Снова поверить в счастье

Любовный роман — Harlequin — 1170

Пролог

«Никогда он ее за это не простит».

Эта мысль пронзила Куинн Харпер, словно ножом, после того, как она заявила:

— У нас с Микой любовная связь. И тянется она много лет.

Пение птиц стихло, и аромат цветов, окружавших беседку, приобрел кисловатый привкус. Куинн услышала рядом с собой тихий удивленный возглас, но ее взгляд был устремлен на Мику.

На Мику Гулда, на мужчину, которого она любила до ненависти и ненавидела до… до похоти. Все именно так, сказала она себе. Только она не из тех, кто склонен к саморазрушению. Она убережет свое сердце. Ведь это действительно только похоть, сдобренная давней дружбой. Он же брат ее лучшей подруги.

Мика застыл. Он заявился неожиданно и, как всегда, был полон грозной энергии сродни той, что сопровождает надвигающуюся бурю. Должно быть, он очень спешил, чтобы прибыть в Гибралтар именно в этот момент. Если и чувствовал себя уставшим или расстроенным, он никак это не показывал. В этом смысле он был своего рода суперменом, всегда безупречно одетым, чисто выбритым и собранным. Вот и сейчас его короткие густые темно-каштановые волосы даже не взъерошились. По его лицу — черты были скорее грубыми, чем красивыми — сейчас, как и всегда, трудно было понять, что он думает или чувствует.

Однако Куинн обратила внимание на то, что он бледен как полотно, а все его тело напряглось и заледенело. Он вдруг напомнил ей воду, спрессованную в леднике. Или уголь, кристаллизовавшийся под высоким давлением и превратившийся в самую твердую субстанцию на свете — в красивый алмаз, которым можно резать что угодно.

— Зачем ты это делаешь? Почему сейчас? Почему вот так? — Его голос звучал спокойно. Слишком спокойно. Безжизненно, как гладь воды в стоячем пруду, где под поверхностью прячутся злобные рептилии, хищные пираньи и жадные до крови чудовища.

Под «вот так» подразумевалось то, что она объявила об их связи в присутствии его единоутробной сестры Иден, которая была ближайшей подругой Куинн. И мужа Иден, Реми, давнего врага Мики. И сестры Реми, невинной Ясмин, которая все никак не могла отойти от шока.

Все трое молча стояли вокруг Куинн, осмысливая то, что она сказала.

Куинн же сделала все это ради Мики. Сейчас он этого не осознавал, но она надеялась, что со временем, возможно, все поймет. Что до нее, то она устала от тяжелейшего гнета тайн вокруг нее, почти задыхалась под их тяжестью. В глубине этих тайн пряталась очень болезненная правда, и ей этим признанием пришлось остановить Мику, который горел желанием раскрыть эту самую правду. А остановить его нужно было потому, что он не был готов принять эту правду.

Если бы Мика узнал, что сестра Реми — единокровная! — приходится сестрой и ему, что у них с Ясмин один отец… Если бы он столкнулся с этой губительной действительностью в тот день, когда Иден вышла замуж за ненавистного ему Реми, он, возможно, разорвал бы те тонкие нити, что связывали его с семьей, и полностью изолировался бы от них.

Наверное, настанет время, и нелицеприятные поступки его отца все же вылезут на свет. Но сейчас, когда эмоции остры и бурлят, пусть они остаются во мраке прошлого. Нельзя допустить, чтобы их уродство омрачило свадьбу Иден. Вот поэтому Куинн и решила пожертвовать своими отношениями с Микой, чтобы не испортить такой знаменательный день в жизни подруги. Если бы она не обратила на себя его гнев, его вражда с Реми разгорелась бы с новой силой и перекинулась бы на Иден, и тогда уже ничего нельзя было бы исправить.

Куинн просчитала все это за несколько секунд, прошедших после неожиданного появления Мики, и приготовилась принять на себя холодную ярость, которую Мика нацелил на Реми.

— Все было по обоюдному согласию, — заверила всех Куинн. — Я обвиняю его только в двойных стандартах. Поэтому уточняю: твоя сестра может выйти замуж за кого ей хочется. — Иден тосковала по Реми пять лет. Неужели Мика не понимает, насколько это безнадежное дело — остановить их?

Мика мрачно посмотрел на Куинн, и ей показалось, что этот взгляд пронзает ее насквозь. Ей стоило большого труда не съежиться.

— Ты идешь со мной или нет? — повернувшись к Иден, спросил он.

— Не могу. Мы женаты. Я люблю его.

— Это он убедил тебя, да? — спросил Мика, раскачиваясь с пяток на мыски и обратно. В его тоне явственно звучало презрение. — Тогда идите все к черту! — Резко повернувшись, он пошел прочь.

Куинн смотрела ему вслед, чувствуя, как ее покидают жизненные силы. Она была готова бежать за ним даже несмотря на то, что он отмахнулся от нее, как от докучливой паутины, вызывавшей у него отвращение. Однако она осталась стоять на месте, опустошенная, как высушенная раковина.

Глава 1

Неделей ранее, Ниагара-на-озере, Канада

Почему-то Куинн не удивило, что именно от нее, как от подружки невесты, требуется объявить всем о том, что свадьба отменяется, собрать кое-какие вещи в спортивную сумку и передать ее сбегающей невесте. Задолго до сегодняшнего дня было совершенно очевидно, что Иден равнодушна к своему жениху, хотя она упрямо настаивала на свадьбе, аргументируя тем, что это важно для бизнеса. И Куинн догадывалась, кто тот человек, которого она любит.

Когда Иден объявила, что выходит за Хантера Уэйверли, Куинн встревожилась. Но, так как Иден была ее ближайшей подругой, она все же поддержала ее. Как и положено лучшей подруге.

Она до последней минуты надеялась, что у Иден взыграет здравый смысл и она по своей инициативе отменит свадьбу. Однако все шло своим чередом до тех пор, пока не вмешалась Судьба. Когда зазвучал свадебный марш, на лужайке вдруг объявился седой, похожий на гризли мужчина и обвинил жениха в том, что тот сделал ребенка его дочери.

Позади седовласого мужчины стояла и сама мать с ребенком на руках. Бедняжка умирала от стыда, но обратного пути не было. Музыка смолкла, переговоры продолжились за закрытыми дверями, об Иден все позабыли.

И она сбежала. Тайком, с шафером, с Реми Сильвеном. Случайно прихватив ключи от машины Куинн. Куинн это не удивило.

Сняв с себя нарядное платье, Куинн переоделась в сарафан с заниженной талией. Несколько минут она потратила на то, чтобы смыть макияж, и нанесла на лицо увлажняющий крем с фильтром от ультрафиолета. Вытаскивать шпильки из высокой прически она не стала, решив заняться этим в машине своего знакомого, которого попросила приехать за ней.

Когда на телефон пришло сообщение, что машина будет на месте через несколько минут, она бросила в свою сумку яблоко, бутылку воды и протеиновый батончик. На парковке было не протолкнуться. Среди гостей и пронырливых папарацци уже прошел слух о том, что долгожданная свадьба между Беллами и Уэйверли сорвалась, что жених уехал с матерью его новорожденного ребенка, а невеста сбежала с шафером.

— А ты куда? — услышала Куинн позади себя голос Мики.

Она вздрогнула, но не потому, что Мика застал ее врасплох, а потому, что она всегда так реагировала на единоутробного брата Иден — со странной смесью радости и тревоги. С волной нахлынувшим томлением и подсознательной настороженностью, потребностью защититься. С сексуальным желанием и крайним раздражением. А все потому, что Мика Гулд во всем был слишком. Слишком высоким, слишком уверенным в себе, слишком мужественным, слишком властным и слишком надменным. Ему ничего не стоило вить из нее веревки. От одного звука его имени у нее внизу живота начинали порхать бабочки.

Куинн резко обернулась и обнаружила, что сегодня он опять слишком. На свадьбе ему предстояло играть роль посаженого отца, но он уже успел снять костюм и переодеться в льняные брюки и оранжевую рубашку с короткими рукавами из каталога одного итальянского модельера. Несмотря на свободный покрой, рубашка удивительным образом подчеркивала ширину его мускулистых плеч. В расстегнутом вороте рубашки были видны шелковистые темные волоски.

— В тишину и покой, — сказала она. — Я сниму номер в мотеле.

— Если ты собрала для нее вещи… — он ткнул пальцем в сумку, висевшую у нее на плече, — я сам отвезу их Иден.

— В этом нет надобности. За мной уже приехали. — Она увидела, как знакомый высунулся из окна, и помахала ему.

— Значит, ты встретишься с ней?

— Да. Наедине. Имей в виду, ее никто не похищал. — Когда дело касалось Реми Сильвена, Мика всегда предполагал худшее. — Просто сейчас она не хочет иметь дела с тобой и твоим повышенным тестостероном.

Куинн дошла до машины и наклонилась к водительскому окну:

— Привет, Дейв.

— Ниагара-Фоллз? — спросил тот.

— Да, спасибо. — Куинн уже начала открывать дверцу, но Мика обнял ее и притянул к себе.

Куинн ненавидела себя за то, что ей нравится чувствовать рядом с собой его сильное тело. Конечно, она могла бы отпихнуть его и устроить жуткую сцену, однако он своим прикосновением лишил ее сил для этого. Ей хотелось просто закрыть глаза, прижаться к нему, спрятать лицо у него на груди. Ей хотелось зацеловать его так, чтобы он стонал от наслаждения.

Вот как он действовал на нее, сводя ее с ума. И так было всегда.

— Вы говорите, что едете к Ниагара-Фоллз? — обратился Мика к водителю.

— Да, — ответил ничего не подозревающий Дейв. — Вы хотите с нами?…

— Нет. Она не поедет. Не выставляйте ей счет за поездку. — Мика швырнул на сиденье пару сотенных купюр и выпрямился.

— Ты не имеешь права помыкать мной, просто потому…

— Ты едешь со мной? — Мика выпустил Куинн и пошел к своему черному БМВ.

Куинн слишком хорошо его знала, поэтому не стала окликать. Она поспешила за ним, запрыгнула на пассажирское сиденье и застегнула ремень безопасности.

— Он оставил ее в гостинице? — Мика аккуратно выехал с парковочного места.

— Ну, похоже на то, — напряженно проговорила Куинн.

Час назад, поняв, что на винограднике Иден уже нет, она позвонила подруге. Иден в тот момент ехала в машине с Реми. Мика выхватил трубку и стал, изображая из себя заботливого брата, требовать, чтобы Реми привез Иден обратно на виноградник. Иден тут же отключилась. А через какое-то время она прислала сообщение, в котором предупреждала, что оставит ключи от машины Куинн на стойке пятизвездочного отеля в Ниагара-Фоллз. Заселилась ли Иден в отель, одна она там или с Реми — все это Куинн собиралась выяснить по приезде.

— Почему ты мне не сказала, что собираешься встретиться с ней?

Мика подрезал внедорожник и стрелой вылетел на шоссе, а потом так вдавил педаль газа, что Куинн вжало в спинку сиденья.

— Потому что в моем идеальном мире мы с Иден планировали устроить хорошую, добрую пижамную вечеринку с дешевым вином и долго жаловаться на мужчин. Мика, ее бросили у алтаря. Ей совсем не надо, чтобы ты заявлялся со своими «я же тебе говорил».

— Она от меня ничего такого не услышит. Именно я позволил Сильвену присутствовать на свадьбе, я поверил ему, что он не испортит бракосочетание своего лучшего друга. Зря я не настоял, чтобы Хантер выбрал в шаферы другого человека.

— Хотя мне и приятно слышать, что ты признаешь свою неправоту, ты все же слишком много о себе думаешь. У Хантера ребенок от другой женщины. Не вижу, в чем тут может быть вина Реми.

— Он совсем не был шокирован, когда объявилась та женщина. Наверняка он как-то причастен к тому, что она разрушила свадьбу.

— Неужели ты… — Он дико раздражал Куинн. — Реми узнал ее, потому что именно он привозил сюда Хантера прошлым летом. Я слышал, как Вьенна, сестра Хантера, говорила об этом Иден.

— Значит, Сильвен знал ее.

— Конечно. Но неужели ты серьезно утверждаешь, что Реми все это организовал? Тогда это означает, что в прошлом году он консультировался у экстрасенса, и тот предсказал, что Хантер познакомится с Иден и решит сделать ей предложение. После этого он намеренно увез Хантера, испортил его презервативы и каким-то образом заставил вступить в связь с официанткой. Ты прав. Реми Сильвен самый настоящий злой гений.

Мика бросил на нее испепеляющий взгляд.

— Причина того, что свадьба не состоялась — Хантер, — твердо продолжила Куинн. — Взгляни на историю Уэйверли. Для них же обычное дело — превратить светскую свадьбу в крушение поезда. — Куинн почувствовала угрызения совести оттого, что походя опорочила и Вьенну. Вьенна ей нравилась, однако это не лишало ее утверждение истинности. — Сейчас Иден этого не понимает, но на самом деле ей повезло, что она не вышла за Хантера.

— Если он тебе так не нравится, ты должна была раньше сказать мне об этом, — мрачно пробурчал Мика. — Мы вдвоем могли бы остановить Иден.

— Я бы никогда не стала помогать тебе давить на твою сестру. — Иден была самой верной подругой, и Куинн никогда бы не предала ее, даже ради Мики.

К тому же Куинн было бы выгодно, если бы Иден вышла за Хантера. Причины были эгоистическими и не очень-то благородными, поэтому она держала их при себе.

— Хантер не так уж плох. Думаю, он шел на этот брак с благими намерениями. И Иден тоже, только она не любила его. — Иден была романтиком и всегда хотела выйти замуж по любви. — Что до меня, я не вижу никаких преимуществ от этого брака. Хотя нет, для Иден определенные преимущества были. — Иден могла лишиться отцовской сети магазинов «Товары для дома и сада Беллами», поэтому она нуждалась в притоке наличных, причем быстром.

Однако Куинн не хотела обсуждать с Микой брак и деньги. Она всегда помнила о том, что женщины вешаются на него, считая, что он даст им и то и другое. Двух таких она своими глазами видела на репетиции свадьбы.

— Если учесть, с какими трудностями столкнулась Иден, я понимаю, почему она видела смысл в браке с Хантером. Когда она приняла решение, я была вынуждена поддерживать ее. Так поступают друзья. Хантер порядочный человек: едва он узнал о ребенке, он тут же поставил его на первое место.

— Значит, все ради этого? — задумчиво проворчал Мика.

— Ты сам мог бы помочь Иден с финансами.

— Я пытался. Наша мать запрещает Иден брать на ее бизнес деньги моего отца. Если бы я мог изменить ситуацию, я бы изменил, но не получается. — Он так крепко сжал руль, что у него побелели костяшки пальцев.

Выход раздражению он дал тем, что обогнал несколько машин. С одной стороны от шоссе поблескивала река, с другой тянулись бесконечные виноградники.

— Она встречалась с ним все это время? — спросил Мика.

— С Реми? Нет. Когда? Он был на их помолвке. А на виноградник приехал только вчера вечером. Насколько мне известно, они общались два-три раза после… — Куинн замолчала, потому что у нее всегда вставал ком в горле, когда она вспоминала о той поездке пять лет назад.

— Парижа?

— Да.

«Ты совсем ребенок».

Это его давнее заявление до сих пор заставляло Куинн чувствовать себя маленькой девочкой.

— Тогда почему она сегодня сбежала с ним?

— Не знаю. Иден моя подруга, а не дочь-подросток. Неужели для тебя так важно, с кем она целуется в ночном клубе или кто ее подвозит?

— Дело не в том, чем занимается Иден. Меня беспокоит Сильвен, я опасаюсь, что он использует ее, чтобы стрелять в меня. А вот этого я принять не могу.

У Куинн был богатый опыт общения с людьми, которыми руководили скрытые мотивы. Она давно научилась распознавать приспособленцев, которые усыновляют детей только для того, чтобы набить собственные карманы за счет социальных пособий. Ее радар всегда был нацелен на бегающие глаза и нервно дергающиеся пальцы. Однако, несмотря на свою подозрительность, в Реми она никакой подлости не замечала. Пять лет назад, когда Иден познакомилась с ним, он просто предложил им пойти в ночной клуб, где его ждали друзья. В его приглашении не было ничего необычного.

Когда они пришли в клуб, Реми повел Иден на танец. А потом объявился Мика и едва не устроил драку с Реми. После этого Реми пять лет держался от Иден на расстоянии. Кажется, он даже был готов смириться с тем, что она выходит за его лучшего друга, — Куинн была шокирована, когда Иден рассказала, что на свадьбе он будет шафером у Хантера. Однако, видя, как меняется взгляд подруги при любом упоминании о Реми, Куинн пришла к выводу, что Иден заслуживает любви, и ради нее была согласна на все, даже добиться от ее сварливого братца согласия на отношения с Реми.

— Расскажи о твоей вражде с Реми. — Куинн принялась вытаскивать из волос шпильки. — Его отец украл у твоего отца конфиденциальную информацию, и ты до сих пор злишься на него?

— Нет.

— «Нет» — не из-за этого? Или «нет» — в смысле, что не расскажешь?

— И то и другое.

Как же это типично для него!

— Прекрасно. Вспомни об этом в следующий раз, когда захочешь узнать, почему я все время принимаю сторону Иден. — Подруга дарила ей искреннюю любовь и всегда отличалась прямотой. Мика дарил ей только оргазм, сам же он оставался для нее закрытой книгой.

— Я знаю, что его появление — плохая новость. Больше тебе знать не надо.

«Потому что я ребенок?»

Продолжая возиться с прической, Куинн сделала вид, будто ее интересует ландшафт за окном, однако на самом деле она ничего не видела. Она задавалась вопросом о том, как получилось, что она сидит здесь и радуется тому, что этот невыносимый мужчина снизошел до крупицы общения с ней.

Мика любил свою младшую сестру, и большая разница в возрасте и разные отцы для него значения не имели. Потом, уже будучи взрослым, он настоял, чтобы Иден приехала к нему в Европу, и там он стал безжалостно баловать ее и радовался, когда она привозила с собой подруг. Он проверял их и отметал тех, кто цеплялся за нее ради ее известности и богатства: магазины «Товары для дома и сада Беллами» считались культовой канадской сетью, а один из дедов Иден был радиоведущим.

Куинн познакомилась с Иден, когда обеим было пятнадцать лет и когда обе поступали на летние курсы погружения по французскому в Монреале. Одна из дам, сидевших на регистрации, громко, на весь зал, заявила, что Куинн встала не в ту очередь и ей надо подойти к сотруднику, который регистрирует «тех, кто нуждается в материальной помощи».

Когда Куинн обернулась, она натолкнулась на выразительный взгляд стоявшего позади нее парня. Оглядев ее с ног до головы, он сразу обратил внимание на немодные джинсы и топ из секонд-хенда.

«Пускают сюда кого ни попадя, — обратился он к стоявшей рядом девушке. — И за них платят из налогов наших родителей».

«Я заслужила это место своей учебой, — отпарировала Куинн на отличном французском — она уже давно научилась защищать себя. — А ты во французском ни в зуб ногой, ведь так?»

Иден, стоявшая следующей в очереди, оказалась единственной, кто хоть как-то понял французскую речь. Она от души расхохоталась.

«А давай попросим, чтобы нас заселили в комнату вместе. Не хочу общаться со всякими придурками».

Их с Иден и в самом деле поселили вместе, и они отлично ладили, однако Куинн предполагала, что это поверхностное и приятное общение так и останется временным.

Но Иден была не такой. Она никуда не делась, и их общение переросло в дружбу.

Прошло много лет, прежде чем Куинн перестала удивляться этому, однако для нее все равно стало неожиданностью, когда Иден пригласила ее провести следующее лето на вилле брата в Греции.

Идея была настолько нелепой, что Куинн тут же отмела ее. К тому же она боялась бюрократических препон, так как все еще находилась на попечении государства. Тогда Иден, терпеливая, настойчивая, верящая в то, что «возможно все», заполнила соответствующие формы, отправила документы и каким-то образом преодолела все препятствия. Куинн получила разрешение на выезд.

Так и получилось, что с Микой она познакомилась в шестнадцать лет, и эта встреча и испугала, и увлекла ее. Он был на семь лет старше и уже управлял предприятием мирового уровня в области робототехники. Он был богат и красив и прямо-таки излучал энергию. Его отчужденность и сарказм напугали бы ее до чертиков, если бы она не видела его другую, человеческую, сторону, которая проявлялась при общении с сестрой. Иден не боялась дразнить его, и Куинн завидовала тому, что подруга чувствует себя так уверенно в отношениях с братом.

Куинн сразу поняла, что в этом доме оценивают каждый ее шаг. Должно быть, она прошла экзамен, потому что зимой ее пригласили на лыжный курорт в Санкт-Морице. А вот на следующее лето приглашение Идеи она отклонила, так как намеревалась работать, чтобы собрать деньги на высшее образование. Иден приехала на недельку навестить ее, а потом, прихватив с собой кого-то еще, отправилась в Лондон, в пентхаус Мики.

Мике новая подруга сестры, вероятно, не понравилась, потому что он настоял, чтобы летом после выпускных Иден обязательно привезла с собой Куинн, на этот раз в Рим. Куинн смогла приехать только на десять дней — дома ее ждала работа, — и за это время она протаскала Иден по всем соборам и руинам Рима.

«Тебе и в самом деле так нравятся древности и история?» — не без удивления спросил Мика после того, как Куинн взахлеб описывала их поездку в Помпеи.

«Мне нравится учиться, — ответила она. — Меня и раздражает, и обнадеживает то, что чем больше вещи меняются, тем больше они остаются прежними. Через две тысячи лет люди все так же будут ходить на работу, кормить детей. Посещать бордели». — Она закатила глаза.

Мика хмыкнул.

«Один человек утверждает, что миру придет конец. Но никто не верит ему».

«Вот и правильно». — И тут их взгляды встретились. Куинн почувствовала, как у нее внутри что-то щелкнуло.

«Тебе надо бы остаться еще на неделю. — Мика перевел взгляд на Иден. — Я возвращаюсь в Вену, и вы могли бы поехать со мной. Там много великолепных музеев».

«Ты бы сводил нас в оперу», — улыбнулась Иден.

«Нет, я только купил бы вам билеты в оперу», — поправил ее Мика и снова посмотрел на Куинн.

«Звучит заманчиво, — сказала Куинн, — но мне нужно вернуться на работу. За мной держат место».

«Тебе нужна помощь для оплаты учебы? Давай я все организую», — предложил Мика.

В груди Куинн закружил рой пчел, который прилетал всегда, когда она сталкивалась с благотворительностью.

«Но нет, спасибо. У меня есть стипендия, а за общежитие я не плачу. Летняя работа — это для меня деньги на «булавки». — Правда, „булавки» включали продукты и самый дешевый телефон с самым дешевым тарифом. — А еще у меня добрые приемные родители. Теперь, когда мне восемнадцать, они уже не обязаны содержать меня, но они сказали, что до сентября я могу жить в своей комнате бесплатно. Так что я поеду домой и помогу им в саду и с младшими детьми».

Тогда Куинн думала, что больше никогда не увидит Мику, но он пригласил ее в Торонто на день рождения Иден, а потом и их матери. Когда они закончили первый курс в университете, он лично позвонил и спросил, планирует ли она вместе с Иден ехать в Париж.

«Ты сможешь посмотреть Лувр», — сказала ей Иден.

«И катакомбы?» — На самом деле Куинн очень хотелось увидеться с Микой. Хотя ей нужно было работать все лето, она не смогла устоять против такого искушения и согласилась.

В тот день пять лет назад, когда они приехали в Париж, Мика сказал Куинн:

«Тебе исполнилось девятнадцать. Запиши на мой счет какой-нибудь подарок для себя».

Куинн с большим трудом принимала чье-то великодушие. Она чувствовала себя неуютно оттого, что они с Иден живут на деньги Мики, но понимала: если она откажется, Иден сама что-нибудь купит. Вот так она объяснила самой себе эти траты. И выбрала такую одежду, которую можно носить в университет или на собеседование. Одежда была качественной и отлично сидела на ней, в ней она ощущала себя взрослой и утонченной.

В предпоследний вечер в Париже Иден пришла к ней в комнату и стала укладывать ей волосы перед походом в ночной клуб. Мика еще днем предупредил, что у него на вечер назначены встречи и что дома его не будет, поэтому девушки собирались отправиться в клуб без него.

Куинн сидела на диване в гостиной, когда Мика неожиданно вошел в комнату.

«Ты же говорил, у тебя сегодня вечером дела». — Она изо всех сил старалась не показывать, как сильно бьется ее сердце.

«Вы же говорили, что собираетесь в клуб. Я зашел, чтобы надеть смокинг». — Его взгляд переместился на ее голые ноги.

Куинн выбрала бы другой наряд, если бы знала, что он увидит ее. Новые шелковые короткие брючки и полосатый топ выглядели прелестно, но ничего примечательного в них не было. Однако внимание Мики польстило ей, у нее запылали щеки, и под его взглядом она почувствовала себя одновременно и ранимой, и могущественной.

По лицу Мики никогда ничего нельзя было понять, но сейчас Куинн показалось, что она увидела в его глазах страсть.

«Где Иден?» — Его голос прозвучал глухо.

«В своей комнате. А что? Боишься оставаться со мной наедине?» — Куинн почему-то ощутила уверенность в своих женских чарах.

«Естественно, нет. Ты же ребенок». — Его ответ прозвучал для нее как удар кнута.

Если учесть, что она росла в нескольких приемных семьях и не имела детства, о котором можно было бы рассказывать, его заявление было жестоким. Куинн зарабатывала деньги с тех пор, как стала подростком, и получила право выполнять обязанности приходящей няни. Сейчас, когда ей исполнилось девятнадцать, она полностью содержала себя. Так что получалось, что повзрослела она уже очень давно.

