Соломон

После Соломона Иерусалим вырос и расширился, выйдя за границы времен Давида. Танах упоминает названия районов вне его стен, Мишне и Махтеш. Как и положено для города в горах, застройка шла методом террасирования. Иногда приходится читать в археологической литературе, что застройка происходила достаточно специфическим способом: «из-за террасной планировки многих участков стены одних домов строились на крышах других». Это не совсем так. Три тысячи лет назад крыша дома была его слабым местом. Представьте себе каменный дом. Фундамент и пол из камня, стены из камня, а как ты будешь делать из камня крышу? Во времена Давида и Соломона каменный купол — когда нижние камни держат камни верхние — еще не придумали. Оставалось два варианта. Во-первых, можно было делать крышу из деревянных балок, поверх которых настилать обмазанные тем же битумом ветви, солому и т. п. Во-вторых, если уж не терпится делать каменную крышу, то поставить в доме много каменных колонн, на которые будут опираться короткие каменные балки крыши. Археологи не нашли ни одного дома тех времен с крышей — только фундаменты, полы и разрушенные стены. Мы не знаем точно, как именно выглядели тогда крыши. Дома с колоннами нашли, но таких немного. Вряд ли действительно дома строились один на другом — скорее всего, они просто располагались уступами на террасах. Внутри города Давида археологи обнаружили вырубленные в скале лестницы, игравшие роль улиц на крутых склонах. Примерно в это время, из-за все увеличивающегося населения, появилась необходимость расширить существующие бассейны и цистерны для сбора воды и приступить к сбору дождевой воды.

При Соломоне бюрократическая машина, разработанная его отцом, получила законченную форму (или, по крайней мере, ему так казалось). Налоги царю приходилось повышать, так как вышеописанный торговый бизнес не приносил дохода, достаточного и для наполнения казны золотом, и для финансирования всех государственных проектов, включая строительство Храма. Но никакая даже самая хорошо структурированная бюрократия не в состоянии сохранить единство страны при постоянно существующем антагонизме между ее регионами. Если сильная власть ослабевает, такая страна разваливается. Так случилось с СССР в 1991 году, так же случилось и с Израилем после смерти Соломона.

И наконец, последнее занятие Соломона — литературное творчество. Был ли Соломон плодовитым писателем? Этот вопрос не праздный, так как несколько книг Ветхого Завета (Танаха) приписываются Соломону. «И изрек он три тысячи притчей, и песней его было тысяча и пять», — сказано в 3 Книге Царств (гл. 4:32). Из этой цитаты стали выводить авторство Соломона в отношении нескольких библейских книг — Притч, Песни песней, Екклесиаста. Действительно, по египетскому образцу Соломон завел у себя придворных писцов, или «соферов», во главе которых стояли Елихореф, Ахия и Иосафат (3 Книга Царств, 4:3). Вероятно, именно им было поручено сохранить для потомства изречения царя. В Песне песней воспеваются от имени царя Соломона красоты природы, любовь и счастье юности; в Екклесиасте (Кохелет) Соломон в старости предается мрачным размышлениям о бесцельности жизни.

Веками это авторство никто не оспаривал, пока современные текстологи Библии в этом не усомнились. Далее всего от Соломона стоит Песнь песней. Авторство приписывалось Соломону из-за недоразумения. В тексте этой книги персонаж жених носит имя Соломон. По совпадению, не больше. В отношении Притч у Соломона больше прав на авторство. Притчи — это книга-сборник. Первые девять глав ее были написаны позже остального текста и были задуманы как введение к уже существовавшим притчам. Соответственно, на это введение авторство Соломона не распространяется. Остальная часть книги тоже разбита на несколько частей. Какие из них принадлежат самому царю, а какие анонимным мудрецам — установить невозможно. Часть «притчей Соломона» была собрана через двести лет после него соферами царя Езекии (Притчи 25:1), другие принадлежат писцам, имена которых предание сохранило: это Агур, сын Иакеев, и Лемуил, называемый царем (Притчи 30:1—33; 31:1–9). У большинства ученых нет сомнений, что значительные фрагменты ее могли бы восходить к самому Соломону или ко времени Соломона. Древнееврейское слово «машал» переводят обычно как «притча». Но это не были притчи-рассказы, наподобие евангельских. Они представляли собой краткие двустишия или трехстишия, содержавшие наставления житейской мудрости.

Притчи — то книга о мудрости, а Соломон — воплощение мудрости.

✓ Притчи 1:7: Начало мудрости — страх Господень.

✓ Притчи 9:10: Начало мудрости — страх Господень.

✓ Притчи 15:33: Страх Господень научает мудрости.

