Смерть за плечами

Глава 21. ДОЛИНА ТЫСЯЧИ ИДОЛОВ

Мы плутали по подземелью несколько дней, и вовсе не потому, что нарисованная мной карта никуда не годилась. Просто давнее землетрясение, преградившее наш путь ущельем, преподнесло нам еще несколько сюрпризов в виде непроходимых завалов и испорченных механизмов, в свое время созданных гномами и открывавших проходы в их подземные галереи. Зато почти все ловушки тоже оказались разрушены.

Вопреки моим опасениям мои спутники особенно не роптали. Даже Гунарт перестал донимать меня предложениями вернуться, пока не поздно. Я так и не понял, поверил ли он в меня или просто смирился со своей участью. Вот Крайт, тот ни мгновения не сомневался в моей способности вытащить своих людей из любой передряги. Казалось, ему нравится бродить по бесконечным коридорам. Он на пару с Глыбой самозабвенно искал сокровища гномов. Правда, находили они лишь древние могильники, грабить которые я не позволял под страхом смерти.

Мы блуждали по лабиринту, пока выкинутая из головы мысль вернуться и пойти по следу раненого чудовища не посетила меня снова. «Не выберемся на свет, так добьем зверюгу», — предложил я своим людям. Мы возвратились к бывшему подземному озеру и двинулись по коридору, даже не обозначенному на карте. Как я и предполагал, след привел нас к берлоге чудовища. Это была огромная смрадная нора, заваленная клочками грязной шерсти и протухшими костями. Чудовища там не оказалось, только следы крови на полу и стенах. Видно, зверь в бешенстве метался по своему жилищу, пока боль не погнала его дальше, по коридору, круто уходящему вверх.

— А ведь там выход наружу! — будто не веря собственным словам, проговорил Гунарт, глядя, как пламя его факела боязливо трепещет перед темной тропой раненого зверя.

Долина Тысячи Идолов встретила нас прохладным свежим воздухом, белыми струйками дыма над крышами домов отдаленной деревушки, первым робким лучом утреннего солнца, после тьмы пещеры показавшимся ярче полуденного света, а еще остриями коротких копий своих гостеприимных жителей, нацеленных на нас и готовых полететь вперед тучей великанских стрел. Местные воины, низкорослые, одетые в шкуры с ног до головы, наверное, напомнили бы мне орков, если бы не бородатые гномьи, или даже скорее человеческие, лица.

Наше появление пришлось явно не по душе этому сборищу вооруженных карликов. Их предводитель, рыжий крепыш со следами звериных когтей на веснушчатом лбу, прямо-таки наскочил на Крайта, которого, видимо из-за обилия золотых украшений, принял за знатного лорда.

— Злой дух! — брызгая слюной и размахивая копьем перед самым его носом, кричал рыжеволосый вояка на языке, в котором с трудом узнавался человеческий. — Ты украл когти Стража! Ты должен умереть!

— Чего это он в меня копьем тычет? — возмутился Крайт, которому такое обхождение явно действовало на нервы. — Можно, я его убью?

Я и сам был не прочь утихомирить разбушевавшегося недомерка. Раньше я, не задумываясь, смахнул бы с плеч голову этого невежи, и вряд ли меня остановило бы присутствие толпы его вооруженных копьями соплеменников. Чего стоит нам, даже вдвоем с Крайтом, расправиться хоть с сотней дикарей, весь арсенал которых состоит из палок с тупыми наконечниками? А ведь с нами еще Гунарт Сильный, великий герой Гномьей войны, и Глыба, по его собственному уверению лучший воин в Вольноземье… Ну и что бы из этого вышло? Хороша слава: принц Рикланд Быстрый Клинок с отрядом из четырех человек истребил целый народ. Орков? Да нет, каких-то безобидных коротышек…

— Погоди, — удержал я Крайта. — Устроить резню мы всегда успеем. — Стараясь изобразить на лице некое подобие дружелюбия, я обратился к сердитому карлику: — Приветствую тебя, житель гор! Я Рикланд Быстрый Клинок, наследный принц Фаргорда. Я пришел с миром и рассчитываю на радушный прием.

