Сонная ученица

Часть 2

Месяц прошел. Или канул в небытие. Месяц существования. Месяц жизни без него.

Тяжелые осенние сумерки надежнее всяких штор скрывали мир за окном, приглушали шаги и слова за дверью. Темно, тепло, тихо и пустынно. Хочется снова закрыть глаза и уйти в воспоминания. Пусть сейчас они кажутся блеклой, размытой картинкой, вырванной из старинного романа. Это лучше, чем пустота, встречающая в яви. Если бы можно было сбежать в Сновидения насовсем…

- Ирава, встала бы поела, - забеспокоился за дверью Миль.

К чему?

- Как бы руки на себя не наложила, - пожаловался кому-то Людоед. - Лежит днями, смотрит в одну точку, а по ночам плачет. Совсем девка высохла. Сокол бы не одобрил, кабы знал, что она по нему так убиваться будет. Слышишь, Ирава, не одобрил!

Дурак ты, Миль, или притворяешься? Знал он все. Наши никчемные шкурки спасал. А по мне - к демонам такое спасение. У меня портрета его не осталось!

Вспомнился тот, в моей комнате, провисевший лицом к стене все время. Солнышко мое закатившееся, прости меня!

- Опять ревет! - продолжал жаловаться Людоед неизвестному посетителю.

Из трапезного зала гостиницы доносилась музыка и нестройное пение, хлопали двери. Надо вставать, а то сейчас ломиться начнет, Людоед заботливый. Он один удерживал меня в опустевшем, неприветливом мире, не позволяя раствориться в боли.

- Эй, Жало, я тебе подарок притащил от самого Элидара, - жизнерадостный до отвращения голос Пучка серебренным колокольчиком прозвенел за дверью. Над ней прорезал четкую прямую линию яркий свет. Людоед зажег лампы.

Я всхлипнула, попыталась встать. Не получилось. Перед глазами поплыло. Я мысленно выругалась и повторила попытку. Удалось сесть. Встану, начну собой гордиться.

- Ирава, я точно знаю - ты сейчас откроешь, - уговаривал меня эльф, будто мамаша капризное дитя. - Особенно, когда узнаешь, что именно Элидар от сердца оторвал, из коллекции своей безразмерной выудил. Ты уже заинтригована, Ирава? У меня в сумке рукопись твоего погибшего учителя.

Рукопись Номара!?

- Дай!

Я в два шага оказалась у двери и распахнула ее, даже не потрудившись вставить ключ в замок.

Узрев перед собой зареванное, истощенное привидение, Пучок попятился, отмахиваясь от меня, ужасной, и, сильно рискуя быть задушенным или зацарапанным, выпалил:

- Но покажу ее тебе только после того, как ты умоешься, переоденешься и поешь! А раньше ни-ни!

- С чего так? - я нехорошо оскалилась и шагнула к нему.

Эльф охнул и задал деру. Ой, мамочки, я что, действительно такая страшная?

Людоед укоризненно покачал головой и сообщил:

- Через десять минут попрошу принести ужин.

И оставил меня наедине с самой собой.

Испугавшись собственного отражения в зеркале, я собралась силами и начала возвращать человеческий вид. Слова Миля меня отрезвили. Сокол был бы действительно зол. Я, которую он спасал, превратилась в пугало. Я буду жить, хранить память о любимом. А еще отыщу тех, кто отнял мое самое ценное сокровище.

Миль не знает: я не просто валялась в полубессознательном состоянии последние две недели. Я искала нити, ведущие к убийцам.

Я была возле дома, еще не сгоревшего, целого. Я сотни раз просматривала события того проклятого утра. В девять часов Сокол выбрался на крыльцо ловить последние теплые лучи осеннего солнышка. Глаза полуприкрыты, на губах улыбка. Он словно ждал их, словно говорил: "Вот он я, никуда больше идти не надо".

И они прискакали. Шестеро всадников с закрытыми повязками лицами, в широкополых шляпах, не позволяющих рассмотреть форму ушей и разрез глаз. Ни единого клочка кожи не разглядеть. Одежда не позволяет определить их расу. Настоящие асассины - стремительные, не оставляющие следов, неуловимые. У двоих ружья. У остальных арбалеты.

Скакавший впереди, на ходу выпустил в Номара две пули. Тот растеряно вздрогнул, вскрикнул и обмяк. Пространство вокруг задрожало от боли досрочного расставания души с телом. Но почувствовала это одна я.

Еще один спешился, разрядил ружье в упор и, пинком ноги распахнув дверь, втолкнул внутрь кресло. Слишком сильно втолкнул. На еле заметной неровности колеса запнулись, кресло перевернулось, и уже бездыханный Сокол вывалился на ковер. Через учителя перешагнули, быстро обшарили дом, а выйдя наружу, захлопнули дверь и подожгли.

Пламя не было полностью черным. В нем плясали багровые, фиолетовые и зеленые языки. Точно чадящее, многопалое, многоголовое чудище, оно пожрало все: мебель и вещи внутри, каменные стены и даже ручки и петли на дверях. А сожрав, серым пеплом осело, погребя всю память этого места навеки.

Вот, мое солнышко, тот страшный сон оказался вещим. Отправившись на турнир, я убила тебя. Хотя, как можно было противостоять шестерым асассинам? Я извелась, но выловить их энергетические следы из памяти пространства не сумела. Тени их мыслей и чувств не определялись моим чутьем. Вызванные на подмогу демоны Запредельного бессильно возвращались ни с чем. Тупик!

Но было еще нечто, о чем рассказали Людоеду опрошенные с пристрастием перепуганные деревенские. На рассвете к Номару приходил гость. Фигурой он напоминал полуэльфа: сам высокий, плечи хрупкие, ноги тонкие. Впечатление портила чрезмерная ширина в поясе. Его лица вспомнить не мог никто. А я увидеть не могла, как ни вертела пространство вокруг себя. Не по погоде теплая стеганая куртка, штаны из плотной ткани, высокие сапоги. И неизменная широкополая шляпа с пером - по людской моде этих мест, натянутая на глаза. Движения плавные, походка пружинящая. Так двигаются настоящие эльфы, ирийцы. Даже выросший среди орков Пучок не способен, кажется, на подобную грацию.

Незнакомец был встречен Соколом, точно лучший друг, пробыл в доме минут десять, и почти бегом пошел вниз по тропе. Даже мое зрение его не ловило, мои чувства молчали. Сожравшее дом черное пламя навсегда закрыло обзор, не позволяя подсмотреть и прдслушать беседу.

Эльф. Эльф. Эльф! Такой же нечитаемый, как и асассины! Кто же ты? Что ты делал у Сокола? Проверял - один ли он, беззащитен ли? Или здесь нечто другое? Не последнюю ли волю Номара выполнял? Мне казалось, отыщи я этого растреклятого длинноухого, и выйду на убийц моего любимого. Но как?

Я ополоснула лицо водой, а потом плюнула на все, заперла дверь и скинула заношенную мятую одежду, залезла в набравшуюся ванну смывать боль и страх. Хватит плакать. Пора платить по счетам.

Изведя небольшое озерцо воды, я закуталась в полотенце и прошмыгнула мимо тактично отвернувшихся Пучка с Милем, обрядилась в боевые тряпки. После пожара - это все, что у меня осталось из вещей.

- Ирава, меня убивать не надо, - на всякий случай предупредил Пучок, рассматривая мой неполный доспех.

- Поживешь пока, - я уселась за стол, хищно осмотрела тарелки, надергала себе отовсюду понемногу и принялась есть, краем глаза отмечая, как Людоед пожал эльфу руку. Я поперхнулась, разъяренно зыркнула на их довольные физиономии и принялась выдумывать кару. Заговорщики демоновы, знали, как меня выманить!

- Миль, от моего выигрыша что-то осталось? Или стоит пройтись по злачным кварталам и ограбить парочку бедолаг? - невинно поинтересовалась я.

- Так мы почти не тратили. По мелочам… - глядя на меня, точно на тварь Запредельного, принялся оправдываться Людоед.

- Значит, на одежду хватит.

- То-то ты такая злая, - резюмировал догадливый эльф.

Чудище ты эльфийское, нашел причину для злости. Мне бы тех гадов разыскать, которые Сокола моего расстреляли. Вот тогда я успокоюсь.

Непрогретый недавно запаленным камином воздух приятно холодил вымытую кожу. Мокрые волосы я закрутила полотенцем, и теперь не боялась замерзнуть. Это придало мне сил и решимости. Покончив с ужином (для меня он был завтраком, причем позавчерашним), я отодвинула тарелку в строну, подперев подбородок кулаком тоскливо посмотрела на своих спасителей, и спокойно сказала:

- А теперь вы оба расскажите мне все, что знаете про Номара Сьятора. Все-все!

Людоед потупился. Эльф удивленно пошевелил бровями.

- Я жду, - продолжала я на них наседать. - Миль, ты первый. Ты знал его дольше всех.

Бывший начальник императорской охраны поерзал на стуле и медленно начал:

- Когда Номар попал в поле зрения императорских чародеев, ему едва исполнилось девять лет. Его родители прибыли из Ири по приглашению императора Калессы…

В любой другой стране мира ирийцами пугают детей. Мол, не послушаешься мамок-нянек, придет ведьмак из Ири, превратит в паука, посадит в банку и будет по лапке в день отрывать. Куда бы ни приехал гражданин легендарного государства, всюду почитали его за опасного шпиона, приставляли соглядатых и при малейшей возможности стремились выдворить за границы. Но только не в Калессе. Ее император искренне восхищался сильным соседом, подражая даже в мелочах. Он приглашал к себе лучших ирийских архитекторов, художников, металлургов, чародеев и ведьм. Преклонялся, лелея мечту однажды перещеголять грозную Ирь, завоевать, присоединить к империи. Пусть не самому. Но внукам вполне будет под силу.

И, о чудо, выстроенная по ирийскому плану столица Калессы Мизална переплюнула многие города соседки, теряющие краски под долгими ливнями и густыми, светящимися болотной зеленью туманами. Покатые, сильно выступающие за стены домов крыши, многоярусные башни по-новому засияли в солнечной Мизалне. Вошедшие в моду раздвижные двери позволяли воздушным потокам беспрепятственно скользить по помещениям. Внутренние дворики, и искусственные пруды, беседки, украшенные флюгерами, и фонари, подвешенные к протянувшимся по улицам декоративным лианам, смотрелись гармоничней и уютней, чем в Ири.

Возможно, поэтому маленький Номар не замкнулся в себе в чужом государстве, не испугался бурлящей столичной жизни. Он резко отличался от прочих чародейских учеников самостоятельностью суждений и серьезным отношением к жизни.

Переехав от родителей в учительский дом, он прилежно занимался, не упуская возможности пошалить. Он смело верховодил вдвое старшими товарищами, удивительным образом оставаясь безнаказанным после не совсем безобидных шалостей.

Талант к Сновидчеству проявился у него давно, но подходящего наставника не находилось. Учитель явного чародейства имел смутные представления о другой стороне науки, и ни чем помочь любознательному парню не мог.

После случая с Милем, мальчик набрался наглости обратиться с прошением лично к Императору. Дескать, в Ири есть подходящая кандидатура - эльф Лиц Анверо двести восьмидесяти девяти лет отроду, совсем еще юноша по меркам долгоживущих.

Прибывший в Мизалну Лиц чародеем оказался потомственным, начитанным и искусным в науке. Именно он помог Номару превратиться в того, кем он стал.

- Дальше ты, - кивнул Миль Пучку. - Я в ваших чародейских штучках не разбираюсь.

Мастер боя пожал плечами. Мол, как знаешь, и продолжил.

- Среди просвещенной публики ходили разные слухи про твоего учителя, Ирава. Если сопоставить различные источники, картина вырисовывается следующая.

С переменным успехом на протяжении многих лет Калесса вела войну с Орчьим ханством за спорные территории. Требовались не дюжие силы, чтобы противостоять ордам хана Зеленой Бутыли. Пользуясь этим, Номар с Лицем выразили желание помогать армии и тут же получили в распоряжение лабораторию при дворце и неограниченный бюджет на исследования. Они раскладывали на части живую природу, создавали чудовищ послушных командам и свирепых на поле боя. Сьятор и Анверо прославились. Когда мирный договор с ханством был подписан, лабораторию за ними оставили.

Номара занимали вполне конкретные вопросы: как понять человеческую психологию, как заставить людей подчиняться невысказанным командам, как, к примеру, из дурочка вылепить гения. Скорее всего, интерес был чисто научным, так как к власти и вселенскому могуществу чародей не стремился. А вот Лиц Анверо с интересом отнесся к достижениям ученика и друга, направляя его, подкидывая идеи.

Однажды Император пожелал узнавать, что творится в провинциях, не покидая дворца в Мизалне, и дал чародеям задание. Первыми и единственными, справившимися с ним были Номар с Лицем. Созданный ими артефакт, вскоре прозванный Сферой Наблюдения, занимал всю лабораторию, сияя точно полная луна. Заглянув в Сферу, можно было проследить передвижения всех жителей империи, принесших клятву верности Калессе в день своего совершеннолетия либо принятия гражданства.

Император был в восторге. Он приказал перенести лабораторию чародеев в другие помещения, а сам часами просиживал подле Сферы, забавляясь, точно дитя. И подданные знали - каждый их шаг известен Императору, и старались жить в соответствии с законами чести.

Ключи от заветной комнаты были только у Императора. И однажды он, решив понаблюдать за своими министрами и чародеями, подсмотрел такое, что тут же возжелал удостовериться в увиденном лично.

В сопровождении верного министра он направился в переехавшую лабораторию и потребовал у Лица с Номаром показать свое новое детище. Тем это не понравилось, но кто же в здравом уме противится Императору?

После визита Императора друзья решили ограничить доступ к изобретению. Но что-то пошло не по плану. Потрясший лабораторию взрыв был слышан на окраинах Мизалны. Стены остались целы, люди по большей части тоже, но все чародейские штучки рассыпались прахом.

Сам Номар, едва придя в себя, понял - случилось непоправимое - он больше не чародей. Явные чары ему никогда не подчинятся. Это было даже страшнее отказавших ног. Лиц отделался легче. Он потерял способность видеть Сновидения.

Вопреки всем ожиданиям, Император разглядел в случившемся божий промысел, и не стал наказывать виновных. Он разрешил Лицу уехать на родину, где тот не затерялся, и уже через три года возглавил Светлый Совет, став самым юным фактическим правителем страны. Номар еще какое-то время жил в столице, приводил в порядок записи, пытался восстановиться, взял учеников. Все было бесполезно.

- Тогда он сбежал ко мне, - завершил повествование эльфа Людоед. - Дальше ты знаешь.

Пучок согласно закивал головой.

- Ирава, если ты думаешь, мне известно, кто мог уничтожить твоего учителя, ошибаешься. И Миль не знает. Мы беседовали на эту тему. Раз выслали асассинов - дело темное. Записи его, - эльф вытащил из сумки потрепанную тетрадь, - они тоже свет не прольют. Тут только первая часть, где он с Лицем размышляет о природе снов. Может, в остальных бумагах будут зацепки…

Я вцепилась в тетрадь, пролистала, узнавая неровный почерк Сокола, и почувствовала, что снова готова расплакаться.

- Девочка, мы обязательно что-нибудь придумаем, - успокаивающе обнял меня Миль. - Я сам с удовольствием выпущу кишки тому, кто это устроил.

- Мне нужно почитать и подумать.

… Страницы и страницы постижения всего того, чему Сокол обучал меня. Местами пометки, сделанные каллиграфическим почерком эльфа. Коричневатая и распушившаяся по краю бумага, плотная картонная обложка, пахнущая сыростью… Все, что осталось от него. Какое-то время я глупо надеялась, что наша единственная близость в яви чем-то закончится. Но к исходу месяца мой живот скрутило от боли, и я поняла - нет в жизни справедливости.

Тесная комната в гостинице, аляповые обои, потертая поцарапанная мебель. Угрюмый Людоед, покрикивающий на прислугу и одиночество - невыносимое, выедающее сердце и мозг, оставляющее пустую скорлупу от человека. Скорлупу, подобно той, что валяется подле муравейника от обглоданного жука. Теперь некто невидимый вдохнул в скорлупу подобие жизни и приказал: "ИДИ!" А куда - не уточнил.

Фонари, зажженные внизу, не достигали моего окна на третьем этаже. Я лежала в кровати, прижимая тетрадь к груди, и никак не решалась погрузиться в Сновидение. Сокол оставил мне знания, которые я обязана распечатать. Он ничего не делал без умысла. Вдруг я найду убийц, когда расколю оба шарика?

Неделю я не покидала место силы и возвращалась в явь за тем, чтобы позаботиться о нуждах оболочки. Я ждала Пучка, умчавшегося на поиски Элидара. Кажется, мне удалось уговорить его посетить Мизалну, столицу Калессы. Но только Ветер мог сказать, где именно он раздобыл первую часть рукописи. И помочь отыскать вторую.

К концу недели, когда от беспрестанных Сновидений меня мутило, а нытье Миля не добавляло удовольствия, я позволила вывести себя в город. Хитрый подлый Людоед знал - поход за нарядами взбодрит даже истощенную упырицу, которую я сейчас напоминала. Обещанная поездка в столицу вынуждала быть требовательной к гардеробу, надувать губки каждый раз, когда у торговца не оказывалось платья нужного мне размера или фасона, крутиться у зеркала и сетовать на запоздалые выкройки, присылаемые из Мизалны в провинцию.

К вечеру, когда я, утомленная и ожившая, уже сама тянула Миля в очередной магазин, в разношерстной толпе мелькнуло знакомое лицо. Тот самый человек, передавший мне кошелек на турнире!

Встретившись со мной взглядом, он смутился, нахмурился и обрадовался одновременно. На плоском лице, украшенным длинным острым носом, эти чувства сменили друг друга несколько раз за десяток секунд. Но когда я ткнула локтем Миля, незнакомец сгинул, растворился в сырых осенних сумерках, взволновав меня и расстроив. Нечто невысказанное, несделанное было между нами. Толи прокисшая от времени благодарность, толи демоны ведают, что еще.

Я возвратилась в номер и рассказала о нем Людоеду.

- Не бери в голову, - отмахнулся Миль, отделяя свой сверток от многочисленных моих. - Нужна ты кому-то!

Вот и поговорили. Стоп, а чего я ожидаю после собственной затянувшейся "доброжелательности"? Миль тоже потерял друга. И боль его сильна. Эх, я - бесчувственная ящерица, готовая в любой миг отбросить хвост и спрятаться в норе.

- Прости меня, Миль, - виновато потупилась я, усаживаясь подле него. - Я слишком ушла в себя.

Нить, связующая с Номаром более двух с половиной лет, оборвалась. И я, точно воздушный шарик, унесенный бурей, отправилась в свободный полет по полному опасностей, темному холодному небу.

Людоед закивал, всецело согласный с моими выводами. Он сам сейчас напоминал заблудившегося путника, шедшего к единственно верной цели, и вдруг запамятовавшего маршрут.

- Спасибо, Миль, что удержал на этом берегу.

Я встала, подобрала свертки и ушла в свою комнату. Если я верно рассчитала, Пучок вернется до конца недели с Ветром или без. К тому моменту я должна восстановить потерянную форму.

Выудив из-под кровати меч, я приняла боевую стойку и принялась сражаться с тенью собственных тревог и страхов. Еще одна тень, моя собственная, в круге света от настольной лампы старательно копировала движения сражающейся на заляпанной кувшинками желтой стене.

Из тайного сообщения:

"…Девица Ирава готова к сотрудничеству. Прошу обеспечить ей беспрепятственный проезд в столицу Калессы…"

Утром, едва Миль ушел, в дверь номера негромко постучали. Ожидая увидеть хулигана Пучка, я щелкнула засовом и впустила внутрь пахнущего непогодой субъекта, при пристальном осмотре оказавшимся длинноносым благодетелем.

- Что вам нужно? - как можно менее дружелюбно прошипела я, все-таки пропуская промокшего незнакомца. С его бордового, похожего на палатку плаща ручьями стекала вода. Из-под капюшона свисали светлые слипшиеся пряди.

Незнакомец поклонился, вылез из плаща, сразу став тоньше наполовину. И без приглашения прошествовал в мою комнату, устроился у окна так, чтобы свет не падал на его слишком несуразную физиономию, и выжидающе застыл. Вот настырный! За долгом явился, или нужно что?

Я раздраженно захлопнула дверь. Принимая его правила игры, подошла, уселась на кровать, поджав под себя ногу, для верности положила на колени меч. Чужак неожиданно расхохотался, видя мои нелепые попытки отгородиться от его цепкого неприятного внимания, холодного взгляда. Он картинно взмахнул руками и бесцеремонно заявил низким глубоким голосом:

- У меня к тебе заказ.

Я замерла с открытым ртом, захлопала глазами, а пальцы непроизвольно стиснули рукоять меча. "У меня к тебе заказ!" Эта фраза из прошлого. Не моего. - Отца. Когда он, абсолютно уверился, что заслужил спокойную жизнь, отошел от дел, превратился в уважаемого горожанина, столичного жителя, прошлое вдруг кровожадно облизнулось, причмокнуло в предвкушении и постучалось в резные двери обманчиво надежного дома с теми же словами: "У меня к тебе заказ!" И отец не смог отказать.

Он ушел надолго, к счастью, вернулся обратно. Но его любопытная младшая дочь узнала - ее родитель был тангвом - шпионом, вором и асассином одновременно. В четырнадцать лет девочка поняла - в мире не все является тем, чем кажется на первый, второй и даже на сотый взгляд…

- Вы не по адресу, - механическим голосом проскрипела я, расслабляя пальцы на мече. Все-таки за долгом пришел.

- Напротив.

Он вынул из кармана безразмерной шерстяной рубашки кисет и трубку, и задумчиво принялся набивать ее, поглядывая на меня исподлобья. Я не находила слов от подобной сверххамской наглости, но понимала - выставить чужака сил у меня не хватит. В то, что он испугается железяки в моих руках, не верилось. Так что я просто сидела и ждала, пока ситуация разрешится сама. Например, вернется Людоед.

- Твой спутник, наверняка, задержится, - в ответ на мои ожидания произнес гость, и тут же поспешил заверить. - Да не вздрагивай ты, пташка пугливая. Не читаю я тебя. Ты так на дверь пялишься, что вскоре она трухой осыплется.

- Спасибо за разъяснение!

Я надулась, понимая - отвертеться уже не удастся.

Закончив копаться с трубкой, незнакомец щелкнул пальцами, зажигая огонек, прикурил и с наслаждением выпустил изо рта облачко синеватого дыма.

- Представляешь, лет сорок не курил, - пожаловался он. Странно, ему меньше дашь. - Даже пятьдесят. А сегодня шел мимо магазина, увидел трубку и не смог удержаться.

Я непроизвольно улыбнулась. Незваный гость против моей воли вызывал симпатию. Так, это подозрительно похоже на шуточки Элидара в момент нашего второго знакомства.

Я замотала головой, тщательно отряхиваясь от его чар, чем вызвала второй приступ смеха.

- Я чувствую себя законченной сволочью, девочка, но так надо, поверь, - вдруг признался он мне, дыхнув дымом. - У меня к тебе дело, справиться с которым некому. Больше ни один человек, орк или эльф в подлунном мире неспособен.

Он помолчал, словно ища подтвержденье своих выводов в моей напряженной фигуре.

- Я видел тебя на арене, - продолжал он убеждать. Кого? Меня или себя? Я не поняла. - Убогая Вильда не по зубам даже матерым ведьмам. Не будь она столь страшна, могла бы попытаться стать второй Тарой, - напомнил он о девочке-старушке с турнира. - Ты нащупала ее слабые места и продавила их. Что занятно, даже не покалечив, не нарушив разум. Сама, без наговоренных приспособлений. Редкий дар.

- Что вам надо? - я начала терять терпение. Сейчас он доболтается до прихода Людоеда, и тогда действительно будут жертвы.

- На свете есть чудесный город, - тоном менестреля, начинающего захватывающую сказку заговорил он, наклоняясь ко мне. - Зовется он Мизалной.

Я вздрогнула. Откуда он знает, что мы собрались в столицу Калессы? Видя мою реакцию, он улыбнулся, но на плоском лице улыбка вышла кривоватой, вымученной.

- Там живут замечательные люди, которых я, о, жалость, не желаю навещать лично. Потолстел, знаешь, дорогу дальнюю плохо выношу…

Он слепил из выдыхаемого дыма корабль Тары, направил на меня и забавлялся, пока я брезгливо отмахиваюсь от маячившего перед лицом облачка.

- Вы хотите, чтобы я их убила? - в лоб спросила я.

- Зачем? - искренне поразился он. - Пусть живут и мучаются.

- Ожидая вашего визита? Просыпаясь каждую ночь в холодном поту от любого шороха? Запасаются ядом, чтобы, когда вы окажитесь на пороге, успеть сбежать окончательно и бесповоротно? - предположила я.

- Можно и так, - уже весело улыбнулся он. Настроение у него было абсолютно хулиганским. И, что отвратительно, оно передавалось мне.

- Мне нужно их поприветствовать. Для начала. А потом - по обстоятельствам. Все инструкции в этом свитке, - он протянул мне обтянутый коричневой материей футляр. - Открыть и прочесть только по прибытии в столицу. Аванс прилагается, - добавил он, поднимаясь с кресла и оставляя на столике кошелек.

- Вы не услышали согласия, - запротестовала я.

- А зачем? - он непонимающе уставился на меня. - Ты кивала, пока я перед тобой распинался. Значит, не откажешь.

Я мысленно пожелала ему много "хорошего и доброго". Он верно расшифровал мое выражение лица, покрутил в руках трубку и примирительно добавил.

- Когда выполнишь, я сам тебя найду, заплачу остальное и… - он задумался. - По обстоятельствам, - махнул он рукой.

Вот гад! Он что, на мне ездить собрался?

- Кстати, - он замер у самой двери, скрестил руки на широкой груди и, растягивая слова, ошарашил меня еще больше. - Передай при встрече своему черноглазому другу: хорошо, что он редко доводит начатое до конца. Он сберег мне уйму времени и сил.

Он вышел в коридор пружинящей, несвойственной человеку походкой. Единственная лампа у лестницы озарила его несуразный, неправильный силуэт, гороподобный из-за широкого блестящего плаща. А я стояла, не в силах пошевелиться и выдохнуть, зажимая в руках футляр со свитком.

… Предчувствия не подвели меня. Вечером в номер вломились Пучок с Ветром с громкими воплями: "Идем на столицу!"

- Представляешь, Ирава, - заявил эльф, легко отрывая меня от пола и начиная кружить по комнате. - Я тут смотался домой. Все равно этот проходимец, - смеющиеся лучистые глаза посмотрели в сторону Элидара, - впутался в историю и на месяц попал в тюрьму. Как раз срок освобождения подходил. Согласись, побег устраивать в этом случае - крайняя глупость.

- Я всегда знал - на тебя можно положиться, - хмыкнул чародей, вылезая из пижонского шерстяного пальто и демонстрируя отглаженный костюм, неизменного черного цвета с серебряной ниткой.

Я запищала и заколотила кулаками по груди остроухого, требуя вернуть меня в вертикальное положение, но он только смеялся.

- Людоеду пожалуюсь! - прибегла я к единственному аргументу, способному образумить сына лесов.

- На себя жалуйся, - обиделся эльф, аккуратно ставя меня на пол.

Он прокашлялся, вылез из топорщащейся бахромой и кистями накидки и гордо похвастался.

- Я прошел посвящение в воины! Видевшие турнир старейшины замолвили за меня слово перед ханом!

Он смутился, заливаясь румянцем, и принялся разматывать длинный белый шарф, который я по незнанию приняла за шапку. Виток за витком тонкая шерстяная ткань покидала голову, обнажая гладко выбритый череп со свежей татуировкой - перевернутым черным трезубцем в алом круге.

- Нравится? - захлопал длинными ресницами воин.

Элидар заржал, тыча пальцем в сие произведение.

- Ой, умора! Ой, не щекочите мне пятки! Сейчас амулеты пойду пропью с горя! А я все гадал - парень ты или девка. Доказал теперь! Мужик!

Он прикрыл глаза ладонью, согнулся пополам, другой рукой шарил в воздухе, ища хоть какую-то опору. Смех толчками вылетал из его горла. Я тоже начала хихикать. Вот удивил - чудо остроухое!

- Завидуете! - абсолютно серьезно заявил эльф. - От зависти язву можно заработать.

Он потерял к нам, нехорошим, интерес, подошел к окну, где в корзине хранились продукты, долго там копался, и, выудив крупное зеленое яблоко, вгрызся в него, не потрудившись помыть.

- А я думал - что у него за гнездо на голове? - не унимался Элидар, вытирая слезы. - Кстати, - он оглянулся, - а где Людоед?

Я нахмурилась. Эти разбойники сбили меня с мыслей. Даже боль немного притупили. Или я привыкла? Людоед… Пора бы ему быть. Утром ушел.

К окнам снова льнула тьма. Шумевший весь день дождь выплакался и стих. Облетевшие деревья дрожали, перестукиваясь голыми ветвями. Вернулся страх: неужели враги и Миля…

Пучок успокаивающе покачал головой.

- Он взрослый дяденька. Ему никто вреда не причинит. Скорее наоборот.

Я вздохнула. Эльф махнул на меня рукой и убежал вниз распорядиться насчет ужина.

- Лапуля, - Ветер подошел ко мне вплотную, взял за подбородок и заглянул чернючими глазищами в мои. - Ты уверена, что хочешь этого? Только честно. Сгинуть не боишься?

- Элидар!

Я отстранилась. Еще он меня учить будет!

- Я двадцать шесть лет, как Элидар. И давно понял - мстить всем - себе дороже. Жить некогда будет. У тебя, конечно, все серьезней и сложнее, но… Поплачешь годик и успокоишься.

Он вытер мои, непроизвольно катящиеся по щекам слезы. Гад подлый, ты перышка Соколова не стоишь!

- Не боишься себя потерять за местью?

Да ты философию разводишь, Ветер. Я себя потеряла, едва порог соколова дома переступила. Даже раньше, как только на лунную дорожку встала. И без Номара теперь не живу, а мучаюсь.

Я вывернулась их рук Элидара и села за стол.

- Тут тебе привет передавали, - я невидяще смотрела сквозь сгусток черноты, стоящий посреди комнаты. - Тип один сказал, что ты никудышный человек - дела до конца не доводишь. А ему это на руку.

- А поподробнее, Лапуля?

Я уже не реагировала на его фамильярность. Просто рассказала об утреннем визитере.

- То есть он двигался так же, как и тот тип, который твоего учителя навещал? - на всякий случай уточнил он.

- Именно. Как в танце.

- Выходит, боец хороший, хотя и жирен. Я знал немало толстяков, отменных мастеров боя, - задумчиво протянул он. - Но твоего заказчика не встречал, если, конечно, он не зачаровал себя.

Точно! Даже я парнем прикидывалась.

Я подскочила от звука открывающейся двери. Людоед! Слава богам!

Миль был не в духе. Хуже того - он был разъярен. Лицо напряжено, ноздри точно у быка готового к схватке с соперником, движения резкие. И одежда… Она висела лохмотьями. Куртки не было. Рубашка лишилась левого рукава, правый - разодран до половины и перепачкан кровью. Потерявшие ремень штаны еле держатся. Ноги босые, перемазанные грязью до колен.

- Вопросы потом! - рявкнул на нас Людоед, заграбастал из шкафа домашний наряд и ринулся в ванну мыться и переодеваться.

Сквозь звук льющейся воды прорывалось рычание и отборная ругань. Вышел Миль только к появлению служанок с подносами. Вслед за служанками в номер прошмыгнул довольный Пучок.

Выпроводив девчонок, эльф тщательно запер дверь и потребовал:

- Я вас внима-а-ательно слушаю!

Людоед выдал очередной перл площадной брани и ошарашил нас.

- Я впервые встретил человека… нет, неверно… демона из бездны, который меня победил.

Пучок охнул, чародей недоверчиво округлил глаза. Я тоже недоумевала. Существо, способное победить Людоеда? Скорее уж мостовые разверзнутся, и раскаленное нутро Земли хлынет на брусчатку главных улиц Канейбаза, чем кто-то пересилит Миля. Моя вера в него была безграничной, а тут…

- Это тот самый тип, который нас караулил перед турниром, - начал Миль, сам до сих пор не сумевший принять пережитое. - Он ошивался возле гостиницы, когда я его заприметил. Подойду, думаю, побеседую. Он деру. Я следом. Часа два по городу петляли, пока его в тупик не загнал. Как раз в порту было, за доками. Хотел припугнуть, расспросить с пристрастием.

Он поморщился, поскреб вечно недобритое лицо, теперь пестрящее синяками и ссадинами, и тяжело положил руки на стол - одна на другую, как в школе. Взгляд вцепился в вычурные узоры на зеленом наряде эльфа, ища точку опоры в изменившемся мире. Интересно, он хотя бы отсутствие прически у ушастого заметил?

- Хотел припугнуть, а он меня одной рукой об стенку. Я меч из ножен - он за лезвие ладонью. Так и вырвал, даже не поцарапался. Думаю - сам напросился. На всякий случай представился. А он засмеялся. Знаю, говорит, наслышан. Давно хотел силами померяться. Тогда я решил не шутить, разобраться с наглецом. А он меня… Думал - не встану, - пожаловался Миль. - Занес надо мной клинок, посмеялся, а потом как прыгнет. Через стену в два человеческих роста. Ушел. Удивляюсь, что не убил. Я бы не его месте…

Элидар взялся было за стакан, но присмотревшись к Людоеду, притянул тому целую бутылку вина. Миль выпил его залпом, зажмурился, повел плечами.

- Больше часа лежал на камнях, встать не мог, - сиплым голосом выдавил он. - Я начал терять веру в себя. Чтобы какой-то длинноносый толстяк меня уделал на раз-два!

Мы с Элидаром переглянулись.

- Миль, - попросила я. - Опиши мне его, пожалуйста.

М- да, чудес не бывает.

- Он, - признала я, выслушав старого воина. - Он дал мне заказ. Я взяла задаток.

Во второй раз пришлось поведать историю о визите чужака.

Эльф впечатлился сильнее всех. Его, получившего боевой постриг, поразило появление такого героя.

- Воин-чародей. Как чародея - я его не видел. Но воин он мощный, - согласился Миль. Выходит, императорским слугам удалось повторить эксперимент.

А это многое объясняет, мой гость незваный. Над тобой могли так же поработать, как над Милем. Ты сбежал, затаился, сейчас жаждешь счеты свести чужими стараниями. Боишься: сам пойдешь - по рукам-ногам спеленают, приручат, служить заставят.

- Чушь, - выслушав мои предположения, неуверенно высказался Людоед. - Ты говоришь, он к Соколу приходил.

- Он двигался так же, как и приходивший. Лица я не видела.

- Люди, ужин стынет! - занервничал эльф. - Толку гадать. Нас чародеев трое. Что мы, не справимся с ним, заявись этот подлец сюда снова? Любое оружие перед чарами спасует, правда, Ветер?

- Нет, Лысый. Иначе бы ты меня у тюрьмы не дожидался.

Вот шалопаи! Как хорошо, что хоть они остались в моей поблекшей яви.

Ближе к полуночи, когда беседы за жизнь только набирали силу, мне снова стало одиноко и неуютно, очень захотелось вспомнить Сокола. Я улизнула в комнату, залезла под одеяло и, едва сомкнув веки, провалилась в Сновидение даже без обратного отсчета.

Сны… Я заканчивала работу с первым шаром. Искорок оставалось все меньше. В самой сердцевине хрусталя сгрудились не более десятка, и я, склонившись над ними, гадала, - какую поудобнее вытащить. В меня даже белки перестали кидаться шишками, впечатлившись сосредоточенностью и отрешенностью своей хозяйки.

Так, зацепить взглядом алую искорку и тянуть на себя, пока она не подберется к краю, вовремя накрыть ладонью и, чувствуя болезненное покалывание в зажатом кулаке, поднести его ко лбу. Рвущееся наружу знание следовало втереть в кожу над переносицей. Мятной прохладой подаренная Соколом мудрость проникала в мозг, вызывая легкое головокружение и сухость под веками.

