Собаки книжного магазина на краю света

Хунза

Спустя четыре года я вернулась в Новую Зеландию и начала жить с Лэнсом в Манапоури. Меня взяли в городской совет Инверкаргилла работать с проблемной молодежью. Ключевое слово – «проблемная», на этом и держалась моя свобода. Регулярные отчеты от меня требовал лишь комитет, но больше я не отчитывалась никому – ни органам социального обеспечения, ни полиции. Поэтому я могла свободно работать. Уже через несколько месяцев я поняла, что мне нужна собака, я очень хотела ее. И не просто в качестве компаньона – я была убеждена, что многим молодым людям, с которыми мне пришлось встречаться, нужен был питомец, которого они могли бы полюбить и который безоговорочно ответил бы им взаимностью.

Мы с Лэнсом поехали в Крайстчерч в поисках немецкой овчарки – не щенка, а собаки, уже переставшей вечно грызть обувь, но все же достаточно молодой, чтобы ее еще можно было чему-то обучить. Я искала собаку, на которую могла положиться. Мы посмотрели нескольких, и Лэнс пришел к выводу, что ему лучше продолжить поиски в одиночестве, потому что я влюблялась в каждую собаку на нашем пути:

– БОЖЕ, какая красавица!

– Лэнс, смотри, он хочет поехать домой с нами!

– Да как мы можем не взять эту собаку с собой?!

Лэнс был полностью сосредоточен на поисках правильной собаки для меня. Он отвез меня к тете и дяде, после чего отправился смотреть последних претендентов из нашего списка. Он вернулся с маленькой короткошерстной немецкой овчаркой на заднем сиденье машины. Песик выглядел напуганным, его уши свисали, глаза были широко раскрыты, а на его мордочке застыло выражение крайнего удивления. Он был самым слабым детенышем в выводке, и никто не хотел его забирать. Но мое сердце он завоевал сразу же. Я захотела его забрать.

Лэнс нашел его в приюте Dogwatch Adoption, где подписал официальные документы о том, что эта собака теперь наша. Кобеля звали Сэм, и ему было 12 месяцев. В его характеристике значилось: «Сэм еще не вышел из игровой стадии развития. Обладает веселым нравом, очень быстро учится. Быстро приспосабливается к новой обстановке».

Далее шел раздел особых отметок с рекомендациями: «Сэму нужна строгость, но любовь ему нужна не меньше. Еще ему требуется много упражняться, а также нужен хорошо огороженный двор, чтобы свободно бегать. Сэм все еще грызет все подряд, поэтому следует обзавестись либо старой обувью, либо резиновой косточкой. Его обязательно нужно держать подальше от бельевых веревок».

Лэнса спросили, почему мы хотим забрать эту собаку. В обязательном для заполнения поле «Требуется» было указано: «Сторожевая собака-компаньон для работника с проблемной молодежью в Инверкаргилле». Мы сделали пожертвование 10 долларов, и на протяжении всей девятичасовой поездки из Крайстчерча в Манапоури я разговаривала с моей новой собакой, крепко ее обнимала. Все это было невероятно трогательно.

Я дала собаке новое имя – Хунза.

Почему Хунза? Когда я стала вегетарианкой, я прочитала о людях, живущих в горной долине Хунза, расположенной у подножия Гималаев. Эти люди считались самыми счастливыми и здоровыми в мире, и среди них не было ни одного случая рака. Некоторые объясняют это потреблением витамина B₁₇, также известного под названием «амигдалин», содержащегося в абрикосовых косточках. Диета народа Хунзы в основном состояла из сырых фруктов и овощей, и мяса в их рационе было очень мало. Я сама часто ела пирог долины Хунза, который легко приготовить и который прекрасно подходит для вегетарианцев, ведь в нем много витаминов и минералов.

Делюсь с вами рецептом этого вкуснейшего пирога.

Пирог долины Хунза

Так начались удивительные отношения. Хунзу полюбили многие, и он стал самой известной (в том числе и печально) собакой в Инверкаргилле. Любви в нем было хоть отбавляй, и он всегда был готов действовать. В то время Лэнс как раз ушел в море на десять дней, ведь он был капитаном судна департамента охраны природы Новой Зеландии «Ринаун» на побережье Фьордленда. После таких десятидневных вахт он проводил по пять дней дома. Чтобы подстроиться под его график, я сняла квартиру в Инверкаргилле и работала десять дней кряду, а затем брала пять выходных. Эта система устраивала нас обоих.