Эта фраза берет свое начало из псалма 110:10: «Начало мудрости — страх Господень» и как мантра повторяется в Притчах Соломона. В Притчах, когда в мире дела идут хорошо, Бог славится как Создатель так хорошо устроенного мира. Когда же дела начинают идти из рук вон плохо, Бог благодарится за то, что объясняет возможность исключения из правила. В Притчах Бог не в центре картины — Он скорее обрамляет картину как рамка. Это совпадает с отношением к Всевышнему героя нашей книги. Да, он строит Богу Храм, но одновременно нарушает его заповеди. В картине Бога нет, но без рамки картина видится неполной. Бог не действует, но выступает гарантом того, что мир продолжает существовать. А что же в центре картины? А в центре как раз мудрость. Причем она превращается в нечто великое, в Мудрость, которая взаимодействует с Богом. Это нововведение в Танахе. Многие из притч несут печать иноземного влияния и местами совпадают с аналогичными афоризмами египтян. Авторы их, ориентируясь на общечеловеческий опыт жизни, не ссылаются на Божье учение как его Моисей преподал. Они говорят о глупости и мудрости, о щедрости и скупости, о богатстве и бедности. Их заботят семейные отношения, поступки человека в быту, дружба, труд и правосудие. На первый взгляд, изречения, собранные в Книге Притчей, кажутся проповедью светской морали в том ее виде, в каком ее знало патриархальное общество. Соответственно Мудрость, Бога, человека и Тору надо взаимоувязать. Делается это в первых четырех стихах притчи 16: «Человеку принадлежат предположения сердца, но от Господа ответ языка. Все пути человека чисты в его глазах, но Господь взвешивает души. Предай Господу дела твои, и предприятия твои совершатся. Все сделал Господь ради Себя; и даже нечестивого блюдет на день бедствия».

Отсюда один шаг до «неисповедимы пути Господни», но идея такова, что надо в любом случае доверять и покоряться. И где же тогда мудрость? Мудрость растворяет себя в Боге, но при этом рассказывает нечто и о самом Боге. В иудаизме нет богини, но мудрость вступает с Богом в очень тесные отношения: «Господь имел меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони; от века я помазана, от начала, прежде бытия земли. Я родилась, когда еще не существовали бездны, когда еще не было источников, обильных водою. Я родилась прежде, нежели водружены были горы, прежде холмов, когда еще Он не сотворил ни земли, ни полей, ни начальных пылинок вселенной». Так говорится в притче 8:22–26. Несколько далее (стих 32) мудрость обращается к людям по-матерински: «Итак, дети, послушайте меня». Неужели мудрость все-таки богиня? Жена Бога? С другой стороны, если мудрость олицетворяет сам Соломон, то это просто обращение царя к своим подданным. Отношения мудрости и Бога двойственные, и далее, в притче 9:1–6, мы читаем.

Сложность вызывает национальная принадлежность жены. Смешанные браки Тора запрещает, но Авраам, Иосиф, Моисей, Иуда, Давид и Соломон — все имели иностранных жен. Это касается и отношений мудрости и людей. Принадлежит мудрость только евреям, или же она распространяется на всех людей вообще. В иудаизме Бог национален, Он заботится об избранном народе, пока тот верит в него. А мудрость? Если она растворяется в Боге, не феминизирует ли она Его? Однако из притч мы это не выводим. При чтении этой книги более создается впечатление, что мудрость представляет собой не столько Бога, сколько коллективно все человечество. «Она [мудрость] — древо жизни для тех, которые приобретают ее, — и блаженны, которые сохраняют ее!» — читаем мы в Притчах (3:18).

Если Притчи действительно, хотя бы частично, принадлежат перу Соломона, они очень точно рисуют его психологический профиль. Со страниц Песни песней любовь брызжет яркими красками, но это не Соломон. А как насчет самого Всевышнего? А как насчет людей, которые ждут, что-то Бог сам скажет о себе? И вот — книга Кохелет, название которой с иврита переведено на греческий как Екклесиастес. Значение этого слова варьирует от «человека на собрании» до «собирателя, компилятора» (корень к-х-л — отсюда «кагал»). Само слово екклесия означает «собрание», и по зарождении христианства этим словом обозначали ранние подпольные христианские церкви. Действительно, книга представляет собой сборник длинных и коротких высказываний, причем не обязательного теологического свойства. Народная мудрость часто бессистемна и противоречива, и на каждое «только смелым покоряются моря» есть свое «поспешай не спеша». Соответственно на сентенцию:

есть и возражение:

А на практический совет по жизни:

есть и другая точка зрения:

Разумеется, речь касается и Бога:

Но и на этот фатализм есть свой ответ:

Если Иов начал с «Наг я вышел… наг и вернусь» и кончил: «Да будет имя Господне благословенно», то в Екклесиасте эта мысль не повторяется. Екклесиаст не укоряет Бога и не славит Его. Подчеркивается лишь мысль о мистической непостижимости Бога: «Всего насмотрелся я в суетные дни мои: праведник гибнет в праведности своей; нечестивый живет долго в нечестии своем» (7:15). Бог не возражает на слова Екклесиаста, как возражал на слова Иова, а Екклесиаст и не ждет возражений. Вот одна из наиболее известных сентенций из этой книги:

Перед нами абсолютно светский, нерелигиозный взгляд на мир. «Время и случай», понимаете ли. Соломон ли это? Как все же он относился к Богу? И он ли написал Екклесиаст? Песнь песней выбивается из общего канона своей фривольностью, но иудаизм объясняет это аллегорией любви Бога и Израиля, а христианство — аллегорией брака Христа с церковью. Подобные аллегории в Екклесиасте не просматриваются. Автор Екклесиаста — рационалист, агностик, скептик, пессимист и фаталист. Соломон на склоне лет? Соломон по имени в книге не назван, но в самом начале книги он указан как «сын Давидов, царь иерусалимский». Это слабый аргумент, так как сама книга написана на таком иврите, на котором Соломон не говорил, — более позднем иврите, испытавшем на себе влияние арамейского языка. Все же, учитывая содержание книги, можно предполагать. что отправные ее идеи появились при Соломоне, когда пасторальная патриархальность привольного житья и натурального обмена окончательно изменилась на жизнь в государстве при царской власти.

Заканчивая размышления по поводу Соломона и литературы Танаха, можно подытожить, что личность Бога раскрывается только в Его отношениях с людьми. На страницах Танаха нет никакой третьей составляющей этих отношений, нет «Судьбы», нет «Природы», нет «Космоса», нет «Первопричины естества». Бог и люди все решают между собой. Человек, читающий Танах от начала и до конца, а не выборочно, видит, как Бог, который в начале этой Книги описан очень активным и многословным, к ее концу становится пассивным и молчаливым. Он, разумеется, продолжает оставаться мотивирующим фактором человеческих поступков, но перестает сам активно действовать. Этот перелом наступает во время царствования Соломона. Постоянно лично активно вмешивающийся в дела людей Всевышний вдруг исчезает в выстроенном для него Храме и лишь время от времени напоминает о себе напрямую. Вполне возможно, что Бог продолжает оставаться очень активным, но человек черпает сведения о Нем из Святых книг. Все, что додумывается помимо текста этих книг, остается в области человеческих спекуляций и не может считаться признанным фактом даже для верующего человека.

Из текста же Танаха читатель выводит, что характер Бога не лишен противоречий. В греческих трагедиях конфликт обычно случается между личным и неличным, причем неличное, хотя и не обязательно общественное, в результате побеждает, что трагично. В «Гамлете» мы видим другую трагедию: в ней описан конфликт внутри одной личности — личности Гамлета. Евреи дали миру концепцию одного Бога. Соломон построил одни Храм, позже Ездра (Эзра) свел все религиозные книги в одну — Танах. Бог один, но Он выступает в таком множестве ролей, при котором внутренний конфликт неизбежен. Если бы Он был только Всемогущим Господом на небесах или же только добрым другом всех бедных, Он бы избежал конфликта. Но Он и то и другое, и конфликт неизбежен, ибо бедный не понимает, как Всемогущий оставил его в его нищете. Если бы Он был только добрым, понимающим и милостивым, как Он описан у Исаии, или же только меча из рук не выпускающим воином, каким мы видим Его в книге Иисуса Навина, Он бы избежал конфликта. Но Он и то и другое, и внутренний конфликт вновь неизбежен.

Конфликт наступает и в отношениях между Богом и Соломоном. Конфликт происходит и внутри самого Соломона, что позволило современному теологу Тек-вину Моргану написать книгу «Соломон — мудрый и глупый» (Tecwyn Morgan. Solomon — Wise and Foolish. Birmingham, 2007).

Мы проследили жизнь нашего героя от рождения. Он принял трон, построил Храм, преуспел в личной жизни, торговал и богател, разумно судил народ, возможно, писал или изрекал вошедшие в Библию художественные и духовные перлы. Но в какой-то момент начинает сквозить на страницах Библии некоторое раздражение по отношению к этому баловню судьбы. Что же случилось во второй половине жизни царя, ближе к его смерти? «И делал Соломон неугодное пред очами Господа и не вполне последовал Господу, как Давид, отец его» (3 Царств, 11:6).

Вот так. А помимо проблем с Богом у царя возникли и чисто государственные проблемы. Крупнейшей ошибкой Соломона было то, что он никогда не заботился об упрочении основ своего царства. Из-за своей близорукости и эгоизма он бездумно обострял опасный антагонизм между племенами, что после его смерти привело к катастрофе. Первые опасные признаки обнаружились еще при жизни Соломона, когда вспыхнул мятеж колена Ефремова (Эфраим) под руководством Иеровоама. Иеровоам был молодым и энергичным парнем. Соломон как раз затеял очередное строительство в Иерусалиме, а в качестве бесплатной рабочей силы подрядил на принудительный труд мужчин из этого колена. Причем Иеровоам выделился сметкой и энергичностью, и Соломон назначил его бригадиром. Вот, сделай добро человеку. Новоиспеченный бригадир вдруг понял, что он может и всем царством управлять, почему же нет? Так как его соплеменники надрывались на строительстве, ему не составило большого труда поднять их на мятеж. Мятеж провалился, но зачинщика не поймали. Иеровоаму удалось убежать в Египет, где фараон Сусаким (Шошенк Первый) встретил его очень радушно. Это было вторым предостережением, так как доказывало, что Египет питает по отношению к израильскому царству какие-то враждебные намерения и поэтому поддерживает всех, кто способствует его ослаблению и расколу. Это не удивительно. В Египте в очередной раз сменилась правящая династия, и все сантименты по поводу брака между Соломоном и египтянкой остались в прошлом. И действительно, через пять лет после смерти Соломона Сусаким вторгся в Иудею и варварски ограбил Иерусалимский храм (около 926 года до н. э.).

