Советник

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Селия Аарон

«Советник»

Приобретение #1

Оригинальное название: Celia Aaron «Counsellor» (Acquisition #1), 2015

Селия Аарон «Советник» (Приобретение #1), 2017

Переводчик: Иришка Дмитренко

Редактор: Елена Теплоухова

Обложка: Врединка Тм

Перевод группы: http://vk.com/fashionable_library

Любое копирование и распространение ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Аннотация.

В сердце Луизианы самые богатые люди живут за изящными заборами, поросшими мхом деревьями и довольными масками. Каждые десять лет притворство спадает и проводится турнир, чтобы определить того, кто будет ими управлять. «Приобретение» — суровое испытание для титулованной знати Юга, любовное письмо, обращённое ко времени, когда варварство царило вместо закона.

Теперь Синклер Вайнмонт нацеливается на приз. Есть только один способ выиграть, и у него есть ключ, чтобы сделать это: Стелла Руссо — его Приобретение. Чтобы спасти своего отца, Стелла согласилась стать рабыней Синклера на один год. Хоть она и находится в милости холодного и вероломного Синклера, Стелла не пойдет во мрак по собственной воле.

Пока Синклер и Стелла выступают против друг друга и времени, несомненной остается одна вещь: «Приобретение» всегда заканчивается кровью.

Полное предоставление информации: эта книга относится к темному роману с элементами рабства, насилия, БДСМ и супергорячего секса. Это первая книга в серии, и в ней открытый финал. Если вы ничего не имеете против этих предостережений, наслаждайтесь.

Оглавление

Селия Аарон

Любое копирование и распространение ЗАПРЕЩЕНО!

Аннотация.

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

ГЛАВА 18

ГЛАВА 19

ГЛАВА 20

ГЛАВА 1

СИНКЛЕР

В сердце каждого человека живет тьма. Первобытная. Инстинктивная.

У самых истоков ее — жаждущая природа — природа, которая может возжелать, потребовать и взять. Большинство людей ломают ее за стенами самоконтроля. Они тратят свое время и пытаются разделить ее. Эти люди — хорошие люди — контролируют тьму, пока она не поблекнет и не станет ничем иным, как тенью, преследующую их самые потайные мысли. Чем-то, что легко забыть, отпустить, стереть.

Я никогда не был хорошим человеком.

Моя тьма не обуздана и не похоронена. Она живет просто на поверхности. Единственное, что ее прячет — это маска.

Моя маска — это закон, правда и торжество правосудия. Она прямолинейна и открыта. Она — воплощение добродетели в падшем мире.

Маска, которую я ношу, скрывает под собой истинного хищника. Театр. Великолепие. Обманчивое и фатальное. Оно позволяет мне подобраться ближе и ближе, пока не настанет время напасть.

Я подкрадываюсь так близко, что моя жертва может почувствовать покалывание моего дыхания, холодность моего сердца, глубину моей порочности. Всего лишь шепот разделяет меня от того, что я желаю.

А затем маска спадает, и моя жертва видит мою тьму.

ГЛАВА 2

СТЕЛЛА

Окружной прокурор абсолютно непоколебимо восседал напротив нас за темным отполированным столом в зале суда. Мой отец сидел передо мной за похожим столом, но нервозность сочилась из каждой его поры. Он ерзал, проводил рукой по серебристым волосам и наклонялся прошептать что-то своему адвокату.

Я сжимала руки на коленях до такой степени, что кольцо на указательном пальце впивалось в плоть ладони. Это был последний шанс для моего отца получить свободу и последний день, когда у него была возможность бросить себя на растерзание суда. Мой взгляд проследовал обратно к окружному прокурору — тому, из-за которого арестовали моего отца. Следователи тщательно изучили каждый цент, который отец инвестировал или брал взаймы. И словно по щелчку пальцев, мой мир превратился в кучку тлеющего пепла. Все благодаря одному человеку.

Синклер Вайнмонт сидел неподвижно, словно паук, отравивший свою паутину, ожидая малейшего движения от бестолкового мотылька. Мой отец и был мотыльком, а Вайнмонт собирался уничтожить его. Расследование и обвинение оказались искусно проделанной работой. Вайнмонт все крепче и крепче сплетал свой кокон, пока отец не был пойман со всех четырех сторон. Ему некуда было бежать, не было шансов и попытаться спрятаться от яда Вайнмонта. Папу разрушал немой монстр в идеальном костюме.

Я хотела сломаться. Но не могла. Я была нужна ему. Неважно, насколько длинным был список обвинений, и то, что перечень доказательств был еще больше; он был моим отцом. Он всегда им был для меня. Всегда защищал меня, стоял за меня и воодушевлял. Даже после того, что сделала моя мать. Даже после того, что сделала я.

Я не оставлю его. Он смотрел в лицо большому сроку тюремного заключения. Если даже случится самое худшее, я буду навещать его, звонить, писать и составлять ему компанию до того дня, пока он не выйдет. Я должна ему это и даже больше.

Я пристально пялилась на Вайнмонта и надеялась, что он воспламенится от чистого жара моей ярости. Я так долго хотела его смерти, что это желание стало второй моей натурой. Я ненавидела его, ненавидела каждое скользкое слово, слетающее с его уст, каждый его вдох. Крах Вайнмонта бесконечно повторялся у меня в голове. Пока я смотрела на его спину, он оставался спокойным, полностью расслабленным, несмотря на то, что мой отец распадался на куски от тревоги за столом напротив него.

Я заставила себя опустить взгляд, чтобы никто не увидел, как я смотрю на него с озлобленной яростью. Я не могла вынести страданий моего отца в данную минуту, особенно если причиной этому были мои действия. Мои бледные руки покоились на коленях — белый контраст с темной тканью юбки на мне в тонкую полоску. Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Если я распадусь на части, ничего хорошего из этого не выйдет. Не на пороге осуждения моего отца. Я медленно выпустила вдох и подняла голову.

Что-то было не так. Я дернула головой в сторону. Синклер Вайнмонт просто сидел прямо, но теперь его взгляд был направлен на меня. Его глаза впивались в меня, словно он видел больше, чем просто мою внешность. Я отказывалась отворачиваться и вместо этого уставилась на него в ответ взглядом, полным подлинной ярости. Мы были заперты в борьбе, хоть с уст не слетело ни слова, и никто не размахивал кулаками. Я не отвернусь. Не позволю ему победить больше, чем он уже победил. У меня был шанс более внимательно, чем когда-либо изучить его наружность. Он мог бы быть красивым — с черными волосами, синими глазами и массивной челюстью. Он был высоким, широкоплечим, стройным. Идеальный мужчина, если бы не лед, обволакивающий его сердце.

Интернет предоставил мне всю информацию о нем, которая была мне нужна. Не женат, владеет унаследованным состоянием, сделал карьеру в правительственной службе. Он был самым молодым окружным прокурором в истории округа. Единственное, чего я не знала о нем, это почему он смел так смотреть на меня, почему думал, что у него есть право пронзать меня таким взглядом после того, как он разрушил мою жизнь. Я хотела плюнуть ему в лицо, выцарапать глаза и заставить его мучиться так же, как он заставил страдать меня и моего отца.

Дверь в передней части зала суда открылась, и вошел судья — полный пожилой мужчина в черной мантии. Вайнмонт наконец-то отвернулся от меня, побежденный на данный момент. Все в зале суда встали. Судья прошаркал ногами к своему месту за кафедрой с гербом штата, возвышаясь над слушателями и адвокатами.

— Садитесь, — несмотря на свой внушительный возраст, его голос прогремел над нами, эхом отбиваясь от пыльных подоконников и поднимаясь к балкону. — Советник Вайнмонт, — он умолк, копошась и разбирая бумаги на столе.

Мой отец сгорбился в своем кресле и повернулся ко мне со слабой улыбкой. Я попыталась улыбнуться в ответ, чтобы успокоить его, но было слишком поздно. Он уже смотрел вперед, наблюдая за судьей. Я хотела, чтобы судья отпустил моего отца, чтобы отсрочил его заключение, чтобы сделал что угодно, только не забирал его у меня. У меня больше никого не было. Ни матери. Никого, кроме Дилана, но я отказывалась полагаться на него в чем-либо.

Вайнмонт встал и застегнул верхнюю пуговицу своего пиджака прежде, чем выйти из-за стола. Он был высоким, и, как и многие опасные вещи, безукоризненно красивым.

Судья, на носу которого были очки и который носил бороду, до сих пор шарил среди бумаг и документов, когда Вайнмонт начал говорить.

— Судья Монтанье, у меня есть несколько жертв, готовых свидетельствовать против мистера Руссо, — его глубокая южная медлительная манерность речи была оскорблением для моего слуха. И даже при этом слова с легкостью соскальзывали с его языка. Он мог бы очаровать и самого дьявола. Но, насколько мне было известно, Синклер Вайнмонт и был дьяволом.

Лучше бы я никогда не покидала Нью-Йорк, и никто из нас не приезжал в эту богом забытую заводь, где водились змеи. Вайнмонт выносил приговор моему отцу с легкомысленным безразличием каждый раз, как только у него был шанс. Никто не противоречил ему. Никто не противостоял его ядовитой лжи, кроме адвоката защиты с огромными руками, которого нанял мой отец. Так много людей, которых мы встречали в городе, были добрыми, откровенными душами — по крайней мере, я так думала. Их здесь не было. Они не сидели на стороне моего отца, чтобы поддержать его в знак протеста против обвинений Вайнмонта. Они не пришли свидетельствовать о том, что приговор моего отца должен был смягчен, или поддержать то, что к нему стоит проявить милосердие. Была только я и ряды пустых, холодных кресел. Мы были одни.

На стороне Вайнмонта в зале суда находилось два ряда полных людей, возможно, около двадцати человек, пожилые мужчины и женщины, которые предоставляли деньги моему отцу. Они обвиняли его в потере их вложений, когда все, что он сделал, — это инвестировал, как они и просили. Он не имел контроля над рынком или падением акций, или итоговой нестабильностью. Мой отец не был монстром, которого из него сделал Вайнмонт.

Одна из женщин, седая и со сморщенным лицом, встретилась со мной взглядом и посмотрела с завистью. Я знала это, потому что она и прежде так делала — в последний раз, когда я видела ее на суде моего отца. Я посмотрела вверх и поняла, что она проклинала меня. С каждым движением руки она слала проклятья на мою голову. Я отвернулась в сторону, на настоящую причину позора и отчаяния моего отца. Синклера Вайнмонта.

Судья кивнул.

— Вызовите своего первого свидетеля, Советник.

Я застыла, когда один за другим, объявленные жертвы прошли мимо меня, кто прихрамывая, а кто катя свое инвалидное кресло, чтобы дать показания против моего отца. Их слезы должны были тронуть меня, их басни о разбитом доверии и упущенной удаче должны были заставить мое сердце разбиться вдребезги. Все, что я чувствовала, была злость. Злость на них за то, что поставили моего отца в такое положение. Еще больше я злилась на Синклера Вайнмонта за то, что он стоял и похлопывал «жертв» по плечу или руке, или обнимал их, словно участвовал в предвыборной кампании. Время от времени — я могла поклясться — он искоса смотрел на меня с самодовольным удовлетворением на его строгом лице.

Время тянулось монотонно, пока я слушала историю за историей. С выступлением каждого свидетеля плечи отца поникали все ниже и ниже в кресле, будто он пытался растаять на пол. Я хотела коснуться его плеча рукой, сказать ему, что все можно исправить. Вместо этого я сидела, словно статуя, и слушала.

Обвинения жалили меня, словно рой шершней. После шестого или седьмого свидетеля я стала невосприимчивой к их яду. Невзирая на объем заявлений, я не сомневалась в отце. Ни на мгновение. Вайнмонт сделал все это, чтобы обеспечить себе перевыборы или по другой, такой же презренной причине.

Когда последняя свидетельница наконец-то развернула свои ходули и вернулась на место, тишина стала отдельным присутствующим в зале. Тяжелым, зловещим и высасывающим силу, будто фантом, охотящийся на пустоту. Отец сгорбился, наклонив голову.

— Что ж, судья, думаю, вы услышали достаточно, — Вайнмонт удерживал руки по бокам, показывая, что это конец.

— Верно. Мне понадобится вечер, чтобы принять решение о приговоре, — он окинул взглядом зал суда, останавливаясь на мне безразличным взглядом больше, чем на ком-либо другом. — Вердикт будет вынесен утром.

Вайнмонт повернулся к судье и едва заметно кивнул ему. Судья Монтанье ответил таким же кивком, а затем стукнул молотком.

— Объявляю заседание закрытым.

* * *

— Просто позволь мне помочь тебе почувствовать себя лучше, — Дилан склонился надо мной, подталкивая меня в сторону старинной кожаной кушетки в библиотеке моего отца.

— Я не стану делать это прямо сейчас, — я попыталась оттолкнуть его, но он навалился сильнее, превосходя в балансе, так что я упала на спину под ним.

Он припал ртом к моей шее, всасывая кожу. Благодаря бесконечным тренировкам по лакроссу и гребле, у него было массивное тело. Дилан лежал на мне, отчего мою грудь сдавливало.

— Пожалуйста, Дилан, — задыхалась я. Я должна была быть напугана. Но не была. Туман после заседания суда еще не развеялся. Дилан был всего лишь еще одной проблемой в списке разочарований, от которых я страдала последние полгода.

Он втиснул колено между моих ног.

— Для тебя я сделаю так, что все это уйдет, — промурлыкал он. — Просто позволь мне заставить тебя почувствовать себя хорошо на минуту. Тебе нужен перерыв.

Он сунул руку мне под юбку.

— Стелла? Ты где? — голос моего отца и звук моего имени заставили моего сводного брата слезть с меня в мгновенье ока.

Дилан схватил мою руку и дернул меня в сидячее положение, затем поправил свою застегнутую на все пуговицы рубашку и разгладил белые пряди. Он подмигнул мне. Подонок.

Когда отец не показался в двери, я поняла, что этот зов означал «иди сюда».

— Мне нужно идти.

— Позже, — прошептал Дилан.

Нет, если я смогу что-то сделать. Дилан принял одну ошибку, совершенную по молодости несколько лет назад, за пламя, горящее всю жизнь. Неважно, сколько раз я говорила ему, он все равно просто не верил, что двадцатипятилетняя я не была такой же глупой как когда-то девятнадцатилетняя.

