Соратники

Алый огонёк пламени плясал на конце берёзовой лучины, вставленной в кованый ажурный светец в виде петушиного пера. Еле заметный дегтярный дымок тянулся вверх, теряясь в темноте, там, под закопчёнными сводами, где огонёк уже не в силах был разогнать мрак – слишком оказывался мал для таких огромных палат.

Когда-то этот чертог был, вероятно, сказочно красив, как, впрочем, и полагается всем сказочным чертогам. Теперь же здесь царили запустение и упадок, стирающие краски и покрывающие всё вокруг серой пылью тлена. Высокие окна с мозаикой из цветных стёкол скрылись за плотными занавесями паутины и почти не пропускали света. Некогда богато украшенные резьбой и росписью оконные рамы потемнели, словно устав сопротивляться времени и древоточцам, покосились, покрылись тёмными проплешинами. Подпирающие сводчатый потолок колонны всё ещё стояли крепко, недвижимые и могучие, – но потускнела их роспись, пошла трещинами краска, запылились искусно вырезанные цветы, расцветшие в давние времена на капителях под умелой рукой мастера. Лёгкий сквозняк гулял по палатам, но дышал не свежестью, а затхлой, явственно отдающей полынной горечью плесенью. В тёмных углах, давно уж не видавших солнечных лучей, гнездились целые гроздья поганок, отсвечивая в темноте причудливым фосфорным сиянием.

Лишь шести дивных картин, искусно выписанных в нишах стен чертога, казалось, не коснулись время и забвение. Пусть потускнели да выцвели и они – но и сейчас, хорошенько всмотревшись в ниши, можно было разглядеть шесть изображений удивительной красоты.

На одном – мост диковинный да не из дерева сложенный, а сплетённый из колючего терновника, ощетинившегося во все стороны острыми шипами. Идёт по тому мосту черноволосая темноглазая красавица с белоснежной совой на плече. Страшен мост, колюч терновник, рвёт и одежду в клочья, и тело в кровь… Но полон упрямой решимости взгляд девичий, видно – не свернёт она с дороги. Только пуще нахмурит брови соболиные, густые, почти сросшиеся на переносице, да продолжит свой путь, не отступится.

На другой картине – три добрых молодца, три богатыря могучих, стоят, обнявши друг друга за плечи, так тесно, точно слились в единое целое, а за спиной у них пожарище страшное полыхает. Вроде и разные молодцы, а сразу видно – братья они: так похожи. Сердито лицо у старшего брата, и средний брови насупил, а младший взгляд отвёл, будто стыдится чего-то и повиниться хочет. Но хоть и хмурятся братья, а всё равно обнимают его, знать, любят они друг дружку и всё готовы простить меньшому, в чём бы ни заключалось его прегрешение.

На картине рядом лес сказочный, тёмный и дремучий. Попадёшь в такой, не зная пути-дороги либо слов заветных, – как пить дать заблудишься да и сгинешь. И сидит в том лесу на пне, пригорюнившись, ещё один богатырь, думу печальную думает. Долго, видать, сидит… С одной стороны посмотришь на него – вроде человек, а с другой взглянешь – увидишь, что одёжа его уже с травой и листьями сливается да и сам он мхом-корой покрываться начал, словно узором. Летают над богатырём птицы, не боятся его, звери лесные из чащи выглядывают, а у ног серый волк сидит и смотрит преданно, точно собака на любимого хозяина.

Слева ещё одно изображение – молодой рыбак на скалистом берегу свинцового бушующего озера. Поднял лицо и руки, потрясает трезубцем, кричит что-то в грозовое, ощерившееся молниями небо. Темень вокруг сердитая так и клубится, но сияют золотые волосы смелого рыбака, точно огнём его всего освещают. За спиной рыбака люди собрались, среди них – девушка молодая, лицо руками закрыла, видно, от страха. А у подножья скалы смотрит с тревогой на рыбака из воды седая женщина, бледная, точно утопленница.

