Смотри в лицо ветру

2. Зимняя буря

Корпус погибшего корабля круто изгибался со всех сторон, скругляясь и широкой дугой нависая над головой. В самую середину участка, ставшего потолком, вмонтировали светильники прямо над странным, будто застекленным полом; блики отражений плясали на поверхности, подернутой стеклянистыми завитками, и на торчащих над ней обломках искореженного бортового оборудования, не поддающегося идентификации.

Квилан безуспешно пытался занять такое положение, которое позволило бы определить, на чем именно он стоит, но вскоре отключил питание ранца и опустился на поверхность. Даже под ботинками скафандра пол производил ощущение стеклянного. Корпусу придали вращение, создав около четверти нормальной силы тяжести. Квилан, коснувшись застежек объемистого заплечного рюкзака, огляделся и посмотрел вверх.

Изнутри корабль был почти не поврежден. Вмятины и дыры, круглые или овальные, но все – вполне симметричные, гладкие, словно часть дизайна; корпус не пробит насквозь, разрывы не зазубренные, без заусенцев по краям. Единственное отверстие, ведущее наружу, располагалось на носу корабля, в семидесяти метрах от места, где остановился Квилан, более или менее по центру пола, вогнутого, как черпак. Дыру двухметровой ширины прорезали в корпусе несколько недель назад, чтобы открыть доступ на борт недавно обнаруженного и просканированного корабля. Через нее Квилан и попал сюда.

На внутренней стороне корпуса виднелись какие-то обесцвеченные – похоже, поврежденные – участки, рядом с недавно установленными источниками света болтались оборванные провода и торчали обломки труб. Квилан мельком задумался, для чего здесь вообще понадобился свет. Из корпуса откачали воздух, открыли его космосу; без скафандра полной защиты сюда не проникнуть, а такие скафандры всегда оснащались сенсорным оборудованием, исключавшим потребность в искусственном освещении. Он снова поглядел на пол. Может, техники суеверны или мнительны. Свет немного смягчал зловещее впечатление, изгонял призраков.

Квилан понимал, какой ужас внушают чувствительным натурам места, в которых приходится полагаться лишь на усиленные сенсорные системы, оснащенные внутренними источниками излучения. Да, они нашли бóльшую часть того, что искали; миссия оправдала себя, спасено около тысячи душ. А вот его надежды не оправдались. Он снова огляделся. Похоже, уже демонтировали все сенсоры и аппаратуру слежения, использованную для осмотра разрушенного каперского судна «Зимняя буря».

Под подошвами ботинок вздрогнул пол. Квилан скосил глаза: нос корабля, отделенный ранее, устанавливали на место. Корабль мертвецов снова запечатан. Наконец-то.

– Изоляция восстановлена, – сообщил голос в его голове; машина в рюкзаке слабо завибрировала. – Устройство докладывает, что близость систем скафандра мешает работе его инструментов. Тебе придется отключить комм. Оно просит снять рюкзак.

– Мы сохраним возможность переговариваться?

– Мы с тобой – да, сможем. И оно со мной – тоже.

– Хорошо, – сказал он, отстегивая рюкзак. – Свет не мешает?

– Свет как свет, ничего особенного.

– А куда… – начал он, но тут внезапно полегчавший рюкзак рванулся из рук.

– Оно напоминает, что у него свой источник двигательной энергии, – проинформировал голос в его голове.

– А, ну да, конечно. Только пусть работает быстрее, ладно? Объясните, что время поджимает, что поблизости военный корабль Культуры, вот-вот к нам подойдет…

– Майор, по-твоему, это на него подействует?

– Не знаю. Да, и пусть тщательно все осмотрит.

– Квилан, дрон выполнит свою задачу, но, если ты настаиваешь, я…

– Нет. Нет, извините. Извините. Не надо.

– Послушай, Квилан, я понимаю, тебе нелегко. Я дам тебе возможность побыть одному, договорились?

– Да, спасибо.

Голос Гюйлера отключился, будто пропал слабый шорох, еле различимый на грани слышимости.

Квилан следил за флотским автономником. Непримечательная с виду серебристо-серая машина напоминала рюкзак древнего космического скафандра. Дрон плавно скользил над почти плоским полом, держась приблизительно в метре от поверхности и направляясь к ближайшему, носовому, концу палубы для начала регулярного сканирования.

