Солнца нет

Новый день, вместо того, чтобы дарить горожанам тепло, пролился на них холодным дождём. Нависая над мокрым городом по небу неспешно текли тяжёлые серые облака. Капитан Свинин, брезгливо выйдя из участка, старался скорее миновать многочисленные лужи да побыстрее сесть в милицейскую двенадцатую модель ВАЗа.

– Петруха, давай кати к Отару в закусочную, сейчас он опять нас бесплатно обедом угостит, – велел старший по званию.

– Сейчас сделаем, Вась, – Младший лейтенант завёл мотор. – Что-то ты невесёлый сегодня?

Свинин раздражённо махнул рукой.

– Будешь тут весёлым... Сейчас вот нагоняй от начальства получил, мол, преступлений много, а раскрываемости мало. Я чего ему, волшебник что ли? Гарри Жлобтер?

– Поттер, – поправил его водитель.

– Да плевать! – отмахнулся рыжий. – Ещё погодка какая-то мерзкая... – проговорил он с отвращением. – Ну, ничего, вот перекушу у Отарчика, сразу полегчает.

В конце концов, после недолгих изысканий, машина подъехала к кафе «Мимино», хозяином которого являлся сорокалетний армянин, давно обосновавшийся в этих краях. Менты напрямую прошли вовнутрь, их сразу встретила любимая музыка владельца: «Читто-дритто, читто-маргаритто...» Лейтенант, как обычно, занял свободный столик у окна, а Свинин, оставив напарника, приблизился к хозяину заведения, недовольно вытирающему дно стакана белым полотенцем: «За что я им плачу?! Даже какую-то пыль не могут толком протереть», – возмущённо подумал армянин.

– Здорово, Отар, – поприветствовал капитан.

– Кого я вижу! Здравствуй, дорогой! – лицемерно обрадовался хозяин кафе, выдавив из себя добродушную широкую улыбку.

– Нам, значит, шашлычков, еды, подай, как я люблю, и зелени не забудь, покроши побольше и соответственно вина захвати, – заказал Свинин.

– Будет исполнено.

Мент уже хотел было вернуться назад к столику, но вместо этого пристально посмотрел на Отара:

– Слушай, а у тебя с лицензией как? Не истекла?

Тот отрицательно покачал головой.

– А остальные документы, в порядке?

– В полном, – ответил Отар удивлённо.

– А пожарная безопасность, не хромает? – ворчливо спросил Свинин.

– Самая лучшая.

– Смотри у меня, а то знаешь... – погрозил толстяк. – Привыкли тут беспредельничать, а кто-то отвечать за всё должен! – Капитан вернулся к сослуживцу.

– Всё в порядке? – спросил тот.

– Глаз да глаз, за ними нужен, – констатировал рыжий, взглянув в большое заплаканное дождём окно. – Ну и мерзкая погода, просто поганая! – проговорил он задумчиво.

Вскоре официантка подала заказ, пожелав с милой улыбкой на лице приятного аппетита.

– Какой к чёрту приятный аппетит? Работаешь тут в поте лица, а всё без толку. – Рыжий стащил с шампура шашлык. – Пашешь, пашешь, а вокруг все недовольны, еда в рот не лезет! – пробурчал Свинин жуя. – Мясо-то, небось, собачье? – подозрительно заявил мент.

– Ни в коем случае, – заверила девушка.

– Знаем мы вас «ни в коем случае»... ладно, вали отсюда, – прогнал жлобяра официантку.

Всё время молчавший напарник не хотел вмешиваться в текущий разговор, так как уже очень хорошо знал противный характер Свинина.

– А чего ты молчишь-то, Петруха? – вдруг спросил тот.

– Просто... – запнулся лейтенант.

Толстяк укоризненно посмотрел на него.

– Вот всегда ты так, Петя... не дождёшься от тебя дружеской помощи! Нет бы поддержать товарища, слово надёжное вставить... – он отрешённо махнул рукой. – Нет, Петя, не пошёл бы я с тобой в разведку.

Лейтенант понял, что срочно надо менять тему разговора, иначе и ему достанется на сухари, поэтому он ненавязчиво подал идею: «Моего друга баба вчера бросила, ушла к коммерсанту какому-то».

Свинин аж на месте подскочил, вытаращив глаза.

– Ну брат, знаешь, ну бабы это вообще!... Это вообще... всё им сукам мало! Всё им денег, бабла им давай телегами! А благодарность-то вот она, у них какая! – затараторил мент.

Напарник хотел вставить замечание, но Свинин его прервал.

