Глава 9


Настроение Отавиу заметно улучшилось после того, как он вновь стал продавать хот-доги. Свежий воздух, общение с людьми действовали на него благотворно, и, казалось бы, сестрам Монтана теперь можно было перевести дух. Но не тут-то было! Проблемы следовали одна за другой, держа в напряжении всю семью.

Чаще других в центре всеобщего беспокойства оказывалась Сели, потому что ее приобщение к мирской жизни проходило не менее сложно, чем возвращение Отавиу к действительности после долгого летаргического сна. Жизнь, открывавшаяся ей вне стен монастыря, то и дело ставила ее в тупик. Неокрепшая душа и скудный жизненный опыт зачастую не позволяли Сели отличить грех от добродетели, в любой сложной для нее ситуации она пугалась и как следствие пугала своих близких.

Беда Сели была в том, что она привыкла доверять все самое сокровенное только Господу и матери-настоятельнице, но не родным сестрам или отцу. А те, видя, как она мучается, терялись в догадках и домысливали порой то, чего и не было на самом деле.

Так, Бетти с некоторых пор была уверена, что младшая сестренка лишилась девственности, и убедила в этом Жулию.

Сестры теперь внимательно присматривались к Сели, отыскивая подтверждение своим подозрениям, и пытались в популярной форме рассказать ей о способах предохранения от беременности. Сели же всякий раз только вспыхивала и затыкала уши, не желая впускать в себя греховную информацию.

Но тема беременности неожиданно настигла Сели совсем с другой стороны: об этом заговорил не кто иной, как сам Отавиу.

Из всех членов семьи он единственный подметил за обедом, что Сели уж очень налегает на кетчуп для хот-догов, и это его несказанно обрадовало.

— Дочка, тебе понравился мой новый соус? Я счастлив! Казалось бы, одна пустяковая добавка, а насколько преобразился букет! Соус приобрел особую пикантность, стал острее, ароматнее. И ты, выходит, оценила мое изобретение. Что может быть приятнее для отца!

да, папа, этот соус такой вкусный, что я ем его ложками и все не могу наесться. Причем не только за обедом, а в любое время, когда захочется. Иду на кухню, беру кусок булки и макаю ее в соус…

Она так смачно об этом рассказывала, что у всех сидящих за столом побежали слюнки, и каждому тоже захотелось кетчупа.

Соусник, переходя из рук в руки, сделал круг и вновь вернулся к Сели — как раз в тот момент, когда Отавиу с восторгом произнес:

— А видели бы вы, как этот соус нравится беременным женщинам! Они в очередь выстраиваются к нашему фургончику! Не верите? — спросил он, увидев, как разом вытянулись лица у всех трех его дочерей. — Алекс, скажи им, что я не преувеличиваю!

— Да-да, — поддержал тот Отавиу. — Я тоже это отметил.

— А я раньше и не предполагал, что в нашем городе так много беременных, — продолжил Отавиу. — Причем все такие молоденькие, хорошенькие! Знаете, беременность очень украшает женщину.

Сели так и сидела с соусником в руке, не решаясь положить себе очередную порцию кетчупа, а глаза ее расширились от ужаса.

— Ладно, дай мне, — выручила ее Бетти, отобрав соусник. — Я хоть и не беременная, но от такой вкусноты не откажусь. Папочка, ты на сей раз, сотворил настоящее чудо!

— Я тоже не беременная! — залилась краской Сели. — Зачем ты так?..

Она обиделась на Бетти, а Отавиу принял это на свой счет и стал извиняться:

— Доченька, прости, я не подумал, что ты можешь меня именно так понять, не сердись! Мой соус нравится не только беременным. Его хвалят все покупатели, в том числе и мужчины. Правда, Алекс?

Тот опять поддакнул, но развивать дальше эту тему не стал.

После обеда Сели опять закрылась у себя в комнате, а Онейди сделала Бетти замечание:

— Не надо было тебе так подшучивать над Сели. Слава Богу, у девочки, наконец, прорезался аппетит, она стала хорошо есть, поправилась. У нее даже груди налились! А теперь из-за твоих насмешек будет бояться откусить лишний кусочек.

Их разговор происходил на кухне, где также была Жулия, и Бетти взволнованно обратилась к ней:

— Ты слышишь? Значит, не одной мне это показалось! Онейди тоже заметила.

