Солнечная кошка

11. Твоего тут ничего нет

Пашка целовал меня неистово и жарко, а я думала, как неудобно в задницу впивается край раковины, что никогда не думала, что у него такой длинный язык не только в переносном смысле и что, кажется, я забыла заказать ореховый сироп, надо будет вписать в журнал.

Пока он не оторвался от моих губ, не убирая, впрочем, руки с талии.

– Ну что? – спросил он тихим сиплым голосом.

– Знаешь… – задумчиво сказала я, анализируя свои ощущения. – У меня брата, конечно, нет, сравнить не с чем, но впечатления самые инцестуальные.

– Серьезно? – кажется, Пашка был неприятно удивлен. – Серьезно, Кошк?

– Ну целуешься ты хорошо… – попыталась я его утешить, но он уже отошел и начал протирать стойку, хотя в этом не было никакой нужды.

Остаток смены мы так и проработали – он на своей половине с кассой и бутербродами, я на своей – с кофемашиной и стойкой выдачи.

Так и не дождавшись, пока он оттает, я сбежала в институт. Почти опоздав, плюхнулась на свою боковую парту и удивилась: Инночки еще не было. Странно.

Я тихонько достала телефон.

«Ты где?» – отстучала я Инночке, одним глазом глядя на преподшу, другим – на экран.

«Дома, с Лешиком», – ответила она минут через десять.

Ого. Вот ее накрыло – прогуливать ради парня!

Она не то чтобы ботанка и заучка, нет, но до сих пор на институт забивала редко. На моей памяти – когда «Assassin's Creed: Odyssey» вышел и какое-то обновление в «Final Fantasy». Тогда да, она пару недель из дома не выходила. Но ради Лешика? Небо упало на землю!

Во вторник на смене Пашка общался со мной подчеркнуто по-деловому, но хватило его ненадолго. Уже к середине дня, вдосталь демонстративно нафлиртовавшись со студентками, он уже ржал над какими-то мемами в своей ленте и совал мне телефон, чтобы я тоже оценила, подхватывал заказы, которые я не успевала, и вообще вел себя так, будто того поцелуя и не было.

Инночка опять не пришла, и это было уже тревожно. Они там двое суток трахаются, что ли? И из-за этого она пропускает историю русской журналистики, по которой пишет курсовую и собирается писать диплом? Любовь любовью, но это ее будущее, она собиралась идти в аспирантуру.

В среду меня разбудила смс от Артема: «Сегодня в шесть, где обычно? Приходи красивая, пойдем в ресторан».

Сердце забилось радостно и сильно. Все эти дни, после воскресного разговора, я держала себя зубами за холку, чтобы не написать ему, не позвонить и даже в «Телеграм» заходить пореже, чтобы не думал, что я там сижу и проверяю каждые две минуты, когда он последний раз заходил. Бывало и такое. Я усиленно гнала от себя мысль, что его молчание может означать расставание.

В наше время никто не тратит время и нервы на то, чтобы поговорить глаза в глаза. Прислали смску «мы расстаемся» – и то хорошо, а то можешь догадаться, что он тебя бросил только по тому, что уже месяц не появляется. Так и остаешься как дура: умер? Потерял номер? Уехал в Африку волонтером? Попал под машину и теперь у него амнезия? Нет, просто струсил и оставил запасной вариант, чтобы объявиться через полгода и удивиться: «Ты что, меня не ждала?»

По такому случаю я даже не пошла в институт, а поехала домой – переодеваться. Очень надеялась, что мама задержится на работе и можно будет спокойно накраситься и повертеться перед зеркалом, но не повезло. Она что-то готовила на кухне, на плите шкворчало и булькало, шумела вытяжка, орал телевизор и, перекрикивая его, комментировала какое-то ток-шоу мама.

Я проскочила в комнату и принялась перебирать свой небогатый гардероб.

Началось все как-то исподволь, я и не заметила. Мама зачем-то все время заскакивала в комнату, хотя непонятно, что ей было тут надо, но я старательно молчала, даже когда она начала комментировать мой выбор одежды. Не хотела портить себе настроение. Но она стала спрашивать про учебу, про Инночку, про канал – вода в этом котле нагревалась медленно. Очнулась я, когда внезапно прогремел вопрос:

– Ну и долго ты собираешься жить в таком режиме?

