Советская оборонная фантастика 1928-1940

Тишина, царившая на Н-ском аэродроме, была внезапно нарушена резким ревом сирены. Тревога! По радио с пограничных постов сообщили, что несколько неприятельских бомбардировщиков прорвалось через границу…

Не прошло и тридцати секунд после сигнала тревоги, как с аэродрома, взревев мощным мотором, стремительно поднялся остроносый сверкающий самолет. Как молния, пронесся он над аэродромом и ринулся навстречу врагу.

На горизонте замелькали три точки, которые начали быстро нарастать. Приближались неприятельские самолеты. Они несли смерть и разрушение…

Истребитель бешено рванулся на врага и сразу прорвал своим длинным острым носом оперение подвернувшегося бомбардировщика. Тот, беспомощно качнувшись, камнем полетел вниз.

Уцелевшие бомбардировщики открыли ураганный огонь по истребителю. Но огонь представлял стрельбу из пушек по воробьям. Быстро мчащийся крохотный шмель – плохая мишень для вражеских пушек и пулеметов. На мгновенье истребитель пропал в сияющих лучах солнца. Растерявшиеся враги завертелись на месте: где же истребитель?

Но вот снова раздается страшный, оглушительный рев мотора, снова истребитель-таран исчерчивает небо. Внезапно он обрушивается на врага, не дает ему опомниться и рвет хвост второго бомбардировщика. Снова падает наземь изуродованный самолет врага.

А третий? Третий бомбардировщик уже не думает о борьбе. Отстреливаясь, он спешит убраться восвояси. Но нет, отсюда невредимыми не уходят! Самолет-таран разъяренно бросается в атаку на последнюю машину врага. Теперь он протаранивает кабинку бомбардировщика. Объятый пламенем, тот фейерверком падает вниз.

Враг уничтожен!

Блестя на солнце крохотными крылышками, истребитель идет на посадку…

Вы прочитали здесь описание воображаемого боя между истребителем-тараном и группой скоростных бомбардировщиков.

Опыт войны в Испании и Китае показал, как велика роль истребителей в борьбе с бомбардировщиками. Однако развитие бомбардировочной авиации быстро идет по пути увеличения скорости, высоты полета и т.д. Новые боевые качества бомбардировщиков усложняют требования, предъявляемые к истребительной авиации. Все труднее на больших скоростях вести огневой бой.

В новых условиях наряду с «огневыми» истребителями может найти свое место и истребитель-таран.

Протаранивание неприятельского самолета практикуется и в современных условиях. Но при этом неизбежно гибнет таранящий самолет, а с ним и летник. В лучшем случае летчик в самый последний момент выбрасывается на парашюте. При этом он может подвергнуться обстрелу в воздухе или опуститься на неприятельскую территорию.

Каким же может быть истребитель, предназначенный специально для таранения?

Это истребитель, могущий протаранить не один неприятельский самолет. Он должен обладать огромной скоростью, значительно превосходящей все возможные скорости бомбардировщиков. Преимущество в скорости позволит самолету-тарану навязывать противнику бой по своему желанию, держать инициативу в своих руках.

Такая огромная скорость, доходящая до 1 тыс. км в час, может быть получена за счет дальнейшего совершенствования аэродинамики самолета. Суровый «режим экономии» вредных площадей (например, поперечное сечение фюзеляжа), придание всем частям самолета плавных, обтекаемых форм, полностью убирающееся трехколесное шасси, полировка броневой поверхности и пр. – все это позволяет повысить скорость самолета.

Для дальнейшего повышения скорости можно было бы применить очень интересный метод реактивной тяги, используя выхлопные газы мотора. Для этого выхлопные газы направляются в особый канал – диффузор и благодаря возникающим там тепловым процессам дают реактивную тягу. Она увеличивается еще подсасыванием воздуха с помощью специального насадка.

