Сокровище Беневентов

Глава 12

Дерек Бердон смотрел на Кандиду через огромный стол.

Он был старинным, с большим количеством ящиков и принадлежностей для письма: блокнот с промокательной бумагой, массивная двойная чернильница и куча ручек и карандашей. Здесь же лежала допотопного вида папка, битком набитая бумагами.

— Хорошо говорить, что нам следует с этим свыкнуться, но как, я вас спрашиваю! — сказал Дерек сердито.

— Меня?

Дерек свирепо рассмеялся.

— Ну, на самом деле, вы тут, наверное, ни при чем.

Все эти бумажки, знаете ли, совершенно не по мне. Ну, я хотел сказать… Похоже, старые леди не понимают, что с тем же успехом могли бы попытаться заставить меня играть на органе в кафедральном соборе или летать на самолете!

Нет, я совсем не против того, чтобы научиться летать на самолете, но они ждут, что я сумею сделать это немедленно, без всякой подготовки, не правда ли?

Кандида не смогла сдержаться и рассмеялась.

— Я не понимаю, как вы согласились на должность секретаря?

Дерек тоже рассмеялся и на этот раз совершенно беззаботно.

— Не можете? Но думаю, что вы все-таки поймете, если, конечно, постараетесь. Просто это было нечто вроде дареного коня, а ему, как известно, в зубы не смотрят. Понимаете, я абсолютно неприспособлен к зарабатыванию на жизнь. У меня нет особых пороков, но всех этих скучных добродетелей я тоже лишен. Прилежание, трудолюбие, упорство и тому подобное. Когда речь заходит о них, результат обычно печален. «Полное отсутствие трудолюбия» — таков диагноз, который мне ставят. У отца я всегда вызывал бешенство, но мне кажется, что это не моя вина. Вы же не ругаете каждого, кто не может играть на пианино или не имеет музыкального слуха. Эти таланты просто не были отпущены мне природой. Мой отец был весьма преуспевающим бизнесменом до тех пор, пока все не пошло прахом и он умчался прочь на своем самолете. Добрался он куда-нибудь или нет — никому не известно. Я почему-то уверен, что добрался и что даже успел на всякий случай перевести за границу крупную сумму денег. Мне было восемнадцать, и как только я покончил с военной службой, дядя, у которого была небольшая контора, взял меня туда младшим клерком — абсолютно невыносимая работа. Видите ли, я на самом деле терпеть не могу всей этой рутины, — Дерек обезоруживающе улыбнулся.

— Кто-то же должен это делать, — заметила Кандида.

— Да, моя радость, но не я — хотя бы до тех пор, пока мне удается этого избежать. И потом, есть еще одна сторона медали: нужно еще поискать работодателя, которого устрою я. Дядя терпел меня два года — очко в его пользу, — но в конце концов он меня выгнал.

— А как вы встретились с тетушками?

— О, чистая случайность. Я был на концерте в Истклифе. Они однажды выбрались туда, чтобы подышать морским воздухом, и мне немного повезло. Мисс Кара подвернула лодыжку, и я отнес ее в гостиницу. После этого работа была, можно сказать, у меня в кармане. Они были ко мне ужасно добры и, как правило, не требовали ничего, с чем я не мог бы справиться. Но вся эта их семейная сага меня угнетает.

— Почему?

Дерек взъерошил волосы.

— Ну, похоже, разобраться во всех этих бумажках выше моих сил. Здесь есть несколько отрывков на латыни, а с латынью мне никогда не удавалось совладать. Был у нас такой парень по прозвищу Знаток, у него был на меня зуб, а я его страшно недолюбливал — один из этих честных и упорных. Помню мы жутко подрались, когда он мне ляпнул: «Даже не пытайся».

— Что-то я не видела там никакой латыни.

— Но, дорогая, вы ведь еще особенно не углублялись.

Кроме того, говоря честно, мне становится как-то не по себе, когда я начинаю с этим возиться. Кого волнует то, что произошло триста лет тому назад? Эти люди давно умерли и похоронены, и почему бы не оставить их в покое? Это все равно, что раскапывать могилы и вытаскивать оттуда старые кости — не нравится мне это. По мне, так вся эта затея попахивает мертвечиной.

Что-то вдруг испугало Кандиду, но она никак не могла понять, что именно. Какая-то напряженность в тоне Дерека или еле заметная тревога в улыбающихся глазах. Дерек отвел взгляд и сказал:

— Что бы я хотел знать, так это почему они вдруг снова заинтересовались всем этим?