Не стоит ни на что надеяться, думал Квилан. Шансы пренебрежимо малы. Какое чудо, что здесь хоть что-то нашли, что во второй раз спасли эти души от гибели. Просить о большем… бессмысленно, но вполне естественно и объяснимо.

Какое разумное существо, не лишенное чувств, поступит иначе? Мы всегда стремимся к большему, размышлял Квилан, всегда принимаем прежние успехи как данность, полагаем их стартовой площадкой на пути к новым триумфам. Но Вселенная не печется о наших интересах, и усомниться в этом – пускай даже на миг – пагубная, тщеславная ошибка.

Надежда, которую питал Квилан вопреки здравому смыслу, вопреки статистической вероятности и в этом смысле вопреки самой Вселенной, была вполне объяснима, но совершенно напрасна. Его животная часть отчаянно надеялась на то, что высший мозг признавал невозможным. Это чувство пронзало Квилана насквозь, сминало волнами страданий; химическая простота желаний примитивного мозга восставала против ненавистной реальности, воспринимаемой и интерпретируемой сознанием. Противники не желали ни сдаваться, ни отступать. Разум превратился в поле боя.

Что бы там ни говорили, подумал Квилан, Гюйлер наверняка ощущает отзвуки этой битвы.

– Все тесты подтверждают, что конструкт полностью восстановлен. Все проверки на предмет ошибок дали удовлетворительные результаты. Конструкт полностью доступен общению и загрузке, – произнес в голове Квилана голос сестры-техника, куда более механический, чем голос машин.

Квилан открыл глаза, поморгал, едва различая краем глаза гарнитуру, которой его снабдили. Он лежал на твердом, но удобном наклонном ложе в лазарете «Благодеяния» храмового корабля ордена странствующих сестер. Вокруг тянулись стойки блестящего, безупречно чистого медицинского оборудования, а дальше, рядом с запятнанным, покореженным предметом размерами примерно с переносной холодильник, стояла сестра-техник, молодая, серьезная, с темно-коричневой шерстью и частично выбритой головой.

– Приступаю к загрузке, – продолжила она. – Желаете пообщаться незамедлительно?

– Да.

– Минуточку.

– Погодите, а что оно… что он ощутит?

– Осознание. Способность видеть путем видеотрансляции, подъюстированной под человеческие органы чувств. – Она коснулась тонкого хлыста, выступавшего из ее гарнитуры. – Способность слышать ваш голос. Продолжаем?

– Да.

Раздалось едва уловимое шипение, и сонный, глубокий мужской голос проговорил:

– …Семь, восемь… девять… Кто это? Что? Где это? Что… что происходит?

Дремотная расслабленность первых слов последовательно сменилась сначала заполошной настороженностью, а затем – внезапным приливом самообладания. Квилан не ожидал, что голос прозвучит так молодо. Впрочем, имитировать прежний голос нужды не было.

– Шолан Хадеш Гюйлер, – спокойно ответил Квилан. – Добро пожаловать обратно.

– Кто это? Я не могу пошевельнуться. – В голосе сквозила тревога и неуверенность. – Это не… Это не Вовне. Это…

– Я майор Призванный-к-Оружию-из-Наделенных Квилан Четвертый Итиревейнский. Увы, двигаться вы пока не можете, но, прошу вас, не волнуйтесь; ваш личностный конструкт в настоящее время находится в субстрате, служившем вам исходным вместилищем в Кравинирском Военно-технологическом институте на Аорме. Сейчас этот субстрат перенесен на борт храмового судна «Благодеяние». Корабль на орбите вокруг луны мира под названием Решреф-Четыре, в созвездии Лука, вместе с руинами звездного крейсера «Зимняя буря».

– Ах вот оно что. Значит, вы майор. А я адмирал-генерал. Я старше вас по званию.

Теперь в голосе не осталось и намека на потерю самообладания. Он был глубоким, резким и четким, привыкшим отдавать приказы.

– На момент смерти, безусловно, ваш ранг был выше моего нынешнего, командир.

Сестра-техник что-то подъюстировала на консоли.

– Чьи это руки? Похожи на женские.

– Это руки сестры-техника, которая с нами работает. Вы смотрите через ее гарнитуру.

– Она меня слышит?

– Нет.

