Шэнк висел на одном из телефонов.
— Да, Джо, да. Понимаю. Благодарю. Да, Джо, понимаете, я хотел им помочь. Ведь вы меня, Джо, знаете. Капитан Уолтерс утверждает, что он ждет рапорта одного своего человека. Хоть я и знаю, что ничей рапорт не может иметь ко мне ни малейшего отношения, однако понимаю, что должен проявлять терпимость, как уважающий закон… О да, капитан, разумеется, делает то, что считает своим долгом. Большое спасибо, Джо. Особых неудобств нет… мм… Пока.
Пробормотав еще что-то благочестивое, Шэнк повесил трубку. У Уолтерса кипело все внутри, однако он сохранял видимое спокойствие.- Благодарю вас,— любезно пропел Шэнк. Теперь Уолтерс сам схватил трубку.
— Что-нибудь есть?
Выслушав, он положил трубку на место.
Шэнк сел, сложил руки корзиночкой и стал описывать круги большими пальцами. Керби взглянул на свои часы и подмигнул ему. Шэнк закрыл глаза.
Наступила гробовая тишина.
Солнце склонилось к полям. Раскаленная тишина со всех сторон наваливалась на короткое назойливое ворчание бегущих автомобилей, делая его таким незначительным и одиноким. По узкой проселочной дороге стремительно неслась машина Керби, за ней безнадежно громыхал грузовичок.
У заправщика дергался рот.
— Послушайте, мы не сумеем…
Петерсон и сам знал, что не сумеет. Их разделяло расстояние больше чем в полмили. И оно все росло. Мозг Петерсона превратился в длинный туннель, на дальнем конце которого маячил огонек.
— Единственный шанс,— пробормотал он.— Обхватите голову руками. Сейчас будет авария.
— Что?
— Да поможет ей господь Бог!
Петерсон резко крутанул руль, грузовичок завихлял по обочине и съехал в кювет. Нос ткнулся в самое дно. Машину тряхнуло. Петерсон отключил зажигание и с тревогой прислушался. Будет ли пожар?
— Все в порядке? — спросил он у своего спутника. Заправщик, который сидел, согнувшись в три погибели
и обхватив руками голову, начал потихоньку выпрямляться.
— Не подымайся. Замри.
Петерсон опустил голову на рулевое колесо.
— Один-единственный шанс,— бормотал он.— Если ребенок не поймет… Пригнись ниже, дружок.
— И сколько мне вот так…— услышал он голос своего спутника.
— Не шевелись. Слушай.
«Девушка не должна была далеко оторваться. А может, она все-таки далеко. Господи,— молил Петерсон,— не позволь появиться на этой дороге еще машине. Только не сейчас. Пусть на дороге не будет ни души. Пусть только она. Господи, и будь же к ней сострадателен!»
Он слышал дыхание своего соседа. Слышал свое собственное дыхание. Биение своего сердца. И вдруг ко всем этим звукам примешался еще один. Это был ленивый рокот мотора.
Потом — шаги. Шарканье чьих-то подошв.
— Вы не ранены? — Девушка тяжело дышала.— Может, я могу вам помочь?
Он сграбастал ее рукой, к чему предусмотрительно приготовился заранее, и кувыркнулся из машины, призывая заправщика сделать то же самое.
Пробежав несколько шагов, Петерсон швырнул девушку на
землю. Заправщик плюхнулся рядом.
— Сейчас, сейчас это случится,— едва переводя дух, твердил Петерсон.— Вот сейчас.
Долго ждать не пришлось.
Машина Керби взлетела на воздух. Их тела, распластанные на земле, ощутили этот толчок. Когда прошла глухота, они услышали рев пламени и тоненький звякающий призвук искореженного металла.
Петерсон повернул голову. На зубах скрипел песок. Лица девушки он не видел, но он слышал ее дыхание, удары ее сердца. Слышал, как в ней билась жизнь.
— Дитя! — Теперь его охватило безудержное веселье.— Тебя обвели вокруг пальца. Подстроили аварию. Никто даже не ранен. Это все для смеху. Слушай, я самый большой, самый языкастый, самый бессовестный лжец на всем белом свете! А Керби подложил в машину бомбу замедленного действия!
Она лежала, прижавшись щекой к земле и широко распахнув глаза. Петерсон заглянул в них и чуть не утонул. Он почувствовал головокружение. «Реакция»,— подумал он.
