Смотри

Глава 1

– Есть кто живой? – громко крикнула, переступая порог небольшого особняка. В ответ тишина.

– Последний раз спрашиваю, живые есть? – еще громче прокричала, но опять безрезультатно.

Глубоко вздохнув, вторглась в частную собственность. Эх, не любила я это дело, вторгаться то есть. Но пришлось, поскольку дверь была не заперта, и, судя по всему, меня уже ждали.

Я работала в небольшой, но перспективной конторе переводчиком. Я спокойно переводила документы, иногда присутствовала на переговорах. Но это редко. По большей части я перебирала бумажки, днями напролет пила крепкий кофе, вечерами прогуливалась по парку, пару часов в день уделяла племянникам, когда брат с женой хотели провести время вдвоем, и перед сном, когда оставались силы, и появлялось вдохновение, писала песни, Но поскольку времени было мало, да и сил, в общем-то, тоже, все мои композиции дальше стен спальни не выходили. Но я не жаловалась, поскольку жизнь моя меня устраивала. Жила я в доме брата, им не мешала, помогала по хозяйству. Все было отлично. Но, как и все не владеющие своим жильем люди, мне хотелось иметь свой очаг. Небольшую квартирку, уютную, для меня одной. Я откладывала свои сбережения, ибо просить у брата – не хотелось. Он бы, конечно, дал, еще и безвозмездно, но мне хотелось добиться этой цели самой.

И здесь, когда сбережений собралась приличная сумма, я поставила родню в известность, что все, ищу квартирку в приличном районе. И намереваюсь съезжать. Брат насупился, его жена и по совместительству моя подруга, недовольно поджала губы. А племянники-мальчишки, десяти и двенадцати лет, поддержали, мол, круто и все такое.

– Только давай двушку, – потребовал старший. – Будем у тебя после тусы прятаться.

– Я тебе такую тусу покажу! – рявкнул брат.

Детки помогали мне искать подходящую квартиру. Подруга хранила молчание, высказав мнение, что я якобы обиделась на нее, вот и решила быстренько съехать. Спорить не стала. Бесполезно. Потом сама все поймет.

А брат… Ну, прооравшись, он потребовал без него ничего не решать. Мол, только после его одобрения мне позволено приобретать жилплощадь.

И вот, можно сказать, свершилось. Я нашла квартирку, спустя два месяца поисков. Небольшую, но очень уютную. Не в центре, но район вполне приемлем. Остановки рядом, магазины и парк недалеко. К тому же, до работы в самый час пик всего полчаса. Сказка, в общем. Сама жилплощадь меня устроила даже больше, чем ее расположение. Двухярусная квартирка. На первом – просторная гостиная и кухонная зона. Одна большая комната с выходом на балкон. А весь второй ярус занимала спальня. Не большая, зато она была отгорожена просторными раздвижными дверями от первого яруса, а единственное окно выходило на зеленый парк. В общем, сказочное гнездышко. И цена вполне приемлема. Риэлтор сказал, что бывший хозяин хочет срочно продать квартиру по каким-то непонятным причинам. После первого осмотра я искренне поразилась, как можно продать такую милашку, и за столь низкую цену. Но отговаривать хозяина не собиралась. И все шло гладко до тех пор, пока риэлтор не сообщил, что клиент желает договор подписать в его доме, в присутствии, конечно же, нотариуса. А я и согласилась. А что такого? Какая разница где? Брат обещал приехать через полчасика. Деньги были при нем, поскольку мне возить такую сумму он запретил. Мне нужно было только предоставить все документы и прочитать составленный заранее договор, а потом уже, когда большой брат явится, ставить подпись.

– Живых нет, – ответила я сама себе, и двинулась вглубь дома, осторожно закрыв за собой дверь.

Сделав пару шагов, услышала шум справа. Кажется, кто – то копошился, судя по всему, на кухне.

– Здравствуйте! – громко проговорила я, кто знает, может быть, товарищи жильцы староваты и глуховаты, вот и не слышали моего вторжения.

Замерла в дверном проеме, крепче перехватила папку с документами, и уставилась на широкую спину мужчины. Фигура казалась знакомой. Но лица я не видела, ибо его обладатель варил, судя по запаху, кофе на плите в турке, а в ушах наушники. Коротко стриженный затылок поблескивал каплями воды. А сам обладатель стриженого затылка щеголял в полотенце взамен привычной одежды.

– Влипла, – пробормотала я и прикинула, как лучше свалить из дома, и подождать снаружи прихода брата.

Но мой план оказался провальным, поскольку обладатель этого дома, моей будущей квартиры, стриженного затылка и белоснежного полотенца, державшегося на честном слове, обернулся ко мне.

– Привет, Поля, – до боли знакомый голос и лицо с кривоватой улыбкой. Ямочка на одной щеке и пронзительный взгляд карих глаз.

Давид Суворов – самый кошмарный кошмар моей жизни. И боль. И кошмар. Нет, кошмар уже был. Еще и переживания, а также девичьи грезы, которые он растоптал полуулыбкой. Я вообще не видела, чтобы он искренне улыбался, только ухмылка или усмешка. Но даже в такие моменты у него появлялась ямочка на правой щеке, отчего его лицо становилось мягче и симпатичнее, хотя красотой он никогда не отличался. Вот только для меня он был идеальным. Идеальная такая скотина. Скотина, но идеальная.

– Доброго дня, Давид Сергеевич, – постаралась как можно спокойнее проговорить. – Я, кажется, перепутала дома. Извиняюсь.

Но уйти он мне не позволил. Пока я оправдывалась, он успел подойти ко мне. Поднял папку с пола, которая незаметно для меня выпала из моих рук.

– Не перепутала, – сказал Давид и отбросил папку на островок в центре кухни. – Я отдам квартиру, которая тебе понравилась. Кофе?

– Нет, – упрямо ответила я. – Я, пожалуй, пойду, Давид Сергеевич.

– Раньше ты меня не так называла, – задумчиво проговорил мужчина. На его лице вновь появилась полуулыбка. А в глазах стальной блеск, говоривший о том, что хозяин дома просто так не выпустит меня. Хотя, ума не приложу, чего ему от меня нужно.

– Так это было раньше, – пожала плечами, вроде бы непринужденно. – Много воды утекло.

Давид рассмеялся. По-мальчишески так. Задорно. Не замечала за ним раньше такого. Да я его и в полотенце раньше не видела, в основном в костюмах да пиджаках.

– За два года – то? – просмеявшись, поинтересовался Давид. – Пойдем, кофе выпьем.

Мужчина отступил от меня, и сразу дышать стало легче. Но все равно ощущение нереальности не покидало.

Тем временем Дава снял наушники, отцепил их от плеера, и по комнате разлилась приятная музыка. Гад! Скотина, не иначе. Это была моя песня. Моя самая любимая. Я ее написала еще в музыкальной школе, когда училась по классу фортепьяно.

Именно в тот год брат вернулся из армии и обзавелся новым армейским другом. Именно тогда, я поняла, что Давид – предел моих мечтаний. И все мысли и переживания переложила на музыку и в стихи. Правда уже в универе, когда брат подбил меня все-таки записать песню, я доработала композицию. Оформила все на диск, размножила и подарила самым близким: брату с подругой, племянникам, каждому по одному, и последний в коробочке и с памятной надписью маркером – Давиду.

Я четко помнила, когда именно дарила ему диск. А еще я помнила, как он ухмыльнулся тогда. И даже руки не протянул к моему самодельному презенту. Но я по глупости и по неопытности, скромно положив диск на его рабочий стол, призналась, что песня – для него написана. А он молчал. И я молчала. А потом я решилась и, собрав всю храбрость, рассказала, что люблю его, брутального и нелюдимого, именно его, а не образ, который еще в школе нарисовала себе. А он слушал и не перебивал. И только к окну подошел, даже не смотрел на меня. А только руки в карманы брюк спрятал. И молчал, молчал. А я все говорила и говорила. А потом и я замолчала. И только спустя пять минут, он, повернув голову, бросил на меня темный колючий взгляд и ухмыльнулся:

– Это все?

Я кивнула, плакать не собиралась, но слезы все же навернулись на глаза.

– Отлично, у меня совещание через десять минут.

И Дава кивнул на дверь, а сам вновь отвернулся, не сказав больше ни слова. И я поняла – это конец. Он больше не придет к брату в гости. И что самое страшное, мы, скорее всего больше не увидимся.

– Костя не знает, и не говори, – прошептала я уже на пороге его кабинета.

Слышал ли он? Не знаю. Но его колючий взгляд и кривая полуулыбка мне еще долго снились. Все два года. А Дава и вправду больше не приходил в гости к Костику.

– Голодна? – отвлек вопрос Давида меня от воспоминаний.

– Нет, спасибо, Давид Сергеевич, – постаралась не выдать своего состояния. – Мне только кофе с молоком и…

– Без сахара, – не позволил договорить Дава. – Я помню.

Его широкая ладонь легла но мою спину, подталкивая к высоким барным стульям. Не вырываться же мне. Поэтому послушно вскарабкалась на стул, отчего юбка немного задралась, открывая кружево чулок.

– Поражаешь, малыш, – разобрала его голос, но удивиться не успела, передо мной на столе уже появилась чашка с молочником, вазочка со свежими аппетитными булочками. А напротив меня уселся хозяин дома, вальяжно так уселся. И даже не предпринимал попыток накинуть на себя более приличную одежду.

– А вы пугаете, Давид Сергеевич, – пробормотала я, схватившись за молочник, как за спасательный круг и плеснула в чашку молока. Кофе был изумительным. К этому напитку я всегда испытывала слабость. К тому же, сорт кофе мой любимый, тонкий аромат и умеренная горечь.

– Даже так, Полина Аркадьевна? – Дава продолжал полуулыбаться, и весь вид его говорил о расслабленности, словно мы сто лет вот так сидим по утрам.