Житель гор окинул меня недоуменным взглядом из-под низко нависающих над глазами бровей, указал наконечником копья на когти чудовища, живописно торчащие из перчатки Крайта, и сделал красноречивый жест, на всех языках означающий перерезанную глотку. Кажется, с умением воспринимать вежливое обхождение у него было не все в порядке.

— В этой стране что, ношение длинных когтей карается смертью? — с усмешкой произнес я и сделал не менее красноречивый жест своим пылающим мечом — продемонстрировал «полет ночного мотылька», эффектный прием, когда меч летает в руках так быстро, что глядящий на него видит не клинок, а порхающую перед глазами огромную бабочку. Это произвело некоторое впечатление, — карлики попятились, прячась за спины друг друга, а когда Гунарт Сильный рубанул по ближайшей скале своим огромным топором так, что та содрогнулась, и вовсе бросились врассыпную и вскоре скрылись за торчащими повсюду корявыми валунами. Рыжий вояка со всех ног рванул следом.

— Храбрые воины! — хохотал Крайт, утирая рукой в мохнатой когтистой перчатке выступившие от смеха слезы. Горы вторили ему оглушительным грохотом, будто каменные великаны там, наверху, затеяли скачки на лошадях соответствующих размеров.

Я не смеялся. Наверное, я вообще разучился смеяться, зато опасность чувствовать не разучился. И она приближалась, эта опасность, приближалась откуда-то сверху, с горной вершины. Я поднял глаза и увидел неотвратимо надвигающийся на нас необъятный снежный сугроб.

— Лавина! — во всю глотку завопил я, увлекая за собой Крайта обратно под спасительный свод пещеры. Только было уже поздно…

Полуденное солнце отчаянно резало привыкшие к темноте подземелья глаза даже сквозь закрытые веки. Я попытался загородиться рукой, но что-то удерживало руку за спиной. И вторую тоже. Я с трудом пошевелил пальцами. Они чувствовали себя не живее набитой песком кожаной перчатки. Вывод напрашивался сам собой: я связан. Неприятное открытие, особенно если учесть, что я не мог припомнить, как это меня угораздило сдаться кому-то живым. Последнее, что я помнил, — это гора снега, сбившая меня с ног и залепившая глаза, нос и рот…

В ушах грохотали барабаны. Это были действительно барабаны, а не громкий стук сердца. Их монотонный звук нагонял на меня сон, особенно в сочетании с заунывным пением:

— Они что, поклоняются этому медведю? — услышал я над ухом насмешливый голос Крайта и с трудом приоткрыл один глаз.

Прямо передо мной возвышался каменный идол, наверное, один из той тысячи, которая и дала название долине. Идол был огромен. Не иначе его вырубили из небольшой скалы. И он действительно изображал медведя, если, конечно, можно назвать медведем то пещерное чудище, которому я отрубил лапу. У подножия идола были свалены наши веши, включая мой огненный меч, а вокруг собрались перепачканные разноцветной глиной местные жители в живописных головных уборах из черепов горных козлов, украшенных таким количеством орлиных перьев, что их, пожалуй, хватило бы на оперение стрел целого отряда лучников. Карлики даже не пытались поделить между собой трофеи. Они просто переминались с ноги на ногу и неистово трясли головами, что, по-видимому, считалось у них танцем, и тоскливо подвывали в такт, многократно повторяя одни и те же слова. Крайта я не увидел, но, судя по голосу, он находился где-то за моей спиной. И Стин был там же.

— Наверное, это и есть их Страж подземного мира, — ответил он Крайту. — Помнишь, в заметках к карте сказано, что жители долины поклоняются Стражу подземного мира.

— Там еще сказано, что они гостеприимные. Что-то не нравится мне такое гостеприимство. Они случайно не людоеды?