Когда мы с отцом переехали в Луизиану, мы были подавлены. Мать ушла из этого мира, не сказав «прощай» и не предоставив ни малейшего объяснения. Мы с отцом плыли по течению, пытаясь встать на какой-нибудь путь, чтобы продолжать жить, даже если у нас вынули сердце и похоронили его в холодной земле на нью-йоркском кладбище.

В итоге отцу понравилась мать Дилана, и он попытался обрести с ней новое начало и семейное наследство. Ни одно из задуманного не сработало, и они развелись через полгода. Мы с Диланом были братом и сестрой, которые категорически не подходили друг другу, если так вообще можно сказать. Я рисовала и читала книги. Он любил спорт и обожал учебу во всех аспектах, если только не приходилось иметь дело с осями X и Y на классной доске.

И все равно, мне было грустно, и я отчаянно желала почувствовать что-то — что угодно — после смерти матери. Дилан был рядом с более чем простым желанием. Так что я сделала нечто глупое. Это был мой первый раз — и единственный раз — и я не скажу, что пожалела об этом после. Я просто не думала об этом. Для меня это не было великим событием. Хотя про Дилана такого не скажешь.

Я вытряхнула мысли о нем из головы, пока шла на голос отца из дальней части дома, направляясь в его кабинет.

Папа вложил свои последние деньги в этот дом в викторианском стиле начала ХХ века. Причудливый фасад очаровывал. Протекающая крыша и продуваемые насквозь окна? Не очень. Даже с этими минусами это было безопасное место, пока щупальца Вайнмонта не начали вторгаться сначала в виде первых визитов следователей, потом первого ареста, а затем и обысков. Вайнмонт показывал свое лицо на каждом шагу, появляясь среди пытки, причиной которой он стал.

В миллионный раз за день я надеялась, что Вайнмонт случайно воспламенится. Затем я вошла в кабинет отца.

Огонь потрескивал в камине, и в комнате стоял запах курительной трубки отца. Атмосфера здесь всегда окутывала меня спокойствием и заставляла чувствовать себя в безопасности. Даже сейчас, после всего, через что мы прошли, я все так же почувствовала знакомый комфорт, когда вошла.

Вдоль дальней стены возле высоких окон он расставил наброски картин и эскизы, которые я так и не выслала в местную галерею. Я так много раз ловила его, когда он просто стоял перед какой-то из картин, которую решил внимательно рассмотреть, и пялился на нее, будто она скрывала от него какой-то ответ. Рисовать меня научила моя мать. Может быть, он искал ее в мазках и линиях?

Мои ступни коснулись мягкого персидского ковра, на котором я привыкла играть в детстве, и это вернуло меня в настоящее. Комната ощущалась более наполненной, каким-то образом более занятой, чем обычно, будто бы здесь было меньше воздуха или меньше пространства.

Несмотря на потрескивание в камине, в комнате казалось холоднее, темнее. Мой знакомый комфорт высосало. Кто-то сидел в таком же кресле, как и отец, и смотрел прямо на него, хоть я и не могла видеть его.

Я замедлила шаг, когда увидела разбитость на лице отца. Его морщинистое, но все такое же прекрасное лицо, было бледным даже в свете потрескивающего огня. Первые петли страха затянулись вокруг моего сердца, медленно удушая его.

— Пап?

Затем я поймала его запах. Когда бы я ни прошла мимо него в зале суда, или когда он подходил слишком близко к тому месту, где сидели мы с отцом, я слышала один и тот же его запах. Лесной и мужской, с неизвестной нотой изысканности. Колени угрожали подогнуться, но я продолжала держаться, пока не встала за креслом своего отца и встретилась лицом со своим врагом.

Холодным взглядом Вайнмонт оценил каждый дюйм моего тела.

— Стелла.

Никогда не слышала, чтобы он произносил мое имя. Он произнес его со своей отличительной заносчивостью, будто сказать его вслух было недостойно его.

Я скривилась.

— К чему это? Что вы здесь делаете?

— Я всего лишь обсуждал деловую сделку с вашим отцом. Кажется, он не готов принять мои условия, так что я подумал: вам тоже стоит узнать о них. Посмотрим, получим ли мы другой результат.

— Убирайтесь, — прошипела я.

Он ухмыльнулся, хоть в его глазах не было и намека на радость, только лишь непостижимая холодность, которая, исходя, заставляла мою кожу покалывать.

— Думаю, вам стоит уйти, — голос отца сломался на последнем слове.

— Уже думаете? — Вайнмонт не отрывал глаз от меня. — Даже не дав Стелле шанса узнать детали?

Я опустила дрожащие руки на спинку кресла отца.

— О чем вы говорите?

— Ни о чем. Мистеру Вайнмонту лучше уйти, — голос папы стал немного настойчивее.

— В-вы не можете разговаривать с моим отцом без присутствия его адвоката, — я заставила дрожь в своем голосе опуститься. — Я знаю закон, Вайнмонт.

Он пожал плечами, его безукоризненный серый костюм поднялся и опустился от движения его плеч.

— Если вы не заинтересованы в том, чтобы уберечь вашего отца от тюрьмы, значит, я уйду.

Он не сдвинулся с места, по-прежнему наблюдая за мной с той же самой темной настойчивостью. У меня по затылку и плечам поползли мурашки.

Что это?

— Что вы имеете в виду? — спросила я. — Как?

— Как я только что объяснил вашему отцу, у меня есть определенная сделка, которую я готов предложить. Если вы примите ее, он не попадет в тюрьму. Если нет, тогда он отправится на максимальный срок — пятнадцать лет.

— Сделка с обвинителем? Но все это время вы отказывались заключать с нами любые сделки, — мой голос становился громче, злость пропитывала каждое слово. — Вы копались в бумагах, говоря всем и каждому, что вы не сделаете ничего, кроме как позволите моему отцу сгнить в тюрьме.

— Сделка с обвинителем? Я никогда не говорил ни о чем подобном. Не знал, что вы настолько глупы, — он переплел пальцы и склонил голову на бок. Синклер выглядел как Сатана, отблеск огня плясал на чертах его лица. — Нет, Стелла. Обвинительный приговор уже у меня на руках, и ничего не осталось, кроме как вынести его вашему отцу. У меня нет сомнений, что он получит максимум. Я позаботился об этом.

Он говорил так, будто я была маленьким медлительным ребенком, которому нужна была дополнительная помощь с уроками после школы.

— Тогда что? Что вы предлагаете? — мои руки сжались в кулаки, и ногти впились в плоть ладони. — И что вы хотите взамен?

— Динь, динь, динь. Наконец-то до нее доходит, — его ухмылка переросла в порочный оскал, который заморозил каждую клеточку в моем сердце. У него были ровные и белые зубы. Если бы в его улыбке была хоть толика тепла, ее можно было бы назвать красивой. Вместо этого он воплощал монстра из моих кошмаров.

— Сделка проста. Проста настолько, что даже ты, Стелла, поймешь ее, — он потянулся к внутреннему карману своего пальто и вытащил сложенную стопку бумаг с восковой печатью. — Все, что тебе нужно сделать — подписать это, и твой отец никогда не увидит тюремную камеру изнутри.

— Нет. Я услышал достаточно. Убирайтесь из моего дома, — отец поднялся и обошел кресло, чтобы встать рядом со мной.

Вайнмонт наконец-то оторвал свой взгляд от меня и пожирал глазами мужчину возле меня.

— Вы уверены, мистер Руссо? Вы по-настоящему понимаете, что тюрьма Луизианы — это воплощение ада на земле, но у меня есть способы сделать ее еще невыносимей? Сокамерники, и все такое. Для вас будет позором попасть в камеру с жестоким — или любвеобильным — типом, особенно в вашем возрасте. Вы не продержитесь долго. Может, месяц или два, прежде чем сломаетесь. А после того, как вы сломаетесь, ну, давайте просто скажем, что управление тюрьмы известно тем, что не особо тратит деньги на медицинское лечение старых, дряхлых воров.

— Пошел вон! — голос папы прогремел громче, чем я когда-либо слышала, даже если он дрожал, стоя рядом со мной.

Улыбка Вайнмонта не дрогнула.

— Хорошо. Увидимся в суде.

Он сунул бумаги назад в свое пальто, встал и зашагал в направлении из комнаты. Уверенность исходила из каждого его движения, пока он уходил будто огромное опасное животное. Убедительность его слов, уверенность в его походке оставили мне чувство одновременно холода и жара от понимания того, что он был здесь.

Что, мать его, происходит?

Когда он ушел, я наконец-то смогла сделать полный вдох. Я сжала спинку кресла.

— К чему все это было?

Папа прижал меня к груди, и его знакомый запах табака и книг прорезался через более соблазнительный запах Вайнмонта. Он безудержно дрожал.

— Нет. Ничего. Забудь об этом. Забудь о нем.

— Что он имел в виду? Что было в этих бумагах?

— Я не знаю. Мне плевать. Если это вовлечет тебя, я не хочу этого. Не хочу, чтобы он находился рядом с тобой.

Я отклонилась и посмотрела отцу в глаза. Он избегал моего взгляда и смотрел только лишь на огонь позади меня точно так же, как и смотрел на мои картины. Он изучал что-то далекое, за пределами огня, кирпичей камина или цементного раствора между ними.

Усталость была написана в каждой черточке его лица. Даже пляшущее оранжевое пламя не могло скрыть того, насколько истощенным и напуганным он на самом деле был. Он не выглядел таким загнанным с той ночи, когда нашел меня, лежащей на полу, два года назад. Я потерла глаза, пытаясь стереть его страх и воспоминания из моих мыслей.

Он издал сдавленный стон и упал обратно в свое кресло.

— Дилан! — позвала я.

Мой сводный брат появился на пороге через несколько секунд.

— Что происходит? Это долбанутый прокурор прошел только что мимо меня в коридоре?

— Не важно, просто помоги папе дойти до его комнаты. Ему нужно отдохнуть.

— Нет, нет. Я в порядке, — папа снова прижал меня к себе, но его хватка стала слабее. — Я люблю тебя, Стелла. Помни это. Независимо от того, что случится завтра.

Я заставила свое сердце не развалиться на части. Если бы позволила, толку не было бы никакого. Я не могла стать дрожащей кучкой сожаления. Пока нет. До тех пор, пока не выясню, что Синклер Вайнмонт хотел от меня.

ГЛАВА 3

СИНКЛЕР

Я барабанил пальцами по бедру, пока ждал. Ненавижу ждать. Руки чесались сделать что-то, что угодно, лишь бы не дать моей жизни остановиться на время этого ожидания. Не имело значения, хорошее это будет или плохое. Учитывая мое прошлое, скорее последнее.

Мне не пришлось ждать долго. Я знал, что она придет. Послушная дочь, ищущая спасения для своего отца любым способом, каким только сможет. Бедная маленькая идиотка. У спасения есть цена — наивысшая из тех, что можно представить, — и с момента, когда я увидел Стеллу, я знал, что она заплатит ее. Она сидела рядом со своим отцом во время предъявления ему обвинения. Ее рыжие волосы были завязаны сзади в тугой хвост, и на ней был черный костюм, будто она носила траур. Вполне вероятно, скоро так и будет. Краем глаза я увидел ее, пока входил в кабинет судьи Монтанье.

Понадобилось одно мгновение — я захотел именно ее. Более того, я захотел сломить ее, сделать своей и забрать у нее все, пока я не останусь единственным образом в ее голове, всем, о чем она мечтала и чем дышала.

Ее, казалось, легко сломить. Бледная кожа и изящные запястья с красноречивыми шрамами были словно приманка для меня, а ее частично скрытые изгибы будут выглядеть идеально с красным отпечатком от моей руки или ремня. Но мое мгновенное слепое увлечение блекло с каждым шагом, который приближал меня к ее опущенным вниз глазам. Она будет слишком мягкой, слишком напуганной и быстро встанет на колени. Она не была вызовом, и я не стану тратить время.

Но затем она посмотрела на меня. В ее глазах плескался огонь, жар, ненависть. Я хотел схватить это пламя, хотел заставить ее презирать меня с еще более рьяной яростью. Я знал, как довести ее до этого, завлечь во мрак и развратить так, что она не узнает сама себя. И я сделаю это. Вопрос теперь был не в «если», а только «когда». Все двигалось своим чередом и было мне не подвластно. Она была моим Приобретением.

Поерзав на сиденье, я захотел, чтобы она скорее пришла ко мне. Чем быстрее высохнут чернила на нашей сделке, тем быстрее я смогу начать ее обучение. Парадная дверь поместья Руссо отворилась, бросив желтый свет на широкую извилистую лестницу. Ее маленькая фигурка сдвинулась на пару ступенек вниз, и Стелла целенаправленно прошла к моей машине. Темнота скрывала ее лицо, но мне было достаточно движений ее тела. Она закалила себя для этого, одела в броню каждую фибру своего естества. Я разорву эту броню кусок за куском, пока она не останется голой и будет умолять о большем.

Мой водитель, Люк, вышел из машины и открыл для нее заднюю дверь. Девушка скользнула на место рядом со мной, хоть и подумала о том, чтобы оставаться подальше. На ней все еще была светло-синяя блузка и черная юбка. Пальто исчезло, и на ногах были надеты какие-то неподходящие балетки. Я нахмурился.

— Я так и знала, что вы будете поджидать здесь, словно паук.

Я улыбнулся ей. Она пожалеет об этих словах.

— Что я могу сделать для тебя, Стелла?

— Какова была сделка?

Я потянулся к карману своего пальто, и она, подпрыгнув, вжалась спиной в дверь машины. От ее страха мой член ожил, раздражая меня. Цель была не в том, чтобы трахнуть ее. Ее нужно было осквернить. Разрушить. Сделать частью отвратительного зверинца.

— Как я и говорил прежде, Стелла, сделка проста. — Я вытащил документ из кармана и передал ей.

Стелла посмотрела на него, словно это была чрезвычайно ядовитая змея, но протянула руку и взяла документ.

— Люк, — по моей команде водитель включил в салоне свет.

Стелла повертела документ в руке и уставилась на большую восковую печать в форме «V», скрытую под классическим рисунком виноградной лозы, которая украшала герб и поместье Вайнмонтов.

— Что это?

— Контракт.

Ее взгляд метнулся вверх. Под глазами были темные круги, а кожа казалась почти прозрачной на свету. Стелла была истощена, или, по крайней мере, она так выглядела. Это будет ничто по сравнению с последующими месяцами.

Она изучала мою маску. Не найдя никакой подсказки, она разорвала печать и развернула контракт. Прочитала изложенные на первых страницах стороны контракта, даты, срок и остальные скучные детали.