— Снова? — вопрос Кандиды прозвучал словно эхо.

Дерек кивнул.

— Да. Тот парень, что был здесь до меня, он все это и затеял. Алан Томпсон. Вы о нем слышали?

— Да.

Дерек махнул рукой в сторону папки с бумагами.

— Я собрал все бумаги, которые касались его. Вы ведь знаете, что они о нем никогда не говорят. Он замарал свою репутацию — дал деру с теми деньгами, которые смог найти, прихватив несколько украшений мисс Кары. Довольно мерзко, вы не находите? И глупо к тому же, потому что… ну, они и так были невероятно щедры. И если Анна не преувеличивает, очень добры к нему.

— Вам о нем рассказала Анна?

Дерек наклонился над столом и понизил голос почти до шепота.

— В общем-то, да. Но она, помню, начала и вдруг замолчала. Сами знаете, чтобы Анна замолчала прежде, чем выложит все до мельчайшей подробности… раньше я за ней этого не замечал… Анна говорила мне, что он по уши завяз в этих старинных бумагах. Иногда я даже думаю, не связано ли исчезновение этого парня с пресловутым Сокровищем Беневентов.

Воцарилось молчание. Ощущение тревоги сменилось ужасом. Кандида почувствовала, что у нее слегка перехватило дыхание.

— Почему? — ее голос слегка дрожал.

— Неужели вы не понимаете, что это самое напрашивающееся объяснение. Возможно, он наложил лапу на Сокровище и именно поэтому сбежал. Сейчас я вам кое-что покажу.

Дерек открыл папку и, немного в ней порывшись, вытащил сложенный в несколько раз документ, а из него — обычный листок бумаги, покрытый машинописным текстом, и подтолкнул его к девушке.

— Взгляните!

Кандида взяла листок и, честное слово, лучше бы она этого не делала. Вверху было название, занимающее две строчки: «Вещи, привезенные из Италии в Англию Уго ди Беневенто в году 1662». Далее следовал список, начинавшийся с пункта «Четыре блюда, богато гравированные и отделанные серебром» и занимавший всю страницу. Кандида читала список с большой неохотой. «Две солонки с голубями», «Золотой подсвечник, считающийся работой мессира Бенвенуто Челлини»note 3, «Браслет с четырьмя большими изумрудами», «Комплект из двенадцати рубиновых пуговиц», «Ожерелье из очень крупных рубинов в оправе из брильянтов» и так далее, и тому подобное. Пункты следовали один за другим, голова кружилась от одних названий. Кандида оторвала взгляд от списка и спросила:

— Что это?

— Именно то, что написано, — список вещей, с которыми Уго драпанул из Италии. Удивляюсь, как он смог все это унести. Ну камни можно было бы унести и в кармане, но все эти тарелки наверняка увесистые. Сомневаюсь, что подсвечники действительно делали из золота.

— Куда интереснее было бы узнать, действительно ли они сделаны самим Бенвенуто Челлини, — заметила Кандида. — Если это действительно его работы, они должны стоить баснословно дорого. Конечно я вижу, что это список того, что увез Уго — здесь так написано. На самом деле меня интересует, что это за бумага и откуда она взялась — она-то явно не старинная.

Дерек рассмеялся.

— Моя дорогая, в тысяча шестьсот каком-то там году печатные машинки еще не изобрели. Все, что я могу вам на это сказать, это то, что я нашел этот листок вложенным в один очень скучный документ о сдаче в аренду фермы. И легко догадаться, что Алан Томпсон скопировал этот список с другого, древнего и положил туда, где, по идее, его никто не стал бы искать.

— Но зачем?

— Продолжим рассуждения. Скорее всего, никто не мог предположить, что он наткнется на такой замечательный список. А он взял и наткнулся и решил, что неплохо было бы сделать копию, а может быть, у него пунктик был — везде совать нос, не знаю. Но не исключено, что этот впечатляющий списочек показала ему мисс Кара. Знаете, а она действительно была в него безумно влюблена, бедная старушка. Анна сказала, что это ее совсем подкосило — то, что милый юноша исчез, никому не сказав ни слова.

И естественно, первое, что приходит в голову, — уж не прихватил ли он с собой весь этот клад или то, что от него осталось.

Кандида посмотрела на него.

— Неужели об этом вам рассказала Анна?

— В каком-то смысле, да. Она рассказала мне о том, как «убивалась бедная мисс Кара».

— Но что она все-таки сказала?

Дерек рассмеялся.

— Что, интересно?