Серьезные исторические последствия имело также бессилие Соломона по отношению к Разону, который еще в царствование Давида объявил себя царем Дамаска. Сирия должна была платить вассальную дань еврейскому царю. Разон почувствовал, что этого можно избежать, и рассчитал правильно. Несмотря на то, что узурпатор постоянно разорял северные границы Израиля, Соломон так и не отважился дать ему решительный отпор. После раскола Израиля и Иудеи арамейское царство Дамаска обрело большое могущество и долгие годы воевало с Израилем. Это облегчило Ассирии завоевание Сирии в VIII веке до нашей эры, а в 722 году до нашей эры позволило ей покорить Израиль и угнать девять племен израильских в вавилонское рабство.

После падения Ассирии между нововавилонским царством и Египтом вспыхнула борьба за Сирию и Ханаан, окончившаяся в 586 году завоеванием Иудеи и разрушением Иерусалима вавилонянами Навуходоносора. Да, нужно сказать, что царствование Соломона, при всем его блеске и кажущемся богатстве, не было благополучным. Вследствие пагубной политики и деспотизма царя Израиль, потрясаемый внутренними социальными конфликтами, неуклонно шел к гибели. Не удивительно, что сразу же после смерти царя держава, с таким трудом созданная Давидом, распалась на два отдельных слабых государства, занятых постоянными междоусобными войнами.

После смерти царя Соломона в 928 году до н. э. политический эмигрант Иерововам резво ринулся домой, поднял очередной мятеж против центральной власти в Иерусалиме и на этот раз достиг успеха. Объединенное еврейское царство распалось на два независимых государства: на севере возникло Израильское царство, в которое вошли наделы девяти колен, а на юге, на землях колен Иуды (Иехуды), Симеона (Шимона) и Вениамина (Биньямина), сформировалось Иудейское царство со столицей в Иерусалиме. Здесь продолжала править династия Давида. Колено Симеона скоро слилось с коленом Иуды, и в памяти народной Иудея осталась царством двух колен. Хотя Иерусалим и Храм остались в Иудейском царстве, большинство населения оказалось гражданами царства Израильского, подданными новоиспеченного царя Иеровоама, который потомком Давида не являлся. Здесь надо бы заметить, что Соломон распорядился убить Иерововама еще после его первого мятежа на строительной площадке, но не оказалось у царя способного Джеймса Бонда, чтобы это исполнить.

Как же так? Как могли допустить распад страны? Только ли правители непутевые виноваты? Нет, не только борьба за власть имеет здесь значение. Как следует из текста Ветхого Завета, вся тяжесть расходов на строительство, вооружение и содержание царского двора ложилась прежде всего на плечи населения страны. Более 200 тысяч человек действительно загоняли ежегодно на принудительные работы в ливанских лесах, в каменоломнях на берегу Иордана и на строительных площадках. Эта система рабского труда ничем не отличалась от системы фараонов эпохи строительства великих пирамид. Если принять во внимание, что, по данным переписи населения, проведенной Давидом, в древнем еврейском царстве насчитывалось 1 200 000 мужчин, то нетрудно представить, какой огромный процент своих подданных эксплуатировал царь на принудительных работах. Такое экономическое принуждение не могло не повлечь за собой глубоких социальных сдвигов. С каждым годом увеличивалась пропасть между богачами и бесправной беднотой, измученной налогами и трудовой повинностью. В низах росло недовольство, начиналось брожение. Иеровоам просто правильно поймал момент. Даже жрецы, которые во времена Давида были союзниками царя, имели основания роптать. И вот итог: государство раскалывается на две части.

Израильское царство теперь отрезанный ломоть. Но в Иудее, в Иерусалиме, сидят потомки Соломона. Нойс ними не все ладно. Вроде бы, Соломон должен был хорошо воспитывать своих детей. Ведь сам же говорил: «Наставь юношу при начале пути его: он не уклонится от него, когда и состарится» (Притчи Соломоновы, 22:6), но, увы, дети в папу не пошли, развалили государство.