– Попроси ее снять гарнитуру и показаться мне.

– Вы…

– Майор, сделай одолжение, а?

Сестра-техник, с невольным вздохом подумал Квилан и попросил ее исполнить желание Гюйлера. Она раздраженно повиновалась.

– Кислая она какая-то. Ох, зря я это. Так что происходит, майор? Что я здесь делаю?

– Много чего происходит, командир. Чуть позже вас введут в курс исторических событий.

– Какая сейчас дата?

– Девятый день весны три тысячи четыреста пятьдесят пятого.

– Всего восемьдесят шесть лет? А я думал, больше. Итак, майор, зачем меня воскресили?

– К сожалению, командир, этого я и сам не знаю.

– В таком случае, майор, немедленно свяжите меня с тем, кто знает.

– У нас была война.

– Война? С кем?

– Междоусобная. Гражданская война.

– Между кастами?

– Да.

– Я так и знал. Значит, меня призвали из резерва? Вам и мертвые теперь понадобились?

– Нет, война уже закончилась. У нас снова мир, хотя грядут перемены. В ходе военных действий была предпринята попытка спасти вас и других отправленных на Хранение из субстрата в Военно-технологическом институте. Я тоже принимал в этом участие. Попытка увенчалась частичным успехом, но до недавнего времени мы об этом не подозревали.

– Итак, меня возвращают к жизни, чтобы я полюбовался дивным новым порядком? Перековался? Был предан суду за грехи прошлого? Зачем?

– Наше начальство полагает, что вы принесете неоценимую помощь миссии, предстоящей нам обоим.

– Нам обоим? Хм. Что за миссия, майор?

– Пока я не могу вам о ней рассказать.

– Кукловоду не пристало такое вопиющее невежество, майор.

– Прошу прощения, командир. Похоже, мое нынешнее невежество – предохранительная мера. Но рискну предположить, что наибольший интерес представляют ваши знания Культуры.

– При жизни мое ви`дение Культуры сделало меня политическим отщепенцем; по этой причине, в числе прочих, я принял предложение уйти на Хранение на Аорме, а не умереть и отправиться на небеса или продолжать биться головой об стену в разведке Комитета начальников штабов. Неужели высшее командование склонилось к моей точке зрения?

– Возможно, командир. Как бы то ни было, ваши знания Культуры могут оказаться полезны.

– Даже если они устарели на восемь с половиной десятилетий?

Квилан помедлил, затем передал мысль, которая вызревала в его сознании несколько дней с момента находки субстрата:

– Командир, ваше спасение и моя подготовка к миссии потребовали значительных усилий, физических и умственных. Хочется верить, что эти усилия были не напрасны.

Помолчав, Гюйлер спросил:

– В институтской машине еще около пяти сотен таких, как я. Их тоже оживили?

– По окончательным данным там около тысячи. Все извлечены оттуда, но пока оживили только вас.

– Отлично. Что ж, майор, докладывай, что тебе известно о задании.

– Мне известно лишь то, что называют легендой, командир. О подлинной цели миссии меня принудили забыть.

– Почему?

– В целях безопасности, командир. Вас ознакомят с деталями, и вы их не забудете. Я же буду вспоминать их постепенно, но, если что-то пойдет не так, вы меня подстрахуете.

– Есть опасения, что твои мысли прочитают, майор?

– Наверное, командир.

– Хотя, конечно же, Культура этого не делает.

– Так утверждают.

– Дополнительная мера предосторожности, э? Похоже, действительно важная миссия. Однако если ты помнишь о своем статусе тайного агента, то…

– Мне гарантировали, что через пару дней я даже об этом забуду.

– Гм, очень любопытно. Итак, что у тебя за легенда?

– Меня отправляют с культурной дипломатической миссией на один из миров Культуры.

– Культурная культурная миссия, ха!

– В каком-то смысле, командир.

– Тьфу, дурацкая солдатская шутка, сынок. Расслабь свой замороженный сфинктер, а?

– Простите, командир, но мне требуется ваше согласие как на участие в самой миссии, так и на перенос в другой субстрат внутри меня. Этот процесс займет некоторое время.

– У тебя внутри еще одна машина?

– Да. Устройство в черепе, спроектированное под обычную душехранительницу, способное вместить и вашу личность.

– Непохоже, что у тебя такая вместительная башка, майор.

