Сочинения в двух томах. Том 2

ПРИМЕЧАНИЯ

Рассказы и очерки, вошедшие в настоящий том, печатаются по тексту книги: Александр Малышкин «Падение Даира». «Московское товарищество писателей», М., 1932.; «Эпизод у высоты 210», «Денек» и «На высоте 565» — по указанным в примечаниях журнальным публикациям.

Комнаты. — Впервые опубликован в журнале «Красная нива», 1923, № 23, 10 июня. Авторская датировка — 1922 год. Рассказ написан в Херсоне в период работы Малышкина в штабе одного из вновь образованных военных округов. В рассказе нашли отражение личные впечатления писателя от жизни мещанско-обывательской среды в первые годы после завершения гражданской войны. «В те дни, во время писания, приходилось еще иногда, по ночам, стрелять в форточку из нагана, чтобы отпугнуть бандитскую шпану», — вспоминал позднее автор («Советские писатели. Автобиографии», т. 2, М., 1959 г., стр. 26).

Ночь под Кривым Рогом. — Впервые опубликован в журнале «Прожектор», 1923, № 5, 20 апреля. Авторская датировка — 1923 год.

Случай с комиссаром. — Впервые опубликован в журнале «Прожектор», 1924, № 1, январь, под названием «Святочный рассказ». Это же название, уже в качестве подзаголовка, сохранено в сборнике «Падение Даира», M.-Л., 1926 г.

Эпизод у высоты 210. — Опубликован в журнале «Военный вестник», 1924, № 33, 20 августа. Рассказ построен на том же материале, что и повесть «Падение Даира». Продолжением рассказа «Эпизод у высоты 210» и повести «Падение Даира» должен был стать рассказ «Горят камыши», наброски к которому хранятся в архиве писателя. Рассказ этот Малышкин собирался посвятить заключительным эпизодам боевых действий войск Южного фронта — борьбе с махновскими бандитами.

Вожди. — Впервые опубликован в журнале «Красная нива», 1924, № 42, 19 октября. Авторская датировка — 1925 — явно ошибочна. Материалом для рассказа послужили действительные события. 15 ноября 1918 года во время кулацкого восстания в селе Лада, Саранского уезда, Пензенской губернии, были убиты политический комиссар второй роты 1-го сводного Владимирского продовольственного отряда тов. Семенов, сотрудница Пензенской губернской продовольственной коллегии — двадцатидвухлетняя коммунистка Анна Лусс, и десять продармейцев. Анна Лусс, агитатор в одном из продовольственных отрядов, «…подверглась во время реквизиции дикому гневу взбунтовавшихся кулаков, которые, устроив засаду при содействии попа, поднявшего тревогу, сбежались с вилами и топорами и, зверски изуродовав, убили ее» («Известия ВЦИК», 1918, 6 декабря).

Малышкин, живший в это время в Саранске, был во всех подробностях осведомлен об этом случае, и спустя несколько лет этот случай лег в основу рассказа «Вожди», который был премирован на конкурсе журнала «Красная нива».

Поезд на юг. — Впервые опубликован в журнале «30 дней», 1925, № 7, июль. Авторская датировка —1925. Лучшая оценка рассказа принадлежит К. Г. Паустовскому: «Если говорить о традициях большой литературы или, вернее, о традициях больших и простых, как сама земля, мыслей и чувств, то Малышкин был одним из немногих носителей этих традиций — носителем верным и непреклонным. Все его писательство, вся его личная жизнь были порывом к счастью, к счастью своей страны, своего народа. Этот порыв лучше всего передан в небольшом рассказе „Поезд на юг“ — одном из шедевров советской литературы» («Литературная газета», 1938, 10 августа).

Денек. — Опубликован в журнале «Красная нива», 1928, № 15, 8 апреля.