По существу мы здесь имеем несколько видоизмененную конструкцию воздушно-реактивного двигателя. Такое устройство дает возможность от 1000-сильного мотора получить добавочную мощность около 250-300 л. с. Вопрос этот еще мало изучен, но можно предполагать, что в дальнейшем, после того как будет найдена наиболее выгодная внутренняя форма канала, можно будет «снять» дополнительную мощность значительно большей величины. Как показывают расчеты, самолет с подобным устройством может дать скорость, очень близкую к 1 тыс. км в час.

Такой истребитель можно себе представить как одноместный самолет, покрытый прочной броней, вооруженный продолговатым бронированным бивнем – тараном. Своим бивнем он может разрезать, раскалывать, пронизывать наиболее уязвимые части вражеских самолетов.

Позади тарана помещается летчик. Его кабина находится впереди мотора, что значительно улучшает обзор. Мотор имеет Л-образную форму, наиболее удобную для придания самолету хорошей обтекаемости. В хвостовой части помещаются друг за другом два мощных пропеллера. Они вращаются в разные стороны, что повышает устойчивость истребителя в полете.

Вся сила действия такого истребителя – во внезапности атаки, молниеносности нападения; вся защита его заключается опять-таки в бешеной скорости.

Такой сверхскоростной истребитель-таран может протаранить насмерть не один вражеский самолет, оставаясь в то же время невредимым.

Современная техника дает возможность управлять таким самолетом при помощи телемеханики на расстоянии. Управление в этом случае будет находиться на другом командном самолете. В таком виде истребитель-таран может стать еще более грозным оружием в борьбе с воздушным противником.

Л. Воронцов ВЗРЫВ НА ПУСТОМ МЕСТЕ

Рис. Х. Ерганжиева (1938)

День 2 августа 19… года выдался жаркий и безоблачный. По направлению к одному из мюнхенских аэродромов широким потоком двигались пешеходы и автомобили. Немецкие фашисты праздновали очередную годовщину мировой войны. С целью поднять военный дух у населения в Мюнхене должна была состояться грандиозная боевая демонстрация германского авиационного оружия.

На аэродроме воздвигали большой макет завода – мишень для бомбардировки. Газеты и радио вот уже несколько дней широко оповещали об участии в празднике лучших немецких пилотов. Чаще других упоминалась фамилия летчика-наблюдателя майора Эриха фон Фальгагена, ближайшего родственника самого министра авиации. Этому летчику фашисты создали широчайшую популярность. Его славили повсюду как выдающегося героя испанской кампании и лучшего представителя немецких пилотов. И он сам часто выступал на различных собраниях, увлекая доверчивых слушателей бесчисленными историями о своих боевых подвигах.

Злые языки утверждали, что Эрих фон Фальгаген лгал с феноменальной ловкостью. что он хотя и был в Испании и принимал активное участие в разрушении Мадрида, Герники и других городов, но почти ни разу не участвовал в воздушных боях с республиканскими истребителями. Больше того: говорили, что как только республиканцы организовывали противовоздушную оборону того или иного города, так Эриха фон Фальгагена сейчас же перебрасывали на другие, более спокойные участки фронта, где он продолжал храбро сражаться с беззащитным населением. Этим, собственно говоря, и объясняли то, что Эрих фон Фальгаген вернулся из Испании без единой контузии.

Все эти слухи, понятно, передавались шепотом, и то лишь в узком кругу. Широкие массы обывателей и рядовых членов фашистской партии о них ничего не знали. Многие, наслушавшись умопомрачительных рассказов об изумительной храбрости и меткости Эриха фон Фальгагена, с нетерпением ожидали предстоящее зрелище, в котором популярный летчик должен был продемонстрировать свое поразительное искусство.

Роскошный автомобиль Эриха фон Фальгагена, затертый в густом потоке автомобилей и автобусов, медленно продвигался к аэродрому. У прославленного летчика оказалось достаточно времени, чтобы еще раз продумать предстоящую операцию.

Собственно говоря, задача не выходит за рамки обыденного полигонного учения. На двухместном бомбардировщике нужно поразить мишень с высоты 800 метров. Высота небольшая, но можно ли поручиться, что промаха не будет?

