Собиратель лиц

7

– С кем ты разговаривала?

Шефер посмотрел на Лизу Августин, когда они снова оказались на школьном дворе.

– С Йенсом и Анной Софией Бьерре, – она указала на родителей. Те беседовали с полицейскими и какой-то женщиной, будто сошедшей со страниц газетной иллюстрации: худой, как бумага, и практически двумерной. – Та женщина, с которой они разговаривают, заведует продлёнкой. Ещё я разговаривала с ней, – Августин указала на высокую темноволосую женщину, грациозную как лань, которая стояла посреди двора, разговаривая по телефону и держа за руку ребёнка. – И вот с тем педагогом, – она кивнула в сторону юной особы с андрогинной внешностью и азиатскими чертами лица. У особы были длинные чёрные волосы, собранные на затылке в хвост, накрашенные глаза и накачанное мужское тело. Шефер так и не смог отгадать, мужчина это или женщина. – Кевин как-его-там-не-по-нашему.

«Значит, мужчина. Впрочем, какая, к чёрту, разница», – подумал Шефер и стал осматривать школьный двор.

– А что за товарищ из «Игры Престолов» вон там? – он указал подбородком на человека в ролевом костюме, который всхлипывал возле турника.

– Его зовут Патрик… – Августин заглянула в свои записи, – Йоргенсен. Он ассистент преподавателя. Они с Лукасом ставили представление на спортивной площадке, что-то связанное с фехтованием. Сегодня у них была назначена репетиция.

Шефер приподнял бровь. Он в равной степени завидовал и не доверял взрослым, которые наладили такой хороший контакт со своим внутренним ребёнком (и так легко пускали слезу). Было что-то неестественное во взрослых мужчинах, которые наряжались в карнавальные костюмы и играли в ковбоев и индейцев. И плакали.

Он снова посмотрел на грациозную женщину. Она беседовала с кем-то из родителей, стоявших к Шеферу спиной. Пар, облачками вылетавший у неё изо рта, свидетельствовал о сильном волнении. Что-то в этом лице было знакомо Шеферу. Однако он не мог обратить это воспоминание в слова или визуализировать.

– Кто эта модель? – спросил он, когда вой полицейских сирен утих вдалеке.

– Это Герда, – на этот раз Августин не пришлось обращаться к записной книжке, – Герда Бендикс.

Шефер сразу понял, почему Лиза запомнила её имя. Женщина была вызывающе красива, а если Лиза Августин чем-нибудь и увлекалась в жизни, так это красивыми женщинами.

– Она мама одной из учениц, и – насколько мы знаем – она была последней, кто видел мальчика.

– Бендикс? – повторил Шефер и поскрёб щетину на подбородке. – Откуда же я знаю это имя?

Собеседница Герды обернулась к Шеферу, и чувство радостного удивления вспыхнуло у него в груди. Он ошибся: это была не родительница. Это была журналистка Элоиза Кальдан.

В ту же секунду и Кальдан его заметила, её лицо осветилось улыбкой, и она сразу же направилась к нему.

– Привет, Шефер, – поздоровалась она, подойдя. – Добро пожаловать домой!

В ответ он расплылся в улыбке:

– Элоиза.

Они встречались последний раз месяца два назад, и при обычных обстоятельствах он бы её обнял, даже, может быть, поднял в воздух и крепко стиснул. Но нынешние обстоятельства обычными не были.

– Быстро ты… – заметил он осторожно.

То, что представители прессы появились здесь так быстро – в самом начале расследования, – было отнюдь не удивительно. Однако, как правило, это были охочие до людской крови крысы из жёлтых газет, которые сновали повсюду в погоне за сенсацией. Так и хотелось съездить им по рожам! «Demokratisk Dagblad» и другие серьёзные СМИ редко освещали частные дела, пока те не приобретали общественный резонанс, – но даже тогда стиль их статей был сухим и уважительным.

Шефер провёл на месте преступления совсем немного времени, а Элоиза Кальдан уже тут как тут, готовая задавать вопросы. Это было необычно. И даже говорило о проблемах.

– Я вообще-то не по работе, – сказала Элоиза, как будто уловив его настроение. – Или нет, я хотела сказать – я никогда не бываю не на работе, но сейчас я здесь не из-за газеты.

Шефер приподнял бровь:

– Да?

– Помнишь мою подругу Герду… – Она кивнула через плечо.

Ну да, разумеется. Вот почему эта женщина показалась Шеферу знакомой. Как-то раз в прошлом году они встретились в Национальной королевской больнице, когда там лежала Элоиза. Но Шефер был тогда слишком занят расследованием, чтобы как следует её запомнить.

– Но сейчас, раз уж я всё равно здесь, хотелось бы поподробнее разузнать, что происходит, – сказала Элоиза. – Вы считаете, что мы имеем дело с похищением, что парень сбежал или есть какая-то другая версия?