На высоте 565. — Опубликован в журнале «Локаф», 1931, № 12, декабрь. Рассказ написан под живым впечатлением: сам писатель летом 1931 года участвовал в маневрах Красной Армии. Красноармейская жизнь захватила писателя, вновь напомнила незабываемые годы боевой молодости. Об этом Малышкин рассказывал своему другу — писателю Федору Гладкову: «— Впервые мне пришлось делать труднейшие переходы по горам. Думал, не одолею этих страшных высот и скал: вырос я на равнине, горы видел издали, а тут извольте брать их с бою!.. Но удивительно, понимаете, хорошо было. Никогда я не чувствовал такого прилива сил и храбрости. Знаете, до иллюзии я испытал весь боевой пыл сражения. Только и было одно в душе — бить и крушить врага. Даже бессонные ночи, постоянное напряжение были для меня потребностью. И как в былые дни гражданской войны, я чувствовал, нет, не чувствовал, а просто всем существом сливался с этой огромной силой человеческого массива, где каждый мой шаг, каждое мое действие были только волей и целью этой сплоченной, монолитной массы. Собственно, себя как личность я ощущал по-особому — сильным, богатырски неотразимым. Помню, брали мы одну неприступную возвышенность. Я горел в этом бою, нитки сухой не было, запалился, но рвался вместе со своим подразделением все выше и выше. Был момент, когда мы после удачного обхода врага бросились врукопашную. Я не особенно способен к крику и реву, но, кажется, никогда в жизни так победоносно не орал „ура“, как в эти минуты. Мы были героями, и я смеялся и боролся со слезами от счастья».

И, рассказывая об этих событиях, Малышкин волновался, и у него блестели глаза и дрожали руки.

«— И я понял, — заключил он с убеждением, — что мы, русские, очень воинственный народ и никогда, ни при каких условиях не позволим никому, даже сильнейшему и свирепейшему врагу, захватить нашу землю. И потому что мы, самые трудолюбивые люди, сумели сами отвоевать свою свободу, свое достояние, свое государство, да, еще построить его так здорово (он с гордостью подчеркнул слово „здорово“), мы будем драться со всяким врагом так же здорово. Народ наш — носитель правды, а это безгранично объемное слово. Ни в одном языке нет такого слова, с таким огромным содержанием. А носитель правды непобедим. Мы и правдой живем хорошо, мы и дрались за эту правду хорошо и будем драться не на жизнь, а на смерть» (Ф. Гладков «О литературе». М., 1955 г., стр. 206–207).

Роман впервые опубликован (без главы «Счастье») в журнале «Новый мир», 1937, №№ 10 и 11; 1938, № 1. Глава «Счастье» впервые опубликована в газете «Вечерняя Москва» от 27 и 28 октября 1933. Печатается по тексту книги: Ал. Малышкин «Люди из захолустья». «Советский писатель», М., 1938.

Завершив работу над повестью «Севастополь», Малышкин решает создать новое произведение на материале, взятом непосредственно из современной ему действительности. В одном из своих писем той поры он писал: «Думаю съездить пожить где-нибудь в колхозе или на „строй“ (хочу в Соликамск, на калийные промыслы). Это тема будущих вещей» (Центральный государственный архив литературы и искусства). В другом письме: «Сейчас жду денег и отправляюсь в путешествие в Донбасс и Магнитострой» (там же). Вместе с писателем Валентином Катаевым Малышкин длительное время (в 1931 и 1932 гг.) жил в Магнитогорске. Он не только наблюдал жизнь строительства, но и активно в ней участвовал: работал в местной газете, вместе с рейдовыми бригадами обследовал устройство общежитий, рядом с рабочими-строителями трудился на субботниках. В своей автобиографии Малышкин вспоминал: «В годы первой пятилетки пришлось много ездить, много видеть. Все в стране кипело, бурлило, строилось, перестраивалось. Несколько раз жил на Магнитострое, на Челябстрое, бывал на Днепрогэсе, на маневрах Красной Армии, объехал Беломорский канал…» («Рабочая Пенза», 1938, 2 февраля).

