Сокровища, омытые кровью: О кладах найденных и ненайденных

ГДЕ ИСКАТЬ ЗОЛОТО ИТАЛЬЯНСКОГО БАНКА

В сентябре 1943 года в сейфах Итальянского банка хранился золотой запас страны, составлявший сто двадцать тонн золота. Из них девяносто тонн были в слитках, находившихся в 626 ящиках, а тридцать — в золотых монетах, упакованных в 543 мешка. Четырнадцатого сентября того же года все золото было реквизировано немцами. Тридцать тонн они вывезли в район Фортеццы в Южном Тироле, где после войны их обнаружили союзники. Остальное золото нацисты отправили куда-то в северном направлении двумя партиями — тридцать тонн в феврале и шестьдесят тонн в мае 1944 года. Несмотря на интенсивные поиски, которые вели итальянские спецслужбы, дальнейшая судьба золота осталась неизвестной.

…По единодушному мнению сотрудников Итальянского банка, наиболее характерной чертой их директора, синьора Пьеро Адзолини, если исключить прямо-таки немецкую пунктуальность, была вспыльчивость. Во всяком случае, секретарь синьора Адзолини никогда не забывал, что его предшественник был уволен только за то, что в поданном шефу на подпись письме оказалось, с точки зрения последнего, два лишних слова. Поэтому нетрудно понять замешательство секретаря, когда, разбирая утреннюю почту, он прочитал весьма необычное послание. Некие «синьора А. М.» и «синьор Антонио» предлагали указать местонахождение тайника с золотыми слитками на сумму полтора миллиарда долларов, которые были реквизированы нацистами во время второй мировой войны из итальянского казначейства. За свои услуги авторы письма хотели бы получить 10 процентов стоимости сокровищ.

«Что это — бездарная шутка, бред сумасшедшего или хитроумная проверка профессиональной компетентности, которые периодически устраивает шеф? — ломал голову секретарь, — Как поступить со злополучным письмом? Выбросить в корзину? А вдруг все написанное правда?.. Доложить шефу и получить резкий выговор за то, что по пустякам отнимаю его драгоценное время?..»

В конце концов, чтобы рассеять сомнения, банковский чиновник решил обратиться к профессору Луиджи Вилларио, который в 1948 году по поручению тогдашнего министра финансов Медичи специально занимался изучением этого вопроса. Заключение профессора было категоричным: большая часть золотого запаса Италии до сих пор не найдена. После этого секретарь все же решился показать необычное послание своему патрону.

Как и следовало ожидать, ознакомившись с письмом, директор банка лишь раздраженно фыркнул: «Чепуха!» Однако секретарь, выдержав паузу, почтительно попросил выслушать его до конца. Расчет оказался правильным: заключение профессора Вилларио произвело должное впечатление. Но, вместо того чтобы дать указание связаться с министерством финансов или Виминальским дворцом[1], синьор Адзолини отпустил секретаря, оставив письмо у себя. Едва за тем закрылась дверь, как шеф тут же набрал номер генерала Муско, возглавлявшего итальянскую секретную службу.

… С первых дней существования «Сервицио информациони форца армате риунити» («Объединенная информационная служба вооруженных сил», сокращенно СИФАР) не ограничивалась официально возложенными на нее функциями разведки и контрразведки. Она постаралась взять под свой контроль всю политическую и экономическую жизнь Италии. Поэтому одним из важнейших подразделений СИФАР стал сверхсекретный отдел РЕИ, дословно именовавшийся «отделом промышленно-экономических исследований». Его начальник, полковник Ренцо Рокка, считал, что залог успехов в работе — это обширная агентурная сеть, для создания которой он приложил немало сил.

Полковник Рокка отнесся к поручению генерала Муско расследовать письмо «синьоры А. М.» и «синьора Антонио» со всей серьезностью. Если сведения о нацистском кладе подтвердятся и его удастся найти, эти деньги весьма пригодились бы для пополнения секретного фонда СИФАР.

Первое, что сделал начальник РЕИ, — это приказал изучить архивы итальянской военной разведки в годы фашистской диктатуры. Как он и предполагал, там обнаружилось кое-что заслуживающее внимания. Полковник Рокка узнал, что, кроме банковского золотого запаса, немцы в конце войны вывезли ценности, награбленные у еврейской общины Рима, и по приказу командующего войсками СС в Италии обер-группенфюрера Карла Вольфа операцией руководил штандартенфюрер СС Дольман, бежавший в Испанию. Значит, нацистский клад, скорее всего, действительно существует.

Вскоре в газете «Глобо» появилось обусловленное в письме невинное объявление с номером телефона, по которому «А. М.» и «Антонио» должны были связаться с Итальянским банком; под видом его служащих предстояло выступать сотрудникам отдела РЕИ. Полковнику Рокка важно было установить личности авторов письма, а затем, смотря по обстоятельствам, постараться самостоятельно раскрыть их тайну или в крайнем случае заставить согласиться на более скромную компенсацию. Начальник отдела РЕИ почти не сомневался, что сумеет «прижать» неизвестных, кто бы они ни были.

Первый сюрприз «синьора А. М.» преподнесла, назначив местом встречи базилику Санта Мария Маджоре. Второй сообщила уже при свидании с «доверенным лицом директора Итальянского банка». Оказывается, она выступает лишь в качестве посредника своего близкого друга «синьора Антонио». Место тайника знает только он. Конечно же в случае согласия с его условиями она сообщит, как связаться с ним, хотя это не так просто. Ведь он немец и проживает в Западной Германии…

Неожиданный поворот дела спутал первоначальные планы полковника Рокка. Правда, его люди без особого труда установили личность «синьоры А. М.». Подлинная фамилия ее была Морлупо. В дальнейшем в целях конспирации она именовалась «мисс Эмма». Узнали они и то, что в 1943 году в доме ее отца жил немец-эсэсовец. Местонахождение тайника она, по-видимому, действительно не знала. Единственное, что удалось выведать у этой деловитой синьоры, — тайник расположен милях в тридцати от Рима, на старой Виа-Фламиния, где-то в районе горы Монте-Соратте. Туда были немедленно посланы несколько групп агентов СИФАР, которые собрали богатую коллекцию слухов, но не привезли ни одного конкретного подтверждения существования нацистского клада.