Давид пил чай, крепкий и из большого бокала. Я точно знала, что в нем пол-литра. Сама его ему дарила. И полдня бегала по рекламным агентствам, поскольку мне либо цвета не нравились, либо кружки, на которых фирмы наносили печать, либо дизайн. В итоге я нашла то, что искала. И подарила мужчине кружку. Четыре года назад.

Появилась мысль: Давид кофе варил, а сам его не пьет. А пьет чай. Да и сварено всего на одну кружку. Странно как-то.

– Сколько на самом деле стоит квартира в том доме? – спросила, глядя на мужчину. Он промолчал. И поймала себя на мысли, что смотрю на него и словно заново вижу. Он изменился. Нет, не постарел. Просто изменился. Волосы такие же короткие, но немного посеребренные сединой на висках. И пара морщинок появилась вокруг глаз. А ему ведь скоро тридцать шесть. Он старше Костика, а у брата уже дети подростки. А с другой стороны, мы не виделись два года. Кто знает, может быть Дава уже и жениться успел.

Замерла и застыла. Появилось чувство, что кто-то должен выйти из глубины дома. И непременно женщина. Не тот Дава мужчина, чтобы в одиночестве жить. И кофе он варил не для меня. Да и кухня выглядела так, словно для хозяйки построена. Для женщины. Плитка в светлых тонах, шкафчики на уровне, удобном для человека среднего роста. Не для Давы.

– Можно я пойду? – словно в школе, отпросилась я. Понимала, нужно срочно уходить, убегать. Не смогу я видеть, как он счастлив с другой. Как улыбается ей. А я ведь только-только успокоилась и начала радоваться жизни, каждому дню. И, кажется, даже брат ничего не заметил.

– Нет, – Дава качнул головой. А за спиной раздались шаги. И я приготовилась, собрала все силы в кулак. И принялась отсчитывать секунды. Нужно, нужно просто пережить этот момент. И квартира мне не нужна, мне уже ничего не нужно. Только бы убежать отсюда, исчезнуть, забиться в дальний угол.

– Хочу тебя кое с кем познакомить, – и голос Давида был мягким, именно так представляют близких людей, – Поля, это Бродяга.

Моей руки коснулся мокрый нос. И я поняла, что даже на миг зажмурилась, готовясь к худшему. Но худшего не произошло. Я невольно улыбнулась, глядя в черно – белую мордочку пса.

– Бродяга, это Поля, – Дава наклонился, и потрепал пса между ушами. – Я тебе о ней рассказывал, – это уже сказано тише, вроде бы не для меня, но и с расчетом, что я расслышу.

– Не верь ему, малыш, там правды и наполовину нет, – попросила я, поглаживая собаку. В ответ он принюхался к моей ладони и лизнул ее, – приятно познакомиться.

Я ворковала над псом, а он послушно сидел и вилял хвостом.

– Уууу, бессовестный, – погрозил псу Давид, когда тот улегся у моих ног и голову на лапы сложил, словно бы охранял.

– Ничего подобного, – возразила я, – он милый.

Я вернулась на свой стул, допила кофе, а Дава все молчал и смотрел на меня. Нетронутая папка с документами лежала между нами, словно напоминая о причине моего приезда.

– Я передумала покупать квартиру, – вдруг решилась я. – Только Костику позвоню, чтобы не отвлекался от работы и ….

– Поздно, – Давид отпил из кружки, и бросил взгляд через окно, входившее на улицу. Крыльцо четко просматривалось. Значит, Дава знал о моем приезде еще до того, как я вошла в его дом.

– Вот ведь черт, – пробормотала я.

На кухне появился брат. Подошел, привычным жестом взъерошил мою идеальную прическу, над которой я половину утра пропыхтела.

– Дава, – поздоровался брат как-то напряженно.

– Костян, – в тон ему ответил мужчина. И какое-то напряжение сквозило между ними. Минута молчания показалась мне часом.

– Поль, выйди! – попросил брат, и я уже с радостью собралась было ретироваться из комнаты, но меня остановил спокойный голос:

– Останься, – и не попросил, но и на приказ не очень похоже. Я не поверила своим ушам. И на всякий случай моргнула пару раз в надежде, что галлюцинация пройдет.

А Давид не сводил с меня взгляда.

– Бродяга тебе все здесь покажет, – вновь продолжил говорить Дава. – Не уезжай.

Я слезла со стула, неопределенно пожала плечами, до конца не решив, быстренько свалить из дома, или подождать брата.

– Охраняй! – тихо скомандовал Давид и Бродяга, поднявшись на ноги, придвинулся ко мне. И весь будто бы напрягся, даже на Костика посмотрел с угрозой.

Решила не нагнетать атмосферу, и вышла из кухни. Бродяга вальяжно вышагивал рядом, а я услышала первую фразу брата:

– Ты бы оделся ради приличия. Зачем ее лишний раз смущать?

– По делу или поболтать? – тихо спросил Дава.

Больше послушать не удалось, пес утянул меня в другую комнату. Просторную гостиную с мягкими угловыми диванами и стеклянной стеной. Двери в сад были распахнуты, зеленый газон манил, так и хотелось пошагать по травке босиком.

– Погуляем? – предложила я псу. Тот согласно порычал и потопал впереди. А я решила сбросить туфли и пошагать по мягкой травке, пусть и в чулках.

Бродяга оказался игривым псом, и я как-то не сразу заметила, что во дворике появились зрители наших с псом догонялок.

Хозяин дома, уже одетый в потертые джинсы и простую футболку, стоял на террасе у входа в гостиную и, скрестив руки на груди, с улыбкой наблюдал за нами. Он и вправду улыбался. Не так, как раньше, криво, словно выдавливал ее из себя. А искренне и совсем по-мальчишески.

И я запнулась. Бродяга легко налетел на меня. Я не успела увернуться и в следующее мгновение оказалась на траве, ощутимо приложившись затылком и копчиком.

– Фу! – рявкнул Дава. Секунду я размышляла, кому именно был адресован приказ. Пес виновато заскулил. А Давид уже приподнимал мою голову, ощупывая затылок.

– Сколько пальцев? – потребовал Дава ответа, склонившись надо мной.

– Стыд какой, – прошептала я, игнорируя вопрос Давида. – А можно я как будто память потеряла, ты меня в больницу отвез, там оставил и все опять в порядке?

А что, чем не выход? Но Дава только головой покачал. Голову мою ощупывать перестал, но сидел рядом, склонившись надо мной. Подняться не помогал, да и не позволял, стоило мне попытаться сесть.

– Полежи минутку, – приказал он, и вновь четырьмя пальцами перед лицом потряс. – Посчитала?

– Да вы, однако, шутник, Давид Сергеевич, – хмыкнула я. – Кроме самолюбия ничего не пострадало.

Вот только Дава уже не слушал. Встать он не позволил, зато сам ниже склонился.

– Ты упрямо продолжаешь выкать, – его губы растянулись в улыбке и лицо очень близко оказалось от моего.

– Пусти, пожалуйста, – тихо попросила я. Совсем не готова я к такого рода действиям и поступкам. Я еще не свыклась с мыслью, что сегодня встретила его, что он так кардинально поменялся. Теперь я два года буду переваривать эту информацию. Возможно, тронусь умом, хотя, казалось бы, куда уж больше.

– Нет, – ответ он уже выдохнул в мои губы и целовал. Совсем не нежно и ласково, скорее наоборот. Сильно, жестко, жадно, сминал, напирал, словно испытывал неуемную жажду и, наконец, стремился утолить ее.

– Кхм, кхм, – услышала громкое покашливание сверху.

– Свалил бы ты, Костян, – проворчал Дава и совсем не испытывая стыда, вновь принялся целовать меня, уже нежнее, но не менее страстно.

– Э, совесть имей! – прикрикнул Костик, – Она вообще-то моя сестра, на минуточку!

– Можно подумать, я забыл, – пробормотал Давид и, встав, помог подняться мне. А я находилась в ступоре. Как-то мозг совсем не соглашался принять информацию.

– Что все это значит? – наконец подала я голос. К тому времени меня уже усадили в плетеное кресло на террасе. Бродяга тащил мои туфли, а Дава их натягивал на мои ступни, и руки у него были теплые и уверенные.

– Дава наконец решил…., – начал Костик, и его голос источал сарказм.

– Костян! – предостерегающе сказал Давид.

А меня вся ситуация начала злить. Два года назад он и слова не сказал, а сейчас вот что – то решил? Это как вообще понимать? Раньше игнорировал, я ему не подходила, а теперь что, подошла? Я только-только начала жить. Не то, чтобы счастливо, но уже без кошмаров и слез в подушку по ночам. А сейчас что? Все по новой?

– Не трогай меня! – закричала я. – Вообще не приближайся!

И на ноги вскочила, сама не знаю, откуда силы взялись. Еще секунду назад ни одной конечностью пошевелить не могла, а здесь хотелось все крушить и по морде надавать. Всем. Кроме Бродяги.

– Я как дура, – кричала я. – А ты тогда…. А теперь что, все изменилось, да?

– Поля, – тихо проговорил Дава.

– Полька, – одновременно с ним проговорил брат.

– И ты туда же, предатель! – кричала я. – Ненавижу вас. Обоих!

И я развернулась и помчалась через комнаты к входной двери. За спиной слышала шаги, но даже не хотела смотреть, кто именно за мной бежит.

У ворот стояли две машины, одна принадлежала брату. Вышел его водитель, кивнул, открыл дверь для меня.

– Поехали! – попросила я, шмыгая носом и размазывая косметику по лицу.