— Но это же закономерно: Сели стала нормально питаться, отсюда и вся ее полнота, — возразила Жулия. — Хотя до полноты там еще очень далеко.

— Да, еще месяца три пройдет, пока станет, виден живот, — мрачно пошутила Бетти,

— Господи, о чем вы говорите! — испугалась Онейди. — Неужели вы на самом деле допускаете, что Сели беременная? Как такое могло случиться?

Бетти рассказала Онейди о своих подозрениях, и та, сориентированная соответствующим образом, припомнила еще одну подробность, которую можно было истолковать как симптом беременности:

— На днях она пришла из колледжа бледная и сказала, что ее тошнит. Я тогда не придала этому значения, тем более что к вечеру она уже чувствовала себя хорошо и уплетала за обе щеки.

— Наверняка что-нибудь остренькое да солененькое, — вставила Бетти.

— Этого я не помню, — сказала Онейди, — но вообще-то Сели в последнее время предпочитает острую пищу.

С учетом дополнительно открывшихся фактов сестры вновь подступили к Сели с требованием рассказать подробно, что у нее было с Тьягу, и получили прежний ответ:

«Ничего такого».

Какой именно смысл вкладывала в эти слова Сели, сестры могли только гадать.

Но вскоре ситуация резко изменилась: приступы тошноты стали повторяться чаще, и Сели оказалась припертой к стенке. Жулия прямо ей пригрозила:

— Если ты будешь и дальше отмалчиваться, я силой запихну тебя в машину и повезу к врачу. Пусть он обследует тебя и скажет, что это — беременность, нарушение менструального цикла, или еще какая-то болезнь, вызывающая тошноту!

— Нет, не надо к врачу! — испугалась Сели.

— А ты не бойся, — подыграла Жулии Бетти. — Возможно, никакого обследования и не потребуется. Ты просто расскажешь доктору, что произошло на той вечеринке, он тебя осмотрит, и все!

Сели забилась в рыданиях, на нее невозможно было смотреть без боли, но Бетти все же решила дожать несчастную упрямицу:

— Ты боишься обыкновенного медицинского осмотра? А ведь тебе еще предстоит рожать ребеночка! Там уж без врачебной помощи точно не обойтись!

Прием, к которому прибегла Бетти, показался Жулии чересчур жестоким, и она опять перешла от угроз к уговорам:

— Сели, девочка, не мучай нас и себя, скажи, что у вас было с Тьягу?

Вероятно, сестрам все же удалось запугать ее неким страшным доктором, потому что она, наконец, заговорила, выбрав меньшее из двух зол:

— У нас было все! Поцелуи… И даже — больше!.. Я не должна была этого делать, не должна!..

Она вновь залилась слезами, сестры прекратили дальнейшие расспросы, но поход к врачу стал теперь неизбежным.

Жулия и Бетти решили пока не посвящать в эту историю мужчин — ни Отавиу, ни Алекса, ни Тьягу. Только с Онейди они поделились своим горем.


Жулия в который раз уже принялась казнить себя за то, что не забрала Сели из монастыря намного раньше.

— Я моталась по свету, делала свою журналистскую карьеру, вместо того чтобы заботиться о сестренке. А теперь она оказалась психологически не готовой даже к любви Тьягу, не говоря уже о рождении ребенка!

— Ее надо обязательно повести к хорошему психологу, — сказала Бетти. — Да и нам нужен совет специалиста, чтобы мы вели себя грамотно и не травмировали Сели еще больше.

— Сначала вы должны показать ее гинекологу, — напомнила им Онейди. — Может, это ложная тревога. Обычная задержка месячных, и больше ничего.

— Дай-то Бог! — хором воскликнули Бетти и Жулия.

— А если подтвердится худшее? Что будем делать? — упавшим голосом спросила Онейди. Как на это посмотрит сеньор Сан-Марино? Тьягу ведь еще так молод! Ему могут не разрешить жениться на Сели.

— А Арналду — на мне! — подхватила Бетти. — Скажут: если уж монашка оказалась такой проворной, то чего же можно ожидать от ее старшей сестры, которая успела побывать замужем, а и чрезмерной скромностью не отличается! Ох, Сели, Сели, невинная овечка! Сама вляпалась по наивности, да еще и меня поставила под удар!

— Не стоит убиваться раньше времени, может, еще все обойдется, — посочувствовала ей Онейди.

А Жулия сказала, что завтра же посоветуется с психологом, как лучше подготовить Сели к медицинскому осмотру,

На том их женский совет и закончился.