Обдумывая идейную сторону романа, Малышкин чрезвычайно много работал и над совершенствованием своего мировоззрения. В этом ему помогало постоянное общение с коллективом рабочих, инженеров, писателей, журналистов, общение с выдающимся деятелем Коммунистической партии М. И. Калининым. Л. М. Леонов, товарищ Малышкина по работе в редколлегии журнала «Новый мир», вспоминая впоследствии о своих встречах с Калининым, писал: «…И когда мы четверо, вся редколлегия в полном составе — Ставский, Малышкин, Гладков и я, — приходили к нему в Кремль, он живо интересовался журналом… Эти встречи по поводу журнала превращались обычно в живые дискуссии о литературе» («Литература и искусство», 1944, 1 апреля). Малышкин тщательно штудирует документы по истории Коммунистической партии Советского Союза, изучает труды В. И. Ленина. В его бумагах хранится немало выписок из этих трудов, конспектов, заметок. 1 ноября 1936 года он писал жене: «Я тоже сейчас впервые читаю систематически Ленина. Вот, например, XXI том его проглатывается, как роман, волнует, как личное. Ты достань этот том — это как раз дни перед Октябрем 1917 года… Здесь многое уясняется» (Архив Малышкина, Институт мировой литературы им. А. М. Горького). Об этом же сообщает в своей заметке корреспондент «Комсомольской правды»: «…На столе лежит рукопись… В упорнейшем труде рождается литературное произведение. Это так легко чувствуешь, сидя в лаборатории писателя… Для своей книги Малышкин… делает обширные выписки из постановлений партийных съездов и пленумов, он окружил себя серьезной химической литературой, ибо его главный герой химик» («Комсомольская правда», 1933, 28 марта).

Тщательное изучение теории социализма помогло писателю глубоко проникнуть в сущность главнейших, магистральных для того времени процессов жизни. Новый материал требовал нового подхода, новых художественных средств для полнокровного отображения. Приходилось отказываться от некоторых привычных канонов, устоявшихся представлений. В черновых рукописях романа «Люди из захолустья» содержатся записи размышлений Малышкина на эту тему: «Для советского художника, для советского писателя — я говорю о первом поколении — последние годы были годами сурового, безжалостного внутреннего пересмотра и самопроверки… Для художника неизбежна и коренная ломка некоторых прежних излюбленных его эстетических оценок. Миллионы рук по-новому переоборудуют родную землю, быт, воздух. Мечта человеческая обретает плановые и цифровые, вполне вещественные очертания, не теряя в то же время своей волнующей, зовущей, уводящей перспективы. И художник начинает видеть вещи иными глазами» (ИМЛИ).

От изучения материалов Малышкин вскоре перешел к созданию текста. Первыми набросками явились очерки, легшие позднее в основу отдельных эпизодов романа. В очерке «Тревога в Коксохимкомбинате» («Известия ВЦИК», 1931, 4 июля) писатель рассказал о прорыве на строительстве коксовых печей Магнитогорска, передал не только настроение инженеров и рабочих, но и глубоко и верно разобрался в экономических причинах прорыва. В очерке «Держу колесо в борозде» («Литературная газета», 1930, 7 апреля) он подробно, с едва заметным юмором поведал читателям о переживаниях, овладевших им в то время, когда он после довольно длительного обучения на курсах трактористов взялся впервые за рычаги гусеничного трактора. Материал, вошедший в этот очерк, был полностью использован им в дальнейшем в эпизодах романа, рисующих пребывание на тракторных и автомобильных курсах Ольги Зыбиной и Тишки. Почти без изменений вошел в текст романа и очерк «Двое в майках» («Комсомольская правда», 1933, 29 октября), в котором Малышкин с натуры зарисовал глубоко взволновавший его эпизод: двое рабочих-комсомольцев, направлявшихся на праздничную гулянку, заткнули своими новыми майками кран водоразборной колонки и перекрыли воду, грозившую подмочить дорогостоящий импортный шамотный кирпич. В очерке «Магнитострой накануне…» (ИМЛИ) писатель уже называет по именам некоторых своих будущих героев, в частности коммуниста Подопригору. Все это показывает, какая большая подготовительная работа была проведена Малышкиным перед тем, как начали создаваться первые страницы романа.

В архиве писателя сохранилось много магнитогорских и челябинских газет и листовок, содержащих необходимый писателю материал. Это областные газеты «Уральский рабочий» и «Челябинский рабочий», газета строителей «Наш трактор», «Магнитогорский рабочий», «Магнитогорский комсомолец», подборки листовок «Опытник», «Снабженец», «Наш трактор на промстроительстве» и т. д. Многие факты в этих газетах отчеркнуты карандашом писателя. Отчеркнута, например, статья «Своим многолетним опытом кадровики должны помочь в пуске мирового гиганта металлургии», подписанная, в числе других авторов и «кадровиком прокатки» Подопригорою. Обведена карандашом подборка «Кастелянша в бараке должна быть организатором отдыха ночных смен». Подчеркнуты заголовки ряда заметок о пуске водопровода к домнам. Все эти материалы позднее были использованы в романе «Люди из захолустья».

