Соблазнительная скромница

Глава 1

Лондон, июль 1814 года. Особняк герцога Торнбери

Когда дверь в библиотеку отворилась, леди Элизабет Уитморленд нырнула за ближайший книжный шкаф.

Вот гадство!

Кого там еще принесло? Спокойно почитать не дадут! Наверху, в бальном зале, в самом разгаре были торжества по поводу свадьбы ее сестры-близняшки Джессики. Она же по привычке улизнула с бала и спряталась в библиотеке: не танцевать же с каким-то нудным типом, которого прочили ей в кавалеры, — с ним и парой слов-то перекинуться невозможно. Кроме того, танцы ее никогда не интересовали.

Элизабет осторожно выглянула из-за шкафа и увидела, как в комнату вошли два джентльмена и сразу направились к массивному столу красного дерева, который стоял под многостворчатым окном, с разложенной на нем шахматной доской.

— Сюда, Милфорд, — предложил тот, что повыше.

Прищурившись, она попыталась разглядеть лица вошедших, хотя одного знала — встречались и раньше. Это был один из многочисленных поклонников, которые большую часть сезона проводили в гостиной дома ее брата Джастина, пытаясь обхаживать Джессику, в то время как она сама, донельзя довольная, сидела в уголке у окна и читала.

Другой джентльмен был ей незнаком, но почему-то показался властным. Если бы они встречались раньше, она запомнила бы его из-за высокого роста. Лица его не было видно, но она отметила, что мужчина темноволос, широкоплеч и одет во все черное. Подойдя к столу, он указал рукой на стул, предложив спутнику сесть, и продолжил:

— Ну что, сделаем ставки?

Элизабет тут же распознала коварные нотки в его голосе: таким же тоном она сама предлагала ничего не подозревавшим партнерам сыграть в шахматы с ней. Так говорят те, кто абсолютно уверен, что выиграет.

— Даже не знаю, Сент, — нерешительно рассмеялся Милфорд. — Я слышал, что ты отличный шахматист.

— Да, выигрываю время от времени, — скромно пожал плечами тот, кого назвали Сентом.

Хм. Скрестив руки на груди, Элизабет принялась наблюдать за высоким. Этот его жест вводил в заблуждение: пожалуй, ей тоже стоит взять его на вооружение, если надо будет кого-нибудь уговорить сыграть в шахматы с ней, чтобы посеять обманчивую надежду на выигрыш, а потом ловушка захлопнется! По этой самой причине большинство из тех, кто сражался с Элизабет в шахматы, впоследствии отказывались играть с ней. Она выигрывала всегда, а потом горделиво вышагивала, словно павлин с медалью, наслаждаясь победой, и ничего не могла поделать с собой: уж больно это было весело.

Отец научил играть в шахматы их с Джессикой, когда они были еще детьми, но сестру это совсем не увлекло. Ей больше нравилось наряжать и причесывать кукол. Элиза же пристрастилась к шахматам, как к чтению хороших романов, и в самом деле стала так замечательно играть, что редко могла найти себе партнера. Этот джентльмен — Сент — был явно в чем-то похож на нее. Девушка почувствовала, что заинтригована.

— Сколько хочешь поставить? — спросила жертва… вернее, Милфорд.

Сент опять пожал плечами и совершенно обыденно поинтересовался, помахав в воздухе рукой:

— Как насчет, скажем, сотни фунтов?

Сто фунтов? У нее брови полезли на лоб. Ничего себе! Такое невозможно предложить, не будучи совершенно уверенным в своих силах. Ситуация становилась все более интересной, и Элизабет придвинулась ближе.

— Хм. Многовато для меня, — откликнулся лорд Милфорд. — Что, если пятьдесят фунтов?

Это умно, Милфорд. Очень умно!

— Да как хочешь, — последовал демонстративно равнодушный ответ. — В конце концов, это же всего лишь игра.

Элизабет усмехнулась: ну и хитрюга! Он явно собирался задать Милфорду хорошую трепку. И в первый раз ситуация по-настоящему увлекла Элизабет: даже про книгу забыла.

— Уверен, что мы можем позволить себе партию? — спросил затем лорд Милфорд. — Разве нам не нужно вернуться в зал?

Сент покачал головой:

— Не беспокойся, я предупредил Торнбери, что ненадолго исчезну.

Элизабет вскинула голову. Речь шла о ее новоиспеченном зяте, муже Джессики, а Сент, стало быть, один из его друзей.

— Исчезнешь? — удивился Милфорд. — Ты от кого-то прячешься?

— Ну да… Есть там одна скучная маленькая дебютантка, — хохотнул Сент. — Точнее, сестра невесты, леди Элизабет. — Он издал громкий, тяжелый вздох. — Мать Торнбери настаивает, чтобы я пригласил барышню на танец, но до меня дошли слухи, что она закоренелая пристеночница и жуткая зануда.

Элизабет тихо ахнула, зажав рот рукой, а потом в гневе прищурилась так, что глаза превратились в щелочки. Сент… Сент? Это, должно быть, тот самый лорд Сент-Клер, маркиз Клермон. Незадолго до этого мать Торнбери, вдовствующая герцогиня, сообщила Элизе, что попросила лорда Сент-Клера пригласить ее на танец. Как раз по этой причине она и укрылась в библиотеке. Впрочем, она вообще не собиралась ни с кем танцевать, не говоря уж о том, кого пришлось упрашивать пригласить ее. Она, может, и зануда и совершенно определенно пристеночница, никому не интересный узор на обоях, но это она спряталась от него, а не наоборот, и потому не позволит ему думать иначе.

Выглянув из-за шкафа, она решила получше рассмотреть того, кто явно считает себя подарком богов для скучных дебютанток. Побарабанив пальцами по корешку прижатой к груди книги, бросив взгляд на шахматную доску, потом на прямую спину маркиза, она быстро оценила ситуацию. Хм! Эта маленькая сценка может обеспечить ей прекрасные возможности, о которых она не догадывалась и которые не предвидела, но, оценив которые, поняла, насколько все может удачно сложиться… Если правильно все разыграть. А уж она постарается!

Нацепив на лицо широкую фальшивую улыбку, она быстро вышла из своего укрытия, вздернула подбородок, расправила плечи и уверенно заговорила, так что голос разнесся по всей комнате.

— Вы, должно быть, лорд Сент-Клер? Как я рада познакомиться с вами! — Все так же прижимая книгу к груди, она одарила его своим самым формальным из реверансов. — Я леди Элизабет Уитморленд, та самая зануда, но вы можете свободно называть меня просто Нудная Лиз — формальности тут ни к чему. — У нее аж зубы заныли — так крепко она их стиснула, чтобы не расхохотаться.

Оба мужчины резко обернулись, и у Элизабет перехватило дыхание, когда она увидела лицо Сент-Клера. Черт! Черт! Черт! Он не просто привлекателен, а неотразим! Ну почему судьба так несправедлива? Не должны откровенные задницы быть такими красавцами! Это только в романах красавцы и умны, и добропорядочны, а в жизни сплошь игроки, пьяницы и распутники!

Он как раз нацелил на нее всю силу своего взгляда, и Элизабет позволила себе оглядеть его с ног до головы. Необычным в нем был не только рост, но и орлиный нос, жесткая линия челюсти, четко очерченные губы, взъерошенные длинные волосы, но больше всего внимание привлекали каре-зеленые глаза: взгляд их буквально пригвоздил девушку к месту.

Тем не менее выражение заносчивости стерлось с этого лица — вне всякого сомнения, из-за пережитого шока, когда он вдруг узнал, что юная леди, которую он только что оскорбил, стояла рядом, за ближайшим книжным шкафом. Но уже скоро лицо этого Адониса опять приняло выражение непоколебимой уверенности с долей усмешки.

— Леди Элизабет? — Интересно, что он произнес ее имя даже не запнувшись от смущения, словно ничуть не был поражен ее неожиданным появлением.

Элизабет с трудом поборола в себе желание сказать ему, чтобы приберег свой шарм, который явно собирался задействовать, для других целей. От улыбки, накрепко пришпиленной к губам, аж зубы заныли.

— О, давайте обойдемся без формальностей, ладно? Моя сестра только что вышла замуж за вашего ближайшего друга. И, как я уже сказала, можете называть меня Лиз.

— Леди Элиз… э… Лиз. — Покрывшись красными пятнами, лорд Милфорд закашлялся, промокнул лоб носовым платком и быстро поклонился.

— Рада увидеть вас, лорд Милфорд, — с доброй улыбкой проговорила Элизабет.

Бедняга совершенно не заслуживал оказаться в такой ситуации — между ней и надменным Сент-Клером, словно между двух огней, как не заслуживал и стать мишенью для Сент-Клера в шахматном надувательстве, но об этом она позаботится.

— Примите мои извинения, миледи, — соизволил сказать Сент-Клер, изобразив неспешный элегантный поклон. Судя по всему, какие-то манеры у него все-таки наличествовали. — Кому могло прийти в голову, что вы прячетесь за книжным шкафом.

Улыбка у него была такая же фальшивая, как и у нее, а в голосе, без сомнения, сквозило раздражение. О нет! Неужели она успела ему надоесть? Какое несчастье!

Элизабет неторопливо подошла к столу и остановилась перед шахматной доской. До чертиков жалко, что на ней сейчас бледно-розовое платье, но сегодня особый день для Джессики, и сестра сама выбрала этот цвет. Элизабет всегда же лучше себя чувствовала в зеленом.

— Да, это прискорбно, — начала она, — но мне пришлось: есть джентльмен, с которым мне совсем не хочется танцевать, тот самый, о котором говорила вдовствующая герцогиня…

Ее слова повисли в воздухе, а она перехватила взгляд Сент-Клера и невинно захлопала глазами. Темные брови поползли вверх, он бросил на нее быстрый оценивающий взгляд и она заметила в нем намек на уважение. Она высказалась вполне прозрачно, и Сент-Клер был, судя по всему, далеко не глуп. Элизабет высоко вздернула подбородок. Бледно-розовое платье должно было сослужить ей службу, если не ошибется в своих расчетах. Этот мужчина должен был увериться, что у нее куриные мозги.

Лорд Милфорд откашлялся.

— Мне кажется, нам надо… э-э… вернуться в бальный зал. — Бедняга, похоже, больше ничего не хотел, кроме как избежать неловкой ситуации.

А Элизабет не отпускала взгляд маркиза, очень надеясь, что улыбка у нее оставалась соблазнительной и наивной.

— У меня есть предложение к вам, лорд Сент-Клер.

Сент-Клер скрестил руки на груди, и Элизабет попыталась сделать вид, что не заметила, какие они мускулистые.

— Любопытно…

Она опустила взгляд на шахматную доску, словно не вполне поняла, что это перед ней.

— Давайте сыграем в эти… в шахматы.

Сент-Клер запрокинул голову — громовой хохот эхом отразился от многочисленных книжных шкафов, — потом распрямил плечи, поправил белоснежный галстук, продолжая улыбаться так, словно услышал от нее самую веселую в своей жизни шутку.

— Боюсь, из этого ничего не получится, миледи.

Сент-Клер снисходительно покачал головой — разве что в открытую не назвал ее тупицей.

Элизабет закусила щеку, чтобы не засмеяться. Что ж, пора переходить к своей любимой части: дать ему возможность распустить перед ней хвост, — что он и сделал:

— В шахматах я слишком искусен, так что…

— В самом деле? — Она захлопала ресницами, изображая удивление. — Тогда вы тем более не откажетесь сыграть со мной, верно? Даже если вы исключительный игрок? — Теперь лицо у нее ничего не выражало, хотя мысленно она улыбалась от уха до уха. Мужчины такие предсказуемые! Это было все равно что ловить рыбу в бадье, причем в маленькой. — У меня даже возникла идея насчет ставок, которые мы можем сделать, — добавив в голос сахара, проговорила Элизабет.

— О, я не думаю… — Милфорд порывисто дернул себя за лацканы и покачал головой.

— Да? Интересно! — прервал приятеля Сент-Клер и, прищурившись, посмотрел на нее.

О, как это предсказуемо! Вот и Сент-Клер не смог устоять при упоминании о ставках.

Элизабет, глядя на него, наклонилась над столом с левой стороны, оперлась костяшками о столешницу и так же внимательно посмотрела на него — глаза в глаза, — как он — на нее.

— Если вы выиграете, я скажу вдовствующей герцогине, что получила от вас приглашение на танец, но отказалась по причине мигрени.

Его губы скривились в улыбке.

— Вы так сделаете?

— Ненавижу танцы! — добавила Элизабет и тут же подумала: сейчас он вспомнит о ее репутации пристеночницы и наверняка подумает, что она лжет, только чтобы сохранить лицо.

И это тоже предсказуемо.

— Хорошо, — коротко кивнул Сент-Клер и выпрямился. — Я согласен.

Ну вот: что и следовало ожидать, он даже не поинтересовался, чем поплатится, если выиграет она.

— А если выиграю я, — продолжила Элизабет, словно он не сказал ни слова, — в следующем сезоне вы будете играть роль моего жениха.

— Пардон? — Брови у Сент-Клера сошлись на переносице.

— Пардон? — как эхо повторил лорд Милфорд.

Оба уставились на нее как на умалишенную, что было тоже весьма предсказуемо.

— Вы слышали меня. — Элизабет выпрямилась в полный рост, не отрывая взгляда от лица Сент-Клера.

— С какой это стати вам захотелось, чтобы я ухаживал за вами?

Она расправила плечи, и хоть была далеко не коротышкой, все равно Сент-Клер возвышался над ней горой.

— Не ухаживать за мной, милорд, а только сделать вид.

Глаза у него так и остались прищуренными.

— Почему вы этого хотите?

Элизабет взмахнула рукой, будто речь зашла о какой-то банальности:

— Моя сестра вышла замуж. Это означает, что теперь матушка сосредоточит все свое внимание на мне, моих перспективах, и станет бесконечно изводить меня разговорами о том, что в следующем сезоне я должна найти себе мужа. А как вы только что отметили, я пристеночница, с которой никто не танцует, узор на обоях.

А что? Вполне убедительное объяснение.

Сент-Клер вскинул брови:

— Вы, конечно, не думаете, что я…

Не сдержавшись, она вздохнула. Помимо того что мужчины весьма предсказуемы, они еще самоуверенны и смешны.

— Я не собираюсь вынуждать вас жениться на мне, лорд Сент-Клер, но мне нужен джентльмен, который станет изображать интерес ко мне. Если вы сейчас проиграете, вам придется изображать ухаживания за мной в следующем сезоне.

Медленная улыбка тронула его губы: Сент-Клер уже предчувствовал свою победу, поэтому не обратил внимания на ее нелепое требование. Даже в дурном сне ему не могло привидеться, что он выполняет такое условие, на что она как раз надеялась.

— Я верю, что вы уже готовы, леди Элизабет.

— Готова к чему? — спросила она самым невинным тоном, сложив губки сердечком, чтобы казаться еще наивнее. У нее возникло почти физическое ощущение, насколько он недооценивает ее.

Сент-Клер снова скрестил руки на груди.

— Готовы к тому, чтобы солгать, глядя в глаза вдовствующей герцогине. Я принимаю ваше условие. — Он потер подбородок. — Но должен предупредить: так уж случилось, что я прекрасный шахматист.

— О! Неужели? — Элизабет изо всех сил попыталась изобразить страх и не ухмыльнуться. Ей это удалось, но усилий для этого потребовалось немерено. — Тогда, полагаю, нам и не потребуется много времени.

Глава 2

Кристофер Клермон разглядывал стоявшую перед ним девушку — само совершенство, но это ему уже было о ней известно: в конце концов, он ведь видел ее сестру-близняшку, новобрачную. Они был похожи как две капли воды. До него доходила масса слухов о леди Элизабет (Лиз, как она просила ее называть). Она была синим чулком (что его совершенно не беспокоило), а кроме того, пристеночницей (ему и до этого не было дела) и вдобавок занудой (ему и это было все равно).

Ничто из перечисленного не было причиной его нежелания приглашать ее на танец. Он избегал ее по одной простой причине: она была дебютанткой, то есть самым опасным для него созданием. Их головы были полны романтических видений о замужестве и любви! И разве он не провел несколько недель, наблюдая, как его ближайший друг Торнбери погружался в пучину любви к дебютантке? От одной мысли об этом Кристоферу становилось плохо.

На первый взгляд леди Элизабет не походила на Элис, но все дебютантки одинаковы: сокрушительно невинны и нацелены на одно — на замужество. А брак — это такая институция, с которой Кристофер не хотел иметь ничего общего. Он уже давно решил, что с обязанностями перед родом вполне справится будущий сын его младшего брата. Ему же нет нужды взваливать на себя женитьбу, если титул все равно останется в семье: маркизом станет его племянник.

Что же касается шахматной партии с дебютанткой — это очень любопытно. Кристофер не ощущал за собой никакой вины: она сама настояла на игре и, главное, очень удачно предложила ему то, чем расплатится в случае поражения, и это полностью соответствовало его планам. Если она скажет матери Торнбери, что сама отказалась от приглашения, он проведет остаток вечера в полном умиротворении, но партию надо растянуть, чтобы продлить удовольствие от выигрыша, да и не по-джентльменски это — поставить ей мат через несколько минут.

— Предлагаю леди самой выбрать место у стола, — предложил Кристофер и окинул взглядом доску. Шахматный набор у Торнбери был истинным произведением искусства. Фигурки, вырезанные из эбенового дерева и слоновой кости, украшало множество изящных деталей. Обычно Кристофер выбирал черные фигуры: ему нравилось отвечать на вызовы особого свойства. Игрок белыми делает первый ход, что дает ему некоторое преимущество, и он хотел, чтобы леди Элизабет им воспользовалась. Кристофер сейчас казался себе меценатом. Впрочем, какая разница: черными играть или белыми. В любом случае выигрыш будет за ним.

Шахматы — это игра логики и стратегии. И в том и в другом он был силен. Ему еще не приходилось проигрывать, так что у восемнадцатилетней дебютантки не было никаких шансов, тем не менее она осмелилась бросить ему вызов. Это, наверное, потому, что он задел ее самолюбие, обозвав занудой. Это было дурно, конечно, но какой дьявол заставил эту девицу прятаться за книжными шкафами?

Кристофер взглянул на нее. Леди Элизабет внимательно рассматривала доску. Сейчас он предложит ей играть белыми. Можно не сомневаться, что девица даже не понимает, какое это дает преимущество.

— Соблаговолите играть белыми? — предложила Элизабет и похлопала ресницами.

Хм. Возможно, она в курсе, и вид у нее напряженный. Он почти ненавидел себя за то, что разобьет ее наголову. Почти!

— Нет-нет! Пожалуйста, играйте белыми вы — это более выгодно.

— Я знаю, — легкомысленно отозвалась она и встала напротив фигурок из слоновой кости. — Именно поэтому я и предложила это вам.

Кристофер нахмурился. Ему показалось или в ее тоне действительно послышались нотки снисходительности? Ладно, посмотрим, насколько она хороша в деле.

Лорд Милфорд наблюдал за ними с беспокойством, время от времени оглядываясь на дверь, словно хотел сбежать отсюда.

— Мы можем с тобой продолжить после, — предложил ему Кристофер и хотел было добавить, что игра с ней не займет много времени, но решил, что это уже чересчур.

Кристофер выдвинул стул, и леди Элизабет заняла место на стороне белых. Взгляд невольно упал на декольте девицы, и он судорожно сглотнул. Элизабет хоть и дебютантка, невинное создание, но уже точно не ребенок. Черноволосая, с длинными пушистыми ресницами — не говоря уж о теле, словно созданном для греха, — она больше походила на сирену. Кристофер тряхнул головой: такие мысли совсем ни к чему. Во-первых, он взял себе за правило никогда не смотреть на дебютанток дважды, во-вторых, это свояченица Торна, и плотоядно пялиться на нее вряд ли прилично, в-третьих, она его соперник в игре, и к ней следовало относиться соответственно.

Пока лорд Милфорд подтягивал галстук и переминался с ноги на ногу, Кристофер занял свое место и, скрестив руки на груди, выжидающе посмотрел на леди Элизабет — та изучала доску перед тем, как сделать первый ход.

Он поневоле сравнил ее с Джессикой и решил, что леди Элизабет все-таки отличается от сестры. В то время как леди Джессику окружал ореол утонченности и грации, ее сестра говорила и делала такое, что вряд ли входило в разряд изящного, включая вызов сразиться в шахматы. А кроме того, несколько минут назад она сказала вежливо, но ясно — чем он не мог не восхититься, — что не желает танцевать именно с ним. Послание получено.

Он улыбнулся этой мысли и, продолжая изучать ее, порылся в памяти, пытаясь вспомнить, что Торн говорил о новоиспеченной свояченице. На ум кое-что пришло. Ее часто видели за чтением. Она пренебрегала правилами приличий и поначалу Торна, когда тот попросил помочь привлечь сестру на его сторону, проигнорировала.

Второе уже получило свое доказательство, когда она бросила ему вызов: сыграть партию в шахматы, а потом, в качестве награды за победу, предложила изобразить, что он ухаживает за ней. Смехотворная идея, одна из тех, что он немедленно отверг бы, если бы его обеспокоила возможность ее выигрыша.

— Лорд Милфорд, — Лиз подняла взгляд от доски, чем отвлекла Сент-Клера от его мыслей. — Полагаю, вы сохраните в секрете условия нашего пари, ведь так?

Вид у Милфорда был такой, словно он проглотил жука.

— О-о… э-э… да. Да, конечно.

— Прекрасно! — Она наградила его ослепительной улыбкой. — Тогда, может, сделаете одолжение: найдете еще кого-нибудь, чтобы понаблюдали за нашей игрой. Моя матушка сегодня очень занята, что совершенно естественно, а мне, в соответствии с приличиями, нужна сопровождающая дама.

— Да-да, разумеется. Я скоро вернусь. — С явным облегчением Милфорд тут же испарился, но, покидая комнату, без сомнения — из соображений пристойности, оставил дверь открытой настежь.

Кристофер посмотрел на леди Элизабет:

— Может, нам стоит дождаться наблюдателей, прежде чем вы сделаете первый ход?

Сам он был бы не против: чем больше свидетелей его сокрушительной победы над ней, тем лучше.

— Да нет, все и так в порядке. Хм. Дайте-ка подумать…

Она постучала пальцем по подбородку и склонилась над доской. Ее взгляд обежал фигуры, и на миг ему вдруг стало интересно, а умеет ли она играть вообще. Тогда с какой стати надо было предлагать ему вот это?

Прошло несколько минут, и, кашлянув, он спросил:

— Хотите совет, миледи?

Элизабет резко вскинула брови, и ее лицо сразу осветилось какой-то кошачьей улыбкой.

— Нет, благодарю. Думаю, что я знаю, каким будет мой первый ход.

Она медленно стянула одну перчатку, потом другую и, отбросив их на дальний конец стола, к окну, посмотрела на него, а потом, не отпуская его взгляда, подняла изящную руку, взялась за пешку королевы и двинула ее вперед на две клетки.

Кристофер нахмурился. Неужели ей известно?… Нет, не может быть — это наверняка просто совпадение, достойный первый ход, но ничего экстраординарного, в особенности если он не был запланирован.

— Кто вас учил играть? — спросила она, когда он на две клетки передвинул пешку ферзя.

Вот он, классический ответ на гамбит, если только в этом заключалось ее намерение, но ей наверняка неизвестно об этом. Он сделал такой ход, исключительно чтобы обезопасить себя, на всякий случай.

— Отец, — коротко ответил Кристофер, наблюдая, как леди Элизабет двинула слоновую пешку вперед на две клетки. Хм. Возможно, она знает о шахматах больше, чем он рассчитывал. — А кто учил вас?

— И меня отец, — ответила Лиз так же коротко.

В молчании Кристофер оценил ход белой фланговой пешки, угрожавшей его пешке в центре. В худшем случае, если эта дебютантка задействует стратегический минимум, ему придется играть, усиливая мобильность своих фигур.

Все так же, не говоря ни слова, леди Элизабет взялась за ферзевую пешку и снова двинула ее.

Кристофер опять прищурился. Сильный ход, из тех, что могут позволить себе лишь опытные шахматисты. Она явно не новичок. И это к лучшему. Он терпеть не мог играть с профанами.

— Вы знакомы с ферзевым гамбитом? — спросил он, не справившись с удивлением.

Она пожала плечами, и платье соскользнуло вниз на руку, обнажив молочно-белое плечо.

— Могла слышать что-то.

Тряхнув головой, чтобы отогнать мысли об этом нежном плече, Кристофер посмотрел на книгу, которую она положила на стол. «Макбет»? Почему ему показалось, что это будет какая-нибудь глупая готическая история? Несколько мгновений он разглядывал обложку, потом поднял глаза на леди Элизабет и процитировал:

— На вид цветок невинный, но гада ядовитого внутри скрывает.

Медленная лукавая улыбка появилась на ее лице, когда она положила руку поверх книги.

— Значит, вы знаете Шекспира?

Ответом ей был лукавый взгляд.

— Вы точно дебютантка?

— Вы меня недооценили, и поэтому сегодня проиграете, милорд, — с полной уверенностью заявила Элизабет, откинувшись на спинку стула, и беззаботно сплела пальцы перед собой так, словно все время мира принадлежало ей.

Когда Милфорд вернулся в компании леди и джентльменов, Кристофер как раз изучал расположение фигур на доске, прижимая пальцы к губам. Теперь ему стало ясно, что игра займет немного больше времени, чем он ожидал.

Два часа спустя, когда библиотеку заполняли гости, игра все еще шла, хотя на доске осталось всего несколько фигур. Кристофер рассматривал сидевшую напротив леди с вновь обретенным уважением. Пока шла игра, он, распустив галстук, так часто запускал пальцы в волосы, что потерял этому счет. Тем временем леди Элизабет, опершись локтями на стол, положила подбородок на ладони с таким видом, словно ее ничто не волнует в этом мире. Она выглядела абсолютно спокойной с этой ее блаженной улыбкой на очаровательном лице.

Касаясь пальцами ладьи, Кристофер думал над следующим ходом. У него имелось всего два варианта, и почему-то ему казалось, что соперница о них знает, так что ходить ладьей вряд ли стоило.

Дьявол! Она, конечно, удивила его. И это еще слабо сказано. Партия, которая, по его расчетам, должна была продлиться всего несколько минут, затянулась на добрую половину ночи. Оказалось, что леди Элизабет чертовски опасный противник. Кристофер вдруг сообразил, но, похоже, поздно, что зря радовался: она далеко не новичок. Он был слишком самонадеян, вот и угодил прямиком в ее ловушку. И его это заинтриговало. Он никогда не встречал еще такого прекрасного противника, и это было чертовски увлекательно.

Народу тем временем в библиотеке прибывало: судя по всему, кто-то из гостей, вернувшись в бальный зал, сообщил своим друзьям о необычном шахматном сражении между лордом Сент-Клером и леди Элизабет Уитморленд. Эта игра и правда превратилась в чертовски захватывающее зрелище.

Кристофер, внимательно глядя на доску, отпустил ладью и кончиками пальцев провел по губам. Дьявол! У него проблемы, и это он понял почти час назад. Следующий ход должен быть продуман до мелочей, и Кристофер взялся за короля.

У леди Элизабет взлетели брови.

— Вы уверены, что хотите сделать это?

Он повторил движение ее бровей:

— Пытаетесь посеять во мне сомнения?

«Я придумывал игры ума в шахматах, милочка!» И все же ее слова заставили его взять паузу, и то лишь потому, что она неожиданно оказалась отличным игроком.

— Ставлю на леди Элизабет! — вдруг послышался женский голос.

Нечто подобное продолжалось уже несколько часов: гости по очереди делали ставки. Создавалось впечатление, что супружеские пары разделились: дамы ставили на леди Элизабет, а джентльмены — на лорда Сент-Клера.

Черт! Ему не совсем не хотелось подвести мужчин, но, увы, существовал действительно единственный ход. Он взялся за короля и пошел им, а потом одарил леди Элизабет самодовольной улыбкой. Вот так! Теперь ей придется немного помолчать: она не могла ожидать от него такого шага.

Среди мужчин раздались довольно оживленные аплодисменты, и тут дверь в библиотеку распахнулась настежь.

— Элизабет Уитморленд! — донесся до нее голос пожилой дамы. — Ты опять играешь в шахматы?

Леди Элизабет сначала испугалась, встревожив Кристофера, а потом ее губы тронула медленная улыбка, и, не отрывая глаз от доски, она откликнулась:

— Да, мама.

Хм. Мать, судя по всему, обыскалась ее. У него возникло ощущение, что их игра завершилась, и это было по-настоящему досадно, потому что Кристофер не мог припомнить, чтобы когда-нибудь так удачно проводил время на балу для сливок общества. Обычно его интересовало нечто совершенно особенное, но сегодня во время шахматной партии с леди Элизабет он по-настоящему понравился самому себе. И это было так ново для него!

Они оказались плохими гостями на свадебном торжестве, затеяв такую долгую игру, и теперь им овладело чувство вины из-за того, что он надолго задержал и отвлек сестру невесты от празднества. Из соображения приличий Кристофер был готов предложить оставить партию и закончить в другой вечер. Кроме того, ему претила сама мысль нанести ей поражение в присутствии стольких людей. Это могло бы ее унизить.

Но Кристофер не успел еще произнести ни слова, как толпа раздвинулась и пропустила вперед вдовствующую маркизу Уитморленд. Та стремительно подошла к их столу и, подбоченившись, требовательно заговорила с дочерью:

— И чем, по-твоему, ты занимаешься? Это свадебный бал твоей сестры.

Элизабет поджала губы и продемонстрировала лишь толику упрямства, но Кристофер по загоревшимся огонькам в ее глазах понял, что она ни о чем не жалела.

— Не беспокойся, мамочка, — громко объявила она, — мы почти закончили.

Кристофер нахмурился: до этого «почти» было еще ой как далеко. Ему потребовалась четверть часа, чтобы решиться на последний ход, и он не сомневался, что на ответный ей потребуется времени ничуть не меньше.

— Если ты сейчас же не вернешься наверх, последствия тебе не понравятся, — заявила леди Уитморленд, развернулась и двинулась прочь.

— Мама, подожди минутку! — радостно воскликнула леди Элизабет. — Я иду с тобой. — Потом, прищурившись, она взглянула на доску, коротким движением двинула фигуру, поставив шах его королю, и объявила: — Шах и мат!

Сложив руки перед собой и невинно захлопав глазами, она посмотрела на Сент-Клера с веселой и в то же время самодовольной улыбкой.

Кристофер опустил взгляд на доску, и удивлению его не было предела: позиция оказалась разгромной. Минуты проходили, но вне зависимости от того, как долго он смотрел, результат оставался неизменным. Каким-то образом леди Элизабет удалось внушить ему фальшивое чувство уверенности, и он, как идиот, передвинул короля и подставил под удар. Он понимал это лучше других, но не мог поверить, что она выиграла. Как это вообще возможно? Испытав минутную слабость, Кристофер стиснул зубы: надо было признавать очевидное — и, наконец, согласился:

— Вы выиграли, миледи.

Потом он поклонился ей, и женская половина присутствующих взорвалась ликующими возгласами, в то время как мужская — застонала. Когда деньги перешли из рук в руки, Кристофер поднял глаза и вгляделся в юную леди, которая только что совершила немыслимое — разгромила его в шахматы.

Он так и не смог поверить в случившееся: из легких словно выбило весь воздух, и тем не менее он смотрел на нее не только с уважением, но и… с восхищением. Господи, она сделала это! И отчасти потому, что обратила против него его же заносчивость и самоуверенность.

Леди Элизабет встала, и Кристофер на нетвердых ногах поднялся вслед за ней. Она шагнула вперед и, наклонилась к нему, словно хотела забрать перчатки и книгу с дальнего конца стола, а на самом деле — чтобы шепнуть на ухо:

— Я же просила называть меня Лиз. Кажется, вам пора начать ухаживать за мной, — сказала она в довершение.

Ее улыбка была такой довольной, что его чуть не вывернуло от злости наизнанку.

Натянув перчатки и сунув книгу под мышку, Элизабет выпрямилась и заговорила громко, чтобы все услышали:

— Благодарю вас за приятную игру, лорд Сент-Клер. Возможно, мы как-нибудь сыграем еще. Доброго вечера.

Кристофер видел, как она уходит, и ощущал не только разочарование, зависть, но и уважение. При этом он честно не мог бы сказать, что тревожило его больше всего: то, что его одолела в шахматах дебютантка, подпиравшая стены на балах, или то, что от ее теплого дыхания возле его уха у него в паху все затвердело.

Глава 3

Лондон, апрель 1815 года. Городской особняк Кранберри

Прошло уже восемь месяцев с той злополучной шахматной партии, в которой Элизабет завоевала себе свободу, поэтому у нее было прекрасное настроение в момент открытия первого бала нового сезона. Конечно, наутро после свадебного торжества Джессики у нее возникли кое-какие сложности, когда мать устроила ей нагоняй за то, что провела так много времени в библиотеке за шахматами с маркизом Сент-Клером.

По ее словам, Элизабет устроила спектакль, о котором потом в разделе светской хроники много писали лондонские газеты. В конце концов, ведь не каждый день неисправимая пристеночница и неуловимый маркиз, известный своим распутством, вызывают переполох на светском вечере, устроив сражение за шахматной доской. История приобрела откровенно скандалезный оттенок из-за того, что победу одержала Элизабет. Лишь с окончанием сезона, когда бомонд разъехался, оставив Лондон ради загородных поместий, суматоха улеглась.

Со своей стороны, Лиз ни о чем не пожалела. Победа над Сент-Клером вознесла ее на такую высоту, что ни обвинительные речи матери, ни сплетни ничуть не задевали. Заключение пари с лордом Сент-Клером — один из самых обдуманных поступков, которые Элизабет когда-либо совершала, поэтому последние восемь месяцев она провела в блаженном спокойствии, наслаждаясь красотами осени и зимы. Ей не нужно было переживать из-за того, что мать начнет, как обычно, изводить ее напоминаниями о необходимости обзавестись поклонником, как только начнется сезон. Лорд Сент-Клер будет изображать ее воздыхателя, а это означало, что она вольна поступать так, как ей захочется, и этот сезон для нее станет самым свободным.

Разумеется, все эти восемь месяцев они с Сент-Клером не виделись, за исключением свадьбы Джастина и Медлин в октябре в семейном загородном поместье Уитморлендов. В бальном зале она стояла среди знакомых дам, и он подошел поздороваться. Он стал еще привлекательнее, до такой степени, что у нее даже во рту пересохло. Лиз быстро взяла себя в руки и, нацепив на лицо улыбку, игриво поинтересовалась:

— Не решили отменить наш уговор?

— Ни в коем случае! — ответил ей Сент-Клер и тоже улыбнулся.

— Прекрасно! Значит, до встречи в апреле. Но если вдруг захотите сыграть в шахматы раньше, дайте мне знать. Могу показать пару новых комбинаций. — Элизабет даже набралась нахальства и подмигнула ему.

Это, конечно, было слишком, но лорд Сент-Клер только покачал головой и приподнял бокал с шампанским, салютуя ей. Его губы все так же улыбались, но что это означает, выяснять не хотелось.

— Вы уже кое-чему меня научили, леди Элизабет.

Лиз вскинула брови:

— Разве?

— Именно, — потягивая шампанское, подтвердил Сент-Клер.

— И все-таки скажите: чему?

Лиз боялась себе признаться, что его близость заставляет ее сердце биться быстрее, а запах — о, этот божественный аромат мужского одеколона и чистого тела! — вызывает желание закрыть глаза и медленно его вдыхать.

— Тому, что внешность порой обманчива, — ответил он, опустошил бокал и отошел.

Лиз смотрела ему вслед и думала, что его слова понравились ей больше, чем хотелось бы: ему удалось ее удивить. После ее триумфальной победы он не впал в ярость, не стал спорить, а просто ушел. А сейчас удивил ее еще раз, когда, по существу, признал, что недооценил ее. Возможно, он и не полная задница, в конце концов.

По правде говоря, было кое-что еще, что удивило ее не меньше. В ночь свадебного бала сестры Лиз наконец-то была собой довольна. Играть в шахматы с лордом Сент-Клером было по-настоящему интересно. И если уж быть честной, он оказался куда лучшим шахматистом, чем она предполагала, но эпизод на исходе ночи, когда она взяла его короля после одного молниеносного хода, был апогеем происшедшего. Когда первый шок прошел, Сент-Клер посмотрел на нее с искренним уважением — она не могла ошибиться! — и неожиданно ее накрыла волна тепла. И если уж не кривить душой, лорд Сент-Клер не раз занимал ее мысли за эти месяцы после свадьбы Джессики, а уж за время после свадьбы Джастина она о нем практически не забывала.

Сейчас Элизабет стояла в бальном зале особняка Кранберри, удостоившихся чести открыть новый сезон, и вновь испытывала уже знакомые ощущения. Впервые в жизни она с нетерпением ждала вечера, который проведет в бальном зале, и все потому, что надеялась вновь увидеться с лордом Сент-Клером.

Лиз была очень высокого мнения о своих умственных способностях, и в ее окружении действительно мало кто мог сравниться с ней в словах и мыслях, но как-то так получилось, что за короткое время, которое провела в компании Сент-Клера, она определила его как равного себе. И все-таки главным было другое — Лиз не могла дождаться, когда он приступит к исполнению обещания. Этот надменный джентльмен должен всех убедить, что ухаживает за ней, и это, несомненно, будет приятно.

У нее почти не было сомнений, что Сент-Клер сегодня появится: ведь первый бал сезона. После их шахматного поединка Лиз отслеживала все слухи о нем по газетам. В том что Сент-Клер повеса, у нее не было сомнений, но он никогда не предпринимал попыток ухаживать за какой-нибудь юной особой, как никогда его не видели на великосветских мероприятиях за исключением свадеб и похорон. И все-таки Лиз знала, что Сент-Клер здесь будет. После краткого общения с ним она могла с уверенностью утверждать, что этот джентльмен очень серьезно относится к данному слову. Он здесь будет и в нужный момент пригласит ее на танец. Прекрасно.

— Запомни: три танца, — предупредила ее мать, вскинув брови, словно отдавала приказ, что всегда нервировало Лиз.

— Да-да, три танца, — подтвердила Лиз, стараясь изо всех сил показать, как докучают ей материнские требования.

Если, не дай бог, мать что-нибудь заподозрит, все вернется на круги своя, так что приходилось быть постоянно начеку. Для того чтобы подготовиться, у нее было несколько месяцев, и она надеялась, что сыграет свою роль превосходно.

— И не вздумай сбежать в библиотеку! — как обычно, сухо предупредила мать.

— Никаких библиотек! — в тон ей отозвалась Лиз, кивнув в знак согласия.

— О! А вот Джессика с Эйденом! — с широкой улыбкой провозгласила леди Уитморленд.

Герцог Торнбери прокладывал путь к ним через толпу, нежно поддерживая под руку сестру-близняшку Лиз.

После обмена приветствиями Джессика громко объявила, специально для Элизабет:

— Лорд Хавершем уже прибыл.

— Правда? — Элиза попыталась изобразить что-то вроде улыбки, но вышло не очень.

Джессика пообещала ей помочь с выбором мужа в этом сезоне и, судя по всему, решила начать прямо сейчас. О своем пари с лордом Сент-Клером Лиз ничего не рассказала сестре, чтобы не тревожить. Джесс всегда строго следовала правилам и поступала так, как ей говорили, и была в этом полной противоположностью Лиз. Кроме того, Элизабет не хотелось, чтобы ее сестра оказалась в такой ситуации, когда придется обманывать матушку: Джессика совсем не умела хранить секреты, как и врать. Бедняга просто не могла понять, почему Лиз не желает ничего слышать о замужестве: ведь она сама так счастлива! Они с Эйденом обожали друг друга, и ей хотелось того же и для сестры. Лиз знала, что Джесс желает ей добра, но никогда ее не поймет. Элизабет не собиралась жертвовать своей свободой ради какого-то мужчины, и вообще считала брак едва ли не тюрьмой.

— А вот и лорд Бигхемптон, — добавила Джессика, кивком указав на мужчину, который только что прошел в нескольких шагах от них.

Элизабет уже придумала, как поступить с другими претендентами: надо как можно скорее убедить свою семью в том, что решила принять ухаживания лорда Сент-Клера, и открыла было рот сообщить об этом, как ее внимание привлек голос дворецкого:

— Маркиз Сент-Клер!

Ах как кстати!

По бальному залу тут же пробежала волна шепотков и возгласов. С лукавой улыбкой Элиза обернулась и увидела лорда Сент-Клера. Тот лениво оглядев толпу, медленно пошел вниз по лестнице в зал, и поток дебютанток с мамашами тут же хлынул в его сторону.

— Какого дьявола? — нахмурился Торнбери. — Как здесь оказался Сент-Клер?

Брови Джессики взлетели на лоб.

— Вот так сюрприз!

Элизабет изо всех сил старалась изобразить, словно не имеет никакого представления, почему неуловимый лорд Сент-Клер соизволил явиться на бал к Кранберри. Разумеется, у нее и в мыслях не было превратиться в одну из этих жеманных дебютанток, которые кинулись к нему, но стоило признать, что она с нетерпением ждала момента, когда он пригласит ее на танец. Что будет с гостями — впадут в шок, когда осознают, что это ради нее сегодня он здесь? Что ж: сам виноват — был чересчур самонадеян. Воспоминание об их партии до сих пор грело ей душу!

Шепот и восклицания зазвучали громче, и она вдруг сообразила, что толпа раздвинулась перед ней. Стало понятно, что гости уступают дорогу решительно шагавшему в сторону их небольшой компании лорду Сент-Клеру.

Когда маркиз остановился прямо перед ними, Элизабет затаила дыхание. Если этот мужчина обратил на себя ее внимание прошлым летом, а осенью от его вида у нее пересыхало во рту, то сегодня и вовсе вызвал такую бурю эмоций, что ей с трудом удалось с собой справиться. Темные волосы стали чуть короче, глаза оставались определенно зелеными, а подбородок — таким же острым, как и раньше. Маркиз был в отлично сшитом черном вечернем костюме, который великолепно подчеркивал ширину его плеч и узкую талию. При этом ему как-то удавалось казаться верхом совершенства, истинным лондонским денди.

Прижав ладонь к животу, Элизабет пожелала одного: чтобы нервы успокоились, и подумала: это весьма кстати, что он так хорош собой, хитрость, которой она собиралась воспользоваться, будет более достоверной.

Возможно, впервые ей стало интересно, как она выглядит со стороны. Обычно ее не волновало помятое платье или растрепанные волосы, или пятна на перчатках, если они вообще были. Но сегодня она позволила своей новой горничной Мэриан — леди Уитморленд настояла на том, чтобы нанять служанку перед началом сезона, — потрудиться больше, чем обычно, над ее платьем и прической. И это никак не было связано с тем, что ее ожидала встреча с Сент-Клером. Элизабет просто решила, что ей нужно наконец приложить хоть какие-то усилия, чтобы хорошо выглядеть. В конце концов, благодаря ее задумке все глаза этим вечером будут устремлены на нее, без сомнения, о ней напишут. Ей хотелось, чтобы семья гордилась ею, так что приходилось учитывать мельчайшие детали.