— Сначала узнаем точный диагноз, а потом уже будем думать, что нам делать дальше, — подвела итог Жулия.

— А вы знаете, меня тоже слегка подташнивает, — вдруг сообщила Бетти. — Неужели это заразная болезнь — беременность…

— Только этого нам не хватало! — с ужасом промолвила Жулия. — Что мне, вас двоих вести к гинекологу?

Бетти ничего не ответила, лишь жестом показала, что тошнота подступила к горлу.

— Наверное, ты переусердствовала с кетчупом, — нашла этому объяснение Онейди.

На следующий день Сели не пошла в колледж, потому что ночь провела в беспрерывных молитвах и чувствовала себя очень слабой. Она даже к завтраку не вышла, что, естественно, обеспокоило Отавиу.

— Не волнуйся, папа, это обычное недомогание, у девочек такое бывает. — Пояснила Бетти.

— Да-да, я понял, — ответил Отавиу и успокоился.

Но спустя некоторое время он вспомнил о недомогании Сели и решил сам посмотреть, как она себя чувствует.

Осторожно приоткрыв дверь ее комнаты, он увидел, что Сели творит молитву, и уже хотел уйти, но вдруг услышал какие слова, она обращает к Богу!

— Господи, прости мне мой грех! Пошли моему папе выздоровление, избавь его от приступов агрессии! Прости ему то чувство гнева, которое он не по злому умыслу недавно испытал к сеньору Антониу!..

Отавиу не решился прервать молитву дочери, но тотчас же потребовал разъяснений от Алекса:

— Скажи мне правду! Что имела в виду Сели, когда говорила о приступах агрессии, упоминая при этом Антониу. Я что, был агрессивен по отношению к нему?

Алекс попытался уйти от прямого ответа, но Отавиу не унимался:

— Ты, пожалуйста, не темни, говори все как есть, я в состоянии принять любую правду, какой бы тяжкой она для меня ни была.

— Но я сказал тебе все, что знаю, — стоял на своем Алекс.

Отавиу обиделся:

— Вы все от меня что-то скрываете. Это нечестно, негуманно! Если я не буду знать правду о своей болезни, я никогда не смогу излечиться!

И он пошел к Сан-Марино — искать правды.

А тот не стал отпираться, решив, что Отавиу будет нелишне помучиться угрызениями совести. Пусть он чувствует себя виноватым перед Сан-Марино и пусть на всякий случай усомнится в собственном рассудке. Это может когда-нибудь сработать, причем отнюдь не в пользу Отавиу.

— Видит Бог, я не хотел тебе этого говорить, Но раз уж так получилось… В общем, ты пришел ко мне домой и внешне выглядел вполне спокойным. По крайней мере, ничто в твоем поведении грозы не предвещало, она грянула внезапно. Ты вдруг почувствовал удушье и попросил воды, я вывел тебя на веранду, где бы ты мог дышать свободнее, а там ты на меня набросился! Стал кричать, что убьешь меня.

— Какой ужас! Набросился? Внезапно, без всякой причины?

— Да, представь себе! Абсолютно без причины. Это было какое-то затмение. Я в первый момент растерялся, а когда, извини, схлопотал по морде, то стал уворачиваться от ударов. А ты продолжал кричать: Убью, убью! Это услышали Ирасема и Тьягу. Прибежали… Да… А ты так же внезапно упал и обо всем забыл. Честно говоря, я очень за тебя испугался, но, слава Богу, все обошлось. Теперь для меня самое главное, чтобы ты окончательно поправился.

— Сан, прости меня, я не хотел этого делать, не хотел тебя убивать, — клялся Отавиу. — Не знаю, что на меня нашло. Это и впрямь какое-то затмение было. Ты веришь мне?

— Верю, верю! Ты не волнуйся так, а то, не дай Бог, опять случится приступ. Давай-ка я отвезу тебя домой.

