Солнцебык

Гл. 12 Дознание и после

Выстроились лицеисты перед директором Малиновским. Страшно всем. А больше всего - Сашеньке. Потому что в руках у Малиновского - простынка Сашенькина. А рядом с директором - дворник. Мрачнее тучи. В носу пальцем ковыряет. Вынет соплю, да и в рот.

В шеренге рядом с Сашенькой - Кюхля. Тот спокоен. Лыбится.

Пущин, Дельвиг, Бакунин, Кукольник, Броглио, Вольховский, Горчаков, Гревениц, Данзас, Есаков, Илличевский, Комовский, Корнилов, Корсаков, Корф, Ломоносов Сергей, Мясоедов, Ржевский, Саврасов, Стевен, Тырков, Юдин, Яковлев. Все в сборе.

-Господа лицеисты.

Голос у Малиновского грубый, похож на лай простуженного пса.

-В нашем беспримерном учебном заведении произошло вопиющее преступление. Вот этот человек, - директор кивнул на дворника, жующего козявку, - пострадал от рук. Вернее, не от рук...

Директор побагровел, мучительно подыскивая слова.

Сашенька со страхом покосился на Кюхлю. Кюхля едва сдерживал смех.

-Не от рук, - кашлянул Малиновский. - В общем, кто-то из вас совершил... Вернее, не кто-то, а владелец сей простыни...

-Василий Федорыч, - подал голос дворник. - Можно я скажу? По-свойски?

Директор взглянул на дворника.

-Валяй, Сидор.

Дворник Сидор взял из рук Малиновского простынь, потряс ей в воздухе, как флагом.

-Слушайте, гниды.

Директор поморщился.

-Один из вас ночью забрался ко мне в каморку и выеб меня в сраку.

Лицеисты захохотали.

-Господа, - строго одернул директор. - Ведите себя подобающе.

-Вы, суки, думаете, просто дворник, можно драть в очко, а я здесь пораньше этого петуха, - дворник кивнул на директора.

-Сидор, - просительно промолвил Малиновский.

-Заткнись.

Дворник распалялся. Глаза его метали молнии. Он воистину был страшен.

-Вы думаете, маленький человек, права не имеет, тварь, поди, дрожащая? А я здесь двадцать лет мету. Царица, сама царица с дочками мимо проходит. "Метешь, Сидор?". "Мету, ваше анпираторское величество". И поцалует меня в макушку императрица. А потом приходит в дворницкую. Тело белое, царское, простыми лапами не щупаное.

Дворник закашлялся, с ненавистью глядя на воспитанников.

-Вот этими лапами, - Сидор воздел руки к небу. - Этими лапами щупал императрицыны сиськи и пизду.

-Сидор, - поморщился директор.

-Пасть заткни, - огрызнулся дворник. - Я ебал императрицу и дочек ейных. Да и сам царь моего уда отведал.

Сашенька почувствовал, что Кюхля дрожит.

-И вот нашелся из вас какой-то, из молодых, раб исканий, - дворник грязно выругался, сплюнул в траву сопли, - кто решил, что может выебсти дворника.

Сидор, держа в руках простынку, прошелся вдоль шеренги.

-Ты?

Заорал вдруг, остановившись около Кукольника.

-Никак нет-с, господин дворник, - пролепетал Кукольник, став белее той самой простынки.

Дворник продолжил свой обход.

-Ты?

Дельвиг успел промолвить: "Нет" и рухнул без сознания.

Дворник зашагал дальше. У Сашеньки сердце билось, билось, да и замерло. Боженька, пронеси, боженька, спаси.

Не пронес, не спас.

Вот он, дворник. Навис над Сашенькой, как гора. Сверлит Сашеньку черными глазами из-под бровей, похожих на кусты. Пахнет от него мочевиной и водкой.

-Ты? - хрипло, жестко.

Сашенька сглотнул.

-Ты, гнида?

-Это, это... он.

-Врет, - заверещал Кюхля.

Да поздно. Лапа дворника - цап Кюхлю за шиворот форменной курточки, да и выволокла в центр площадки.

-Кюхельбекер, не ожидал от вас, - скорбно покачнулся директор Малиновский.

-Это не я, Василий Федорович, - заливался слезами Кюхля. - Это обезьяна. Это Пушкин.

-Негоже на товарища клеветать, - сурово молвил директор. - Это лишь усугубляет вашу вину.

Малиновский покачал свое грузное тело, перекатываясь с пятки на носок.

-Ума не приложу, что с вами делать. По уставу телесные наказания в Лицее запрещены.