Слова Мики ранили ее так сильно, что она не сдержалась:

«Тогда хорошо, что парни, с которыми мы знакомимся в ночном клубе, ближе к моему возрасту, а не к твоему». — Встав с дивана, она сунула ноги в туфли на высоких каблуках.

«У вас там назначено свидание? Утром вы говорили, что идете в клуб, чтобы просто развлечься». — Мика, судя по всему, считал, что уличил ее во лжи.

«Я ничего не говорила». — На самом деле Идеи сказала, что они идут потанцевать, однако Куинн не считала нужным что-либо уточнять.

«С кем вы встречаетесь?» — грозным голосом осведомился Мика.

«Уж не с тем, с кем тебе придется утром драться на дуэли. — Она с показным возмущением закатила глаза. Неужели ему нравится, когда с ним обращаются как с надоедливым, во все сующим нос взрослым? Иден на днях познакомилась с ним в Лувре. — Его зовут Реми, фамилию не помню. Он пригласил нас в клуб своего друга. В клубах Торонто мы постоянно знакомимся с разными парнями. Мне надо переодеться. Хорошего тебе вечера».

Куинн шла к двери и спиной чувствовала его взгляд. Она считала, что он охвачен ревностью, однако все было не так.

Совсем не так.

— Какая гостиница? — спросил Мика, резко сбрасывая скорость и возвращая Куинн в действительность.

— Не помню. — Она достала телефон.

Во-первых, у нее была не очень хорошая память. А во-вторых, она хотела предупредить Иден о том, что с ней Мика. Что она и сделала, открыв чат с Иден и прочитав название гостиницы.

Гостиница оказалась одной из лучших в городе и была с видом на водопады.

Мика остановился у парадного входа и передал ключи парковщику.

— Какой номер? — спросил он у Куинн.

— Она не отвечает. — Куинн еще раз отправила сообщение.

Мика прошел к стойке администратора и попросил позвонить в номер Иден Беллами.

Администратор постучал по клавиатуре, посмотрел на экран компьютера.

— Сожалею, сэр, но такой, кажется, у нас нет.

— Попробуйте Реми Сильвена.

— Конечно. Если желаете, можете позвонить по внутреннему номеру. — Он указал на столик рядом со стойкой.

Мика схватил трубку, и, когда на звонок ответили, сказал:

— Позови Иден. — После паузы он произнес: — Почему ты в его номере?

— Мика перехватил меня, когда я садилась в машину, — скороговоркой произнесла Куинн, она стояла достаточно близко и слышала голос Иден. — Прочти сообщения.

— Скажи им, чтобы нас пустили в ваш номер, — велел он Иден и передал трубку администратору.

Несколько минут спустя они уже шли к лифтам. Их сопровождал портье, который приложил свою карточку к считывателю в кабине и нажал кнопку.

Когда двери закрылись, Куинн решилась спросить Мики:

— Ты когда-нибудь смотрел на себя со стороны? Ты хоть понимаешь, каким чудовищем ты выглядишь?

— Куинн, сейчас не самый подходящий момент, чтобы ссориться со мной.

— Мика, прошу тебя, держи себя в руках, не давай выход своему бешенству.

У него дернулась щека.

— Не буду.

В ту ночь, в ночном клубе, она искренне верила, что он не хотел никакого насилия, хотя и чувствовала, что он на грани. Увидев, что Реми и Иден целуются, он оттащил его от сестры и врезал ему. Не успела она и глазом моргнуть, как ссора переросла в драку.

То был единственный раз, когда Мика потерял контроль над собой. К счастью, вышибалы обездвижили обоих, прежде чем они нанесли друг другу непоправимый ущерб.

Двери лифта открылись на верхнем этаже. Куинн поспешила за целеустремленно шагавшим по коридору Микой. Дверь в номер была приоткрыта. Мика прошел внутрь.

Куинн тоже прошла в номер.

Там никого не было.

Иден и Реми сбежали. Опять.

Глава 2

Мика быстро обыскал все комнаты. Номер был люкс и располагался на верхнем этаже. Там был и бар, и кухонька, и крохотная столовая, и огромная ванна, стоявшая под окном с видом на водопады. Подвенечное платье Иден висело на спинке кресла рядом с широкой кроватью, а стенки душевой кабины были покрыты каплями воды.

Вернувшись в гостиную, Мика изучил содержимое подарочных коробок. В ведерке стояла открытая бутылка вина, в баре — початая бутылка виски. Не привыкнув сдаваться, он выскочил на балкон, и комнату наполнил ужасающий грохот.

Это шумел водопад. Куинн тоже вышла на балкон и сделала снимок на телефон. Это было в ее характере: пользоваться моментом на тот случай, если другой шанс не представится. Мика знал такую ее особенность. Он вообще довольно хорошо изучил ее за долгие годы, хотя она и оставалась для него закрытой книгой. И этим она притягивала его. Мотивы большинства людей ему были очевидны — они стремились привлечь к себе внимание и поэтому чаще ошибались, чем были правы. Что же до Куинн, то она была целеустремленной, амбициозной и понимала человеческую природу лучше большинства.

«Не давай выход своему бешенству».

Он и не собирался, хорошо помня, какой стыд охватил его тогда, в Париже. Он даже обратился за консультацией к психологу. Потом уже он уверил себя в том, что им в тот раз руководило не бешенство, а простая злоба, однако Реми Сильвен продолжал действовать на него особым образом.

Мика знал: Куинн считает, что он слишком бурно реагирует на Реми. Но дело было в том, что Куинн не представляла, чего ему стоило общение с этим отпрыском Сильвена. Мика допускал, что и Реми относится к нему точно так же, только это не означало, что тот вправе втягивать в их конфликт Иден. Иден была самым ценным человеком в жизни Мики, и он хотел всячески оградить ее от унижений и манипуляций, которыми была насыщена его собственная жизнь и жизнь их матери. Он стремился защитить ее любой ценой. И ради нее не стал вмешиваться, когда узнал, что Реми будет шафером у Хантера.

Однако его самоуспокоенность вышла ему боком. Реми уговорил Иден бежать с ним.

«Почему? Чего он хочет от нее?»

Стоявшая рядом с ним на балконе Куинн, опустив голову, читала сообщения в телефоне. Еще в машине она распустила волосы, которые перед свадьбой парикмахер уложил в нарядную прическу. Напоенный влагой ветерок шевелил рыжевато-золотистые пряди.

«Будь моей, красавица».

Глядя на Куинн, Мика ощутил, как в нем всколыхнулось желание, лишая его способности рассуждать здраво. Он попытался загнать его поглубже.

— Иден пишет, что Реми везет ее в Торонто.

Мика устало чертыхнулся, прошел в номер и посмотрел на дверь. Есть смысл гнаться за ними до самого Торонто? Нет. Тем более, если вспомнить, что мама все еще на винограднике и ждет утра, когда сын отвезет ее домой.

— Расслабься. Он не серийный убийца.

— Я этого не знаю, — пробурчал Мика. — Она хотя бы оставила тебе ключи от твоей машины?

— Я уже забрала их.

— Хорошо. Поехали. — Он шагнул к двери.

— Езжай один. Иден предложила мне остаться в номере. Я так и сделаю. — Куинн взяла из бара чистый бокал, поставила его на журнальный столик и налила в него добрую порцию вина.

— Твоя машина осталась на винограднике. Как ты доберешься?

— Автостопом. — Потягивая вино, Куинн принялась перебирать одежду в гардеробной.

— Ты говоришь это, чтобы вывести меня из себя?

— И у меня это получается, хотя я не знаю почему.

— Куинн, ты мне небезразлична. Ты самая близкая подруга моей сестры.

— Значит, вот кто я для тебя? — Она поднесла бокал к губам и бросила на него взгляд, который едва не сбил его с ног.

— Ты хотела быть чем-то большим, чем лучшая подруга моей сестры? — с вызовом спросил Мика.

— Нет. — Она отвела от него взгляд.

— Нет, — повторил он. Почему-то это слово оставило горьковатый привкус на языке.

В постели у них все было прекрасно, однако Куинн не раз ясно давала понять, что не хочет ничего большего, чем простой секс. Тетка постоянно твердила Мике о том, что он должен жениться и «обеспечить продолжение рода Гулдов», но он еще не был готов связать себя узами брака.

Он часто спрашивал себя, как так получилось, что у них с Куинн завязался тайный роман. Ведь в самом начале он относился к ней с подозрением. Богатство Иден и ее принадлежность к аристократическому семейству Беллами вкупе с ее добрым сердцем превратили ее в цель для тех, кто стремился подняться вверх за чужой счет. Куинн, сирота с огромными глазищами на узком лице, оказалась другой. В отличие от визгливых девчонок, шлявшихся по пляжам в надежде познакомиться с парнями, она таскала Иден по музеям и тщательно следила за тем, чтобы та вечером возвращалась домой к установленному сроку.

Будучи циником, Мика допускал, что таким образом Куинн просто убаюкивает его настороженность. Поэтому во время их поездки в Санкт-Мориц, когда Куинн что-то тайком передала Иден, Мика решил, что это наркотики.

А выяснилось, что предмет женской гигиены. Иден была унижена.

«Зачем ты ставишь меня в неловкое положение?»

Он тогда извинился, и Куинн приняла извинения, но после этого стала держаться с ним настороженно. Он убеждал себя в том, что ему плевать, что она о нем думает. Его приоритет — Иден. Однако его гордость все же была задета.

Шло время, и Иден все чаще привозила с собой Куинн, которая уже превратилась в близкую подругу. Любезная, умная и здравомыслящая, она имела сильное влияние на сестру и действовала на нее отрезвляюще, показывая, что есть другое, более интересное времяпрепровождение, чем обсуждение модных тряпок и участие в вечеринках. Куинн сосредоточилась на учебе, собираясь сделать карьеру. Окажись на ее месте кто-то другой, Мика счел бы его идеалистом или излишне самоуверенным, однако он не раз ловил себя на том, что уважает эту девушку.

А потом, однажды войдя в свой дом в Париже, он увидел хрупкую девушку. Это была подруга сестры, и выглядела она ребенком. В нем поднялось настоятельное желание, однако он отмахнулся от него. Ему казалось неправильным смотреть на нее так, как мужчина смотрит на женщину.

Она тогда что-то ответила на его предложение записать на его счет покупки. Он понял, что ее обидел его снисходительный тон и пренебрежительное отношение. Она стала игнорировать его.

Вырвавшись из воспоминаний, Мика вернулся к действительности. В настоящий момент Иден не нуждается в его помощи. Она и убежала для того, чтобы лишить его возможности вмешаться. Мать явно не скучает по нему. Несмотря на скандал, разразившийся в день свадьбы дочери, она, воспользовавшись оказией, с удовольствием общается с родственниками.

Повернувшись, Мика закрыл дверь и запер ее на замок. Позади себя он услышал громкий вздох, как будто Куинн собиралась что-то сказать.

— Ты тоже решил пожить в номере, да? — все же спросила она с вызовом.

— Если предпочитаешь остаться одна, скажи.

— И лишить тебя возможности полюбоваться на одно из чудес природы? Нет, не могу.

— Ты имеешь в виду саму себя? — Выглянув из-за барной стойки, Мика обнаружил, что она густо покраснела. — Почему ты всегда воспринимаешь мои комплименты как насмешку? — раздраженно спросил он.

— Потому что это не было комплиментом. Ты язвил.

В этом и была суть проблемы. Он считал, что искренне и по-умному льстит ей, она же видела в его словах совсем другой смысл.

Мика налил себе виски, сел на диван и закинул ноги на журнальный столик. Куинн продолжала пристально смотреть на него.

— Что ты хочешь услышать от меня? Что я не считаю тебя привлекательной? Думаю, это было бы неискренне.

— Я абсолютно уверена, что я тебе просто удобна, — проговорила она.

Неужели она думает, подумал Мика, что это такое большое удобство — общаться с ней через океан?

— Если ты действительно веришь в то, что я именно так думаю, тогда тебе следовало бы приказать мне прыгнуть в водопад.

Куинн закатила глаза.

— А разве я для тебя не удобство? — спросил Мика.

— Ты для меня многое, но только не удобство. Ты для меня источник беспорядка.

— Так и есть, — согласился он.

— Если бы я, убегая с виноградника, не была так озабочена тем, чтобы ты меня не перехватил, я бы вспомнила, что нужно взять с собой ноутбук. И сейчас могла бы поработать.

— Могу отвезти тебя на виноградник. Ты там сядешь и поработаешь. Над чем ты работаешь? — озадаченно спросил он. — Ты нашла работу?

— Над проектом моей кандидатской. — Куинн отставила в сторону бокал с вином, перешагнула через ноги Мики и села верхом на его бедра, опершись коленями на диван. Подол ее платья задрался так высоко, что стало видно трусики. — Давай покончим с этим.

— Я не утверждаю, что я романтик, но даже у меня это вызывает отторжение.

Это было ложью. Потому что в нем уже бурлила кровь. Голова кружилась от ее аромата, в котором ощущались запахи солнца, меда и мускатного ореха. Тоже отставив бокал, он обхватил девушку за талию и прижал к себе.

— Мы оба знаем, что именно сейчас произойдет. Когда с этим будет покончено, мы снова сможем общаться как взрослые люди.

Мика хмыкнул, понимая, что она права.

— Мне понадобится презерватив? — Презервативы у него с собой были. Целых три. Он предполагал, что останется наедине с ней, и хотел быть готовым к этому.

— С последнего раза я ни с кем не была.

— Я тоже. — Мика отказывался задумываться о том, что это означает. — Иди сюда. — Он едва узнал собственный голос.

Обняв его за шею, Куинн завладела его губами, и ее сразу же охватила страсть. Как она ни сопротивлялась, близость с Микой была ей жизненно необходима. Он был единственным мужчиной, который так действовал на нее. Иногда в ней поднимался страх перед тем, что она больше ни с кем не испытает ничего подобного. Она хотела, чтобы к ее губам прикасались только его губы. Он отлично знал, как нужно ласкать ее, где нужно ее гладить, чтобы доставить наивысшее наслаждение.

Временами ей казалось, что поцелуя будет достаточно, но каждый раз оказывалось, что этого мало, и ее охватывало настоятельное желание раствориться в нем и растворить его в себе. Это всего лишь похоть, напоминала она себе, где-то в глубине души подозревая, что все не совсем так.

Куинн быстро сняла через голову платье, и прохладный ветерок коснулся ее голой спины. Затем она расстегнула его рубашку и бросила ее на пол, к платью. Пока расстегивала бюстгальтер, Мика поспешно освободился от брюк. Слегка раздвинув ноги, он вынудил Куинн пошире расставить бедра, сунул руку в боксеры и высвободил пенис.

Куинн собралась сползти на пол, встать на колени и взять его в рот, но Мика удержал ее. Его рука скользнула ей в трусики, и он довольно застонал, наблюдая, как меняется выражение в ее глазах, а потом убрал руку, и она издала горловой звук, похожий на всхлип. Тогда он резким движением сдернул с нее трусики, отбросил их в сторону и, приподняв ее за талию, насадил на член. Ухватив губами ее сосок, он ритмично задвигался. Когда Куинн ощутила его в себе, ее захлестнула мощная волна экстаза.

— Мика! — закричала она, откидывая голову и ускоряя ритм.

Он не стал сдерживать себя и, отдавшись своим ощущениям, вместе с ней испытал сильнейший оргазм.

Отдышавшись, он обнял ее, повалил на диван и придавил своим весом.

— Ну что, разве ты не чудо природы? — спросил он, нежно целуя ее.

Глава 3

Мика спал недолго, минут десять-пятнадцать, но за это короткое время он хорошо выспался. Проснувшись, он обнаружил, что лежит, голый, на диване, а рядом никого нет. Это совсем не удивило его. Куинн всегда сбегала до того, как они откроют глаза и посмотрят друг на друга.

Дверь на балкон все еще была открыта, и воздух в комнате напитался влагой, которая оседала на коже и заставляла Мику зябко ежиться.

Куинн права, сказал он себе, к нему вернулась способность размышлять как взрослый человек. И он уже не в первый раз задается одним и тем же вопросом: почему он не расстанется с ней? Ведь их связь лишена комфорта. Они живут по разные стороны Атлантики, и их дороги пересекаются всего несколько раз в год. Для них уже стало привычкой в эти редкие встречи сдирать друг с друга одежду, а потом вести себя так, будто ничего не было. И это скорее ее выбор, чем его.

Все началось два года назад, когда Иден получила степень в бизнесе. Он настоял на том, чтобы сестра привезла на его виллу Куинн, которая тоже закончила учебу и получила диплом с отличием. Это нужно было отпраздновать.

После Парижа в отношениях всех троих все еще присутствовала определенная напряженность. Еще до отъезда Мика признал свою неправоту и извинился, однако в следующий раз Куинн вместе с Иден не приехала. Сказала, что якобы занята, но Мика принял это на свой счет.

Приехать в Грецию она согласилась не сразу, долго колебалась. Иден удалось уговорить ее устроить себе недельные каникулы. Только все получилось не так, как раньше. Иден готовилась занять ответственный пост в корпорации своего отца и, уже чувствуя вес предстоящих обязанностей, держалась сдержанно.

Что до Куинн…

Куинн тоже держалась как взрослый человек. В то время у нее был роман с молодым человеком, серьезным биологом, который, как показывало досье, собранное Микой, наделал кучу долгов и страстно боролся за сохранение природы. Мика счел, что он совсем не подходит Куинн, и решил сделать так, чтобы она сама это увидела.

Вероятно, Куинн и в самом деле что-то увидела, так как порвала с ним перед самым отъездом в Грецию. К тому времени у Мики тоже закончились отношения, и Иден задалась целью свести вместе два одиноких сердца — брата с подругой.

«Из Куинн получилась бы лучшая в мире невестка», — как бы шутя сказала она, но Мика знал, что в глубине души она очень этого хочет.

Куинн тоже это знала и заговорила об этом напрямую, когда оказалась с ним наедине.

«Где Иден?» — спросил он, выходя к ней на террасу.

«В салоне красоты. — Куинн отложила книгу. Ее лицо было серьезно. — Я могу с тобой кое о чем поговорить?»

«Проблемы?» — Он сел напротив нее.

«Ради Иден я готова на все, и ты это знаешь, но я не выйду за тебя, — объявила она. — В этом нет ничего личного. Я вообще сомневаюсь, что выйду когда-нибудь замуж».

«Могла бы дождаться, когда тебе сделают предложение», — довольно резко заявил Мика.

«Вот поэтому я и считаю замужество таким неприятным. — Ее губы растянулись в безрадостной улыбке. — Почему женщина должна ждать, когда ей сделают предложение? Такой патриархат выгоден только мужчинам».

Как же ему нравилось, когда она вот так демонстрировала свое превосходство и подталкивала его к спору. Она, как в теннисе, вынуждала его бороться за каждое очко.

«Ты слишком сильно обобщаешь, — безапелляционно заявил он. — Я чертовски богат. Выйдя за меня, женщина получит комфортнейшую жизнь».

«И в чем же будет ее комфорт? — ухмыльнулась Куинн. — Моя независимость бесценна. Разве твое богатство и обручальное кольцо могут дать мне это? Как раз напротив, ты бы отнял у женщины независимость, вынудил бы подписать брачный договор, который ограничивал бы твою жену».

«Брачный договор — разумная предосторожность. Это факт. Это возможность для обеих сторон защитить себя».

«Это все равно договор. Не надо называть браком то, что является просто сделкой. Я с радостью рассмотрю деловое сотрудничество там, где меня будут воспринимать как равную, но я не отдам свою свободу, если мне предстоит исполнять роль домашней хозяйки — роль, которая тут же дает тебе преимущество только потому, что я женщина, а ты мужчина».

«Это все твои изыскания в области феминизма? Люди уже перестали загонять себя в четкие рамки какой-либо роли».

«В любой паре один занимается домом, другой становится кормильцем семьи. Брак способствует неравенству. Поэтому спасибо, но нет».

«Ты действительно так считаешь? А как же то, что оба родителя трудятся для того, чтобы обеспечить лучшую жизнь своим отпрыскам?»

«Если ты думаешь, что брак — это единственный путь родить детей, я готова просветить тебя. У меня для этого есть замечательная книжка с картинками. Послушай, если ты хочешь жениться и завести детей — вперед. Я просто предупреждаю тебя, что брак не входит в мои планы».

«Ты не хочешь детей?» — Это и в самом деле удивило его.

«Хотеть» — неправильное слово. Я не собираюсь «делать» детей. Потому что есть много детей, которые нуждаются в родителях. Когда я буду готова, я усыновлю кого-нибудь или возьму под опеку».

Ну-ну.

«Иногда я спрашиваю себя, как человек с таким аналитическим умом и такой циничный, мог стать лучшей подругой моей сестре-романтику».

Мика готов был и дальше обсуждать с ней эту тему, потому что ему нравилось общаться с Куинн. Он не мог не восхищаться ею, интроспективной, владеющей собой взрослой женщиной, которая точно знает, чего хочет от жизни. И после таких мыслей он неизменно задавался вопросом: а простираются ли все ее положительные качества на постель? Будет ли она так же страстна в постели, как сейчас, когда идет обсуждение важной для нее темы?

Мика непроизвольно перевел взгляд на расстегнутую пуговку ее блузки, а потом посмотрел Куинн в глаза. И на него нахлынуло возбуждение, которое он игнорировал еще в Париже, между ними проскочила искра. Глаза Куинн распахнулись, и она вздернула подбородок, словно приняв решение.

«Хочешь заняться сексом?»

Мике даже почудилось, что она прочитала его мысли. Он стал судорожно искать причину, по которой стоило бы отказаться, но потом напомнил себе, что они взрослые люди, а в доме никого нет.

И все же он был вынужден уточнить:

«Мы все еще спорим о достоинствах и недостатках брака?»

«А ты все еще рассчитываешь, что я буду ждать, когда мне сделают предложение?» — Ее голос звучал насмешливо.

«Ты на самом деле хочешь заняться сексом? — глухо спросил он. — Но зачем?»

«Если я правильно помню, эта штука называется «оргазмом»», — с улыбкой ответила Куинн.

«Мне казалось, такой независимой личности для этого мужчина не нужен», — съязвил Мика.

«Ты прав. — Она встала. От негодования ее губы сжались в тонкую линию. — Я действительно могу решить все самостоятельно».

Мика поспешно вскочил, схватил Куинн за руку и притянул к себе.

«А как же Иден?» — прошептал он.

«Ее еще час не будет дома».

Маловато.

«А вдруг она подумает…»

Куинн покачала головой:

«Я не допущу, чтобы у нее в голове процветали дикие идеи. Поэтому речь идет только о сегодня. И мы сохраним это в тайне».

Мика пропустил эти слова мимо ушей. Он не стал тратить время на разговоры, и в его сознании уже роились всякие фантазии…

Внезапно наступившая тишина вернула Мику из воспоминаний в гостиничный номер. Он не сразу сообразил, что шум воды доносился не от водопада, а из ванной. А сейчас краны закрыли.

Значит, Куинн здесь.

Куинн всегда после секса чувствовала себя беззащитной и ранимой. И сейчас теплая ванна, роскошный вид с высоты отеля на водопад и бокал вина избавили ее от неприятных ощущений и тяжести на сердце.

— А что, гидромассаж не работает? — спросил Мика, входя в ванную.

— Я не хотела будить тебя.

Он повернул ручку, и вода забурлила, а потом без приглашения залез в ванну и удобно устроился рядом с Куинн так, чтобы тоже любоваться водопадом.

— Ты всегда беспокоишься о моем сне. Почему так?

Почему она сбежала до того, как он открыл глаза? Да просто чтобы собрать себя по кусочкам.

— Ты любишь поспать. А мне что делать? Лежать рядом, как хорошей девочке, и ждать, когда ты проснешься и снова обратишь на меня внимание?

— Я всегда обращаю на тебя внимание, — сказал он.

Куинн щекой почувствовала его взгляд, но не подала виду и сделала глоток вина.

Мика положил руки на бортик ванны и спустился чуть глубже под воду.

— В этом нет ничего хорошего — в том, что на тебя обращают внимание, — сказала Куинн. — Это означает, что ты другой. Когда тебя выделяют, ты становишься уязвимым. Ты превращаешься в добычу для гиен, которые тут же принимаются рвать тебя на части.

Ее слова вызвали у Мики искреннее удивление.

— Тебе действительно кажется, что существует какая-то угроза, когда я говорю, что ты великолепно выглядишь?

— Ты догадываешься о том, что из-за того, что я так думаю, ты видишь во мне какую-то чудачку? Я никогда не была милым ребенком. Я была дылдой, носила очки, одежда всегда была мне не по размеру. Из-за цвета волос меня звали Спичкой. Да, я чувствую угрозу, когда ты заговариваешь о моей внешности, поэтому я бы предпочла, чтобы ты этого не делал.

— Я не знал об этом. — Больше Мика ничего не сказал.

А Куинн тут же принялась мысленно корить себя: «Господи, зачем я ему это рассказала!»

— Куинн, — все же нарушил молчание Мика, — я не хочу, чтобы ты так чувствовала себя. Я не могу относиться к Реми без подозрений, но я больше не допущу такой жестокости по отношению к нему. А к тебе тем более.

В глубине души Куинн верила в это, но, когда Мика сказал это вслух, у нее на глаза навернулись слезы. И она не знала почему. Может, потому, что любые обещания, что он давал ей, не будут проверены временем. У этих обещаний нет будущего. Хотя может случиться так, что через несколько таких же, как сегодня, свиданий его обещания станут реальностью. И тогда можно считать, что ей повезло.

Однако Куинн не рассказала Мике о своих подозрениях — о том, что Иден не просто сбежала с Реми. Она предполагала, что Иден прочно войдет в жизнь Реми и постепенно будет отдаляться от нее и от Мики. И тогда крохотный уютный мирок, созданный Иден, мирок, который вобрал в себя мирки Куинн и Мики, исчезнет. Между Реми и Идеи еще в первую встречу, когда они только увидели друг друга, вспыхнула любовь, и стало ясно, что это судьба. Куинн почувствовала ее и ощутила угрозу, которую та несет с собой.

