Солнце в зените

Глава 7.

Французское приключение

Королева пришла в ярость, осознав, что ее интрига, нацеленная на гибель Гастингса, провалилась. Эдвард вел себя намного радушнее, чем прежде, по отношению к приятелю и, создавалось впечатление, рвался исправить свой грех подозрения Уильяма в заговоре.

Гастингс быстро восстановился и снова превратился в прежнего веселого и остроумного друга, отныне они с Эдвардом едва ли появлялись где-то в одиночестве. Также Елизавета обнаружила, что страсть мужа к Джейн Шор не угасла, напротив, лишь сильнее вспыхнула, казалось, словно их отношения приняли постоянный характер. Она задумалась, как бы посмотрела на это матушка. Вероятно, пригласила бы женщину ко двору, дабы держать ее под надзором, и заставила поверить, что готова предложить той свою дружбу. Но как отреагирует на подобное Эдвард? Елизавете придется ступать по тонкому льду. В любом случае, сейчас ее немного тревожила долговременная природа сложившейся связи и она от души желала, чтобы рядом оказалась Жакетта, и мать с дочерью смогли бы обсудить проблему вместе.

Как бы то ни было, королева готовилась к очередным родам и приняла решение, что появление ребенка на свет должно состояться в Шрусбери. Эдвард пылко ждал наступления важного дня, Елизавета понимала, - он мечтает о еще одном мальчике. У пары уже родились три прекрасные девочки - Елизавета, Мария и Сесиль, - а с ними и маленький Эдвард. Если в данный момент к ним присоединится второй мальчик, Эдвард окажется настолько удовлетворен супругой, что абсолютно точно забудет об этой Джейн Шор...по крайней мере, на какой-то отрезок времени.

Смерть крохотной Маргарет нарушила его душевное равновесие. Монарх возгорался ненавистью ко всякому, кто рисковал упомянуть о малютке, что исчерпывающе характеризовало Эдварда. Он желал думать исключительно о приятном. Елизавета опять вознесла благодарность Жакетте, научившей дочь мудрости разбираться, что обрадует короля и что подействует на него угнетающе, с целью следить, дабы никакая неприятность не омрачила проводимых супругами вместе часов.

Она выносила ребенка без особого неудобства, и, к ее огромному облегчению, он оказался мальчиком. Более того, мальчиком здоровым, ибо после случившегося с Маргарет Елизавета немного нервничала.

Эдвард явился к родильному ложу, преклонил колени и поцеловал жене руки. Он излучал милость, благодарность, любовь и нежность. Елизавета спросила себя, сколько времени прошло, как король оставил ласки госпожи Шор.

'Как вы хотите назвать мальчика?' - задала она вопрос.

'Ричард', - ответил Эдвард мгновенно, - 'в честь моего брата, который всегда был мне добрым другом. Он оценит эту честь'.

'Герцог назвал своего сына в вашу честь Эдвард', - согласилась Елизавета, - 'правильно и соответствующе, что и вы назовете ребенка в его честь'.

Таким образом, дитя получило имя Ричарда, и королева пообещала себе, что станет держать его рядом около года или чуть дольше.

Елизавета трепетно любила своих детей. Она не забыла и тех двоих, кого родила до брака с Эдвардом. Пусть молодая женщина не могла сделать для них столько, сколько ей хотелось, однако, поставила перед собой задачу, - чтобы сыновья разделили с матерью благополучие. Им уже обеспечили земельные пожалования, а Томас пошел еще дальше. Он являлся королевским любимцем и часто присоединялся к нему и к Гастингсу в их приключениях. Томас был всего какими-то десятью годами или около моложе Эдварда и, с течением времени, становился больше и больше близок к монарху. Но сын демонстрировал склонности, которых Елизавета боялась. У нее не имелось ни малейшего сомнения, - он, как и Гастингс, по доходящим до королевы слухам, бросал сладострастные взгляды на вызывающую у мужчин желание жену ювелира.