— Боюсь, причина в твоей перчатке. Знаешь, что ждало бы тебя, если бы ты украсил свой шлем рогом единорога и пожаловал в Эстариоль? Со священными животными шутки плохи.

— Пожалуй, ты прав, — согласился Крайт. — Неспроста этот рыжий коротышка глядел на мою руку, будто на ней не обрывок драной шкуры с когтями, а по меньшей мере обручальное кольцо его покойной маменьки. Да и медведей у них тут этих что деревьев в лесу понаставлено… Слушай, они же нас тут на корм этим тварям приготовили! — внезапно осенило Крайта. — Они же им человеческие жертвы приносят! Смотри, сколько черепов вокруг! Эй, вы, козлиные отродья! Сейчас же развяжите меня, а не то будете своего медведя просить о скорой смерти! — Наемник грозил и ругался, но угрозы его производили на карликов не больше впечатления, чем карканье ворона, расположившегося на макушке каменного медведя. Они как ни в чем не бывало продолжали с причитаниями топтаться вокруг идола, пока не пропели свою песню столько раз, сколько положено было пропеть, и ушли, оставив нас наедине с кучей обглоданных костей, лесом каменных медведей и проголодавшимся вороном на макушке одного из них. — Что делать-то будем? — в отчаянии простонал Крайт. — Был бы здесь Рикланд, он бы что-нибудь придумал… — Кажется, мой храбрый друг начал серьезно паниковать.

— Я думаю, — ободрил его я.

— Ты с нами, Рик! — Голос Крайта звучал так радостно, будто он не представлял для себя большего счастья, чем разделить со мной сомнительный уют желудка Стража подземного мира.

— Я бы предпочел находиться в другом месте, — проворчал я.

К этому времени я уже в полной мере оценил свое незавидное положение. Не знаю, насколько в долине Тысячи Идолов было развито воинское искусство, но искусство связывать своих пленников у них находилось на самом высоком уровне. Я всегда считал, что могу освободиться от любых пут, но на этот раз мне оставалось только бессильно дергаться. И даже этим бестолковым движениям чрезвычайно мешал каменный столб, очень некстати расположившийся между моей спиной и стянутыми крепкой веревкой запястьями, к нему я был прикручен начиная от самой шеи. Свободными оставались одни ноги, совершенно бесполезные для развязывания узлов за спиной. Что делать? Будь у меня на пальце хоть один из перстней старого Роксанда, я бы смог с помощью бриллианта перетереть злосчастную веревку, но перстни я носил в кармане с тех самых пор, как Альвейс заявила, что они мешают мне чувствовать меч.

— Вы тоже связаны? — на всякий случай спросил я.

— Еще как, — прокряхтел Крайт, кажется пытаясь разорвать веревку. — Нет, это под силу разве что Гунарту. Проклятые козявки! Ну я до вас доберусь! — Крайт разошелся не на шутку. Он опять принялся проклинать жителей долины, обещая им долгую и мучительную смерть в самом ближайшем будущем.

— А где Гунарт и Глыба? — оборвал я его бессмысленные угрозы.

— А демоны их знают. Погибли, наверно, под этим снежным обвалом. По крайней мере, мне его отсюда не видно. Правда, тебя тоже, только Стина.

— Нет, они не погибли, — заверил нас Стин. — Когда ты крикнул, мы с Норселом успели укрыться в пещере. Лавина накрыла только вас двоих и Гунарта. Норсел был уверен, что вы погибли. Он ушел, кажется, в сторону деревни и больше не вернулся. А я стал разгребать снег и нашел Гунарта. Он был в сознании и помог мне откопать вас. Потом он ушел вслед за Норселом, чтобы догнать его и вернуть, а я остался приводить вас в чувство. Но едва Гунарт ушел, нагрянули дикари. Мы думали, все они погибли под лавиной, но они каким-то чудом уцелели. К сожалению, я не воин и не смог вас защитить. Я не смог даже погибнуть за тебя, принц. Я понимаю, что мне нет прощения… — Стин сокрушался, но я не винил его. Что мог сделать простой охотник против двух десятков врагов? Другое дело Гунарт и Глыба. Почему они сбежали, как предатели, почему бросили нас в беде? Хотя чего можно ждать от охотника за наградами и сына Урманда, мечтающего отомстить за смерть отца? Только такой наивный глупец, как я, мог поверить его клятве верности. И что теперь? Месть свершится, и за полдня страданий старого ублюдка меня сожрет живьем вонючее страшилище? Я никогда не отличался ни трусостью, ни богатым воображением, но мне стало здорово не по себе, когда я представил, что меня ждет. Нет, я, конечно, сумею как следует пнуть этого так называемого медведя, прежде чем он отгрызет мне ногу, но если ему даже стрелы нипочем…