Обменявшись приветствиями с их небольшой компанией, Сент-Клер обратился напрямую к Элизе и, предложив руку, спросил:

— Леди Элизабет, могу ли я рассчитывать на этот танец?

Захлопав глазами, Лиз стиснула зубы. Этот человек повел себя со слоновьей грацией, и ей захотелось послать его к черту, но здравый смысл возобладал, и она решила принять его приглашение, а на отсутствие тонкости в обращении указать потом, когда они останутся вдвоем.

— Что ты здесь делаешь, Сент? — прищурившись, спросил Торнбери.

Сент-Клер, не отрывая взгляда от Элизабет, сказал:

— Ты что, не слышал? Я пригласил леди Элизабет на танец.

— Благодарю вас, с удовольствием! — вмешалась Лиз, быстро сделала шаг к Сент-Клеру и положила руку ему на локоть, пока ситуация не вышла из-под контроля.

О, господи! Похоже, поговорить про отсутствие у него должного лоска придется не скоро.

Пока вся троица, вытянув шею, смотрела им вслед, Сент-Клер вывел партнершу в центр зала, и с первыми звуками вальса они неуклюже закружились.

По какой-то ей самой непонятной причине Элизабет не могла поднять взгляд выше резко очерченного подбородка Сент-Клера. Но ощущение от его сильного плеча под рукой и аромат — смесь мыла и одеколона — опять вывели из равновесия. Что, черт возьми, с ней происходит?

— Я не очень хорошо танцую, — призналась Лиз, чтобы о чем-то заговорить и тем самым подкрепить их деловую договоренность.

— Я тоже, — буркнул в ответ Сент-Клер и не солгал: похоже, считал шаги так же упорно, как и она.

Элизабет, спрятав улыбку, заметила, кивнув в сторону своих родных, которые не спускали с них глаз, словно наблюдали за танцем медведя с цыпленком:

— С ними вы были не слишком доброжелательны.

Сент-Клер вскинул бровь.

— Я к этому и не стремился, а вот кое над чем действительно думал долго. Мне кажется, что вашей репутации только пойдет на пользу, если я буду изображать, что покорен вами. Кстати, изысканности в манерах придают слишком большое значение, — это не так уж важно.

Элизабет не нашлась что сказать, потому что и сама так считала и даже делилась своими соображениями с Джессикой, вот только приверженцев у нее в этом деле не было.

Она продолжала считать: «Раз-два-три… раз-два-три», — и вдруг ее поразила мысль, неожиданно пришедшая в голову: Сент-Клер, судя по всему, не испытывает никакого почтения к правилам этикета, как и она, и лучше, если все действительно станут считать, что он появился здесь только ради нее. Она с трудом могла поверить, что Сент-Клеру хоть на мгновение это пришло в голову, однако он сам только что сказал, что долго думал об этом. Вот это уже интересно! А она-то предполагала, что он приедет сюда только для того, чтобы выполнить их уговор, но они не договаривались, чтобы он заботился о ее репутации.

Тайком Элизабет окинула быстрым взглядом бальный зал, и ей показалось, что все дебютантки буквально пожирают полными надежд и желания глазами Сент-Клера.

— За нами наблюдает весь зал, — заметила Лиз, закусив нижнюю губу, чтобы не рассмеяться.

Сент-Клер со вздохом усмехнулся:

— Конечно, наблюдают, что еще остается этим идиотам! Именно поэтому я стараюсь избегать их как чумы.

— Ну, скажите спасибо, что у вас есть такая возможность. Представьте, что чувствую я, не имея выбора. У меня нет возможности принять собственное решение и держаться подальше отсюда.

Сент-Клер в замешательстве посмотрел на нее, аж морщинка прорезалась на лбу:

— Вы что, не хотели появляться здесь?

Элизабет засмеялась. Он это серьезно?

— Конечно, не хотела. Почему, как вы думаете, я попросила вас сделать вид, что ухаживаете за мной?

Пребывая в недоумении, Сент-Клер проговорил:

— Я думал, что вы — никому не нужная пристеночница — захотели, чтобы вас в конце концов стали приглашать танцевать.

Элизабет закатила глаза. Ну разумеется: именно так он и должен был подумать.

— Я терпеть не могу танцы и все эти светские посиделки. Я люблю читать. Когда-нибудь соберусь и напишу что-нибудь сама. Только вот моя матушка не желает оставить меня в покое и настаивает, чтобы на каждом балу как минимум на три танца меня приглашал один кавалер. Если вы сделаете вид, что ухаживаете за мной, она успокоится и перестанет знакомить меня с каждым достойным, по ее мнению, джентльменом, который проявляет признаки жизни. И я целый сезон буду свободна.

Кристофер слушал эту красивую девушку в своих объятиях, которую он не видел с осени. И хотя такое трудно себе представить, она стала еще привлекательнее с той поры. Ее тонкая талия была словно создана для его ладони. Кончики пальцев начинало покалывать, когда он касался ее. Все в ней казалось идеальным: выразительные темные глаза, которые он так хорошо запомнил, были на уровне его подбородка. Сочные, четко очерченные губы так и манили. Она благоухала лавандой и ванилью, и он то и дело ловил себя на мысли, что хочет прижаться лицом к ее шее и вдохнуть этот пьянящий аромат.

Кристофер встряхнулся. Да что это за наваждение? Не должен он думать о Элизабет вот так, но ничего не мог с собой поделать. То и дело с того самого момента, когда они впервые встретились, он вспоминал о Элизабет. И совсем не ее внешность так привлекла его внимание. Больше всего ему понравились, беззаботные манеры девушки, которые отражались в слегка растрепанных волосах, в менее чем сдержанной усмешке, в никуда не годных попытках танцевать. Элизабет вела себя так, словно ей было все равно, как она выглядит и что о ней подумают. Не случалось никогда, чтобы дебютантка сумела его удивить, да еще дважды, а ей это удалось.

Он и понятия не имел, что причина, по которой ей захотелось, чтобы он изображал ухажера, заключалась в ее желании обеспечить себе свободу от поисков мужа. Она ведь дебютантка! А разве обзавестись мужем — не главная цель каждой из них? Он просто предположил, что его интерес к ее персоне потребуется для того, чтобы улучшить ее репутацию, создать видимость конкуренции для настоящих поклонников. Как интересно: она описала те же самые ощущения, что владели все эти годы им! А ее нежелание принимать участие в великосветских мероприятиях!

И еще одна ее мысль привлекла его внимание. Элизабет сказала, что он, в отличие от нее, может себе позволить не посещать светские вечера. Раньше он не задумывался над этим, но леди Элизабет права: как у любого мужчины, у него была такая возможность, — а вот у дебютантки с требовательной мамашей — нет.

В своих предположениях на ее счет он оба раза ошибся. Она оказалась не только чертовски сильным оппонентом в шахматах, но еще и дебютанткой, которая не хочет искать поклонников. Реальных поклонников, во всяком случае. Стало абсолютно ясно, что ему пора прекратить предполагать что-либо в отношении особы по имени Элизабет.

— Вы хотите сказать, что не хотите замуж?

Можно было обойтись без иносказаний: и так понятно, что леди Элизабет ответит на вопрос прямо (это еще одна черта, которая ему нравилась в ней).

— Никогда! — ответила она твердо.

Он прищурился:

— Никогда не хотели выйти замуж?

Элизабет посмотрела на него так, словно он был туг на ухо, и повторила, громко и четко:

— Ни-ког-да!

Дебютантка, которая никогда не хотела замуж, действительно редкость. Впрочем, какие у нее планы, неважно, все дебютантки невинные особы, и он избегал их как церкви. Эта конкретная оказалась наименее предсказуемой, но невинность есть невинность, хотя он все равно собирался выполнить их уговор.

В глазах у нее вспыхнул озорной огонек, и она опять громко рассмеялась:

— Вы видели их лица, когда пригласили на танец синий чулок, бесспорную королеву пристеночниц?

Кристофер не смог сдержать улыбки:

— Видел. Газетчикам очень понравится.

Он закружил Элизабет, продолжая разглядывать, словно перед ним было какое-то неземное создание. Ей явно нравилось быть озорной и нарушать правила. Она была неожиданной в любом проявлении и уж точно не зануда. К такому выводу он пришел еще той ночью, когда она разделала его под орех. Но кое-что все же его беспокоило.

— Если вы не собираетесь выходить замуж, то какие у вас планы на следующий сезон, после того как я… — Он откашлялся. — После того как наш уговор престанет действовать?

Лиз пожала плечами:

— Пока не знаю. Думаю, что найду еще какого-нибудь достойного джентльмена, такого же самоуверенного, и предложу сыграть в шахматы. Как только мне исполнится двадцать пять, полагаю, мама успокоится и признает, что меня пора положить на полку и оставить все как есть. Но до этого, увы, еще далеко.

Она вздохнула, а у него в груди неожиданно болью отозвалось упоминание о каком-то другом мужчине, который станет объектом ее внимания в следующем сезоне. Кристофер встряхнулся. Что происходит, черт побери? Судя по всему, этот вечер станет для него первым сразу по нескольким причинам: раз он присутствует на первом великосветском балу нынешнего сезона, впервые пригласил на танец дебютантку и впервые, пусть на мгновение, испытал что-то похожее на ревность.

— Надеюсь, леди Кранберри видит, как мы танцуем, — сказала Лиз, прервав его беспорядочные мысли. — В прошлом сезоне она сказала, что я никогда не выйду замуж, если постоянно буду держать нос засунутым в книгу.

— И что вы ответили на это? — улыбнулся Кристофер.

Элизабет покусала нижнюю губу, потом таинственная улыбка пробежала по ее лицу.

— Я сказала, что в книге, которую я читаю, говорится о том, как завлечь мужа с помощью магии.

Кристофер чуть не споткнулся:

— Так и сказали?

Элизабет кивнула:

— Так и сказала, и больше она не заговаривала о книгах.

Откинув голову, Кристофер расхохотался. Господи, это ведь тоже в первый раз! Он и не помнил, когда смеялся так по-настоящему, от души. Наверное, месяцы назад, если не годы. А чтобы за все это время именно женщина заставила его смеяться, и вовсе немыслимо.

Лиз тоже смеялась, и смех ее звучал беззаботно и прелестно, под стать ей самой. Ему это нравилось, как нравилась и она. А Элизабет с энтузиазмом кружилась, и, судя по всему, ей было абсолютно все равно, насколько хорошо. Сократив между ними дистанцию, она радостно прошептала ему на ухо:

— Ах как будет весело обдурить их всех в этом сезоне!

Кристофер с трудом сглотнул, стараясь не обращать внимания на ощущение от ее руки, лежавшей у него на плече, на тепло ее гибкого тела, прижимавшегося к нему, на ее жаркое дыхание над своим ухом и приводивший в смятение аромат ванили и лаванды. Дьявол! Почему у него вдруг возникло подозрение, что сезон пройдет весело по совершенно другой причине?

Глава 4

Лондон, особняк герцога Торнбери. На следующий день

— Полагаю, ты все так же блаженно счастлив в любви? — раздраженно вздохнул Кристофер, когда друг протянул ему бокал бренди.

Они сидели в кабинете Торнбери, который решил развеять свои подозрения и пригласил Сент-Клера к себе выпить. Кристофер понимал, что его ожидает едва ли не допрос.

— Да, ты прав: счастлив, — ответил Торнбери. — Но я не собираюсь обсуждать с тобой мою семейную жизнь. Мне хочется поговорить о том, что я видел вчера на балу у Кранберри.

Вот оно! Этого вопроса Кристофер ожидал с того самого вечера, когда безнадежно проиграл партию в шахматы. Хорошо хоть, у него было несколько месяцев на то, чтобы подготовить ответ. Соврать Торнбери он бы не смог: тот слишком хорошо его знал. Оставалось сказать правду и взять с лучшего друга клятву, что сохранит все в тайне.

Кристофер откашлялся:

— Ты должен мне пообещать, что все услышанное останется в пределах этих стен.

Торнбери удивленно вскинул брови, но согласно кивнул:

— Даю слово.

— Ты помнишь ту ночь, когда я проиграл партию в шахматы леди Элизабет в твоей библиотеке?

По комнате разнесся оглушительный хохот Торнбери.

— Помню ли я? Как я могу это забыть? То была ночь моей свадьбы. Жаль только, что я не видел это собственными глазами. В следующий раз, когда сядешь играть с Лиз, непременно позови меня. Пока еще никому не удавалось тебя обыграть.

Почесав затылок, Кристофер продолжил:

— Ладно. Мы с леди Элизабет сделали ставки на ту игру.

Торнбери напрягся:

— Неужели? И какую ставку сделал ты?

Кристофер на миг закрыл глаза и простонал:

— Я пообещал, что буду играть роль ее жениха весь этот сезон.

Глаза Торнбери, казалось, едва не вылезли из орбит.

— Не может быть!

Кристофер вскинул голову:

— Ты можешь найти какую-то другую причину моего появления на проклятом балу у Кранберри? Еще и танцевал с дебютанткой!

Губы у Торнбери дернулись, словно он с трудом удержался от улыбки.

— Если честно — нет, ни одной. И не поверил бы, о чем бы ты ни говорил.

— Именно поэтому я говорю с тобой сейчас.

Кристофер напряженно улыбнулся другу и, наконец, отпил глоток бренди. Выбора у него не было. Он должен быть честен с Торном во всем, что касалось уговора с Элизабет, но было и еще кое-что… и этим делиться не хотелось. Если друг узнает кое-какие из его тайн, то наверняка прикажет ему держаться подальше от свояченицы. Речь не о том, что он собирался сделать что-то неподобающее в отношении леди Элизабет: он даже не осмелился бы на дружеский поцелуй. Но это не важно, все равно кое-что лучше оставить при себе.

Торнбери покачал головой:

— Господи, почему мне ничего не было известно про это ваше пари?

— Потому что мы ничего никому не сказали. Специально, — добавил Кристофер.

— Разумно, — откликнулся Торнбери. — Джессика знает?

Кристофер пожал плечами:

— Не знаю, рассказала ли ей сестра. Я — нет. И ты тоже не можешь, обещал.

Торнбери подергал себя за нижнюю губу:

— Вот дьявол! Это ставит меня в деликатное положение.

— Просто сделай вид, что ничего не знаешь, — предложил Кристофер, глотнув бренди.

— Легче сказать, чем сделать, старина. Но не беспокойся: обещаю, что ничего не скажу, да и не хочу, — хотя и надеюсь, что Элизабет сама все расскажет Джессике. — Торнбери обошел стол и сел в кресло. — Кто-нибудь еще знает об этом пари?

Кристофер потер щеку:

— Только Милфорд, но леди Элизабет взяла с него клятву, что он будет хранить секрет.

Улыбнувшись, друг покачал головой:

— Дай-ка мне разобраться, если у меня есть на это право. Ты, лорд Сен-Клер, один из самых отъявленных повес в Лондоне всех времен, должен весь сезон изображать, что ухаживаешь за дебютанткой, только потому, что проиграл ей партию в шахматы?

Кристофер медленно закрыл глаза, потом открыл, и на лице его заиграла сардоническая улыбка.

— Да, именно так.

— И это означает, что ты будешь посещать балы и пикники, наносить визиты и делать все, что полагается поклоннику?

Торнбери удивленно хлопал глазами, но явно наслаждался ситуацией.

— Да, — проворчал Кристофер и поерзал в кресле.

— И будешь изображать, что влюблен? — едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, уточнил Торнбери.

Кристофер подтянул галстук, и ноздри у него затрепетали.

— Полагаю, меня не убудет, и я постараюсь быть убедительным ради леди Элизабет. В конце концов, я ведь проиграл.

Торнбери приподнял бокал в шутливом салюте:

— Что ж, я уже жду не дождусь, чтобы посмотреть, как все будет исполнено. Кажется, нынешний сезон превратится в сплошное развлечение.

Глава 5

Лондон, городской особняк маркиза Уитморленда. В тот же день

Лиз сидела на диване в гостиной брата Джастина, прижимая к груди книгу. Роман назывался «Гордость и предубеждение»[1], и пока речь в нем шла о чрезвычайно заносчивом землевладельце, говорившем гадости про сельскую мисс. Однако эта мисс, судя по всему, не обращала внимания на его заносчивость, и именно поэтому Лиз не бросила читать роман. В то же время, если бы ей захотелось вынудить заносчивого землевладельца пригласить ее на танец, она с легкостью осуществила бы это в реальной жизни. И ей вовсе не нужно было об этом читать.

В тот момент когда леди Уитморленд, Медлин и Джессика сели рядом и все вместе уставились на нее, она захлопнула книгу, и в комнате повисла какая-то странная тишина.

— Нет нужды соблюдать часы для визитов ради меня, — заявила Элизабет и, отложив книгу в сторону, наклонилась и взяла вторую за послеобеденное время ячменную лепешку, что осталась на тарелочке из чайного сервиза, стоявшего перед ней на полированной поверхности стола.

— Глупости, — возразила Джесс. — Вчера ты дважды танцевала с лордом Сент-Клером, и весь бальный зал сгорал от любопытства. Сегодня наша гостиная будет забита поклонниками.

Лиз послала сестре полный скепсиса взгляд: ей казалось, что в ее случае такого не случится. Ведь поклонники заявляются гурьбой к леди, когда думают, что у нее завелся обожатель, в особенности если он из тех, кого считают трудноуловимой целью. А судя по всему, Сент-Клера относили как раз к этой категории. Вот гадство! Честно говоря, Лиз и в голову не приходило, что внимание лорда Сент-Клера может привлечь к ней поклонников.

Вот об этом она как раз и не подумала, когда заключала пари, но это не важно: просто придется проявить побольше сообразительности и выдержки. Впрочем, время для визитов началось больше часа назад, а в гостиной никого не появилось — только женская половина дома восседала на диване. Пока все хорошо. Если так пойдет дальше, мама оставит ее в покое до конца дня — именно этого Элизабет и хотела.

— Ты разве не ждешь лорда Сент-Клера сегодня с визитом? — спросила Медди.

Лиз обожала жену Джастина, и ей не хотелось говорить неправду сестре, но все же проще держать обеих в неведении о пари с маркизом.

— Сомневаюсь, что он придет, — ответила Лиз, запихивая половину лепешки в рот.

Она не знала наверняка, но не ожидала, что этот джентльмен станет обивать ее порог, словно и правда томим любовью. Все, чего она ожидала от него, — это встречи время от времени на каких-нибудь великосветских мероприятиях. Этого было бы вполне достаточно, чтобы поддерживать общий интерес к ней большую часть сезона и в то же время позволяло чувствовать себя свободной. И совсем ни к чему проводить много времени вместе — это противоречило бы главной цели.

— Но ты вчера танцевала с ним дважды, — добавила Джесс.

Решив, что на такие расспросы лучше отвечать правдиво и коротко, Лиз кивнула:

— Да, танцевала.

Мать же просто лучилась, явно довольная, иначе непременно отчитала бы дочь за то, что ест лепешку в совершенно неподобающей леди манере.

— Полагаю, ты произвела на него впечатление еще прошлым летом, когда обыграла в шахматы, — заметила, сияя, леди Уитморленд.

Лиз чуть не подавилась лепешкой: если бы мать только знала…

— Да, он прекрасный игрок, — отозвалась Лиз, запихивая в рот остатки лепешки. Ну вот, теперь перчатки стали липкими. Надо было снять их, прежде чем браться за лепешку. Она всегда забывала о таких мелочах. Перчатки — ее настоящая головная боль!

Глаза леди Уитморленд аж лучились от счастья. Она даже что-то тихонько мурлыкала себе под нос. Лиз не могла припомнить, когда видела мать такой счастливой. Это, видимо, из-за того, что испытала шок, увидев, что дочь уже танцует не с братом или зятем.

— А разве ты не увлечена лордом Сент-Клером? — спросила мать с надеждой.

Лиз не могла смотреть ей в глаза и не знала, как быть. Для матери станет потрясением, если после всех этих лет сопротивления замужеству она вдруг скажет, что увлечена, но также прекрасно понимала, что может посеять несбыточную надежду на этот сезон.

Элизабет пожала плечами:

— Маркиз действительно очень привлекателен.

Вот так! И это не ложь, и не правда. Сент-Клер действительно был вчера очень галантен.

— Весьма странный выбор, если честно, — заметила леди Уитморленд, и краска выступила у нее на лице.

— Ты имеешь в виду, мамочка, его репутацию распутника? — уточнила Джесс.

Ахнув, мать приложила ладонь к шее:

— Джессика, дорогая, хоть ты и замужняя женщина, но, пожалуйста, удержись от подобных выражений в присутствии сестры.

Тайком Лиз и Медди обменялись улыбками. Обе прекрасно знали, кого называют распутником, но разбивать иллюзии леди Уитморленд не стали.

— Извини, мамочка, — откликнулась Джессика. — Просто немного удивительно, что лорд Сент-Клер проявил интерес к нашей Элизабет.

Леди Уитморленд нервно поправила прическу и, описав рукой в воздухе круг, пояснила:

— Знаешь, я представляла Лиз с кем-то более интеллигентным… эрудированным.

Лиз так и не смогла посмотреть матери в глаза.

— Невозможно увлечься кем-то по заказу.

И потом, как можно считать Сент-Клера неэрудированным, если он наизусть цитировал «Макбета» и никому до нее не проигрывал в шахматы? Но в данный момент это неважно. Перед Лиз возникло более серьезное препятствие, а именно: сестра, прищурившись, в упор разглядывала ее.

— А что конкретно тебе в нем нравится? — скрестив руки на груди, уточнила Джесс, подозрительная по натуре.

Надо держать ухо востро и врать как можно правдоподобнее. Лиз взяла себя в руки и с честью выдержала испытующий взгляд сестры:

— Он привлекателен, с прекрасной родословной, хорошо играет в шахматы.

Конечно, не так хорошо, как она.

— Ты считаешь его привлекательным? — не отставала Джесс.

— Но он действительно неотразим! — пришла на выручку Медли. — Об этом можно и не спорить. А как он шагал через весь бальный зал! Словно никого больше, кроме Элизабет, здесь не было.

«Спасибо, Медди, что спасла!»

— Вот видишь! Не одна я так считаю.

— А что тебе еще в нем нравится? — не отрывая взгляда от сестры, возобновила допрос Джесс.

Лиз оттянула воротник платья, словно ей вдруг стало душно. Она понимала, что от сестры не отделаться простым утверждением, что джентльмен привлекателен, а уж под ее пронзительным взглядом это и вовсе невозможно.

— Он довольно остроумен, знает толк в одежде, хорошо воспитан…

Это все, что она могла придумать, и надеялась, что для Джесс этого достаточно.

Глаза сестры превратились в щелочки.

— С каких это пор ты стала обращать внимание, кто как одевается?

— С тех самых, как познакомилась с лордом Сент-Клером.

Вздернув подбородок, Лиз сложила перепачканные перчатки на коленях. Лепешка была съедена, и существовал единственный способ разрядить ситуацию. Она должна быть абсолютно убедительной, для этого требовалась не просто серьезность, а даже некий драматизм. Откинувшись на спинку дивана, она едва не простонала:

— О, Джесс, перестань задавать мне такие вопросы. Для меня все это непривычно, и я не знаю, как выразить свои чувства.

Глубокий вздох (главное — не терять чувства меры!) должен был убедить сестру в ее душевном смятении. Святая доброта! Это была самая смешная шутка, которую учудила Лиз, причем лучшего времени изобразить влюбленность и не придумаешь.

— Все-все-все, дорогая. — Леди Уитморленд подошла к дочери и потрепала по плечу. — Это, должно быть, для тебя чересчур. То есть, я хотела сказать, это впервые, когда ты испытываешь чувства к мужчине.

— О, какие это чувства! — воскликнула Лиз, приложив ладонь ко лбу. — Они меня просто переполняют!

Джесс смотрела на сестру по-прежнему с недоверием, но что она могла сказать… В этом и была суть уловки Лиз: в нее легко верилось. Лорд Сен-Клер действительно был хорош собой и подходил на роль мужа. А то, что он приехал вчера на бал и танцевал только с ней, добавляло доверия всей ситуации, которая сложилась, по мнению Лиз, почти идеально.

— Не волнуйся, дорогая. Он дважды пригласил тебя на танец, так что, вполне возможно, ему понятны твои чувства.

В голосе леди Уитморленд хоть и слышалось беспокойство, но звучала и надежда, и это лишь усугубляло чувство вины у Лиз. Она и вправду могла бы укрепить надежды матери, позволив думать, что между ней и маркизом начался период ухаживаний. Но если это удержит ее от лицезрения шеренги щеголей и глупцов и она не станет заставлять ее танцевать с ними на каждом балу до конца сезона, Лиз просто пошлет свою совесть куда подальше. То, что матери не будет известно, не причинит и боль.

Элизабет выпрямилась и решилась наконец посмотреть на сестру: если кто и мог обнаружить ее уловку, так это только Джессика, но в данный момент сестра сидела, поджав губы, все в том же положении — со сложенными на груди руками, — а карие глаза мерцали скепсисом.

— Я не могу удерживать тебя, Джесс. — Лиз открыла книгу. — Совершенно очевидно, что никаких поклонников сегодня не будет. Так что вполне можешь отправиться за покупками: я знаю, тебе этого хочется.

Сбросив туфли, Лиз поджала ноги под себя, удобно устроившись на диване. Формальности были ни к чему, если в комнате все свои. В конце концов, это ведь ей пришла в голову идея, как избавиться от назойливости мамаши до конца сезона. В данный момент она собиралась почитать, а позже, возможно, вздремнет, но стоило ей найти в книге нужное место, как дверь гостиной открылась и дворецкий объявил:

— Марикиз Сент-Клер — с визитом к леди Элизабет.

Взгляды присутствующих метнулись к ней, а она, с трудом сглотнув, подумала: «Какого дьявола он здесь делает?»

Глава 6

Кристофера проводили в гостиную, пред очи четырех леди, сидевших на диване в центре комнаты. Других визитеров не было, и он не мог бы сказать, что это неожиданно. Леди Элизабет прославилась как пристеночница, или узор на обоях, как синий чулок, в конце концов. Только вот Кристофер никак не мог понять, чем она заслужила репутацию зануды. Она показалась ему самой остроумной дебютанткой из тех, кого он когда-либо встречал, и это абсолютно точно.

Он бросил взгляд на диван, где, согнувшись, сидела Лиз и, судя по всему, сражалась с туфлями, пытаясь надеть. Вид у нее был, прямо скажем… раздраженный.

— Лорд Сент-Клер! — Вдовствующая маркиза поднялась поприветствовать гостя. — Как приятно увидеть вас вновь.

Кристофер быстро поздоровался с тремя дамами, прежде чем остановиться перед диваном, где сидела леди Элизабет. Закончив с туфлями, она поднялась и присела в реверансе. Кристофер тоже поклонился.

Она что, не ждала его с визитом? Ведь он должен был изображать, что ухаживает за ней, а визиты — необходимая часть этого процесса. Вдобавок ее явно обеспокоило то, что он появился здесь, и вот это было весьма забавно. В конце концов, именно она была инициатором их пари. И он собирался приложить максимум усилий, чтобы выполнить его условия. Он не привык относиться к чему-либо спустя рукава и потому с исключительной серьезностью отнесся к тому, чтобы изображать поклонника леди Элизабет. Он проиграл ей партию, и выполнить уговор было делом чести. Может, он и распутник, только провалиться ему в ад, если кто-нибудь скажет, включая саму леди Элизабет, что у него нет чести.

Он согласился с условиями пари и собрался выполнить их как можно лучше. А если в то же самое время ему удалось досадить ей и заставить забеспокоиться, что ж, так даже лучше. Но была и еще причина выполнить свою часть договоренности безукоризненно: он обнаружил ее совсем недавно, и она поразила его.

Обычно Кристофер делал лишь то, что приносило ему удовольствие, и это была, надо сказать, весьма приятная жизнь. Изображать поклонника леди Элизабет был его самым нравственным поступком за время… пока он себя помнил. Во всяком случае, с тех пор как стал взрослым, то есть фактически с момента заключения их соглашения, он обнаружил, что думает о том, как выполнить условия пари. Помочь девушке нарушить правила светского общества — что может быть веселее!

— Пожалуйста, присаживайтесь, лорд Сент-Клер, — предложила леди Джессика, отрывая Кристофера от его мыслей.

Сестре явно не хватило манер, и потому это пришлось сделать ей. Элизабет словно онемела, удивившись его визиту, хоть он и не замечал, что ей трудно находить слова.

— Да, пожалуйста, садитесь, — выдавила леди Элизабет в конце концов и напряженно улыбнулась.

Кристофер опустился на диван напротив нее. И как теперь ему изобразить влюбленного? Господи, он понятия не имел, но это не должно быть трудно. Что там говорил Торнбери, когда обхаживал леди Джессику? Кристофер никогда не видел настолько влюбленных или настолько безрассудных.

Хм. Леди Джессика любила розовые розы. А какие цветы предпочитает леди Элизабет? О чем говорить? Наверное, о каких-нибудь пустяках. Кристофер терпеть не мог пустые разговоры, и тем не менее начал:

— Как вам сегодня погода? Довольно тепло…

Это была самая невинная тема для пустячного разговора, и Лиз буркнула:

— Неужели?

Вот дьявол! Она что, намерена молчать?

— Как вам вчерашний бал? — попытался он еще раз.

— Неплохо.

Проклятье! Ее улыбка больше походила на усмешку.

Откашлявшись, Кристофер обратил взор на трех других дам. Каждая сидела с прямой спиной на краешке дивана, и все смотрели на него как на рождественского гуся, которого только что внесли в гостиную.

Он набрал в грудь воздуха. Если леди Элизабет на его попытки завязать беседу намерена отвечать односложно, придется ее спровоцировать или чем-то заинтересовать. И тут его осенило.

— Может, партию в шахматы? Мы могли бы сделать ставки на игру.

Глаза у нее округлились, и она посмотрела на него так, что стало понятно: ее совершенно не беспокоит беседа на эту тему.

— О, я не думаю, что остальным будет интересно наблюдать за нами, милорд.

— Ну, тогда нам всем, вероятно, придется наблюдать, как вы читаете книгу, — сказал он с широкой улыбкой.

Лиз просияла, но леди Уитморленд заявила:

— Нет-нет. Никакого чтения в часы, предназначенные для визитов.

— С кем еще вы танцевали вчера? — спросил Кристофер и, чтобы подогреть разговор, добавил: — Нужно же знать, кто мои соперники.

Лиз услышала издевку в его тоне и резко сказала:

— Лорд Сент-Клер, вы не против немного прогуляться в саду?

Кристофер пожал плечами, поднявшись, подал ей руку:

— С удовольствием, миледи.

— Не забудь надеть шляпку, дорогая, — бросила леди Уитморленд им вслед, когда они направились к двери. — Береги лицо от солнца.

— Да, мама, конечно, — сказала Лиз, чуть ли не вытаскивая Сент-Клера за собой в холл, где выхватила из рук дворецкого шляпку, быстро надела и завязала ленты. Получилось небрежно и мило, а она потащила его по другому коридору и через французские двери вывела в сад за домом.

Как только они оказались одни, Лиз выдернула у него свою руку и резко развернулась:

— Зачем вы здесь? Визиты не входили в нашу договоренность.

Он вскинул брови:

— Что это вы разволновались? Чтобы ни у кого не возникло сомнений, я поступил как настоящий поклонник.

Она всплеснула руками:

— Если вы станете наносить мне визиты, нам придется проводить время вместе.

Кристофер нахмурился:

— А вы как думали? Я согласился играть роль вашего ухажера. И хоть у меня нет опыта по этой части, но в одном я совершенно уверен: в процессе ухаживания визиты необходимы.

Лиз раздраженно передернула плечами:

— Я думала, что мы обойдемся танцами на балах… время от времени.

Запустив пальцы в волосы, Кристофер со вздохом возразил:

— Вам, должно быть известно, ухаживания — дело хлопотное. Настоящий поклонник будет наносить вам визиты, причем часто, запомните.

— Но вы же не настоящий!

Кристофер зажал переносицу пальцами. Провалиться бы ему в тот момент, когда он как самоуверенный болван согласился принять вызов леди Элизабет, недооценив ее способности.

— Вы хотите, чтобы об этом догадались и другие?

— Не думаю, — со вздохом согласилась Лиз.

— То есть вы не хотите терпеть из-за меня неудобства, — уточнил Сент-Клер с напряженной улыбкой.

— Да, именно это я имела в виду.

Теперь Кристофер смотрел на нее с ленивой усмешкой.

— Значит, вы не хотите, чтобы я наносил вам визиты и приглашал в парк на прогулки, в Воксхолл-Гарденз, в театр?

Она закатила глаза:

— Конечно, нет.

Его лицо озарила улыбка.

— Простите, дорогая, но именно это я намерен предпринять.

Леди Элиза широко открыла рот.

— Но зачем? — возмутилась Лиз. — Это пустая трата времени.

— Это была не моя идея. Мы заключили пари, и я не собираюсь отступать, так что будьте готовы. Я буду самым убедительным поклонником в Лондоне.

Хлопая ресницами, Лиз рассматривала джентльмена, стоявшего перед ней. Мало того что лорд Сент-Клер жутко ее раздражал, потому что его понятия об ухаживании совершенно не походили на то, о чем мечтала она, ей пришлось признать, что не так уж он был и не прав. Теперь, после того как он пришел к ней с визитом, их договорные отношения кажутся более достоверными. Джессика была удивлена, когда он появился в дверях гостиной, но скепсиса на лице поубавилось. Возможно, Сент-Клер прав и его визиты устранят сомнения, но Лиз не собиралась весь сезон провести в его компании. Какой тогда смысл был в пари!

— Давайте уточним, каковы наши действия.

— Что предлагаете? — улыбнулся Кристофер, подтянув рукав темно-синего сюртука.

— Один бал в неделю и один визит.

— И прогулка, — быстро добавил Сент-Клер.

Она с трудом удержалась, чтобы не топнуть ногой:

— Прогулка? Зачем?

Теперь закатил глаза Кристофер:

— Вам как дебютантке это должно быть известно лучше, чем мне. Я слышал от знающих людей, что прогулки непременная часть ухаживания.

Лиз нахмурилась:

— Что за прогулки?

— Поездки по парку, посещение кондитерской Гюнтера, Оперы, ну, все в этом роде.

Элизабет побарабанила пальцем по щеке:

— Кондитерская и мороженное — это хорошо, обожаю поесть. Опера, однако, полностью исключается.

— Вам не нравится опера? — изобразил возмущение Сент-Клер.

— Уж очень шумно.

— Вы не любите музыку?

Он что, издевается?

— Не всякую. В особенности, если еще и поют.

Сент-Клер тихо засмеялся:

— Как я понимаю, сами вы не поете.

— Ну, если только нужно кого-то напугать до смерти.

— И не музицируете? — Он прикусил губу, чтобы улыбка не расползлась во все лицо.

— Нет, мой учитель говорил, что я представляю опасность для инструмента. — Лиз заметила, что Сент-Клер едва сдерживается. — Вы смеетесь?

— Да, простите.

— Надо мной?

— Ну да…

Лиз уперла кулаки в бока и воскликнула:

— Что же вас так рассмешило?

— Ваше отношение к тому, что делают дебютантки.

— Да, я не пою, не играю, не танцую, а потому отвратительная дебютантка. Что, вы думаете, я все время пытаюсь донести до вас? Чем, как вы думаете, мы сейчас занимаемся?

— Тогда что же вы умеете? Чем занимаетесь?

Лиз пожала плечами:

— Читаю, играю в шахматы.

Лорд Сент-Клер, покачав головой, посмотрел на нее:

— Вы совершенно непредсказуемы! Никакой оперы? Прекрасно! Мы будем выезжать куда захотите, но прогулки должны быть обязательно.

— Зачем вам все это? — со вздохом спросила Лиз.

— Что именно?

— Вы слишком серьезно ко всему относитесь и так стараетесь. Ведь речь шла лишь о видимости ухаживания, не более.

Расправив плечи, Сент-Клер пригладил лацканы сюртука.

— Прошу прощения, но я должен поддерживать репутацию. Мне не хочется, чтобы в газетах меня называли вялым поклонником, который не знает, чего хочет. Итак, увидимся завтра: поедем в парк.

Глава 7

Одно и то же предложение Лиз прочитала трижды и захлопнула книгу. Лидия Беннет превратилась в особу отважную и дерзкую, как Лиз и ожидала, когда в первый раз начала читать книгу: сбежала с Уикхемом и принесла своей бедной семье нескончаемые тревоги. Ей хотелось хоть в чем-то походить на Лидию (отвагой и дерзостью как минимум), но только без глупостей и сумасбродства. Кстати, ее ведь тоже, как и Лидию, совсем не интересуют поклонники.

Кстати, о них… то есть об одном, и то по договору. Вечером Лиз рано легла в надежде почитать, но то и дело отвлекалась, мысленно возвращаясь к разговору, который случился у нее в саду с лордом Сент-Клером.

Сегодня он опять ее удивил: явился с визитом, а затем принялся настаивать, что устроит отличное представление из ухаживаний за ней. Вообще-то ему не нужно было так стараться, но она не смогла противостоять его логике сделать их фарс более убедительным, если он всегда будет рядом, и не только на светских вечерах. Но зачем ему понадобилось делать больше того, о чем они договорились?

К тому же этот человек был ошеломляюще красив, он умел удивлять. Со своими темными волосами, каре-зелеными глазами и манящими губами, которые часто кривились в усмешке, он демонстрировал высокомерие и самоуверенность — качества, которые она терпеть не могла, — но Сент-Клеру они почему-то придавали больше… притягательности, словно были его неотъемлемой частью. Сегодня, когда маркиз неожиданно вошел в гостиную, сердце у нее подскочило, но еще больше ее удивило, когда поймала себя на том, что ждет их следующей встречи. И этого было достаточно, чтобы потерять покой.

Какими бы ни были причины, лорд Сент-Клер, как кажется, собирался сделать все, чтобы его ухаживания вызывали больше доверия. Ей бы радоваться его решимости, но увы: она лишь больше вызывала беспокойства. Привлекательность Сент-Клера, чувство юмора, остроумие, преданность их договору причиняли беспокойство, потому что чем больше времени Лиз проводила в его компании, тем больше это ей нравилось, и это казалось опасным, весьма опасным.

В дверь тихо постучали, отвлекая ее от непрошеных мыслей.

— Входите!

Дверь открылась, и через порог шагнула Джессика в чудесном платье цвета лаванды, с высоко собранными на затылке волосами и с аметистами на шее. Теперь, когда стала герцогиней, Джессика одевалась соответственно, и Лиз не могла не радоваться за нее. Конечно, она скучала по сестре: с самого рождения они были неразлучны, но Джесс и сейчас часто их посещала.

Этим вечером, однако, что-то не давало покоя Лиз. Ей казалось, что Джессика пришла не просто так: наверняка ей хотелось понять, что происходит между ней и лордом Сент-Клером, и ей придется скрывать правду от сестры-близняшки. Опять!

— Мы с Эйденом только что вернулись с ужина у Вероники и Себастьяна, вот и подумали заскочить к вам пожелать доброй ночи.

Джессика устроилась на обитой синим бархатом кушетке возле окна.

— Как себя чувствует Вероника? — спросила Лиз.

Недавно их старшая сестра поделилась с ними новостью, что у них с мужем Себастьяном, графом Эджфилдом, будет ребенок.

— Она чувствует себя прекрасно, а выглядит еще лучше, — доложила Джессика, улыбнувшись.

— О, я очень рада! — откликнулась Лиз.

Они обе обожали свою старшую сестру, но Джесс пришла не за тем, чтобы говорить о ней.

— Итак, надеюсь услышать правду о вас с лордом Сент-Клером!

Может, другая и растерялась бы под пристальным взглядом сестры, но не Лиз.

— Так нечего рассказывать-то.

Поднявшись с постели, она отошла к книжным полкам у дальней стены и, чтобы не смотреть Джессике в глаза, сделала вид, что ищет новую книгу.

— Ты думаешь, я поверю во все это? — не унималась та.

Лиз пожала плечами:

— Мне он нравится, и я уже говорила тебе об этом.

Вот так! Прозвучало вполне убедительно, разве нет? Она не раз произносила эту фразу, понимая, что сестра не поверит ей до тех пор, пока не услышит правильные интонации в голосе.

— Он тебе нравится? — усмехнулась Джесс, не скрывая скептицизма.

Книги и названия на корешках расплывались у Лиз перед глазами.

— Да, он хорош собой, начитан и остроумен, мне нравится.

В сотый раз она повторила себе, что поступает так ради сестры. Чем меньше Джесс будет знать, тем лучше, поскольку врунья из нее никакая, а когда приходилось что-то скрывать от матери, ее это страшно тревожило.

— И почему я тебе не верю, а?

Для Лиз это не стало новостью, и, зажмурившись, она произнесла небольшую речь, заготовленную на этот случай.

— Понимаю: на меня это совсем непохоже, но за последние несколько месяцев я многое передумала и поняла, что мама ждет, что я найду себе мужа, вот и решила найти его сама, по собственному выбору, а не получить того, кого мне навяжут. Меня очень удивило, как и остальных, когда нам с лордом Сент-Клером понравилось общаться, пока мы играли в шахматы на твоем свадебном балу. С того момента я постоянно думала о нем и… — Лиз сделала паузу ради драматического эффекта, потом театрально обернулась и со вздохом посмотрела сестре в глаза. — Я поняла, что он мне нравится. Ты можешь сама его расспросить, но мне кажется вполне убедительным то, что он пригласил меня на танец и нанес сюда визит.

В то время как Лиз произносила свой спич, глаза у Джессики становились все больше и больше, а когда сестра замолчала, лицо у Джесс было совершенно счастливым.

Она подскочила к Лиз и распахнула объятия:

— О, дорогая, я так рада за тебя! Признаюсь, у меня были сомнения, но после того как ты все объяснила… Именно так принято ухаживать, правда?

Все еще зажатая в объятиях сестры, Лиз прикусила губу. Чувство вины, как ленивый кот, нагло расположилось в желудке. Возможно, она была слишком убедительна. Для Джесс это была настолько желанная новость, что она уже приготовилась помогать с подготовкой к свадьбе.

— Разумеется, для меня все это внове, — проявила осмотрительность Лиз. Как она будет объясняться потом, когда их договор с Сент-Клером закончится? Когда прошлым летом ей в голову пришла эта мысль, она не загадывала так далеко, но теперь ее пугало то, что придется опять что-то лгать.

Джесс глубокомысленно кивнула:

— Конечно, я желаю тебе всего самого лучшего, но ведь ты знаешь, какова репутация у лорда Сент-Клера. Его ведь считают… распутником.

— Да, мне это известно, — спокойно кивнула Лиз.