Кроме печатных материалов, Малышкин использовал и рукописные. В его архиве хранится несколько объемистых папок. В первой папке содержатся рабкоровские заметки, письма, коллективные статьи, договоры, аккуратно разложенные по отделам. На обложке каждого из них самим писателем написано: «Бараки, культработа, текучесть и др.», «Общественное питание», «Снабжение», «Отдых, отпуска», «Быт», «Женский труд», «Магнитогорск». Все это — свидетельство того, насколько внимательно изучал Малышкин жизнь и быт своих героев — рабочих. Во второй папке собраны документы, относящиеся к производству, — спецобязательства, служебные записки, акты, протоколы. В третьей папке — забракованные заметки в газету Челябинского тракторного завода «Наш трактор» и т. д.

Уже в ходе сбора подготовительных материалов Малышкин задумывается и над идейным содержанием будущего произведения. О нем он рассказал корреспонденту «Литературной газеты»: «Цель моей поездки на Магнитострой и Челябстрой сводилась к тому, чтобы показать в художественных произведениях переделку мировоззрения бывших городских кустарей (сапожников, стекольщиков и т. д.) и сезонников, которые, придя на наши новостройки, становятся сознательными индустриальными рабочими.

Меня интересовала главным образом психология бывших „уездных людей“ (герои Глеба Успенского), у которых на производстве, у станка исчезает мелкособственнический и шкурный подход к работе. Я пробыл на Магнитострое около двух с половиной месяцев (две поездки) и наблюдал, как на коксохимическом заводе рабочие заключали индивидуальные договоры, в которых квалифицированный рабочий давал обязательство поднять уровень технических и социально-экономических знаний молодого рабочего, недавно пришедшего к станку.

Я наблюдал жизнь в бараках и видел, что изменяется в быту бывших сезонников. Будущую мою повесть думаю построить именно на этом материале. Весною этого года обязательно снова поеду туда. Писатель должен держать непрерывную связь с такими крупными строительствами, как Магнитострой» («Литературная газета», 1932, 11 марта).

Примерно к началу 1932 года основной материал был уже подобран. Писатель начал обдумывать общий план романа, намечать образы, заносить в записные книжки меткие слова, характерные выражения. В его блокноте появляется список действующих лиц будущего романа, отдельные записи, позднее включенные в канонический текст.

«Список действующих лиц. („Страна“).

1. Соустин Николай Филатович — журналист (по анкете бывший пекарь).

2. Соустин Петр Филатович — его брат в Мшанске.

3. Журкин Иван Алексеевич — гробовщик, столяр, краснодеревец.

4. Тишка — Тихон Кулючкин (в романе — Куликов. — Л. В.) — подросток, крестьянин» (ИМЛИ).

Из материалов, проясняющих замысел романа, следует отметить запись беседы Малышкина с корреспондентом газеты «Литературный Ленинград»: «Сейчас я работаю над романом, который охватывает великие годы социалистической реконструкции в Москве, провинции, в начале коллективизации. В этом романе я хочу показать человека по-настоящему — так, чтобы его не заслоняли машины и домны, как это нередко бывает. Один из героев романа, репортер большой газеты (Николай Соустин. — Л. В.), продолжает линию Шелехова из „Севастополя“…

Сейчас моей работе как писателя очень помогает моя работа как общественника. Работая депутатом Моссовета по транспортной секции, я провел ряд обследований, которые дают мне много ценнейшего материала» («Литературный Ленинград», 1934, 8 сентября).

В заметке «Комсомольской правды» от 28 марта 1933 года уточняется общий замысел писателя:

«Книга, которую сейчас пишет Малышкин, будет окончена в 1934 г.

— Я хочу создать многоголосую вещь о наших днях в городе, на стройках, в колхозе. Перелистывая страницы, мы встретим людей, которых мы ежедневно видим у станка, у трактора, которых мы наблюдаем за творческой работой в лаборатории.