Елизавете оказалось крайне тяжело позволить увезти своего маленького сына Эдварда в замок Ладлоу и поместить его там под опекой гофмейстера-управляющего принца, Томаса Вогана. Ребенок был совсем крохотным, - ему исполнилось всего три года, - но королева устроила так, дабы на ключевые важные должности в его свите назначили членов ее семьи. Братья Эдвард и Ричард стали советниками, кроме того, место нашлось даже младшему сыну Елизаветы от первого брака. Ричард Грей занял пост инспектора двора. Воспитателем сделали брата королевы, Энтони, ибо, насколько бы не были крепки домашние связи, самой сильной являлась та, что объединяла ее именно с ним.

Маленькому Эдварду следовало вырасти образцовым Вудвиллом. Сомнений в этом не существовало, даже если бы он знал о предначертанной ему судьбе, возражать бы не стал.

Как раз тогда король начал размышлять об урегулировании дел во Франции. Англия уже несколько лет наслаждалась благополучием и преуспеванием, но, благодаря ненавязчивому побуждению со стороны герцога Бургундского, Эдвард решил, - удачное вторжение во Францию обеспечит ему непревзойденный восторг народа. Люди любили воинственных монархов - Эдварда Длинноногого, Эдварда Третьего и Генри Пятого, оставшихся в истории, в том числе, и из-за удовлетворительно проведенных войн. Он не видел причин, почему то же самое нельзя отнести и к Эдварду Четвертому.

Но для сбора войска королю требовались деньги, а их могли и должны были дать только подданные - каждый мужчина и каждая женщина, проживающие в стране. Налогообложение никогда не пользовалось любовью населения, напротив, оно посеяло основу ниспровержения некоторых из предшественников Эдварда. Но он верил, - с ним все окажется иначе.

Лишь в одном монарх был скроен по мерке прежних великих завоевателей. Он словно родился, чтобы проезжать по улицам, - приветствуемый, как герой, вернувшийся из странствий после сражений. Положение во Франции представлялось унизительным, стоило кому-либо вспомнить о славных днях Генри Пятого, и люди взирали на Эдварда с надеждой, ожидая, что он вернет Англии былую славу.

Но вопрос с деньгами! Где искать деньги? Вероятно, следует собрать их лично, - король был уверен, - народ охотнее отдаст деньги ему, чем позволит взвалить на себя налог со стороны парламента. Предположим, Эдвард совершит по государству путешествие, объясняя населению, зачем нужны подобные траты. Неужели оно с радостью не поделится с ним этими деньгами?

Король позвал приехать к себе живущего на севере страны Ричарда. Воссоединение братьев произошло крайне волнительно. Младший, как и всегда, восхищался великолепием старшего, и Эдвард признался, - он благодарен Ричарду, сохранявшему на севере образцовый порядок, из-за чего монарху впервые не приходится беспокоиться, - что же там происходит.

Герцог Глостер рассказал о своей приятной жизни в Миддлхэме, о чудесном сынишке Эдварде. Только одно омрачало его счастье, - тревога о состоянии здоровья Анны. Наравне с сестрой Изабель она страдала от слабых легких, что в некоторые дни делало для нее тяжелым дышать нормально. Ричард созывал лучших докторов, и те выразили уверенность в благотворности для герцогини пронизывающего и свежего северного воздуха, поэтому теперь он питает больше доброй надежды.

Эдвард повел брата посмотреть на новорожденного младенца Ричарда.

'Твой тезка, братец', - похвастался Эдвард. Ричард восхитился малюткой и, так как успел посетить юного принца Уэльского в Ладлоу по пути в Лондон, сумел заверить королеву, что ее сын здоров настолько, насколько вообще возможно.

Когда Эдвард заговорил с ним о предполагаемых боевых действиях, герцог лучился счастьем гораздо меньше.

'Подумайте о налогах, которые вам придется поднять, дабы собрать армию, способную хоть что-то сделать во Франции'.