— Знаешь, моего дорогого Эйдена тоже считали повесой, пока мы не встретились. Теперь он самый любящий и преданный муж, — заметила Джесс.

Лиз не стала говорить сестре, что Эйден сразу был покорен ею, в то время как у Сент-Клера не было шансов влюбиться в «синий чулок» — дамочку, которой было наплевать на этикет и которая не хотела иметь ничего общего со светом. Он маркиз! За исключением фамильного имени Лиз была далека от всего, что имело отношение к титулу, как никто другой.

Джесс отодвинулась от сестры на вытянутые руки, на лице ее появилась заговорщическая улыбка.

— Он уже целовал тебя?

— Что? Нет! — Брови у Лиз поехали на лоб, и она чуть не поперхнулась. О боже! К такому вопросу она была совершенно не готова.

Очаровательно порозовев, Джесс лукаво улыбнулась сестре.

— Вот что я тебе скажу: если лорд Сент-Клер хотя бы вполовину искусен в поцелуях, как Эйден, тебе нужно непременно с ним поцеловаться, и как можно скорее.

Поцеловаться? Никаких поцелуев! Она даже представить не могла, что ее степенная скромная сестренка вдруг заговорит о чем-то подобном.

— Ты шутишь?

— Я всего лишь предложила тебе заглянуть вперед, — с кошачьей улыбкой на лице пояснила Джесс. — Но если ты уже целовалась с ним, что ж…

— Я с ним не целовалась, — выпалила Лиз, хотя ее переполняли эмоции от одной мысли, что возможность поцеловаться с Сент-Клером существовала, причем вполне реальная: в конце концов, это ведь допустимо во время ухаживаний.

— Ну хорошо. Я упомянула об этом потому, что ты вроде бы читала об этом в своих книгах.

— Да, читала, — подтвердила Лиз, напряженно кивнув.

Щеки Джессики опять порозовели, и она пояснила:

— Я хотела сказать, что поцелуи, которые описывают в романах, не имеют ничего общего с настоящими. Поверь мне.

У Лиз округлились глаза, и она возразила:

— Этого не может быть, я читала очень хорошие книги.

Покусав губу, Джессика заговорщически улыбнулась ей:

— Ты выбросишь все свои книги, когда узнаешь, каков настоящий поцелуй.

И, словно сказанного было мало, Джессика закончила свою краткую речь, бесстыдно ей подмигнув!

Лиз почти не слышала, что потом говорила сестра, полностью поглощенная мыслью, которую Джесс вложила ей в голову.

Перед началом их первого сезона леди Уитморленд рассказала обеим об основных приемах ухаживания и о замужестве. Ей не хотелось, чтобы дочери переживали из-за этого или чего-то боялись. Лиз совершенно это не касалось, поскольку в ее планы не входило заниматься чем-то подобным. Ей всегда было достаточно чтения и воображения. Поговорить об этом с Джессикой ей никогда в голову не приходило, но теперь, когда сестра поделилась с ней, Лиз захотелось узнать больше. Для нее поцелуи всегда были связаны с этими фатоватыми идиотами, которые пытались за ней ухаживать, но Сент-Клера это абсолютно не касалось. Нет, она могла представить, как целуется с Сент-Клером, но вот осмелится ли?

По телу вдруг побежали мурашки. А что, если в книгах неправда? Может, Джесс преувеличивает? Или целоваться действительно так хорошо? Был единственный способ узнать это, да и мужчина тоже…

— Тем не менее, — заговорила Джессика, когда Лиз обратила на нее внимание, — я не хочу видеть, как тебе больно. Что, если вдруг ты поцелуешься с лордом Сент-Клером, а он разобьет тебе сердце?

— На этот счет не беспокойся, — проговорила Элизабет.

— И все остальное тоже… совсем не так, как говорила мама, — опять покраснев, добавила Джессика. — Но мне лучше закрыть рот на замок, иначе мама потребует мою голову.

— Лучше или хуже?

Она что, всерьез не собирается делиться подробностями, подвесив ее на крючок любопытства?

— Я должна идти. — Джессика повернулась к двери. — Эйден и мама ждут внизу, и я не сомневаюсь, что она устроила ему допрос, когда ждать внука. Поговорим об этом в следующий раз.

Элизабет тяжело вздохнула. У нее появилось множество вопросов, на которые хотелось получить ответы, но Джессика не скажет ни слова, когда торопится. Поцелуям придется подождать до следующего раза.

— Ладно. Иди спасай Эйдена.

Джессика вдруг вернулась и порывисто обняла сестру.

— Должна сказать, я безумно рада, что ты поменяла мнение насчет ухаживания и замужества. Мне было бы невыносимо думать, что ты всю жизнь так и проведешь в одиночестве. Как синий чулок.

Джесс поцеловала сестру в щеку и удалилась, шурша юбками цвета лаванды, в облаке аромата орхидей.

Лиз, ошеломленная, бесконечно долго осматривала пустую комнату, когда сестра ушла. Даже в самых диких фантазиях ей бы не привиделось, что Джессика, сама робость и скромность, пробудит в ней желание отбросить прочь книги, выйти в свет и узнать наконец, что такое поцелуй мужчины. Но слова сестры были не только обычной провокацией: теперь Лиз отчаянно захотелось узнать то, что знала Джесс, и, кроме того, испытать это.

Конечно, Джесс не догадывалась, что сестра всего лишь сделала вид, будто поменяла мнение насчет ухаживаний и замужества, хотя совсем необязательно выходить замуж после поцелуя. Только Джессика с ее установкой во всем следовать правилам не представляла одно без другого.

Прожить остаток жизни синим чулком? Запросто! А вот девственницей… пожалуй, нет.

Глава 8

Лондон, Гайд-парк. Вторая половина следующего дня

Кристофер притормозил двуколку у розария. Торнбери рассказывал ему об этом месте. Все огромное пространство здесь было засажено розами самых разных сортов и цветов, но в одном месте росли только розовые — их высадили по распоряжению Торнбери специально для Джессики в прошлом году.

Во время поездки в парк Элизабет почему-то хранила молчание. Кристофер не мог понять, что тому причиной. Леди Элизабет согласилась поехать на прогулку, но теперь, когда они были на месте, почему-то выглядела сердитой. Вчера она ясно дала понять, что лучше будет читать, чем принимать чьи бы то ни было ухаживания, а еще спросила, почему он так серьезно относится к своей роли ухажера. Сент-Клер долго думал над этим, пытаясь найти ответ, но не преуспел. Почему он действительно так старается? Да, проиграл пари, что правда то правда, но правдой было и то, что он не желал делать что бы то ни было кое-как, каким бы странным это ни казалось. Существовало еще кое-что, но об этом он предпочитал не думать: ему нравилось проводить время в компании леди Элизабет, когда можно шутить, обмениваться остротами, подтрунивать друг над другом, состязаться в эрудированности.

Но все это с одной стороны, а пугала его другая. Леди Элизабет была чертовски привлекательна и непредсказуема. Всякий раз при встрече она удивляла его, и вчерашний день не стал исключением. Он ожидал получить благодарность за визит, а она вывела его в сад и отчитала как школьника. Интересно, что она выкинет сегодня. По правде говоря, он ожидал этого с нетерпением последние двадцать четыре часа.

Сегодня леди Элизабет была великолепна, благоухала божественно, и — чтоб ему провалиться! — его нестерпимо тянуло к ней. Но это не имело значения, он просто выполнит свою часть сделки. Кроме того, он не может потакать своим инстинктам: она невинна и не из тех, с кем допустимо проявлять легкомыслие, — и должен держать руки при себе.

Отбросив прочь все эти мысли, Кристофер остановил лошадей под огромным дубом, привязал к столбу ограды и поспешил помочь спуститься леди Элизабет. Она уже поднялась и даже собиралась спрыгнуть сама, как и следовало ожидать.

— Я не ребенок: могу обойтись без помощи.

Отступив на шаг, Кристофер сделал широкий жест рукой, словно предлагая в дар все пространство, какое ей требовалось.

— Да ради бога! Прыгайте.

И она прыгнула, но, если бы Кристофер вовремя не подхватил, непременно рухнула бы на землю. Одной рукой удерживая за талию, а другой — за запястье, он поставил ее на ноги, и губы их оказались в считанных дюймах друг от друга: до него донеслось ее легкое дыхание.

— Полагаю, что заслужила это за самонадеянность, — со смешком буркнула Лиз.

Улыбнувшись, Кристофер покачал головой. Все понятно? Именно это ему в ней и нравилось: ничего не принимать всерьез. Он неожиданно поймал себя на том, что легонько поглаживает ее запястье большим пальцем, и, быстро убрав обе руки, с трудом сглотнул и отступил на шаг. Чувство вины овладело им, потому что ему понравилось дотрагиваться до нее гораздо больше, чем было приемлемо.

Леди Элизабет смотрела в сторону, и у него появилась возможность полюбоваться ею. Волосы у нее были собраны в пучок, но сейчас множество прядок торчало из-под шляпки, которая, казалось, лишилась ленты, но сегодня по крайней мере удержалась на голове. Вчера шляпка сидела у нее набекрень, и ему это очень понравилось. Сегодня Элизабет хоть и была в перчатках, одна слегка запачкалась, а платье смотрелось так, словно его только что вытащили из сундука. Господи, как ему хотелось поцеловать ее! Но как абсолютно неприемлемую, эту мысль следовало выкинуть из головы. Немедленно!

Встряхнувшись, Кристофер указал на розы:

— Эти цветы Торнбери посадил для вашей сестры.

— Джесс говорила, но я здесь никогда не была. — Лиз окинула взглядом целое море цветов и в восторге воскликнула: — Какая красота! И все розовые, которые обожает Джесс.

— А какие цветы любите вы? — тихо спросил Кристофер, мысленно поклявшись, что доставит ей все, о чем она скажет.

Повернувшись к нему, Лиз удивленно захлопала глазами, сбитая с толку:

— У меня нет предпочтений в цветах, хотя мне кажется, я всегда любила сирень.

— Но сирень принято преподносить даме сердца.

Она улыбнулась:

— Какая разница? Это же все игра. Ладно, приносите мне розы, так и быть.

Кристофер, разглядывая ее профиль, подумал, что это немного грустно: ей не хочется каких-то особенных цветов, по своему вкусу.

— Ваша матушка и сестра знают, что розы вам безразличны?

Лиз засмеялась:

— Не уверена, что они хоть что-то знают об этом.

— Почему?

Обернувшись к нему, она слегка нахмурилась:

— Мы редко говорили о цветах.

— Но вы же знали, что Джессика обожает розы.

— Моя сестра любит все, что растет, а я предпочитаю книги.

Кристофер кивнул:

— Хорошо, я буду приносить вам книги.

Помолчав, она дотронулась до его руки кончиками пальцев:

— Вы не обязаны мне хоть что-то приносить. Надеюсь, вы это понимаете.

Кристофер не мог не обратить внимания, как между ними проскочила искра от ее прикосновения.

— Какой же тогда из меня поклонник?

Когда леди Элизабет убрала руку, то место, где она коснулась его, горело огнем.

— Мне никто еще не дарил цветов, поэтому все на ваше усмотрение.

Сердце у Кристофера сжалось. Это ведь уже второй ее сезон. И ей никогда не дарили цветов? Вот почему она подпирает стены на балах. Но ведь это неправильно. Так не должно быть: она хороша собой, умна, образованна.

Когда они возвращались к экипажу, он спросил:

— Почему у вас не было поклонников?

Поморщившись, Лиз ответила:

— Я же пристеночница, «синий чулок».

— Но почему у вас такая репутация? Вы красивы, из хорошей семьи. Наверняка кто-нибудь из тех молодых людей, что обхаживали Джессику, пытался заговорить и с вами.

Она рассмеялась:

— Вот вы, например.

— Именно поэтому мне непонятно. Вы не менее привлекательны, чем ваша сестра, а на то, что вы не поете и не играете на рояле, джентльмены вполне могли посмотреть сквозь пальцы.

У нее и правда вдруг выступил румянец на щеках или ему мерещится?

Она пожала плечами:

— Дело в том, что я отвратила от себя всех джентльменов, которые в прошлом году пытались пообщаться со мной, своим острым языком и неспособностью проявлять сдержанность и кротость. Я не пыталась соблазнять, привлекать к себе внимание, потому что не ставила перед собой цель выйти замуж.

Кристофер хмыкнул, но Элизабет не обратила на это внимание и продолжила:

— Я терпеть не могу пустословие и болтовню ни о чем — лишь бы привлечь внимание и укрепить самомнение мужчины, и просто отказываюсь в этом участвовать, что приводит в смятение мою матушку.

Он остановился и повернулся к ней:

— Вы не слишком высокого мнения о мужчинах, я прав?

Лиз хотела было ответить сразу, но передумала, а потом, помолчав, все же сказала:

— Вообще-то да, но не обо всех. Джастин, Себастьян, мой дед и подобные им — разумеется, исключения.

— Значит, все-таки есть мужчины, которые достойны вашего уважения? Это оставляет мне надежду.

— А есть леди, которые достойны вашего уважения? — задала она встречный вопрос, приподняв бровь.

— На одну я смотрю прямо сейчас, — признался он с улыбкой.

Уголки ее губ слегка приподнялись, едва намекая на улыбку, но она отвернулась и, глядя на розы, спросила:

— А вот так гулять среди цветов тоже полагается во время ухаживания?

— Думаю, да.

Скрестив руки на груди, она взглянула на него:

— Откуда вы черпаете информацию об ухаживании?

Он чуть склонил голову и уточнил:

— Вы действительно хотите это узнать?

— Конечно.

— Я начал с Торнбери.

— О, тогда ладно: он должен знать. Джессика в прошлом году задала ему трудную задачу. Бедняге пришлось извиняться перед ней едва ли не ежедневно, прежде чем она проявила сочувствие.

Кристофер засмеялся:

— Я помню.

— Розарий восхитителен! — заметил Кристофер, сцепив руки за спиной.

Лиз пожала плечами и равнодушно заметила:

— Наверное…

Он вскинул брови:

— Вам не нравятся розы или цветники вообще?

Лиз вздохнула:

— Ну, это Джессика любит возиться в земле, среди всяких жуков и пчел. Я терпеть не могу жару, солнце.

— И поэтому предпочитаете библиотеку?

— Да, там всегда тихо и прохладно, но по каким-то дурацким правилам парочки не ходят на прогулку в библиотеку, поэтому мы здесь.

Кристофер хмыкнул:

— Да, период ухаживаний не всегда радует обоих молодых людей.

— Даже если это всего лишь игра.

Оба засмеялись, потом Кристофер, щелкнув пальцами, объявил:

— У меня есть кое-что — вам должно понравиться.

Он бегом бросился к двуколке и вернулся с лоскутным одеялом.

— Это для чего? — удивилась Лиз.

— Торнбери рассказывал, как привез сюда Джессику, и они устроили пикник. Боюсь, это один из немногих примеров ухаживания, о которых я знаю.

Он, конечно, покривил душой, но ей об этом знать необязательно.

При упоминании о пикнике Лиз оживилась:

— А еда имеется?

Кристофер хмыкнул:

— Нет, настолько далеко я не зашел.

Явно разочарованная, она спросила:

— Если вы не взяли с собой еду, зачем беспокоиться обо всем этом?

— Правильное замечание на будущее. — Он показал на траву под деревом. — Может, посидим немного?

Лиз кивнула, но дожидаться, пока он расстелет одеяло, не стала и взялась за другой конец, чтобы помочь.

Кристофер с интересом посмотрел на нее. Как правило, леди, с которыми он проводил время, жеманничали и ожидали приглашения присесть, а потом еще и помощи, но не леди Элизабет.

Быстро скинув туфли, она опустилась на одеяло и спрятала ноги под платье.

— Откровенно говоря, это так здорово — выбраться из душной гостиной!

Видела бы сейчас ее матушка! Лекции о поведении на природе и правильном пользовании шляпой было бы не избежать.

Она сейчас напоминала кошку, греющуюся на солнышке. Он никогда не общался с дебютантками, но не сомневался, что скинуть туфли вот так, запросто, вряд ли приемлемо. Только его это ничуть не возмутило, а, напротив, развеселило. Кристофер тоже сел, но на расстоянии вытянутой руки.

— Что теперь?

— Хм. Как-то не подумал. Может, тогда просто поговорим.

— Поговорим? — Лиз опустила голову и сдвинула брови.

— Да, так принято при общении. — Его губы сложились в улыбку. — Во всяком случае, мне так кажется.

— Хорошо, поговорим, но никаких пустопорожних разговоров: я их терпеть не могу.

— Вот и замечательно. Я тоже. Может, расскажете, почему вам так претит замужество?

Улыбка осветила ее лицо.

— Да уж, это совсем не пустопорожний разговор. Давайте прикинем. — Она подергала траву у края одеяла. — Если откровенно, причин несколько, но, кажется, главная — мое нежелание подчиняться правилам и делать то, что мне неинтересно.

— Вы имеете в виду, что не хотите замуж только потому, что от вас этого требуют?

— Нет, не совсем. Мне всегда хотелось поступать не так, как хочется кому-то. Во мне сидит какой-то дух противоречия.

Кристофер кивнул: ему это было понятно. Он частенько ощущал нечто похожее, хотя никогда не говорил об этом. Как-то так получилось, что у нее вышло объяснить ему его же мысли намного лучше.

— Знаете, вы, похоже, описали причину, по которой я не женюсь.

Именно это приключилось у него с Элис, но Элизабет знать об этом не нужно.

— Все-таки вы маркиз, и когда-то вам все равно придется жениться, ведь так?

— Вы про титул? Так у меня есть брат.

— Правда? — Брови у нее поползли на лоб. — Вы что, не хотите, чтобы его унаследовал ваш сын?

Кристофер пожал плечами:

— Пока титул передается по родовой линии моего отца, чего мне волноваться.

Лиз ушам своим не верила. Он старается удивить ее?

— Никогда не слышала, чтобы джентльмен рассуждал, как вы.

— Ну, мы ведь никогда и не встречались до сей поры. Мне всегда казалось, что можно многого добиться и не принуждая себя к тому, чего не хочется.

— Ну в точности мои мысли, — кивнула Лиз. — Я никогда и не предполагала, что за мной будет увиваться какой-нибудь надутый нудный аристократ, который станет смотреть на меня как на призовую кобылу, выставленную на аукцион.

— А мне не хотелось обхаживать какую-нибудь маленькую нудную дебютантку, которая будет повторять все, что я скажу, и у которой в голове нет ни одной собственной мысли.

Лиз шутливо толкнула его плечом:

— Ха! И теперь вы здесь со мной.

— Ну, вам далеко до моего «идеала».

Лиз нахмурилась:

— Не поняла…

— Вам не хватает необходимых качеств — занудства, например, глупости…

Она склонила голову набок:

— Разве? Насколько мне помнится, в тот вечер в библиотеке вы заявили лорду Милфорду, что я зануда.

Кристофер поморщился:

— Тогда мы не были с вами знакомы, а мнение о вас оказалось ошибочным. Похоже, у вас репутация, которая к вам не имеет никакого отношения.

Лиз вскинула голову и посмотрела него сквозь полуопущенные ресницы, словно ее поразили его слова.

— Комплимент самой высокой пробы от вас, милорд. И чтобы вы поняли, насколько это ценно для меня, знайте: я не считаю вас надутым нудным аристократом.

— Да, в ваших устах это действительно звучит как комплимент.

— Однако вы предсказуемо самоуверенны и пример тому — умение играть в шахматы.

— Да, вы правы. — Кристофер побарабанил пальцем по нижней губе. — И я благодарен вам за урок — по-видимому, это мне было необходимо.

— Выбросьте это из головы, — пробормотала Лиз, судорожно вздохнув. — Как бы я заполучила поклонника на весь сезон?

Кристофер не стал прерывать повисшее между ними молчание, но спустя несколько минут спросил:

— Если матушка принуждала вас танцевать на балах с разными хлыщами, как вам удавалось избегать этого в прошлом сезоне?

На ее лицо вернулась улыбка, которой ему так не хватало.

— Очень просто: большую часть времени я пряталась по библиотекам.

Он вскинул брови:

— Как вам это удавалось?

— Как только мы приезжали на какое-нибудь мероприятие, под предлогом посетить дамскую комнату я сразу ускользала в библиотеку. Вот только мама скоро разгадала эти уловки, зная о моем пристрастии к чтению, частенько заявлялась туда, так что пришлось научиться получше прятаться. Я превратилась прямо-таки в специалиста по этой части.

Кристофер прищурился:

— Ага, так вот почему вы оказались за шкафом, когда мы с Милфордом пришли туда.

Запрокинув голову, Лиз расхохоталась:

— Да, я там пряталась, но не только от мамы, мне хотелось держаться подальше от некоего джентльмена, который, как предполагалось, собирался пригласить меня на танец.

— А я-то как раз надеялся спрятаться там от вас, — улыбнулся Кристофер.

— К сожалению, мы воспользовались одним и тем же местом, чтобы спрятаться.

— Ну нет. — Он стряхнул несколько травинок с ее юбки. — Я бы не сказал, что к сожалению: напротив, все сложилось весьма удачно.

Лиз, засмущавшись, стала смотреть в сторону:

— Ну что ж, тогда имейте в виду — если меня нет в бальном зале, значит, я почти наверняка сижу в библиотеке.

— Принял информацию к сведению, миледи.

Элизабет не могла припомнить, когда в последний раз говорила с таким удовольствием с джентльменом, если он, конечно, не родственник. Как правило, джентльмены, если рискнули пригласить ее танцевать, были сокрушительно скучны и несли чепуху вроде влияния погоды на стоимость нюхательного табака либо без умолку превозносили собственную особу. Лиз претило и то и другое. И почему она должна бездарно тратить на это время, если можно провести его с пользой и удовольствием?

И только общение с лордом Сент-Клером доставляло ей огромное удовольствие. Она никогда не говорила с мужчиной вот так — естественно, дружелюбно, весело. Обычно джентльмены, если пытались заговорить с ней, испытывали неловкость: задавали идиотские вопросы, говорили пустопорожние комплименты, несли всякую чушь.

Сент-Клер оказался приятным исключением, и это в добавление к привлекательности. Он был действительно очень хорош: высокого роста, широкоплеч, темноволос. От него всегда просто божественно пахло, отчего ей хотелось склониться к нему ближе.

Он снял шляпу и стянул перчатки, и Лиз решила последовать его примеру, а потом придвинулась чуть ближе к нему. Теперь она могла коснуться плечом его плеча, и легкий трепет предвкушения, который дуновением пронесся через нее, вынудил ее крепко сжать бедра.

Когда он снял сюртук и остался в тонкой белой сорочке, Элизабет отметила очертания мускулистых рук и судорожно сглотнула, едва справляясь с желанием попросить его поцеловать ее. И, преодолевая внутреннюю слабость, она раз десять передумывала — хотелось то одного, то другого. Может, просто поцеловать его самой? Но что, если он даже не думает об этом? Тогда она поставит себя в неловкое положение, чего отчаянно не хотелось. Что, если ему не хочется иметь с ней ничего общего? Что, если он не испытывает к ней никаких чувств? Но ведь он говорил, что она красивая… От этого у нее аж мурашки побежали. Или это был всего лишь вежливый комплимент? Или, возможно, она привела его в смятение этими своими рассуждениями по поводу предпочтений девиц ее возраста? О, почему это все так сложно и почему так смущает?

Но, наверное, самое удивительное заключалось в том, как часто совпадали их мнения в отношении того или иного. Кристофер тоже не собирался обзаводиться семьей. Ей всегда казалось, что все мужчины, обладавшие титулами, своей главной целью считают женитьбу, даже те, кто поначалу это отрицал. Пример тому — Джастин. В его сердце так много любви, что он просто не мог удержать ее только для себя. К тому же ему необходимо произвести на свет наследника, как, впрочем, и Сент-Клеру, чтобы передать ему титул маркиза.

Ей подумалось, что потому Сент-Клер и не посещал светские мероприятия, что ему там нечего было делать, — ведь обзаводиться семьей он не собирался. Похоже, судьба распорядилась так, что выбрала в поклонники самого неподходящего для этого мужчину. Если весь высший свет знал, что он не намерен искать себе жену на ярмарке невест, нет ничего удивительного в том, что он так старается: все должно выглядеть достоверно. У них впереди, конечно, много сложностей: убедить общество в серьезности намерений очень непросто.

Но не это важно. Сент-Клер вовсе не собирался обзаводиться женой. Когда после сезона их фарс закончится, все, скорее всего, просто придут к заключению, что всегда знали: синий чулок и повеса под венец не пойдут. При этой мысли Лиз улыбнулась.

Опершись руками на одеяло, Кристофер подставил лицо солнечным лучам, пробивавшимся сквозь густую листву. Господи, как же он красив! Ее взгляд остановился на его губах. На что будет похож его поцелуй? Как именно это произойдет? Губы приоткроются или поцелуй будет целомудренным? Элизабет понадеялась, что поцелуй не будет целомудренным. Ей очень хотелось, чтобы поцелуй был настоящим, как в романах. Она представила, как придвигается ближе, садится к нему на колени, обнимает за шею, касается губ…

— Значит, вы и правда вообще не собирались выходить замуж? — спросил Сент-Клер, отрывая ее от непристойных мыслей.

Кашлянув, она покачала головой и провела рукой по волосам, которые, вне всякого сомнения, были в беспорядке.

— Никогда!

— Вы сказали, что тому множество причин. Может, поделитесь?

Кончиком пальцем Элизабет обвела узор на одеяле, раздумывая. Уж если она не отпугнула его тем, что сказала раньше, можно продолжить.

— Для женщины брак не что иное, как тюрьма.

Сент-Клер вскинул брови:

— Вы считаете, что вашу сестру окружают тюремные стены?

Лиз вздохнула:

— О нет, Джесс счастлива! Она откровенно рассказала мне, как изменилась ее жизнь, и лишь один ее аспект представляется приятным.

— А именно? — быстро спросил Кристофер.

Элизабет охватило жаром, но сейчас у нее появился шанс: о более подходящей ситуации можно было только мечтать. Опять кашлянув, она отвела взгляд.

— Поцелуи.

— И все? — глухо буркнул Сент-Клер, словно ему сдавило горло.

Лиз рискнула взглянуть на него и пожала плечами, словно не видела в их беседе ничего необычного.

— Сестра сказала, что это весьма приятно, и посоветовала поскорее попробовать… с вами.

Его лицо пошло багровыми пятнами.

— О, простите великодушно! Я опять ляпнула что-то не то?

Боже милостивый! Она испугала его? Понятно. Вот почему она избегала бесед с джентльменами. От светских разговоров ей становилось скучно, а беседовать на жизненные темы было неприлично.

— Нет, э-э… Нет. Я просто не… — Сент-Клер ослабил галстук и судорожно вздохнул, а Лиз, тоже откинувшись назад и опершись на руки, продолжила:

— Видите ли, я всегда говорю и делаю то, что не должна, что не принято. Маменька все время выговаривает мне за это. Я не могу приноровиться к обществу еще и поэтому. — Она посмотрела на него из-под ресниц. — У вас когда-нибудь было такое чувство, словно вы родились не в том месте и не в то время.

— Что вы имеете в виду? — уточнил Кристофер (слава богу, разговор ушел от поцелуев).

— Я люблю свою семью, у меня было прекрасное детство, для меня созданы все условия, и все равно порой кажется, что я создана для другой жизни, где не надо посещать балы и можно быть самой собой.

— Леди Элизабет, я…

— И вот еще что. — Она ткнула в него пальцем. — Мне кажется, мы уже можем называть друг друга по имени. Это будет выглядеть более достоверно.

Он расплылся в улыбке, а у нее подпрыгнуло сердце.

— Думаете, что наш спектакль подходит к кульминации?

Элизабет чуть склонила голову:

— Итак, как мне вас называть?

— Кристофер.

— Кристофер, — повторила она медленно. — Мне нравится. Святой Кристофер — покровитель заблудившихся путников.

— И посыльный Христа, — добавил Сент-Клер, — а Элизабет — это «обещанная Богу», насколько мне помниться.

— Да, а потому я предпочитаю, чтобы меня называли «Лиз».

Он весело рассмеялся в ответ:

— А меня друзья называют Крис или Сент.

Элизабет сглотнула, они поделились друг с другом чем-то очень личным. Она решила опять поговорить о поцелуях — до этого получилось не очень элегантно. Ну что ж: сейчас или никогда! Лиз отчаянно желала, чтобы он поцеловал ее. Еще ни разу она не встречала мужчину, с которым вот так хотелось бы поцеловаться, а с Кристофером даже перестать думать о поцелуях не могла.

Она обдумывала, как сказать ему о своем желании всю ночь, а потом и день. Если подумать еще немного, может, найдется способ выбросить все это из головы. А впрочем…

«Фортуна благоволит храбрым…»

— Можете оказать мне любезность, лорд Сент-Клер… э-э… Кристофер?

— Какую именно?

— Поцелуйте меня!

Несмотря на то что они находились на свежем воздухе, ему вдруг стало нечем дышать. Он правильно расслышал ее? Лиз действительно попросила ее поцеловать?

— Ни в коем случае! — Слова соскочили с языка до того, как он успел обдумать их или чтобы прозвучали не так обидно, но он произнес именно это по одной-единственной причине: боялся, что не сможет остановиться, потому что ему хотелось гораздо больше.

Лиз нахмурилась, но он не ошибся, заметив боль в ее глазах.

— Могли бы отказать и потактичнее.

Выражение его лица смягчилось.

— Прошу прощения. Дело не в том, что я не… — Нет, лучше поменять тактику. — Почему вам захотелось, чтобы я поцеловал вас?

Она пожала плечами.

— Не понимаю, почему вы мне отказали: это вроде бы приятно, а вы единственный мужчина, с которым я провела достаточно времени вдвоем, чтобы мне захотелось в этом убедиться. Это мой единственный шанс. Вы мне нравитесь, от вас хорошо пахнет.

Кристофер покачал головой:

— Приятно это слышать, но поцелуи нам ни к чему — опасное развлечение.

Выпрямившись, Лиз удивленно спросила:

— Но почему? Мне кажется, это вполне логично.

Кристофер потер затылок. Он мог бы с таким же успехом продемонстрировать честность, но не настолько прямолинейно.

— Давайте просто заключим, что я веду себя совсем не по-джентльменски, когда речь идет о чем-то подобном.

Брови у нее поползли на лоб, а на лице появилась лукавая улыбка.

— О, вот теперь я хочу узнать об этом больше.

Он чуть не поперхнулся. Дьявол ее побери! Наверное, не стоило даже заикаться об этом.

— Я ведь не ребенок, к вашему сведению: кое-что знаю!

— Правда? Откуда?

— Ну… я много читала.

Интерес его тут же угас, словно его окатили ледяной водой. Невинность она и есть невинность. Но все же он решил уточнить:

— И что же вы читали? Впрочем, не отвечайте: не уверен, что хочу это слышать.

Вздернув подбородок, Лиз гордо заявила:

— По крайней мере, что такое «повеса» или «распутник» я знаю.

— Но этого недостаточно для того, чтобы…

— Повеса — это мужчина, который меняет женщин как перчатки, — перебила его Лиз.

Кристофер поджал губы, едва не расхохотавшись. Разве дебютанткам не полагается быть сокрушительно невинными? Почему вот это создание искушает его сверх всякой меры?

— К тому же я знаю, что происходит между мужем и женой в постели: мама рассказала.

— Здесь главное — «между мужем и женой».

— Я не настолько наивна, чтобы поверить, что кому-то нужно жениться, чтобы этим заниматься. — Она скрестила руки на груди. — Вот вы ведь не женаты. И хотите, чтобы я поверила, будто вы никогда не делали этого раньше?

У Кристофера сбилось дыхание, и на мгновение ему страстно захотелось повернуть время вспять и вновь оказаться на свадебном балу у Торнбери. Он ни за что не согласился бы играть с Лиз в шахматы. Оставалось лишь оборвать с резкостью этот абсолютно неприемлемый разговор.

— Я… Нет! Впрочем, это не ваше дело!

Ответить нужно было по-другому, но эта чертовка застала его врасплох. При общении с женщинами, которые были готовы лечь с ним в постель, все было проще. Он никогда не связывался с юными созданиями, тем более с дебютантками. О господи! Она не должна даже произносить подобные слова, не то что их комментировать.

Кристофер смотрел на нее, в то время как сердце его бухало как молотило. Он просто не мог найти, что сказать.

Губы у нее приоткрылись, глаза возбужденно вспыхнули.

— Ага! Вы занимались этим. Конечно, занимались!

Стиснув пальцами переносицу, Кристофер простонал:

— Почему вы такая?

— Какая? — дернула она плечом.

— Такая… безнадежная?

— Я уже говорила, что не вписываюсь в общество. Кроме того, почему мужчинам это позволено и вне брака, а женщины должны чахнуть или непременно искать мужа? Это ведь нечестно.

— Не могу не согласиться с вами, но факт остается фактом — у меня нет намерения целовать вас.

Она невинно захлопала ресницами, глядя на него:

— А что, если это сделаю я?

Глава 9

Существовало множество способов добиться своего, если очень хочется, — Лиз поняла это еще в раннем детстве. Она никогда не мирилась с отказом до тех пор, пока все возможности не были исчерпаны, но даже тогда ухитрялась найти выход. Она была не из тех, кто пасует перед трудностями.

Тогда, в парке, он вышел из себя, вскочил на ноги и едва ли не выдернул одеяло из-под нее. Но его отказ ничуть не лишил ее решимости. Разумеется, он должен был сказать ей «нет»… сначала — все-таки джентльмен, и не мог позволить себе вольностей с дебютанткой, в особенности если она сестра жены его лучшего друга. Именно поэтому Лиз придется сменить тактику, если она намерена добиться своего.

Он передумает — в этом она не сомневалась.

Все, конечно, могло бы сложиться по-другому, если бы она была уверена, что он равнодушен к ней. Но Лиз заметила, как взгляд Кристофера задержался на ее губах, почувствовала, как его большой палец описывает кружочки на ее запястье, когда он подхватил ее при падении. Он считал ее красивой, привлекательной. Значит, его тянуло к ней? А если так, то все возможно. Если в этом сезоне им придется проводить много времени вместе и если он собирается и дальше изображать ее поклонника, они могли бы получить удовольствие от общения не только разговорами. Начать можно с поцелуев.

Лиз совершенно не волновало, что ее желания неприемлемы для леди. Во-первых, правила подразумевают, что их можно нарушать, а во-вторых, большинство тех, кто решает, что скандально, а что — нет, сами ханжи и лицемеры. У Лиз не было никаких сомнений в том, что чопорные представители высшего света занимаются тем, что не приемлемо до женитьбы. Да, даже ее любимая сестра Джессика, которая была известна строгим следованием всем возможным правилам, еще до свадьбы сбежала к Торнбери и провела с ним ночь.

Одно из преимуществ неприметной особы, увлеченной чтением, заключалось в том, что она часто пряталась в укромных уголках, в то время как окружающие говорили друг с другом весьма откровенно, не догадываясь, что кто-то их слышит. Так она узнала множество скандальных историй о замужних леди. Совесть нисколько не мучила ее из-за того, что подслушивала. А как еще узнать самое интересное? Если Джессика строго следовала всем правилам, то Лиз их нарушала, причем с удовольствием.

Сегодняшним вечером она встречается с Сент-Клером на балу у Карлтонов.

И у нее был план, осуществление которого начнется с попытки Лиз выглядеть соблазнительной, по крайней мере насколько удастся. За Джессикой ходила толпа поклонников, а она ее близняшка, так что будет выглядеть не хуже. Конечно, ей не хватало очаровательной манеры держаться, свойственной Джессике, мягкости манер, умения танцевать, играть на рояле, красиво одеваться, и чтобы прическа, обувь, шляпка и перчатки всегда были в надлежащем порядке. Но Лиз удалось сегодня спокойно просидеть почти час, пока Мэриан наносила румяна ей на щеки, укладывала волосы в соблазнительную прическу и помогала надеть платье цвета сапфира так, чтобы не допустить появления ни единой складки. Обычно после одевания ее платье оказывалось мятым, но сегодня она специально нигде не садилась, никуда не прислонялась, то есть не делала ничего из того, что могло помять платье. Она даже позволила себе капельку духов и надела жемчуга: ожерелье и серьги. За многие годы она переняла от Джессики несколько приемов выглядеть привлекательной. Лиз так сосредоточилась на своей сегодняшней задаче, что даже не взяла книгу, что невероятно обрадовало леди Уитморленд.

Все эти ухищрения имели целью добиться поцелуя, причем настоящего, головокружительного, который заставит ее мучиться от желания. Ей было не совсем понятно, что это означает, но так описывают поцелуи в романах.

Следующим препятствием на пути к поцелую был вопрос, где это должно произойти, — ведь не в бальном же зале, полном гостей. Так можно и головы не снести. Нет! Надо найти какое-то уединенное место, чтобы избежать скандала, который закончится свадьбой, а ей этого не хотелось. Поцелуй не должен стать причиной путешествия к алтарю.

Еще в прошлом сезоне она уяснила, что библиотеки во время балов никто не посещает. Сент-Клер сообщил, что разыщет ее сразу, как только появится. Она ясно дала ему понять, что, как обычно, будет в библиотеке. Это решало проблему с местом. У нее уже накопился приличный опыт, как ускользнуть от зорких глаз матери и отыскать библиотеку, так что ей потребуется не меньше четверти часа, чтобы оказаться там. Теперь оставалось лишь надеяться, что Сент-Клер найдет ее раньше, чем матушка.

Лиз медленно шла вдоль стеллажей с книгами в огромной библиотеке лорда Карлтона и поражалась, что здесь никого не было, в то время как дом заполнили толпы гостей. Почему представители света предпочитают духоту бального зала, а не прохладу библиотеки? Впрочем, сейчас ей это было только на руку. Обычно ей нравилось сидеть в одиночестве в большой тихой комнате, вдыхая запах старинных манускриптов, и сегодняшний день не стал исключением.

Проводя пальцем по корешкам томов из коллекции по ботанике, она подумала, что один из экземпляров стал бы чудесным подарком Джессике на святки, и тут раздался скрип открываемой двери.

В комнате было темно за исключением небольшого пространства, которое освещалось несколькими свечами. Лиз быстро отступила в тень, намереваясь оставаться там, пока не увидит, кто вошел в библиотеку. Если это мать, тогда можно сбежать отсюда через дверь, что вела на антресоли, которую она обнаружила под деревянной лестницей. Она давным-давно поняла, что при посещении библиотеки первым делом нужно найти запасной выход. Практически в каждой библиотеке таковой имелся, что было весьма полезно, если требовалось избежать нежелательной встречи с маменькой.

Элиза высунула нос из-за шкафа, и сердце ее затрепетало, когда в поле зрения оказался знакомый профиль. Закрыв за собой дверь, Кристофер сунул руки в карманы и тихим ровным голосом произнес:

— Лиз, вы здесь?

Сердце пустилось вскачь. Почему только от звука его голоса сердце того и гляди выскочит из груди? Это, должно быть, оттого, что она собиралась склонить его к поцелую. О боже! Неужели именно из-за этого дебютантки с таким нетерпением ждут балов? Должно быть, да.

Лиз вышла из своего укрытия и как можно спокойнее отозвалась:

— Я здесь.

— Искали какую-то определенную книгу? — оглядев шкафы, усмехнулся Кристофер.

Она вздохнула:

— Попыталась найти экземпляр «Божественной комедии» в переводе преподобного Кэри.

— Данте?

— Да. Я читала в оригинале, но мне хотелось бы сравнить с английским переводом.

— Так понравилось, что будете читать во второй раз? — удивился Кристофер.

Лиз засмеялась:

— Что поделать? Я понимаю, что нудно, но я увлекаюсь средневековой поэзией.

Кристофер хмыкнул:

— В таком случае прошу прощения, что оторвал вас от любимого занятия, но не согласитесь ли вы вернуться вместе со мной в бальный зал, где мы сможем потанцевать?

Она была готова именно к такому предложению, поэтому покачала головой:

— Нет.

— Нет? — Он нахмурился. — Почему?

— Зачем идти в душный зал, когда здесь так много прекрасных книг, тихо и прохладно?

Сент-Клер улыбнулся:

— Обычно я соглашаюсь с вами, но нам необходимо появиться в зале, чтобы все продолжали думать, что я ухаживаю за вами. Разве не этого вы хотели?

Он, безусловно, прав, но у нее сегодня другая цель.

— Я думаю, да, но… — Она замолчала и нервно постучала пальцами по нижней губе.

Кристофер, одетый во все черное, кроме жилета, сорочки и галстука, подошел и, остановившись в шаге от нее, спросил:

— «Но» что?

Она подняла к нему лицо, вдыхая божественный аромат:

— Сначала я хочу, чтобы вы поцеловали меня.

Брови у него подскочили на лоб.

— Мы уже это обсудили. Я не собираюсь с вами целоваться.

— Почему? — Если ей отказывают, нужно было узнать причину. — Потому что я вас не привлекаю. Но вы же говорили, что я красивая…

Кристофер тряхнул головой:

— Не говорите глупости — вы великолепны.

Губы Лиз изогнулись в улыбке.

— Вы что, не любите целоваться?

Кристофер захлопал глазами:

— Я такого не говорил.

— Тогда почему вы не хотите поцеловать меня? У меня что, пахнет изо рта?

Лиз поднесла ладонь ко рту и дохнула в нее.

— Нет, с дыханием у вас все в порядке.

— Тогда почему? Скажите, я хочу знать.

Вздохнув, он уперся руками в бедра:

— Потому что это неприемлемо. Мне почти двадцать девять, а вам… Сколько вам, восемнадцать?

— Девятнадцать, — заявила Лиз, словно это что-то меняло.

— Я уже достаточно зрелый…

— Вы моложе моего брата.

Сент-Клер рассмеялся:

— Прекрасно! Значит, я мог бы быть вашим старшим братом.

— Но вы же мне не брат, — заметила Лиз, покачиваясь на каблуках, и лукаво улыбнулась. — Так почему не хотите поцеловать меня?

Кристофер смотрел на уверенную в себе молодую леди, стоявшую перед ним. По правде говоря, он был безмерно благодарен судьбе, что не приходится ей братом или еще каким-то родственником, потому что ему действительно хотелось ее поцеловать. Лиз была запредельно соблазнительна: темные блестящие глаза, пушистые длинные ресницы, пухлые розовые губы… Да, было трудно вспомнить, почему идея поцеловать ее с самого начала показалась неправильной, не говоря уже о том, что аромат ее духов сегодня привлекал его больше, чем обычно, но он не поддастся, сколько бы она ни просила. Он не станет ее целовать ни сегодня, ни в какой-то другой вечер. Это была плохая идея из-за множества причин.

— Я повторяю: это неприемлемо.

— Но вы сказали, что это из-за моего возраста, но вы ведь не такой уж и старый.

Кристофер чуть не поперхнулся:

— Это неприемлемо по другим причинам, и вы это прекрасно знаете.

— Каким например? — Она невинно захлопала ресницами, но его это не обмануло.

— Я должен перечислить их все?