В Монте-Соратте, одиноко возвышающейся в малолюдной местности, еще перед войной было начато строительство секретного подземного командного пункта для итальянской армии. В горе был пробит целый лабиринт тоннелей, куда позднее, после высадки союзников в Анцио, перебрался со своим штабом из Фраскати фельдмаршал Кессельринг. Местные жители утверждали, что после войны Монте-Соратте стала обиталищем привидений. Причем, по их же словам, эти бесплотные существа были поголовно одеты в выцветшую эсэсовскую форму.

Затем пошла новая волна слухов — о таинственных туристах, которые по ночам появляются на горе с фонарями, картами и лопатами. Чтобы положить конец этим тревожащим пересудам, местные власти летом 1950 года объявили Монте-Соратте запретной зоной и послали в ближайшую деревню Сан-Оресте армейское подразделение и взвод карабинеров. Увы, последние не обнаружили ни привидений, ни «туристов», хотя, как утверждали окрестные жители, на горе произошла перестрелка. Однако и это имело вполне прозаическое объяснение: сидевшие в засаде карабинеры и армейский патруль в темноте не признали друг друга.

Внимание полковника Рокка привлекла одна деталь. Восьмидесятитрехлетний священник дон Джермино Аббалле рассказал, что ночью в начале мая 1944 года на Монте-Соратте слышалась сильная стрельба, а приблизительно через месяц, тоже ночью, раздался мощный взрыв. Это же подтвердил и Антонио Пьермарини, возглавлявший во время войны фашистскую организацию в деревне, а затем сидевший в союзническом лагере для военнопленных. Он отлично помнил, что новозеландские войска захватили их деревню 5 июня (в этот день его и арестовали!), а накануне ночью к нему заходили пятеро эсэсовцев — трое офицеров и двое солдат, до этого, видимо, прятавшихся на горе.

Во время очередной встречи «мисс Эмме» было официально заявлено, что Итальянский банк принимает ее условия. А на следующий день в Мюнхен по полученному от нее адресу выехали двое агентов СИФАР.

…Дождь, то нудно моросящий, то обрушивающийся яростным потоком, вот уже вторые сутки безраздельно царил в городе. Он притушил серой пеленой яркие огни реклам и превратил дома в маленькие, отрезанные друг от друга крепости. В старомодном, чопорном особняке с садиком на Дахауэр-штрассе в тот вечер перед двумя смуглыми, черноволосыми мужчинами шаг за шагом развертывалась одна из необычных историй минувшей войны.

— Личную охрану обер-группенфюрера Вольфа составляли мы, солдаты полка СС «Адольф Гитлер», — неторопливо рассказывал худощавый жилистый мужчина в золотых очках, придававших его аскетическому лицу высокомерно-неприступный вид. Это был хозяин особняка сорокадвухлетний Вильгельм Фогт. — В десять часов вечера третьего мая 1944 года тридцать человек подняли по тревоге и послали с колонной из пятнадцати грузовиков по Виа-Фламиния в Кастельнуово-дель-Порто. Там во дворе какого-то старинного палаццо нам приказали погрузить на машины множество железных и деревянных ящиков.

Затем колонна двинулась дальше и вскоре свернула с шоссе на проселочную дорогу. На фоне звездного неба впереди темнела какая-то громада, в которой Фогт узнал очертания горы Монте-Соратте.

— Мне уже приходилось не раз бывать там, и я решил, что мы везем в штаб фельдмаршала Кессельринга образцы секретного оружия, о котором тогда ходило много всяких слухов. Грузовики остановились у входа в один из главных тоннелей. Оттуда вышел офицер СС и приказал машинам въехать внутрь. Через несколько сот метров мы остановились в просторном зале, построились возле грузовиков. К нам подошли трое офицеров — старший был в звании обер-штурмбанфюрера — и объяснили задачу. Предстояло перетаскать привезенный груз по нескольким галереям в небольшое помещение с бронированной дверью.

Всю ночь, как проклятые, мы таскали туда ящики и складывали штабелями вдоль узкого прохода. Когда дело подошло к концу, обер-штурмбанфюрер подал команду каждой паре солдат захватить по ящику и обратно в главный зал не возвращаться, а построиться в нише, недалеко от пересечения галерей. Там, мол, мы получим указание, каким маршрутом следовать в Рим… Не знаю, в чем было дело: может быть, в нелогичности приказа — ведь инструктаж можно было провести и в главном помещении, подслушивать все равно было некому, — а может быть, в автоматах, которые висели на груди у офицеров… — Фогт умолк, словно бы мысленно восстанавливая ту решающую для него минуту, врезавшуюся в память на всю жизнь. — Ящик, который достался мне с моим напарником Куртом, был довольно легкий. Я пожаловался Курту, что у меня разламывается поясница, и попросил его одного отнести груз. Курт согласился…

Дальнейшие поступки Фогта, как признался он сам, были продиктованы не разумом, а прямо-таки животным инстинктом самосохранения. Пока солдаты разбирали ящики, Фогт успел юркнуть в кабину одного из грузовиков и затаился там. Он видел, как едва в галерее скрылась последняя пара, в глубь горы направились часовые.

— Минут через двадцать из галереи послышались гулкие автоматные очереди, приглушенные крики и стоны. Еще толком не понимая, что произошло, я выскочил из кабины и бросился по тоннелю к выходу. Мне удалось пробраться в Монте-Арджентарио, где жила моя подруга-итальянка. Почти год я скрывался у нее, а после войны вернулся сюда, в Германию, — закончил свой рассказ бывший эсэсовец.

— Почему же вы не сообщили о тайне Монтё-Соратте раньше? — недоверчиво спросил один из агентов СИФАР.