-Василий Федорович?

-Да, Сидор?

-Отдайте его мне. Временно, знамо.

Рука дворника прошлась по жопе Кюхли, пощупала яйца. Кюхля открыл было пасть для крика, да издал лишь тонкий стон.

Директор нахмурил лоб.

-Что ж, пожалуй. Бери, Сидор. Но вечером он должен быть в своей постели. В сво-ей постели, Сидор.

-Так точно, ваше благородие.

Дворник вдруг поднял Кюхлю, вскинул на плечо и направился в сторону дворницкой. У Сашеньки задрожали колени, когда он представил, что это могло приключиться с ним.

-Ну, что же, - директор вытер платком лоб. - Расходитесь. И не шалите больше.

А Кюхля и правда вернулся вечером. Волком взглянул на Сашеньку. Упал ничком на постель и остался недвижим.

Мальчишки до поры до времени с ним не заговаривали.

Первым, конечно, не вытерпел Кукольник. Павлиньим шагом приблизился к кровати Кюхли, дотронулся до него. Кюхля дернул плечом, взбрыкнул ногой.

-Вильгельм, а Вильгельм, - сладким голосом пропел Кукольник. - Как анальна кара?

Спальня взорвалась смехом. Все хохотали. А громче всех - Сашенька.

Кюхельбекер сел на постели, с ненавистью глядя на Кукольника.

-Отъебись, Нестор! Отъебитесь от меня. А ты!

Он повернул к Сашеньке башку, в которую были встроены метающие молнии глаза.

-А ты. Я вызываю тебя на дуэль, обезьяна.

Это вызвало новый припадок смеха. Кюхля снова улегся на постель лицом вниз и больше не отзывался на воззвания однокорытников.

А ночью Сашенька проснулся.

Кто-то лизал его яйца.

Испуганно сел на постели, увидел бледное личико, темные длинные волосы, грудь, высовывающуюся из ночной рубашки.

"Привидение" - мелькнуло в голове. Хотел закричать, да во рту пересохло.

-Не бойся, - шепнуло привидение. - Я Сонечка.

"Сонечка Мардушкова, дочка дворника. Сладенький пирожок. Сиськи, жопа",-вспомнил Сашенька мантры Кюхельбекера.

-Ой, - засмеялась Сонечка. - Смотрю, ты понял, кто я.

Сашенька взглянул вниз. Его хуй вылез из черных зарослей волосни и торчал, как восклицательный знак.

Сонечка потянула какой-то шнурок на ночной рубашке и оказалась голой. Бледненькая. Пизда мохнатая, сиськи вислые. Баба.

Сашенька подался вперед, припал губами к сиське. О, молочко.

Сонечка куснула его за ухо. Сашенька вскрикнул, но не отпустил сиську. Пальцы его нащупали пизду, проникли в мокрое лоно.

Мардушкова негромко застонала. Рука ее беспрестанно дрочила Сашенькин хуй.

-Пушкин, ебешь и не зовешь?

Сашенька обернулся, увидел в свете заглядывающей в окно луны голого Пущина, и остальных мальчишек, тоже голых, с вздыбленными хуями.

-Не по-товарищески, - уверенно сказал Дельвиг, одной рукой поправляя очки, а другой теребя короткий толстый уд.

Сонечка счастливо засмеялась, отстранилась от Сашеньки, улеглась на постель, раздвинув в стороны ноги. Мать сыра земля.

Сашенька встал на коленки и вставил уд в пещеру пизды. Вместе с ним этот же фокус проделали еще пять мальчишек. Другие пять вставили хуи в сраку Сонечки. Еще пятеро - в рот. Кто-то сунул хуй подмышки девке. Кто-то - между сисек. Сонечки Мардушковой хватило на всех.

Мальчики задвигали тощими прыщавыми задами. Сонечка застонала, едва заметная под навалившимся на нее счастьем.

Как и тогда, в бане, с Палашкой, Сашенька превратился в уд. Уд, который ебет Сонечку. Картины разной степени сладости рисовались в голове: голая маменька, императрица, которую анально карает дворник, сношающиеся лошади, Палашка, подмывающая в ручье пизду.

-А!

Закричал Сашенька. Вместе с ним закричали двадцать девять мальчиков, воспитанников Лицея. Закричала и Сонечка.

Молофья хлынула на дочку дворника, заливая ее, утопляя. Девка поплыла по океану молофьи, затем стала тонуть, чувствуя, как проникает в рот, нос, легкие вязкая масса.