Пожалуй, никогда еще за все время болезни Отавиу Алекс не чувствовал себя таким беспомощным и не способным помочь другу. Даже когда тот долгие годы лежал на больничной койке, а его сознание пребывало невесть в каких мирах, Алекс знал, что нужно делать, чтобы облегчить участь Отавиу: был при нем сиделкой, консультировался с врачами, платил им деньги за лечение, помогал, как мог, его дочерям. Эти восемнадцать лет дались Алексу труднее, чем кому бы то ни было, даже самому Отавиу, поскольку тот спал, выключенный из реальности. Но даже тогда Алекс не опускал безнадежно руки. А если силы его оказывались на пределе, он просто начинал следить за стрелкой самописца, фиксировавшего, как размеренно, ровно бьется сердце Отавиу, и сам настраивался на этот спокойный уверенный ритм. Врачи говорили, что Отавиу в один прекрасный момент проснется прежним здоровым человеком, только постаревшим на несколько лет. Алекс верил им и никогда не терял надежды на то, что увидит когда-нибудь своего друга полностью дееспособным.

А сейчас он впервые почувствовал некую безысходность. Да, его старый добрый друг больше не лежал, опутанный проводами от капельниц и приборов-самописцев, он ложился спать по вечерам и просыпался по утрам, как все нормальные люди, внешне он таковым и выглядел, но какой-то важный механизм внутри его надломился, изменив Отавиу до неузнаваемости. И не только Алекс, но даже лечащие врачи не знали, как починить этот механизм, и возможна ли такая починка в принципе.

В Отавиу теперь присутствовали как бы два человека. Один из них был прежним Отавиу — добрым, нежным, рассудительным, талантливым, словом, именно тем, кого и любил Алекс. А другой, поселившийся в Отавиу, очевидно, во время того летаргического сна, являлся полным антиподом первого: был жесток, неуправляем и опасен в своей беспричинной агрессивности. Алекс долго не хотел этого признавать, всячески гнал от себя подобные мысли, но теперь, когда и сам Отавиу — тот, прежний, Отавиу — осознал свою болезненную двойственность, свою, возможно, непоправимую, неизлечимую беду, притворяться и делать вид, что все нормально, уже было невозможно.

Разумеется, Алекс продолжал говорить Отавиу, что тот со временем поправится, Восстановится, но в его словах не было прежней убежденности, и Отавиу это чувствовал.

— Нет, Алекс, не успокаивай меня, — отвечал он мрачно, подавленно. — Я, наверное, все-таки сошел с ума, утратил возможность контролировать свои действия, превратился в животное, в лютого зверя, хотел убить человека!

— Перестань, ничего подобного ты не хотел, — возражал по инерции Алекс. — Это был всего лишь приступ твоей болезни. Кратковременное затмение.

— Но это же чудовищно, Алекс! А что, если подобные вспышки станут повторяться? Не дай Бог, я так же наброшусь на кого-нибудь из вас — на тебя, Онейди, или моих дорогих девочек! Нет, я стал опасен, меня надо изолировать. Я просто не имею права жить с вами под одной крышей!

— Ты говоришь ерунду, Отавиу, — отвечал ему Алекс. — доктор Сисейру выписал тебя из больницы домой, а не куда-нибудь еще. Он считает, что дома, среди своих близких, ты гораздо быстрее выздоровеешь.

— Пока это произойдет, я могу натворить тут много бед. Нет. Алекс, я должен что-то придумать, чтобы обезопасить вас! Ты не волнуйся, я найду приемлемое решение, найду выход.

Изменения, произошедшие в поведении Отавиу после откровенной беседы с Сан-Марино, были столь удручающими, что затмили собой все прочие неприятности, в том числе и возможную беременность Сели.

Из боязни напасть на ни в чем не повинного человека Отавиу перестал появляться на людях и больше не продавал хот-доги. Сутками сидел один в своей комнате, и даже к обеденному столу Алекс вытаскивал его силой — Отавиу считал, что приступ агрессии может случиться в любое время, даже за обедом, и не хотел подвергать опасности членов семьи.

— Вы садитесь от меня подальше, — говорил он дочерям и Онейди. — Алекс мужчина, он сможет дать мне отпор, а вы не сумеете за себя постоять.

— Папа, перестань! Это невыносимо слышать! — умоляли его дочери, а он смотрел на них печальными потухшими глазами и повторял одно и то же:

— Вы должны трезво смотреть на вещи. Я представляю для вас серьезную угрозу, мое место — в психиатрической клинике, за решеткой. И если Сисейру отказывается меня туда отправить, то сам подыщу себе какую-нибудь психушку.

— Папа, пусть ты не доверяешь доктору Сисейру и нам, но тебе же звонила Лидия и сказала то же самое! — напоминала ему Жулия. — Уж ей-то ты должен был поверить!

— Она давно не видела меня, поэтому и ошибается, — возражал Отавиу.

