Солнце в армейских ботинках, или Идем дорогой трудной…

Глава 13

— Но команда?.. — нахмурилась я, пока до меня медленно доходил размер катастрофы. — Что будет с командой?

— Если ты сможешь их заставить надеть скафандры, — хмыкнул Страшилин, пожимая плечами, — то, возможно, они смогут не умереть сразу после разгерметизации… Попробуй–ка их разбудить.

— Воины! — Ноль реакции. — Мужики! — незамедлительно начала я операцию по спасению, в то время как муж отмер и начал споро открывать отсеки, в которых хранились скафандры. Один из этих скафандров он тут же начал натягивать на меня. Хосита и Лайон не остались в стороне и тоже шустро облачались в защиту.

Я повторила попытку воззвать к разуму:

— Солдаты! Подъем! Быстро встали и оделись в костюмы для космоса! И это не обсуждается!

Никто даже не пошевелился.

— Хлопцы! Я кому говорю?!! — возмутилась я, испытывая дикую смесь страха, сожаления и стыда. Я прекрасно отдавала себе отчет, что если они не проделают необходимые манипуляции, то умрут. И столько душ будет на моей совести…

— Не отвлекайся! — упаковывал меня в скафандр Ингвар, забыв о себе. — Я потом о них позабочусь…

— Когда потом? — вытаращилась на него я, понимая, что он–то не защищен, и потому переключаясь на него. До меня начало постепенно доходить: — Почему ты до сих пор не одет?

— Это неважно, — отмахнулся муж, вытаскивая меня в посадочный шлюз под громкий треск разваливающегося на части корабля. — Сначала ты, потом все остальное…

— Не пойдет, — стала тормозить я ногами, стараясь замедлиться. — Давай вернемся и наденем на тебя скафандр!

— Нет времени, — пробурчал Ингвар, вскидывая меня на плечо, чтобы долго не уговаривать. — Сядешь в спасательный катер, а там посмотрим.

— Никто никуда смотреть не будет! — отрезала я, изворачиваясь, как фирейский водоплюй под мерсианским солнцем. — Мы или идем за скафандром, или не идем никуда! Я без тебя никуда не полечу!

— Блин, не морочь мне шарики! — взвилась Хосита, топавшая за нами. — Она потрясла охапкой вещей в руках. — Видишь? Взяла я для него скафандр, взяла! Виси себе спокойно!

Треск становился все сильнее. К тому же корабль начало сильно трясти, пол — тоже, поэтому мы тесно познакомились со всеми стенами. Можно сказать, вплотную.

В общем, когда доползли до катера, там уже вовсю хозяйничали Питер и Лайон. То–от молча сгрузил меня на пол и начал запихивать внутрь спасательного судна, не говоря ни слова. За него, собственно, уже говорили все остальные. На универсальном нецензурном, то есть матом. На три голоса и слаженно так.

— Надевай скафандр! — вывернулась я из сильных рук мужа и даже умудрилась отскочить в сторону. — Я не шучу!

— У вас не хватит места в катере, — нехотя разжал губы Ингвар, чтобы между делом сообщить, что он просто мечтает оставить меня вдовой.

Наивный какой! Я ему еще не успела жизнь отравить, а он уже намеревается смотаться.

Я чуть не плакала:

— Ингвар, не бросай меня! Муж не должен бросать молодую жену, только не так!

Ингвар на секунду окаменел, потом сказал негромко:

— Элли, есть старое флотское правило — капитан покидает судно последним. Я не брошу в отчаянной ситуации своих людей, а постараюсь их пробудить. Жаль, времени мало. Прости…

Мне захотелось крикнуть: «А я? А как же я⁈ Они тебе дороже?»

Но я бросила презрительный взгляд на Лео и спросила:

— А если он первым покидает гибнущее судно?

Скар равнодушно пожал плечами:

— Тогда это не капитан. — Он тут же отмел все мои возражения: — Тебя это не касается. — Муж достал из нагрудного кармана несколько последних энергетических батончиков и сунул их мне за пазуху: — Тебе нужнее… — И почти без перехода Лео: — Присмотри за ней.