На этот раз вышло совсем не так. Искорка в ладони разгорелась, разбухла, заставляя разжать кулак, и шипя, источая аромат лимонника, перетекла в фигуру Номара. Полупрозрачный учитель поклонился мне и, глядя в пустоту, заговорил.

- Ирава, если меня сейчас нет рядом, значит, настигли недоброжелатели. Если я правильно все рассчитал, вы с Людоедом целы и невредимы. Держись его, Ирава. Он защитит и поможет. Должен. Он мне поклялся.

- Сокол, - беззвучно шептала я, не в силах отвести от него глаз, опасаясь неосторожным движением развеять зыбкий образ.

- Я не ждал, что между нами что-то будет, и не ослабил вовремя связующие нас нити. Мне жаль, если ты страдаешь. Но я не стою твоих слез, поверь. Через месяц-другой твоя печаль пройдет. Я позабочусь об том.

Зачем, Номар? Я не хочу тебя забывать. Я не просила тебя о такой милости!

- Ирава, пора подумать о себе и о существах, затеявших на тебя охоту, - все так же безучастно продолжал Сокол. - Надеюсь, оставленных тебе знаний хватит, чтобы противостоять им. Я не ведаю, кто они. А это говорит лишь о том, что они засели либо в зачарованном месте, либо в Ири, в окрестностях Алого леса, куда не пробиваются наши сновидческие силы. Но куда бы ни привели тебя дороги, знай - корни беды в Мизалне. Миль, наверняка, тебе рассказал про мою с Анверо работу. Я не очень полагаюсь на свою память после взрыва в лаборатории, поэтому лучше тебе будет узнать подробности из более достоверного источника. Отыщи мои записи в Академии чародейства. Поинтересуйся, кто еще их читал. Но, скорее всего, охотники за твоим даром найдут тебя сами. Будь готова.

Он склонил голову на грудь, помолчал, словно подбирая слова.

- Я верю, ученица, я достаточно тебя подготовил, чтобы ты справилась. Все зависит от твоего выбора и желания действовать. Во втором шарике будут дальнейшие рекомендации. Не прерывай занятий, умоляю. Прости еще раз за прошлое. И за будущее тоже.

Он опустился на колени, по-прежнему глядя мимо, поклонился и исчез, истаяв в дрожащем от жары вечернем воздухе лиловой дымкой. А я замерла, еще пытаясь уловить голос Номара, запутавшийся в шелесте диких роз и покачивающихся верхушках кипарисов, ища отражение чародея в лежащем на коленях хрустальном шаре.

И тут кипарисная шишка впечаталась мне в щеку. Наглая черно-рыжая белка вильнула хвостом и скрылась в темной зелени, избегая кары. Ты права, милая, нечего плакать, нужно действовать.

Я выпрямилась, втянула чуть горьковатый воздух и неожиданно улыбнулась. Ноющая в груди боль ослабла, позволяя дышать. Я по-прежнему любила Номара, но уже не чувствовала себя столь одинокой и покинутой. Светлая грусть и ощущение, будто мой Сокол уехал куда-то далеко-далеко, но непременно вернется, поселилась под ребрами - обманчивая, лживая, но я ухватилась за это новое чувство, не позволяя себе провалиться в уже знакомую бездну.

Я погладила хрустальный шарик, кажущийся сейчас выточенным изо льда, и потянулась за новой искоркой. До столицы слишком близко, чтобы я тратила время на слезы. Сокола они не оживят, а выполнить его волю помешают.

… Покинуть гостиницу удалось только через день. Как раз отправлялся дилижанс до Трейса, и мы спешили к станции. Та располагалась у самого порта, чтобы прибывающие морем не плутали по городу, могли сразу разузнать - как и когда добраться в пункт назначения.

Раннее утро, с аптекарской точностью отмеряя по капле прозрачный розовый свет, растекалось по цепенеющему в предвкушении холодов городу. Порт Канейбаза звенел голосами, гремел цепями, ворочал тяжеленные ящики. В толпе рабочих, суетящихся возле вновь пришедшего корабля, мелькали бело-синие мантии храмовников и зелено-коричневые мундиры служак из Управы закона. Собравшиеся на пристани корабельные чародеи, объединив усилия, с трудом левитировали окованный железом деревянный ящик.

Я глазела на чужие заботы с нескрываемым удивлением, за месяц с лишним жизни в городе ни разу не выбравшись дальше центральных улиц. Но спутники тянули меня вдоль набережной дальше, к конной станции.

Бушующее, посеревшее море с преданностью виноватого пса вдруг приласканного хозяином, вылизывало прибрежные валуны. Надрывно кричали чайки. А Миль, прищуриваясь и приглядываясь к сгрудившимся у горных вершин тучам, проворчал, точно мой дед:

- Зима ранняя будет. Когда у Сточенного Клыка такая занавесь, жди скорого снега.

Да ты постарел, грозный воин! - Сделала я открытие. Морщинки на его лице, еще не растерявшем остатки загара, углубились, умножились, разбегаясь от крыльев носа к подбородку. Глаза потускнели. Сколько тебе на самом деле? Под восемьдесят или больше? Временное омоложение, дарованное Императором, постепенно теряло силу. Смерть друга подкосила Миля, прибавив лет двадцать. А знаменитый Людоед не желал признавать своей беспомощности.

Жизнь - вообще мимолетная штука. Хрупкая, как лед на лужах ранней осенью. Пригрело солнышко - он растаял, смешался с грязной водой. Наступил кто - и острые осколки тают еще быстрее. А за жизнью тишина, небесная лодка, увозящая душу за грань яви. И пустыня тоски для оставшихся на земле друзей и любимых.

- Когда же сюда протянут Трубу? - вторгся в мои невеселые мысли Элидар, по дороге запасаясь ворохом газет у торговцев.

- Трубу? - не поняла я. - Водопровод же есть…

- Не то, - поморщился Ветер. - От Трейса мы на Пуле поедем по Трубе. Что тебе рассказывать, Лапуля? Не увидишь - не поймешь.

Вот умник! Нет, чтобы объяснить невежественной женщине что да как, задается, нос дерет. А вырядился-то! Шерстяное пальто подпоясано алым кушаком, шарф тоже алый. Это что-то новенькое. А вот Пучок верен себе, не смотря на смену прически. Мерзнет, зябко тянет вверх воротник топорщащейся бахромой накидки, сапоги позванивают колокольчиками…

Нас встретили серые крылья станции, обнимающие площадь, резкие запахи конюшни, ржание лошадей, выкрики кучеров. Дилижанс уже готовился к отправлению. Возница - молодой симпатичный парень, ползал по выкрашенной в веселенький зеленый цвет крыше, закрепляя чемоданы. Подошедшая четверка оказалась для него подарком небес.

У распахнутой черной двери, золотящейся металлическими украшениями по абрису, стояли наши будущие попутчики. Тощий храмовник, меланхолично грызущий ногти, мне не понравился сразу. Страх, зародившийся на родине, в Дальсии, не позволял относиться к служителям общественных храмов спокойно. Старая кошелка с тщательно накрученными волосами симпатии тоже не внушала. Привяжется с нравоучениями и историями о трудной жизни, хоть топиться иди.

Храмоник вцепился в меня карими глазенками и, словно подозревая в непочтении к божествам, пялился до самой посадки, лишь изредка переводя колючий неприязненный взгляд на эльфа. Пучок проявлял к нему редкостную взаимность, спешенную с брезгливостью, а когда мы забрались в дилижанс, отсел как можно дальше от объекта своей нелюбви.

Мне досталось место между Милем и Ветром. Последний отобрал у меня возможность обозревать окрестности, заслонив собой окно, и принялся рассказывать, как он пытался стянуть у чародея полюбившийся посох, да был пойман, отлуплен без применения каких-либо чар и сдан в Управу закона.

Утомленная его красноречием, я демонстративно зевнула и уже собралась устроиться поудобней, подсунув под шею скатанную в валик кофту, как встретилась глазами с храмовником. У, сыч недовольный, чего тебе от нас нужно? От эльфа в особенности? Ах да, остроухий принес присягу не просто чужому народу, а чужой расе, издавна воевавший с эльфами и людьми. За что его любить?

Я присмотрелась к нашему недоброжелателю. Костлявое лицо с мелкими чертами, как-то несуразно смещенными к нижней части черепа, покрытая бородавками шея, но длинные холеные пальцы менестреля. Синяя дорожная мантия, из-под которой проглядывает белый кружевной ворот рубашки с серебряной застежкой под выпирающим кадыком. Ты не из простых, должно быть. В местной храмовой иерархии я не разбираюсь, но у себя на родине приняла бы тебя за главного молельщика общественного храма. А поскольку мы в Калессе, ты должен еще и ведьмаком быть. Странно, я на тебя не реагирую, хотя должна бы. В ушах не звенит, между лопаток не свербит. Слабосильный что ли?…

На миг меня посетило нехорошее желание - заглянуть в его голову, поискать слабости и пороки. Интересный субъект для изучения. Но тут же одернула себя. Это не мои мысли. Это эхо соколовых уроков.

Храмовник еще раз обменялся с Пучокм "дружелюбным" взглядом, буркнул что-то своей соседке по диванчику и притворился спящим. Старая кошелка скуксилась, выудила из сумки вязание и замелькала спицами. Пора и мне сбежать от элидаровой болтовни.

Возвратилась я в явь уже на лавке в парке Трейса. Под головой неудобно расположился мешок с чародейскими амулетами (спасибо, Ветер, ценю проявленное доверие). Элидара с Милем в окрестностях не наблюдалось, а вот храмовник оказался очень хорошо знаком с нашим эльфом. Я поспешно прикрыла веки и навострила ушки.

Шепотом, боясь разбудить меня, они обменивались короткими фразами.

- Он голову тебе откусит! - шипел Пучок. - Он просил тебя это делать, дурак инициативный?

- Так лучше для вас обоих. Никто не помешает, - с нажимом в голосе возражал храмовник. - Ты среди своих обломался, и здесь бы не преуспел! А ждать, пока ты раскачаешься да пользу принесешь, никто не станет. Господин и так тебе слишком доверился.

- Да пошел ты! - насупился Пучок. - Вечно в лес с косой ходишь вместо топора.

- Ну-ну, позор остроухих. Зленная Бутыль будет в восторге от твоих похождений. Скальп с татуировкой с головы снимет, чтобы род не пятнал.

- Проболтаешься отцу, тебе не жить. Пошел прочь! - кинулся на него эльф, судя по звуку, выхватывая меч.

- Уймись, ухожу уже, - сдался без боя храмовник.

Его удаляющиеся шаги давно стихли, а я все лежала с закрытыми глазами и гадала: что у тебя за тайны, мастер боя? Я в них не полезу, но интересно очень. Тебя шантажируют, значит, есть тайны. Кстати, ты так и не рассказал мне, с какого перепуга тебя во вражий лагерь занесло, да еще в ханскую семью?

Наши спутники возвратились, и я только тогда решилась открыть глаза, невинно проморгаться и удивиться, что мы так быстро доехали. На меня посмотрели, как на рухнувшую с городской ратуши, но промолчали. Я, оказывается, отсутствовала почти сутки. Ну, и здорово! В дороге меня всегда укачивает, а так обошлось без последствий. В груди после "встречи" с Соколом было тепло и ясно, поэтому я благосклонно позволила проводить себя до гостиницы, где нам предстояло ждать прибытия Пули два дня.

… Трубу я увидела издали. Полупрозрачное, составленное из множества сегментов бледно-серое стеклянное сооружение проходило по окраине города и убегало к Мизалне, а от нее на северо-запад страны, прямиком к границам Орчьего ханства и дальше, к его столице - Стальной Секире.

На множившейся народом площади мы остановились у самых домов, чтобы полюбоваться прибытием желфуров - железных фургонов, в которых нам предстояло путешествовать. Билеты куплены, без нас не уедут. К чему тогда толкаться?

Давешний храмовник так не считал. Орудуя локтями, как крот лапами, он бесцеремонно прокладывал себе путь в людской массе, игнорируя возмущенные окрики. В драку никто не полез. Серая мантия была для торопыги лучшей защитой. Рассмотрев ее, люди замолкали: раз служитель богов торопится, значит, так надо.

Мелко задрожала Труба, пропуская через себя нарастающий гул, будто целый хор затянул длинную песню не открывая рта. М-м-м-м-м-м… Я привстала на цыпочки, вытягивая шею.

- Хочешь на плечи ко мне, Лапуля? - наклонился к уху Элидар.

Беря пример с храмовника, я пихнулась локтем. И не надо возмущенно ойкать, сам напросился!

А по Трубе, сбавляя скорость, уже катился вал огня, пожирая пространство на своем пути, и абсолютно не страшась расплавить крепкое защитное стекло. За станционным домиком он остановился, померк, и я заворожено уставилась на два самых невероятных создания во Вселенной, умудрившихся тащить за собой желфуры.

- Гениальное изобретение ирийцев, правда? - принялся объяснять мне Элидар, уже забыв о прошлой размолвке. - Фургоны на огненной тяге. Будучи в Кавире я катался на железной змее, изобретении Тары. Змеюка вообще без тягачей и Трубы ездит по железным дорожкам. Кавирцы до сих пор простить не могут, что у них идею слямзили. Процент от продаж билетов требуют. Так кто ж заплатит, если они сами делиться отказались после исчезновения великой ведьмы? Даже за деньги немалые. А сын Тары, единственный из троих отпрысков Вечной, наделенный способностями, не в состоянии их переупрямить…

Я цикнула на него, чтобы не забивал уши болтовней, и восхищенно смотрела на огненных животных. Больше всего они напоминали кошек. Гигантских таких, высотой с Трубу, то есть с четырехэтажный дом, поджарых. Огромные пылающие глаза резко выделялись на узких чуть вытянутых мордах.

Народ медленно, но верно перетекал в здание перед Трубой и уже оттуда, должно быть, в саму Пулю. Кошки терпеливо улеглись, пристроив морды на лапах, и огненные гривы - сияющие языки пламени - бились о стеклянные своды.

- Пора, Лапуля.

Ветер подхватил меня под руку и потащил к входу. В здании смотритель проверил билеты, указал на поднятый заслон, и мы по перекидному мостику проследовали в трехъярусный желфур. Коридор с множеством деверей, винтовая лестница, вытянутые спело-желтые лимоны фонарей… Здесь все было в новинку, и я вертела головой, пока меня вели к выделенной нам каюте. Глубокие кресла, столик, корзина с фруктам, кувшин с водой, полотенце. Прямо, гостиница.

Пучок с Элидаром наперебой кинулись с разъяснениями про предстоящее путешествие, про устройство желфуров, про дивных кошек. Я делала восхищенное лицо и послушно кивала, точно из уст спутников лилась величайшая в мире мудрость. Миль посмеивался над шумными проходимцами, но вслух не комментировал.

- Четыре часа, и мы в столице, - сообщил Пучок, когда фонтан красноречия начал иссякать, а желфур тихо вздрогнул и понесся по Трубе, быстро набирая скорость. - Только не вздумай снова от нас сбежать, соня ты ленивая, - добавил он.

Я не вздумала, прислушиваясь к себе и своим ощущениям от дороги.

- Ты обещал историю своей жизни, - клещом вцепилась я в эльфа, - еще давно, когда мы к бою с ведьмой готовились.

- Историю? - Пучок бережно погладил бритую голову. Я зажмурилась в предвкушении, и эльф сдался. - Хорошо.

Элидар, разложивший, было, на коленях стопку газет, зашелся в беззвучном смехе.

- Чему радуешься? - обиделся Пучок.

- Ирава, сейчас он поведает тебе припечальную легенду о том, как птички оказались дохлыми, рыбки - протухшими, зверюшки - завшивленными, эльфы и люди - подлыми. И только славный король, тьфу, хан, на его истинной родине превратил свое королевство в неуничтожимую твердыню, противостоящую злобному миру.

- Благодарю за подробную аннотацию, - съязвила я, кидаясь на защиту нахмурившегося Пучка.

Чародей демонстративно уткнулся в газеты, но я-то знала: он ловит каждое слово.

- Помнишь Убогую Вильду на арене? - начал эльф, напоминая о ведьме с турнира. - Так вот, в королевстве Варандэ, на моей первоначальной родине, все дети до совершеннолетия, то есть до ста лет с небольшим выглядят так же.

Бр- р-р! Бедные родители! А говорят, остроухие -красивейшая раса!

- Это происходит потому, что королевство практически не контактирует с внешним миром на протяжении тысячелетий. Даже с соплеменниками в Ири. Блюдут чистоту крови, кичатся древностью родов, постепенно вырождаясь. Мало того, что проклятие уродства поразило всех детей, часть из которых так и не может повзрослеть внешне, оставаясь до скончания долгой жизни похожими на Вильду. Еще и девочки рождаются - одна на семь-девять мальчиков.

Вот уж где сбываются все мечты капризных невест!

- Чтобы облегчить ситуацию, король ограничил рождаемость мальчиков. А у семей, пошедших против закона, приказал отбирать детей и продавать ирьским чародеям. Иногда за редкие в лесах металлы, иногда в обмен на девочек. В два года мне суждено было стать материалом для опытов, но гостивший в Ири орчий чиновник, по имени Дыба, выкупил забавное на его взгляд существо, отвез в Орчье ханство. Странный он был, коллекционировал уродцев, обучал, таскал с собой на приемы, чтобы удивить приятелей. Мне это не шибко нравилось, но другой жизни я не знал. Со мной он был милостив, не бил, кормил вдоволь, а когда приятель-чародей заметил, что у меня тоже есть дар, позволил посещать его уроки, где я усвоил азы чароплетения. Со временем Дыба подарил меня отпрыскам хана для забавы. Думал ли он, что чудн а я зверушка вдруг пожелает осваивать вместе с ними мастерство боя? Что хан вдруг проникнется уважением к уже начавшему хорошеть эльфу? Что введет мальчика в свой клан, разрешив называться сыном? Мне повезло в жизни! - широко улыбнулся до этого мрачный Пучок. - Меня даже в воины посвятили!

- А наследовать трон ты можешь? - заинтересовался Ветер, не поднимая носа от газет.

- Вряд ли. Не задумывался, - пожал плечами эльф.

- Жаль. Был бы знакомый принц. Забавно, - огорчился Элидар.

- А у меня новость, - ни к кому не обращаясь, я сладко потянулась в кресле, выудила из корзины апельсин и начала сдирать шкурку, отчего вся каюта наполнилась терпкой свежестью. - Храмовник тот угрюмый, который с нами в дилижансе из Канейбаза путешествовал, тоже в Пуле едет.

- Так сходи пообщайся, на храм пожертвуй, заодно мне их чтива проповеднического купишь. Люблю, знаешь, посмеяться, - опередил Пучка неугомонный Элидар. Я когда-нибудь его поколочу. Однозначно!

Но от эльфа я тоже добилась реакции. Я видела, как неприязненно дернулись уголки его губ при упоминании храмовника. Расстроила я тебя, орчий прихвостень.

На всем пути к столице Пуля делала две продолжительных остановки. Но ни я, ни мои спутники не пожелали спуститься вниз, полюбоваться пристанционными площадями. От скуки я замучила своих чародеев требованиями обучить хоть чему-нибудь из их арсенала. Зато к прибытию в столицу могла пальцами высекать искру и зажигать светляка, чем безмерно гордилась.

Мизална ошеломила меня с первых шагов. Но ни яркостью красок и высотой зданий, вид на которые уже не заслоняли облетевшие деревья, ни нарядами местных жителей, вычурными и яркими. Покорил меня Императорский дворец, многоярусные башни которого терялись в дымке увядающего пасмурного дня. Дворец, стоящий на уступе черной голой скалы, был виден из любой точки города. Над драконьим гребнем темно-красной стены вздымались башни цвета бледно-зеленого нефрита с темно-бордовыми крышами, желтыми осветительными шарами по краям козырьков над каждым из ярусов. Причудливо выгнувшиеся деревья висячих садов словно замерли в поклоне Небоподобному Императору.

Я по- хозяйски обвела взглядом открывшийся мне вид и поклялась себе: я отыщу дорогу к убийцам Сокола, даже если в их числе будет сам Император. И ни один не уйдет живым!

По улицам маршировали солдаты в бело-красной парадной форме, сновали посыльные. Лицедеи зазывали на представление воздушного цирка. На улице, по которой вел нас Миль, в алых тряпичных палатках торговали зонтиками и веерами.

Поднимающийся ветер трепетал желтыми флажками на деревьях, разгонял людей по домам обещанием скорого дождя. Зажигались пузатые фонари, одновременно похожие на тыквы и на полнобокие луны. Небо темнело, клубилось тучами, укутывая тьмой императорский дворец. Тоскливые музыкальные переливы из питейных заведений заставляли грезить о теплом очаге, горячей пище и доброй истории на ночь.

- Миль, куда ты нас ведешь? Вон же гостиница. Уже восьмая по счету! - взмолилась я, окончательно продрогнув.

Людоед многозначительно кивнул и потащил нас дальше по погружающимся во тьму осенней непогоды улицам.

Что это - окраина или уединенный тихий уголок в оживленном городе? Оголенные стволы вишен и абрикосовых деревьев жмутся к невысокой кирпичной ограде, которую я легко могу перешагнуть. Каменные псы свирепо скалятся у такой же игрушечной калитки. Но Людоед спокойно открыл ее и повел нас к едва угадывающемуся во тьме дому. Тонкие полосы света очерчивали абрис окон, закрытых ставнями. Над дверью висела кисточка звонка.

- Людоед, ты уверен, что нам здесь будут рады? - недоверчиво поинтересовался Ветер, понадежнее перехватывая мешок с артефактами.

Миль пожал плечами и дернул за кисточку. Один за другим, удаляясь от двери вглубь дома, запели колокольчики. И меньше, чем через минуту на пороге, высоко держа фонарь, появилась черноволосая женщина неопределенного возраста с явной примесью эльфийской крови.

- Свалился на мою голову, негодяй! - всплеснула она руками, отчего пятно света, отбрасываемое фонарем, сорвалось с места и в дикой пляске принялось метаться по двору.

- И я соскучился по тебе, красавица, - ласково поклонился ей Миль. - Познакомьтесь, - обернулся он к нам, - это моя старуха Людоедиха.

- Тьфу на тебя! - она топнула ножкой. - Заходите. А то битый час будите его прибаутки слушать без толку!

Нас устроили в просторных комнатах безразмерного дома, позволили помыться, накормили и приказали спать. А женщина, назвавшаяся Нандой, осталась в гостиной у камина слушать побасенки Людоеда и улыбаться зелеными узкими глазами.

Я видела их, погрузившись в сон, но оставшись в доме еле уловимым дуновением бродить по украшенным золотисто-коричневым мехом комнатам, заглядывать в старинные зеркала в деревянной оправе, перелистывать томики стихов в библиотеке и вдыхать сладковатый запах ванили, коим пропитались все вещи в доме. Я трогала струны арфы, любовалась картинами на стенах, без лести и ложной скромности изображающими хозяйку дома - певицу в Императорской опере и бывшую жену Людоеда. А ночь все не желала заканчиваться, сыпала мелким дождем, бисеринками стучащимся в ставни, запахом камина, игрой света и тени в коллекции старинных фарфоровых ваз, занимающих тянущиеся вдоль стен полки…

Утро меня настигло врасплох стуком Элидара в раздвижную фанерную дверь, сейчас закрытую на один единственный крючок, и требованием:

- Лапуля, в Академии чародейства в нетерпении протирают книжные корешки и моют лестницы, нас дожидаются!

Я восприняла визит Ветра как стихийное бедствие - неистовое и неотвратимое, пообещала через минуту быть готовой и принялась собираться.

Госпожа Нанда уже успела убрать черные волосы в высокую прическу, облачиться в песочного цвета шелковое платье, подпоясанное под грудью широкой лентой, и теперь хлопотала у низкого стола. Стульев нам не полагалось, только небольшой помост, на котором нужно было сидеть на коленях, опершись о горы разновеликих вышитых подушек.

Хозяйка напоила нас белым соком ирьского корня, настоянным на нектаре молочных деревьев, накормила ядовито сладкими и огненно-острыми пирожными и выставила вон, попросив раньше шести вечера в доме не появляться. У нее-де с Людоедом неотложные дела. Пучок тоже запропастился, покинув гостеприимный дом с рассветом. Так что мне, ни разу не бывавшей в столице Калессы, пришлось плутать по улицам в обществе Элидара.

Вредный Ветер вздумал устроить экскурсию по городу, водя кругами, с ностальгией в голосе сообщая факты своей "далекой" юности (будто сам уже древний старец - близорукий и разбитый ревматизмом). В конце концов я не выдержала и потребовала: или вместе в Академию, или я начинаю самостоятельные поиски. Чародей скуксился, пробормотал нечто вроде "еще успеется" и нехотя побрел к обещанной библиотеке.

Та оказалась в верхней части города у подножья императорского дворца в окруженном садиком доме. На его пороге стояла клетка с учеными яркоперыми птицами, по очереди цитирующими целые главы наставлений древних философов. Их нечеловеческие резкие голоса доносились еще с улицы, до того, как показалась выгнувшаяся куполом крыша, обвитая облетевшей сейчас лианой.

- Это вся библиотека? - поинтересовалась я у Ветра, разглядывая домик, больше похожий на летний павильон для чаепитий, чем на государственное учреждение.

- Хранилище - под землей. Здесь только парадный вход. Рабочий - в Академии, - пояснил Ветер. - Гляди-ка, птички смолкли. Сейчас предсказывать будут. Подождем.

Заинтригованная, я замерла перед клеткой. Белая птица с апельсиновым хохолком уставилась на нас круглыми глазами и заявила:

- Древний колокол не в силах вторить веселой пляске, ибо звуки его размеренны и величавы. Тонкострунная скрипка не созовет из окрестных деревень на молитву в праздник Обновления года. Зато заставит плакать и смеяться даже Императора, ибо в умелых руках сама творит молитву.

И тут же изменившимся голосом:

- Вьюн на поле стелется по травам, не способный любоваться полетом птиц в вышине, но уцепившись за мощный ствол, возвысится и коснется облаков. Сруби ствол - погибнет вьюн, лишенный опоры. Дай ему эту опору едва пройдет час мести!

Процитировав наверняка уже рассыпавшиеся прахом древние свитки, птица потеряла к нам интерес и принялась чистить перья.

- К чему она? - не поняла я.

- Никто не знает, отчего они вспоминают тот или иной отрывок. Но с течением времени понимаешь - птички не ошибаются.

- А тебе что нагадали? - не унималась я.

Элидар не ответил, взялся за золоченую ручку и распахнул дверь. Нас принял просторный зал. Мраморные розовые стены, малахитовые тумбы в человеческий рост, на которых в стеклянных чашках горели свечи. Нежное акапелльное пение на грани слышимости, заполнявшее пространство. А вверху по всей площади купола изумительная фреска со стилизованным изображением Империи Калесс и первого Императора, взирающего на нее с небес вместе с семью богами, тысячей наложниц и единственной женой - прекрасной Яйной.

Полюбовавшись фреской, я спустилась вслед за Элидаром вниз по лестнице, в предвкушении, что прикоснусь ко второй части рукописи Номара! Я разберусь - откуда к нам пришла беда. "Тихо, Ирава! - мысленно рявкнула я на себя. - Не думать о нем, не плакать, не задыхаться от тоски и нежности! Ты должна отомстить!"

- Смотри-смотри, - теребил меня Ветер, тыча пальцем в стеллажи, протянувшиеся за стеклянными стенами.

Словно огромные глубинные рыбы проплывали мимо библиотекари верхом на светящихся пузырях. В каждом из пульсирующих темными прожилками пузырей томился воздушный дух, обеспечивающий подъемную силу и не оставляющий надежды однажды сбросить седока и вырваться в синее вольное небо. Но кто ж ему позволит? Библиотекари, сами немножко чародеи, зорко следили за своими пленниками. Одной рукой они держались за конское седло, перетягивающее пузырь посередине, другой - снимали с полок заключенные в кожаные обложки тома и спешили к читателям.

Мягкий рассеянный свет, лившийся, казалось, отовсюду, заполнял пространство, не позволяя предметам и живым существам отбрасывать тени. Еле уловимо пахло сосной и краской.

- Что ищут достойные странники? - донеслось до нас сверху?

Мы с Ветром синхронно подняли головы. Библиотекарь седой и величественный, точно спустившееся к смертным божество, взирал на нас, ожидая ответа.

- Да мы так, - смутился Элидар. - Гуляем…

Но я перебила его, разгадав коварные планы.

- Мы ищем рукопись одного чародея. Нам сказали - она может быть здесь.

- Кого именно? - спустился к нам библиотекарь, уже готовый сорваться с места в поисках нужного тома.

- Номара Сьятора.

- Уважаемый чародей, - согласно кивнул седой головой библиотекарь. - Но помочь вам не могу. Рукопись уже больше месяца как в императорском дворце в одной из лабораторий. Ждите, пока вернется. К исходу месяца должна.

- А если ее не вернут? - упорствовала я.

- Обязаны, - библиотекарь сложил руки домиком и склонил голову в знак почтения, а потом лихо взвился под потолок и унесся к своим обожаемым книгам.

- Вот…! - от души выругалась я, готовая расплакаться.

- Пошли, Лапуля, нам тут не рады, - не скрывая облегчения, заторопился Ветер. - Никогда не любил подземелья!

Кипя от ярости, я позволила вывести себя на поверхность и уже там вцепилась в его красный шарф, готовая задушить негодника.

- Я понимаю, тебе такому красивому, тошно, что я за Сокола отомстить хочу, на тебя не смотрю, - шипела я, дергая за концы и плотнее затягивая узел на его шее. - Но ты мешаешь искать убийц не только поэтому? Отвечай!

Ветер захрипел, перехватил мои пальцы, ослабляя удавку. Но он новорожденный цыпленок, если считает, что от меня так просто избавиться. Я выглядела слишком решительной, и он соизволил поделиться опасениями.

- Ирава, ты хоть задумывалась, что к Сьятору прислали шестерых асассинов? Но одного и не двух. Шестерых! К калеке, лишенному дара к общеизвестным чарам! К калеке, много лет назад отошедшему от дел!

- Да как ты… - начала я и осеклась. Элидар не издевался. Он был абсолютно серьезен, возможно, впервые за все наше знакомство. - Действительно, почему? Не за компанию же они собрались, мол - не прогуляться ли вместе до захолустной деревеньки? Если за нами следили - знали - Людоед в городе. Угрозы нет, - согласилась я с ним.

- Вот и я о том же, Лапуля. Не влезаем ли мы туда, откуда нас вынесут по частям?

Я пожала плечами. Мой выбор сделан давно. И Сокол хотел, чтобы я разобралась. А я ему верю всей душой, всем сердцем, которое по-прежнему сжимается от тоски, не смотря на ухищрения покойного учителя.

- Лапуля, ты думаешь, я амулеты просто так собираю, от жадности и личной дури? - взял меня под руку Ветер и повел на улицу. - Потому, что однажды такой амулет меня спас от асассина. Я потом наведался к молодцам, заказавшим мою глупую голову в отрезанном виде, пересчитал им кости, но страх остался. Еще и эти птицы перекормленные добавили…

- А что птицы? - вцепилась я в него.

- Птицы… - он сморщился, неприятно оскалился и, передразнивая пернатых предсказателей, прогнусавил. - Когда другие ищут богатства, ты будешь искать дружбы, когда другие ищут славы - ты будешь искать любви, когда другие ищут дружбы и любви - ты пойдешь по тропе чужой мести, но обретешь лишь нож в спине и мучительную погибель, ибо все нужно делать в свое время. С тех пор я собираю обереги, Лапуля, в надежде отбиться от проклятого предсказания, как от напавшего асассина. Как ты думаешь, удастся?

Я промолчала. Я не верила птицам. Высказанные ими пророчества казались несуразными, неуместными, глупыми. Все в руках людей, в том числе и судьба.

Мы возвратились к Нанде уже после семи, когда я протащила Ветра по всем лавкам, выбирая себе дополнительное вооружение и соответствующее столице одеяние. Купленное в Канейбазе никуда не годилось. В нем я чувствовала себя дояркой, по воле чародея перенесенной из коровника прямиком на королевский бал.

В доме Нанды было шумно и весело. Собравшиеся друзья Людоеда радостно праздновали его возвращение, строили планы на будущее, абсолютно уверенные - старый воин одумался и перебрался сюда навсегда. Сам виновник торжества готов был жучком-короедом забиться между досок, но бывшая женушка сидела рядом с беднягой и ворковала, как ему было бы замечательно омолодиться и вновь поступить на службу к Императору!

А это мысль! Когда Людоед будет вхож во дворец, у меня появится больше шансов вернуть рукопись и наказать виновных, если они скрываются в тени императорского трона! Я была согласна с прощальными словами Номара: корни наших бед здесь. Здесь обитают завистники и злопыхатели, годами лелеявшие обиду - мнимую или реальную, уже не важно - и ударившие именно тогда, когда Номар был наименее силен. И я не пощажу ни одного.

Шум чужого праздника стал мне противен. Наскоро перекусив, я ускользнула от навязчивого внимания в свою комнату, успев поделиться с Ветром соображениями насчет Миля.

- Молодой Людоед - это очень грозная помощь для нас, - серьезно согласился Элидар. - Я скажу ему, Лапуля.

Я поблагодарила Ветра и умчалась к себе, даже не дождавшись блудного эльфа. С чистой совестью сбежав в Сновидение, принялась за распаковку последнего шара. А утром проснулась разбитой и сломленной, словно и не было нескольких дней спокойствия и самоконтроля. Номар, миленький, я совсем одна в этом огромном незнакомом городе! Даже Миль стал чужим и далеким. О шумной парочке шалопаев и говорить нечего. Как я хочу вернуться в дни своего ученичества у тебя. Неужто не было другого выхода, кроме как подставляться под пули, Номар? Нома-а-ар!

- Эй, чего ревешь? - под дверью зазвенел голос эльфа.

- Проваливай, Пучок! - шикнула я, размазывая по покрасневшему лицу слезы.

Остроухий пробурчал нечто невнятное и обиженное, но отстал. А я пролежала, уставившись в потолок, до полудня. Никто не посмел выгнать меня, упрекнуть, успокоить. Даже кормить не лезли. Понимают все, когда надо.

Зато едва я вылезла на солнечный свет, безжалостно накинулись втроем с убеждениями, мол, любимого ревом не вернешь, сил для работы не накопишь. Пучок даже пригрозил в воспитательных целях возобновить тренировки, причем абсолютно бесплатно. Зря он это сказал! Я пиявкой уцепилась за возможность отвлечься, и озадаченному эльфу пришлось смириться. Три утренних часа его жизни были милостиво пожертвованы в пользу меня, хнычущей.

Рано я радовалась. Элидар, почувствовавший себя обделенным, следующие три часа застолбил на занятия со мной основами чародейства. Ладно, пригодится.

Только Людоед молчал, хмурился. Но мне было не до него. Надо забыться, отвлечься, пусть и в тренировках.

Мечтая заполучить Миля обратно, корыстная Нанда позволила нам делать в ее доме все, что заблагорассудиться, только бы мы не увозили Людоеда прочь. Пока это устраивало всех, за исключением маявшегося сомнениями бывшего начальника императорской охраны. Я видела, как отравленный мед женских уговоров проникает в его мысли, будоражит самолюбие, искушает. Я не мешала ему сделать выбор. Какое право я имею на чужую жизнь?

Зато с собственной позволяла обращаться как придется. С девяти и до четырех меня изнуряли тренировками мои… Друзья? Пусть называются друзьями. Учитель у меня был только один. Сокол.

Отмахав положенные три часа, Пучок убегал в город, где, как подозревал любопытный Ветер, завел подружку. Я не имела ничего против. Послушно осваивала азы явного чародейства, а после изучала столицу. В одиночку. Провожатые мне не требовались, ибо направление чувствовать я умела, а созерцать красоты лучше в тишине и одиночестве, без едких элидаровых комментариев.

Только к концу первой недели я вспомнила о переданном мне футляре с заданием. Уединившись в комнате, я удивилась, насколько легко открыла крышку. В Канейбазе ее не смог распечатать сам Людоед. Посмотрим, что подготовил своим кровникам носатый?