Так, в книге столкнутся две биографии. Одна из них начинается на заводе. Другая — в деревне. Герой, который проносит первую биографию, — комсомолец-рабочий, приходящий в центральную газету, чтобы вырасти там до масштаба крупного газетного работника; другой робко шагает на своем жизненном пути. Он был батраком, он был полунеграмотным крестьянским парнем, покорно несшим на себе груз мелкособственнической психологии. Стройка, на которую он попал, разбивает гнетущие оковы прошлого, которое уходит в далекие века нищеты и кабалы; новые люди, с которыми он встречается, переделывают его. Так вновь рождается человек».

Первоначально Малышкин хотел назвать свою эпопею «Тридцатые годы». В дальнейшем, убедившись в том, что в одно произведение весь грандиозный материал эпохи вместить не удастся, он решил сузить рамки повествования и изменить заголовок романа. Писатель решил изобразить главным образом формирование и переделку сознания рядовых, «незаметных» тружеников, обитателей провинциальных углов, отсюда и заголовок романа — «Люди из захолустья».

Хранящиеся в архиве Малышкина в Институте мировой литературы им. А. М. Горького рукописи романа позволяют проследить отдельные этапы работы писателя, точно установить время написания романа. Работа над романом шла с большими перерывами. Очевидно, автор долго вынашивал замысел каждой главы. Главы создавались почти в том порядке, в каком они помещены в окончательной редакции романа.

О том, как работал Малышкин над своим последним произведением, рассказывает Ф. В. Гладков: «Он… работал над своими книгами с беспримерным усердием и с беспощадным самокритическим упрямством. Он повторял:

— Самое важное в работе писателя — это борьба с трудностями. Чем больше сопротивление материала, тем плодотворнее борьба. Чем напряженнее борьба, чем труднее поиски слова, тем значительнее результаты. Яркий синоним — одно объемное слово из тысячи — вот что составляет секрет писательской удачи.

Работал он систематически каждый день утром и вечером. И когда был доволен своей работой, прибегал обычно веселый, радостный, с громким, откровенным смехом и скороговоркою сообщал:

— Работал сегодня превосходно, с увлечением. Исписал три четвертушки, но все уничтожил. Ни-че-го, кроме зачеркнутых страниц. И все же… и все же нашел… Нашел одно ядреное словечко. Это словечко не умрет… Нет! Я очень доволен и счастлив. Борьба кончилась победой. Какая чудесная вещь это искусство!

Зимой 1932 года мы жили с ним в доме отдыха на Новом Афоне. Условия для работы были отличные. Там Александр Георгиевич начал свой последний роман, „Люди из захолустья“. Комнаты наши были смежные, окна выходили на восток, в мандариновый сад. Вдали, на склоне, зеленели маслины, а за горой голубело и сверкало море.

Работали мы до двух часов дня. Несколько раз он забегал ко мне в комнату и смущенно просил извинения за беспокойство.

— Можно прочесть? Пожалуйста, послушайте…

И читал несколько страниц, пестрых от зачеркнутых слов и фраз. Чтение его занимало минуты две — зачитывал он буквально несколько предложений. Но какие это были чудесные слова! Он настойчиво требовал строжайшей критики и, слушая мое одобрение, огорчался:

— Нет, вы хвалите меня потому, что любите…

Но когда выслушивал замечания, строго и вдумчиво смотрел на свой неразборчивый карандаш и жестко говорил:

— Да, совершенно верно. Так. Не доборолся. Не докарабкался до вершины. Я это смутно чувствовал. А если есть это ощущение — ощущение хотя бы смутной неудовлетворенности, надо не останавливаться, а добиваться до конца» (Ф. Гладков. О литературе. М., 1955, стр. 203–204).

В ходе напряженной, кропотливой работы неоднократно менялась композиция романа. Названия некоторых глав были найдены Малышкиным сразу («Разлука», «Счастье», «Едут»), названия других менялись («В Москве» — первоначально называлась «В Москве 30-х годов», «За горами, за долами» — «На чужой стороне», «Тают снега» — «Приходит март», «Песня» — «Зарок»), Во всех случаях, изменяя заглавия, автор стремился к большей выразительности, к тому, чтобы название главы максимально точно отражало ее содержание. Журкин дал зарок не играть на своей гармонии, пока не почувствует себя счастливым. В конце романа он заиграл. Автор первоначально назвал главу «Зарок», но затем отказался от этого заглавия и придумал новое — «Песня», более полно выражающее идею не только главы, но и всего романа в целом. Некоторые, небольшие по объему главы были позднее объединены. Так, глава «На земле предков» составилась из глав «Перед отъездом», «В сельсовете», «Прием в Кремле». Все это свидетельствует о тщательной работе писателя над композицией романа.