Я обвела глазами попутчиков. Да–а, не думаю, что кто–то из присутствующих добровольно вместо нас останется. Впрочем…

Рев и скрежет гибнущего судна становились все сильнее и ближе. Металл грохотал и стонал, теряя форму и сплющиваясь, секция за секцией.

Я беспомощно взглянула на Хоситу, стоявшую за спиной То–ота. Та пожала плечами, глубоко вздохнула и… крепко огрела моего мужа по затылку плазмоганом. Я еще успела его поддержать, чтобы не грохнулся с высоты своего немаленького роста.

— И скажи, что он меня потом не прибьет! — рявкнула десантница, помогая мне натягивать на бессознательное тело скафандр. — Потому что это последнее дело — иметь во врагах чистокровного киртианина. Дальше только мучительная смерть, а я с ней еще знакомиться не хочу!

— Не боись. Если выживем, я потом отмажу, — пообещала я, хватая Ингвара под мышки и кивая ей на его ноги. И сообщила То–оту, хоть он меня и не слышал: — Сказала же, что без тебя не полечу!

— Успокойся, никто из нас вообще не полетит — разве что на тот свет, — мрачно сообщил нам Лайон, выпрыгнув из глубин катера и отряхивая руки. — Малое судно сильно повреждено. Починить просто не успеем. Так что можно спокойно попрощаться перед…

Договорить он не успел. Корабль стал разваливаться на части и все, что я успела, — это обнять мужа и прижаться к его губам своими.

Мне было так жаль, что мы никогда больше не увидим вместе солнце, не подставим свою кожу его ласковым лучам. Никогда не пройдем рука об руку по залитым жарким светом пыльным улицам моего любимого города. Никогда моя мама не увидит моего мужа и даже не узнает, что случилось с ее дочерью. И я никогда не скажу Ингвару, что я к нему чувствую… Зато он даже не поймет, что мы…

Меня затопила странная смесь чувств и желаний. Сожаление, горечь, любовь, которой было не суждено расцвести, и громадное, всепоглощающее желание жить! Жить, хотя бы для того, чтобы еще раз взглянуть в глаза с серебряной полоской вокруг зрачка. Жить, чтобы успеть сказать всего лишь три волшебных слова. И просто жить, безо всякой причины.

И чтобы остальные тоже жили. Жил Питер Страшилин, так сильно любящий свою жену и повернутый на работе. Жил Лайон, никогда не видевший нормальных человеческих отношений и оттого ущербный. Жила Хосита, которой так хотелось найти своего мужчину, хотя она в жизни в этом не признается. Даже чтобы выжили все мужчины, находящиеся на этом корабле. У них наверняка были свои желания, стремления и мечты, о которых они, возможно, даже не догадываются, но они все равно у них есть…

Нас затопило сияющим, бьющим в глаза светом, окружившим со всех сторон.

— Вот какой он — рай для пилотов–недоучек, — тихо пробормотала я, сильнее прижимая к себе мужа.

— Не знаю, какой там у тебя рай, — сварливо сказала Хосита, видимо, по какому–то недоразумению попавшая в мой рай вместе со мной, — но мы тут плывем в вакууме. И оставшиеся парни тоже плывут. На соседнем шаре. Так что открывай глаза и включай мозги. А то, понимаешь, вцепилась в бессознательного мужика и лапки сложила. Счас не время в белые тапочки обуваться. Успеешь еще примерить, если мы не поймем, что происходит.

Я с трудом приоткрыла один глаз, про себя проклиная настырную бабу, опошлившую такой трогательный момент. И тут же распахнула оба, матерясь уже вслух.

Мы находились внутри солнечного шара. Самого натурального солнечного шара, стенки, которого переливались всеми оттенками бело–голубого!

— Холодная плазма! Какое интересное явление, — заинтересованно произнес Страшилин, протягивая руку к оболочке, чтобы коснуться.

— Не трогай! — рванула я к нему. Я почему–то знала, что этого делать нельзя. И зависла в невесомости. Собственно, мы сейчас все в ней плавали.