Шефер медлил, изучая её взглядом, и взвешивал свои возможности.

«Ну вот опять», – подумал он.

Была в мире горстка людей, с которыми он рука об руку опускался на самое дно. Люди, ради которых он в лепёшку бы разбился. Шефер чувствовал, даже знал точно, что связан с ними – и связь их будет длиться всю жизнь. Так было с его давними сослуживцами времён войны в Персидском заливе и с судмедэкспертом Йоном Опперманом, с которым он оказался по шею в крови в братской могиле в Косово. Он ощущал ту же глубокую связь со своим давним коллегой по полицейскому корпусу Петером Рюэ, а сейчас – с Элоизой Кальдан.

Между ними было взаимопонимание: своего рода соглашение, которого даже Конни не смогла бы понять. Он делился с женой всеми своими переживаниями, не укрывая деталей или тайных мыслей. Он ценил её заботу, её умение слушать. Но ей было не понять, что с ним творилось из-за того, что каждый день за ним неотступно следовала смерть, – по той простой причине, что она, слава богу, сама никогда с этим не сталкивалась.

В последнее время консультация у полицейского психолога была стандартной процедурой в Управлении. На неё было необходимо приходить, например, во время расследования особо чудовищного дела об убийстве или если сотрудник сталкивался с каким-либо чрезвычайным происшествием, травмирующим психику. Молодняк с радостью отдавал себя в руки психоаналитиков с ровным маникюром и стрелками на брюках, но не Шефер. Он и представить себе не мог более бестолкового занятия, чем демонстрировать свои рубцы на сердце кому-то, кто никогда первым не открывал дверь с заряженным «хеклером»[12] в руке. Кто никогда не вдыхал смрад смерти и не знал, каково это – мечтать прополоскать рот хлоркой и выскрести ложкой все слизистые оболочки.

Ему нужно сидеть и обсуждать мрачные аспекты своей работы с кем-то, чей кругозор ограничивается пауэрпойнтовскими слайдами о циклах усиления страха и когнитивных техниках самопомощи?

Да ни за что на свете!

Но Элоизе Кальдан и самой доводилось заглядывать в бездну. Именно на краю обрыва Шефер и встретил её в прошлом году, когда убийца, находившаяся в розыске, начала присылать ей письма. Эти письма заставили Элоизу посмотреть реальности в глаза и сказать последнее «прости» своему отцу. Смерть отца явно показала ей, что мир, по сути, так себе местечко, и это осознание легло на неё холодной непробиваемой оболочкой. Она стала циничной и чем-то напоминала Шеферу его самого. Тем не менее была одна вещь, которая всегда стояла между ними: её работа.

Мог ли он положиться на Элоизу в ситуации, когда речь шла о жизни и смерти?

Определённо!

А когда дело касалось работы?

Это уже вопрос…

Шефер откашлялся:

– Прежде чем мы сможем делать официальные заявления, необходимо разобраться в ситуации как следует.

– Разумеется, – кивнула Элоиза. – Правильно ли я понимаю, что наш завтрашний ужин отменяется? – Она слегка улыбнулась.

– Ммм… Давай посмотрим… Конни очень хочет тебя увидеть, так что…

Элоиза обернулась и вновь посмотрела на Герду Бендикс, которая присела на корточки напротив своей дочки и ободряюще говорила что-то, убирая ей волосы за уши.

Элоиза поёжилась.

– Я, эээ… Я спрашиваю об этом не только из-за работы. Мне любопытно, потому что я была с отцом мальчика, когда ему позвонили…

Шефер откинул голову назад, наморщив лоб:

– Ты?

Элоиза кивнула.

Шефер приподнял брови в задумчивости:

– Но… А что с Мартином, разве вы…

Его прервали громкие голоса. Шефер обернулся и увидел, как отец Лукаса Бьерре схватил одного из молодых полицейских за воротник, а мать мальчика прижалась к плечу мужа.

– Да СДЕЛАЙТЕ же вы что-нибудь! – орал Йенс Бьерре. – Вы тут топчетесь и… и… только БОЛТАЕТЕ!

Он начал трясти полицейского так, будто хотел пробудить его от глубокого сна, но в эту секунду его приобняла за плечи Лиза Августин.

– Тише, – сказала она мягко. – Вам нужно успокоиться. Вы меня понимаете?

– Ну тогда СДЕЛАЙТЕ что-нибудь! – Йенс резко обернулся к Августин и сжал ладони как в молитве. У его жены дрожали приоткрытые губы, а взгляд остановился в детской беспомощности.

– НАЙДИТЕ ЕГО! – рычание Йенса Бьерре раздавалось в зимнем сумраке. – НАЙДИТЕ МОЕГО СЫНА!