Хм, свиток и около десятка квадратных ирьских монет, именуемых "звонкими". Точнее, восемь… Не тех, которыми я расплачивалась в трактирах, когда спешила к Соколу. Тяжелых, коллекционных, из красноватого золота. И чего желает носатый проходимец? Вручить счастливчикам из списка лично в руки. Интригующе.

Я внимательно изучила адреса и отправилась к Милю.

- Не знаю ни одного, - покачал головой Людоед, сидя у камина на пушистой шкуре и наслаждаясь летящими сквозь полумрак звуками арфы.

Сияющие перстнями руки Нанды порхали по струнам, завораживая и очаровывая, заставляя позабыть об окружающем мире. И я смущенно оставила Миля в покое.

Пучка я беспокоить не решилась. Он вернулся злой, от ужина отказался, заперся у себя. А с Элидаром даже связываться не пожелала. Утомил. Его приторно-навязчивое "Лапуля" доводило до остервенения. Поэтому я решила провести обход самостоятельно. Главное, вооружиться как следует. Если послание длинноносого означает то, что я думаю, рады мне не будут.

Поднявшись с рассветом, выбрав необходимое оружие, я проверила на предплечье оберег и заглянула в зеркало. Зеркало отразило синий костюм ручной работы, длинный кожаный плащ на стриженом меху, торчащую из-за плеча черную рукоять меча, маленькую светлую шапочку на распущенных волосах. Вполне могу вызвать доверие у получателя письма. Если бы не меч. Только с ним я чувствовала себя защищенной.

Выйдя к завтраку, я задержалась за раздвижной дверью. Тонкую фанеру обтягивал блестящий дорогой шелк. Из малой гостиной я могла любоваться изображением танцующих цапель, а из обеденной комнаты (здесь она называлась "комнатой встречающих юное утро") цветущей яблоней, или грушей… По долетающим до меня голосам я поняла - неугомонный Ветер снова донимает эльфа.

- Так она тебя не оценила, о, гроза эльфийского народа?

- Что ты привязался? Нету у меня никакой подружки! - вяло упорствовал Пучок.

- И ты к своей "нету" каждый день бегаешь, - медово возражал чернявый пройдоха.

- Не бегаю. Дела у меня, которые тебя не касаются!

Голос звучал устало. Я бы на его месте уже начала свирепеть.

- Ага, дела! После которых ты затемно возвращаешься, взмыленный, точно конь со скачек, - не желал отлипать от эльфа чародей.

- Слушай, ты что, жена ревнивая, раз это тебя так волнует? - проняло Пучка.

- Всего лишь ревнивый друг. Хватит с меня Иравы, рыдающей по своему безногому Сьятору. Уже целый залив слез наревела. Еще чуть-чуть, и завоете дуэтом. Я с вами повешусь, честно! - проникновенно признался Элидар. Я сжала кулаки. Зачем же так о Соколе? Эх, ты, Сквозняк, а не Ветер!

- Веревку я тебе подарю, так и быть расщедрюсь. Мыло у Нанды возьми. С нее не убудет. Только отвяжись. И без тебя… здорово, - не выдержал длинноухий.

Пора вмешиваться. Я решительно потянула в сторону хлипкую дверь и зашла к болтунам. М-да, очевидно я переборщила с нарядом. Челюсти у приятелей отвисли так, что желфур внутрь проскочит - не заметят. Что говорить о получателях коллекционных монет? Переодеваться? Обойдутся!

- Мальчики, - томно вздохнула я, наливая в чашку душистый травяной чай. - Сегодня вам предстоит оттачивать боевое мастерство друг на друге. У вас так здорово получается выяснять отношения! Только не покалечьтесь, пожалуйста.

Я залпом осушила чашку, утащила с тарелки пирожок поподжаристей, и, помахав ручкой, выбралась на воздух.

Улицы послушно ложились под ноги. В ближайшей сувенирной лавке я приобрела карту города и красный карандаш. Сверяясь со списком, разметила маршрут и отправилась по первому адресу.

Утро выдалось превосходным, пьяняще-холодным, звонким. Ожидать снега в Калессе в этакую рань наивно, но вдруг небо улыбнется и подарит белые танцующие звездочки, так любимые мною с детства?

Высокие дома в пять-шесть этажей сменились трехэтажными, улицы сузились, покатились под гору. На балконах запестрело белье. Зато прибавилось детворы - совсем маленькой, ведь старшие уже в школе, за их посещаемостью строго следят.

Я с непривычки пару раз чуть не навернулась о ступеньки, начинающиеся прямо с середины тротуара. Удивительно, здесь почти нет двориков, вход в дом расположен прямиком на оживленной улице. Номера не везде проставлены, а принцип нумерации - вообще вселенская загадка. За тридцать шестым домом может следовать шестидесятый или пятый. И разбираются же люди, не плутают!

- Уважаемая, где тут четырнадцатый дом? - обратилась я к полноватой мамаше, тащащей за руку упирающееся хнычущее чадо, требующее вернуть домой щенка.

- Зачем тебе? - удивленно буркнула она, наградив дитятко увесистым подзатыльником.

- Одного человека ищу. Господина Малона. Знаете такого?

- Понятия не имею, - отозвалась неприветливая мамаша и посчитала нашу беседу исчерпанной, свернула в проулок.

- Мама-а-а-а, - надрывалось чадо. - Зачем щенка унесли?! Он не блоши-и-ивый! Он хоро-о-оший!

Четырнадцатый дом я таки нашла: серенький, двухэтажный, с белыми наличниками на окнах. Выудив из кармана бумажку, я дважды прочла имя и фамилию, запоминая. Боф Малон. Третья квартира.

Войдя в распахнутую не смотря на холода входную дверь, я заколотила кулаком по облупленным доскам квартирной двери.

- Иду, иду!

Высокий мужской голос прозвучал сзади, заставив меня резко обернуться и встретиться взглядом с поджарым, породистым, как королевская гончая, человеком. То, что он воин - не представляло сомнений. То, что он чародей, я поняла по предательской дрожи в коленях. Может, ну его, носатого заказчика? Задам деру, пока "номер первый" не разобрал по частям на опыты?

- Милая девушка, вы ко мне?

Спокойно, Ирава, в конце коридора есть окно. В случае чего, успеешь добежать. Или не успеешь.

- И что вам нужно от старины Малона? - он уже улыбался, без стеснения разглядывая меня. Эх, где я еще не облажалась?

- Вот, - нащупала я в кармане монетку, - один человек просил передать. Но я его не знаю, - на всякий случай обезопасила я себя и глупо улыбнулась. Монетка лежала у меня в кулаке, стесняясь являться на дневной свет.

- Так что же вас просили передать, милая девушка, нарядившаяся для битвы?

Он уже откровенно забавлялся, демонстрируя ямочки на щеках.

Я страдальчески закатила глаза, вздохнула и вручила ему золотой квадратик. Боф Малон с интересом рассмотрел ее со всех сторон, попробовал на зуб, и только потом перевел взгляд на меня. Еще убивать не собрался? Нет? Ну и хвала Творцу!

- Я первый в списке? - вдруг спросил он. У, какой осведомленный!

- Ага, - сдала я своего нанимателя с потрохами.

- Не бойся, к тебе эти приветы из прошлого не имеют никакого отношения. Во всяком случае, этот. А для меня - просто просьба сделать одну вещь. Доброго дня, милая девушка.

Он вдруг провел раскрытой ладонью перед моим лицом, еще раз продемонстрировал ямочки и принялся возиться с замком квартиры.

О, демоны, надо было спросить - кто давал такие странные поручения? И что за личность - длинноносый. Поздно. Воин-чародей захлопнул дверь, и теперь точно не выдаст секретов даже под пытками. Момент упущен.

Я спустилась на улицу, развернула карту и зашагала в поисках следующего адресата.

Второй мой получатель нахмурился, сосредоточенно оттопырил нижнюю губу, но монету принял, поклонился и поспешил убраться подальше от воинственного вида девицы с мечом.

В третьем доме мне открыла скромного вида длинноволосая блондинка. Получив послание, ахнула, заявив:

- Так я и знала! Вспомнил обо мне после стольких лет! Как с собой забрать - мы слишком разные. Родители не примут тебя. А как за помощью, сразу к Обелле! Скотина ирийская!

- Вы о ком? - невинно поинтересовалась я.

- О самом неблагодарном существе в подлунном мире! - вздохнула блондинка, мечтательно прикрывая глаза.

Так, уже что-то. Носатый - ириец. Все адресаты связаны с ним клятвой совершить нечто при получении сигнала. Интересный подход к жизни.

Четвертого получателя пришлось дожидаться больше двух часов, стойко игнорируя вопросы домочадцев и ревнивые взгляды стареющей жены. И информации никакой. Взял монету, кивнул и был таков.

Пятый умудрился съехать в неизвестном направлении, и где искать его, блудного, никто не ведал. Я мысленно пожелала ему "крепкого здоровья" и отложила расследование до завтра. Шестой и седьмой оказались не склонны к разговорам. И только виртуозными ухищрениями удалось вызнать, что под отправителем они имеют ввиду совсем разных людей.

Один упомянул о местном лекаре, ставшим сейчас ну о-о-очень уважаемым человеком. Второй - об императорском чародее, на этот раз эльфе. К разгадке эти фразы не приближали ни на волосок.

Восьмой адресат меня расстроил окончательно. Он уже два года, как отсиживался в тюрьме и выходить не собирался. Так, бандита я навещу тоже завтра. Ну, носатый, подкинул ты мне дельце!

Улочки, улочки… Я возвратилась в дом Нанды в свете предзимнего темно-алого заката. Свекольного цвета облака с огненным окоемом вытянутыми бесформенными кляксами стекали за императорский дворец. Зеленые иглы редких кипарисов и изломанные силуэты замученных садовниками сосен казались черными, зловещими воинами, готовыми спрыгнуть со скалы в город и устроить там резню. На дворцовом храме печально гудел колокол, призывая горожан прервать обыденные дела и вознести молитву о восстановлении сил перед новым днем…

Меня ждали. В освещенной камином гостиной бледный высокий господин (даже выше нашего эльфа) поднялся с раскиданных по полу подушек и протянул руку. Я нехотя ответила на рукопожатие, потрогав мягкую влажную ладонь.

- Я Ревинг, глава Общества независимых верующих, - представился он глубоким звучным баритоном. - А вы, выходит, Ирава, Сновидец.

Я не стала отпираться. Тем более, мой собеседник оказался ведьмаком. Еще за порогом в ушах зазвенело, между лопаток словно подтолкнуло. Я всегда так реагирую на ведьмаков, особенно сильных.

Что за тип ко мне заявился? Черные короткие остриженные волосы с проседью на висках, короткие бакенбарды, гладко выбритое лицо, в его возрасте еще свободное от морщин, квадратный мужественных подбородок… В молодости он наверняка разбил уйму женских сердец. И сейчас, не похоже, чтобы изнурял себя аскезой. Взгляд надменный, губы тонкие. Нос, правда, подкачал. Ему бы пошел хищный профиль, как у Элидара. А так курносый проповедник показался мне даже забавным.

Он дал мне себя рассмотреть, гордо выпячивая грудь, где на плотной шерстяной мантии золотилась звезда. Каждый ее разновеликий луч оканчивался крошечным драгоценным камнем. Звезда указывала, что ее обладатель настолько силен, что может напрямую общаться с богами. Такого человека как минимум стоит уважать.

Что мне известно об Обществе? Местные храмовники не скупясь на обличающие эпитеты клеймили их за отступничество, искажение учения и ревниво пытались удержать своих редеющих последователей от зажигательных речей нового пророка.

- Чем обязана визиту? - я кожей чувствовала, этот самовлюбленный хмырь тоже с заказом. У меня, наверно, на лбу написано: дочь тангва. И что за гадость обо мне проболталась?

- Мне рекомендовала вас Виладена по прозвищу Убогая Вильда, - разоткровенничался ведьмак. - Она весьма высокого мнения о вашем таланте, сравнимым с даром самого блистательного Анверо, ныне главы Светлого Совета Ири.

- Анверо, лишившегося своего дара, - не удержалась я, возмущенная, что Сокола вновь обделили вниманием.

- Я знаю, чья вы ученица, - мягко возразил он. - Но согласитесь, Сьятор был всего лишь учеником Лица Анверо.

Все- то ты знаешь!

- Предположим, - стараясь не накинуться на него с расспросами, ответила я. - Что нужно конкретно от меня?

- Защиты, - просто ответил Ревинг. - У меня много недоброжелателей. Храмы нашего общества считают отступническими. Моих сподвижников забрасывают тухлыми яйцами во время праздников. Мне страшно за жизнь верующих.

- Глядя на вашу звезду, так не думается, - парировала я. - Не слишком ли вы много просите от недавно приехавшей в столицу провинциалки.

- Увы, нет. Мы с Анверо были друзьями. Я в курсе его опытов. Поэтому прошу самую малость. Ирава, люди не находят в консервировавшейся веками вере душевного спокойствия. Храмовники жируют на подношениях, шантажируют знать. За последние десять лет они не открыли ни одной новой школы для малоимущих. А наши бедные кварталы? Вы хоть раз забредали в трущобы? Вы видели царящую там грязь и нищету? Врачевать сии раны на теле Мизалны - обязанность храмовников, - постепенно воодушевляясь, привычно начал он вещать.

Он преобразился. Ставший ниже на октаву голос завораживал. Как и на моей далекой родине, звук "р" зазвучал гортанно, только глуше, скорее напоминая "г".

- Я подавал прошение Императору неоднократно. Но наше Общество до сих пор находится в полулегальном положении, не смотря на высокопоставленных и могущественных прихожан. Если бы можно было воздействовать на моих оппонентов!

- Я не пойду против ведьм, - ответила я твердо. - Вильда была исключением. Если бы не турнир…

- Что же, - поклонился он, - ваше время драгоценно.

Он поравнялся со мной, сочувственно посмотрел, как на дурочку, и уже у самой двери остановился, скрестил на груди руки и, глядя на плещущийся в камине огонь, обронил:

- А я заинтересовался вами, едва узнал, что вы в столице. Даже с Людоедом разговаривал. Он рассказал о вашей утрате. Поэтому в угоду нашему дальнейшему сотрудничеству я выкупил в библиотеке дневники Сьятора. Выходит, все зря. Вы боитесь или не способны спасти страждущего. И Сокол в вас ошибался.

- …!…!…! - выдала я большую часть своего багажа ругательств. - С этого и надо было начинать!

Ревинг хитро наклонил голову набок, наслаждаясь моим покорным видом, и, выудив из складок мантии тетради, небрежно бросил их на устилающие пол шкуры.

- Встретимся в светлое время суток в храме Вольных в любой из дней этой недели.

Дождавшись, пока Ревинг покинет дом, я бережно подняла обретенное сокровище, перелистала страницы, любуясь почерком Номара, прижалась к холодной бумаге щекой. Миленький, я отомщу за тебя, как только расколю последний шарик и изучу записи.

В этой мечтательной позе меня застукали Ветер с Пучком, видать, истосковавшиеся без женского общества.

- Людоед сдался, пал к ногам вечной молодости и своей долгоживущей дамы, - с порога объявил Элидар, силясь рассмотреть, что за бумаги я столь бережно прижимаю к груди.

- И почему я не удивлена? - промурлыкала я, уже намереваясь улизнуть к себе, сбросить жаркий плащ, вчитаться в заветные строчки. - Скоро нас попросят в гостиницу.

- Я против, - Пучок с сомнением подкрался ко мне, точно ищейка, втягивая носом воздух, и констатировал. - Тут был чужой.

- Да, уважаемые, меня снова наняли. Но за рукописи Номара я готова и на большее.

- Так ты их раздобыла, - погрустнел Ветер. - Сочувствую.

Погоди, бездельник, приснюсь тебе в воспитательных целях, мало не покажется.

- Кто принес? - спросил эльф.

- Местный пророк, гений веры Ревинг.

К чему таиться? Если оскорблю их религиозные взгляды, сами виноваты.

- Заявил, что позарез нуждается в Сновидце. Убогая Вильда навела, чтоб она похорошела!

- Прям-таки пришел и сказал: ты смотри для меня Сновидения, а я тебе взамен тетради Сокола? - изогнул серебристые брови эльф.

- Именно. Слово в слово, - подтвердила я, уже чувствуя подвох.

Остроухий только подтвердил мои худшие опасения, мрачно заметив:

- Если ему нужен Сновидец, не мог ли он вначале избавиться от твоего учителя, а потом белым и пушистым заявиться к тебе, более сговорчивой и наивной, и потребовать своего? За какие-то тетрадки, которые, уверен, ему даром достались!

Теперь была моя очередь остолбенеть. Номар, любимый, ты как всегда оказался прав - твои убийцы сами меня нашли. Нет, не могла я так просто обвинить человека, тем более ведьмака.

- Я пойду к нему и разберусь. Но не завтра. Завтра вы мне поможете выполнить прошлый заказ.

Я осмелилась выпустить из рук заветные тетради, сняла, наконец, плащ и шапку, и, устроившись на подушке у камина, поделилась событиями сегодняшнего дня.

- Пятый, - я заглянула в список, - по имени Вамар Арес, съехал примерно четыре месяца назад. Им займетесь вы. А я схожу в тюрьму…

- Не надо, мы все простим, - встрял Ветер, но я проигнорировала болтуна, продолжив.

- Я схожу в тюрьму, передам Восьмому монетку сквозь решетку. Освобождать бандитов я не нанимаюсь.

Мои приятели согласно закивали. Что ж, подкрепилась я в городе, могу позволить себе заслуженный отдых.

Все наши силы устремлены на проектирование аппарата, который Лиц прозвал Глазом Ночи. Эльфы чересчур склонны к поэзии, но сейчас я с ним соглашусь. Наше детище позволит удесятерять силы Сновидца и даст возможность на короткий период видеть Сновидения обычным людям-нелюдям, не наделенным дарам.

Основные элементы конструкции мы с Лицем придумали еще во время создания Сферы Наблюдения. Как только прибудет из Ири Пуля с требующимися ингредиентами, необходимо тут же приступать к сборке. Чертежи несовершенны, но пока не будет создана действующая модель, внести поправки невозможно…

(Из дневника Номара Сьятора)

Я читала до рассвета, продираясь сквозь несовершенство почерка обоих чародеев, их сокращения и вводимые условные обозначения. Но не обнаружила ни малейшего намека на чертежи или на исходные материалы для создания Глаза Ночи. Как и Сферы Наблюдения. Вскользь затронутые результаты опытов тоже не походили на исследовательские отчеты. Текст, в основном, сводился к рассуждениям о балансе этики и необходимости создания этих аппаратов.

К концу рукописи, протирая покрасневшие глаза, в которые словно кинули горсть песка, я уверилась - была еще одна тетрадь с чертежами, описанием очередности сборки, заклинаниями и результатами испытаний. Вполне логично, что чародеи вынесли конструкторские заметки отдельно. Только где их искать? Вариантов тьма. Например, Лиц Анверо мог забрать записи с собой в Ирь. Сокол мог хранить в доме Людоеда, ныне обращенном в пепел. В конце концов, их могли утащить или потерять здесь. Тогда есть шанс, что они всплывут позже.

Я закрыла тетрадь и почувствовала - я задубела даже под меховым одеялом. Шелк простыней промерз, вызывая озноб. Кажется, проведи рукой по гладкой поверхности и наткнешься на "ежики" ледяных кристаллов, смахнешь хрупкие иголочки инея.

Я вылезла из кровати в надежде надеть что-нибудь теплое, шерстяное, случайно выглянула в не заставленное на ночь окно и обнаружила - сад госпожи Нанды расцвел. Ох! Да это же снег укутал каждую веточку в белый пушистый наряд, разложил на земле и заборах мохнатый, золотящийся в свете фонарей ковер.

Я позабыла про холод, про неуют, стояла босиком на дощатом полу и улыбалась. На какое-то зыбкое мгновение меня даже посетило чувство - все будет хорошо, жизнь непременно наладится, образуется. Но на кровати, освещенной тусклым ночником, лежали тетради навеки покинувшего мир Сокола, а впереди ждало разбирательство - кто, зачем и почему отнял у меня любимого.

Уходить в Сновидение было поздно, спать не хотелось, и я, одевшись потеплей, просидела на стуле перед окном, вслушиваясь в особую, сакральную мелодию первого снега, мелодию очищения и возрождения. Снежинки, словно блудные звезды падали с неба - успевай загадывать желания. И я загадала, наивно, как в детстве, - найти себя в этом мире, чтобы не сойти с ума от одиночества, не огрубеть на пути мести, превратившись в расчетливого безжалостного асассина. Пройти путь до конца и начать заново с теми, кому я буду небезразлична.

Утро робко пробиралось в город. Вначале пасмурное, растерянное от тонкого слоя белого пуха, преобразившего город. Освоившись, оно заиграло красками. Точно лепестки нежно розовых пионов и роз рассыпались по улицам Мизалны лучи по-настоящему зимнего солнца, и я любовалась оттенками и переливами света.

Мне стоило немалого труда прервать созерцание столь совершенной картины и взяться за дело. Позавтракав раньше всех, я дала поручение полусонному Пучку узнать все про Пятого в списке, а сама отправилась в городскую тюрьму. Элидар еще дрых. Нанда тоже. Милая хозяйка порадовала - Людоед уже принял снадобье, и теперь ждет. Изменения уже начались, обещанная молодость возвращается. Но пройдет еще не менее двух месяцев, пока мы сможем увидеть Миля во всей красе.

С нами Нанда была приветлива, и мы решили пока не поднимать вопрос - не надоели ли хозяйке гости. Нас все устраивало. Она тоже не скучала, ведя с мастером боя долгие содержательные беседы об устройства жизни орков, их обычаях и нравах, поглядывая на красавца Элидара, но терпеливо дожидаясь Миля…

Изумительное белоснежное здание с ажурными балконами я ни при каких условиях не назвала бы городской тюрьмой. Не называли его так и сами сторожащие из Управы Закона, ибо лабиринты с камерами находились под землей. Вверху же тюремное начальство попивало чаек с кремовыми булочками, продумывало сложные ходы в "Войне эльфов", двигая костяные фигуры на доске, курило, читало газеты, одним словом деятельно коротало смену.

Так и не придумав, как буду добиваться встречи с Восьмым по имени Платан, я потянула на себя массивную дверь с изображением двух белых тигров, вошла в теплый прокуренный коридор и после вялых препирательств с чиновниками, пробилась в кабинет начальника этого славного заведения.

Внешне тот напоминал буйвола, чьей-то глупой шуткой облаченного в тесную форму. Вытащив из стола объемный ящик, Буйвол любовно перебирал богатую коллекцию боевых кинжалов всех форм и размеров. О, дружок, так у нас тема для разговора имеется!

- Ясного дня, уважаемый, - поклонилась я по местному обычаю. - Вижу, вы подлинный знаток метательного оружия! М-м-м, эльфийские клинки! Дальность полета у них невысока. Зато сталь превосходна. О, и боевые есть. Эти в руку ложатся хорошо, в поединке точно сами ведут. Противника при умелом использовании нейтрализуют быстро, большинство доспехов режут, точно весеннюю зелень.

Я возблагодарила дотошность Пучка, вбивавшего в мою неразумную башку столь ценные сведения.

Буйвол поднял голову, изучая нежданную посетительницу. За головой из-за полного отсутствия шеи, ему пришлось распрямить весьма внушительные плечи. Взгляд мутных серых глаз сфокусировался, даже засветился искоркой интереса.

- Разбираешься? - скептически протянул он.

- Немного. Меткость люблю тренировать, - честно соврала я.

- Чем докажешь?

Похоже, ему было скучно, а я свалилась вначале долгого дня нежданным подарком. Пропала ты, Ирава, сейчас на учения какие-нибудь позовет. Но Буйволу было не только скучно, но и лень расставаться с нагретым стулом.

- Попадешь от окна в… - он пошарил глазами по кабинету, вполне просторному и уютному, выполненному в бежевых тонах, - в… в… - страдал он.

Я решила облегчить поиск.

- Мебель портить не станем, она, наверняка, дорогая. Давайте остановимся на завитке на обоях над дверью. Как раз над облепиховой веткой. Ваш оберег не пострадает, а любопытство будет удовлетворено.

- Валяй, - согласился Буйвол, приглашающим жестом проводя рукой над ящиком. Мол, не стесняйся в выборе.

Мне было, в принципе, все равно, чем попадать. Но хозяина кабинета следовало уважить, и я для вида порылась, повздыхала над клинками, в большинстве эльфийской работы, выбрала один посимпатичней, с коротким узким лезвием, утяжеленным к острию, рукоятью в виде оперения. Прицелилась, метнула.

Буйвол привстал, близоруко щурясь, оценил мой труд и кивнул:

- Значить, это ты сменишь Синяка. Давно пора старику на отдых, - ошарашил он меня. Выходит, за другую принял, вот и дружелюбный такой. А я уже размечталась…

- Увы, уважаемый, - развела я руками, присаживаясь на стул и нагибаясь к Буйволу. - Вообще-то я пришла навестить своего… скажем, родственника, Платана. Он имел неосторожность угодить в ваше замечательное заведение два года назад, - я многозначительно потыкала большим пальцем вниз, подразумевая тюремные камеры.

Буйвол неожиданно заинтересованно поглядел на меня из-под жидких рыжих бровей.

- Серьезный повод для визита, - слишком быстро согласился он, не оставляя ни крупицы надежды. - Два года бедняга был оставлен на произвол судьбы. Целое отделение Управы Закона с ног сбилось, разыскивая родственников, а теперь являешься ты. Изволь, заплати восемьсот золотых его долга, проценты за него в двести золотых. А так же штраф - четыреста, и налог в сто сорок монет. И любуйся на родича сколько влезет.

- О чем вы, уважаемый? - пискнула я, понимая, вляпалась по самую макушку, или, как говорят ирийские эльфы, - по кисточки на ушах. Уж лучше действительно притвориться сменщицей некого Синяка, чем угодить ни за что, ни про что в чужую долговую тюрьму.

- Сколь дальней родственницей ты приходишься Платану? - принялся докапываться Буйвол, вставая со стула.

О, Творец, я что, залезла сегодня в твою банку варенья, раз ты так зло со мной шутишь?

- Уважаемый, - медвяным голоском начала я. - Я образно выразилась. Никакая я ему не родственница. Просто мой друг из Канейбаза, который по состоянию здоровья не выносит долгой дороги, очень попросил меня сообщить Платану кое-какую информацию. Действительно семейную.

Он поумерил пыл, плюхнулся обратно на стул и обиженно засопел. На грубом лице отразилась трудная работа мысли. О, представляю, его мысли словно хомяки в колесе мчатся и мчатся, не находя ни выхода, ни возможности выпрыгнуть на волю. Пришлось снова помочь.

- Пожалуйста, мне хватит трех минут, - робко попросила я. - Оружие свое я сдам на хранение, - я вынула из поясных ножен длинный кинжал орчьей работы со сложной гравировкой по лезвию, положила на стол. - И больше никогда вы меня не увидите. Уважьте волю моего немощного друга.

Взгляд пересек с меня на кинжал и обратно. Ручища накрыла черную гладкую рукоять.

- На хранение, - произнес Буйвол и перенес клинок в свой ящик. Я мысленно сказала стальному другу "прощай" и кивнула.

Начальник четыре раза хлопнул в ладоши и сплавил меня на попечение молоденького подчиненного.

- Девицу своди к Платану, дай им поворковать наедине, но не более трех минут.

Я вяло улыбнулась начальнику на прощание и последовала за провожатым.

А здесь не все так плохо. Сухо, чисто, ступени широкие, стены выложены серой в мелкую крапинку плиткой. Только свет неприятный, синеватый, вызывающий ощущение вечных сумерек. И воздух спертый, тяжелый.

Меня провели мимо железных дверей камер. Каждая снабжена как минимум десятком замков и засовов. С такими даже я не справлюсь. Меня вдруг посетил страх - что если меня сейчас запрут здесь? Я ж не выберусь сама!

Чародеев от свободы ограждали вовсе не железные двери, а полупрозрачные, серые, из того же похожего на стекло материала, что и Труба, по которой две огненных кошки таскали обоз желфуров. Серьезная защита. Но скорчившиеся на лежаках фигурки преступников не казались мне опасными. Скорее жалкими и беззащитными.

Меня разместили в крошечной комнате, богатой только столом и двумя скамьями, приказали ждать. Через пять минут громыхания засовами и хлопанья дверьми привели орка - низкорослого, жилистого, украшенного татуировками и шрамами, с кольцом в нижней губе.

Орк скривился, едва меня увидел, но сел на скамью и вопросительно посмотрел на охранника, до сих пор не проронившего в моем присутствии ни слова. Немой он, что ли?

- Нам обещали не менее трех минут. Наедине, - напомнила я парню.

Тот так же бессловесно подчинился, вышел и запер за нами дверь. Тогда я вынула из кармана предпоследнюю ирьскую монетку и показала Платану.

- Знаешь, что это?

Орк дернулся, отстранился, точно от ядовитой змеи, даже убрал со стола руки. Первый, испугавшийся привета из прошлого.

- Приказ защищать тебя от любой опасности, - глухо отозвался не горящий энтузиазмом орк.

- То есть? - уточнила я. - Чей приказ? И почему касающийся именно меня?

- Предъявителя монеты обязан защищать до последней капли крови. Если отдашь в руки, приведешь в исполнение клятву. Я положу всю охрану этой вонючей тюрьмы и буду следовать за тобой неотступно, - ответил орк, исподтишка следя за моей реакцией. Не хочешь исполнять, вижу. Я и сама не хочу.

- Сколько тебе здесь сидеть?

- Пока долг не отработаю. По моим подсчетам, два месяца, - оскалился Платан, демонстрируя желтые неровные клыки.

- Чей приказ? - я продолжала вертеть в пальцах монетку, раздражая степняка. Потерпишь, я выжму из тебя максимум информации, и тогда решу - нужен ли мне такой защитник.

- Их несколько было. Во время войны с Ханством я сражался на стороне Калессы. Меня сильно порвали. Орки презирают предателей. Я умирал. В госпитале ко мне почти не подходили, считая безнадежным. Но ночью, когда небесная ладья уже уткнулась носом о мою кровать, пришли четверо. Лекари? Чародеи? Демоны их знает. В их числе был эльф, по голосу понял. Они отняли меня у перевозчика душ, а взамен взяли клятву: если понадобиться, защищать предъявителя монеты. Тебе решать, нужна ли моя охрана.

Таскаться в компании орка не хотелось. С меня Пучка с Элидаром хватает. Тем более за беглецом станут охотиться. Поэтому я мягко сказала:

- Хорошо, я пока не принимаю твоей помощи и защиты.

Монета вернулась в карман. Он прикрыл глаза и тихо вздохнул, отпуская накопившееся напряжение.

- Спасибо за информацию. Удачно дождаться освобождения и больше сюда не попадать.

Покинула я тюрьму в смешанных чувствах. Раз длинноносый отрядил одного из восьми адресатов защищать курьера, понимал - мне грозит опасность. Можно сколько угодно гадать, в чем заключается миссия остальных семи. Устроить переворот? Уничтожить Императора и его приближенных? Да хоть прирезать кого-то на узкой улочке! Не самое приятное из событий. Мне вспомнился мой Сокол, шесть асассинов у его порога… Творец, что я делаю? Зачем?

Я возвратилась в опустевший дом Нанды и пару часов провела в раздумьях. Стоило мне остаться одной, без занятия, накатывала черная звенящая тоска, хоть головой об пол бейся. Мир терял краски, увядал, покрывался плесневым налетом разложения.

Я сбежала в Сновидение, мучила последний шар, стремясь добраться до обещанных Номаром личных наставлений. Увидеть бы еще раз любимого! Хотя бы раз! Но попадались мне только громады знаний, которые я без должной тренировки впихивала в себя, словно голодная гусеница в разгар летнего плодоношения. Позабыв о времени, о пределах выносливости собственного организма, в итоге я была вышвырнута в явь с истощением. В ушах пульсировала кровь, тело зудело и чесалось, конечности выкручивало болью. Во рту суховей прошел - перекати-поля не хватает, а то можно было бы караваны водить.

Кое- как я доползла до раковины, где меня вывернуло наизнанку. Потом долго отмыкала в ванне, впитывая в кожу недостающую влагу. Который час? Нет, правильнее спросить, который день? Так долго я еще ТАМ не была. Ночь, темно, тихо… Хочется есть. Не верно. Как выразился бы Пучок, хочется жрать, как той гусенице!

Шатаясь, я добралась до кухни, при свете двух чахлых светляков собственного производства отыскала подсохшее печенье, нарезанный кусочками сыр, какие-то сласти.

- Явилась! - выбрался ко мне Элидар.

Караулил, что ли? Ах да, запамятовала, он же специалист по поисковым заклинаниям. Расставил ловушек, реагирующих на меня, теперь отчета требует.

- Как долго меня не было? - спросила я с набитым ртом.

- Трое суток, - Ветер присел рядом. - Приходил проповедник. Вчера. Мы сказали - ты спишь.

Я подавила зевок и потянулась за новой порцией печенья. Укоризненно покачав головой, Элидар взглядом вскипятил в кувшине воду, разлил по чашкам. В свою бросил несколько листочков лимонной мяты, наклонился, вдыхая аромат и продолжал отчитываться.

- Переехавшего мы отыскали. На кладбище. Будет желание, можешь цветочки отнести, чтоб под землей не скучал. Убили его во время праздника Общества Вольных. Как раз во время проповеди твоего приятеля-ведьмака. Растерзала толпа несогласных. До этого он продал все имущество, передал деньги храму, поселился в подсобны пристройках при нем и устроился мести мусор, чтобы быть ближе к богам.

Печально. Еще одна монета не найдет своего хозяина. Я его в глаза не видела, поэтому жалости не почувствовала.

Я прожевала печенье с сыром, запила горячей водой и принялась рассказывать свою часть. Элидар терпеливо слушал, качал головой, подливая мне быстро остывающую воду. Сияние светляков меркло, кухня погружалась во тьму. Резковатые черты лица Ветра от подобного освещения казались еще более нереальными, жестким, зловещим, не теряя при этом своей притягательности. Мне подумалось - не встреть я Сокола, поспешила бы на край света за Элидаром, не ведая тревог и печалей.

Ночь медленно перетекала в сумерки, и я решила поймать остатки сна, настоящего, человеческого. Я ушла, оставив чародея наедине со своими сомнениями и желаниями. Я не могу его спасти, не отыскав свой путь к спасению. А отыскав, захочу ли спасать?

- Слушай, Давхи, я не собираюсь больше потворствовать твоим безумным планам. Ирава в столице. Разбирайся дальше сам. Я отказываюсь от сотрудничества.

- Друг мой, ты, наверняка, позабыл, что я знаю о тебе ма-а-аленькую тайну. Например, кто изувечил посла Варандэ, или кто твой настоящий отец. Ты хочешь, чтобы сия информация всплыла на поверхность? Я постараюсь, чтобы как можно больше людей и эльфов узнали про это. И Ирава в первую очередь.

- Ты не посмеешь!

- Ты так уверен?

(Из никем не подслушанного разговора)

Итак, проповедник Ревинг, ведьмак…

Храм Вольных возвышался особняком от всех прочих строений на северо-западной окраине города. Вокруг сплетали тяжелые темные лапы ели, глухой стеной отгораживая его от городской суеты. За храмом высаженные полукругом молодые сосенки уже набирали рост. Когда-нибудь они поднимутся над прочими строениями и закроют обзор на императорский дворец. Не этого ли ты желаешь, Ревинг? Ведьмачий век долог. Ты уже не молод, но лет пятьдесят-семьдесят в запасе имеешь.