Водитель секунду ждал, глядя в окно. Оглянувшись, увидела, как брат махнул, разрешая ехать без него, и машина тронулась. А я смотрела назад. Видела, как Дава рвался ко второй машине. Но Костик не пускал, что-то втолковывая другу. Дава оттолкнул его руки от себя, и попытался обойти Костика. Но тот сказал что-то и Давид, схватив друга за ворот пиджака, встряхнул того. А потом развел руки в стороны, выпустил пиджак брата из рук. И опустив голову, слушал, как Костик что-то говорит ему.

Машина свернула с подъездной дрожки и помчалась в центр.

– У вас не будет платка? – шмыгнула носом я, водитель протянул мне пачку салфеток. – Огромное спасибо.

Решила ехать домой. С квартирой не вышло, жаль. А она мне очень понравилась. Милая и уютная. Дава сказал, что продаст ее мне. Вот только моя нервная система не выдержит, если я каждый день, просыпаясь в этой квартире, буду думать о Давиде. Как он жил в этой квартире. Что делал. В общем, забыть его я точно не смогу.

Глава 2

Морально я оказалась раздавлена. К встрече с Давидом я была не готова, пусть и прошло два года. Другая посмеялась бы, переступив через прошлое. Вот только я не могла. Почему он появился именно сейчас? Я ведь уже начала верить, что справилась, что моя детская влюбленность прошла, пусть не окончательно, но все же. А здесь, он появился, да еще и так эффектно.

Хотелось что-нибудь разбить, уехать куда-нибудь, а лучше – испариться. Но это ведь не выход.

Да, моя первая реакция на Давида меня не порадовала. И поцелуй…. Что вообще это было? Так. Стоп! Он что о себе думает? Не было его, а потом вдруг появился. И что? И все? И мне к его ногам? Не дождется! Пусть он хоть сто раз Давид Суворов!

Закрывшись в комнате, я решила пересмотреть свои планы на ближайшие несколько дней.

– Я тебе покажу, Давид Сергеевич! – пробормотала я, смывая с лица косметику.

Что ж, пусть видит, что нет больше той размазни, стоявшей в его кабинете и вслух признававшейся о своих девичьих чувствах. Пусть видит, что не нужен он мне. Больше не нужен.

План, бесспорно, был отличным. Если учесть, что мы нигде не пересекались за эти два года, общих друзей кроме Костика у нас нет, к тому же сфера деятельности у нас никак не соприкасается, то вероятность встретиться совершенно случайно исключается. Дава был довольно известной в определенных кругах личностью, бизнес имел не маленький, поэтому с нашей конторой, небольшой и недавно открывшейся он никак не был связан. Вот только я прихожусь его другу сестрой, а значит, Костик обо мне информацией точно делится. К тому же на наш поцелуй брат вполне спокойно отреагировал, будто так и нужно.

В моем плане «Жизнь без Суворова, или пусть видит, как мне без него хорошо» начали появляться все новые пункты. И первым из них был мой парень.

Вот только по факту он у меня отсутствовал. И что же делать?

– Ленка! – почти прокричала я, хватаясь за телефон. Вот кто мне поможет!

Подруга сразу же ответила на звонок.

– Ленок! У меня ЧП! – почти рыдала я в трубку, едва не утопив телефон в раковине.

После краткого разъяснения мне было велено собираться и мчаться к ней. «Будем решать» – утешила меня Ленок и распорядилась заскочить в магазин. Без шампанского мою проблему Леночка решать отказалась. А я и не возражала, поскольку самой хотелось на минутку забыться.

Леночка проживала в особняке родителей в пригороде. Сами родители большую часть года поправляли здоровье на югах, а Леночка – эффектная высокая брюнетка, работала гидом, водила экскурсии и в свободное время давала частные уроки иностранных языков. Ленка была красивой, и, что удивительно, умной. Хотя рожицу имела – ну полный наивняк.

Особняк подруга делила с братом – импозантным, статным качком, обаятельным и привлекательным мужчиной в самом рассвете лет, сил и сексуального магнетизма. Причем именно этого самого магнетизма у него было выше крыши. Бабник, словом. И имя у Ленкиного брата было подходящее – Любомир. Весь мир парень любил, а мир – его. Правда профессия у него была не самая любвеобильная. Служил Любомир в доблестных органах, доблестного спецназа. Но с Ленкиным братом мы как – то сразу подружились, еще когда в одной школе учились, он нас по клубам таскал, защищая от пьяни всякой, то есть от кавалеров, и кормил мороженным в любое время года и суток. Любил он мороженное, что ж поделать.

В общем, мчалась я к подруге за помощью и советом, вот только Ленкиного мозгового гения я немного недооценила. Рассчитывала на детальный план и на его совместную разработку, а получила уже готовый выход.

– Здравствуй, любимая! – заорал во всю глотку Ленкин брат, распахнув передо мной дверь, стоило мне позвонить в звонок.

Судя по небритой физиономии, Любомир проснулся минут пятнадцать назад. Да и по виду тоже. Из одежды только треники. Волосы торчали в разные стороны, зато сам Любомир откровенно ржал.

– И тебе не хворать, Мирыч, – с опаской поздоровалась я.

Друг втащил меня в дом, захлопнул дверь и потопал на второй этаж.

– Ленка у себя, а я спасть, – громко зевнул парень. – Мне было велено вечером вас в клуб закинуть. Пошел отсыпаться дальше.

Даже как-то постеснялась вопрос задать, с чего вдруг нам в клуб идти, когда завтра на работу. Но не рискнула.

– И да, мы вроде как встречаемся теперь, – уже из своей комнаты поставил меня в известность Мирыч, – Я про твоего этого, как его там, Суворова, кажется, пробью инфу. Где бывает, чем живет. И приступим.

– Любомир, а может не надо? – попросила я.

– Надо, Полиныч, надо! – прежде чем захлопнуть дверь, услышала я ответ друга.

– Ну, Ленка! – пригрозила я подруге, как только вошла в ее комнату.

– А что такого? – возмутилась подруга. – За Любашика не переживай, честь твою он трогать не станет. Ты ж для него как сестра. Другому я тебя не доверю. А этот Давид твой, еще пожалеет, что в прошлом так себя с тобой вел.

– Лен, – вздохнула я, – Он себя никак со мной не вел.

– Вот это и плохо, – улыбнулась подруга, – Вот об этом он и пожалеет.

Ближе к вечеру позвонил Костик, разыскивая меня. Заверив брата, что я у подруги, и вернусь только завтра, положила трубку. Не хотелось с ним общаться, да и обижаться было не за что.

– Поля, – успел все же сказать Костик. – Квартиру я уже на тебя оформил. Не бери в голову. Дава здесь не причем. Мы все утрясли. Так что можешь шмотки собирать и туда, если хочешь.

– Костик, ты не понимаешь! – начала я, но сама себя оборвала на полуслове. Не нужно брату ничего знать о моей былой влюбленности в его друга.

За час до выезда в клуб, когда шампанское мы с Ленкой уже выпили, душа просила продолжения и легкого забытья, прибыл Мирыч.

– Ну, подруга, – недовольно взглянул на меня Любомир. – А вот кого легче ты выбрать не могла? Ты в курсе про этого твоего Суворова? Чего за тип такой, знаешь?

– Костика друг, – ответила я.

О Суворове я знала только то, что рассказывал Костик. У них был общий бизнес, связанный с промышленностью и производством чего-то там металлопластикового. Потом Костик и Давид разделились, и у брата осталась пара магазинов и какой-то мелкий завод в провинции. Дома Костик не очень делился информацией о работе, на любые вопросы отвечал, что дело не бабское, и все пучком. Так что, я не лезла.

– Для кого друг, а для кого и не друг, – Любомир налил чаю и уже серьезно взглянул на меня. – Я пробил твоего Суворова Давида Сергеевича. Говорят, он водил дела с Ковылём. И наши тогда его в разработку взяли. Но идеалы твоего Суворова и Ковыля не совпадали. Вроде как они разбежались, поскольку Суворов сильно правильный. Одно время они даже воевали, делили там чего-то. Тогда еще город потрясло немного, но менты не лезли. А наши в постоянной готовности ходили. Но это недолго. Все стихло, а недавно у бандюг что – то вроде перемирия началось. Теперь твой Суворов белый и пушистый, да только в определенных кругах его до сих пор кличут Удавом.

– И что? – прошептала я.

– А ничего, – Мирыч щелкнул мен по носу, – Удав твой за то и зовется удавом, что человека голыми руками согнуть может. Раз, и пустое место осталось. Но ты не бери в голову, обещал защитить, значит сделаю. Твой Удавчик к ментам не полезет, не бойся.

– И не боюсь, – растерянно улыбнулась я. Не до конца переваривая информацию. Значит, любила я два года назад бандита?

В клуб уже не очень хотелось, но Ленок сказала, что нужно. Спорить не стала. Выбор платья подруга тоже сделала за меня. Так что, к десяти вечера мы уже были при параде. Мирыч загрузил нас в машину и повез. Надо отдать должное, друг никаких рамок не пересекал, обниматься или целоваться больше, чем раньше, не лез. Просто слово «любимая» прочно приклеилось к моему имени. «Поля, любимая, то, Поля, любимая, сё». Уже начинала подумывать, что «любимая» моя фамилия. Но Мирыч не надоедал своей опекой, наоборот, веселил и вызывал улыбку.

Ленка отрывалась на танцполе, а я спокойно потягивала очередной коктейль. Правда, уже безалкогольный. Любомир отправился на перекур, встретив знакомых. И я осталась в одиночестве.

Стакан еще не опустел, но мне хотелось свежесваренного кофе. Уже собиралась отправиться к бару, чтобы заказать напиток, но застыла. Что-то неудержимо тянуло обернуться. И я обернулась. Через просторные широко распахнутые двери входили трое мужчин. Два незнакомых мне амбала плечистые и, судя по взгляду, опасные. А третий – Давид. Он, застыв на минуту в дверном проеме, осмотрел весь зал целиком, словно искал кого-то. Я постаралась юркнуть за колонну и затаиться. Дава, кивнув парням на второй ярус, направился к лестнице с VIP кабинками. А я вмиг перехотела кофе и решила поискать друзей. Нужно бы сваливать. Пока не заметил Суворов.