'Я уже подумал об этом и о том, как получу деньги. С нами вместе будет Бургундия. Мы дадим Людовику сражение, и очень может статься, вернем все те земли, что потеряли в прошлые годы'.

'Вы уверены, что Бургундия не пожелает, дабы вы участвовали в битве с ней рядом?'

'Если пожелает', - ответил Эдвард, - 'то Карл будет разочарован. Давай, Ричард, готовься. Очень скоро я заставлю Людовика просить о заключении мира'.

'Сначала вам следует собрать армию'.

'Это я и намерен сделать', - парировал Эдвард, - 'причем такую, что при виде ее Людовика бросит в дрожь, и, кто знает, вдруг мы придем к некоторым соглашениям, - наиболее нам выгодным, - без дальнейшего кровопролития. Сражения не всегда выигрывают лучшие полководцы, Ричард. Иногда стратегия значительно важнее силы. Уорвик научил меня, что...'

Внезапно подумав о Уорвике, король замолчал...Действительно, не великий полководец, а гениальный стратег...человек, который мог обернуть поражение на поле брани в победу на поприще дипломатии.

Он постоянно вспоминал, чему Уорвик его научил, и в этом неизменно присутствовала доля печали. Следовало перестать думать о Ричарде Невилле, как о предателе, и сохранить в душе его образ учителя, так же, как и все те золотые правила, которые тот привил своему ученику.

Ричард ничего не ответил. Направление мыслей Эдварда было ему известно.

Король имел в виду именно то, что и сказал, объявив о личном участии в сборе денег и, очень скоро, отправившись в путешествие по стране. В каждом городке и в каждой деревне народ стекался послушать речи Эдварда и полюбоваться на его привлекательную внешность.

Население утверждало, - таким монархом можно было гордиться. Рыночные площади украшали флагами, обязательным среди которых являлся представляющий белую розу в центре сияющего солнечного диска. Белую розу в самом сердце солнца Йорков. Но личность короля затмевала великолепием любой символ.

Подданные ликовали, увидев Эдварда, их восхищали его привлекательность, любезные манеры, улыбчивость, готовность разделить с ними шутку, смех, раздающийся везде, где сюзерен появлялся, великолепные одеяния, созданные в соответствии с самым изысканным вкусом. Все это превращало Эдварда в короля, которым можно было гордиться.

И если он хотел денег, дабы с их помощью поставить французского монарха на колени, то ему следовало эти деньги получить. Если народу следовало поделиться, то не существовало никого, кто был бы достоин этого больше.

Эдвард посещал дома, - демонстративно, но так очаровательно, просил денег и, разумеется, получал их.

Среди прочего, имел место случай, о котором твердили потом многие годы, ибо он являлся очень типичным для происходившего в течение того путешествия по стране.

У вдовы с ограниченными средствами попросили двадцать фунтов, и она любезно их отдала. Женщина не являлась дурнушкой, и, чтобы выразить ей благодарность за готовность уступить его просьбе, король поцеловал дарительницу. Даму это восхитило, и она немедленно заявила о удвоении взноса, - первые двадцать фунтов выплачивались на ведение войны, второй заход шел для прекраснейшего в Англии мужчины.

Мало существовало тех, кто мог бы пуститься в путь по государству, прося денег, и его поездка завершилась бы победой, однако, план Эдварда удался, король вернулся еще сильнее любимым народом, чем был до отъезда. Люди полагали стоящей уплату денег, если взамен они добивались улыбки и дружественного обращения от подобного монарха, а в случае с хорошенькой вдовой, - еще и поцелуя.

В соответствующие сроки Эдвард уже находился в готовности пересечь Ла Манш во главе солидного войска. У него было пятнадцать тысяч латников, пятнадцать тысяч конных лучников и бесчисленное множество пехотинцев. Вдобавок к вышеописанному войску он снарядил и другое - поменьше, дабы отправить его в Бретань на помощь ее герцогу, которому Франция угрожала нападением. Имелись веские причины сделать сюзерена Бретани своим союзником, - там скрывался Джаспер Тюдор с племянником Генри. Джаспер являлся ведущим представителем лагеря ланкастерцев и, пусть при возвращении в Англию он обрел бы чересчур мало поддержки, Эдварду хотелось знать точное местоположение этой пары Тюдоров, чтобы в любое время, оставшись с герцогом друзьями, потребовать их выдачи.