— Мы вернемся на шоссе,— сказал Петерсон.— Попросим, чтоб нас подбросили, до телефона. А ты, приятель,— обратился он к заправщику, сидевшему, широко расставив ноги и уставившись в никуда, как тряпичная кукла,— ты останешься здесь и будешь следить, чтоб никто не притрагивался к обломкам. И не забудь: тебе придется подтвердить, что там была бомба. А эти обломки послужат доказательством.
Он стоял посреди дороги и смотрел сверху вниз на девушку.
Бедное дитя! Столько пережить!
— Скажите, я не сделал вам больно, когда швырнул вас на землю? — вежливо поинтересовался он.— Разрешите вам помочь встать на ноги?
— Благодарю вас, мистер Петерсон. Она, казалось, сама не знает, что говорит.
Шэнк расхаживал по кабинету.
— Вы должны согласиться, капитан, что я был весьма терпелив. И хоть я, разумеется, и надеюсь, что вы дождетесь этого вашего человека и… эту таинственную девушку… как там ее зовут?..
На лице капитана не дрогнул ни один мускул.
–– Ее зовут Сьюзен Миллер, — раздался голос Петерсона. Шэнк круто повернулся.
— Организованное покушение, капитан,— спокойно продолжал Петерсон,— по приказу Керби. Шэнк участвует в заговоре.
Уолтерс встал из-за стола. Его физиономия выражала явное довольство.
— Позвольте… Покушение! — взвизгнул Шэнк.— Ко мне это не имеет ни малейшего отношения!
— Мы оба готовы дать показания и нам есть что сказать, -пообещал Петерсон, коснувшись при этом плеча девушки. -Улика — в машине.
— Это не моя машина! — уж слишком поспешно ввернул Шэнк.
Петерсон усмехнулся.
— Он щепетильничал со своей машиной, верно, Керби? Тощий молчал, нахмурив брови.
— На бомбе стоит фамилия Эдди,— сказал Петерсон.
— Послушайте, что бы там ни случилось, я тут ни при чем! — надрывался Шэнк.— Кто бы там ни был этот Керби… Послушайте, я всеми уважаемый гражданин. Вы не имеете…
Петерсон не обращал на него никакого внимания.
— А Эдди — ваш человек, Керби,— спокойно продолжал он.
— А я работаю на Шэнка,— мрачно буркнул Керби.— Я его человек.
Разговоров было много, суетни тоже. Керби ушел в себя; Шэнк рыдал, как баба; Уолтерс, как всегда спокойно и авторитетно, вел привычную процедуру.
Петерсон давал показания, девушка тоже. Потом она сидела, широко распахнув свои огромные глаза и молча слушала. И когда в кабинете воцарилась тишина, она даже не пошевельнулась. Будто застыла на своем стуле с прямой спинкой.
— Вы здоровы, мисс Миллер? — поинтересовался Уолтерс.
— Я чувствую себя прекрасно,— отвечала она.
Опухоль на ее щеке можно сказать исчезла. Только на лбу осталась маленькая складочка.
— Вам очень повезло,— укоризненно заметил капитан.— Если б…
— Она немножко сбита с толку,— перебил его Петерсон.— Я хочу сказать, вы не должны ее винить.— Он в упор смотрел на своего названного дядюшку и начальника, а Уолтерс в свою очередь смотрел на него.— Ей можно идти, сэр? Уже очень поздно, и она… ээ… небось, очень устала и проголодалась.
Петерсон чувствовал это по себе.
Капитан измерил их обоих наметанным глазом.
— Идите оба,— сказал он без особого выражения.— На сегодня все. Я побеседую с вами утром.
Он уселся за стол.
Благодарю вас, сэр,— устало произнес Петерсон.— Я отвезу вас домой, мисс Миллер.
Девушка встала, но и не подумала уходить. Это не в ее правилах встать и так просто уйти. Она еще должна заговорить — так, как говорит только она. Предельно откровенно, как помешанная.
— Капитан Уолтерс!
— Да?
— А вам не кажется, что он действовал очень расторопно и с умом?
— Кто? — уставился на нее капитан.
— Ну… мистер Петерсон.
Петерсон готов был провалиться сквозь пол. Капитану, казалось, тоже было не по себе.