— Один год? — обратилась она больше к себе и перелистнула контракт на вторую страницу.

Ее глаза становились шире с каждой прочитанной строчкой, пока выражение полнейшего ужаса на накрыло всю ее. Это было прекрасно. Листы начали дрожать в ее руках. Стелла закончила читать страницу и перевернула далее. Последняя страница была предназначена только для ее подписи.

Это казалось невозможным, но она вжалась еще дальше, пытаясь срастись с кожаным сидением и рамой двери.

— Вы не можете сделать этого, — в ее глазах стояли слезы страха.

— Я ничего не делаю. Я просто озвучил тебе свои условия. Ты можешь согласиться на них или нет. Решать тебе.

— Что случится, если я не соглашусь?

— Это детский вопрос, Стелла. Но, что хуже, ты уже знаешь ответ.

Ее подбородок задрожал, а из зеленых глаз покатились слезы.

— Вы отправите моего отца в тюрьму.

— Нет, я прослежу, чтобы твой отец умер в тюрьме.

Воздух так быстро вырвался из ее легких, будто я ударил ее в живот. И, отчасти, я это и сделал.

Она взяла себя в руки, хоть ее голос и не был громче шепота.

— Но если я соглашусь…

— Тогда ты будешь принадлежать мне в течение года. Я буду делать с тобой то, что я хочу и когда я этого хочу. Ты будешь жить в моем поместье Вайнмонтов. Делать то, что тебе сказано. Обслуживать меня и всех, кого я тебе скажу. Я буду владеть тобой, твоим телом и душой.

Через дрожь она едва заметно подняла подбородок.

— Никто не сможет завладеть моей душой.

Я уже владею.

— Так что ты решила, Стелла? У предложения ограниченный срок действия. Приговор твоему отцу будет вынесен завтра ровно в восемь часов утра. А сейчас, — я демонстративно проверил время, — пятнадцать минут одиннадцатого вечера. Тик-так.

— Откуда мне знать, что у вас вообще есть власть сделать это? Откуда мне знать, что вы сделаете так, как говорите? Я должна просто поверить слову такого человека, как вы?

Пламенный язык злости лизнул мое сердце.

— Ты сомневаешься в моей честности, Стелла? Я бы на твоем месте этого не делал.

Она рассмеялась, но этот смех был омрачен тенью усталости.

— А что стоит слово такого человека, как вы? Что за человек предоставит другому человеку контракт на продажу в рабство, и скажет «подписывай», иначе твой отец умрет в тюрьме? Это даже не имеет юридической силы. Я, может, и не советник, но даже я знаю это.

Она бросила мне бумаги, прибавив этим строгости к своему наказанию. Она уже приговорила себя для того, чтобы за следующие двенадцать месяцев вынести боли больше, чем вынесла за всю свою обеспеченную жизнь.

Я аккуратно сложил бумаги и вытащил финальный документ из кармана. Этот был скреплен восковой печатью с изображением «М». Я передал его ей. Стелла вырвала его из моей руки и разорвала печать.

Когда краска сошла с ее лица, я почувствовал разочарование. Больше никакой борьбы? Никакого неверия? Никакого веселья от того, что я полностью поймал ее в свою ловушку? Вместо этого она просто выглядела побежденной. Она былапобежденной, конечно же, но разве ей будет больно от того, что она еще немного посокрушается о своем положении?

— Судья Монтанье? — теперь ее голос был едва ли слышен.

— Старый друг семьи. Видишь ли, в этом округе у потомственных наследников есть свои способы. Случилось так, что это один из них. Север, может, и выиграл войну, но рабство всегда было в моде в этих краях. Я не выбираю по цвету кожи. Это варварство. Я выбираю по конкретным факторам.

— Каким, например? Находишь кого-то, кто сделает все ради отца, которого любит? Отчаяние? Это ты ищешь, ты, конченый больной ублюдок! — огонь в ее глазах был живым, яростным.

— Не совсем. Но это все, что тебе нужно знать на данный момент. Но вот что мне нужно знать, так это согласна ли ты с моими условиями. Как видишь, судья Монтанье согласился отложить приговор твоего отца на год, пока ты остаешься моей. Если за это время ты нарушишь контракт, судья Монтанье тут же вынесет его твоему отцу и упрячет его в тюрьму, которую выберу я. Я бы предпочел Данвуди — никакого кондиционера, и место просто кишит крысами, — я подождал немного, чтобы дать ей впитать в себя мысль о том, что по ее отцу будут лазить крысы, пока он будет спать. Затем продолжал: — Так что, как я и говорил сначала, решать тебе. Выбор в твоих руках.

Я вернул ей контракт. Стелла взяла его, хоть я и не был уверен, не разорвет ли она его в клочья прямо на моих глазах. Ее злость была непредсказуемой, дикой. Я хотел испить ее, взять и насладиться ею.

— Выбор? Ты называешь это выбором? — она с яростью убрала прядь волос за ухо.

— Именно это он и есть. Не подписывай. Позволь своему отцу встретиться с судьбой. Или подпиши, и дай ему абсолютную отсрочку. — Я расслабился на своем месте, хоть и не сводил с нее взгляда.

Она прикусила нижнюю губу с такой силой, что пошла кровь. Кажется, она не заметила. Мне хотелось пробежаться пальцем по ее рту и попробовать.

Она уставилась сквозь меня в теплый желтый свет, падающий от ее дома.

— Я не могу решить прямо сейчас. Мне нужно убраться отсюда. Подальше от тебя.

— Боюсь, что это невозможно, Стелла. Я рано встаю, а с учетом того, насколько сейчас уже поздно, мне нужно ехать домой. Так что, ты или остаешься дома, и мы увидимся на вынесении приговора, или ты едешь со мной сейчас и оставляешь все неприятные мелочи судебной системы позади себя и своего отца.

Я улыбнулся.

Она сжалась. Превосходно.

Я не мог выпустить ее из машины, не сейчас, когда она была так близка к подписанию. Я мог сказать, что она стояла на краю своего обрыва, смотрела через край и раздумывала, прыгнуть или нет. Убьет ли ее падение ее отца? Возможно.

Она опустила взгляд на колени.

— Как ты можешь это делать? Ты обязан защищать закон.

У меня рука зачесалась ударить ее за такой глупый вопрос. За его чистейший наивный идиотизм. Но она еще не была моей.

— Государственные учреждения вроде моего — всего лишь остаток благородной знати. Это ничего не значит для меня или моей семьи. Нам было бы плевать даже если бы люди, вроде тебя, насиловали и убивали друг друга, или подсаживались на наркотики, или вредили своему собственному роду. Хватит вопросов. Какой будет твой выбор, Стелла?

— Люди вроде меня? — ее глаза блестели от слез, но она встретилась со мной взглядом.

Моя злость достигла своего апогея. Ее жалкое эмоциональное представление никак не изменит моих планов. Ничего не изменит.

— Блядь, ради Бога, Стелла, подпиши это!

Она попятилась от моих слов и повернулась открыть дверь.

Дерьмо. Я заставил себя оставаться спокойным. Мне хотелось схватить ее за волосы и притянуть к себе. Но я не сделал этого. Просто позволил ей наконец-то найти ручку двери и открыть, после чего она помчалась обратно в дом. Дверь захлопнулась за ней, уничтожая желтый свет и окуная все вокруг в кромешную тьму.

ГЛАВА 4

СТЕЛЛА

Я бросилась мимо библиотеки, едва не столкнувшись с Диланом, который вышел в холл.

— Что…

Проигнорировав его, я побежала наверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки, пока не оказалась в своей комнате. Я слышала его тяжелые шаги за спиной, но захлопнула дверь и повернула ключ. Прислонилась спиной к крепкой поверхности двери, но мое сердце таким громким стуком отдавалось в ушах, что я думала, оно разорвется от давления.

Раздался настойчивый стук в дверь.

— Дилан, уходи, — это больше было похоже на мольбу, чем на приказ.

— Что не так?

— Я не хочу разговаривать.

— Впусти меня, — он повернул ручку, но металлические части только защелкали и задребезжали, не сдаваясь.

— Нет. Просто уйди. Пожалуйста, Дилан.

— Кто был этот парень? Мне нужно что-то сделать?

Да, тебе нужно убить Синклера Вайнмонта.

— Нет. Просто уходи.

Половицы заскрипели, словно Дилан ходил кругами по ту сторону двери.

— Дилан, пожалуйста, просто возвращайся в дом своей матери. Мне нужно отдохнуть. Вынесение приговора завтра…

Скрип прекратился и прозвучал удар, когда его ладонь опустилась на дверь.

— Прости, Стелла. За то, что было раньше. Я просто думал, что это могло бы помочь. Я не хотел разрушать все еще больше.

— Ты не разрушил. Правда. Я просто… мне просто нужно отдохнуть, и все.

Еще один удар, но слабее.

— Ладно. Ты права. Я уйду. Увидимся утром. Я буду там для тебя.

Я выдохнула от облегчения.

— Спасибо тебе, Дилан.

Его шаги отдалились, когда я сползла на пол. Ноги были больше не в силах держать вес, который с каждой секундой становился больше. Я все еще прижимала контракт к груди. Страницы, созданные в аду, угрожали сжечь меня и превратить в не что иное, как в кучку остывшего пепла.

Я раскрыла страницы и уставилась на чернильные завитки букв. Они не имели значения в полумраке моей комнаты. Являли собой лишь рисунки на стене пещеры, рассказывающие о жестокости и деградации. Сложные элегантные узоры ничего от меня не прятали. Слова — холодные, жестокие, как и мужчина, написавший их.

Я бросила страницы, будто они обжигали мне пальцы. Соглашение зашуршало по полу и упало, словно было невинной бумагой. Мне было лучше знать. Я подтянула колени к себе и опустила на них подбородок. Как я могла отписать свою жизнь мужчине, который — я знала — принесет мне боль? У меня не было никаких сомнений по этому поводу. Его глаза, когда он смотрел на меня в машине, будто я была игрушкой, до сих пор преследуют меня. Я и прежде его боялась — боялась чего-то, чего не могла понять. До сих пор не в силах объяснить этого, но я испытывала ужас.

Слезы, накопившись, стекли вниз по носу, капнули на колени, и дальше оставили влажные дорожки на ногах. Я просидела так долгое время. Минуты, часы. Сколько бы времени ни прошло, я утонула в воспоминаниях о нас с отцом. Каким сильным он был, когда умерла мама. Насколько сильнее ему пришлось быть, когда я пыталась сделать то же самое. Могла ли я позволить ему отправиться к своей смерти, зная, что я могла спасти его?

Один год. Весьма недлинный срок. Мне понадобился год, чтобы восстановиться после своей попытки наложить на себя руки. Станет ли для меня большой утратой, если я исчезну на год? Я так и не окончила колледж. Мама покончила с собой в то лето, когда я собиралась отправиться в Нью-Йоркский университет. Моя жизнь приостановилась на неопределенный срок. Затем отец решил переехать сюда, чтобы мы решили, как нам жить дальше. Мать Дилана помогла облегчить боль папе на некоторое время, пока я задыхалась, запертая в своей комнате, рисуя темные картины мыслей, одна мрачнее другой, пока не становилось слишком.

Я содрогнулась от воспоминания о том, что сделала. Я поклялась больше никогда не быть слабой, никогда не позволять себе доходить до того момента, когда я желала забвения настолько сильно, что опрометчиво неслась ему навстречу. Я не могла снова попасть в то место. И точно так же, как я отказывалась спешить навстречу темной судьбе, я отказывалась отправлять отца в такой же мрак.

Я встала, спина затекла от сидения под беспощадной дверью. Решение принято. Я вытащила сумку для ручной клади из гардеробной и начала собирать вещи, не обращая внимания, что из собранного было модным. Самого главного хватит — рубашки, шорты, джинсы, лифчики, носки, трусики. Я собрала в охапку принадлежности из ванной и схватила наше с мамой фото с прикроватной тумбочки. Переоделась в джинсы, темную футболку и синий кардиган, чтобы уберечь себя от холода осеннего воздуха. Быстро окинув взглядом свои пожитки, я подумала, стоит ли оставить записку.

Сердце разрывалось от мысли уйти, не сказав ни слова. Я вытащила бумагу для писем с узором в виде закрученного «S» вверху. На некоторое время я замерла над страницей. Рука дрожала. Мне так мало что было сказать. Или, может, вообще ничего. Ручка выпала из захвата пальцев.

Я не доверяла себе. Если перенесу на бумагу то, что чувствую, моя уверенность пошатнется. Отец все равно узнает, куда я уехала. Он никогда не был идиотом. Я всего лишь надеялась, что он не сделает ничего глупого, чтобы попытаться спасти меня. У него не было шансов. Выражение на лице Вайнмонта, когда он предложил свой обмен, было полно решимости. Если то, что я прочитала о нем, было правдой — его семья владеет крупнейшими в Америке сахарными заводами и некоторыми самыми обширными плантациями сахарного тростника в нескольких странах — то у него были способы, чтобы удержать моего отца на расстоянии. Он и тот гадюка судья Монтанье, несомненно, предвидели это.

Я открыла нижний ящик комода и потянулась за ножом, который там прятала. Я приклеила его скотчем ко дну ящика над ним, поэтому только я знала, где он был. Это был тот же нож, который я использовала на себе. Моя кровь больше не пачкала лезвие, но я знала, что частички меня все еще были там, вкрапленные в сталь. Я сунула его в боковой карман сумки, пряча между туалетными принадлежностями и бельем.

Я в последний раз окинула комнату взглядом, безмолвно прощаясь, прежде чем тихо спустилась вниз по лестнице и проскользнула в гараж.

Бросила свои скудные пожитки в багажник и завела машину. Не понадобилось много времени, чтобы найти адрес Вайнмонта с помощью моего телефона. Дом находился в часе езды от города, в сельской местности округа. Удостоверившись, что я запомнила путь, я оставила телефон на маленьком столике рядом с дверью гаража. Лучше исключить риск того, что кто-то позвонит мне и изменит мое решение. Мольба отца могла сломать мою уверенность, а я была настроена довести дело до конца. Ради его безопасности.

Я свернула с подъездной дорожки, наблюдая за отдаляющимся фасадом дома позади меня. Один год, и я вернусь. Один год, и мой отец будет в безопасности.

Что был один год для того, кто уже был мертв?