Дальше – иная картина. Худой, точно скелет, старик с пронзительным взором спускается в подвал, где видимо-невидимо сундуков с золотом и сверкающими самоцветами. Ярко горят, словно окна в ночи, глаза старика, да только не добр его взгляд, а страшен так, что и смотреть-то на картину не хочется. Взглянешь – и поспешишь отвернуться, еле успеешь заметить на каменной стене подвала зеркало большое, искусно в узорное золото оправленное. Гладь зеркала туманна, играет разноцветными искрами – знать, не простое то стекло, чародейственное…

На последней картине красна девица в шёлковом кокошнике да сарафане цвета васильков, золотом вышитом, жемчугом расшитом. Одной рукой девица перо белой лебеди держит, другой косу русую теребит. Богатая у неё коса, в руку мужскую толщиной, и спускается почти до самой земли. С виду кажется та девица скромнёхонькой, очи потупила, голову опустила. И всё же чувствуется в ней, во всём её облике столь великая сила, что понимаешь – такой лучше не перечить, а случись чего – самому с дороги отойти подобру-поздорову, а то пожалеешь…

Пляшут на картинах тени от огня, оттого фигуры на них будто живыми кажутся. Точно шевелятся они, точно смотрят со стен в середину палат, где расположился вольготно, не стеснённый ничем, большой круглый стол, срубленный из вековых дубов, весь дивными узорами расписанный. Вкруг стола выстроились, точно воины пред воеводой, добротные стулья с высокими, резными, богато украшенными спинками. Восемь было тех стульев, и семь из них нынче пустовали, видно, уже давно. На восьмом же сидел, подперев руками голову, звавшийся Бояном старец в рубахе с обережной вышивкой. Годы выбелили, точно солнце холст, его волосы и бороду, лицо избороздили морщины, да и тяжесть прожитого гнула некогда молодое и статное тело, а кости ныли к непогоде, но, несмотря на это, всё ещё был старик бодр и силён. Старческая немощь не завладела им, а зоркие карие глаза и сейчас могли дать фору молодым. Стоило Бояну только глянуть из-под кустистых бровей да усмехнуться лукаво, как все, кто видел его, понимали – крепок ещё разумом мудрый старик да и силы духа ему не занимать.

Уголёк с алой искоркой отломился от кончика лучины в светце, упал в стоящую под светцом чашу. Зашипела вода в чаше, и в гулкой тишине чертога этот слабый звук прозвучал сильнее громовых раскатов. Вздрогнул Боян, точно очнулся ото сна. Раскрыл лежавшую перед ним на столе большую старинную книгу в потемневшем кожаном переплёте, осторожно пролистнул исписанные ветхие страницы, нашёл нужный наговор, вздохнул глубоко и завёл ворожбу. Вспыхнуло под сильными, не тронутыми старостью руками голубое пламя, завертелись полупрозрачные лазоревые языки, всё быстрее, быстрее и быстрее… Миг – и вкруг Бояна завился смерчем холодный синеватый огонь. А после закрутился и весь чертог, замелькали старинные картины, сделались глубже, ярче, реальнее…

А когда утихло всё, Боян уж был в чертоге не один. Явились к нему те, кто на картинах был изображён, – только выглядели они теперь совсем по-иному.

Черноволосая да черноглазая девица, что шла по терновому мосту, превратилась в сгорбленную, морщинистую, жуткого вида старуху – Бабу Ягу. Три брата-богатыря, три добрых молодца уж больше не имели человеческого облика – слились они в огромного трёхголового Змея Горыныча. Полыхнул огнём Змей, заскрипела чешуя по каменным полам, заиграла в неверном свете лучины. Вслед за Змеем явился Леший, повелитель всех на свете лесов и рощ, – и не узнать в нём теперь могучего воина, что изображён на картине в лесной чаще. Потемнел он лицом да руками, и не кожа уже на нём, а кора древесная да мох лесной. Тот, кто был когда-то златовласым рыбаком, давно стал старше, солиднее, мужественнее. Ещё в незапамятные времена сделался он Водяным, владыкой всех вод на земле, и больших, и малых, и теперь ступил в зал величаво и плавно, с поистине царским достоинством. Последним явился огненноглазый старик – Кощей Бессмертный. Единственный из всех собравшихся, он и в чертоге был похож на свой портрет, разве что отощал пуще прежнего да взгляд ещё больше ожесточился.