Медвяно- желтые колонны на фоне бледно-зеленых стен, гладких, блестящих, точно стеклянных. Звезда говорящего с богами над входом. По форме такая же, как и на груди Ревинга. Обвивающая правую от парадного входа колонну двухголовая малахитовая змея -символ бога земли Тимара. На фронтоне слева от звезды черная кошка - напоминание о богине-оборотне Фра… Нашлось место и Молчаливым богам, единственным, почитаемым у меня на родине. Справа от звезды два мальчика-близнеца, сросшихся спинами (по местной версии, стоящие спина к спине) держали в руках оружие - лук и меч. Из-за крайних колонн выступали, глядя глаза в глаза, дракон Дор - вечность и женщина Элидика - перемены. А на горбатом мостике через игрушечный ров, который я бы с легкостью перепрыгнула, восседала нефритовая черепаха Даа, покровительница водной стихии. Храм всех богов - невиданное дело!

- Не думайте, что я оставлю ваши усилия без должного вознаграждения, - Ревинг нагнал меня сразу за мостом, вынырнув из еловых зарослей. - Труды вашего учителя и так принадлежали вам, ибо никто больше не мог ими воспользоваться.

Я остановилась. Он тоже. О чем и о ком ты, странный человек в мантии храмовника? Я боюсь тебя, и уважаю за силу, за дар.

Он долго смотрел на меня, словно испытывая, решая - достойна ли я его доверия. В звезде на груди один за другим по очереди вспыхивали и гасли драгоценные камни.

- Я расскажу вам историю, чтобы не было больше недомолвок. Историю четырех искателей справедливости, в числе которых был и ваш покойный учитель.

Сердце кольнуло, затрепетало в груди, грозясь остановиться. Он хорошо знал Номара! Подозрения, надежды, сомнения - все они ожили во мне и хором потребовали выслушать ведьмака. Я не стала противиться, застегнула последние пуговицы на вороте плаща, чтобы не замерзнуть, и вопросительно повернулась к проповеднику.

Ревинг провел меня за храм в деревянную беседку, обвитую сухими плетями дикого винограда. Лакированную закругленную скамью покрывали съежившиеся бурые листья, которые проповедник раздраженно смахнул полой своей мантии, заодно вытирая сидения от пыли.

- Присаживайтесь. История будет долгой.

Он положил руки на колени, сцепил пальцы в замок, склонил голову вниз, отгородившись от блеклых красок пасмурного дня, и начал рассказ вначале тихо, потом громче. Давала о себе знать многолетняя практика чтения проповедей.

- Знаете, наша страна единственная, куда Ири нет смысла засылать шпионов. Калесский император в своем преклонении перед грозным соседом дошел до абсурда. Но не нам судить равного Небу. Факт в том, что он наприглашал в страну всякого ирийского сброда, в числе которого в порядке исключения изредка мелькали вполне достойные люди и эльфы. Вы понимаете, о ком я.

Естественно. Лиц Анверо и Номар Сьятор, мой любимый.

- Нас собралось четверо - наделенных гигантской силой существ. Я, Лиц, Номар и еще один, Балзио Латас, уроженец острова Гарра. При иных обстоятельствах мы, скорее всего, никогда бы не пересеклись, а пересекшись, стали бы непримиримыми врагами. Но Калесса вела войну с Ханством из-за клочка болот длиной в дневной пеший переход. Там обнаружили залежи ценных минералов, и веками ничейная ленточка суши заставила пролиться реки крови. Ни одна из сторон не желала уступать. Бои шли на границе, не докатываясь сюда. Но сколько-нибудь сильные чародеи и ведьмы поголовно подлежали мобилизации. Как вы, наверно, знаете, ваш учитель и Лиц помогали армии, создавали послушных чудовищ. Я был полковым лекарем. Латас - следопытом, прокладчиком пути…

Против своей воли я ощутила, как мои веки смыкаются, и я на какое-то время перенеслась в прошлое Ревинга, встала за его левым плечом, деля с ним страхи, переживания и надежды. Конечно, он показывал мне только то, что считал нужным, но я радовалась любой информации.

Над густыми цветущими травами тонкой лентой змеился туман, вобравший в себя затхлые теплые испарения, отравляющие легкие, вызывающие надсадный кашель до слез, головокружение, и в итоге - лихорадку - долгую, мучительную, гибельную. Людей она уничтожала дня за два, эльфов вначале ослепляла, вызвала навязчивые галлюцинации, а уже потом забирала исстрадавшуюся душу из уничтоженного болезнью тела. И только регулярный прием целительных снадобий спасал от напасти.

Тщательно хранимый рецепт микстур, на который калесские военоначальники надеялись в начале войны, неведомым образом стал известен противникам, поэтому быстрого захвата территорий не получилось. И "обиженная" лихорадка волшебным образом сама сошла на нет, облегчив нелегкий труд лекарей и выдав свое неприродное происхождение.

Щедро политые дождями болота к середине лета стали вовсе непроходимы, вдобавок полнясь гнусом и паразитами. Если бы не усилия полковых чародеев с каждой из сражающихся сторон - война имела шансы закончиться быстро. А так…

На единственной возвышенности в округе раскинулся небольшой лагерь. Два просторных шатра были отведены под госпиталь, один - под лабораторию и еще один поменьше служил жилищем. Из лаборатории периодически долетали переполненные болью и ненавистью вопли, но они уже не пугали невидимых птиц, пересвистывающихся в раскидистых деревьях с мелкими жесткими листьями.

Лиц Анверо, красивый рослый эльф с заплетенными в косичку светлыми волосами вышел из лаборатории, тоскливо поглядел в вечно пасмурное здесь небо и растянулся на траве прямо у входа. Сейчас ничего в облике чародея не указывало на род его занятий. Закатанные рукава грязной рубашки, обрезанные до колен штаны неопределенного цвета напоминали скорее наряд невезучего крестьянина из бедной провинции, но не благородного ирийца, чьи титулованные предки, собери их всех вместе, превзошли бы числом вражескую армию.

Эльф сорвал травинку, засунул в рот, и устало прикрыл глаза. Он хорошо поработал и был доволен. До вечера далеко, а новый боец почти готов к отправке. Утром можно будет вести в бой. Чуть-чуть усилий и немного терпения. Пугаться результатов своей работы эльф разучился уже давно. Сейчас вылезавшие из лаборатории твари скорее вызывали в его сердце удовлетворение славно проделанной работой, чем омерзение и стыд.

Тут тихо, военный лагерь стоит в стороне, ближе к местам боев. А раненных свозят сюда, в самые топи, чтобы в случае отступления не пришлось бросать на милость врагов. Кстати, сегодня пока ни одного не притащили. В госпитале спокойно - лекари за подмогой не прибегали. Но в окончание войны уже не верилось. Казалось, вечно придется сидеть на болотах, тратить дар на разгон комаров и штамповку чудовищ, которым не суждено продержаться больше двух-трех дней. Гибнут, тонут, и командование присылает живой материал для очередного монстра.

Из леса вышли двое, перемазанные болотной грязью, точно орки, день просидевшие в засаде. Первым показался ученик Лица - Номар, улыбающийся, довольный. За ним Ревинг - весьма одаренный лекарь. Этот как сыч - мутный, сосредоточенный, весь в думах мирового масштаба. В отличие от долгоживущего эльфа, он уже осознал - век короток, силы не беспредельны. И чем раньше подсуетишься, тем больше шансов получить теплое местечко, когда волны проклятой войны отхлынут от берегов Калессы. В его голове вызрела замечательная идея, для воплощения которой требовалась помощь друзей. И он с утра настраивался на обстоятельную беседу.

Выбравшись на твердый участок земли, Ревинг скинул заплечный мешок, вытащил тушки двух уток, кинул на траву и, шепча заклинание, быстро-быстро замахал руками вдоль тела, заставляя болотную грязь стекать с него. Номар просто крутанулся на месте, возвращая одежде и коже чистоту.

- Думаете, поможет? - не открывая глаз поинтересовался эльф. - Грязь насквозь в нас проросла, как поганки или мухоморы, как древесные грибы. Ее еще не видно, но она уже в вас - пустила корни, завоевала жизненное пространство, набухая, питаясь мясом и кровью…

- Фу! - Ревинга передернуло. - Какую гадость несусветную несешь! А еще эльф!

- Я злокозненный ириец, мне можно, - остроухий потянулся, сел, выплюнул травинку, кислым взглядом оценил подстреленных уток и фыркнул. - Тощие.

- Ты проявил непочтение к этим славным дамам, и в наказание будешь их жарить! - Объявил приговор ведьмак.

Он погладил ладонью длинную раздвоенную бороду (в лесу лень бриться - все равно не оценят), с удивлением обнаружил в ней лесной мусор, выругался в полголоса и принялся вычесывать все лишнее.

- Как девка, прямо! - фыркнул Номар, успевший сбегать в шатер за кувшином, и сейчас с удовольствием умывавшийся.

- На себя посмотри, - не остался в долгу повеселевший Ревинг. - Когда в последний раз стригся?

- Мне можно. Я чародей, - Номар уселся рядом с Лицем, изредка поглядывая на суетящихся у госпитальных шатров девушек. - Анверо вообще не стрижется, - Заметил он как бы между прочим.

- Бросьте вы дурачиться! - упрекнул их Лиц. - Номар, иди проверь нашего мутанта. Что-то не кричал долго. А я, так и быть, уточек общиплю и пожарю.

Он поманил пальцем бездыханные птичьи тушки, и те полетели за ним, смешно трепыхая мертвыми крыльями.

- Позер, - поморщился Ревинг, провожая его взглядом. - Все эльфы - самовлюбленные эгоисты!

- Только ему не говори. Он уверен, что скоро загнется от великодушия.

- Как ты с ним работаешь? - не переставал удивляться ведьмак. - Он же занудный!

- Занудный, но умный. У вас обоих можно много полезного почерпнуть.

- Ты и меня в зануды записал? - ужаснулся Ревинг.

- Ну что ты, друг, - почти искренне удивился Номар, поднимаясь с травы и отряхиваясь. - Хочешь посмотреть на наше очередное произведение?

- За издевательства над природой боги вас когда-нибудь покарают. Если Запредельное не доберется первым. Оно, прости за богохульство, проявляет больше интереса к земной жизни, чем создания Неба.

Ведьмак и чародей вместе вошли под полог шатра. Ревинг тут же зажмурился и закрыл ладонью глаза с непривычки, ибо внутри оказалось слишком светло. И жарко. Пахло едкой химической дрянью, которую ведьмак, всецело полагавшийся на травы и коренья, терпеть не мог.

Номар в ожидании, пока друг освоится, сдвинул расставленные на столе склянки с реактивами в один угол, сложил разбросанные по дощатому настилу бумаги, захлопнул сундук, из которого так и остался торчать белый рукав рубашки.

- Вы тут еще и спите? - проморгавшийся Ревинг кивнул в сторону узкой жесткой лежанки за столом.

- А как же. Наши милые зверушки темноты боятся, вот и дежурим, колыбельные поем. У эльфа это здорово получается.

- А я-то думал, он для девиц из госпиталя на арфе бренчит, - Ревинг заглянул за картонную ширму и гадливо поморщился. - Я после такого зрелища спать не буду!

- Девицы же спят, - усмехнулся Номар, отводя со лба длинные пряди. - Испробуй рецепт Лица - музыка плюс девушки, и все в норме. Особенно, последнее средство хорошо, - мечтательно улыбнулся чародей.

- Вы всем лекаркам головы позадурили. Забеременеет хоть одна, пожалуюсь генералу, - с напускной суровостью пригрозил ведьмак, пропуская за ширму Сьятора, потом, подумав, вошел следом.

В черной, занимавшей большую часть шатра клетке заворочалось и застонало нечто крупное, противоестественное для этого мира, грозное и жалкое одновременно.

- Кто на этот раз? Очередной умалишенный из благотворительных больниц? Или бездомный бродяга? - брезгливо поинтересовался Ревинг, стоя поближе к ширме.

- Орк. Пленный, - нехотя ответил Номар.

На голос чародея кошмарное создание откликнулось тихим всхлипом, встало, демонстрируя немалый рост, и на четырех мощных лапах приблизилось к переплетающимся частым прутьям решетки, сияющим даже ярче горящих здесь ламп.

Крупное мясистое тела чудовища покрывали красные ороговевшие наросты, еще не превратившимися в непробиваемый панцирь. На длинной шее покачивалась орчья голова. Взгляд вполне осмысленный, не обвиняющий, не укоряющий, смирившийся, обреченный.

Ревинг почувствовал, что вспотел. "Зарычи, что ли! На прутья кинься! Хвостом своим шипастым лупани! Но не смотри так!" - мысленно взмолился ведьмак.

- Хорош? - оборачиваясь к нему, спросил Номар. - Понимаю, - правильно оценив чувства Ревинга, тут же согласился чародей. - И мои бы глаза на него не смотрели! Одно не позволяет сойти с ума - такая уродина бережет жизни от двадцати до пятидесяти наших солдат - в штабе подсчитали. Чудовища почти не подвластны чарам орков, мы постарались.

Существо завыло, замахало клешнями, затопотало.

- Жрать хочет! - догадался его мучитель и скрылся за ширмой. Но тут же вернулся, волоча тяжелый ящик, в котором лежали тщательно упакованные и пронумерованные пайки. Взяв с тридцать восьмую по сорок третью порции, Номар высыпал все неаппетитное содержимое в металлический тазик, приподнял дверцу и быстро впихнул еду в клетку, тут же защелкнув замки обратно.

Монстр тяжело повернулся, еще не обжившись в изменившемся теле, распластался по дну клетки, засунул голову в миску, зачавкал.

- Поедем отсюда, - подтолкнул Номар друга, зачарованного уродливой картиной.

- Дней пять растите? - спросил ведьмак, задвигая за собой ширму.

- До трех с половиной сократили. Генералы требуют еще быстрее, но кости не успевают окрепнуть, панцирь не твердеет. И мы не железные. Днем стережем, ночью сны с ними делим, тела их деформируем. Думаешь, мы хоть раз к ним ножом прикасались? Явные чары плюс Сновидения - весь секрет.

Они вышли на воздух, чтобы обнаружить: - привезли раненых. Проложивший сюда дорогу через топи Балзио Латас уже стоял рядом с эльфом и делился новостями, оживленно размахивая длинными руками. Следопыт выглядел болезненно тощим, словно мучимый голодом с детства. Неприятные черты лица, тем не менее, притягивали к себе взгляды. Густые прямые волосы были обрезаны по кругу так, что казалось - на голову Латаса надета темная блестящая шапочка.

Талант чародея очень ценили в армии, ибо он мог провести большое количество воинов через топь, выбирая редкие сухие участки, где необходимо, вымораживая тропы. Без его усилий не было бы этого лагеря, и нынешнего солдатского в сердце топей тоже не было. Вездесущие орки перестреляли бы Калесское войско как кроликов в клетке.

- … серомордые отступили за выгоревшие рощи, - расслышали Номар с Ревингом, подойдя поближе. - Расслабляться не стоит, потому как хан Зеленая Бутыль объявил плату по два золотых за скальп каждого человека или эльфа. Наши головы вообще оценил в шестьсот монет. Сьятора уважил, - Латас обернулся к Номару. - Соколок, за тебя он восемьсот дает. Чудища твои его проняли!

- Это слава, Номар. Я, твой соратник, почти завидую, - Лиц аккуратно толкнул друга в плечо. - Меня в соавторы не включили.

- Иди поплачься нашему новому монстру, он жалостливый какой-то получился, душе-е-евный, - передразнил его Сьятор. - Может, при встрече, предъявит хану претензии.

- В письменном виде, пожалуйста, - прыснул Латас.

Долго терпевший их болтовню Ревинг не выдержал, повис на плечах у Номара с Лицем и заговорщически сообщил:

- У меня к вам деловое предложение - как не пропасть после войны, когда Императору мы станем нафиг не нужны.

- Да ну! - ахнул эльф. - Эта проклятая война никогда не закончится. Я сгнию тут от вездесущей плесени и лихорадки!

- Не прибедняйся, ушастый, вылечу, - честно пообещал ему ведьмак.

Именно так родилась идея Общества Вольных Верующих, а вовсе не в результате божественных откровений, как клялся потом на площадях сам Ревинг.

- Вы представляете: люди, эльфы, прочие создания сами прибегут к нам, - вещал он ночью у костра, когда больные были подлечены, чудище в очередной раз накормлено, а усталые друзья собрались рядом. - Религиозная система давно себя не оправдывает, не окупает, поэтому нуждается в реформировании. Общество готово к переменам, не хватает только харизматичной личности.

- Тебя, что ли? - нежно поглаживая корпус арфы, бросил Лиц.

Пляшущее пламя озаряло его точеный профиль, распущенные длинные волосы, алые просторные одежды, придавая сходство с Нальгератом, одним из Высших демонов Запредельного. Фарфорово-белая кожа словно сама источала лунно-бледный свет, тончайшие легкие пряди развивались от жаркого воздуха.

- Ты у нас романтик с большой дороги. Мало того, что ириец, так еще и эльф! - безжалостно отказал ему в лидерстве ведьмак. - Сиди, рожей не вышел. Будешь работать Сновидцем. Ты, Номар, у нас слишком умный, тебя беречь нужно. А работа с людьми - дело нервное, вдохновению мешающее. Для твоего же блага, Соколок, будешь отвечать у нас за техническую часть, и сны смотреть, куда же без этого.

Сьятор усмехнулся, отыскал в траве мелкий камушек и запустил им в обидчика. Ревинг увернулся, но потерял равновесие, завалился на бок.

- Это божья кара, не дорос еще до пророка, - расхохотался Анверо.

- А я? - сквозь общий смех напомнил о себе Латас.

- Ты, Балзио, - продолжил ведьмак, даже не улыбнувшись, - пожалуй, возьмешь на себя работу с провинциями. У тебя дар убеждения. Будешь прокладывать тропки к сердцам местных храмовников, уговаривать примкнуть к нам. У тебя связи были в Управе Закона. Их подключишь. А я, - он ткнул пальцем себе в грудь. - Я красив, умен, красноречив. Женщины меня любят. И самое главное, - он впервые позволил себе улыбнуться, - у меня есть огромное преимущество, которое вам ни заслужить, ни купить не удастся.

Он расстегнул ворот рубахи и продемонстрировал родимое пятно на левой ключице - летучую мышь, распластавшую в полете крылья.

- Я ведьмак, а значит, выбран богами проводником силы нашего мира!

- Утер нос, хитрец, - Бальзио подкинул в увядающий костер очередную охапку хвороста. Алые искорки испуганными мушками взметнулись вверх, заплясали в белесом дыму. - Ты про больных своих говорил. Чем они провинились перед твоим будущим Обществом? - напомнил он.

- О, - интриган снова сделался серьезным. - Нам понадобятся беспрекословные исполнители. Не со всяким делом мы, могущественные чародеи и еще более могущественный ведьмак, - он поднял вверх указательный палец, сверкнув массивным камнем перстня, - можем справиться. Тут придется пойти на обман, но выгода покроет все угрызения совести.

- Мне уже жутко, - хмыкнул Номар, устраиваясь поудобней на расстеленном на траве покрывале. - Раз наш главный развратник заговорил о морали, запасайтесь охранными амулетами. Будет страшно.

- Не страшеннее твоих чудовищ, - притворился обиженным Ревинг. - Ради тебя будем максимально честными. Внушим нашим самым тяжелым больным, что они безнадежны. Нет, не так. Они действительно безнадежны. Один я бы их не вытащил. Только при помощи Номара и Лица я возвращаю им силы и желание задержаться в нашем чудесном мире. И то не всем. Не только по древнему обычаю, но и по божественному промыслу - спасенные - наши должники. Мы просто подскажем, как именно отдать долг. Ничего непосильного. Просто, чтобы самим не светиться. Например, передать тайное послание, помочь с подписанием бумаг у Императора… Без обмана.

- Гнусно, - подытожил эльф общее настроение. - Мы и так с Номаром мясниками работаем. Тошнит уже, правда, Соколок?

Сокол согласно закивал. Ему надоели пустые рассуждения, он хотел спать, но уходить было рано. Когда водят дружбу столь могущественные создания, отступление любого может назвать предательством. Или будь вместе, или пакуй вещи и беги подальше. Номар пока бежать не хотел. Некуда.

- Поймите, милость Императора не бесконечна, - продолжал увещевания Ревинг. - То, что на войне называют подвигом, в мирной жизни заклеймят как преступление. Зависти и ненависти к нам никто не отменял. Я не хочу быть оклеветанным бывшими соратниками или прирезанным в подворотне каким-нибудь орчьим отморозком, вознамерившимся отомстить мне в частном порядке за развязанную Калессой войну. Шестьсот золотых за наши головы - серьезный аргумент, чтобы подумать о грамотном отступлении.

- Про защиту согласен, - нехотя признал Номар. - Но методы твои меня пугают.

- Методы доработаем, - беспечно махнул рукой ведьмак. - Идею Общества разделяешь?

- Нет, - резко мотнул головой Сокол. - Мы и так провинились перед богами, создавая монстров. В этой затее я не учувствую.

- Ну и… не очень умный человек, - Ревинг повернулся к следопыту. - Балзио?

- Поддержу Сьятора. Если Общественные храмы и монастыри пойдут против нас, задавят, как муравьев.

- Ясно все с тобой, - обиделся ведьмак. - Лиц?

- Предпочитаю командовать, а не подчиняться, как и ты сам, - тронул струны арфы эльф. - А за армию верных - обеими руками.

- А еще друзья! - по-детски надулся лекарь и занялся любимым делом - вычесыванием шикарной бороды. Но прибежала девушка из госпиталя, сообщила, что одному из раненных стало хуже, и ведьмак скрылся в ночи.

- Он всегда был сумасшедшим. Теперь болота усугубили недуг, - в спину другу бросил эльф и ударил по струнам, выпуская в мир грустную протяжную мелодию…

На несколько дней Ревинг оставил друзей в покое, затаился, ухаживая за ранеными, в недолгие перерывы ходил на охоту, бродил по окрестностям, увязая в грязи. Благодаря дару он не опасался утонуть, тем более его богиней-покровительницей была Даа - женщина черепаха, властительница вод.

К середине последнего летнего месяца островок в сердце болот накрыли дожди - серые, беспросветные, длинными безжалостными плетями хлещущие измотанных солдат. С поднявшимся уровнем вод не справлялся даже Латас с помощниками. Пришлось перебраться в солдатский лагерь самому. Лекарок-помощниц взять не сумел, вода поднялась настолько, что всех чародейских сил едва хватило пересечь ее в одиночку. Без помощниц - слабых в чародействе, зато терпеливых и внимательных девушек… без упорных, готовых вытащить трепещущую перепуганную болью тела душу из самого глубокого забытья Сновидцев Лица и Номара, ведьмак чувствовал себя беспомощным.

Ревинг не справлялся. Он перестал стричься, бриться, даже от крови и грязи очищал себя с помощью заклинаний, почти не спал и не ел. А люди метались в горячке, орали от боли, задыхались от гнуса, жужжащими стаями налетавшего, едва ведьмак забывал подновлять истончившиеся чары, и умирали, умирали, умирали…

Следопыты во главе с Балзио водили в бой солдат, обеспечивали твердую почву у них под ногами, вытаскивал на себе раненых. Следопыты не могли позволить делиться силой с изможденным ведьмаком. Ревинг дошел до того, что чашками глушил бодрящие травяные отвары, на сутки лишающие сна. Ему казалось - еще чуть-чуть, и удастся невозможное - прекратить смерти на проклятой богами войне…

Но орки, эти серомордые гадкие твари, прущие из-под каждой кочки, налетели на лагерь ночью, изрубили часовых, врывались в палатки, легко расправляясь с не успевшими проснуться людьми и нелюдями. Загон с новыми чудовищами запылал черным пламенем, уничтожая очередные творения Сновидцев.

Заслышав шум и крики, ведьмак понял все мгновенно. Он схватил табурет, служивший столиком для лекарств, впечатал в морду первому сунувшемуся в палатку орку, выхватил из ослабевших лап кривой короткий меч и вылетел во тьму, ручьями стекающую на землю. Он сражался наравне со всеми, крича, хрипя, кромсая воинов в черно-зеленых доспехах, позабыв о своих способностях, подгоняемый яростью и безысходностью. Его ранили, повалили в грязь, он боролся, кусался, царапался, но никак не мог дотянуться до горла противника.

Где- то рядом закричали: "Лекаря спасайте! Бросайте всех, спасайте лекаря. Без него мы трупы!"

Его вынесли на себе - беспамятного, истекающего кровью, в бреду и лихорадке. Вынес Балзио Латас. Он же сбегал к Сновидцам, притащил Анверо, который выходил ведьмака, отобрал у Запредельного, вывел к свету. После чего растворился в серой пелене дождя до того, как измученный лекарь очнулся.

Едва сознание вернулось к Ревингу, он понял - нужно что-то делать. Нужно вытаскивать людей, эльфов и даже ненавистных орков, чтоб они поголовно окосели, из этой безысходности. Вновь и вновь обдумывал он свою идею и понимал - она единственная верная. Она постепенно изменит мир. И сопротивляющиеся друзья придут к ней, словно пересекшие пустыню путники к роднику, разделят его мысли и чувства.

Он, основоположник учения, расписал роли для каждого, и не видел других кандидатур - только эти трое. Он и о будущем позаботился. Когда старость сожмет сердце ведьмака в кулак, выжимая последние жизненные соки, он передаст общество повзрослевшему и поумневшему Анверо. У него есть дар властителя, он сумеет на протяжении долгого пути выдержать верную линию управления. А приручить людей к пророку-эльфу - задача Ревинга. Была же, в конце концов, в Кавире Тара!

Когда сопротивление орков было сломлено, а серые орды откатились аж до Холодного Жбана, Ревинг присоединился к друзьям. Именно тогда они вчетвером взяли клятву с первого спасенного. Человек клялся на монетке. Не простой, трофейной. За неделю до этого солдаты перехватили обоз с золотом. Решили не сообщать начальству, но с чародеями щедро поделились. Отсыпали всем четверым. Сьятору достался мешочек с коллекционными ирийскими монетами - золотыми, с надписью эльфийской вязью "В радостях и тревогах люблю и храню Великую Ирь" и номиналом в "одну звонкую".

- На них и будем заговаривать, - предложил друзьям Номар, когда были перебраны все прочие варианты. Спорить не стали.

Вскоре еще четырнадцать должников принесли клятвы. Но война закончилась, и чародеев призвали в столицу. Ревинг потирал в предвкушении руки, гадая - где лучше выбрать место под строительство храма. Но его ждало непредвиденное. Император пожелал оставить при себе создателей чудовищ, пожаловал Сновидцам лабораторию во дворце и завалил заказами. Балзио Латас и вовсе поступил подло. Он женился, забросил прежние занятия и умчался в пригород строить загородный парк с фонтанами для крупного чиновника.

Ревинг остался один. Он чувствовал себя преданным. Да, Сьятор с Анверо, и даже сам Балзио изредка приходили к нему в городскую больницу, делились силами, помогая лечить, даже принимали клятвы некоторых спасенных. Но браться за главное дело не рвались. И тогда ведьмак решил - будь что будет. Изменив внешность, он проповедовал на площадях, скрывался от преследователей, не раз был жестоко избит, но не сдавался. Лиц с Номаром по старой привычке подкидывали денег, присылали в помощь Убогую Вильду, тоже трудившуюся на Императора.

Женщина- кошмар, чье имя давно стало нарицательным, неожиданно поддержала проповедника, подключила немалые связи, выбила место для храма. Отец Сьятора, архитектор, по просьбе сына сделал проект, хотя курировать строительство отказался, страшась прогневать божеств. Но Ревинг был рад и такой помощи, он давно разучился жаловаться.

Потом звезда удачи закатилась надолго. Началось с того, что от Балзио ушла нежно-любимая жена - сбежала с любовником. Следопыт, черный от горя, явился за помощью к Сновидцам с просьбой избавить его от тоски по предательнице. Чародеи, посовещавшись, неожиданно выпроводили его за порог.

Тогда Балзио переметнулся к Ревингу, взялся за самую простую работу - мешал раствор, носил кирпичи, потом заговаривал стены на прочность. Казалось, тоска отступила от брошенного мужа, даже появился интерес к хорошеньким прихожанкам… Но ведьмак все чаще замечал в друге странности. Тот двигался точно во сне, натыкался на предметы, заговаривался. В итоге Ревинг поймал его с настойкой орчьих ягод, притупляющих душевные муки, но постепенно сводящих употребляющих их людей с ума.

Ведьмак приложил уйму сил, стараясь вернуть Балзио рассудок. Но выходило. Близкий ему по силе чародей сам противился исцелению. Стоило ведьмаку отвернуться, - бывший следопыт принимался за старое. Тогда Ревинг сам отправился к Сновидцам и потребовал - спасите его любым способом.

- Со временем тоска пройдет, - "успокаивал" его Анверо, не веря собственным словам. - Наше вмешательство только добьет его. Он любил свою жену с младенческого возраста. Они выросли в одном доме, зная - до рождения родители предназначили их друг другу. Это важная часть его жизни, если не основная. Сотри ее - не станет нашего следопыта, личность изменится до неузнаваемости. Ему нужна новая цель. Только она и ничто больше. Чары бессильны. Если он сам захочет - выкарабкается. А нет, таков его выбор.

- Я его должник! Он вынес меня, умирающего, из лагеря, спас! - убеждал их ведьмак.

Не способные совершить требуемое чудо, Лиц с Номаром возражали, мол, на войне они все были обязаны друг другу жизнью не по одному разу. И что теперь? Рассчитываться за каждое спасение? Баланс благодеяний подводить? Абсурд! Но Ревинг так не считал.

Если занимаешься вопросами веры, следует быть честным прежде всего с самим собой, отдать собственные долги - так думал начинающий проповедник. Чтобы говорить о любви, нужно испытать это чувство. Чтобы призывать к милосердию, важно самому уметь помогать и прощать. Сейчас его стройная система взглядов на жизнь, родившаяся в приграничных болотах Калессы, дала первый сбой. Он не мог помочь человеку, спасшему его жизнь.

Шли дни, Балзио перестал узнавать Ревинга и его добровольных помощников, хуже того, стал опасен. Наделенный даром, он мог применить его в любой момент, спалив строительные леса или наслав на рабочих недуг. Посоветовавшись с Вильдой, с тяжелым сердцем Ревинг отвез уже пускающего слюни чародея в Дом безумных.

Это стало для ведьмака ударом. "Боги покарали меня за вольнодумство, самоуправство. Уничтожив Балзио, они показали - сколь мал и ничтожен человек перед ними. Даже могущественный чародей!"

Он был готов отказаться от идеи. Но та, словно сок орчьих ягод завладела его мыслями, не отпуская. Поворачивать назад было слишком поздно. За проповедником потянулись люди, принявшие его взгляды на новое мироустройство. Ревинг не мог предать и их. И он смирился, согласился быть для последователей тем, кем мечтал совсем недавно.

Он охранял от вандалов строящийся храм, поселился в сарае с инструментами, тяжело переживая крушение былых надежд. И тогда судьба решила его добить, нанесла третий удар. В один из одиноких весенних вечеров в хлипкую дверь постучались. Ожидая очередных противников, Ревинг приглушил свет лампы, проверил амулеты с быстрыми заклинаниями и открыл дверь. Но увидел эльфа и курьера с подносом еды.

- О, великий пророк, освещающий наш путь своими ясными высказываниями! - звонко пропел Анверо, отвешивая ему поклон до земли. - Я пришел сообщить, что этот день навеки войдет в историю чародейства, благодаря нашему с Номаром Глазу Ночи!

Ведьмак нехотя посторонился, впуская шумного сына лесов и окутанного ароматами изысканной ирийской кухни курьера.

Открыв две бутылки отборного вина из императорских виноградников, счастливый эльф разлил восхитительный напиток по специально принесенным бокалам и хриплым от волнения шепотом принялся хвастаться.

- Мы создали машину Сновидений, которую я назвал Глазом Ночи. С ее помощью мы сможет творить ТАКОЕ, что весь остальной мир офигеет от ужаса и восторга! Мало того, что любой смертный, даже не чародей, сможет совершать путешествия в мире грез, выкраивая жизнь в яви по собственным лекалам, так и мы сможем вылечить любого. Слышишь, даже нашего Балзио! Нет, не так, - исправился Лиц, - в первую очередь его!

Глядя на пьяного от нездорового восторга эльфа бывший лекарь хмуро подумал: "Тебя самого нужно лечить. Где ты был два месяца назад? Почему пришел так поздно?"

Даже захламленный хлипкий сарай показался ему вдруг огромной крепостью, отгораживающей Ревинга от мира. Вот оно что, он даже не интересовался, чем занимались друзья, сосредоточился на себе! А вдруг, помоги он им, странное изобретение явилось бы в мир раньше, и тогда бы он успел…

- Его мозг полностью разрушен, и даже наши общие усилия не вернут ему рассудок, - глухо возразил ведьмак, отставляя в сторону бокал и с отвращением глядя на еду. - Я не смог вернуть ему долг. Я отвез Латаса в больницу.

- Да ну? - неподдельно удивился Анверо, как не в чем ни бывало, наливая себе еще вина и накладывая в тарелку тушеных овощей. - Я попрошу гениального Номара, тот доработает машину снов, и Балзио возвратится в наши ряды. А знаешь, - захмелевшего эльфа несло, - Соколок завел себе двух учеников - Сновидцев, диких шалопаев. Я бы их взашей выгнал, а он справляется. Сегодня так вымотался, что уснул в лаборатории. Поэтому я один. Чего хорошего человека будить?

Эльф потянулся к бутылкам, обнаружил, что обе пусты, вздохнул, взгромоздил локти на сто и, наклонившись к ведьмаку, грустно сообщил:

- Мы с Номаром посовещались… Короче, друг, какое-то время мы у тебя появляться не будем. Император проявил повышенный интерес к результатам нашей работы. Понимаешь, связь с тобой, ярым бунтарем против веры предков, может навредить исследовательской деятельности, повлиять на расположение Императора. Злопыхателей много, нам уже намекнули… Но деньжат мы, само собой, подкинем, ты о нас… ик… плохого не подумай.

Эльф пожелал ему спокойной ночи и ушел, оставив на столе кошелек с золотом.

Ревинг воспринял удар смиренно. Он заслужил наказания. Сначала Балзио, а теперь Лиц с Номаром - один за другим уходили они из его жизни. Ведьмак вдруг ощутил неизлечимое одиночество перед миром, перед недостижимым для понимания Небом с семью богами, которых он хотел объединить, унифицировав ритуалы поклонения, чтобы люди-нелюди не сосредотачивались на ком-то одном из семи, а возносили хвалы всем сразу.

Отчаяние его было столь велико, что он выбежал из сарайчика, воздел руки к небу и прокричал узору созвездий:

- Ответьте, правильно ли я поступаю? Я так хотел сделать смертных лучше, пользуясь вашим именем, вашей властью! Прошу… Молю, не мешайте хотя бы, раз помочь не желаете!

- Что же, попытайся, смертный! - донеся до него беззвучный ответ всех семи сразу.

Ревинг ахнул, упал на землю и расплакался…

Я не сразу поняла, что ведьмак закончил рассказ, так и сидела, закрыв глаза, ловя последние тени его воспоминаний. Ревинг одновременно рассказывал, показывал и делился пережитыми эмоциями, и у меня выступили на глазах слезы. Он действительно был проповедником, действительно мог докричаться до богов и получить ответ!

- Ты будешь мне помогать, ученица Сокола? - спросил он отстраненно, словно стесняясь своей истории.

Я поежилась от холода, пробравшегося сквозь плащ, от пережитых воспоминаний, и попросила:

- Один вопрос. К смерти моего учителя вы отношение имеете?

Он отрицательно покачал головой, но замер, удивленно поднял на меня глаза и честно признался:

- Не знаю.

- То есть как? - вырвалось у меня. Кулаки сжались, я была готова вцепиться ему в горло, лишь бы выбить правду. Я поверила ему, а он…

- Когда лаборатория Сновидцев взорвалась, Лиц Анверо умчался на родину, Номар остался один. Я долго о нем ничего не слышал, а специально слухи не собирал. Но однажды Сокол сам прише… приехал ко мне - растерянный, сломленный, и потребовал список должников. Его долю принесших клятву. Я спросил - что случилось, и он признался. Двух его учеников после взрыва сманил к себе другой чародей. Не самый сильный, но влиятельный. Он убедил их, что Сьятор теперь - никуда не годная развалина, что выучить их должным образом он не сможет. И ребята погнались за лучшей жизнью, поссорились с Соколом и ушли. Век их был не долг. Из парней вытянули всю известную информацию об изобретениях и убили. Номар желал отомстить. Я согласился помочь ему. Верные мне люди добрались до подлеца, выжгли гнездо дотла. Черный огонь скрыл следы. Номар успокоился и уехал. А совсем недавно я встретил Людоеда, который поведал мне о кончине самого Сокола. Если я и виноват, Ирава, не напрямую. Номару могли отомстить за его месть. Круг замкнулся.

