Вопрос времени

1

Вошел Бэйли, и Паттерсон оторвался от котировочного перечня акций.

– Что теперь, Джо? – недовольно спросил он. – Неужели еще одна претендентка?

– Именно так, мистер Паттерсон… еще одна. – Бэйли подмигнул, а его толстая физиономия исказилась похотливой ухмылкой. – Вы не пожалеете, если примете ее.

И он чуть присвистнул, как бы предвкушая удовольствие, ожидающее его босса.

Паттерсон откинулся на спинку кожаного кресла. Высокий, атлетически сложенный, лет тридцати с небольшим, с привлекательной внешностью. Многочисленные подружки Паттерсона говорили, что он похож на Дэвида Найвена, голливудскую кинозвезду, естественно, молодого Дэвида Найвена. Он с ними соглашался, и его так и подмывало отрастить себе тоненькую полоску усов, хотя они давно вышли из моды.

– И чего ты подмигнул мне, Джо? – В голосе Паттерсона слышалась враждебность.

– Подмигнул, сэр? Ну что вы… наверное, что-то попало мне в глаз, – залебезил Бэйли, тут же вспомнив, что свое обаяние Паттерсон рассыпал лишь на клиентов банка, подчиненным же оставались только нагоняи. – Мисс Шейла Олдхилл ждет, сэр.

Паттерсон задумался. Он обещал Берни Коэну просмотреть пакет его акций и посоветовать, какие следует прикупить, а какие – продать, но стремление побыстрее найти для миссис Морели-Джонсон компаньонку взяло верх. В конце концов, подумал он, таких, как Берни Коэн, у него дюжина, а миссис Морели-Джонсон – одна.

– Я приму ее. – Он отодвинул бумаги в сторону. И добавил, прежде чем Бэйли закрыл за собой дверь: – И выньте соринку из глаза, чтобы клиенты не подумали, что вы ведете себя слишком фривольно.

– Обязательно, сэр, – почтительно ответил Бэйли, подумав про себя: каков мерзавец.

Паттерсон положил перед собой другую папку, раскрыл ее, просмотрел записи на листке. Утром он переговорил с пятью пожилыми женщинами. Четыре из них ему не понравились, пятая, миссис Мадж Флеминг, произвела наилучшее впечатление. Пятидесяти трех лет, полненькая, веселая, с приятным голосом. Она представила безупречные рекомендательные письма: последние пятнадцать лет прослужила компаньонкой у богатой вдовы, которая недавно умерла. И теперь миссис Флеминг искала аналогичную работу.

Паттерсон, которому уже наскучили эти беседы, собрался было нанять ее, при условии, разумеется, что миссис Морели-Джонсон одобрит его выбор, но решил все-таки повременить с окончательным решением в надежде, что появятся новые претендентки. И пообещал миссис Флеминг, что свяжется с ней в самое ближайшее время.

Когда мисс Олдхилл вошла в кабинет, Паттерсон посмотрел на нее, чуть склонив голову набок, приподняв левую бровь и прижав указательный палец правой руки к ямочке на подбородке. Эту позу он не раз репетировал перед зеркалом в ванной и полагал, что именно так должен выглядеть в глазах посетителя преуспевающий, уверенный в себе, имеющий прекрасные перспективы банковский служащий.

Бэйли закрыл за женщиной дверь, она двинулась к столу Паттерсона, а у того по коже побежали мурашки. И он встал, мгновенно осознав, что означали похотливая ухмылка и подмигивание Бэйли.

– Мисс Олдхилл? – Паттерсон указал на стул. – Пожалуйста, садитесь.

Он наблюдал, как она подошла к стулу, села. Движения неторопливые, грациозные, спокойные. Высокий рост, прямые плечи, иссиня-черные волосы. Не красавица, но лицо запоминающееся, греческий нос, большие, с поволокой, голубые глаза, крупный рот с четким рисунком губ. Но не лицо и не фигура заставили его сердце учащенно биться. Женщина излучала мягкую чувственность, как стоваттная лампочка под шелковым абажуром. Он видел это не хуже Бэйли. Мисс Олдхилл, однако, спокойно смотрела на него, словно и не знала, какое впечатление производит на мужчин. И этим еще более заинтриговала Паттерсона.

Усаживаясь за стол, он уже понял, что ей не больше тридцати – тридцати двух лет. Одежда недорогая, но сшита по моде, юбка на дюйм выше колен. С того места, где сидел Паттерсон, ног женщины он не видел, но мог предположить, что оторвать от них взгляд будет сложно.

Тут до него дошло, что пауза слишком затянулась, и он поспешил перейти к делу:

– Вы пришли по нашему объявлению? – Паттерсон взял в руку золотой карандаш, подарок миссис Морели-Джонсон к прошлому Рождеству, и пододвинул к себе блокнот.

– Да.

Паттерсон чуть наклонился вперед, и в поле его зрения попали колени женщины, прижатые друг к другу, а также ее руки, покоящиеся на черной кожаной сумочке. Взгляд его задержался на этих руках – длинные пальцы, тонкие запястья. Сексуальные руки, подумал он и представил, как они ласкают его. От этой мысли он едва не потерял нить разговора.

– Наверное, вы прочли его не очень внимательно, – улыбнулся Паттерсон. Улыбкой своей он гордился, зная, что она неизменно располагала к нему клиентов. – Мы ищем пожилую женщину, мисс Олдхилл… и едва ли вас можно назвать таковой.