И лишь одна из приглашённых Бояном гостей не появилась в чертоге – не было среди них Василисы. Только картина и напоминала о ней, где стояла красавица, потупив глаза долу. Краска на левой её щеке слегка облупилась, а кокошник пересекла толстая трещина.

Сказитель Боян окинул собравшихся быстрым взглядом. Голос его гулко прогремел под сводами чертога:

– Гой еси, Соратники!

Новоприбывшие застучали тяжёлыми стульями, рассаживаясь вкруг стола, зашумели, вразнобой отвечая на приветствие. Дождавшись, пока все устроятся, сказитель осведомился:

– А где ж Василиса? Что ж не явилась, не откликнулась на зов?

По чертогу прокатился тихий ропот. Обменялись взглядами Соратники, кто-то вздохнул, кто-то хмыкнул, кто-то плечами пожал. Наконец, Водяной отозвался густым басом:

– Нам, Боян, как и тебе, то неведомо.

– Уж сколько времени Василисы не видно, не слышно, – с неприятной усмешкой проговорил Кощей. Голос у него был весьма неблагозвучный, тонкий, скрипучий, будто надтреснутый. – Схоронилась где-то. Не иначе, вновь что-то затеяла. Всей Прави известно, что хитра она да изворотлива, что твоя лиса. А уж расчётлива как!.. Никогда своего не упустит…

– Мы что, собрались здесь о Василисе толковать? – резко оборвала его Яга и скорчила недовольную гримасу, ещё больше обезобразившую её и без того уродливое лицо.

Кощей взглянул на неё мельком, ухмыльнулся и закончил, будто издеваясь:

– И вот ведь что диво – пропала Василиса в ту же пору, что и Повелитель. Как исчез Перун после битвы с чудищем, так и о Василисе не стало ни слуху ни духу. К чему бы это?

– Замолчи, Кощей! – прикрикнул на него Леший и даже рукой взмахнул, будто готов уж был ударить своего Соратника. – Яга дело говорит. Не для того нас Боян сюда позвал, чтоб мы друг другу кости мыли да старые обиды поминали. Есть нынче заботы и поважнее.

– Это верно, – закивали согласно все три головы Змея Горыныча и заговорили наперебой:

– Дел важных нынче немало. Вот-вот на царство наше, Тридевятое, враги нападут, пёсьеглавцы поганые… Да и другие царства Прави в не меньшей опасности… Так что тут уж и впрямь не до старых обид, – вставай плечом к плечу да выходи все дружно на битву с ворогом.

– И откуда только они взялись на нашу голову, эти Монстры! – в сердцах воскликнула Яга, всплеснув руками. Как-то совсем не вязалось это женственное, почти девичье, грациозное движение с жутковатым её обликом. – Сколько лет жили мы не тужили – и вдруг такая напасть! Ты, Боян, мудрый, знаешь всё на свете, – может, хоть у тебя есть на то ответ?

– Откуда взялись Монстры – дело известное… – без особой охоты откликнулся Боян, который доселе молчал и только внимательно глядел на Соратников, переводя взгляд с одного на другого, словно искал что-то в их лицах и никак не мог найти. – Люди их придумали. Как, почитай, и всех прочих обитателей Прави.

После этих слов Водяной с сомнением покачал головой:

– Так оно да не так… Чует моё сердце – неладно что-то с этими пёсьеглавцами. Сколько веков мир стоит – столько люди всяких чудищ придумывают. Взять хоть того же Горыныча, – он повернулся к Змею и добродушно хохотнул, – не обижайтесь, братцы, это я не со зла, а так, для примера. Однако ж, никогда такого не было, чтоб чудища собственное царство основали да ещё взяли такую силу!