Его сын Ровоам, новый правитель Иерусалима, недолго «стоял в законе Божьем». На четвертом году своего правления, под влиянием своей долгожительницы матери, вдовы Соломона аммонитянки Наамы, он стал идолопоклонником и увлек за собой в идолопоклонство своих подданных. По всей стране, на холмах и под священными деревьями иудеи начали поклоняться чужим богам. Иерусалимский Храм не пострадал, но влияние священников сильно упало. Расплата не заставила себя долго ждать. Вышеупомянутый фараон Шешонк (библейский Сусаким) (иногда пишут Шошенк, так как гласные не всегда четки в египетском иероглифическом письме), убедившись, что оба еврейские царства ослаблены постоянными конфликтами, напал на Палестину и опустошил Иудею и часть Израиля. Шешонк вторгся в страну в 924 году до н. э. и достиг Иерусалима. Город был окружен стеной, толщина которой была 7,5 м. Ее сегодняшние остатки имеют высоту около 3 м, и мы можем предполагать, что в те неспокойные времена она была минимум в два раза выше. С другой стороны, она была сложена из камней небольшого размера и могла быть разрушена стенобитной машиной. Шешонку не удается захватить Иерусалим, однако уплаченный фараону царем Рехавамом, еще одним сыном Соломона, огромный выкуп опустошил сокровищницы Храма и царского дворца и разорил город. Всех, кто читает в Танахе жизнь Соломона, поражает описание того богатства, которым он владел. Потом страна вдруг резко нищает и вопрос естественен: а где золото? Оно, увы, ушло с Шешонком в Египет, где было использовано для украшения египетских храмов, о чем у нас есть некоторые свидетельства. Великолепие и блеск Соломоновых сооружений померкли уже 12 лет спустя после их созидания: там, где сверкало золото, остались голые стены.

Для большинства людей, которых мало беспокоят исторические реалии, образ Соломона собирается из книг, легенд, даже стихотворений. Этот образ далек от истинного образа этого человека, который жил три тысячи лет назад. Он был мудрый, он был богатый, он был любвеобильный, он хорошо судил. Это скажет любой. Но к этому «хрестоматийному» образу быстро стали добавляться и иные элементы. Оказывается, Соломон обладал «высшим знанием», ведал «высшими тайнами». Это пошло от масонов, которые боготворят героя нашей книги за то, что он построил Храм. Так как масоны мыслят себя духовными потомками «вольных каменщиков», которые этот Храм строили, для них Соломон и Хирам — это два главных героя.

Еврейский религиозный фольклор, как уже упоминалось, крайне волен в трактовке образа нашего героя. Открывает читатель трактат «Авот» и вдруг читает: «Царь Соломон царствовал над всеми горними и дольними мирами. Диск Луны во время его царствования не уменьшался, а добро постоянно брало верх над злом. Власть над ангелами, демонами и животными придавала особый блеск его царствованию. Демоны доставляли ему драгоценные камни и воду из далеких стран для орошения его экзотических растений. Звери и птицы сами заходили в его кухню. Каждая из тысячи его жен готовила каждый день пир в чаянии, что царю будет угодно отобедать у нее. Царь птиц, орел, подчинялся всем указаниям царя Соломона. С помощью магического перстня, на котором было выгравировано имя Всевышнего, Соломон выпытал у ангелов много тайн. Кроме того, Всевышний подарил ему летающий ковер. Соломон перемещался на этом ковре, завтракая в Дамаске и ужиная в Мидии». Эх! Нуты скажи, что это фольклор. Илья Муромец, Змей Горыныч. Но нет, автор не говорит. Упоминание демона и вовсе непонятно, так как правоверный иудей в демонов не верит.

Уже сама Библия напускает тумана в описание личности и деяний великого еврейского царя. Дело в том, что в Библии даны два рассказа о его жизни — в 3 Книге Царств и в Хрониках (Паралипоменон). Описания эти неодинаковы. При анализе образа Соломона, который мы видим в книгах Паралипоменон, и сопоставлении его с тем, что мы видим в 3 Книге Царств, бросается в глаза тот факт, что в Паралипоменон пропущены некоторые негативные эпизоды из жизни этого царя, например уничтожение противников в начале правления, укрепление власти вполне земными средствами, в том числе и хорошо продуманной дипломатией, непомерная роскошь и склонность к чужим богам в старости, за что потомки Соломона были лишены царства (3 Царств, 11:1 — 14). Это не удивляет. Подобным же образом, в Паралипоменон опущены и негативные эпизоды из жизни царя Давида: отсутствуют рассказы о грехе Давида с Вирсавией, убийство Урии и восстание Аввесалома. Конечно, можно предположить, что боговдохновленный хронист рассчитывал на знакомство читателя с этими историями, однако наиболее вероятно, что он ставил перед собой задачу отразить именно положительные эпизоды жизни этих царей. Оба они прославляются, в центре внимания оказывается именно их общественная, но не личная жизнь.

Что вообще представляют собой книги Паралипоменон? Записанные, скорее всего, в IV веке до н. э. неким иерусалимским священником, они, по существу, являлись попыткой создания новой истории, отличной от модели истории ранних еврейских писаний. И та и другая модели имели дело с рядом трагических ситуаций в истории Израиля и стремились найти им оправдание и объяснение. Для тех, кто записывал историю евреев после смерти Моисея, это были разрушение Храма и Вавилонский плен. Священник, положивший на пергамент книги Паралипоменон, продолжая раннюю традицию библейской историографии, пытается найти основные принципы, определяющие историю Израиля, которая предстает как целая цепь конкретных выражений Божьего руководства миром, как история действий Божиих, конкретное выражение взаимоотношений Бога и Израиля, как избранного народа от создания мира. Для него водительство Израиля Господом явно, и это дает ему надежду на будущее. Со стороны человека правильные взаимоотношения с Богом выражаются в богослужении, поэтому Паралипоменон много внимания уделяют систематической истории Израильского богослужения и описанию культовых институтов.