К сожалению, толпа совсем не искушена во всех тонкостях механики бомбометания. Толпа ждет, что все бомбы, которые он сбросит, попадут в цель, как пули снайпера в сердце мишени. И нужно во что бы то ни стало оправдать ожидания зрителей, хотя для этого и придется прибегнуть к маленькой хитрости, незаметной для профанов. Ведь не будешь объяснять публике, что прицельное бомбометание куда более сложно, чем бомбежка незащищенных испанских городов. Там – дело верное: любая сброшенная бомба обязательно угодит в какой-нибудь дом; а вот попасть в точно намеченный объект – это не так-то просто.

К несчастью, траектория падающей бомбы зависит от множества причин: от атмосферных условий, от силы и направления ветра, от высоты и скорости полета; все это нужно безошибочно определить и учесть. Но и этого недостаточно. Летнаб может все показатели определить точно, а летчик, который пилотирует самолет, руководствуясь данными летнаба, в нужный момент сплошает… и тогда все расчеты идут насмарку, и бомбы падают черт знает куда.

Эрих подумал о своем пилоте. Начальство аттестовало его с лучшей стороны, да и сам Эрих слышал о Гансе Мюнценберге как об опытном летчике.

Внезапно размышления Эриха были прерваны гулом голосов. Он поднял голову. В этот момент машина выехала на гудронированное шоссе, проложенное параллельно трибунам. Огромная толпа, состоявшая из людей, одетых в форму штурмовых и охранных отрядов, приветствовала своего кумира. Эрих поклонился. Толстый руководитель отряда, с серебряными звездами на воротнике, завопил, багровея от натуги:

– Слава немецким летчикам, слава рыцарям меткости и германской точности!

Штурмовики закричали: «Хайль!» На трибунах подхватили приветствие. Несмолкающие восторженные возгласы понеслись вслед автомобилю Эриха и сопровождали его до тех пор, пока он не скрылся у ангаров.

Эрих протянул руку пилоту и небрежным кивком головы приветствовал механика. Осмотрев машину и проверив бомбодержатели, Эрих, улыбнувшись, проговорил:

– Мы идем на упрощение, Мюнценберг, так как чем проще задача, тем вернее успех. К цели подходим по направлению ветра. Угол сноса поэтому равен нулю. Высота известна: 800 метров. Характеристические свойства бомб тоже известны, – известно, сколько времени они будут падать. Короче – успех за нами.

Пилот понимающе улыбнулся. Он согласен с господином наблюдателем. И пусть господин наблюдатель не беспокоится за своего пилота. В его боевой практике не было случая, чтобы он нарушил штурманское задание. Он великолепно понимает свою ответственность, и как только ляжет на боевой курс, каждый вздох мотора будет соответствовать воле летнаба.

План Эриха действительно был до крайности прост: публика ведь все равно не поймет, что он выбрал самые легкие условия бомбометания; зато попадание в цель обеспечено, и зрители будут поражены его меткостью. Эриха нисколько не смущало то, что в настоящей боевой обстановке такие условия почти неосуществимы, что, только откинув всякую возможность сопротивления стороны противника, можно рассчитывать на успех подобной операции.

Обдумывая свое решение, Эрих невольно вспомнил некоторые испанские эпизоды, о которых он благоразумно умалчивал в своих многочисленных выступлениях. Он вспомнил один из рейсов на Мадрид. Тогда группе немецких бомбардировщиков было поручено забросать бомбами передовые окопы республиканцев, расположенные очень близко от позиций мятежников. В момент атаки дул малоприятный боковой ветер. И вот что значит боевая обстановка: хотя ветер и неприятный, но делать нечего, приходится лететь, потому что если начнешь выбирать удобный подход к цели, искать попутный ветер, то не выполнишь тактических условий нападения, от которых зависит успех бомбометания.

Эрих помнит, что он произвел точнейшие вычисления и, сообщив пилоту необходимые навигационные показатели, приготовился к бомбометанию. Пилот лег на боевой курс, иначе говоря, повел машину на цель, руководствуясь данными летнаба.