Король ясно понимал, - такое число людей собралось под его стягами из-за надежды привезти домой хоть какую-то долю военной добычи. Они жаждали ограбить Францию. Тем не менее, у Эдварда были иные планы. Воевать с Францией - значило ввязаться в историю, похожую на потребовавшую урегулирования на протяжении почти ста лет. Все это время события оборачивались лицом то к одной, то к другой стороне, омываясь потоком крови и денег и, в конечном счете, завершившись можно сказать полным выходом Англии с территории Франции.

Нет, если Эдвард и хотел чего-то, то явно не войны. Он нуждался в определенном союзе, в определенном финансовом вознаграждении за предотвращение боевых действий...некоторые могли назвать это даже взяткой. Но все это было лишь частью обычной для полководца удачи.

Таким образом, если собранных им вместе людей уже изуродовали грядущие сражения, с Эдвардом все обстояло иначе. Почти казалось, что за его плечом стоит Уорвик. Монарху хотелось бы обсудить вопрос с Ричардом, но в том было что-то, что не одобрило бы подобный разговор. Риверс..? Мысль чудесная, Риверс соглашается с королем во всем, им совершаемом, и это в большинстве случаев успокаивает, однако, при определенных обстоятельствах, желательно услышать предельно честное мнение собеседника.

Как только Эдвард сошел на французскую землю, он написал Людовику послание, составленное в официальных выражениях. Тот должен был отдать английскому монарху корону или же взглянуть в лицо горчайшему столкновению.

Составив письмо, Эдвард позвал к себе одного из наиболее доверенных людей.

'То, что я вам скажу', - объявил он, - 'слишком важно, дабы можно было доверить информацию бумаге. Вы должны принести клятву - хранить ее в тайне. Сделайте это сейчас же'.

Посланник присягнул, что ничто не стоит разглашения вверенного ему, и, даже если стоит, он будет молчать.

'Вы отвезете данное письмо королю Франции и, когда он прочитает документ, попросите о личной с ним встрече. Людовик согласится, и вы объявите ему, что знаете, - у меня нет стремления вторгаться во Францию, тем не менее, я должен так поступить, дабы удовлетворить своих подданных и герцога Бургундского. Если Людовик пойдет на выгодное для короля Англии соглашение, ваш господин готов милостиво его рассмотреть. Вы меня поняли?'

'Полностью, мой господин'.

'Также вам следует сказать, что я не смогу выслушать ни единого предложения, пока все мое войско не высадится на французскую землю, между тем, побережье столь широко, что это способно занять, по крайней мере, недели три'.

'Я понял, мой господин'.

'Объясните Людовику, что данное время окажется у него в распоряжении с тем, дабы он сумел предложить мне то, что предотвратит долгую и разрушительную бойню на французской земле'.

Королевский посланник склонил голову и отправился выполнять порученную ему миссию.

Подозрение Эдварда, что герцог Бургундский намеревается выставить Англию в собственных сражениях с Францией утвердилось, когда Карл явился на встречу с ним. Но не во главе войска, а не более чем с личной охраной. В первый же раз он признался, хоть и с некоторым замешательством, что должен незамедлительно отбыть на оборону Люксембурга.

В то же время Людовик последовал примеру Эдварда, отправив в английский лагерь посланца, обладающего большим количеством полномочий, чем от него ожидалось. Этот человек поведал королю в личной беседе, что французский монарх готов рассмотреть поставленные перед ним вопросы и предлагает увидеться в Пикиньи.