Дорога была унылой и темной. Хоть луна висела высоко, виднелся только ее серп в широком изобилии чернильной пустоты и рассыпанных звезд. Чем дальше я отъезжала от города, тем более нечеткими становились окрестности. Ночь накрыла поля с хлопком, кроны деревьев и кусты ежевики, уединившиеся у реки.

Вскоре дорога сузилась к двум тонким дорожкам, деревья над которыми возвышались с двух сторон. Я продолжила ехать вперед, хоть и не встречала больше машин. Была только я одна, держащая путь прямо в ловушку Вайнмонта. Я кусала губу, и привкус меди был единственным, что остановило меня от дальнейшего уродования своей плоти.

Дорога повернула влево, а GPS оповестил, что впереди поворот направо. Все, что я видела, — это деревья и густой кустарник, и никакого признака дома. Я проехала немного дальше и увидела просвет. Впереди была дорога не более сотни футов в длину, которая заканчивалась перед массивными воротами. Я повернула и медленно подъехала к ним. Они были шире и выше, чем четыре машины, поставленные в ряд и друг на друга. Черное кованое железо с переплетающейся металлической виноградной лозой заключало в ловушку решетку ворот. В центре красовалось «V», вокруг которой оплеталась лоза и создавала непроницаемый барьер.

Воздух застыл в груди. Я посмотрела в обе стороны и увидела ту же кованую железную решетку, которая тянулась от ворот и исчезала где-то в тенистом лесу. Я остановилась и попыталась упокоить сердце, замедлить ощущение отбойного молотка, которое чувствовала в крови, курсирующей по моим венам.

Страх. Для этого не было другого слова. Холодный пот на висках, чувство, топящее меня в отчаянии. Меня охватил глубочайший вид страха, и я потянулась вниз к рычагу переключения передач, готовая развернуться и уехать. Может, был какой-то другой способ? Что-то, что я могла бы сделать, чтобы спасти отца и обойти Вайнмонта, не касаясь того, что скрывалось за этими зловещими воротами?

Металл сдвинулся внутрь, приоткрываясь. Не было никакой сторожевой вышки, ни видимой камеры где-то поблизости на непреклонном металлическом заборе. Но он по-прежнему наблюдал за мной. Я знала это так же, как и то, что буду здесь, с ним, весь следующий год.

Я убрала руку от рычага и вытерла потную ладонь о свои джинсы. Сделав глубокий вдох, я нажала на педаль газа и въехала в ворота, неуверенно впутываясь в неизвестное и непонятное будущее.

В начале подъездной дорожки росли такие же деревья и низкие кустарники. Они замыкались со всех сторон, закрывая даже луну, висящую высоко в открытом небе. Медленно деревья начали редеть, открывая аккуратно подстриженную траву по обеим сторонам от дорожки. Я проехала, казалось, почти милю, не видя ничего кроме пейзажа Луизианы. То здесь, то там появлялся мост через темные воды, которые я миновала.

Впереди трава становилась выше — словно широкая река струящихся на ночном ветру изумрудов. На большом расстоянии я наконец-то увидела огни во мгле ночи. Это, должно быть, дом. Его дом.

Я выжала газ, больше не боясь того, что обитало в густых лесах и заболоченных устьях. Вайнмонт был настоящей, ощутимой опасностью, а не то, что у меня в воображении.

Даже когда трава стала выше, больше деревьев появилось впереди, формируя арку над подъездной дорожкой. Это были классические южные дубы, обросшие мхом на стволе у земли. За благородными деревьями вырастал дом — высокое строение, крышу которого я не смогла увидеть из-за раскидистых ветвей. Три, возможно, четыре этажа довоенного великолепия — большие колонны крепко поддерживали похожий на дворец дом, и он светился призрачно белым светом в сиянии луны.

Через широкие и высокие окна на крыльцо лился теплый свет. Я могла представить кресла-качалки и детей, играющих в пятнашки, бегающих по траве или смеющихся на пикнике. Но не здесь, не в то время, когда Вайнмонт управлял этим местом. Несмотря на очарование дома, его владельцу было неизвестно даже самое обыкновенное человеческое тепло. Фасад был воплощением величественности — очаровывающий камуфляж для порочной души, живущей внутри.

Я замедлила ход машины и остановилась напротив парадной двери. Дорожка уходила вправо, исчезая в землях поместья. Я вытащила свои ключи из зажигания и была готова бросить их в сумочку, но остановилась. Зачем? Разве эта машина будет ждать меня здесь целый год?

Мысль заставила меня рассмеяться. Мой побитый американский Седан, стоящий перед парадной дверью поместья целый год, явно проржавеет и развалится. Абсурд, как и все, что случилось за последние несколько месяцев. Я позволила смеху литься из меня. Где-то на страницах медицинского сравочника прошлого века вы бы могли найти пару строк о том, что у меня приступ истерии, и посоветовали бы мне отправиться на корабле на лечебный курорт. Смешки прекратились, словно я трезвела. Я не знала, будет ли у меня еще шанс улыбнуться или засмеяться. По крайней мере, не в течение года, и что-то подсказывало мне, что этот год оставит на мне шрамы на всю оставшуюся жизнь.

Я бросила ключи в подставку для стакана и закинула ремешок сумочки на плечо прежде, чем выйти из машины. Хризантемы, идеально полные для осенней поры, росли рядами на клумбах у крыльца. Я подняла сумку и покатила ее по широкому деревянному полу, ведущему к двойной парадной двери.

Мне не пришлось стучать. Дверь открыл пожилой дворецкий. Он выглядел скучным и очень подходил своей профессии, хоть и улыбнулся мне. Высокий рост, тонкие седые волосы, светлые голубые глаза. Единственной странной вещью было то, что он открывал мне дверь после полуночи.

— Мисс, — он одарил меня слабым кивком.

— Эм, привет, — я не ожидала такого. Я ожидала, что Вайнмонт втащит меня и изобьет, оставит меня мучиться от боли и бросит в темницу.

— Вы не хотели бы войти? — он едва заметно улыбнулся, словно мое колебание перед парадной дверью его веселило.

— Я… я думала…

— Что ты думала? — Вайнмонт вошел в фойе. На нем были черные джинсы и серая футболка. Я никогда не видела его в чем-то, кроме идеально сшитого костюма. Он казался почти человеком. Грудь выглядела каким-то образом шире, чем я помнила, перетекая в тело с узкими бедрами и длинными ногами. Легкая щетина сглаживала твердые черты его челюсти и спускалась вниз по шее. Глаза все так же были наполнены холодом.

В нем было что-то еще, что я всегда считала невозможным — татуировки темных виноградных лоз змеями струились вниз от рукавов футболки к ладоням. Он был как та кованая железная решетка — холодным, жестким, и душил своими непреклонными ветвями. Его неожиданные татуировки шокировали меня больше, чем сюрреалистичность моего положения.

Я закрыла рот, намереваясь не давать ответа на его вопрос.

— Тебе стоит войти, Стелла. Мы не кусаемся, — улыбнулся он.

Мне захотелось врезать ему по лицу и сбить с него это выражение.

— Фарнс, это наше новое Приобретение.

Дворецкий побледнел и покачнулся на месте. Вайнмонт взял его под локоть, чтобы тот не упал. Этот маленький акт доброты заставил меня чувствовать себя так, словно я попала в какую-то альтернативную реальность. Я не думала, что слово «добрый» можно когда-нибудь ассоциировать с пауком, стоящим передо мной.

Фарнс отвернулся от Вайнмонта, и снова посмотрел на меня, но дружественная улыбка поблекла.

— Понимаю, — вздох. — в этом году? Понимаю. Могу ли я?

Он протянул дрожащую руку, чтобы забрать мой багаж. Я передала ему сумку.

— Спасибо, мисс…

— Стелла Руссо, — ответил Вайнмонт. — Ступайте и приготовьте для нее мозаичную комнату. Я бы сказал вам раньше, но не был уверен, что она примет предложение, — холодная улыбка снова заняла свое коронное место на лице Вайнмонта, когда он продолжил оценивать меня.

Я ощетинилась.

— Думаю, ты был уверен. Ты все это время знал, ублюдок.

Фарнс деликатно кашлянул.

— О, ну, я просто приготовлю ее непосредственно для вас, мисс Руссо. — Фарнс странно посмотрел на Вайнмонта, почти сожалеюще, прежде чем взять мою сумку и направиться к широкой лестнице.

Я осмотрелась вокруг, игнорируя Вайнмонта. Дом внутри был настолько же красив, как и снаружи. Антикварная деревянная мебель и лепнина облагораживали каждую поверхность, которую я могла увидеть. Полы теплого медового цвета отражали свет люстр и бра, купающих комнату в тепле. Мебель темного цвета создавала контраст и придавала всему еще более роскошный вид.

В комнате направо находились диваны и изысканный письменный стол. Та, что уходила налево, оказалась музыкальной комнатой. Я увидела фортепиано, гитары и несколько других инструментов. Я поняла, что вместо обоев на стенах висели нотные листы, приклеенные друг поверх друга, пока комната не стала воплощением папье-маше из мелодии и гармонии.

Дом Руссо в городе был огромным. Этот дом проглотил бы его за секунды.

— Когда перестанешь глазеть, разинув рот, можем перейти к делу, — Вайнмонт все еще окидывал меня взглядом, может, решая, насколько гнусно он сможет относиться ко мне. Я не знала. Все было таким чужим, таким поглощающим. Тем не менее, я заставила свой позвоночник выпрямиться. Я не позволю запугать меня.

— Хорошо, — я уставилась на него в ответ.

Он развернулся и прошел мимо лестницы, ведя меня в глубь дома. Великолепие не заканчивалось. Картины и дорогие гобелены рядами украшали холл. Я узнала некоторых художников, другие остались для меня загадкой, я хотела остановиться и изучить каждую работу. Но вместо этого я следовала за своим похитителем. Он привел меня в столовую с двумя яркими хрустальными люстрами. За столом, стоявшим посередине, могли поместиться двенадцать человек.

Вайнмонт прошел к буфету с графином и бокалами нем.

— Присаживайся. Хочешь выпить?

Если я прежде была сбита столку, сейчас я абсолютно потерялась.

— Выпить?

Он посмотрел на меня через плечо, пока наливал в бокал.

— Да, Стелла. В повседневной речи это означает освежиться с помощью напитка. В данном случае, я предлагаю алкогольный напиток.

Говнюк.

— Да.

— Что предпочитаешь?

— Что угодно.

— Мы поработаем над твоими вкусами.

Я поморщилась от мысли о том, что Вайнмонт будет работать над чем-то, что касается меня.

Села на ближайший стул и опустила голову на ладони.

— Что это? — пробурчала я. Я не была уверена, себя я спрашивала или его.

— Это ты и я, и мы выпиваем перед тем, как обсудить контракт. Предполагаю, ты его принесла? — со слабым звоном он поставил бокал рядом со мной.

Вайнмонт сел напротив меня.

Я запустила руку в сумочку и вытянула страницы.

— Да.

— Хорошо. Ты подписала его? — он отпил из своего бокала, пытаясь казаться равнодушным. Ему меня не одурачить. В его глазах горела жажда — паук истекал слюной по своей следующей жертве.

— Нет.

— Но ты здесь, так что я предполагаю, ты намереваешься подписать его?

Я откинулась назад и посмотрела на него так же, как и он на меня.

— Почему вы просто не отпустите моего отца?

— Потому что он преступник.

— Как и ты.

Он осушил бокал.

— Нет, я не преступник.

— Так рабство внезапно стало законным? Мне никто не сказал, что манифест Линкольна об отмене рабства был аннулирован.

Уголок его рта дернулся, словно коварная улыбка попыталась родиться на этот свет. У нее не вышло.

— Настоящий вопрос — тот, которого ты избегаешь — это веришь ты или нет в то, что твой отец — преступник. — Мужчина встал и налил себе еще один бокал прежде, чем вернуться назад к столу.

Я взяла свой бокал и покрутила его между ладоней, конденсат увлажнил мою кожу. Туда. Обратно.

— Он не такой.

— Значит, ты такая же тупая, как я и думал.

— Очень справедливо, учитывая, что я уже знаю, что ты такое же зло, как я и думаю.

Вайнмонт ухмыльнулся.

— Зло? Ты еще ничего не видела, Стелла.

— Смешно, потому что мне кажется, я уже видела более, чем достаточно, — я впилась в него колким взглядом.

Вайнмонт оттолкнулся от стола и прошел к моей стороне, подняв контракт. Его запах окутал меня. Я могла почувствовать его, его взгляд на мне, пока он стоял у меня за спиной. Вайнмонт наклонился ниже и разгладил бумагу своей большой рукой. Я заметила ряд шрамов на тыльной стороне его запястья. Они были бледными, едва заметными, но все равно они там были. Перекрещивающиеся линии пометили его идеальную кожу. Во мне проснулось дикое желание пробежаться ногтями по этим царапинам, увидеть, на самом ли деле они сделаны из плоти и крови. Но я не сделала этого. Не могла.

— Совершенно случайно у меня здесь есть с собой ручка, Стелла. — Он с силой ударил ладонью по столу, прижимая ручку рядом со страницей для подписи.

Он наклонился ближе, его рот оказался возле моего уха, хотя так и не коснулся.

— Подпиши это.

Я закрыла глаза, надеясь, что открою их, и кошмар растворится. Не сработало. Страница лежала передо мной, удерживаемая его сильной рукой.

Я подняла ручку и коснулась стержнем страницы.

— Ты собираешься причинить мне боль? — я ненавидела слабость в своем голосе, никчемность вопроса, но мне нужно было спросить.

Его теплое дыхание коснулось моего уха.

— Несомненно.

Рука начала дрожать, а моя уверенность — вянуть.

— Но это не значит, что тебе она не понравится, — он потянулся рукой вокруг меня, прижавшись твердой грудью к моей спине, пока успокаивал мою ладонь своей. — Подпиши это, Стелла.

Его голос казался каким-то гипнотическим соблазнением. Вместо презрения, меня охватило нечто другое. Это было неправильно, мерзко. Тем не менее, я отклонилась немного назад, ища хоть какого-то комфорта. Вайнмонт не отодвинулся.

Его рука излучала тепло, в отличие от его сердца. Он нажал на нее, пока кончик стрежня не вжался в бумагу, и чернила не оставили после себя след, словно кровь из раны.

Мне стоило попытаться бороться против него, сжечь дом и сбежать. Но стена мышц у меня за спиной говорила мне, насколько ничтожной была эта мысль. Если я хотела выбраться из этого испытания, мне придется использовать другие средства.