– И не говори! – согласились, снова хором и, похоже, нимало не обидевшись, головы Змея Горыныча. – Виданное ли это дело, чтобы царства в Прави на соседей нападали! Совсем распоясались пёсьеглавцы, стыд потеряли! Никаких законов признавать не хотят! Так и бороздят небеса над Правью на своих островах летучих, выискивают, выглядывают, на кого бы напасть. Неужто никакой управы на них не найдётся? Неужто никто им отпору не даст?

Говорили все три головы одинаковым голосом, больше похожим на звериный рык, а когда открывали рот, из пастей вырывались маленькие язычки пламени, и сидящий справа от них Леший всякий раз невольно отшатывался.

– Ни для кого не в новинку, что пытались им дать отпор, и не раз, – нахмурился он. – Да только не сдюжил никто. Слишком уж сильны пёсьеглавцы.

– Знать, важны чем-то Монстры для людей, – задумчиво проговорил Кощей, – раз столько сил от них черпают…

– Уж коли они самого Перуна одолели, – с горечью произнёс Водяной, – стало быть, сила за ними и впрямь несметная.

– Вот ведь поганцы! – гневно воскликнула Яга. – Вот наглецы! На самого Повелителя руку подняли!..

– Есть надежда, что Перун хотя бы выжил в той битве, – уточнил Леший. – Хоть и исчез после неё неведомо куда. А вот Перуницу жаль. О её-то гибели доподлинно известно. Её-то ты, Яга, встречала на терновом мосту. Помнишь, сказывала мне: «Перуницу там видала, а Перуна – нет».

После этих слов все присутствующие опустили взоры, пригорюнились. Над тяжёлым дубовым столом повисло молчание, которое, однако ж, вскоре прервала Яга.

– Ну да полно грустить! Рано ли, поздно ли – а все мы когда-нибудь по терновому мосту пройдём да в Царстве мёртвых окажемся. Так что хватит языками чесать, пора дело делать. Говори, Боян, – обратилась она к сказителю, – для чего ты нас здесь созвал?

– А ты будто не ведаешь, – язвительно заметил Кощей. – Будто не ты первая во всём Тридевятом царстве новости узнаёшь. Небось, всё уж вызнала да выглядела через своё блюдечко серебряное, чудесное. От тебя ведь ничего не скроется – ни в Прави, ни в Яви.

Яга недобро зыркнула на него, видно, хотела было что-то сказать да смолчала и вновь обратила выжидательный взор на сказителя.

– И верно, Боян, говори, не томи, – снова включился в разговор Леший. – Нет ли у тебя от Перуна каких вестей? Негоже ведь Прави столько времени без Повелителя оставаться!

– Что другого, а без Повелителя-то Правь не осталась, – заметил, криво усмехнувшись, Кощей. – То, что намедни Вещая звезда взошла, уж ни для кого не новость.

– Вот только взошла нынче она над Явью, а не над Правью, – уточнила средняя голова Горыныча.

– Виданное ли это дело! Чтоб Повелитель не здесь, а в мире людей народился! – тут же подхватили две другие головы.

– Да какая разница! – в сердцах воскликнула Яга. – В Яви ли, в Прави… Главное, что есть новый Повелитель, которого надо короновать, пока Звезда не погаснет. Так ведь, Боян?

Сказитель кивнул в ответ, соглашаясь с её словами.

– Именно потому я вас, други, сюда и созвал… – начал было Боян, но Кощей снова не дал ему договорить.

– Вот как? – ухмыльнулся он. – А я-то грешным делом подумал, что ты решил нам про Общий Совет Царств поведать. Тот самый, что ты надысь посетил да как-то запамятовал нас с собой позвать. Али мы без Перуна уже и никто? Были Соратники – а стали место пустое?