Ленка куда-то испарилась, а Мирыча я обнаружила на крыльце. Он курил с друзьями.

– Любомир? – тихо позвала я, парень сразу подошел ко мне, расплывшись в улыбке.

– Чего надо, Полька, любимая? – ответил Мирыч и даже приобнял меня, – Ты бледная какая-то. Перепила?

– Если бы, – тихо, чтобы никто не расслышал, сказала я, – Отвезешь меня домой? Он здесь, прикинь, да?

– Кто? – удивился друг.

– Давид, – еще тише прошептала я, словно ожидая, что Дава услышит мой голос. Хотя, как? Он ведь в клубе. И не видел меня.

– Пойдем, посмотрим на него, – кивнул Мирыч на дверь. – Покажешь его фейс. В живую, так сказать.

– Мирыч, ты не понимаешь! – почти прохныкала я, совсем не собираясь возвращаться в клуб. Я хотела позвонить Ленке, попросить, чтобы выходила и быстро мчаться домой.

– Полька, любимая, – уже настойчиво заговорил друг. – Никто тебе там голову не откусит, ты как маленькая, ей Богу!

– А были прецеденты? – голос разнесся, как гром среди ясного неба. Я вздрогнула всем телом и голову немного запрокинула, впиваясь беспомощным взглядом в лицо Любомира.

– Это он! – прошептала я одними губами. Любомир все понял, и разулыбался. Меня за талию к себе притянул и как – то со всей дури в ухо чмокнул. Оглушающий маневр? Кто их поймет, этих спецназевцев?

– Да, Поленька, любимая, тебя там обижать надумали? – грозно пробасил друг. И мне пришлось все же взглянуть на Давида. Не прилично ведь его игнорировать, ничего же не сделал. Пока что.

– Здравствуйте, Давид Сергеевич, – я старалась не смотреть на Давида, по крайней мере, ему в глаза. Я тщательно рассматривала его рубашку, как всегда безупречную, пиджак, расстегнутый и выгодно подчеркивающий фигуру мужчины, только не лицо.

– Доброго дня, Полина Аркадьевна, – ответ был вполне себе спокойным.

– Познакомишь нас, солнце? – громко поинтересовался Мирыч.

– Конечно, – кивнула я, – Любомир – Давид Сергеевич, Давид Сергеевич – Любомир.

Его имя отчество я произнесла подчеркнуто вежливым тоном, по крайней мере, мне так казалось.

– Приятно было увидеться, Давид Сергеевич, – наконец, решилась взглянуть в его лицо, – Но мы уже уезжаем.

– Ты ведь по старой дружбе не откажешь мне выпить за знакомство? – перебил меня Давид. И взгляд его был крайне серьезным. Скользнул на секунду на Мирыча, задержался на его руках, обнимавших меня, и вновь вернулся к моему лицу.

И это не было предложением.

– Не бойся, – шепнул Мирыч мне на ухо.

А Давид, развернувшись, направился обратно в клуб. Охранники, придержав двери, ждали, пока мы войдем следом за их боссом. Пришлось идти, нельзя отказываться от приглашения, и я это видела по ледяному взгляду Давы.

– Прости, Мирыч, – тихо прошептала я, извиняясь за причиненные неприятности.

– Забей, – посоветовал друг, – повеселимся!

Мы проследовали на второй ярус в VIP отсек. Кабинки были просторными с удобными диванчиками и низким столиком. Давид развалился на одном из них, лицом к входу, кивнул охраннику и, спустя минуту, на столе уже красовались напитки. Я осторожно, чтобы платье не задралось слишком высоко, присела на краешек дивана. Мирыч развалился напротив Давы, забросив одну руку на спинку дивана, второй подтянул к себе меня.

– Костя не говорил, что у тебя есть друг, – в лоб зарядил Дава.

– А мы недавно вместе, – нашелся с ответом Мирыч, – Она меня сразу покорила. Да и как иначе? Разве эта девушка не может не нравиться?

– Действительно, – Давид, не мигая, смотрел на меня, а в руках стакан с виски вертел, словно и выпить сбирался, но еще раздумывал.

– А Вы значит друг Константина? – продолжал поддерживать беседу Мирыч. Но Давид не обращал на него внимания, не сводил взгляда с меня. А я начинала все больше нервничать с каждым мгновением.

Глаза Давида казались почти черными, не сказать, что злыми, нет. Но недовольными, а еще обещающими. Словно он хотел что – то сказать своими гляделками.

А я, что удивительно, не могла отвести своих глаз от его. Бесилась от этого, но не могла, словно он не отпускал.

Зрительный контакт помог разорвать Мирыч, вернее его телефон.

– Не уходи! – почти прокричала я, хватив Мирыча за руку.

Но в ответ друг, потрепав меня по волосам, извинился.

– Поль, это по работе, – коротко проговорил друг и отошел к стеклянной перегородке.

Парень встал к нам спиной и приглушенно отвечал на звонок. А мне не оставалось ничего иного, как ухватиться за округлый фужер с вином и отпить из него. На поверку фужер оказался не с вином, а коньяком. И я закашлялась, когда огненная жидкость опалила горло.

– Тише, тише, девочка, – в одно мгновение Дава оказался рядом и принялся поглаживать мою спину горячими ладонями. Жжение начало проходить, как и кашель. Только, проступившие слезы не успела стереть. Дава не позволил. Он, настойчиво ухватив ладонью мой подбородок, приподнял его. А пальцами второй руки стер слезинки с щек.

– Кто ж так пьет? – улыбнулся мужчина и большим пальцем провел по моим губам, – Вкусный коньяк?

Хотела качнуть головой или хотя бы ответить, но Дава не выпускал моего лица. И только склонился ближе и своими губами стер капельки напитка с моих.

– Вкусно, – прокомментировал Дава и улыбнулся уголками губ.

– Пусти, – попросила я. Дава двигаться был не намерен, но что – то надрывное звучало в моем голосе, поскольку он кивнул, и в следующую секунду я на диванчике сидела одна. А Суворов, как прежде, развалился напротив.

Любомир все также стоял спиной к нам и ничего не заметил, Давид молчал, вот только теперь его взгляд уже не останавливался на моем лице, а блуждал по телу. Застыл на коленях, поднялся к лицу, и вновь спустился к ногам.

– Было время, когда ты стеснялась показывать ножки, – задумчиво протянул мужчина, отпивая из стакана.

Достойно ответить не успела, вернулся Мирыч.

– Прости, Поля, – вздохнул друг, – Срочный вызов. Давай Ленку заберем, и я вас на такси посажу.

– Я отвезу, – категорично заявил Дава.

– Мы на такси! – возразила я.

Дава только головой качнул и нахмурился. А тем временем Мирыч потянул меня, понукая встать. Приобнял и подвел к стеклянной двери.

– Поля, он не тронет тебя, не бойся, – говорил друг, – и потом, в случае чего, ты же знаешь, где я работаю. К тому же вы с Ленкой вдвоем. Мне просто срочно на вызов нужно. А с ним вы спокойно домой доберетесь. Так что, хватит хмуриться, улыбнись, и поцелуй меня.

– Сдурел? – недовольно выдохнула я, чувствуя себя загнанной в ловушку.

В ответ Мирыч только расплылся в улыбке, меня к себе теснее прижал и склонился ниже.

– Обняла бы меня, что ли, – шепнул Мирыч и прикоснулся ртом к моим губам.

Я как-то была не готова целовать одного парня на глазах второго, причем второй минуту назад сам меня целовал. Как-то не по-людски получается.

Тем временем Любомир, приподняв меня над полом, каким-то образом повернулся спиной к Даве, заслоняя меня от него. А я уже переживать начала, оказалось, зря.

Поцелуй Мирыча был легким прикосновением к моим губам, и стоило ему заслонить меня от Суворова, как он сместился к моему уху и принялся отдавать инструкции.

– Руки на плечи, ага, проведи, – серьезно, словно инструкцию к микроволновке, рассказывал, – можно на спину, только ребра не тронь – щекотки боюсь. Всё. Молоток. Давай на задницу. Это что, задница по твоему? Ниже давай.

– Какая нафиг задница? – тихо пропищала я.

– Не хочешь на задницу, давай на карманы, – разочарованно пробубнил Мирыч, – Уже лучше. Извини, подруга, но мне тоже нужно тебя пощупать.

Щупал Любомир недолго, ему вновь позвонили. Так что друг, отпустив меня, легонько шлепнув по попе, направил в сторону диванчиков, а сам, попрощавшись громко с Суворовым, вышел из комнаты.

– Наобнималась? – колючий взгляд сверлил мое лицо и столько было в этих глазах злости, что я непроизвольно охнула. Страшно стало немного. Но Давид отвел глаза, посмотрев на стеклянную стену, отгораживающую кабинет от танцпола.

Глава 3

– Давид, – решилась спросить я, игнорируя его вопрос, – Ты не находишь, что спустя два года у меня может появиться своя жизнь? Я не отрицаю, что когда-то давно считала тебя идеалом. Но теперь все изменилось. У меня есть любимый мужчина, с которым мне хорошо.

– Ты не любишь его, – заявил Дава и стакан поставил на столик, – Меня любила, а его не любишь.

– Люблю! – разозлил он меня, вот до чего же самоуверенный тип, сил просто нет.

– Не любишь! – почти прошипел Дава, вот точно, удав.

– Ты оглох? Если я говорю, что люблю его, значит, люблю! – прокричала я. Нервы были на взводе. И как-то на тормоз уже не хватило силы.

– Ты не можешь его любить! – уже в тон мне проорал Давид, – Не могла так сразу втрескаться в него!

