Соперники

Мы победили, выигран процесс,

И наш достойный адвокат исчез.

Поэту он служил, а я возьмусь

Служить прекраснейшей из сонма муз;

Я, женщина, судейских труд взяла

И защищаю женщины дела.

Взгляните на нее (указывает на статую Комедии) – во глуби глаз

Зарница смеха у нее зажглась,

И этот смех сатиру скрыть готов

Иль краску-порожденье острых слов;

Фантазия, лукава и вольна,

В улыбках торжествующих видна.

От этой ли красотки ждать рацей?

И проповедовать пристало ль ей?

Седой ли опыт юности идет?

Для важных мин годится ль этот рот?

Не ей серьезной быть – она из тех,

Кто не клевещет на любовь и смех.

Она во всем мила и хороша,

Покорны ей и разум и душа

Ее ли свергнуть? И призвать взамен

Чувствительную Музу грустных сцен,

На чьем гербе с рождения доныне

«Путь пилигрима»[11] и пучок полыни!

Резец ее из дуба изваял

Что ж, это подходящий матерьял!

Ах, если мы престол уступим ей,

То, выхватив кинжал сестры своей

И жаждой слез безжалостной полна,

Смертями пьесу завершит она:

Пусть Гарри Вудворд Данстэлла придушит,

Засадит Квика, Шутера оглушит,

Пока Барсанти в горшей из кручин

Зарежет иль себя, иль миссис Грин.[12]

Чтоб не было ужасных этих бед,

Вещай нам, критик, и рифмуй, поэт!

Ужель комедии крепить закон?

Таким союзом лишь ослаблен он.

Потребна помощь доблести едва ли,

Не нужно масок правде и морали,

Вот та, кто им любезна (указывает на статую Трагедии), чье чело

Туманом горестей обволокло,

И кто, не убоясь порока жал,

Ему бесстрашно в грудь вонзит кинжал.