Он замолчал. Я смотрела на его руки, безвольно лежащие на коленях, на тяжелые ведьмачьи перстни и браслеты. В душе было пусто и холодно.

- Если ты откажешь мне в помощи, я не обижусь. Это моя вина, - вдруг признал он.

- Я помогу, - не выдержала я его самобичевания. - Помогу переменить мнение высших жрецов в отношении вас и вашего Общества. Но Глаз Ночи я построить не способна. Среди предоставленных мне записей нет чертежей.

- Знаю, - благодарно склонил голову Ревинг. - Но это все, что есть у нас в наличии. Я не прошу о невозможном. Помоги, как умеешь.

Я вернулась в дом Нанды, когда висевшие весь день над столицей тучи сгустились и начали темнеть. Невидимое за ними солнце уже должно было коснуться крыш дальних домов, а то и вовсе за них закатиться, оставляя город наедине с вызревающей непогодой. Едва я дернула за шнурок звонка, с неба посыпала мелкая водяная пыль, грозящая перейти в ливень. И где обещанный снег?

- Где была? Что делала? - мои приятели с порога потребовали отчета, но я попросила вначале накормить меня ужином, потом перебралась в гостиную, уселась в хозяйское кресло и соизволила сообщить:

- Я буду помогать Ревингу бороться с оппонентами.

Мое решение лишило Пучка с Ветром дара речи минут на пять. Тоже достижение, достойное гордости.

- Ты в своем уме? - первым взорвался Пучок, надвигаясь на меня зеленой тенью. - Он тебя заманивает, использует. Как ты, неспособная видеть явную сторону чар, доверилась ведьмаку?!

- Я верю ему, - спокойно возразила я, пытаясь устроиться на кресле с ногами. Хозяйка сегодня пела в театре, поэтому ждать ее до полуночи не стоило, можно было позволить некоторые вольности в поведении. - Я уважаю его за честность перед самим собой. И передо мной - незнакомой девчонкой, которой он распахнул свои воспоминания.

- И ты скажешь, что он не мог убить Сьятора? - ядовито поинтересовался Ветер.

- Мог, но не убивал, - твердо ответила я.

Откуда я знала? Просто знала, почувствовала во время нашей странной беседы-исповеди.

- Вот что, бездельники, закройте ставни и разожгите камин. Совсем стемнело, мне неуютно, - принялась капризничать я. - А иначе не услышите ни слова.

Полученные за день впечатления не позволяли уснуть. В Сновидение не хотелось. Тело и разум должны отдохнуть после трех суток напряженных занятий. Я сегодня планировала выспаться, как нормальный человек, ничего не ведающий о чудесах. Вот только переложу часть забот на дружеские плечи, и сразу сбегу.

Когда в камине гостиной весело заплясали рыжие язычки пламени, теплыми бликами отражаясь в полированных кедровых плитках на потолке, а моя кружка наполнилась подогретым вином с травами, я смогла не торопясь поведать о сегодняшних приключениях.

- Мне не нравится этот ведьмак, - заключил в конце рассказа Пучок. - И вся компания Сокола тоже. Особенно эльф. Подозрительный он какой-то, слинял сразу после взрыва. И заказчик твой первый на эльфа похож, такой же наглый и белобрысый.

- Ты, мой друг, тоже подозрительно похож на эльфа. Отчего - ума не приложу, - парировала я. - То, что ты обожаешь сородичей, я знаю, - я поставила опустевшую кружку прямо на пол, - но не стоит валить на них все беды. Уверена, Номар не доверился бы недостойному.

- Больно ты своего Номара знала, чтобы так судить, - неожиданно накинулся на меня Ветер.

Я не собиралась терпеть его выходок, спрыгнула с кресла и, пожелав доброй ночи, убежала к себе. Пусть подумает над своим поведением.

- Вот соня! - донеслась мне вслед реплика Элидара. - И как мы с ней связались, осторухий?

- Сам удивляюсь, - поддакнул ему Пучок.

Так, орчий прихвостень, драться ты меня научил неплохо, теперь держись. Явные чары я тоже когда-нибудь осилю, тогда и Ветру не поздоровится.

Неожиданно мне приснился Номар, совсем молодой, словно материализовавшийся из воспоминаний Ревинга, безбородый, невероятно красивый. Он пришел в комнату, словно наяву, присел на кровать, откинув краешек одеяла, провел рукой по моим спутавшимся волосам. А я, позабыв, что его уже нет в подлунном мире, удивилась - отчего он грустный и сосредоточенный? Губы плотно сжаты, плечи напряжены…

Я потянулась к нему, села рядом, прижалась к его щеке, ощущая тепло и еле уловимый аромат трав, растущих на предгорьях, зашептала на ухо всякую чушь, теряя голову от его близости. Он медленно провел пальцем вдоль позвоночника, вызывая волну жара и удушья, заставив прижиматься к нему еще сильнее. Я поцеловала его в родинку над левой бровью и внезапно вспомнила пепелище, собственные крики, слезы, недели беспамятства и боли. Вспомнила так отчетливо, что вцепилась в спину Номара, изо всех сил прижала к себе любимого.

Сокол вздрогнул, отстранился, легко выскользнул из объятий, и толи укоряюще, толи ободряюще произнес:

- Помни меня, Ирава. Пока ты помнишь, у тебя все получится. И мне будет легче ТАМ.

Он встал с постели, смешался с нахлынувшей вдруг со всех сторон темнотой, а я… Что я? Я проснулась, всхлипнула, спросонья ища доказательства его присутствия - такого реального и родного, что не могла поверить - неужели Сокол всего лишь приснился? Но конечно, кровать не сохранила следов визита. А мой нос желал обманываться, ощущая слабый травяной аромат, разлитый в прохладном воздухе…

Запомни, ученик, Путь чародея - особый Путь. Вступив на него, ты должен постоянно меняться, примерить множество обликов, точно хороший актер. Но если актер отыграл роль и позабыл, ты обязан отыскать в ней самое ценное и впитать в себя.

Что является ценным в каждой личности? Свет. Внутренний свет, есть даже у самого закостенелого убийцы и подлеца. Это нечто ценное, святое, трепетное, отчего непременно замирает сердце и сбивается дыхание. Отчего кажется, ветер перемен и странствий, такой знакомый с детства и почти позабытый во взрослом возрасте, снова обдувает твой разгоряченное лицо, принося с собой ароматы свежего сена, спелых ягод, весенних цветов и морских брызг.

Нащупай свет, ученик, в каждом, с кем тебе предстоит работать в Сновидениях. Пойми, как тронуть напряженные струны чужой души и не сфальшивить, не порвать их. И тогда ты сумеешь самое важное - управлять людьми.

И прошу тебя, будь осторожен. Не перепутай свой свет с чужим. Не лезь в чужую душу без особой на то надобности. Ты не вор, не соглядатай. Ты чародей. Ты должен менять мир к лучшему, как бы банально это не звучало…

(Из наставлений Номара Сьятора своему ученику)

Мне было не просто расстаться с переживаниями ночи и выбраться на утреннюю тренировку к Пучку. Обманчивое солнышко поблескивало капельками ночного дождя на вишневых ветках, обещало обогреть, но едва я вышла в сад - застучала зубами. Оставалось одно - вытащить из ножен меч и встать в боевую стойку.

Увы, вдоволь напрыгаться с мечом мне не дали. Подле игрушечной калитки домика Нанды остановился открытый экипаж, и смуглый человек в неброском сером костюме сообщил - Ревинг жаждет со мной пообщаться. Уже соскучился?

Я потребовала подождать пять минут и кинулась переодеваться. У порога была поймана двумя заговорщиками.

- Одну не отпустим, Лапуля, - нежно сообщил мне Элидар, кровожадно поглядывая в сторону посыльного. - Знаю я их змеюшник, шурудил в нем шпагой. На границе с Ирью много таких блаженных, объявляющих себя пророками и даже рвущихся приносить человеческие жертвы, словно боги без них чувство собственного достоинства потеряют.

Он воинственно встряхнул черными прядями, поправил на поясе ножны и подал мне руку. Хочешь покрасоваться с дамой? Я не против. Тем более, при мысли о повторной встрече с ведьмаком меня охватывала необъяснимая тревога.

Пока мы усаживались, Пучок запер входную дверь и, легко пробежав по уложенным светло зеленой плиткой дорожкам, вскочил в экипаж за миг, как тот тронулся.

- Настоящие чародейки путешествуют со свитой, - пояснил он мне, подмигнув Элидару. Ветер насмешливо изогнул черные брови и невинно поинтересовался:

- Ты, наследник хана, глядишь, тоже по комфорту и услужливой челяди стосковался? Бедный-бедный, как с нами связался, жизнь не заладилась. Служанок не попугать, напялив на голову ведро и завывая дурным голосом. В слуг ботинками не пошвырять. Даже не надраться до беспамятства и трактир не разгромить, заставив беднягу трактирщика еще и приплачивать загостившемуся эльфу с орчьим именем, чтобы съехал, паразит, поскорей. Скукотища, правда?

- Наглая ложь, Ирава, я всегда плачу по счетам. Ты видела хоть одного недовольного трактирщика? - возмущение Пучка было искренним.

Я промолчала, тихонько посмеиваясь над их выходками.

Экипаж трясло, пегая кляча тащилась медленно, позволяя колесам вдумчиво пересчитывать все неровности дороги, возница что-то напевал, наслаждаясь ясным утром. Не подслушивает нашу болтовню, уверена.

- Знаю, вы дуетесь на меня, - наклонилась я сидящему напротив Пучку. - Но Ревинг в отсутствии Миля - единственный источник информации. Я не только за Сокола хочу отомстить, но и себя спасти. Убийцы учителем не обойдутся. Им нужна я - мой дар и возможность повторить достижения Номара. Ревингу я доверяю, но на его окружение хотела бы посмотреть повнимательней.

- Понимаю, Лапуля, - закивал Ветер, на очередном ухабе приотворяясь, будто потерял равновесие, и цепляясь за меня. Нарывается, кровник. Я ему еще ирьский трактир припомню, дождется привета от моего оберега!

Итак, ведьмак… Он сам вышел к мостику многолюдного сегодня храма, перехватил меня у Ветра, проигнорировав спутников, не без гордости повел по владениям - смотри, мол, вчера я показывал тебе - в каких муках это создавалось, а сегодня - насладись результатом.

Возле черепахи на мостике поблескивала горстка мелких монет, не шее дракона трепетали разноцветные ленточки… Показавшийся мне вчера холодным и одиноким храм ожил, озарился верой последователей, чьи отрешенно-счастливые после обряда лица лучились благостью.

Казалось, прихожане непостижимым образом разгадали секрет вселенской гармонии, который веками безуспешно ищут философы. Покидая храм, они разбивались на группы и оживленно обсуждали нечто важное, приятное. Движения их казались исполненными достоинства, плавными, легкими. Солнечный свет подсвечивал лица верующих, и так лучащиеся изнутри, придавал пестрым праздничным одеждам большую яркость…

- Меня тошнит от благости, - слишком громко заметил сзади Ветер.

Я мысленно сделала еще одну зарубку в списке его прегрешений. Ревинг с достоинством проигнорировал оскорбительную реплику, решив не ввязываться в свару с недостойным, и пригласил меня в храм.

Я с интересом вступила с ним под нарядную арку высоких ворот и очутилась в светлом помещении - янтарно-теплом, с наполненными водой колоннами-аквариумами, в которых плавали морские создания, включая миниатюрных осьминогов. Подле некоторых застыли восторженные дети, тыча пальцами в очередное морское чудо, вздумавшее покрасоваться.

Как и в библиотеке, свет лился отовсюду: сияли стены, пол и высокий купол, сияли колонны. Пахло весенним садом, свежим хлебом и вином. Еле слышимые шепот моря и шелест листвы ненавязчиво создавали ощущения покоя и уюта. Слишком знакомое ощущения. На миг мне показалось - я вновь перенеслась в окрестности Канейбаза, мой Сокол жив, я переполнена нежностью и надежами… Но голоса верующих спугнули воспоминание, не оставив в душе ничего кроме горечи и разочарования. Проклятый Ревинг, сам не зная, ты мучаешь меня!

Счастливые люди, заполняющие храм, сразу стали противны. Где они тут молятся? Ни жертвенного алтаря, ни статуй богов, ни чаши для подношений. Узкая площадка в середине помещения - уменьшенная копия арены - была окружена лакированными скамьями без спинок. Ах да, здесь правит один король, Ревинг. Ему не нужны конкуренты.

Видя мое замешательство, ведьмак принялся объяснять свою концепцию поклонения.

- Люди в жизни одиноки, разобщены, полны страхов и сомнений. Мы собираемся здесь молиться, делимся мыслями и переживаниями, сообща помогаем решению проблем. Все верующие разбиты на дюжины, к которым приставлены Ведущие. Тех тоже объединены в дюжины, их курируют Знающие. И так далее, пока все не замыкается на мне, следящим за духовным развитием всех вместе, - скромно сообщил ведьмак.

Меня передернуло. Чтобы надо мной стоял чужой человек, не выбранный мной лично, и я была вынуждена плакаться ему в жилетку по расписанию? Бррр! Это как лечь в постель с первым встречным. Я к подобному не готова. Хотя, многие, наверно, привыкают, если судить по обилию благостных лиц вокруг.

Я начинала понимать, отчего друзья отказались активно помогать Ревингу в воплощении идеи. Якобы объединив все семь богов, он сам заслонил их широкой спиной, стал единственной видимой фигурой, вырисовывающейся на фоне Небесного света.

Я решила не показывать, что мое уважение к нему пошатнулось, и, покинув стены храма, заговорила первой:

- Вы должны указать личностей, чье мнение желаете изменить. Я должна увидеть их хотя бы издали, и на время Сновидения оказаться как можно ближе к объекту, чтобы чужие мысли и чувства не замутнили восприятие.

Ведьмак понимающе кивнул.

- Я пришлю курьера, который проведет вас к ним. Мои поверенные снимут комнаты по соседству, обеспечат охраной. Я все просчитал. Нам хватит шестерых. У них вся власть над храмами центра Калессы. Их слушаются беспрекословно. Но я предупреждаю - они равны мне по силе. Хотя, с Вильдой вы же сладили.

Мне стало нехорошо. Вильду я одолела с перепуга, подстрекаемая желанием заслужить благодарность Сокола, похвастаться перед Милем, Пучком и даже самодовольным Элидаром, пройми его икота. Ишь, в спину смотрит глазищами черными, хоть зеркало вешай, чтоб на себя пялился.

Мы остановились возле беседки, и я начала подумывать - как бы улизнуть поскорее, но Ревинг предложил:

- Я вижу, как вам одиноко, как надоело непонимание вашей скорби мальчишками. Приходите к нам, мы поможем.

Я резко подняла голову, пристально посмотрела в глаза ведьмака и холодно заявила:

- Я помогу вам, раз уже дала слово. Но как-нибудь сама разберусь - кого допускать до своих чувств и мыслей, кому доверять. Не заставляйте разочаровываться в вас еще больше, не затрагивайте эту тему!

Он не обиделся, покачал головой и спокойно произнес:

- Я пришлю за вами посыльного завтра. Нет, сегодня вечером. Не будем терять время, но… - он осекся, поклонился и направился к терпеливо дожидающимся своего кумира верующим.

- Ирава, вылезай из этой демоновой банки с медом, пока не перепачкалась и не прилипла, - окликнул меня из-за игрушечного рва Элидар. Пучок сидел рядом на промерзшей земле между двух елей и жевал раздобытый невесть где пирожок. Я тоже хочу такой!

Я оглянулась на высоченную фигуру ведьмака. Увязнуть здесь легко, особенно, если позволить Ревингу себя заболтать. Вчерашние его чары рассеялись бесследно. Я по-прежнему верила в его невиновность, но зародившаяся в сердце симпатия исчезла навсегда.

Вечером за мной прибыл курьер, пришлось отправиться по первому адресу.

Даже обидно как-то - ни изображающему из себя галантного кавалера Ветру, ни задумчивому сегодня эльфу не захотелось меня сопровождать. Ну да, я же отсыпаться еду, то есть заниматься своим обычным делом. Что может произойти на моей собственной территории, где я устанавливаю законы?

Элидар сидел в гостиной в ногах у Нанды, потягивал темное вино из высокого узкого бокала, выслушивал восторженные рассказы певицы о вчерашнем концерте для Императорского двора, о метаморфозах, происходящих с Людоедом под чутким контролем придворных чародеев, о бесконечных интригах.

Пучок, как истинный ханский сын - гордый и непобедимый - сидел на коленях спиной к огню, закрыв глаза и держа на вытянутых руках новый двуручный меч - "знакомился". Именно так следовало, по орчьим обычаям, приручать к себе боевой клинок, срастаться с ним, мысленно рассказывать о себе - пережитых победах и поражениях, просить духов металла быть верными помощниками. Эльф сегодня после обеда прошелся по оружейным лавкам, разжился парой клинков - для себя и меня. Мой двуручник с зазубренным широким лезвием я сочла неудобным и вовсе не женским, засунула под кровать, предпочитая уже проверенный черный клинок.

Вспомнилось, как я пристала к "почти орку" с вопросом про восемьсот золотых, назначенных за голову Сокола. В силе ли еще награда и не прельстился ли кто на нее? Пучок не на шутку обиделся. Принялся шуметь, что я не доверяю ему, что вижу врагов даже в верных друзьях. Пришлось извиниться. Теми более я не чувствовала за Пучком вины.

- Ирава, на моей новой родине после подписания мирного договора все награды за головы врагов отменили. Официально. Я сам слышал, как отец подписал бумаги, - уже примирительно заверил меня приемный сын орчьего хана.

И я успокоилась. Пучку я всегда доверяла, хорошо, что недоразумение разрешилось и на этот раз. Воспоминания заставили меня залиться краской, и я поспешно натянула берет на собранные в тугой узел волосы и вышла в мутные туманные сумерки вслед за курьером - тем же, что и утром. Он подал мне руку, помогая забраться в экипаж, тронул поводья и, обернувшись через плечо, сообщил:

- Госпожа, вначале мы заедем в "Червонное золото", посмотрим на нашего "друга".

Я ничего против не имела. Было немного страшно - я один на один с ведьмаком. Но реальность Сновидений сделает меня сильнее посвященного богам. Я справлюсь.

Мы оказались в "Золоте" в самый разгар "веселья". Публика уже танцевала на столах, стреляла по расставленным на барной стойке бокалам…

- Странно, двадцать минут назад все было тихо, - удивленно пробормотал мой провожатый, вжимаясь в стенку, шаря глазами по залу. - Ага, вот он! - он указал на лысого мужчину страстно целующегося с длинноволосой блондинкой в коричневом узорчатом платье и высоких отороченных мехом сапогах.

Дальний столик, стареющий ведьмак, девица верхом у него на коленях… Стойте! Не та ли блондинка, которой я вручила монетку длинноносого? Та, вроде, казалась редкостной скромницей. Я приподнялась на цыпочки, стараясь уловить и запомнить тень силы ведьмака.

Блондинка отлипла от своей жертвы, схватила со стола бокал вина, залпом осушила его, не слезая с колен лысого… Как в ее руке появился нож, я не разглядел, но в следующее мгновение тот оказался по рукоять всажен в горло ведьмака. И не спасли лысого никакие таланты, никакие талисманы, гроздьями топорщащиеся на груди. Выпучив глаза, распахнув рот, заливая все вокруг кровью, он упал, едва девица встала со стула. И никто в шуме веселья не заметил случившегося. Ни один не обернулся.

Блондинка отерла руки о скатерть, пошатывающейся походкой прошествовала к выходу, но у двери поймала мой удивленный взгляд, задержалась, чтобы улыбнуться и сказать:

- Передай ему привет. Я свободна от клятвы.

И ушла в ночь, оставив меня наедине с курьером и миллионом вопросов.

- Кто она? - насторожился поверенный Ревинга. - И что за клятва?

Я пожала плечами и вышла на воздух, понимая - еще чуть-чуть, и меня вырвет. Я своими руками принесла смерть невинному человеку. От кого? От возможного убийцы Сокола! Погоди, длинноносый, присниться тебе что ли? Рано. Решу дела в столице, наберусь опыта, тогда…

- Эй, так быстро? - не ожидая меня в полночь, удивился Пучок, открыв дверь.- Не схалтурила?

- Помощь пришла и нагадила, куда не ждали, - огрызнулась я, вслушиваясь в удаляющийся цокот копыт. - Героя моих снов прирезали на смотринах!

Эльф присвистнул, тщательно запер дверь и повел меня на кухню, слушать отчет. На звук голосов подтянулся Ветер, пришлось рассказывать повторно.

- Даже не знаю, что предложить, Лапуля, - вымолвил он, не в силах родить сколько-нибудь глубокомысленную фразу.

- Лучше молчи, - посоветовал эльф. - Ревингу не понравится случившееся.

- Ему-то какая разница? - удивился Элидар. - Один ушел - один пришел.

Эльф не поленился, потянулся через стол и постучал по лбу друга костяшками пальцев.

- Эй, ты совсем дурак, или просто дипломированный чародей? - удивился он искренне. - Не всякий вскарабкавшийся на вершину - вожак. Воздействовать нужно именно на вожака. А тут пока разберешься, кто реально командует - время будет упущено.

- Ты тупой, или только эльф? - передразнил его Ветер. - Как будто великий ведьмак не изучил всех своих противников - и высокопоставленных, и высоко-недопрыгнувших.

Слушая их болтовню, я размышляла - если попытаться увидеть во сне не носатого, а его адресатов? Я обязана знать все поджидающие меня сюрпризы. И монетки эти…

Я выпроводила друзей спать, и сама отправилась в комнату, задвинула хлипкую дверцу, разделась и легла на низкую широкую кровать. Меня посетило искушение - просто уснуть, встретить в грезах любимого. "Цыц, Ирава, всю жизнь по нему не проплачешь!" - умерила я пыл.

Я зажала в ладони обе оставшиеся монетки и список адресатов, закрыла глаза, выровняла дыхание. Пять. Четыре. Три…

В Сновидении комната выглядела несколько иначе. Она оказалась шире, выше потолком и светлее в убранстве. Но меня интересовали в первую очередь монеты. Положив их перед собой на подушку, я внимательно всмотрелась в ту, что оказалась левее, осторожно вскрывая память металла.

Темная вонючая палатка. На соломенном матрасе мечущейся в лихорадке орк в пропитавшихся кровью бинтах. Муха, стремящаяся усесться к нему на нос. Четыре фигуры, в одной из которых я узнала Номара. Склоняющийся над умирающим Ревинг, и друзья, питающие его силой, позволяя совершить невозможное. Клятва защищать предъявителя… Здесь все понятно.

С правой было хуже. Я с трудом разглядела расплывчатые силуэты на этот раз трех человек (эльф отсутствовал), расплывчатые фигуры и слова, неразличимые в усиливающемся шуме. Видение сменилось фигурой длинноносого в какой-то небогатой гостинице. Отчего я подумала про гостиницу? Окружающая обстановка была слишком казенной, неживой.

Пассы руками, льющийся с пальцев свет, и приказ странный и непонятный по сравнению с уже известными мне: подбрасывать в сад Главному императорскому чародею по кошельку с медяками наименьшего достоинства и запиской: "На богатство твоих потомков". Злорадная улыбочка носатого, его реплика:

- Я все тебе припомню, бахвал несчастный! И сорок лет плена в особенности. И каждую монетку, которую ты вытягивал из меня!

Я вырвалась из воспоминаний металла и удивленно подбросила на ладони коллекционную ирийскую звонкую. Носатый изменил приказы друзей. Но где он взял монеты? У Сокола? Или был иной источник?

Я взяла список и озадаченно вздохнула. Оказывается, и он заговорен: на каждого должника вытаскивать предназначенную именно ему монету! Я-то думала - какую вытащила, такую и вручила…

От новых приказов я вовсе ошалела. Из пяти оставшихся выполнено уже три. Отравлена кошка императорского хормейстера, написаны шесть доносов, два из которых на Ревинга, скомпрометирован достаточно крупный чиновник. Еще один приказ оказался в процессе выполнения. Шестой адресат дежурил под окнами богатого дома, вслушивался в неразличимые мне слова, опасливо оглядывался, но не уходил. Я постояла чуть-чуть рядом, невидимая и неосязаемая для него, и поспешила проверить Первого, по имени Боф Малон. Тот неторопливо перебирал вещи в шкафу, словно собираясь в дальнюю дорогу. Я заглянула воину-чародею через плечо, заметила на столе билет на Пулю и с удивлением прочитала пункт назначения: Бела. Столица Ири. Я просто в восторге. Когда ты, дружочек, выезжаешь? Еще через две недели с небольшим? Постараюсь управиться.

Я возвратилась в комнату, прислушалась к своим ощущениям и, уверилась - у меня достаточно времени, можно посетить место силы. Чувствую - знания Сокола сейчас очень пригодятся.

Ревинг заявился ко мне на рассвете, подгоняемый всеми демонами Запредельного и собственным гневом. Он растревожил дом, испугал едва проснувшуюся Нанду и потребовал поговорить со мной с глазу на глаз. Он что, ночь не спал - дожидался? Таким образом, дорогой, нервный тик заработать недолго.

Я выбралась к нему в расшитом птицами шелковом домашнем халате, специально не причесанная, заспанная в надежде пробудить в нем хотя бы толику сочувствия. Глухо. Ведьмак был крепок как скала, на которой высился дворец Императора, и столь же непроглядно черен.

- На кого ты работаешь? - накинулся он, даже не оценив мои приготовления. - Ты обманула меня!

- Вы о чем? - я сладко зевнула, плюхнулась в Нандино кресло и принялась раскачиваться, болтая босыми ногами.

На лице Ревинга читалось сильное желание меня ударить, но он мнил себя воспитанным мужчиной, поэтому сдержался.

- Эта женщина согласно клятве должна была… - он сглотнул слюну, должна была сделать совсем другое, а вовсе не убивать! - Почему она заговорила с тобой? Откуда вы знакомы?

Он орал, теряя остатки обаяния, присущего всем служителям богов… Служителям, наделенным даром, особенно посвященным богине вод. Жаль, не люблю разочаровываться в людях.

- Я не обязана отвечать на ваши вопросы, тем более заданные таким образом, - спокойно ответила я.

Он шумно вздохнул, прикрыл глаза, успокаиваясь, притащил из угла комнаты второе кресло и хрипло вымолвил:

- Извините.

Я кивнула, выжидающе посмотрела на него. Сильный, умный, слишком гордый и властолюбивый. Он очень боится оступиться, сделать что-то неправильно. Твердит прихожанам о взаимной помощи, о доброте, о необходимости прекратить войны и распри, а сам… Жалко, когда хорошую изначально идею воплощает в жизнь разуверившийся человек. Ревинг сам понимал это, но уже ничего не мог поделать. Он провел ладонью по лбу, и, глядя в окно, повторил гораздо спокойнее:

- Откуда вы знаете эту женщину?

- Я не могу вам ответить честно, ибо связана обещанием с другим че… человеком. Но могу вам поклясться - я не представляла, что именно она сделает. Вчерашний вечер преподнес сюрприз и мне тоже.

- Вы доставили в Мизалну монеты, - он не спрашивал, утверждал. Я не шелохнулась. - Вы доставили монеты, полученные вами от Лица Анверо с каким-то чудовищным образом переписанным приказом. Наша тайна растиражирована.

- Почему вы уверены в этом?

- Это известно помогавшим Лицу чародеям. Как минимум троим, одному перезаписать память металла невозможно.

Тихо, Ирава, чего ты ожидала? Твой длинноносый друг, оказывается, заключает в себе гораздо более интригующую тайну, чем казалось вначале. То он побеждает Людоеда. То играючи меняет начарованное тремя обладателями дара…

- Я не уверена, что главе Светлого Совета, долгоживущему эльфу, фактически управляющему целой огромной страной, есть резон скатываться до мелочной мести калесским ведьмакам? - вслух заметила я, а сама подумала про отравленную кошку и подброшенный кошель. Точно не благородного эльфа рук дело. Скорее напоминает злую шутку полоумного…

- Больше некому, - развел руками Ревинг, снова поворачиваясь ко мне. - Изменить записанное могут только сами записавшие. Сокола с нами больше нет. Балзио тоже. Он умер в Доме безумных еще до взрыва в лаборатории Сновидцев. Я перед вами. Остается Анверо. Девица вчерашняя, Обелла, была его любовницей. Когда он уезжал в Ирь, бросил ее здесь.

Я решила ничего не говорить. Кто-то выкрал монеты у Номара или эльфа. Не установить - сколько хозяев они сменили с того момента, пока не попали к носатому.

Ревинг пригладил короткие волосы, встал, поклонился.

- Наш договор в силе. Пятерых уговорите?

Я кивнула в подтверждение, и он ушел. Твари Запредельного, ну и утро!

В гостиной нарисовался Ветер с чуть нагловатой улыбкой, застывшей на губах. Он что, ведьмаку пару ласковых сказал? Хотя, чего мне волноваться. Нарвется - пусть потом не хнычет.

- Твой проповедник, видать, с утра рыбной костью подавился, - сообщил он, попытавшись опереться на дверной косяк, но вспомнив о хлипкости местных внутренних конструкций, выпрямился, скрестил руки на груди, поглядывая из-под упавшей на глаза челки. - Выбежал вон, ни ответа - ни привета. Где его вежливость?

- Там, где и твоя, - я прекратила раскачиваться, встала и прошла мимо переодеваться. Мой маскарад не для тебя. Ишь, любопытный, глазищи обсидианово-черные так и сверкают!

Я оставила свою добровольную свиту развлекать Нанду, а сама сбежала в город - подумать. Слишком много всего случилось за последнее время необычного и пугающего. И все крутится вокруг моей скромной персоны. Это я тоже чувствую.

Сокол, отославший меня с Милем на турнир - раз. Прицепившаяся неугомонная парочка - два. Что нужно Элидару - к гадалке не ходи. Пучок? Не поверю, что первоклассный мастер боя таскается с нами только за компанию. Ревинг - три. Но с ним тоже более-менее ясно. Он грезит о власти - всеобъемлющей, безраздельной, власти над телами и душами. Уже достигнутого ему мало. Длинноносый - четыре. Этот тип - сплошная загадка. Отчего избрал меня курьером? Отчего перебежал дорогу Ревингу? Если верить прочитанным ночью доносам - ведьмаку грозят сильные неприятности. Голова шла кругом. Ни одной здравой догадки или подсказки!

Я покинула тихий райончик, в котором обосновалась бывшая жена Людоеда, и оказалась на центральных улицах. Сегодня, в местный праздник, те пестрели торговыми палатками из яркой дешевой ткани. Бумажные зонтики над тележками булочников не давали защиты от солнца или ветра, зато виднелись издалека, и я выбрала торговца поаккуратней, купила у него два пирожка с клюквой и, жуя на ходу, принялась пробираться через толпу, глазея по сторонам.

Случайно я забрела на странную улицу - абсолютно не вписывающуюся в общий вид Мизалны - слишком яркую, кокетливую, уютную. На такой бы и я жить не отказалась. Разрисованные фасады домов рассказывали события из жизни мифических героев. Под неизменно широкими ирийскими крышами прилепились ласточкины гнезда. Резные ставни на окнах и ажурные балкончики навивали воспоминания из детства.

Я свернула за угол и поняла - город закончился, исчез, затерялся за переплетением ветвей невысоких деревьев, сейчас во всю цветущих благодаря наколдованному теплу. Посыпанные мелкими камешками дорожки - каждая своего цвета - коричневая, белая, желтая, розовая - уводили в стороны от основной аллеи. Сложенная из крупных камней горка невысокого водопада приютила у себя на груди радугу. Вода в ручье крутила колесо игрушечной деревянной мельницы, орошала цветущие поляны и убегала вглубь парка, чтобы закончить свой век в водостоке. Но здесь обилие мостиков, беседок, укрытых зарослями так, что, специально не выискивая, не заметишь, поражало воображение.

Сад притягивал, накидывал на сердце поводок и уже не отпускал позабывшего о природе горожанина, уводя под арки переплетенных ветвей. Здесь люди сбрасывали теплые одеяния в гардеробе, который я благополучно проскочила, и теперь маялась от жары в кожаном плаще.

Я свернула на желтую тропинку, дважды пересекла ручей, населенный красно-золотыми рыбками, и забрела на уютную поляну. На ней за столиком сидели дети и склеивали из бумаги зверушек под руководством внимательного наставника. Рядом играли на скрипке две женщины - полные, в платьях из плотного блестящего атласа, подвязанных по местной моде под грудью. Я задержалась рядом, вслушиваясь в мелодию - чуть грустную, но столь необычную для меня, что я даже вздрогнула, когда скрипкам из-за деревьев откликнулись флейты и еще один инструмент, неизвестный мне, струнный, с глубоким звуком. Позади подключились трещотки и бубенцы.

Миг, и воздух наполнился прекраснейшими из слышанных мною звуков. В мелодии была тоска и страсть, мечта и радость улетающего в небо воздушного змея, когда нет преград - ни земных, ни небесных. Я отчетливо видела его, склеенного из ярких лоскутков разноцветной бумаги, с привязанными шелковыми ленточками. Змея, формой напоминающего птицу. Сокола…

Кто- то коснулся моего плеча. Мелодия, оказывается, уже рассеялась, сменилась другой, не способной потревожить сердце. Я обернулась и увидела седобородого старика с посохом в усыпанных пигментными пятнами руках, в широкополой соломенной шляпе, придающей ему сходство с грибом.

- Вы так растрогались, госпожа! - сказал он мне, поклонившись. - Вы не здешняя?

Я мотнула головой, достала платок и вытерла глаза. Мне стало стыдно, но старику польстили мои слезы.

- Когда простые люди плачут или смеются от моей музыки, это дороже похвалы Императора, - снова поклонился он.

- Вы автор. И вы музыкальный чародей, - ответила я, рассматривая его получше. Ростом он был ниже меня, легок в кости, высушен временем. Посох скорее носил для важности, чем для опоры. Сейчас, наблюдая за мной, он сложил руки на резном навершии, оперся о них подбородком. Седая борода казалась продолжением белого узора на полированном дереве.

- Если чародей, то необученный. Хотя Император уверен - я могу своей музыкой заглядывать в прошлое и будущее. Мне это лестно. Мелодии звучат именно тогда, когда приходит их время. И непременно кто-нибудь связывает их со своей жизнью. Как вы сейчас.

Я благодарно кивнула и уже собралась уходить, но все же спросила:

- А как называлась та мелодия?

- Странствие Сокола ко дворцу Небесного Императора.

У меня перехватило дыхание. О моем Соколе? Или я так ошалела от тоски, что повсюду вижу Номара?

- Кто такой Сокол? - решила выяснить я.

- Сразу видно, не местная, - обрадовался возможности продолжить беседу старик. - Сокол - главный герой древнего эпоса Калессы. Он был сильным и славным воином, которому боги подарили умение превращаться в птицу, чтобы он смог слетать за край земли и принести выкуп за дочь императора, красавицу Кальринэ. Он отправился в странствия на долгих три года, победил много врагов, долетел до врат дворца Небесного Императора, принес волшебные цветы из его сада, дарующие людям жизнь длиннее эльфийской, добыл самоцветы с гор, чьи вершины не видели тепла со дня сотворения мира. Много даров было.

Но капризная красавица рассмеялась в лицо воину, заявив: "Я подшутила над тобой, низкорожденный. А ты поверил". Не оценила она даров и отказалась от его любви, выбрала другого в мужья, прельстившись блеском золота и знатностью рода. И рассыпались в прах цветы, померкли камни, а сам Сокол воскликнул тогда: "Зачем мне крылья, если я не смог долететь до своей любимой? Зачем мне дом, если меня там никто не ждет?"