В первоначальном плане романа между главами «Разлука» и «В Москве» должна была быть еще одна глава — «Полет», рассказывающая о поездке автора в Магнитогорск. Глава эта не удалась, она выпадала из общего плана, и Малышкин исключил ее из романа. И тем не менее она представляет несомненный интерес. Глава эта должна была носить характер лирического отступления, выражать отношение Малышкина к описываемым им событиям и заодно знакомить читателя с одним из главных героев произведения.

Сравнение рукописных вариантов романа с окончательным текстом дает чрезвычайно много материала для выяснения творческих принципов Малышкина. Писатель стремился к лаконизму, он неустанно работал над тем, чтобы в небольшой объем вместить как можно больше яркого, значительного материала. Он вычеркивал лишние фразы, абзацы, страницы, без сожаления расставался с загромождающими книгу персонажами. Все это свидетельствует о том «честном, совестливом отношении к слову», которое было характерно для писателя.

Советские читатели с интересом встретили новую работу Малышкина. Большинство рецензий и критических статей о романе давали ему высокую оценку. С одобрением отнесся к роману и М. И. Калинин. В музее М. И. Калинина хранится экземпляр романа «Люди из захолустья» со следующей надписью, сделанной автором: «Дорогой Михаил Иванович! Меня осчастливил Ваш отзыв о моей работе. Внимание человека, которого чтут и по-родному любят миллионы трудящихся Союза, чуткого руководителя, глубокие, прямые большевистские высказывания которого об искусстве мы, писатели, знаем и уважаем, — это внимание окрыляет и наполняет новыми силами. Постараюсь, чтобы вторая и последняя книга моего романа, которую сейчас пишу, оказалась достойной этого внимания и чтобы она получилась лучше и полноценнее первой…» (см. альманах «Литературная Мордовия», 1955, № 10, стр. 236).

Уже после смерти писателя в одном из своих докладов М. И. Калинин привел роман «Люди из захолустья» в качестве примера произведения, написанного на основе метода социалистического реализма. «Здесь удивительно конкретно, — говорил он, — в соответствии с жизненной правдой, показан рост людей из маленьких городов захолустья на больших стройках. У нас этот рост идет повсюду и во всех сферах человеческой деятельности» (М. И. Калинин «О литературе». Л., 1949, стр. 90).

О том, какой мыслилась писателю вторая часть романа, свидетельствуют подготовительные наброски, собранные в папке и в блокноте с надписью «Делегату Первого Всесоюзного съезда советских писателей», хранящиеся в ИМЛИ. Здесь много выписок из газет — центральных и местных, содержащих главным образом общие характеристики политических событий. Много выписок из технической литературы, в частности из книги Кузьмина «Транспортно-подъемные сооружения» (глава «Пороки экскаватора»).

Затем следуют планы и наброски, Судя по этим планам, события второй части романа должны были развиваться в основном летом 1930 года на красногорской стройке. Писатель хотел показать батареи коксохимического комбината в действии.

На стройке встречаются все основные герои романа. Сюда приезжает Николай Соустин. Он мечтает написать большой очерк о строителях, о Журкине. «У Соустина горит сердце написать Журкина: это его знакомое, родное, что там Пашка». Но, оказывается, Пашка Горюнов лучше знает подлинную жизнь — «А Пашка-то знает лучше этого Журкина, чем Соустин, в конце концов!» Напыщенный, далекий от жизни очерк Соустина проваливается. Соустин стремится лучше познать жизнь стройки и ее людей; «Соустин обрабатывает рабкоровские письма. Он идет — следом по ним. Это— после провала пышно-торжественной статьи». «Надо знать, где уборная не в порядке, и проследить — починили ли ее». Но то, что для Соустина в новинку, то прекрасно знает коммунист Зыбин. «И Зыбин все это знал, он все строительство держал в голове». Соустин еще больше Сближается с Зыбиным. Он окончательно рвет со своим братом — кулаком Петром. «Пьянство с Петром Соустина, стихи „Ленин заповедовал нам врагов своих любить (?!)“ или еще какая-то глупость в этом роде». Соустин показывает стихи Пашке. «Нет, это не глупость, это надо выяснить, показать кое-где…» «Отчуждение от Петра». На строительство зачем-то приезжает Калабух. Между ним и Соустиным происходит окончательный разрыв. «Калабух Соустину: „Оппортунист! Беспринципный интеллигент!! Вас выкинут…“ Соустин бьет его за это по лицу».