— Можешь объяснить мне, почему ты его так сильно ненавидишь? Или почему твоя мать не позволяет тебе помогать Иден? — Сегодняшних потрясений и катастроф не случилось бы, если бы Иден не была убеждена в том, что брак с Хантером — единственный способ спасти отцовскую компанию.

Лицо Мики исказила гримаса. Он забрал у нее бокал и залпом выпил вино.

— Семья моего отца — моя семья — очень враждебно относилась к моей матери, когда она вышла за него. Я не могу винить ее в том, что она до сих пор обижена на них. Мои бабушка и дедушка умерли, но я помню, что они держались с ней очень холодно и неодобрительно. Моя тетка прочно обосновалась в светских кругах, и моей матери было трудно заводить новые связи. Отец умел использовать свое обаяние, когда ему что-то было надо, в семейной же жизни он был тираном.

— По отношению к твоей матери? — спросила Куинн, вспоминая о том, что Иден рассказала ей. Иден давно подозревала отца Мики в бытовой жестокости.

Выражение лица Мики стало жестким.

— Мама никогда не утверждала, что он причинял ей вред физически, но он точно не был добрым человеком, особенно после того, как она ушла от него.

У Куинн сжалось сердце при мысли, что с Люсиль так плохо обращались, — ей всегда нравилась мать Мики.

— А тебя он бил?

— Время от времени я получал от него, но по-настоящему он меня не бил, если ты именно это имеешь в виду. — Его взгляд остановился на бокале. — Я большей частью жил с бабушкой и дедушкой, поэтому редко виделся с ним. По сути, в ярости я видел его только один раз. Когда он разозлился на Реми Сильвена и его отца.

— Что? — встрепенулась Куинн. — Когда?

— Мне было двенадцать. Я наконец-то уговорил отца отпустить меня жить в Канаде с мамой. Во всяком случае, мне казалось, что уговорил. В то время я уже учился в школе и играл в баскетбол, как и все крутые детки. На одном соревновании мы с Реми были в соперничающих командах. Мы с ним поссорились — так бывает среди мальчишек. Мой отец набросился на него за меня. А его отец вмешался, чтобы все это прекратить. После той потасовки отец сразу увез меня в Европу. Я дико злился на Сильвенов за то, что из-за них я оказался в ссылке.

— Но вины Реми в этом не было. Все выглядит так, что вина лежит на твоем отце.

— Согласен. Но тогда почему Реми нацелился на мою сестру? Наверняка потому, что еще тогда затаил на меня обиду.

— Да потому, что она ему нравится! Да, она твоя сестра, но еще она и очень привлекательная девушка. Мужчины без ума от нее. Так было всегда.

Он поставил бокал на бортик.

— Ты спросила, почему мама не разрешает мне поддержать «Товары для дома и сада Беллами». Вот из-за этого. Отец теми или иными способами всегда причинял ей боль, которую она так и не смогла ему простить. Он женился на ней, когда она забеременела мной, однако его родители решили, что она намеренно подловила его. Из-за их жестокости мама уехала в Канаду. Он отказал ей в опеке и сократил общение со мной до минимума. Когда ей удавалось заполучить меня в свой дом, отец приезжал и увозил меня. Она с радостью готовит для меня и позволяет угощать ее в ресторане, но она категорически запрещает мне портить ее жизнь деньгами моего отца.

— Да, все непросто, — проговорила Куинн. — Тебе следовало бы рассказать об этом Иден. А то она думает, что твоя мама задирает нос. Но я ее понимаю. Люсиль оберегает ту жизнь, что ей удалось построить. Если она позволит тебе вмешаться, то это будет достижение другого человека.

— Сеть магазинов принадлежит не ей. Сейчас хозяйка Иден. Если она согласится принять мою помощь, это будет с ее стороны проявлением здравомыслия, которое спасет компанию. Во всяком случае, я в этом пытаюсь ее убедить.

На полке звякнул телефон Куинн. Она взяла его и прочитала сообщение от Иден.

— Не стреляй в гонца: Иден не едет в Торонто. Сейчас они в вертолете Реми летят в Монреаль.

— Летят? Проклятье! — Мика вскочил, с него ручьями потекла вода.

Куинн поступила практично: она сначала вытерлась полотенцем и высушила волосы, а на виноградник с Микой не поехала. Затем она упаковала вещи Иден и отвезла их на квартиру Идеи в Торонто. Предполагалось, что Куинн поживет в этой квартире две недели, пока у Иден будет медовый месяц с Хантером. После возвращения Иден собиралась продать квартиру и переехать в дом Хантера.

Сейчас же было ясно, что квартира понадобится самой Иден.

К удивлению Куинн, Мика заявился на квартиру на следующее утро, после того, как отвез домой Люсиль.

— Иден сказала маме, что проведет некоторое время на Карибах.

— Мне она написала то же самое. Я спросила, не нужна ли ей компания, — пошутила Куинн, но Мика не рассмеялся.

— Уверен, у нее там есть компания. У Сильвена дома и на Гаити, и на Мартинике.

— И что ты собираешься делать? Отправиться туда и заявить двум взрослым людям, что им не разрешается заниматься сексом?

— А они занимаются сексом?

— Не знаю! Это не мое дело, да и не твое тоже.

— Почему ты не можешь принять мою точку зрения?! — возмутился Мика.

— Мика, ты просто погряз в ханжестве! Ты бы прекратил заниматься со мной сексом, если бы Иден запрещала тебе?

Он помрачнел, и Куинн интерпретировала его реакцию как смятение.

— Я ничего ей не расскажу, не беспокойся. — Она положила ладонь ему на руку. — Я говорю все это к тому, что между людьми бывает секс, и это просто секс.

— Замечательно, — сказал Мика, идя к двери. — Если она свяжется с тобой, обязательно сообщи мне.

— Как, ни «до свидания», ни поцелуя? — бросила ему в спину Куинн.

Он резко развернулся и с таким решительным видом двинулся к ней, что она попятилась и уперлась в кухонную столешницу. А в следующее мгновение оказалась в центре урагана.

Глава 4

Пять недель спустя

Прощать ее он и не думает.

Куинн рассчитывала, что их отношения закончатся еще месяц назад, когда она сделала свое заявление в Гибралтаре. И ожидала, что Мика будет держаться с ней холодно. Если ей повезет, то в следующий раз, когда они увидятся на дне рождения Иден или на каком-то другом мероприятии, он скажет ей несколько «любезных» слов.

Однако она не ожидала, что он намеренно будет мешать ей писать научную работу. Ей пришло электронное письмо следующего содержания:

«Герр Гулд отказался поручиться за вас. Боюсь, на этот раз мы не сможем открыть вам доступ к письмам».

— Я не просила его ручаться за меня! — воскликнула Куинн, да так громко, что на нее стали оборачиваться.

Она снова уставилась в экран ноутбука, гадая, зачем Мика во все это ввязался. Да, она упомянула о нем, когда болтала с волонтером справочной службы, и сказала, что Мика рекомендовал ей посетить именно этот музей в Вене. Но именно она узнала о том, что у них есть подборка писем жены одного лорда-канцлера, в которых та уговаривала своего мужа способствовать улучшению условий жизни женщин и их детей в начале девятнадцатого века. Оставалось лишь выяснить, могут ли они предоставить ей сканы этих писем. Немецкий она знала плохо, а написаны письма были на баварском диалекте, и все же ей очень хотелось изучить первоисточник.

Волонтер тогда сказал:

«Я сейчас поговорю с куратором и вернусь. Раньше мы так делали для научных сотрудников. У вас великолепные рекомендации, так что, думаю, проблем не будет».

Рекомендации у нее действительно были великолепными. Так как она еще не решила, где будет жить в Канаде, а Иден улетела в Гибралтар на свою свадьбу, Куинн поспешила воспользоваться возможностью расширить свое исследование для кандидатской. Свои скромные сбережения она потратила на проезд, а чтобы компенсировать расходы на питание и проживание, соглашалась на любую работу.

Она искренне надеялась, что изучение писем позволит шире взглянуть на тему ее исследования, тем более что все историки Испании и Франции оказали ей радушный прием. Но почему-то куратор этого музея счел нужным посоветоваться с Микой. И усилиями Мики ее внесли в черный список.

Куинн посмотрела на часы и, поддавшись импульсу, позвонила Люсиль.

— Куинн! — Радостный возглас Люсиль вызвал у Куинн улыбку — и определенное облегчение: значит, о ее откровениях в Гибралтаре никто ничего не рассказывал.

— Привет, Люсиль. Я вас ни от чего не отрываю?

— Вовсе нет. Я решила сделать перерыв, пока сад залит солнцем. Дождусь, когда упадет тень. Ты где?

— В Вене. Поэтому-то я и звоню. Вы не знаете, где сейчас Мика?

— О, мне никогда не удавалось уследить за его перемещениями, — ответила Люсиль. — Летом он обычно на своей яхте, но что-то говорил о том, что его тетка устраивает званый ужин на вилле на озере Комо. Думаю, он едет на свою виллу в Белладжио, если уже не там. Я дам тебе телефон его помощника. Он проверит расписание Мики и позаботится о том, чтобы ты с ним увиделась.

Пока Люсиль говорила, Куинн уже искала рейс на Италию.

— Куинн? — вдруг совсем другим тоном произнесла Люсиль.

— Да? — Куинн крепче сжала трубку.

— Пожалуйста, попроси его позвонить Иден. Она очень расстроена, что он отказывается отвечать на ее звонки.

— Вот как? — Хорошо еще, что он не мешает сестре строить будущее. — Обязательно. Как вам сюрприз Иден? Ее свадьба с Реми?

— Я все еще в шоке. Все случилось так быстро. Она так далеко. Я скучаю по ней. Я побывала у них в Монреале. Они действительно любят друг друга.

— Вы правы.

Куинн была искренне рада за подругу, но ее слегка задевало то, как быстро Иден окунулась в новую жизнь. Ее охватывало знакомое и болезненное чувство покинутости. Именно поэтому она так усердно взялась за исследования. Ей не хотелось возвращаться в Канаду, где у ее подруги было слишком много приоритетов, в очередности которых она, Куинн, стояла на последнем месте.

— И для бизнеса это полезно. Реми проявил щедрость и помог ей, — продолжала Люсиль. — У Иден с магазинами дел по горло, иначе бы она села на самолет и лично повидалась бы с Микой. Иногда он бывает очень упрям.

— Только иногда? — пошутила Куинн.

— Ты и сама хорошо его знаешь, — сказала Люсиль.

Куинн же считала, что знает Мику не лучше других.

— Ой, ко мне пришла соседка, ей нужен лоток для запекания. Мне пора.

— До свидания, — попрощалась Куинн.

Когда раздался стук в дверь, Мика крикнул:

— Войдите!

— Простите, что беспокою вас, синьор. — В кабинет робко проскользнула экономка и продолжила на итальянском: — Там пришла молодая женщина. Она утверждает, что она подруга вашей сестры. Сказала, что вы наверняка ее помните. Куинн Харпер. Она просит, чтобы вы уделили ей пять минут.

«Сказала, что вы наверняка ее помните». Мика заскрежетал зубами. После вчерашнего звонка он отчасти ожидал, что Куинн попробует связаться с ним. Однако он не рассчитывал, что она приедет на его виллу в Белладжио.

Пять минут у него было, но они предназначались именно для того, чем он занимался: потягивал виски и читал текущие новости. По окончании этих пяти минут ему предстояло переодеться и ехать на ужин.

«Прогоните ее». Так ему и следовало бы сказать экономке. После того, как она поступила в Гибралтаре, он испытывал к ней холодную ярость. Ее мотивы до сих пор были ему непонятны, однако он под угрозой смерти не стал бы спрашивать у нее, зачем она рассказала об их отношениях. Она всегда принимала сторону Иден, но тогда ситуация была иной. Она защищала Реми.

Мысли о той истории настолько выводили его из себя, что он действительно был готов прогнать Куинн.

— Пусть подождет в холле. — Он допил виски, потом принял душ и побрился, затем надел вечерний костюм. Пиджак он оставил на потом — уж больно жарко в нем было даже в его каменном доме.

Когда он вошел в холл, Куинн ставила книгу на полку.

Обернувшись, она отряхнула книжную пыль с рук. Соломенная сумка стояла на полу рядом с диваном.

По мнению Мики, Куинн выглядела так же, как всегда: как балерина, готовая порхать, кружиться и умчаться со сцены. Ее волосы были собраны в узел на макушке, на лице не было макияжа. Внешне она казалась сдержанной и равнодушной ко всему, однако Мика знал, насколько она может быть чувственной.

— Ну? — произнес он, не вытерпев ее молчания, и приготовился выслушивать извинения.

— Зачем ты велел венскому музею не выдавать мне письма?

Он хмыкнул. Итак, никаких извинений не будет.

— Мне позвонил знакомый и сказал, что ты пользуешься моим именем, чтобы получить доступ к архивам. Я сказал, что ты выходишь за рамки наших отношений и что я не могу поручиться за тебя.

— Вот как? — произнесла Куинн. — И ты сказал все это с невозмутимым видом?

— А как тебе удается сохранять невозмутимый вид? — отпарировал он. — После твоих лекций о личном выборе ты забыла спросить у меня разрешения на то, чтобы сделать достоянием гласности то, что мы с тобой договорились держать в тайне. Я не могу поручиться за тебя, потому что ты лишилась моего доверия и уважения.

Куинн дернулась, как будто он нанес ей пощечину.

Мика не ожидал, что она побелеет как полотно и обопрется на книжную полку, чтобы не упасть. Встревожившись, он шагнул к ней, но она быстро пришла в себя. Ее руки сжались в кулаки, рот превратился в тонкую линию, а взгляд стал острым, как кинжал.

— Ты прав. Я знала, что ты возненавидишь меня за это, но я сделала так, чтобы защитить твою сестру. Теперь мне ясно, что ты никогда по-настоящему не доверял мне. Прекрасно. Ты осложнил мне жизнь. И мне плевать, что ты думаешь обо мне.

— Это очевидно, — сказал Мика и ощутил угрызения совести. Он действительно знал, что Куинн ради Иден пойдет на все. Она была лучшей подругой сестры в буквальном смысле.

Куинн наклонилась за своей соломенной сумкой, поэтому Мика не увидел выражения ее лица. Выпрямившись, она забросила лямки на плечо.

— Я никогда не пыталась использовать для своей выгоды наши с тобой отношения, и ты это отлично знаешь, — с достоинством произнесла она. — У нас и отношений-то с тобой не было.

Я предполагала, что рано или поздно они закончатся, и догадывалась, что, когда они закончатся, ты безжалостно оборвешь все связи. Мне плевать, как ты относишься ко мне. Ты понимаешь это? Мне плевать.

— Ты когда-нибудь слышала такую фразу: «Дама слишком щедра на уверения»? — Мике очень хотелось уязвить ее, и у него это получилось. Он понял это по блеску ее глаз, однако не почувствовал никакого удовлетворения. Напротив, он сам себе стал противен.

— Ладно, ты и насчет этого прав. Ну что, тебе лучше? — Ее щеки покрывал яркий румянец. — Я верила, что мы останемся друзьями после того, как все закончится. Мне неприятно слышать, что я потеряла твое доверие, но знаешь что? Ты лишился моего.

Ее слова, произнесенные ледяным тоном, задели Мику.

— Все потому, что я сказал правду куратору музея?

— Потому, что ты разбрасываешься людьми. Мне все ясно. Я никогда ничего для тебя не значила, но Иден твоя сестра. Тебе известно, на что бы я пошла, чтобы иметь такую сестру?

Мика услышал, как дрогнул ее голос. Она быстро заморгала, ее дыхание участилось, как будто весь путь от Вены она преодолела бегом.

— Ты настолько богат, что можешь позволить себе, когда тебе удобно, бросать людей и заменять их новыми. — В ее словах было столько презрения, что у Мики сжалось сердце.

— Не вали все на Иден, — бросил он, поворачиваясь, чтобы идти наверх. — Ты подорвала мое доверие.

— Ты!.. — Куинн трясло.

На одну короткую секунду Мике показалось, что она сейчас скажет нечто такое, что… Черт, он не знал, что может случиться, но четко осознавал, что перед ним опасное существо, готовое нанести удар ядовитым жалом или пронзить его насквозь! Он затаил дыхание, подобравшись, и стал ждать.

Однако ее голос зазвучал спокойно:

— Прекрасно. Я знала, что тебе будет трудно простить меня. Это была проверка, и ты ее провалил. Более того, то, как ты обращаешься с Иден, говорит мне о том, что я поступила правильно, не связывая свое будущее с тобой. Если ты способен так безжалостно выбросить из своей жизни сестру, какая участь ожидала бы меня? Мика, я оказала услугу нам обоим. Скажи спасибо.

Мика издал сдавленный смешок, а Куинн вылетела из дома и громко захлопнула за собой дверь. Когда Мика выбежал вслед за ней, он услышал, как открылась и закрылась входная дверь, и чертыхнулся, однако остался на месте. Какой смысл бежать за ней? Чтобы убедить ее в том, что она не права? Что он не выбрасывал Иден из своей жизни? Что он не отвечает на звонки исключительно из упрямства?

И вообще, какой выбор у него есть? Позволить сестре убедить себя в том, что она поступила правильно, выйдя замуж за человека, которого он люто ненавидит? Пригласить их к себе домой и ездить с ними в отпуск?

Мика убеждал себя, что тянет время для того, чтобы успокоиться, однако у него это плохо получалось. Напротив, он лелеял свой гнев и постоянно возвращался к предательству.

«Это была проверка, и ты ее провалил».

Ну почему, черт побери, Куинн должна опять оказаться правой?! Как же она взбесила его, обвинив в непримиримости!

Мика потер переносицу, понимая, что бросил Куинн перчатку, когда отказался поручиться за нее перед куратором музея. Он намеренно пошел на эту конфронтацию. И Куинн подобрала перчатку и швырнула ему в лицо.

«Если ты способен так безжалостно выбросить из своей жизни сестру, какая участь ожидала бы меня?»

А она хочет проверить? Если да, то это новость для него, потому что она всегда утверждала, что готова быть где угодно, только не с ним.

— Синьор? — Голос экономки ворвался в его размышления. — Машина подана.

Званый ужин. Мика едва удержался, чтобы не выругаться вслух. Его тетка хладнокровно давила на рычаги, управляя светским обществом, и всегда заботилась о собственных интересах. А так как эти интересы включали процветание семьи Гулд, временами от нее была польза.

Мика согласился встретиться с мужем ее внучки под тем предлогом, что тетка просила взять его на руководящую должность, хотя у парня еще молоко на губах не обсохло. На самом же деле Мика подозревал, что тетка собирается подсунуть ему в жены племянницу или дочку влиятельного человека. Еще он предполагал, что на ужине пойдет речь о какой-нибудь недвижимости или проекте, на который, по мнению тетки, ему следовало бы обратить внимание. Все это будет продолжаться не менее двух часов и сопровождаться изысканными блюдами и тщательно подобранным вином. Тетка была умелой и гостеприимной хозяйкой, правда, на этом ее положительные качества заканчивались.

Мика надел пиджак и пошел к машине. Солнце клонилось к горизонту и отбрасывало длинные тени. Легкий ветерок приносил с собой запахи лета: сухой травы, выхлопных газов от моторок на озере. Салон машины с поднятыми стеклами и включенным кондиционером отсек все эти запахи.

Водитель умело выехал на дорогу, и вскоре они уже стояли в обычной для вечера пробке. Мика достал телефон. Может, позвонить Иден, подумал он. И тут же решил повременить, дождаться момента, когда будет один. Продолжая вертеть в руках мобильник, он спрашивал себя, как Куинн удалось добиться, чтобы он чувствовал себя виноватым. Проклятие, как у нее это получается?!

— Думаю, там авария, сэр, — сказал водитель. — Я вижу «скорую».

Мику охватило дурное предчувствие, но он отмахнулся от него. Однако предчувствие не исчезало. И было оно почему-то связано с Куинн, хотя он и не слышал шума двигателя, когда она уезжала. Вероятно, она поехала на автобусе, правда, он не знал, где ближайшая к его дому остановка. Он вообще не знал, в каком направлении она поехала, но догадывался, что ею владело негодование.

— Все, «скорая» уехала, — сказал водитель. — Теперь поедем.

По какой-то необъяснимой, абсолютно нелогичной причине у Мики бешено забилось сердце. Когда они добрались до перекрестка, он увидел полицейского, разговаривающего с женщиной. Женщина держала в руке что-то красно-белое.

— Остановите! — закричал Мика и выпрыгнул из машины прежде, чем водитель успел отъехать к тротуару, чтобы припарковаться.

— Дайте взглянуть! — обратился он к полицейскому.

Тот насторожился, решив, что имеет дело с сумасшедшим, а женщина испуганно протянула ему телефон.

Именно этого и боялся Мика. Экран был разбит и покрыт паутиной трещин. На задней стороне отпечатались следы покрышек. У Мики потемнело в глазах, ноги стали ватными.

— Синьор, вы знаете, кому принадлежит телефон? — Голос полицейского доносился до Мики издалека.

— Знаю, — выдохнул он.

Глава 5

Куинн ждала, когда подействует обезболивающее, однако знала, что его действие не избавит ее от мучений, так как эти мучения не были физическими. И новыми для нее они не были.

Вывих плеча доставлял ей такую боль, что она едва могла дышать, зато ее больше не трясло в «скорой», которая тащилась по узким улочкам Белладжио. Теперь она лежала на больничной койке в отделении неотложной помощи и пыталась понять, о чем по-итальянски говорят за шторой… кажется, говорили о ее медицинской страховке.

Она отдала свой бумажник какой-то женщине, и в нем нашли ее карточку. Только страховка у нее была студенческой, с низкой страховой премией. Сомнительно, что ее хватило бы на лечение.

Куинн уже с ужасом представляла, что ей придется иметь дело с бюрократией, но воспринимала это стоически, помня о том, что подобными проблемами ее жизнь была насыщена всегда.

Депрессию усиливала и утрата Иден, единственного человека, которому можно было бы позвонить в подобном случае. Несмотря на то что бросила в лицо Мике обвинение в том, что тот отказывается общаться с сестрой, она сама избегала долгих и откровенных разговоров с Иден, ссылаясь на то, что у нее куча дел. Ей не хотелось, чтобы подруга догадалась, какие чувства владеют ею только из-за того, что Иден влюбилась, вышла замуж и зажила своей жизнью.

— Синьорина Харпер? — Штора отодвинулась, и сестра сочувственно улыбнулась ей. — К вам посетитель.

Мика в белом пиджаке выглядел чрезвычайно сексуально. Куинн закрыла глаза — в ее распоряжении был только такой способ защиты от него.

— Тебя сбил велосипедист?! — с возмущением спросил он, как будто виновата в инциденте была она.

— Наверное, я действительно слишком тощая — он не заметил меня за фонарным столбом, пока я не вышла из-за него.

— И вышла прямо ему под колеса. Зачем ты это сделала?

— Я ненамеренно! Это получилось случайно! Загорелся сигнал для пешеходов. Машины остановились. Я подумала, что можно идти.

На самом деле велосипедист не снизил скорость, когда загорелся красный, и попытался проскочить перекресток. Он не особо извинялся, когда сбил ее. У него кровоточили подбородок и колено. Вероятно, он сейчас лежит в соседней палате, где ему промывают и бинтуют раны.

— Хорошо еще, что ты в сознании, — сказал Мика.

Куинн боялась верить в то, что он перепугался за нее.

— Ты имеешь представление о своем состоянии? Медсестра сказала, что у тебя вывих плеча. Ты ударилась головой? Что-нибудь сломала?

— Нет. Только плечо.

Она почувствовала боль в плече в тот момент, когда в нее врезался стокилограммовый велосипедист на своем велосипеде. Удар сбил ее с ног, и боль помешала ей сгруппироваться, когда она падала на тротуар. Из-за этого к вывиху добавились царапины, которые медсестра уже обработала антисептиком и забинтовала. Завтра на теле появятся еще и синяки.

— Как я понимаю, Иден ты не звонила. — Он положил ее разбитый телефон на тумбочку, затем достал из пиджака свой.

— Не надо, — сказала Куинн. — Позвоню ей позже.

Мика нахмурился.

— Куинн, она должна знать, что ты в больнице.

— Она решит, что обязана все бросить и лететь ко мне, а у нее дел по горло, она занимается своей компанией, налаживает работу, да к тому же начинает новую жизнь в новом городе. Здесь от нее никакого толку. Мне сделают рентген, подержат тут несколько дней и отпустят со словами, что надо быть осторожней.

— Такое с тобой уже бывало? — Его взгляд переместился с ее лица на пакет льда на ее плече, потом на неподвижную руку, лежащую на одеяле.

— Как ты оказался здесь? — спросила Куинн.

— Захотел узнать, сильно ли ты ранена. Что тут непонятного?

— Я выживу. Можешь идти.

В этот момент из-за шторы появилась медсестра.

— Сейчас я отвезу вас на рентген. — Она остановила у койки каталку.

Куинн предпочла бы, чтобы Мика не видел ее мучений, однако не решилась прогнать его. С помощью медсестры она перебралась на каталку, при этом боль усилилась. Глаза наполнились слезами, ее начало трясти.

— Я подожду тебя здесь, — мрачно сказал Мика.

— Не утруждай себя.

К тому моменту, когда Куинн вернулась, обезболивающее уже начало действовать. К ее стыду, она испытала облегчение, когда увидела, что Мика ждет ее.

— Ты вся дрожишь, — сказал он.

— Мне холодно.

— Это от шока, — пояснила медсестра. — Я принесу вам еще одно одеяло.