– Петруха, хватит, чего разболтался? Честное слово, вот вечно ты вперёд всех лезешь, рот другим затыкаешь. Я всегда говорил, что бабы это самое гадкое, самое бесполезное существо из всего живущего на Земле. Ну, сам посуди, мозгов нет, инстинкты животные, нажраться, да задницу свою получше пристроить. А какие они все дуры, Петруха! Какие дуры! Я слова такого подобрать не могу, чтоб их умишко охарактеризовать, ум у них – куриный. Вот шмотки, да болтовня глупая, больше им ничего не надо. Петруха, вот веришь-нет, но если вдруг, я узнаю, что моя где-то там гуляет то башку отверну, своими руками, а потом пристрелю! – Свинин потряс табельным оружием. – Потвёрже с ними надо, приятель, в кулаке держать, иначе на шею сядут, суки. Ты Подушкина знаешь же, видал в чём ходит? Из мундира не вылазит, зато жена раскрасавица расфуфыренная в соболях, в перстнях, в золоте, по другим мужикам расхаживает, а он подкаблучник последний, рогами уже потолок прошиб, придурок.

– А начальство ещё хуже баб! – произнёс лейтенант.

– Да-а-а! – согласился рыжий. – Ну, наш людоед, это я скажу вообще! Это слов же просто нет, какой он урод конченный. И кровь пьёт, и по шее даёт, работаешь-работаешь, а ему всё мало, да мало! Напялил гад, погоны полковничьи и думает, мы все задницу ему лизать должны?!

Лейтенант только открыл рот, желая высказать свои мысли, но Свинин его опередил.

– Молчи, Петь! Вот всегда ты не вовремя с разговорами лезешь, привык болтать без конца, а первое правило разведчиков знаешь? Болтун – находка для шпиона! Поэтому надо тебя как-то менять в лучшую сторону!

Толстяк допил вино, подчистил еду, утёр губы салфеткой.

– Совсем я с тобой устал, Петя. Вот, до чего ты меня утомил! Я сейчас пойду отолью, а ты тут подумай хорошенько о своём поведении, безответственном. Работать надо над собой, Петруха, работать, а не шашлыки на халяву жрать у Отарчика. Стойкости они тебе не прибавят, – наставил многозначительно мент и с чувством добавил: – Вот же послал Бог напарничка! – после чего проследовал к туалету, оставив опешившего сослуживца в одиночестве.

Однако, скрывшись от любопытных глаз, Свинин, вместо того, чтоб зайти в уборную, проигнорировал её, выйдя на улицу через чёрный ход. Убедившись в том, что никто его не преследует, он миновал соседнюю улицу, войдя в двухэтажное, безнадёжно заброшенное здание. Кругом был чудовищный мусор, страшные облезлые стены, исписанные праздношатающимися подростками, на полу среди рванных газет, бычков и осколков отставшей штукатурки сидя ел пожилой бомж, воняющий старыми лохмотьями, которые служили ему одеждой.

– А ну, вставай, тварь! – приказал капитан.

Бродяга ошарашено вскочил, боязливо озираясь: «Неужели, опять малолетние фашисты?» – пронеслось в его голове, а вслух крикнул, ещё не видя, кто перед ним. – Не бейте меня, не бейте!

– Пошёл отсюда, сволочь! Чтобы я рожу твою здесь больше не видел! – проорал мент, пнув мужичка, тот, простонав, поплёлся прочь. – И дружкам своим передай, чтоб не совались, а то головы поотшибаю! – пригрозил вслед толстяк.

Бомж скрылся. Рыжий, удостоверившись, что никого больше рядом нет, поднялся на второй этаж. Там тоже было много мусора и хлама. Проверив помещение на присутствие посторонних, Свинин отыскал небольшую трещину в стене у большого окна, точнее того, что от него осталось, прикрытую куском камня. Отодвинув булыжник в сторону, он просунул в отверстие руку и вынул старую полуржавую консервную банку, затем подняв зубчатую крышку, мент извлёк из неё толстую, туго свёрнутую трубочкой пачку новеньких евро. Он жадно улыбнулся и, спрятав деньги во внутренний карман, поспешил к выходу. Проходя через дверной проём, капитан вдруг получил удар по голове увесистым молотком. Свинин изумлённо обернулся, по его лицу струилась кровь, взглянул в глаза напавшего, хотел было что-то сказать, но получил ещё один удар в лоб. И истекая кровью, свалился на грязный бетонный пол. Правый мёртвый глаз отражал рядом валяющийся использованный презерватив и шприц.