— Куда мы летим? — озвучил общий невысказанный вопрос Лайон. — Зачем? И, главное, как?

— Элли, — встревоженно рассматривала меня Хосита расширенными глазами, — с тобой все в порядке?

— А что? — нахмурилась я, пытаясь подплыть поближе к мужу, теперь болтавшемуся неподалеку от меня. — Есть сомнения?

— У тебя волосы сейчас почти до пяток, — пробормотала десантница, бросая беспомощные взгляды на Страшилина, занятого изучением оболочки, и на Лео, занятого исключительно собой. — И глаза как два фонаря светятся. А еще ты бледная, как смерть.

— Зато живая, — оторвался от изучения себя любимого наследник. — А все остальное, собственно, пустяки. Особенно, если сейчас эта непонятная конструкция разрушится, и мы окажемся в открытом космосе, то какая разница — умирать в вакууме бледным или румяным? В смерти все равны.

— Ну не скажи, — возразила ему Айрон. — Лично я хочу умереть красивой. — Она передернула плечами. — А то такого насмотрелась… —

Страшилин достал из бокового кармана носовые фильтры и раскидал присутствующим.

На мини–ярлычках читалась надпись: «Для адаптации дыхания в атмосфере условно пригодных для проживания планет класса С».

— Надеюсь, поможет.

— Тебе это не грозит, — фыркнул сиятельный Железному Дровосеку, даже в невесомости умудряясь выглядеть отпадно. — Ты и в лучшие свои годы красавицей не была!

— Сама убью, если выживем, — ласково пообещала ему Хосита, награждая многообещающим взглядом.

— Питер, — обратилась я к Страшилину, — раз уж мы все собрались в одном месте и нам нечего делать, может, расскажете, что с вами случилось при захвате и откуда вы взялись?

Он как–то немного нервно дернул шеей:

— Случилось то, что и должно было. Видите ли, у моих охранников был строгий приказ — я не должен попасть в чужие руки! И эти орлы попытались меня ликвидировать.

— Ну и?..

— А поскольку я был категорически против расставаться с жизнью по такому незначительному поводу, пришлось срочно уходить во временной карман, сопряженный с другой реальностью…

— И вы…

— И я все время находился там. Изредка мне удавалось синхронизироваться, чтобы перехватить что–нибудь из еды и воды, иногда получалось подсмотреть происходящее на корабле — не забывайте, наше время шло по–разному! Но в остальном я был слеп, как крот, и глух, словно тетерев. Пока не увидел вспышки бластеров во время вашего боя и не присосался к дармовой энергии твоего выброса, не мог сам оттуда вырваться, не мог дать понять жене, что жив… ничего не мог. Я счастлив, что покинул это место, иначе бы вскоре умер от голода и жажды.

— Но если бы вы не спрятались, вас бы убили пираты, — осторожно заметила я.

— Не уверен, — возразил Питер. Сверкнул глазами: — Весь этот налет ради меня и организовали, как потом мне удалось выяснить, когда уже на самой планете «Голиаф» обыскивали и простукивали от стенки до стенки. — Он вздохнул и ссутулился, пряча руки в боковые карманы: — Кому–то очень захотелось получить ручного боевого алхимика.

— Удобно… — криво ухмыляясь, поддакнула Хосита. — В мире полноценных боевых алхимиков со способностью к трансмутации элементов всего пять, каждый из них приравнивается к национальному богатству, и один практически задаром достался бы им. — Фыркнула: — В последнее время военных с Айт–Древе начали теснить по всем фронтам. Разведка Содружества уже давно выяснила, что это за «пираты» такие громят наши гражданские суда, и капитаны военных кораблей получили строгий приказ — не приближаясь, сразу вести огонь на поражение. Так что флот Айт–Древе за последнее время поредел изрядно.

Лео злобно засопел, но благоразумно смолчал.

— Что происходит? — наконец очнулся Ингвар, обводя всех очумелыми взглядом. — Элли? Где она?!!

Хосита на ходу пристроила ему в нос фильтры.