— Мы обязательно выберемся отсюда! — уверенно сказал я, стараясь ободрить если не себя, то хотя бы друзей. — Мы должны выбраться! Надо только перетереть веревку о столб или распустить узел… Ты, Стин, постарайся высвободить руку. Должно получиться, у тебя узкие ладони. А ты, Крайт, используй когти этого медведя. Они ведь оставили тебе перчатку?

Мы бились с коварной веревкой, пока солнце не скрылось за хребтом, названным на карте Волчья Пасть. Название гряды этих похожих на клыки скал напомнило мне историю о матером волке, попавшем в капкан и сбежавшем, отгрызя собственную лапу. Счастливый волк, он мог достать до нее зубами…

— Ничего у нас не выйдет, — обреченно проговорил Стин. — Он уже здесь, этот Страж подземного мира.

Действительно, зверь приближался. Его силуэт темным пятном мелькал на покрытом снегом пологом склоне, то и дело пропадая в тени каменных изваяний. Зверь, в подземелье показавшийся мне довольно неуклюжим, двигался на удивление проворно. Он больше не ковылял на трех лапах, а бежал на двух, как ученый медведь на ярмарке или, скорее даже, как человек в медвежьей шубе.

— Да дерни ты руку посильней, неженка! — рявкнул я. — Или боишься, что оторвется? Не беспокойся, если мы сейчас же не освободимся, она тебе больше не понадобится.

Стин громко засопел и внезапно с удивлением воскликнул:

— О боги! Кажется, я вывихнул палец, но у меня получилось! Я свободен!

«Где ж ты раньше был со своей свободой, эльфийский ублюдок!» — вместо похвалы чуть было не обругал его я. Сделал бы он то же самое четверть часа назад, цены бы ему не было, а сейчас…

— Развяжи Крайта и спасайтесь! — крикнул я, глядя в неподвижные, будто мертвые, глаза чудовища, не в силах оторвать от них взгляд. Оно приближалось с неотвратимостью стихии и быстротой скачущей лошади. Я понимал, что обречен, что Стин не успеет прийти на помощь, а если успеет, то погибнет сам. Не справиться Стину со Стражем подземного мира, кровожадным божеством долины Тысячи Идолов. И мне бы не справиться. Один взмах огромного топора, который этот демон сжимал в руке, успевшей вырасти у него на месте отрубленной лапы, и… Ну нет, я не умру, как теленок на бойне, я буду драться!

— Получи, тварь! — Я изловчился и от души лягнул подбежавшего монстра ногой в отвислый живот. Шкура колыхнулась, будто чудовище внутри состояло из воздуха. Второй мой пинок пришелся по ноге, оказавшейся гораздо тверже брюха.

— Тише ты, шальной! — пробасило чудовище голосом Гунарта Сильного, перерубая своим топором веревку у моей шеи. — Еще покалечишь, чего доброго.

Только тут я осознал, что пытаюсь драться со шкурой — со шкурой, раньше принадлежавшей пещерному чудищу, а теперь скрывавшей Гунарта, который пришел освободить нас!

— Какого лысого демона ты оставил нас погибать? — вместо благодарности накинулся я на него, ощущая насущную необходимость выместить свою злость на первом попавшемся живом существе. Не моя вина, если этим существом оказался Гунарт. — Так-то ты выполняешь клятву верности!