– Устройство не превосходит размером мизинец, командир.

– А как насчет твоей душехранительницы?

– Это устройство служит и моей душехранительницей, командир.

– Надо же, такое сложное устройство в таком маленьком объеме?

– Да, командир. Сейчас не время вдаваться в технические подробности.

– Майор, поверь старому солдату на слово: война вообще и секретные спецоперации в частности целиком и полностью зависят от технических подробностей. К тому же, сынок, ты меня торопишь. У тебя преимущество: ты здесь всем командуешь, а я устарел на восемьдесят шесть лет. Даже не знаю, правда ли все то, что ты мне наговорил. Все это крайне подозрительно. И еще этот перенос внутрь тебя… Значит, мне даже проклятое тело не вернут?

– Простите, но времени на подробный инструктаж у нас нет. Мы вас едва не потеряли. Даже дважды, в определенном смысле. Решение о миссии было принято еще до того, как выяснилось, что ваш субстрат уцелел. Да, ваше сознание полностью мигрирует в субстрат внутри моего тела. Вы получите доступ ко всем моим органам чувств, мы сможем общаться, хотя контроль над моим телом вы получите лишь в том случае, если я впаду в глубокое бессознательное состояние или если мой мозг погибнет. Мне известна лишь одна техническая подробность: устройство представляет собой нанокристаллическую пеноматрицу, сочлененную с моим мозгом.

– Так что же, я просто пассажир? Дерьмо это, а не миссия! Кто тебя на это подбил, майор?

– Этот опыт будет нам обоим внове, командир, и я расцениваю его как привилегию. Считается, что ваше присутствие и ценные советы увеличат вероятность успеха миссии. А кто меня подбил… Видите ли, я прошел инструктаж и тренировки в команде эстодьена Висквиля.

– Висквиль? Старый хрыч еще жив? И дослужился до эстодьена. Надо же.

– Он вам передал привет, командир. У меня есть его послание, адресованное лично вам.

– Дай-ка я его послушаю, майор.

– Командир, не лучше ли для начала…

– Майор Квилан, меня одолевают серьезные сомнения насчет всей этой затеи. Вдобавок, молодой человек, послание Висквиля вряд ли повлияет на мое согласие присоединиться к твоей миссии, но у меня нет никакого желания влезать тебе между ушей, в жопу или куда еще, не выслушав того, что желает сообщить старый хрыч. Короче, лучше сделать это сейчас, а не откладывать на потом, ясно тебе?

– Вполне, командир. Сестра-техник, воспроизведите послание эстодьена Висквиля Хадешу Гюйлеру.

– Начало сообщения, – сказала челгрианка.

Лишь оставшись наедине со своими мыслями, Квилан ощутил, как напрягалось тело в беседе с призраком Хадеша Гюйлера. Он заставил себя расслабиться, выпрямил спину, размял затекшие мышцы. Взгляд его скользил по сверкающей медицинской аппаратуре, но перед мысленным взором возник паривший снаружи каперский крейсер «Зимняя буря»: искореженный корпус, выпотрошенные внутренние помещения.

Квилан только раз побывал на борту крейсера, когда спасатели пытались определить местонахождение души Гюйлера и извлечь ее, отделив от тысячи прочих в субстрате, обнаруженном на борту корабля специально обученным флотским дроном. Квилан заручился обещанием, что осмотрит корабль еще раз, если время позволит: вернется туда с дроном, снова обыщет руины, надеясь обнаружить души, пропущенные при первом сканировании.

Увы, времени почти не оставалось: сначала нужно было получить разрешение на повторный осмотр, потом ждать, пока флотские техники переналадят дрон. До прибытия военного корабля Культуры оставалось несколько дней. Техники все еще возились с настройками дрона.

В сознание Квилана намертво впечатался образ выскобленной оболочки разрушенного корабля.

– Майор Квилан?

– Есть, командир!

– Я готов выполнить задание, майор. Прошу разрешения подняться к вам на борт.

– Так точно, командир. Сестра-техник? Перенесите Хадеша Гюйлера в субстрат внутри моего тела.

– Все готово, – сказала челгрианка. – Начинаю перенос.

Квилан не знал, каких ощущений ожидать. Он почувствовал легкий укол, а затем едва ощутимое тепло на загривке. Сестра-техник сообщала о ходе процесса: перенос осуществлялся успешно и должен был занять около двух минут. Проверка отняла вдвое больший срок.