Соломон построил Храм, поэтому он однозначно положительная личность. В целом, можно сказать, что этот священник описывал историю общины Израиля как идеальную историю храмовой общины, центральным событием жизни которой явилось сооружение Иерусалимского Храма. События представлены не как случайный набор эпизодов, но как отобранное и структурированное собрание, обусловленное целями и задачами автора. Все эпизоды логически последовательны, объединены принципами причинно-следственной связи.

В результате именно тот образ Соломона, который дан в книге Паралипоменон, повлиял на традицию, приписывающую ему ряда книг литературы Премудрости. Сложно сказать, когда этот образ начинает складываться в библейской традиции, но его можно увидеть также и в псалмах 71 и 126, которые часто относят ко времени, когда евреи уже вкусили горечь поражения от Вавилона и изгнание за пределы Палестины. Псалом 71 отражает надежды Израиля на восстановление династии Давида и исполнения обетований, связанных с его родом, рисует образ царя, праведно судящего (Псалом 71:2–5), милосердного к бедным и нищим (Псалом 71:12–13), во дни которого мир будет «изобиловать» (Псалом 71:7), а на земле настанет благоденствие (Псалом 71:16). В Псалме 127 можно увидеть указание на мудрость Соломона и упоминание его второго имени (Псалом 126:2). Упоминание же о строительстве дома (Псалом 126:1) можно соотнести со строительством Храма. Ссылки на Соломона в этих псалмах указывают на традицию, связанную с ним. Если мы будем предполагать, что псалмы написаны ранее книг Паралипоменон, то можно говорить о том, что в последних мы видим осмысление черт Соломона, выделенных в этих псалмах. Дальнейшее осмысление этого образа можно увидеть и в традиционно приписывавшейся Соломону книге Премудрости.

Так, если Книга Царств описывает Соломона уважительно, но критично, более поздняя Паралипоменон создает некий идеальный образ, героический профиль. Если можно говорить о формировании в период раннего еврейского рассеяния по всему миру представлений о некоем идеальном и сложном, то есть собираемом на основе разных текстов и традиций, образе праведника, то его синтез несомненно осуществляется и через образ «нового» Соломона, описываемого через черты этого библейского царя. Его и ожидает автор Псалма 71 — царя, чье «имя будет пребывать вовек» и того, кого «ублажат все народы». Согласно книгам Паралипоменон, Соломон воцаряется не просто на троне Израиля, но «на престоле царства Господня над Израилем» (1 Пар 28:5), «престоле Господнем, как царь, вместо Давида» (1 Пар 29:23). Миротворчество Соломона также становится одной из характеристик этого образа идеального праведника. Так реальный человек превратился в отлакированный монумент.

Аналогично причесали Соломона и последующие еврейские околорелигиозные писания, Агада и Мидраш. Личность царя Соломона и рассказы из его жизни стали любимым сюжетом Мидраша. Имена Агур, Бин, Яке, Лемуэль, Итиэль и Укал объясняются как имена самого Соломона (Шир а-ширим Рабба, 1, 1). Соломон вступил на престол, когда ему было 12 лет (по Таргуму Шени к книге Эстер 1, 2 — 13 лет). Он царствовал 40 лез (трактат Млахим I, 11, 42) и, следовательно, умер пятидесяти двух лет от роду (Седер Олам Рабба, 15; мидраш Берейшит Рабба, С, И). Иосиф Флавий, правда, в своей книге «Иудейские Древности» утверждает, что Соломон вступил на престол четырнадцати лет от роду и царствовал 80 лет. Агада подчеркивает сходство в судьбе царей Соломона и Давида: оба они царствовали по 40 лет. оба писали книги и составляли псалмы и притчи, оба строили алтари и торжественно переносили ковчег завета и, наконец, у обоих был «святой дух».

В результате в памяти поколений сохранились лишь светлые стороны правления Соломона, теневые же преданы забвению. А между тем этих теневых сторон было немало, и их необходимо вспомнить, чтобы воссоздать правдивую картину той эпохи. Да, после прозябания евреев в период Судей и первого царя Саула подъем государства начался лишь при царе Давиде и достиг пика при Соломоне. И все же его нельзя назвать рачительным и дальновидным хозяином. Его расточительность и тяга к восточной роскоши привели к тому, что он не смог вернуть царю Хираму 120 талантов и вынужден был в счет уплаты долга передать тирскому правителю 20 галилейских городов. Это был шаг банкрота, попавшего в финансовый тупик. Хирам при этом еще остался недоволен этим «даром», так как то, что гордо зовется в Библии «городом», это обычно просто более-менее крупная деревня.