Эдвард созвал Совет из своих полководцев. Он включил его братьев Кларенса и Глостера, герцогов Норфолка и Саффолка, пасынка короля, Томаса, Риверса, Гастингса и некоторых других. Монарх рассказал им о сделанных предложениях. Герцог Бургундский выехал в Люксембург, поэтому оставил соратников, но король Франции готов вести переговоры о мире. Английскому сюзерену казалось, что они могут замечательно завершить прогулку, даже не участвуя ни в малейшей стычке.

Слово взял Ричард. 'Население совершило добровольные пожертвования, чтобы одержать во Франции победу. Солдаты сомкнули ряды под вашим стягом в надежде захватить добычу и принести ее домой. Народ желает услышать о наших победах. Вы взяли их деньги, прикрываясь ложными мотивами, если не собираетесь вступать в сражение'.

Эдвард насмешливо посмотрел на него. 'Дорогой братец', - ответил он, - 'ты чересчур озабочен, используя настолько щепетильный подход. Войны не несут нашей стране ничего хорошего. Мы и так потеряли все, что до этого приобрели. Сейчас же появилась возможность добиться от короля Франции чего-то существенного, не прибегая к кровопролитию или же к утрате снаряжения'.

'Я понимаю вашу точку зрения', - ответил Ричард. 'но что скажут люди? Они не получат того, на что отдали налоги...называйте их добровольными пожертвованиями, если хотите, все равно, это налоги'.

'А я скажу тебе, сколько благополучия мы из этого извлечем. Ты удивишься, что готов заплатить в обмен на заключение мира король Франции'.

'Кому заплатить?' - поинтересовался Ричард. 'Солдатам, пришедшим за добычей? Оставшимся дома и пожертвовавшим деньги на войну?'

Эдвард положил ладонь на плечо брата. 'Ричард', - произнес он, - 'остальные из нас понимают мою позицию. Они поддержат меня в принятом решении'.

'Но вы осуществите его, даже если и не поддержат', - заметил Ричард, пожав плечами.

'Увидишь', - парировал Эдвард.

Затем он приступил к обсуждению условий, которые предполагал поставить перед Людовиком. Прежде всего следовало заключить перемирие, длительностью в семь лет, далее планировалось свободное торговое обращение между двумя странами. Людовик обязывался сразу выплатить Эдварду семьдесят пять тысяч золотых крон, и продолжать дотации в количестве пятидесяти тысяч каждый последующий год. В соответствии с соглашением, дофин женился на старшей дочери короля, Елизавете.

Перечисленные условия казались крайне суровыми, но, к изумлению англичан, Людовик их принял. Все прошло заметно легче, чем думал Эдвард, и ему не удалось увидеть в договоре чего-то иного, нежели победы удачной стратегии. Монарх собрал огромную армию, представлявшуюся непобедимой, пришел во Францию и так напугал Людовика, что тот воспылал стремлением тут же заключить соглашение.

Когда Карл Бургундский прискакал со всей возможной скоростью в лагерь Эдварда, он выразил желание узнать, почему тот совершил с противником подобные договоренности.

'Король Франции больше не является моим противником', - заявил Эдвард. 'Моя дочь выходит замуж за его сына'.

Бургундец усмехнулся. 'Вы думаете, Людовик когда-нибудь позволит, чтобы это произошло?'

'Мы пришли к дружескому соглашению по данному вопросу...как и по всем остальным'.

Бургундец вскипел от ярости. 'Значит, вы прибыли с вашими войсками, как завоеватель, и, крадучись, уходите, словно получающий жалованье лакей французского короля'.

Эдвард сохранил присущее ему непоколебимое прекрасное настроение. 'Не так. Не так. Я уйду также победоносно, как и прибыл - еще богаче, с нетронутыми армиями и, уверившись, что между нами остается мир'.

Бургундец ретировался, полный безудержного гнева, а Эдвард не смог сдержать удовольствия от лицезрения могущественного герцога в настолько растерянном состоянии.