Кощей говорил в обычной своей язвительной манере, но видно было, что он сильно задет за живое – если, конечно, такие слова могут быть применимы к Кощею.

– Что ж ты так убиваешься-то, Кощей? – тут же поддел его Леший. – Всего-то и делов, что пропустил Общий Совет… Али тебе в твоих собственных владениях власти не хватает? В царстве родительском, коим ты обманом завладел, да в тех других, коим нет числа, что ты в неравном бою завоевал и чародейством себе подчинил? Не сам ли ты в Повелители Прави метишь? Так не мечтай о том. Не бывать тебе Повелителем, нет у тебя во лбу Звезды и не будет никогда.

– Хоть бы и метил, тебя бы не спросился! – отрезал, вспылив, Кощей. – Ты, Леший, язык-то попридержи! Али ты забыл, что со мной шутки плохи? Ну так я и напомнить могу…

После этих слов Леший вскинулся было, но Боян предостерегающе поднял руку, и Соратники, уже готовые сцепиться, сдержались, остались на своих местах, только обменялись ненавидящими взглядами.

– Что толку об этом спорить? – примирительно молвила Яга. – Всё одно, место царское не пустует. Раз Повелитель наш нынешний, Перун, не прошёл по терновому мосту, значит, жив. Значит, не сумели его чудища пёсьеголовые одолеть, сколько ни старались. А на смену Перуну где-то в Яви уж новый Повелитель подрастает.

– Это-то ещё вилами на воде писано! – буркнул Кощей. – Может, в Яви и народился кто, отмеченный Звездой, – да вот только быть ли ему нашим владыкой? Виданное ли дело, чтоб в Прави человек из Яви царствовал? Да и где он, тот младенец-то? Как в наш мир попадёт? Ведь людям который уж век дорога сюда заказана. Они, почитай, и помнить-то уже и не помнят, что где-то она есть, наша Правь. Разве не так?

– Так оно, не так ли, – нынче мы всё узнаем, – степенно промолвил Водяной. – Коли прекратим, наконец, болтовню да распри и всё ж Бояна послушаем.

Укор возымел своё действие – Соратники примолкли и обратили выжидающие взоры на сказителя.

– И то верно! – воскликнула Яга. – Поведай же нам, Боян, о чём на Общем Совете Царств речь держали да на чём порешили.

Ещё раз окинув взглядом всех присутствующих, Боян открыл шкатулку, до этого неприметно лежавшую рядом с большой книгой, и вынул свёрнутый холст и хрустальный жёлудь. Разложил на столе небелёный холст, поместил жёлудь в середину и, пробормотав мудрёные слова, взмахнул рукой.

– Хотите знать, что решили на Общем Совете Царств? Что ж, полюбуйтесь!

Над столом поднялся густой туман, жёлудь вспыхнул мертвенным белым светом, и вдруг в дрожащей над холстом дымке появилось изображение Зала Совета.

ЯГА – колдунья и знахарка, владелица одной из лучших коллекций волшебных вещей в Тридевятом царстве, а может быть, и во всей Прави.

Стихия Яги – земля.

ВАСИЛИСА – сильная колдунья, повелевающая всевозможной мелкой нечистью, обитающей как в Прави, так и в Яви, вроде домовых или бесов.

Стихия Василисы – воздух.

ЛЕШИЙ – повелитель всех лесов, животных и растений как в Прави, так и в Яви.

Стихия Лешего – растения.

КОЩЕЙ – один из самых сильных колдунов Тридевятого царства, а возможно, и всей Прави.

Стихия Кощея – золото.

ВОДЯНОЙ – морской царь, владыка всех водоёмов, как в Яви так и в Прави: от малых ручейков до огромных океанов.

Стихия Водяного, как нетрудно догадаться, вода.