За мидрашами последовали и просто художественные сочинения. Задолго до того, как Куприн написал свою «Суламифь», Гаврила Державин опробовал этот же сюжет в длинной поэме «Соломон и Суламита». У Державина Соломон — это тоже некий идеальный герой. Вот отрывочек:

Суламита

Соломон

Суламита

Соломон

Соответственно и Куприн следовал тому же накатанному до него образцу. У Куприна образ Соломона тоже отлакирован-отполирован до режущего глаз блеска. Куприн пошел далеко: он описал внешность царя во всех деталях, о которых сама Библия умолчала:

В мировой литературе Соломону посвящено множество произведений. Одно из древнейших сохранившихся сочинений о Соломоне — англосаксонская поэтическая легенда «Диалог Соломона и Сатурна». В XV веке были созданы анонимная немецкая мистерия «Представление о царе Соломоне и двух фавнах» и русский «Сказ о Китаврасе», основанный на мидрашистском рассказе о строительстве Храма. Среди ренессансных пьес — испанский «Фарс о Соломоне» (приблизительно 1530 год) Д. Санчеса, немецкое «Представление в ночь великого поста» (1550) Г. Сакса, анонимное итальянское «Представление о царе Соломоне» (1562) и другие. Многочисленные драмы о Соломоне были написаны в XVII веке, в их числе пьеса П. Кальдерона «Восточная Сибилла, или Великая царица Савы» (Мадрид, 1682). Среди произведений XVIII века — трагедия Ф. Г. Клопштока «Соломон» (1764) и религиозная драма И. Бодмера «Безумие мудрого царя» (1776). В XIX веке образ Соломона вдохновлял Р. Браунинга (поэма «Соломон и Валкие», 1833), Г. Гейне (романтическая поэма «Соломон» в составе «Романсеро», 1851), Г. Лонгфелло (рассказ «Азраэль» — история испанского еврея в третьей части «Рассказов придорожной гостиницы», 1872), В. Гюго (поэма «Соломон», 1877) и других. Среди писателей XX века, посвятивших свои произведения Соломону, — американский поэт В. Линдсей («Царь Соломон и царица Савская», 1917), немецкий драматург А. Паке («Марколф, или Царь Соломон и Строитель», 1924), ирландский поэт У. Йитс («Соломон и ведьма», 1924) и другие. На иврите о Соломоне писал X. Н. Бялик («И был день…», 1938).

Аналогично писателям подошли к образу Соломона и художники. С разбросанных по этой книге иллюстраций на нас смотрит воплощение древней мудрости, изначальной тайны бытия. Впрочем, хотя стандартным стало изображать Соломона бородатым мужчиной или даже седобородым старцем, русская иконопись позднего средневековья отошла от этого канона и представила миру образ молодого безбородого царя. В изобразительном искусстве Соломон — один из центральных библейских образов. Сцены из его жизни встречаются на миниатюрах в византийских рукописях, а в средневековых соборах часты в скульптурных группах и на витражах. К образу Соломона обращались художники Ван-Эйк (картина погибла), Мантенья, Джорджоне, Рубенс, Пуссен, Тьеполо и другие. Впрочем, средневековые живописцы и вовсе не представляли себе образ Соломона, поэтому и облачали его, безбородого, в европейские одежды, а царица Савская, хоть и в тюрбане, имела вполне европейское лицо. Из всех художественных полотен на тему Соломона выделяются «Соломонов суд» Никола Пуссена (1594–1665) и «Царица Савская посещает Соломона» Леандро Бассано (1557–1622). Пуссен изобразил еще молодого безбородого Соломона во время знаменитого суда, на котором две женщины оспаривали ребенка. Если одежды персонажей на картине Пуссена еще хоть как-то напоминают античные, то Бассано исторического чутья не имел, одел людей древности в современные ему наряды, и если бы под картиной была подпись «Визит королевы Елизаветы к турецкому султану» — никто бы не удивился.

Среди музыкальных произведений о Соломоне известны мотет Жоскена де Пре «Стоял же Соломон» (1538) и 96-голосый канон Пьетро Валентини «Узел Соломона» (1631). Среди ораторий о Соломоне — «Суд Соломона» Кариссими (1669), одноименная оратория Шарпантье (1702), «Соломон» Генделя (1749), впоследствии переработанный Ф. Мендельсоном. Гимн «Цаддок-священник» Генделя на тему коронации Соломона — один из четырех гимнов, написанных композитором к коронации Георга III в 1727 году, — исполнялся на всех английских коронационных церемониях. Ш. Гуно написал оперу «Царица Савская» (премьера состоялась в 1862 году); Э. Блох в 1915 году сочинил рапсодию для виолончели и оркестра «Соломон» (впервые исполнена в 1917 году).