Она посмотрела на него, голубые глаза ее не выражали никаких чувств.

– Не думала, что в наши дни пожилой возраст должен давать преимущество в поиске работы, – ответила она ровным голосом. – Но раз уж вы действительно ищете пожилую женщину, не буду отнимать ваше время.

Их взгляды встретились, и Паттерсон отметил, что она и не думала подниматься. Потрясающая женщина. А какой она будет в постели! И тут же он уставился в блокнот, опасаясь, что она может прочитать по глазам его мысли.

– Возможно, вы и правы. – Паттерсон начал рисовать на чистом листе кружочки и соединять их стрелочками. – Ничего не могу сказать по этому поводу. – Он уже овладел собой, вновь посмотрел на женщину и улыбнулся. – Моя клиентка привыкла к пожилым компаньонкам. Последняя прожила у нее пятнадцать лет и внезапно заболела, поэтому и потребовалась срочная замена. – Он помолчал, еще раз пробежавшись глазами по фигуре мисс Олдхилл. – Я даже не знаю, что она скажет о более молодой женщине, такой как вы.

Шейла Олдхилл продолжала сидеть неподвижно, не сводя с него голубых глаз, и ему снова пришлось отвести взгляд. Так как она молчала, Паттерсону пришлось продолжить:

– Хотя это неплохая идея. Она, может, и порадуется, если рядом будет находиться молодая женщина… А что, действительно неплохая идея.

Новая пауза. И тот же неподвижный взгляд.

Исчеркав весь лист, Паттерсон отложил карандаш.

– Вы прочли наше объявление. – Он откинулся на спинку кресла, заставил себя расслабиться. – Нам нужна компетентная женщина, способная выполнять обязанности компаньонки при одной из наших клиенток. Вам может показаться странным, что банк занимается столь необычным для себя делом. Но это наша особо уважаемая клиентка, и я выполняю все ее желания.

Шейла кивнула.

– Почему вы решили, что подходите для такой работы? – спросил Паттерсон, пытаясь заставить ее заговорить.

– Если вы обрисуете круг моих будущих обязанностей, я смогу дать вам внятный ответ.

Голос ее ласкал, словно нежное прикосновение руки, и Паттерсон, чтобы скрыть смущение, вновь схватился за карандаш.

– Моей клиентке семьдесят восемь лет, и она горда тем, что дожила до такого возраста в полном здравии. Она очень богата и живет в пентхаусе лучшего здешнего отеля. Из-за катаракты обоих глаз она наполовину слепа. Операций она боится панически и отказывается исправить зрение. Ей нужна женщина, которая будет жить с ней и исполнять все ее прихоти. Отвечать на письма, читать газеты, помогать одеваться, ходить с ней в магазин и так далее. С ней легко ладить, она добрая, отзывчивая, не выносит склок и скандалов. Прибираются в апартаментах горничные отеля. У нее есть шофер. Она дееспособна, если не считать почти полной слепоты.

– Тогда, думаю, я окажусь полезной, – без промедления ответила Шейла. – Я профессиональная медицинская сестра. Четыре года проработала в больнице Фонда Пендика в Нью-Йорке. А до того ассистировала доктору Гордону Фосдику, одному из ведущих хирургов Вашингтона, и была его секретарем. Я умею стенографировать и печатать. Вожу машину. Говорю по-французски и играю на музыкальных инструментах.

Паттерсон все записал.

– Звучит неплохо. Не то чтобы миссис Морели-Джонсон нуждалась в медицинском уходе, но в таком возрасте всякое случается. – Он вгляделся в Шейлу. – Но, мисс Олдхилл, будучи профессиональной медсестрой, вы можете найти что-нибудь более интересное, чем место компаньонки старой дамы?

На мгновение она опустила глаза на кожаную сумочку, затем вновь посмотрела на Паттерсона:

– Наверное, могла бы, но я очень устала. Особенно за четыре последних года. Мне нравится этот город. Возможно, вы даже не представляете себе, мистер Паттерсон, сколь утомительна работа в больнице. – (Значит, она знает его фамилию, с удовлетворением отметил Паттерсон.) – Я хочу найти что-нибудь полегче. Видите ли, я играла на скрипке. И потянула мышцу на правой руке, смычковой. Врачи сказали, что все придет в норму, если ограничить нагрузку на руку. Тогда я снова буду играть.

Паттерсон изогнул бровь:

– Вы скрипачка?

– Была. Играла я не так хорошо, чтобы стать профессиональным музыкантом, и подалась в медицину. Но скрипка – моя любовь с детства. Мой отец играл первую скрипку в Нью-Йоркском филармоническом оркестре. В нашей семье музыка занимала самое почетное место.

Паттерсон шумно выдохнул:

– Музыка для вас большой плюс, мисс Олдхилл. До того как выйти замуж, миссис Морели-Джонсон звали Алис Лессон, она была известной пианисткой, гастролировавшей по всей стране. Вы, должно быть, слышали о ней.

Шейла Олдхилл кивнула:

– Разумеется. Она играла не хуже Майры Хесс. Однажды она выступала с моим отцом.

– Какое совпадение. Вы понимаете, из-за почти полной слепоты круг ее занятий ограничен, и она много играет на рояле. Это ее способ скоротать время. Возможно, ей понравится, что ее компаньонка тоже музыкант. – Он посмотрел в спокойное лицо Шейлы. – Вы сказали, она играла с вашим отцом?