Мика снял с себя пиджак и накинул его Куинн на плечи. Она ощутила аромат его лосьона. На нее тут же нахлынули воспоминания о том, как она с ним потеряла девственность. Она резким движением скинула пиджак.

— Тебе не кажется, что ты должен быть в другом месте? — Куинн была на грани истерики.

— Я сказал тетке, что у меня неприятности. И послал сообщение Иден о том, что ты здесь и что я буду держать ее в курсе. Ответа я пока не получил, но, когда она увидит его, обязательно захочет узнать, как ты себя чувствуешь.

А чувствовала себя Куинн ужасно, страшась лечения и одновременно ожидая его с нетерпением. К счастью, вернулась медсестра и тем самым избавила Куинн от необходимости вести разговор. Под вторым одеялом она сразу стала согреваться и едва не расплакалась от благодарности.

Медсестра ушла, но пришел врач и извинился за задержку.

— Я пригласил для консультации нашего хирурга-ортопеда. Она вот-вот будет здесь. — Врач установил рентгеновский снимок на негатоскоп. — Вот тут сильные повреждения, но не все они результат сегодняшней травмы. — Он указал на изображение. — Есть зарубцевавшийся шрам, сухожилие полностью оторвано. У вас раньше были травмы?

Первым порывом Куинн было солгать. Копание в прошлом наводило на нее ужас, и она меньше всего хотела заниматься этим, когда рядом Мика.

— Один раз, когда мне было девять, один раз, когда было пятнадцать, — призналась она. — Но я честно делаю упражнения. До сегодняшнего дня у меня не было никаких проблем.

«Оставьте все это и отпустите меня домой», — подумала она. Вернее, в хостел. Ей предстоит долгая и тяжелая ночь, потом трудный перелет домой, который обойдется в огромную сумму. А сколько пересадок с автобуса на поезд и обратно ей придется сделать!

— Это все падения? Или спорт? — хмурясь, спросил врач.

Зачем он вцепился в эту тему?

— В первый раз все случилось, когда я не услышала, как приемный отец говорит, что пора вылезать из бассейна. Он схватил меня за руку и вытащил. — Она тогда была не готова к этому, поэтому ее рука была расслаблена, когда он дернул за нее.

Справа раздался сдавленный возглас — Куинн поняла, что Мика шокирован.

— Во второй раз это случилось в старших классах. Учительница по физкультуре не поверила мне, когда я сказала, что боюсь вывихнуть плечо во время кувырка, и настояла, чтобы я выполнила упражнение. — На следующей неделе, когда Куинн сидела на скамейке в спортзале и делала домашнее задание по алгебре левой рукой, учитель подарила ей нарциссы в горшке.

Врач озадаченно хмыкнул и снова посмотрел на снимок.

— Сухожилие нужно закрепить, иначе все будет повторяться.

— Меня будут сбивать велосипедисты?

Врач, непонимающе захлопав глазами, уставился на нее. Неужели ему так странно, что она пытается шутить?

— Я не могу сейчас делать операцию. Я должна вернуться в Канаду, — сказала Куинн.

— И как ты намерена добираться до Канады? — поинтересовался Мика.

— Эту штуку называют «самолет».

— Да ты руки поднять не можешь, Куинн! — воскликнул он и обратился к доктору: — Она поживет у меня, пока будет проходить реабилитацию после операции.

— Все это заманчиво, но нет, спасибо. — Куинн перевела взгляд на врача. — Пожалуйста, просто вправьте вывих. Обещаю, я пойду к врачу, как только вернусь домой.

— А вот и доктор Фабрицио, — сказал врач.

Штора отодвинулась, и появилась невысокая женщина. Ее волосы были собраны в высокую прическу, в ушах поблескивали бриллианты. Белый халат на ней выглядел как вечернее платье.

Они с врачом принялись беседовать на итальянском, что-то рассматривая на снимке. Мика внимательно слушал. Тут он задал вопрос, и ответ врачей заставил его помрачнеть. Тревога Куинн усилилась.

— Согласна, что ждать нельзя. — Хирург обратилась напрямую к Куинн и заговорила на английском с сильным акцентом. — Этот сустав нужно стабилизировать. Похоже, у вас поврежден нерв в результате предыдущих травм. У вас немеет тыльная сторона руки?

— Иногда, — с неохотой призналась Куинн, хотя и скрыла то, что не может поднимать что-нибудь тяжелее шляпы.

— Завтра у меня плотный график, поэтому я проведу операцию сегодня. — Хирург кивнула медсестре, и та тут же куда-то заторопилась.

— Подождите! Что? Сегодня? Это невозможно! — Куинн охватила паника. Она посмотрела на Мику в поисках поддержки.

— Куинн, тебе нужна операция, — тихо, но твердо сказал он.

— Доктор Фабрицио лечит наших прославленных спортсменов, — сказал врач приемного отделения. — Лучшего специалиста вы не найдете.

Куинн почувствовала себя как в детстве, когда взрослые принимали за нее решения, не слушая ее доводов.

— Я не могу оплатить операцию. Вы смотрели мою страховку?

— Пока тебе делали рентген, я все уладил, — отмел ее аргумент Мика.

Теперь Куинн стало ясно, почему хирург-ортопед примчалась на всех парах. Сдерживая слезы и ощущая свою полную беспомощность, Куинн молча кивнула.

Мика в жизни не наблюдал более жуткой процедуры, чем когда Куинн вправляли плечо. Она не кричала и не плакала, но невольно издала возглас, который будет звучать в его ушах вечно. Точно так же в его сознании будет вечно биться мысль, что какой-то негодяй, когда ей было всего девять, в гневе дернул ее за руку так, что она страдает по сей день. Его охватывал бессильный гнев, но он был вынужден отодвинуть его в сторону, чтобы помочь Куинн, цеплявшейся за его ладонь, перенести боль.

Когда она отпустила его, он схватил салфетку и вытер пот с ее лба. По ее щекам текли слезы, ее опять трясло.

— Ну вот, все закончилось, — попытался он успокоить ее.

— Нет, не закончилось, — возразила она.

Она злится на него за то, что он уговорил ее на операцию, подумал Мика. Она не хотела ее делать. Да и кто бы захотел? Теперь же ему нужно позаботиться о том, чтобы ей обеспечили наилучший уход. Что же это за учитель, который мог так поступить с девочкой?

— Ему предъявили обвинение? — мрачно спросил он.

— Кому? Велосипедисту? — удивилась Куинн. — Это был несчастный случай.

— Тому, кто изуродовал твое плечо.

— Нет. То тоже был несчастный случай. — Куинн в изнеможении закрыла глаза. — К тому же я переехала в другую семью.

Пришла медсестра с капельницей и лотком с инструментами.

— Нужно подготовить ее к операции и закончить оформление документов.

Мика кивнул, но не двинулся с места. Он никогда не видел Куинн такой опустошенной. Из нее словно вытекла вся энергия.

— Кому еще, кроме Иден, мне позвонить? — Позор, что он сам этого не знает, отругал себя Мика.

— В хостел на Виа-Патрис, — ответила она. — Они взбесятся, если койка будет числиться за мной, а я там жить не буду. Скажи, чтобы убрали мои вещи на склад. Я заберу их, как только смогу.

— Синьор Гулд! — помахала ему пачкой документов медсестра у регистратуры.

Мика сделал несколько шагов, задвинул за собой штору и пошел к стойке.

Глава 6

Медсестра сообщила Мике, что с операцией произошла задержка, так как нужно было собрать бригаду и подготовить операционную. Она заверила его в том, что Куинн приняла легкое седативное средство и сейчас спокойно отдыхает.

Мика сделал несколько звонков, ответил на электронные письма, а потом стал расхаживать по палате, которую выделили Куинн на послеоперационный период. Палата скорее напоминала номер в пятизвездочной гостинице. Кровать с деревянными изголовьем и изножьем была застлана желтым постельным бельем и накрыта ярким покрывалом. За панелями красного дерева скрывалось медицинское оборудование, окно во всю ширину стены закрывали зеленые шторы.

Мика не стал раздвигать их.

Еще в палате было два кресла, маленький столик с двумя стульями и кухонька с чайником, микроволновкой и холодильником. Мика приготовил себе кофе. Ему казалось, что те четыре часа, что прошли с момента, когда Куинн заявилась к нему домой, он прожил целую жизнь. Он продолжал задаваться вопросом, зачем он позволил ей уйти. Если бы он задержал ее хотя бы на несколько секунд, ничего бы не случилось.

«Это была проверка, и ты ее провалил».

Эти слова впивались в него, как колючки. Ему хотелось забыть их. Мика не был знатоком в области отношений, но знал, что в их с Куинн отношениях что-то не так. Нельзя подставлять близкого тебе человека. А все из-за того, что он терпеть не может неудачи любого рода. Для него любая неудача — позор. Но только его склонность к перфекционизму — это результат долгих тренировок, а не искренняя потребность быть безупречным. Вот если бы Куинн сказала, в чем заключается проверка, он бы точно прошел ее.

Возможно.

«У нас и отношений-то с тобой не было. Я предполагала, что рано или поздно они закончатся, и догадывалась, что, когда они закончатся, ты безжалостно оборвешь все связи».

Мика не рассчитывал, что их связь протянется так долго. Предполагалось, что их первая близость станет последней. Для нее та близость была первой, и это шокировало его, когда он понял. Им тогда двигало страстное желание, он ни о чем не задумывался, входя в нее. А потом был сражен наповал.

«Почему я?» — ошарашенно спросил он.

«Я знаю, что ты никогда не причинишь мне вреда».

«Я только что это сделал». — Его переполняла нежность.

«Все не так страшно». — Она поцеловала его в шею.

После того раза Мика был с ней очень осторожен и всячески старался доставить ей наслаждение. Ее оргазм превратился для него в наркотик. Их «только один раз» повторился еще трижды, прежде чем Куинн уехала.

Возможно, он подсознательно сам устроил ей проверку. Она утверждала, что другого раза не будет, и он потом намеренно не давал о себе знать, убежденный в том, что она либо напишет сообщение, либо позвонит. Он был нарасхват — как же, богатый холостяк, — но это, судя по всему, не произвело на нее никакого впечатления.

Надо быть честным с самим собой: ее молчание задело его самолюбие. Мика приехал на день рождения Иден, и, когда все собрались вокруг торта с горящими свечами, Куинн наклонилась к нему и спросила:

«Хочешь, я сегодня приду к тебе?»

«Да». — Остаток вечера он провел в приятном предвкушении.

В следующий раз был день рождения матери, потом канун Нового года, еще один день рождения — он уже не помнит, чей именно. Они даже ухитрились переспать после похорон отца Иден. К тому моменту они уже приобрели богатый опыт: умели быстро раздеваться и использовать для соития различные предметы мебели.

Когда Иден праздновала свою помолвку с Хантером, Мика приехал в Торонто. Его удивило, что за семейным столом нет Куинн. Иден объяснила, что та занята своей научной работой.

Куинн прислала ему сообщение ближе к ночи.

«Выпьем по стаканчику перед сном? Мне надо отвлечься от книг».

Она пробыла в его гостиничном номере всего час, но что это был за час! Они практически не разговаривали, наслаждаясь друг другом. Она ушла, оставив его с ощущением, что он побывал в сладчайшем сне.

Мика знал, что грядет свадьба Иден, и ему не терпелось увидеться с Куинн. На репетиции они ускользнуть не смогли, так как Куинн надо было постоянно находиться рядом с невестой. Он стоял в стороне, наблюдая, как шаферы и даже работники винодельни поглядывают на нее. Ему хотелось расшвырять этих мужчин, однако он держал себя в руках, так как она не удостаивала их внимания и лишь скользила по ним взглядом.

Потому что она ждала его. Мика не знал, откуда это знает, но знал, что дело обстоит именно так.

Уединиться они смогли только в гостиничном номере в Ниагара-Фоллз. Секс, как всегда, был ошеломительным, однако ему мешали мысли о сестре, сбежавшей с Реми.

— Синьор? — В палату заглянула медсестра. — Доктор просил передать вам, что все прошло хорошо. Ее переведут в палату примерно через час.

— Спасибо. — Мика достал телефон и отправил сообщение Иден. Его удивляло то, что сестра до сих пор ничего ему не ответила. Может, она заблокировала его?

Он стал набирать номер матери, но тут на телефон поступил видеовызов.

Иден.

Первым его порывом было нажать на отбой — он до сих пор не мог смириться с тем, что единоутробная сестра вышла за этого Сильвена. С чего это она решила, что любит Реми? Насколько ему, Мике, известно, до того момента, как пришлось отменить свадьбу с Хантером, Иден практически не упоминала о нем.

В еще одной причине, почему он избегает Иден, Мика отказывался признаваться самому себе.

«Ты бы прекратил заниматься со мной сексом, если бы Иден запрещала тебе?»

Сестра знала, что он спит с ее лучшей подругой. Но он не был готов к тому, чтобы Иден указывала ему, как вести себя с Куинн. Правда, сейчас совсем другая ситуация. Она просто волнуется за подругу.

Поэтому он нажал на кнопку приема вызова.

Иден была в халате, ее волосы скрывал тюрбан из полотенца. В глазах явственно читалась тревога. Она сидела, привалившись к изголовью на какой-то кровати.

— Я проснулась и увидела твои сообщения. Что случилось?

Ха, молодожены. Мика с трудом удержался от того, чтобы съязвить на эту тему.

— Именно то, что я написал. — По мере поступления информации от врачей он отправлял Иден новые сообщения. — Скоро ее переведут в палату, но, думаю, она будет спать.

— Кого? — За пределами экрана прозвучал мужской голос. Реми.

— Куинн сбил велосипедист.

— Как она, в порядке?

— Не очень. Ей только что сделали операцию, — ответила Иден.

— Я сварю кофе. — Судя по шороху, Реми встал с кровати.

— Слава богу, с ней ты, она не одинока. — Иден помолчала. — Вы, двое…

— Нет.

«У нас и отношений-то с тобой не было».

— Она приехала ко мне сюда, в Италию. Мы поссорились, и она ушла, а потом… — Почему же я ее не остановил, опять задался тем же вопросом Мика. — Как я понимаю, она ступила на переход, а в этот момент мимо проезжал велосипедист. Кости целы. — Слава богу. — Только она сильно ударилась. Как только узнал, что она в больнице, я приехал, чтобы убедиться, что она получит надлежащий уход.

— Спасибо тебе, — торжественно произнесла Иден.

Мика пригубил кофе и обнаружил, что он остыл.

— Когда она проснется, попроси ее позвонить мне. Я могу приехать, если нужна ей. Ты мог бы отвезти ее в аэропорт, если Реми забронирует ей билет? Она поживет с нами, пока выздоравливает.

В Мике опять вспыхнула злость. У Реми уже есть его сестра! Куинн он не получит!

— Она должна быть под наблюдением врачей. Я поселю ее у себя и привезу, когда приеду на день рождения мамы. Ты знала, что у Куинн дважды был вывих плеча?

Иден кивнула:

— Да, знала.

Почему-то Мика почувствовал себя обделенным. Да, у сестры и ее подруги были свои тайны, но он всегда считал эти тайны девчачьими: бюстгальтеры и трусики, обезболивающее при «критических днях». А тут оказалось, что Иден знает о Куинн много личного и болезненного — то, чем с ним никогда не делились. Куинн никогда не рассказывала ему о своем детстве. О том, каково ей пришлось, можно было судить по ее фразе, когда она сказала, что верит в то, что он не причинит ей вреда. Не просто доверяет ему, а верит, что он не причинит ей вреда.

«Это была проверка, и ты ее провалил».

— Она не любит, когда за нее принимают решения. Как она? В эмоциональном плане? — обеспокоенно спросила Иден.

— Знаешь, что она спросила? — Мика сел в кресло. — Доктор сказал, что ей нужна операция, иначе проблемы с плечом будут повторяться, а она спросила: «Меня будут сбивать велосипедисты?»

Иден удивленно рассмеялась.

— Она в своем стиле, да?

Мика вдруг ощутил удовольствие оттого, что можно вместе с сестрой посмеяться над приколами Куинн. Сколько раз за долгие годы она пересказывала ему остроумные шутки подруги? Ему всегда нравилось их слушать.

«То, как ты обращаешься с Иден, говорит мне о том, что я делала правильно, не связывая свое будущее с тобой. Если ты способен так безжалостно выбросить из своей жизни сестру, какая участь ожидала бы меня?»

Мика мысленно обругал себя: Куинн надо было попасть в больницу, чтобы он позвонил Иден! А что, если бы он не уехал из дома сразу после нее и не увидел бы последствия инцидента? А что, если бы он не узнал, куда она делась? Он продолжал бы игнорировать Иден, а Куинн с повязкой на руке ютилась бы в каком-нибудь задрипанном хостеле и пыталась бы купить билет на самолет до дома.

— Послушай, я знаю, что избегал твоих звонков… — Мика был готов признать свою неуступчивость, однако Иден, как выяснилось, не слушала его.

— Сейчас? Ты уверен? — спросила она, глядя в сторону.

— Да, — прозвучал низкий голос Реми. — Я на днях сказал ей, что он все еще не отвечает на твои звонки. Она просила сказать ему.

Кому сказать и о чем?

— Ты хочешь, чтобы я?… Ладно… гм… — Идеи тяжело вздохнула. Ее тело дернулось, когда Реми сел рядом с ней на кровать, но в объектив видеокамеры не попал.

Мика инстинктивно подобрался, заранее зная, что не хотел бы слушать то, что сейчас скажет сестра.

— Знаю, ты обижен на меня за то, что я вышла замуж, не предупредив тебя… — начала она.

— Живи своей жизнью, — оборвал ее Мика. — Выходи за кого хочешь. Делай что угодно со своими магазинами. Я здесь, если вдруг понадоблюсь тебе. Не надо делать вскрытие. — Он сказал именно то, что хотел: он всегда будет ее братом, что бы ни случилось.

— Нет, нам нужна судмедэкспертиза, — настойчиво проговорила Иден. — Потому что мне плохо от того, что ты злишься на меня. Но я не об этом. Куинн как-то объяснила, зачем она рассказала о вашей связи в тот день в Гибралтаре?

— Нет, — ровным голосом ответил он. — В разборе полетов нет надобности. Здесь уже поздно. Я хочу немного поспать.

— Не вешай трубку. Это важно, — не отставала Иден.

Мика сдержал вздох.

— Послушай, Куинн сказала, что защищала тебя. Я верю ей. Ясно? Она знала, что я мог ляпнуть нечто такое, о чем потом пожалею. Это был день твоей свадьбы, так что она удержала меня. Я не в восторге от твоего выбора, но у нас с тобой все хорошо. Будет время, мы поговорим на эту тему. Только не сейчас. — Когда рядом слушает ее муж-козел.

— Мы обязательно должны вернуться к тому, что было между тобой и Куинн, но… Она действительно сказала, что пыталась защитить меня? — Иден посмотрела на мужа, который оставался рядом, но вне пределов видимости. — Или она сказала «твою сестру»?

— Честное слово, не помню. Сегодня мы с ней увиделись впервые после Гибралтара.

— Ты все это время даже не общался с Куинн? Мика, твоя связь с ней тянется многие годы! Неужели ты за этот срок так и не понял ее?

Иден неодобрительно покачала головой, и Мика заскрежетал зубами.

— То, что есть между Куинн и мной, касается только нас с ней.

— Думай что угодно, но мы обязательно к этому вернемся, — твердо заявила Иден. — А сейчас, Мика, ты должен узнать кое-что. Она защищала не меня. Она защищала… — Она сглотнула и посмотрела на Реми, а затем продолжила ласковым тоном: — Мика, она защищала твою другую сестру.

— У меня нет… — Мика замолчал, когда до него дошло. Понимание обрушилось на него, как град осколков.

В плече снова запульсировала боль и выдернула Куинн из дремы. Рядом раздался голос Мики:

— Больно? Я позову сестру.

Его шаги удалились. Куинн оглядела погруженную в полумрак комнату. В щель между шторами проникал бледный свет.

Черт бы его побрал! Ей такие хоромы не по средствам!

Вошла дежурная медсестра.

— Закончилось действие анестезии. Я добавлю в капельницу обезболивающее.

Она проверила у Куинн пульс и измерила температуру, а потом помогла ей принять полусидячее положение. Все это время Мика оставался в палате. Он был в том же костюме, только без пиджака и галстука.

— Который час? — спросила Куинн.

— Без двадцати трех пять, — ответила медсестра, поправляя одеяло. — У вас масса времени отдохнуть перед приходом доктора. — Кивнув Мике, она ушла.

Куинн не могла понять, почему он здесь. Ей хотелось увидеть в его присутствии какой-то значимый признак, однако она знала, что это ничего не означает.

— Ты так и не уходил? Боже, я ничего такого не болтала, когда меня сюда привезли?

— Ты проснулась, сама перебралась в кровать и заснула. Иден очень расстроилась. Она надеялась поговорить с тобой.

Иден. Что бы она там ни говорила насчет его отношения к сестре, он любит ее и будет поддерживать ее подругу, какие бы чувства к этой подруге ни испытывал.

Куинн не хотелось думать об их ссоре и о том, в каком долгу она окажется перед ним после операции. Иногда приходится принимать помощь от других людей. Она переживала такое и раньше, переживет и теперь.

У нее к горлу подступили рыдания. Она ощущала себя вымотанной, ей было больно и одиноко, потому что Мика уже не был ни ее любовником, ни другом. И незачем ему видеть ее эмоциональные срывы, он и так сегодня повидал достаточно!

Куинн открыла рот, собираясь прогнать его, и вдруг заметила, какой у него изможденный вид. Может, это игра света — то, что он так бледен? Едва ли. Глаза у него ввалились, обведены темными кругами, складки вокруг рта углубились.

— Ты хотя бы спал? — спросила она.

— Нет.

— Почему? — Неужели он так переживал за нее? У нее учащенно забилось сердце.

— Что?… — Мика замолчал и провел ладонью по лицу. — Что он тебе сказал? В Гибралтаре? О Ясмин, — уточнил он.

Теперь Куинн стало все ясно. Он переживает вовсе не из-за нее. Сразу надо было понять, что иного и быть не могло.

— Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. — Она тянула время, чтобы собраться с мыслями.

— Иден сказала, что Ясмин — моя единокровная сестра. Она сказала, что Ясмин узнала об этом в тот день, когда встретилась с вами тремя в Гибралтаре. Она сказала, что Ясмин была в шоке и пошла к тебе в комнату, когда Иден и Реми ушли в свою. Она все тебе рассказала, да? Именно поэтому ты пожертвовала нашими отношениями, чтобы я не узнал, что она моя сестра? Ты думала, я с ней что-нибудь сделаю? Стану обвинять ее? Я не такой! — Он чертыхнулся и тихо добавил: — Я изо всех сил стараюсь не быть таким.

— Господи, Мика, — выдохнула Куинн, искренне сочувствуя ему. — Я знаю, что ты ничего бы не сделал. Но там был Реми. Ты считал, что он выдавит Иден из ее компании, женившись на ней. Ты не был готов к тому, чтобы узнать, что та война началась из-за того, что твой отец плохо поступил с его матерью. Поэтому да, я намеренно заговорила о другом. Я призналась, что мы с тобой спим вместе. — Она замолчала, чтобы перевести дух. — Послушай, я не предам доверие Ясмин, если перескажу тебе ее слова. Ей казалось, что она все знает о себе, а тут все резко изменилось, и для нее это стало шоком. И ей захотелось побольше узнать про тебя. И за этим она пришла ко мне. Хотела узнать, что ты за человек.

— И что ты ей рассказала? — По его позе Куинн поняла, что он сильно напряжен.

— Ничего существенного. Я сказала, что хотя и давно знакома с тобой, я плохо тебя знаю…

— Вот как? — недовольно хмыкнул Мика.

— Но это правда, — твердо заявила Куинн. — Мы не рассказывали друг другу ничего сокровенного.

— Ты узнала тайну обо мне до того, как ее узнал я сам. Почему, черт побери, ты мне об этом не рассказала?!

— Когда? — устало спросила Куинн. — В Гибралтаре ты был не в том настроении, чтобы открывать тебе семейные тайны. А после Гибралтара я трижды отправляла тебе сообщения с просьбой поговорить.

— А сегодня почему не рассказала? — с вызовом осведомился Мика.

— Я хотела, но дико злилась на тебя.

— И что, по-твоему, я должен делать с этой новостью? Мой отец оскорбил их мать. Неудивительно, что все эти годы их семья пыталась отыграться на мне. А что, если обнаружатся еще дети? — Мика схватился за голову.

— Успокойся, хватит об этом. Тебе надо поспать.

— Не могу. — Он встал и заходил взад-вперед по палате. — Я слишком взвинчен.

— Ну, а я не могу спать, когда ты ходишь здесь. Отправляйся домой. — Поерзав по кровати, Куинн устроилась на боку так, чтобы не тревожить больную руку. Мика подошел и встал над ней.

— Что тебе? Ты заплатил за кровать и теперь хочешь разделить ее со мной?

— Нет. Я хочу, чтобы ты осталась и боролась, — признался он. — Я все еще обижен на тебя за то, что ты скрывала от меня правду. Но сейчас тебе надо спать. И я никуда не уйду. Я хорошо тебя знаю, Куинн. Если я отправлюсь домой, то вернусь в пустую палату. — Сняв обувь, он пристроился позади нее.

Куинн не отрицала, что сбежала бы, если бы могла. Однако сейчас ей было приятно чувствовать рядом Мику. Он просунул руку под ее подушку, и она прижалась к нему спиной.

Ей всегда нравилось спать с ним, но она постоянно твердила, что не хочет ночевать у него, так как совместный сон — это слишком интимно. И способствует сближению. Сейчас же лежать рядом с Микой было уютно, и она чувствовала себя особенно защищенной.

Что было иллюзией.

— Почему тебе разрешили остаться на ночь? — тихо спросила Куинн.