Из музыкальных произведений, видимо, самое занятное (не в смысле качества музыки, а в качестве либретто) — это опера Карла фон Гольдмарка «Царица Савская», премьера которой состоялась в Вене в 1875 году. Представьте себе такой сюжет Суламифь, оказывается, — это дочь первосвященника. Соломон собирается отдать ее в жены за своего любимца Ассада и близится свадьба. Тут, на грех, царица Савская приближается. Надо же принять, и Соломон посылает Ассада торжественно встретить царицу. Но по дороге Ассад залюбовался на купающуюся в реке восточную женщину. И так уж она откровенно купалась, что Ассад (впрочем, чего еще ждать от тенора) забывает Суламифь и влюбляется в незнакомку. Забыв встретить царицу, он прибегает назад к Соломону и просит его отменить помолвку с Суламифью. Тут грандиозно прибывает царица Савская. Она грациозно снимает вуаль и, ой, Ассад узнает свою купальщицу. Он бросается к ней, но царица его отшивает своим меццо-сопрано и сосредоточивается на Соломоне. Но парень запал ей в душу, и позже они тайно встречаются. А Соломонто строго приказал Ассаду взять в жены Суламифь! Что делать, мама? На свадебной церемонии Ассад закатывает истерику, разрываясь между долгом и любовью. Царица держится стойко, стоит с каменным лицом, но Соломон ее уже спсихоанализировал и все понял. Когда первосвященник, оскорбленный папа Суламифи, начинает своим суровым басом требовать для оступившегося жениха жестокой кары, Соломон просто оправляет Ассада в изгнание. После этого он закатывает банкет в честь царицы. На банкете правительница Савы пытается мягко уговорить Соломона вернуть Ассада. Соломон своих царских решений менять не собирается, и тогда царица начинает упрашивать его с нажимом, намекая на то, что ее благодарность может серьезно перейти границы этикета. Но баритон Соломона не дрогнул, в постель царицу он не потащил, и та удалилась, тихо матерясь. В этот момент Суламифь бросается к Соломону с аналогичной просьбой простить возлюбленного Ассада. На этот раз Соломон смягчается. Пока вокруг горе-любовника идут такие баталии, сам Ассад скитается по пустыне. Изгнание пошло ему на пользу: он прозрел и вдруг понял, что именно Суламифь, а не эта заезжая восточная гастролерша ему нужна. А как раз в этот момент царица возвращается к себе домой через ту же самую пустыню и сталкивается со своим горячим парнем. Ну, так как, Ассад? Но он ей строго говорит «нет» — и царица удаляется, снова тихо матерясь. Ассад уже совсем выбит из колеи своей спокойной жизни при дворе, когда в довершение всего в эту же пустыню прибегает Суламифь, находит уже в полной прострации находящегося Ассада и говорит, что прощает его. Тут от всех пережитых волнений Ассад умирает со счастливой улыбкой на лице, и опера заканчивается.

Так, благодаря двойному и противоречивому описанию героя нашей книги в Библии, позднейшим выдумкам религиозных фольклористов, фантазии писателей и художников, мы имеем тот общепринятый образ великого царя, который имеем. Отход от исторической правды не удивителен. Мы и о Петре Первом тоже не имеем четкого преставления как о личности. Вопрос в другом. Можем ли мы в принципе правильно понять психологический профиль человека, который жил три тысячи лет назад? Как он воспринимал окружающий мир? Какова была специфика его мышления? Какой логикой он пользовался? Каковы, наконец, были его действительные отношения с Богом и как он Бога воспринимал? Тот факт, что и сегодня многие люди читают Библию столь же серьезно, как и две тысячи лет назад, говорит о том, что психологический профиль человека не сильно изменился за это время и даже сегодня жизнь древнего царя дает нам пищу для размышлений.

Во время странствий Соломона в облике нищенском, подошел к нему некий человек и почтительно просить его начал, — зайти гостем в дом его:

— Государь мой, царь! Соблаговоли зайти и призреть на меня сегодня.

Привел тот человек Соломона в дом свой, пригласил в верхнюю горницу и велел подать на стол тельца жареного и множество других яств. За обедом хозяин стал напоминать Соломону о разных делах его, как царя Израильского: «Помнишь, мол, то-то и то-то совершенное тобою, когда ты еще царем был?»

Застонал Соломон, зарыдал горестно при воспоминаниях этих; плакал все время обеда и с плачем ушел из дома того.

Назавтра подошел к Соломону другой человек и также просить его стал:

— Государь мой, царь! Окажи мне честь — призри на меня сегодня.

— Не затем ли ты зовешь меня, — отвечал Соломон, — чтоб поступить со мною так, как поступил тот, приятель твой?

— Государь, — отвечал этот, — я человек бедный; если ты окажешь мне честь зайти ко мне, я могу предложить тебе лишь немного зелени, — все, что имеется у меня. Если ты на это согласен, то зайди в жилище мое.

Когда они пришли, хозяин омыл у гостя лицо, руки и ноги и подал на стол свой обед, состоявший из небольшой порции зелени. Пока Соломон ел, хозяин говорил ему слова утешения.

— Государь! — говорил он. — Господь поклялся отцу твоему, что не прекратится царствование потомков его. И так обычно у Господа: наказует — и милует. И верю я, что Пресвятой Благословенный еще возвратит тебя в царство твое.

Возвратившись к власти царской, Соломон, вспоминая о рассказанном, записал для Притчей своих:

«Лучше угощение из зелени, — бедняком предложенное мне, — нежели откормленный бык, которым угощал меня богач для того только, чтобы напомнить мне о горестном положении моем».