– Двадцать пять лет назад. «Императора» Бетховена. То был первый концерт, когда я увидела отца на сцене.

– Как звали вашего отца?

– Генри Олдхилл.

– Он жив? Миссис Морели-Джонсон обязательно спросит об этом.

– Он умер три года назад.

– Вы здесь давно, мисс Олдхилл?

– Приехала два дня назад. Собиралась в Лос-Анджелес, но ваш городок мне понравился, и я решила провести тут несколько дней. Остановилась в отеле «Франклин», увидела ваше объявление. И подумала… – Она вдруг замолчала.

Паттерсон знал отель. Тихий, относительно дешевый. Сам он, конечно, в таком не остановился бы, поскольку привык к более высокому уровню.

– Все это очень интересно. Я хотел бы взглянуть на ваши рекомендации. Вы, разумеется, понимаете, это большая ответственность – найти для миссис Морели-Джонсон подходящую кандидатуру. Я не знаю вас, вы – меня. – Паттерсон одарил Шейлу теплой улыбкой. – У вас есть рекомендательное письмо… – Он сверился со своими записями. – …От доктора Фосдика?

Она не мигая смотрела на него. Голубые глаза раскрылись чуть шире, Паттерсона словно обдало жаром.

– Нет, но у меня есть рекомендация от больницы Фонда Пендика.

Она раскрыла сумочку, достала конверт и положила на стол.

Паттерсон прочитал рекомендательное письмо. Под ним стояла подпись одного из директоров больницы. Как следовало из текста, мисс Шейла Олдхилл, профессиональная медицинская сестра, проработала в больнице четыре года, отличаясь трудолюбием, честностью и добрым отношением к пациентам. Стандартная рекомендация.

– Могу я позвонить доктору Фосдику, раз у вас нет его рекомендательного письма? – спросил Паттерсон.

– Доктор Фосдик не даст мне рекомендации, – прямо ответила Шейла.

Паттерсон приподнял левую бровь:

– Не даст? Почему?

– Я не могу ждать от него беспристрастности. – Она помялась. – Он хотел, чтобы наши отношения не ограничивались только работой… Это была неприятная сцена, и мне пришлось уйти от него.

Паттерсон перевернул лист блокнота и вновь начал рисовать кружочки и черточки. Он мог представить себе, что произошло. Доктор, вкалывающий без роздыха, а рядом час за часом, день за днем такая сексуальная женщина. Да он сам, пожалуй, предложил бы ей немного поразвлечься. Какой мужчина в здравом уме поступил бы иначе? А она вот взяла и поменяла работу. Хотя он не видел доктора Фосдика. Вполне возможно, что это толстый, уродливый старик.

– Я понимаю.

В голосе его звучало сомнение. Действительно, на нем лежала большая ответственность. Он не имел права на ошибку. И все же хотел, чтобы именно эта женщина стала компаньонкой миссис Морели-Джонсон. Хотел снова видеть ее. По меньшей мере три раза в неделю он навещал пожилую леди, то есть трижды в неделю он мог бы встречаться с Шейлой. Чувственность этой женщины, спокойно сидевшей перед ним, сводила его с ума. Она отличалась от всех других, кого он знал, любил и забыл, как выдержанное вино отличается от кока-колы.

Женщины играли важную роль в жизни Паттерсона. Заместитель управляющего банком, он жил в маленьком, обожающем сплетни городке, и ему приходилось проявлять предельную осмотрительность. Женщин он предпочитал находить в соседних городках, милях в пятнадцати от своего, и останавливал выбор только на замужних. То есть тех, кто не афиширует свои связи. Размышляя, он совершенно забыл о Шейле Олдхилл и очнулся, лишь когда она что-то сказала.

– Извините… Задумался… Вы что-то говорили?

– Может, вы считаете, что я не подхожу для этой работы? – повторила Шейла.

Они посмотрели друг на друга.

– Я думаю, подходите, но не знаю, как отреагирует миссис Морели-Джонсон, когда я скажу ей, что вы так молоды. Сколько вам лет, позвольте спросить?

– Тридцать два.

– Вы не будете возражать, если я скажу ей, что вам тридцать восемь? – Он улыбнулся. – Такие мелочи иногда имеют решающее значение. Тем более что со зрением у нее не очень.

– Я не возражаю.

Ему хотелось бы увидеть ее улыбку. Но Шейла оставалась серьезной.

– Вот что я сделаю. Сегодня мне все равно нужно к ней поехать. Я расскажу, кто вы и откуда. Если она заинтересуется, мы договоримся, что завтра вы заглянете к ней. Что вы на это скажете?

Крохотная искорка сверкнула в голубых глазах, и губы Шейлы чуть изогнулись, как решил Паттерсон, в подобии улыбки.

– Благодарю вас, мистер Паттерсон.

Она встала.

Он посмотрел на ее высокую ладную фигуру, и его вновь охватило как огнем.

– Надеюсь, мне удастся это устроить. Во всяком случае, я попробую. – Он тоже поднялся. – Вы не спросили о жалованье.

Шейла уже направилась к двери.

– Я уверена, что оно будет приличным. И не хочу знать точную цифру, пока не буду уверена, что работа – моя. – Она взялась за ручку двери. – Чтобы потом не разочаровываться.

Паттерсон обошел стол и двинулся к ней.

– Я незамедлительно сообщу вам о решении миссис Морели-Джонсон. Вы будете в отеле, скажем, часиков в семь?