— Потому что я сказал им, что останусь.

Еще бы.

— Тебе уютно?

— Угу. — Куинн боролась с подступающими слезами. Ну почему он так хочет остаться с ней? Чтобы опять поругаться? Или есть другие причины?

Она не позволяла себе думать, будто у него к ней есть нечто большее, чем обязательства перед женщиной, с которой он спит. Она не позволяла себе надеяться и верить в то, что никогда не станет правдой.

— Тогда спокойной ночи.

Куинн закрыла глаза и вскоре погрузилась в сон.

Глава 7

Куинн разбудил возглас медсестры. И Мику тоже, если судить по тому, как он дернулся при этом вскрике.

— Как вы себя чувствуете? — бодро спросила медсестра, раздвигая шторы и впуская в палату свет.

— Как и положено после того, как меня сбил велосипедист, как я пропустила две еды и получила запрет на душ.

На самом деле Куинн чувствовала себя великолепно.

Мика уже встал и стал делать упражнение, разминая плечи.

— Скоро принесут завтрак. Потом придет доктор, чтобы решить, когда вас выписывать и как вы будете наблюдаться. Позвольте снять повязку, я помогу вам сделать туалет, если нужно.

— Справлюсь сама.

Боль в плече присутствовала, только это была другая боль — боль заживления. Куинн радовалась тому, что операция позади.

— Твои вещи вот здесь, — сказал Мика и поставил на кровать сумку из хостела.

— Где ты ее взял?

— Мой водитель забрал ее.

Теперь у Куинн была зубная паста и одежда, чтобы переодеться. Еще был ее ноутбук.

Чувствуя себя почти здоровой, она одной рукой умылась и почистила зубы, потом причесалась. Вернувшись в палату, она обнаружила, что Мика успел побриться и надеть чистую сорочку. Он сидел за маленьким столиком, на котором стояли две накрытые крышками тарелки.

— Это ужасно, — сказала Куинн, садясь за стол напротив него. — Мне приходится чистить зубы левой рукой. Я даже не могу собрать волосы.

— А мне нравится, что они распущены. — Видя, что Куинн хочет что-то возразить, он остановил ее взмахом руки. — Знаю, ты создана не для того, чтобы услаждать мужской взор. Так что можешь подать на меня в суд за то, что я считаю твои волосы красивыми.

Смутившись, Куинн сделала вид, будто разглядывает фрукты и мюсли, выпечку и сыры, оказавшиеся под крышками.

— Никогда не видела, чтобы в больнице была такая еда.

— Я заказал ее вчера вечером. Ее привез мой водитель.

Ну еще бы.

— Ценю. Спасибо. — Куинн наполнила свою тарелку. — Я верну тебе деньги за все это.

— В этом нет надобности. — Мика разлил по чашкам кофе. — Ты не получила бы увечье и не оказалась бы здесь, если бы я не вмешался в твои исследования.

— Я сама решила приехать к тебе, Мика.

— Вчера, когда ты уходила, ты была сильно расстроена.

— Я была сильно расстроена, когда приехала.

— Мы оба знаем, что я поступил как последний негодяй. Позволь мне попросить прощения, — проговорил он. — Я был уверен, что в Гибралтаре ты защищала Иден, когда рассказала о нашей связи. Я всегда высоко ценил твою преданность ей, но она была с Реми, а Реми — это для меня больная тема. Когда ты все рассказала, я почувствовал себя так, будто меня предали. Как будто все объединились против меня. Конечно, это не оправдание для моего вмешательства в твои отношения с музеем.

— Ты был вправе злиться на меня. Больше такое не повторится, — пообещала Куинн, не поднимая глаз от клубники на своей тарелке.

— Я поговорю с музеем, позабочусь о том, чтобы тебе был предоставлен полный доступ, — сказал Мика.

Это своего рода оливковая ветвь…

— Не надо. Я решила вернуться к изначальному плану научной работы. Конечно, получится не так амбициозно, но вполне ничего.

— Ты не сможешь спокойно жить, зная, что выложилась не на полную, — мрачно проговорил Мика.

— Да, но я же не могу быть вечной студенткой. Я планировала еще поучиться в аспирантуре, но не будет концом света, если поработаю несколько лет, а потом получу степень. Плохо то, что, если пойду работать в социальную сферу и увижу, что там не так, я не буду обладать достаточной властью и полномочиями, чтобы добиться перемен.

— Какова твоя конечная цель? Изменить систему?

— Безумие, да? — Куинн знала, насколько призрачна ее мечта. — Но какова альтернатива? Даже не пытаться?

Мика устремил на нее пристальный взгляд, который буквально проникал в самую душу. Куинн сглотнула, сообразив, что, забывшись, говорила с ним на равных, во всяком случае, в интеллектуальном плане.

— Я незначительная личность, поэтому хочу совершить нечто значительное, — сказала она.

Мика нахмурился еще сильнее, но, к счастью, в палату вошел хирург и тем самым положил конец их разговору. Теперь Мика внимательно слушал, как врач в подробностях описывает операцию, задавал вопросы о назначениях и физиотерапии.

— Я буду все это делать дома, — упорствовала Куинн. — Ведь я могу лететь домой, да?

— Я бы предпочла понаблюдать за вами, — сказала хирург, покосившись на Мику.

— Где ты будешь жить, когда вернешься в Канаду? — спросил тот. — С новобрачными? Одна ты жить не сможешь. Ты не сможешь готовить, ты даже в магазин сходить не сможешь. И работать не сможешь. Зато здесь ты сможешь работать в музее — мой дом от него всего в нескольких минутах ходьбы.

— Я не могу печатать. — На самом деле Куинн могла печатать. И писать левой рукой. У нее был достаточный опыт, но она не хотела быть обязанной Мике.

— Надиктовывай тексты. У меня есть специальное оборудование.

Глядя на его недовольное лицо, Куинн поняла, что нужно подбирать более весомые отговорки.

— Пусть доктор Фабрицио и дальше лечит тебя. Я отвезу тебя домой, когда сам полечу на день рождения мамы. Когда бы вы снова хотели увидеть ее? — обратился он к хирургу.

Куинн согласилась на все условия, потому что это означало, что ей разрешают одеться и уйти. Мика отнес ее вещи в машину, потом помог сесть на заднее сиденье.

— Высади меня у хостела, — попросила она, когда Мика сел рядом.

— Подождите минутку, — сказал он водителю, который стал усаживаться за руль.

Тот что-то пробормотал на итальянском и закрыл дверцу.

— У нас с тобой долгая история. Я не могу просто так вычеркнуть тебя из своей жизни. Это просто невозможно. Поэтому я хочу, чтобы ты знала: как бы сильно мы ни ссорились, ты всегда можешь прийти ко мне за помощью. Использовать мой номер как телефон службы спасения. Звони мне всегда, когда тебе нужны деньги. Или теплая постель. В общем, что угодно.

Куинн была так тронута его словами, что у нее спазм сдавил горло. И она поступила так, как поступала всегда, когда в ней бурлили эмоции: принялась шутить.

— А если мне понадобится спрятать труп? Ведь сейчас я не смогу орудовать лопатой, а моя душенька жаждет наказать того, кто сбил меня.

Мика несколько секунд смотрел на нее, затем уголки его рта дернулись.

— Он уже на дне озера. — Постучав в окно, он привлек внимание водителя. — Я пропустил ужин у тетки, и мне надо перенести встречу.

Куинн постаралась скрыть улыбку.

Глава 8

Мика вошел в гостиную своей виллы, где отдыхала Куинн. Она все еще была под действием лекарств, плечо болело. Пока он обсуждал с экономкой, какую комнату приготовить, Куинн свернулась калачиком в вольтеровском кресле и заснула. Мика подумал было перенести ее в спальню, но потом решил не беспокоить. Только через два часа он осторожно провел кончиками пальцев по ее щеке.

— Просыпайся, а то ночью спать не будешь.

— Позволю себе не согласиться. — Куинн потянулась и зевнула, потом откинула упавшие на лицо волосы. — Эти обезболивающие способны свалить с ног и слона.

На ней была рубашка Мики с одним закатанным рукавом — такая одежда лучше всего подходила ей для дома, — и розово-зеленые пижамные шорты. Наверное, выглядела она нелепо, но Мика не мог оторвать взгляда от ее голых ног.

— Иден требует доказательств, что ты жива. — Он протянул Куинн свой телефон. В списке недавних вызовов телефон Иден стоял первым, поэтому достаточно было только нажать кнопку на аппарате. — Я предупрежу экономку, что ты проснулась и что тебя надо накормить обедом.

— Спасибо.

Куинн взяла телефон и тут же соединилась с Иден.

— Она?… О, это ты! — воскликнула та.

— Это я, — сказала Куинн. — Со мной все в порядке.

— Ты так меня напугала. Как хорошо, что Мика был там. А что, если бы тебя увезли в больницу, и я не знала бы, где ты?

Все последнее время в голове у Мики вертелся тот же самый вопрос, а также куча других мыслей по поводу появления у него еще одной сестры. Вчера эта новость сильно взбудоражила его. Злость на отца вспыхнула с новой силой — хотя он и так всю жизнь злился на него, но теперь он испытывал сожаление о том, что все прошедшие годы эту самую злость он вымещал на Реми. Он узнал из рассказа Иден, что семья Реми опасалась, что отец Мики заберет дочь, если узнает о ее существовании. Поэтому они скрывали результаты ДНК-теста даже от нее. Однако для Мики все это означало, что отец в очередной раз отказался от ответственности за свои действия. Как и с Микой.

Куинн же, зная все это, старалась защитить Ясмин от его гнева. Теперь, когда все выяснилось, он, с одной стороны, был благодарен ей — ведь она помешала ему сделать глупость. С другой — он злился на нее за то, что она ему ничего не рассказала. Ну почему она, как всегда, приняла чью-то сторону, только не его?

Конечно, он понимал, что ведет себя по-детски, считая, будто его предали. В детстве он любил мать и сестру, но ему не разрешали жить с ними. А та семья, в которой жил Мика, была настроена критически и не обладала душевным теплом.

Когда Куинн сказала, чтобы он ехал домой, ему стало обидно, и он едва не уехал. Мика чувствовал себя измотанным, ему хотелось забиться в угол и зализывать раны, однако он не мог оставить ее одну. Не мог рисковать, допуская, что вернется в пустую палату.

Мика вышел из комнаты, чтобы дать указания экономке, а когда вернулся, услышал голос Куинн:

— Мика предложил мне пожить у него в Вене, но я еще не решила.

Может, она и не решила, но для него вопрос решен.

— Вы там… — Из телефона, включенного на громкую связь, прозвучал голос Иден.

— Нет, — вздохнула Куинн. — Вот поэтому мы и избегали тебя. Не хотели, чтобы ты подумала, будто между нами есть что-то серьезное. Это просто… такое случается иногда. Это ничего не значит.

— Я хорошо тебя знаю, — заявила Иден. — Послушай, если ты и дальше будешь позволять моему братцу обращаться с тобой так, будто это ничего не значит, мне придется поговорить с ним. Нельзя допускать такое.

— Он дает мне именно то, что я хочу, — упорствовала Куинн. — Я не хочу выходить замуж и рожать детей. А для тебя это в самый раз, — поспешно добавила она. — Мне не нужны эти обязанности и ответственность. Я хочу получить образование и делать карьеру, иногда спать с кем-нибудь. Мика дает мне все это, не пытаясь влезть в мою жизнь. Что в этом плохого?

— Куинн, ты заслуживаешь, чтобы тебя любили.

— Ты меня любишь. Разве нет? Или тебя бесит?…

— Меня не бесит то, что ты спишь с моим братом. Я злюсь на него за то, что он пользуется тобой.

От возмущения у Мики сдавило горло.

— Я не настолько уязвима, — сказала Куинн.

— Черт побери, да мне отсюда видно, насколько ты ранима! — парировала Иден.

Теперь и Мика это видел. Раньше его ослепляли самоуверенные и дерзкие манеры Куинн, и он не особенно стремился узнать, что скрывается за ними. Она так яро отстаивала свою независимость, что он даже поверил в то, будто она контролирует свою жизнь. Только вот ресурсов, чтобы управлять своей жизнью, у нее было мало: здоровье, которое было подорвано травмой, да образование, которое он сам поставил под угрозу.

— Пожалуйста, не лезь в это, — попросила Куинн.

— Прекрасно. Мика знал, что Иден обязательно вмешается. Он буквально слышал лекцию, которую она собиралась ему прочесть.

— Реми отправил тебе чек, чтобы ты могла купить билет на рейс до Монреаля. Можешь жить у нас сколько хочешь. Или в моей квартире в Торонто. Я еще не продала ее.

— Я сам привезу ее домой, когда приеду на день рождения мамы, — встрял в разговор Мика, проходя в комнату.

Куинн вздрогнула и удивленно уставилась на него.

«Да, — говорил его уверенный взгляд, — я все слышал».

— Куинн хочет провести кое-какие исследования в Вене, — добавил он. — Разве нет? — обратился он к Куинн. Судя по ее лицу, она еще не приняла решение. — Ты же не из тех, кто сдается. Заканчивай то, что начала. — В ее глазах что-то промелькнуло, но он так и не смог разобраться, что именно. Поэтому сказал: — Иден, нам пора прощаться. На террасе уже накрыт обед.

Куинн и раньше ночевала у Мики. Она знала, как он живет, поэтому не удивилась тому изысканному блюду, что было подано на стол: тортеллини ручной работы, фаршированные крабами и политые шафрановым соусом, В дополнение к ним были оливки, сыр боккончини в виде маленьких шариков, запеченные помидоры черри трех цветов.

Удивило ее, возможно, то, как легко у нее получилось есть одной рукой. Неужели Мика учел все это в своих указаниях? Или это экономка позаботилась о ней?

— Почему ты не ешь?

— Я уже поел. — Мика отхлебнул «Кровавой Мэри» и сел лицом к озеру.

Пока Куинн принимала обезболивающие, алкоголь был для нее под запретом, однако именно сейчас она бы с удовольствием выпила, чтобы упорядочить мысли и эмоции. Раньше, когда бывала в домах Мики, она как бы была гостьей Иден, которая исполняла роль буфера между ней и Микой. Даже когда они занимались сексом, Иден была удобным предлогом, чтобы не нарушать определенные границы.

Вот и сейчас Куинн использовала Иден, чтобы нарушить неловкое молчание.

— Я рада, что вы с Иден наконец-то поговорили.

— Я тоже. — В его тоне слышался сарказм — вероятно, потому, что он все еще не пришел в себя от новости про Ясмин. Повернувшись, он устремил на Куинн проницательный взгляд. — Думаешь, она поэтому вышла за него? Потому что…

— Нет. Иден любит Реми. Знаю, сложилось впечатление, будто все случилось слишком быстро… Это в духе Иден. Она видит мир сквозь розовые очки. Но она страдала целых пять лет после той встречи с Реми в Париже. И он тоже.

— Это все похоть. Как и у нас с тобой, только мы не сбегаем в Гибралтар.

Куинн с трудом втянула в себя воздух — так сильно сжалось ее сердце от этих слов. Аппетит пропал, она невидящим взглядом уставилась в тарелку.

— Мы всего лишь делимся телами, а не жизнями, — тихо проговорила она. — У них по-другому. То была любовь с первого взгляда.

Мика долго молчал, словно обдумывал ее слова. Когда он заговорил, Куинн показалось, что он отмахнулся от идеи, стоявшей за этими словами.

— Прошу тебя, не зарься на то, от чего опьянела Иден. Я ожидаю от тебя большего. Ты веришь в любовь не больше, чем я.

— Я не верю в брак, — возразила Куинн. — А любовь существует.

— Как можно не верить в брак? Как раз брак — это реальность. Брак — это то, во что ввязалась Иден. А любовь — иллюзия. Любовь — это то, в чем убеждает себя женщина, когда обнаруживает, что беременна, и до смерти боится рассказать о беременности родителям. Я имею в виду свою мать, — уверенно заявил Мика.

— Ты считаешь, мама не любит тебя?

— Мы ведь говорим о чувствах не такого рода, правда? Моя мать сказала, что любит меня, но мне все равно пришлось жить с отцом, так что любовь не такая уж мощная сила. Это просто слово, оно прекрасно смотрится на поздравительных открытках. В нем примерно столько же содержания, сколько в раскрашенной бумаге.

— Ну и ну. Я знала, что ты циник. — А еще Куинн стало ясно, где она оказалась — перед бездонной ледяной пропастью.

Мика же как ни в чем не бывало пил «Кровавую Мэри».

— Что бы ты там ни думал об истинной природе их чувств, они женаты. Тебе придется принять это, как и мне, — твердо заявила она.

Он прищурился.

— Если ты считаешь, что все это время она была влюблена в него, почему ты не помешала ей выйти за Хантера?

— Ну, она была непреклонна в своем решении выйти за Хантера. А если честно, то я не видела будущего для нее и Реми, если учесть, как ты настроен по отношению к нему. К тому же я знала, если она выйдет за Хантера… — Куинн прикусила губу, но потом поняла, что нужно избавиться от угрызений совести. — Все это выставляет меня не в очень хорошем свете, — мрачно продолжила она после паузы. — Я знала, если она выйдет за Хантера, она все еще будет нуждаться во мне. Да, это говорит о моем эгоизме, но Идеи — это все, что у меня есть. Я рада за нее, честное слово, рада.

Куинн положила в рот сырный шарик и, пережевывая его, ждала, как Мика отреагирует на признание.

— У меня тоже такое чувство, будто он забрал то, что принадлежит мне, — признался тот.

— М-да, — без всякого юмора произнесла Куинн. — Иногда мне кажется, у нас с тобой слишком много общих неправильных качеств. Мы собственники. Упрямые.

— Ломаные.

— Что?! — ошеломленно воскликнула Куинн.

— Ты первая это сказала, — проговорил Мика.

— Когда?

— Когда тебя вчера привезли в палату.

— Ты говорил, что я не болтала глупостей.

— Это не глупость. Это правильно.

— Что конкретно я сказала?

Мика вздохнул:

— Ничего предосудительного. Ты обрадовалась, что я все еще там, и захотела обнять меня, а потом расстроилась, что рука не работает. Ты думала, что она сломана и сказала: «Ну почему мы оба такие ломаные?» Я как раз закончил разговор с Идеи и задался тем же самым вопросом.

— Что еще я говорила?

— А что? Чего ты боишься?

— Ничего. — Она взяла вилку и отправила в рот еще один тортеллини.

— Иден права, — сказал Мика, устремляя взгляд на водную гладь. — Ты не должна допускать такое отношение с моей стороны. Мы оба должны относиться друг к другу по-другому.

— Как? — Куинн ощутила в душе панику.

— Не знаю. — По тому, как задергалась его щека, стало ясно, что разговор для него труден. — Но когда я уезжал из Торонто, я серьезно думал о том, что нам пора принять решение.

— Ты принял. — Куинн не смогла скрыть дрожи в голосе. — Ты признал, что между нами есть связь, и ушел не оглянувшись. — Это все еще причиняло ей боль. Сильную. Без единого слова. Просто взял и ушел.

— А теперь я здесь, разве не так?

— Не надо. — Куинн поморщилась, глядя в тарелку. — Мы оба испытываем чувство потери из-за брака Иден с Реми и цепляемся друг за друга, убеждая себя в том, что между нами есть нечто большее. Мика, я никогда ради тебя не собиралась менять свою жизнь. У меня есть планы. И вообще, что тебе хотелось бы получить от меня, кроме секса?

— Не знаю. Тебя, — предположил он.

У нее сжалось сердце. Неужели он не понимает, что она — не то, что кто-то хотел бы получить? Достаточно взглянуть на нее.

Куинн сглотнула и сказала:

— Мика, между нами было много хорошего. У нас остались приятные воспоминания, и я рада, что наши отношения заканчиваются по-доброму.

Она заставила себя посмотреть на него. Его взгляд, острый, как лазер, был устремлен на нее. Этот взгляд пронзал ее насквозь. Она поежилась, у нее сложилось впечатление, будто он разочаровался в ней.

Но разве это лишний раз не доказывает ее точку зрения?

Из дома раздался громкий женский голос, по мере того, как он приближался к двери на террасу, итальянские слова звучали все отчетливее.

Мика чертыхнулся себе под нос и встал. Он шагнул к двери, но женщина уже шла к нему, стуча каблучками по каменному полу. И хотя ей шел уже седьмой десяток, она была потрясающе красива. На ней было бледно-зеленое платье-футляр и такого же цвета блейзер с черной отделкой. Наряд великолепно сочетался с ее серебристо-светлыми волосами, уложенными в затейливую прическу.

— Тетя Зара, — холодно, но вежливо сказал Мика. — Я тебя не ждал.

Нацепив на лицо улыбку, Куинн тоже встала. Мика никогда не допускал, чтобы она и Иден встречались с его родственниками со стороны Гулдов, поэтому сейчас ее охватило любопытство.

— А должен был бы. — Зара подставила ему щеку для поцелуя, затем оглядела Куинн с ног до головы. — У тебя гостья. Мике следовало бы привезти вас с собой ко мне. Зара фон Штраус. — Она протянула Куинн руку.

— Куинн Харпер, — представилась Куинн. — Я вчера оказалась в больнице, и Мика помогал мне.

— Куинн близкая подруга моей сестры, — пояснил Мика.

— Вот я и подумала, что ты уклоняешься от своих обязанностей перед семьей, — строго сказала Зара.

— Когда такое было? — мягко возразил Мика. — Присядешь? Я велю подать кофе.

— В другой раз, спасибо. Не буду мешать вам. — Она бросила пренебрежительный взгляд на Куинн. — Нам надо кое-что обсудить, пока ты в городе.

— Я буду занят с Куинн, потом мне нужно лететь в Берлин на вручение наград в области инноваций и дизайна. Я уже отправил билеты твоему внуку. Я познакомлю его с нашей управленческой командой. Уверен, они с радостью примут его в свой коллектив.

Племянника большого босса? Еще бы.

Зара восприняла слова Мики с холодным «спасибо».

— Еще я попросил своего агента по недвижимости связаться с твоим агентом и ознакомить его с оценкой недвижимости, которую ты рекомендовала. Ты всегда давала нам верные рекомендации. Так что все пройдет хорошо. Что еще?

— Я хотела тебя кое с кем познакомить. Тебе понадобится спутница на церемонии награждения.

— Я всегда ездил туда один. А сейчас меня может сопровождать Куинн, если захочет.

— О? Как мило. — Для Зары в этом ничего милого не было. — Не буду занимать твое время. Была рада познакомиться с вами, мисс Харпер.

— Я тоже, миссис фон Штраус, — солгала Куинн.

— Ты проводишь меня?

— Конечно, — ответил Мика, будучи истинным джентльменом.

* * *

— Твоя сестра недавно вышла замуж, — сказала Зара, пока они шли по дому. — У нас не было возможности обсудить это.

— Тут нечего обсуждать. Как ты сказала, она уже замужем.

Тетя Зара поджала губы, но она знала правила в том, что касалось Иден. Мика давным-давно дал понять, что не потерпит никакой критики в адрес сестры или матери.

Неожиданно Мика сообразил, что нужно сообщить Заре и семье отца о существовании Ясмин. Вот будет для них удар!

— Это очень великодушно с твоей стороны — помогать подруге сестры. — Зара отказывалась называть Иден по имени. — Не могу осуждать тебя за преданность семье. — Ее улыбка была ледяной. — Но у тебя, Мика, есть обязательства перед всей семьей. Все, что бы ты ни делал, сказывается на нас. Прошу тебя, помни об этом.

— Как я могу забыть, если ты так старательно напоминаешь мне об этом?

— Молодой человек может тратить время на развлечения. А мужчина твоего возраста должен продолжать династию, — заявила она. — Тебе, Мика, нужен наследник. И жена, которая станет ценным приобретением для всей семьи. — Сделав паузу, тетя продолжила: — Она действительно будет сопровождать тебя на церемонию? В таком виде? Если так, то позволь мне прислать своего стилиста.

— У нее есть имя. Я позабочусь обо всем, в чем будет нуждаться Куинн, — жестко ответил Мика.

— Гм. — Зара подставила щеку и распрощалась.

После ее ухода Мика еще некоторое время стоял перед закрывшейся дверью. Он всегда знал, что когда-нибудь ему придется жениться и произвести на свет наследника. Ему об этом твердили сотни раз, особенно в последние несколько лет, однако он не рассматривал вопрос женитьбы всерьез, потому что…

А если честно? Потому что всегда хотел быть свободным для Куинн. Это не было осознанным решением. Его просто не интересовали другие женщины. Если не считать тех случаев, когда тетка усаживала его за столом с какой-нибудь подходящей кандидатурой, он фактически ни с кем не встречался. И не мог представить, что проведет жизнь с какой-нибудь светской тусовщицей, которых Зара так упорно пихала ему в объятия. Да, они были красивы, образованны и полны энтузиазма «трудиться» на поприще благотворительности, однако ему ни разу не довелось встретить ту, которая представляла собой личность. И ни одна из них, в отличие от Куинн, не разожгла в нем огонь страсти.

Правда, он никогда не рассматривал Куинн в качестве своей жены, потому что она ясно давала понять, что не заинтересована в замужестве и рождении детей.

«Что тебе хотелось бы получить от меня, кроме секса?»

Вот это, вдруг сообразил Мика. Семью. Когда муж с женой не только делят постель и вместе завтракают, но и становятся соратниками друг для друга.

Вернувшись, Мика нашел Куинн у бассейна.

— Жаль, что я не могу поплавать, — сказала она.

Взяв ее под руку, он помог ей встать.

— Интересно, что бы сказала тебе Зара, увидев, как ты мне помогаешь? — с деланым ужасом проговорила Куинн.

— Тетя Зара сноб. Она выжила мою маму, но сейчас понимает, как опасно нападать на тех, кто мне небезразличен. Если кто-нибудь из моих родственников будет третировать тебя, сразу говори мне.