— Зачем? Чтобы подарить золото союзникам, а самому очутиться в тюрьме или в лучшем случае в лагере для военнопленных? — улыбнулся Фогт своими тонкими бескровными губами. — Вы ведь помните послевоенную сумятицу…

Резкий звонок в прихожей заставил итальянцев насторожиться.

— Минуточку, прошу прощения, господа, — успокаивающе сказал хозяин, пружинисто поднимаясь из своего глубокого кресла. — Это, наверное, наш Герлах наконец-то привез заказанное пиво. Я его жду с самого утра…

Щелкнул замок входной двери. Послышалась монотонная дробь дождевых капель по листьям деревьев. Внезапно ее разорвали глухие хлопки выстрелов, словно кто-то открывал бутылки шампанского. В следующую секунду агенты СИФАР были на крыльце. Где-то справа в темноте взвизгнули на повороте тормоза, и опять наступила тишина, на фоне которой неумолчный шелест дождя казался зловещим. За его густой завесой итальянцы не сразу разглядели темную фигуру, лежавшую в конце короткой бетонной дорожки у открытой калитки.

— Да, второй раз надуть судьбу Фогту не удалось, — спокойно заметил один из агентов, тщетно пытавшийся нащупать пульс у лежавшего ничком немца. Он выпустил жилистую руку, со стуком упавшую на бетон. — Больше нам здесь делать нечего. Пусть полиция сама разбирается, что к чему…

Итак, поездка в Мюнхен, на которую возлагались все надежды, окончилась ничем. Правда, рассказывая о своих передрягах после освобождения союзниками Италии, Фогт обмолвился о том, что однажды возил свою подругу, «мисс Эмму», в Монте-Соратте и даже объяснил ей приблизительно, где должна находиться штольня с золотом, вход в которую немцы конечно же взорвали или замуровали. Полковник Рокка приказал немедленно доставить к нему синьору Морлупо — теперь он не считал больше нужным маскироваться под Итальянский банк. Но и здесь его ждала неудача: буквально накануне бедная синьора… отравилась консервами. Врачам с трудом удалось спасти ей жизнь, но зрение она утратила навсегда.

Как это ни парадоксально, но именно эта сплошная цепь неудач укрепила уверенность полковника в реальности существования нацистских сокровищ. Во-первых, совпадение дат и отдельных деталей в рассказах священника из Сан-Оресте и самого Фогта. Во-вторых, убийство бывшего эсэсовца и попытка ликвидировать его сообщницу, — шеф РЕИ не сомневался, что кто-то приложил руку к ее отравлению. Все это свидетельствовало о решимости определенных лиц не допустить раскрытия тайны. Правда, отсюда напрашивался и другой вывод: эти лица имеют своего человека в СИФАР. Скорее всего, он связан с «Шпинне»[2] и вывел бывших нацистов на след агентов полковника Рокка, а через последних — на Фогта и синьору Морлупо. Начальник РЕИ решил подключить к поискам министерство обороны.

Лабиринт подземных галерей и штолен на Монте-Соратте наводнили саперы и военные геологи. Начальник СИФАР генерал Муско был настроен оптимистически: месяца два-три, ну, пусть полгода — и золото обязательно будет обнаружено, считал он. Однако шло время, росло число обследованных коридоров и тупиков, разобранных завалов, но результатов не было. А с их отсутствием пошел на убыль и энтузиазм в верхах. Большая часть персонала и техники была снята с Монте-Соратте, и лишь горстка специалистов осталась в ее мрачных недрах. Наконец в 1958 году, когда исчезли последние надежды найти нацистское золото, операция была окончательно прекращена. Полковник Рокка дал себе слово, что рано или поздно — пусть хоть через двадцать лет — все-таки нащупает дорогу к кладу, но только с другого конца, разыскав тех, кому доверена эта тайна.

Тем временем на смену спецслужбам пришел частный охотник за сокровищами — депутат парламента Спаллини. 18 мая 1959 года он получил официальное разрешение властей на поиски «любых ценностей» в районе горы Монте-Соратте. Начальник РЕИ, на всякий случай затребовавший досье депутата, с удивлением обнаружил, что Спаллини одно время был близким другом теперь уже покойной синьоры Морлупо. За нанятыми им специалистами было установлено постоянное наблюдение, тем более что парламентарий отчаянно спешил и поэтому не жалел денег: за четыре года он вложил в дело около миллиона лир. Невольно напрашивался вопрос: уж не поделилась ли своей тайной и не свозила ли его в свое время к горе «мисс Эмма»? Именно в силу этого предположения, когда в 1964 году депутат Спаллини скоропостижно скончался, — видимо, он был близок к успеху и его тоже устранили, решил Рокка, — полковник добился нового тщательного обследования горы. Была даже пробита специальная штольня на юго-восточном склоне, которая, по расчетам, должна была вывести ко все еще не обнаруженному центральному залу. Увы, и на сей раз нацистское золото осталось недосягаемым. Что же касается начальника РЕИ, то его к этому времени поглотили другие, более важные дела.

ЛИС ПУСТЫНИ ЗАМЕТАЕТ СЛЕДЫ

В истории поисков ценностей «третьего рейха» особое место занимают «сокровища Роммеля». Согласно наиболее распространенной версии, корпус Лиса Пустыни — это прозвище он получил за «дьявольскую хитрость», проявленную во время военных действий против войск союзников в Северной Африке, — награбил несметные сокровища — золотые слитки, валюту и произведения искусства из музеев захваченных городов. В 1943 году эсэсовцы погрузили эти ценности в шесть больших бронированных контейнеров и отправили морем из тунисского порта Бизерта в Аяччо на Корсике, откуда их должны были вывезти в Италию. Но американская авиация постоянно бомбила этот порт, не позволяя выйти ни одному судну. Тогда эсэсовская охрана решила спрятать сокровища в подводной пещере на восточном побережье Корсики, по одним данным, или в бухте Сен-Флорин, по другим.