– Да, наверно.

– Я проезжаю мимо вашего отеля по дороге домой… Если я загляну к вам?

– Я не хотела бы видеть вас без хороших новостей.

– Я заеду… с любыми новостями. Надеюсь, с добрыми.

Шейла ответила долгим взглядом, кивнула, повернулась, открыла дверь и вышла из кабинета.

Паттерсон закрыл дверь. Постоял, глядя на зеленую ковровую дорожку, прижав указательный палец к ямочке на подбородке, затем вернулся к столу, сел и пододвинул к себе бумаги Берни Коэна.

Он смотрел на длинный перечень акций различных компаний и их сегодняшних котировок, а видел голубые, с поволокой глаза и красивые губы миссис Олдхилл. Посидел полчаса, ничего не делая, думая только о ней, потом заметил, сколько уже времени, убрал лист с перечнем акций в ящик стола, встал и покинул банк. Путь его лежал в отель «Плаза-Бич».

Начало Приморского бульвара поражало роскошью, но чем дальше, тем дома становились меньше, беднее, пока не превращались в лачуги. Вдоль берега бульвар протянулся на две мили. Открывал его отель «Плаза-Бич», с собственным пляжем, серебристый песок которого расцвечивали яркие зонты, баром, рестораном, антикварными и ювелирными магазинчиками. Далее возвышался отель «Эмбассадор», уже без отдельного пляжа и с облупившимся фасадом, потом шли магазины для туристов. В миле от «Плаза-Бич» находился «Франклин», недорогой отель для семейного отдыха, знававший лучшие времена, но еще достаточно комфортабельный. За ним начинался порт, домики рыбаков, бары, рыбные рестораны и, наконец, многоквартирные дома, в которых селился рабочий люд.

Джеральд Хэммет сидел на балконе, огибающем весь фасад отеля «Франклин», и без всякого интереса наблюдал за рыбачьими лодками и другими суденышками, снующими по акватории порта. Время от времени он нетерпеливо поглядывал на дешевые наручные часы.

Двадцати шести лет от роду, худощавый, со светлыми волосами, падающими на воротник его рубашки в красную и белую полоску, выделялся он разве что аккуратными, любовно выстриженными треугольными бакенбардами, достигавшими уголков рта, где они переходили в густые усы. Маленькие глазки стального цвета, беспокойные. Тонкогубый рот, короткий нос. С первого взгляда чувствовалось, что жизнью он недоволен, чего-то ищет, правда не знает чего, в себе не уверен, но в то же время не выносит ни критики, ни возражений.

С потрепанным чемоданом в руке он прибыл в отель прошлым вечером. Шейла Олдхилл сидела в холле, но даже не взглянула на него. Когда он проходил мимо, Шейла пальцем нарисовала на открытой странице книги, которую вроде бы читала, цифру 3, давая понять тем самым, что поселилась на третьем этаже. Половина номеров отелей пустовала, поэтому и он без труда получил комнату неподалеку от нее. Заплатил за неделю вперед, предупредив, что может остаться и на более долгий срок. Портье заверил его, что они рады такому постояльцу, и лично проводил Хэммета в номер.

Шейла и Хэммет заранее договорились, что вместе им не стоит показываться на людях. И после полуночи, когда все, за исключением позевывающего ночного портье в холле отеля, заснули, Хэммет выскользнул из своего номера и, перебежав коридор, юркнул в дверь комнаты Шейлы. Они уселись на кровать, говорили шепотом. Хэммет хотел бы остаться подольше, но Шейла не разрешила и отправила его спать одного, в прескверном настроении. Остаток ночи он провел, ворочаясь в постели, обдумывая ее план, кляня себя за то, что согласился участвовать в нем. Но он не хотел, не мог расстаться с ней и понимал, что другого выхода у него просто не было.

Из отеля Шейла ушла до того, как Хэммет спустился позавтракать, и первую половину дня он посвятил осмотру достопримечательностей. Городок ему понравился, но быстро наскучил. Денег у него было негусто, да и когда ему их хватало, и он злился, что не может пойти в коктейль-холл «Плаза-Бич» и должен пить коку в занюханном баре среди потных громогласных рыбаков.

На ланч Хэммет вернулся во «Франклин», а потом битых два часа сидел на балконе. Шейла обещала прийти к четырем. Уже двадцать минут пятого, а от нее ни слуху ни духу.

Он достал из кармана тоненькую пачку банкнот и пересчитал всю свою наличность. Пятьдесят пять долларов, и у Шейлы не больше. Если дело не выгорит, думал он, им придется сматываться, да поживее. Со здешними ценами сотни долларов хватит ненадолго.

Наконец он увидел Шейлу, которая шла по широкой дорожке, и сердце его учащенно забилось. По выражению ее лица он не мог судить, удался ли поход в банк. Выглядела Шейла, как обычно, спокойной, даже отстраненной, чем и раньше частенько приводила его в ярость. Даже сердясь, внешне она ничем не выдавала своих чувств, лишь менялся тон ее голоса да в голубых глазах поблескивали молнии.

Не торопясь она поднялась по ступенькам, ведущим к вестибюлю, и, не взглянув на Хэммета, вошла в отель. Хэммет едва не сорвался с места и не бросился за ней, но все-таки совладал с нетерпением и остался на балконе. Не женщина, а айсберг, подумал он. Ничего-то ее не трогает. Должна ведь понимать, чего стоили ему часы ожидания. Неужели не могла хоть как-то намекнуть, что сходила не зря.