Я сделала глубокий вдох. Ради отца. Дернув рукой под его ладонью, я оставила закрученную подпись, привязывающую меня к Вайнмонту, превращающую меня в его собственность, которой он будет владеть и разрушать на протяжении года. Когда подпись была поставлена, последняя буква выведена чернилами, он наклонился еще ближе, прижимаясь краешками губ к мочке моего уха и вызывая мурашки от шеи и вниз по телу.

— Теперь ты моя, Стелла.

Как только слова слетели с его губ, он выхватил бумаги и зашагал прочь из комнаты.

ГЛАВА 5

СИНКЛЕР

Нахрен. Не так все должно было произойти. Я расхаживал по своему кабинету, пока Фарнс сопровождал Стеллу в ее комнату. Что я делал? То, что моя эрекция откачивала кровь из мозга в себя, не помогало. Неудивительно, что я не мог думать трезво.

Я прошел в ближайшую ванную и заперся там. Расстегнул ширинку, злясь от усложнений, причиной которых был мой член. Все не так должно было произойти. Этот обмен был для меня лишь бизнесом. Чем-то, что нужно сделать. Тем же самым, что делалось поколениями Вайнмонтов. Тем же самым, что делалось веками. Я не какая-нибудь сраная снежинка с оригинальным узором. Я — Вайнмонт.

Конечно, последнее Приобретение было сделано моей матерью, когда я был еще ребенком, но я не помню, чтобы все вышло из-под контроля в таких масштабах. Она следовала правилам, чтила традиции. Она была настоящим Вайнмонтом, а я стоял в туалете, позволяя члену вести меня. Ублюдок.

Я вытащил предательскую длину из боксеров и начал водить по ней. Если бы просто мог выжать из себя высвобождение, я бы смог успокоиться и сделать все правильно. Я закрыл глаза и увидел ее рыжие волосы: как они спадали на ее плечи, пока я стоял позади, представлял их на своем кулаке, когда я буду трахать ее. Нет. Я со злостью открыл глаза и посмотрел на собственное отражение.

Я не буду думать о ней. Больше не буду думать о ней таким образом. Придет время — и я трахну ее, но не из-за чистого желания с моей стороны, а лишь из-за желания полностью сломать ее.

Я крепко сжал кулак на своем члене, насаживаясь на него, пока раскачивал бедрами. Нежеланное изображение ее простодушных зеленых глаз витало у меня в мыслях. Именно тогда мои яйца подтянулись и член дернулся в руке, выстреливая семенем в изысканную, разрисованную вручную раковину. Как только я закончил, оперся обеими руками о края умывальника и сделал глубокий вдох.

Мне нужно было взять в руки контроль. Только так я смогу выиграть. В этом году приз за Приобретение будет моим. Все, что мне нужно сделать, это оставаться сильным. Я пялился на себя в зеркало, желая вернуть свою маску на место. Оставшись довольным, я превратился в того, кем нужно было быть, и выпрямился.

Убрал беспорядок, смыл сперму в сток раковины, и заправил член обратно в штаны. Оставив это кратковременное помутнение рассудка за спиной, я знал, что мне удастся удержать, обыграть и окончательно осквернить Стеллу Руссо.

ГЛАВА 6

СТЕЛЛА

Фарнс отвел меня в спальню наверху. Он включил свет и показал в ней все. Комната была огромной и тускло освещенной. Я думала, меня отведут в камеру с кандалами и металлической кроватью. Но нет, это была милая сельская комнатушка, даже более домашняя, чем моя продуваемая сквозняками комната в городе. Стеганые одеяла, словно мозаика, висели на стенах от пола до потолка.

Они были расположены с гордостью, некоторые сложены на полках, некоторые развернуты для обозрения. Уставшим взглядом я всмотрелась в самое ближайшее ко мне. На нем был изображен повторяющийся рисунок мальчика в рабочей одежде и широкой соломенной шляпе. Ткани были разные, хоть все и казались похожими.

— Оно датируется 1897 годом, полагаю, — Фарнс стоял позади меня.

— Он собирает их или что-то в этом роде?

— Нет, мисс. Его мать собирала, как и его отец, и все предшественники рода Вайнмонта.

— Кто их делал?

— Это было сделано прапрабабушкой покойного мистера Вайнмонта. Остальные были сделаны женщинами из семьи Вайнмонт и иногда мужчинами, если у них обнаруживалось умение к этому.

Было много других одеял, некоторые исполнены в знакомых стилях, другие — под влиянием арт деко, а некоторые и вовсе имели странный рисунок в стиле модерн. Комната была полна старого и нового.

— Вот это, — он указал на меньший квадратик материала, который находился намного дальше остальных в комнате, — было сделано матерью мистера Синклера.

Я пробежала пальцем по практически невидимому шву. На материале не было рисунка, всего лишь сине-зеленый материал с бахромчатыми краями. Шов был глубокого бордового цвета, кричащий и бросающийся в глаза.

— Не думала, что люди, имея такое богатство, буду озадачивать себя тем, чтобы быть полезными.

— Вечность — долгое время, мисс Руссо. Большинство вещей весьма постоянны. — Он сделал легкий поклон и ушел, со щелчком закрыв за собой дверь.

Мне нужно было больше, чем зашифрованная информация, но я слишком устала, чтобы последовать за Фарнсом и задать вопросы. Он бы все равно не дал мне настоящих ответов. Поэтому я прошла к двери и открыла ее. Ее не заперли снаружи. Странный у них способ удерживания пленных.

Я прижала руки к двери, закрыв ее, и посмотрела на кровать. Четыре резных столба, взбитое одеяло и манящие подушки. Я прошла в гардероб и обнаружила, что он практически пуст. Фарнс оставил мой чемодан внутри. Стеганая ткань и нитки ютились на верхних полках вне поля моей досягаемости.

Я вытащила некоторые туалетные принадлежности из сумки и взяла их с собой в прилегающую ванную. Для такого старого дома она казалась огромной. Ванна, в которой можно было отмокнуть, маленькая душевая кабинка, умывальник и туалет. Я расставила принадлежности на тумбочке и вдоль раковины прежде, чем приготовилась ко сну.

Было странно заниматься всеми этими вещами в чужом доме, но я все равно это сделала. Почистила зубы, переоделась в футболку и кое-как надела маску нормальности во всей этой зловещей атмосфере.

Я вернулась к своей сумке и вытащила оттуда нож. Скотч все так же был приклеен к лезвию. Я выдвинула третий ящик прикроватного столика и приклеила нож ко дну второго сверху, как делала и дома. Никто не найдет его здесь. Он был моей страховкой. Только предназначен не для того, чтобы снова пролить мою кровь. Но кровь Вайнмонта? Для этого существовала отчетливая вероятность.

Оставшись довольной тем, что нож был спрятан, я села на кровать. Матрас оказался мягким, роскошным. Я была в зазеркалье — ничего не имело смысла и все, казалось, идет задом наперед. Это все было уловкой? Попробует ли Вайнмонт вытащить меня из постели после того, как я усну, и бросить в заплесневелую темницу?

Я потерла глаза, окончательно сбитая с толку и истощенная, чтобы размышлять о том, что может случиться в следующие минуты, не говоря уже о следующих часах.

Я встала и выключила свет. Темнота чувствовалась почти удобно, словно скрывала меня от глаз охотников. Я забралась в незнакомую кровать, скользя между гладкими простынями. Они пахли льном и едва ощутимо порошком. Чистые и прохладные на моей коже. Эти вещи, эта комната должны были соблазнить меня, как и голос Вайнмонта в моей голове. Это не было какой-то сказкой. Вайнмонт не был моим принцем.

Я вжалась в подушки, обнимая одну из них. Она была набита пухом, мягкая и удобная. Я сделала глубокий вдох и выдохнула. Могла бы насладиться тем, чем могла и пока могла, потому что не знала, что принесет завтрашний день. Сон опустился на меня словно занавес на сцене, медленно затемняя мой взор.

* * *

Стук в дверь вырвал меня из сна. Свет лился через окно, придавая моей камере оттенок традиционного южного стиля.

— К… кто это?

— Фарнс, мисс.

— О, входите, — я уселась и натянула одеяло до шеи.

Он открыл дверь и сделал единственный шаг в комнату.

— Завтрак готов и ждет внизу. Я хотел дать вам поспать подольше, но мистер Синклер попросил о вашем присутствии.

— Я еще даже не принимала душ, — я убрала волосы с глаз, зная, что они в спутанном беспорядке.

— Пусть даже так. — Он не смотрел на меня. По факту, он смотрел куда угодно, только не в моем направлении. Настолько скромный?

— Хорошо. Я спущусь через несколько минут, — я сделала паузу, понимая, что понятия не имею, куда идти, чтобы спуститься к завтраку.

— Я подожду, пока вы приготовитесь и сопровожу вас, если хотите, — произнес Фарнс.

— Да, пожалуйста, — я откинула одеяло и свесила ноги с края кровати.

Фарнс попятился из комнаты и с легкостью закрыл дверь со щелчком.

Я встала и потянулась, прежде чем пойти в ванную умыться и пробежаться расческой по волосам. Презентабельно. Но зачем мне так наряжаться? Может, когда Фарнс сказал «завтрак», он на самом деле имел в виду «гильотину» или «виселицу». Этого я так и не узнаю. Были ли эти добрые слова и лицо всего лишь еще одной уловкой Вайнмонта?

Я надела джинсы, майку и кардиган. Не была уверена по поводу обуви, так что нашла кроссовки. Села на мгновение, чтобы собраться и попытаться выяснить, что было правдой, а что — ложью. Это было невозможно. Наверняка я знала только одну вещь — Вайнмонт был моим врагом. Все, кто с ним связан, были под подозрением, если не прямой угрозой мне. С этой леденящей мыслью я сделала глубокий вдох, выпрямила спину и прошла к двери.

Фарнс был там, как и обещал, ожидая снаружи.

— Сюда, мисс.

Я последовала за ним по длинному холлу. Заглядывала в комнаты, когда проходила мимо них. В этой части дома они все были спальнями, и у каждой была своя тема. Некоторые были цветочные, другие отделаны дорогими темными тканями.

— Вы со всеми пленниками так обращаетесь? — вопрос оказался еще более ехидным, чем должен был быть. Я была раздражительным, злым, кипящим пузырем эмоций, который, казалось, переполнился ими за ночь, пока я спала, а теперь они медленно выплескивались на поверхность.

Фарнс остановился, а затем сделал еще шаг, обдумывая, стоит ли ему продолжать идти.

— Я не совсем уверен, что должен ответить на это.

— Почему? Я убеждена, что я не первая пленница, которую купил Вайнмонт.

— Я… ах. Ну, мисс, вы первое Приобретение за последние двадцать лет, если вы это имеете в виду.

— Приобретение? Я только и слышу это слово. Что оно означает? Это какой-то код, который вы используете вместо слова «рабыня»?

Мужчина повернулся ко мне, и в его глазах я видела доброту. Глядя на него, мне было сложно вести себя с ним грубо.

— Я так понимаю, мистер Синклер не рассказал вам о судах Приобретений?

— Есть суды?

— Да, есть. — Вайнмонт вышел к нам и холла. — И если бы ты спустилась вниз к завтраку, я бы тебе объяснил.

Я скрестила руки на груди.

— А к чему спешка?

— Фарнс, — взгляд Вайнмонта стал темнее, и он махнул дворецкому уйти.

Фарнс не решался, а затем подчинился, отходя туда, откуда мы пришли, пока мы с Вайнмонтом не остались наедине. На нем была другие темные джинсы и черная футболка, а татуировки виноградной лозы спускались вниз по рукам из-под ткани. В утреннем свете я рассмотрела, что они выполнены в глубоком зеленом цвете, маленькие листочки вырисованы изумрудным, а зловещие шипы почти черные.

Он схватил меня выше плеча и дернул, чтобы я шла рядом с ним.

— Эй…

— Ты испытываешь мое терпение, Стелла. — Он остановился, толкнул меня к стене и взглядом впился в меня. — Не задавай Фарнсу подобных вопросов. Он тебе не поможет.

— Я могу спрашивать, что, мать твою, хочу, — коктейль эмоций прокатился внутри меня, сделав меня храброй даже перед яростью Вайнмонта.

Его взгляд скользнул по моему лицу, по губам, а затем вернулся к глазам.

— И вот где ты ошибаешься.

Он схватил меня за волосы и дернул голову назад. Его рот тут же оказался у моего уха, и его голос разлился южным акцентом:

— Я думал, что четко дал тебе понять, что теперь владею тобой. Ты делаешь так, как говорю я. Если нет, я удостоверюсь, что твой отец ощутит на себе твое непослушание.

Он подступил ко мне, прижимая меня спиной к стене и сдавливая меня до боли. Я вскрикнула от внезапной агрессии. Он накрыл мой рот свободной рукой. Я инстинктивно ударила его по ребрам, по спине. Даже попыталась ударить коленом в пах, но он предусмотрел мои попытки и протолкнул свое крепкое бедро между моих, приподнимая меня над полом так, чтобы я оседлала его.

— Блядь, — это было его грубым шепотом.

Мое сердце билось все быстрее и быстрее, паника разрасталась во мне и вытягивала каждую эмоцию. Он собирался сделать мне больно. Прямо здесь, прямо сейчас, в этом залитом солнцем холле.

Он сильнее и сильнее тянул меня за волосы, собираясь, как я думала, вырвать их. Я прекратила бороться.

— Так-то лучше. Вот как это будет, Стелла. Ты прекратишь пытаться создавать мне проблемы. И будешь делать так, как тебе велено. Этот год пройдет легче для тебя, если ты будешь следовать моим приказам. Ты можешь сопротивляться мне, — его губы сместились вниз по моей шее, и у меня перехватило дыхание от его прикосновения. — И я не стану лгать, мне нравится, когда ты сопротивляешься. Это все мне облегчит. Но тебе не понравится результат.

Вайнмонт отпустил мои волосы и сделал шаг назад. Пробежал рукой по волосам, но продолжал пялиться на меня. Сердце гулко колотилось в груди, требуя, чтобы я умчалась подальше от него так быстро, как смогу.

Синклер облизнул губы, напоминая мне о голодном убийце, который чуял кровь. Мою кровь. Я содрогнулась под его взором, ненавидя свои соски, которые затвердели от ощущения его тела, прижимавшегося к моему.

Вайнмонт указал пальцем в направлении, откуда он пришел.

— Иди.