В 1948 году на Корсике появился бывший эсэсовский шарфюрер Петер Флейг, незадолго до этого выпущенный из лагеря для военнопленных. Он утверждал, что участвовал в затоплении контейнеров с «сокровищами Роммеля» и может найти это место. Целый месяц Флейг нырял с аквалангом, пока не кончились деньги, выделенные французскими ВМС на поиски нацистских ценностей. Результат был нулевой. Сам Флейг, обвиненный в мелком мошенничестве, провел два месяца в тюрьме. По выходе оттуда он был похищен мафией. Ее главари пытками вырвали у него точные сведения о кладе, после чего Флейг как в воду канул, возможно, в буквальном смысле слова.

Несколько экспедиций, занимавшихся поисками сокровищ после эсэсовского шарфюрера, закончились полным фиаско. Осведомленные лица утверждали, что в этой серии неудач видна рука мафии, тем паче что каждый раз кто-нибудь из кладоискателей погибал.

Однако в этой истории, писанной и переписанной сотни раз, причем каждый автор добавлял свою сенсационную деталь — то таинственную «немку-блондинку», то «мстительную корсиканку Кончетту», то группу «безжалостных неонацистов», — почти все чистый вымысел. Таков был твердый вывод, к которому пришел Джон Годли, третий ирландский барон Килбракен, журналист и путешественник, автор множества статей и десятка книг.

В середине пятидесятых годов он приехал на лето в Аяччо. В первый же вечер хозяин гостиницы поведал ему о спрятанных здесь, на Корсике, «сокровищах Лиса Пустыни». Годли запросил один американский журнал, не заинтересует ли их данная тема. Оттуда дали «добро», и журналист принялся за собственное расследование.

Два месяца Годли собирал по крупицам сведения, которые если и не прояснили до конца запутанную историю, то, по крайней мере, выявили ее главные этапы. Он беседовал со всеми людьми, встречавшимися с Флейгом; интервьюировал судебных чиновников и тюремных надзирателей, сталкивавшихся с ним; бродил по кабачкам в маленьких корсиканских портах; нашел водолазов, которых предыдущие экспедиции нанимали для подводных работ. Наконец в 1961 году Годли разыскал самого Флейга, который таинственно исчез тринадцать лет назад и все это время преспокойно жил в тихом немецком городке на Рейне, подальше от мафии и журналистов.

При первой встрече немец стал плести всякие небылицы. Он утверждал, что лично присутствовал при затоплении контейнеров. Но журналист предъявил Флейгу справку, что в 1943 году тот находился в госпитале в Кракове. Журналист понял, что этот человек кого-то отчаянно боится и поэтому не верит никому, даже собственному адвокату.

Чтобы успокоить Флейга, ирландец показал ему письмо от Робера Стенюи, которому он предложил участвовать в поиске «сокровищ Роммеля». В нем известный кладоискатель излагал подробный план предполагаемой экспедиции. Ранее он уже нашел сокровища испанской Непобедимой армады. Поэтому его имя убедило немца, что в данном случае речь идет о серьезном начинании. С его помощью Годли восстановил подлинную историю пропавших ценностей.

Во-первых, «сокровища Роммеля» вовсе не были его сокровищами. Во-вторых, Петер Флейг оказался не Петером Флейгом. В 1947 году он сидел в лагере Дахау, где американцы держали эсэсовцев и военных преступников. Там же был некий Шмидт. Во время кампании в Северной Африке он возглавил особую моторизованную команду СС, следовавшую за корпусом Роммеля, но подчинявшуюся лично Гиммлеру. В ее задачу входил методический грабеж банков, ювелирных магазинов, музеев и частных коллекций в оккупированных немцами городах. В конце кампании, когда союзники прижали немцев к морю, а связь с Гиммлером была потеряна, обер-штурмбанфюрер Шмидт решил действовать на свой страх и риск. Он разделил награбленные ценности на три части. Одна была переправлена и спрятана в Австрии, другая — в Италии возле Виаредко, наконец, третья — у побережья Корсики.

В лагере Дахау Шмидт предложил Флейгу поменяться документами — они были похожи друг на друга. Шарфюрера ожидало скорое освобождение, а выдачи шефа «дивизеншуцкоманде» требовало польское правительство, чтобы судить за массовые убийства мирного населения. Без сомнения, его ждала виселица. Взамен Шмидт обещал передать Флейгу три карты с обозначением тайников с ценностями. Пока тянется следствие, он должен был молчать, а потом признаться в подмене, заявив, что сделал это под угрозой смерти. Его настоящую личность нетрудно будет установить. Тем временем Шмидт рассчитывал оказаться на свободе.

Шарфюрер колебался, но в конце концов все же согласился и взял карты. Он уже стал доставать свои документы, но в этот момент за Шмидтом пришли охранники. Обер-штурмбанфюрера без всяких объяснений вывели из камеры и увезли из Дахау. Больше о нем ничего не известно.

После этого Флейг решил, что может обменять часть сокровищ на быстрое освобождение. Он вступил в контакт с капитаном американской контрразведки Брейтенбахом, которому передал две карты с пояснениями Шмидта. Американец взял несколько солдат и помчался в Австрию. Там в горах под Зальцбургом в сенном сарае он обнаружил тайник с музейными полотнами. Находка была передана военным властям. Этот факт Год-ли официально подтвердили в Пентагоне. Затем Брей-тенбах отправился в Виаредко, где, по словам Шмидта, были спрятаны деньги из банков. Это подтвердилось. Причем настырный журналист сумел разыскать фотокопию официального донесения контрразведчика.

Если два тайника оказались подлинными, то есть шанс, что и третий не является вымыслом, решил Год-ли. Флейг оставил его для себя по нескольким причинам. Сбыть картины известных мастеров, не привлекая внимания, очень трудно, поскольку они фигурируют в каталогах и их судьба известна. Банковские деньги могли оказаться фальшивыми — ведь нацисты печатали и доллары и фунты. Другое дело золото. В любом виде, будь то монеты, бруски или изделия из него, оно всегда пользуется спросом, причем легко найти покупателей, которых не интересует его происхождение.

