Сорочья Похлебка

* * *

Повесть Д. Н. Мамина-Сибиряка «Сорочья Похлебка» сохранилась в автографе и в беловой копии с правкой автора.

Эта повесть посвящена жизни средней духовной школы, или «бурсы», как часто называли прежде. Тема бурсацкого воспитания в истории русской литературы занимала немалое место. Интерес к ней в основном более связан с появлением разночинцев в нашем революционном освободительном движении, из которых многие прошли школу «бурсы». Одним из самых значительных произведений о духовной школе были «Очерки бурсы» Помяловского, написанные в 1858–1903 гг. и вызвавшие за собой ряд рассказов о быте и характере бурсаков.

Тема бурсацкого воспитания горячо волновала Мамина-Сибиряка, который, как и Помяловский, сам прошел эту тяжелую жизненную школу. Он видел, как система зубрежки и убийственная атмосфера жестокого бурсацкого сообщества опустошают человека, делают его тупым, злобным, лишенным гуманности. Он работает над этой темой в конце 70-х — начале 80-х годов. Им была задумана своеобразная трехчастная книга «Очерков современной бурсы». В архиве писателя сохранились отдельные части общего большого замысла в рукописях «Семья и школа», «Отрезанный ломоть», «Худородные» и др. Эти очерки носят автобиографический характер и написаны, по всей вероятности, в 1878–1880 гг.

В начале 80-х годов писатель хотел выступить с публицистической статьей о бурсе и набросал ее конспект. Он писал:

«Я понимаю, что слишком смело касаюсь громадной исторической язвы нашей русской жизни… В подкрепление своих выводов и заключений я не придумываю актов, не насилую свою фантазию и не ввожу в заблуждение читателя, а только исчерпываю из моей памяти все то, что испытал сам, видел и слышал».

Так был подчеркнут трезвый реализм очерков на тему, которая была актуальной и в 80-е годы, ибо бурса была жива, как были живы и породившие ее социальные условия, против которых выступал писатель-демократ.

Следующий этап работы Мамина-Сибиряка над материалом привел его к созданию уже не автобиографического произведения, а сюжетного, публикуемого нами. В автографе повесть, написанная, по всей вероятности, в 1881 году, названа «Мученики науки», хотя тут же имеется и зачеркнутый заголовок «Сорочья Похлебка». В беловой рукописи она названа по прозвищу главного героя «Фунтик». Однако Мамин-Сибиряк пытался продолжить работу позднее, уже в 1888 году, и написал большое введение, рисующее предысторию Фунтика. Эти черновые наброски снова возвращают нас к снятому прежде заглавию «Сорочья Похлебка». Как позднейшее по времени, оно и оставлено нами в публикации.

В конце 90-х годов писатель еще раз возвратился, к материалам своих школьных лет и опубликовал очерки «Из далекого прошлого». При этом он не перерабатывал уже имевшиеся рукописи, которые после его отъезда с Урала в Петербург в 1891 г. остались в Екатеринбурге, а писал все заново. Автобиографический характер материала определил ряд совпадений с фактической стороны новых очерков и написанных ранее. Но изменения в мировоззрении Мамина-Сибиряка после 1895 г. определили общее смягчение тона, исключение ряда критических деталей, приглушенность прежнего страстного протеста против несовершенства и уродства русской, жизни.

Именно этот страстный протест и обнаженно правдивое воспроизведение одной, из сторон жизни, сметенной теперь в прошлое империи помещиков и буржуазии, делают публикуемое произведение интересным документом эпохи.

«Сорочья Похлебка» не могла быть напечатана в 80-е годы. Эпоха беспощадной реакции исключала эту возможность. Ведь в ней речь шла об учебном заведении, готовящем «пастырей божьих», тех, кто должен был в общей Системе угнетения и рабства внушать «пастве» мысли о долготерпении, всепрощении, любви и проповедью воздержания, смирения, братских чувств отвлекать народ от гневных мыслей о несправедливости общественного устройства, от активной борьбы против порабощения, произвола, угнетения. А они, эти будущие пастыри, были показаны, как не имеющие никаких убеждений, цинически относящиеся к религии, истязатели, насмешники, развратники и пьяницы. Что говорить, — приговор был сильным и непримиримым, и тем более, что для писателя была ясна связь порядков, царящих в духовной школе, с порядками того общества, где человек человеку — волк.

Написанная в начале активного творческого пути Мамина-Сибиряка, повесть не являются одним из высоких достижений писателя, талант которого, как оговорил. А. М. Горький, «всюду крупен и ярок», но в ней уже чувствуется художник большого дарования. Яркими, зримыми встают перед нами даже эпизодические фигуры. Нарочитая скрупулезность повествования, выступающая сначала как нарушение гармонии целого, является художественно оправданным приемом: жизнь бурсы ужасна именно тем, что все здесь незначительно и ничтожно, окутано тиной мелочей, из «отчаянной скуки» рождается «жестокое озорство», заканчивающееся так трагически.

Это произведение расширяет наше представление о творчестве талантливого демократического писателя, подымающего взволнованный голос художника против такой системы человеческих отношений, которая превращает человека в «самое страшное животное», той системы, которая еще живет в мире капитализма.

Повесть публикуется по рукописи, Хранящейся в Государственном архиве Свердловской области (фонд 136, дело 80), с исправлением ошибок переписчика — по автографу, хранящемуся в Центральном государственном архиве литературы и искусства. Пунктуация приведена к современным нормам. Очерк будет напечатан также Свердловским книжным издательством в сборнике неопубликованных произведений Д. Н. Мамина-Сибиряка «Худородные».