Куинн пренебрежительно хмыкнула, но потом сообразила, что Мика совсем не шутит. Правда, ей не очень понравилось, что он отнес ее к категории «тех, кто ему небезразличен».

— Как я понимаю, я удостоилась большой чести, что познакомилась с ней. — Мика ухмыльнулся. — Однажды я спросила у Иден, какие у тебя родственники, и она сказала, что никогда не встречалась с ними. А вот я встретилась.

— Это верно. Ради моей матери я всегда выстраивал стену вокруг Иден, не допуская, чтобы Гулды манипулировали ею. Сегодня Зара забросила наживку, пытаясь выставить меня на обсуждения замужества Иден. Она все еще верит в давнюю историю с отцом Реми.

— Ох, как же все это сложно!

Мика вдруг осознал, что нуждается еще и в этом — в ее мгновенном понимании его проблем.

Ему нравилось, что она смогла уяснить всю сложность семейных отношений, не вынуждая его вытаскивать из шкафов скелеты.

— Зря я сказала, что ты ломаный. — Куинн здоровой рукой сжала его руку. — Ты просто разделен надвое. А это другое.

Мика обхватил Куинн за плечи и прижал к себе. Она посмотрела на него, удивленная такой лаской. Не понимая, как на это реагировать.

— А знаешь, это здорово. Твоя травма. — Мика кивком указал на ее перевязь.

Куинн хмыкнула.

— Точно. Я все время об этом думаю.

— Я в том смысле, что мы можем заниматься сексом. — Он подмигнул.

Но Куинн отстранилась, как отстранялась всегда.

— Ты хочешь секса? — Она смотрела на воду, лишая его возможности увидеть ее глаза.

— С тобой? Всегда. Мне казалось, это очевидно. — Мику охватили сомнения. А вдруг он убил все, что она чувствовала к нему, когда развернулся и ушел в Гибралтаре? — А ты? — спросил он.

Она глубоко вздохнула:

— Да.

Мика знал, что Куинн не трусиха, однако в этот момент к нему откуда-то пришло понимание того, что сейчас она очень боится. Боится быть одна, боится, что она сама и ее будущее окажутся вне ее контроля, боится раскрыть свое сердце. Он словно увидел в ней отражение самого себя.

— Пошли, — сказал он. — Будем мыть тебе голову. Это станет упражнением по сплочению команды.

— Ты хочешь сказать, что на выездных мероприятиях ты со своим руководящим составом занимаешься мытьем головы?

— Да, а еще мы деремся на подушках и вместе едим жаренный на костре зефир. Пошли.

Решение, как именно мыть голову, заняло больше времени, чем само мытье. В конечном итоге Куинн устроилась на перекладине, перекинутой между бортиками ванны, и свесила голову. Мика с голым торсом наклонился над ней.

— Не горячо? — спросил он, включая воду в душе.

— Отлично. — Куинн закрыла глаза.

Намочив волосы, Мика выдавил на ладонь шампунь с запахом лайма, а потом принялся массажными движениями намыливать голову.

— М-м-м, — вырвалось у Куинн.

— Больно? Ты вчера ударилась головой?

— Нет, просто очень приятно, — ответила она. — Где ты этому научился?

— Мне так делают в парикмахерской, когда моют голову. — Он стал большими пальцами массировать ей виски.

Куинн аж застонала от наслаждения.

— Это даже лучше, чем секс.

— Ты даже звуки издаешь те же, — пошутил Мика.

Куинн улыбнулась.

— Расскажи мне кое-что, — тихо проговорил Мика, когда стал смывать шампунь.

Куинн, преисполнившись подозрений, тут же открыла глаза.

— У нас пижамная вечеринка? Ты сейчас скажешь «правда или действие»?

— Я рискну надеяться, что ты расскажешь мне правду.

— Мошенник. Что ты хочешь знать?

— В скольких семьях ты жила?

Куинн тут же закрыла глаза.

— Зачем тебе это?

— Не знаю. — Мика принялся втирать в волосы кондиционер. — Я много думал о том, почему разозлился на Реми. Я винил его за то, что меня вернули в школу-интернат и отняли мою надежду жить с мамой и сестрой. Признаться честно, интернат я не ненавидел. Я просто радовался, что не живу с отцом или с бабушкой и дедушкой. Я был в одной лодке с остальными ребятами. Их состав практически не менялся, так что я знал, к чему возвращаюсь. Но я хорошо представляю, каково это — войти в совершенно чужой дом и на собственной шкуре познавать, какие там правила. Вот мне и стало интересно, сколько раз ты проходила через такое.

— Все не так сложно, когда к этому привыкаешь. Достаточно просто следить за своими манерами, выполнять работу по дому, хорошо делать домашнее задание. По сути, такие правила практически везде. — Куинн не открывала глаза, пряча в себе тревогу.

— Почему ты не хочешь ответить мне?

— В одиннадцати. — Это просто число, сказала она себе, но ей стало противно, как будто это число было клеймом на ней. Если бы она действительно была нужна кому-то, то прожила бы в одной семье значительно дольше, чем год и двести четырнадцать дней, что было, по сути, ее рекордом.

Если бы было можно, она бы сейчас выпрямилась, но не могла изменить позу, так как ее сковывали руки Мики.

— Сколько тебе было, когда тебя в первый раз взяли в семью?

— Четыре.

Его пальцы замерли, потом возобновили массаж.

— Моя мать жила со мной хотя бы до моих шести лет. Я до сих пор вижусь с ней пару раз в год и часто говорю по телефону. Что случилось с твоими родителями?

— Несчастный случай на лодке. Когда это произошло, со мной сидела бабушка. Воспитывать она меня не могла, так как была очень старой. Потом она умерла.

— Других родственников не было?

— Никто не захотел взять меня.

Мика тихо чертыхнулся.

— Сожалею, Куинн. Тяжело тебе пришлось.

— Что было, то было. — Она не могла не признать это. — Иногда на день рождения я загадывала желание остаться в той семье, где я жила на тот момент, а иногда — поскорее уйти из этой семьи. А потом я поняла, что мои желания значения не имеют. Что все в жизни происходит независимо от моих желаний.

Вот почему она была так одержима стремлением управлять своей жизнью. Вот почему ей хочется изменить к лучшему систему, которая гоняет детей по кругу, как никому не нужные вещи.

Мика ничего не сказал, смывая кондиционер. Отжав волосы, он завернул их в полотенце и помог Куинн сесть прямо.

— Сиди, — сказал он, когда она попыталась встать. — Я их расчешу.

— В этом нет надобности.

— Мне так хочется.

У Куинн не было сил сопротивляться, а чтобы скрыть душевное потрясение от того, что кому-то захотелось позаботиться о ней, она решила пошутить:

— Тебе так хочется побывать на пижамной вечеринке для девочек, да?

— Любому мужчине хочется, уверяю тебя, — ответил он.

— Совет профессионала: начинай расчесывать снизу, — сказала Куинн, когда Мика взялся за дело.

Он последовал совету, и Куинн наблюдала за ним в зеркало. Его лицо было сосредоточенным, и он очень осторожно водил расческой по волосам.

— Знаешь, о чем я думаю? — вдруг спросил он.

— Кажется, мы договорились, у нас пижамная вечеринка.

— Я о другом. — Мика даже не улыбнулся ее шутке. — Я думаю о словах, сказанных тобой вчера — я так богат, что могу выбросить одну сестру и заполучить другую. — В зеркале его взгляд уперся в ее лицо. — Неужели ты меня так сильно ненавидишь за то, что у меня две сестры, а у тебя ни одной?

— Я не ненавижу. — У Куинн в горле встал комок. — Я просто завидую.

— Не надо. — Он сжал ее здоровое плечо и лбом уткнулся во влажную макушку, словно прячась от собственного отражения. От совести. — Я до сих пор не понял, как к этому относиться. К ней. Я думаю о тебе и жалею, что у тебя нет сестры; я понимаю, что должен радоваться этой новости, но у меня в душе куча противоречий. И я озадачен тем, что все это чувствую.

— Ах, Мика. — Повернувшись, Куинн ладонью приподняла его голову и заглянула ему в глаза. — Тебе никто не запрещает чувствовать. И твои чувства не обязательно должны быть мирными и приятными.

Его губы изогнулись в усмешке.

— Ты уверена? Я думал, это наш выбор — не впускать в себя что-то путаное, неприятное.

— Это мой выбор. Я отказываюсь впускать в себя такое. А тебе можно.

— Гм. — Мика открыто ухмыльнулся. До чего же у него красивый рот, подумала Куинн, как же соблазнительна его нижняя губа.

Она облизнула губы.

Внимание Мики переключилось на ее рот, и их губы встретились на полпути друг к другу. Куинн машинально подняла обе руки, чтобы обнять его, и ощутила резкую боль, которая пронзила ее, как молния. Дернувшись, она отстранилась.

— Как ты? — спросил Мика, готовый подхватить ее, если она начнет падать.

— Хватит играть в «бутылочку», — напряженно произнесла Куинн. — Думаю, сейчас время для попкорна и кино.

— Что ты хотела бы посмотреть? — после небольшой паузы спросил Мика.

— Что-нибудь такое, где подростки танцами побеждают систему.

— Мне кажется, это рискованно, — проговорил он. — Хотя тебе надо принять очередную порцию обезболивающих, так что, полагаю, ты заснешь через десять минут.

Она заснула через двадцать, но Мика досмотрел фильм до конца, так как не хотел будить Куинн, которая сидела привалившись к нему.

Глава 9

Следующие несколько дней прошли как в тумане, потому что Куинн почти все время спала сном младенца. А когда не спала, то спорила с Микой — и проигрывала спор.

— Вот, бери, — сказал он, протягивая ей коробку с новым телефоном последней модели. А она уже начала искать в Интернете подержанный. — Вы с Иден слишком много переписываетесь, а я не хочу бегать на встречи и покупать бэушные телефоны.

Она согласилась, и это было ошибкой, потому что Мика, казалось, решил, что ему включили зеленый свет — вслед за телефоном появилось множество новинок.

— Твой ноутбук слишком старый для последнего программного обеспечения, — сказал он, когда на пороге дома появился молодой человек с новым компьютером и стал настраивать его.

Далее были наушники и очаровательный маленький диктофон, в который Куинн тут же влюбилась, особенно после того, как техник научил ее преобразовывать аудиофайлы в печатный текст.

Она на этом остановилась бы, но Мика заказал ей одежду.

— Тебе нужны вещи, которые легко надевать, — сказал он после того, как нанял стилиста, который привез с собой модели от известных дизайнеров из Милана. — Ты не в том состоянии, чтобы бегать по бутикам и все примерять. Когда тебе станет лучше, сможешь сама покупать себе одежду. А пока тебя оденет Антуанетта.

Куинн действительно уставала очень быстро, а ее лучший наряд был пожертвован больничной мусоросжигательной установке. Кроме пижамы, у нее была пара джинсов, которые она не могла застегнуть из-за руки, и футболка с феминистской надписью. Новая одежда была удобной и комфортной, поэтому Куинн сдалась.

Затем появилась сиделка.

— Ты издеваешься надо мной? Мне не нужна сиделка! — войдя в кабинет Мики, заявила Куинн.

Позади нее стояла женщина средних лет и ошеломленно моргала.

— Простите, — бросила Куинн через плечо. Женщина была очень милой и, вероятно, сочла ее неблагодарной. — Он не сказал, что нанял вас, — пояснила она и опять обратилась к Мике: — Зачем ты попросил ее приехать?

— Ты сказала, что устала от обтираний. Что была бы счастлива искупаться по-настоящему.

Куинн покраснела до корней волос и поблагодарила женщину за ее терпение.

К тому времени, когда доктор Фабрицио объявила, что «заживление проходит успешно», Куинн чувствовала себя значительно лучше. Плечом двигать она еще не могла, но синяки исчезли, а шрамы зарубцевались. Теперь она принимала более легкие обезболивающие и поэтому не испытывала постоянной слабости и сонливости. И еще ей было разрешено за обедом выпивать бокал вина.

Таким образом, она была уверена в своих силах, когда сказала, что теперь может сесть на поезд до Вены. Мика велел экономке упаковать вещи Куинн в багаж. Сам он летел в Берлин. «Берлин мне не по пути», — заявила ему Куинн.

— У нас будет банкет после церемонии награждения. — Мика, укладывавший ноутбук в кожаную сумку, поднял глаза. — Если ты думаешь, что можешь одна доехать до Вены, значит, ты сможешь высидеть торжественный ужин.

Он, как обычно, выглядел великолепно. Из-под тщательно отглаженных брюк цвета слоновой кости выглядывали итальянские мокасины. Пуловер такого же цвета он накинул на плечи поверх бледно-голубой рубашки с открытым воротом и завязал рукава.

— Мы переночуем в Берлине и завтра днем отправимся в Вену. Кстати, вспомнил: мне понадобится жесткий диск, если я собираюсь работать оттуда. — Он открыл сейф, стоявший позади письменного стола, с помощью отпечатка пальца.

— Ты едешь в Вену? Я думала, ты все эти дни проведешь в Берлине.

— Мы там открываем новый головной офис, так что мне надо поприсутствовать. А что? — Он вопросительно посмотрел на нее. — Ты предпочла бы жить в Вене в одиночестве?

— Мика, это твой дом. Я не могу указывать, когда тебе жить там. Я просто предположила, что впредь мы будем идти разными дорогами. — Куинн вдруг заинтересовалась своими ногтями.

Мика обошел стол, привалился к нему и сложил руки на груди.

— А я предположил, что несколько следующих недель мы потратим на то, чтобы понять, куда нас приведут наши отношения.

— У нас нет отношений. Их просто не может быть. Ты живешь здесь, я — в семи тысячах километров от тебя. — Она махнула рукой в сторону.

— Позволь мне выразиться иначе, — невозмутимо сказал Мика. — Я хотел бы в ближайшие несколько недель прийти к пониманию, что у нас за отношения. К примеру, в старые добрые времена ты жила под моей крышей целое лето. Ты бы хотела, чтобы так все и оставалось?

— И жить за твой счет? Это то, что твоей душеньке угодно?

— Не надо так, Куинн, — ледяным тоном произнес он. — Я даю тебе то, что мне по силам дать. Если бы не хотел, я бы не давал. Это не накладывает на тебя никаких обязательств, тут нет подвоха.

— Мика, это не чашка кофе. Все эти вещи стоят дорого. — Даже та сумка для ноутбука, что Мика подарил ей, была от Шанель, хотя он и утверждал, что она подержанная. Сумка была из стеганой джинсовки со множеством карманов внутри. Куинн просто не нашла в себе силы отказаться от нее.

— Это всего лишь вещи, — сказал Мика.

— И это все, что тебе по силам дать мне? — Это замечание показалось Куинн очень умным, но по прищуренному взгляду Мики она поняла, что ошиблась.

— А также мое время, которое я, уверяю тебя, не трачу впустую. Вот ты готова дать мне свое время?

У Куинн сжалось сердце. Она действительно хотела бы уделять ему больше времени. И каждый раз, когда они расставались, она говорила ему «до свидания» в страхе, что больше они не увидятся. С другой стороны, расставание после нескольких недель, проведенных с ним в Вене, причинит ей еще больше боли.

— Почему тебе так не нравится, когда я тебе что-то даю? — тихо спросил Мика. — Я, знаешь ли, хорошо помню всю ту одежду, что ты мне вернула. Зачем ты это сделала? Из-за того, что я имел неосторожность указать, что ты слишком юна для романа со мной?

— Нет. Из-за… — Да, из-за того, что он назвал ее ребенком. Оказывается, это задело ее сильнее, чем она думала. — Потому что ты не обязан заботиться обо мне. — Ей было трудно сказать ему это после того, как он столько возился с ней всю эту неделю после операции. Едва ли она справилась бы без его помощи. — Ты, знаешь ли, не первый, кто пытается изменить мою печальную судьбу. Я не хочу привыкать к этому, Мика. — Неужели он не понимает, насколько соблазнительно для таких, как она, пользоваться его богатством и привилегиями? — Все мое детство мне дарили всякие вещи, но их приходилось бросать, когда я переезжала в новую семью. Я просто не могу позволить себе что-то хотеть. — То же самое касалось и людей. — Все со временем исчезает. Ничего постоянного нет. — И никого. Даже Иден не постоянная величина. И он тоже. — Поэтому мне удобнее заканчивать все на моих условиях.

Она бы тоже сложила на груди руки, если бы не мешала перевязь.

— Тогда пользуйся этими вещами, пока ты здесь. Если не хочешь брать их с собой, не бери. — Мика застегнул сумку с ноутбуком.

Куинн показалось, что он сильно обидится, если она опять все ему вернет.

Мика поднял голову, и его лицо было бесстрастным.

— Но я бы хотел, чтобы ты поехала в Берлин и присутствовала на церемонии. Так как?

От волнения Куинн не могла произнести ни слова и лишь кивнула.

Распрощаться с ним сейчас у нее не было сил.

Куинн доводилось жить и на греческой вилле Мики, и в его шато в Швейцарии, и в его особняке в Париже, и на его вилле у озера в Белладжио. Доводилось ей и летать на его частном самолете, правда на старом.

«Новый поменьше и побыстрее», — сообщил ей Мика.

Все это должно было бы подготовить ее к квартире в Берлине, однако она не смогла сдержать восторженный возглас, когда увидела ее. Две стены из стекла были наклонены наружу, винтовая лестница из хрома и стекла стекала, как ртуть, вниз, на главный этаж. Вся мебель была изящной и современной. На террасе переливался всеми оттенками голубого бассейн.

— У меня назначены встречи. Если тебе что-то понадобится, обратись к Ольге. — Мика уже успел познакомить Куинн с экономкой. — Стилист приедет через два часа и поможет тебе подготовиться.

— Стилист? Я думала, это мероприятие для инженеров и программистов. Неужели все так официально? У меня с собой только то, что ты мне купил. — Ей в душу закрадывался ужас. Она думала, что для мероприятия вполне подойдет плиссированная юбка с легким жакетом.

— В последние годы эта церемония стала довольно яркой, — пожав плечами, ответил Мика. — Организаторы стали принимать на конкурс музыкальные видео и кинотехнологии вдобавок к архитектуре и автоматизации, поэтому пресса проявляет повышенный интерес к участникам. Призы будут вручать знаменитости, так что идти придется по красной дорожке.

— Мне тоже придется идти? С этим? — Куинн подняла руку в перевязи.

— Стилист привезет платья. Она знает твой вкус и твою ситуацию. Уверен, вы что-нибудь подберете. Мне пора бежать. Увидимся через пару часов. — Мика поцеловал ее в губы и исчез.

Куинн в панике написала сообщение Иден. Та сразу перезвонила.

— Здорово, что ты идешь на свидание.

— Это не свидание! — закричала Куинн. — Почему ты заговорила о свидании? Ты с ним обсуждала меня? — Она с подозрением прищурилась.

— Нет. Мы обменялись сообщениями по поводу дня рождения мамы. А что, по-твоему, тебе сегодня предстоит, как не свидание?

— Обычный рабочий день! — выкрикнула Куинн.

На этом ей пришлось прекратить обсуждение этой темы, так как пришел стилист. Иден по видеосвязи помогла подобрать платье, а когда настала очередь прически, они разъединились.

К счастью, оказалось, что в этом вопросе вкусы стилиста совпадают со вкусами Куинн: макияж был легким, едва заметным, а вьющиеся волосы были уложены так, что ниспадали естественными прядями. После этого она надела шелковое платье без бретелей с облегающим лифом и широкой юбкой, которая вилась вокруг ног. Гениальным решением оказался палантин: обернутый вокруг плеч, он закрывал перевязь.

Надев туфли, Куинн стала спускаться вниз и обнаружила, что Мика внимательно наблюдает за ней. Она замерла на ступеньке, судорожно вцепившись в перила.

— А я думала, что ты в своей комнате, переодеваешься. — Мика уже был в смокинге. — Ну почему ты всегда так потрясающе выглядишь? — не удержавшись, спросила она.

— Наверное, потому, что мне не разрешали покидать комнату, пока я не пройду проверку, — ответил он.

— В каком смысле? — удивилась Куинн.

— Моя бабушка была очень щепетильна в отношении внешнего вида. Если она видела, что хоть один волосок не на месте, меня отправляли наверх. Иногда это срабатывало в мою пользу. Если я не хотел ехать на какой-то прием или в оперу, я капал зубной пастой на рубашку. Правда, иногда я пропускал те мероприятия, на которых мне хотелось побывать.

— На каких именно? — спросила Куинн. — На днях рождения?

— На научных выставках.

— Вот забавно! — воскликнула Куинн. — Я часто забываю, что под твоими дорогими костюмами — одни алгоритмы и расчеты нагрузки.

— И таблицы. Я люблю детальный анализ. Кстати, ты тоже выглядишь великолепно. — Он все еще не спускал с нее глаз. — Ну, ты всегда прекрасна, но… — Куинн скептически хмыкнула, поэтому он замолчал. Подойдя поближе, он взял ее за подбородок. — Клубника со сливками — мой любимый десерт. Чтобы я им полакомился, его не обязательно подавать в тонком фарфоре, но когда он сервирован красиво, мне приятно.

Куинн хотела что-то сказать, но тут из прихожей появилась экономка в сопровождении какого-то человека.

— Это Ганс Гюнтер, он кое-что для вас принес. То, что подходит для сегодняшнего приема.

Ганс достал большой плоский футляр, обтянутый фиолетовым бархатом.

— Через несколько недель это ожерелье будет выставлено на благотворительный аукцион, цель которого — собрать средства для детей, перемещенных в результате стихийных бедствий и техногенных катастроф.

В футляре лежал крупный аметист с огранкой «кушон» в окружении бриллиантов. Оправа была выполнена в технике филигрань из белого золота. К кулону прилагался сертификат подлинности.

Ошеломленная, Куинн повернулась к Мике. Тот молча достал кулон из футляра и надел ей на шею.

Вскоре они уже шли по красной дорожке под вспышки фотоаппаратов. Кто-то сунул Куинн под нос микрофон и спросил:

— Что на вас сегодня?

— Платье от модельного дома «Лакшми», ожерелье от группы «Барси». Перевязь по назначению врача, — ответила она.

Это вызвало смех и новый залп вспышек. Наконец они вошли в здание и сели за столик. Мика позаботился о том, чтобы все, кто сидел за столиком, говорили по-английски.

Вечер шел своим чередом, награды вручались одна за другой. Когда торжественная часть закончилась, в зале притушили свет, и оркестр заиграл бальные мелодии.

— Потанцуем? — Мика протянул руку Куинн. — На свадьбе Иден и Хантера нам так и не довелось потанцевать.

Неужели он так жаждал этого, удивилась Куинн и вложила свою руку в его. Когда они вышли на танцпол, она призналась:

— Если честно, танцевать я не умею.

— Я буду вести. — Мика покрепче прижал ее к себе.

Куинн обнаружила, что танцевать с ним легко и естественно, как будто они были созданы для того, чтобы вместе двигаться по жизни.

— Спасибо, что согласилась пойти со мной сегодня, — сказал Мика. — Все просто очарованы тобой.

Очарованы? Ну, это явное преувеличение, решила она.

Когда один из подчиненных Мики заявил, что его босс ни разу не приходил на мероприятия со спутницей, и осторожно спросил, кем она ему приходится, Куинн принялась уверять его, что она просто «подруга его сестры», однако быстро замолчала. Ей показалось унизительным по отношению к Мике и, возможно, к самой себе притворяться, будто они ничего не значат друг для друга. Хотя что они значат друг для друга?

Куинн не могла наверняка говорить, какие чувства владеют Микой, но знала, что страсть среди них присутствует. То, что у него нет любовницы, указывает на многое, но ведь он занятой человек. И нет никаких оснований считать, будто он предпочитает ее всем остальным женщинам.

А вот разобраться со своими чувствами ей стоит, подумала Куинн, глядя в зеркало в туалетной комнате и нанося на губы перламутрово-розовую помаду. И едва ей удалось убедить себя в том, что все ее чувства к Мике безопасны — ведь она любит его исключительно братской любовью, — внутренний голос тут же возразил:

«Нет, Куинн. Нет. Ты жаждешь его внимания, тебе нужна его привязанность, тебе надо видеть и слышать его каждый день, тебе надо прикасаться к нему. Это совсем другая любовь».

Растревоженная, она вернулась в бальный зал. Мика спросил, не хочет ли она еще потанцевать.

— Ты не будешь возражать, если мы уйдем? — ответила Куинн.

Едва они вошли в квартиру, специальный человек упаковал ожерелье и оставил их одних.

— Выпьем по стаканчику? — предложил Мика.

— Нет. — Куинн все еще не могла прийти в себя от сделанного в туалетной комнате открытия. Она продолжала бороться с собой, стремясь защитить себя от той боли, которая неизбежно будет сопровождать их расставание. Ей очень хотелось оттянуть этот момент, и она думала о том, что надо воспользоваться оставшимся у них временем в полной мере.

— Устала?

— Нет. Ты придешь ко мне? — спросила она.

— Я думал, что впредь у нас все будет по-другому, — серьезно сказал Мика.

— Я не хочу искать подходящие слова. — Да и слов у нее не было, они все потонули в вихре эмоций. — Я просто хочу тебя.

Мика подошел к ней и погладил по щеке. Куинн будто пронзило электрическим током. Она дернулась и отстранилась, хотя ей хотелось оказаться в его объятиях.

— Мне понадобится презерватив?

Куинн откашлялась и, глядя на пуговицу на его рубашке, ответила:

— Я ни с кем не была.

— Это, знаешь ли, кое-что значит. Мы с тобой встречались девять раз за четыре года, и за это время ни с кем не спали.

— Ты считаешь? — удивилась Куинн.

— А ты нет?

Конечно, она считает.