Для перестраховки Флейг рассказал и о третьем тайнике, но вот его координаты указал неправильно. Поэтому, когда в 1948 году его выпустили из лагеря и он приехал на Корсику, то поиски клада были сплошной мистификацией. Ведь Флейг нырял под контролем французов, а его вознаграждение в случае успеха не было оговорено никаким соглашением. Если бы бывшему шарфюреру что-нибудь и заплатили, то жалкие крохи. Поэтому двадцать три дня подряд он опускался в месте, которое не имело никакого отношения к настоящему тайнику.

Правда, для Годли осталась непонятной история с судом: Флейга вдруг обвинили в краже кинокамеры. Сам он утверждал, что французские власти просто хотели отомстить ему. Но факт остается фактом: два месяца немец просидел в тюремной камере, где и познакомился с корсиканским водолазом Андре Маттеи, задержанным за контрабанду.

Выйдя на свободу, Флейг поселился в дешевом пансионе в Бастии. А в декабре сказал хозяйке, что едет в Поретто, где жила семья Маттеи, и исчез.

А дальше начались странные вещи. В 1952 году водолаз из Бастии по имени Анри Элле и адвокат Канчеллиери зафрахтовали яхту «Старлена», чтобы прочесать место затопления сокровищ. Но при выходе из порта ее протаранил лайнер, почему-то отклонившийся от курса, хотя дело было ясным утром при тихой погоде. Следующей весной Элле зафрахтовал другую яхту — «Романи мейд», но она так и не пришла на Корсику. По официальной версии — сломался мотор. А через несколько месяцев Элле погиб при невыясненных обстоятельствах во время погружения. Адвокат Канчеллиери вел переговоры с несколькими фирмами, занимающимися подводными работами, но ни одна не согласилась взяться за поиски. Когда адвокат выехал в Италию, чтобы найти там подходящую фирму, его машина потеряла на шоссе управление и врезалась в стену: Канчеллиери умер на месте, не приходя в сознание.

Хотя Флейг в этом не признался, можно было предположить, что он вел переговоры с корсиканским водолазом относительно поисков сокровищ и ориентировочно указал место их затопления. А тот, в свою очередь, сообщил обо всем своим потенциальным партнерам — водолазу Элле и адвокату Канчеллиери. Во всяком случае, августовским вечером в 1961 году Андре Маттеи, напившись, заявил во всеуслышание в баре Бастии, что «засек» нацистские сокровища. В ту ночь он не вернулся домой. А три дня спустя его тело, прошитое автоматной очередью, было обнаружено в зарослях возле Проприано.

Что же касается утверждения Шмидта, будто бы он «сам выбрал места для тайников, поскольку потерял связь с Гиммлером», то это явный вымысел. Немецкие войска были выведены из Северной Африки в мае 1943 года. Так что у шефа «дивизеншуцкоманде» была полная возможность восстановить ее по возвращении в Европу. Скорее, тут угадывается почерк Лиса Пустыни: Шмидт действовал по его приказу. Роммель, очевидно, решил воспользоваться неразберихой при эвакуации из Африки и «прикарманил» ценности, возможно, для последующего использования в заговоре против Гитлера. Ведь он был его активным участником и после провала покончил жизнь самоубийством, унеся с собой в могилу тайну «сокровищ Роммеля».

Таковы оказались результаты расследования, проведенного Джоном Годли, с которыми он ознакомил членов предстоящей экспедиции. Их было десять человек семи национальностей. В том числе француз Робер Стенюи и американский изобретатель Эдвин Линк, предоставивший в распоряжение кладоискателей свою яхту «Си дайвер» и новый чувствительный магнитометр «Протон». К тому же за его плечами имелся самый богатый в мире опыт обнаружения затонувших судов. Интересы Флейга представлял адвокат Феллер, поскольку у его клиента были веские причины не появляться на Корсике. Впрочем, бывший шарфюрер не присутствовал при затоплении клада. Накануне отплытия из Монако все участники экспедиции подписали обязательство в течение десяти лет не разглашать координаты района предстоящих поисков независимо от их результата.

Отправной точкой стала начерченная Шмидтом карта: пожелтевший обрывок миллиметровки с нанесенной на нее береговой линией, ориентирами и глубинами. Но от нее до сокровищ было столь же далеко, как от научной гипотезы до практики. Карандашные линии на бумаге в море превращались в полосы шириной несколько сотен метров. Поэтому прежде всего была определена «зона вероятности», которую предстояло осмотреть буквально метр за метром.

О том, что произошло дальше, рассказывает Робер Стенюи:

«Главная задача для нас — разработать рациональную методику, чтобы не проходить дважды одно и то же место и вместе с тем охватить всю вероятностную зону. Рабочий день начинается в семь утра. Приникнув к секстанту, Эд Линк разворачивает яхту по главной оси. На корме матросы приготовились спускать сигнальные буи. Когда судно пересекает поперечные оси, Эд дает короткий сигнал сиреной: бетонная глыба уходит на дно, разматывая трос. Красный буй отмечает «точку», и я погружаюсь в воду, чтобы проверить, как лег «якорь».

Когда я поднимаюсь на палубу, Джон Годли кивком указывает на маячащую невдалеке лодчонку: новости на Корсике распространяются быстро. Вчера там был один малый. Сегодня уже двое.

Беру бинокль. Это обычная прогулочная посудина с подвесным мотором. На обоих пассажирах соломенные канотье с красной лентой и цветастые рубашки — стиль марсельских гангстеров. В руках у одного блеснуло что-то похожее на компас.

— Кстати, я показывал вам милое послание от заинтересованных лиц? — спрашивает герр Феллер и протягивает фотокопию страницы, вырванной из ученической тетради в клеточку: «Господин адвокат! Не советуем лезть в историю с кладом Роммеля. Вам мало троих убитых? Смотрите, как бы и вам не загнуться. Это золото — НАШЕ. Не суйте нос на Корсику. И ваш друг Флейг тоже. Ваши доброжелатели».

«Си дайвер» хорошо оснащен специальной электронной техникой, но вот корабельная артиллерия у него полностью отсутствует. Поэтому во избежание неприятных сюрпризов еженощно кто-нибудь из нас стоял на вахте.