Я мгновенно двинулась от стены и прошла вперед по коридору. Обнаружила ступеньки справа и сделала маневр вниз по ним так быстро, что почти упала на второй. Его шаги гулко отдавались позади меня, тяжелые и обдуманные.

Я крутнулась внизу лестницы, желудок забурчал от запаха еды в воздухе. Свернула вправо, замечая парадную дверь. Я не выбирала. За меня это сделало мое тело.

Я побежала к двери и дернула ее на себя, открывая. Сорвалась вниз по крыльцу и ступенькам. Море травы, простиравшееся до горизонта, казалось спокойным в лучах утреннего солнца. Свежий воздух сообщал о том, что осень воцарилась даже так далеко на юг.

Мои кроссовки едва ли коснулись брусчатки подъездной дорожки, когда я сорвалась в бег по мягкой земле. Я бежала так быстро, как могла с моим маленьким ростом. Могла бы добраться до деревьев и спрятаться. Всего лишь зарыться где-то в корнях кипарисов или, может, залезть и спрятаться в ветках наверху. Может, Вайнмонт лгал о том, что судья у него в кармане. Может, я могла пойти в полицию или к кому-нибудь еще. Я хотела в отчаянии поверить в это, когда мчалась через залитую солнцем лужайку.

Ни одна из моих надежд не была правдой, я знала это, но мне было плевать, пока ноги продолжали с топотом нести меня к спасению за линией деревьев. Мне нужно было убраться от него, от ужаса, от вспышки нежеланного жара, который разгорался во мне.

Мои легкие начали гореть, обрушивая на меня болезненное понимание того, что мне нужно остановиться и перевести дыхание. Я не остановилась. Побежала быстрее, игнорируя боль в боку, игнорируя все, кроме приближавшегося убежища. Я оставила позади почти половину изумрудного поля.

Я упала. Сильно. Руки сомкнулись вокруг моей талии и потащили вниз так, что я полетела на живот. Трава смягчила падение, но не сильно. Воздух выбило из моих, и без того истощенных легких, а ребра ощущались словно на грани раздробленности, грозясь острыми концами проткнуть легкие. Запах плодородной земли и зелени внедрился в мои носовые рецепторы, но его запах тоже присутствовал.

Он был у меня на спине. Схватил за руку и грубо меня перевернул. Оседлав меня, Синклер прижался бедрами к моим. Я не могла видеть его лица. Солнце стояло высоко у него за головой, ослепляя меня. Я кричала и пыталась ударить его, поцарапать, пустить столько его крови, сколько могла. Он с легкостью схватил мои запястья и пришпилил их к земле у меня над головой. Он склонился надо мной, блокируя солнечный свет и показывая обжигающую злость в своих глазах. Мужчина был в ярости, намного хуже, чем там, наверху.

— Я тебя предупреждал, Стелла. Говорил же тебе, — его дыхание было сбитым, пока я пыталась поймать воздух ртом.

Он переместил оба мои запястья в один свой кулак и отвел вторую руку назад для удара. Я поймала его взгляд. Хотела, чтобы он почувствовал это, знал, с какой яростью я презираю его, знал, что я думаю о его развращенной душе.

Его глаза вспыхнули и расширились от моего взгляда.

— Блядь! — он помедлил, но вместо меня, впечатал кулаком в землю рядом с моей головой. Из него донеслось дикое рычание, гортанное и полное неприкрытого гнева.

Он отпустил мои руки и сел на пятки, прижимая под собой мои бедра. Синклер откинул голову назад, словно обдумывая форму ленивых облаков над головой, вместо того, чтобы думать о том, как причинить мне боль. Я лежала молча, снова ослепленная солнцем.

— Н-н-нет! — я начала выравнивать дыхание, хоть в голове и стучало от адреналина и голода.

— Да, именно, — он наклонился ниже ко мне, останавливая лицо всего лишь в дюймах от моего. Его жесткая эрекция упиралась мне в бедро. — Если бы ты сбежала, что, ты думаешь, я бы сделал? Ничего?

— Я н-не д-думала…

— Именно. В этом твоя проблема, — он протянул руку и сомкнул ее на моем горле.

Я пыталась расцепить его пальцы, поцарапать их и оттянуть. Он не шелохнулся, и чем сильнее я боролась, тем сильнее он давил. Чувство было такое, словно он сжимал глотку, перекрывая даже малейший поток воздуха. Когда мое зрение начало меркнуть по краям, я расслабилась.

— Я думал, на лестнице четко дал тебе понять. Но, выходит, нет. Что мне нужно сделать, чтобы до тебя дошло? Причинить еще больше боли? Взять больше? — Он пробежал свободной рукой по моему боку, животу, спустившись между бедер.

Я хныкнула, когда он потер шов джинсов на месте клитора.

— Значит, возьму, если это то, чего ты хочешь, если это заставит тебя понять, что теперь ты окончательно моя, — он потер сильнее, распаляя жар внутри меня. Желудок сжался. Я не хотела от него удовольствия, не таким образом, но у моего тела были другие планы.

— Я прав, Стелла? — он приблизился ко мне ртом, пока его пальцы продолжали работать. Он был так близко, что я могла почувствовать его тепло и мятное дыхание на губах. — Я хотел тебя с момента, когда увидел. Даже до того, как решил сделать тебя своим Приобретением. Какая ты на вкус? Это очень меня интересует. Я думал об этом некоторое время. Ты бы хотела, чтобы я это выяснил?

Он продолжил пальцами свой с ума сводящий темп, заставляя желание пульсировать там, где его быть не должно, где вместо него должен быть страх и злость. Я не могла остановить неровное дыхание, срывающееся с моих губ.

Он рассмеялся, низко и хрипло.

— Ты и правда хотела бы, чтобы я испробовал тебя, так ведь?

Мои бедра двинулись навстречу его руке по своему собственному желанию, жаждая ощутить больше его. Он замер и моргнул, словно понимая, что именно он делал.

— Дерьмо! — он встал и упал назад, словно я обожгла его. Синклер сел в траве у моих ног, глядя на меня, точно я была гранатой.

Я села прямо, кровь прилила к щекам от того, как я отреагировала на нежелаемое прикосновение. Прикрыв глаза от беспощадного солнца, я увидела молодого парня, на вид едва ли за двадцать, приближающегося к нам. У него были песочно-карамельные волосы, гораздо светлее, чем у Вайнмонта, а его черты, хоть и напоминали кого-то, казались мягче, дружественнее. Он помахал рукой.

Чувствуя туман в голове, я ответила тем же жестом, не зная, что делать. Вайнмонт повернулся и увидел вновь пришедшего.

— Тедди, ввернись в дом, — это была команда, но в ней отсутствовала обычная враждебность Вайнмонта.

— Что происходит, Син? — молодой человек продолжал свой путь, пока не остановился за спиной Вайнмонта. — Кто она?

— Она не твоего ума дело, — Вайнмонт встал и повернулся к нему лицом. — Иди в дом. Мы вернемся к завтраку через две минуты.

Тедди посмотрел на меня, а затем снова на Вайнмонта.

— Ты уверен?

— Да, уверен. Это мелочь. Поверь мне.

Взгляд Тедди устремился ко мне, без сомнения, оценивая мое растрепанное состояние.

— Ладно, Син, если ты так говоришь. Было приятно повидаться, эм….

— Стелла. Ее зовут Стелла Руссо.

— Думаю, увидимся за завтраком, Стелла, — Тедди нахмурил брови, но в итоге поверил Вайнмонту на слово. Я была рада увидеть, что я не единственная, кто сделал ошибку.

Вайнмонт потрепал парню волосы, когда тот повернулся и побрел к дому.

Вы, блядь, издеваетесь надо мной? Вайнмонт... треплющий волосы парнишке?

— Поднимайся, Стелла. Сейчас же.

Рычание было адресовано мне. Я могла или бороться и пуститься в бега, или уступить. Вайнмонт снова угрожал моему отцу. Я поверила ему. Он был настроен убийственно серьезно. Мысль о том, что мой отец в тюрьме, приковывала меня к месту, напоминала мне, что мне нужно было сделать.

У меня не было выбора. Я отписала его. Побег был инстинктивным. Теперь мне нужно просчитывать шаги, видеть их каким-то образом, чтобы сохранить жизнь моему отцу.

Раздраженно выдохнув, Вайнмонт протянул мне руку.

ГЛАВА 7

СТЕЛЛА

Фарнс поприветствовал нас у двери. Он не сказал ни слова, когда мы вошли, просто по-доброму улыбнулся мне. Я последовала за Вайнмонтом мимо уже знакомой лестницы к главному обеденному залу, в самое сердце дома. Мы миновали столовую, в которой находились прошлой ночью и продолжали идти, пока запах бекона и печенья стремился навстречу.

— Попробуй вести себя нормально хотя бы раз, — раздраженно бросил Синклер и свернул налево в залитую солнцем комнату для завтрака. Стол в ней был меньшего размера, чем в обеденной комнате, и за ним могло сесть человек двенадцать. Тедди, молодой парень со двора, сидел в дальнем конце и болтал с милой на вид горничной. Когда мы вошли, она замерла и поспешила прочь.

— Ты знаешь, что это запрещено, Тед.

— Что? Разговаривать с персоналом? — расплылся в улыбке тот.

— Разговаривать — нет. Все остальное — да. Ты — Вайнмонт. Ты не можешь принижать себя.

Тедди закатил глаза.

— Да ладно, Син. Я просто собирался узнать ее немного. Невелика беда, — он подцепил блинчик и бесцеремонно засунул кусок в рот. Парень указал вилкой на меня и спросил что-то похожее на «кто это?» с набитым ртом.

— Я говорил тебе. Стелла Руссо, — Вайнмонт кивнул мне сесть на место напротив Тедди, пока сам устроился во главе стола.

Та самая горничная внесла две тарелки, на которых по кругу располагались порции овсяной каши, блинчиков, бекона и омлета.

— Если вы хотите что-нибудь еще или что-нибудь другое, пожалуйста, дайте мне знать, — обратилась она ко мне и улыбнулась, показывая свою молодую красоту. — Хотите кофе, чаю, сока или воды?

— Я бы выпила кофе, — моей системе просто необходим был заряд кофеина, чтобы справиться с последствиями побега.

— Да, мэм.

Она ушла и тут же вернулась с кофейником и чашками для меня и Вайнмонта. Спросила о моем предпочтении сливок и сахара, но не спросила об этом Вайнмонта. Казалось, она уже знала его привычки. Закончив, девушка бросила Тедди улыбку и вышла через дверь у него за спиной, как я предположила, на кухню. Тедди подмигнул мне. Это был флирт, уж точно.

— Ладно, теперь мы одни. Скажи мне, что происходит. Ты никогда не приводил женщину на завтрак. Честно говоря, я вообще не думаю, что ты когда-либо приводил женщину в дом, — Тедди сунул еще один кусок блинчика в рот и улыбнулся.

— Тебе следует знать, что она — мое Приобретение, — Вайнмонт принялся большими глотками отпивать кофе, хотя тот был еще горячий.

Тедди выплюнул свой блинчик, почти давясь им. Его лицо покраснело, а глаза заслезились.

— Это мы? Наш год?

Я сидела, изучая тарелку, поставленную передо мною горничной. Еда была вкусной и очень желанной. Чувство было такое, словно я не ела несколько дней. Я старалась вслушиваться внимательно в информацию, слетающую с их языков, чтобы найти в ней хоть какое-то удовлетворение для себя.

— Да, — Вайнмонт отрезал кусок бекона и принялся медленно жевать.

— Чем это является на самом деле? Я вроде бы знаю, но не улавливаю всей картины, — Тедди посмотрел на меня, и весь его предыдущий флирт канул в лету.

— Я не собираюсь обсуждать это прямо сейчас. Я самый старший из братьев, так что мне заботиться об этом. Тебе не стоит переживать. Мне не нужно и напоминать, что я хочу, чтобы ты относился к ней с почтением и уважал мои решения, которые касаются нее. Ты понимаешь это, Тедди?

Парень опустил свою вилку.

— Что это значит?

— Это значит, что ты можешь не согласиться или даже ненавидеть вещи, которые увидишь или услышишь, но она — моя ответственность и эти вещи должны быть сделаны.

— Почему?

Вайнмонт сжал переносицу.

— Потому что должны.

— Ладно, но почему?

— Черт тебя дери, Тедди! — Вайнмонт ударил кулаком по столу.

Тедди вздрогнул и взглянул весьма встревоженно. Наблюдал ли он такое поведение своего брата прежде? Я могла бы дать ему пару уроков о том, каким он может быть.

Вайнмонт опустил обе ладони на поверхность стола и сделал глубокий вдох. Казалось, он пытался взять себя в руки.

— Позволь мне помочь осмыслить тебе то, что я имею в виду, — он повернулся лицом ко мне. — Стелла, сними одежду и встань на стол.

Я замерла, перестав жевать.

— Что?

— Ты меня услышала.

Я посмотрела на Тедди. Его глаза расширились, кровь отлила от лица, когда он вернул мне взгляд.

— Не смотри на него, Стелла. Ты — не его. Ты — моя. Ты сделаешь так, как тебе велено, или будешь наказана. Раздевайся. Если только не хочешь, чтобы я позвонил судье Монтанье.

Его угроза подвигла меня к действию. Я встала.

Тедди сделал то же самое.

— Нет, Син.

— Тедди, сядь на место. Тебе нужно усвоить, как все устроено. Я слишком долго с тобой сюсюкался.

Тедди попятился от стола, когда я подняла полы рубашки, стягивая ее через голову дрожащими руками. Слезы жгли глаза и горло, но я делала, как он сказал. Я не могла рискнуть и ослушаться.

— Нет, Син, заставь ее остановиться! — паника наполнила мольбу Тедди.

— Сядь. На. Место, — челюсти Вайнмонта крепко сжались.

Тедди послушался. Как и я. Как и все, кто должен, под его крышей.

Расстегнув пуговицы и молнию на джинсах, я избавилась от них. Я сделала глубокий вдох, ненависть к Вайнмонту обжигала грудь, даже если он не смотрел на меня. Он был сосредоточен на Тедди — вот где проходила настоящая битва за контроль.

Оставшись лишь в белье, я поставила ногу на стул, чтобы взобраться на столешницу.

— Я сказал: все, Стелла, или ты не услышала меня? — холодный голос Вайнмонта звучал тихо.