Мика провел большим пальцем по ее подбородку.

— Куинн, я веду счет тому, что имеет значение.

«Это просто секс», — хотела возразить она, но поняла, что это неправда.

— Пойдем в мою комнату, — глухо проговорил Мика.

— Почему в твою?

— Потому что я хочу видеть тебя в своей постели. — Он взял ее за руку и потянул за собой.

У Куинн на глаза навернулись слезы, горло сжал спазм. Как же глупо она себя ведет! Ведь она не раз спала в его постели, а сейчас вдруг занервничала. А все потому, ответила она самой себе, что раньше у них был секс, а сейчас она хочет заниматься с ним любовью.

Комната Мики располагалась на верхнем этаже. Стены и потолок были сделаны из стекла. Помещение было огромным, и в нем хватало места для просторной кровати и для зоны отдыха. К спальне примыкала ванная, рядом с ванной находилась дверь на террасу.

Мика прикоснулся к какому-то месту на стене, и вдоль стеклянных окон вниз поехали жалюзи, отгораживая их крохотный мирок.

«Здесь интересно, но этот мир не твой», — напомнила себе Куинн, снимая с себя палантин.

Мика остановил ее.

— Дай мне. Я весь вечер мысленно раздевал тебя. — Куинн устремила на него изумленный взгляд. — Не беспокойся, я еще и восхищался тобой, твоими достоинствами. — Сняв палантин, он бросил его на кресло и встал позади Куинн.

— И какими же? — спросила она.

— Как хорошо ты умеешь общаться с людьми. — Мика стал расстегивать ей платье. — Я всегда завидовал тем, у кого это получается легко.

Завидовал? Странно. Она за долгие годы выработала механизм, с помощью которого защищалась от насмешек. А вот ему подобные уловки нужны не были, потому что над ним никто не насмехался.

Прохладный шелк соскользнул на пол. Мика стал расстегивать бюстгальтер.

— Ты уверена, что у тебя хватит сил? — спросил он.

— Да. — Куинн уже дрожала от вожделения. И он наверняка это чувствовал.

— Я буду очень осторожен, — пообещал он и поцеловал ее в макушку. Затем обхватил ее за талию и прижал к себе. Она спиной ощутила шершавую ткань смокинга. — Вот это мне нравится. То, как мы реагируем друг на друга.

— Будь осторожен с платьем, — попросила Куинн, помня, что платье валяется на полу вокруг ее ног. Но она сразу забыла о нем, когда Мика сунул руку ей в трусики, и замерла.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — прошептал он. — Скажи, когда будешь готова.

— Я готова, — простонала она, спиной вжимаясь в него. — Только не останавливайся.

Лаская ее одной рукой, другой он обхватил ее грудь и сжал пальцами сосок. У Куинн на мгновение перехватило дыхание, и она забилась в сладких судорогах.

Мика крепко держал ее в руках, пока она приходила в себя, потом он подвел ее к кровати и усадил на край. Он встал перед ней на колени, и она обняла его здоровой рукой.

— А знаешь, мне нравится, когда ты ограничена в движении, а я ничем не связан.

— Это заводит тебя?

— Очень даже. — Дотянувшись до подушек, он положил их ей под спину и заставил откинуться на них, а сам остался стоять на коленях на полу. — Я тебя сейчас зацелую, а ты будешь лежать и не двигаться.

Почему-то это напугало Куинн. Нет, она не чувствовала себя беззащитной; она знала, что он остановится, если она попросит. Но то, как он поцеловал ее в ладонь, потом в запястье, а потом проложил дорожку поцелуев до локтя, вызвало в ней сильнейший трепет. Уж больно он был нежен. И ей было приятно чувствовать себя особенной, взлелеянной, хотя права у нее на это не было. А иметь право хотелось. Ей хотелось купаться в его внимании и заботе. Она впитывала все это в себя, как кактус — воду в пустыне после дождя.

— Мика, я хочу, чтобы ты вошел в меня.

— Я тоже хочу. Но сначала я хочу вдоволь полюбоваться тобой. Ты такая красивая. — Он ухватил ее сосок губами, а потом, многозначительно посмотрев на нее, осторожно стал целовать ее больную руку.

— Ты слишком… — Куинн никак не могла подобрать правильное слово.

— Осторожничаю? — Целуя ее, он переместился к ее животу, а затем с силой поднял ее колени, вдавливая ее тело в подушки, и раздвинул ей ноги.

Куинн никогда не чувствовала себя в такой полной его власти. В ней снова вспыхнуло желание. Ей казалось, что она умрет, если он не войдет в нее. Оставив ее лежать вот так, распахнутой, Мика встал и поспешно скинул с себя одежду, а потом опять опустился на колени.

Взяв Куинн за бедра, он подтянул ее к себе и вошел в нее.

— Как же мне нравится быть в тебе. До чего же хорошо!

— Да, — выдохнула она.

Куинн пыталась дождаться его, но у нее не получилось: она быстро достигла оргазма, выгибаясь под ним и выкрикивая его имя. Мика, приподняв ее бедра, задвигался быстрее и вскоре последовал за ней.

— Куинн, ты просто совершенство, — ласково произнес Мика, выпрямившись и гладя ее по животу. — Разве мы когда-нибудь сможем отказаться от всего этого?

— Ты нужен мне, — выдохнула Куинн, понимая, что рискует. Если она не будет соблюдать осторожность, то отдаст ему свое сердце.

Глава 10

Еще до приезда в Берлин Мика принял решение сделать предложение Куинн, а их совместное пребывание в городе только укрепило его решение. Однако он ждал, когда будут готовы кольца, и планировал сказать ей об этом по приезде в Вену.

Венская квартира была самым маленьким из всех его объектов недвижимости. Дом, построенный в шестидесятых годах девятнадцатого века для одного промышленника, впитал в себя историю Вены. Некоторые помещения были переоборудованы под современные условия жизни, однако дух старого времени удалось сохранить, например, паркет и винодельню, расположенную в подвале.

Когда экономка сообщила о том, что курьерская служба доставила посылку, Мика приказал достать из его запасов лучшее шампанское, и во время завтрака бутылка уже охлаждалась в ведерке. Конечно, он мог бы подождать и до ужина, но два раза на этой неделе Куинн возвращалась домой очень поздно, так как была занята своими исследованиями. В другое время она сидела в кабинете и надиктовывала свои заметки, споря с диктофоном.

«Это стереть. Это стереть. Да не записывай «это стереть», идиот — стоп! Конец! Выйти из документа… вот тупица! Стоп!»

После напряженной работы они договорились, что сегодняшний день начнут неторопливо. Мика потягивал кофе и читал новости в планшете, когда в столовую спустилась Куинн.

Ей удалось самой собрать волосы в свободный узел и надеть топ без рукавов и легкие брючки.

— Голодная? — спросил Мика.

Потягиваясь и зевая, Куинн одарила его лукавой улыбкой. В последнее время она чувствовала себя значительно лучше, а прошедшей ночью, отбросив осторожность, была очень энергична и изобретательна.

— Иди сюда. Я дал тебе поспать.

Она обошла стол, чтобы поцеловать его, и Мика едва удержался, чтобы не усадить ее к себе на колени. Вот такую, домашнюю.

— Куда мы сегодня едем? — спросила Куинн, садясь на свое место.

— Кажется, мы решили погулять в парке. — Мика намеренно не встал, чтобы отодвинуть ей стул, и ждал, когда она обратит внимание на то, что лежит у нее на тарелке.

— Может, сходим в… — Куинн замолчала и уставилась на зеленый бархатный футляр.

Футляр был открыт, и в подушечку было вставлено три кольца. Два обручальных были практически одинаковыми, только то, что предназначалось Мике, было пошире. В обоих кольцах по кругу шла полоска из бриллиантов.

Помолвочное кольцо было выполнено в том же стиле, но полоску из мелких бриллиантов прерывал большой бриллиант квадратной огранки. Кольца выглядели сдержанно и элегантно, с первого взгляда было ясно, что это работа искусного мастера.

— Чтобы предвосхитить твои вопросы… — Неужели он побледнел? Его охватила неуверенность, что было совершенно не характерно для него. — Я предлагаю нам с тобой пожениться.

Куинн со щелчком закрыла футляр.

— Пожалуйста, налей мне кофе.

Ого. Мика почувствовал себя так, будто его ударили в лицо.

Он налил кофе и кивнул заглянувшей в столовую экономке. Через несколько секунд та поставила на стол блюда с ветчиной, картофельным пюре, яйцами в горчичном соусе и блинчиками, приправленными сахарной пудрой и свежими фруктами.

— Это твой ответ? — спросил Мика, когда экономка вышла.

— Мика, ты и так знаешь мой ответ. Я не верю в брак.

— Брак не возникает по волшебству. Его не создают в…

— Церкви? — сухо произнесла Куинн.

— Брак — это обязательства, а не нарушение прав человека. Я не буду мешать тебе делать карьеру, если ты этого боишься. Спокойно заканчивай свою научную работу. Я буду поддерживать тебя всем, чем смогу.

— А что потом? Ты переедешь в Канаду, чтобы я могла работать там?

Мика никогда не считал ее наивной.

— Куинн, приготовься к печальной правде. Как бы похвально ни было твое стремление внести изменения в политику государства, истинная сила не там. Используй меня. Используй мое богатство и положение, чтобы добиться желаемых результатов.

На ее лице отразились сомнения и смятение.

— Стать частью того, что является самым неправильным в мире? Ты поэтому хочешь жениться на мне? Чтобы помешать мне бросить вызов тому порядку, который приносит тебе столько выгоды?

— Нет, — ответил Мика, еле удержавшись, чтобы не выругаться. — Все не так сложно. Я хочу жениться на тебе, чтобы просыпаться рядом с тобой каждое утро. — Такое начало дня он считал очень приятным.

— Ты хочешь не этого, — горячо возразила Куинн. — Я знаю, что твоей тетке нужно, чтобы ты продолжил род. Иден давным-давно рассказывала мне об этом. Мика, я не стану рожать тебе детей. Никогда.

— Я тебя и не просил. — Мика изо всех сил старался скрыть раздражение: он редко получал отказ. И сейчас это его очень задело, особенно потому, что отказ прозвучал из уст Куинн. Причем сразу. Без всяких предварительных размышлений. — Хочу напомнить тебе, что существует такая штука, как суррогатное материнство.

— Вопрос не в том, чтобы выносить ребенка.

— А в чем же? Я только буду рад понять источник твоего отвращения. Мне всегда казалось, что человек, никогда не имевший семьи, будет счастлив обрести свою.

Куинн бросила на него возмущенный взгляд: ей стало обидно, что он ее не понимает.

— Да, я действительно подумываю о детях, но я не могу избавиться… — Она наколола кусочек яйца, но так и оставила его на вилке, не донеся до рта. — Что, если я умру? После меня останется ребенок, которому придется в одиночестве плыть по этому миру, как когда-то мне.

У Мики болезненно сжалось сердце.

— Не говори так. Ты абсолютно здорова.

— Меня сбил велосипед. А могла быть машина. Жизнь очень хрупкая штука.

— Как бы то ни было, Иден могла бы…

— Я бы никогда не попросила Иден воспитывать моего ребенка, — перебила его Куинн. — Она хочет строить свою семью с Реми.

— Вот именно. Она не боится того, что может когда-то случиться. Она живет так, как складывается.

— И ей это нравится! Но за ними обоими куча людей, которые прибежали бы и занялись бы их ребенком, если бы с ними что-нибудь случилось. А у меня таких нет. Даже если бы я усыновила ребенка, риск, что он останется один-одинешенек, сохранялся бы.

— А как же я? Ведь у меня есть родственники.

— Те самые родственники, которые вынудили твою мать бросить тебя? Люди, которые уже считают, что я недостаточно хороша для тебя? Которые подвергали тебя остракизму за то, что ты неправильно застегнул рубашку? И ты готов позволить этим людям воспитывать твоего ребенка?

Мика не ответил, плотно сжав губы. А ведь она права. Он бы не хотел, чтобы его ребенка воспитывал кто-то по фамилии Гулд. Сам он воспринимал свою роль в этом семействе как привратника, который преграждает им путь к алчности. Эта алчность была отличительной чертой отца, сам же он всячески подавлял свой эгоизм.

Что касается матери, то правда состоит в том, что она уже в преклонном возрасте и продолжает скорбеть по отцу Иден. Конечно, Иден со счетов списывать не надо, но у его сестры родятся собственные дети. Да, она с радостью примет его детей, как когда-то принял его отец Иден. Однако Мика всегда страдал оттого, что не является полноправным членом новой семьи матери.

— Сожалею, что мое пребывание здесь навело тебя на такие мысли, — сказала Куинн. — Я…

— Только не говори, что возвращаешься в Канаду. Что сбегаешь. Тебе интересно узнать, почему я хочу жениться на тебе? Тогда тебе придется пожить здесь и вместе со мной разобраться в этом.

— Тут не в чем разбираться, — возразила Куинн и ушла.

Предложение ошеломило Куинн. Это говорило о том, что Мика испытывает к ней более глубокие чувства, чем пытается показать. И именно это испугало ее. Она давно дала себе слово, что никогда не выйдет замуж. Отчасти потому, что, будучи феминисткой, она считала, что брак изжил себя. Но главная причина заключалась в том, что она всю жизнь зависела от людей, которым было наплевать на нее, и не могла снова оказаться в зависимости от другого человека.

Именно поэтому она не переходила определенные границы в их отношениях с Микой. Во всяком случае, так было до последней недели, до того момента, когда она поняла, что он жизненно необходим ей.

Куинн прошла в спальню и увидела кровать со сбитым постельным бельем после бурной ночи. Ее охватила паника, потому что она поняла, что капитулирует перед Микой, если немедленно не сбежит. Если она останется, все закончится тем, что она всем сердцем полюбит его. И сердечная рана станет только глубже, когда их отношения закончатся. Так почему бы не сбежать сейчас, когда можно все закончить на ее условиях?

Ее размышления о том, как поступить, прервал писк телефона, возвестивший о сообщении.

От Ясмин.

«Позвони мне, когда будет свободная минутка. В любое время».

Забеспокоившись, что это имеет отношение к Реми и, следовательно, к Иден, она поспешно набрала номер и включила видеосвязь.

— Быстро ты. Привет! Как ты? — весело поприветствовала ее Ясмин. У нее на голове был яркий шарф, мерцающие золотистые тени дополняла фиолетовая губная помада. — Реми рассказал мне о твоей руке. Я подумала, что, раз у тебя рука на перевязи, тебе будет трудно набивать текст.

— И правда, позвонить проще. Спасибо. — Куинн до глубины души тронула забота Ясмин. — Ты звонишь просто поболтать? А то я заволновалась.

— Нет, все порядке. Просто поболтать. — Ясмин сделала паузу. — Почти.

— О? Тебе что-то нужно?

— Нет, — ответила та, — нет, я просто увидела твое фото на красной дорожке в Берлине и, честно признаться, удивилась, что ты все еще… гм… — Она пыталась поймать взгляд Куинн. — Встречаешься с Микой.

— Я не встречаюсь, — горячо возразила Куинн. — Я просто живу у него, но подумываю о том, чтобы сегодня вылететь в Канаду…

В этот момент она увидела, что в дверном проеме стоит Мика. Встретившись с ним взглядом, она судорожно сглотнула.

— Я услышал, как произносят мое имя. Это Иден?

— Нет, Ясмин. — У Куинн пересохло во рту.

У Мики дернулась щека, прежде чем он вышел и плотно закрыл за собой дверь.

О господи!

— Это плохо, что мы тут с тобой болтаем? Я не хочу, чтобы вы из-за меня ссорились, — простонала Ясмин.

— Мы не ссоримся, честное слово. Все в порядке, — солгала Куинн.

— А как он? — спросила Ясмин. — Реми сказал, что Мика знает обо мне. Он поэтому ушел? Я понимаю, что ему нужно время. Я и не пыталась навязываться ему.

— Ничего удивительного, что тебе любопытно, — заверила ее Куинн.

— Да, мне любопытно, но… — Она вздохнула. — Иден обещала представить нас друг другу, когда он приедет в Канаду на день рождения их матери. Я не хочу ставить его в неловкое положение. Ведь там еще будет Реми. Представляю, какое это для всех напряжение! В общем, я позвонила тебе в надежде, что ты передашь ему, что я не настаиваю на нашем общении, если у него нет желания общаться.

— Хорошо, передам, — сказала Куинн.

— Но если у него есть желание увидеться, я буду только рада, — поспешно добавила Ясмин. — Нехорошо все это взваливать на тебя. Если честно, когда я узнала, что ты в Европе, я тут же решила, что мы могли бы вместе выпить кофе. Я в ближайшие недели буду в Париже.

— Я с удовольствием вам помогу. — Куинн села на кровать. Она никогда никого ни о чем не просила, но всегда радовалась, когда кому-то была нужна ее помощь. — Я не буду говорить за Мику, но передам ему все, что ты сказала. И мы обязательно вместе выпьем кофе.

— Спасибо.

— Я свяжусь с тобой, когда разберусь с кое-какими проблемами.

— Спасибо.

Итак, она собралась улетать!

Мика не знал, на кого он сердит больше — на Куинн или на себя. Надо было просто затеять обсуждение темы брака, а не дарить ей кольца! Он же знал, что она не любит, когда кто-то принимает решение за нее. Он-то считал, что для нее это станет романтичным сюрпризом! Сейчас ему хотелось вышвырнуть эти чертовы кольца в окно.

И о чем это она там разговаривала с Ясмин? О нем? Он бы никогда не стал указывать ей, с кем дружить, но вот ее общение с Ясмин подействовало на него как пощечина. Да, реальность такова, что у него есть единокровная сестра, но он засунул эту новость в папку с пометкой «На рассмотрение», потому что анализировать ее сейчас было тяжело. Отец Мики был мастером грязных сделок, он сколотил свое состояние, эксплуатируя рабочих и используя тактику запугивания. Он намеренно дразнил Люсиль возможностью общения с сыном, а сына использовал для того, чтобы наказывать ее за то, что она ушла от него.

Когда Мика стал старше и осознал суть поступков отца, у того уже началась старческая деменция, так что обсуждать что-то с ним было поздно. Ему было всего девятнадцать, он еще не окончил школу, а союзники отца уже решили сделать из него свою марионетку и подталкивали к тому, чтобы он пошел по стопам отца. Мика не хотел принимать на себя такое отвратительное наследие, однако не видел другого способа очистить от него семью, как принять его. Едва он занял место во главе стола, тут же приступил к Великой чистке. Он прогнал тех, кто мог нанести удар в спину, и выдвинул на первый план таких, как его тетка. Он ясно дал понять, что они могут либо последовать за ним и вести дела по-новому, с соблюдением нравственных норм и прозрачности, либо отправиться в одиночное плавание. Когда родственники поняли, что он взял власть в свои руки, они стали переходить на его сторону.

Возможно, он придерживался бы старых, порочных взглядов, если бы не влияние матери и — в большей степени — единоутробной сестры. Он привозил ее к себе на школьные каникулы, и ее живость и энергия убеждали его в том, что в мире есть добро. И что именно от таких людей, как он, зависит, чтобы такие, как она, не стали циниками и не лишились иллюзий.

А потом появилась Куинн. Повлияла ли она на него? Совершенно точно. Некоторые из друзей Иден были оппортунистами, и ему сразу было ясно, что они собой представляют. Он проверял их, а потом убеждал ее в том, что продолжать дружбу с ними нет смысла. Куинн же была тверда в своих взглядах, и это часто раздражало его. Однако она пробуждала в нем лучшие качества, и постепенно в его характере стали преобладать такие черты, как честность и стремление к справедливости. Он даже иногда казался себе благородным. И даже верил, что искупил прегрешения своего отца.

А потом он узнал о Ясмин. Она была доказательством тому, что отец когда-то опустился гораздо ниже, чем казалось. Как он мог не чувствовать горечь от этого? Не вызван ли отказ Куинн ее нежеланием входить в его семью, в ту ее часть, что носит фамилию Гулд?

— Мика?

Он напрягся и попытался сжать в кулак руку, которую держал в кармане брюк, но ему помешал футляр с кольцами.

— Да? — спросил он, поворачиваясь.

Если она хочет уехать, пусть скажет об этом прямо.

— Ясмин в Париже. Она спрашивала, не хочу ли я встретиться с ней. Приглашение включает и тебя.

Для Мики это стало неожиданностью.

— Со мной или без меня, ты ведь все равно увидишься с ней, — ледяным тоном произнес он и устремил взгляд в окно.

— Не обязательно. Я хочу понять, что ты думаешь. — Куинн подошла поближе. — Она сказала, что Иден планировала познакомить вас на дне рождения Люсиль.

Мика чертыхнулся: вот в таком вот «семейном» ужине он участвовать не собирался. Да, он любит Иден, любит ее всем сердцем, но она во всем видит только лучшее и очень расстроится, если он не заключит в объятия вдруг объявившуюся единокровную сестру.

— Ясмин считает, что для вас обоих это трудный шаг, — ворвался в его размышления печальный голос Куинн, которая отлично знала, что не всегда можно соответствовать лучшим ожиданиям Иден. — Решать только тебе, но я опасаюсь, что перспектива встречи будет тяготить вас обоих, пока вы не встретитесь, — мягко добавила она.

— В Париже?

— Или где-то еще. К примеру, на полпути между Веной… и Швейцарией, этим великим бастионом нейтралитета.

Мика не удержался от улыбки. Идея ему понравилась. Во всяком случае, она отвлекала его от мыслей о Куинн.

— Ладно, — сказал он. — Устраивай нашу встречу.

Глава 11

Куинн удивило то, как повел себя Мика, пока она и Ясмин в течение нескольких дней утрясали все организационные вопросы. Он почему-то отдалился от нее. Утром уезжал на встречи, много говорил по телефону. Спать он ложился в одну кровать с Куинн, но вставал раньше, чем она просыпалась. Пару раз он интересовался, как идут ее исследования в музее, однако слушал вполуха, когда она рассказывала во всех подробностях.

Утром того дня, когда они собирались отправиться в Цюрих, Куинн решила преодолеть разделявшее их расстояние и забралась к Мике в душ. Ей уже разрешали снимать перевязь, и она начала делать реабилитационную гимнастику, чтобы рука не атрофировалась, пока заживает плечо.

Мика окинул взглядом ее обнаженное тело и напрягся. Когда же она прижалась к нему, он набросился на нее, как голодный волк. Вдавив ее в стену, он встал на колени и языком быстро довел ее до оргазма, а потом, помогая себе рукой, и сам взлетел к сладостным высям.

— Мика, — слабым голосом произнесла Куинн.

— Спасибо тебе, конечно, за это, но… — Он обхватил ладонями ее лицо и крепко поцеловал. По какой-то причине он отказывался встречаться с ней взглядом. — Нам пора ехать. Сегодня утром могут быть пробки.

Ошеломленная, недоумевающая, дальше Куинн мылась в одиночестве.

Когда они приземлились в Цюрихе, ее уже вовсю одолевали сомнения. Ясмин предложила встретиться в живописной деревушке недалеко от города. Туда можно было добраться только по канатной дороге.

Куинн рассчитывала, что это местечко и красивые пейзажи будут располагать их к приятному и откровенному разговору. Сейчас же, глядя на отчужденного, не похожего на самого себя Мику, она поняла, что ошиблась в расчетах, и опасалась, что Ясмин воспримет его настроение как выражение неприязни. От волнения у нее вспотели ладони.

Вагончик упорно взбирался вверх по склону, и вдруг до Куинн долетел голос Мики:

— Ты зачем поехала?

— В каком смысле? — удивилась она, поворачиваясь к нему.

— Зачем? Чтобы увидеться с Ясмин?

— А зачем ты приехал в больницу, хотя перед этим мы крупно поссорились?

Мика что-то пробурчал себе под нос и вдруг взял Куинн за руку и не выпускал ее, пока они шли от станции к ресторану.

Ясмин сидела в патио под большим красным зонтом. Увидев их, она вскочила и стала махать рукой, нервно улыбаясь. Она была в бирюзовом костюме в стиле сафари с рисунком из желтых пальмовых листьев. Макияж, как всегда, тоже был ярким.

— Какое замечательное место, — сказала Куинн, когда они обнялись. — Ты молодец, что предложила здесь встретиться.

— Я не знала, как одеться. Мы будем обедать? Или пойдем гулять? — Ясмин указала на тяжелые ботинки для ходьбы по горам. — Привет, я Ясмин, — сказала она, протягивая дрожащую руку Мике.

Куинн затаила дыхание.

— Мика. — Он ответил на рукопожатие. Его голос звучал неуверенно, однако совсем не холодно. — Рад познакомиться.

В этот момент Куинн поняла, что любит его. Всем сердцем, беззаветно.

Без Куинн у Мики ничего бы не получилось. Куинн веселила всех и не позволяла умирать легкой беседе. Ясмин время от времени задавала ему прямые вопросы на безобидные темы: о путешествиях, о командировках, о компании. Дважды они, не сговариваясь, поступили одинаково: один раз, когда заказали одинаковые сэндвичи без сыра — что считалось святотатством в этом краю, однако обоим было на это плевать. Другой, уже после обеда, когда на развилке одновременно ступили на одну и ту же тропу вверх, выбрав ее из трех вариантов.

Куинн же хотелось пойти вниз, к альпийскому озеру.

— А потом придется подниматься наверх, — хором возразили ей они.

— Тогда я чуть-чуть спущусь, чтобы сделать фото, а вы идите вперед. Я вас догоню.

— Хитро, — сказал Мика, когда Куинн зашагала по другой тропе.

Ему хотелось крикнуть ей вслед, чтобы она не сходила с тропы, но он удержался. Она не ребенок.

— Как же она мне нравится, — сказала Ясмин, когда они неторопливо двинулись вверх по склону.