На посту соцработника по делам молодежи моей служебной машиной был фургон «тойота-хайс», и это было здорово, поскольку в него могли поместиться до восьми детей вместе с Хунзой. Фургон был полностью белым, и я подумала, что неплохо бы на нем что-то нарисовать, чтобы его было видно издалека. Я поговорила с одним из преподавателей в центре Армии спасения, и он заверил меня, что ребята в его мастерской что-нибудь придумают. Я оставила фургон им.

Он позвонил пять дней спустя и сообщил, что фургон готов. Посреди мастерской стоял мой безукоризненно чистый фургон с нарисованной над сдвижной дверью и на крыше огромной цветной застежкой-молнией. Это завораживало. Когда дверь открывалась, молния словно расстегивалась, и наоборот. Теперь мой фургон определенно стал узнаваемым.

Я работала с молодыми людьми в возрасте от девяти до двадцати лет. Поначалу, чтобы сделать себе имя, я выступала в школах, работала на улицах по ночам, смешивалась с бандами, взаимодействовала с группами «Львы» и «Женский институт», церковными общинами, полицией и органами социального обеспечения. Несмотря на то что у меня был маленький офис на втором этаже, аккурат над магазинами на главной улице города, основным моим местом работы стал фургон, где всегда был Хунза.

О нас за короткое время узнали везде, и мой рабочий телефон практически ни на минуту не умолкал. О мобильных телефонах тогда еще даже не слышали, поэтому у меня был автоответчик, звучавший постоянно. Если Хунза не находился рядом со мной в офисе, он всегда сидел в фургоне, припаркованном на улице. Я никогда не запирала фургон, поэтому дети порой просто запрыгивали внутрь и весело проводили с ним время. Выглядывая из окна, я частенько видела Хунзу в окружении группы восторженных фанатов.

Один маленький мальчик-маори часто ждал меня в фургоне, свернувшись калачиком рядом с Хунзой, который тихонько лежал рядом с ним настороже. Однажды я все-таки познакомилась с этим мальчиком – ему было девять лет. Со мной он не разговаривал, но постоянно что-то говорил Хунзе. Отвозя его домой, я часто слышала, как он доверял моей собаке самые сокровенные тайны. А когда мы подъезжали к его дому, он выходил из машины очень неохотно и безмолвно двигался в сторону дома. Я очень беспокоилась о мальчике, но мне пришлось набраться терпения и дождаться, когда он будет готов поговорить со мной.

Несколько недель спустя, когда я в очередной раз отвозила домой этого мальчика, я услышала, как он тихо сказал:

– Хунза, хочешь пойти со мной? Мы можем заботиться друг о друге. Как думаешь, ты сможешь прогнать его? Я знаю, что ты сможешь.

Воцарилась тишина, и он обнял мою собаку.

Я остановила фургон, забралась назад и села напротив них.

– Дорогой, ты не можешь забрать Хунзу к себе домой. Но думаю, вместе мы сможем что-то сделать.

Он покачал головой, пытаясь скрыть слезы:

– Хунза должен пойти со мной, он всё понимает.

– Что он понимает?

– Всё.

– Когда твой отец приходит домой? – спросила я.

– К вечернему чаю.

Было уже почти пять вечера, времени до приезда его отца у нас оставалось совсем не много. Я поспешила к его дому и велела мальчику остаться с Хунзой в фургоне, а сама пошла поговорить с его матерью. Дверь открылась еще до того, как я успела постучать. На пороге стояла его мать. Лицо у нее было в синяках, а когда она заговорила, я заметила, что некоторые ее зубы выбиты.

– Меня зовут Рут. Ваш малыш в фургоне с моей собакой, с Хунзой. Он в безопасности…

– Я знаю всё о Хунзе, – перебила меня она. – Спасибо.

– Соберите всё необходимое, и я отвезу вас обоих в безопасное место. Я помогу вам.

Она смотрела на меня влажными пустыми глазами, крепко обхватив себя руками.

– Пожалуйста, позвольте мне помочь, – умоляла я.

Последовал едва заметный кивок, затем она повернулась и зашла в дом. Я последовала за ней. Мы быстро собрали сумки, захватив одежду, игрушки, обувь, прихватили даже зубную щетку и немного косметики, закрыли за собой дверь и побежали к фургону. Она обняла своего крошку, а затем обхватила Хунзу и заплакала.

– Спасибо, спасибо, спасибо тебе, благородная собака, – прорыдала она.

Я поговорила с полицией. Хоть отец и пытался вернуть свою семью, которую он подвергал насилию, ему это не удалось.

Это было первое успешное дело Хунзы. И далеко не последнее.