Он оглянулся и через запыленное стекло увидел Шейлу, стоящую у стойки регистрации. Старик-негр, портье, дал ей ключ от номера. Вновь Хэммет не позволил себе подняться. Выудил из пачки сигарету, дрожащими руками зажег спичку, закурил.

Он просидел в кресле еще пять долгих, мучительных минут и лишь потом встал, прошел в вестибюль.

Четверо или пятеро старичков расположились в бамбуковых креслах, о чем-то переговариваясь. С его появлением они замолчали.

Старые сплетники, думал он, пересекая вестибюль. Всем вам давно пора в гроб.

– Комната тридцать два, – сказал он портье.

– Да, сэр. Комната тридцать два, сэр.

Морщинистая черная рука сняла с гвоздика нужный ключ.

– Не собираетесь пообедать у нас сегодня, сэр? – Старик-негр лучезарно улыбнулся. – Хороший обед. Я видел. Суп, отличная жареная рыба, мороженое.

Чувствовалось, что он сам не отказался бы от такого обеда.

Хэммета аж передернуло. Как будто он мог выбирать. В стоимость номера входили завтрак, обед и ужин, а на обед в другом, более приличном заведении денег у него не было.

– Пообедаю, – пробурчал он, взял ключ и направился к лифту.

Поднялся на третий этаж, прошел по коридору, остановился у своего номера, посмотрел направо, налево, а затем шагнул к комнате Шейлы. Повернул ручку, дверь подалась, и он проскользнул в номер, мягко затворив ее за собой.

Шейла, в просвечивающем платье из хлопчатобумажной ткани стояла у открытого окна. В падающем из окна свете он видел ее длинные стройные ноги, плавный изгиб бедер. Точеная фигура Шейлы всегда возбуждала его, но сейчас в голове Хэммета роились другие мысли.

Шейла оглянулась, заметила его взгляд, отошла к креслу и села.

– Я просила тебя не заходить ко мне раньше полуночи. – Ее спокойный голос сводил его с ума. – Почему ты никогда не делаешь того, о чем тебя просят?

Хэммет плюхнулся на кровать, второго кресла в комнате не было.

– Все нормально. На этаже ни души. Как дела?

– Надо подождать. По меньшей мере я знаю, что он на моей стороне.

Хэммет нахмурился:

– То есть Джек оказался прав? Он его раскусил?

– Думаю, да.

Тон ее не понравился Хэммету. Он пристально взглянул на Шейлу:

– Что тебя гложет? Почему ты такая подавленная?

– Неужели?

– Как будто сама не знаешь? Что случилось?

Она глянула на Хэммета:

– Пока ничего. Но все может провалиться. Им нужна пожилая женщина. Он сказал, что попытается убедить старуху, но это не значит, что попытка его удастся.

Хэммет пробежался пальцами по грязным волосам.

– Убедит, будь уверена. Джек говорит, что старуха имеет виды на этого подонка. Как он скажет, так и будет.

– Ей же семьдесят восемь лет!

Хэммет ухмыльнулся:

– И что? Я помню свою тетушку. Как она поглядывала на таких, как этот подонок… обходительных, сексуальных, симпатичных. И ни в чем не могла им отказать. Если Джек говорит, что она имеет виды на Паттерсона, значит так оно и есть. Она сделает все, что скажет ей Паттерсон.

Шейла откинулась на спинку кресла.

– Ну почему ты так глуп? – Она положила ногу на ногу, поправила подол платья. – Он часто видится с ней. Такая женщина привыкла быть в центре внимания. Возможно, ей не захочется, чтобы молодая компаньонка отвлекала Паттерсона. Теперь ты понимаешь, почему я сомневаюсь в успехе?

Хэммет принялся грызть ноготь большого пальца.

– Я же говорил тебе… Мне это не нравится. Давай уедем из этого вонючего городишка. Махнем в Лос-Анджелес.

– Паттерсон решил сказать ей, что мне тридцать восемь, – продолжила Шейла, словно и не услышав предложения Хэммета. – Он чувствует опасность, хочет подстраховаться, но может статься, что тридцать восемь – тоже мало. И она поставит на всем крест.

– И что? Пусть поставит. Я…

– Успокойся, Джерри.

– К черту! Уедем отсюда!

Шейла посмотрела на часы:

– Паттерсон приедет сюда после того, как переговорит с ней. Я хочу принять душ. Думаю, он пригласит меня на обед. Обещал заехать, с хорошими новостями или с плохими. Иди, Джерри. Мне надо переодеться.

Он сердито посмотрел на Шейлу, встал, направился к двери. На пороге остановился, повернулся.

– Иной раз мне кажется, что надо быть круглым идиотом, чтобы связаться с тобой, – прорычал он. – Ну почему ты такая ледышка? Словно чертова Мона Лиза?

– Пожалуйста, уходи, Джерри. У меня нет времени.

И, коротко взглянув на него, Шейла скрылась в ванной.

Остановив красный двухместный «уайлд кэт»[1] у отеля «Франклин», Паттерсон увидел сидящую на веранде Шейлу Олдхилл и помахал ей рукой. Она встала и направилась к ступеням, а Паттерсон вылез из машины, обошел ее и открыл вторую дверцу. До восьми вечера оставалось лишь несколько минут, и все постояльцы, включая Хэммета, находились в столовой.