В этот момент открыла стрельбу зенитная артиллерия республиканцев. Вокруг самолета появлялись и таяли в воздухе белые облачка разрывов.

Эрих до сих пор искренне убежден в том, что расчеты им были произведены со всей необходимой точностью. И тем не менее факт остается фактом: бомбы, которые он сбросил, упали на позиции мятежников, вызвав среди уцелевших не столько испуг, сколько удивление. Эрих объясняет этот чудовищный промах ошибкой пилота, сошедшего под огнем зениток с боевого курса и тем самым нарушившего расчеты летнаба. Пилот же был другого мнения на этот счет и уверял, что он точно выдержал задание летнаба. Но все верили – или делали вид, что верили, – знаменитому фон Фальгагену, а не какому-то безвестному летчику.

Как бы то ни было, но здесь, на Мюнхенском аэродроме, ничего такого случиться не может. Здесь ведь только игра, и пилоту нечего будет пугаться, когда он поведет машину на боевом курсе.

А расчеты летнаба на этот раз настолько же просты, насколько они безупречны.

И Эрих еще раз уверяет себя в том, что успех обеспечен.

12 часов. Пронзительный звук сирены возвещает начало старта. По зеленому полю, покачивая крыльями, мчится бомбардировочный самолет «Гейнкель Х-V». Воздух наполнен ритмическим гулом мотора. Вот колеса оторвались от земли. В течение нескольких секунд самолет идет бреющим полетом, быстро набирая добавочную скорость, затем он круто взлетает вверх. Проходит еще некоторое время, и самолет исчезает из поля зрения.

Теперь внимание зрителей привлечено к мишени – гигантской панораме завода и прилегающих к нему жилых строений. Бутафория воспроизводит наиболее типичную и характерную цель… Приземистые постройки налеплены возле широкого здания фабричного корпуса, увенчанного высокой трубой.

На вышку поста управления полетами поднимается со своей свитой генерал Гебель, начальник германской бомбардировочной авиации.

– Удар по этой мишени будет нанесен боевыми бомбами, – говорит он сопровождающему его итальянскому авиационному атташе. – Такое зрелище широкая публика увидит впервые.

Лицо итальянца выражает почтительный восторг.

– Риска нет никакого, – добавляет генерал, – мишень вынесена достаточно далеко от трибун. Кроме того, бомбометание осуществляет майор Эрих фон Фальгаген, племянник министра. Его меткость была проверена еще на Пиренейском полуострове.

Как бы вскользь, среди кучи приятных слов, атташе осведомляется о том, с какой высоты будет производиться бомбометание.

Генерал Гебель на мгновение замялся.

– Высота… Высота, правда, небольшая – 800 метров. Но это, разумеется, не имеет никакого значения. Ничего не стоит ее увеличить.

И, обратившись к дежурному офицеру, генерал с подчеркнутой небрежностью отдает распоряжение изменить условия воздушной атаки.

Эрих взглянул на часы и полуобернулся к пилоту. Хотел подать знак к выходу на цель. Неожиданно на световой доске вспыхнул голубой глазок, и в следующую секунду трубка пневматического механизма, соединяющего штурманскую кабину с радиорубкой, выбросила аккуратно сложенную бумагу.

«Радиодепеша», с тревогой подумал Эрих. Он быстро пробежал текст и злобно выругался. Командный пункт по неведомой причине решил усложнить задание. Текст радиограммы гласил: «Подход к цели с боковым ветром, бомбардировка с высоты 1500 м». Приготовленные расчеты оказались теперь бесполезными.

Отдав распоряжение взять заданную высоту, Эрих приступил к новым вычислениям. Теперь ему предстояла нелегкая задача. Она заключалась в том, чтобы на высоте 1500 метров определить одну точку, единственно правильную для данного бомбардировочного расчета. Только будучи сброшены из этой точки, находящейся где-то в безбрежном пространстве воздушного океана, бомбы поразят цель.