— Да тут я, тут, — гнусаво (из–за фильтров) успокоила я мужа, старательно подгребая к нему. Правда, ничего у меня не получалось. Я вообще висела посередке этой сияющей сферы и как только сдвигалась в любую сторону, сфера тут же устраивала подлянку и сдвигалась вместе со мной. Мало того, она еще и всех остальных тоже сдвигала. Так что мы висели стабильно все на своих местах, а шар вместе с экипажем на всех парах направлялся на свидание с ближайшей планетой. Не шар — шары! Я углядела вторую партию несчастных. Кстати, почему внутри шаров оставалась атмосфера и насколько еще нам хватит воздуха — загадка. Жуть, в общем.

— А… — начал было говорить То–от.

Но тут наши убежища самостоятельно ускорились и рванули в неизвестном направлении со скоростью света. Мне стало плохо.

Нет, не морально. Меня выворачивало наизнанку. Сил вообще практически не осталось. Откровенно говоря, не осталось вообще практически ничего: ни сил, ни желаний, ни устремлений. Только всепоглощающая, бесконечная усталость…

— Если я правильно понимаю, — заорал Страшилин, показывая на одну из стенок шара, — то мы сейчас входим в стратосферу какой–то планеты!

Шар как–то странно скользил по касательной относительно траектории вращения самой планеты, словно перемещался в туннеле: с ускорением и при этом ни чуточки не нагреваясь. Но все равно было очень страшно. Мы замерли в хлипкой светящейся скорлупке, не представляя, что же будет дальше. Смерть представлялась наиболее возможным исходом. К тому же нам начало не хватать воздуха.

— Элли! — рявкнул То–от, стараясь до меня добраться, а шар мчался все быстрее.

Мужа и остальных я видела в туманной дымке. Перед глазами всё расплывалось, и силуэты людей казались далекими, а оттого милыми и безопасными.

Не знаю, сколько это еще продолжалось, но в какой–то момент наши сферы разлетелись довольно далеко друг от друга, мой шар остановился над поверхностью и с треском лопнул. Мы попадали на твердую каменистую почву неизвестной планеты.

Вокруг нас сцепились колючками жесткие кусты с мелкими красно–зелеными листиками. Вдали виднелись редкие группки деревьев, как в саванне. У корней деревьев кое–где росла чахлая красная трава. Еще дальше, у линии горизонта, высились величавые горные вершины, на которых белел снег.

На месте, куда мы приземлились, на равномерном расстоянии друг от друга лежали плоские мшистые валуны разнообразных расцветок — от красного и голубого до черного и лилово–фиолетового.

Воздух казался чуточку терпким, в нем ощущался дымный привкус специй, но с помощью фильтров Питера дышать было можно. Не исключено, что он вполне годился и без фильтров, но рисковать не хотелось.

— Уй! — взвыл Лайон, хватаясь за ногу. — Макарунский корень мне в печенку, а червяка с Голема в селезенку!

— А не облезешь? — беззлобно полюбопытствовала Хосита, подползая к нему и ощупывая повреждение. — Мда, — сообщила она вслух через пару минут, — похоже на перелом. Весело.

— Ты доктор? — поправил очки Питер, потирая бок. — Знаешь, как лечить?

— Я знаю, как убивать, — гордо сказала десантница. — Профессии, конечно, схожие, но квалификация разная. Так что будем фиксировать, если найдем чем.

— Элли, — пошатываясь, подошел ко мне нетвердыми шагами муж. — Что с тобой? Чем я могу помочь? — и начал что–то нашаривать на поясе.

Он нашел пару–тройку шприц–тюбиков, маркированных как тоники, обезболивающее и внутривенное питание, и начал поочередно всаживать их мне в предплечье. Реагировал на них мой организм как–то слабо и вяло, но все же лучше хоть такие лекарства, чем ничего. По–моему, от военных снадобий мне постепенно даже становилось лучше.

Я лежала на мягком ярко–розовом мшистом камне, уставившись помутневшими глазами в серое небо с фиолетовыми облаками и чувствовала себя бескостной амебой. И вот что странно, не видела никого и видела всех. Я была нигде и везде. Снаружи и внутри. Сложно понять, еще сложнее объяснить.