Ублюдок. Всхлипывание попыталось вырваться из меня, но я бы не позволила. Я потянулась за спину и расстегнула лифчик, пока одна слеза скользнула по моей щеке. Внутри я кричала, ревела, стонала. Снаружи я была непоколебима. Меня выдавали лишь неравномерно стекающие слезы.

Я сняла лифчик и бросила его на стул, где сидела пару мгновений назад. Тедди отвел взгляд. Трясущимися руками я стянула трусики вниз по ногам и отшвырнула их в сторону.

— Посмотри на нее, Тедди, — обратился Вайнмонт к парню. — Смотри!

Тедди повернулся лицом ко мне, и в его глазах царил страх.

— На стол. В полный рост.

Я отодвинула стул и встала на него, чтобы залезть на стол. Отполированное дерево был гладким и холодным под моими босыми стопами.

— Лицом ко мне, Стелла, — он все еще пялился на Тедди, заставляя парня наблюдать за каждым моим движением.

Больше слез стекало вниз, падая на грудь и скатываясь по животу. Я опустила голову, фокусируя взгляд на столе подо мной. Унижение текло в моих венах, словно кровь, или, может, подобно бензину, оно питало мою ненависть и грозило взорваться в любой момент.

— Теперь ты понимаешь, Тедди? Это ясно?

— Д-да.

— Хорошо. А теперь заканчивай свой завтрак, — Вайнмонт сделал еще один длинный глоток кофе и принялся за свою еду.

Тедди поковырял то, что осталось у него на тарелке.

— Ты просто оставишь ее стоять там?

— Я могу сделать и больше, если хочешь.

Тедди бросил свою вилку.

— Это не то, что я имел в виду, и ты знаешь об этом.

— Это необходимо. Это то, что нужно сделать. Привыкни к этому. — Вот Вайнмонт, которого я познала — холодный и непрощающий. Может, он был прав. Может, чем быстрее Тедди поймет, что его брат — монстр, тем лучше.

Вайнмонт так и не посмотрел на меня. Трус.

У меня за спиной послышался свист. Вайнмонт подался в сторону, но ему не удалось увидеть сквозь меня. Вместо этого он сосредоточился на мне, впитывая мой облик, впитывая всю меня. Выражение на его лице сменилось со злости на что-то еще. Он встал и замер на месте, напряжение исходило от него волнами.

— Люций, рад, что ты к нам присоединился, — взгляд Вайнмонта прошелся по всему моему телу. В его глазах была одержимость, желание.

Мне хотелось скрестить ноги, прикрыть себя как-то. Я знала, что он не разрешит этого. Поэтому я продолжала стоять, позволяя моему падению накрыть меня волнами.

— Так это и есть Приобретение? — спросил мужчина голосом, похожим на голос Вайнмонта, но мягче.

— Да, — взгляд Вайнмонта был все еще прикован ко мне, словно он не хотел отводить от меня глаза.

Я не разрывала зрительный контакт, проклиная его за то, что он сделал со мной. Я надеялась, что он почувствует пламя моей ненависти. Надеялась, что оно превратит в обугленную головешку его и без того черное сердце.

Чужое прикосновение сзади к моей ноге напугало меня, и я

отпрыгнула. Стопа сорвалась с края стола. Я рухнула вниз.

Кто-то поймал меня и поставил на ноги. Вайнмонт прижал меня к себе, впечатывая лицом в свою твердую грудь. В этот единственный раз я была рада оказаться с ним рядом, рада быть хоть как-то прикрытой. Его руки казались теплыми на моей коже, а ладони влажными. Он вспотел от моего насильственного публичного выступления?

— Она пугливая, не правда ли?

Я повернула голову. Люций был высоким и носил татуировки, похожие на тату Вайнмонта. На нем была рубашка в синюю клетку с расстегнутой верхней пуговицей и с подкатанными рукавами. Растрепанные волосы были каштанового цвета, немного светлее, чем у Вайнмонта, и темнее, чем у Тедди. Еще один брат?

— Она — моя, Люций. Я всего лишь преподавал урок нашему младшему брату, — голос Вайнмонта прогремел у меня над ухом.

Люций выгнул одну бровь прежде, чем стянуть кусочек бекона с моей тарелки и сунуть его себе в рот.

— Думаю, единственный урок, который ты преподал Тедди, заключался в том, что мастурбация нужна позарез, и прибегнуть к ней необходимо как можно скорее.

Тедди встал с места.

— Я больше не могу выносить эту игру разума. Я уезжаю в город на день.

Он поспешно вылетел из комнаты, оставляя меня завидовать ему.

Люций задержался взглядом на моей заднице — единственной части меня, которая не была прижата к Вайнмонту.

— Она тот еще приз. Думаешь, станешь Сувереном? Я до сих пор не знаю всех правил. Так, к слову.

— Только перворожденный знает правила. Ты всего лишь предполагаешь, — прорычал Вайнмонт.

Напряжение в комнате стало другим, уплотняя воздух, словно невидимый дым.

— Значит, пора рассказать мне, — Люций нарочно слизал жир бекона с указательного пальца, продолжая пялиться на мою задницу.

Вайнмонт ослабил свою хватку и подтолкнул меня, чтобы я встала позади него. Я начинала чувствовать, что согласна с Тедди по поводу игры разума. Сначала Синклер хотел выставить меня напоказ, а теперь — что? Прячет меня?

— Это будет нарушением правил. Ты не перворожденный.

Я выглянула из-за Вайнмонта.

— Ладно, — Люций пожал плечами. — Я просто получу удовольствие от шоу. Я знаю достаточно из того, что нам рассказывала мама. Это быстро станет увлекательным. Когда бал?

— В пятницу.

— Ты имеешь в виду завтра? Черт, а ты долго ждал, чтобы окольцевать свое Приобретение. — Он развалился на стуле, стоящим рядом со мной. — Лаура!

Симпатичная горничная поспешила в комнату, но остановилась, как только увидела меня. Вайнмонт властно положил руку мне на бедро. Девушка очнулась гораздо быстрее, чем я бы взяла себя в руки в подобной ситуации, и налила Люцию чашку кофе, после чего поставила тарелку с едой перед ним.

— Спасибо, крошка, — улыбнулся ей Люций.

Она поспешила обратно, но бросила еще один обеспокоенный взгляд в моем направлении.

— Я могу доверять тебе в том, что ты будешь держаться подальше, когда дело касается Приобретения? — Вайнмонт впился в меня пальцами.

— Да какая мне разница? Было бы мило, если бы ты поделился, хотя ты никогда не был особенно хорош в этом.

Давление усилилось, он сжимал мое бедро всей ладонью.

— Просто не путайся у меня под ногами.

Люций взмахнул вилкой в воздухе.

— Хорошо. Продолжайте свой садизм. Не обращайте внимания на мужчину за тарелкой с завтраком.

— Возьми свою одежду, — Вайнмонт отпустил руку, тепло исчезло и оставило мурашки там, где была его ладонь.

Я вышла из-за спины Вайнмонта. Люций наблюдал за каждым моим движением, пока жевал. Я прошмыгнула за него и схватила джинсы, рубашку, лифчик, носки и туфли, но не смогла найти трусики.

Натянула рубашку через голову и поспешно надела джинсы. Как только оказалась в одежде, пригнулась, чтобы посмотреть под стульями и найти хотя бы признак моих трусиков. Их не было там, где я их оставила, и я не смогла найти их на полу.

— Люций, просто отдай их, — произнес Вайнмонт.

— Что отдать? — мужчина пожал плечами и повернулся ко мне. Его глаза были светлее, чем у его брата, небесно-голубого цвета вместо темной глубины, как у Вайнмонта. Люций похотливо подмигнул мне.

Я думала, что невозможно испытывать неприязнь к кому-то больше, чем я испытывала к Вайнмонту. Кажется, я ошибалась.

Вайнмонт запустил пальцы в волосы и смачно выругался прежде, чем повернуться к двери.

— Идем, Стелла.

Я последовала за Вайнмонтом, но обернулась у выхода.

— Я еще не принимала душ сегодня. Просто чтобы ты знал.

Люций улыбнулся.

— Ммм. Как раз люблю, когда они немного влажные.

Мразь.

— Ты только поощряешь его, — Вайнмонт подтолкнул меня дальше по коридору.

— Убери от меня руки, — я выдернула свой локоть из его захвата.

— Ладно, — рыкнул он. — Просто иди, блядь, наверх. Я не могу разбираться с этим сейчас.

— Ты не можешь разбираться с этим? Ты шутишь?

— Стелла, я тебя предупреждаю, — она надвигался, прижимая меня к стене.

— Я не боюсь тебя, — я попыталась вложить все остатки сил в свои слова. Это было ложью. Я была напугана, сбита с толку, и ощущала себя более одинокой, чем когда-либо.

Его рука тут же оказалась на моем горле.

— Ты и я, мы оба знаем, что это неправда. Поднимись, нахрен, наверх. Сиди там, пока я не приду за тобой, — он сжал мое горло, усиливая значение своих слов, а потом отпустил меня.

Я спаслась бегством от него, споткнувшись о край ковровой дорожки в коридоре. Оглянулась через плечо. Он стоял неподвижно, наблюдая за мной. Я была в одном неверном шаге от того, чтобы он набросился на меня как зверь.

Синклер был хищником по природе. И тогда я поняла. Если он будет действовать инстинктивно, он разорвет меня в клочья.

ГЛАВА 8

СИНКЛЕР

Воспоминание о ее нагом теле было навек выжжено в моей памяти. Я был слаб, так чертовски слаб. Я думал, что заставить ее стоять на столе было демонстрацией силы, способом хоть как-то научить Тедди реалиям нашей жизни. Вместо этого я почти ослепил себя похотью и дал Люцию возможность поглумиться над Стеллой. Она была моей, чтобы истязать ее, и ничьей больше.

Я хотел уничтожить каждую гребаную вещь в этом доме, затем неистовствовать по примыкающей территории подобно торнадо прежде, чем поджечь леса. Вместо этого я вышел через парадную дверь на прохладный воздух. Мне нужно было проехаться. Что-то, чтобы очистить разум и сосредоточиться на судах Приобретения.

Я прошел пешком пятьсот ярдов к мастерской позади дома. Два этажа отвлечения. Быстрые машины, даже быстрее, чем байки, и всевозможные инструменты для ремонта каждой из них. Я пробежался пальцами по капоту МакЛарена, думая о том, что он мог бы стать тем, кто унесет меня отсюда, и так быстро, как мне было нужно. (прим. перев.: McLaren — марка производителя спортивных автомобилей, в том числе участвующих в гонках Формулы-1). Но здешний воздух слишком хорош, чтобы скучать без него.

Я сдернул свою кожаную куртку со стены и вместо него выбрал Эмилию. Это был изумительный американский экземпляр с тюнингованным двигателем для увеличения скорости: мотоцикл, который мы с отцом купили много лет назад. Я перекинул ногу через нее и ударил по газу, заводя ее вручную. Крошка заурчала и завибрировала подо мной. Я вырвался из мастерской, прокладывая путь глубже во владения Вайнмонтов.

Вертолет ждал на площадке слева от меня, когда я промчался мимо. Это не вариант. Мне нужно было оставаться на земле. Было бы слишком просто взобраться на сидение пилота и улететь прочь от дома, от обязанностей, и от моего Приобретения. Я бы не сделал этого. Мне нужно было остаться и провести Стеллу через суды.

Несмотря на неудачи, сломать ее будет просто. То, что я показал Тедди, было лишь пробой, только верхушкой айсберга. Она понятия не имела, что уготовано для нее дальше. Я не был уверен, как далеко зайду, но знал, что должен победить. Проигрыш не рассматривался как вариант.

Я сильнее крутанул рукоять газа, проносясь мимо озера; торчащие тут и там камыши превращались в месиво из коричневого и зеленого, пока я мчался по набережной.

Но то, как она смотрела, как отреагировала на меня в траве, как пахла, как боролась со мной. Блядь. Я был в заднице. Мне стоило прекратить думать о ней как о ней. Она была моим Приобретением — моим Приобретением — и ничем большим. Если я буду мыслить нетрезво и позволю ей подорвать контроль, завтрашняя ночь станет катастрофой. Суверен должен уйти с вечеринки, зная, что мое Приобретение стоит испытания, буквально и образно.

Ранее я никогда не посещал Бал Приобретений, но мама рассказывала многое, пытаясь укрепить меня. Безнравственные поступки в ее историях повергали меня в шок, устрашали. Она не мелочилась, рассказывая, что именно мне придется сделать, чтобы выиграть. В процессе она поведала мне, что ей самой пришлось сделать на протяжении ее года Приобретений. Поведала о том, как умерла часть нее. Она хотела, чтобы я выдержал, чтобы прошел через это без шрамов. Чтобы был сильнее, чем она.

Я замедлил ход посередине набережной, вода мерцала в стороне от меня. Мои мысли направились прямиком к шрамам на запястьях Стеллы и ножу, который она прятала в ночном столике. Я почти забрал его, пока она спала. Мои пальцы прошлись по рукояти, по лезвию. Каким-то образом я знал, что это было то же лезвие, которое она использовала на себе. В итоге я оставил его там. Не стоило этого делать. Еще одна ошибка.

Двигатель взревел и байк принялся пожирать дорогу подо мной, пока я проезжал мимо леса и воды. Дикие индюки разбегались, пока я мчался по их территории. Я объехал полный круг по поместью прежде, чем пронестись по извилистой узкой тропинке за пределы ворот.

Приближаясь к узкому проезду между лесом и воротами, я увидел блеск чего-то металлического за прутьями ворот. Машина стояла снаружи, тщетно ища вход в мои владения. Я скривился от идиотизма такой попытки, чистого отсутствия понимания этого визита. Но все равно я знал, что он приедет.

Я свернул вправо, чтобы иметь возможность встать возле широкого края кованных ворот. Когда я заглушил двигатель, вокруг повисла тяжелая тишина.

— Мистер Руссо. Приятно увидеть вас.

Он уставился через прутья и лозу, его глаза были красными и слезились. Не на что было смотреть. Был только я.

— Отпусти ее, — от его дрожащего голоса меня замутило.

— Нет.

— Ты, ублюдок! — парень помоложе выпрыгнул из машины и ринулся вперед. — Приведи ее или мы войдем.

Я прыснул со смеху.

— Чудесно. Если это все, я лучше поеду. Давление и все такое.

Он схватил решетку и попытался встряхнуть ее. Ничего. Эта ограда могла бы выдержать больше, чем встряску от школьника в костюме для лакросса.

— Дилан, прекрати. Мы не сможем выиграть таким образом.