— Меня ведь могли убить,— призналась она.
— Да, могли,— мрачно подтвердил капитан.
— Но я не погибла. И не потому, что мне повезло, а потому, что мне не дал погибнуть мистер Петерсон.
У капитана в горле что-то булькнуло.
— Я вот все пытаюсь разобраться… я вижу, как вы это делаете… но мне кажется, что…
Она нахмурила свои светлые брови. Мужчины смотрели на нее, как завороженные.
— Капитан Уолтерс, разве мистеру Петерсону уже так необходимо работать этим полицейским по секретным поручениям? Мне кажется, он не…
— Что он никуда в этом деле не годится? Вы это хотели сказать?
— О нет… но…
— Да, так оно и есть,— перебил ее Уолтерс.— Он сам себя выдает. Он берет и так просто отмахивается от своего задания, потому что ему, видите ли, надо спасти одну прекрасную девицу,— расходился капитан.— С той самой минуты, как появились вы, юная леди, все пошло кувырком.
— Но что я такого сделала? — в отчаянии спросила Сьюзен.— Разве я сделала что-нибудь не так?
Уолтерс не сразу нашелся, что ей ответить.
— Заберите ее отсюда и накормите, мистер Петерсон,— наконец сказал он.— И объясните ей, что она сделала не так.
— Есть, сэр.
Петерсон набрал в легкие воздуха, а вместе с воздухом и мужества. (А почему бы и нет? Почему бы не выяснить все прямо сейчас?)
— Я хотел бы знать, сэр, каково мое теперешнее положение?— отважился он. А весь его вид говорил: «Я готов выслушать приговор! Я его заслужил!»
Он ждал этот приговор, весь красный от возбуждения. Капитан холодно и бесстрастно произнес:— Я не могу швырнуть псу под хвост деньги, которые потратили на твою учебу. Но секретных заданий ты больше не получишь!
— Есть, сэр,— сконфуженно ответил Петерсон, пряча из чувства приличия обуявшую его радость и благодарность.
Он взял девушку за руку и решительно повел ее к выходу.
— Мы идем обедать? — спросила она его, когда они шли по коридору.
Петерсон промолчал.
— Я сперва должна попасть домой.— Она сказала это как-то смущенно, что было на нее вовсе непохоже.— Мое платье не совсем чистое. А еще, наверно, Лорна волнуется.
Они вышли на задний двор, где стоял его собственный старенький автомобиль.
— А вы приглашаете меня пообедать только потому, что он велел? — спросила девушка.
— Нет,— буркнул Петерсон.
— Ну… если вы не желаете…— Она была явно смущена. Он завел машину.
— А вы хотите обедать в моем обществе?
— А вы меня приглашаете? — смущенно спросила она.
— Прошу вас ответить на мой вопрос так же бесцеремонно и прямо, как вы это делаете всегда.
Ее подбородок дрожал. И вдруг в ней поднялось что-то ее особое, как ртуть в термометре.
— Да, даже очень. У меня еще никогда не было свидания с молодым человеком, и я никогда нигде не обедала, только дома.
Джон Петерсон облизнул губы. Его лихорадило.
— О'кей, тогда пусть это будет свиданием. Но вы ведь хотели переодеться? — робко предложил он.
— Если вы позволите,— тоже немного робко ответила она. Больше он ничего не сказал. Он остановил автомобильчик перед
домом, в котором она снимала комнатку, и вместе с ней вошел в парадное. Они поднялись наверх и столкнулись в холле с Лорной Хейз.
— Господи, малышка, где ты пропадала? Я уже собиралась звонить в полицию.
— Оказалось, он из полиции,— деловым тоном пояснила Сьюзен.— Это мистер Петерсон, Лорна. Мистер Петерсон, это мисс Лорна Хейз. У нас свидание. Мы идем обедать. Мне нужно переодеться.
Петерсон и Лорна, обменявшись взглядами в полумраке холла, тотчас же поняли друг друга. Они были людьми искушенными, трезво мыслящими. Лорна почувствовала, что у нее гора с плеч свалилась.
Тогда иди в свою комнату и переоденься, малышка. Твой молодой человек может пока посидеть у меня. Идет?
— О, спасибо! — воскликнула Сьюзен. Глаза ее сияли. Я недолго,— смущенно пролепетала она.