Далее последовала встреча с Людовиком. Два короля представляли собой разительный контраст. Эдвард выглядел великолепно, он облачился в одеяния из подбитой красным атласом золотистой ткани. Из уважения к французскому владыке Йорк надел черный бархатный головной убор, переливающийся драгоценностями в форме королевской лилии. Людовик был одет чрезвычайно скромно и смотрелся на фоне яркого монарха Англии настолько серо, что Гастингс прошептал, - его можно сравнить с шарлатаном или с шутом.

Условия договора согласовали, и король Франции проявил любезность не только к Эдварду, но и ко всем, кто, по его мнению, мог оказаться важным для сохранения мира.

Обнаружилось лишь одно значительное игнорирование, и оно Людовика обеспокоило. Ричард герцог Глостер объявил, что не принимает ни единого из пунктов договора и поэтому на мероприятие не придет. Людовик решил, - необходимо побеседовать с Глостером и проверить, - возможно ли предложить ему нечто, от чего Ричард отказаться не сможет.

Из-за противников мира король Франции испытывал тревогу, пусть даже они не осмеливались выступить открыто, - подобно Глостеру, - и высказать свою точку зрения. Одним из таких стал Луи де Бретейль, капитан из числа выдающихся военачальников английского монарха. Людовику доложили, будто слышали, как он поделился, - мирный договор для Англии - сущий позор. Требовалось заручиться поддержкой подобных людей, - и французский монарх лично с ним встретился и предложил в своей стране высокую должность. Де Бретейль немедленно от этого отказался. Однако, когда Людовик перешел к пожалованию тысячи крон, они сыграли роль фактора непреодолимой силы, и капитан их принял. Отринуть деньги всегда было тяжело, притом, все, чего француз попросил взамен, - труд де Бретейля на благо продолжения мира между двумя государствами.

Но основная доля беспокойства относилась к герцогу Глостеру. Ричард мог оказаться значимой силой в стране, и он продемонстрировал неодобрение более открыто, чем кто-либо еще. Людовик пригласил его на обед. Не на роскошный пир, а на частную трапезу, где король мог поговорить с герцогом, как добрые друзья, и найти, таким образом, некоторое понимание взаимных действий.

Ричард едва ли мог отказаться от подобного предложения, но он отправился на встречу, решив не становиться, в отличие от брата, жертвой подкупа.

Людовик внимательно взглянул на него. 'Крепкий молодой человек', - подумал он, - 'и явно один из тех, кто верен принципам. Юноша всегда предан брату, даже когда не одобряет действий Эдварда. Англичанину повезло, что он сумел внушить подобную самоотверженность'.

Король Франции задал Ричарду вопросы о его жизни в Миддлхэме, поинтересовался супругой и маленьким сыном, после чего должным образом перешел к главной теме их свидания. Людовик наслаждался столь прекрасными отношениями с английским монархом и был счастлив, что они урегулировали свои разногласия, не потеряв ни одной человеческой жизни. Война приносит беды тысячам, и, если ее получается избежать, это уже предмет для радости. Француз уверен, - общий долг состоит в том, дабы сделать все возможное для поддержания мира между двумя государствами.

Ричард согласился с желательностью мира...но подчеркнул, - мира почетного.

'Действительно, вы правы', - произнес Людовик. 'Ваш брат дальновиден, мой господин. Ему известно, как заключать выгодные сделки. Но мне хотелось бы показать вам несколько чрезвычайно замечательных коней, которых недавно доставили в мои конюшни. Смею думать, они являются лучшими чуть ли не в целом мире. А что бы сказали по поводу вот этого блюда? Его можно причислить к красивейшим во всей Франции. Мой господин, я намерен просить вас принять от меня дары...Блюдо, подобное увиденному вами, и нескольких из новых чудесных коней, привезенных ко мне в конюшни'.

Ричард не стал прибегать к тонкости Эдварда. Он сразу перешел к делу.

'Если они подразумеваются в качестве взятки, чтобы привлечь меня к вашей точке зрения, если, приняв их, я буду вынужден объявить о согласии и признании правоты моего брата...'