Шейла ступила на тротуар, и Паттерсон пробежался по ней взглядом. Простенькое белое платье с блестящим пояском на тонкой талии. Белая пластиковая сумочка. Великолепное зрелище.

– Привет. – Он тепло улыбнулся. – Нам есть о чем поговорить. Как насчет того, чтобы пообедать со мной? Я умираю от голода и… повторюсь, нам есть о чем поговорить.

Голубые глаза раскрылись чуть шире. Шейла вроде бы заколебалась, затем кивнула:

– Благодарю. Давайте пообедаем.

– Тогда прыгайте в машину. Вам нравятся моллюски, крабы?

– Мне нравится все.

Она села, следя за тем, чтобы юбка не задралась слишком высоко. Так что Паттерсон увидел только ее колени.

Он захлопнул дверцу, вновь обошел машину, скользнул за руль. Шейла отметила, что он, похоже, побывал дома, ибо побрился, надел темный костюм и чистую рубашку. Пахло от него лосьоном после бритья.

– Думаю, все будет нормально. – Паттерсон вывел машину в транспортный поток. – Кое-что еще надо обговорить, но пока я смотрю в будущее с оптимизмом. Далее многое будет зависеть только от вас.

– Понятно. – Шейла уселась поудобнее. – Я доставила вам столько хлопот, мистер Паттерсон.

– О, пустяки. Я сторона заинтересованная. – Он рассмеялся. – Мне приходится часто бывать у миссис Морели-Джонсон. Некоторые вопросы я обсуждал с ее прежней компаньонкой. Особой радости мне это не доставляло, потому что она невзлюбила меня. – Снова смех. – А мы с вами, я думаю, поладим.

– Да.

Паттерсон искоса взглянул на нее. Шейла смотрела прямо перед собой, на красные огни машин, идущих впереди. Какая шея! Он представил себе, как обнимает Шейлу, прижимается губами к бархатистой коже. По собственному опыту он знал, что поцелуи в шею особенно возбуждают женщин.

Он сбросил скорость и свернул с бульвара.

– Мы уже приехали. Мой любимый ресторан. Тут не только хорошо кормят, но и швейцар присматривает за машинами.

Он остановился у подъезда под сине-желтым навесом. Швейцар, также в сине-желтой униформе, открыл Шейле дверцу, приподнял фуражку.

– Добрый вечер, мистер Паттерсон. Добрый вечер, мисс.

– Привет, Фред. Тебя не затруднит отогнать ее? – Паттерсон обошел машину, подал руку Шейле и повел ее в ресторан. Перед ними был короткий коридорчик, а за ним виднелся переполненный зал, но Паттерсон направился к узкой лестнице. – Нам сюда. На второй этаж.

На площадке их поджидал улыбающийся метрдотель со стопкой меню в кожаных корочках.

– Добрый вечер, мистер Паттерсон… мадам. – Шейла всем телом почувствовала его острый взгляд, улыбка его стала шире, – похоже, он одобрил выбор Паттерсона. – Сюда, пожалуйста.

Он открыл дверь и ввел их в маленький кабинет, где стол был сервирован на двоих. Золоченые, обитые красным плюшем кресла, стены, затянутые той же тканью, канапе под зашторенным окном.

– Два крюшона, Генри, – заказал Паттерсон. – Прямо сейчас.

– Разумеется, мистер Паттерсон, – кивнул метрдотель и вышел из кабинета.

Шейла осмотрелась, взгляд ее задержался на широком канапе, обратила она внимание и на латунную задвижку на двери.

– Я не знала, что такие места еще существуют.

Паттерсон отодвинул от стола одно из кресел.

– Таких мест немного. Я иногда бываю здесь… провожу деловые встречи. – Он улыбнулся. – Производит впечатление на клиента, и банк платит.

Шейла села, посмотрела ему в глаза:

– Банк платит и сегодня?

Паттерсон рассмеялся, садясь напротив нее.

– Нет… Сегодня я не работаю, а отдыхаю. Вы любите устрицы?

– Да… очень.

Метрдотель вернулся, следом вошел официант с двумя бокалами на подносе.

Паттерсон быстро просмотрел меню и, не советуясь с Шейлой, заказал две порции устриц по девять штук и рыбный пирог.

– Вино, как обычно, белое, мистер Паттерсон? – спросил метрдотель.

Паттерсон кивнул.

– Рыбный пирог, возможно, звучит неаппетитно, но тут он очень вкусный, – объяснил он, когда они вновь остались вдвоем. – Это их фирменное блюдо. Мясо омаров, мидии, креветки в винном соусе, запеченные в тесте. Подают его с артишоками. Думаю, вам понравится.

– У меня уже текут слюнки.

Паттерсон поднял бокал:

– За ваш успех.

Чокаться Шейла не стала, но пристально посмотрела на него.

– Мистер Паттерсон, вы всегда так отбираете компаньонок?

Паттерсон приподнял левую бровь, улыбнулся.

– Меня впервые попросили найти компаньонку, – ответил он. – Так что в этом деле я новичок. Но ответ, я думаю, таков: все зависит от компаньонки.

Шейла отпила из бокала, поставила его на стол.

– Вы думаете, у меня есть шанс?

– Да… неплохой шанс. – Он глотнул крюшона, затем продолжил: – Но, имея дело со стариками, ни в чем нельзя быть уверенным. Настроение у них переменчивое. Сегодня я попал в удачный момент, а что будет завтра, известно лишь Господу Богу…

Принесли устрицы. Пока официант суетился с лимоном, соусом, хлебом, они молчали.