— Не бросал я вас, — насупился Гунарт. — Просто хотел Глыбу вернуть. Сбежал ведь, подлец. Сбежал и карту нашу прихватил. Тебе Стин не рассказал? Только не успел я его догнать, зверюга эта на меня напала. Пришлось драться. Вернулся, а вас нет уже. Пришлось в шкуру вырядиться, чтобы вас найти. Тут дикари с копьями на каждом шагу. Так что будь добр, не ори, будто с цепи сорвался…

— Да демон с ними, с этими дикарями, — весело сказал появившийся из-за моей спины Крайт. — Пусть сбегаются, а то мы с Рикландом сами их деревню подпалим!

— Не стоит мстить этим людям, Рикланд, — неожиданно вступился за врагов Стин. — Всему виной их божество. Они только выполняли его волю…

— Терпеть не могу эльфийскую теорию всепрощения! — оборвал его я, поднимая с земли меч. — Я ненавижу, когда меня связывают и оставляют на корм поганым тварям, будь они боги или демоны! Я не собираюсь прощать подобные выходки! Они заплатят за все своими никчемными жизнями! — Я еще много чего говорил про человеческую гордость, про обычаи орков и троллей и про законы, установленные богами. В конце концов договорился до того, что народ, отдающий своих стариков на растерзание кровожадному зверю, недостоин существования и что если мы очистим долину от этого сброда, земля не обеднеет. — Они хотели принести нас в жертву? Что ж, теперь наша очередь. Думаю, боги Хаоса не откажутся принять в подарок души этих выродков! — закончил я свою гневную речь. Никто мне не возразил, даже Стин, не имевший к фаргордским богам никакого отношения. Кажется, я говорил вполне убедительно…

Я шел вниз по склону, туда, где в ночной тьме мерцали огни близлежащей деревушки. Мне хотелось убивать, слышать предсмертные крики врагов, чувствовать запах их крови… Возможно, где-то в мире и существовали любовь и доброта, но только не в моем сердце. Там была лишь уверенность в победе. На моей стороне было оружие двух лучших воинов Фаргорда — Гунарта Сильного и Крайта, бьющие без промаха эльфийские стрелы Стина, ночная тьма и внезапность, — вполне достаточно, чтобы выиграть битву хоть с целой армией карликов.

Правда, Гунарт моей уверенности не разделял. Всю дорогу он ворчал, что я не умею вести войну, что надо было выслать вперед разведчиков, разработать план и только потом идти в наступление.

Планов у меня было чуть меньше десятка, оставалось по пути выбрать самый верный. Я не понимал, какого лысого демона посылать вперед разведчиков, когда со склона деревушка видна как на ладони, в ней не больше трех десятков домов, а ночные огни еще двух небольших селений виднеются лишь на другой стороне долины. Их жители, даже если поспешат на помощь, увидев зарево пожара, успеют лишь на похороны… Объяснять все это Гунарту желания не было, поэтому я просто обозвал его занудой и велел заткнуться.

Мы наткнулись на мальчишек почти у самой деревни. Их было двое. Куда понесло их среди ночи? Может, захотелось взглянуть, как божество расправляется со своими жертвами, или тайком от взрослых увидеть мой великолепный огненный меч, который не могли не оценить местные воины, если они хоть немного разбирались в оружии? Только задумался я об этом уже после, а сначала услышал полный ужаса детский крик. Я не разобрал слов, но голос напомнил мне Рила. Мой братишка кричал так же перед тем, как его убили орки. Сердце, как во сне, сжалось в холодный комок и провалилось в живот.

— Заткни щенку глотку, — раздался резкий возглас Крайта, обращенный, видимо, к Гунарту.