– Я скажу тебе, чего я не могла! – отвечала я, уже вскочив на ноги, сидеть не могла, хотелось двигаться, а еще лучше – уйти из комнаты, уйти от него, – Я не могла собирать себя по кускам после встречи с тобой! Не могла рыдать и надеяться, что в одно прекрасное мгновение ты появишься на пороге моего дома и начнешь рассказывать, как сильно любишь меня! Или просто скажешь, что я – дурочка мелкая и все себе придумала. А вместо это знаешь, что я получила? Холод, безразличие, и пренебрежение! Ты после стольких лет дружбы с моим братом даже не удосужился просто поговорить со мной! Ты одним движением, одной своей чертовой усмешкой вычеркнул меня из своей жизни!

– У меня были причины…. – кричал Давид в ответ и ближе подходил ко мне, словно подкрадывался, вот только я не замечала ничего.

– У тебя этих причин целый вагон! – парировала я, – Вот только я все поняла и отстала от тебя. Не навязывалась, не доставала. Вычеркнула тебя, как ты и хотел. И взамен прошу того же. Отстань от меня. Просто дай жить, как мне хочется!

– Три дня, – тихо проговорил Давид, когда я вдоволь наоралась на него, – Мне не хватало тебя все это время, и я хочу провести с тобой всего три дня.

Я, молча, смотрела на Давида, он слишком близко подошел ко мне, почти касался меня, но руки держал в карманах брюк.

– В субботу у меня день рождения, – с горькой улыбкой напомнил мне Давид, словно я могла забыть, а хотя, могла, конечно же, вот только не забыла, – Утром в воскресенье ты уедешь и, если захочешь, мы больше не встретимся.

– Сегодня четверг, – поправила я, понимая, что отказать, кажется, не могу.

– Этот день – первый, – улыбнулся Давид, и рукой мои волосы за ухо заправил.

– Ты чокнутый, – сообщила я ему, но сдалась, – В воскресенье утром ты навсегда исчезнешь. Я не попрошу, чтобы ты не общался с Костиком и Машей. Но при нашей встрече будешь вести себя, словно я – пустое место. Идет?

– Идет, – Дава уже улыбался, сверкая зубами и ямочкой на щеке.

Мне показалось, что меня облапошили, но не успела высказать подобное предположение. Дава слишком интенсивно выказывал свою радость по поводу грядущего дня рождения. Он целовал меня нежно, но настойчиво, сгреб в охапку и рукой затылок удерживал, не позволяя шевелиться или отодвинуться. Губами сминал мой рот, и хозяйничал там. А у меня не было сил противостоять ему. Да и уже не хотелось….

– Ему ты так не отвечала! – хрипло прошептал Давид, его губы сместились к моему уху, прикусили тонкую кожу на шее, заставляя дрожать, – Что бы ты не говорила, ты не любишь его!

Я сама не знала, где нашла в себе силы промолчать. Спасибо Давиду, он не стал настаивать на ответы, просто поцелуй углубил и руками в мои волосы зарылся.

– Поедем домой, – донеслось как в тумане. Не очень я хотела домой, я хотела остаться с ним. Вот только даже самой себе не могла в этом признаться.

– Поедем, – согласилась я и из рук его попыталась высвободиться. Давид отпустил, волосы мои пригладил, которые сам и растрепал. Возмущаться сил не было. Зато на смущение хватило. И я отвернулась от мужчины, чтобы он моего лица не мог рассмотреть. Боже, мы снова целовались! Кажется, мой план не то чтобы не удался, совершенно провалился. Еще и Дава все не унимался. Меня обнял со спины, руками по моей талии скользнул. И по телу вновь прошла дрожь. И не от страха, совсем нет. Кардинально противоположная дрожь.

– Замерзла? – нос Суворова оказался прижатым к моему уху. Как здесь вообще можно замерзнуть, когда он так близко? Но пришлось кивнуть, не признаваться же мне, что я его…. Ладно уж, можно и признаваться себе…. Хочу, в общем.

Давид снял свой пиджак и на мои плечи накинул. Появилось вдруг ощущение, что он оградил меня от всего мира. Чувство защищенности и странного уюта возобладало над всеми эмоциями. Словно я была дома.

– Спасибо, – поблагодарила я Давида и повернула голову в его сторону. И улыбнулась, робко и грустно, понимая, что чувство уюта испариться, стоит мне оказаться дома.

– Это тебе спасибо, Поленька, – без улыбки ответил Дава и пальцем контур губ обвел, обрисовывая их.

Мы спустились вниз, я очень вовремя вспомнила о Ленке. Она сидела у барной стойке и наблюдала, как мы с Давидом спускаемся по лестнице.

– Я здесь с подругой, – сказала я Давиду.

– Я помню, – рука Давы задержалась на моей спине, и даже через плотную ткань пиджака я чувствовала ее тепло. Мы подошли к Лене, она поднялась навстречу.

– День добрый, товарищи! – Ленка была не сказать, чтобы расстроена, скорее наоборот.

– Здравствуйте, Елена! – удивил меня Дава и белозубой улыбкой сверкнул, даже руку протянул, поздороваться.

– Лен, это Давид Сергеевич Суворов, – представила я Даву подруге.

– Можно просто Давид, – поправил меня Суворов.

Эти двое принялись обмениваться любезностями, отчего Ленка вмиг была записана мною в список предателей.

– Я домой, если вы не против, – не очень вежливо прервала я беседу этих двоих и направилась в сторону выхода.

Шага не успела сделать, как Давид, поймав меня, рукой за плечи обнял и повел к выходу. Ленка словно и не заметила ничего, только в телефоне вновь принялась ковыряться. На крыльце Давид остановился, охранника подозвал.

– Елена, Вы разрешите Вас доставить до дома? – блистал благородствам Суворов.

– По пути можно забросить и меня, – предложила я.

– Совсем не по пути, – усмехнулась Ленка, а мне так и хотелось треснуть ее чем – нибудь. Подруга, называется.

– Вас Геннадий отвезет, – сообщил Давид, и я согласно кивнула. Геннадий, так Геннадий. Главное не пешком. Вот только пиджак отдавать не хотелось, да и я, признаться, рассчитывала, что Давид сам отвезет меня, и мы сможем еще немного побыть рядом. Черт, какая же я непостоянная и противоречивая! То бегаю от него, то не хочу расставаться.

Ленка принялась прощаться с Давидом и потопала к охраннику Геннадию, который уже дверцу машины для нее придерживал, и стоило ей усесться в салон, как он закрыл дверь.

Машина с Ленкой и Геннадием тронулась с места и укатила. На ее место подъехала другая, тонированная и огромная. Охранник, сопровождавший Давида в клубе, открыл дверь, а сам Давид придержал меня за талию, когда я пыталась вскарабкаться в такого зверя автопрома. Глазом моргнуть не успела, как Дава уже сидел рядом, а водитель тронул машину с места.

В салоне было просторно, уютно и тепло. Так что пиджак уже был не нужен, но снимать его я не торопилась.

– Куда мы едем? – тихо спросила я, глядя из окна. Мы ехали в совершенно противоположную от дома брата сторону.

– Домой, – ответил Давид.

Его рука скользнула по моей ладони, лежащей на коленях. Я не стала противиться, руку не убрала, и даже пальца немного раздвинула, чтобы ему было удобнее. Краем глаза видела, что Давид смотрит на наши переплетенные руки, и большим пальцем кожу на моей ладони поглаживает. Проводит, словно изучая.

В крохотной сумочке, в которой умещался только телефон, деньги и паспорт, зазвонил мобильник, сообщая о пришедшем сообщении. Руки высвобождать из теплой ладони Давида не хотелось, но пришлось. Писала Ленка. Сообщение было длинным, но смысл предельно ясным. Одобряет, благословляет на любые действия, включая секс, поскольку поцелуй видела, как и все присутствующие в клубе. Ибо не хрен рядом с окнами целоваться. Далее шла парочка советов в помощь мне. И пожелания успеха.

Ленка была в своем репертуаре, вызвала улыбку и благодарность за поддержку.

– Там что – то смешное? – вкрадчиво поинтересовался Давид, вновь завладев моей ладонью. Вот только на этот раз он ее уже к себе на колено устроил и не смотрел.

– Да Ленка пишет, – отмахнулась я.

– Своеобразная у тебя подруга, – улыбнулся Дава.

– Она сестра Любомира, – поддержала я веселое настроение Давы. Вот только взгляд его стал серьезным.

– А я знаю, – выдал Суворов и отвернулся от меня. Машина притормозила рядом с кулинарией, работавшей круглосуточно. Здесь были исключительные булочки. Я, когда получалось, очень любила пить с ними кофе по утрам. Водитель вышел, и мы с Давиом остались вдвоем.

Как только свет в салоне погас, Дава с непонятным то ли рыком, то ли вздохом, схватил меня и перетянул на колени. И спустя мгновение, обхватив за щеки и затылок, не позволяя пошевелиться, впился ртом в мои губы. Я не очень поняла, как именно оказалась сидящей на парне верхом, отчего подол платья задрался, обнажая чулки. Туфли слетели на пол, зато пиджак упрямо висел на плечах. А Дава, запрокинув голову и откинувшись на сиденье, заставил меня буквально улечься на него сверху. Сама обняла его за шею руками и не менее страстно отвечала. Ибо я задолбалась прятать свои чувства и обманывать себя. Два года прошло, чувства мои изменились. И если раньше у меня была девичья влюбленность во взрослого мужчину, то сейчас, несмотря на то, что времени прошло не так уж и много, я действительно его любила. И ничто этого не изменит. Даже сам Давид. И если он хочет от меня всего два дня – значит, так тому и быть.

– Давушка, – выдохнула я между поцелуями, а он уже лихорадочно прижимался к моей шее, плечу. Руками водил по спине, сжимал ладонями бедра, и, кажется, окончательно задрал платье. Благо, пиджак надежно скрывал меня, да и темно было в машине.