Петерсон прошел в комнатку Лорны и уселся на стул.
— Уже так поздно,— бормотала Лорна.— Я боялась, как бы с ней чего не случилось.
— Что?
— Вы хотите знать, что случилось? — Он вытянул свои длинные ноги.— Ну, прежде всего мы сцапали крупного преступника. И, надо сказать, хорошо под него подобрались.
— Но я имела в виду…
— А еще мы сцапали одного «всеми уважаемого гражданина», который стоял за его спиной. Шэнк завалился.
— Ее босс!
— А еще я, припоминаю, избавился от своей работенки скорей, чем…
— Но что случилось с Сьюзен?
— С Сьюзен Миллер? Вы спрашиваете, что с ней случилось? Ну, она чуть было не позволила себя убить.
Джон Петерсон нахмурился.
— Я ведь предупреждала ее не подставлять шею! — воскликнула Лорна.— Я ведь советовала ей держаться в стороне!
— Серьезно? Нет, она вашему совету не следовала.
— Что же она натворила?
— Вы лучше спросите, чего она не натворила,— задумчиво ответил Петерсон.— Понимаете, я пытался заманить ее в свою машину и украсть, а она не захотела.
Лорна крепко сжала губы и поморщилась.
— Дальше. Шэнк старался ее подкупить, а она оказалась неподкупной.
Лорна готова была кричать от изумления.
— Конечно, она могла бы держаться и в стороне, как поступили бы на ее месте все остальные,— чуть-чуть раздраженно заметил Петерсон.— Потом она могла оставить меня и еще одного человека истекать на дороге кровью и умирать. Но она и этого не сделала.
— Я, признаться, не пойму, о чем вы говорите,— в растерянности бормотала Лорна.
— Мне поручили втолковать ей, что она сделала не так. Вот я и стараюсь перечислить…
— Она просто невозможна! — воскликнула Лорна.— Конечно, это не ее вина. Она выросла в каких-то там горах в семье благородных идиотов. И ходила только в церковь. Она совсем не знает жизни. (Что-то в Петерсоне было такое, что заставляло ее выкладывать ему все.) Этот ребенок честен до предела. Все болтает о великодушии и сострадании. К тому же при людях.
— Как будто она помешанная, правда? Вводит в смущение. Да, так оно и есть.
— Вот именно. Но послушайте, я вовсе не хочу сказать… Ведь я, мне кажется, ее подруга… Но это… именно это как раз и нелегко. Я хочу сказать, что она просто невыносима.
— Да, слишком честна. Это приводит в замешательство. С ней нелегко иметь дело.
— Но ведь ей частенько придется получать затрещины. Ей бы не мешало набраться ума.
Выражение лица Петерсона изменилось, но прежде чем он успел что-то ответить, Сьюзен Миллер вышла из своей комнатки, чистенькая, хорошенькая и необычайно деловитая в своем ситцевом платьице и туфлях на высоких каблуках. Петерсон взглянул на нее и почувствовал, что его сердце куда-то провалилось.
Из-под синих и черных разводов над скулами, перепачканными тушью для ресниц, сияли ее серые глаза. Она часто-часто моргала накрашенными ресницами.
— Я готова,— сказала девушка.
Петерсон с обескураженным видом поднялся со стула. Лорна оказалась очень проворной и тактичной.
— Малышка, ты чуть-чуть запачкала щеку. Дай-ка сотру. Она схватила очистительный тампон и баночку с кольдкремом. Петерсон стоял, подперев стену плечом.
— Зачем ты вымазала глаза этой пакостью? — спросил он, как сквозь сон.
Глаза Сьюзен были закрыты. Над ними уже орудовала Лорна.
— Потому что я хочу быть привлекательной,— ответила эта невозможная девчонка.
Петерсон выгнул грудь.
— Уберите все это,— приказал он Лорне.
Лорна сделала несколько широких мазков. Девушка схватила ее за руку и оттолкнула. Потом она распахнула глаза и уставилась прямо на него.
Он тонул. В третий раз он шел на дно. Он был в растерянности. Ладно же, он ее научит. Есть вещи, которые он ей должен объяснить. Он не мог допустить и мысли, что ее образованием займется кто-нибудь другой.
— Сохрани свое естественное лицо,— попросил он ее.— Мне кажется, теперь я это выдержу.