После разметки вероятностной зоны мы приступили к поискам внутри ее. Судно ходит взад-вперед, ведя на буксире по дну электронный детектор. Штурман Майкл громко сообщает позиции каждые десять секунд. Эд непрерывно следит за четырьмя стрелками и заносит в таблицу цифры интенсивности магнитного поля. Так проходит час за часом.

После торопливого обеда «Си дайвер» опять утюжит море. Уже в темноте Линк расшифровывает одному ему понятные каракули. Он очерчивает «зоны плюс» и «зоны минус», после чего произносит приговор: «Все в норме». Он очень доволен: пусть даже вместо слитков желтого металла на дне окажется ржавое железо, главное, что его «Протон» докажет свою чувствительность.

Подводные магнитометры, конечно, вещь хорошая. Жаль только, что, когда их тащит по дну, начинаются неизбежные поломки. Именно это случилось на третий день с «Протоном». Пока Линк возился с ним, я продолжал поиски на маленьком «Риф дайвере» с портативным магнитометром Ферстера.

Название «Рифовый ныряльщик» исчерпывающе объясняет его назначение: большое судно не может вести разведку на мелководье, а шестиметровому «Риф дайверу» это вполне доступно. У него нет винта, который может поранить водолаза или порвать трос, нет и руля. Мощный дизель выбрасывает струю воды, и суденышко движется на реактивной тяге. Два иллюминатора ниже ватерлинии позволяют следить за дном.

Итак, я перешел на «Риф». Вокруг красного буя, отметившего «горячую точку», пусто. Но немного южнее — сигнал. Медленно, метр за метром, прохожу эту зону. Вижу, как черная стрелка маленького магнитометра колеблется от нуля до —10, потом к +15 и вновь к —20. Пока я лихорадочно уточняю координаты, стрелка подпрыгивает до +20.

— Стоп, Майкл, назад.

Меня гложут сомнения. В момент пика «Риф» выходил из поворота. В таких случаях очень часто «рыбка» вздрагивает. Поэтому я не мог поручиться, что цилиндр магнитометра находился в вертикальном положении — единственном, при котором прибор дает правильные показания.

Надо проверить. Облачаюсь в мои подводные доспехи: ласты, грузила, нож, трубка, маска, часы, батиметр, компас. Все? Плюхаюсь спиной в воду, переворачиваюсь и сильными ударами ласт иду вниз. Течение слегка тянет на юго-восток. 25 метров — по-прежнему светло. 35 — все та же голубизна. Подо мной — светлые пятна. Это — дно. От движения ласт песок взвивается маленькими смерчами. Видимость хорошая. Но вокруг пусто. Отсчитываю от лота 15 метров к северу и начинаю описывать круги. Взгляд налево, взгляд направо. Увы, только песок и кораллы.

Как выглядят предметы после нескольких лет пребывания на дне, мне хорошо известно. Даже если контейнеры опустились рядом, теперь в этом месте должен быть единый предмет причудливой формы. Но ничего похожего нет.

Смотрю на часы: прошло одиннадцать минут. Успею сделать еще один тридцатиметровый круг. Опять пусто. Надо подниматься. Обидно, что предстоит разочаровать моих товарищей. Ведь в глубине души у каждого теплится надежда, что спуск окажется ненапрасным.

Клада нет, но зато есть важные наблюдения: здешние донные отложения должны были быстро засосать контейнеры. Перед экспедицией мы гадали, не могли ли сокровища случайно попасть в сети к рыбакам. Теперь ясно, что нет. Первые несколько лет после войны корсиканский рыболовный флот восстанавливал силы, потому что гитлеровцы, уходя, сожгли все шаланды. А в начале пятидесятых годов, когда рыбаки вновь начали выходить в море, тяжелые металлические ящики уже погрузились в песок.

…«Протон» починен. Ровная поверхность моря напоминает озеро в безветренную погоду. С шести утра до семи вечера «Си дайвер» без устали ходит взад и вперед. Охота за сокровищами вообще-то это бесконечно скучная рутина… в ожидании сюрприза. И судьба преподносит его.

В тот день небо с утра было затянуто облаками. Неожиданно сквозь окна в тучах проглянуло солнце. Яркий луч словно прожектором высветил на берегу характерное здание, служившее главным ориентиром на карте Шмидта. Совершенно случайно я навел на него бинокль. Сюрприз действительно оказался потрясающим: мы ошиблись зданием! Потребовалось необычное естественное освещение, чтобы воочию убедиться в этом.

Обидно, но придется все начинать сначала. А это требует времени. Но вот буи передвинуты. Наша вероятностная зона переехала на полмили. «Си дайвер» начал столь же прилежно утюжить море на новом месте.

…Шли часы, дни. Вначале мы водили магнитометр на буксире за яхтой, потом искали в «горячих точках» на «Риф дайвере». Пытались вести два магнитометра разом, взаимно контролируя их показания. Подняли со дна богатый урожай: мотки троса, якоря, железные кошки, которыми кто-то, видимо, пытался искать сокровища. С каждым днем зона поиска сужалась. Несколько раз звучала ложная тревога. Я нырял и обнаруживал все ту же песчаную пустыню. А потом случилось нечто неожиданное.

Я стоял у штурвала «Рифа». Майкл дежурил у магнитометра. Мы двигались короткими галсами на север от яхты. Вначале прибор регистрировал большую массу судна, потом интенсивность импульсов падала. Внезапно, когда мы удалились на приличное расстояние от яхты Линка, стрелка заметалась как угорелая.

Я вновь прошел это место с севера на юг. Та же картина. Сделал круг, чтобы войти в «горячую зону» с востока. Тот же сигнал. Значит, мы что-то нашли. На дне или в донных осадках находится большой предмет или группа предметов, вызывающих возмущение магнитного поля. Бомба? Самолет? Затонувший катер? Или «наши» контейнеры? Сонар показывал именно ту глубину, что значилась на карте Шмидта.