«Убьют!» — пронеслось в голове. Крайт, конечно, славный парень, но приказы исполняет исправно. Раз принц сказал, что этим людям жить незачем, значит, он, Крайт, готов без зазрения совести истребить всех, включая женщин и детей. А про Гунарта и говорить нечего, он служил Урманду…

— Не убивать! — крикнул я и тут же сам чуть не зарубил второго, налетевшего сзади со своим игрушечным копьецом. Мои так называемые глаза на спине чуть не стоили жизни маленькому смельчаку. Ему повезло, что Альвейс учила меня останавливать полет меча. Огненный клинок замер перед самым курносым носом. Мальчишка не выронил копье, только зажмурился в ожидании смерти. Взъерошенный, чумазый и совсем маленький, он был не старше моей племянницы Энлики. А может, и старше. Кто их знает, этих карликов? Но все равно при виде его убивать всех без исключения мне расхотелось. А может, это случилось раньше, когда я услышал голос, напомнивший мне Рила. — Отпусти ребенка, — приказал я Гунарту, когда тот притащил его перепуганного обладателя, старательно зажимая ему рот, да и вообще все лицо, своей широченной ладонью.

— Он всех своих на ноги поднимет, — предупредил воин.

— Пускай. Я не собираюсь сражаться с детьми. Я буду драться только с воинами. Пусть приходят, и мы перебьем их, как стаю волков! Отдай им шкуру чудовища, Гунарт. Пусть отнесут ее своему лорду, или кто там у них.

Я отобрал копье у маленького чумазого храбреца, всучил ему шкуру чудовища и подтолкнул в сторону деревни:

— Ступай передай своим соплеменникам, что боги Хаоса покарали вашего Стража подземного мира. И еще передай, что принц Рикланд Быстрый Клинок желает проучить наглецов, посмевших его связать! Пусть приходят сюда и сражаются, если не хотят, чтобы утром я и мои люди явились за их жизнями к ним в дома!

— И благодарите богов, что мой принц готов вытирать сопли каждому рыдающему младенцу, — добавил Крайт.

— Ошалел твой принц, — недовольно шепнул ему Гунарт, глядя, как две крохотные фигурки улепетывают в сторону деревни, вдвоем волоча за собой огромную, по сравнению с ними, шкуру. — Ну на деревню нападать раздумал, так демон с ним. Я и сам не люблю деревни жечь. Но вчетвером с целой армией воевать… Их же тут что снега, коротышек этих, числом задавят…

— Не робей, здоровяк, отобьемся, — сказал Крайт, зевая. — Мы с Риком такие замки брали, куда до них этой деревушке. Давай лучше выспимся перед боем. А Рикланд покараулит, он может неделю не спать.

— Никакого выспимся! — категорически заявил я. — Вы должны сделать вид, что нас много. Это подорвет их боевой дух. С врагом, который тебя боится, легче справиться. В общем, берите факелы, все, сколько есть, втыкайте куда попало, хоть в землю, хоть в лапы их каменным медведям. Главное, чтобы издали казалось, будто я привел с собой по меньшей мере отряд наемников, и чтобы сюда никто не подошел незаметно. Когда сделаете, ты, Крайт, займешь позицию на макушке вон того медведя, а ты. Стин, вот этого. Будете стрелять в каждого, кто выйдет на освещенное место. Ну а мы с Гунартом позаботимся, чтобы вас оттуда не стащили. Все понятно? Тогда за дело, а я пойду перехвачу гонцов, если вдруг их пошлют за подмогой в соседние деревни. Заодно, может, поесть раздобуду, — добавил я, услыхав явственно раздававшееся из деревушки блеянье козы и почувствовав острый приступ зверского голода.

Не подобает принцу заниматься ночным грабежом, но умирать голодной смертью тем более не подобает. Нет, можно, конечно, если в плен угодил, но на свободе все-таки лучше вражеской козлятиной полакомиться, чем издеваться над собственным голодным желудком. Так что я оставил друзей обсуждать мои сумасбродные выходки, а сам пошел в деревню ловить гонцов, охотиться на коз, ну и поглядеть заодно, какое впечатление произведет на местных жителей безвременная кончина их божества, и узнать, что в связи с этим ждет нас.