БОЯН – сказитель, чародей, мудрый советник и правая рука Повелителя Перуна, замещает его во время отсутствия. Ведёт летопись жизни в Прави, предпочитает без острой необходимости не вмешиваться ни в какие события и держится так, будто знает всё на свете, – не только то, что было, но и то, что будет. История Бояна, его происхождение и прошлое неизвестны даже тем, кто входит в его близкое окружение. Вряд ли во всей Прави найдётся кто-то, кто знает тайну мудрого старца.

ГОРЫНЫЧ – трёхголовый змей, волшебное существо, в которое злая колдунья превратила трёх родных братьев-богатырей: Твердыню, Храбрыню и Горыню Горынычей. Змей очень силён физически, умеет летать и способен изменяться в размерах, становясь меньше или крупнее, но больше не обладает никакими особыми возможностями, так как единственный из Соратников не является колдуном.

Стихия Змея – огонь.

Повелитель и Соратники Перуна

Другой атрибут Повелителя – медальон в виде большого алмазного шара, оплетённого золотыми нитями. Этот медальон – сосредоточение всей энергии человеческой фантазии, как доброй, так и злой. Он разделён на две половины: светлую и тёмную. Соответственно, светлая половина подпитывается энергией добрых легенд и историй, тёмная – жестоких и страшных. По традиции медальон передаётся от старого Повелителя к новому во время коронации. У медальона много маги ческих функций, и одна из них – способность открывать единственный портал, соединяющий Явь и Правь.

Власть Повелителя Прави очень велика. Он принимает окончательное решение в вопросах установления новых законов, надзирает за исполнением старых и выступает верховным арбитром в возникающих спорах между царствами (например, к какому именно царству принадлежит тот или иной обитатель Прави) или отдельными своими подданными.

Последнее время, более тысячи лет, Повелителем Прави был Перун – верховное божество языческой славянской мифологии. Незадолго до начала описываемых событий Перун собрал себе группу приближённых, в которую вошли шесть обитателей Прави: Яга, Василиса, Водяной, Кощей, Леший и Горыныч. Команда, получившая название «Соратники», подобралась весьма своеобразная. Все шестеро находятся между собой в сложных отношениях, многие враждуют, явно или тайно ненавидя друг друга и даже самого Перуна. Всем, кто знает о Соратниках, остаётся только недоумевать и теряться в догадках, что подвигло Перуна сделать такой странный выбор и с какой целью он приблизил к себе этих шестерых. Но планы Повелителя так и остаются для всех тайной.

После недавнего столкновения с враждебным царством бог-Громовержец внезапно исчез, и теперь никто, даже его Соратники, не знает, где он. Жители остальных царств и вовсе сомневаются, выжил ли вообще Повелитель после схватки с недругом.

Тридевятое царство

Тридевятое царство – мир славянской мифологии и русских народных сказок. И небо его, и водоёмы, и земля с её недрами населены персонажами славянских мифов и легенд. Тридевятое царство простирается от холодных северных морей Ледовитого океана до южных степей и гор.

Природа Тридевятого царства сказочно красива. Каждый лес там или дремучий, тёмный и страшный, либо напротив – солнечный, радостный, приветливый и щедрый к тому, кто в нём живёт или просто в него заглянул. Так же прекрасны широкие полноводные реки и маленькие речушки, где вертятся колёса срубленных из толстых брёвен мельниц, живописны поросшие камышом, рогозом и осокой берега, говорливые ручейки и студёные ключи, затянутые тиной старые пруды и топкие болота. Луга там либо зеленеют и пестрят цветами всех возможных расцветок и оттенков, либо укрыты белым, ярко сверкающим на солнце, снежным ковром. В полях колосятся пшеница или рожь, и в колышущейся золотой глади там и сям виднеются весёлые пятнышки васильков. В огородах поспевают и наливаются огромные кочаны капусты, крупные крепкие тыквы, чуть не сами лезут из земли сочные морковка, репа, свёкла. Ветви садовых деревьев либо покрыты, точно взбитыми сливками, пышной пеной бело-розовых цветов, либо гнутся под тяжестью наливных яблок, груш, слив и вишен.