— Желательно. — Лиз скрестила руки на груди и принялась постукивать ногой в ожидании.

— Прекрасно! Ваш зять — мой лучший друг.

Она взмахнула рукой:

— Ерунда! Эйден не станет придираться ни к кому из нас за один поцелуй.

Сент-Клер продолжил, словно не слышал ее, перечисляя причины, загибая пальцы на руке:

— Кроме того, наши ухаживания не настоящие.

— Не думала, что для поцелуя это важно.

— Вы свояченица моего близкого друга и к тому же невинная дебютантка.

— Как, интересно, я могу потерять невинность, если вы отказываетесь даже поцеловать меня?

На мгновение он закрыл глаза, тряхнул головой. Она и вправду только что сказала это? О боже! У этой девицы нет ни стыдливости, ни такта: говорит что вздумается. И только что доказала, насколько действительно она невинна, раз считает, что от поцелуя можно потерять невинность.

Кристофер собирался возразить, но Лиз подняла руку в знак протеста:

— Просто поцелуйте меня, Сент-Клер, и все. Сложнее меня переспорить, чем просто покончить с этим.

Кристофер закусил губу, потер подбородок. Вот дьявол! Ведь в ее словах и правда есть смысл. Нет! Это какая-то ужасная логика.

— Не будет никаких поцелуев!

У нее опустились плечи.

— Прекрасно! Тогда я останусь здесь. Возвращайтесь в бальный зал без меня. — Лиз взмахнула рукой, отстраняя его, и вернулась к осмотру томов, стоявших на ближайшей полке.

Он провел ладонью по лицу и застонал.

— Нужно ли мне напоминать, что это ваша идея навязать мне роль поклонника? Если я сейчас выйду отсюда, то сразу же покину дом. У меня есть более интересные места для времяпрепровождения, чем бал дебютанток.

Лиз резко обернулась, в глазах ее загорелся огонек интереса.

— Например?

Кристофер сдвинул брови: наконец-то удалось завладеть ее вниманием.

— Не вашего ума дело!

Не очень-то вежливо, но ей опять удалось обезоружить его.

— Может, и нет, но я жутко любопытна. Где повесы проводят свободное время?

Брови у него поползли на лоб.

— Зачем вам это знать?

Господи, каждое слово, которое слетает с ее языка, несет в себе неожиданность.

— Ну интересно же, что я пропущу.

Кристофер понятия не имел, откуда Лиз черпает свои сведения, но она не уставала поражать его.

— Ничего из того, что приемлемо для вас, вы не пропустите.

С тяжелым вздохом она хлопнула ладонью по корешку книги.

— Вот именно поэтому я и хочу знать, почему мне нужно отправляться в ссылку и танцевать со скучнейшими типами, пить теплый лимонад и вести пустые разговоры со светскими хлыщами, когда привлекательные джентльмены где-то предаются удовольствиям?

Часть из сказанного Кристофер счел для себя комплиментом известного рода, но все остальное так его поразило, что на мгновение он потерял дар речи, чего с ним никогда не случалось.

Конечно, молчание Лиз не могло продолжаться долго. Приблизившись, она вскинула брови.

— Вы собираетесь там целоваться с дамами с сомнительной репутацией? Я, кстати, терпеть не могу их так называть. Никто ведь не обвиняет мужчину в том, что у него сомнительная репутация, скорее наоборот.

Кристофер вспыхнул. О господи! Он что, покраснел? Еще одна новость: он никогда не краснел. Что, черт возьми, с ним происходит? Кристофер подумал, что ее вопрос смог обезоружить его только потому, что отчасти это было правдой. Уехав отсюда, он действительно собирался отправиться в заведение определенного типа, где встречаются с дамами той самой сомнительной репутации и где поцелуи — самое невинное из всего, что они себе позволяли, но Лиз не должна была знать об этом.

— Ведь я права, да? — продолжала она настойчиво. — Я могу сказать это по вашему лицу. Куда вы собрались?

Подбоченившись, она шагнула к нему, и на сей раз Кристофер потер рукой вмиг вспотевший лоб. Ему было непонятно, каким образом их разговор зашел в такие дебри, но чем скорее он возьмет все под контроль, тем лучше. Ничего хорошего из таких разговоров не получится. Это юное создание явно страдало излишней любознательностью, да и упрямства ей не занимать.

— У меня нет никакого желания обсуждать мое времяпрепровождение с кем бы то ни было.

Она вздернула подбородок:

— Чудесно! Доброй ночи! Увидимся на следующей неделе у нас в гостиной.

Кристофер скрипнул зубами: нет, она сведет его с ума.

— Так вы отказываетесь танцевать со мной?

Она пожала плечами:

— Я не хочу танцевать. Я хочу целоваться.

— Нет, все-таки странная вы особа.

Приблизившись, она прижала палец к его груди:

— А может быть, вы? Что за проблема? Всего-то один поцелуй. Поцелуйте меня сейчас, и я от вас отстану. Мне просто хочется узнать, что это такое. Разве я многого прошу?

Да, слишком многого, но Кристофер не хотел говорить ей это, потому что она сразу же спросила бы почему? А причина лежала как на ладони — если он начнет ее целовать, то вряд ли сможет остановиться. А вот этого допустить ни в коем случае нельзя.

— Я думаю, вас зря считают повесой, — заключила Лиз, и он едва не задохнулся от отчаяния.

Нахмурившись, он стоял перед ней, уперев руки в бедра. Кем бы его ни считали, он давал себе полный отчет, куда может завести простой поцелуй. Ну что с ней делать? Ему было понятно, зачем ей все это. Она пытается соблазнить его, но при этом делает вид, что ей все равно, удастся это или нет. Да провалиться ему к дьяволу, если он проделал весь этот путь, приехал на идиотский бал и только для того, чтобы завести с ней какой-то нелепый разговор в библиотеке, а потом повернуться и уйти. Тем не менее он не собирался ей уступать, поскольку она явно пытается им манипулировать.

— Ну и прекрасно. Доброй ночи! — отрезал Кристофер, развернулся на каблуках и направился к дверям.

Сумасшедшая! Нет, с него достаточно: больше никаких встреч в библиотеке — только прогулки на свежем воздухе — и рассуждений о поцелуях.

— Доброй ночи! — отозвалась Лиз. — А я останусь и дождусь какого-нибудь другого джентльмена, который не откажется меня поцеловать.

Кристофер застыл на месте и прищурился. Нет, она не посмеет.

Или посмеет?

Лиз ведь должна понимать, что ее репутация серьезно пострадает, если она станет целоваться с первым встречным.

Он медленно развернулся к ней:

— Надеюсь, это шутка?

— Напротив: абсолютно серьезно. — Лиз вскинула подбородок и с вызовом добавила: — Если вы отказываетесь, я просто найду того, кто согласится. Конечно, мне сначала придется предложить ему партию в шахматы.

Кристофер запустил пятерню в волосы:

— О дьявол! Лиз, вы же не можете целоваться с любым, кто войдет в эту дверь!

Она так и стояла, задрав подбородок.

— Но почему? Джессика говорила, что на балах немало джентльменов, готовых позволить себе вольности. Найти кого-нибудь из них, думаю, не составит труда. Не надо обо мне беспокоиться.

Лиз щелкнула пальцами у него перед носом и взмахнула рукой, отправляя прочь.

Вот так! Эта девица доведет его до самоубийства своими играми. Кристофер уже хорошо узнал ее, чтобы понимать: ей хватит безрассудства, чтобы и правда подойти к кому-нибудь из тех мужчин, что фланируют по коридорам в стороне от бального зала, и попросить поцеловать. Это могло закончиться катастрофой: мало того что будет безнадежно испорчена ее репутация, это бросит тень на всю семью. И как близкий друг Торна он не мог позволить этому случиться. Кристофер, кроме того, прекрасно знал себя, а потому понимал, что сможет поцеловать ее так, что ей больше в голову не придет просить об этом.

Он решительно подошел к ней, развернул к себе и, когда она очутилась в его объятиях, припечатал ее губы своими. И стоило их губам встретиться, как она приподнялась на цыпочки, обхватила его руками за шею и прижала к себе. Ему бы догадаться, что быстрый братский чмок ее не устроит, но он по-прежнему хотел преподнести ей урок. Он провел языком по ее сжатым губам, вынуждая их приоткрыть. Ему казалось, что она ахнет и оттолкнет его, но вместо этого ее язычок осторожно коснулся его языка, а потом она и вовсе втянула его, в то же время крепче обнимая маркиза за плечи. Когда это произошло, искры, которые вспыхивали у него ниже пояса с того момента, как он вошел в эту комнату и увидел ее, вспыхнули и превратились в пламя. Его поцелуй стал крепче, и Лиз, подняв руки, принялась перебирать его волосы. Кристофер, вдруг неожиданно для себя, резко привлек ее к себе, притиснув вплотную к своему телу.

Позволив ей вдохнуть, он опять завладел ее губами, и она тихонько застонала, что едва не лишило его рассудка. Руки Кристофера сами собой принялись лихорадочно блуждать по ее спине, наконец остановились на талии. Так они и стояли, прижимаясь друг к другу, а их губы плавились в поцелуе, горячем, влажном, глубоком.

Собственный стон вырвал Кристофера из этого безумия. Высвободившись из объятий, он выпрямился и посмотрел на нее так, словно перед ним стояло какое-то неведомое существо. Провались все к дьяволу! Что это было? Поцелуй, который он собирался использовать как уловку для того, чтобы преподать ей урок, вдруг превратился в страстную схватку, совершенно для него неожиданную, и ее не хотелось прерывать.

Теперь у него не осталось сомнений: если он поцелует ее еще раз, то не сможет остановиться. Дыхание его было тяжелым, губы жгло, и ему хотелось… продолжения. Она потянулась к нему, и Кристофер не задумываясь опять стиснул ее в объятиях. Вся кровь, которая наполняла его мозг еще минуту назад, хлынула прямиком вниз. На этот раз он толкнул Элизабет к ближайшему книжному шкафу и, прижавшись бедрами к нежному телу, завел ее руки вверх, без усилий удерживая одной сильной ладонью. Услышав ее горловой стон, он почувствовал, что брюки стали вдруг тесны: того и гляди лопнут. Лиз, склонившись к нему, страстно отвечала на поцелуи. Прошли бесконечные мгновения, прежде чем он освоился с ее телом, а его язык заявил свои права на то, чтобы оставаться в глубинах ее рта. Он не мог дышать, не мог думать — мог только ласкать, трогать ее, целовать…

Когда Кристофер опять отстранился и отступил на шаг, чтобы прийти в себя, его как ножом полоснула мысль: проклятье! Он чуть не взял ее у книжного шкафа в библиотеке во время великосветского бала. Она же невинна, дебютантка! Что, черт возьми, она с ним сделала? Он не мог припомнить, когда в последний раз его переполняла такая неуправляемая, лишившая разума похоть.

Лиз тоже дышала с трудом. Задыхаясь и глядя на него удивленными глазами, она поднесла руку к лицу и, потрогав губы кончиками пальцев, тихо спросила:

— И что, это было так трудно?

Он видел, каких усилий ей стоило это произнести. Ее так же потрясли их поцелуи, как и его.

«Это было так трудно?» О господи! Если бы она знала… Стискивая зубы, Кристофер ждал, когда дыхание восстановится, а тело придет в норму, затем схватил ее за руки и потащил к двери.

— Первое: это не повторится больше никогда! И второе: мы идем танцевать.

Глава 10

Четыре дня прошло с этой их встречи, и все четыре дня Лиз не могла думать почти ни о чем, кроме тех поцелуев. Которые перевернули ее жизнь. О, она предполагала, что ей понравится, а если повезет, как она надеялась, то и тело ее затрепещет, но совершенно не ожидала, что это станет такой воспламеняющей схваткой.

Когда Сент-Клер вторгся языком к ней в рот, прижал ее к своему сильному телу, все мысли вылетели у нее из головы и превратились в дым. Она ни о чем не могла думать — только чувствовать: его вкус, его запах, его руки на своем теле. Вспоминая, как прижималась к его бедрам и чувствовала возбужденную мужскую плоть, как погружала пальцы в его шелковистые волосы, она опять хотела этого мужчину, хотела сильнее прежнего. А когда он зажал ее руки над головой, она превратилась в настоящую распутницу: гладила его, мурлыкала, стонала, прижималась к нему грудью. Прямо как в книгах.

Хуже всего было то, что она ни о чем не жалела, напротив: только о том и думала, чтобы это повторить, и не раз!

И без сомнения, все это получилось абсолютно неожиданно. К сожалению, Джессика была права: поцелуй в жизни куда лучше тех, что описаны в романах. Книжные описания не могли заменить ей реальных ощущений. Когда он мускулистым бедром раздвинул ей ноги, Лиз подумала, что испустит дух от жара, накопившегося у нее в самом тайном местечке, и болезненных ощущений внизу живота. А ведь ей нужно было всего лишь позабавиться, чтобы потом просто об этом вспоминать.

И вот теперь перед ней возникла новая проблема: ей хотелось не только повторения, но и продолжения. Джесс намекнула, что во всем этом таится много удовольствия, и Лиз теперь жаждала новых ощущений, но вряд ли Сент-Клер согласится подарить ей их. Он был страшно зол на нее, но и потрясен не меньше, когда тащил в тот вечер из библиотеки в бальный зал. Они танцевали дважды, так что леди Уитморленд была довольна. Что же касается самой Лиз, то она видела лишь его подбородок и старалась не расплавиться, вспоминая их обжигающие поцелуи. Кристофер ведь наверняка тоже думает об этом, разве нет? Или он настолько привык к поцелуям, что они ничего для него не значат? Может ли он быть настолько пресыщенным? От этой мысли ей почему-то стало грустно.

Вскоре после их второго вальса Сент-Клер уехал с бала, а Лиз послушно отправилась домой вместе с матерью. Несколько дней после бала были заполнены обычными делами: посещением модистки, встречами с подругами, ужинами, но мысли Лиз полностью занимали воспоминания о том, как губы Сент-Клера пленили ее губы, как его руки ласкали ее, как он прижимал ее тело к своему, и ее опять охватывала дрожь.

А сейчас Лиз сидела на диванчике в гостиной Джастина и нервно листала книгу, не в силах сосредоточиться на чтении, и с нетерпением ждала появления лорда Сент-Клера. Сегодня вторник, день визитов.

И словно в ответ на ее мысли, дворецкий постучал в двери гостиной. Лиз резко выпрямилась, сглотнула застрявший в горле ком и постаралась успокоить колотившееся молотом сердце. О боже! Когда это она стала такой пугливой?

— Маркиз Сент-Клер прибыл с визитом к леди Элизабет, — объявил дворецкий, получив разрешение войти.

Приложив ладонь к шее, Лиз опустила взгляд на колени.

Дождавшись, когда Сент-Клер войдет в комнату, она поднялась и присела перед ним в реверансе, глядя в пол, как того требовал этикет. О господи! Как нелепо она, наверное, выглядит!

Он же, в отличие от нее, был абсолютно спокоен и, как всегда, неотразим, словно между ними ничего не произошло. На лице его играла беззаботная улыбка. Лиз это обидело. Как он мог не думать об их поцелуях, если она не могла думать ни о чем другом?

Приподняв юбки, она опустилась на свое место на диване, и Сент-Клер присоединился к ней, попутно обменявшись любезностями с леди Уитморленд, и Лиз надеялась, что он не заметит, как у нее на лбу и шее выступили бисеринки пота всего лишь от соседства с ним. Не хотелось ей думать и о том, что пот выступил между грудями и ниже.

Пока Лиз мечтала о том, чтобы где-нибудь между диванными подушками завалялся веер и невзначай объявился, Сент-Клер достал из-под мышки небольшой перевязанный лентой сверток и протянул ей.

— Для вас, миледи.

Глаза Лиз метнулись к матери. Ей еще не доводилось получать подарков от мужчин, которые не были членами семьи, и она не знала, принимать ли этот…

Улыбнувшись, леди Уитморленд кивнула, и Лиз взяла небольшой плоский сверток из рук Сент-Клера. Ей тут же вспомнилось, как эти руки лежали у нее на талии, как обнимали…

— Смелее, — подбодрил ее Кристофер. — Разверните.

Подарок был завернут в коричневую бумагу, перевязан темно-коричневой лентой и украшен бантиком.

Лиз потянула за конец ленты, и она развязалась. Развернув бумагу и отбросив в сторону, она удивленно захлопала глазами. Это была «Божественная комедия» Данте в переводе преподобного Генри Френсиса Кэри. У нее перехватило горло. Когда она тем вечером упомянула про него, ей и в голову не пришло, что Сент-Клер обратит на это внимание. А он запомнил!

— Благодарю вас, — сказала Лиз, встретив его взгляд, и понадеялась, что он поймет, насколько искренне она была в своей благодарности.

Еще никто и никогда не делал ей таких подарков. Обычно мама, Джессика и даже Вероника с Джастином дарили ей духи, шляпки, ленты для волос или что-то подобное, но ни разу то, чего ей действительно хотелось. Естественно, ей приходилось тратить карманные деньги или ходить в библиотеку, где у нее имелся абонемент, чтобы заполучить нужную книгу, но эту отыскать было чрезвычайно трудно.

— О, лорд Сент-Клер, если вы будете преподносить ей такие подарки, мы вообще перестанем ее видеть, — тихо засмеялась леди Уитморленд.

— Я с вами не соглашусь: ведь это же любимое времяпрепровождение леди Элизабет, — возразил маркиз.

Ее матери хватило такта, чтобы согласиться, хоть она и покраснела.

— Да, конечно, просто я хотела сказать, что иногда она слишком увлечена этим.

— Я тоже люблю читать, — заметил Сент-Клер, развернувшись к ее леди Уитморленд.

У Лиз к горлу подкатил комок. Еще никто никогда не брал ее сторону в подобном споре. Мать и сестры всегда пытались приобщить ее к занятиям, которые нравились им: например, ходить за покупками, вышивать. Джастин обычно покатывался со смеху, когда мать настаивала, чтобы Лиз отложила книгу и занялась чем-нибудь полезным, как положено дебютанткам. Но никто из них не выступил в защиту ее доводов, никто не согласился с ней, что чтение — прекрасное времяпрепровождение.

Что это с ней — глаза полны слез? О боже! Какой ужас! Лиз быстро заморгала и тряхнула головой, чтобы отогнать грустные мысли, откашлялась и поинтересовалась, пытаясь сохранять самообладание:

— О чем мы будем беседовать сегодня? — Элизабет взмолилась богине-покровительнице пристеночниц, чтобы Сент-Клер поменял тему. Немедленно!

Перехватив ее взгляд, Сент-Клер задержался на миг на ее лице. О нет! У нее глаза полны слез? Тут же на его лице появилась коварная улыбка.

— Я надеюсь, что вы сыграете нам сегодня, леди Лиз.

Она чуть не свалилась с дивана, но нет, не ослышалась.

— Что, простите?

— На рояле. Разве вы не говорили во время нашей прогулки в парк, что играете?

— Да, но не очень хорошо.

Чтоб ты провалился! Сент-Клер прекрасно знает, что она вообще не умеет играть. Он специально ставит ее в неловкое положение: это было видно по его глазам, в которых плясали чертики. Возможно, это его плата за то, что она настаивала на поцелуе.

— Ну, Лиз, в чем проблема? — вмешалась леди Уитморленд, посылая ей предупреждающий взгляд. — Разумеется, ты играешь на рояле.

Лиз покачала головой:

— Не уверена, что лорду Сент-Клеру захочется слушать…

— Что вы, напротив, для меня это удовольствие! — воскликнул маркиз с улыбкой идиота на лице.

Лиз посмотрела на него внимательнее. Никакой ошибки: улыбка его сказала ей все. Он делает это специально и наслаждается этим.

Леди Уитморленд уже подошла к роялю и, похлопывая по табурету, позвала:

— Давай сюда. Смелее, моя девочка.

Лиз послушно встала, подошла к инструменту, села на табурет, положила руки на клавиатуру из слоновой кости, как учил преподаватель много лет назад. Пальцы поставлены неправильно, чтобы начать, — единственное, что она вспомнила из его нравоучений.

— Что бы вы хотели услышать? — спросила Лиз, как это делала Джессика, когда садилась за рояль. Лиз, конечно, умела играть пару песенок, но одну уже забыла.

— Как насчет Моцарта? — поинтересовался лорд Сент-Клер.

— Нет! — замотала головой Лиз.

Леди Уитморленд побледнела, а Сент-Клер спросил:

— А Генделя?

— Нет.

Матушка принялась обмахиваться носовым платком, но ей каким-то образом удалось сохранить улыбку, хоть и неуверенную.

— Может, тогда Баха? — осведомился маркиз.

Склонив голову, Лиз пару мгновений оценивала свои возможности и наконец заявила, ударив по клавишам:

— Я могу сыграть вот это!

Бедный инструмент тут же выдал череду нестройных звуков примитивной детской песенки. Это была единственная вещица, которую она помнила от начала до конца, и то лишь потому, что песенка была благословенно короткой.

Когда играла Джесс, рояль звучал просто чудесно, и ей нравилось играть, но вот сейчас Лиз испытывала мучения и чувствовала, что все присутствующие, у кого есть уши, страдают, а ее музицирование похоже на издевательство над инструментом.

Когда Лиз нажимала не на ту клавишу, леди Уитморленд зажмуривалась, а то и хваталась за горло, если звуки были совсем ужасающими. Даже эту многострадальную песню она не могла сыграть без фальшивых нот.

Когда все закончилось, брови у Сент-Клера сошлись к переносице, словно он пребывал в шоке, потом, покачав головой, он выдавил:

— Это было…

— Ужасающе? — пришла ему на помощь Лиз и, широко улыбнувшись, пожала плечами. Он хотел это услышать? Вот и получил то, что заслужил.

— …необычно! — продолжил маркиз.

— Лиз продолжает брать уроки, так что у нее все впереди, — пояснила леди Уитморленд с напряженной улыбкой. Бедная женщина от смущения промокала лицо носовым платком.

— Да все в порядке. Я и на это не способен. Игра леди Элизабет куда лучше моей, так что не переживайте, — успокоил Сент-Клер.

У Лиз перехватило дыхание. Уже второй раз сегодня Сент-Клер становится на ее сторону, и это добавляло ей уверенности. Даже члены семьи любили отпускать шуточки насчет отсутствия у нее способностей к музицированию и пению.

Лиз встала. К горлу опять подкатил комок, и она испугалась, что в любой момент может заплакать. Тут же у нее возникла идея.

— Мама, боюсь, у меня начинается мигрень. Вы позволите мне сходить за нюхательной солью?

Леди Уитморленд взмахнула носовым платком.

— Глупости, дорогая. Оставайся с лордом Сент-Клером, а я пойду распоряжусь, чтобы горничная принесла соль.

Лиз с облегчением вздохнула: матушка заглотила наживку. Когда выйдет из комнаты, у нее появится возможность, на которую она возлагала надежды. Они останутся с Сент-Клером наедине.

Как только это произошло, Лиз, скрестив руки на груди и скривив губы в улыбке, повернулась к маркизу:

— Вы наверняка от души веселитесь.

— Еще как! Я также ни на секунду не поверил, что у вас есть нюхательная соль.

Лиз закатила глаза:

— Есть у мамы.

— Я так и думал.

— В следующий раз я попрошу вас сыграть на рояле, и постараюсь, чтобы публики было побольше. Несправедливо, что мужчинам не предлагают продемонстрировать свои способности в присутствии женщин.

— Наверное потому, что мужчины с большой охотой ухватятся за такую возможность.

— Как это сделали вы, когда я предложила сыграть в шахматы со мной?

Его улыбка стала еще шире.

— Совершенно верно.

— Что ж, должна признать, вы очень неплохо играете.

— Вам нужно посмотреть, как я стреляю из лука! Видите, я пытаюсь ухватиться за представившуюся возможность.

— Вы искусны в стрельбе из лука?

Он подтолкнул ее плечом, и Лиз едва не задохнулась.

— Намного искуснее, чем вы в игре на рояле.

— Знаете, мне лук тоже ближе, чем рояль.

Он хмыкнул:

— И почему я не удивлен?

Лиз оглянулась на дверь. В любой момент мать могла вернуться, поэтому надо прямо переходить к делу. Они по-прежнему стояли у рояля. Лиз быстро сократила расстояние между ними и сказала шепотом:

— Вы поцелуете меня еще?

— Я же сказал — нет! — Он отпрянул и понизил голос: — Нужно ли вам напоминать, что ваша матушка того и гляди войдет?

— Я не прошу целовать меня сейчас. Мне просто нужно знать, повторим ли мы это как-нибудь.

— Вы с ума сошли?

— Вы так и будете делать вид, что не хотите этого?

— Нет, но вы пообещали, что это будет только один раз.

— Это было до того. Теперь я хочу повторения.

— Ни в коем случае! — неистово затряс он головой.

— Почему? Вам не понравилось?

— Конечно, мне… Послушайте, Лиз, если вы будете продолжать настаивать на поцелуях, я больше не смогу изображать вашего ухажера.

— Но почему?

— Потому что это неправильно. Прошлый раз вы сказали, что вам хочется только узнать, что такое поцелуй.

— Да, но тогда я не знала, что это так приятно.

Он вскинул бровь:

— Вы сомневались?

Лиз пожала плечами:

— Джентльмены, с которыми я познакомилась, не произвели на меня никакого впечатления, поэтому я не думала, что это может быть так… увлекательно.

— Но вам действительно понравилось? — переспросил Сент-Клер.

Она почесала за ухом, потом поморщилась:

— Да. Разве это не очевидно? Как вы думаете, почему я хочу это повторить?

— Полагаю, что это можно принять за комплимент, но все равно ответ будет отрицательным.

Лиз вздохнула. Конечно, она была готова к такому ответу, хотя и надеялась, что он согласится, тем не менее приготовилась выдвинуть альтернативу.

— Вы играете роль моего поклонника, а он вполне может меня поцеловать. Это ничему не противоречит, я права?

Несколько секунд она была уверена, что победила, и предположила, что он обдумывает ее довод. Это же ведь логично, не так ли? Если молодые люди благоволят друг другу, то почему бы им не поцеловаться? Но когда Сент-Клер увеличил расстояние между ними на несколько шагов, она поняла, что проиграла.

— Нет! — заявил он решительно. — Я не настоящий поклонник, а только играю его роль, поэтому для настоящего поцелуя нет повода.

Лиз шагнула к нему.

— Тогда пусть это будет фальшивый поцелуй. Я несколько дней не могу ни о чем, кроме этого, думать.

Сент-Клер стиснул пальцами переносицу и посмотрел на дверь:

— Вам не стоит говорить такое, Лиз.

Пожав плечами, она подошла к нему почти вплотную:

— Ничего не могу с собой поделать, я всегда говорю то, что думаю.

— Послушайте, Лиз, вы должны мне пообещать, что больше не станете пытаться соблазнить меня. Это не должно повториться.

— А вы соблазнились? — усмехнулась она коварно.

— Не обольщайтесь.

Теперь ее губы сложились в невинную улыбку. Все, что ей хотелось узнать в данный момент, она узнала.

Глава 11

Кристофер сидел в клубе «Уайтс» и в четвертый раз прочитав одно и то же предложение, понял его смысл не лучше, чем в первый раз. Рядом с ним на столике стоял забытый бокал бренди, а он пытался прочесть газету, что обычно доставляло ему удовольствие, но в этот день никак не удавалось сосредоточиться. Дело в том, что все его мысли занимало заявление Лиз о желании повторить то, что происходило в библиотеке Карлтонов.

Нет, она неисправима. Как только ей в голову пришло использовать его в качестве наставника! Надо же такое придумать: покажите ей, что такое поцелуй. Соблазнительница! Но дальше так продолжаться не может. Она наверняка захочет большего, но, когда узнает о предпочтениях и фантазиях, которые возникают в его воображении, придет в ужас. У него животные инстинкты, а она невинна.

Игра, которую затеяла Лиз, был полна опасностей. Он уже не раз замечал за собой готовность поддаться искушению рядом с ней. Ему тоже понравилось целовать ее, но в следующий раз он вряд ли сумеет сохранить контроль над собой, и, если даст себе свободу и сделает то, чего ему так хочется, она умчится от него сломя голову и больше никогда и близко не подойдет. Это в лучшем случае, а в худшем — ее брат вызовет его на дуэль. Нет, это недопустимо — такое не должно случиться.

Кристофер прочел предложение в пятый раз, и с тем же успехом. В голове продолжали звучать слова Элизабет: «Я несколько дней не могу думать ни о чем, кроме этого». Эти слова нашли прямой путь к его естеству и сделали его твердокаменным. Слишком уж она откровенна и непосредственна, но именно это и привлекало его в ней. Дело в том, что он тоже ни о чем, кроме как об их поцелуях, думать не мог. Большую часть времени за четыре последних дня он посвятил тому, что принимал холодные ванны и делал все, что было в его силах, дабы забыть, как невинная дебютантка воспламенила ему кровь.

В ее глазах он увидел решимость добиться своего, когда признался, что ни за что не поддастся больше соблазну. Может, это заявление было ошибкой? Возможно. Вне всякого сомнения, это, напротив, лишь подзадорит ее. К дьяволу! Наверное, надо было соврать и сказать, что он ничего не почувствовал, когда целовался с ней: так было бы безопаснее, но если она хоть немного понимает, что к чему, то тут же уличила бы его во лжи. В доказательство напомнила бы, как он прижимал свое возбужденное естество к ее животу. И только полная идиотка поверит в то, что такая реакция на поцелуй возможна при полном равнодушии.

Кристоферу пришлось обойти полдюжины книжных лавок, чтобы найти экземпляр «Божественной комедии» в переводе Кэри. Она читала ее в оригинале, то есть по-итальянски! Даже мужчин, которые сподобились бы на такое, можно было пересчитать по пальцам, что уж говорить про девятнадцатилетнюю леди. Он восхищался ею: умной, веселой, соблазнительной и… опасной. Может, все-таки соврать?…

Кристофер отложил газету и запустил пальцы в волосы. Черт! Черт! Черт! Как он ухитрился оказаться в такой ситуации? О да! Это все его проклятая самоуверенность. Если бы он не поторопился предположить, что сумеет одолеть леди Элизабет в шахматы, то не стал бы заключать безрассудное пари и не оказался в нынешнем положении. Но это уже неважно: что сделано, то сделано, винить нужно только самого себя — так что придется выполнять свою часть их договоренности. Даже если Лиз будет по-прежнему соблазнять его, он постарается обращаться с ней так, чтобы не выходить за рамки дозволенного. Не юнец же он, в конце концов: сумеет удержать дебютантку на расстоянии вытянутой руки, как бы соблазнительна она ни была. Да и выбора у него нет…

Проблема, однако, была не в том, что он не мог приказать себе не прикасаться к ней: это всего лишь вопрос самоконтроля, — а в том, что не хотел останавливать себя. В голове у него одна за другой рождались фантазии, как он хватает ее, прижимает к стене, срывает с нее платье, шепча на ухо всякие гнусности, пока она не начнет обливаться потом, стонать и умолять отпустить ее.

Но такого больше не случится: он уже однажды допустил ошибку. Тогда он ухаживал за Элис и был совсем молодым — едва исполнился двадцать один. В тот самый год Торнбери отправился в поездку по Европе. Если бы друг оставался в Лондоне, то, возможно, как-нибудь сумел привести его в чувство. Но Кристофер влюбился, совсем потерял голову. Идиот несчастный! В тот сезон леди Элис Гроувмонт считалась самой красивой дебютанткой. Кристофер ухаживал за ней, то и дело приглашал танцевать, а однажды, поздним вечером, на балконе даже обнял ее и поцеловал. Закрыв глаза, леди Элис ответила на поцелуй. Ему бы остановиться на этом, но нет! Приободренный ее страстным ответом, Кристофер на ухо принялся рассказывать ей о своих фантазиях: как он свяжет ее в постели и заставит умолять взять ее. Она застыла как ледяная статуя, потом оттолкнула его. Он никогда не забудет выражение настоящего ужаса на ее лице. Она обозвала его животным, развернулась и кинулась прочь.

Эти воспоминая всегда отзывались болью. В тот вечер он был оскорблен до глубины души, испытывал стыд. Своими инстинктами он вызвал у леди Элис лишь отвращение. С тех пор они больше не общались. Леди Элис даже виду не подавала, что они знакомы.

До того вечера он не верил словам отца, который не раз говорил ему, еще юноше: «Запомни, Крис: предназначение жены — родить наследника, а для утех имеются любовницы». Почему мужчина не может найти себе женщину, которая будет одновременно и женой и любовницей? Ведь иначе жизнь станет серой и скучной.

К сожалению, отец оказался прав. После того вечера с Элис его слова словно якорь зацепились за нутро Кристофера и остались там. Он освоил этот урок самым тяжелым способом, но такую ошибку не допустит вновь. Если жене от него ничего, кроме титула и денег, не нужно, если она считает страсть омерзительной, то ему такая жена ни к чему. Ему неинтересно вести двойную жизнь, а обзавестись наследником, в конце концов, может и младший брат.

А дебютанткам, этим невинным маменькиным дочкам, нужно только одно — его имя.

Его никогда не интересовали длительные отношения с любовницами: он предпочитал короткие, как вспышки, романы с самыми разными женщинами, тем более что таких, что не вписывались в рамки светского общества, было множество. Они умели и любили и дарить наслаждение, и получать. Это были вдовы, актрисы, оперные певицы — дамы из разных классов, которым не нужно было заботиться о том, чтобы кому-то произвести на свет наследника. Среди них не было неженок, готовых упасть в обморок при проявлении страсти или обидеться на грубое слово.

Леди Элизабет Уитморленд могла думать о себе что угодно, но все равно оставалась при этом невинной дебютанткой. И Кристофер ни в коем случае не позволит себе сообщать даме, которая ответила ему на поцелуй, о своих предпочтениях.

Вот почему, не обращая внимания на огромный соблазн, он должен приложить все усилия, чтобы не дотрагиваться до леди Элизабет.

Глава 12

Лиз сидела в спальне и с тоской смотрела в окно. Дождь лил как из ведра. В такую отвратительную погоду мать не заставляла ее спускаться в гостиную. Никто, кроме Сент-Клера, их не навещал, но сегодня был четверг — не его обычный день.

Она хоть и знала, что он не придет сегодня, все равно могла думать только о нем, и прежде всего о том, как он попытался добиться от нее обещания больше его не соблазнять. Это означало, что он действительно не смог устоять перед ней. Из этого следовало, что, если она захочет опять поцеловаться с ним, он ничего не сможет поделать. Только теперь, как она осознала, ей хотелось большего, а он уперся намертво.

Нет, склонить его на дальнейшие шаги, конечно, можно — надо только все сделать правильно. Ей придется полностью поменять и тактику и стратегию: прежние уловки — завлечь его в библиотеку или остаться с ним наедине в гостиной — не работали.

В приоткрытую дверь спальни тихо постучали, а потом появилась Джессика. Лиз улыбнулась сестре и удивленно спросила:

— Что тебя заставило отправиться в гости в такую погоду?

Джесс была одета явно не по погоде: в прелестное розовое платье и такие же туфельки.

— Скучно сидеть дома: Эйден уехал по делам, а тут еще этот дождь. Вот я и решила навестить вас.

— Эйден надолго уехал?

— Не знаю, но, думаю, вернется не раньше субботы. Он отправился в Суффолк купить лошадь. Скучаю по нему ужасно.

Лиз покачала головой. Надо же, муж только уехал, а Джесс уже скучает по нему! Нет, замужество не для нее.

— Я отвлекла тебя от чтения? — спросила Джессика.

— Вообще-то нет.

Лиз отложила книгу в сторону. Она была всегда рада увидеться с сестрой, а сейчас и подавно. Ей уже несколько дней не давали покоя кое-какие вопросы, на которые могла ответить только замужняя леди.

Джесс нахмурилась.

— Впрочем, о чем я спрашиваю? Ты же всегда читаешь, когда бы кто ни приехал.

Лиз покусала губу, соображая, как бы приступить к такой деликатной теме. Если спросить в лоб, Джесс может замкнуться и не захочет делиться подробностями.

— Я сегодня кое о чем подумала… — начала Лиз, — но, наверное, с тобой об этом лучше не говорить.

Закрыв за собой дверь, Джесс быстро подошла и села на кровать рядом с сестрой.

— Вот теперь ты точно должна мне все рассказать: я страшно любопытная.

Прекрасно! Лиз смогла заинтриговать сестру, которой всегда нравилось выслушивать чужие секреты.

— Я поцеловалась с Сент-Клером.

Джесс округлила глаза и приложила ладони к щекам:

— О боже!

Лиз, усмехнувшись, выдержала драматическую паузу и только потом успокоила сестру:

— Ничего больше, так что не волнуйся.

Губы Джесс сложились в форме буквы О, она придвинулась ближе к сестре, чтобы не пропустить ни одного слова:

— И что ты думаешь об этом?

Лиз взглянула на нее и осторожно призналась:

— Вот как раз сидела и думала, как бы добиться от него чего-то больше чем поцелуй.

Джесс отпрянула — спина у нее стала прямой как шомпол — и тихо ахнула.

— О боже! Что такое ты говоришь! Лучше бы тебе дождаться брачной ночи.

Вскинув бровь, Лиз усмехнулась:

— Так же, как ты?

Джесс покраснела до корней волос и, опустив взгляд, ответила:

— Тогда по крайней мере дождись предложения.

Откинувшись на подушки, Лиз обхватила себя руками и уставилась в потолок:

— Я не хочу ждать — чем быстрее это произойдет, тем лучше.

— О чем ты говоришь, Лиз? — в ужасе едва ли не прошипела Джесс. — Ты хочешь, чтобы лорд Сент-Клер лишил…

О, бедная дорогая Джесс! Она не могла заставить себя произнести эти слова. Лиз устроилась на постели поудобнее, и на ее лице появилась прямо-таки кошачья улыбка.

— Лишил меня девственности? Да, именно это я и имею в виду.

В шоке Джессика прикрыла рот ладонью:

— Знаешь, Лиз, я не смогу с этим смириться.

— Я и не прошу тебя об этом. Мне просто нужно чуть больше знать.

Лиз придвинулась к сестре.

— Что именно тебя интересует? — уточнила Джессика.

— Во-первых, ты была права, когда говорила, что целоваться очень приятно, — начала Лиз. — Но сейчас я хочу услышать и обо всем остальном. Ты говорила, что это еще приятнее.

Лицо Джессики стало совсем багровым, и она пролепетала:

— О, я не могу касаться столь интимных подробностей.

— Но ты это не отрицаешь? — не унималась Лиз.

Теперь у Джесс покраснели даже мочки ушей.

— Нет. Конечно, позволю себе сказать, это зависит от партнера, но если лорд Сент-Клер хотя бы наполовину так же искусен, как Эйден, могу гарантировать, что ты будешь очень довольна.

Очень довольна? Высокая оценка от Джессики. Хорошо! Лиз выяснила большую часть из того, что хотела узнать, и у стыдливой сестры осталось выведать совсем немножко.

— Ты как-то говорила мне, что Сент-Клер — распутник: проводит время с дамами весьма сомнительной репутации.

Джесс покусала губу.

— Да, но надеюсь, что это в прошлом, ведь теперь он ухаживает за тобой.

Наклонившись вперед, Лиз поймала взгляд сестры.

— А где он встречается с этими самыми дамами?

Джесс вспыхнула:

— О, нет, этого я тебе сказать не могу. Зачем ты вообще хочешь это узнать?

Чудесно! Это означает, что ей все известно. Осталось только придумать, как вытянуть эти сведения.

— Он что, приглашает их к себе домой? — не отставала Лиз, немилосердно терзая свои юбки, пытаясь добиться правдивого ответа.

— Надеюсь, что нет. Эйден говорил, что…

От радости Лиз едва не всплеснула руками и, еще ближе наклонившись к сестре, заглянула в ее карие глаза.

— Что? Эйден говорил тебе — что?

Бросив взгляд в сторону двери, словно хотела убедиться, что матушка не вошла в комнату, Джесс понизила голос до шепота.

— Мужчины посещают специальное заведение или встречаются с такими дамами в частном клубе.

— Типа «Уайтс»? — нахмурилась Лиз.

Абсолютно бесполезная информация: дамы не допускались ни в «Уайтс», ни в любой другой клуб для джентльменов на Сент-Джеймсской площади. У нее вообще было впечатление, что там лишь пьют, играют в карты, заключают пари, читают газеты и рассуждают о такой скучище, как политика и лошади. Она даже представить не могла, как там могут шастать дамы с сомнительной репутацией. Как они туда проберутся?

— Нет, это не «Уайтс», — покачала головой Джесс. — Это заведения другого рода, там играют в азартные игры и распутничают.

Лиз вскинула брови:

— Клубы для распутников?

Она читала о таких местах, но ей казалось, что это выдумка, и вот сейчас узнала, что такие клубы действительно существуют.

Джесс загадочно улыбнулась:

— Не уверена, что владельцы так называют свои клубы, но тем не менее. Эйден тоже такие посещал — до того, как встретился со мной, конечно.

— Ну конечно, — согласилась с ней сестра, хоть у самой в голове и роились разного рода скандальные мысли. Клубы для распутства? О, там выпивка, развратные женщины, вульгарная одежда, а еще, без сомнения, много чего еще, о чем она понятия не имеет и даже представить себе не может. Лиз схватила сестру за руки. — Как называется этот клуб?

Джесс ахнула:

— Я не могу тебе сказать.

Лиз поняла, что вот так накидываться на Джесс было ошибкой. Отсутствие заинтересованности было самым верным ключиком к сестре.

— Но почему? — спросила Лиз. — Я же не собираюсь прямо сейчас мчаться туда сломя голову. Мне просто любопытно.

Джесс, немного поразмыслив, согласно кивнула.

— Самый известный из таких клубов — «Оникс». Посетители там носят маски, чтобы не быть узнанными.

— Маски? Очень предусмотрительно! — воскликнула Лиз, и Джесс многозначительно кивнула.

— Да, и, похоже, все самое ужасное происходит там.

Но Лиз ее уже не слушала. Маски? Маски! Прекрасно! Проблема с тем, чтобы склонить Сент-Клера продвинуться с ней дальше, решается с помощью одного-единственного чудесного слова.

Она мысленно улыбнулась, решив устроить себе маленькое приключение! И пусть Сент-Клер сколько угодно отказывает ей — другой, в которую она превратится, не откажет.

Глава 13

Так удачно сложилось, что Элизабет никогда особо не заботило соблюдение каких бы то ни было правил, потому что этим вечером она собиралась нарушить их все до одного. Впрочем, реализовать задуманное несложно. Выведав название клуба, где Сент-Клер предавался разврату, она отправилась с визитом к сестре Веронике, потому что та была обладательницей огромного количества таких провокационных платьев, каких не было ни в гардеробе Лиз, ни даже в гардеробе Джесс. Кстати, Джессика сама никогда не одевалась провокационно, а вот Веронике это страшно нравилось.