И Эрих искал эту точку… Он определил силу ветра и узнал скорость самолета относительно земли и воздуха; он рассчитал, сколько времени падает бомба с высоты 1500 метров, и нашел угол сноса самолета при боковом дрейфе. Кажется, он сделал все, что можно было, для точнейшей наводки самолета и бомб на земную цель. Он понимал, что если в Мадриде в результате его ошибки сохранялся один дои, но обязательно разрушался другой, то сегодня ошибка в расчете повлечет за собой взрыв на пустом месте.

– Внимание, Мюнценберг… высота 1500, скорость по прибору 230, курс по прибору 140.

– Слушаю и повторяю: высота 1500 со скоростью 230, компасный курс 140.

– Правильно… Выходите на цель…

Пилот прибавляет газ и плавно отводит ручку на себя. С новой силой ревет мотор. Стрелка альтиметра ползет вверх: 1200… 1300… 1450… 1520… Много… Ручка отодвинулась назад. Самолет болтает. Стрелка альтиметра танцует возле цифры 1500. Ганс непрерывно работает ручкой. Показание высотомера теперь соответствует воле штурмана. Выверен и компасный курс. Самолет точно идет на 140. Скорость постепенно падает. Стрелка указателя воздушной скорости колеблется около 250, затем соскальзывает не 240 и замирает на 230…

– Ложусь на боевой курс! – кричит Мюнценберг в телефонную трубку.

– Сообщите показатели.

– 1500, 230, 140.

– Так держать.

– Слушаю, так держать.

Глаза пилота прикованы к приборам. Уши следят за ритмическим рокотом мотора. Машина на боевом курсе, она идет прямо, как выпущенная из лука стрела. Стрелки приборов, кажется, приросли к заданным показаниям.

Труба фабричной постройки находится уже в поле зрения невооруженного глаза. Далеко справа – миниатюрная подкова трибуны, испещренная белыми и черными крапинками.

Вот Эрих прильнул к окуляру оптического прицела. Минута страшного напряжения – и мишень в прицеле. Эрих нажимает кнопку электроспуска бомбодержателя. Пять стокилограммовых бомб, одна за другой, через неуловимо короткие интервалы времени отделяются от самолета. Через несколько секунд летнаб видит черное облако разрыва. Миниатюрная подкова трибун исчезла за дымовой завесой, верхушка фабричной трубы потонула в плотной мгле.

Медленно, как под «лупой времени», оседает и расползается облако взрыва, приоткрывая подкову трибун, фабричную трубу и прилегающие к ней темные квадраты строений.

Голова Эриха наливается тяжелой мутью.

«Мимо… Промах… Позор!…»

Он не в силах сдержать приступа бешеной злобы и отчаяния. Мембраны наушником передают пилоту хриплые возгласы летнаба:

– Мерзавец!… Провокатор!… Сошел с курса, сошел…

Пилот удивленно вздрагивает и подымает руку, словно защищаясь от удара. Его нога вслед за ручкой уходит резко влево. Эрих вместе со своей кабиной заваливается на левый борт. Плоскости самолета вибрируют от страшной нагрузки непомерно крутого разворота. Пилот выравнивает машину и дает газ. Выдерживая бешеный взгляд летнаба, пилот говорит спокойно и почтительно:

– Ваше задание, господин летнаб, выдержал точно: 1500, 230, 140…

Эриха злит спокойное лицо пилота. Он отворачивается и кусает губы. В этот момент трубка пневматического механизма снова выбрасывает аккуратно сложенную бумагу.

Радиограмма. Командный пункт предлагает повторить заход. Условия бомбардировки произвольные.

Эрих облегченно вздыхает и лихорадочно водит пальцем по карте местности. Вот хороший ориентир – мост, находящийся всего в 30 километрах от объекта. Необходимо сконцентрировать волю и изолировать все посторонние чувства. Спокойствие и точность. Еще можно поправить дело.

Он предлагает пилоту взять курс к ориентиру, но идти не выше 500 метров. Мюнценберг выполняет приказание. Но он уже не в состоянии полностью сосредоточиться на пилотировании. В нем кипит раздражение против чванливого летнаба, не сумевшего справиться с порученным ему делом.