Иногда среди этой красоты можно встретить человеческое жильё: затерявшиеся в полях маленькие деревушки, раскинувшиеся по берегам рек деревни побольше и совсем уж изредка – города, обнесённые частоколом из островерхих брёвен или каменными стенами, с теремами и златоглавыми храмами.

Живут в Тридевятом царстве как обычные люди – крестьяне, воины, горожане, купцы, цари и их приближённые, так и сверхъестественные существа самого раз ного облика и возможностей. Это и славянские боги, такие как Перун и его супруга Перуница (на момент начала истории уже покойная); и сильные маги и чародеи, в число которых входят почти все Соратники, кроме Горыныча; и магические существа, похожие на животных, на предметы или вовсе ни на кого и ни на что не похожие; и разная мелкая нечисть от русалок и домовых до упырей и бесов.

Поскольку Тридевятое царство – мир славянских сказок и фэнтези по их мотивам, то многие задачи, которые в Яви выглядят нереальными, решаются там с помощью колдовства, магических возможностей обитателей и разнообразных волшебных предметов, таких как скатерть-самобранка, ковёр-самолёт, меч-кладенец, а также серебряное блюдечко с золотым яблочком, играющие важную роль в этой истории.

Монстры

Монстры, или, как их называют Соратники, пёсьеглавцы, – уродливые, страшные и необычайно жестокие чудовища с телом человека и головами животных. С некоторых пор они поселились в Прави и основали своё царство, которое день ото дня становится всё мощнее и опаснее для соседей.

Существа с подобным обликом встречаются во многих мифологиях разных народов. Но Монстры не имеют ничего общего ни с могущественным египетским Анубисом, ни с мудрым индуистским Ганешей, ни даже со страшным греческим Минотавром, не говоря уже о добром чудище из сказки «Аленький цветочек», облик которого принял по воле злой колдуньи заколдованный принц. Это особые существа, не знающие жалости и сострадания.

Мир монстров разделён на кланы, среди которых есть Львы (с головами хищников породы кошачьих), Медведи, Волки, Кабаны и так далее. Кланы различаются между собой, у каждого свои индивидуальные особенности. Некоторые находятся на совсем низкой ступени развития, у них даже не развита речь, другие, в частности, Львы, отличаются относительно высо ким интеллектом. Есть кланы, обладающие особыми способностями, которых нет ни у каких других. Так, Орлы могут летать без всяких приспособлений (владеют левитацией), а Крокодилы не только хорошо плавают, но и способны погружаться на большую глубину и долго там находиться без всякой для себя опасности.

Кланы долго враждовали между собой, пока клан Львов не одержал победу и не подчинил себе все другие племена. С тех пор Львам принадлежат лучшие территории, им достаются все богатства и лучшие женщины. Женщины в мире Монстров – большая ценность, так как их значительно меньше, чем мужчин. В отличие от мужчин, женщины в этом мире имеют не звериные, а человеческие головы.

Царство Монстров появилось внезапно, после того, как некий скрывающий свою личность писатель придумал их мир, быстро сделавшийся в Яви необычайно популярным фэндомом. Жизнь кланов полулюдей-полузверей стала темой многих комиксов, фильмов и видеоигр. С тех пор в Прави это царство стало стремительно разрастаться, набирать силу и проявлять невероятную агрессию. Сначала, когда кланы Монстров бились между собой за власть внутри собственного царства, это не волновало жителей вымышленного мира. Но вскоре Монстры стали нападать и на другие царства Прави, из тех, что послабее, грабить их и брать в плен их обитателей.