На стройке происходит объединение деятелей контрреволюционного подполья — Петр находит общий язык с Калабухом: «Петр, который ищет „контров“ (Санечка — низовой, неинтересный), наталкивается на Калабуха и думает: „Вот!“ Начинается родственный разговор — „рабочего“ с „контром“. Разговор этот реализуется в прямом вредительском акте».

Тишка работает крановщиком. (Вот для чего понадобилась писателю книга «Транспортно-подъемные сооружения»!) С помощью Трегубого контрреволюционеры организуют аварию на подъемном кране, убит комсомолец Тишка. Журкин участвует в похоронной процессии. «— Черт, — сказал Журкин, увидев Тишку в похоронной процессии. Он ударил его кулаком по больной руке и боку — не заметив. Тишка крикнул. Тут только заметил Журкин. — Ой-ой-ой, — испугался он». Оказывается, убит был не Тишка Куликов, а другой Тишка — друг первого.

Тишка Куликов стал шофером-ударником. Он живет невиданной ранее жизнью. «Тишка ест мясо (карточка ударника) — в гостинице. То самое, что раньше „долизывал“ (вспоминает невольно, когда входит в ресторан, похожий на вокзал)». Предсказание Подопригоры, сделанное им в первой части романа, о том, что ударников строительства будут катать на самолете, — сбылось. Тишка — на самолете. «Тишка боялся (в самолете) подумать про свое пилотство. — Оно так же, как шоферство, могло случиться…»

На строительстве окончательно складываются судьбы Ольги, Поли, Подопригоры. Подопригоре писатель собирался уделить особенно большое внимание. «Для Подопригоры новая — реконструктивная политика была ответом на все его вопросы… — вот она линия, которая мудро шла. Как на воспаленный язык — холодная, освежительная вода». «Подопригора — это из тех людей, которых зажигает марш». Во второй части романа он становится к коксовой печи — начинает работать по специальности.

Преждевременная смерть помешала Малышкину осуществить свои замыслы — завершить работу над второй книгой романа.

По мотивам романа «Люди из захолустья» Малышкин написал киносценарий «Гражданин», который явился его последней законченной работой (опубликован после смерти писателя в журнале «Новый мир»; 1938, № 12).

В соответствии с особенностями жанра писатель для своего киносценария сильно упростил фабулу романа и из всего обилия образов отобрал лишь немногие, но зато такие, которые способны наиболее зримо, осязательно донести до зрителя основную идею произведения. В центре сценария Петр Соустин и Тишка (Журкина среди действующих лиц нет; вся линия сюжета, связанная с образами интеллигентов, отсутствует). Если в первой части романа судьбы героев до конца не раскрыты, то в «Гражданине» они доведены до логического конца: кулак Петр Соустин обезврежен, Тишка показан во всем величии своего духовного роста. Вызволенный коммунистами строительства из-под кабалы Петра Соустина, освобожденный от его духовной власти, Тишка становится активным, а главное, сознательным строителем социализма. Одержав победу над врагами и выполнив порученное задание, он, который всего несколько месяцев назад на вопрос: «А ты, гражданин, кто такой есть?» — отвечал: «Я не гражданин…» — «А кто же?» — «Я — так…» — осознает себя настоящим гражданином. Идея киноповести выражена в словах Подопригоры, сказанных им о Тишке: «Был он сирота, а теперь гражданин своей великой родины».

Удачен в киносценарии образ коммуниста Подопригоры. Писатель конкретно показал методы его руководства, его принципиальность. В отличие от Подопригоры в «Людях из захолустья» Подопригора в «Гражданине» лишен ореола жертвенности, и от этого он только выигрывает.

Ему противопоставлен трус и мещанин Судков. Это новый образ — его не было в романе. Судков очень близок Калабуху, он часто повторяет его излюбленные словечки. Но в отличие от Калабуха он меньше теоретизирует — больше действует. Он связывается с кулацким подпольем, пытается вредить. Сценарий заканчивается разгромом банды Судковых и Соустиных.