Эрих работает. Пока самолет кружит над мостом, он как бы репетирует предстоящую бомбардировку. Мост находится всего в 30 километрах от объекта. Высота небольшая – 500 метров. В бою на такой высоте вас, конечно, расстреляют в один момент. Но здесь, перед зрителями, это не имеет значения… Несложный математический расчет, и все ясно.

Определив скорость самолета в 300 километров, Эрих готовится пустить секундомер. При этой скорости цель пройдет под самолетом ровно через шесть минут. В это же мгновенье он нажмет кнопку электроспуска.

– Внимание, Мюнценберг… Высота 500, курс 135, скорость 300.

Пилот повторяет команду и берет заданное направление. Теперь Эрих уверен в успехе. Весьма вероятно, что раньше он действительно допустил ошибку. Не беда, об этом никто не узнает. В крайнем случае можно свалить на пилота. Зато сейчас ошибки не может быть – задание чересчур просто. Низко и с огромной скоростью промчится «гейнкель», сбросит бомбы и, оставив позади себя груды дымящихся развалин, исчезнет на горизонте. Эффектная картина!

На губах Эриха застыла улыбка. Рука покоится на кнопке электроспуска. Глаза не отрываются от стрелки секундомера.

Пилот прибавляет газ. Он пытается сосредоточиться на приборах. Важно уместить в поле зрения только показания компаса, часов и счетчика скорости; за высоту он уверен. Но фигура штурмана маячит рядом и навевает посторонние мысли.

Прошло четыре минуты, четыре с половиной…

У Мюнценберга странное состояние: перед его глазами циферблат часов, но он воспринимает их показания почти механически. Он думает о летнабе. Он не может забыть его бешеный взгляд.

«Конечно, он свалит все на меня, – шепчет про себя пилот. – Разве мне под силу спорить с ним, с этой проклятой породой!»

Прошло пять с половиной минут. Мюнценберг газует. Страшным усилием воли он концентрирует свое внимание на приборах. И хриплый стон вырывается из его груди: секундомер отсчитывает шестую минуту в тот момент, когда указатель скорости показывает на 50 километров больше заданной скорости. Стрелка приросла к цифре 350.

Газ сброшен. Поздно… Бомбы упали с большим перелетом. Взрыв снова последовал на пустом месте.

В рассказе Л. Воронцова действие происходит в немецком городе Мюнхене. Не читатель без особого труда обнаружит, что описанное здесь вымышленное происшествие имеет самое непосредственное отношение к подлинным трагическим событиям, которые произошли за последние годы в Испании, Абиссинии и Китае.

Мы помним, как итальянские фашисты сметали с лица земли первобытные селения абиссинцев. Мы помним ужасы Герники, Гранольероса и других беззащитных городов Испании, превращенных германскими и итальянскими воздушными бандитами в развалины. Мы знаем, что японские фашисты совершают подобные же подвиги над мирными городами Китая.

Опьяненные этими кровавыми «победами», фашисты возомнили, что их захватническим стремлениям нет преград. Они думают, что если им удается безнаказанно уничтожать мирное население малых и слабых стран, то это свидетельствует о мощи их авиации и искусстве их летчиков. Но господа фашисты рано бахвалятся. При первом же столкновении их с хорошо вооруженным противником, мы увидим, как подожмут хвосты эти трусливые разбойники.

Уже и сейчас беспристрастные наблюдатели отмечают в Испании странные вещи. В то время как республиканские летчики всегда бомбят лишь заранее намеченные, отдельные военные объекты, фашисты предпочитают упражняться главным образом на гигантских мишенях мирных городов. Два республиканских самолета с огромной высоты в 5 тыс. бомбят военные корабли мятежников и попадают в цель (1937 г.). А десятки фашистских самолетов скидывают сотни бомб на понтонные мосты через рек Эбро, чтобы помешать переправе республиканских войск, – и ни один мост из одиннадцати не оказывается ими даже задетым (июль 1938 г.).

В свете этих фактов событие, описанное в рассказе Л. Воронцова, приобретает особый смысл и особый интерес.