Он поднялся на высокую-высокую гору, чтобы броситься с нее в самую глубокую из пропастей, не ведающую солнца, служащую руслом реке Смерти. Но боги пожалели его, не позволили упасть. Воздушные потоки подхватили Сокола под широкие крылья, понесли над землей. И летел он до тех пор, пока внизу не разглядел девушку - простую селянку, и понял - по красоте превосходит она императорскую дочку в тысячу раз, по уму - в миллион. И спустился он к ней с небес, и переложил лететь с ним к дворцу Небесного Императора в волшебные сады. И она, говорят, ответила согласием.

Старику нравилось рассказывать, и я слушала, затаив дыхание, хотя, к моему Соколу легенда никакого отношения не имела. А ведь я ни разу не поинтересовалась, отчего Номара прозвали Соколом?

Прозвища брали себе все чародеи и ведьмы, а так же те, кто состоял на императорской службе. Возник странный обычай благодаря эльфам. Пока выговоришь их десятиэтажные имена да еще со всеми титулами и званиями - поседеешь. Чтобы сгладить различия в происхождении, не создавать лишних поводов для взаимных обид и неловкостей, вначале в Ири, затем и в прилегающих странах ввели прозвища. Кому-то посчастливилось выбирать их самим, кому-то, как Убогой Вильде, не повезло - языкатый народ сам решал - как величать своего героя…

… Вечером курьер Ревинга "представил" мне ведьму - умопомрачительно красивую, светловолосую, непростительно юную на вид. Меня поразило наивно-удивленное выражение ее лица, моего спутника - алое платье, туго сидящее на полной груди. Я видела, как курьер жадно ласкал ее взглядом, как сворачивали шеи мужчины, когда госпожа невесомо парила над мостовой, как отчаянно завидовали они мальчику-пажу, несшему за ней чемоданчик из выкрашенной в алый цвет кожи.

"Таре подражает - и цветом одежды, и мастью", - раздраженно подумала я, ощущая, как в душе зашевелилась женская неприязнь.

Ночью, вдоволь налюбовавшись на ее балкон из дома напротив, я явилась к ней, спящей. Склонилась над облачками раздумий, клубившимися над ее крашеной головой, потянула за туманный завиток, шепча имя Ревинга. Ага, можно разматывать пряжу мыслей. Вон оно, то самое облачко. О, моя дорогая, как ты его презираешь! За что, интересно?

Я тихо хмыкнула. Девица оказалась на редкость завистлива. На любой чужой успех смотрела как на личное оскорбление, любую реплику, касающуюся профнепригодности - воспринимала на свой счет. И коллега-ведьмак, собравший тысячи последователей, был ей крайне неприятен.

Милочка, тебе сказочно повезло - ты встретила меня. Меняем презрение на интерес, отчуждение - на симпатию, зависть - на искренний восторг. Я сказала - искренний. Замеча-а-ательно!

Полюбовавшись на результаты своего труда, я с чистой совестью проснулась в снятой мне комнате. Ночь. За дверью читает книгу провожатый. Я вышла к нему, подсмотренным у Ветра заклинанием нагрела воды в кувшине, заварила чай. Потом, обнаружив на стене лютню, осторожно сняла инструмент, впервые за четыре года с окончания учебы коснулась струн. Странно, пальцы помнят аккорды, сами принимают нужное положение на грифе. Повторить бы мелодию, услышанную в парке… Нет, не судьба, не сумею.

Я принялась тихонько наигрывать песенки своей родины, в полголоса напевать. Мой бессловесный спутник отложил книгу и слушал с отстраненно-мечтательным выражением на лице. О, боги, и моя музыка будоражить чью-то душу! Можно было бы гордиться, но не получалось.

Следующие две ночи я подправила жизненную позицию еще двум особам - невзрачной уроженке Кавиры, сделавшей карьеру больше благодаря интригам, чем таланту, и шикарной старухе с вьющимися густыми кудрями до пояса и кошачье-зелеными глазами. Старуха мне напомнила сказочную Владычицу Путей. Порыться что ли в ее памяти? Вдруг она действительно знает дорогу к Ларцу Желаний, где скрыто все, о чем мечтают люди? Только Владычица решает - приоткрыть ли крышку и позволить человеку поискать желаемое. Но чаще всего редкие счастливцы, добравшиеся до Ларца, пасуют в последний момент или вытаскивают шелуху - чужие грезы и чаянья. От того убывает людское счастье. И дошедший - не получает желаемого, и идущему - уже взять нечего. Его счастье унесли и выкинули на полдороги к чужому дому…

Я не стала перебирать воспоминания старухи, послушно досмотрела для Ревинга сны. Но дальше вышла заминке: двоих последних жертв - ведьмы и ведьмака - не было в Мизалне. Выбравшийся в гости Ревинг, куда более дружелюбный, чем в прошлую встречу, великодушно дал передышку, пригрозив - через два дня меня ждет путешествие загород, где в монастыре возится с подрастающим поколением чуть ли не главный оппонент проповедника - старый ведьмак Хайто.

Прожив больше месяца в столице, я была наслышана об этом персонаже, достойном попасть в героические хроники и анекдоты одновременно. Наплевав на приличия и почтенный возраст, он дрался на дуэлях, совращал благородных девиц, виснущих у него не шее, точно защитные амулеты, хамил самому Императору. И оставался безнаказанным, ведь, по слухам, приходился Императору Калессы родным братом.

Любого новорожденного младенца, явившегося на свет с ведьмовской меткой, навсегда забирали из семьи, давали в монастыре новое имя. Но императорский сын - по праву рождения наследник, волею богов предназначенный для иного служения, сохранил связь с родней. Благодаря силе и происхождению он стал владыкой жизни духовной. И Ревинг его очень боялся.

Хайто окружали разного рода доносчики, соглядатые, подлизы. Он разводил армию подонков любовно и внимательно, как хорошая хозяйка кур или коз - подкармливал, баловал, зато знал все о своих оппонентах. Я подозревала - визиты Ревинга в дом оперной певицы тоже без внимания не остались. Но проповедник уверял - ничего, кроме любовного интереса к молодой девице Хайто не углядит. Хотелось бы в это верить.

Я ждала дня визита к императорскому братцу с нескрываемым волнением. Но от предложения Пучка сопровождать меня пришлось отказаться. Ревинг настаивал на секретности, и я не стала нарушать условий договора.

Полуденный ливень перетек в морось, та сменилась мокрым снегом, противно липнущим к лицу и одежде. Я была несказанно рада, что за мной прислали крытый экипаж. Поездка за город займет три часа, как раз успею до темноты. Потом дня два буду выслеживать ведьмака, присматриваться к нему, и только тогда уйду в Сновидение. Ревинг умолял быть осторожной, нервно переплетал пальцы рук на коленях, когда живописал мстительность и подозрительность Хайто. Ему лучше знать противника, а я, как достойная дочь тангва, торопиться не буду.

Застегнув плащ, заплетя волосы в косичку, я приняла из рук провожающего меня эльфа зонтик. Пучок выглядел плохо. Красные глаза и синие круги под ними наводили на размышления. Что-то с остроухим не в порядке. Припереть бы к стенке и расспросить… Некогда. Элидар завел привычку убегать из дома. Нанда отсыпается после вчерашнего концерта, предварительно заинтриговав сообщением о скором возвращении Людоеда. Вот тогда эльфу не поздоровится. В одиночку я его не разговорю.

- Может, все-таки возьмешь меня? - протягивая зонт, но, так и не разжимая пальцы на ручке, спросил Пучок.

- В другой раз, милый, - обнадежила я его, выдернула зонтик и кинулась к экипажу.

Дождь на стекле смазывал контуры города, разбрызгивал краски, делая проплывающие за окном улицы Мизалны призрачными, нереальными, словно отразившимися в кривом зеркале. Люди бесформенными силуэтами прятались за завесой дождя, и я вскоре потеряла интерес к происходящему за окном, расслабилась и закрыла глаза, постепенно проваливаясь в Сновидение. Шарик Номара стал совсем крошечным, не больше горошины, но усыхать впредь не собирался, скрывая внутри чуть ли не больше информации, чем два предыдущих.

Провозившись больше часа, я позволила себе проснуться и обнаружить вокруг плоскую равнину без каких-либо ориентиров. На миг показалось - я снова еду в дилижансе по бесконечным ирьским степям… Через полчаса показались какие-то развалины. Я прильнула к стеклу, но не смогла разглядеть в бушующем безобразии, именуемое непогодой, на какой высоте заканчиваются белые колонны, оставшиеся от старинного дворца или храма. Их силуэты были зыбкими, раскачивающимися в такт движения экипажа.

Я вновь откинулась на сидения и около часа прибывала между сном и бодрствованием, в странном отрешенном состоянии, растворившись в глухом стуке дождя по крыше.

- Госпожа, приехали! - окликнул меня курьер.

Ох, я даже не потрудилась узнать его имя, а сейчас поздно. Глупо же я буду выглядеть, через неделю после знакомства выдав: "Приятель, а зовут-то тебя как?". Значит, так надо…

Подобрав полы плаща, я спрыгнула в грязь.

Домики у реки, за деревянным грубым мостом храм - кирпичное здание грязно-коричневого цвета с двумя желтыми башнями по бокам - постройка в стиле моей далекой родины. Длинные узкие окна, высокие треугольники крыш, никаких украшений на стенах. И императорский братец тут обитает? Не верю!

Дождь и снег не касались строения, словно накрытого гигантской колбой, стекали по ее стенам вниз. Это создавало впечатление, будто храм парит в воздухе.

- Госпожа, нас ждут, - поторопил курьер, и повел меня к деревне по дощатому настилу, проложенному от дороги через лужи и грязь.

Я засеменила следом, стараясь не поскользнуться на мокрых досках. Зато мое терпение оказалось вознаграждено - под приютившей нас крышей нашлись теплые одеяла, горячий суп, ароматное красное вино.

Всю ночь я с чистой совестью проспала как нормальный человек, день, продолжавший истекать дождем, с глупым видом просидела у окна, мечтая увидеть легендарного Хайто, гоняющего по равнине воспитанников. Но толи погода не располагала к упражнениям на воздухе, толи у ведьмака были другие планы, - ни единого живого существа из храма не выглянуло. И я, обрадовавшись ранней темноте, сбежала в Сновидение, продолжать мучить номаров шарик. Под утро, выдохшись, я решила исследовать окружающую местность с изнанки яви. Дождя там не наблюдалось, холода тоже. Наоборот, зеленела трава, распускались синие маячки цикория, перепутавшего крупные звезды с утренним солнцем.

Храм блестел, точно леденец, озаряемый множеством вращающихся в разных направлениях полупрозрачных колец, образовывающих непроницаемую для посторонних взглядов защиту. Кольца от белого до лунно-желтого и незабудково-голубого оттенков вспыхивали и гасли - ярко, до рези в глазах. Меж ними, стрекоча точно кузнечики, пробегали грозовые разряды. Пахло йодом и прелыми листьями. А на самих кольцах то и дело проступали лица, не принадлежащие смертным созданиям. Твари Запредельного, прекрасные и отталкивающие одновременно, стерегли покой храма, подчиняясь приказу неведомых чародеев.

Стоп, отчего же неведомых? Я уловила слабое эхо силы Номара. А второй, вероятно, Лиц Анверо, его друг и учитель. Кто ж еще способен сотворить подобное чудо?

Полюбовавшись на сияющий шедевр, я уже собралась проснуться, как треск разрядов усилился, а из-за правой башни донеслись слова призыва демонов. Я сорвалась с места и кинулась туда.

На земле между вбитых колышков была растянута плотная ткань с выведенными белой краской знаками и фигурами. В самом центре главной фигуры на коленях стоял обнаженный мужчина и держал в руках чашу, громким низким голосом взывая к силам Запредельного. Его полностью лишенное волос тело покрывали многочисленные татуировки, призванные защитить их обладателя от чужих чар.

Мужчина звал, уже начиная хрипнуть, по телу струился пот, чаша в руках тряслась, но Запредельное не откликалось. Глянув сквозь истончившуюся ткань мира, оно презрительно поморщилось, отвернулось, потеряв интерес к неудачливому чародею.

Наконец лысый встал, зло зашвырнул чашу во тьму, и позвал:

- Давхи! Давхи, принеси воды.

Без труда преодолев вращающиеся кольца, вышел незамеченный мною прежде ведьмак, протянул вызывателю бутылку и храмовую мантию. Я приблизилась к парочке и с удивлением обнаружила - я знаю ведьмака. Это же тот самый храмовник, который ехал с нами в дилижансе и Пуле от самого Канейбаза! Знакомый Пучка! И он лебезил перед чародеем, хотя у того не было мало-мальски серьезных сил и талантов! По логике вещей, все должно быть наоборот. Ведьмы и ведьмаки сильнее чародеев. Всегда!

- Волк, - кланялся храмовник лысому, - зачем вы себя мучаете?

- А что ты предлагаешь? Смириться? Смириться, когда он купается в роскоши? Когда он равен Императору, а я, по его милости заперт здесь? Давхи, мы достанем его. И вынудим помочь. Или убьем за то, что он сделал со мной… с нами. Он уже однажды вытащил меня из бездны, попотеет и сейчас. Ты уломал мальчишку?

- Еще нет. И от девчонки нет толку, - ведьмак присел на корточки и принялся скатывать расстеленную ткань.

- Девчонку не трогай, - лысый отерся мантией и тут же надел ее, жадно припал к горлышку бутылки, и не оторвался, пока та не опустела. - Надо же было тебе загубить все дело!

- Я был прав, время подтвердит, - возразил храмовник, скрываясь завесой. Чародей сплюнул и шагнул следом.

Дальше их разговор мне не был слышен. Я не рвалась подслушивать, чтобы не вляпаться в чью-то тайну - неприятную и болезненную. Каким боком к ней мог прилипнуть Пучок - меня не касалось. Но и эльф, и Элидар вызывали все больше беспокойства. Два взрослых мужика ничего не делают столько времени, потихоньку прогуливают свою долю выигрыша, болтаются со мной, никуда не стремясь. Людоед - и то занятие нашел.

Поначалу присутствие двух друзей и их помощь мне очень помогли выкарабкаться после смерти Номара, но сейчас начинали настораживать. Я тоже называла ребят друзьями, не лезла в их мысли, даже не подглядывала в Сновидении, считая подобное поведение бесчестным. Но жить в полном неведении невозможно!

Позабыв, что все еще сплю, я уселась на траву и долго наблюдала за яркими разрядами, поражаясь гению Сокола. Сотворить такое, одновременно присутствующее в Сновидении и яви, связать с Запредельным мог только величайший чародей.

Очнулась я уже ближе к полудню, когда провожатый извелся, испробовав все известные способы побудки наглой ленивой девицы. Он тряс меня за плечи и хлопал по щекам, брызгал водой и звал по имени. Может, даже целовал, как воин зачарованную княжну из старой сказки, хотя мне не сознался.

Я целых полчаса бродила по дому, натыкалась на предметы, пока не растерла виски пихтовым маслом, заботливо предложенным хозяйкой - мудрой женщиной, не задававшей лишних вопросов и честно взявшей плату от курьера Ревинга. Я не ожидала, что ее чудодейственное средство подействует. Но когда в нос ударил резкий запах, а кожу защипало, слабость с позором дезертировала, и я принялась за работу.

Дождь прекратился, и рассмотреть защиту храма стало невозможно. Хорошо, что я увидела ее раньше, в яви, а не сунулась сломя голову в Сновидении. Но защита означает - ловить Хайто следует в один из редких моментов, когда ведьмак выбирается из своей берлоги. Это осложнит задачу и задержит здесь сверх запланированного. А мне еще нужно поговорить с Ревингом и Людоедом, попробовать пробраться во дворец, тоже укрытый чарами. Я питала надежду исследовать помещения бывшей лаборатории Сновидцев, отыскать хоть какие-то зацепки.

Сказать честно, я окончательно запуталась и не представляла, где искать убийц Номара. Ревинг считал - ими могли быть кто угодно - от орчьих мстителей, тяжело переживавших поражение в войне, или родственников психов, которых по приказу Императора Сновидцы превращали в чудовищ, до завистников, коих у Сокола, в бытность придворным чародеем, развелось немеряно. Для меня наиболее явными кандидатурами на роль злодеев представлялись Лиц Анверо и длинноносый.

Порой мне хотелось плакать от бессилия, от невозможности наказать негодяев, лишивших меня любимого. Накатывала тоска, безысходность, злость, хоть вой и бейся головой об стенку, проклиная собственную никчемность. В такие моменты я ненавидела себя, подозревала весь мир. Но именно тогда во мне напрягалась пружина принуждающая сжимать зубы и идти вперед, отыскивая новые пути и возможности.

Вот и сейчас меня осенило. Так неожиданно, что я замерла посреди комнаты, растерянно осмотрелась и притопнула ногой. Как я не додумалась раньше?! Если в Сновидении все вещи выглядят несколько иначе, чем в яви, если тот же невидимый купол над храмом сверкает и крутится сотнями колец, то дневники Сокола тем более должны содержать в себе нечто иное, чем нудные терзания гения в поиске компромисса между научным любопытством и моралью.

Как все просто! Номар предупреждал - отыщи дневники, в них все тайны! Главное догадаться, как смотреть!

Выходит, я не зря сюда попала. Возможно, именно для того, чтобы понять эту простую истину. Мифическая Владычица Путей сплела тропинки судьбы неожиданно и верно, пропуская меня к очередной отгадке, позволяя чему-то научиться…

Я вздохнула поглубже и направилась к окну. Я слышала, как мой провожатый припирался с хозяйкой дома - что именно он желает отведать на обед, слышала как вопят мальчишки, устроив сражение на палках у самой дороги…

Хайто мне удалось увидеть после полудня. Он выехал за пределы купола на белом жеребце, нещадно впиваясь шпорами в крепкие округлые бока. Огненно-рыжий просторный наряд длинными кистями вился на ветру, не позволяя рассмотреть фигуру ведьмака. Точно степной пожар, гонимый ветром, он понесся прочь от деревни, в кажущиеся бескрайними поля по напитанной влагой земле. Из-под копыт во все стороны разлетались грязные брызги, сияя в свете чахлого солнышка.

Чтобы получше рассмотреть Хайто, я прижалась лбом к ледяному стеклу и замерла, ловя отголоски его силы. Ого, Ревинг по сравнению с ним блоха. Ирава, за непосильное дело ты берешься. Я не слушала сердитое брюзжание разума, улеглась на кровать, приказала себе расслабиться и кинулась в Сновидение догонять императорского братца.

Вокруг нас была плоская мертвая равнина без дорог и признаков жилья. Хайто по-прежнему скакал на коне, не двигаясь с места, ибо я заперла обоих в крошечном уголке пространства. Профилем и императорский брат напоминал мне Элидара. Те же жесткие резковатые черты, благородная посадка головы, хозяйское отношение к миру, читающееся в глазах.

Давай, Ирава, расколи его, подчисти его мысли, выправь чувства. "Ревинг. Вольные верующие. Храм общества", - повторяла я, ищу отклик в его мыслях. Пусто. В смысле, совсем пусто. Точно мне подсунули картонную куклу вместо человека. Так же было с убийцами Номара. Так же было с незнакомцем, навещавшим Сокола до приезда асассинов. Незнакомцем, подозрительно напоминавшим длинноносого.

Не веря своим ощущениям, я снова потянулась к жертве. И тут произошло неожиданное. Ведьмак повернулся ко мне. В моем Сновидении, без МОЕГО ведома. Он меня заметил!

Я охнула и сбежала в явь. Что теперь будет? Я спрыгнула с кровати и принялась натягивать на одежду. Бежать! Бежать - чем быстрее, тем лучше.

Заглянувший в комнату курьер непонимающе уставился на меня, мол, зачем собираешься?

- Не лови мух! Выводи лошадь! - набросилась я на парня.

Но едва мы покинули дом, из храма налетели всадники, окружили, набросили силовые путы. Слишком быстро. Я не успела под ворохом одежды дотянуться до спасительного оберега. Меня скрутили и потащили к мосту, на другой стороне которого уже ждал возвратившийся Хайто. Его совиные глаза не обещали ничего хорошего. Только рыжие жесткие волосы, торчащие во все стороны, придавали грозной фигуре несколько комичный вид.

Я осторожно пошевелила руками за спиной, проверяя прочность пут. Пакостно. Спеленали как следует. Освободиться можно, если осторожно и без свидетелей.

- Кто тебя послал? И для чего? - потребовал ответа мой пленитель.

Отвечать я не собиралась, во всяком случае пока. На моей родине тангва, разгласившего инкогнито заказчика, больше никогда не решались нанять. Если, конечно, тангв выживал несмотря на излишнюю болтливость.

За моей спиной напряженно сопели десять храмовников, ожидая расправы над нахалкой. Странно, мне совсем не страшно. Кровь прильнула к щекам, внутренне я вся закипела - освобожусь - вцеплюсь дикой кошкой, глаза выцарапаю!

- Не хочешь по-хорошему…

Хайто подошел вплотную, обдал запахом лука и благовоний, взял за подбородок, склонился нос к носу и пристально посмотрел в глаза. Я растянула губы в самой наглой из улыбок. Защита от "чтения", благодаря урокам Сокола, поставлена надежная. Ведьмака ждет неприятный сюрприз.

- И по-плохому тоже не желаешь, - с сожалением произнес он через несколько долгих мгновений. - Но у нас есть и третий вариант.

Он обернулся и крикнул выползшим из храма ученикам:

- Позвать Цепного Волка!

Две девушки-ведьмы кинулись к башне, стремясь угодить наставнику.

Я внутренне подготовилась к уходу в Сновидение, чтобы оттуда попытаться снова воздействовать на Хайто. Не успела. Ко мне спешила ночная парочка - храмовник Давхи и его властный приятель - лысый чародей. В глубине любопытной души зашевелился интерес. Ирава, ну, почему чужие тайны так притягивают тебя с детства? Это противоестественно, опасно и неприлично, в конце концов.

- Волк, - насмешливо обратился Хайто к лысому. - Эта девица попыталась выпотрошить мне мозги, сидя в деревенском доме, точно невинная пастушка. А сейчас молчит, будто с рождения убогая. Как предложишь ее разговорить?

Я выровняла дыхание. Пытать меня не будете: если сбегу из яви - толку не выйдет. Значит, попытаетесь сторговаться.

Хайто не сводил с меня совиных глаз. Он забавлялся происходящим, абсолютно уверенный в собственной неприкосновенности. Лысый тем временем обошел меня вокруг, но, естественно, ничего дельного не усмотрел, пожал плечами.

- Введите в круг защиты, - он кивнул в сторону купола. - Я здесь не рассмотрю.

Я усмехнулась. Слабак ты, чародеешка, точно котенок новорожденный: глазки не открылись, зубки не окрепли.

Меня подтолкнули к границе купола, но Давхи воскликнул:

- Я ее знаю! Девка - Сновидица. В Канейбазе на турнире взяла второе место, уделав Убогую Вильду! Она у Людоедовой жены в доме гостит и с Ревингом путается! Нормальными чарами не владеет.

Вот мерзавец! Считай, с этого момента у тебя появился кровник, поздравляю! Давхи вышел вперед, перегораживая мне дорогу к куполу, а Хайто разочарованно вздохнул.

- Ревинг, - брезгливо произнес он. - Давно пора поставить на место, я позабочусь.

Цепного Волка тоже передернуло при упоминании проповедника. Потоптался он по вашим больным мозолям от души. Сейчас я была готова примкнуть к секте старого друга Сокола, и защищать его до последнего вздоха, лишь бы насолить окружающей меня компании.

- Волк, - окликнул лысого Хайто, - и у тебя к нему счеты?

- У меня ко всем счеты, - хмуро отозвался лысый. И мне вдруг показалось: его я уже где-то видела. Недавно. Возможно, в Мизалне, возможно, чуть раньше, по дороге в столицу. Я обязательно это вспомню.

- Кто тебя учил? - Хайто снова повернулся ко мне.

Я решила играть в глухонемую и дальше, плотно сжала губы и принялась рассматривать храмовые башни. Над ними кружили птицы - черные и откормленные.

- Девушка предпочитает любоваться на птичек? - проследил мой взгляд ведьмак. - Возможно, утолив интерес в полной мере, она станет общительней и вспомнит человеческую речь. Хотя, я готов пообщаться с ней даже на эльфите. Отправим-ка ее полюбоваться на звезды и пернатых друзей. Как раз мне по пути будет. А поутру спросим снова, если наша романтичная красавица не свалится и не околеет. Ночи, говорят здесь холодные.

Творец, что я тебе сделала плохого? Он меня сейчас в башню заточит, и тогда я точно ни до кого не докричусь, не дозовусь из-под купола! Творение Номара станет мне ловушкой!

- Волк, дай в долг.

Хайто шагнул внутрь купола, распахнул плащ, задрал рубашку. И лысый слабенький чародеешка, возложив руки на широкую волосатую грудь ведьмака, принялся щедро делиться силой. Потоки пугающе мощной энергии окутали их обоих, забурлили, искажая пространство, озаряя силуэты желто-голубыми вспышками. На мгновение проступили вращающиеся кольца, раздалось их слабое жужжание.

Хайто вскрикнул и отпрянул.

- Довольно, - он торопливо заправил рубашку за пояс и вскочил на коня.

Пока я глазела на странный способ пополнения силы, другие ведьмаки привели лошадей. Один из них легко подхватил меня, усадил впереди, и, крепко держа левой рукой, тронул поводья. Императорский братец вскочил на белого скакуна и вырвался вперед, указывая дорогу.

Не веря в реальность происходящего, я сидела - ни жива, ни мертва, вслушиваясь в гулкие удары собственного сердца. Во что ты впутал меня, Ревинг, всех демонов Запредельного тебе за шиворот? Только теперь я испугалась по-настоящему. Ни сопротивляться, ни говорить сил не было, даже в Сновидение удрать - никак.

Надо мной по выцветшему полиняло-синему небу тянулись тонкие, плохо сплетенные шали облаков. Пряжа на них пошла никудышная - в комках и катышках, узор получился рваный, ничего хорошего не предвещающий. Тусклое солнце морщило крошечную мордашку, нехотя поглядывая вниз. Гораздо ярче дневного светила пламенел рыжий наряд ведьмака, маячивший далеко впереди. Лошадиные копыта взбивали грязь - чвяк-чвяк, чвяк-чвяк, и с каждым таким звуком я все больше не принадлежала себе, завороженная дорогой.

Творец, как же от них улизнуть? Дармиана, Маниоль - милые призраки из моего браслета-оберега, отзовитесь без поворачивания проклятого кольца, я до него все равно не доберусь!

Впереди, словно вынырнув из небытия, вдруг выросли остатки двух арок и обломок закругленной стены, раскрошившейся, осыпавшейся сверху, но еще крепкой в основе. Из арок целиком уцелела всего одна, тянущаяся ввысь этажей этак на семь. Из-за небывалой высоты арочные колонны казались хлипкими, не смотря на то, что каждая была шириной не менее четырех обхватов. Вторая арка оказалась снесена на половину, испещрена выбоинами и обглодана непогодой. Позади них и вовсе торчали пеньки постаментов, громоздился поваленный и опутанный мертвой травой каменный мусор. Я немало удивилась, когда Хайто спешился подле руин, бодрым шагом направился к аркам.

Меня грубо стащили с лошади, встряхнули, точно выбивая пыль, поволокли к уцелевшему колоссу прямиком по битому кирпичу. Ведьмак дождался помощников, с удовольствием зевнул во весь рот, устало мотнул головой и, задрав вверх голову, изрек:

- Птичек не видно. Ни одной. Тебе будет скучно. Тем быстрее ты заскучаешь по полноценному человеческому общению. Я бы побеседовал с тобой иначе, но на твое счастье - очень, ну просто очень спешу, поэтому беседу отложу до завтра, - он снова зевнул. - Отпустите ее.

Путы тотчас спали, окружавшие меня воины отступили на два шага назад. Почти свободна. Беги - не хочу. Но я не могла пошевелить даже пальцем.

- Поэтому, - вяло продолжил ведьмак. - Ты честно отправишься считать ворон. Завтра можешь написать балладу, сколько пролетело мимо.

Он поднял руку и сделал несколько круговых движений расслабленной кистью. Позади зашуршали камни, нечто обхватило меня под коленками и оторвало от земли. Я ахнула, замолотила руками в воздухе, замотала головой, силясь рассмотреть, что за напасть приключилась. Меня волокла вниз головой чудовищная лиана. Она обвивалась вокруг колонны, Хайто со спутниками стремительно уменьшались в размерах. Я зажала рот ладонью, чувствуя, как съеденный недавно завтрак просится обратно.

Вьюнок- переросток остановил кружение, аккуратно закинул меня на плоскую верхушку арки и, подленько шурша листвой по ее поверхности, пополз вниз, складываясь у подножья аккуратными кольцами.

Умеешь расправляться со Сновидцами, Хайто. Какие путешествия за грань яви, если тут даже пошевелиться страшно. Верхушка арки плоская, узкая, с обеих сторон скаты вниз - отпустишь руки, повернешься - и прощай, прекрасный мир.

Я видела, как пламенная фигура на белом коне продолжила свое путешествие в одиночку, а воины храма повернули обратно. Отсюда сам храм просматривался неплохо. Но отчего из деревни развалин не видно? Очередной фокус - обман зрения? И здесь мой любимый постарался?

Я лежала на тонкой перемычке между колоннами и плакала от бессилия. Предплечье сжимал браслет-оберег, к которому я могла взывать сколько угодно, но толку от него теперь, как от соломенной шляпы в мороз. У меня даже кинжалы не отобрали, только меч. И что, зарезаться от безысходности? Обойдутся.

Разжать пальцы и отпустить небольшой выступ на вершине было невозможно. Я лежала не животе и постепенно замерзала. Обогревающее заклинение не вспоминалось. Ирава, дура, дернуло тебя связаться с ведьмаками! Эти твари с Высшей семеркой якшаются, они тебя враз перекусят и выплюнут.

Время тянулось так медленно, что между ударами сердца терпеливым зверем притаилась вечность. Я держалась только выдумками кровожадных и мучительных способов расправы над императорским братцем и его шайкой. Ненавижу ведьмаков! Ненавижу!

Даже странно, фантазия меня покинула слишком быстро. Фантазия - вообще штука ненадежная. Когда на нее одну уповаешь, имеет свойство иссякать, точно родник в пустыне после песчаной бури.

Я снова осталась наедине со своими мыслями. А в них был только Сокол. Я всячески искала приключений на свою неразумную голову, ухватилась за безумную просьбу Ревинга, лишь бы не взвыть от гложущего душу одиночества. А сейчас вспомнила все наши уроки до мельчайших подробностей - как он двигался, что говорил, как сжимал запястье правой руки, закрепляя в моей дырявой памяти удачный результат.

Вспомнился первый день в доме Миля, мой ужас от встречи с реальным Соколом, жалость пополам с нежностью, любование учителем - вначале робкое, затем не скрываемое, последнее наше совместное утро - моя нежданная наглость и его ласки, последовавшие за ней. Точно вчера все было! Как же просто избавиться от боли - разжать занемевшие руки, позволить телу безвольно скатиться к краю, рухнуть вниз. Но тогда убийцы останутся безнаказанными, а я должна отомстить.

Солнце, точно прибитое прочными гвоздями к небосводу, стояло на месте, ветер выдул душу из озябшего тела, лицо обветрилось и щипало, рук я не чувствовала. Заклинание, Ирава, вспоминай заклинание обогрева!

- Дальх`ент анва`йис тмар…

Из растрескавшихся губ толчками вырывались фразы на древнем эльфите - непонятные, но действенные.

Демоны Запредельного! Даже чародейка из меня вышла недоделанная! Перестаралась. На лбу выступил пот, тут же высушенный услужливым ветром. Высоко-высоко закричала птица. Первая… Хайто, собачий сын, я тебе это припомню! Позволит Творец, из тебя живого по косточке буду вытаскивать, как любят делать палачи на моей далекой родине. Ты себе представить не можешь, сколь суровы и жестоки люди в Дальсии. А я еще и дочь тангва. Мое милосердие с рождения недоразвито.

Вечер… О, демоны, никого на дороге! Что храмовники сотворили с моим спутником? Точно церемониться не стали. Я чародейка, со мной положено возиться, а он простой человек, всего-навсего воин. Его память разберут точно веник по прутику, изучат, а потом… Потом могут и отпустить, ведь у них останусь я.

Я вздохнула и прикрыла глаза давно покрасневшие и щиплющие. Что я скажу завтра Хайто?

Не смотря на первый месяц зимы, казалось, темнота не наступит никогда. День умирал долго и мучительно, изо всех сил раздувая жалкие алеющие угли на западе. Небо очистилось от облаков, вызвездилось, обещая морозную ночь. В свернутой лиане зашелестел невидимый зверек. И отчего чародеи не умеют левитировать? В Сновидении такое возможно, Сокол учил. В яви - только неживые предметы поднять можно. Но я даже этого не умею, иначе лиана давно заползла бы на арку и помогла мне спуститься.

По дороге в сторону города пронесся всадник. Я кричала. Он не услышал. Выходит, судьба моя - провисеть до возвращения ведьмака. Интересно, вне стен храма известен его способ пополнения силы? Если нет - у меня мало шансов. Что за зверь - Цепной Волк, подкармливающий Хайто, при этом неспособный дозваться Запредельное?

Как выбраться? Как сбежать? Попросить кого бы то ни было через Сновидение не выйдет. На такой высоте даже чихнуть страшно. Решать насущные проблемы позволяли слабенькие познания в явном чародействе, но дальше этого - ни-ни. Хотелось есть, спать. Хотелось плакать, в конце концов. А толку?

Я разжала правую руку и пошевелила пальцами. В кисть впилась тысяча иголочек. Я справлюсь, найду возможность сбежать! Размяв вторую руку, я осторожно взялась за удерживающий меня выступ, оказавшийся обломком красовавшейся здесь некогда фигуры, и подтянулась. Следующая задача - сесть и оценить приютившую меня конструкцию. В скалолазании я замечена не была, но вдруг можно как-нибудь…

Я уселась поудобнее, расправила помявшийся плащ и, борясь с головокружением, принялась осматриваться. Восходящая луна была яркой, округлой. Она отразилась в каждой лужице, серебряно засверкала в широкой мелкой речушке, безо всякого разумного повода петляющей по еще не просохшей от дождя равнине. Я наделала светляков и придирчиво изучила остатки древнего сооружения. Скаты арки гладкие, колонны тоже. Увы…

Движение в небе заставило меня насторожиться. В жуткие истории про упырей я не верила, но всякое в мире бывает… Ко мне летел человек. Неподвижные прочные крылья: ткань, обтягивающая жесткий металлический каркас - я уже видела. Привязав себя к ним, смельчаки прыгали с гор и парили над долиной и заливом в Канейбазе, подгоняемые теплыми воздушными потоками. Что или кто наполнял крылья сейчас, я не думала. Я просто выпустила над головой рой светляков, замахала руками и закричала:

- Помогите-е-е-е!

Треугольничек крыльев развернулся, направился ко мне. Неужели заметил?

- Эй, крылатый, спаси!

Человек приблизился, сделал несколько кругов, оценивая представившуюся взору картину, но не снизился. Забавляется, что ли?

- Помогите!

- Встань на ноги! Выпрямься! Тогда сниму, - долетел до меня подозрительно знакомый низкий голос. Я бы обрадовалась и тварям Запредельного, не только этому типу.

- Руки раскинь, как в полете, - продолжал давать наставления летун.

Молчи уже, горластый, дай разогнуться. Ох, как неуютно! Перед глазами заплясали звездочки волнения и усталости. Голова кружилась.

- Руки! - рявкнули сзади, и я неуклюже взмахнув ими, начала терять равновесие.

Длинноносый (а это оказался именно он), подхватил меня подмышки, крепко прижал к себе и понес над равниной прочь от ненавистных развалин. О, Творец, спасибо! Главное, чтобы неожиданный спаситель не оказался похлеще Хайто.