По сравнению со всеми остальными обитателями вымышленного мира у Монстров есть огромное преимущество. Их создатель, каким-то образом догадавшись о существовании Прави, специально сделал своих героев значительно сильнее жителей всех остальных царств, специально это прописав. В Яви этот факт воспринимают просто как часть художественного вымысла, но в Прави он привёл к тому, что Монстры стали практически неуязвимы для остальных царств. Им просто неспособны оказать должное сопротивление. Первое время воины и герои из разных царств, не желая признавать неуязвимость Монстров, много раз бились с ними – и один на один, и целым войском, – но так и не одержали ни одной победы.

Владыка Прави Перун использовал всю волшебную силу Повелителя, чтобы удержать Монстров в границах их царства, и до поры до времени ему это удавалось. Соратники Перуна долго не воспринимали Монстров как реальных противников, даже тогда, когда предводитель пёсьеглавцев Левс встретился по очереди с каждым из них и попытался кого силой, а кого хитростью заставить действовать в его интересах. Вроде бы ни с кем из шестерых у Левса ничего не получилось… Но на самом же деле один из Соратников всё же заключил с Монстрами тайный союз. Благодаря помощи своего агента в рядах приближённых самого Повелителя Левсу удалось напасть на Перуна и его близкое окружение, застав их врасплох. В этой схватке погибла жена Повелителя Перуница. После этого между Левсом и Перуном состоялся поединок один на один, исход которого так и остаётся загадкой для всех обитателей Прави. Перун исчез, и никто не знает, где он, что с ним стало, и жив ли он вообще. В частности, Монстры заключили, что Повелитель мёртв, и с тех пор почувствовали свою полную безнаказанность. (О Монстрах и их предводителе Левсе читайте в романе Олега Роя «Соратники. Битва кланов»).

Летучие или летающие острова – особенность мира Монстров, небольшие участки суши, способные перемещаться по воздуху. Их наличие даёт Монстрам удобную возможность как легко передвигаться внутри своего царства, так и попадать в другие царства Прави.

Терновый мост, или Калинов мост, через чёрную реку Смородину – дорога, соединяющая мир живых с Царством мёртвых (Навью). Навь – это особое место, общее для обитателей обоих миров, и Яви, и Прави. Там оказываются после кончины все умершие – как в Яви, так и в Прави.

Важно особо отметить, что смерть персонажа легенды или книги в сочинённом автором сюжете вовсе не означает смерти в вымышленном мире и наоборот. Клеопатра и сэр Ланселот Озёрный, Офелия и Бедная Лиза, Владимир Ленский и даже Муму – все они живут и здравствуют в Прави. Однако если в вымышленном мире с ними случится что-то трагическое (уже никак не связанное с известной людям историей о них, а относящееся к их новому, внесюжетному существованию в Прави), они тоже могут погибнуть и попасть в Навь. В Яви об этом не узнают, и умерший в Прави персонаж будет продолжать оставаться в памяти людей до тех пор, пока кто-то читает и помнит его историю.

После смерти и похорон человек или иное одушевлённое существо из обоих миров отправляется на терновый мост – дорогу в Навь. С большим трудом продравшись через густые острые шипы и завершив мучительный путь, умерший теряет связь с миром живых и может вернуться в него исключительно при помощи очень редкой и очень сильной магии. За тем чтобы умершие не сходили с намеченной дороги, наблюдает страж тернового моста.

С определённого момента этим стражем становится одна из Соратников – волшебница Яга, превращённая царём Нави в безобразную старуху Бабу Ягу.

Общий Совет Царств

В особенных случаях, когда в Прави происходят какие-то из ряда вон выходящие события, на нейтральной территории, не принадлежащей ни одному из царств, собирается Общий Совет Царств. Быть приглашённым на него или хотя бы поприсутствовать, сопровождая приглашённых, – честь для любого обитателя Прави.

Формально считается, что Общий Совет Царств принимает все важные решения в жизни мира вымышленных персонажей. На деле же это не совсем так, поскольку Совет собирается нечасто, а когда всё же соби рается, нередко так и не может прийти к единому мнению, ибо царств много, и у каждого своя позиция. Так что чаще всего во всех спорных вопросах последнее слово остаётся за Повелителем.