Сели после каждой такой сцены становилось плохо, и Жулия сказала ей однажды:

— Мы сейчас все переживаем за папу, а ты, вместо того чтобы помочь нам и взять на себя какую-то долю ответственности, только устраиваешь истерики. Это трусость и эгоизм! Не думала я, что мне придется когда-нибудь говорить тебе такие горькие слова!

Но именно эти слова оказали сильное воздействие на Сели. Она словно очнулась от шока. Слезы ее разом высохли, и она спросила ровным спокойным голосом:

— Чем я могу вам помочь? Говори, я все сделаю.

— От тебя требуется не много: надо только показаться врачу, — охотно пояснила Жулия. — Я уже обо всем договорилась, он примет нас в любое время.

— Хорошо, я готова, — твердо произнесла Сели.

То время, пока она и Жулия были у врача, показалось вечностью ожидавшим их возвращения Бетти и Онейди.

— У меня от волнения в горле пересохло, пожаловалась Бетти. — Дай мне какого-нибудь соку, покислей.

— Может, лучше чаю попить? — предложила Онейди

— Нет, спасибо хочется чего-то кисленького.

— Послушай, а тебе не надо было пойти к врачу вместо Жулии? — пошутила Онейди. — Заодно бы и проверилась!

— Ой, не дай Бог! — замахала на нее руками Бетти. Я трушу перед гинекологом почти так же, как Сели.

— Тише! Кажется, они идут! — вскочила с места Онейди и помчалась открывать дверь.

По сияющим лицам вошедших Бетти и Онейди сразу стало ясно, что тревога была ложной. Сели виновато улыбалась, а Жулия еще не оправилась от пережитых волнений и была явно перевозбуждена. Быстро перемещаясь туда-сюда, но комнате, она громко воскликнула:

— Мнимая беременность! Вы можете это представить! Чуть не довела нас всех до инфаркта!

— Мнимая беременность? Разве такое бывает? — удивилась Онейди.

— Я тоже об этом услышала впервые! — подхватила Жулия. Век живи век учись!

— Да сядь ты, не мельтеши, — попросила ее Бетти. — У меня голова закружилась от твоих бесконечных перемещений.

— Ой, спасибо, Бетти, что напомнила, — сказала Жулия, с удовольствием усаживаясь на стул. — Я уже ничего не соображаю. Так устала!

— Но как же быть с этими симптомами — тошнота, рвота, сонливость, налившаяся грудь?.. — спросила Бетти.

— Все просто: она вбила себе в голову, что беременна, отсюда и симптомы!

— А ты уверена, что врач не ошибся?

— Еще бы! — нервно засмеялась Жулия. — На сто, нет, на тысячу процентов! Наша послушница, как выяснилось, до сих пор не знала, от чего бывают дети! Представляете? Она — девственница!

— С ума сойти! Сели! — окликнула сестру Бетти, но оказалось, что та под шумок уже успела скрыться в своей комнате.

— Невероятно! Неужели ям в монастыре об этом не рассказывали? — продолжала изумляться Онейди.

— Выходит, не рассказывали, — развела руками Жулия. — И вот чем это обернулось!

— А я думаю, это даже хорошо, что она с Тьягу потискалась, — сказала Бетти. — А то бы никогда и не узнала, каким образом можно забеременеть.

— У тебя одно на уме! — рассердилась Жулия. — Кстати, это ты подбросила Сели мысль о беременности.

— А, по-твоему, было бы лучше, если бы она и впрямь забеременела по неведению? — резонно возразила Бетти. — По крайней мере, мы теперь ей все объясним.

— Да, тут я с тобой согласна, — поддержала ее Жулия. — Нам надо серьезно с ней поговорить, просветить в вопросах секса. Чтобы не всплыла какая-нибудь новая неожиданность. Невежество до добра не доводит. Чем это чревато — мы уже видели!

— Да уж!.. — покачала головой Бетти. — Видели. Но что удивительно — все симптомы были налицо! Она так поглощала папин соус и вообще ела с таким аппетитом, что я не выдерживала, невольно присоединилась к ней. И теперь мне нужно садиться на диету, а то я начала толстеть. Посмотрите, у меня талия исчезла!

— Не выдумывай! — одернула ее Жулия. — Ты неисправима, Бетти. Это ж надо — быть такой эгоистичной: о чем бы люди ни говорили, ты обязательно переключишь их внимание на собственную персону!


Загрузка...