Ночь пеленала нас темнотой, лунный свет смущенно стекал мимо, а мы невесомым облачком неслись в сторону Мизалны. И только горячее дыхание моего спасителя позволяло поверить в реальность происходящего.

- Приготовься, я скоро разожму руки, - сообщил он, направляя крылья вниз.

Я сосредоточилась, но когда он крикнул: "Прыгай", кубарем укатилась в низенькие чахлые кусты.

Он спустился на землю, пробежал, замедляясь, попутно отцепляя крылья, и кинулся ко мне, ругаясь и обзывая неуклюжей козой.

- Встать можешь? Ничего не сломала? - тут же поинтересовался он, остановившись в нерешительности в полушаге.

Ой, как все запущено! Друг мой, да на тебе не только летать, пахать можно! Я для порядка постонала и потерла ушибленную коленку. Он тут же склонился надо мной, ощупал ногу, принялся нашептывать заговоры. Что он там учуял через плотные штаны - не ведаю, но по телу разлилось приятное тепло.

- Полежи пока, - приказал он, сбегал к жиденькой рощице неподалеку, наломал сухих веток, принялся разводить костер.

Я решила не забивать голову его странным поведением, припомнила заклинание обогрева - себя и промерзшей земли, растянулась на высохшей траве и терпеливо ожидала, пока пламя разгорится. Только тогда уселась, поджав ноги, протянула руки к огню. Боги, как хорошо!

- Держи, - длинноносый сунул мне флягу. Вино, красное, как я люблю, сладкое. Я послушно выпила все до капли. Мой спаситель не обиделся.

- Кто тебя так? - поинтересовался он, устраиваясь рядом.

- Хайто, - скривилась я. - Ненавижу ведьмаков!

- Хоть кто-то разделяет мои взгляды! Но в моем списке еще и ведьмы, - обрадовался он, поглядывая на пламя. В свете костра плоское лицо длинноносого показалось почти безобразным.

Я беззастенчиво рассматривала чародея. Он нисколько не похудел за два месяца с нашей прошлой встречи, зато нарядился как эльф. Дорогие замшевые сапоги до колен с золотым узором, кожаные штаны, украшенная сапфирами бляха на поясе, длинный кинжал с позолоченными ножнами. Куртка, правда, подкачала - простая, стеганная. Но крылья к дорогой крепить жалко.

- Две монетки не нашли хозяев, - изрекла я, закончив осмотр. - Орка я пожалела. Он бы меня от Хайто не спас. Еще одного убили, поэтому жить Главному императорскому чародею без еженедельного кошеля с мелкой медью.

- Какая жалость, - искренне расстроился длинноносый. - Как раз этого мерзавца я хотел пронять сильнее остальных.

- За сорок лет плена? - хитро склонила я голову. Ирава, ты опять нарываешься!

Уголки его губ дрогнули.

- Все-то ты знаешь. За сорок лет в особенности. Как делал состояние этот милейший человек, ты представить не можешь. И насколько он суеверен, тоже. Кошелек с медяками испугал бы его сильнее освежеванного трупа в собственной спальне. Он панически боится бедности, даже сильнее, чем старости. А мелкая медь - ее символ.

- А кошка хормейстера чем не угодила? - понесло меня.

- Кошка, - он вытащил любимую трубку и завозился с кисетом. - Кошка - мой личный враг. Тебе не понять.

Спасибо, объяснил. Хотя, чего я лезу? Взяла заказ и денежку, молчи.

- А на монетах отчего приказы переделал?

Тьфу, язык у тебя, Ирава. Действительно, коза неуклюжая.

- Женщина, тебе нужно быть начальником разведки. Можешь завтра идти наниматься на работу к Императору. Возьмут без поручителей, - не выдержал он, смеясь. - У тебя от чужих тайн ноздри раздуваются, глаза блестят, и сердце часто-часто колотится. Спать не можешь, есть не получается - дай за другими подсмотреть.

- Это все вино, - со знанием дела изрекла я. - Вначале на руках носил, потом спаивал, вот и получи. Еще на шее повисну - не отвертишься, - не удержалась, пригрозила я.

- На шее? - он всерьез задумался. - Не откажусь. Для остального - обстановка не располагает. Холодно, знаешь ли.

Будь на его месте Элидар или Пучок, честное слово, влепила бы подзатыльник. Но с длинноносым позволить подобного не могла, поэтому демонстративно отвернулась.

- К Хайто зачем полезла? - продолжал допытываться борец с ведьмовством.

- В гости пришла. А он умысел нехороший углядел, обиделся, - огрызнулась я, продолжая смотреть в темноту. Земля подо мной начала остывать, и я подновила заклинание.

- Умысел есть во всем, - назидательно ответил длинноносый. - И рыжий тебя в покое не оставит. Не в его правилах.

- Поняла уже, - нахохлилась я.

У Людоеда, скорее всего, меня будут ждать. К Ревингу тоже не сунешься. Больше никого я в столице не знаю. Разве что Вильду. Я знала, где жила Убогая, но пустит ли она меня, не смотря на сотрудничество с Ревингом? Не думаю. Против императорского братца не пойдет никто.

- Что делать планируешь? - продолжал наседать он.

- Можешь весточку передать по одному адресу? - обнаглела я.

- Ха, отдал бы я монеты, коли сам мог в Мизалну сунуться, - он выдохнул колечко дыма, принявшее форму длиннохвостой кометы. - Попадется любая мало-мальски понятливая ведьма и все - жизнь не удалась, - тут же пожаловался он, еле сдерживая улыбку. Темнишь ты, длинноносый. - Да она и так не удалась.

- Чего так?

- Не любят они меня, - в голосе послышались трагические нотки. - И без ведьм доброжелателей не счесть. Отлавливаю потихоньку, да всех не перебьешь.

Он снова затянулся, задумчиво поворошил костер длинной палкой.

- Но с Хайто помогу, - удивил меня длинноносый. - Будем считать, это оставшаяся плата за твою услугу с монетками. Не возражаешь?

Я не возражала. Хуже того, я была обеими руками за.

- У меня к этому наглецу за девяносто лет претензий накопилось - не счесть.

- Девяносто лет? - ахнула я. - А тебе сколько?

- Самому интересно, - просто ответил он.

Занятно, но не невозможно. Чародеи живут долго. Люди - в зависимости от силы дара - от ста до двухсот лет. Эльфы - и вовсе не счесть. Если императорскому брату около века, то проходивший несколько раз процедуру омоложения властитель Калессы немногим моложе.

Мой спаситель курил, любовался блеском тяжелых перстней на пальцах, следил за улетающими в темноту огненными искорками. Я решила - до утра ему деваться некуда, и принялась за допрос.

- Ты человек?

- В какой-то мере, - не стал таиться он.

- Эльфийской крови в тебе не видно.

- А ее нет. Кистеухие в родословной не наследили. Разве что очень-очень давно.

Я задумалась надолго, а потом решилась.

- Ты приходил к Номару Сьятору в день его убийства. Оно произошло в середине первого осеннего месяца.

- Нет, - ответ прозвучал уверенно и твердо.

- Но ты знал Номара!

Он с интересом посмотрел на меня. Не томи, пожалуйста, мне это очень важно.

- Да, он иногда пользовался моими услугами. Как и многие чародеи и ведьмы Калессы. У меня, знаешь ли, обширные связи, в некотором роде, - улыбка вышла недоброй.

- В некотором роде, - передразнила я его. - Кто его убил?

- Понятия не имею, - безразлично пожал плечами длинноносый и принялся вытряхивать из трубки пепел.

- Тогда откуда у тебя его наговоренные монеты? - почти выкрикнула я. Вот мерзавец, издевается! Ухмылочка гаденькая с физиономии не сходит. Врет он, на что угодно спорю!

- Не его, были другие источники, - игнорируя мое бешенство, отозвался длинноносый.

- Лиц Анверо? - выпалила я.

Он пожал плечами и отвернулся.

- Ревинг? - не удержалась я.

- Сплетник? - переспросил этот мерзкий тип. - Он муху не прибьет, предварительно молитвы над ней не прочитав, - скривился он и встал с земли. - Иди в город. Скоро Хайто появится. Я его встречу, побеседую по душам.

- Он сейчас сильный, - я тоже встала и принялась отряхиваться.

Все- таки я обязана длинноносому жизнью, стоит предупредить ведьмоненавистника, с какой химерой ему предстоит иметь дело. Тем более злость на Хайто была сейчас сильнее неприязни к длинноносому.

- Его подпитывает чародей по прозвищу Цепной Волк.

Светлые брови моего собеседника удивленно поползли вверх. Ага, кроме насмешливости и презрительной самоуверенности тебе доступны и другие эмоции. Запомню.

- Волк? - переспросил он, а тонкие губы продолжили беззвучно "Жив?!"

- Да, Цепной Волк. Лысый такой. Ночью Запредельное не смог дозваться, а днем ведьмака напитал, аж купол проявился…

Я хлопнула себя по губам и отвернулась. Что было в вине у этого мерзавца, раз я болтаю без умолку и не в состоянии остановиться? Но длинноносый обнял меня за плечи и доверительно сообщил:

- Спасибо. Рад, что встретил тебя сегодня.

Я вывернулась из-под руки, по-столичному поклонилась ему и пошла прочь. Нечего рассиживаться, и так выболтала все тайны. К утру доберусь до Мизалны.

Когда я обернулась, костер уже погас, а в небе на фоне луны маячил черный треугольник крыльев. Будто воздушный змей, пригрезившийся мне в городском парке. Я мысленно прикрикнула на свое не к месту разыгравшееся воображение и ускорила шаг. Ревинг должен узнать о моем провале первым. Но вначале…

Я уже бежала к городу, боясь не успеть. В боку кололо, от усталости и голода кружилась голова, но мне было не до того. Прорезавшимся звериным чутьем я отыскала ближайшую к дороге гостиницу, отчаянным стуком в дверь разбудила хозяина, потребовала отдельную комнату и, получив заветные ключи, помчалась смотреть Сновидение.

Я же не буду воздействовать на Хайто, только понаблюдаю издалека, словно в замочную скважину…

Подернутые льдом лужи расплескивались под копытами белого жеребца. Утро еще только вызревало, бледной полоской с восточного края горизонта предвосхищая свое появление. Стихший, было, ветер с новой силой принялся задувать поблекшие звезды.

Ведьмак выглядел измотанным и злым. И когда из тающей тьмы соткались руины древнего храма, он был готов отыграться на подосланной Ревингом нахалке. Хайто остановил коня, спешился, близоруко сощурился, выискивая на вершине арки жертву, но, естественно, никого не обнаружил. Он встряхнул рукой, еще не веря в мой побег, потянулся силой к увядшей и замерзшей за ночь лиане, как из-за уцелевшего фрагмента стены вышел длинноносый - безоружный, обманчиво неуклюжий - он приблизился к озадаченному ведьмаку и поклонился.

- Доброго… хм, наверно все-таки утра, Хайто, - неожиданно мягкая улыбка тронула губы чародея. - У меня к тебе деловое предложение. Но вначале - маленький привет из прошлого.

Он с проворством заправского фокусника коснулся рыжего наряда ведьмака, вытаскивая из пушистых кистей золотой квадратик ирийской звонкой.

- Держи, - он легко вложил монету в ставшие безвольными пальцы императорского брата.

- Я не понимаю. Не понимаю, - изменившимся голосом пробормотал Хайто. Куда только спесь подевалась. - Лиц обещал…

- Ты все понимаешь, - покачал головой длинноносый. - Я могу стереть приказ, если ты поклянешься сделать три… нет, две вещи. С тебя не убудет, старый плут. Скорее, Хайто, время идет…

- Да, поклянусь, - перепугался ведьмак, глядя на монету с обреченностью приговоренного к смерти.

- Клянись по всем правилам, Хайто, - потребовал чародей.

- Да, клянусь, и для клятвы призываю в свидетели Запредельное!

Он взмахнул рукой, и на траве вспыхнули огненные знаки, вписанные в многогранную вытянутую фигуру. Быстрое заклинание активировал - поняла я, перебравшись за стену. Оттуда подглядывать гораздо спокойней.

- Призываю Судью! - голос его набрал силу. - Призываю и требую скрепить наш договор!

Ткань мира бесшумно лопнула, и сквозь образовавшуюся щель в центр фигуры медленно пролезла юная девушка - вначале появилась стройная босая нога, потом рука в браслете из белого вьюна.

Судья не торопилась. Пробравшись в мир смертных, она поправила длинные черные кудри, спускающиеся ниже пояса, потянулась, демонстрируя сложный узор татуировки, просвечивающий сквозь полупрозрачное короткое платьице и тянущийся от высокой пышной груди до упругих ягодиц. В венке из папоротника один за другим распускались белые дурманно пахнущие цветы. Даже в Сновидении я ощущала их удушливо-сладкий аромат.

Звонкий смех демоницы вызывал дрожь, страх и восхищение одновременно, плавные движения приковывали взгляды, будили мысли о бренности сущего и запретных наслаждениях. Но замершие по краям фигуры мужчины не собирались поддаваться чарам, они просто ждали, пока Судье надоест красоваться. Длинноносый первым нарушил тишину:

- Судья, - поклонился он даме, - я приказываю тебе засвидетельствовать новую клятву Хайто Тандра в обмен на освобождение его от прежней.

Судья лукаво улыбнулась, склонила голову к плечу и рассмеялась:

- Раньше ты выглядел куда симпатичнее, Создатель Чудес, и не пользовался помощью мелких мстительных демонов, но галантность свою сохранил, уважаю, - хриплым обволакивающим голосом произнесла она, осторожно пробуя узор на прочность. Но ведьмак потрудился на славу, и демоница обиженно надула губки. - Хочешь, твое настоящее имя прозвучит здесь, при таком количестве заинтересованных ушей? - она продолжила заигрывания. - Уж поверь мне, всем будет интересно, кто скрывается…

- Хватит, Судья! - сказал, как ударил длинноносый. - Выполняй нашу волю!

- Свидетельствую! - голос Великого духа прозвучал еще ниже, в черных глазах засветились узоры чужих созвездий. - Свидетельствую и заберу в услужение на тысячу лет нарушившего клятву! Давно пора отпустить кое-кого из моих верных солдат, - не удержалась, хихикнула она.

Я затаилась, смешалась с тенями и остатками темноты. Судья - владычица мертвой армии. Всех нарушителей клятв, произнесенных в ее присутствии, всех, призвавших Высшую для свершения мести, она присоединяла к своему воинству, давала мертвого коня, вручала флаг в руки… И ожидала несчастных безумная скачка сквозь жару и непогоду, бессловесное обожание своей владычицы и много такого, о чем живому лучше не знать, а мертвому испытать - не приведите боги!

Хайто тем временем склонил голову перед чародеем и покорно спросил:

- Говори, в чем клясться.

Длинноносый прикрыл глаза, чтобы ужимки демоницы не сбивали с мысли, и начал:

- Клянись от сего момента до скончания времен не причинять вреда Лицу Анверо по прозвищу Арфист, девице, взявшей имя Ирава, а так же ее спутникам Альнисиаду Ха`тонсо Банас Врису, ныне именующему себя Пучком, Элидару Корду по прозвищу Ветер, и другим спутникам, которых она сочтет нужным взять с собой. Клянись.

- Клянусь, - покорно согласился Хайто.

- Клянись навсегда вышвырнуть из-под защиты охранной завесы храма двоих - чародея, именующего себя Цепным Волком, и его верную шавку Давхи - ведьмака-храмовника. Клянись не оказывать им никакого содействия, ни лично, ни через посредников.

- Клянусь, - обреченно выдавил императорский братец.

Длинноносый хищно оскалился, оглянулся через плечо на развалины, точно почувствовав мое невидимое присутствие, и продолжил:

- Я, поименованный Судьей как Создатель Чудес, освобождаю тебя от обещания совершить самоубийство через полчаса после получения заговоренной монеты. Ты волен жить как пожелаешь, придерживаясь принесенной только что клятвы. Вытяни вперед руку со звонкой на ладони.

Ведьмак подчинился. Чародей пристально посмотрел на нее и дунул. Металл согнулся трубочкой, покорежился и вспыхнул синим пламенем. Хайто морщился от боли, но терпел, пока звонкая догорала. После чего с удовольствием вытер обожженную ладонь о свой рыжий наряд.

- Свидетельствуй, Судья! - приказал он демонице.

- Свидетельствую, - подтвердила женщина, улыбаясь ведьмаку холодной улыбкой утопленницы. - Для тебя, милый, у меня еще за прошлое скакун припасен. Горячий, свеженький, почти не разложился, - нежно пропела она. - Ты ведь помнишь, милый…

Ведьмак сплюнул под ноги и растер носком сапога.

- Пошла прочь, - гадливо приказал он.

Судья шутовски поклонилась, резко воздела вверх соединенные ладонями руки и медленно развела в стороны, распахивая проход в Запредельное. Там, в кружении бледных огоньков и осенней листвы, в колышущемся волнами жемчужном тумане реяли полуистлевшие флаги армии мертвецов. Скелеты в ржавых, затянутых плесенью и паутиной доспехах терпеливо дожидались хозяйку. И мертвые кони рыли копытами прелые листья. Впереди них гордо возвышался белый скакун - стройный и тонконогий, в золоченой сбруе, украшенной вместо драгоценных камней человеческими глазами. Живыми.

- Йеха! - выкрикнула Великий дух и, раскинув руки, начала падать на спину. Но налетевший ледяной вихрь подхватил демоницу, оторвал ее босые ступни от грязной земли и закружил, унося в Запредельное, чтобы бережно усадить на заждавшегося коня.

Нарушенная ткань мира схлопнулась, срослась без следов, огненный узор фигуры вызова померк.

Хайто перевел дыхание и обернулся к длинноносому. Тот стоял, по-прежнему прикрыв глаза - отрешенный, умиротворенный.

- Ты сильно изменился, Создатель Чудес, - выделив голосом данное демоницей имя, произнес ведьмак. Чародей открыл глаза и кивнул. - Ума не приложу, как ты ЭТО сделал, хотя ты всегда был сумасшедшим, - продолжал Хайто, приблизившись к длинноносому и осматривая его с ног до головы. - Очень многие ведьмы и чародеи сдались бы в вечное рабство к Судье, лишь бы разгадать, как ты такое сотворил!

Чародей расплылся в довольной улыбке, склонил голову набок, повторяя позу демоницы.

- Я раскрою тебе секрет, если ты готов к подобному рабству.

- Пошел ты! - ужаснулся Хайто. - В столицу ты не сунешься, на это ума хватит. Тебя многие ищут, - продолжал он. - Но почему ты тогда сбежал, когда мог… - недоумевал он, так и не договорив фразу до конца, словно спохватился выболтать страшную тайну.

Почему ты не уточняешь, ведьмак? Я забеспокоилась. Мне показалось - невероятно важно узнать, что прячется за недоговорками старых знакомых. Девяносто лет - не один день. Немало тем для беседы накопится за подобный срок.

- Мне надоело жить для кого-то. Захотелось для себя, - просто ответил длинноносый. - Та девочка, которую ты… - начал он.

- Твоя добыча, понял уже, - кивнул ведьмак. - Надеешься с ее помощью совершить невозможное?

- О, невозможное - мое призвание, - ухмылка на плоском лице вышла омерзительной.

Эй, кошмарное создание, я не желаю быть ни твоей, ни чьей-либо добычей, слышишь? Что за гадкие планы ты вынашиваешь в отношении меня?

- Ее услугами уже пользуется Ревинг. Торопится меня скинуть, - предупредил Хайто.

- Ревинг? Вот уж от кого не ожидал столь активной деятельности. Думал, он одним храмом ограничится…

- Давно хотел свернуть ему шею, и удивляюсь, что ты не вступился за Сплетника. Хотя, ты только что лишил меня ценного помощника, твоего, кстати, приятеля. Девчонка проболталась?

Длинноносый загадочно улыбнулся. Спасибо, красотуля, так и знала - тебе ничего нельзя доверить. Прощаю на первый раз, поскольку ты меня от своего дружка-ведьмака защитил, и Пучка с Ветром заодно. Шпионил, значит, в курсе всего происходящего. Да о чем это я, ты же Элидара знаешь. Вот из кого я признание вытяну каленым железом! Если решусь на разговор…

- Со Сплетником разбирайся сам, - неожиданно устало ответил Создатель Чудес. - Мой интерес лежит за пределами Калессы. Завершу кое-какие дела и помчусь в Белу, пока упомянутые в клятве безумцы не добрались до Анверо.

- Брось, что они сделают главе Светлого Совета? - флегматично возразил ведьмак, потирая обожженную ладонь.

- Не скажи. Годы покоя бесследно не проходят, по себе знаю.

- Что, хватка ослабла? - оживился Хайто. - Мне казалось, ты не сломался после тех событий. Император простил тебе расправу…

- Не будем об этом, - поморщился чародей. - Надеюсь, ты понимаешь - трубить на каждом углу о нашей встрече не стоит. Тем более в присутствии упомянутых ранее особ. И вообще, прощай, Хайто. Надоел ты мне.

Ведьмак рассмеялся, показал чародею неприличный жест и направился к заждавшемуся коню. А Создатель Чудес подхватил приставленные к стене крылья, пристегнул к себе ремнями, разбежался и взмыл в небо, уже озаренное лучами проснувшегося солнца.

Из всей их беседы я уяснила для себя две вещи. Первое - длинноносый планирует меня использовать непонятно для чего, но явно важного. Второе - мне нужно в Ирь. Длинноносый, Лиц Анверо если не убийцы Номара, то связаны с ними.

… Белье в гостинице пахло мылом. Сквозь занавешенные шторы в комнату рвалось солнце - яркое и радостное, как и мое нынешнее настроение. Я побрызгала в лицо ледяной водой, с удовольствием слопала двойную порцию завтрака и, на остаток денег поймав экипаж, помчалась в гости к Ревингу.

Проповедник будет не в восторге, но мне плевать. Из-за него я больше мучиться не желаю. Прав длинноносый: пусть сами разбираются. Силы ведьмаков сравняются, едва Хайто выгонит Волка. После недолгих размышлений я решила - о Волке лучше умолчать. О Создателе Чудес тоже. Ревинг обойдется горькой правдой о моем позорном пленении и сказкой про героический ночной побег с участием прекрасного незнакомца, проезжавшего мимо на гнедом скакуне и откликнувшегося на мольбы о помощи. А что? Получится история - достойная выбить слезу даже у циничного ведьмака.

У храма Вольных было многолюдно и шумно. Верующие распевали гимны, водили хороводы, украшали ветви елок ленточками и бумажными цветами. Праздник? Моя семья религиозностью не страдала. Мать никем и ничем кроме детей и музыки не интересовалась. Отец вел дела, ему некогда было отвлекаться по "пустякам". Он верил в Творца, согласно древней ереси, помимо нашего прекрасного мира создавшего и его богов, поэтому заслужившего больше уважения, чем многочисленные сущности, населяющие Небо. Вот я и выросла неграмотной в данной области.

- Прими наш хлеб, гостья пресветлого Ревинга, - проворковала румяная деваха с пирожком на узорчатом блюде.

Пирожок выглядел аппетитным, и я, не желая обижать женщину, приняла угощение, поклонилась и поспешила в храм, мысленно прося всех семь богов уберечь меня от нудных проповедей сектантов и прочей благообразной чепухи.

Ревинг обнаружился в тесном помещении за молельным залом. Выглядел он неважно: ночь не спал однозначно. Глаза ввалились, волосы сальные, прилизанные.

- Хайто встретил? - догадалась я.

- Вы? - он удивленно отшатнулся, точно увидел покойницу, коснулся меня своей силой, проверяя - не враг ли под личиной, а разобравшись - успокоился.

- Вам удалось?

Сколько надежды было в голосе, что я устыдилась собственной некомпетентности.

- Нет, он расколол меня, взял в плен, а я сбежала, - коротко ответила я, решив, что даже выдуманной истории ему будет много. - Хайто мне не по зубам, к сожалению. И все же я вас обнадежу, - продолжила я, - с сегодняшнего утра в нем точно поубавится силы. Вы сравняетесь по возможностям. Остальное - ваша забота.

- Спасибо вам!

Ревинг схватил мою руку и долго тряс своими лапищами, потом сподобился поцеловать пальцы и пошел за кошелем. Я решила не наглеть и сбежала. За ведьм мы рассчитались, а с Хайто ему возиться и возиться.

Дождавшийся меня возница хлестнул лошадь и повез домой к Нанде. Я глазела по сторонами улыбалась. Даже удивительно - петь хочется - впервые за столько времени!

Наконец обшитые светло-коричневой плиткой стены показались из-за переплетенных вишневых ветвей. Под вишнями маячил бритый затылок эльфа, размахивавшего мечами. На подъехавший экипаж приемный сын орчьего хана никак не отреагировал, то замирая, то бросаясь в бой с воображаемым противником.

Грациозными, тысячи раз отрепетированными движениями эльфа можно было любоваться часами, искать скрытый смысл в каждом жесте и попутно размышлять о вселенской гармонии. Но мне подобное времяпровождение было чуждо, поэтому я подобрала полы плаща, перешагнула через калитку и ядовитым голосочком поинтересовалась:

- Кого в капусту крошишь, о, непобедимый?

Он даже сейчас не отреагировал. Зато дверь распахнулась, и черный ураган вырвался мне навстречу.

- Лапуля! Проснулась-таки! Скольких врагов доблестного мастера божественных откровений разгромила? Сколько злокозненных ведьм приползут бить поклоны и целовать пятки Ревингу? - выпалил он, пытаясь поймать меня между деревьев. Совсем парень обнаглел. Пора принимать меры.

Я была готова юркнуть в дом, как вредный Пучок подкрался сзади, подхватил меня на руки и закружил, попутно корча обидные рожи Элидару. Пока я раздумывала - поднять ли мне возмущенный визг или пожалеть уши и нервы соседей, из дома выбралось четвертое действующее лицо разыгрывающегося спектакля. И лицо это было непросительно… просто откровенно нагло молодо. Вьющиеся мелкими кольцами темно-медные волосы аккуратной шапочкой покрывали некогда лысеющую голову. Молодая гладкая кожа лица, молодецкая фигура - все было в новинку. Но глаза - ярко-васильковые не узнать было невозможно.

- Людоед! - завопила я, вырываясь из цепких объятий эльфа и повисая на шее воина. - Людоед, миленький, какой ты потрясающе юный!

Он засмеялся, тоже закружил меня, затем поставил на порог и ворчливо поинтересовался:

- Неужели нравлюсь? А я переживал - сбрендил на старости лет, супругу свою своенравную послушался…

- Да ты что, Миль, тебе действительно здорово, - искренне ответила я.

- Ветер, внимание, у нас появился конкурент, - констатировал Пучок.

- Друг мой, ты всегда в моем сердце, - с чувством произнесла я, оборачиваясь к эльфу.

Тот расцвел в улыбке и объявил:

- Тогда пойдем завтракать! Я соскучился без людоедовых пирогов!

Пироги… Домик под Канейбазом… Сокол… Радость растаяла упавшей на ладонь снежинкой. Я обогнула Миля и ушла к себе, заперлась в комнате и минут десять просидела без движения, пытаясь унять душащие слезами воспоминания. Когда эта пытка закончится? Будь рядом еще один Сновидец, честно, пошла… побежала бы за помощью. Как изъять из сердца тоску? Вот сейчас я прекрасно понимаю Балзио Латаса, друга Номара и Ревинга.

- Ирава, ты скоро? - окликнул меня Людоед.

Я не имею права нарушать общий праздник.

- Сейчас, еще минуточку, платье выбираю, - фальшиво-радостно сообщила я и с бешенной скоростью принялась переодеваться.

Пусть все считают - моя жизнь удалась.

Шутки и перепалка ребят, счастливые глаза Нанды, не отпускающей Людоеда, и сам Миль исцеляюще подействовали на меня. И тогда я поняла - я не готова прогнать Ветра с Пучком, а откровенный разговор приведет именно к разрыву отношений. Я не хотела этого. Очень. Одна не выплыву. Мне нужна опора. Я похожа на вьюн, который вырастил Хайто, - вскарабкаюсь на любую высоту, было бы за что цепляться. Вот такая я приспособленка. Правы птицы при библиотеке - вьюн, паразит…

Мы просидели за столом до полудня, слушая рассказы Миля об омолаживающей трансформации. Вместе посмеялись над его страхами, будто преображенное чарами тело не выдержит повторного издевательства над собой или растеряет былые удивительные таланты.

- Все при мне, - радовался Людоед, - теперь точно могу продемонстрировать боевые навыки всеми желающим, - он покосился на Ветра. Элидар сделал вид, что к нему данная реплика не относится.

А я поняла - Миль никуда не уедет из Мизалны, от Нанды. Он заново принес присягу Императору, он переполнен силой и свежими планами. Я не имела права на его новую жизнь. Следовало только благодарить Творца за то, что несколько лет назад постаревший Людоед струсил, сбежал от столичных чародеев и вечно молодой жены, укрылся в дальней деревне. И приютил искалеченного чарами Сокола. Никак, судьба вмешалась…

Как всегда первым дезертиром с поля общего веселья оказалась я. Ветер уцепился за подол платья, словно годовалый малыш, и поинтересовался:

- Ты куда, Лапуля?

- Не трогай человека, - вступился Пучок. - У нее послеобеденный трудовой сон. Ей за него Ревинг платит.

- Не платит, - покачала я головой, подманивая за собой эльфа, - я провалила последний заказ. Поэтому… - я виновато развела руками.

- Поэтому жди недовольных гостей с претензиями, - понял мою растерянность по-своему Элидар. - Когда нападут?

- Нет, никто… - я задержалась на пороге, пораженная нехорошей догадкой. Хайто поклялся. Но его клятва затрагивает еще двоих человек. И если они не законченные тупицы, то свяжут мой визит и свое выдворение за пределы купола. - Возможно, - осторожно произнесла я. - Но не раньше завтрашнего дня. А скорее всего, еще позже. Поэтому нам следует переехать в гостиницу.

Уф, сказала. Давно пора слезть с шеи Нанды. Сама певица так не считала.

- Еще чего! - возразила она. - С нами теперь Людоед, кто ж к нему сунется?

К нему нет, ко мне да. Но я промолчала, увела эльфа подальше от гостиной и быстро зашептала, пока любопытный Элидар не примчался выяснять, о чем его Лапуля с лучшим другом шушукается.

- Пучок, у меня нет документов. Старые сгорели. Можешь помочь? И с билетами до Белы. Людоед, наверняка не поедет, у него здесь дела. Вам двоим, надумаете составить мне компанию, буду рада.

Пучок погладил татуированный затылок и кивнул.

- Я так и думал, что без эльфов не обошлось. Анверо, да? Больше некому твоего Сокола… Прости, - он замотал головой, - прости меня, дурака, не буду напоминать. Когда ты в Ирь собралась?

- Недели через две можешь устроить? - я решила не расслышать его реплики.

- Попробую. Но без бумаг тебе билет в чужую страну не продадут. Я постараюсь, может, Миль поможет, - медленно произнес он.

- Спасибо, - я подняла ладонь и он легонько ударил по ней своей. Все понимает, хоть и эльф… хоть почти орк.

Уединившись в своей комнате, я вытащила бережно хранимые записи Номара и уложила на подушку перед собой. Пора проверить мою догадку. Задернув шторы, укрывшись одеялом, я закрыла глаза. Пять. Четыре. Три…

Я не ошиблась. С первых страниц шли описания работы и подробные чертежи десятков удивительных механизмов, слова заклинаний для сборки и запуска, и даже для перевода созданных творений в быстрые заклинания. М-да, действительно заманчиво заключить ту же Сферу Наблюдения в украшение наподобие моего браслета, и вызывать ее по мере надобности. Только ни Номар, ни Лиц использовать свои разработки после взрыва не могли. Здесь требовалось совершенное владение двумя сторонами чародейства - явной и сонной.

Я полистала тетради и поняла, отчего Лиц погубил Номара. Владыка Светлого Совета Ири не смог смириться, что его бывший ученик продолжает удивительные путешествия за грань привычной реальности, а он - могущественный эльф нет. Если прибавить к профессиональной зависти старые дрязги, недомолвки и недоговорки (они накапливаются даже между лучшими друзьями) - причин для взаимной неприязни более чем достаточно.

Сокол был поглощен своей бедой, ему было не до интриг и козней. Или было? Что я действительно знаю о своем учителе? Я встретила его усталым и больным, готового свалиться в пропасть отчаянья, но каким он был до взрыва? Ревинг оказался более близок с Лицем. Балзио тоже держался Анверо. Кого я так сильно любила и люблю?

Я возвратилась в явь перед закатом - алым и снежным. Туча, повисшая над столицей, сыпала мелкой белой крупой, тогда как весь западный край неба оставался ясным, солнечным. Я выбралась в центр Мизалны, наблюдая за зябко кутающимися в теплые одежды горожанами. Поговаривают, столь холодной зимы не было лет сто. А по мне - так лучше бы снег выпал по колено. Согласна, передвигаться по городу будет неудобно, зато как здорово смотрелась бы, к примеру, во-о-он то зеленоватое здание. Ему бы пошли насупленные снежные брови над темными очами окон, пушистые шапки на головах каменных драконов и химер, извивающихся перед входом и по краям крыши…

Пока я фантазировала подобным образом, ноги сами привели меня к храму Вольных. Ревинг в компании двух помощниц развязывал бантики на елках. На дорожке возле моста лежали метлы. Две просторных картонных коробки занимал прибранный мусор. Да, в ведьмаке-проповеднике погиб талантливый дворник.

Моему визиту он удивился. Стыдно радоваться разлуке с такой замечательной личностью, как я!

- Уважаемый Ревинг, - я смело ухватила его под руку и потащила к приглянувшейся мне беседке. - Вы обрадуете меня, если поведаете, каким был Номар? - ласковой лисой пропела я ему на ухо.

Ведьмак уселся напротив, потрогал сухие ветви дикого винограда, тянущиеся к сидению, и растерянно развел руками.

- Даже не знаю, что сказать. Ты, его ученица, должна знать и понимать Соколка гораздо лучше.

- И все-таки. Мне интересна ваша точка зрения.

- Как все. В смысле, как все увлеченные делом люди, в моменты вдохновения он был рассеян, бежал от людей, только бы не мешали творить, - начал он. - Характер у него, мягко говоря, оказался сложным. Сьятор легко вычеркивал из своей жизни тех, в ком он разочаровался. Как и все мы тогда, он был очень вспыльчив, любил покрасоваться. Не похвастаться, ибо пустого бахвальства терпеть не мог, а именно покрасоваться - "вот я какой!", особенно если знал - он действительно имеет на это право. Он любил похвалы в свой адрес, но принимал их с безразличным лицом, точно так и положено. Это многих бесило. Его считали зазнайкой, позером. Но каждое его очередное творение заставляло злопыхателей надолго заткнуться. Он умел быть щедрым, великодушным, заботливым, но предпочитал казаться циничным и язвительным. Так проще. И я склоняюсь к тому, что он прав. Никто из нас, за исключением разве что Арфиста-Лица не знал его по-настоящему, Ирава. Но я рад, что Номар был моим другом, и скорблю о его гибели.

Я поблагодарила и ушла бродить по заснеженным улицам, бережно неся в сердце впечатления и воспоминания. Снег иссяк, тонким слоем посыпав мостовые, и обещал в скорости растаять. Сумерки - лиловые, точно глаза моего любимого - медленно накрывали город прозрачным тонким платком. Скала, приютившая на груди императорский дворец, стягивала к себе лохматые тучи. И только верхние уступы еще ловили последние отблески солнца, рыжими пятнами расплывающиеся по черному холодному камню.

Дома меня ждали две новости. Во-первых, Нанда заявила, что завтра мы в полном составе отправляемся в Оперу. Возражения не принимаются, ибо она мечтает продемонстрировать своего обновленного мужа всем столичным сплетницам, но Людоед в одиночку идти наотрез отказывается. А во-вторых, Пучок договорился о моих документах. Позвав в ярко освещенную гостиную, он усадил меня на одну из разложенных на шкурах подушек и, устроившись напротив, сообщил:

- Ненавижу эльфов, - начал он издалека, поглядывая на ухмыляющегося Элидара. - Но ради тебя, Ирава, пошел на жертвы. Даже купил парик, - он вытащил из-за пазухи чью-то блондинистую косу и повертел в руках. - Не объявишься среди сородичей бритым под орка!