Когда я подошел к невысокой каменной стене, окружавшей такие же невысокие каменные постройки, народ, видимо, уже знал о происшедшем. Даже на окраине деревни чувствовалась скорбь, может, потому, что сюда доносились стоны и рыдания. Можно было подумать, что убито не кровожадное чудовище, а превращенная в него прекрасная принцесса, бывшая всеобщей любимицей. «Интересно, что там происходит?» — подумал я, перемахнул через ограду и, стараясь держаться в тени, направился туда, откуда доносились унылые звуки.

Люди с факелами столпились вокруг шкуры, кучей грязного меха возвышающейся у ног моих недавних знакомых. Мальчишки с жаром рассказывали что-то, перебивая друг друга, захлебываясь словами и бешено жестикулируя. Окружившие их женщины и подростки отчаянно выли, причитали и рвали на себе волосы. Мужчин не было. Они появились позже, пьяной оравой вывалившись из огромного сарая, который я принял бы за конюшню, будь в окрестностях хотя бы намек на присутствие лошадей. Последним вышел король, отличавшийся от своих соотечественников высоким ростом, похожим на золотой кувшин головным убором — по-видимому, он считался короной — и плащом из золотистых перьев какой-то невиданной птицы. Черты лица этого короля отнюдь не отличались привлекательностью. Пожалуй, он мог бы сойти за родного брата нашего Глыбы, если бы… если бы не был самим Глыбой. Вокруг Глыбы суетился маленький горбатый карлик, увешанный сухими кореньями, как болотная ведьма.

— Человек-Скала поведет вас в бой! — верещал он. — Он убил старого вождя! Теперь он наш вождь! Он лучший воин племени! У него железный меч!

— Заткнись, колдун! — рявкнул на него Глыба. — В бой вас поведет Рыжий, — он показал кивком на знакомого мне конопатого коротышку. — Назначаю его воеводой.

— Но обычай предков…

— Ваших предков, — резко оборвал колдуна Глыба. — Теперь я устанавливаю обычаи. Вы пойдете и принесете мне голову Рикланда, мальчишки в золотом обруче. Да, и еще пояс здоровяка с топором.

— Врагов много. Ты — лучший воин. Без тебя не будет победы.

— Не робейте, врагов всего четверо. Те трое, которых мы хотели скормить вашему зверю, да еще один. А множество огней… Думаю…

Что думал Глыба, так никто и не узнал. Я стрелой вылетел из укрытия и со словами: «Умри, предатель!» — лишил его возможности поведать это миру. Я ждал, что карлики бросятся на меня, но, как это ни странно, никто не проявил никакой враждебности, скорее наоборот. Горбатый колдун подобрал кувшинообразную корону, свалившуюся с головы Глыбы, и с поклоном протянул ее мне.

— Ты убил вождя, теперь ты вождь! — провозгласил он. — Таков обычай предков.

«…которых вы в свое время скормили чудовищу», — мысленно закончил я.

В долине Тысячи Идолов пришлось задержаться. Я не мог смириться с тем, как карлики обходились со стариками, хотя объяснить им это оказалось задачей не из легких. В конце концов я все-таки добился некоторых результатов в запугивании своих новых подданных гневом богов Хаоса, покаравших их ничтожное божество, и, передав бразды правления и корону рыжему вояке, показавшемуся мне неглупым парнем, ступил на Язык Ледяного Волка — ледник, сползавший между зубьев хребта под названием Волчья Пасть. Со мной отправились мои друзья и четверо жителей долины, обещавшие проводить нас до самой Дороги на Небеса. Так они называли путь, который проходил по карте тонкой нитью между Бездонным провалом и ущельем Вековечной Тьмы и вел в таинственное место — долину Вечного Лета, судя по всему находившуюся прямо на облаках. Что нас ждало там, можно было только предполагать. Заметки к этой части карты должны были находиться на другой, той, которой у меня не было, как раз на ней и был изображен, очевидно, подземный лабиринт.