Приехав к сестре, Лиз попросила у нее на время самое модное платье из имевшихся. Вероника глазом не моргнула: судя по всему, уже была наслышана от матери и Джессики, что Элизабет и маркиз Сент-Клер без ума друг от друга. Все, что требовалось от Лиз, это сказать Веронике, что ей нужно соблазнительное платье, чтобы привлечь внимание кавалера, и та была сама любезность. Ее история выглядела бы более достоверной, если бы добавить к ней каких-нибудь деталей, но Веронике ни к чему было знать лишние подробности.

Вернувшись домой с платьем, Элизабет пробралась в материнскую спальню и стащила маску из черного шелка, украшенную красными перышками. Леди Уитморленд давным-давно надевала ее на вечеринку с маскарадом, так что вряд ли хватится теперь.

Потом Элизабет заставила Мэриан поклясться хранить тайну и попросила помочь одеться и уложить волосы и около полуночи выскользнула из дому.

Уловку осуществить было нетрудно. Матушке и в голову не придет, что Лиз может быть где-то еще, кроме своей комнаты. Несколько уточняющих безобидных вопросов Джессике, и ей стало известно, когда и в какое время Сент-Клер, скорее всего, появится в клубе. Она попросила одного из лакеев нанять ей экипаж и наградила его приличной горстью монет за беспокойство. Слава небесам, кучер знал, как добраться до клуба «Оникс». Все-таки она солгала бедной Джессике. Вероятно, можно было бы приказать заложить карету, чтобы добраться туда.

Вот так Элизабет, в рубиново-красном платье с безумно дерзким декольте, оказалась в наемном экипаже на пути в скандально известное заведение, распложенное в каком-то захудалом районе Лондона, куда ей еще ни разу не доводилось наведаться. Она понятия не имела, будет ли там Сент-Клер сегодня и что ей сулит ночь, но была полностью в себе уверена. Герои романов то и дело участвовали в подобных авантюрах. Что тут особенного?

Когда экипаж наконец остановился, Элизабет с помощью лакея спустилась на мостовую и оглядела фасад внушительного каменного особняка.

Во рту пересохло.

Клуб «Оникс» представлял собой уникальное сооружение. Тяжелые двойные двери украшала позолота, по обе стороны от них в золоченых горшках росли гигантские папоротники. Под входной аркой висели фонари с позолотой. Лакеи, в черных с золотом ливреях, стояли у входной двери и у подножия лестницы в ожидании прибывающих посетителей, чтобы помочь выйти из экипажей.

Расправив плечи, Элизабет в который раз порадовалась, что маска прикрывает лицо, и ступила на лестницу. Никто ее не узнает, а значит, можно вести себя как вздумается. Дрожь предчувствия охватила ее. Она еще никогда не ощущала себя настолько свободной. Обычно ей приходилось прилагать усилия, чтобы следовать общепризнанным правилам, или делать вид, что следует им. Этим вечером она отвечает только перед собой. Вот уж действительно — клуб, предназначенный для распутства. Она не могла дождаться, когда окажется внутри.

Лакей отворил перед ней массивные двери, и Элизабет вошла в небольшой полутемный вестибюль. Тут пахло табачным дымом и кожей. Одетый во все черное, мужчина средних лет, стоявший у высокой деревянной конторки с вычурной резьбой, поприветствовал ее подобострастной улыбкой, а когда она сделала шаг вперед, поклонился.

— Миледи, — протянул с акцентом, который показался ей ирландским, мужчина. — Добро пожаловать в клуб «Оникс».

Кивнув в ответ, Лиз напомнила себе, что уверенность — единственно возможная манера поведения в незнакомых обстоятельствах, и хотела было, миновав его, пройти в черную арку справа, но мужчина заступил ей дорогу и с улыбкой, словно приклеенной к лицу, заметил:

— Как я понимаю, вы новый человек в клубе, миледи.

— Да. — К горлу подкатил комок. Что она сделала не так? Джессика не упоминала о каких-то особенностях. О боже! Ее, похоже, выкинут отсюда еще до того, как она хоть что-нибудь увидит.

— Значит, вам неизвестно, что мы взимаем плату за вход в размере одного фунта.

Губы его сложились в улыбку, а Лиз испытала несказанное облегчение и чуть не выдала себя возгласом: «Один фунт? За распутство?»

— Приходится брать плату, чтобы избавиться от нежелательных лиц, — пояснил мужчина, пока она открывала ридикюль.

Элизабет достала монету в один фунт и протянула мужчине. Это не было проблемой. У нее сохранились почти все карманные деньги, которые она когда-либо получила. Лиз покупала только книги, да и то нечасто: большинство брала на время, почитать. Хорошо, однако, что ей сегодня пришло в голову захватить свои сбережения с собой — заплатить за экипаж, а остальные она взяла просто так, на всякий случай, и оказалось, что не зря.

— Мы также просим придерживаться правил, принятых в клубе, — с расстановкой проговорил мужчина.

Правила? В клубе для распутников? Какие здесь могут быть правила? Элизабет с интересом посмотрела на мужчину и уточнила:

— Итак, правила…

Она надеялась, что голос у нее прозвучал уверенно, как у искушенной дамы, но ждала ответа с волнением.

— Никаких имен. Никаких личных вопросов. Ничего не рассказывать и ни о чем не расспрашивать. Что бы здесь ни случилось, обо всем забыть с наступлением утра.

— Разумеется, — изобразила равнодушие Лиз и выдохнула. Слава богу, он не потребовал назвать имя. А их так называемые правила, похоже, рассчитаны на то, чтобы все оставалось в тайне. Ей это понравилось.

Положив монету в карман, мужчина отступил в сторону, жестом указал, куда идти, и сказал:

— Приятного вечера! Развлекайтесь, миледи.

Лиз на миг стало интересно — а что, если он знает, кто она? Нет, это невозможно. Мужчина, вероятно, всех посетительниц клуба, называет «миледи».

— Благодарю вас.

Задержав дыхание, она шагнула в темноту портала, раздвинув черные занавеси. Помещение, где она оказалась, было огромным и этажа в два высотой. Вокруг игровых столов толпился народ, в воздухе висел табачный дым, напитков было в изобилии. На нее волной нахлынул громкий смех и звуки музыки. Справа, в дальнем конце зала, размещался оркестр. Свисавшие с потолка люстры освещали стены, затянутые золотистым шелком, и делали помещение похожим на владения царя Мидаса. Какое декадентство! Она оглядела зал, пытаясь охватить взглядом все за раз. Тут играли во что угодно: в карты — фараон, вист, покер, — за несколькими столами бросали кости.

Тут Лиз чуть не сбила с ног парочка основательно набравшихся посетителей, и ей пришлось отступить в сторону.

Извиняться, похоже, в этом заведении не принято. Хорошо хоть парочка совершенно не обратила на нее внимания и продефилировала дальше между столами.

Лиз отошла еще подальше в сторону и еще раз, более внимательно, оглядела зал. Народу здесь было — не протолкнуться. Зал оказался намного больше по размерам и намного шумнее, чем она ожидала. Она засомневалась, что если Сент-Клер сейчас действительно здесь, ей удастся его найти.

Но какой смысл торчать у входа и весь вечер таращить глаза. Надо делать вид, что она здесь не впервые и знает, зачем пришла. Вскинув подбородок и расправив плечи, она двинулась через зал, как будто это она хозяйка заведения. Элегантной походкой знавшей себе цену леди Лиз легко проложила себе дорогу через толпу, между столами. На посетителей она старалась не смотреть, но это оказалось нелегко. Дамы здесь вели себя совершенно раскованно: сидя на коленях у мужчин, смеялись, позволяли им запускать руки под платья, трогать груди. Одна дамочка, задрав юбки до бедер и оседлав ногу мужчины, пила вино прямо из бутылки. Практически каждый здесь либо пил, либо курил, либо то и другое одновременно. В первые минуты прогулки по залу она услышала столько непотребных слов, сколько не слышала за все свои девятнадцать лет.

Лиз с усилием сглотнула. Нет, она не думала, что здесь институт благородных девиц, но все равно такое представить было трудно. Тут буйствовали плоть, алкоголь и распутство. А чего она ожидала? Хорошо еще, что все были в масках, хоть это и давало больше свободы для распутства, а ей создавало больше проблем: отыскать Сент-Клера было практически невозможно.

Несколько минут она внимательно разглядывала мужчин, одного за другим, в масках и без, и очень скоро поняла, что Сент-Клера тут нет, и ничего с этим не поделать. Придется осмотреть весь клуб, но как? Лиз двинулась в дальний конец помещения и, как только миновала часть зала с игровыми столами, сразу стало тише. В этом месте стояло множество небольших столиков с двумя стульями, один напротив другого, а на столиках были разложены… шахматные доски. Лиз не удержалась от улыбки. Уже теплее! Если Сент-Клер сегодня в клубе, вполне возможно, она найдет его здесь, хотя гарантии не было, конечно. Может, она просто потеряет время.

Прежде чем она успела приблизиться к шахматным столикам и приглядеться к сидевшим за ними, на нее сзади навалился какой-то пьяный, он схватил ее поперек талии, развернул и прижал к себе. Когда он попытался поцеловать ее в губы, Лиз отвернулась и вскрикнула — как раз вовремя, чтобы избежать прикосновения его влажного, дурно пахнущего рта. Со смачным звуком губы незнакомца угодили ей в щеку, и Лиз содрогнулась.

— Отстань от леди! — потребовал низкий властный голос.

Во-первых, ее тут же отпустили, а во-вторых, она узнала голос Сент-Клера, вне всякого сомнения.

Хоть он и сидел в тени за шахматным столиком, у самой стены, ошибки быть не могло. Нахмурившись, пьяный что-то пробормотал, покивал в сторону тени, а потом удалился на заплетающихся ногах. Лиз с трудом справлялась с желанием вытащить носовой платок и вытереть щеку. В конце концов, дамы, которые посещают подобные заведения, наверняка привыкли к таким выходкам, так что не стоит выделяться и демонстрировать, что ей это отвратительно.

Набравшись смелости, Элизабет пошла на голос из тени, но не успела приблизиться, как вспышка огня осветила все пространство: это Сент-Клер от кремня зажег себе черуту. Как и многие здесь, он был одет во все черное, лицо закрывала маска-домино из черного атласа, но она знала, что это он. На вдруг ослабевших ногах Лиз прошла несколько последних шагов и остановилась перед доской, за которой играл Сент-Клер. Тут стояли еще несколько человек и наблюдали за партией. Помимо голоса она сразу же узнала глаза, мерцавшие темной зеленью в мягком свете канделябра на стене.

Соперником Сент-Клера был мужчина, и положение его уже было на грани сокрушительного поражения — Лиз сразу это поняла, бросив беглый взгляд на доску. Сент-Клер играл черными, его противник должен был вот-вот получить шах. Пока наблюдала за игрой, она поняла, что придется изменить голос, и ни в коем случае не садиться играть с ним. Элизабет огляделась и не увидела ни одной женщины за игровыми столами, хоть дамы здесь и были. Похоже, здесь играли только мужчины.

Элизабет молча продолжала наблюдать, изо всех сил стараясь успокоить громко колотившееся сердце. Теперь, когда она стояла так близко к нему, что могла ощутить тепло, исходившее от его тела, знакомый аромат мыла для бритья, чистого тела и одеколона, нервы у нее были на пределе. Узнает ли он ее? И если да, как поступит: прикажет убираться или устроит сцену? Оставалось только надеяться, что не узнает.

Буквально через пару минут Сент-Клер поверг противника, самодовольно улыбнувшись, медленно проговорил:

— В следующий раз повезет больше, милорд.

Проигравший выругался и, вытащив из внутреннего кармана банкноту, кинул на стол, и у Элизабет от удивления глаза полезли на лоб: сто фунтов. Боже правый! Ничего себе ставки!

Как только соперник маркиза удалился, он вдруг обернулся и, посмотрев прямо на нее, предложил:

— Не угодно ли сыграть, миледи?

Лиз забыла, что надо дышать.

Кристофер не мог не заметить даму с потрясающей фигурой, которая наблюдала за его игрой. Он увидел ее в тот момент, когда она выбралась из толпы вокруг игровых столов и направилась к площадке для шахмат. Его противник не отличался мастерством, и Кристоферу игра не доставляла удовольствия, поскольку результат был предсказуем. Отрываясь от доски, пока соперник думал, его взгляд блуждал по залу, поэтому он увидел, как пьяный идиот схватил ее, вышедшую из толпы.

Особо не задумываясь, Кристофер лишь прикрикнул, и тот тут же убрал руки. Поведение леди ясно давало понять, что ей совершенно не хочется принимать авансы от пьяного идиота. В клуб «Оникс» публика приходила расслабиться, получить удовольствие, но все должно быть по обоюдному согласию. Кристофер был одним из многих джентльменов, постоянно посещавших это место, но не мог допустить столь постыдного поведения. Он бы вмешался в любой конфликт, но что-то в этой даме в красном привлекло его внимание.

Сегодня ему почему-то неудержимо захотелось выйти на люди. Слишком много времени он проводил с леди Элизабет Уитморленд, и из-за этого мучительно хотелось женщину. А эта дама, так пристально наблюдавшая за ним, напоминала ему ее. Наверное, виной тому темные глаза, соблазнительная полная грудь, которую подчеркивал фасон платья, и зовущие пухлые губы, которые тут же заставили его пуститься в мир фантазий… Дама была как раз такой, в какой он нуждался, чтобы выбросить из головы мысли об Элизабет, в особенности после того, как она принялась уговаривать его ее поцеловать. Искушение было почти непереносимым.

Леди, которая наблюдала за ним, явно была искушенной. Если даже она и была похожа фигурой, ростом на Лиз, невинные создания в «Оникс» не ходили. Это были дамы опытные, прекрасно умевшие обходиться с мужским телом, знавшие, как ублажить и как получить удовольствие. Кристофер намеревался весь вечер провести в обществе одной из таких дам.

Он внимательно посмотрел на леди в красном, после того как предложил ей сыграть.

— Нет. Я н… не могу, — откликнулась она наконец.

Ему показалось или действительно в ее ответе он уловил легкий французский акцент? В дополнение к потрясающему платью с разрезом до колена на ней были красные перчатки и туфли, а на шее — рубиновое ожерелье. Ее почти черные волосы — именно такие он предпочитал — были идеально уложены. Черты лица скрывала черная шелковая маска, но он мог сказать, что глаза у нее темные как грех. Прямо как у Элизабет!

Нет! Кристофер тряхнул головой, отгоняя мысли о ней. Каждую проклятую ночь вот уже бог знает сколько времени ему не давали спать фантазии одна откровеннее другой. Сегодня он выкинет ее из головы.

Кристофер послал леди в красном обольстительную улыбку. Она не захотела сыграть в шахматы? Что же, тогда он сразу перейдет к делу. Кристофер встал, собрал деньги, которые выиграл и, сунув их во внутренний карман сюртука, наклонился к ней и шепнул на ухо:

— Тогда не угодно ли сыграть со мной во что-нибудь другое?

Дама не шевельнулась, и Кристоферу на миг показалось, что она откажет: такое, хоть и редко, но бывало. Неужели он ошибся, увидев в ее глазах, когда она окинула его взглядом несколько мгновений назад, желание? Казалось, прошла вечность, пока дама обдумывала его предложение, но вот ее губы сложились в чувственную улыбку.

— Что у вас на уме?

Кристофер покусал губу, с удовлетворением осознав, что она согласна. Вот и отлично! Ему нравились дамы, которые не играли в игры. Вытащив из кармана ключ, он вложил его ей в руку, задержав пальцы на запястье.

— Встретимся наверху через пятнадцать минут. Комната номер сто пять.

Тихий, словно шелест, вздох слетел с ее губ.

— Я буду там.

Глава 14

Когда Сент-Клер предложил ей сыграть, Элизабет почти не сомневалась, что он ее узнал. Эта его улыбка, бархатные нотки в голосе, ленивая речь воспламенили все ее существо, сразу напомнив о его прикосновениях. Очень скоро ей стало понятно, что он ни о чем не догадывается. Лиз решила, что будет говорить с акцентом, подражая манере учительницы-француженки, которая занималась с ней еще в детстве. Они с Джессикой потратили немыслимое количество времени, пытаясь изобразить певучие интонации Габриель. Больше ей ничего не пришло в голову — времени не было.

Когда она отказалась от его предложения сыграть, на миг ее посетила мысль, что Сент-Клер будет настаивать. А когда он встал, Элизабет была готова разрыдаться, решив, что сейчас он уйдет, оставив ее здесь. И что тогда ей делать? Сомнений не было, что она все испортила.

Но Сент-Клер вдруг наклонился к ней, его жаркое дыхание коснулось уха, и тут же мурашки побежали по телу. Она закрыла глаза, и колени у нее чуть не подкосились, когда он произнес: «Тогда не угодно ли сыграть со мной во что-нибудь другое?»

«Да! Да, пожалуйста!» — едва не сорвалось с ее губ. Хорошо, что он не остановился на этом, а протянул ей ключ и предложил встретиться наверху.

Никаких иллюзий насчет того, что Сент-Клер подразумевает под встречей, у нее не было. Понятно, что в таком заведении, как это, мужчина мог снять комнату и делать там то, что ему заблагорассудится, и с кем захочется. Дамы с радостью принимали его предложение. Разумеется, она не собиралась дарить ему свою девственность, не открыв сначала, кто она такая: это было бы неправильно. Или… правильно?

В любом случае она сумела бы проскользнуть к нему в комнату, поцеловаться, пообниматься, а потом сняла бы маску. Возможно Сент-Клер к тому времени будет так возбужден, что его не придется уговаривать лишить ее невинности. Сначала он может впасть в гнев, вне всякого сомнения, но она будет действовать напрямик. Ей сегодня явно сопутствует удача: так быстро удалось найти его и обратить на себя внимание.

Но даже если он разозлится, этого все равно никто не увидит: они же будут наедине.

Встряхнувшись, Элизабет осмотрелась. Сент-Клер уже исчез в толпе. Судя по всему, здесь так принято. Любовное свидание происходит в тайне от других посетителей — весьма предусмотрительно.

Легкая дрожь предвкушения овладела ею, между ног стал накапливаться жар. Уже через несколько минут она окажется наверху, Сент-Клер будет целовать и трогать ее, только сначала надо разрешить небольшую проблему: понять, где здесь лестница. Надо понаблюдать за толпой. Если кто-то из клиентов отправится наверх, она двинется следом. Делая вид, что она здесь завсегдатай, Лиз медленно пошла к игровым столам, а оттуда — в дальний конец зала, к огромной деревянной барной стойке.

— Бокал вина, миледи? — с готовностью улыбнулся бармен.

— Бокал вина? Да, пожалуй.

Это было как раз то, что ей нужно, чтобы избавиться от беспокойства. Когда перед ней поставили внушительный бокал, наполненный красной жидкостью, она с жадностью схватила его и практически в один затяжной глоток опустошила, а потом достала несколько монет из ридикюля и кинула на стойку.

— Благодарю, миледи. — Собрав монеты, бармен, совершенно ошарашенный, ссыпал их в карман фартука.

Сжимая в руках бокал, словно это был спасательный круг, она наклонилась к бармену.

— Скажите, где тут можно… подняться наверх?

Тот и глазом не моргнул: без сомнения, такой вопрос ему задавали не раз и не два — а просто махнул в сторону темной арки в стене за своей спиной.

— Там лестница наверх, а еще одна — с другой стороны рядом с оркестром.

Элизабет кивнула: ну слава богу. Оказывается, ничего сложного.

— Благодарю вас.

— Еще бокал, миледи?

— Нет, спасибо, — покачала головой Лиз.

Ей и этого было многовато. Сегодня голова должна оставаться ясной, иначе все может закончиться очень плохо. Вернув пустой бокал бармену и еще раз кивком поблагодарив его, Лиз расправила плечи и направилась в сторону ближайшей лестницы, не переставая молиться, чтобы храбрость не оставила ее.

Наверху в это время Кристофер мерил шагами маленькую уютную спальню. Клуб «Оникс» славился своей чистотой и конфиденциальностью. Это не был дешевый бордель, вернее, это был совсем не бордель, а клуб, куда сливки высшего общества Лондона приходили за удовольствиями. Все, конечно, делали вид, что не узнают друг друга под масками, но он прекрасно знал многих из посетителей, как и они — его.

Но дама, с которой он намеревался провести вечер, была ему незнакома. Он выбрал ее потому, что она напоминала ему Элизабет, и в этом не было ничего ужасного. Ему нравились женщины определенного типа, и получилось так, что леди Элизабет принадлежала к этому типу. Вот только она — дебютантка и девственница — совершенно не годилась для того, чтобы составить ему компанию в развлечениях, которым он предавался.

В ту секунду, когда его глаза остановились на женщине в красном платье, им овладело такое дикое желание, которого он давно не испытывал. Обычно Кристофер выбирал себе даму, делал недвусмысленное предложение, получал толику развлечения, и все тем же вечером заканчивалось. Это было всего лишь удовлетворением потребностей тела. Но сегодня все было иначе: он с нетерпением ждал появления незнакомки, даже боялся, что она передумает. На короткое мгновение ему стало интересно, знает ли она, кто он такой, но это не важно. Одно из правил клуба требовало хранить в тайне все, что здесь происходило. Хозяин клуба Мик Генри строго следил за этим и даже лично встречал гостей у входа, чтобы удостовериться, что они знают о правилах. Если же кто-то все же не смог удержать язык за зубами, он мог отправить своих головорезов к болтуну, чтобы объяснили ему, что к чему.

Кристофер уже снял сюртук, сунул руку в карман жилета и достал солидные золотые карманные часы. Прошло уже четверть часа. Его таинственная незнакомка опаздывает.

Что-то похожее на панику поднялось в груди, и в два широких шага он оказался у двери, резко толкнул ее. Если потребуется, он обыщет клуб, но ее найдет. А еще…

Незнакомка стояла прямо перед его дверью с поднятой рукой — явно собиралась постучать.

— А вот и вы, — выдохнул Кристофер, сообразив потом, насколько глупо это прозвучало. О господи! Она так на него действует, что его обычно гладкая речь стала походить на лепет прыщавого юнца.

— Вы меня пригласили, — отозвалась дама, отводя глаза в сторону.

Акцент у нее определенно французский.

— Да, разумеется.

Кристофер отступил и распахнул дверь шире, приглашая ее войти. Слава богу, она пришла, а значит, хочет его. Он уже был возбужден, тверд как скала, а она всего-то только вошла в комнату. Сегодня надо держать себя в руках, не то все закончится конфузом. Ему нужно просто снять напряжение, чтобы не думать об Элизабет, и тогда все будет прекрасно.

Таинственная незнакомка вошла в комнату, и он закрыл дверь и запер на ключ. Им потребуется приватность.

— Налить вам выпить? — предложил Кристофер, махнув рукой в сторону маленького столика, на котором стояла бутылка вина и два бокала. Здесь в комнатах всегда имелось все необходимое для комфортно времяпрепровождения.

— Нет, благодарю вас.

Голос у незнакомки слегка дрожал. Она что… волнуется? Или ей просто хочется поскорее перейти к делу? Ему нравились дамы, которые сразу понимали, чего от них ждут.

Она повернулась лицом к кровати, которая располагалась у дальней стены, и поднесла руку к шее.

— Мне нужно раздеться?

Кристофер сдвинул брови.

— Что, простите?

— Я… Мне просто стало интересно, как мы начнем.

Он подошел и внимательно посмотрел на ее профиль. Она ведет себя как девственница, но этого не может быть: невинные девицы не ходят по таким заведениям, как клуб «Оникс». Скорее всего, просто нервничает. Ей надо немного выпить, расслабиться.

— Вы уверены, что не хотите вина?

— Может быть, чуть-чуть, — торопливо ответила незнакомка.

Кристофер наполнил два бокала, один протянул ей, и, когда она опорожнила его чуть ли не наполовину, прищурившись, посмотрел на нее, прежде чем сделать глоток из своего. Она действительно нервничает. Почему? Он не собирался набрасываться на нее. Она ведь должна понимать, чего именно от нее ждут, когда приглашают сюда. Может, она замужем, но ее что-то не устраивает, потому и ищет нового партнера? Может, это ее первый визит в клуб? Ему ни разу не доводилось видеть эту даму раньше, вне всякого сомнения: он наверняка запомнил бы ее.

Надо было как-то ее успокоить. Ему совершенно не нравилось заниматься любовью с перепуганной женщиной. Он забрал у нее бокал, поставил на столик и подвел ее к кровати. Когда она уселась на самый краешек, сел рядом и, решив немного поговорить с ней, чтобы снять напряжение, сказал:

— Я не видел вас здесь раньше.

— Я в первый раз в этом заведении.

Кристофер склонил голову:

— Что же привело вас сюда?

Она ответила не сразу:

— Думаю… любопытство.

— Вы замужем? — спросил он, почти не сомневаясь, что угадал.

Возможно, если они поговорят о ее проблемах, она расслабится. Кристофер не получал удовольствия от того, что кому-то наставляет рога, но дело в том, что мужья многих женщин, часто посещавших этот клуб, не обращали на своих жен никакого внимания либо относились к ним как к рабыням, поэтому он никогда не осуждал их за то, что им хочется других ощущений. У многих не было выбора, когда выходили замуж. Об этом, кстати, упоминала Лиз.

Опять она! Он тряхнул головой. Ну как выкинуть ее из головы? Совсем ни к чему думать о ней этим вечером!

— Разве одним из правил клуба не является запрет на личные вопросы? — Голос дамы в красном слегка дрогнул, и это привлекло его внимание.

Губы Кристофера скривились в усмешке.

— Вы правы. Ладно. Не хотите, чтобы я помассировал вам плечи? Это поможет расслабиться.

— Помассировали мне…

Она издала слабый горловой стон, когда Кристофер, не дожидаясь ответа, положил руки ей на плечи и принялся нажимать большими пальцами на лопатки, потом помассировал их круговыми движениями.

Она опять тихо простонала, склонив голову.

Боже, она хоть понимает, что такие звуки делают с ним? У него в паху все затвердело так, что стало больно.

— Как вам? — шепнул он ей на ухо.

— Так хорошо! — выдохнула она.

Кристофер продолжал массировать ей спину, и она безвольно привалилась к его груди. Тогда он наклонился к ней и осторожно поцеловал в висок, погладив шелковистую кожу костяшками пальцев. Запах ее духов показался ему знакомым. Он наклонился еще ниже и легонько коснулся губами ее шеи.

— О-о-о! — выдохнула незнакомка, развернулась в его объятиях и потребовала:

— Поцелуй меня!

Его не надо было просить дважды. Кристофер притянул ее к себе и завладел ее губами. Поцелуй был как взрыв. Он схватил ее и откинулся на спину, увлекая за собой. Теперь она лежала на нем. В таком положении у нее сохранялась свобода выбора: остаться или уйти, и то и другое было возможно, но, черт возьми, Кристофер отчаянно надеялся, что она останется.

Его руки спустились вниз по ее спине, и он прижал эту мягкую женственность к своему пульсирующему естеству. Она запустила руки ему в волосы, губы ее приоткрылись, впуская его язык в глубины рта, и принялась его посасывать.

Сдвинув ей платье с плеч, он освободил ей груди, затем легко приподнял их над собой, так что стало возможно взять в рот сначала один сосок, потом другой. Запрокинув голову, она тихонько вскрикивала и стонала, сводя его с ума.

Господи, как она отзывчива! Если так пойдет и дальше, он выплеснет семя себе в бриджи, как во времена отрочества.

Кристофер перевернул ее. Она явно получала удовольствие, и ему хотелось поласкать ее, подарить ей наслаждение. Это желание буквально жгло его изнутри.

Кристофер лег рядом с ней на бок, посмотрел на нее, а потом медленно провел рукой по ноге до колена, попутно прихватив подол платья. Затем рука соскользнула на внутреннюю поверхность бедра, но она вдруг резко сжала бедра, и он тут же остановился.

— Все в порядке? Хочешь уйти?

— Нет! — Она так энергично замотала головой, что перья на ее маске затрепыхались. — Я хочу остаться.

Наклонившись, Кристофер поцеловал ее в уголки губ.

— Я хочу доставить тебе удовольствие. Позволишь потрогать?

— Д… да, — ответила она, раздвинув бедра.

Кристофер еще никогда не испытывал такого облегчения. Он ни за что не стал бы удерживать леди, если бы та не хотела остаться, но она словно притягивала его. Он безумно хотел ощутить жар ее тела, оказаться внутри, довести ее до потери контроля над собой.

Не останавливаясь, Кристофер медленно провел рукой вверх по ее бедру, а потом рука нашла путь к влажному жару и легла поверх пушистого холмика. И ноги ее сами собой раздвинулись еще шире.

— Вот так. Откройся мне, дорогая.

Он погрузил в нее палец и, почувствовав, какая она там тугая, влажная и горячая вынужден был прикусить себе щеку.

Она стонала, цеплялась за него, когда он продвинул палец глубже, губы ее лихорадочно искали его лицо.

— Тебе нравится? — проговорил он у нее над ухом.

— Да, — выдохнула она и еще крепче сжала его плечи.

— Хочешь больше? — Кристофер вставил кончик языка ей в ухо, и она дернулась всем телом.

— Да!

Он слышал, как участилось ее дыхание, она начала метаться, до боли вонзать в него ногти.

Кристофер принялся круговыми движениями ласкать нежные складки, приближаясь к крошечному бугорку — средоточию ее наслаждения.

Не в силах сдерживаться, она уже хрипло и почти кричала, а он продолжал ее мучить, то погружая в нее палец, то вынимая. Ноги ее дрожали, рот был открыт. Она всеми силами хотела получить удовольствие, и Кристофер облегчал ей усилия, лаская пальцем бугорок.

— О, боже! — выдохнула она, продолжая лихорадочно целовать его, приподняла бедра, встречая движение его руки, словно того, что он делал, ей было недостаточно.

Ее жаркое дыхание касалось его щеки, бедра двигались в одном ритме с его рукой. Короткие стоны наслаждения вырывались из груди, и она хватала его за плечи с такой силой, что, как он подумал, наверняка останутся синяки.

— О, боже! Боже! Боже!.. — несколько раз выкрикнула она, откинув голову и, совершенно обессиленная, рухнула на постель.

Кристофер ничего не мог с собой поделать — гордость распирала его. Он довел эту великолепную женщину до пика наслаждения, и не оставлял надежды, что ей захочется еще. А уж он постарается, чего бы она ни захотела. Кристофер вновь завладел ее губами в бесконечном, пьянящем поцелуе. Господи, как он ее хотел! Он не понимал, что происходит: почему она ведет себя так, словно испытывает такие ощущения впервые.

— Это было… — выдохнула она, восстановив дыхание.

— Как? — Он уткнулся ей в шею.

— Это было восхитительно!

Кристофер нахмурился, все больше теряясь в догадках. Если она замужем, то ее муж полный идиот, раз не знает, как доставить жене удовольствие.

— Рад, что тебе понравилось.

Он ткнулся носом в нежное местечко, где шея плавно переходила в плечо, и вдруг услышал:

— Я тоже хочу сделать для тебя что-нибудь.

Кристофер закрыл глаза в предвкушении: господи, да! — взял ее изящную ладошку и приложил к своему естеству.

— Было бы здорово, если бы ты с ним что-нибудь сделала, — хрипло шепнул он ей на ухо.

Она легонько погладила его, и Кристофер с трудом сглотнул, прижавшись к ее шее. Это было мучительно — ощущать, как ее пальцы обхватывают его, — и в то же время невероятно приятно.

— Чего тебе хочется? — спросила она.

Кристофер нахмурился. Ему показалось или она действительно заговорила без акцента?

Нет-нет! А если даже и так, разве это важно? Главная особенность этого клуба — конфиденциальность. Он нарушит все правила, если станет выяснять, кто она, откуда и настоящий ли у нее акцент.

— Хочу, чтобы ты взяла меня в рот, — простонал Кристофер, пока она его гладила, пожимала, двигала руку вверх-вниз.

Его бедра двигались сами по себе в такт ее руке. Господи, ему только оставалось воображать, как эти сочные губы обхватят его член.

Она затаила дыхание, помолчала, потом согласно кивнула:

— Хорошо, но сначала поцелуй меня еще раз: мне нравится, когда ты меня целуешь.

Он перекатился на нее, не отпуская губ, и… Вдруг его словно ледяной водой окатили. Она говорила совсем без акцента, и голос был ему знаком! А еще аромат духов… Это же лаванда и ваниль!

Она говорит, как Элизабет, и пахнет так же. Он оперся на руку и посмотрел ей в глаза. О господи, и взгляд, как у Элизабет! Она даже воспринимает происходящее, как это делала бы она, как он мечтал, когда думал о ней.

О нет! Нет, нет и нет! Когда озарение настигло его, Кристофер застыл. Этого не может быть! Но пока он молился, чтобы это была не она, внутри все покрылось льдом. Если он ошибся, то ему придется столкнуться с осуждением всего клуба, его даже могут исключить, но если прав… — господи, а вдруг он прав!

Содрогаясь всем телом, Кристофер отодвинулся от нее, а потом протянул руку и быстро сорвал маску с ее лица.

Она ахнула, а он замер от потрясения и ужаса.

— Господи боже, как ты сюда попала, Лиз?

— Пожалуйста, не останавливайся. — Ее полузакрытые глаза были полны вожделения, и она схватила его за плечи, пытаясь затащить на себя.

Кристофер стиснул зубы с такой силой, что они заныли. Ему пришлось собрать волю в кулак и откатиться от нее. Спустив ноги на пол, он спрятал лицо в ладонях и закрыл глаза. В нем боролись желание и долг, и он почти не сомневался, что одержит верх.

— Приведи в порядок платье, я отвезу тебя домой. Сейчас же! — произнес он жестче, чем бы хотелось.

— Но почему?

— Больше ничего не будет.

— Ах как жаль! — протянула она разочарованно.

— Ты меня слышала, Лиз? — прорычал Кристофер, не настроенный шутить.

— Ты что, не хочешь продолжения? — спросила она с обидой в голосе.

Кристофер приложил ладони к глазам:

— Проклятье! Конечно, хочу, но это недопустимо.

На коленях она подобралась к нему, перегнулась через его плечо и, протянув руку, провела ладонью по все также возбужденно торчавшему естеству.

Он едва не задохнулся:

— Ты меня сейчас убьешь!

— Поцелуй меня еще, — простонала она ему на ухо.

— Нет!

Кристофер заставил себя встать и отойти подальше, а чтобы не смотреть на нее, восхитительно растрепанную, с обнаженной идеальной формы грудью, уставился на дверь.

— Как ты узнала, что я бываю здесь? Как нашла меня?

Он услышал, что Лиз поднялась. Оставалось только надеяться, что и платье поправила.

— Про клуб мне рассказала Джессика. Сначала я сомневалась, что мне удастся тебя найти, но потом, когда увидела уголок для шахмат, поняла, что ты можешь там появиться.

Кристофер тихо выругался, по-прежнему таращась на дверь.

— Ты привела в порядок платье?

— Да, — буркнула Лиз.

— Прекрасно! Мы уезжаем. Немедленно! — заявил Кристофер и, схватив ее за руку, грубо потащил к двери.

Чтоб ей провалиться! И что теперь с ней делать? Она совершенно неуправляема: не знаешь, что от нее ждать.

— Надень маску! — рявкнул он, напугав ее до полусмерти.

Сент-Клер открыл дверь и чуть ли не волоком протащил Лиз за собой по коридору. Так они добрались до лестницы, но когда спустились вниз, не свернули в сторону игрового зала, а он потащил ее в противоположном направлении, через другой темный коридор.

— Куда мы? — задыхаясь, спросила Лиз.

— К задней двери! Никто не должен тебя здесь видеть.

— Но я в маске…

— Не спорь со мной! — процедил Кристофер сквозь стиснутые зубы, распахнул огромную дверь и вывел ее в переулок, где слонялись несколько мальчишек-оборванцев, кто-то сидел на деревянных ящиках, кто-то стоял, кто-то пинал ногами комки земли. Он кинул мальчишке, стоявшему ближе всех, монету и сказал:

— Эй, ты! Получишь еще, если быстро пригонишь сюда наемную карету.

Согласно кивнув, мальчишка тут же умчался, и через несколько минут карета, обогнув здание, остановилась прямо перед ними.

Сент-Клер рывком открыл дверцу, помог Лиз забраться внутрь и последовал за ней. Бросив мальчишке еще одну монету, он сказал кучеру название улицы, где жила Лиз. Потом, громыхнув дверцей, откинулся на сиденье напротив нее. Как только они оказались одни в полумраке кареты, она скрестила руки на груди и спросила:

— Почему мы убегали черным ходом? Могли бы выйти через парадную дверь.

— Чтобы завтра весь Лондон гудел как растревоженный улей, что леди Элизабет Уитморленд посещает клуб «Оникс»? От твоей репутации ничего бы не осталось.

— Репутация — это ерунда, предрассудки.

Сент-Клер посмотрел ей в глаза.

— Лиз, послушай, это не игрушки: могут быть реальные последствия, если твоя репутация пострадает.

— Мне плевать на мнение общества.

— Тебе, может, и наплевать, а вот твоей сестре — нет, как и всей твоей семье. От вас все отвернутся, если тебя кто-нибудь увидит в заведении вроде этого.

Лиз с трудом сглотнула. Он прав. Как бы ей это ни было неприятно, но он прав.

— Зачем нужно было уезжать так скоро? Мне не хотелось останавливаться, — заговорила она как капризный ребенок, но ей было все равно.

— К дьяволу! Да, мне тоже не хотелось, но я сделал тебе одолжение.

Лиз вполне удовлетворил его ответ: он тоже не хотел останавливаться, и, успокоившись, оставшуюся часть пути они проехали в тишине. Карета остановилась на углу улицы, неподалеку от дома Джастина. Пока Сент-Клер расплачивался с кучером, Лиз старалась держаться в тени, а когда карета скрылась за углом, вопросительно посмотрела на него.

— Сейчас ты пойдешь домой, — заявил Кристофер. — Я прослежу, чтобы ты вошла внутрь без проблем. Будет лучше, если ты войдешь одна, иначе слуги начнут сплетничать. Поэтому сразу же отправляйся к себе в комнату и ложись спать.

Ноздри у Лиз затрепетали.

— Ты у нас самый главный, да?

Кристофер проигнорировал ее слова и в свою очередь спросил:

— Ты все поняла?

— Да, ваша светлость! — съязвила Лиз.

— Прекрасно! Увидимся завтра. И вот еще что: сегодня ничего не произошло.

Глава 15

Кристофер лупил по джутовому мешку, набитому конским волосом, который был подвешен к балке у него на конюшне. Он устроил себе это приспособление, чтобы отрабатывать удары в промежутках между боксерскими поединками. Ему нравился бокс — он помогал поддерживать форму и снимать нервное напряжение, особенно когда хотелось на кого-нибудь наброситься. Вот только сегодня ему хотелось отколотить самого себя и попытаться забыть минувшую ночь.

Но одно дело — заявить об этом Элизабет, и совсем другое — справиться самому. Он проворочался с боку на бок всю ночь, вспоминая происшедшее. Это казалось больше сном, чем реальностью, но тем не менее все было на самом деле.

Надо же быть таким идиотом: не сообразить, что женщина, которая выглядит точь-в-точь, как Элизабет, и есть Элизабет. И запах… Похоже, его тело оказалось понятливее и сразу все распознало. Но что она делала в этом клубе?

Кристофер нанес еще один боковой удар, вбив кулак в грубую дерюгу, и зарычал на мешок, словно это был его кровный враг.

Да провались оно! Отправившись вчера в клуб, Лиз очень рисковала. Он ничуть не преувеличивал, когда сказал, что, если бы ее кто-нибудь узнал, пострадала бы вся ее семья. О чем она, черт побери, думала? Лиз сказала, что об этом заведении узнала от сестры. Кристроферу было известно, что Торнбери постоянно наведывался в клуб «Оникс», пока не влюбился, но Джессика должна была понимать, что это не место для невинных дебютанток. Это заведение предназначалось для пресыщенных, для тех, кто существует на периферии общества, для тех, кто предпочитает проигрывать крупные суммы и заниматься тем, что им нравится, в приватной обстановке, инкогнито, оставаясь при этом представителем пристойной части общества.

Кристофер ударил по мешку слева и застонал, изо всех сил отбрасывая его от себя. Пот тек с него ручьями, но он не хотел останавливаться: нужно было выложиться как следует, пока из тела с последней каплей пота не уйдут переживания.

Вчера вечером он хотел Элизабет как безумный. Обнимая и целуя незнакомую женщину, он думал о ней, и подсознательно чувствовал, что это она. А когда сорвал с нее маску и обнаружил, что это и есть та самая девушка, что так долго преследовала его во снах, ему потребовалось вся его сила воли, чтобы отпустить ее.

Кристофер до сих пор не мог поверить, что она была там и он с ней делал то, что делал, а она с готовностью принимала его ласки и отвечала на них.

Он колотил по мешку то левой, то правой рукой, разбил костяшки пальцев, но все равно не останавливался до тех пор, пока от пота не зажгло глаза. Нет, лучше не стало.

Каждый раз, закрывая глаза, он вспоминал, как она нежна была под его руками. Ее тихие стоны звучали у него в голове, доводя до неистовства. Теперь, после того как ласкал ее, он хотел большего: желание заполучить ее достигло грани безумия.

Кристофер подумал, что мог бы перестать играть роль ее поклонника, держаться от нее на расстоянии, но тут опять вставал вопрос о пари. Он мог бы еще раз попытаться образумить Лиз и выразить надежду, что она прекратит свое безумство, пытаясь соблазнить его, когда они остаются наедине, но надо было признаться самому себе, что их тянуло друг к другу с немыслимой силой. Кристофер не мог припомнить, когда в последний раз ему бы вот так сокрушительно хотелось женщину. В ней было что-то такое, отчего он терял голову. А познав ощущения от интимных прикосновений к ней, он понял, что в следующий раз не найдет в себе силы остановиться, если, конечно, будет этот следующий раз. Кристофер знал, что это не должно случиться, однако уже знал и другое: Лиз настойчива в достижении своей цели и ни за что не отступит. Ситуация становилась исключительно опасной.

И тут ничего не поделаешь. Придется постараться, чтобы больше не оказываться с ней наедине в укромных местах, и, судя по всему, пока прекратить посещать «Оникс», хотя бы на то время, что будет изображать ее ухажера. И надо сказать об этом ей. Он не может позволить ей рисковать собой и подвергать опасности свою семью.

К дьяволу! Ну почему она такая? И что теперь делать ему? Он еще раз ударил по мешку и только сейчас заметил, что руки у него в крови.

Была еще одна мысль, от которой Кристофер не мог избавиться. Минувшим вечером он делал и говорил такое, что любую дебютантку повергло бы в шок, а то и вовсе довело бы до обморока. Слава богу, он не успел сделать и сказать больше. Элизабет же не только не испугалась, но и по пути домой спросила, почему он остановился. Это означало, что ей нравилось то, что он делал и что шептал на ухо. Проклятье! Он попросил ее взять его в рот, и она согласилась! Его это возбуждало донельзя всякий раз, когда думал об этом.