– Повтори, – попросил Давид, его горячая ладонь давила на затылок, прижимая голову к его шее. И губы были так близко от его горла, а соблазн так велик.

– Давушка, – ласково повторила я, прижимаясь губами к коже.

Давид выдохнул и плотнее меня к себе прижал, надавливая на поясницу. Я чувствовала все его тело, особенно ту часть, которая прижималась к моим раздвинутым бедрам. Сомнений не было, домой меня он не повезет.

Водитель вернулся в салон, шурша пакетами, поставил их на переднее пассажирское сиденье и тронул машину с места. Когда на пару секунд в салоне зажегся свет, я посмотрела на лицо Давида. Он хмурился и сосредоточенно сжимал губы, словно размышлял о чем-то серьезном. А не хотела, чтобы он заморачивался о серьезных темах. Хотелось подарить ему беззаботные минуты, а в идеале – часы.

– Я никому не скажу, – пообещала я и рукой по его лбу провела, разглаживая морщинки. Переживала, что он не хочет ставить брата в известность о наших отношениях. В ответ Давид голову откинул и на меня посмотрел, улыбаясь.

– Наивная ты у меня, – и по носу щелкнул, словно девчонку.

Попыталась слезть с него, не пустил. На затылок надавил, заставляя улечься на его плече. А руки сами собой вокруг его талии обвились. И щека прижалась к мягкой ткани рубашки. К тому же дорога попалась ухабистая немного. Еще и коктейли сделали свое дело. В общем, задремала я. А когда проснулась, разгоряченную кожу, не прикрытую пиджаком и платьем, похолодил ночной ветерок.

– Отвернись! – услышала короткий и тихий приказ Давида. Было лень открывать глаза. А зачем? Я легкая и рост у меня небольшой. Так что такой большой и сильный мужчина, как Дава, вполне сможет отнести меня из машины в дом. И потом, именно вот таким образом я предоставляла ему выбор.

Глава 4

Давид плотнее укутал меня в свой пиджак. Мои ноги забросил на свою талию, и понес. А я крепче обвила его шею руками. И меня совершенно не заботило то, что моя сумка и туфли остались в машине, а вместо платья меня укрывал пиджак Давида.

Мы вошли в помещение. Услышала, как тихо заскулил пес, собираясь гавкать.

– Тихо, Бродяга! – шикнул Дава на пса, и теперь уже точно не было сомнений, куда именно мы приехали. Свет Давид не включал, а, прикрыв за собой дверь, понес меня вглубь дома. Так мы и шли в полной темноте, вернее шел Дава, а я имитировала глубокий сон. Но все же открыла глаза, любопытно ведь, как живет мой Суворов.

Комната была просторной, через не задернутые шторы из огромных окон в пол лился мягкий свет от полной луны и пары уличных светильников. Давид уложил меня на мягкую постель. Я сразу же легла на бок, подложив одну ладонь под щеку. А Давид сел рядом.

– Ты красивая, – прошептал он тихо. Его ладонь легла на мою лодыжку и отправилась в путешествие вверх. Было неимоверно приятно.

– Взрослая, – продолжил шептать Дава, его ладонь задержалась на кружеве чулок и вернулась к колену, – Но и не изменилась совсем. Все та же чистая девочка.

Я сглотнула. Его прикосновения были нежными и связывали мое тело в тугой узел.

– Ты тоже не изменился, – прошептала я и рукой его щеки коснулась, – Такой же мужественный, сильный и добрый.

– Только для тебя, – рассмеялся он как-то горько.

– Ну и пусть, – фыркнула я, плевала я на его бизнес, пусть другие его считают кем угодно, для меня он будет все тем же прежним Давидом, которого я люблю с детства.

Я приподнялась и встала на колени рядом с Давидом. Его руки легли на мои бедра, окончательно задрав платье. Но было плевать.

Руки прижала к его груди, накрывая пуговки рубашки. И, уговорив себя не отступать, принялась расстегивать их.

– Я не делюсь своим ни с кем, – голос Давы звучал низко, тело под ладонями было горячим и таким родным, что я на все была готова прямо сейчас.

– Я, наверное, тоже, – ответила я, и, осмелев, прижалась губами к открывшемуся вырезу на его груди.

Дава шумно выдохнул и так же шумно втянул воздух. За подбородок меня удержал и к своему лицу поднял. Второй рукой надавил на мои бедра, прижимая к своим, давая ощутить его возбуждение.

– Хочу тебя! – выдохнул он в мой рот и жадно набросился на него. Его губы были обжигающими, дыхание – опаляло, а прикосновения оставляли горячие следы по всему телу. А я хотела быть ближе к нему, рубашку с его плеч попыталась стянуть. Не вышло. Руки сильно дрожали. И Давиду пришлось мне помочь. Мое платье улетело вслед за рубашкой любимого.

– Ты просто…. – начал Дава, но не договорил, губами вновь впился в мой рот. Его руки были везде и всюду, на спине, животе, груди. А я в ответ прижималась к нему, всем телом, словно кошка. Совсем потеряла стыд, как и связь с реальностью. Поняла, что ногу на его бедра закинула и к себе притянула. Крепко. Да и Дава не противился. А мне все хотелось большего.

– Помоги, – прохрипел любимый, впиваясь ртом в мое плечо. Он дергал застежку на лифчике, в попытке снять его.

Выгнувшись, дотянулась рукой до застежки. Отчего бедрами еще теснее прижалась к нему. И поняла, что вырвался стон от тесного контакта с его напряженной плотью. Брюки улетели в одно мгновение. Как и лифчик. И я сталась перед любимым мужчиной в одних трусиках и чулках.

– Девочка моя! – хриплый голос прошелся словно бы по всему телу. И Дава вернул меня в исходное положение, забросив ногу на свое бедро. Я боялась упасть. Но Дава крепко меня держал за талию. И вдруг заставил прогнуться. Хотела возразить. Но задохнулась. Его жадный рот накрыл мою грудь, прижимаясь, втягивая в рот жаждущий ласки сосок. И я руками зарылась в его волосы, короткие и приятные на ощупь.

Низ живота свело, и я попыталась сдвинуть бедра. Но Дава, удерживая меня в руках, осторожно уложил на спину. Доли секунды мне было холодно без любимого, но он вновь прижался к моей груди губами. А руки сжимали, поглаживали и ласкали. Непроизвольно дернула бедрами, услышала стон Давида, хриплый и глубокий. Почувствовала, что он вжимается плотью в меня через мои трусики. И сквозь тонкую ткань я ощутила, какой он шелковистый и твердый.

– Давушка, – шептала я, извиваясь в его крепких руках. Кажется, я даже хныкала, словно девочка.

– Полинка, солнышко, – шептал Дава в ответ, и сдернул тонкие трусики с меня. Ничего нас больше не разделяло.

– Я так ждал, – шептал любимый, на секунду скользнув к треугольнику волос к моим бедрам. А его губы продолжали ласкать мою грудь, заставляя меня подаваться навстречу его ласкам. Прогибаться, прижимать его голову к себе, еще ближе, теснее, чтобы ничто, даже воздух не разделяло нас.

– Так ждал! – шептал он между поцелуями, и пальцем скользнул по моим губам. А я на выдохе ухватилась за него губами. Облизнула.

– Что же ты делаешь, солнышко, – прохрипел Дава и на миг застыл, пока я, вновь решившись на эксперимент, обвела его палец языком и сжала губами. Его палец выскользнул из плена моего рта, и его губы прижались, буквально смяли мои. Язык проник глубоко, маня и хозяйничая в моем теле, да и в сердце, в общем-то.

– Не могу больше, не могу, прости! – выдохнул он в мой рот, и почувствовала, как его, мокрые от моих ласк пальцы, проникают в меня, осторожно, аккуратно.

– Ты такая горячая и узкая, – шептал он в мои губы, – Прости, солнышко!

И он проник в меня, заменяя пальцы плотью. Проник медленно, словно пробуя на вкус. Одновременно прорычав что – то, словно лев, и замер, нависая надо мной.

– Все-таки ждала, – хрипло прошептал Давид и погрузился до конца, подхватывая под бедра. Он замер, упираясь лбом в мое плечо. От напряжения на его плечах и лбу появилась испарина, а все тело напряглось.

– Все плохо? – прошептала я, обхватывая его затылок ладонями, боль все еще пульсировала от тесного и непривычного контакта. Но все же было классно.

– Все охрененно, – приглушенно прошептал любимый, – Волшебно просто.

И я поняла, что он улыбается. А потом и увидела его улыбку. Он склонился надо мной, опираясь на локти по сторонам от моей головы, словно беря меня в плен. И немного подался назад. Я смотрела в его глаза, наверно, удивленно. Поскольку он улыбался, знающе, снисходительно, даже покровительственно, и кивнул, что-то решив для себя. А его плоть вновь уже безболезненно погрузилась в мою, заставляя выгнуться навстречу.

– Ты просто чудо, солнышко, – улыбался Давид, удерживая вес на локте, а рукой забрасывая мою ногу на свою талию. Прикосновение получилось еще более тесным, и я охнула.

– Пусть этот раз будет для тебя, – шептал он, собирая губами мои вдохи и выдохи. Я хотела ответить, но он стремительно перевернулся на спину, а меня разместил поверх себя. Заставил выпрямиться и руками мою грудь накрыл. Тело непроизвольно выгнулось. Он показал, как двигаться, а я, забыв о смущении, следовала его рукам. Его стоны были хриплыми и глубокими, похожими на рычание. Его руки горячими, как и губы. Он помогал мне двигаться, ведя за собой. А я, хватаясь руками за сильное тело любимого, уже ничего не смыслила. Только двигалась, чувствуя, как его плоть пульсирует внутри меня. Когда мое тело прогнулось дугой, а разум уже ничего не мыслил, Давид подхватив меня под бедра, заставил опуститься на него в последний раз. Кажется, он что-то выкрикнул, хрипло, громко. И сжал меня в медвежьих объятиях. И накрыл мое тело собой. И я затрепетала, и впилась в его плечи ногтями, а ртом в его губы. И протяжно выдохнула. Вот он, тот самый экстаз, кажется. Да, это он. Я точно знала. Меня накрыла такая эйфория и кайф, что сил не было все это осознать.