'Мой господин, мой господин, как вы можете так обо мне думать. Эти дары предназначены почетному гостю. Я ничего не прошу взамен'.

Правила поведения требовали, чтобы Ричард принял блюдо и коней. Способ их вручения не оставлял путей для отступления, но герцог Глостер ясно дал понять, - он не одобряет договор и никогда публично его не поддержит.

'Подобный человек нуждается во внимательном присмотре', - подумал Людовик. 'Люди с высокими моральными стандартами крайне опасны'.

Ричард ушел довольно печальным. Он никогда не станет кататься на данных конях, как и использовать блюдо. Делая это, герцог мог погрузиться в негативные размышления. Но не о Людовике, а о собственном брате.

Ричард всегда с ясностью вспоминал дни их детства, те краткие посещения Эдварда, как тот снисходил к младшим, поражая своей ослепительной красотой, его смех, его явную любовь к ним. Эти дни были самыми выдающимися в жизни Ричарда. Когда возникли проблемы, и мальчика вместе с Джорджем и Маргарет отослали укрыться в лондонском доме Пастонов, Эдвард приходил к ним каждый день - увидеть и напомнить о судьбах династии Йорков, которые, пусть временно и находились в упадке, скоро готовились подняться, и тогда дети могли опять встретиться со своими родителями.

Ричард настолько полно подпал под обаяние Эдварда, что никогда не пытался от него освободиться и знал, - он даже не станет этого делать. Правда позднее на небе появились тучи, и они затмили блеск солнца. Образ героя дал трещину. Тот остался таким же сильным, как и раньше, вероятно, даже, благодаря образовавшейся трещине, прибавил в мощи. Но Ричард уже отчасти скинул с глаз волшебную вуаль. Не то чтобы его любовь изменилась. Верность будет с герцогом до самого момента ухода из мира. Он будет поддерживать Эдварда вне зависимости от деяний короля, однако, последнее событие стало для него определенным знаком. Ричард категорически отказался подписывать договор, но монарх и не старался его принудить. Уважение взглядов брата вообще являлось для Эдварда характерной чертой.

Когда Ричард уже приготовился отправиться на север, король прояснил, - разница в их мнениях на проблему никак не повлияет на человеческие и братские взаимоотношения. Эдвард объяснил, - с его подачи они завершили поход, став еще богаче, вдобавок, не пролив ни капли крови. Англии выпала честь испугать французского владыку и заставить того со многим расстаться. Поэтому Эдвард и стал гораздо состоятельнее. Как и большинство его друзей.

'Ты знаешь, что Гастингсу теперь начисляется ежегодная французская пенсия в размере двух тысяч крон?'

'Потому что он - ваш близкий друг. И от него ждут работы на благо Франции'.

'Как и от меня, дорогой братец. Да здесь и нет никакого вреда. Одно лишь добро нашей стране. Французские деньги пойдут государству, при этом, чтобы их приобрести не пролилось ни капли английской крови'.

'Тем не менее, вы и ваши друзья извлекли из произошедшего несомненную выгоду', - заметил Ричард. 'Но простые люди будут рассержены. Они вернутся домой с пустыми руками'.

'Зато с целыми конечностями. Ладно тебе, Ричард, когда ты достигнешь моих лет, поймешь, что дипломатия и крепкий здравый смысл приносят больше пользы, нежели боевые выкрики'.

Ричард не мог быть уверен, что заключенный договор имел почтенный характер, и не имел способности кривить душой.

Эдвард внимательно взглянул на него и заключил: 'Разница во мнениях, я надеюсь, не изменит чувств, связывающих двух добрых друзей'.

'Ничто не в силах бросить вызов моей вам преданности'.

'Также считаю и я', - согласился Эдвард. 'Я доверяю тебе, Ричард. Ты всегда был мне верным другом. Сейчас мне особенно нужна твоя поддержка, ведь на Джорджа я положиться не могу. Он меня беспокоит'.