Кристофер опять принялся методично избивать мешок, повторяя себе раз за разом, что это ничего не значит: ничего не значит, если она сказала, что хочет еще; ничего не значит, что она не назвала его животным и не выскочила, завизжав, из комнаты. Она невинна и к тому же свояченица его друга. Кристоферу не должно быть никакого дела до того, что ей хочется большего. Он никогда себе этого не позволит, пусть даже для этого каждый раз придется разбивать в кровь кулаки.

Сейчас он отправится домой: помоется, приведет себя в порядок и переоденется, а потом нанесет леди Элизабет Уитморленд обычный визит и очень постарается сделать вид, что вчерашний вечер — всего лишь плод их воображения. А еще сделает так, чтобы ее матушка не покидала комнату.

Глава 16

Городской особняк маркиза Уитморленда. Позже в тот же день

Элизабет сидела на диване посреди гостиной, погруженная в воспоминания о том, как низкий бархатный голос Сент-Клера шепчет ей непристойности на ухо. Он может притворяться, что вчерашнего вечера не было, но она в этом участвовать не собирается. Это было — все до мелочей, — и ей хотелось, чтобы произошло вновь! И в следующий раз не будет никаких масок, никаких остановок, никаких обвинений. Она хотела, чтобы Сент-Клер лишил ее девственности и научил всему, что умеет и предпочитает сам.

Она не знала никого из джентльменов, кого можно было бы попросить о таком одолжении. Элизабет предполагала, что большинство юных леди не стали бы рассматривать это как одолжение, но она не относилась к большинству. Что ей делать со своей девственностью? Хранить для какого-нибудь надутого индюка? И чем больше она размышляла над этим несколько последних дней, тем больше ей нравилась идея отдать свою невинность повесе. Этот мужчина понимает, что делает. Он друг семьи, а значит, проявит благоразумие. И с ним не будет скучно. Она уже знала, что их тянет друг к другу. Да, Сент-Клер — идеальный вариант. Единственное препятствие — это его уговорить.

А вот это проблема. Он представит целый список причин, почему это невозможно, но все сведется к набору глупостей насчет ее репутации, и что это плохая идея. Пока они будут осторожны, никто ничего не узнает, а от беременности есть способы предохраняться. Лиз не сомневалась, что Сент-Клеру о них известно: он наверняка знаток всех этих дел. При одной мысли об этом у нее заныло между ног.

Выследить Сент-Клера в клубе «Оникс» ей казалось идеальной идеей, но с самого начала обнаружились ее недостатки. Появиться там в маске — замечательно, но она же понимала, что придется открыться, прежде чем все зайдет слишком далеко. Только он сорвал с нее маску до того, как у нее появился этот шанс. Ладно, до того, как ей захотелось рискнуть остановить его. От того, что он с ней делал, она буквально таяла. У нее учащался пульс каждый раз, когда она вспоминала, как он со знанием дела ласкал ее именно там, где ей хотелось, а то, что он ей говорил, лишь подстегивало наслаждение. Когда он попросил ее взять член в рот, она думала, что вспыхнет ярким пламенем. Она и представить не могла, что такое может ее заинтересовать, но с ним она была готова попробовать. От одной мысли, что ей по силам заставить его испытать такие же ощущения, что он вызвал в ней, ее охватывала дрожь. Даже сейчас ей до боли хотелось ощутить его прикосновения. Вчерашнего вечера было недостаточно.

Элизабет тряхнула головой, избавляясь от заманчивых мыслей, которые облаком окутывали ее, стоило проснуться. Надо сосредоточиться и детально разработать новый план, а для этого прежде всего необходимо устранить ошибки старого. Существовала и другая проблема с клубом «Оникс». Как только Сент-Клер вытащил ее оттуда, она лишилась абсолютно всех возможностей. Кого соблазнишь, сидя на диванчике в гостиной брата, в конце концов. Хотя это было бы увлекательно. Когда вертелась с боку на бок в кровати этой ночью, Лиз поняла, что нужно найти новый подход. С пустующей библиотекой ничего не выйдет, о гостиной можно даже не заикаться, в саду слишком рискованно и неудобно. А подняться к ней в ее спальню он не согласится… или согласится? И как все устроить, даже если он согласится? Она могла бы попытаться проскользнуть к нему в дом среди ночи, как это получилось у ее сестры, но, скорее всего, вместо широко распахнутых объятий, с которыми Эйден встретил Джессику, Сент-Клер просто спустит ее со ступенек и закроет входную дверь на ключ. Должен быть какой-то другой путь, и она его найдет. Не прошло и двух часов, как она придумала беспроигрышную, на ее взгляд, ситуацию. Едва рассвело, как она была одета, потом спустилась в комнату для завтраков и принялась с нетерпением ожидать появления матери. Леди Уитморленд благосклонно отнеслась к ее идее, а детали можно утрясти по ходу дела. Все, что оставалось, так это поставить в известность Сент-Клера.

Раздавшийся в дверь гостиной стук был таким неожиданным, что Элизабет аж подпрыгнула. Когда дворецкий сообщил о приходе лорда Сент-Клера к леди Элизабет с визитом, у нее на лице появилась кошачья улыбка.

— Пожалуйста, проводите его сюда.

Через пару мгновений в гостиную вошел Сент-Клер с букетом лилий в руках. Лилии? У нее сжало грудь. Он не забыл! Никто прежде не дарил ей цветы. Это так трогательно…

Матушка тут же устроила целое представление, когда отдавала служанке распоряжение принести вазу с водой, куда Элизабет и поставила пурпурные цветы. Вскоре помещение заполнил их аромат.

Сент-Клер, как всегда, выглядел потрясающе, даже лучше, чем вчера, и в его лице не было даже намека на то, что минувшим вечером произошло что-то необычное. Проклятье! Как ему удается так владеть собой. Она чувствовала себя так, словно того и гляди, растает и превратится в лужу на ковре, а он, судя по его виду, просто получал удовольствие от каждого глотка чая.

Но Лиз была бы не Лиз, если позволила бы ему долго рассиживаться. Вскочив с диванчика, она объявила:

— Мамочка, я обещала лорду Сент-Клеру показать нашу шахматную доску в библиотеке.

У него глаза полезли на лоб, и всем своим видом он показал, что не собирается никуда с ней идти.

— Ни к чему торопиться: можно посмотреть в другой раз. Жаль покидать такое приятное общество.

К счастью, Элизабет была готова и к такому повороту событий. Все равно будет так, как надо ей: он пойдет в библиотеку.

— Но вы так настаивали в понедельник! Пожалуй, мы могли бы и партию сыграть.

Он вскинул темную бровь и взмахнул рукой:

— Нет-нет, я усвоил урок, и больше с вами не играю, пока не достигну совершенства.

— Я настаиваю! — повысила голос Лиз.

Он что, опасается, что она накинется на него в библиотеке? Конечно, его нельзя в этом винить, учитывая ее проделки…

Сент-Клер вежливо обратился к леди Уитморленд:

— Если вы составите нам компанию, тогда возможно…

— О, в этом нет необходимости! — Элизабет схватила его за руку и потянула за собой, сразу вспомнив, как вчера он так же вот тащил ее из клуба. — Мама, мы ненадолго.

— Я через минуту присоединюсь к вам, дорогая, — ответила леди Уитморленд. — Только загляну к миссис Шерман — надо перекинуться парой слов.

Элизабет знала, почему матери захотелось переговорить с экономкой Джастина, но это ее не остановило: она продолжала тянуть Сент-Клера из комнаты. Сначала он напрягся, но потом сдался.

— Что бы вы там ни задумали, леди Элизабет, — проговорил он жестко, — этого не будет.

Она отпустила его руку и, вскинув подбородок, скрестила руки на груди:

— Вы что, боитесь, что я накинусь на вас в библиотеке брата? Остыньте!

Кристофер скептически покачал головой и потер рукой подборок.

Элизабет ахнула:

— Что с вашими руками?

Он быстро убрал ладонь от лица:

— Так, мелочи.

Она быстро подошла к нему и взяла за руку:

— Вы что, дрались?

— Нет, — отрезал он. — Пойдемте куда собирались.

На сей раз он сам повел ее по коридору к дверям библиотеки.

Хм. Что бы там ни случилось с его руками, ему не хотелось об этом говорить, он даже сам заторопился в библиотеку. Вот это уже интересно. Она подождала, пока он сделает несколько шагов по комнате, и быстро закрыла за ними дверь.

— Шахматная доска вон там.

Элизабет направилась к дальней стене, где стоял небольшой стол с шахматной доской и с четырьмя стульями. Конечно, доска была не столь роскошной, как в загородном доме Торнбери, за которой Элизабет разгромила Сент-Клера прошлым летом.

Маркиз остановился на полдороге:

— Ни на мгновение не поверю, что вы действительно хотите сыграть со мной в шахматы.

Она пожала плечом:

— Как вам будет угодно.

Уперев руки в бедра, он скептически посмотрел на нее:

— Не сделаю ни шагу дальше, пока не пообещаете, что будете держаться от меня на расстоянии хотя бы двух ярдов.

Элизабет резко сдвинула брови:

— Не стройте из себя идиота.

— Ни к чему рисковать, в особенности после вашей вчерашней выходки. Кстати, я не собираюсь посещать клуб «Оникс», пока не закончится сезон. Благодаря вам.

Она закатила глаза:

— А что изменилось? Вашей репутации ничто не угрожает. Кстати, разве вас не считают распутником? Хотя распутники так себя не ведут.

Прищурившись, он посмотрел на нее:

— Не собираюсь с вами спорить. Мне просто нужно, чтобы вы пообещали.

— Как скажете. Обещаю, что не подойду к вам ближе чем на два шага, ваше высокомерие.

Явно удовлетворенный, Сент-Клер двинулся к шахматному столу, а Элизабет демонстративно отступила на шаг, как договаривались. Да она и не собиралась накидываться на него здесь, в библиотеке Джастина, в середине дня. Нет, ей требовалось более уединенное место для того, что задумала. А его позвала сюда лишь для того, чтобы сообщить о своих планах. В любой момент сюда могла войти ее мать, чтобы присматривать за ними, поэтому надо быстрее переходить к делу.

— Почему вы вчера остановились?

Элизабет отступила еще на шаг, показывая тем самым, что намерена просто поговорить.

Сент-Клер приподнял бровь:

— Вы действительно не понимаете?

— Да. Нам ведь обоим этого хотелось.

— Это неправильно, и вы это знаете, как знаю и я. И давайте больше не говорить об этом.

Скрестив руки на груди, она смело взглянула ему в глаза.

— И только потому, что я девственница? Будь я вдовой или даже замужней дамой, вы и не вспомнили бы о том, что правильно, а что — нет.

Выражение его лица говорило о том, что она права, и все-таки он возразил:

— Вы не вдова и не замужняя дама.

— А если бы я не была девственницей, вы легли бы со мной в постель?

Кристофер провел ладонью по лицу.

— Нет. Вы незамужняя сестра жены моего друга. Я был бы откровенным негодяем, если бы дотронулся до вас. — Он понизил голос. — Мы и так уже зашли слишком далеко.

— И все-таки скажите: это единственная преграда?

Сент-Клер, уже не скрывая раздражения, жестко спросил:

— Я знаю, что пожалею об этом, но… Вы действительно невинны, леди Элизабет?

Она пожала плечами и спокойно ответила:

— Разумеется.

Он покачал головой и предложил:

— На шахматы и доску я посмотрел, так что давайте вернемся в гостиную.

Лиз сжала руки в кулаки и воскликнула:

— Да, я девственница, но больше не желаю ею быть.

Опустив голову, Сент-Клер потер лоб разбитыми костяшками пальцев.

— Вы не должны так говорить.

— Почему? Когда вы были в моем возрасте, наверняка думали так же.

— В вашем возрасте я уже не был… — Он вовремя замолчал, опять стиснув пальцами переносицу. — Между нами нет никакого сходства.

— Я просто отметила, насколько все нечестно: вам можно, а мне нельзя.

Кристофер резко выдохнул:

— Не я устанавливаю правила. Вы прекрасно знаете, как и я, что вся ваша семья будет опозорена, если вы лишитесь своего доброго имени. Я вам уже говорил об этом.

— Именно поэтому я хочу, чтобы девственности меня лишили вы. Вы все будете держать в тайне. Это просто будет наш общий секрет.

— Вы сошли с ума?

— Послушайте: вы красивы и очень нравитесь мне. Нам обоим хочется одного и того же. А кроме того, вы все сделаете великолепно — с вашим-то опытом. Я много думала над этим, Сент-Клер, и решила, что вы должны заняться со мной любовью.

Он развернулся на каблуках и быстро пошел к выходу.

— Как я и думал, не следовало идти сюда с вами.

— Вы говорите «нет»? — сказала она ему в спину.

— Я говорю «никогда».

— Если вы не ляжете со мной в постель, я найду кого-нибудь другого, — заявила Элизабет, причем так громко, что ему пришлось предупредить ее.

— Проклятье! Лиз, это не шутки.

— А я и не собиралась шутить. Просто найду кого-нибудь другого.

— Эта уловка больше не сработает со мной. Я не согласен, а вы не посмеете.

— Прекрасно! — Элизабет была готова к такому повороту, именно поэтому и считала свой план идеальным. — Давайте вернемся в гостиную. К вашему сведению, на следующей неделе мы устраиваем в поместье Уитморлендов вечеринку, и я рассчитываю, что вы будете там присутствовать в качестве моего поклонника.

У Сент-Клера затрепетали ноздри.

— Элизабет, я скажу это один-единственный раз. Если я и приеду на вашу вечеринку — и чтобы быть правильно понятым, мне уже пришло в голову множество причин, чтобы отказаться! — то не стану заниматься с вами любовью. Элизабет обошла его и направилась к двери:

— Увидимся на следующей неделе.

Глава 17

Кент, поместье Уитморлендов. Пять дней спустя

Кристофер шагал из угла в угол в спальне, которую ему предоставили в загородном доме Уитморлендов. Он так и не понял, как оказался здесь: никогда ведь не участвовал в этих проклятых загородных вечеринках.

Но, во-первых, сказал себе Кристофер, все это из-за того, что его угораздило заключить пари и согласиться играть роль поклонника Элизабет целый сезон, а стало быть, ему пришлось принять приглашение (в глубине души он понимал, что это всего лишь отговорка).

Затем, сказал он себе, требуется не спускать с нее глаз. У нее хватит безрассудства зайти слишком далеко с кем-нибудь другим: джентльменов было приглашено на вечеринку предостаточно. Кристофер прекрасно понимал, что опять пытается обмануть самого себя. Он мог бы найти массу отговорок, чтобы не приезжать сюда, но ему просто очень хотелось видеть Элизабет: он медленно сходил с ума после того вечера в клубе «Оникс».

Да будь проклят тот вечер! Он пытался вычеркнуть его из памяти, однако каждый раз, едва выпадала минута спокойствия, воспоминание о роскошном теле Элизабет возвращалось, чтобы мучить его, а когда представлял, как ее сочные губы обхватывают его член, чувствовал физическую боль. Правда заключалась в том, что Кристофер не мог думать ни о чем другом. Он был настолько возбужден в тот вечер, что по возвращении домой ему пришлось принять холодную ванну, но даже после этого, когда улегся в постель, не перестал вспоминать ее запах, вкус кожи, нежность рта.

Он не мог не использовать возможность находиться с ней под одной крышей большую часть недели. Проклятье! Он ничего не мог с собой поделать. Влечение к ней не поддавалось контролю — он больше не мог отрицать это. Она не просто поразила его в тот вечер — шокировала. Ему казалось, что она абсолютно невинна: сосредоточенная на себе девственница, которой безразлично все, чем они занимались тем вечером, но Элизабет не только с радостью делала все, но и потребовала продолжения. Одного этого было достаточно, чтобы держаться подальше от проклятой загородной вечеринки. Но Кристофер велел упаковать ему вещи и поехал к черту на рога, в Кент, чтобы довести себя до точки. При этом он не сомневался, что будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Хорошо хоть, Торнбери уже был здесь, вместе с Джессикой. Разумеется, Кристофер ни словом не обмолвился о произошедшем в клубе «Оникс». Вне всякого сомнения, стоило упомянуть об этом, и все закончилось бы в лучшем случае мордобоем, а у Кристофера и так костяшки пальцев разбиты. Но присутствие друга на вечеринке было одной из причин решения все-таки приехать сюда. Присутствие Торна должно было служить постоянным напоминанием Сент-Клеру, что нужно держать руки подальше от свояченицы друга.

Когда этот самый друг спросил, собирается ли Кристофер посетить загородную вечеринку, у него не нашлось основательной причины сказать «нет». Он ведь ухаживал за Элизабет, и Торн знал об этом. Хитрость отчасти состояла в том, чтобы присутствовать на вечеринке, которую устраивали ее мать и старший брат с целью познакомить девушку с молодыми людьми, а их было приглашено немало.

Об этом Кристофер догадался вскоре после своего приезда, когда увидел приглашенных на вечеринку вдовствующей маркизой Хенбери, Уилкокса и Пейнсуика. По меркам Кристофера, это были хоть и примитивные, но вполне приличные молодые люди. Конечно, он понимал, что Элизабет не собирается выходить ни за кого из них, но, возможно, кто-нибудь другой привлечет ее внимание. Что, если она передумает и остановит взгляд на ком-то, чтобы просто отдать ему свою невинность? Эта мысль не должна была бы так задевать Кристофера, но вот задела и заставила помрачнеть. Он попытался убедить себя, что это потому лишь, что он заботится о репутации девушки ради ее семьи, но правда заключалась в том, что стоило представить, как кто-то другой касается Лиз, ему хотелось удушить мерзавца.

Прекратив мерить ногами комнату, Кристофер направился к двери. Пора прекратить копаться в себе и встретиться, наконец, с друзьями. Он вышел из комнаты и оглядел пустой коридор. Его поселили в огромной спальне в конце холла на втором этаже. Интересно, а где комната Элизабет? Хорошо бы подальше от его спальни. Еще больше соблазнов ему ни к чему.

По коридору Кристофер дошел до широкой мраморной лестницы, спустился вниз и добрался до гостиной в передней части огромного дома.

— А вот и лорд Сент-Клер, — донесся до него голос вдовствующей маркизы, едва он ступил в комнату. — Я очень рада, что вы смогли присоединиться к нашей компании здесь, в деревне.

Улыбнувшись, Кристофер поклонился ей:

— Был счастлив получить приглашение. Благодарю вас.

Тут же рядом оказался Торн и протянул ему бокал с бренди — это было как нельзя кстати.

— Ты, как всегда, вовремя, — выдохнул Кристофер.

— Уитморленды весьма необычное семейство, — тихо заметил Торн. — Но у них добрые сердца, поверь.

И, судя по всему, в данную минуту в гостиной собрались все Уитморленды. После обмена приветствиями с герцогом и герцогиней Эджфилд, с Джастином и его невестой Медлин, а также с Джессикой Кристофер оглядел комнату. А где Элизабет?

Только он собрался спросить об этом, как дверь в гостиную распахнулась, и леди собственной персоной вплыла в сопровождении Хенбери, Уилкокса и Пейнсуика, словно пришпиленных к ее юбкам. Они над чем-то смеялись, да и у самой Элизабет улыбка сияла на лице. В темно-зеленом костюме для верховой езды и шляпке она была так хороша, что у Кристофера перехватило дыхание. Черные волосы скрывала шляпка, но несколько завитков выбились из прически и спускались до щек. Ее смех отзывался музыкой где-то глубоко внутри. Она повернула голову и тут же замолчала, увидев Кристофера, но быстро взяла себя в руки.

— О, лорд Сент-Клер, вы много пропустили. Мы только что вернулись с верховой прогулки.

— Сожалею, — напряженно отозвался Кристофер. Она что, пытается заставить его ревновать? Ничего не выйдет.

— Если хотите, можем прокатиться еще: готова составить компанию и вам, показать окрестности.

— О да, Сент-Клер! — встряла Джессика. — Поезжайте, не пожалеете. Здесь очень красиво.

Кристофер оглядел членов семьи: все смотрели на него так, словно ждали его согласия. Как гостю дома, было бы невежливо отказаться от предложения.

А Элизабет уже направилась к двери, сообщив свои воздыхателям:

— Увидимся за ужином.

И уже из коридора, не заботясь о вежливости, бросила через плечо:

— Вы идете, лорд Сент-Клер?

Кристофер бокалом с бренди ткнул Торна в грудь:

— Ну вот, кажется, мне предстоит тур по землям поместья.

— Наслаждайся! — буркнул тот.

Кристофер догнал Элизабет, и они практически молча двинулись в сторону конюшен. Наконец Элизабет спросила:

— Как доехали?

— Без происшествий, — ответил маркиз.

Она запланировала эту прогулку, чтобы остаться с ним наедине? Он бы поверил в это, если бы Лиз не вела себя так холодно. Ничего не осталось от той игривой, острой на язык дебютантки, которую он знал. Сейчас перед ним была леди с идеальными манерами, которой как хозяйке поместья нужно показать гостью окрестности.

Через несколько минут они вошли в конюшню, взяли роскошных лошадей, и уже вскоре скакали верхом. Элизабет на прелестной серой кобылке ехала впереди, в то время как Кристофер держался за ней на превосходном вороном жеребце.

— Давайте наперегонки до пруда! — крикнула она через плечо.

— А где этот…

Но она была уже далеко впереди, не оставив Кристоферу выбора. Пришлось пригнуться и ударить жеребца по бокам.

Они промчались по грязной тропе, потом пересекли поле, проскакали вдоль перелеска, и тогда Кристофер, увидев в отдалении пруд, пригнулся к шее жеребца и послал его в карьер. Элизабет взяла над ним верх в шахматах, но сейчас он не допустит, чтобы его победили в скачках.

Он сумел обогнать Лиз лишь на последнем отрезке, в то время как она показала прекрасную скачку на всей дистанции. Вообще-то Кристофер до самого конца не был уверен, что выиграет.

Притормозив коня, Кристофер погладил его шею и направил вдоль берега пруда. Элизабет держалась рядом. Животным надо было дать отдых после гонки.

— Вы к тому же хороший наездник, как я вижу. — Она похлопала свою лошадку по шее.

— «К тому же» — это к чему? — спросил Кристофер, оглядев Лиз. Она раскраснелась от скачки, грудь высоко вздымалась и опускалась, прическа растрепалась. Она была великолепна. О, у него, похоже, куча проблем!

— К игре в шахматы, конечно, — засмеялась в ответ девушка.

— Не мог же я позволить вам выиграть дважды.

— Судя по всему, вы такой же упрямый, как я.

Кристофер тоже подумал об этом. Как много между ними общего!

Он скромно промолчал, и Лиз, выпрямившись в седле, описала рукой широкую дугу.

— А что скажете о землях?

— По-моему, великолепно! — Кристофер откашлялся. — А что на этот счет думают ваши поклонники?

Элизабет тряхнула поводом:

— Им экскурсия понравилась.

— А вам их компания? — Ну кто его тянул за язык? — Было похоже, что вы в восторге от них, когда вы все вместе вошли в гостиную.

Нет, он определенно лишился ума: выставил себя полным идиотом!

— Да, действительно. С лордом Пейнсуиком мы были знакомы, а с Хенбери и Уилкоксом познакомились здесь. Уилкокс весьма забавен.

Кристофер нахмурился. Вот уж про кого не скажешь, что он забавен!

— А у лорда Хенбери огромный запас интересных историй о его пребывании в Европе: в Испании, в Португалии.

— Где довелось побывать половине мужского населения Англии: мы несколько лет вели там войны, — резко заметил Кристофер, и ему тут же захотелось дать себе пинка.

Господи, да что это с ним? Препирается, как обиженный подросток.

— Мне это известно, — с загадочной улыбкой сообщила Лиз. — Но у него была другая цель: познакомиться с архитектурой и посетить музеи. В Португалии он изучал виноделие и получил сертификат практикующего эксперта по мадере.

— Даже не представлял, что Хенбери такой знаток вина, — пробурчал Кристофер, припомнив, что тот всегда был надутым индюком.

— Он пообещал наведаться в наш погреб и выбрать самое лучшее вино для ужина, — добавила Лиз.

И почему, интересно, Кристоферу захотелось врезать Хенбери под дых?

— Я-то думал вы и в обыденной жизни пристеночница, — не удержался Кристофер.

— Это как получится, — ответила она с улыбкой.

— Значит, вы передумали, насчет замужества?

— Нет, в этом нет необходимости, — но вы помогли мне понять, что поклонники могут быть полезны.

Кристофер покачал головой, не соглашаясь с ней: ничего хорошего из такого отношения к поклонникам не выйдет. Он едва не сказал, что тоже был и в Испании, и в Португалии, но это было бы мелко с его стороны, ведь так?

— А что скажете о Пейнсуике? — заставил он себя спросить.

Элизабет состроила гримасу:

— Типичный маменькин сынок, только о своей матушке и говорит.

Кристофер расхохотался: Лиз всегда говорила то, что думала.

— Не самое лучшее качество для ухажера.

— Полностью согласна с вами. Я уже сказала об этом мамочке.

— И что она ответила?

Элизабет вздохнула:

— То же, что всегда, что я слишком привередлива.

— Мне кажется, это правильно, когда женщина придирчива в выборе будущего мужа.

Элизабет повернулась к нему:

— Вот именно это я ей и ответила, но маму не переубедить.

Кристофер заглянул ей в глаза:

— Она не права. Вы вправе сами выбирать себе спутника жизни.

Совершенно серьезно Элизабет ответила:

— Мне нужно кое-что сказать вам, Сент-Клер.

В ее голосе он услышал торжественные нотки и это заставило его, выдержав паузу, спросить:

— Что именно?

— Я хочу извиниться перед вами за свое поведение. Недопустимо было требовать от вас то, чего вам, как вы сказали мне в самый первый раз, не хотелось. Мне следовало отнестись с уважением к вашему желанию.

Кристофер нахмурился. Что это было? Она извиняется за то, что проявила смелость и прямо сказала о своем желании? Так солнцу надо было бы извиниться за то, что светит. Только он видел, что Элизабет абсолютно серьезна. Она что, действительно обдумала свои поступки и теперь испытывает угрызения совести? Кристофер мысленно застонал. Ему сейчас следует проявить деликатность, но не поощрять ее продолжать.

— Не то чтобы…

— Нет, не надо ничего объяснять. — Элизабет подняла руку, в которой все еще был зажат хлыст. — Я вела себя отвратительно, но очень надеюсь, что это не разрушило нашу дружбу. Вы простите меня?

Кристофер вскинул голову и улыбнулся ей.

— Конечно!

Она говорит о прекращении своих игр в соблазнении. Именно этого он от нее и ждал. Тогда почему же вместо удовлетворения он испытывает разочарование?

— Ну и славно! Ведь вокруг не так много мужчин, достойных внимания, а вы один из них. Даже если пока не очень хорошо играете в шахматы.

Она засмеялась и послала лошадь вскачь по направлению к дому.

Пригнувшись в седле, Кристофер бросился за ней.

Глава 18

Элизабет допивала уже третий бокал мадеры. Весь вечер она болтала и смеялась с лордом Уилкоксом. Это по ее настоянию леди Уитморленд усадила их за столом рядом. Слева от нее сидел Эйден. Сент-Клера усадили в дальнем конце стола, по соседству с Вероникой. Это превратилось в настоящее мучение: весь вечер стараться не смотреть в его сторону, но Лиз была настроена решительно.

У нее состоялся долгий откровенный разговор с Джессикой, как только сестра приехала в поместье, и она получила от нее прекрасный совет: мужчина должен почувствовать конкуренцию, для того чтобы осознать свой интерес к женщине. Сначала ей это показалось нелепым, но Джессика сказала, что ей удалось именно так превратить дружбу с Эйденом в… нечто большее. Джессика, конечно, не имела намерения заставить Эйдена ревновать, но это все равно произошло, потому что сестра поставила себе целью найти мужа, в то время как Эйден вовсе не собирался жениться. И только когда понял, насколько ему ненавистно видеть Джессику с другим мужчиной, Эйден признался наконец ей в любви.

Элизабет подумала, что будет неплохо, если присутствие Хенбери, Уилкокса и Пейнсуика заставит Сент-Клера позеленеть от ревности. В конце концов, зеленый — ее любимый цвет. Ему будет явно к лицу. Только вот Сент-Клер вряд ли на это клюнет. Надо сделать так, чтобы все казалось естественным. И она начала с того, что стала мило общаться с другими джентльменами, смеялась над их шутками, сама рассказывала забавные истории, одаривала их комплиментами, причем так, чтобы это слышал и Сент-Клер. Вот почему Элизабет принялась восхищаться познаниями Хенбери в производстве мадеры, довольно опустошая бокал за бокалом крепкого вина, ударявшего в голову.

Ей так хотелось узнать, как это действует, но если она посмотрит в сторону Сент-Клера, он сразу догадается, что все это спектакль, а вот этого она допустить не могла.

Через какое-то время Элизабет поняла, что не вполне трезва и, извинившись, вышла из-за стола. На выходе из зала ее остановила Вероника и тихо сообщила:

— Сент-Клер не может глаз оторвать от тебя весь вечер. Я думаю, это все из-за платья.

Элизабет оглядела себя. Это было тоже платье Вероники, но на сей раз цвета сапфира, с высокой талией и смелым декольте.

— Ты уверена? — запинаясь, спросила Лиз и едва успела схватить сестру за руки: ее слегка повело в сторону. Наверное, третий бокал был лишним.

— Абсолютно! — подмигнула ей Вероника. — Только не забудь, что тебе говорила Джессика. Ты должна вести себя так, словно тебе безразлично, здесь он или нет.

— Поняла. — Лиз чувствовала себя виноватой перед сестрами за то, что ввела их в заблуждение. Обе поверили, что она намерена выйти замуж за Сент-Клера, тогда как ей хотелось всего лишь соблазнить его, но то, что они не узнают, не сможет причинить им боль. А вот их советы наверняка помогут ей добиться своей цели. Разве попытаться затащить мужчину под венец не одно и то же, что в постель?

Обняв ее, Вероника унеслась прочь, а Элизабет подошла к зеркалу и вгляделась в свое отражение, поворачивая голову из стороны в сторону. Она красивая? Вот Джесс все всегда говорили, что она — красавица, а они ведь с ней похожи как две капли воды. Но Лиз почему-то никто такое не говорил. Это внутреннее очарование делало Джессику красивой, и каждый понимал это. Но кроме того, сестра любила ухаживать за собой: чтобы прическа была волосок к волоску, платье сидело идеально, без единой складки, использовала румяна, помаду. Все это наводило на Лиз смертную скуку. Она даже не пыталась делать вид, что ее это хоть как-то интересует.

Элиза вздохнула. Надо бы вернуться за стол, а то матушка, вне всякого сомнения, отправится на ее поиски.

Покачиваясь и опираясь о стену рукой, она двинулась вдоль по коридору. О боже! Оказывается, вино подействовало на нее куда сильнее, чем ей казалось. Нельзя, чтобы кто-то увидел ее в таком состоянии. Мать не один раз ей говорила, какое количество алкоголя прилично выпить леди. Может, ей просто лучше ненадолго укрыться в библиотеке? Там она всегда чувствовала себя лучше. Вот и сейчас посидит и быстро придет в себя.

На неверных ногах Элизабет добралась до библиотеки, прикрыла за собой дверь и, привалившись к стене, закрыла глаза. О боже! Комната начала вращаться, и ей пришлось схватиться рукой за стену. Наверное, нужно немного вот так постоять, пока вращение не прекратится.

— Оказывается, вот вы где, леди Элизабет, — раздался мужской голос.

Она резко открыла глаза и, как в тумане, увидела перед собой лорда Уилкокса… или их было двое. Что два Уилкокса делают в библиотеке?

— Я искал вас, — словно прочитав ее мысли, ответили Уилкоксы.

— Вы что… — Она захлопала глазами, пытаясь сфокусировать взгляд. Кажется, удалось. — Но я… я как раз возвращалась к столу.

— Через библиотеку? — удивленно приподнял он бровь, и ей не понравилось, как он это произнес.

Лиз нахмурилась:

— Да. И что? Боюсь, я слегка злоупотребила…

Элизабет не успела договорить, как оказалась в объятиях Уилкокса, а через мгновение он уже жадно ее целовал. Что происходит? Элизабет быстро заморгала и попыталась его оттолкнуть, но оказалась как в тисках. Что ж, ладно… Она ожидала, что сейчас получит удовольствие, как с Сент-Клером, когда испытывала и жар, и боль, и изумление, когда словно таяла от наслаждения, но лорд Уилкокс дышал тяжело, рот у него был слюнявый, губы толстые. Ее затошнило, и она опять попыталась оттолкнуть его.

— Лорд Уилкокс, пожалуйста…

— Всем прекрасно известно, как вы любите библиотеки, леди Элизабет. Не разыгрывайте передо мной недотрогу. Все только об этом и судачат.

Лиз ахнула. Что? О чем это он? Да, она любила читать в библиотеках, а не позволять себе подобные вольности. Сент-Клер, конечно, не в счет.

— Вы ошибаетесь, сэр! — выкрикнула Лиз и оттолкнула его что было сил.

Сначала Уилкокс отпрянул, но потом опять накинулся на нее. Только что это? Он вдруг взлетел вверх и, спланировав через всю комнату, врезался в книжный шкаф. На него обрушился водопад книг, а сам он превратился в громоздкую кучу на полу.

Обернувшись, Лиз увидела Сент-Клера. Ноздри его трепетали, глаза сверкали от ярости. Судя по всему, он избавил ее от Уилкокса. Хлопая глазами, Элизабет переводила взгляд с одного на другого.

Сент-Клер подошел к Уилкоксу и, наклонившись, жестко проговорил:

— Я провожу леди Элизабет к столу и скажу, что вы себя неважно почувствовали и решили отправиться к себе, отдохнуть. Но до этого вы наведете здесь порядок. Если же вы хоть словом обмолвитесь о том, что здесь произошло, ответите передо мной. Это ясно?

Уилкокс застонал, но все-таки кивнул, а Сент-Клер вернулся к Элизабет и, словно ничего не произошло, предложил ей руку. Сердце у нее было готово вырваться из груди. Она положила руку на его рукав, и, выйдя из библиотеки, они прошли несколько шагов, но ее опять повело. На этот раз Сент-Клер подхватил ее.

— Как вы?

— Просто мне нужно немного…

Он быстро толкнул дверь в ближайшую комнату и, убедившись, что там никого нет, впустил ее внутрь, помог сесть на диван.

— Может, принести воды?

— Лучше дайте платок.

Он достал из кармана сюртука небольшой квадратик и протянул ей.

Элизабет с благодарностью взяла его и вытерла лицо. Чувствовала она себя отвратительно. Теперь и эта комната начала кружиться.

— Я перебрала вина.

— Думаю, да, — отозвался Сент-Клер. — Три бокала мадеры — это сильно!

Откуда ему известно, сколько она выпила?

— Вы видели, как я напиваюсь?

— Глаз не мог отвести. — И прежде чем она сообразила, какой смысл скрыт в его словах, он продолжил: — Мне жаль, что так получилось с лордом Уилкоксом.

Она уронила голову на руки:

— Вы слышали, что он сказал… насчет моей любви к библиотекам?

— Только идиоту могло прийти подобное в голову.

— Надеюсь, вы правы. Я совершенно точно не собиралась его поощрять…

Опустившись перед ней на колено, положив руки ей на плечи, Сент-Клер сказал:

— Вы не сделали ничего дурного. Вы очень красивая, яркая, общительная, и мерзавцу Уилкоксу пришло в голову этим воспользоваться. Не вините себя за его отвратительное поведение.

Она через силу подняла на него глаза:

— Вы правда так считаете?

— Я это знаю, — глядя ей в глаза, твердо произнес он.

На неверных ногах Элизабет встала и пошла к двери.

— Надо возвращаться, а то маменька пойдет меня искать.

— Я сказал ей, что сам найду вас. — Кристофер тоже поднялся.

Это показалось ей таким трогательным: он беспокоился о ней, хотел обеспечить безопасность.

— Но почему?

— Потому что в столовой без вас стало сумрачно.

У нее так сдавило грудь, что захотелось завыть, но она заставила себя неторопливо подойти к нему, потом поднялась на цыпочки и приложилась губами к его слегка колючей щеке. От него так хорошо пахло, что у нее чуть не подогнулись колени, но сейчас ей хотелось только вот этого — благодарного поцелуя.

— Спасибо за заботу, Сент-Клер. Вы настоящий друг.

Собравшись, она направилась к двери, открыла ее и вышла в коридор с торжествующей улыбкой на лице, которую он не мог увидеть.

Глава 19

Кристофер знал, где находится спальня Элизабет: подсмотрел, когда она поднялась по лестнице и открыла свою дверь. Его спальня, к счастью (или к сожалению), находилась неподалеку.

Теперь, когда, судя по всему, Элизабет решила, что они должны остаться всего лишь друзьями, он хотел ее еще сильнее, настолько, что это доставляло физическую боль. И вовсе не потому, что прекратила попытки соблазнить его, скорее наоборот: теперь она соблазняла его больше, чем когда-либо, кажется, даже не догадываясь об этом. Все-таки не нужно ему было приезжать на эту загородную вечеринку. А что, если бы этому уроду Уилкоксу удалось воспользоваться состоянием Элизабет? Кристоферу было страшно даже подумать об этом. Мерзавец, конечно, не скрылся бы от него и на дне морском и получил по заслугам.

Кристофера и сейчас так и подмывало пойти к скотине и надавать по наглой роже. Сломанный нос — самая малость, которую он заслужил за оскорбительное поведение с леди Элизабет. Конечно, то, что Кристофер отправился на поиски во время ужина, не было никакой случайностью. Он был не в силах оторвать от нее взгляд весь вечер и видел, как Лиз разговаривает и смеется с Уилкоксом. Каждый нерв его тела был настроен на нее. Он заметил, как Уилкокс то и дело подливает ей вина в бокал, и понял, что тот задумал. А когда она, извинившись, поднялась из-за стола, Кристофер догадался, куда она, слегка пошатываясь, направилась. Уилкокс тоже это знал. Этот подлец плотоядно пялился на нее весь вечер, пытаясь споить, и когда, отложив салфетку, он вышел из-за стола, Кристофер пошел следом, чуть поодаль и Уилкокс еще легко отделался, влетев в книжный шкаф. Если бы не Элизабет, ему досталось бы основательнее.

Элизабет… Она начала с того, что вязала из него узлы, а теперь пожелала превратить в друга. Неужели всего лишь неделю назад она издевалась над ним потому лишь, что как ее поклонник (пусть и мнимый) он должен был присутствовать на ее семейной вечеринке за городом и в тот день в библиотеке в доме своего брата вполне ясно дала понять, что хочет добиться от него гораздо большего по сравнению с тем, что они делали в клубе «Оникс». Она предложила ему лишить ее девственности.

Только вот с первой минуты, как он увидел ее здесь, она была увлечена другими поклонниками, затем устроила ему верховую скачку по землям поместья, чтобы потом извиниться за все, что когда-то сказала ему. В ней произошла полная перемена, и он не был уверен, что это ему нравится. О, он по-прежнему сознавал, что она для него под запретом, но это не означало, что он перестал ее хотеть.

Кристофер чуть не пропустил мимо ушей тихий стук в дверь, но когда открыл, едва не потерял дар речи.

Это была Элизабет — в почти прозрачной ночной рубашке, поверх которой она накинула шелковый пеньюар. Она походила на рождественский подарок, который тут же хотелось вскрыть. Дыхание перехватило, тело охватил огненный смерч. Если она здесь для того, чтобы соблазнить его, то кто он такой, чтобы сопротивляться.

— Лиз? — наконец выдохнул Кристофер. — Что вы здесь…

Она переступила через порог и, протянув ему небольшой квадратный кусочек полотна, пояснила:

— Я всего лишь зашла вернуть носовой платок.

Похоже, она уже пришла в себя от воздействия неумеренного количества вина.

Он перевел дух. Проклятье! У него чуть не случился сердечный приступ при мысли, что она здесь по какой-то другой причине.

Он протянул руку, чтобы забрать платок, но тот упал на пол между ними. Элизабет быстро опустилась на корточки, чтобы подобрать его, а когда поднялась, пояс на пеньюаре развязался.

Закусив губу, Кристофер тихо застонал. Господь всемогущий! Ночная рубашка почти не оставляла простора для фантазии. Груди воинственно приподнялись, едва прикрытые соски торчали в разные стороны, а сквозь белые легкие складки газа были видны ее стройные длинные ноги. Кристофер с трудом сглотнул — в горле вдруг совсем пересохло.

— Прошу прощения, — пролепетала Лиз и прижала платок к груди.

Он как идиот стоял и таращился на Лиз. Проклятье! Ему опять захотелось ощутить вкус ее сосков.

Она между тем протянула ему платок, и Кристофер наконец принял его онемевшими пальцами.

А потом Лиз вдруг поднялась на цыпочки и прижалась губами к местечку чуть ниже мочки его уха. В паху у него начало напряженно пульсировать. Кристофер закрыл глаза. Будь все проклято! Что она с ним делает?

— Еще раз спасибо за помощь: спасли меня от позора, — прошептала она ему на ухо и уже повернулась, намереваясь уйти, когда Кристофер потянулся к ней, каждой частичкой тела желая схватить ее, заключить в объятия, кинуть на кровать и заняться с ней любовью.

— Лиз… — едва выдавил он хрипло.

Она обернулась, и губы ее оказали в нескольких дюймах от его губ.

Он тут же с силой привлек ее к себе и завладел губами. Но этот поцелуй не был похож на предыдущие. Она не обняла его за шею, не прильнула к нему, как раньше, а на поцелуй ответила со строго отмеренной страстностью. Лишь тень того, что было.

Но когда ее рука ненароком задела его естество, Кристофер застонал. Все! Он больше не мог сопротивляться. И не хотел. Кристофер уже готов был обнять ее, когда она вдруг отстранилась, взглянула на него и произнесла:

— Вы были правы. Мы не должны выходить за рамки дозволенного, как бы мне ни хотелось оказаться с вами в постели.

Кристофер начал задыхаться, схватил ее за локти, прижал голову к груди. Нежный аромат, исходивший от нее, сводил его с ума.

— Увидев вас в этом наряде, я теперь не знаю, что правильно, а что — нет.

Губы у нее изогнулись в улыбке, и Элизабет, чмокнув его в щеку, взялась за ручку двери.

— Мне надо идти. У меня не было намерения соблазнить вас.

И выскользнула в коридор.

Глава 20

— Мы идем на поле для стрельбы из лука, — радостно объявила Элизабет следующим утром, когда Кристофер входил в комнату для завтраков.

Кое-кто из Уитморлендов был уже здесь, также как и Пейнсуик с Хенбери. Уилкокс отсутствовал.

— Лорда Уилкокса этим утром срочно вызвали в Лондон по делам, — пояснила Элизабет, словно прочитав его мысли.