Дава пошевелился, собираясь освободить меня от тяжести тела. Но я не позволила.

– Останься, – тихо попросила я.

Было так приятно чувствовать его шелковистую плоть внутри и ощущать едва заметные сокращения мышц.

– Я тяжелый, – хрипло пробормотал любимый. Но отодвинуться больше попыток не предпринимал. Только крепко ухватив меня, перевернулся, все еще оставаясь во мне. Устроил мои руки – ноги на себе и покрывалом укрыл. А я, словно черепашка, поверх него лежала и сил не находила пошевелиться.

– Спасибо тебе, – прошептал Дава.

– Всегда рада помочь, – игриво сказала я, поцеловала его грудь, а потом и вовсе легонько куснула его в месте поцелуя.

Дава не реагировал, только широкой ладонью водил по моей спине к затылку и вновь спускался к бедрам. Одеяло сползло, и я повела плечом, но было лень натягивать его.

– Ноги затекли, – прокомментировала я свои действия, сползая с его груди. Вот только далеко я уползти не успела. Меня тут же подгребли под бок и уложили. И все было замечательно, только чулки ужасно раздражали. Хотелось их стянуть, но как – то незаметно.

Мой Суворов словно мысли прочел, широкой ладонью бедра накрыл, прошелся по кружевам чулок.

– Пожалела бы ты меня, девочка, – в его голосе явно слышался смех и удовлетворение, – Ты знаешь, что меня с самого утра преследовали воспоминания о сегодняшнем утре, когда ты вся такая красивая на высоком стуле сидишь, и юбка немного задралась. И эти твои чулки….ммм.

– Это другие, – скромно ответила я. Мне было безумно приятно слышать комплементы от Давида.

– Другие, да, – задумчиво повторил Давид, и попросил, – Сними, а.

Решила, что они ему банально мешают. Но ошиблась. Этот совершенно невыносимый мужчина отобрал у меня чулки и в тумбочку убрал.

– Я их обычно в шкафу храню, – рассмеялась я, – И потом, это не твой размерчик.

– Размерчик и правда не мой, – рассмеялся Дава и вновь меня к себе подгреб, заставил улечься удобнее и в макушку поцеловал, – Ты у меня совсем крошка. Маленькая такая.

Мы молчали. Его дыхание было ровным и размеренным, сердцебиение спокойным и сильным. Думала, что Дава уснул, но он тихо, но разборчиво проговорил:

– Моя маленькая большая радость.

Я тихо рассмеялась и только крепче прижалась к его груди. А он гладил меня по волосам, спине затылку, и начала проваливаться в сон. Да и Давид уже, наверное, уснул. Однако, стоило мне пошевелиться, как его руки тут же напряглись.

– Думала, спишь, – улыбнулась я, легонько пробегая кончиками пальцев по его груди.

– Нет, наслаждаюсь, – довольный, словно мартовский кот, Дава, запрокинул руку за голову, а второй зарылся в мои волосы. – Это уже второй подарок ко дню рождения. Ты меня балуешь.

– Угу, – рассмеялась я, – Я же тебя два предыдущих не видела, не поздравляла. Так что, считай компенсацией.

– Договорились, – милостиво согласился Давид, – А давай мы еще двадцать один до нашей самой первой встречи посчитаем?

– Тогда двух дней не хватит, – уже смеялась я, представляя, как именно этот мужчина потребует от меня подарки ко дню рождения.

– Не хватит, – серьезным голосом проговорил Дава и заставил мня посмотреть в его глаза, – Я соврал тебе.

Нахмурилась, глядя в его карие упрямые глаза.

– Соврал? – переспросила я.

Давид кивнул и напряженно смотрел на меня, а я ждала ответа.

– Я не отпущу тебя в воскресенье, – говорил Дава, поглаживая пальцами по моей щеке, – Я вообще тебя не отпущу. Ты моя. И всегда была.

– Но ты сам тогда, – напомнила я, – сам два года назад отказался. Я пришла к тебе, а ты отказался, прогнал меня. Забыл?

Давид осторожно сел, отбросив одеяло, встал, поискал на полу белье, надел его и только тогда обернулся ко мне. Я уже успела натянуть одеяло и пригладить волосы.

– Не забыл, – Дава присел на край кровати, – Но тогда так нужно было. Я не отрицаю – моя вина. Но теперь все иначе, теперь мы вместе.

– Вообще-то у меня парень есть, – напомнила я.

– А за это ты мне еще ответишь, – нахмурился Дава, но в его глазах не было упрека или злости. – Целоваться на моих глазах с другим? Это ж надо же! Не жалеешь ты меня, Полина Аркадьевна.

Глава 5

– Дава, ты все-таки невозможный мужчина! – рассмеялась я, видя по его взгляду, что мой план по липовому парню раскрыт. – Как догадался?

– Знаешь, солнышко, я б ни за что не оставил тебя с мужиком один на один, который глаз с тебя не сводит, – Дава начал подкрадываться ко мне ближе, – Я бы его в бетон закатал, не сходя с места.

Руки Давида скользнули по моим ногам под одеялом и принялись подниматься к бедрам.

– Любомир не производит впечатления лоха, – пояснял Давид, вытягивая меня из укрытия, – Так что, ему либо плевать на тебя, либо вы не встречаетесь. К тому же, я у тебя первый, единственный и неповторимый. И гарантирую, что таковым и станусь.

– Офигеть, – пробормотала я, не особо сопротивляясь.

Давид подхватил меня на руки, жадно припал к губам и понес куда – то.

– У меня ноги есть, – напомнила я, обнимая любимого за шею.

– Обожаю их, кстати, – признался Дава, на секунду прерывая поцелуи, – Можно я тебя искупаю?

– А можно я сама? – скромно и стеснительно пробормотала я.

Дава минуту колебался, кивнул.

– Так и быть, в следующий раз, – милостиво согласился Дава, поставил меня на пол просторной ванной, включил свет, отчего я на секунду зажмурилась. А когда открыла глаза, столкнулась с открытым и счастливым карим взглядом любимого.

– Я быстренько помоюсь в гостевом и согрею чаю, – сказал Дава и, напоследок запечатлев поцелуй на моем виске, подтолкнул меня в сторону душевой кабинки, – Поля, – выдохнул Давид, когда я уже смущенно собиралась войти в душевую кабинку, – Мы теперь вместе, ведь так?

Я смотрела на Давида. Он напряженно ждал ответа и следил за мной. Я осторожно кивнула. Давид широко улыбнулся и, стремительно поцеловав меня в губы, вышел из комнаты.

Я встала под воду. Мне до сих пор не верилось, что все кардинально изменилось. У меня есть парень! Мало того, он – любовь всей моей жизни. А самое удивительное, он хочет быть со мной. И мы были близки, и, судя по его поведению, еще будем. Ближайшие два дня точно.

После душа я вытерлась полотенцем, отыскала халат темно – синего цвета, который был велик мне на десять размеров точно. И пошла на поиски Давида, по пути я встретила тапки огромного размера, решила, что и они не помешают. Обула их и отправилась к Давиду. В коридоре встретила Бродягу, он словно меня и ждал. Увидев, хвостом завилял и носом в ладонь уткнулся.

– И где твой хозяин? – рассмеялась я, пес очень мне нравился.

Любимый обнаружился на кухне, именно здесь мы встретились сегодня утром. И, к слову, именно в такой ситуации. Вернее, Дава был сейчас, как и утром, в большом белом полотенце. По кухне разливались звуки романтичной музыки, знакомой мне, как никому другому. А сам хозяин дома выкладывал свежие булочки, купленные охранником, из пакета в тарелки.

Отвлекать от занятий его не хотелось, поэтому я тихо, словно мышка, взобралась на тот же стул, на котором сидела утром, и, сложив руки на столе, опустила на него подбородок. Давид, закончив с булочками, принялся вынимать из холодильника продукты, что-то нарезать, смешивать. И все это под ту самую песню, которую я посвятила ему. К тому же, любимый еще и пританцовывал в такт мелодии. Песня закончилась и вновь началась, поставлена на повтор. Когда мелодия заиграла в третий раз, я не выдержала.

– Не надоела она тебе еще? – засмеялась я.

Дава глянул на меня через плечо, улыбнулся.

– Это же моя песня, – гордо заявил он, – Кофе не получишь.

Передо мной появился стакан молока.

– Тиран, – пожаловалась я. К нашему ночному ужину присоединился Бродяга. Пес появился на пороге, подошел ко мне, ткнулся носом в коленку. Я протянула руку, пес в ответ лизнул и ее.

– Я тоже скучала, малыш! – рассмеялась я, поглаживая морду псу.

– А по мне? – наигранно обиделся Дава. Он уже поставил все приготовленную еду на стол, а сам уселся рядом со мной, а не напротив, как утром.

– Не скажу, – улыбалась я, – Зазнаешься еще.

В ответ Дава притворно горестно вздохнул, придвинул ко мне салатик, бутерброд довольно внушительный, и вилку.

– А я, между прочим, скучал, сильно – сильно, – Дава принялся жевать салат, в промежутках горестно вздыхая, – Дня не проходило, чтобы о тебе не вспоминал. Бродяга вот не даст соврать.

Я рассмеялась. Дава был такой смешной и домашний, что без улыбки на него нельзя было смотреть.

– Вот, слышал? – любимый уже на пса посмотрел, – Я ж говорил, смех у нее красивый.