Нырять? Бесполезно: это лежит под слоем песка. Взять металлоискатель? Зона поиска все еще слишком обширна. Ладно, будь что будет, ныряю.

И ничего не нахожу.

Магнитометр «Протон» выполнил свою задачу. Теперь день за днем мы рыщем с магнитометром Ферстера. Но он засекает лишь предметы, лежащие неглубоко — не глубже двух метров. А остальные приборы еще слабее.

Так в нашей, казалось бы, безупречной системе обнаруживается провал. Нам не хватает промежуточного прибора — нужен либо более точный магнитометр типа «Протон», либо более мощный Ферстера. Досадно, но пока нет ни того, ни другого.

По двенадцать часов в сутки «Си дайвер» ходит с севера на юг и с юга на север, словно пахарь, которому нужно подготовить для сева большое поле. Дело в том, что с самого начала Линк поставил предел поискам — две недели. Остается три дня, за которые должно свершиться чудо.

Но его не происходит. Мы торчали на солнцепеке до последней минуты. Вечером «Си дайвер» поднял якорь, выбрал поплавок-радар и красный буй. Раскаленное солнце садилось в море. Я до рези в глазах вглядывался в маленький белый циферблат. Стрелка металась по шкале, когда поднимали последний буй.

Мы потерпели поражение. Впрочем, так ли это? Мы знаем, что нечто металлическое находится в том самом месте, где, как утверждал Флейг, затоплены шесть контейнеров с золотом и драгоценными камнями на сумму десять миллионов фунтов стерлингов. В ту ночь, когда мы оставили за кормой огни Бастии, Эдвин Линк сказал:

— Мы вернемся сюда. Магнитометры еще переживают младенческий период. Уверен, со временем появится прибор, который нам нужен. Причем это произойдет еще на нашем веку. Раньше нас здесь никто ничего не найдет. Мафия привыкла действовать кастетом, а не электроникой.

Увы, в истории с «сокровищами Роммеля» приходится пока поставить многоточие. В следующем году у Эдвина Л инка трагически погиб сын, и он прекратил работу над совершенствованием магнитометра. А мы, его спутники, связаны обетом молчания. Могу лишь добавить, что Лис Пустыни хорошо спрятал свои следы».

ОДНА ИЗ «ВОЛЧЬЕЙ СТАИ» ДЕНИЦА

Когда осенью 1986 года датчанин Оге Енсен обнаружил нацистскую подводную лодку У-534 на дне пролива Каттегат, отделяющего датский полуостров Ютландия от Швеции, его радости не было предела. Еще бы, ведь он наконец нашел то, что искал целых двадцать лет!

Охота подводных кладоискателей за нацистскими субмаринами началась вскоре после второй мировой войны. И на то были веские причины. Весной 45-го, когда стало ясно, что капитуляция не за горами, нацисты использовали подводные лодки для вывоза из «третьего рейха» в Латинскую Америку различных ценностей, партийных бонз и высокопоставленных военных. Например, на одной из них, сдавшейся американцам 18 мая 1945 года у побережья США, были обнаружены трупы трех германских генералов и двух японских специалистов по ракетной технике, которые все покончили самоубийством. Кроме того, на подлодке были тайники, а в них груз ртути стоимостью шесть миллионов долларов по тогдашним ценам. На борту подлодки У-843, которую в 1958 году удалось поднять норвежским водолазам в том же Каттегате, нашли олово, молибден, каучук. На этой операции кладоискатели заработали 35 миллионов крон. Причем только продажа корпуса субмарины принесла им целый миллион. В других подводных лодках тоже встречались не менее ценные грузы — валюта, стратегическое сырье, урановая руда, даже опиум.

Однажды в 1976 году Оге Енсену довелось во время очередного погружения засечь нацистскую субмарину неподалеку от острова Анхольт. Но это оказалась меньшая по размеру У-251, потопленная в апреле 1945 года чешскими летчиками. Он же искал именно знаменитую У-534.

Вплоть до весны 45-го эта подводная лодка ничем не выделялась в «волчьих стаях» гросс-адмирала Деница. Она была спущена на воду в декабре 1942 года и участвовала в операциях «волчьих стай» гросс-адмирала Деница, пиратствовавших на путях союзных конвоев в Атлантике. Но в конце войны, когда фашистская Германия стала разваливаться под ударами советских армий и войск союзников, командовавший субмариной Герберт Ноллау получил приказ перебазироваться в заполярный норвежский порт Будё.

Очевидно, и сам капитан, и его У-534 были на особом счету у германского командования. Во всяком случае, об этом говорят дальнейшие события. В апреле 45-го Ноллау приказывают прибыть в Киль, на основную базу немецкого подводного флота. Когда семидесятиметровая лодка встала у пирса, команду списали на берег, а 4 мая Ноллау принял на борт новый экипаж из 14 человек и вместе с ними около сорока высокопоставленных нацистов и членов их семей. Кроме того, на подводную лодку под усиленной охраной доставили 11 тяжеленных алюминиевых ящиков, как полагают, с золотом.

В ночь на 5 мая подлодка вышла в Балтийское море. Капитану удалось незамеченным пройти через пролив Малый Бельт и выйти в Каттегат. Наверное, гитлеровцы уже праздновали удачу. Но тут их обнаружил английский бомбардировщик. Одна из его бомб попала в цель. Субмарина пошла на дно. Спастись удалось лишь капитану Ноллау да двум членам экипажа, которые попали в лагерь для военнопленных в английской зоне оккупации Германии.

Дальше начинается настоящая детективная история. Когда Оге Енсен решил заняться поисками потопленных немецких кораблей, у него не было какой-то определенной цели. Ее подсказал журналист Торстен Квист — подводная лодка У-534. «Почему именно она?» — удивился аквалангист. И Квист рассказал ему о том, что он узнал из германских архивов и собственных изысканий.

Сразу после войны сотрудники союзнической администрации допрашивали спасшихся подводников с У-534 относительно содержимого таинственных алюминиевых ящиков, поскольку ходили слухи, что в них было золото. Однако немцы в один голос утверждали, что там находились обыкновенные 37-миллиметровые зенитные снаряды. На этом официальное расследование закончилось.