— Да, интересно.

— Понимаю. Это ведь как-никак ваши родичи! Однажды Анна пришла сюда, когда все эти бумаги были разложены на столе, и я пытался разобраться, что к чему и кто к кому. Вы, наверное, уже успели заметить, как она любит поговорить. Она встала с другой стороны стола, рядом с вашим стулом, и начала тараторить. Перво-наперво спросила, что я собираюсь сделать со всеми этими бумагами, потом посоветовала бросить их в огонь, поскольку от них один только вред.

— Что она имела в виду?

— Понятия не имею, так что решайте сами что. Она сказала: «Мистер Алан возился с ними и видите, что из этого вышло!» Я спросил: «А что из этого вышло?», а она ответила «Бог весть!» и, закрыв рот рукой, выбежала вон.

Тогда я не придал этому особого значения. Но потом, когда нашел этот список, задумался…

Кандида молчала, вчитываясь в лежащий на коленях список, в аккуратно отпечатанные на машинке строчки: «Двенадцать рубиновых пуговиц…» Девушка положила список на стол и подтолкнула его к Дереку:

— Я думаю, вы должны показать это тетушкам.

Дерек энергично покачал головой.

— Ни за что в жизни!

— Все эти бумаги принадлежат им.

Во взгляде Дерека мелькнула понимающая улыбка.

— Вы хотите сказать, мисс Каре. И вы думаете, что ей хочется, чтобы делишки Алана Томпсона снова выплыли на свет божий? Я полагаю, что в свое время это едва не случилось. Возможно, он задумал нечто такое, чего не должен был. Мы не знаем, что у них там было, но мисс Кара, похоже, считает, что он действительно что-то натворил. Это будет чудовищной жестокостью — напомнить ей об этой истории. Тем более, она вполне могла сама сказать ему об этом списке и поэтому чувствует себя виноватой. Я его нашел, мне и решать: список останется там, где я его обнаружил. И хватит об этом!

В эту минуту Кандида готова была его расцеловать.

— Да-да, конечно, вы абсолютно правы. Но неужели вы думаете, что Сокровище до сих пор где-то тут, в доме?

— Почему бы и нет? По крайней мере, какая-то его часть.

— Ну, я не знаю. Старинных вещей в доме не так уж много. Что-то продано, что-то сломано или…

— Украдено?

— За триста лет много чего могло случиться и без участия Алана Томпсона, — рассудительно заметила Кандида.

Порывшись в бумагах, Дерек вытащил одну и протянул Кандиде. Похоже, это был список имущества: скатерти, занавески, столовые приборы. Ничего общего с роскошными вещицами из списка, скопированного Аланом Томпсоном — обычные вещи из обихода богатого дома, выписанные на лист старой выцветшей бумаги старыми выцветшими чернилами. Кандида с недоумением взирала на список.

— Ну и…

— Переверните его и взгляните на левый нижний угол.

С обратной стороны поперек пунктов списка было что-то написано другой рукой и другим почерком, мелким, буквы были с ажурными завитками. Всего четыре строчки прочесть которые было непросто, но это ей все-таки удалось:

Не тронь — и не дерзай

Продавать или купить,

Не отдавай и не бери,

Коли охота жить.

Внизу было еще два слова, которые явно пытались зачеркнуть, первое — не особенно тщательно, но вот второе было все сплошь исчеркано.

— Нашли? — спросил Дерек.

Кандида прочитала четыре строчки вслух и в ее голосе звучало недоумение.

— Что это значит?

— Я думаю, что это касается Сокровища. Первое из двух зачеркнутых слов «про» — это просто. Второе совершенно невозможно прочесть — тот, кто его зачеркивал, постарался на славу. Но, судя по его длине, это должно быть «Сокровище» — по крайней мере, мне так кажется.

— Но, Дерек, что все это значит?

Он грустно рассмеялся.

— Ну, например, это вполне может значить, что к Сокровищу лучше не соваться. Кто-то — возможно Алан Томпсон — написал карандашом дату и рядом вопрос. Она почти стерлась, но думаю, это тысяча семьсот сороковой год.

Если эта догадка верна, то, значит, в восемнадцатом веке Сокровище все еще было здесь и даже существовало некое семейное предание, гласившее, что Сокровище приносит несчастье всем, кто возмечтает им завладеть. Мне кажется, что Анна тоже о чем-то таком догадывается.

В это время дверь в комнату открылась — на пороге стоял Джозеф.

— Сэр, вас просят к телефону, — сказал он почтительным голосом.