– Каком?.. – осторожно спросила я, все еще смутно надеясь, что она уже убедилась в моем твердом решении с выбором журналистики и все-таки немного поможет с оплатой.

Но зря.

– Ты как драная мартовская кошка! Хвост задрала, глаза горят! Опять к своему Артему?

– Да, он пригласил меня в ресторан, – смиренно ответила я, еще надеясь на мирный финал разговора.

– А ты и рада? Кто по ресторанам в будни ходит? Что хорошего? Неспроста это.

– Мам, ты уже не знаешь, к чему придраться! – я как раз нашла свою старую, еще школьную узкую юбку и теперь прикидывала, влезу ли я в нее. Если втиснусь – это будет бомба! И полупрозрачную розовую блузку. И все – чума, выносите.

– Думаешь, своим умом проживешь, да? – горько спросила мама. Так искренне, что я даже повелась и обернулась к ней. Но зря: – Залетишь – сама разбирайся, раз меня не слушаешь!

– Не залечу. Мам, хватит! – попросила я.

У меня уже начали трястись руки, а мне еще краситься.

– Что «мам, хватит»? Тебе двадцать лет, а ты чем занимаешься? Подай-принеси в своей кофейне? Карьеру там будешь строить? Для этого тебе высшее образование?

На кухне все еще шумел бытовой ад, но мама, кажется, забыла о том, чем там занималась. Я была гораздо интереснее. Потыкать палочкой в мое образование, к которому она отношения не имела.

Меня как-то вызвали в учебную часть, чтобы попенять на прогулы, и сказали, что в следующий раз будут звонить матери – видимо, чтобы пристыдить.

Как я орала! Боже, как я орала…

– Не твое дело, мам.

Она завелась с пол-оборота:

– Хамить подружкам своим будешь! Пока ты живешь в моем доме, изволь меня слушать! – она основательно устроилась в кресле, лишая меня последней надежды нормально собраться.

– Нормально все было, чего ты взбеленилась, а? – устало спросила я, опуская руки. Розовая блузка оказалась вся мятая и в каких-то пятнах. Я ее что – грязной в шкаф запихнула? – Сейчас уйду уже. Пили папу, он привык.

– То есть ты у меня в доме жрешь, срешь и еще на голову гадишь? – опасным тоном спросила она. Даже с каким-то наслаждением, словно вампир, который наконец дорвался до еды.

– Это и мой дом тоже.

– Твоего тут ничего нет! Разве что говно в унитазе. Вон возьми пакетик, собери и проваливай.

– Уже проваливаю, – буркнула я, вытаскивая первый попавшийся топик. Все, не стоит оно того, по пути накрашусь.

Я покидала косметику в рюкзак как попало и пошла за босоножками.

– Куда это ты? – Вдруг спросила мама.

– Сказала же – с Артемом на свидание! – удивилась я. – Может быть, не вернусь.

– Разве ты не должна предупреждать? – мама встала в коридоре, глядя, как я застегиваю босоножки и скрестила руки на груди. – Мы как договорились?

– Вот, предупреждаю.

– Заранее!

– Мам, ну чего ты опять цепляешься? – Взвыла я. О настроении речь уже не шла, тут бы не разреветься. Опухшую морду никакая косметика не спасет.

– Ты мне хамишь, а я должна терпеть? Я тебя не отпускаю! – мама передвинулась к входной двери.

– Я сама уйду, мне уже не восемь лет, – я попыталась отпереть замок, но она загородила его плечом. – Мам, ну не драться же нам?

– Не смей! – взвизгнула она, когда я отжала ее всем телом и все-таки приоткрыла дверь. – Уважай мать!

– С чего бы? – ухмыльнулась я, просачиваясь наконец на волю. Лифт ждать не стала, да ну нафиг.

И так мне вслед неслось злобное:

– Ты об этом пожалеешь! Вернешься – будет серьезный разговор! И он тебе не понравится!

Бля…

Глубину неприятностей, которые мне могла устроить дорогая мама, я представляла хорошо…