– Да ну тебя! – отмахнулась я, отпивая молоко из стакана.

Чайник вскипел, и я решила сделать чаю для Давида.

– Сиди, я сам! – остановил он меня.

– Нет, ты ешь, – мягко настояла я, и погладила по плечу, – Мне не трудно.

Дава улыбнулся, поцеловал мою ладонь и выпустил ее. Я направилась к чайнику, опустила пакетик чая в приготовленную кружку, влила в нее кипяток. Решила, что кофе мне все же не помешает. И принялась рыться по шкафчикам в поисках кофе. Турка обнаружилась сразу вместе с несколькими банками с разными сортами кофе.

– Что за бунт на корабле? – недовольно проворчал Давид, наблюдая, как я наливала воду в турку.

А я, повернув голову, показала ему язык. В ответ Дава недовольно рыкнул, но возражать больше не стал.

Сварив кофе, я перелила напиток в чашку и, прихватив чай Давида, вернулась к нему.

– Пора уже мне браться за тебя, солнце, – вздохнул Давид, отпивая из кружки, той самой, подарено мной ему, – Кофе пить, еще и на ночь, вредно.

– Ты хранишь ее, – задумчиво проговорила я, проследив взглядом за кружкой, – и песню слушаешь.

Давид улыбнулся, обнял меня за плечи и к себе прижал.

– Потому что ты подарила, – наконец, ответил Дава, когда я уже и не ожидала его услышать, – Можно я расскажу тебе, как жил после того дня?

– Давай, мне очень интересно, – не слукавила я, и рукой по его щеке провела, испытывая необъяснимое желание постоянно его касаться.

– А хотя нет, я тебе за все пятнадцать расскажу, – улыбнулся Дава.

Отодвинув пустую тарелку, Давид принялся поедать булочки. Они казались такими маленькими в его руках, вот только я и одну с трудом смогу съесть.

– В десять лет ты была чудным ребенком, – начал Давид свой рассказ, – Угловатая, немного смешная. Кудряшки вечно торчащие и эта твоя смешная челка.

– Было модно, – оправдалась я, – Мальчишки в школе уверяли, что я красивая.

– Красивая, – согласно кивнул Давид, – а в шестнадцать стала совсем красавицей. Правда, волосы состригла. Меня тогда едва инфаркт не хватил. Даже скорую вызывал. Честное пионерское. Костик коньяком отпаивал, свято веря, что виной всему финансовый отчет за год.

– Давид Сергеевич, – улыбнулась я, представляя его с мокрым полотенцем на лбу и карвалолом в руках. А рядом Костик круги наворачивает с бутылкой коньяка.

– Ты росла, а потом вдруг решила, что стала взрослой, – продолжил рассказ Давид, и притворно горестно так вздохнул, – На девятнадцатый день рождения вам, Полина Аркадьевна, вздумалось кутить. Первый курс, друзья новые, взрослая жизнь, в общем.

И я вспомнила, о чем говорил Давид. В то время за мной ухаживал паренек с параллельного курса. Но я не особо обращала внимания на него, у меня ведь был уже в то время идеал и предел мечтаний. И именно в мой день рождения тот самый паренек решил устроить «сюрприз», устав от постоянных отставок. Встретил якобы случайно меня в клубе, где мы гуляли с девчатами, и прижал к стене. В то время я испытала настоящий шок, правда со временем все воспоминания стерлись. Оказывается, только у меня. Но помниться, что охранники клуба вовремя успели оттащить парня, которого, к слову сказать, долго не было видно в универе, а спустя год мы случайно встретились в студгородке. Он прихрамывал немного, и мимо прошел, не обратив на меня внимания.

– Скальников? Ты его? Или Костик? – не поверила я.

– Всегда его фамилию забываю, – отмахнулся Дава, – Точно, Скальников.

– Дава? – все еще ожидала ответа, – Парень теперь по жизни хромой. Вы с Костиком его так?

– Неа, Костян у нас пацифист, – вздохнул Давид, – Вот из калаша шмальнуть он может, а так, руками, моральные принципы не позволяют.

– Дава, ну, так нельзя же, – пожурила я его.

– Пусть скажет спасибо, что вообще жив остался, – отмахнулся Давид, – Ему тебя можно, значит, когда ты без защиты. А его трогать нельзя? Хрен там!

– Меня значит, трогать нельзя? – переспросила я.

– Нельзя, – подтвердил Давид.

– Никому? – я подперла руками подбородок, смотря на любимого.

– Никому, – улыбнулся Давид.

– Даже тебе? – скорее утвердительно, чем вопросительно выдала я.

Дава долго смотрел на меня, потом встал, осторожно опуская руки. Шею размял и к соседнему столу отошел. Взял пепельницу, пачку сигарет, зажигалку. Открыв окно, прикурил. Выпустив облачко дыма на улицу, вновь взглянул на меня через плечо. Мне всегда нравилось смотреть, как он курит. В его длинных пальцах сигарета казалась крошечной совсем, а огонек напоминал кусочек солнца, то потухал, то вновь загорался.

– Даже мне, – ответил Дава и потушил сигарету в пепельнице.

– Да вы однако деспот, Давид Сергеевич, – улыбнулась я.

– Еще какой, – с гордостью заявил Дава, и вернулся ко мне, обнял, носом к моим волосам прижался, – Дальше все было гладко. Ты училась, и вроде бы все в порядке, но тут тебе захотелось записать песню. Ты вообще в курсе, что это было подло с твоей стороны?

– Что именно? – не поняла я.

– А у меня, между прочим, сердце слабое, – продолжал Давид, видела в его взгляде смешинки, – А здесь ты на пороге офиса в красном платье, на каблучках, и диск в руке с автографом.

Я молчала, ожидая продолжения рассказа.

– Именно тот твой приход изменил все, – продолжил Давид, – Я едва не побежал за тобой.

– Почему же не побежал? – спросила я, эмоции, пережитые в тот день вновь вернулись. Но уже не так остро все было в памяти. Да и Давид теперь рядом со мной.

– Нельзя было, – Давид выдохнул, и продолжил, – В тот год мы с Костиком решились провернуть пару дел. Но влипли. Пришлось все разгребать и долго. Костика я отправил на пенсию. У него семья, дети.

– А у тебя семьи нет, – подсказала я Давиду.

– У меня никого нет, – выдохнул Давид, – Ты и Костик – моя семья. А он обещал за тобой приглядеть, пока я все не разгребу.

– Костик твой тот еще деспот и жук, – недовольно проворчала я. – Ни шагу без его ведома сделать нельзя. Странно, как он еще здесь не нарисовался?

– Ты же со мной, – рассмеялся Дава, – Пост сдал – пост принял, так сказать. Костик спит крепким сном в заботливых объятиях Машки.

– Угу, – согласилась я, – Вернусь домой и навтыкаю ему по самое «не хочу».

Давид замолчал. Долго так молчал. Подозрительно долго.

– Поленька? – тихо и вкрадчиво позвал он

– Ммм? – отозвалась я, в руках Давида было так уютно, что я уже начала засыпать, несмотря на выпитый кофе.

– А если я не пущу? – осторожно спросил Суворов.

– Совсем? – зевнула я, как-то было не очень страшно, если он меня здесь и вечность продержит.

– Совсем – совсем, – ответил Дава и меня к себе на колени усадил.

– Точно? – вот очень сильно постаралась, чтобы в голосе моем не так явно была слышна надежда.

– Ты же моя, – прошептал Суворов, выдыхая мне слова на ухо, – Опасности нет. Никто тебя не тронет. Можно не бояться.

– Да я и не боялась, – рассмеялась я, поскольку подбородок его щекотал мое, странным образом, оголившееся плечо.

– Зато я боялся за тебя, – признался Давид.

Он принялся нежно водить губами по моей шее, плечу, щеке, и вновь во мне шевельнулось возбуждение.

– Мы теперь бандиты, Дава? – тихо спросила я.

– Нет, только я, – рассмеялся Давид в ответ, – И бандит сейчас будет сильно кое – кого любить, а местами и наказывать. У меня так и стоят перед глазами твои ручки на заднице чужого мужика.

– И вовсе он не чужой, – возмутилась я, в ответ меня забросили на твердое и мускулистое плечо и потащили в пещеру, похлопывая по мягкому месту и насвистывая знакомую мелодию.

– Тебе правда песня нравиться? – скромно поинтересовалась я, вися головой вниз.

– Она же моя! – рассмеялся Давид, входя в спальню, – Как она может не нравиться?

А дальше говорить не хотелось. Да и Давид не позволил.

Глава 6

Утром на работу я не пошла. Элементарно не смогла проснуться. Вернее, проснулась, но подниматься не хотелось. Было лень. Но мой телефон зазвонил, и пришлось открыть глаза. На тумбочке обнаружилась моя сумочка, телефон, на кресле кучкой валялось платье, только туфлей не наблюдалось. Телефон все звонил, хотела протянуть руку, но Давид опередил меня, нежно поцеловал в плечо и ответил. Вышел из спальни на террасу через балконную дверь, и, меряя широкими шагами зеленый газон, разговаривал по телефону. Ну, радует, что спортивки на себя натянул. Решила основательно забыть обо всем кругом, и наслаждаться солнечным утром и обществом любимого. А день и вправду выдался замечательным. Будем надеяться, что теплая погода простоит все выходные. Так! Стоп! Завтра у Давида день рождения, а я еще подарок не купила! Да и когда мне было его покупать? И самый главный вопрос: что я ему подарю?

Именно эти мысли заставили меня подскочить с постели. Давы за окном уже не было, скорее всего, он вернулся в дом через гостиную. К слову, дом Давида мне очень нравился. Просторные комнаты, уютные, и не вычурные. Из каждой комнаты первого этажа можно было попасть во внутренний дворик через огромные стеклянные окна. Сразу было видно, что дом строился с любовью и вниманием к мелочам.