'Что он теперь затевает?'

'Не знаю. Но точно понимаю, что затевает. Хотелось бы мне рассчитывать на него так, как я рассчитываю на тебя'.

'Вы никогда не сможете на него положиться'.

'Не смогу. Но мы с тобой останемся вместе, Ричард, правда? И никогда не забудем, что являемся братьями...что бы не случилось'.

Знание о том, что связь между ними столь же крепка, как и прежде, успокоило Ричарда. Пусть братья друг друга разочаровали, пусть они уже не в силах действовать единодушно, Эдварда и Ричарда поддержит преданность - взаимная преданность.

Король доказал, - позиция и отношение брата не отразится на награждении его новыми землями, и Ричард возвратился в Миддлхэм, обрадованный возможностью удалиться от присущих двору суеты и неискренности. Он возвратился к жене и сыну, и свежий воздух северных краев развеял мучившие герцога опасения.

Ричард был прав, сказав, что люди окажутся недовольны необходимостью уйти домой без добычи. Среди солдат, надеявшихся прибыть к близким богатыми, поднялся ропот, по их словам, мужчины бы даже не отказались от одного или двух шрамов. Они присоединились к войску, дабы сражаться, но что произошло? Армия высадилась во Франции, а сейчас снова погружается на корабли...точно в том же состоянии, что и спускалась с них.

Заплатившее за победы деньги английское население тоже испытывало глубокое разочарование. Король обскакал страну, словно волшебством выманивая из карманов монеты, самым любезным образом выпрашивая пожертвования, и что случилось дальше? Он просто уехал во Францию, а потом опять вернулся!

По земле стали бродить разочаровавшиеся солдаты. Если они не могли ограбить французские городки и села, к их услугам - английские. На дорогах воцарились опасность и безнаказанность.

Реакция со стороны Эдварда последовала незамедлительно. Он посадил по всей территории государства судей да и сам пустился в дальние поездки, плотно рассекая страну с севера на юг. Каждый, кого поймали на грабеже, насилии или же на убийстве, должен был сразу попасть в петлю и в ней повиснуть. Помилование для обидчиков не предусматривалось. Король хотел ввести в своих землях закон и порядок.

Его действия немедленно возымели успех, и вспышка разбоя угасла так же внезапно, как и разгорелась.

Встав на рыночных площадях, Эдвард объяснял народу ход и смысл произошедшего. Да, он забрал с собой во Францию войско, да, англичане в щедрости своей помогли ему это совершить с помощью добровольно внесенных пожертвований. 'Друзья мои, мои верные подданные',- произносил король, - 'мы усмирили французов. Что, по-вашему, бы случилось, вступи мы в крупные сражения...даже одержи мы в них победу. Какую бы выгоду это вам принесло? На боевой славе не проживешь. Завоевание величественно и прекрасно, когда нет другого способа облагодетельствовать людей. Но я отвел мои армии во Францию, и ее властелин дорого мне заплатил, лишь бы удержать от боя. Я удержался. Я вернул вам ваших мужчин....ваших мужей...ваших братьев...они теперь опять с вами. Я вернулся с полными карманами, что подразумевает укрепление этими деньгами нашей страны. Все добро, которое я могу вам принести, ничего не будет стоить, друзья мои. Ваши налоги оплачивает король Франции. Разве подобное не достойно сделанных вами добровольных пожертвований? Вы приобрели эти льготы, пожалованные вам мной, благодаря своей доброте, мой милый народ. С нынешней минуты мы движемся...к величию'.

Люди слушали. Люди любили Эдварда. Да и что от них зависело? Он был так привлекателен. Многие утверждали, что им не доводилось видеть мужчины привлекательнее его. Эдвард обладал умом, проницательностью и расчетливостью, он являлся тем монархом, о котором мечтали подданные. Солнце поднялось над Англией высоко, заняв точку зенита и ярко сияя. Население души не чаяло в своем сюзерене.

Зенит