– Беда в том, мисс Олдхилл, – вновь заговорил Паттерсон после ухода официанта, – что ваш возраст все-таки смущает миссис Морели-Джонсон… Я предупреждал вас об этом.

– Я помню.

Паттерсон вилочкой подцепил устрицу и отправил ее в рот.

– Но эту преграду мы преодолеем, если вы будете во всем содействовать мне.

Прежде чем ответить, Шейла съела устрицу.

– В чем именно?

Паттерсон наклонился вперед, широко улыбнулся:

– Кто-нибудь говорил вам, как вы красивы?

Какое-то время она смотрела на пустую раковину устрицы, затем подняла на него взгляд.

– Да… в том числе и доктор Фосдик.

Паттерсон взялся за другую устрицу.

– Действительно… я забыл про доктора Фосдика… Так вот, миссис Морели-Джонсон наполовину слепа, но что-то она все-таки видит. И завтра, при встрече с ней, вы должны выглядеть как можно проще.

– Я увижусь с ней завтра?

– В одиннадцать часов, и, пожалуйста, не опаздывайте. Точность – ее пунктик.

Ели они молча. Паттерсон изредка поглядывал на Шейлу. Но бесстрастное лицо ничем не выдавало ее мысли. Они покончили с устрицами, пришедший официант забрал грязные тарелки. Паттерсон занервничал. А вдруг она фригидна? Но как-то не верилось. Наоборот, по всему выходило, что огня в ней хватало. Но она никак не реагировала на его обаяние. Он это чувствовал. Ее не трогала его улыбка. А ведь эта улыбка в прошлом позволила ему одержать немало побед. Официант тем временем принес рыбный пирог.

Вновь они молча принялись за еду.

– Действительно объеденье, – на этот раз первой заговорила Шейла.

– Я знал, что вам понравится. – Паттерсон подхватил вилкой кусочек пирога. – Я рассказал ей о вас. Как я и ожидал, она очень оживилась, узнав, что вы – дочь Генри Олдхилла. Но потом добавила: «Она, должно быть, еще ребенок». Я возразил, что вам тридцать восемь, и упомянул о вашей травмированной руке. «Но почему столь юная особа хочет присматривать за такой старухой, как я?» – спросила она. Тут меня осенило. – Паттерсон улыбнулся, довольный собой. – Я сказал, что вы всегда восхищались ее игрой, ставили ее выше Майры Хесс и почитаете за честь помогать ей.

– Вы сказали правду, – заметила Шейла. – Действительно, я считаю за честь хоть чем-то помочь ей и вновь услышать, как она играет.

Паттерсон сосредоточенно разрезал хвост омара. Эта женщина озадачивала его. То ли она говорит серьезно, то ли подтрунивает над ним. Неужели она не понимает, что за все труды должна отблагодарить его в постели? Или действительно воображает, что по горло занятый заместитель управляющего банком взвалит на себя новую ношу и угостит ее дорогим обедом, ничего не ожидая взамен, за исключением слов благодарности?

– Да, ей это понравилось. – Омар просто таял во рту. – Итак, она хочет вас видеть. Кстати, она спросила, не нашел ли я кого-то еще, и я ответил, что такая женщина у меня есть, на случай, если она сочтет вас слишком молодой. – Он посмотрел на Шейлу, ожидая ее реакции, но та продолжала есть рыбный пирог, словно и не поняла, что ее строптивость может быть наказана. – Видите ли, мисс Олдхилл, дело это довольно тонкое. Мне нельзя терять доверие миссис Морели-Джонсон. Сами понимаете, банк не может разбрасываться такими клиентами. И я обязан подстраховаться запасным вариантом. Надо отметить, ваша соперница в большей степени соответствует требованиям миссис Морели-Джонсон. У нее обширный опыт, и ей пятьдесят пять лет. Миссис Морели-Джонсон встретится с ней в десять утра. С вами – в одиннадцать. Потом она примет решение.

Шейла кивнула:

– Конечно. – Этот холодный, сдержанный тон всегда так раздражал Хэммета. – Я понимаю.

Они доели пирог, и Паттерсон дернул шнур колокольчика, вызывая официанта.

– Десерты тут превосходные. Клубничный шербет…

– Мне только кофе, пожалуйста.

– Два кофе, – сказал Паттерсон официанту, пока тот убирал грязную посуду, потом вытащил из кармана тяжелый золотой портсигар, еще один подарок миссис Морели-Джонсон, и предложил Шейле сигарету.

Они закурили, официант накрыл стол для кофе и снова оставил их вдвоем.

– Мистер Паттерсон, что, по-вашему, мне следует сделать, чтобы выглядеть менее привлекательной?

Паттерсон изучающе посмотрел на нее.

– Изменить прическу. Никакой косметики. Наденьте что-нибудь темное. Юбка должна быть ниже колен. Никаких высоких каблуков.

– Вы, однако, специалист, – удивилась Шейла. – Я последую вашим указаниям.

Паттерсон достал из нагрудного кармана очки, строгие, с оправой прямоугольной формы, и положил их на стол.

– Я хочу, чтобы вы надели эти очки. Купил их после разговора с миссис Морели-Джонсон. В них обычные стекла. Разумеется, совсем не обязательно носить их постоянно, только в ее присутствии. Они полностью изменят ваш облик.