- Дай сюда! - Ветер, до этого читавший книгу, выхватил из рук друга новую игрушку и тут же напялил на свою иссиня-черную шевелюру. - Как я тебе, Лапуля?

- Ты завтра в императорскую ложу заявись в таком виде. Вдруг владыка оценит и возьмет тысяча первой наложницей? У тебя глаза бабьи, клюнуть может, - не растерялся Пучок, давясь со смеху. - Будешь любимой Лапулей самого… - парик полетел обратно в говорливого эльфа. - Тьфу! Всю шерсть растрепал! - ничуть не обиделся он.

- Лапуля, он лысый, поэтому мне завидует! - важно пояснил Элидар, приведя в порядок разлохматившиеся длинные пряди и с умным видом снова принимаясь за чтение.

Хорош, ничего не скажешь. Даже Нанда до возвращения Людоеда заглядывалась. А мне почему-то эта красота даром не нужна.

- Так вот, я переговорил с главным по документам. Будут тебе бумажки к концу следующей недели, - продолжал Пучок, перебирая лежащие на ковре подушки.

- Спасиб… - начала я.

- Парик помог? - перебил меня "вежливый" Ветер.

- Не только, - устал реагировать на друга приемный сын орчьего хана. - Есть простое правило - эльф должен помогать эльфу, тем более, вдали от родины. Вот я и пользуюсь без зазрения совести.

- А у тебя она есть, остроухий? - не унимался Элидар.

- Была где-то, - Пучок принялся шарить по многочисленным карманам на рубашке и брюках. - Ой, выпала, наверно, - он удивленно поднял на нас раскосые лучистые глаза. - Какая жалость!

… Этой ночью я закончила обучение у Сокола. Шарик треснул, высвободив крошечную белую таблетку и вызвал к жизни призрак учителя. Номар возник подле меня - улыбчивый, ясный, в светлых, расшитых золотой ниткой одеждах, с развивающимися волнистыми волосами. В лиловых удивительных глазах плескались краски возрождающейся весны: юных цветов на бесконечных лугах, тающих закатов, полных надежд грез. Он устремился ко мне, коснулся бесплотной ладонью щеки. Я ничего не почувствовала. Даже не заплакала.

- Ива, - ласково произнес любимый, - я горжусь тобой. Горжусь и радуюсь, где бы сейчас не находился. Ты полноправная Сновидица. Теперь приложи все усилия для постижения явного чародейства. И собирай машину Сновидения, названную Анверо Глазом Ночи. Собери ее, умоляю. После поймешь зачем.

Он наклонился вперед. Я ожидала поцелуя, но Номар только шепнул на ухо:

- Я верю в тебя, моя хорошая.

И исчез.

Меня охватила злость. Ты глупый бессердечный чародеешка, какое право ты имеешь мне приказывать, после того, как подставил себя под пули?! Ты обо мне подумал? Ты предполагал, куда может завести меня месть? Предполагал, чувствую. И смело пошел на это. Но для чего? Неужели не было способа сохранить твою жизнь?

Я схватила обломки шара, желая зашвырнуть их как можно дальше, а лучше - через стену перекинуть. Но крошечная белая таблетка выскользнула из пустых скорлупок прямо в траву у ног. Я подняла кругляшек в половину ногтя на мизинце, и, потянувшись к нему силой, поняла - надо глотать. Номар, солнце мое закатившееся, что ты еще придумал?

Я засунула таблетку в рот и проглотила, чувствуя, как она царапает горло. Ой-й-й… Милый мой, мог бы и предупредить! Оказывается - твои тетради - чепуха. Сокол целиком списал в таблетку воспоминания о создании механизмов и теперь впихнул их в мою тупую голову. Я прочувствовала каждое совершенное учителем движение, интонации голоса при произнесении заклинаний, боль от ожогов и порезов во время сборки, порядок общения с духами Запредельного в Сновидении и даже в яви. Моя голова теперь стоит очень дорого, милый. Не узнал бы кто…

Я облизнула пересохшие губы, вздохнула поглубже и проснулась. Утро. А я так хотела просто поспать…

Полдня ушло на выбор подходящего платья для посещения Оперы. Приставучий Элидар добросовестно забраковал пару десятков моих нарядов, пока я не сорвалась на очередном его ехидном комментарии и не заявила:

- Куплю первое, выбранное тобой.

Он просиял, потащил меня в самый дорогой магазин, с удовольствием зарылся в скучающие на вешалках платья: трогал ткань, спорил по поводу изящности кроя, разглядывал вышивки и аппликации, отправлял одно за другим мне в примерочную… И после этого говорят, что женщины модницы! Уймите пыл, злокозненные создания, в выборе наряда ни одна женщина не сможет тягаться с мужчиной, позорно признает поражение.

После трех часов нудных примерок, когда я была готова отправиться на премьеру к Нанде даже в перьях и лампочках, Элидар кивнул торговцу:

- Берем.

Я задумчиво крутилась у зеркала, изучая выбор Ветра. Вроде, не уродина. Никогда не носила одежду на одной бретельке. Верх черный с блестками (в тон себе подбирал, вредина!), низ тоже черный с молочно-белыми вставками. Платье подчеркивало фигуру, облегало бедра и плавно расширялось книзу.

- Вы прекрасная пара, - сделал нам комплимент торговец, едва Ветер встал рядом. - Редко бывает, чтобы двое так подходили друг другу.

Я сдержала рвавшееся из горла рычание, а на улице красноречиво показала Ветру кулак. Тот невинно захлопал длиннющими ресницами. И что мне с тобой делать, чучело черноглазое?

В гостиной Нанды меня уже заждался Ревинг. Ненадолго в Мизалну пожаловала последняя влиятельная ведьма из списка проповедника. Усмирять ее я не отказывалась, поэтому три часа до концерта ушли на встречу с пожилой особой и короткое Сновидение, освободившее меня от обязательств перед ведьмаком.

У меня остался час на сборы и дорогу. Одеться, обуться, сделать макияж… Хвала Творцу, я кое-что умею из явных чар, поэтому в сроки уложилась. Обряженный в парик эльф усадил меня в открытый экипаж, опередив Ветра, и победно сообщил чародею:

- Сегодня она моя дама, черный. А ты, если со скуки зевота разберет, подыщи себе богатенькую старушку.

- Сам ищи, орчий приемыш, - ухмыльнулся Элидар. - Они на смазливеньких эльфятах специализируются. Мы с Иравой пара, в таких вопросах торгаш врать не будет.

У меня на этот счет имелось собственное мнение, и я была готова его высказать, как Ветер вдруг спросил:

- Ты прочитала дневники своего учителя? Говорят, многие шифр к ним искали. Все без толку. У меня тоже не получилось.

В груди екнуло. Сказать и посмотреть, что из этого выйдет? Или промолчать? Но тогда я точно ничего не узнаю.

- Да там расшифровывать нечего! - как можно более безразлично отозвалась я. - Прочесть подлинный текст возможно только в Сновидении.

Элидар уважительно цокнул языком, эльф потер острый кончик уха и задумался.

Ребята, не пугайте меня так! Если вы каким-то образом замешаны в убийстве, мне будет очень больно. Пожалуйста-а-а! Ну, пожалуйста, пусть вы только полюбопытствовали, и не принялись стоить коварные планы выуживания из меня ценных сведений. Иначе я останусь совсем одна…

- И что, даже Сферу Наблюдения можешь собрать? - недоверчиво уточнил эльф. - Тогда тебе цены не будет. Все разведки мира в очередь встанут за твоими услугами.

И этот туда же! Мало с меня длинноносого…

- Какие разведки? За девочками будем подглядывать, - предложил Элидар. - Или за мальчиками, да, Лапуля?

Я отвернулась от них и всю дорогу до Оперы молчала.

То, что Опера Мизалны поразила меня - слишком мягко сказано. Экипаж остановился у подножия Императорской скалы. Правее шла дорога к дворцу, высоко-высоко над нами освещенному желто-зелеными огнями. Но нас ждал вход в пещеру. Он располагался над землей, и исполинские каменные цветы с обеих сторон от входа протягивали гостям обманчиво-хрупкие лепестки, служившие ступенями. Яшма, малахит, змеевик, чароит и, конечно же, нефрит пошли на создание каменного чуда. Над пещерой изваянная из розового мрамора статуя богини Элидики пристально всматривалась сапфировыми глазами в лицо каждому любителю музыки. К цветкам-ступеням вела просторная кипарисовая аллея. Кипарисы, чередуясь с южной акацией, росли и вдоль самой скалы.

Мы были одними из немногих, прибывших сюда в верхней одежде. Большинство приглашенных обладали даром и предпочитали пышным мехам заклинание самообогрева.

А вон и Нанда с Людоедом. Они прибыли раньше. Певица куталась в роскошную соболиную шубку. Людоед обходился алой вязаной кофтой с надписью эльфийской вязью на груди: "Самый сильный". Тут он не поскромничал. Впрочем, Людоед всегда питал страсть к ярким вещам.

Нанда провела нас по лепестковой лестнице, окунула в сырой холодный воздух пещеры, повела вниз по извилистым коридорам и залам. Я опасливо подняла голову вверх - нет ли летучих мышей? Подняла и замерла, пораженная многослойными натеками - нежно-коричневыми с белыми брызгами. Влажные стены, дотянуться до которых не представлялось возможным из-за высоких перил с обеих сторон дорожки, в свете фонарей загадочно блестели.

Узкий коридор, поворот, еще один - и нас принял в себя великолепный зал.

- Даже круче, чем ирийский Дворец Бесед, - ахнул эльф, привстав на цыпочки и принявшись вертеть головой. Но его подтолкнул в спину не менее удивленный Элидар, ведь позади шли другие люди-нелюди, а дорожка, вернее тропка была достаточно узкой.

Мне подумалось - мы уменьшились до размеров блохи и очутились внутри чудовищного организма, ибо бугристые, кривоватые сталактиты и сталагмиты, известняковые натеки напоминали не сказочных чудовищ, экзотических зверей и птиц, ярмарочных уродцев, как поясняла нам идущая впереди певица, а чьи-то органы, пульсирующие в призрачно-бледном свете.

- Смотрите, - указывала Нанда на карамельную кособокую фигуру, - это горбатая старуха с крысой на плече. А там у самой стены - женщина с младенцем. У потолка… левее-левее, во-о-он там белый тигр оскалился. А в стенной нише перед выходом… да, нет, не беременная крольчиха, Пучок, ты не прав. Это дракончик из яйца вылупляется. Из какого яйца? Нет, милый, всего лишь из драконьего.

Еще один коридор, и мы в концертном зале. Где не сдюжила природа, постарались камнетесы, вырубив в провале ярусы для кресел. Мы спустились в партер, где Нанда указала места в пятом ряду, приказала Людоеду забрать у нас теплую одежду и умчалась готовиться к выступлению.

Я осторожно прошла вперед к невысокому металлическому забору, заглянула за него. Пещера резко уходила вниз, распахиваясь очередной подземной полостью. На самом ее дне громоздись исполинские каменные глыбы. Над пропастью висел тонкий ажурный мостик к сцене. Ту сейчас скрывал дымчато-серый занавес, на котором перемигивались золотые звездочки успокаивая и настраивая на грядущее представление.

Я обернулась и разглядела ложу Императора. Непомерно высоко, почти под самым сводом. Перед ней застыли в ожидании неминуемого поцелуя лет этак через тысячу сталактит со сталагмитом - желто-коричневые, сверкающие в свете кружащихся вокруг них зеленоватых светляков. Взгляды отводят недобрые, от Императора отвлекают. И хотя огнестрельное оружие в столице запрещено, найдись смельчак, готовый пронести сюда пистолет, прицелиться у него не выйдет.

В концертном зале никто не задерживался. По боковой галерее все гости стекались в следующее помещение - сплетничать, хвастаться нарядами, стоить козни и закладывать фундамент для очередных грандиозных интриг, то есть с пользой проводить оставшийся до представления час с небольшим. Я улыбнулась - в Оперу ходят не за музыкой, а именно ради радости подобного общения.

Любопытный Элидар утянул меня вслед за остальными гостями. Там не было ни сталактитов, ни сталагмитов. Изысканная бальная зала блестела каменной мозаикой пола, розовым мрамором стен с лазуритовыми узорами, хрустальными люстрами причудливой формы, зеркалами. Небольшой оркестр выводил нежную лирическую мелодию, кружили в танце пары, но большинство присутствующих, разбившись на группки, стояли вдоль стен.

Ух, ты, Ревинг! Прости, Ветер, танцевать с тобой я не подряжалась, пойду поздороваюсь с говорящим с богами.

Компанию проповеднику составляли двое - задрапированная с ног до головы в густо-зеленую ткань девочка, в коей я легко опознала Убогую Вильду, и сероглазая блондинка с шикарными раухтопазами в серьгах. Блондинка висла на главе Вольных верующих, как репей на собаке. Меня она презрительно изучила, скривила мордочку и, едва ведьмак рассеянно пробормотал слова приветствия, потащила прочь пойманную добычу.

Я обернулась в поисках своего спутника, но Ветер уже влился в чью-то компанию, оживленно делился новостями, и я отправилась бродить среди гостей.

- Как долетела? - поинтересовались над самым ухом.

Я медленно обернулась и не удержалась от самодовольной улыбки. Хайто, чтоб его купол Номара и дальше укрывал! Разодет шикарнее остальных, все ведьмачьи амулеты наружу вывесил. Завидуйте и восхищайтесь!

- Весьма романтично, - как можно более светским тоном отозвалась я, но все равно яда в голосе звучало предостаточно. - Представляете, ночь, звезды, луна как монетка… золотая такая, прям ирийская звонкая, только круглая, - я томно вздохнула.

Хайто стерпел. Мало того, даже улыбнулся сам. Вот только уголки губ все время стремились опуститься вниз.

- Незнакомец таинственный, - нежно-нежно проворковала я, продолжая его донимать, - крепко обнял, прижимал к груди до самой столицы!

Брат Императора сделался сама любезность.

- Уж не знаю, что за отношения между вами, но на твоем месте я бы поостерегся. А еще лучше, бежал бы на самый край земли, ибо нужна ты ему не под звездами летать. Он и раньше был невыносим, а после…

Он спохватился - все-таки слово дал. Захлопнул рот. Ага, так я от тебя и отстала!

- После чего? - невинно спросила я, приближаясь к Хайто почти вплотную и домашней кошечкой глядя в глаза. От него разило духами. Тяжелый запах не портил впечатление, наоборот, создавал иллюзию надежности, непоколебимости, дополняя и без того мужественный образ.

- Человек, способный в корне менять живую материю - опасен, - он взял меня за руку и потянул танцевать. - Человек, ставящий опыты на себе, человеком быть перестает. Твой знакомый и раньше держал безумие за хвост, а теперь с ним сросся неразделимо. Для чего ему нужен сильный Сновидец, коей ты являешься, даже твари Запредельного не ведают.

- Кто он? - задала я самый главный вопрос.

Совиные глазищи сощурились, губы Хайто растянула презрительная гримаса.

- Кто он? - повторила я, уже не надеясь на ответ.

- Я обещал не говорить, но намекну. Он, как и я до недавнего времени - живет чужой силой. Только сила та - не от живых. Он сам - давно пустышка. И лишь твой талант дает ему надежду.

Он больше не разговаривал, кружил меня в танце, даже не изменился в лице, когда я дважды наступила ему на ногу. Я вовсе не косолапая, не подумайте плохого. Просто забавно было наблюдать ошалевшее лицо Ревинга, сворачивавшего на меня шею не смотря на все усилия блондинки. Не бойся, проповедник, не разболтаю я твои тайны. Было бы что разбалтывать!

Я приглядывалась к Хайто. Он знает длинноносого очень хорошо. И будь его воля, перекусил бы тому позвоночник, бросил умирать в канаве. Но не осмелится поднять руку, тем более теперь. О, Творец, какие все тут… душевные.

- Благодарю за танец, - выпустил он меня.

- Взаимно. И за ценные сведения тоже, - кивнула я в ответ и вернулась к своему спутнику.

- Что за скользкий рыжий тип, на котором ты висла? - бесцеремонно поинтересовался Ветер.

- А-а-а, мелочь, - отмахнулась я. - Всего лишь Первый императорский ведьмак.

Элидар все-таки увлек меня танцевать, но ненадолго. Из коридора, ведущего в концертный зал долетели далеко не музыкальные звуки. Миг, и на мозаичный пол из полутемного прохода шлепнулся молодой чел… эльф в алых одеждах. Разбитые губы уже распухли, рассеченная правая бровь заливала кровью глаз. Следом за поверженным противником выскочил Пучок, выхватывая из ножен короткий меч. Растрепанный парик мастера боя держался на одном ухе, бледная кожа щек пошла красными пятнами, изо рта разве что пена не брызжет.

- Или ты извинишься, кистеухое отродье, или я сдеру с тебя шкуру себе на ремень, сниму скальп, а то, что останется, сварю в масле и накормлю крыс! - шипел он.

Эльф в красном откатился, резво вскочил на ноги, выхватил шпагу.

- Не тебе, мерзавец, порочить его имя! Ты нарушил присягу! - шпага зловеще сияла в свете ламп.

- Я присягнул только своему хану! - прорычал не эльф - орк, злобный мстительный степняк, почуявший скорую кровь. - И не позволю дурно о нем отзываться!

Народ и не думал вступаться, откатился к стенам, замер, предоставляя противникам возможность решить вопрос самостоятельно. Я рванулась, было, на защиту Пучка, но Элидар сграбастал меня в охапку и пояснил:

- Лапуля, не разберутся сейчас по горячим следам, будет гораздо хуже. Уж поверь, дуэль благородней и честнее, чем судебные дрязги.

Я согласилась. В Пучке я была уверена.

- Оружие! - крикнул кто-то, - уровняйте их в возможностях!

Сразу несколько присутствующих предложили на выбор шпаги и мечи. Пучок демонстративно отвернулся. Он не брал в бой неприрученные клинки. Пришлось задире в красном менять шпагу на меч. Но пыл его это не охладило.

Мечи встретились впервые, оценивая друг друга. Я вздрогнула от звука соприкосновения стали. Элидар не выпускал меня из рук, но я уже не чувствовала объятий, не отрывая взгляда от пляски воинов. Пучок наступал, но и противник был силен - гибкий, подвижный, точно скальный кот. На короткие резкие выпады орчьего воспитанника он отвечал легко, еще легче уклонялся от нападок, стремясь измотать врага.

- Ты бросил своего наставника и сбежал, - даже не сбив дыхания, сообщил неизвестный факт биографии Пучка эльф в красном. - Сбежал-сбежал, и отправился лизать пятки врагу!

- На моем месте ты бы даже до совершеннолетия не дожил! - хрипел Пучок. - Защищаешь убийцу! Он сам меня оркам продал!

Вот и всплыла старая история. Оказывается, прошлое не оставляет "почти орка". Мне стало его жаль. Но помочь я была бессильна.

Парик Пучка давно валялся на мозаичном полу, и теперь мастер боя наткнулся на него. Нога поехала в сторону, чем и воспользовался красный. Рубашку на груди наискосок прорезала кровавая линия. Мастер боя поделился замысловатым орчьим ругательством, отступил на пару шагов, подпуская красного к себе, и пнув носком сапога под коленку врагу, всадил клинок ему в живот.

Красный, хрипя, завалился, окрашивая пол кровью. Пучок тоже отбросил меч в сторону, согнулся пополам, зажимая собственную рану.

- Помогите им! - вырвалось у меня. - Что же вы стоите?

Элидар разжал объятия, кинулся к другу. Но у орчьего воспитанника неопасная царапина. А эльф в красном… в окровавлено-красном одеянии умирал. К нему нагнулся Ревинг, провел рукой над телом и виновато отошел в сторону.

- Помоги ему сама. Ты сможешь, - тронула мои пальцы Вильда. - Он достойный сын своего народа и прихожанин Вольного храма.

Я кивнула, пробралась к стене, уселась на пол, привалившись спиной к прохладному мрамору, закрыла глаза. Я не верила в свои силы, но попытаться нужно обязательно.

Зал был заполнен тенями. Яркие и пугающие лица-маски, маски-лица кривлялись, переполненные самодовольством и презрением к окружающим. Их просторные одеяния развивались, переплетались друг с другом, завязывались и развязывались пестрые шарфы и шлейфы, длинные рукава и пояса…

Я устремилась сквозь призраков к центру зала, где на полу, зажимая рану, корчился молодой эльф, совсем еще мальчик по меркам долгоживущих. Я протянула к нему руки и представила, как стягиваю рану.

Хотя нас отделяло два шага, пальцы мои окрасились кровью. Кровь капала с ногтей на узорчатый пол, и полупрозрачные, похожие на лохматых комнатных собачек существа чавкая и урча вылизывали ее, все ближе и ближе подбираясь к умирающему. Я прикрыла глаза и представила, как собачки растворяются, исчезают в звенящем чужими мыслями жидком воздухе. Так, теперь открыть глаза. Не все убрались, но тварей явно стало меньше. Еще раз… Ага, получилось!

Теперь раненый. Я без зазрения совести представила его без пропитанной кровью одежды и склонилась над раной. Стянуть края и остановить хлещущую кровь… Молодец, зажимай ее сам, сильнее и мягче, чем я. Кончики схватились, теперь дело пойдет. Ты справишься.

Как бы ты не оскорблял Пучка, ты не должен умирать, тем более в пещере, при таком скоплении народа. Им что оперу послушать, что на твою кончину посмотреть - все одно - развлечение. А теперь поспи и забудь о своей нелюбви к моему бритоголовому другу. Вам нечего делить.

Я оставила успокоившегося парня и обернулась к Пучку. Целехонек, что с ним случится. Если не сам справился, Элидар подлатал драчуна.

А теперь проснуться. Один. Два. Три…

Я распахнула глаза. Вильда с Ревингом стояли рядом, подпитывая меня силой. Вот, значит, как ты совершал свои удивительные исцеления, проповедник.

Мало кто из гостей понял, что произошло. Хайто и, пожалуй, еще парочка вцепились в меня удивленными взглядами. Я же для вида задрала нос повыше и протолкнулась к центру оживающей залы. Юношу-эльфа уносили на носилках охранники. Пучок чистил наряд. Злой, точно все ханское воинство в отсутствие войны.

- Кто тебя просил? - накинулся он на меня. - Зачем ты его спасла?

- Понравился очень, - огрызнулась я. - Всегда по эльфам длинноволосым сохла, а тут такой экземпляр пропадает.

Я отправилась в концертный зал, хотя до начала представления оставалось целых десять минут, уселась в обтянутое бирюзовым бархатом кресло и принялась созерцать мерцающие складки занавеса.

- Не расстраивайся, Лапуля, - плюхнулся рядом Ветер, поглядывая на демонстративно отсевшего от нас бритоголового "почти орка". - Он сородичей любит, как я манную кашу, то есть до рвотных позывов. Вот и бесится. В курсе его истории, поэтому должна понимать.

Я понимала. И не осуждала. Но когда-нибудь взрывной характер борца с эльфами доведет его до беды. Вспомнился длинноносый. Тот ведьм ненавидит. А что, была бы идеальная парочка по очищению мира от существ, не соответствующих их ожиданиям. Присоединить их к храмовникам моей славной родины - точно мир во всем мире наступит, - если перед этим хоть кто-нибудь выживет.

Я дождалась представления, вслушивалась в густой, низкий голос Нанды и звучный тенор ее светловолосого партнера, прониклась разыгрываемой историей любви, размазывая слезы по лицу. В середине действа к нам перебрался Пучок, сел рядом и возмущенно засопел, пока не стихли последние ноты, и голубоватый свет, озарявший сцену, не померк, не скрылся за тяжелыми складками занавеса.

Я прикрыла глаза, глубоко вздохнула. Отчего музыка так быстро стихла? Звуки скрипок тонкими крючками вцепились в сердце, разбередили болезненные воспоминания. Номар, ты походил на скрипку: душой и характером - звонкий, веселый, нежный, порывистый… Ты впервые раскрылся в жемчужно-сером городе наших снов, впервые был настоящим, не скрывался, не таился за своей бедой. Именно такого я тебя помню, именно по такому глотаю слезы…

- Лапуля, встань и поаплодируй, нечего нюни распускать, - передразнивая Элидара, нагнулся ко мне Пучок. Отходчивый, мерзавец!

- Эка, ты впечатлилась! Нанде будет приятно, - согласился Ветер. Я через силу улыбнулась. Что бы я без вас делала?

… Потянулись дни ожидания документов. Неделя, другая. На меня не объявили охоты изгнанные из-под купола Волк и Миаро. Боф Малон, первый из списка должников длинноносого, отбыл в Ирь без нас и затерялся на ее просторах. Я ловила во сне блеклый отсвет его силы. Но столь могущественные заклятья укрывали древнее эльфийское королевство, тем более в непосредственной близости от Алого Леса, что пробиться сквозь этот колпак было так же нереально, как и через купол Номара.

Мне снились необхватные тысячелетние деревья, увитые лианами, поросшие длинным мхом, свисающим бахромой с темных узловатых ветвей. Темно-коричневая кора великанов местами лопалась, обнажая алую нежную древесину. Именно на месте таких разломов влажные ветра вживляли невесомые семечки бриллиантовых орхидей, чьи недолговечные цветы являлись сильнейшим галлюциногеном. Отведавшие их безумцы получают возможность видеть Запредельное без помощи чар, но недолго.

Я поднималась в висящие на деревьях гнезда: внешне - плетеные шары, скрепленные лианами, изнутри - изысканные дворцы. Я вдыхала холодящий ноздри аромат солнечных деревьев, сиянием мясистых листьев затмевающих ночные фонари.

Я уже сама стремилась в Ирь - родину Номара. Где-то там живут его родители, покинувшие Калессу сразу после взрыва в лаборатории сына, его младшие сестра и брат - не чародеи, но, наверняка, хорошие люди.

Я бродила в Сновидениях ночами, днем постигая явные чары под руководством Ветра и Пучка. Эльф тоже решил приложить руку к моему чародейскому обучению, ибо боевой подготовкой занялся сам Людоед. Он еще не приступил к полноценной службе в охране, и, чувствуя вину за то, что наши пути расходятся, пытался дать как можно больше ученице его убитого друга.

Миновал почти месяц, пока эльф заявился после дневного отсутствия, дохнул крепким перегаром (после деловых "бесед" с нужными сородичами), помахал стопкой бумажек перед моим носом и звонко сообщил:

- Пляши, Ирава. У меня документы и билеты до Белы! Поедем Лица Анверо убивать!

Я вскрикнула, выхватила бумажки, раскрыла свой новый паспорт и тихо охнула, опускаясь обратно в кресло.

- Зачем ты так?

Глаза жгло мое новое имя - Ирава Сьятор.

- Думал, тебе будет приятно, - растерялся он. - Ты не уточнила, как тебя обозвать. Запиши я тебя на Элидара, не поняла бы юмора. На меня… Знаешь, Ирава Вспорибрюхо - звучит не очень. Тем более, не уверен, что хан готов принять в свой род человеческую чародейку. И я вспомнил - в некоторых случаях учитель может дать ученику свою фамилию. Соколу теперь все равно, а тебе - звонкое имя - отличная реклама, - разродился он речью, пытаясь загладить нелепый поступок. - Тем более у вас что-то было. Ну, ты понимаешь. Если бы не асассины, ты вполне могла стать его…

Он прикусил язык. Я кивнула - спасибо, дружок.

Я пролистала странички еще раз, полюбовалась новым именем, записанным на калесском и эльфите, и успокоилась. Имя любимого - это все, что мне от него осталось, кроме знаний. Но им я не вижу достойного применения в своей жизни.

После исцеления раненного эльфа мне несколько раз сотрудничать местные чародейские и ведьмовские знаменитости. Тот же Ревинг загорелся идеей открыть больницу при храме. Я отказывалась. Потом, когда-нибудь… Сейчас меня ждет Ирь. Уверена, убийцы Сокола именно там. Прежде всех навещу Анверо…

Ирь… Размечталась! Меня сдал Людоед. Бесцеремонно и нагло за два дня до нашего отъезда он сболтнул в присутствии императорских чародеев не только о моих способностях (о них и так все были осведомлены после концерта), но и о том, кто меня готовил. В тот же вечер в дом к Нанде пожаловали гости.

М- дя, неприятности я умею собирать, точно бумага-липучка неосторожных мух. В пузатом коротышке с лицом испуганного кролика я узнала Миаро -Главного императорского чародея, того самого, которому длинноносый мечтал подбросить мешочек меди. Второй, модно разодетый самодовольный франт в высокой шляпе, с тростью в руках, закутанных в тонкие бархатные перчатки, оказался Цепным Волком, бывшим соратником Хайто. Быстро же ты пристроился, еще один недруг длинноносого. И, уверена, по-прежнему подкармливаешь рыжего ведьмака дармовой силой. Но теперь уже под защитой купола императорского дворца.

А вы друг другу подходите, мысленно отметила я, разглядывая странную парочку, сейчас топчущуюся в гостиной у неразожженного камина. Похоже, это место в доме Нанды притягивает всяких странных личностей. Вначале мы нарисовались, потом Ревинг зачастил, теперь эти заявились.

Разговаривать я была не настроена, но куда же денешься? Людоед с семи вечера затянул покаянную песню.

- Ирава, - не глядя мне в лицо, он замешивал на кухне сырники, сыпал в творог мелко нарезанную курагу. Из кармана цветастого передника торчали ложки. Смешной он, не скажешь, что грозный… - Ирава, ты не представляешь, как я виноват перед тобой! - он тяжело вздохнул, точно пытался продемонстрировать всю глубину своего раскаяния. - Меня сегодня расспрашивали - кто именно тебя учил. Я не подумал, дурак старый, ляпнул - Сокол. А Миаро, будь он неладен, припомнил, что у Номара с Лицем перед Императором должок - недоделанная какая-то штука. Я боюсь теперь - за тобой могут прийти. Ученики по закону отвечают за долги учителей. Тем более ты теперь носишь его фамилию. Почти вдова…

Он опять вздохнул, принялся ложкой мять белую массу в тазике. У меня не хватало сил злиться. Я чувствовала - что-то случится, что-то помешает моему отъезду.

- Забудь, Людоед. Это шанс разузнать во дворце - кто еще был врагом Номару, кто желал его смерти.

Когда Нанда постучалась в мою комнату и сообщила, что в ее любимой гостиной, прогнав хозяйку с уютного кресла, ждут меня два пермерзких типа, я не расстроилась, восприняла как должное.

Вдоволь налюбовавшись из темноты коридора заявившимися по мою душу чародеями, я шагнула в свет лампы, подобрав подол длинного светлого платья, переступила порог.

"Кролик" смешно поклонился. Волк удостоил меня долгим неприятным взглядом, лениво кивнул головой и попытался спрятаться за спину спутника. Куда там…

Я подавила невольный смешок - волк прикрывался кроликом. Хотя, кто из двоих главный - к орчьей гадалке не ходи. Хищник - он всегда хищник. Тем более в засаде. Если Хайто ты позволял собой пользоваться, то здесь открыто паразитируешь. В чем твоя сила, Цепной Волк? Ты слабенький, но более мощные существа перед тобой склоняют головы. Я дала себе слово пообщаться с этим типом поближе, как только представится шанс, и с миленькой улыбочкой поинтересовалась:

- Чем обязана столь позднему визиту, господа?

Переговорщиком выступил Миаро. Я с удивлением вслушивалась в его речь с гортанным рычащим "эр", слишком мягким "эль" во всех словах, "ха" с придыханием, и понимала - он мой соотечественник - дальсиец. Вот и привет с родины. Акцент, от которого я почти избавилась, у "кролика" процветал, придавая речи своеобразный шарм.

- Госпожа Иррава Сьяторр, небоподобный имперраторр прриглашает вас во дворрец завтрра на ррассвете. Ваш учитель, хррани Небо его память, недоделаль важный заказ. О Сферре Набль`юдения вы тоже насль`ышаны. Во врремя взррыва она постррадаль`а и не функциониррует. Имперраторр будет ждать вас в поль`овине десятого.

- Передайте Императору, я в восторге, - проворковала я, мысленно попрощавшись с билетами на Пулю. На них ушли наши последние средства. Так, есть возможность пополнить сбережения, главное - не зевай.

- Но он должен понимать, - сделала я многозначительную паузу, - что я не в ответе за недоработки своего учителя и его помощника.

Прости, Номар, за "спасибо" ездить на себе этим прохвостам я не позволю.

- И если мне предлагают выполнить определенное задание, я желаю, чтобы оно было задокументровано, - продолжала я окрепшим голосом. - То есть должен быть контракт - что, как и к какому сроку я обязана представить, какие средства выделяются мне для выполнения задания. И какую сумму я за это получу.

Миаро разинул рот. Волк, похоже, искренне проникся ко мне уважением. Во всяком случае, не его лице читалось: "Уела ты жмота!"

- Кстати, - проворковала я дальше, чувствуя незримую поддержку длинноносого и вполне зримую - Волка. - Контракт должен быть подписан императорским казначеем, и перед ним же я должна отчитываться в тратах, дабы не было разночтений по поводу расхода средств.

Все, Волк в меня если не влюбился, то симпатизирует точно. Каким он "сочувственным" взглядом наградил "кролика"! Древний принцип "против кого дружить будем" во дворце работает безотказно.

Я выпроводила их, взлохматила волосы на голове, но дельные мысли так и не посетили меня. Может, это к лучшему - поискать убийц при дворе? Не слишком ли я поспешила, вообразив Лица Анверо убийцей Сокола? Зачем смерть отошедшего от дел Номара главе Светлого Совета? Номар, миленький, я окончательно запуталась - не отличаю, где друзья, где враги! Я подозреваю всех и не могу называть ни одного полностью невиновного. Даже Людоед - и тот слишком быстро стремиться вычеркнуть тебя из своей памяти.

Этой ночью не сон, не Сновидение - воспоминание пробилось сквозь полузабытье, наполнило меня до краев, перехлестнуло через край. Ранний вечер, сужающееся русло реки, ивы, полощущие пряди ветвей в поднявшейся после дождя зеленоватой воде, метелки белых цветов по берегам… Солнечные блики - медно алые - скользят по мелкой ряби. Паучки водомерки пробегают от опущенных в воду ветвей до торчащей на середине реки старой почерневшей коряги. Пахнет летом и дальней гарью лесных пожаров, горячий воздух высушивает кожу, не позволяя появиться на ней даже бисеринке пота.

Мой учитель сидит, свесив с обрыва ноги. Ступни его находятся в воде. Светлые брюки привычно закатаны до колен, рубашка без рукавов расстегнута до середины груди. Если бы не птичья голова - Сокол казался бы таким домашним и уютным… Но он ни разу не позволил мне отвлечься от занятий.

- Ученик, - говорил он, - ты слишком серьезно относишься к себе и к окружающему миру. Не держи судьбу за хвост, она от тебя никуда не денется, а огрызнуться способна еще как. Ни тигру, ни домашней кошке не понравится такое обращение. Помнишь стариковскую присказку: что не делается, все к лучшему. Согласись, с ней проще жить. Хочешь получить нечто важное для тебя - попроси. Хм… - он задумался. - Придумай себе кого-нибудь. Придумай Исполнителя желаний. Надели его приятным внешним видом и сговорчивым характером, выскажи ему свою просьбу и мысленно отправь исполнять. Увидишь - он справится. Ведь ты дашь ему жизнь, свою энергию и веру. Он оправдает твои надежды. Он подстроит обстоятельства так, что желание сбудется. Только не держи его при этом за хвост, и тем более не дергай.

Он подобрал в траве мелкий камешек, зашвырнул в реку, распугав водомерок, и обернулся ко мне. Я была уверена - он улыбается. Если бы не птичий клюв… Тогда я не знала, что его постигло несчастье, и он сам не пожелал отпускать свои надежды, мечтая сделать хотя бы несколько шагов самостоятельно, без помощи костылей. Не успел…