Вот и чудесно! Судя по всему, Уилкокс все-таки не был законченным идиотом. И хорошо, что он убрался отсюда.

— Какая жалость! — Они обменялись с Элизабет понимающими взглядами, прежде чем он занял место за длинным обеденным столом.

Лакей положил на его тарелку тосты, масло, ветчину, яйца и подал ему, когда Кристофер спросил:

— Как вы себя чувствуете, леди Элизабет?

Она хоть и казалась вчера протрезвевшей, но последствия могли сказываться и сегодня.

— Достаточно хорошо, чтобы одолеть вас в стрельбе из лука, — с самодовольной улыбкой сказала Элизабет и отломила кусочек тоста.

Кристофер только головой покачал: нет, она неисправима, но чувствует себя, похоже, превосходно, настолько, что может позволить себе дерзить.

— Не могу дождаться состязаний по стрельбе, — заявил лорд Пейнсуик, принимаясь за яйца.

— Вам не нравится стрельба из лука? — спросила его Элизабет.

— Предпочитаю оружие.

Элизабет повернулась к Кристоферу и заметила:

— Лорд Сент-Клер, вы как-то сказали, что хорошо стреляете из лука. Это так, милорд?

— Буду счастлив продемонстрировать свое умение, как только окажемся на поле для стрельбы, миледи, — ответил он с лукавой улыбкой.

Ему нравилось поддразнивать ее, и он с нетерпением ждал возможности пострелять. Большинство знакомых ему дам держались подальше от таких развлечений, как скачки, шахматы и стрельба из лука, но Элизабет постоянно бросала ему вызов за вызовом, и ему это нравилось. Очень нравилось!

Их вчерашний поцелуй потряс Кристофера до глубины души. И только когда она покинула его спальню, он сообразил, что все это представляло собой расставленную для него ловушку. Элизабет превратилась в потрясающую обманщицу. Не существовало других объяснений ее появлению у него в спальне среди ночи полуодетой. Она попыталась свести его с ума — и это ей почти удалось, надо отдать ей должное. Она дальновидно поменяла тактику, понимая, что его настораживает ее дерзкое поведение. Сдержанность и робость — вот то, чего он не ожидал от нее. Совершенно непредсказуемая женщина!

До него начало доходить, что она ведет себя так потому, что тоже испытывает к нему страсть. Кристофер даже начал подумывать, что между ними возможны отношения.

Но что, если ему все это лишь кажется и речь не идет о том, чтобы зайти дальше, чем они уже зашли? Ни в коем случае! Даже если ему придется приковать себя цепями к двери, чтобы не позволить отправиться в ее спальню. Такие мысли медленно сводили его с ума, потому что ничего не изменилось. Все равно это неправильно — укладывать в постель свояченицу друга и девственницу к тому же. Он не может рисковать потерять дружбу Торна. Нет, ничего между ними не произойдет. Это невозможно! Она, конечно, будет разочарована, если по окончании загородного мероприятия ее девственность останется нетронутой, но это к лучшему, вне всякого сомнения.

В комнату вошел дворецкий и объявил, что кареты готовы отвезти всех на поле для стрельбы из лука.

Стрельба из лука — самое безопасное времяпрепровождение рядом с леди Элизабет. Он с нетерпением ждал такой возможности.

Прошла добрая половина дня, и многие начали сдаваться.

— Я устала от всего этого, — заявила Джессика. — Если вы хотите биться до конца, это ваше дело, а я попрошу Эйдена проводить меня домой.

— Долг зовет, — пожал плечами, глядя на друга, Торнбери.

Пейнсуик и Хенбери уже отбыли, леди Уитморленд вернулась в дом с мигренью, Джастин и Медлин ушли только что, а Вероники и Себастьяна вообще не было.

Но Кристофер не мог позволить Элизабет одержать победу. Каждый раз, когда он попадал в яблочко, она тут же повторяла за ним. Все это время они действовали словно привязанные друг к другу.

— Ну ладно, иди, — сказала Лиз сестре, вытягивая стрелу из колчана.

Джессика вместе с мужем двинулась в сторону ожидавшей их кареты, буркнув что-то насчет упрямства Лиз, готовой биться до ночи.

— Я не собираюсь стрелять в темноте, — обратилась Элизабет к Сент-Клеру, когда они остались в поле одни, не считая лакея. — Предлагаю все закончить.

Она пустила стрелу, и та воткнулась чуть правее яблочка.

Кристофер чуть не фыркнул. Он был того же мнения:

— Не беспокойтесь, осталось недолго. Со следующей попыткой все закончится.

Элизабет положила лук на траву. Настала его очередь стрелять. Если он сейчас попадет в яблочко, то станет победителем — они оба понимали это.

— Честно говоря, я и представить не могла, что Джессика пробудет здесь так долго. Она терпеть не может подобные развлечения.

Кристофер приподнял бровь:

— И что она предпочитает?

— Ну… ходить за покупками, к модистке, посещать чаепития, другие светские мероприятия.

— В отличие от вас.

Она поморщилась:

— Да, вы правы. Я предпочитаю заниматься чем угодно, только не этим.

Кристофер пустил стрелу, и она тоже воткнулась рядом с яблочком. Вот дьявол! Им предстоит еще раунд.

— Для меня удивительно, что есть леди, которые не получают удовольствия от покупок, — заметил Сент-Клер, пока Лиз опять натягивала тетиву. — И мне казалось, что все дамы обожают чай.

Стрела полетела и попала точно в центр мишени.

— Прекрасный выстрел!

— Что касается меня, я терпеть не могу ходить по магазинам и участвовать в посиделках за чаем. Правда, неравнодушна к ячменным лепешкам.

— Согласен, ошибся, — поклонился ей Кристофер и вытянул из колчана следующую стрелу. — Но должен заметить, что вы были не правы, когда сказали, что большинство мужчин — преисполненные собственной важностью хлыщи, которые превозносят себя любимых.

Она кивнула:

— Ну да, так и есть. Скука смертная.

Вечернюю тишину разорвал его хохот.

— Значит, вы настаиваете на своем утверждении? Какие же темы вы находите скучными?

Она подтянула перчатку на руке:

— Как-то лорд Мелсоп почти час распространялся на интереснейшую тему о севообороте в своем поместье.

Стараясь сохранить серьезность, Кристофер спросил:

— Разве это неинтересно?

— Вы шутите.

Стрела Кристофера угодила точно в яблочко, и Лиз простонала:

— Еще один раунд!

— Судя по всему.

— Откуда вы взяли, что у дам нет других интересов, кроме похода по магазинам и чаепития? — Лиз приготовила очередную стрелу.

— Наверное, из того же источника, что и вы — мнение о мужчинах.

Элизабет заметила, взглянув на него:

— Что-то я не припомню, чтобы вы рассуждали о севообороте.

Он опять отвесил ей поклон:

— Моя матушка была бы в восторге услышать это. Она потратила кучу времени, пытаясь внушить мне, что не следует умничать с дамами: им от этого скучно.

— Эйден говорил, что она умерла. Какой она была?

Кристофер задумался:

— Да, моих родителей уже нет в живых. А мама была… — Он мысленно улыбнулся. — Скорее независимой.

Ее стрела, взлетев в воздух, вообще не попала в мишень. Элизабет резко развернулась к нему:

— Независимой?

Кристофер вскинул брови:

— Да. Она всегда была свободолюбива и делала то, что хотела.

— Но уже после смерти вашего отца? — уточнила Лиз.

Вытянув из колчана следующую стрелу, Кристофер покачал головой.

— Нет, она всегда была независимой: поступала так, как ей нравилось, и общество никогда не имело к ней претензий, скорее наоборот: ей подражали.

Он выпустил стрелу, и та тоже пролетела мимо мишени.

Элизабет прищурилась:

— Вы промахнулись специально.

— Ну не мог же я воспользоваться ситуацией и одержать над вами верх, если сам вас отвлек?

Элизабет удивленно похлопала ресницами:

— Никогда не слышала, чтобы замужняя женщина оставалась независимой.

— В мире много удивительного, — улыбнулся ей Кристофер. — Предлагаю объявить ничью, миледи: силы у нас равны. — Он стянул перчатку и протянул ей руку для пожатия.

Она последовала его примеру, и Кристофер вдруг осознал, что впервые в жизни обменялся рукопожатиями с женщиной.

— Хорошо, ничья, — согласилась Лиз. — Но мы должны непременно продолжить: ведь вы же специально промахнулись.

Пожав плечами, Кристофер сказал тихо, чтобы не услышал лакей:

— Вы знаете, что я специально промахнулся, а я знаю, что вчера вы пришли ко мне в комнату вовсе не за тем, чтобы вернуть платок. Так что мы стоим друг друга.

Глава 21

В этот вечер за ужином Элизабет сидела рядом с Сент-Клером. Мадеру ей не подали. После стрельбы из лука она поднялась к себе, закрыла дверь и принялась мерить комнату шагами, чуть ли не до крови искусав нижнюю губу. Во время их состязания у нее словно открылись глаза.

Во-первых, она промахнулась, когда услышала, что мать Сент-Клера была независимой. Его мать? Такое возможно? Замужние леди редко бывали независимыми. Вот ее мать, например, оказалась в ловушке брака без любви с неверным мужем. И это не было исключением.

Что еще? Сент-Клер не выразил неодобрения, когда рассказывал о матери, а, наоборот, говорил о ней с гордостью. И это заставило ее задуматься о том, действительно ли замужество так ужасно, если вдруг удастся найти такого мужчину, который уважает независимость женщины. Такого, как…

Нет, нет и нет!

Такие мысли заведут ее в никуда. Желание, которое она испытывала к Сент-Клеру, затуманило рассудок. Мужское понятие о независимости леди и понятие самой леди об этом предмете — совершенно разные. Кроме того, он не раз заявлял твердо и решительно, что не намерен жениться.

Ей потребовалось все самообладание, чтобы спокойно отнестись к его заявлению, что она пришла к нему в спальню для того, чтобы соблазнить. Он был прав, разумеется, и она знала, что, заявившись к нему в полупрозрачной ночной рубашке, заходит слишком далеко. Он видел ее насквозь, и это сбивало с толку.

Но как это увлекательно — ввергать в шок. А разве глаза у него не выскочили из орбит, когда он увидел ее на пороге? О, ради этого не грех и навестить его ночью!

На сей раз она сумела держать себя в руках. Когда он поцеловал ее, Лиз не дала воли рукам, прижав их к телу, не позволив себе обхватить его за шею. Настоящим мучением было не отвечать на его поцелуи, иначе в ту же ночь она могла лишиться девственности.

По дороге в поместье у нее было время все обдумать и пообещать себе не устраивать спектакли и никого из себя не изображать. Она хоть и была по-настоящему храброй и дерзкой, гордость у нее тоже имелась, и когда Сент-Клер заявил, что больше не дотронется до нее, это сломило ее сопротивление. Да, она хотела его, но ей нужно было, чтобы и он хотел ее. Лиз была почти уверена, что так оно и есть, но он должен был признаться в этом сам.

Проблема заключалась в том, что, похоже, она влюбилась. Элизабет не покривила душой, когда сказала, что он один из немногих знакомых ей джентльменов, с которыми приятно общаться. Он никогда не превозносил себя, да и вообще мало говорил. А если уж говорил, то блистал остроумием и, конечно, не внушал ужаса. Она с нетерпением ждала каждого слова из его четко вылепленных губ.

Ему нравилось подтрунивать над ней, а ей — его провоцировать разными способами.

Элизабет покусала губу. Все становилось таким сложным. Ее общение с Сент-Клером началось с безобидного пари. Кто бы мог подумать, что он увлечется ею, а она — влюбится? Она готова была расстаться с девственностью, но как отдать сердце, если в нем не нуждаются?

— Вина, миледи? — предложил лакей, вернув ее в реальный мир.

— Нет-нет, спасибо.

Элизабет покачала головой и посмотрела на Сент-Клера. У нее не было намерений выкинуть что-нибудь скандальное. Это Кристофер вынудил ее поступить так, как вчера. Следующий ход — за ним. Она сгорала от нетерпения увидеть, что он предпримет.

— До сих пор не могу поверить, что ты согласилась на ничью, — сказала Джессика. — Это так на тебя непохоже!

— И на тебя тоже, Сент-Клер, — добавил Эйден.

Кристофер пожал плечами.

— Не в ночи же было стрелять! Продолжим позже. — Он подмигнул Элизабет, и у нее между бедер занялся пожар. А потом прошептал так, чтобы услышала только она: — А вот на другое совсем не было времени.

Лиз чуть не подавилась десертом. Он действительно произнес это? Нет, он просто издевается над ней. Он ведь не говорил, что хочет уложить ее в постель. Или говорил?

К дьяволу! Есть лишь один способ узнать это: ответить на его блеф. Якобы чтобы окунуть пальцы в чашу для омовения, она придвинулась к нему и понизила голос до шепота:

— Я люблю слушать, когда вы говорите мне разные скабрезности.

Кристофер замер, не смея дышать, потом кашлянул и поправил галстук. Она и правда сказала то, что он услышал? Как бы то ни было, в паху у него все окаменело.

«Я люблю слушать, когда вы говорите мне разные скабрезности…»

Если она и правда сказала это… значит, имела в виду не то, что он сказал ей минувшей ночью. Элизабет, скорее всего, вспомнила то, что услышала от него в клубе «Оникс». Или ему просто хочется так думать? Кристофер глотнул вина и сделал вид, что не придает значения сказанному.

Два часа спустя Кристофер мерил шагами спальню, то и дело повторяя то, что осознал: ей нравится слушать скабрезности.

У него накопилось множество вопросов, которые хотелось задать, много о чем хотелось рассказать, но если он переступит порог ее спальни, вряд ли сумеет сохранить самообладание.

Кристофер, взявшись за ручку двери, сказал себе: к дьяволу! Ему больше не хотелось контролировать себя, когда дело касалось Элизабет.

Но рука замерла в неподвижности.

Черт! Черт! Черт!

Это неправильно! Он не может так поступить!

Глава 22

Элизабет крутилась в постели с боку на бок, переворачивала и взбивала подушку. Проклятье! Она не сомневалась, что ее замечание насчет скабрезности произвело впечатление на Сент-Клера: у него аж приоткрылся рот. Вряд ли хоть одна из дебютанток могла бы осмелиться сказать такое. А кроме того, она сомневалась, что дебютантка могла бы проскользнуть в «Оникс» и увидеть хоть что-нибудь из того, что видела она.

Лиз заметила откровенный интерес в его глазах в ответ на ее слова. Или так ей показалось. Немало часов она провела в ожидании, надеясь, что на этот раз маркиз появится в ее спальне, но пока от него не было ни слуху ни духу.

Перевернувшись на спину, Лиз уставилась в потолок и застонала. Она проявила свое отношение к нему совершенно отчетливо, но пойти и постучать в его дверь отказывалась. Теперь его ход. А если Кристофер не хочет ее, пусть так и будет, хоть она ожидала и другого. В отчаянии она заколотила кулаками по постели и не услышала стука в дверь. Элизабет подняла голову, когда Сент-Клер уже вошел в спальню в одних бриджах и прикрыл дверь за собой.

Она затаила дыхание. Это сон? Если да, она не хотела просыпаться.

Он не двигался с места, поэтому Лиз соскользнула с кровати и подошла к нему.

— Кристофер? — В первый раз она назвала его по имени.

Он закрыл глаза и сквозь стиснутые зубы процедил:

— Мне не надо было приходить. Делая каждый шаг, я говорил себе: остановись!

Элизабет глубоко вздохнула. Их тянуло друг к другу: это невозможно отрицать, и вот наконец он пришел к ней. Наконец! Сейчас или никогда. Она подцепила подол ночной рубашки и, через голову стянув, отбросила в сторону.

Кристофер открыл глаза, и она увидела смятение на его красивом лице. Он не мог принять решение. О господи! Сейчас он велит ей одеться, и она умрет от унижения. Ведь это самый смелый ее поступок — вот так откровенно предложить ему себя. О, она предельно ясно обозначила, что ей от него нужно, но если он сейчас уйдет, увидев ее обнаженной, для нее все будет кончено: она больше никогда никому себя не предложит, чтобы не выглядеть полной дурой.

Кристофер с трудом сглотнул, так что адамово яблоко аж подпрыгнуло. Элизабет восхищенным взглядом окинула его. Он был похож на ожившую статую: рельефные мышцы, плоский мускулистый живот. Верхняя часть тела очертаниями напоминала букву V, нижняя часть которой уходила в бриджи. У Лиз пересохло во рту. Ей так захотелось коснуться его, что начало жечь пальцы, но еще больше она мечтала о его ласках, как той ночью, в «Ониксе». Да, он сам пришел в ее комнату, но сделать следующий шаг помочь ему нужно. Пусть дотронется до нее первым.

Кристофер обошел ее, и она, закрыв глаза, съежилась, словно в ожидании удара, не в силах смотреть, как он поднимает с пола рубашку, чтобы отдать ей. Ее омыло стыдом.

— Если ты не хочешь меня…

— Хочу! Безумно хочу! — взволнованно прошептал Кристофер. — Хочу с того самого вечера, когда впервые увидел тебя, так тебя хочу, что меня всего колотит. — Он взял ее руку и положил к себе на обнаженную грудь.

Лиз открыла глаза. Ни с чем не сравнимая радость, облегчение и гордость нахлынули на нее. О боже!

— Тогда почему ты не…

— Ничего не говори! — Он наклонился и завладел ее губами. Поцелуй был сокрушительным и долгим, а когда он смог отстраниться, в некотором смятении признался: — Ты должна это знать. В постели я совсем не джентльмен. Кое-что из того, что мне нравится, может тебя шокировать.

Губы у нее сложились в лукавую улыбку, и, больше не опасаясь показаться бесстыдной, она провела пальцем вниз по его мускулистому животу, проникла под пояс бриджей.

— Существует только один способ проверить это.

Вот так! Плотина, которая едва сдерживала его желание, рухнула, и он в два шага подхватил Элизабет на руки и припечатал к стене. Его губы, казалось, были везде, он шептал ей на ухо такое, что она была готова вспыхнуть, объятая пламенем. С хриплым дыханием у него вылетали бессвязные фразы:

— Я хочу тебя, хочу погрузиться, почувствовать, какая ты скользкая и влажная… ласкать, пока не станешь выкрикивать мое имя… жаждать большего… довести до сумасшествия…

Элизабет превратилась в тугой комок. Пока он говорил, мощное бедро раздвинуло ей бедра, легкими движениями подушечки большого пальца он ласкал ей сосок, вызывая невероятные ощущения.

— Ты вовсе не должна отдавать девственность мне, — прохрипел Кристофер.

— Я так хочу. — Она завладела его губами, не давая больше говорить. — Это должен быть ты.

На миг ей показалось, что она победила. Кристофер вернул ей поцелуй с такой страстью, что у нее перехватило дыхание, а затем схватил ее руки и прижал их к стене у нее над головой.

— Но почему? Почему я?

Элизабет была готова растаять и растечься лужей на полу.

— То, что ты говорил тогда в клубе, было так соблазнительно, что я больше ни о чем не могла думать. От твоих слов все во мне начинает полыхать. Я хочу касаться тебя, хочу, чтобы ты трогал меня, везде.

Дыхание ее было судорожным, заговорила она очень быстро и в то же время терлась о его бедро, а когда задевала естество, из его груди вырывался гортанный стон. В паху все стало твердокаменным.

— У меня такое же ощущение.

Он принялся лихорадочно покрывать поцелуями ее шею, потом вставил кончик языка в ухо, и Лиз вскрикнула от наслаждения.

— Ты великолепна! — выдохнул Кристофер, и его губы двинулись вниз, к груди.

Элизабет ничего не могла с собой поделать: от его слов гордость захлестнула ее.

— Сними бриджи, а то нечестно: я стою тут перед тобой голая…

Кристофер запустил руку ей в волосы и приподнял голову, чтобы заглянуть в ее глаза:

— Запомни: это ты попросила меня. Я остановлюсь в любой момент, если вдруг передумаешь. Мне это не понравится, но я справлюсь.

Его одолевали постыдные темные фантазии, которые он мог осуществить только с опытными женщинами, уже познавшими такое, а может, что и похуже. Элизабет в этом ничего не смыслила, и, как только узнает неприглядную правду, вполне возможно, больше никогда и близко к нему не подойдет, как Элис. Но больше он мириться с этой мукой не мог: ему не терпелось дотронуться до Лиз.

Кристофер быстро расстегнул бриджи, сбросил, и теперь они лежали бесформенной кучкой на полу. Подхватив Элизабет на руки, он уложил ее в кровать, а сам привалился сверху.

Она обхватила его за шею, что есть сил прижимаясь грудями, и выдохнула:

— Я хочу тебя, Кристофер.

Рука у него опустилась к ее бедрам, ладонь коснулась жаркого влажного местечка, палец проник к нежным лепесткам. Элизабет выгнула спину и застонала:

— О боже!

Он не собирался останавливаться. Она захотела узнать, каково это — делить с ним постель? Сейчас узнает.

— Ты такая влажная, — выдохнул он ей в шею. — Потому что хочешь меня?

— Да. — Она опустила руку, дотронулась до его естества. — Ты тоже меня хочешь: вон какой твердый.

Кристофер схватил ее за руку, сжал ладонь и провел ею вниз-вверх вдоль всей его длины.

— Да. Я тебя хочу. Безумно хочу! Ты меня так возбуждаешь. До боли! Знаешь, сколько раз я ублажал себя, думая о тебе? Фантазируя о тебе?

Ее рука замерла.

Он что, ее напугал? Господи, конечно, с такими-то признаниями!

Кристофер с тревогой взглянул на нее, но даже следов страха не увидел в ее темных глазах — только замешательство и, пожалуй, любопытство.

— Что ты имеешь в виду?

Он не стал объяснять: просто зажал член в кулаке и сделал несколько движений вверх-вниз.

— Вот так. Ублажая себя, думая о тебе.

Элизабет зажмурилась. А потом на ее прекрасном лице появилось выражение чистейшего наслаждения.

— О боже! Ты ласкал себя и думал обо мне? Но сейчас я здесь и могу сама сделать это.

Он чуть не поперхнулся. О господи! Только бы не передумала.

Он приблизил губы к ее уху:

— А ты себя ласкаешь?

Элизабет протянула руку вниз, коснулась пальцем маленького чувствительного бугорка и выдохнула:

— Господи, конечно! Почти каждую ночь. И тоже думаю о тебе.

Кристофер затаил дыхание. О боже! Это было самое возбуждающее, что ему доводилось когда-либо слышать от женщины.

— Покажи как! — потребовал он, вставляя в нее палец. — Покажи, как ласкаешь себя, когда думаешь обо мне.

Элизабет, откинув голову, принялась круговыми движениями ласкать свои нежные складки между бедрами, приближаясь к затвердевшему бугорку. Кристофер в это время, постанывая, ласкал себя, зажав член в кулаке.

Работая кулаком, он приказал:

— Не останавливайся!

Никогда еще его желание не было таким острым, его желание совпадало с ее, было за пределами того, что он мог себе вообразить. И она, похоже, получала невероятное удовольствие.

Она, уже не сдерживаясь, стонала, всхлипывала, вскидывала бедра. Жар и желание владели всем ее телом. Она хотела его безумно. Саднящая боль между ног сводила с ума. Она ласкала себя без стеснения, как делала не раз с того момента, когда встретила Кристофера, и гордилась, что может показать, до чего он ее довел, какие чувства в ней вызвал.

У нее в ушах раздался его хриплый шепот:

— Вот так! Ублажай себя, милая. Пусть твой сок поможет мне проскользнуть в тебя, в самую глубь. Ты ведь хочешь меня? До боли?

Элизабет задыхалась, говорить не могла.

— О-о-о!

— Ах, как хорошо! — Он продолжал работать кулаком. — Господи, Лиз, ты великолепна.

— Д… да, ты тоже, — выдохнула она с трудом, не прекращая уже без всякой нежности неистово тереть себя всей ладонью.

Кристофер разжал кулак, наклонился над ней, и ее пальцы, которыми она ласкала себя, оказались рядом с его лицом.

— Что… что ты делаешь? — донесся до него хриплый голос.

— Хочу попробовать тебя на вкус.

Элизабет застыла, а он убрал ее руку, и через мгновение место ее пальцев занял его горячий язык. Все мысли вмиг вылетели из головы, осталось только наслаждение.

— О, Кристофер! — простонала Лиз, погружая руку ему в волосы.

— Ах как давно я этого хотел.

Его дыхание обожгло бедра, и Лиз едва не сошла с ума от невероятных ощущений. А он принялся лизать ее, выписывая кончиком языка мелкие кружочки вокруг средоточия ее сладострастия. Она начала всхлипывать, потом забилась на подушке, а когда он вставил в нее еще и палец, выгнулась дугой и закричала.

Кристофер накрыл ее своим телом, чуть приподнялся и принялся тереться о нее бедрами.

— Ты хочешь меня?

— Кристофер… — Лиз потянулась к его лицу губами, но он отвернул голову и с плутовской улыбкой выдохнул:

— Скажи, что хочешь меня, Лиз, попроси.

— Хочу… безумно! Возьми меня!..

Он ненамного вошел в нее, и она ахнула: ее тело сопротивлялось. Он такой огромный, разорвет ее!

— Попроси… меня… — повторил Кристофер, продолжая тереться о нее.

Элизабет вцепилась в него. Сердце ее гулко колотилось, в ушах шумело, все тело охватил жар. Пальца было недостаточно: ей хотелось большего, хотелось почувствовать его внутри.

Кристофер продвинулся еще немного вперед, и она попыталась обхватить его ногами, но не успела — он быстро вышел из нее.

Недовольно заворчав, Элизабет схватила его за волосы и притянула было к себе, но он пристроил свое естество к ее бугорку и принялся тереться о него головкой.

— О боже! — вскрикнула Лиз, и он тут же отстранился, но она ухватила его за бедра, вновь прижимая к себе.

— Ты получишь все, что хочешь, только попроси.

Он завел ей руки за голову и навалился на нее, но она даже не попыталась выскользнуть: ей это нравилось.

— Это нечестно — заставлять меня просить.

Их языки опять встретились в поцелуе, и он усмехнулся, на мгновение отстранившись:

— Может быть, но тебе ведь это нравится?

— Мне это нравится только в постели, — произнесла она сквозь стиснутые зубы.

Он опять ненамного вошел в нее, но тут же вышел. Она была на грани, а Кристофер легонько прикусил зубами ее нижнюю губу и опять потерся об нее бедрами.

— Только попроси, скажи, чего ты хочешь.

Лиз не выдержала и прошептала, уткнувшись в его шершавую щеку:

— Пожалуйста…

— «Пожалуйста» что? — Он приставил головку к жаркому влажному входу в нее.

— Пожалуйста, возьми меня… Умоляю!..

Все! Кристофер почти достиг предела возможностей, но после этих слов сделал то, чего хотелось им обоим: одним мощным движением вошел в нее на всю свою длину, так что бедра уперлись в ее бедра.

Он почувствовал, как легкая преграда уступила его усилию, но Лиз, похоже, почти не обратила на это внимания, напротив: обхватила его талию длинными ногами и зарылась лицом в плечо. Он вышел из нее, вновь погрузился, потом ускорил темп, и ее тихие стоны, ее запах, невероятные ощущения начисто стерли сознание.

Протиснув руку вниз между их бедрами, он большим пальцем помассировал чувствительный бугорок у нее между ног, и Лиз стиснула его в объятиях, кусая губы. Она была как натянутая струна, и ему отчаянно хотелось дать ей то, чего она так ждала.

На миг он перестал двигаться, и пот выступил на лбу от едва сдерживаемого желания погрузиться вновь в это немилосердно узкое влажное тепло, но она должна первой достичь пика.

— Давай, Лиз, сделай это для меня, — выговорил он, задыхаясь, не переставая ласкать ее.

— Да! Да! Да!

Кристофер накрыл ее рот губами, чтобы не дать вырваться на волю этим громким крикам наслаждения. Подождав, пока она перестанет содрогаться, он медленно погрузился в нее и также медленно, почти до конца вышел, задавая легкий ритм. Какое же это наслаждение — оказаться в ней.

— Ты такая узкая, такая влажная! — шептал он, ускоряя темп. — Само совершенство!..

Сознание отключилось, и он мощно колотился в нее бедрами, пока наслаждение не накрыло его. Последнее погружение, и, застонав, он выдернул себя из нее, выплеснул семя ей на живот и уткнулся лицом в шею.

Несколько мгновений спустя, вернувшись в реальность, Кристофер, обнимая ее, даже представить не мог, что первый раз с дебютанткой-девственницей может быть таким умопомрачительным.

И он уже хотел ее опять.

Глава 23

На следующее утро, спускаясь к завтраку, Лиз разве что не светилась. Покусывая заусенец большого пальца, она с улыбкой вспоминала минувшую ночь. Ей все еще было больно, одолевала усталость, но никогда она не чувствовала себя настолько хорошо. Джессика была права: все, что удалось испытать этой ночью, было несравнимо с тем, о чем она читала в книгах. Ее охватывала дрожь при одном воспоминании об этом. И конечно, ей хотелось повторить это, и не раз, как можно скорее.

Элизабет надеялась избавиться от похотливых мыслей, если лишится девственности с Кристофером, но теперь, когда это произошло, ей захотелось еще: двух раз было явно недостаточно. Ночью он подарил ей наслаждение еще раз и на рассвете тихо покинул спальню. Элизабет, оставшись одна, обняла подушку, вдыхая его запах. Ей почти не удалось поспать, но она еще никогда не чувствовала себя счастливее.

Элизабет едва миновала гостиную, как дверь в нее со скрипом открылась, и Кристофер, схватив за руку, втянул ее внутрь.

— Доброе утро, — широко улыбнулась ему Лиз.

Учитывая, что маркиз почти не спал этой ночью, как и она, он выглядел потрясающе. В синем сюртуке и бриджах из оленьей кожи, благоухающий чистотой и одеколоном, он был неотразим. Она быстро прижалась к нему всем телом, обняла за шею и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала.

Кристофер ответил на поцелуй, и она схватила его за лацканы, требуя продолжения, но он мягко отвел ее руки и как-то очень серьезно посмотрел на нее.

— Нам нужно поговорить.

Лиз приподняла бровь:

— Может, лучше займемся чем-нибудь поинтереснее? Я притворюсь, что плохо себя чувствую, а ты можешь прийти ко мне в спальню, и мы…

— Лиз, я серьезно: мы должны поговорить.

— Прекрасно! — Она отступила от него на шаг и скрестила руки на груди. — О чем?

— Эта ночь была… — Кристофер отошел от нее и провел рукой по лицу.

Элизабет застыла. Он ведь не собирается сказать, что это была ошибка? Она просто закричит, если он скажет такое. Ей наконец удалось заставить его преодолеть нелепое сопротивление их обоюдному влечению. Он же не собирается приняться за старое, не так ли?

— Эта ночь была восхитительной, — договорил наконец Кристофер, повернувшись к ней лицом.

Она перевела дыхание, шагнула к нему и попыталась обнять, но он отступил назад.

— Мне нужно кое-что тебе сказать, а я не могу думать, когда ты приближаешься ко мне.

— Ты слишком много думаешь, — возразила Лиз и опять потянулась к нему. — И у меня тоже есть что сказать тебе.

— Да? И что же?

Она вскинула голову и хитро улыбнулась:

— Я думала, что с меня будет достаточно одной ночи, но это не так, уже хочу еще.

Брови у него сошлись на переносице, ноздри затрепетали: он явно пребывал в шоке.

— Ты это серьезно? Ведь я лишил тебя девственности! Мы должны пожениться.

Она отскочила словно ошпаренная.

— Что? — Губы ее сложились в виде буквы О.

— Ты слышала. — Он запустил пятерню в волосы. — После этой ночи нам придется пожениться.

Элизабет упрямо надула щеки и решительно замотала головой:

— Ты сошел с ума? Вся прелесть нашей договоренности заключается том, что ни один из нас не хочет жениться.

На мгновение закрыв глаза, Кристофер застонал:

— Лиз, только подумай: Торнбери — мой друг, и я просто не могу оставить все как есть…

— Но ведь для всех ты мой поклонник, — заявила Элизабет. — И у нас вполне может быть любовная связь. Мы не знаем, сколько это будет продолжаться, но пока ведь это доставляет нам удовольствие, а потому не надо ничего усложнять.

— Ты меня не слышишь: нам нужно пожениться! — в отчаянии воскликнул Кристофер.

Она сделала еще шаг назад и нащупала ручку двери за спиной.

— Нет, нет и нет! Нам не нужно жениться! Не бывать этому! Я хотела заняться с тобой любовью, это да, но выходить за тебя не хочу, как и вообще ни за кого. Мне и в голову это не приходило: ведь и тебе этого не хочется.

Он что, сошел с ума?

— Не думал, что тебе придется это объяснять. Достойный уважения джентльмен не должен оставаться в стороне, лишив невинности благородную леди…

— Но ведь ты же у нас повеса, — пошутила Лиз, но он оставался серьезен.

— Элизабет, ты должна меня выслушать.

— Нет, не должна. — Она понизила голос до шепота. — Ты не можешь указывать мне, как поступить. Я никогда бы не легла с тобой в постель, если бы подумала, что есть хоть один шанс, что ты будешь настаивать на браке. — Она взялась за ручку двери. — Нет нужды говорить об этом еще раз. Мы ничего никому не скажем, так что причин идти под венец не будет.

Кристофер стиснул зубы: ну почему эта упрямица не хочет выслушать его доводы?

— А как насчет последствий? — привел он самый весомый аргумент.

— Нет никаких последствий. Ты не… э-э… ты уверен, что ребенок не появится или нет?

— Да, уверен.

— Вот и прекрасно! Тогда нет проблем.

— Нет проблем? Но ведь я лишил тебя…

Элизабет зажмурилась и едва не выругалась.

— Да перестань ты об этом талдычить! Ты ничего меня не лишал: я сама вручила ее тебе, свободно, добровольно. — Открыв глаза, она рубанула рукой в воздухе. — Я терпеть не могу, когда мужчины ведут себя так, словно никто, кроме них, не может принимать решения. Тебе все еще интересно, почему я не хватаюсь за возможность выйти за тебя?

Ну почему она так упрямится? Ей ведь известны правила, принятые в обществе. Не может же она действительно верить в то, что не нужно ничего предпринимать, после того как провели ночь. Он отлично все понимал, шаг за шагом приближаясь к ее двери минувшей ночью.

— Другого пути нет. Я скомпрометировал тебя, и мы должны пожениться.

Она резко повернулась к нему: глаза полыхают темным огнем, руки скрещены на груди.

— Никто меня не компрометировал! Господи, как я ненавижу это слово! Я сама так решила — ведь уже не ребенок.

Втянув носом воздух, он процедил:

— Ты, как и я, прекрасно понимаешь…

Элизабет не дала ему договорить, понизив голос до гневного шипения:

— Я, как и ты, прекрасно понимаю, что никто не должен узнать об этом.

Кристофер приложил ладонь ко лбу. Ему с ней не справиться.

— Прекрасно! И что дальше? Мы снова будем изображать ухаживания так, словно этой ночи и не было?

Как он все это выдержит, если уже сейчас, всего лишь поговорив с ней, почувствовал желание.

Она вскинула брови:

— Если ты намерен и дальше настаивать на браке, то да, пусть так и будет.

Открыв дверь, она вышла из комнаты, и Кристофер посмотрел ей вслед, не веря себе и испытывая острое разочарование. Несколько недель назад он бы с облегчением согласился с ней, а сейчас появилась проблема: в отличие от Лиз он хотел жениться на ней.

Глава 24

Утро они провели на охоте: стреляли куропаток. У Кристофера подобное времяпрепровождение никогда не относилось к числу любимых: оглушительной пальбе из ружей он предпочитал шахматы и стрельбу из лука, а вот Пейнсуик был в своей стихии. Еще до окончания охоты он горделиво преподнес Элизабет полдюжины подстреленных птиц, а Кристофер мог похвастаться только жуткой головной болью.

Весь день Лиз едва узнавала его. Она хоть и отправилась вместе с охотниками, но ни в чем не участвовала, а после пикника, устроенного в узкой долине, пригласила Пейнсуика и Хенбери отправиться с ней и Джессикой в деревню. Оба джентльмена согласились с радостью, конечно, и поэтому вторую половину дня Кристофер провел в поездке по окрестностям вместе с Торном.

Меньше чем за час они лихим галопом домчали до дальней границы земель Уитморлендов, и тогда Кристофер решил задать другу самый сокровенный вопрос, который мучил его:

— Каково это — быть женатым?

Торнбери вскинул брови, но интересоваться, зачем это понадобилось узнать Кристоферу, не стал, а сразу торжественно объявил:

— Знаешь, все лучше и лучше с каждым днем. Это все потому, что я женился на самой лучшей в мире женщине, которую люблю всем сердцем, без которой жить не могу.

Кристофер понимающе кивнул. Торнбери явно по уши влюблен. Сам он ничего подобного никогда не испытывал, но, возможно, все еще впереди. Сразу же он подумал о Лиз. Она единственная женщина, которую он хотел бы видеть рядом.

— Мой отец говорил, что жена нужна для продолжения рода, а для удовольствия существуют другие дамы.

Кристофер натолкнулся на взгляд Торна, полный недоумения. У друга аж челюсть отвисла.

— Я не из тех, кто выносит что-то за пределы спальни, но позволь тебя заверить: если и ты так думаешь, то, значит, тебе пока не встретилась та самая, единственная.

Кристофер лишь кивнул и поспешил сменить тему. Разумеется, и речи не могло быть о том, чтобы рассказать Торну, что скомпрометировал его свояченицу, сестру жены. Он наверняка вышвырнет его не только из дома, но и за пределы поместья.

Остаток дня Кристофер провел в размышлениях. Обычно после ужина и портвейна Кристофер оставался поиграть в бильярд, но сегодня решил сразу подняться к себе в спальню.

Вот ведь как получается. Он встретил ту самую женщину. Элизабет — само очарование, умна, независима, с великолепным чувством юмора, прекрасная любовница — с ней невероятно хорошо. Только вот замуж не хочет, да и ему не хотелось… раньше.

Элизабет считала, что в браке женщина совершенно бесправна. Разве она недостаточно узнала его к этому времени, чтобы понять, что он никогда не станет приказывать ей или относиться к ней как к собственности? Кристофер решил, что эта ее уверенность ушла в прошлое после ночи, которую они провели вместе, но увы… Впрочем, с самого начала было ясно: с Лиз ничего не может быть просто.

Он все мерил и мерил шагами ковер. Ему бы никогда и в голову не пришло, что к началу сезона он окажется вот в такой ситуации: с намерением жениться, причем на вполне определенной леди. Он убеждал себя, что как джентльмен должен поступить в соответствии с долгом, но Элизабет постоянно предоставляла ему возможность отойти в сторону. Почему же он не соглашался?

Конечно, Лиз по-прежнему не хотела выходить замуж. Она вообще чужда условностей: такой была, такой и осталась. Кристофер мысленно улыбнулся, вспомнив, какой мягкой и расчетливой она оказалась, использовав его же высокомерие против него, чтобы заполучить то, чего ей хотелось: его в роли ухажера. Настоящий ей был не нужен. Она всего лишь хотела проводить время так, как ей нравилось: за чтением, игрой в шахматы. В ней было все, что, как оказалось, ему хотелось видеть в женщине, кроме одного — желания выходить замуж.

Что бы такое придумать, чтобы она вышла за него?

Скрипнула дверь, и в его спальню проскользнула Элизабет. В этот раз на ней была только ночная сорочка, и ее она быстро стянула через голову, оставшись обнаженной.

— Я хочу, чтобы мы опять занялись любовью, если не станешь заводить разговор о замужестве. Согласен?

Кристофер едва взглянул на ее тело, как его естество тут же налилось силой. Проклятье! Разве мог он ответить ей отказом?

— Иди сюда, — поманил он ее пальцем.

У нее на лице появилась кошачья улыбка, и она направилась к кровати, потом встала на четвереньки и поползла к нему, чтобы поцеловать.

У Кристофера задрожали руки, и он коснулся шелковистой кожи, кончиками пальцев провел вдоль подбородка, вниз по шее, по плечу, по боку, обхватил ягодицу.

Она закрыла глаза, наклонилась к нему и коснулась губами его губ, пососала нижнюю, и Кристофер, зарычав, повалил ее на кровать, так что она оказалась под ним. Ее глаза вспыхнули желанием.

— Хочешь, поиграем? — прошептал он, легонько покусывая ей губы.

— Да, — выдохнула Лиз.

— Что, если я привяжу тебя к кровати?

Не дыша, он ждал ее ответа: что, если откажется? — но она лишь произнесла:

— Да.

Ах какое это будет наслаждение! Это было как сон, ставший явью. Он быстро встал и порылся в своих вещах в поисках галстуков. Трех будет достаточно. Она лежала перед ним, раскинувшись, словно приглашая на пир, потом, соединив запястья, протянула ему руки:

— Вот так? — Она язычком провела по губам, и он чуть не сошел с ума.

— Да, именно так.

Связав запястья, он завел их ей за голову и привязал к спинке кровати.

— Скажешь, если захочешь, чтобы я остановился. — Он жадным взглядом обежал ее роскошное обнаженное тело.

— Нет-нет, продолжай, — ответила она, закрыв глаза.

Кристофер набрал в грудь побольше воздуха. Его фантазии не доходили до этой стадии: он собирался начать медленно, чтобы выяснить, что ей нравится, а что — нет, что приемлемо, а что недопустимо. Ему прежде всего нужно было убедить ее выйти за него: она должна захотеть.

Когда Кристофер привязал одну ее лодыжку к изножью кровати, Элизабет вздрогнула и забеспокоилась.

— Ноги тоже?

— Конечно, — проворчал Кристофер.

— О-о-о!

Элизабет вытянула в сторону другую ногу, и он за щиколотку привязал ее к кроватному столбцу.

Теперь она лежала перед ним, открытая взору. Его фантазия воплотилась в реальность. Атласная кожа Лиз покрылась мурашками предвкушения. Он стоял, рассматривая ее и поигрывая с отяжелевшим членом. Господи, только бы не потерять контроль над собой! Так хотелось вонзиться в нее. Какой, однако, моветон!

— А теперь я завяжу тебе глаза, — хрипло произнес Кристофер.

— Любопытно… — Лиз поерзала и содрогнулась всем телом. — И восхитительно.

Он закрыл глаза. Эта женщина совершенно непредсказуема! Но будет ли он идеальным партнером для нее? Что, если нет? Как убедить ее, что они созданы друг для друга?

Из гардероба Кристофер достал шелковый шейный платок и, завязав ей глаза, спросил:

— Все в порядке? Можно продолжать?

— О да! — заверила его Лиз и приподняла бедра над постелью. — Но мне хочется, чтобы ты наконец начал трогать меня… везде.

Кристофер набрал в грудь воздуха, встал на четвереньки и лизнул ее ухо, поцеловал в шею, проложил влажную дорожку к соску и остановился.