Когда Квист прочитал эти показания, у него возникли первые сомнения. Лодка выходит в море 5 мая. Со дня на день должна последовать капитуляция Германии. Ее задача — тайно доставить в Латинскую Америку высокопоставленных нацистов. Следовательно, капитану Ноллау необходимо принять все меры, чтобы не быть обнаруженным. А он берет такой боезапас, словно собирается активно участвовать в боевых операциях. Явная нелепица.

По мере того как журналист восстанавливал историю У-534, у него росла уверенность, что на самом деле на ней находился какой-то секретный груз, возможно золото.

Капитан Ноллау, конечно, знал координаты того места, где затонула его подлодка. Но он упорно молчал на сей счет. Почему? Может быть, его хозяева — уцелевшие от расплаты некоторые главари нацистов — считали, что на дне золото будет сохраннее, что его нетрудно извлечь оттуда, когда возникнет необходимость?

Далее. Построенная в Гамбурге У-534 считалась наиболее современной в германском флоте и была способна без дозаправки пройти больше двух тысяч морских миль.

Перед тем как выйти в свой последний рейс, она стояла в доке в польском Щецине, хотя после перевода в заполярный Будё практически не участвовала в боевых операциях. Что это был за ремонт? А не оборудовались ли на ней тайники для хранения сокровищ?

Чтобы ответить на эти вопросы, нужно было найти У-534. У Оге Енсена на это ушло двадцать лет. Но его упорства, как он говорит, хватило бы еще на столько же. Тем более что, когда в печати появились сообщения о его поисках, в 1976 году произошло одно немаловажное событие: через двадцать лет после войны вдруг ни с того ни с сего «покончил самоубийством» командир У-534 Герберт Ноллау. Енсен и Квист обсудили этот случай и пришли к выводу, что капитана просто убрали. Видимо, кто-то опасался, что тот может проговориться, если журналисты возьмутся за него.

Когда аквалангист наконец увидел вожделенную У-534, то сначала даже не поверил в свою удачу: по слухам, в ней золота было на 10 миллионов долларов. Лодка лежала на дне на шестидесятиметровой глубине, покрытая толстым слоем ила и водорослей, в саване из оборванных рыбацких сетей.

Во время последующих погружений Енсен тщательно обследовал и сфотографировал ее и даже поднял на поверхность части гирокомпаса и перископа, проникнув в командный пост лодки через развороченную взрывом бомбы рубку. Все эти «вещественные доказательства» убедили специалистов, что речь идет именно об У-534.

Но вот установить, есть ли в ней золото, можно было, только подняв ее со дна моря. А это, по мнению специалистов, и сложно, и дорого: нужны многомесячные подготовительные работы и около 3,5 миллиона датских крон.

В поисках необходимых средств для проведения подводных работ Енсен и Квист обратились за помощью к английской радио- и телекомпании Би-би-си, а также к американской телевизионной компании Эн-би-си. Англичане не смогли дать просимую сумму. Зато американцы охотно согласились, но за дорогую плату: передачу ей в собственность части добычи. Делиться кладоискатели не захотели и решили искать другого спонсора.

В конце концов им удалось заинтересовать этим проектом крупного датского бизнесмена и издателя Карстона Рее. В случае успеха предприятие сулило принести огромные барыши в виде рекламы. Однако прошло семь лет, прежде чем в августе 1993 года понтоны подняли У-534 на поверхность.

При первом осмотре желтого металла на ней не нашли. Зато кладоискателей ждал сюрприз, не менее ценный, чем золото: огромный сейф капитана Ноллау, до отказа забитый секретными документами, пленками и рукописными дневниками высших деятелей фашистской Германии, включая, возможно, самого фюрера.

При его вскрытии специально приглашенные архивные работники и специалисты по консервации старых бумаг пришли в неописуемый восторг от всего увиденного. Толстые пачки документов, находившиеся в промасленных непромокаемых пакетах, лежали так плотно друг к другу, что попавшая в сейф вода даже за 48 лет не испортила их. Архивариусы не стали распаковывать пакеты, а клали их в полиэтиленовые мешочки, нумеровали и помещали в переносные холодильники с заданной температурой. Со временем в лабораторных условиях документы обработают консервирующими составами, прочтут и классифицируют.

Собственно, вскрывать сейф не пришлось. В замочной скважине торчал ключ, на котором, прицепленные к брелоку, висели еще три ключа и свисток. Видимо, капитан пытался спасти ценный груз, когда понял, что подводная лодка тонет, но не успел. Не исключено, что именно поэтому Ноллау «покончил жизнь самоубийством» в 76-м.

О каких же документах в сейфе капитана идет речь? Увы, судить об их содержании можно лишь в общих чертах, поскольку за изучение «свидетельств истории», помимо историков, взялись спецслужбы, которые отнюдь не спешили публиковать результаты в прессе. Они сообщили лишь о том, что на борту У-534 найдены одни из самых важных материалов фашистской Германии за все время после второй мировой войны. Датские же специалисты полагают, что в сейфе лежали документы, касавшиеся тайной политики Берлина в конце войны. В частности, там могут «всплыть» планы главарей рейха заключить сепаратный мир; детали отношений Германии с некоторыми государствами, которые позволяют по-новому взглянуть на общеизвестные международные события; списки помощников нацистов в Великобритании, Франции, США, а также в других странах; наконец, чертежи секретного на то время немецкого оружия, находившегося в стадии разработки.

Прошло почти полвека с тех пор, как гитлеровцы запрятали на борту У-534 эти документы, но кое-кто явно все еще опасался их огласки. Во всяком случае, через итальянское посольство в Копенгагене некое анонимное лицо высказало претензии на право владения «опечатанным сейфом», который должен находиться на подлодке. Ясно, что это не сейф капитана Ноллау, а нечто другое. Видимо, на У-534 были какие-то тайники, о которых знал лишь командир. Но он уже ничего не сможет рассказать о них.