— Ты его лечить собралась? — в голосе Страшилина послышалось откровенное недоумение. Он встал на колени рядом с Лео, видимо, собираясь помочь.

— А что? — возмутилась Айрон, умело сооружая фиксаторы из ножен кинжалов и прибинтовывая портупеей. — Что в этом такого странного? Думаешь, если я Железный Дровосек, то у меня нет сердца?

— Смотрите! — заорал Лайон, видимо, даже забыв про боль. — Что это?

К нам с неба спускалось полчище прозрачных, медленно колышущихся в воздухе медуз, внутри которых пробегали электрические разряды.

Красивое и сногсшибательное зрелище! Хотя и страшноватое.

— Вау! Они живые! — заинтересованно отозвалась Хосита. — А я–то думала, что мы наблюдаем издали местное сочетание эльфа[1] со спрайтом[2].

Лео посмотрел на нее как на душевнобольную.

Железный Дровосек скорчила презрительную физиономию:

— Дурак! Эльфом называют конусообразную вспышку молнии в верхней части облака на уровне термосферы, а спрайтом — восходящую молнию, бьющую из облака вверх в мезосфере. — Мечтательно: — Эх, я на Салинасе такие молнии из челнока наблюдала…

— Сама дура ненормальная, — пробухтел Лео. — Мы не на Салинасе, и это тебе не спрайт и не эльф. К тому же у нас нет грозы, небо чистое и ясное солнышко.

— Ну, мы попали, — как–то безразлично ко всему уронил Питер, вставая с колен и машинально отряхивая ладонью испачканные землей штаны. — Хосита, — обратился к десантнице, — можешь больше не стараться и не фиксировать перелом. Мертвецам это ни к чему.

— А? — удивленно оглянулась Дровосек. — Разве стратосферные явления внизу, на земле опасны? Они же…

— Мы на Йелле, — обреченно сообщил алхимик, вцепляясь пальцами в рыжую спутанную шевелюру и начиная ее дергать. — А это его коренные обитатели. — Крикнул: — Оружие их не берет, так что не расходуйте заряды. — И совсем тихо: — Застыньте и не двигайтесь. Они реагируют сенсорами на движение и убивают разрядом тока в несколько сотен килоампер…

Хосита уважительно присвистнула:

— Это ж на расстоянии двадцати квадратных ярдов[3] никого живого не останется! — Хихикнула: Будет труп, зажаренный в скафандре в собственном соку.

— Нет. Хрустящий уголек типа сгоревшего картофельного чипса, — не смолчала я.

Медузы опустились и отрезали меня от остальных спутников, заключив в плотный круг. Они подсунули мне под спину щупальца, опутали им со всех сторон и осторожно подняли. Я боялась пошевелиться, чтобы не отхватить удар шокером, даже дышала через раз.

[1] Эльфы (англ. Elves; Emissions of Light and Very Low Frequency Perturbations from Electromagnetic Pulse Sources) представляют собой огромные, но слабосветящиеся вспышки-конусы диаметром около 400 км, которые появляются непосредственно из верхней части грозового облака. Высота эльфов может достигать 100 км, длительность вспышек — до 5 мс (в среднем 3 мс).

[2] Спрайт (англ. sprite — фея, эльф) — редкий вид электрических разрядов холодной плазмы, бьющей в мезосфере и термосфере. Спрайты трудноразличимы, но они появляются в сильную грозу на высоте примерно от 50 до 130 километров (высота образования «обычных» молний — не более 16 километров) и достигают в длину до 60 км и до 100 км в диаметре. Спрайты появляются через десятые доли секунды после удара очень сильной молнии и длятся менее 100 миллисекунд. Чаще всего спрайты распространяются одновременно вверх и вниз, но при этом распространение вниз заметно больше и быстрее.

[3] Ярд (англ. yard ) — старобританская и американская земная единица измерения расстояния. Сейчас метрический ярд равен трём метрическим футам (36 дюймам) или 91.44 см