Квилан лежал, размышляя о странном уделе, на который обрекла его технология. Он, самец, обремененный призраком давно погибшего воина, отправлялся в путешествие за световые пределы древнее челгрианской цивилизации для выполнения задания, к которому готовился почти год и о котором сейчас не имел ни малейшего представления.

Горячее пятнышко на загривке остывало. Голова стала чуть теплее, хотя, наверное, это просто игра воображения.

Теряешь любовь, сердце, саму душу, думал он, а получаешь… наземный дредноут! послышался родной голос, исполненный напускной бодрости, а с небес хлестал дождь, и страшный груз вдавливал тело в вязкий грунт. На глаза набежали слезы от воспоминаний о боли и отчаянии.

– Процесс завершен.

– Проверка связи, – сказал сухой лаконичный голос Хадеша Гюйлера.

– Вас слышу, командир.

– Ты как, сынок?

– Все в порядке, командир.

– Тебе не больно, майор? Ты какой-то… расстроенный.

– Никак нет, командир. Так, вспомнилось старое. Как вы?

– Чертовски странно. Ничего страшного, привыкну. Похоже, все прошло нормально. Тьфу ты, а сестричка мужскими глазами выглядит ничуть не лучше, чем в объективе камеры.

Ну да, Гюйлер же видит то, что видит сам Квилан.

Не дожидаясь ответа, Гюйлер спросил:

– Ты уверен, что с тобой все в порядке?

– Так точно, командир. Все в порядке.

Он стоял на борту «Зимней бури». Флотский дрон рыскал по странной, вогнутой палубе разрушенного корабля, прочесывая руины. Дрон миновал дыру в полу, откуда извлекли аормеанский субстрат.

Со времени находки субстрата прошло два дня. Квилан уговорил техников провести перекалибровку дрона, и теперь автономнику дали задание искать мелкие субстраты, размером примерно с душехранительницу. Стандартный поиск уже закончили, но Квилан, заручившись поддержкой сестер-странниц, убедил командование в необходимости дальнейшего тщательного осмотра: не следовало упускать ни малейшего шанса спасти души.

Впрочем, к моменту, когда перенастройка дрона была завершена, уже подоспел и начал сбрасывать скорость корабль Культуры, на котором Квилану надлежало проделать первую часть путешествия. Флотский автономник сможет провести одно-единственное сканирование.

Дрон прочесывал палубу, следуя незримой сетке сканирования на плоском полу, а Квилан разглядывал выскобленную полость корабля, воссоздавая в уме вид внутренних помещений до катастрофы и размышляя, в какой именно части корабля квартировала она, где бродила, где укладывалась спать в последнюю корабельную ночь.

Главный двигатель занимал половину корпуса судна; ангар для флайеров располагался вот тут, на корме, твиндеки – там и там, индивидуальные каюты – вон там или вот там.

Наверное, думал он, еще есть шанс, что техники ошиблись и тут можно что-то обнаружить. Корпус не разрушился лишь потому, что подпитывался какой-то энергией. Никому пока не удалось полностью разобраться в устройстве этих огромных кораблей, наделенных особыми способностями. Возможно, где-то в самом корпусе…

Подплыв к нему, машина защелкала; в блестящем металле корпуса отразились потолочные огни. Квилан уставился на автономник.

– Квил, прошу прощения, эта штука заявляет, что ты у нее на пути. Отойди.

– Да, конечно.

Квилан отступил на шаг – не очень ловко, он давно не надевал скафандр.

– Я снова оставляю тебя наедине с собой.

– Ничего страшного. Хотите поговорить?

– Гм. Знаешь, я тут поразмыслил…

– О чем?

– Ну, вот мы заняты техническими работами, всякой калибровкой, а о фундаментальных основах не задумываемся. К примеру, мы с тобой мысленно разговариваем, однако подразумевается, что при этом не слышим мыслей собеседника. А ведь разницы-то почти никакой…

– Так нам говорили. А что, у вас есть основания…

– Нет. Но когда глядишь на мир чужими глазами, а думаешь о своем, то вскоре перестаешь понимать, твои это мысли или утечка из чужих каналов мышления.

– В общем-то, мне ясно.

– Ну что, попробуем?