— Послушай старика, Дилан, — я наполнил слова ядом, который накопился во мне за последние двадцать четыре часа.

— Пожалуйста, — это была слезная мольба от мистера Руссо. — Просто отпусти ее. Я… я отправлюсь в тюрьму по собственной воле, если ты отпустишь ее.

Он жалок.

— Слишком поздно. Сделка заключена. Если это все, что вы хотели мне передать, то мне жаль, но вы впустую потратили свое время. Прощайте, мистер Руссо.

Дилан взорвался криками и солидным количество ругани.

Я отрезал его крики ревом своего двигателя и оставил их стоять у ворот, пока разрезал воздух по гладкой дороге к дому.

Глупцы.

Она была моей. Никто не мог отнять ее у меня. Даже ее собственная кровь.

ГЛАВА 9

СТЕЛЛА

Остаток дня я провела в своей комнате. Мне некуда было бежать, нечего делать. Я приняла долгий горячий душ. Пока меня не было в комнате — завтракала, пыталась сбежать через газон и выступала нагишом на столе — кто-то пришел и поставил дорогой шампунь в моей ванной. Воображение нарисовало Фарнса, который крадучись ставит коробочку с тампонами, и эта картина вызвала у меня смех. Ну, это было нечто.

После душа я лежала на кровати, остывая, имея лишь полотенце на голове. Я включила верхний вентилятор пультом, лежавшим на прикроватном столике, позволяя прохладному бризу обдувать меня. Одеяла на стенах колыхались от потоков воздуха.

Я была в тепле, относительно сыта, и окружена некоторой безопасностью в этой комнате. Это не стирало беспокойство так сильно, как бы мне того хотелось. Я до сих пор трепыхалась в паутине, даже если шелковые нити, удерживающие меня, были мягкими и прекрасными.

Веки тяжелели, разгоряченное после душа тело и утренний забег затягивали меня в сон. Но я не сдамся. Когда бы я ни закрывала глаза, я видела Вайнмонта. Его злость. Но также что-то еще. Жар, когда он оказался на мне, его руку между моих бедер.

Я знала, что это было греховно. Мне не стоило хотеть этого. Его голос казался медленнодействующим ядом, впитывающимся в меня, заманивающим мою душу глубже в ад. Мои соски затвердели, когда я вспомнила ощущение его твердого ствола у моего бедра. Что я почувствую, окажись он внутри меня?

Я попыталась выдворить мысль из головы, но пальцы уже пробрались к до сих пор влажной киске. Я подразнила свои набухшие складки подушечкой пальца, отправляя волну потребности через все тело. Я попыталась убрать руку, ненавидя образ Вайнмонта в своей голове, возвышающегося надо мной, ненавидя его чувственный, но жестокий рот.

Как много его тела покрыто татуировками виноградной лозы? Как низко они спускаются?

Мой палец меня ослушался, опустившись ниже, закружив вокруг моего клитора. Бедра приподнимались навстречу каждому поглаживанию, напряжение усиливалось, словно кто-то донельзя натягивал нити. Мое дыхание стало рваным, пока я продолжала ласкать себя, и картина Вайнмонта между моих ног сводила с ума от потребности достичь своего высвобождения. Когда я представила, что его глаза загораются от желания меня и только меня, я не смогла сдержать волну удовольствия. Я прикусила щеку изнутри, чтобы не закричать, хотя все равно издала высокий звук, который нельзя принять ни за что другое.

Где-то поблизости в доме я услышала хлопок, словно с полки упала книга. Смущение и беспокойство охладило мое краткое и пылкое наслаждение. Я прикрылась одеялом. Спустя несколько мгновений мое дыхание вернулось в норму. Я не была окончательно удовлетворена, но голова стала ясной достаточно, чтобы вспомнить, что Вайнмонт был моим врагом, и ничем больше.

Я начала уплывать в полудрему, когда в мою дверь постучали. Усевшись на кровати, я посмотрела на гардеробную, где висела некоторая одежда для меня.

— Это только я, мисс, — произнес женский голос.

— О, входите, — я не знала, кто «я» это была, но она звучала совершенно безобидно.

Ко мне вошла женщина средних лет в элегантной черной униформе с белым отложным воротничком. Волосы были темнее ночи, спускались каскадом по спине блестящей гривой. Если в них и были седые прядки, я не смогла увидеть ни одной. Ей было не больше сорока пяти.

Она улыбнулась тепло и по-дружески, несмотря на отчетливую грусть, залегшую в ее морщинах вокруг темных глаз.

— Добро пожаловать. Я буду вашей личной помощницей на время вашего пребывания в этом доме. Если вам что-нибудь нужно, просто позовите меня. Я — Рене.

— Так это вы положили все те красивые мыльца и шампунь в ванной?

— Да, мэм. Я также взяла на себя смелость заказать некоторую одежду вашего размера. Конечно же, мистер Синклер помог мне выбрать ее для вас.

Я нахмурилась. Мысль о том, что Вайнмонт выбирал для меня одежду, была запредельно раздражающей. Я ему не питомец или кукла, чтобы он одевал меня. Я — его заключенная.

Женщина сложила руки на животе.

— Я знаю, как вы себя чувствуете. Это все немного неприятно, но со временем все сложится в общую картину.

Я стянула полотенце с головы и потерла висок одной рукой, придерживая одеяло другой.

— Вы знаете, как я себя чувствую? Вы рабыня, Рене?

Ее глубокого каштанового цвета глаза зажглись на миг.

— Нет, мэм.

— Тогда я не думаю, что вы хоть приблизительно знаете, как я себя чувствую. Не обижайтесь.

— Не обижаюсь, мэм, — она вернула мне грациозную улыбку, несмотря на мою колкость.

Я вздохнула. Я пробыла Приобретением меньше дня, и некоторые части меня — добрые, нежные — уже раскалывались.

— Простите, — произнесла я, когда она ушла в ванную. — Это не ваша вина.

Это ведь я подписала контракт. Рене не заставляла меня делать этого.

Она вернулась с расческой и села на кровать рядом со мной.

— Вот, — она протянула руки с намерением расчесать мои волосы.

Я подползла к ней, все еще прижимая одеяло к груди.

— Все в порядке. Я была бы больше удивлена, если бы вы не злились, — она начала с кончиков волос, как это всегда делала мама. — "Путь наименьшего сопротивления", — мама всегда говорила это, распутывая узелки на волосах, поднимаясь снизу и вверх к корням, пока волосы не становились гладкими.

— Как много таких, как я, здесь побывало?

Рене продолжила расчесывать нежными движениями.

— Сколько Приобретений?

— Да.

— Уверена, что не должна рассказывать этого.

Я вздохнула и позволила подбородку упасть на грудь.

Она понизила голос до шепота.

— У семьи Вайнмонт было только два Приобретения за последние двадцать лет, о которых я знаю. До этого было больше, но я не знаю всех деталей.

— Так мало? Разве это происходит не раз в год?

— Нет, мэм.

— Вы сказали «у семьи Вайнмонт»? Приобретения есть и у других семей?

— Да.

— Но зачем? Какова их цель? — Зачем им это делать? Какова вообще может быть гипотетическая причина принуждения людей ради того, чтобы просто-напросто превратить их в рабов? Может, это станет благом — раб на год, которого содержат и о котором заботятся. Ни работы, ни наказаний, ни плохого обращения. Я потрясла головой. Все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Страх закрадывался по позвоночнику, пока мой вопрос висел в воздухе. Что-то подсказывало, что мне уготовано больше, гораздо больше, чем я могу даже предположить.

— Просто расскажите мне, почему, — любознательность покинула мой тон, передав лавры отчаянию.

Она колебалась, застыв расческой посредине моих локонов.

— Вы увидите завтра.

— Что будет завтра? — ужас тянул мое нутро вниз, словно якорь.

Расческа продолжила свой ход, разглаживая спутанные волосы по пути.

— Бал Приобретений.

Люций и Вайнмонт говорили об этом бале за завтраком, но я была не в курсе, что собираюсь посетить его.

— Бал? Я — рабыня и пойду на бал?

— Я правда не могу рассказать больше.

Мысли вращались по спирали. Что представлял собой этот бал? Был ли он настоящей, хоть и извращенной причиной, по которой Вайнмонт заставил меня подписать контракт?

Рене потянулась к моей макушке, все еще вытягивая непослушные пряди.

— Вот, думаю, готово.

Она встала, а затем остановилась, замечая фото моей мамы на ночном столике.

— Она красивая.

Я кивнула.

— Была.

— Это ваша мама?

— Да, — я рассматривала фотографию вместе с Рене. Годами пыталась угадать, о чем она думала, почему бросила моего отца и меня таким образом. Я предполагала, что не должна смотреть на нее так строго, учитывая, что я сделала то же самое. Я просто не видела всего, через что она прошла.

— Мне жаль, — Рене с сочувствием опустила руку мне на плечо.

Она легко сжала его и понесла расческу в ванную.

— Я попрошу Лауру принести вам ланч через пятнадцать минут, если вы не против. Или можете спуститься вниз к мистеру Синклеру и мистеру Люци…

— Все в порядке, — мысль о том, чтобы увидеть их в одной обеденной комнате, переворачивала мой желудок.

Женщина слегка поклонилась и покинула комнату. Я надела футболку и какие-то пижамные штаны, и устроилась на мягком сидении на подоконнике, купаясь в тепле полуденного солнца. Деревья уже начинали сбрасывать листья, оранжевые и коричневые коврики начинали стелиться по краям зеленого пространства. Я толкнула окно, чтобы открыть, и впустила прохладный ветерок в комнату. С собой он принес запах травы, деревьев и воды. Я вдохнула, вспоминая, что еще жива. Даже если моя жизнь принадлежала другому человеку на какое-то смехотворное время, я была жива и буду бороться за то, чтобы такой и остаться. Я пробежала рукой по шрамам на запястьях. Я не сломлюсь. Не проявлю добровольного желания пасть в оковы тьмы. Больше никогда.

* * *

Я просидела у себя до конца дня. Слава Богу, мне удалось уговорить Лауру принести мне какие-нибудь книги из библиотеки внизу. Они были старыми, но стоили прочтения, особенно несколько душераздирающих великолепий, которые она нашла.

Мне хотелось пройтись по дому и исследовать его, но в голове представлялись два рыцаря, скрещивающие мечи передо мной и преграждающие мне путь. Более того, возможность наткнуться на Люция без кого-то поблизости, была риском, который я не хотела испытывать.

К моему облегчению, Вайнмонт не звал меня и не приходил. Он уехал в город, очевидно, по своим делам — обязанностям адвоката государственного округа. Конечно. Я предполагала, что засаживать невинных граждан в тюрьму по ложному обвинению — было постоянной и неблагодарной работой.

КогРостоведа Лаура принесла мне обед, я спросила, не могли ли мне доставить инструменты для рисования. Она пообещала осведомиться у Рене. Если мне придется провести все время, прячась в комнате, что было моим изначальным планом, значит, мне понадобится многое, чтобы занять себя.

Ночь прошла без инцидентов и даже без намека на появление Вайнмонта.

На следующее утро я уже встала и была одета в легкий свитер и джинсы, когда в мою дверь постучали.

— Входите.

Вместо Фарнса я увидела Рене. Она все также была одета в черную униформу горничной, а ее волосы спадали волнами.

— Доброе утро, мэм.

— Доброе утро, Рене. И, пожалуйста, зовите меня Стелла. Что случилось с Фарнсом?

— Он с мистером Синклером на весь день. А я с вами. Надеюсь, вы не против, — ее взгляд опустился в пол.

— О, нет, нет. Я не это имела в виду. Мне просто было интересно. Я рада снова вас увидеть.

После того, как эти слова слетели с моего языка, я поняла, что они были правдой. Я была рада поговорить с кем-то. Может, я даже могла бы назвать ее другом, если такое возможно в этом новом мире.

Женщина подняла голову, улыбка осветила ее лицо в утренних лучах.

— Я тоже рада вас видеть. Должна признать, я сама попросила, чтобы меня приставили к вам, как только услышала о вашем прибытии.

— Почему?

Она сунула руки в карманы униформы.

— Просто мне кажется, что у нас может быть кое-что общее.

— О, так вы тоже ненавидите Синклера Вайнмонта?

Она захохотала. Это был открытый, приглашающий, ничем не сдерживаемый смех.

— Я явно не ненавижу его, и не верю, что вы можете испытывать это чувство.

Я откинулась на спинку кровати.

— Очень даже могу.

— Ну, в таком случае, у вас будет длинный день и еще более длинная ночь. Я здесь, чтобы помочь вам подготовиться.

— Вы говорили мне о бале сегодня. Так что нам сегодня делать?

— Готовиться, конечно же. Мистер Синклер дал мне конкретные инструкции о том, как он хочет, чтобы вы подготовились. Он заказал вам платье в ночь вашего прибытия, выбрал драгоценности и украшения этим утром, — она подошла ко мне и взяла меня за руку. — Вы будете самым красивым Приобретением, которое они когда-либо видели.

Я вытащила руку из ее захвата, злость курсировала по мне, словно дикий огонь.

— Вам это нравится? Собираетесь представить собственность Вайнмонта на всеобщее обозрение других развращенных людей вроде него?

Рене вернула руки в карманы.

— Я всего лишь пыталась… — она пожала плечами и снова встретилась со мной взглядом. — Я не могу переделать контракт. Не могу остановить бал или все остальное из того, что грядет, но я могу помочь вам, если вы мне позволите. Я проведу вас через все до конца года, и тогда вы сможете уйти. Это все, что я хочу сделать.

Честность ее слов вошла в мое сердце, словно нож. Она была права. Я подписала контракт и теперь связана им. Если она хотела помочь, я проявила бы мудрость, позволив ей. Я всего лишь хотела узнать больше о Приобретении. Так или иначе, мне стоит обзавестись союзниками там, где это возможно.

— Простите меня, Рене. Я просто…

Приободренная моим извинением, она снова взяла меня за руку.

— Я знаю. Как вы и сказали вчера, я понимаю. А теперь позвольте мне отвести вас в спа.

Я почти рухнула назад на кровать.

— В спа?

— Здесь, в поместье, конечно же. Мистер Вайнмонт вызвал профессионалов во всей страны ради этого. У вас будет королевское обслуживание.

Она вывела меня в коридор, и мы спустились вниз по лестнице.

— Что конкретно подразумевает собой спа?

— Сначала завтрак.

Я уперлась пятками в пол и остановилась, несмотря на сердитое урчание желудка.