— Я не знаю тех, кому она не нравится. — Кроме нее самой, мысленно добавил Мика. Нет, Куинн не ненавидела себя, она не дошла до такой степени извращения, просто не осознавала, насколько она особенная.

— Спасибо, что приехал, — со всей искренностью произнесла Ясмин. — Представляю, как тебя ошарашила новость.

— О том, что мой папаша был чудовищем? Для меня это не новость. — Мика остановился у перил и, посмотрев вниз, увидел Куинн, которая фотографировала острые вершины на противоположной стороне долины. — Ясмин, я очень сожалею о тех страданиях, что он доставил твоей матери. И всей твоей семье. Я долгое время шел по жизни, твердо веря в отцовскую версию прошлого.

— Просто некому было рассказать тебе другую. Родители скрывали правду даже от меня. — На ее губах появилась слабая улыбка.

— Хочу, чтобы ты знала: последние несколько дней моя команда юристов и экономистов определяла рыночную стоимость всего, что я унаследовал от отца.

— О господи, Мика, зачем? Я же встретилась с тобой не ради этого. — Ясмин не скрывала своего ужаса.

Такая реакция не удивила Мику, однако он проигнорировал ее.

— Знаю, это ничего не исправит, но для меня важно. Твоя семья заслуживает компенсации за то, что ей пришлось вытерпеть от моего отца. У них была бы другая жизнь, если бы отец не вынудил их уехать из Парижа. И ты вправе иметь определенные притязания. Например, на место в совете директоров. Если ты не хочешь знакомиться с остальными членами моей семьи, мы найдем кого-нибудь, кто будет представлять тебя на голосованиях. Конечно, в какой-то момент мне придется рассказать им, что отец был ответствен за появление на свет еще одного ребенка. Они, естественно, потребуют анализ ДНК, но пока все это может подождать.

— Мика, прошу тебя. — Ее глаза наполнились слезами. — У меня все есть. Мне от тебя ничего не нужно.

— Это не от меня, Ясмин. Это то, что он сам должен был дать тебе. Нельзя допускать, чтобы все сошло ему с рук. Чтобы остальные члены его семьи слепо продолжали извлекать выгоду из его нежелания отвечать за последствия.

Ясмин надолго замолчала, обдумывая его слова.

Наконец их догнала Куинн. Она тяжело дышала, прижав руку к груди.

— Я и не думала, что подъем такой крутой. — Мика помог ей сесть на скамейку. — Ну, как у вас дела? — спросила она, переводя взгляд с одного на другого.

Мика с сестрой переглянулись и подмигнули друг другу.

На следующий день, когда они вернулись в Вену, Мика чувствовал себя более спокойным. Они еще вчера отправили несколько снимков Иден, которая быстро ответила:

«Как же я рада! Поставлю на экран блокировки!»

Отдельно она написала Куинн:

«Когда ты мне расскажешь, что между тобой и Микой?»

— Почему я здесь, а не на своей яхте? — спросил Мика, когда они вышли на террасу, намереваясь выпить по бокалу вина, но из-за жары были вынуждены вернуться в помещение.

— Я тебя не держу. — Теперь, когда знакомство с Ясмин состоялось, на повестку дня вернулся спор о кольцах.

— Тебе надо кое-что знать. — Мика оглядел Куинн и сделал большой глоток вина.

— Что? — Куинн, садившаяся на диван, замерла.

— Я принял решение. — Мика поднял бокал в знак тоста. — У меня тоже не будет детей.

— Что?! Да, это важное решение, особенно для мужчины твоего статуса. Но хотелось бы узнать твои мотивы. Не потому ли, что ты опасаешься, что в твоем ребенке повторятся черты твоего отца? Вы с Ясмин, как оказалось, добрые и порядочные люди. Думаю, его поведение было результатом скорее воспитания, чем характера. Так что не считай, что тебе нужно прервать ваш род. Уверена, в нем нет ничего нездорового.

— Я к этому не стремлюсь. Ясмин может иметь сколько угодно детей, и потом они унаследуют соответствующую долю компании. Это будет правильно и справедливо. Но я предупредил ее, что нельзя допускать, чтобы моя семья извлекала выгоду из нежелания отца отвечать за последствия своих действий. Я говорил абсолютно серьезно. Если моей тетке так хочется, чтобы продолжилась линия ее брата, она может любезно попросить Ясмин сделать это. Я же отказываюсь заводить детей исключительно ради того, чтобы его ДНК сохранила в своей собственности все, что он приобрел. Это неправильно.

— Ты мог бы завести детей просто потому, что тебе так захотелось, — сказала Куинн, — а потом бы они все унаследовали. Сейчас тобой владеют такие вот чувства, но ты не знаешь, что будешь чувствовать потом.

— Прости меня, Куинн, — с мрачной иронией произнес Мика, — но ты пытаешься сказать, что я не способен разобраться в своих чувствах и принять решение относительно размножения?

Куинн закусила губу: она не могла не признать, что он прав в своем предположении.

— Ты же знаешь, я терпеть не могу, когда ты бросаешь в меня мои же собственные слова.

— Именно поэтому я так и делаю. — Он еще отпил вина. — Все это сказано не импульсивно, как может показаться. Меня всегда нервировало давление тетки, потому, вероятно, что ты вбила мне в голову мысль об архаичности идеи о продолжении рода. Мой собственный отец не хотел быть отцом. Он сделал ребенка моей матери случайно, а потом женился на ней, потому что его мать сказала, что она носит в чреве потенциального наследника. Потенциального! Если бы я родился девочкой, они бы тихо развелись, и я бы рос в Канаде без перспективы носить на себе такой огромный багаж и взвалить на себя ответственность. Но так как я оказался наследником, отец использовал этот факт, чтобы вытолкнуть мать из моей жизни. Она якобы была недостаточно хороша, чтобы подготовить меня к моим обязанностям. Ты можешь представить, в какого социопата я превратился бы, не будь у меня ее и Иден? Поэтому нет. Я отказываюсь заводить детей, зная, что им придется нести на своих плечах тяжеленный груз точно таких же ожиданий. — Он встал и заходил по комнате.

Куинн молча наблюдала за ним.

— Я все это сказал… — Он остановился и посмотрел на нее. — Если бы ты захотела взять под опеку или усыновить ребенка, я бы всячески поддержал тебя. Думаю, из тебя получилась бы великолепная мать. А вот какой отец получился бы из меня, я не знаю. Но надеюсь, лучше, чем мой собственный. — Он в задумчивости свел на переносице брови.

Куинн открыла рот, собираясь что-то сказать, но так и не нашла нужных слов. У нее защипало в глазах. Неделю назад он сделал ей предложение, а она, напуганная такой перспективой, отгородилась от него непреодолимой стеной. Но сейчас она уже знает, что любит его. А если бы не любила, любовь в ней пробудила бы эта короткая речь.

— Мика, зачем ты сделал мне предложение?

Она не рассчитывала, что он скажет ей о своей любви, но очень на это надеялась. Возможно, именно поэтому она и затаила дыхание.

Его лицо приняло серьезное выражение. Он сел и отставил в сторону бокал, зажал руки между коленями и, опершись локтями на ноги, подался вперед.

— Куинн, нам хорошо вместе. Ты и сама это знаешь. — Его взгляд обладал магнетической силой, которая не позволяла Куинн отвести глаза. — Я хочу, чтобы мы были вместе каждый день. Иначе я буду беспокоиться из-за того, что тебя опять собьет какой-нибудь идиот, который не смотрит по сторонам. И еще. Разве есть другой мужчина, с которым тебе хотелось бы быть? Как я понимаю, возвращаешься ты все время только ко мне. И я хочу, чтобы все было официально. Вот и все.

Ни слова о любви. Но ведь он сам утверждал, что любовь — это то, что красиво выглядит только на поздравительной открытке.

Сейчас Куинн очень хотелось рассказать ему, что любовь — это то, что горит в душе ярким пламенем. Только вот она не могла произнести все это. Потому что не хотела видеть его взгляд, полный жалости к ней, к тому, что она тешит себя иллюзиями, будто любовь существует.

Встав с дивана, Куинн опустилась на колени перед Микой. Тот удивленно захлопал глазами. Она обняла его.

— Мика, ты женишься на мне?

Он судорожно втянул в себя воздух. Тысяча эмоций отразилась на его лице, чувства сменяли друг друга с такой скоростью, что Куинн не могла прочитать их. Последним же было глубокое удовлетворение. А в его глазах отражалась нежность.

— Иди сюда. — Он подхватил ее, усадил к себе на колени и поцеловал.

Две недели они провели на яхте. Куинн усердно делала гимнастику и плавала, что способствовало заживлению плеча. И когда они на пути в Канаду, где должен был праздноваться день рождения Люсиль, завернули в Белладжио, доктор Фабрицио сказала, что ее рука «лучше новой». Мика облегченно выдохнул.

День рождения начался с того, что им навстречу с радостными воплями выбежала Иден и обняла обоих. Она уже знала о помолвке и была счастлива. Ясмин, которая тоже была приглашена, ждала их на крыльце рядом с Реми и его матерью. Она просто лучилась, когда обнимала Мику и Куинн.

Реми повел себя гораздо сдержаннее. Мике он просто кивнул, а вот Куинн поприветствовал с искренним радушием. Потом все прошли в дом, где женщины принялись увлеченно обсуждать девичник, прием в честь помолвки и планы на свадьбу.

— Самая простая церемония, — настаивала Куинн. Она сообщила, что решила на время отложить свою научную работу. — В канадском посольстве в Берлине есть одна очень интересная должность, и я уже подала заявление. Даже если меня не возьмут, я все равно поработаю несколько лет где-нибудь еще, а потом вернусь к науке.

— Если не родится малыш, — весело заметила Люсиль.

Мика подошел к Куинн и поспешил вмешаться в разговор:

— Мама, как ты смотришь на то, чтобы приехать на свадьбу в Германию? Понимаю, я прошу о многом, если учесть, кто там будет. — Он имел в виду семью Гулд. — Ремонт отеля в Вильденфельсе почти закончен. Мы могли бы забронировать его весь до официального открытия в октябре. — Проект выполнили с опережением графика, и они с Куинн планировали провести следующие недели в Берлине, так что вопрос с проживанием решался просто. — Там будет удобно разместить и бизнес-партнеров, которых я тоже хочу пригласить.

— Только свадьба все равно будет скромной, — вмешалась Куинн. — Все друзья со стороны невесты здесь. — Она обвела всех рукой. — И вы все являетесь родственниками Мики.

— Не совсем так, — нахмурилась Иден и тут же начала перечислять общих друзей из школы, которых тоже, как она считала, нужно пригласить.

Куинн уже начала подумывать о побеге, но так как в Германии браки регистрировались в загсах на скромных церемониях, а пышностью отличались сами приемы, она была вынуждена согласиться. Еще до приезда сюда Мика заявил, что не хочет появления слухов о том, будто их брак вынужденный, а пышное празднование выбьет почву из-под ног всех любителей посплетничать.

— Я готова ехать куда угодно, чтобы увидеть, как вы двое поженитесь, — заверила их Люсиль. — Вы уже решили когда?

— Отель должен открыться через месяц, так что через три недели, считая с сегодняшнего дня.

— Нам не хватит времени! — закричала Иден.

По мнению Мики, до свадьбы было слишком долго.

— Если платье шить для тебя буду я, то начнем прямо сейчас. Только достану свой планшет, — сказала Ясмин, роясь в сумке.

— Мама, у тебя остались журналы для новобрачных? Те, что мы купили перед моей свадьбой с Хантером? У них там отличные организационные планы. — Затем Иден обратилась к Мике: — Я знаю, что ты задумал. Ты намеренно спешишь, чтобы я не успела организовать все по высшему разряду. Ты меня недооцениваешь, — с улыбкой предупредила она.

Куинн, воспользовавшись суматохой, принесла две открытые бутылки пива и сунула их в руки Мики, а потом кивком указала на Реми, который стоял в сторонке и делал вид, будто все это его не касается.

— Выведи его наружу и расскажи о том, что тебе хочется увидеть на свадьбе. Или обсуди с ним права женщин. Или торцевые ключи. Или предпочтения дилеров.

Мика отлично знал, о чем именно она хочет, чтобы он поговорил с Реми.

— Давай-ка покончим с этим поскорее, — сказал он, подходя к зятю и протягивая бутылку.

Реми взял пиво и вслед за Микой направился в сад — Люсиль тщательно ухаживала за садом и в рамках сбора средств на исследование рака каждое лето открывала его на неделю для пеших экскурсий по извилистым дорожкам. Она называла его «раем для опылителей» — в саду было много цветов, своим ароматом привлекавших бабочек и других насекомых.

— Поздравляю с помолвкой, — сказал Реми.

— Поздравляю с недавней женитьбой, — тем же тоном сказал Мика.

На несколько мгновений воцарилась тишина, нарушаемая стрекотом цикад.

— Ты сделал великолепное предложение Ясмин, но она ни в чем не нуждается, так что…

— Я подожду, когда она сама скажет мне об этом. Мне тысячу раз повторяли, что женщины вправе сами принимать решение, так что…

Оба поднесли бутылки ко рту и стали пить.

— У Иден пониженное давление, — сообщил Мика. — Если у нее будет обезвоживание, она упадет в обморок. В такой жаркий день, как сегодня, нужно класть перед ней соленые крендельки или орешки.

— Я знаю об этом, — сказал Реми. — Один раз на пляже она уже теряла сознание и напугала меня до смерти. Такое не повторится. — Он кивком указал на дом. — Если Ясмин даст тебе какую-нибудь одежду, надень ее. Ей будет обидно, если ты откажешься. К тому же она всегда оказывается права. А ты можешь позволить себе немного расслабиться. — Он уперся взглядом в галстук Мики.

Мика оделся в строгом стиле, соответствующим образом, готовясь праздновать день рождения матери. А вот Реми был одет комфортно, в льняную рубашку и полосатые брюки, но выглядел очень элегантно.

Из дома донесся взрыв смеха. Оба повернулись на звук.

— Никогда не вставай между Иден и Куинн, — мрачно произнес Мика. Для него это было особенно важно.

Реми хмыкнул:

— Мне жаль того дурака, который захочет попробовать.

— Хороший ответ.

Они чокнулись бутылками и в дружеском молчании допили пиво.

Глава 12

Куинн, как любую невесту, так увлекла подготовка свадьбы, что упустила один важный факт: она полностью меняет свою жизнь. Ради мужчины. Ради мужчины, который ее не любит.

Ради мужчины, который сильно-сильно отличается от нее.

Реальность обрушилась на нее, когда они приехали в отель Вильденфельс. Изначально здание строилось как прусский дворец, и в восемнадцатом веке в нем жили представители королевской семьи. Часть его, башня, выходящая во внутренний двор, была построена еще в начале тринадцатого века. Во времена Советского Союза здания и земли были переданы в колхоз, а потом их перестроили под жилье. После развала Советского Союза этими постройками никто не занимался, и они потихоньку разваливались. Тетка Мики нацелилась купить их и перестроить. И за два прошедших года были отполированы мраморные полы, сбита старая штукатурка со стен и наложена новая. На потолки повесили хрустальные люстры, закупили мебель в стиле рококо и роскошное постельное белье.

Если не считать нескольких встреч со знакомыми, Куинн и Мика практически не выходили из номера и часто занимались любовью, и Куинн стала забывать о том, что Мика очень известный, богатый и влиятельный человек. Когда они вместе сидели за завтраком, она чувствовала себя равной.

Однако равными они не были.

— Никакой это не дом, — отмахнулся Мика в ответ на восторженные замечания Куинн по поводу роскошного убранства вокруг них. — Это просто высококлассный отель. И он должен производить на людей впечатление.

— Но ты его хозяин. Ведь он один из многих объектов недвижимости.

«Сколько у него таких объектов? — спросила себя Куинн. — Сотни?»

Мика пожал плечами и заявил, что намерен встретиться с персоналом и убедиться в том, что в знаменательный день никаких сбоев не будет.

Куинн же предстояло встречать прибывающих гостей, но для этого ей надо было одеться подобающим образом. Большая часть ее приданого была создана Ясмин, а вот список необходимых вещей составляла Иден. В конечном итоге у нее оказалось множество разнообразных нарядов. И платье для чайной церемонии, и маленькое черное платье для коктейля, и платье для ужина, устраиваемого для родственников в отдельном зале.

Еще у нее были неглиже для вечеров и пеньюар для завтрака, также шелковые пижамы и «выходной» домашний костюм для позднего вечера. Для самой свадьбы у нее было целых два платья! Одно простое, из атласного крепа, с обтянутыми органзой пуговицами по всей спинке, ей предстояло надеть на регистрацию в загсе. Другое, более пышное, А-силуэта с угловым вырезом, с отделкой из кружев, предназначалось для праздничного приема. Кроме всего этого, было два чемодана, в которых уже лежали наряды для медового месяца.

Куинн радовалась всем этим обновкам, так как все они были «ее». Они были простыми и красивыми, в них отсутствовали вычурность и претенциозность. Правда, от мысли, сколько они стоили, у нее начинала кружиться голова. Она понимала, что забралась гораздо выше того положения, которое предназначалось ей судьбой. И что падение оттуда будет губительным. Но что может оградить ее от падения?

Открылась дверь, и Куинн, державшая в руках расшитое бисером платье, вздрогнула, когда в комнату вошел Мика.

— Я тут сообразил, что мы не сможем побыть наедине до начала медового месяца. — Он запер дверь на замок. — Ты не против потратить еще один час на удовольствия, прежде чем мы узаконим наши отношения?

Куинн потрясло то, как быстро она утратила контроль над собственной жизнью. Мика вырвал платье из ее руки и принялся целовать ее, а потом, подхватив под ягодицы, дождался, когда она закинет ноги ему на талию, и понес к кровати.

Все было как в былые времена — почти неистово. Словно они опять были ограничены во времени. Словно это был последний раз. И действительно, у Куинн было такое ощущение, что этот раз — последний.

— Куинн, — подняв голову, внимательно посмотрел на нее Мика, — в чем дело?

— Ни в чем. Я хочу тебя.

Мика поспешно сдернул с нее трусики.

— Люблю сознавать, что все это принадлежит мне. Навсегда.

Сердце Куинн пропустило удар. Она надеялась, что за словом «люблю» прозвучит совсем другое. Однако Мика уже снова целовал ее.

Куинн, как всегда, охватило дикое возбуждение. Она поняла, что умрет, если Мика не войдет в нее. Выгнувшись, она расставила ноги, и он резко ворвался в нее. Она задвигала бедрами, чувствуя, что в этом соитии отдает ему свою прежнюю жизнь. Ее сердце уже отдано ему, а скоро ей предстоит и взять его фамилию. Осознание этого еще сильнее разжигало ее страсть.

Когда они оба, охваченные вожделением, быстро поднимались к вершинам наслаждения, с губ Куинн сорвалось:

— Я люблю тебя.

И в этот момент Мика издал крик восторга.

А через мгновение к нему присоединилась и Куинн.

Мика проснулся один. Это напомнило ему былые времена, когда он засыпал после жаркого секса, а Куинн уходила.

Правда, сегодня кое-что изменилось. Куинн сказала ему, что любит его. Может, она сказала так под влиянием страсти? Вряд ли она рассчитывала, что теперь, когда она согласилась выйти за него, он признается в том, что верит в любовь?

От этой мысли у него сжалось сердце. Он слишком ценил честность, чтобы лгать ей. Любовь не сможет удержать их вместе. А вот обязательства смогут. Ему нравится заботиться о ней. И она должна знать это. Разве этого мало?

Куинн вышла из ванной в халате. Увидев, что Мика не спит, она остановилась, будто наткнулась на преграду, и Мика вдруг сообразил, что застал ее врасплох, когда она пыталась сбежать до его пробуждения.

Куинн молча подошла к туалетному столику, взяла щетку и принялась расчесывать волосы.

— Насчет того, что ты сказала… — с явной неохотой заговорил Мика.

— Не обращай внимания. Я ничего не имела в виду.

Мике показалось, будто его ударили в грудь.

— Тогда зачем ты это сказала?

— Я выражусь иначе. Я имела в виду то, что сказала, но я знаю, что для тебя это ничего не значит, так что забудь.

— Куинн, я знаю, что я важен для тебя. Мы оба важны друг для друга. Так и должно быть. И вообще, что может сделать это слово? Оно ничего не изменит. Ты думаешь, если мужчина произнесет его, он даст женщине больше, чем даю тебе я? Будет лучше заботиться? Мы, Куинн, отлично подходим друг другу.

— Ничего мы не подходим, — возразила Куинн. — Оглянись вокруг. В этой комнате нет ничего моего.

Мика встал с кровати и надел боксеры.

— Это малодушие. Все последние недели были самыми счастливыми в моей жизни. — Конечно, не только из-за секса, но и секс доставлял огромное удовольствие. — Мне нравится, что теперь в моей жизни будешь ты.

— Тебе нравится заботиться обо мне.

— Верно, — согласился он. — Потому что мне больно от мысли, что у тебя нет того, в чем ты нуждаешься. — Нет, она не зависит от него. Ее только что взяли на хорошую работу в Берлине, и она пришла в восторг оттого, как высоко ее там ценят. А он едва не лопнул от гордости.

— Для меня очень важно, чтобы ты произнес эти слова. Я знаю, ты бы не стал лгать в таком серьезном вопросе.

Мика взял ее руку и поцеловал. Ее пальцы были холодны как лед. Он хотел согреть их, но в дверь постучали.

— Ты заказала завтрак в номер? — спросил он.

— Это я! — крикнула из-за двери Иден.

Мика уже собирался крикнуть в ответ, что они заняты, но Куинн выдернула руку из его руки и впустила Иден в номер. Чертыхаясь, он влетел в ванную и нашел халат.

— Ой, какая красота! — воскликнула Иден, вынося из гардеробной платье. — Куинн будет переодеваться в моем номере. Реми едет в аэропорт за Ясмин, так что до коктейля нам никто не помешает. — Она помолчала. — Хорошо, что вы здесь оба… Еще рано, но Реми сказал, что вам сообщить можно, потому что послезавтра вы уезжаете на медовый месяц.

— Ах, Иден! — Куинн бросилась к ней и крепко обняла.

— Я так счастлива! — У Иден на глаза навернулись слезы.

— Я рад за тебя, — сказал Мика, подходя к ним и обнимая обеих. — И за Реми.

— Спасибо тебе, — ткнула его в грудь Иден, когда он разомкнул объятия.

Куинн взяла в руки туфли.

— Увидимся внизу, — бросила она Мике, уходя вслед за Иден.

Рассказывая, какой хочет видеть детскую, Иден вдруг заметила, что Куинн чуть не плачет.

— Что с тобой?

— Понимаешь, я люблю его. А ему на это плевать.

— Ну, я не буду оправдывать Мику. Если он разобьет тебе сердце, ему придется разбираться с последствиями. А это значит, что для меня он перестанет существовать.

— Не говори так, Иден. Я не хочу стать причиной вашей ссоры.

— Но он же полный идиот!

— Он честен со мной! Он хороший человек. Я думала, моей любви будет достаточно, а сейчас понимаю, как больно, когда тебя не любят. И я не знаю, что делать. Мне хочется поехать домой… Но я не могу сбежать с собственной свадьбы.

— Можешь. Некоторые так и делают.

— Я не могу так поступить с ним. И с твоей мамой.

— Куинн, — твердо произнесла Иден, — ты заслуживаешь любви. Если он не любит тебя, значит, он тебя не заслуживает.

Предполагалось, что в первый раз они появятся на чайном приеме на террасе. Однако Куинн так и не появилась. Мика искал ее среди гостей, и его все сильнее мучили стыд и угрызения совести. Ведь он обидел ее. Зачем? Зачем он так поступил с дорогим для него человеком?

Потому что не мог сказать ей о своей любви. Это означало бы, что она получила бы власть. К тому же любовь — это боль. А он хочет оградить Куинн от нее. Разве она этого не понимает?

Куинн перерыла все чемоданы в своем номере и наконец-то нашла толстовку с капюшоном. Прижав ее к груди, она замерла, сидя на полу.

В таком виде ее и нашел Мика.

— Куинн, — позвал он и присел перед ней на корточки. — Что ты делаешь?

— Я не могу уехать без любимых вещей, — хриплым голосом ответила Куинн. — Вот здесь мое имя. Она у меня с третьего курса. Из-за плеча я не могла грести и стала рулевым в нашей команде по гребле. Мы выиграли регату, потом каждый пошел своей дорогой, но у меня осталась вот эта толстовка, и она доказывает, что в моей жизни был момент, когда я кому-то была нужна.

— Куинн, ты всегда нужна мне, — сказал Мика. — Ты это понимаешь?

— Мика, мне кажется, я согласилась выйти за тебя, потому что хотела стать частью твоей семьи. Законной сестрой для Иден, законной дочерью для Люсиль.

— Если ты не хочешь выходить за меня, ладно. Пусть так, только не бросай меня… — Его лицо исказила страдальческая судорога. — Мне будет тяжело навсегда распрощаться с тем, кого я люблю.

Куинн тихо охнула.

— Я старался не любить тебя, потому что знал, что, если ты когда-нибудь уйдешь… — Его голос дрогнул. — Я знал, если ты бросишь меня, я этого не вынесу. Но на самом деле я люблю тебя. Мне даже страшно от того, как сильно я тебя люблю.

— Ты не обязан все это говорить, Мика… Просто я тоже очень сильно люблю тебя. И я хочу быть там, где ты.

— Ты там, где я. Мы всегда будем вместе, поженимся мы или нет.

— Да, — закивала Куинн. — Ты поцелуешь меня? Пожалуйста. Ты обещал, что, как бы мы ни ссорились, я всегда могу попросить тебя о том, что мне нужно.

— Но для этого тебе придется сесть ко мне на колени, потому что сейчас это нужно мне. И хватит болтать. Я должен выполнить заказ на поцелуй.

Час спустя они зарегистрировали свой брак.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.