– Давайте.

– Вот и славно. Попробуй прочесть мои мысли.

– Наверное, не стоит… – подумал он, но, когда мысль исчезла, осталась лишь тишина.

Квилан ждал. И ждал. И ждал. Дрон продолжал поиски, с каждым проходом удаляясь.

– Ну как, принял что-нибудь?

– Нет. Я…

– Эх, ты такое пропустил, майор! Ладно, твоя очередь. Ну, подумай о чем-нибудь. О чем угодно.

Квилан вздохнул. Вражеский корабль… нет, нельзя так о них думать… корабль вот-вот прибудет. Скорее всего, их с Гюйлером развлечение – пустая трата времени. Впрочем, ускорить темп поисков они не в силах, так что по большому счету время зря не тратят. Хотя верилось в это с трудом.

Как странно: здесь, в герметичном пустынном склепе, среди жутких разрушений, он пытался обменяться никчемными мыслями с заключенным в его голове чужим разумом, не задумываясь о предстоящей неведомой миссии.

И он вспомнил осень в Старой Брири, длинную аллею… Она пинала груды янтарной палой листвы, взметывая золотые струи. Он вспомнил свадебную церемонию, парк в родительском поместье, озеро, где овалом отражался горбатый мостик. Вспомнил, как они клялись друг другу в верности, а ветерок, налетевший с холмов, подернул воду рябью, разбив отражение, потом стал трепать навесы, сдувать шляпы и вынудил жрицу плотнее закутаться в мантию. Тот же ветерок, напоенный весенними ароматами, пронесся над вершинами вуалевых деревьев и окутал новобрачных облаком мерцающих белых лепестков, точно снежной пеленой.

Лепестки усыпали ее шерсть и дрожали на ресницах до самого конца ритуала; он повернулся к ней, снял церемониальные намордники и поцеловал. Друзья и родственники разразились восторженными криками; шляпы взлетели в небо и, подхваченные ветром, упали в озеро, где волна отогнала их к другому берегу, будто флотилию причудливых разноцветных корабликов.

Он вспомнил ее черты, голос, последние минуты вместе. Живи за меня, сказал он ей, он взял с нее обет. Почем им было знать, что своего обещания она сдержать не сможет, а он останется жить с памятью о ней?

Воспоминания оборвал голос Гюйлера:

– Ты все еще думаешь, майор?

– Да. Вы что-нибудь уловили?

– Нет. Какие-то физиологические взбрыки. Похоже, приватность нам обеспечена. Кстати, машина докладывает, что поиск завершен.

Квилан посмотрел на автономник, который добрался до дальнего конца вогнутой, как ложка, палубы.

– А что… Гюйлер, а можно пообщаться с ним напрямую?

– Ну, раз он выполнил свою задачу, я сейчас попробую его перенастроить. И буду тебя слышать.

– Я не против. Только…

– Готово. Пробуй.

– Машина? Дрон?

– Да, майор Квилан.

– Есть ли на борту личностные конструкты?

– Нет. Только тот, который мне было приказано извлечь ранее и который в настоящее время занимает те же координаты, что и вы, – адмирал-генерал Гюйлер.

– Точно? – спросил Квилан, не зная, ощутит ли машина тень надежды и отчаяния в этом вопросе.

– Да.

– А как насчет самого корпуса?

– Это не входит в параметры поиска.

– Ты просканировал корпус?

– Не могу. Он недоступен моим сенсорам.

Машина обладала зачатками интеллекта, но не полнотой самосознания. Вряд ли она распознала бы скрытые в словах эмоции, даже если бы ей сказали о них напрямую.

– Это точно? Ты все просканировал?

– Точно. Да. В пределах корабельного корпуса обнаружены, в доступной моим сенсорам форме, лишь три личности: вы, личность, посредством которой мы с вами общаемся, и моя собственная.

Он опустил взгляд на завиток пола под ногами. Надежды нет.

– Ясно, – подумал он. – Спасибо.

– Не за что.

Исчезла. Полностью и навеки. Ушла новопроторенным путем, лишенным благого неведения и привлекательности. Прежде верили, что душу можно спасти. Ныне же технологии, лучшее понимание природы Вселенной и вылазки вовне уничтожили вымышленные надежды, заменив их собственными законами и установлениями, своей алгеброй спасения и продолжения жизни вечной. Однако дарованный отблеск небесной сути лишь усиливает отчаяние, когда осознаешь, что небеса существуют на самом деле, но возлюбленной там никогда не отыскать.