Официант принес кофе. Когда он ушел, Шейла надела очки, встала, подошла к настенному зеркалу. Вернулась к столу.

– Вы совершенно правы, мистер Паттерсон… очень дельное предложение, благодарю вас. Едва ли вы могли оказать мне бóльшую услугу.

Паттерсон прижал указательный палец к ямочке на подбородке.

– Я просто хочу, чтобы вы получили это место. Я даже готов поспорить, что вы его получите, и в будущем мы будем часто видеться. Так что не пора ли нам отвыкать от мистера Паттерсона и мисс Олдхилл? Меня зовут Крис, Шейла.

– Конечно.

Неожиданно она улыбнулась, впервые за время их знакомства. И даже в очках показалась ему ослепительной.

– Ради бога, снимите эти очки… в них вы похожи на школьную мымру.

Шейла рассмеялась и сняла очки.

– Так лучше? – Она пододвинула к нему сахарницу. – Я пью без сахара.

– Я тоже. Значит, мы обо всем договорились. Вы придете в отель «Плаза-Бич» к одиннадцати утра. Скажете портье, что миссис Морели-Джонсон ждет вас, и назовете свою фамилию. Я его предупредил. Так что вас пропустят.

– Вы не упускаете ни одной мелочи, Крис.

– Стараюсь. – Паттерсон самодовольно улыбнулся. – О, ваше жалованье. Вашим казначеем буду я, поскольку веду все ее счета. Прежняя компаньонка получала сто долларов в неделю… разумеется, не считая жилья и питания. Вы будет жить в ее пентхаусе. У вас будет своя комната, с телевизором… со всем необходимым. Я предложил ей платить вам сто сорок долларов. Она согласилась. Вас это устроит?

– Спасибо. Такой щедрости я не ожидала.

Лицо Паттерсона вытянулось. Он-то рассчитывал на нечто большее, чем спасибо. В конце концов, сто сорок долларов в неделю, на всем готовом, – чертовски хорошее жалованье, а она восприняла его слова как должное. Ему-то пришлось потрудиться, чтобы старуха согласилась с такими условиями.

Они допили кофе. Возникла неловкая пауза, затем Шейла повернулась и выразительно посмотрела на плюшевое канапе. Паттерсон проследил за ее взглядом.

– Вас что-то заинтересовало? – как бы между прочим спросил он.

– Я просто подумала, что канапе иногда может оказаться весьма кстати. – Взгляд Шейлы остановился на нем. – Да еще задвижка на двери.

У Паттерсона гулко застучало сердце.

– Задвижка не нужна. – Голос его дрогнул. – После кофе сюда никто не зайдет.

Шейла не мигая смотрела на него. Ему стало не по себе.

– Вам это известно по собственному опыту?

Он натянуто улыбнулся:

– Можно сказать, да.

– Крис… – Шейла вдавила окурок в пепельницу, на ее губах появилась легкая улыбка. – Я привыкла платить долги, но не так.

– Ну что вы! Как можно, Шейла… – Паттерсон изобразил возмущение. – Это ничего не значит… Никак не связано… Я не хочу, чтобы вы…

– Пожалуйста! – Шейла подняла руку. – К сексу я отношусь серьезно. Я думаю, это одна из тех немногих радостей, что Бог дал человеку. Но я не могу снять трусики, задрать платье до шеи и лечь на плюшевое канапе в кабинете дорогого ресторана, куда не заходят официанты после того, как подан кофе. Повторю, я всегда плачу долги. Давайте вернемся к этому после того, как я получу работу.

Пожалуй, впервые за свою сознательную жизнь Паттерсон не нашелся с ответом. Он также почувствовал, что краснеет, а на лбу его выступили капельки пота. Он, в общем-то, и не верил в легкую победу, но и не ожидал такой откровенности.

– О чем вы говорите, – забормотал он. – Откуда у вас такие мысли…

Шейла отодвинула кресло.

– Я позвоню вам, как только узнаю ответ.

Она встала, и Паттерсон теперь смотрел на нее снизу вверх.

– Вы уже хотите уйти?

– Мне пора. Перед сном я должна написать несколько писем, а время позднее.

Теперь у Паттерсона отпали последние сомнения в том, что встретил он женщину неординарную, перед которой его обаяние бессильно. Но желание обладать ею нисколько от этого не уменьшилось. Правда, он понял, что решение будет принимать она. «Я всегда плачу долги».

«Терпение», – сказал он себе.

– Как вам будет угодно.

И он последовал за Шейлой к двери. Пока он подписывал чек, она вышла на улицу. Пару минут спустя Паттерсон присоединился к ней.

– Не знаю, как мне благодарить вас, Крис. Вы подарили мне такой приятный вечер и взяли на себя столько хлопот с…

– Будем надеяться, что наши усилия не пропадут даром. – В голове вертелись ее слова: «К сексу я отношусь серьезно. Я думаю, это одна из тех немногих радостей…» Похоже, она не отказывалась лечь с ним в постель.

Швейцар подогнал «уайлд кэт» к дверям ресторана. До отеля «Франклин» они доехали молча. Перед тем как выйти из машины, Шейла наклонилась к Паттерсону, коснулась губами его щеки. И умчалась, прежде чем тот успел обнять ее.

– Спокойной ночи, Крис… еще раз благодарю.

Каблучки застучали по ступеням, и она скрылась в вестибюле, где ее дожидался Хэммет.