— Ты хочешь меня?

— Безумно! — выдохнула она хрипло.

— Что именно ты хочешь? Что мне нужно сделать?

Элизабет сотрясала дрожь, она то и дело облизывала пересохшие губы, чем доводила его до исступления.

Он принялся ласкать ее тело. Сначала поцеловал ключицы, потом спустился к ложбинке между грудями, поласкал языком каждый сосок, пососал, и, лишь когда она начала извиваться всем телом и натягивать путы, стонать и умолять взять ее, остановился.

— Не сейчас, милая, потерпи: ведь я еще почти ничего не сделал.

Дрожь опять прошлась по ее телу, спина выгнулась дугой.

Губы его медленно спустились к животу, язык проник в ямочку пупка и добрался наконец до раздвинутых бедер. Она не могла соединить их: мешали путы — да и не хотела: ощущения были божественные.

— Какая ты красивая!

Элиза задохнулась, когда он погладил пушистый холмик, а потом тихо застонала.

Кончик его языка прошелся по нежным лепесткам ее плоти, вошел в ее тело, подвигался там.

— Ты восхитительна и на вкус, Элизабет.

Теперь он лизал ее всем языком, посасывая упругий бутон, то и дело настолько глубоко входил в ее тело, насколько было можно.

Она резко дергала свои путы и едва не рыдала:

— Я тоже хочу трогать тебя, так нечестно!

— Сладкая моя, если ты сейчас тронешь меня хоть пальцем, я взорвусь.

— Но я взорвусь раньше! — прохрипела Лиз.

— Именно этого я и хочу.

И он продолжил свою восхитительную пытку, доводя ее до исступления. Бедра ее дрожали, ноги напряглись, дыхание вырывалось вместе с хрипом.

— Я не могу…

— Еще как можешь!

Он вставил в нее палец и стал ласкать изнутри, доводя до экстаза.

— Кристофер… — простонала Лиз, кусая нижнюю губу. — Пожалуйста!

Он не переставая лизал ее и одновременно, в том же ритме, что и язык, двигался палец у нее внутри. Наконец Элизабет выгнула спину, и комнату наполнили ее стоны, а потом она словно рухнула в пропасть, раз за разом повторяя его имя. Дрожащие бедра постепенно расслабились.

Кристофер легонько посасывал ее бугорок, пока не утихла дрожь, словно хотел высосать до капли наслаждение из этого роскошного тела.

— Развяжи меня, — попросила Лиз.

Но он отказал:

— Нет, пока я не закончу то, что начал.

— Тогда продолжай.

Широкая улыбка осветила ее лицо, когда он наконец вошел в нее — глубоко, под самый корень.

— Боже, как хорошо — чувствовать тебя, — простонал он, медленно двигаясь в ней.

— Да, хорошо, — словно эхом отозвалась Элизабет.

Каждый ее стон, каждый вздох, каждое движение тела он ощущал спинным мозгом. Она была так отзывчива, так хороша и хотела его так же, как он хотел ее: безо всякого стыда и сожаления. Он раз за разом входил в нее и каждое движение бедрами превращало его в ее раба. Каждое прикосновение к ней заставляло его желать ее еще больше, нуждаться в ней еще сильнее. Он не помнил ни одного момента, чтобы так кого-то желал. Элизабет была так совершенна, что занятие с ней любовью превращалось в откровение.

Кристофер дождался, когда достигнет порога наслаждения, и тогда освободил ее от пут и от повязки на глазах. Ему хотелось ощутить ее прикосновения и ласки. Она прижалась к нему, бедра сами собой подхватили заданный ритм, из горла вырвался крик:

— Да, да! Да! О боже, да!

Он вошел в Лиз в последний раз, отправив ее за грань наслаждения, затем резко вышел и рухнул, присоединившись к ней в сладком забытьи.

Глава 25

Элизабет откинулась на подушки. Тело продолжало тихо петь от наслаждения, когда Кристофер опять сжал ее в объятиях и принялся целовать. Как это возможно, чтобы она так быстро снова захотела его? Как это возможно, чтобы он опять был возбужден и готов к соитию? Свидетельство этого желания прижималось сейчас к ее бедру. Элизабет закрыла глаза и откинула голову. Этому мужчине она готова позволить даже самое порочное. Что бы он с ней ни делал, ей хотелось еще и еще. Наверняка у него в запасе множество всяких разных штук. Она собиралась непременно все узнать… если только он не станет заводить разговоров о замужестве.

Хорошо хоть, что сегодня ему было не до того. Ее это лишило присутствия духа в первый раз. Утром она страшно разозлилась после их разговора. Казалось, что он не хочет слышать ни слова из того, о чем она говорила. Знай повторял, как заведенный, что они должны пожениться. Она не могла позволить каким-то мелочам, правилам определять ее будущее и превращать ее жизнь в ад. Элизабет не разговаривала с ним целый день и специально не позвала отправиться с ней в деревню. Она и слышать ничего не хотела о замужестве. Пусть Джессика и Вероника обрели свое счастье, но семейная жизнь ее сестер скорее исключение, а не правило. Для женщины все в большинстве случаев кончается таким браком, какой был у ее матери: неверный муж, который считал жену обузой, нежеланной собственностью.

И все-таки, несмотря ни на что, она, оставшись ночью одна в своей спальне, понимала, что должна увидеть его: желание оказалось нестерпимым. В голове у нее раз за разом прокручивались сцены их прошлой ночи, дыхание сразу становилось прерывистым, и ей приходилось крепко сжимать бедра, чтобы унять тянущую боль, которая возникала внизу живота, как только она начинала вспоминать то, что ощущала, когда он входил в нее, и все, что шептал ей на ухо. Она нуждалась в нем, и это не поддавалось контролю.

И Кристофер с готовностью не только принял ее, но и снова занялся с ней любовью. Возможно, он пришел в себя и понял, как и она, что его предложение выйти за него не что иное, как проявление надуманного рыцарства с его стороны после того, что произошло. Им явно владело чувство вины, но для этого не было причин. Они оба хотели друг друга. От того, чем они занимались, никому не было плохо. Вот что непонятно: если бы она была вдовой или стояла ниже на социальной лестнице, тогда бы это ничего не значило, но невинная девица из высших слоев общества — сосем другое дело. Смешно!

Элизабет хотела его совершенно неистово, что стало для нее самой полной неожиданностью.

Поцеловав в плечо, Кристофер уткнулся носом в ухо, но она повернулась, подставляя шею.

— Почему ты не хочешь выйти за меня?

О нет! Только не это! Может, надеть ночную рубашку и выскочить из комнаты?

— Я же ясно сказала: не собираюсь никому принадлежать.

— Почему — именно принадлежать?

Его губы прижимались к ее шее, мешая думать, но она не пропустит этот довод, как бы он ее ни соблазнял.

— По закону именно так — принадлежать.

Его ладонь легла ей на грудь, он поиграл с соском большим пальцем, вызывая в ней ответную волну желания.

— Я когда-нибудь делал тебе плохо? — спросил Кристофер.

Сглотнув, она откинулась на подушки, чтобы ему было удобнее целовать ей шею и грудь.

— Разумеется, нет, но все равно я не хочу превратиться в чью-то собственность.

— Если мы поженимся, то вот этим сможем заниматься, когда захотим, — привел он неоспоримый довод и втянул ее сосок в свой горячий влажный рот.

Она всхлипнула, встрепенулась:

— Если мы будем осторожны, то и так сможем заниматься этим, когда захотим. Кроме того, мне совсем не хочется оказаться мамашей полудюжины детей.

Кристофер поднял голову и посмотрел ей в глаза:

— Если только это тебя волнует, то я знаю как избежать беременности.

Элизабет вздернула подбородок:

— Брак хорош только для мужчин.

Он взял ее лицо в ладони:

— А что, если я пообещаю сделать его хорошим для тебя?

Она закрыла глаза. Это вовсе не то же, как если бы он сказал, что любит ее, что жить без нее не может. Нет! Он просто приводит доводы в пользу того, что они должны пожениться, потому что так правильно. Всю жизнь она плевать хотела на разные правила и не собиралась что-либо менять.

Если он будет продолжать этот разговор о замужестве, ей лучше уйти. Элизабет соскочила с постели, накинула ночную рубашку, и, прежде чем выскользнуть из комнаты, наклонилась к нему, поцеловала и коснулась пальцем его кончика носа.

— Это очень мило, но мне не нужно ничего, кроме этого.

Сказала и выскользнула из комнаты.

Глава 26

В молчании Кристофер сидел в карете, которая везла его назад в Лондон. Загородная вечеринка закончилась, все гости разъехались. Элизабет ему лукаво улыбнулась и сказала, что увидит его в городе.

Он уже не был так уверен, что стоит и дальше изображать влюбленную парочку, потому что все стало по-настоящему: он действительно хотел добиться от нее согласия выйти за него. Как он допустил, что все стало таким сложным?

Скрестив руки на груди, он уселся поудобнее. Надо было дать наконец себе долгожданный отдых. Кристофер практически не спал две ночи подряд. Не то чтобы он жаловался: за время в постели с Лиз он был готов отдать полмира. Все, о чем сейчас он мог думать, — это как убедить ее выйти замуж. А может, она права? Может, его желание жениться и правда нелепо? Господи, он уже не знал, что и думать! Надо разложить свои мысли по полочкам.

Он сделал ей предложение и получил отказ. И скорее всего, это сплошное лицемерие — настаивать, что его резоны продолжать преследование Элизабет связаны исключительно с честью джентльмена и соблюдением благопристойности. Он ведь не святой, в конце концов. Хотя, вне всяких сомнений, Торн убьет его, если хоть что-нибудь узнает.

Но это, конечно, не единственная причина, почему мысль о женитьбе стала настолько привлекательной для него в последнее время. Он хотел жениться на Элизабет. Он не знал точно, когда желание пустило в нем свои корни, но это была правда. И это причиняло беспокойство, учитывая, что она ему отказала. Но она все же что-то испытывала к нему, разве не так? Кристофер не мог представить, чтобы она после всего оставалась равнодушной. Может, он сошел с ума, полагая, что они смогут сделать друг друга счастливыми? Он совершенно точно знал, что в постели ему не было ни с кем так хорошо, как с Элизабет. Она была непосредственной и свободной во всем, все его предложения принимала с радостью.

Но и это еще не все. Они не были равнодушны друг к другу. Элизабет говорила об этом, — и тем не менее замуж идти отказывается, чтобы не стать чьей-то собственностью. Значит, его задача переубедить ее, заверить, что он никогда не станет так к ней относиться. И начнет он с того, что прекратит этот цирк с ухаживанием.

Если он решил жениться на леди Элизабет Уитморленд, пришло время узнать ей об этом.

К тому времени, когда карета остановилась перед его городским особняком, Сент-Клер точно знал, что делать дальше. Он попросит руки Элизабет у ее брата Джастина Уитморленда, причем немедленно!

Глава 27

Лондон, гостиная в особняке Уитморлендов. Два дня спустя

— Что он сделал?

— Лорд Сент-Клер попросил у Джастина твоей руки, — спокойно повторила леди Уитморленд, как будто весь мир Элизабет не взлетел сейчас в воздух в дыму и пламени и не взорвался с грохотом, как артиллерийский снаряд.

— Когда? — процедила Лиз, и лицо у нее начало заливаться краской: того и гляди ее разорвет от гнева.

— Кажется, как только вернулся в город, судя по тому, что сказал Джастин. Должно быть, ты произвела на него неизгладимое впечатление в поместье, и это хорошая новость.

Элизабет прищурилась и скрестила руки на груди. Вот уж действительно — неизгладимое впечатление! Ну, пусть он ей только попадется! Ему придется спасаться от нее бегством.

— Поверить не могу, что вы с Сент-Клером все-таки поженитесь! — воскликнула Джессика. — Конечно, мы этого ожидали, но все равно получилось волнующе. Нужно сегодня же сообщить Веронике.

— Я не собираюсь замуж! — чуть не взорвалась Элизабет.

Сестра и мать от неожиданности чуть не подскочили.

— Что? — воскликнула леди Уитморленд.

— Почему? — в унисон с ней воскликнула Джессика.

— Потому… Потому что… — Лиз замешкалась, не в силах подобрать правильные слова.

Ей хотелось сейчас только одного: убить Кристофера — медленно, мучительно. Как он посмел за спиной у нее просить у Джастина ее руки, несмотря на то что прекрасно понимал: она не пойдет замуж. Она никогда не простит его за это.

— Потому что я переменила о нем мнение! — нашлась наконец с ответом Лиз.

Вот вам! Получите.

По лицу леди Уитморленд было видно, в каком она замешательстве, даже скорее в шоке.

— О чем ты говоришь, дорогая? Нам всем казалось, что тебе нравится его общество.

О, боже! Конечно, ей нравилось его общество, а еще — тело и то, что он делал с ее телом, но это вовсе не означает, что она хочет выйти за него замуж.

Чтобы успокоиться, Элизабет набрала полные легкие воздуха. До нее дошло, насколько все происходящее сбивает с толку ее родных. Все эти недели она изображала, что увлечена Кристофером, а теперь придется обозначить дистанцию между ними.

— Да, и что? Я переменила о нем мнение. Мы провели немало времени вместе, и я поняла, что мы… совершенно разные.

Просто идеальное объяснение для дебютантки — ей уже доводилось слышать нечто подобное.

— Ты выглядела такой счастливой, — хмуро заметила Джессика.

— Да, но ты же не всегда была рядом. Мы ссорились, и не раз.

— Зная твой характер, не сомневаюсь, что так и было: ты способна устроить скандал на ровном месте, — заметила Джессика.

— Неправда!

— Нет, правда.

— А что, по-твоему, ты делаешь прямо сейчас? — спросила леди Уитморленд.

Элизабет резко замолчала, а успокоившись, продолжила:

— Просто я хочу получить возможность принимать ухаживания других джентльменов. Лорд Хенбери, например, очень неплох, и лорд Пейнсуик тоже.

— За целую неделю ты всего один раз посмотрела на лорда Хенбери, да и то мельком, — возразила Джесс.

Лиз высоко задрала нос:

— Это только потому, что лорд Сент-Клер постоянно крутился рядом и не давал поговорить.

Джесс покачала головой:

— Это неправда! Я видела, как ты…

Договорить она не успела: в дверь постучали, вошел дворецкий и сообщил о прибытии лорда Сент-Клера. Вспомни дьявола — и он тут как тут…

Едва Кристофер со своей обычной улыбкой шагнул в дверь, как у Элизабет едва не остановилось сердце.

Он был совершенно неотразим, как всегда, но ей так и хотелось влепить ему пощечину.

— Сегодня не вторник! — неожиданно для себя выкрикнула она.

Кристофер нахмурился:

— Мне запрещено наносить вам визит в другие дни?

— Конечно, нет, лорд Сент-Клер, — поспешила вмешаться леди Уитморленд и окинула дочь гневным взглядом.

— Проходите и присаживайтесь, лорд Сент-Клер, — пригласила Джессика. — Мы только что говорили о вас.

— Надеюсь, я не успел совершить что-то неподобающее? — улыбнулся Кристофер.

Элизабет подняла палец и попыталась возразить:

— Вообще-то…

— Где твои манеры? — осадила ее мать. — Предложи лорду Сент-Клеру чашку чая.

— Не угодно ли чашку чая? — язвительно повторила Лиз, ясно давая понять, что ему следует отказаться.

Кристофер вежливо поклонился:

— Спасибо, но я пришел лишь для того, чтобы поговорить с вами наедине.

— Нет, это совершенно ни к чему! — заявила Лиз в надежде, что он не станет просить ее руки в присутствии матери и сестры.

Посмотрев на сидевших в ожидании дам, Кристофер улыбнулся еще шире и заявил:

— Что ж… если вы настаиваете…

Он достал что-то из кармана сюртука, опустился перед Элизабет на колено и раскрыл руку. На ладони лежало кольцо с огромным изумрудом.

— Леди Элизабет, прошу вас оказать мне огромную честь стать моей женой.

Лиз вскочила и закричала:

— Мы все это придумали! Все было в штуку. Прошлым летом мы заключили пари: если он проиграет мне партию в шахматы, то будет изображать моего поклонника.

У ее матери и сестры открылись от изумления рты. Джессика побледнела, леди Уитморленд была близка к обмороку.

Элизабет понимала, что всем сделала больно, но по-другому выпутаться из такой ситуации было невозможно. Нельзя продолжать этот фарс.

Кристофер поднялся и спрятал кольцо в карман.

— Это правда, лорд Сент-Клер? — спросила леди Уитморленд.

Откашлявшись, маркиз нервно провел рукой по волосам:

— Да, это правда, миледи. Но моя просьба к леди Элизабет стать моей женой не входила в условия пари.

Его низкий голос прозвучал так искренне, что Элизабет чуть не разревелась. Да что с ней такое? Ей грустно, или она просто разозлилась? Впрочем, не важно! Никогда она не превратится в собственность мужчины и будет поступать так, как ей хочется. Вот возьмет и напишет роман. Замужество не входит в ее планы.

— Вы правы: это не было частью нашего уговора. И все равно, ответ — нет.

— Лиз, дорогая! — взмолилась леди Уитморленд. — Может, тебе нужно время, чтобы подумать?

— Нет, мама! Ответ отрицательный. И всегда будет таким. Прошу прощения, лорд Сент-Клер. — Последняя фраза предназначалась для соблюдения официальности в их отношениях, иначе родные могли что-нибудь заподозрить.

Но Кристофер не собирался отступать:

— К дьяволу, Лиз! Мы должны пожениться, и чем скорее, тем лучше.

Его громкий голос отразился от стен гостиной как пистолетный выстрел.

У Элизабет задрожал подбородок, глаза наполнились слезами. Ткнув в него пальцем, она процедила сквозь зубы:

— Вот именно поэтому я никогда не выйду ни за вас, ни за кого-либо другого. Вы хотите повелевать, но я не позволю. Я возвращаюсь в поместье.

Подхватив юбки, Элизабет выбежала из гостиной.

Глава 28

Кристофер никогда не злоупотреблял алкоголем, но сегодня решил упиться вусмерть, только вот даже после двух бокалов бренди голова оставалась абсолютно ясной.

Он сидел в библиотеке, и совсем не потому, что захотелось почитать. Эта комната напоминала о ней. Элизабет ни разу не была в его доме, и он мечтал показать ей эту комнату. Библиотека была устроена на двух уровнях и была набита книгами, которые он даже не надеялся когда-нибудь прочитать. Все, что здесь было, Кристофер купил для нее. Он готов был весь дом заставить книгами: лишь бы Элизабет согласилась выйти за него.

Увы, правда в том, что она никогда не придет сюда, никогда не увидит эту библиотеку. Проклятье! Он сам все испортил.

«Мы должны пожениться, чем скорее, тем лучше!»

Если бы только вернуться назад во времени и взять эти слова назад… Они выскочили у него, словно по своей собственной воле. Он совершенно точно не собирался произносить их. И тем не менее получилось так, как получилось, слова повисли в воздухе, а лицо Элизабет окаменело, глаза наполнились слезами. Он сделал ей больно, и понимал это: видел выражение боли на ее прекрасном лице.

Но поздно! Он не мог забрать свои слова назад. Эти идиотские слова бесповоротно напугали ее. Кристофер знал это совершенно точно, как знал свое собственное имя. Какое там замужество! Она была в ужасе от одной только мысли об этом. А он, по сути дела, доказал ее правоту. У нее было полное право переживать из-за этого.

Кристофер осушил третий бокал. Сколько еще потребуется выпить, чтобы почувствовать что-то еще, кроме острой боли в сердце, он не знал, но впереди вся ночь…

«Мы должны пожениться!»

Он крепко зажмурился. Мог бы он произнести что-то еще более ужасное? Эти слова совершенно не годились для нее: упрямой, своевольной, свободолюбивой и прекрасной, уверенной в собственной правоте, — то есть для Лиз. Если его целью было получить немедленный отказ и добиться вековечной ненависти, то он достиг этого из-за своих необдуманных слов.

Но это было не единственной его ошибкой. Ему ни в коем случае не следовало обращаться к Джастину, чтобы просить ее руки, до тех пор, пока не получит ее согласия. Теперь ему стало понятно, что в отчаянном стремлении превратить их пари в реальность, он повел себя совершенно необдуманно.

И никто в этом не виноват — только он сам: вел себя как полный идиот с того момента, когда в первый раз увидел леди Элизабет Уитморленд. С самого начала он недооценил ее, отверг ее попытки сблизиться, попытался контролировать ее и приказывать ей. А ему всего-то и надо было опуститься перед ней на колено, признаться в чувствах и вымолить согласиевыйти за него замуж.

А что делал он? Проклинал ее невинность, ее искусство в шахматах, ее активность в постели, а потом стал осуждать за то, что она не хочет выходить замуж.

Да, она дебютантка, но ведь ясно, что не все они скучные юные леди, которые заняты лишь поисками мужей.

Да, она была невинна, но, как выяснилось, и девственницы способны быть страстными в постели.

Да, она не хочет выходить за него замуж, но ведь это ее право. Он не мог принять такое решение за нее.

К дьяволу! Он совершил так много ошибок, что не заслуживает прощения.

Только теперь, поняв, каким откровенным идиотом был, Кристофер увидел все свои ошибки и осознал, как собственными руками разрушил жизнь. Не все дебютантки были такими, как Элис. Она просто не подходила ему, в отличие от Элизабет, которая была для него идеальной во всех смыслах.

Кристофер посмотрел на проклятый бокал с проклятым бренди. Грудь стеснило до боли, хотелось ударить кулаком в стену, но ведь это не вернет ему Лиз. Слишком поздно!

Он тяжело вздохнул. Торн говорил, что он поймет, что нашел нужную женщину, если не сможет жить без нее. Его друг был абсолютно прав: без этой женщины он не представлял жизни.

Стук в дверь отвлек Кристофера от мыслей, и он крикнул:

— Входите!

Дверь открылась, вошел его дворецкий и объявил:

— Вас хочет видеть герцогиня Торнбери, милорд.

Кристофер сдвинул брови. Джессика здесь?

— Герцог приехал с ней?

— Нет, милорд, только ее светлость.

— Пригласи, — приказал Кристофер.

Когда дворецкий вышел, Сент-Клер оглядел себя: одежда мятая, волосы, как пить дать, в беспорядке, и пахнет от него, наверное, как от сигары, вымокшей в бренди, но не пожелал даже пальцем пошевелить.

Когда дверь опять открылась. Кристофер аж задохнулся: Джессика была так похожа на Элизабет. Но манеры, конечно, стразу отличали ее от сестры: спокойная, уравновешенная, не то что Лиз, та врывалась в комнату как вихрь.

Вскочив с кожаной кушетки, на которой сидел, Кристофер поклонился гостье:

— Ваша светлость!

— Спасибо, что приняли меня, — ответила Джессика.

Леди Торнбери всегда выглядела идеально: в прическе волосок к волоску, костюм соответствует цели визита — строгий, хоть и по последней моде, в глазах ни жалости, ни снисхождения.

Она медленно подошла к кушетке и села на самый краешек.

— Могу я вам что-то предложить? — спросил он.

— Нет, спасибо. Я пришла лишь для того, чтобы сказать вам кое-что. Мне кажется, вы должны это знать.

Кристофер до этой минуты терялся в догадках о цели ее визита и отчаянно хотел поскорее это узнать. Говорила она тихо в отличие от сестры, и ему пришлось и наклониться к ней.

Набрав побольше воздуха в грудь, Джессика сложила руки на коленях и начала:

— Я очень люблю свою сестру, лорд Сент-Клер.

Он понимающе кивнул, рассчитывая, что его лицо приняло серьезное выражение, и Джессика, сглотнув, продолжила:

— Я уверена, что сестра разозлится, если узнает о моем визите к вам, но, мне кажется, есть кое-что важное, о чем вы должны узнать.

Кристофер сдвинулся на край кушетки и внимательно посмотрел на нее:

— Что именно?

— Пусть Лиз и не делилась со мной подробностями… хм. — Джессика изящно откашлялась. — Мне кажется, я знаю, почему вы сказали, что должны жениться на ней.

Кристофер не краснел с тех пор, когда был еще мальчишкой, но под пристальным взглядом Джессики залился краской.

— Давайте оставим это. — Она отвела глаза, а он лишь кивнул: не хотелось смущать бедную леди. — Моя сестра не такая, как все, но все-таки женщина. И вряд ли ей понравилось предложение, сделанное по обязанности.

Кристофер аж задохнулся: вот как она это восприняла!

— Я сделал ей предложение, потому что желал этого! — поспешил он прояснить ситуацию.

— Пусть так, но я не услышала слова «любовь». Вы просто сказали, что должны жениться на ней, и поверьте: никто не захочет получить такое предложение. Женщине важно услышать, что джентльмен, который просит ее руки, не мыслит дальнейшей жизни без нее.

Кристофер кивнул и мысленно дал себе тумака. Конечно! Надо добавить еще один пункт к списку всего того, что превратило его в идиота. Он попросил Элизабет выйти за него, потому что хотел этого, но чтобы сходить с ума от любви… Он что, и правда сходит с ума от любви?

Джессика продолжала говорить, но руки ее даже не изменили положения: так и продолжали лежать на коленях. Для ее импульсивной сестры подобное было бы невозможно.

— Вы должны понять, что Лиз не может признаться в своей неправоте: многие годы она считала всех мужчин воплощением ужаса, а брак-тюрьмой. Я же всегда знала: влюбленный мужчина заставит ее поверить, что это не так. И я думаю, что вы как раз такой мужчина. Признайтесь в своих чувствах, лорд Сент-Клер. И я не сомневаюсь, что у вас все получится: она вас тоже любит, отчаянно!

Сдавило грудь, и Кристофер с трудом сглотнул. Вот дьявол! Джессика права: он влюблен в Элизабет, безумно влюблен! Надо быть полным идиотом, чтобы не догадаться об этом!

Он потер лицо.

— Вы правы. Я действительно отчаянно ее люблю, — твердо заявил Кристофер Джессике, только сейчас осознав, что это правда, до мозга костей: он любит Элизабет. — Он вскочил и направился было к двери. — Я должен сказать ей об этом. Но вдруг она не захочет меня видеть?

Джессика поднялась:

— Вы уж постарайтесь ее убедить.

В полной растерянности дрожащей рукой Кристофер провел по лицу:

— И как это сделать?

Джессика засмеялась:

— Чего хочется человеку, когда он понимает, что влюблен?

На его лице появилась глупая улыбка.

— Мне хочется залезть на крышу и прокричать об этом всем ну или хотя бы ей, даже если это ни к чему не приведет, даже если она возненавидела меня навсегда. По крайней мере я должен извиниться за все мои ошибки и сказать, что безумно ее люблю и не могу без нее жить.

— Да, — согласилась Джессика, — попытайтесь, а я вам помогу, лорд Сент-Клер, но сначала съезжу в Кент и поговорю с ней. Не мне вам напоминать, как она упряма.

Джессика направилась к двери, а Кристофер с благодарностью и предчувствием перемен смотрел ей вслед. Она, как лучший друг, пришла и помогла ему. Именно в такой женщине нуждался Торн, а вот ему нужна Элизабет с ее импульсивностью и любовью к нарушению правил.

Итак, он влюблен, влюблен до безумия, и это факт, но вместо того, чтобы признаться в этом как себе, так и ей, когда был шанс, он начал придумывать причины для заключения брака, и главной была — угроза ее репутации. Какая глупость! Если бы он не хотел на ней жениться, и табун лошадей не мог бы притащить его к алтарю. Нет, он мечтал жениться на Элизабет, потому что не мог больше и дня провести без нее, потому что никогда не встречал такой, как она, потому что не мог дождаться, когда будет засыпать в ее объятиях каждую ночь и просыпаться рядом с ней каждое утро.

Он был готов повернуть землю вспять, лишь бы вернуть Лиз.

Глава 29

Кент, поместье Уитморлендов. На следующий день

Элизабет надоело читать, и она уронила книгу на колени. Раньше она и представить себе не могла, что такое возможно. Приехав в поместье неделю назад, она читала запоем, книгу за книгой, и в первые дни ей это безумно нравилось, но теперь у нее заболела спина, глаза заслезились, и жутко захотелось выйти погулять. Что, ради всего святого, с ней не так?

Это была ее мечта — чтобы оставили в покое и дали насладиться чтением. Разве не этого ей всегда хотелось? Леди Уитморленд позволила ей уехать, даже спорить не стала, когда она бросилась вон из гостиной и помчалась к себе наверх. Мэриан помогла ей собрать вещи, и Лиз поутру отправилась в поместье. Судя по всему, леди Уитморленд сообразила, что с дочерью что-то не так и надо оставить ее в покое. Она пришла в спальню к Лиз, уже после того как та легла в постель, села рядом и погладила по голове, как в детстве.

— Я понимаю, что ты ничего не расскажешь, дорогая. Если хочешь уехать за город — поезжай. Я поеду с тобой, если нужно.

Элизабет быстро ответила, что это лишнее. Самое последнее, чего ей хотелось, это чтобы мать каждый день справлялась, как она себя чувствует и собирается ли вернуться в Лондон до конца сезона. Дело в том, что Лиз и сама не понимала, как себя чувствует, зато не сомневалась, что нужно немедленно убраться из Лондона. Ей удалось сделать единственное, о чем всегда просила мать: обеспечить помолвку, но это ни к чему ее не обязывало.

Жить, как синий чулок, за городом — вот о чем Элизабет всегда мечтала. Никаких тебе приемов или бесконечных великосветских мероприятий, только огромная библиотека, полная книг, много времени для того, чтобы попробовать себя в качестве писательницы. Только вот, увы, ей очень не хватало любимой семьи — вся родня осталась в Лондоне. Она оказалась в одиночестве, и при этом не написала ни строчки, да и чтение доставляло удовольствие лишь до того момента, пока не превратилось в единственное занятие. Она слишком поздно поняла, что значительная часть удовольствия от чтения достигалась тогда, когда приходилось читать в каком-нибудь укромном уголке. Теперь, когда она могла читать часами, нигде не скрываясь, это не будоражило кровь.

Хуже всего было то, что, даже читая, она думала о Кристофере: как он улыбался ей за шахматной доской в ночь свадебного бала Джессики; как поцеловал в библиотеке у Карлтонов, потому что она настаивала; как ласкал ее в клубе «Оникс» и шептал на ухо непристойности, от которых она вспыхивала пламенем.

Почти в каждой книге ей попадалось что-то напоминающее о нем. Где он сейчас? Может, у него свидание на втором этаже в «Ониксе»? Ей стало плохо при одной мысли об этом. Нет! Он повел себя как настоящий эгоист, когда попросил ее руки у Джастина. Какое он имел на это право? Она не хотела выходить ни за него, ни за кого-то другого.

Тогда почему ей так его не хватает?

Почему она не может выкинуть его из головы? Почему даже от одной мысли, что он сейчас ласкает другую женщину, ей становится плохо?

Скрипнула дверь, Элизабет очень удивилась, увидев на пороге Джесс. Уперев руки в бока, сестра-близняшка смотрела на нее ну прямо как мать-наседка.

— И что ты здесь, интересно, делаешь? — спросила Лиз.

— Да вот приехала посмотреть, как поживает синий чулок, — усмехнулась Джессика.

— Как видишь, прекрасно.

Не признаваться же сестре, что читать ей уже осточертело.

— Ну и сколько книг ты прочитала? — поинтересовалась Джесс.

Элизабет подобрала рассыпавшиеся в блаженном беспорядке волосы. За городом можно без церемоний. О чем там спросила Джессика? Ах да: сколько книг она прочитала.

— Тебе же вовсе не это хочется знать.

Голос Джессики следовал за ней по пятам.

— Значит, радуешься жизни? Превратиться в синий чулок, опуститься, ходить нечесаной — предел твоих мечтаний?

— Да, это было бы идеально.

Элизабет сцепила руки за спиной и уставилась в окно. Ей не хотелось, чтобы Джессика увидела, как неожиданно глаза у нее стали наполняться слезами.

— Я знаю, что это не так.

Лиз шмыгнула:

— Откуда ты знаешь?

— Когда у тебя все хорошо, ты совсем другая.

Элизабет обернулась и жестко заявила:

— У меня все замечательно, и я счастлива!

— Ну, если ты так счастлива, тогда, полагаю, тебе неинтересно узнать, что мне сказал про тебя лорд Сент-Клер, когда я была у него с визитом.

Стиснув зубы, Лиз проглотила комок. Конечно, ей очень хотелось узнать, что Кристофер говорил о ней, и Джессика знала это, а она знала, что Джесс знает, поэтому притворяться было ни к чему.

— Что он сказал?

Сестра мягко улыбнулась:

— Что отчаянно любит тебя, что жить без тебя не может.

Лиз затаила дыхание:

— Он не мог такого сказать.

— Тем не менее сказал. И к твоему сведению, выглядит он не очень… Сорочка вся помятая, а разило от него как из бутылки с бренди.

Элизабет своим ушам не верила. Кристофер всегда был предельно аккуратен. Другим она его себе не представляла.

— Он понимает, что допустил ошибку, — заметила Джессика. — И ему хочется получить шанс на прощение.

Комок снова подкатил к горлу, на этот раз очень болезненный.

— Это ничего не изменит. Я все равно…

— Послушай, Элизабет, — Джессика произнесла ее имя так, как мать, которая бранит свое дитя. — Если лорд Сент-Клер признает, что совершил ошибку, то ты тоже должна согласиться, что была не права.

— Да? И в чем же? — взвилась Лиз.

— Я хочу тебе кое-что рассказать. Эйден в первый раз повел меня в Карлтон-хаус для знакомства с принцем-регентом. Я так нервничала, что меня чуть не вырвало, но Эйден взял мою руку под столом и пожал. Осознания, что он рядом, было достаточно, чтобы успокоиться. В итоге я чудесно провела время и получила удовольствие от встречи с принцем.

— Не понимаю, как…

— То, что Эйден рядом со мной, делает мою жизнь лучше. Это все, что угодно, но только не тюрьма. Ты ведь знаешь, что наш дед, Джастин, Себастьян и Эйден — достойные сильные мужчины, которые сделают все для своих леди.

Теперь у Лиз так сильно перехватило горло, что она не могла дышать, глаза были полны слез.

— Ты знаешь: достойных мужчин немало, и лорд Сент-Клер — один из них. — Джессика направилась к двери. — Пойду наверх, немного отдохну после целого дня в карете, но полагаю, что если ты все правильно и усердно обдумаешь, то поймешь, в чем заключается твоя ошибка.

Сестра вышла из комнаты, и, посмотрев ей вслед, Элизабет успокоилась. Ей всегда казалось, что обмануть Джессику не составит труда, но сестра неизменно оставляла за собой последнее слово с присущим ей тихим достоинством и здравым смыслом. Она только собиралась в долгий путь, а Лиз уже почти за день знала, что та приедет. Она не просто скучала по Кристоферу, он был ей нужен, нужен всегда, и днем и ночью, нужен, чтобы заставить смеяться, чтобы спорить, чтобы убедить ее в том, что они одно целое.

Кристофер принимал ее такой, какая она есть, и не просто принимал: именно это ему в ней и нравилось — независимость. А он очень нравился ей.

Нет! Она полюбила его.

Она полюбила его и совершила ошибку: не приняла предложение. Если бы он еще раз сделал это, она бы вцепилась в него и ни за что не отпустила от себя. Как всегда, Джессика была абсолютно права. Вместе с Кристофером им будет хорошо. Замужество не станет для нее тем, что отбирает силы, наоборот.

Смахнув слезы, Элизабет подобрала юбки и бросилась к двери. Нужно попросить Мэриан уложить вещи. Она должна вернуться в Лондон. Немедленно!

Глава 30

Безо всякого интереса Кристофер смотрел на шахматную доску. Торн настоял, чтобы они вместе наведались в клуб «Оникс», но это было последнее место, которое ему хотелось посетить. Сейчас тут все напоминало ему о Лиз: как она храбро вошла сюда, как встретилась с ним в номере, как заставила его сходить с ума от желания.

— Никогда не видел, чтобы ты был настолько равнодушен к шахматам, — сказал Торн и прищурился. — Ты не заболел?

Кристоферу больше не хотелось притворяться, будто его совершенно не занимают мысли о том, как исправить все, что натворил.

— Это точно, что ты не получал никаких известий от жены? Джессика уехала в Кент три дня назад.

Торн пожал плечами:

— Она сказала, что напишет. Вразумить Элизабет не так просто.

Кристофер чувствовал себя не в своей тарелке. Так продолжается с тех пор, как Элизабет уехала из Лондона. Вот уже две недели он не мог сосредоточиться на чем-то, не было никакого интереса к тому, что всегда доставляло удовольствие. Он не знал, что делать с собой, и если что-то не изменится в скором времени — если не будет известий от Лиз, — то совершенно точно сойдет с ума. Если именно это состояние называют «сходить с ума от любви», то ничего хорошего в этом нет.

Торн тяжело вздохнул:

— Ты отказываешься от ужина, от партии в шахматы, от выпивки. Остается только одно…

Кристофер даже головы не поднял. Неужели Лиз действительно так нравится сидеть в деревне и читать книги? Джессика до сих пор не вернулась в город. Может, съездить туда самому? Да! На рассвете и отправится. Надо предупредить кучера, чтобы подготовил экипаж.

— Ты не хочешь меня спросить, что это такое? — не отставал Торн, пытаясь отвлечь его от горестных мыслей.

Кристофер тряхнул головой:

— Что, прости?

— О господи, да ты не в себе. Никогда еще не видел тебя таким.

— Я люблю ее, Торн, — выдохнул Кристофер. — Ты можешь вызвать меня на дуэль, но я люблю Лиз.

Торн вскинул брови и покачал головой:

— Зачем? Если ты ее любишь, надо обязательно кое-что сделать.

— Что именно?

Вытащив из кармана ключ, Торн протянул его Кристоферу:

— Это сюрприз, про который я тебе говорил: найдешь в комнате сто пять.

Кристофер закатил глаза:

— Я ведь сказал, что люблю твою свояченицу. Ты всерьез думаешь, что мне хочется наверх?

Торн широко улыбнулся.

— Да, я в этом не сомневаюсь. — Подмигнув, он поднялся. — А я, пожалуй, отправлюсь домой, к жене. Тут хорошо переброситься в картишки, но ничто не сравнится с обществом Джессики.

— С обществом Джессики? Но я думал…

Торн никак не отреагировал — просто ушел. Прищурившись, Кристофер смотрел ему в след. Что за сюрприз он приготовил? Неужели… Быть такого не может. Торн не стал бы привозить Лиз сюда. Или все-таки привез? Скорее всего, нет, хотя Элизабет так независима, что могла и настоять, тем более если Джессика уже дома…

Зажав ключ в кулаке, Кристофер вскочил с места, бросился в дальний конец зала и, перепрыгивая через две ступеньки, преодолел лестницу, а потом чуть ли не бегом промчался по коридору до комнаты сто пять. В волнении он все никак не мог попасть ключом в замочную скважину и ругался на чем свет стоит.

Когда дверь наконец распахнулась, Кристофер перевел дыхание.

В центре комнаты стояла Лиз с загадочной улыбкой на губах, в той же самой черной маске с красными перышками и в том самом красном платье с кружевами.

— Почему так долго? — Даже неподражаемый французский акцент она воспроизвела для большей достоверности.

— Лиз? — Уголки его губ приподнялись в улыбке, сердце гулко забилось.

— Oui. Entrez vous[2].

Он захлопнул дверь.

— Зачем ты здесь?

Она обошла его и, повернув ключ в двери, посмотрела ему в глаза:

— Для начала я хочу еще раз услышать предложение руки и сердца, а потом надеюсь, ты свяжешь меня, я даже несколько шарфов прихватила.

У Кристофера загорелись глаза, и, шагнув к Лиз, он привлек ее в объятия.

— Во-первых, прошу прощения за то, что пытался, как дурак, командовать и не обращал внимания на твои возражения. — Кристофер поцеловал ее, но, когда она попыталась обнять его и продлить поцелуй, отстранился. — Еще я хочу сказать тебе то, о чем даже не догадывался в тот раз, когда просил твоей руки.

Она в задумчивости покусала губу и заинтересованно посмотрела на него из-под ресниц.

— Что именно?

Кристофер опустился на колено, взял ее руки в свои.

— Сегодня у меня нет с собой кольца, но вот что я должен был сказать тебе в первый раз. Я безумно тебя люблю, Элизабет Уитморленд, и не могу и дня прожить без тебя. Пожалуйста, скажи, что выйдешь за меня замуж. Умоляю, согласись стать моей женой. Я никогда не позволю себе доминировать в браке. Обещаю, ты останешься такой же, как сейчас, и будешь жить так, как привыкла.

Элизабет попросила его встать и привлекла к себе.

— Я тоже люблю тебя, Кристофер, но вот маркиза из меня получится ужасная, ты ведь понимаешь.

Он взял ее лицо в ладони:

— Почему ты так думаешь?

— Половину дня я хожу растрепанная, вечно теряю и пачкаю перчатки, не придерживаюсь моды и терпеть не могу всякие безделушки.

— Значит, будем читать и играть в шахматы, — сказал с улыбкой Кристофер.

— О, так это же здорово! — рассмеялась Лиз.

— Ты станешь самой продвинутой маркизой из всех, что видел высший свет.

— Ничего не имею против.

— Давай проложим путь будущим таким же необычным маленьким маркизам. — Он развернул ее к себе спиной и принялся расстегивать платье.

— Их что, будет много? — ужаснулась Лиз.

— Как получится — во всем есть светлая сторона.

Он спустил ей платье до бедер, и теперь она стояла перед ним в одной нижней сорочке.

Лиз провела кончиками пальцев по его лицу.

— Нет, дорогой. Светлая сторона этого брака — провести всю оставшуюся жизнь рядом с тобой, и неважно, в каком статусе.

— Это означает «да»? — Он притянул ее к себе, обнял и уткнулся лицом в шею. — Пожалуйста, скажи «да», и тогда у меня будут все основания уложить тебя в постель и любить до тех пор, пока не запросишь пощады.

— Да, — выдохнула Лиз, коснувшись губами его волос. — Я согласна, если сегодня все будет по-моему: это ты будешь просить у меня пощады.

Он вскинул брови:

— Уверена?

— О да. — Элизабет положила ладони ему на грудь и толкнула на кровать. — Помнится, в прошлый раз, когда мы были здесь, ты вроде бы выразил желание, чтобы я взяла в рот твой…

— Лиз!

— Что такое? — невинно захлопала она глазами. — Ты ведь сам сказал, что из меня выйдет самая необычная маркиза, не так ли?

Кристофер упал на спину, потянув ее за собой:

— Мне другой и не надо.

— Вот и прекрасно! У меня как раз возникла идея — играть в шахматы на раздевание. Медленная улыбка осветила его лицо.

— Мне нравится твой ход мыслей.

— И в этот раз, думаю, я позволю тебе выиграть.

— С нетерпением жду. Кто играет белыми?…

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.