Он включил коммуникатор. На экране скафандра высветилось сообщение, поступившее одиннадцать минут назад: «ПРИБЫЛИ». А казалось, прошло совсем немного времени.

– Похоже, наш перевозчик прибыл.

– Да. Я извещу их, что мы готовы.

– Как скажешь, майор.

– Майор Квилан на связи, – передал он. – Я так понимаю, прибыли гости.

– Майор? – ответил командир миссии, полковник Устреми. – У вас там все в порядке?

– Все в порядке, полковник. – Он обвел взором стеклянный пол и огромное пустое пространство. – Все в порядке.

– Поиски прошли успешно, Квилан?

– Нет, полковник. Я не нашел желаемого.

– Сочувствую.

– Спасибо, полковник. Открывайте люк. Машина закончила работу. А техники пусть здесь еще покопаются.

– Открываю. Один из наших гостей желает с вами повидаться.

– Прямо сейчас? – спросил Квилан, глядя, как откидывается конус на дальнем конце корабля, у самого носа.

– Да. Вы не против?

– Как вам будет угодно. – Квилан оглянулся на дрона, который парил на том же месте, где закончил поиски. – Но сначала велите машине отключиться.

– Сделано.

Флотский дрон осел на пол.

– Что ж, пригласите гостя войти.

В черноте, там, где располагался проход к шлюзу, возникла фигура, похожая на человеческую – но лишь внешне. Ни человеку, ни челгрианину в вакууме без скафандра не выжить.

Квилан увеличил изображение в визоре, следя за приближением гостя, спускавшегося по покатой поверхности корпуса. Двуногое существо с гагатово-черной кожей, облаченное в подобие блестящего серого костюма. Худощавое, как и все они. Вот оно ступило на плоский участок пола, приблизилось, размахивая руками в такт шагам.

– Легкая добыча. Жаль, мяса маловато.

Квилан не ответил. Визор удерживал фигуру гостя в неизменном ракурсе, пока ее размер не совместился с остальным окружением. Лицо у существа было узкое, вытянутое, нос тонкий, резко очерченный, глаза на темном как ночь лице – маленькие, живые, синие, окруженные белками.

– Фу, и вблизи такая же гадость.

– Майор Квилан? – осведомился гость, шевельнув не губами, а кожей над глазами.

– Да, – ответил Квилан.

– Добро пожаловать. Я – аватар скоростного наступательного корабля «Польза вредности». Рад встрече с вами. Мне поручен первый этап вашего путешествия к орбиталищу Масак.

– Понятно.

– Не забудь спросить, как к нему обращаться.

– У вас есть имя или ранг? Как вас называть?

– Я – корабль. – Существо пожало узкими плечами. – Зовите меня Вредностью, если вам угодно. – Уголки рта дернулись. – Или Аватаром. Или просто Кораблем.

– Или Мерзким Отродьем.

– Отлично, Корабль.

– Хорошо. – Аватар воздел руки. – Я хотел поздороваться с вами лично. Мы будем вас ждать. Известите нас, когда пожелаете отбыть. – Он обвел взглядом корабль. – Мне сказали, что можно войти. Надеюсь, я вам не помешал.

– Нет, не помешали. Я закончил здесь все дела. Искал кое-что, но так и не нашел.

– Жаль.

– И еще не раз пожалеешь, сволочь.

– Да. Ну пойдем?

Он направился в сторону диска ночи на носу корабля. Аватар, не отставая, пошел рядом.

– Что случилось с кораблем? – спросил он, мельком взглянув на пол.

– Пока неизвестно, – ответил Квилан. – Сражение было проиграно. Корабль не выдержал прямого попадания. Корпус уцелел, но внутри все разрушено.

– Спрессованно-оплавленное состояние, – уточнил аватар. – А экипаж?

– У нас под ногами.

– Простите. – Аватар взмыл на полметра над полом и принял сидячее положение, скрестив ноги и руки. – Я так понимаю, это случилось на войне.

Они приблизились к наклонному участку борта, стали подниматься. Квилан на ходу обернулся к спутнику:

– Да, Корабль, это случилось на вашей войне.