Советский спецназ в Афганистане

ГЛАВА 1 РОЖДЕНИЕ СОВЕТСКОГО СПЕЦНАЗА

Впервые воздушно-десантные войска СССР как отдельный вид войск были сформированы в результате военных учений Московского военного округа под Воронежем 2 августа 1930 года. Тогда с единственного в ВВС Красной армии французского самолета «Голиаф» двумя рейсами были сброшены две десантные группы парашютистов по 12 человек в каждой с целью проведения разведывательно-диверсионной операции в тылу «противника». В 1931 году приказом Наркома обороны СССР в Ленинградском военном округе в составе 11-й стрелковой дивизии был сформирован внештатный авиамотодесантный отряд спецназа, по численности близкий к батальону.

Боевой задачей отряда спецназа было: отработка парашютно-десантной подготовки личного состава с применением диверсионных методов работы в тылу противника, изучение взаимодействия ВДВ с другими родами войск.

В трех военных округах: Приволжском, Белорусском, Киевском были сформированы по одному авиационному батальону особого назначения (БОН).

11 декабря 1932 года приказом Реввоенсовета СССР ленинградский авиадесантный отряд переводится на штатное расписание бригады специального назначения(БрСН), и к уже существующим батальонам бригады Генштабом СССР решено сформировать 29 внештатных отдельных батальонов особого назначения (батальоны ОСНАЗа).

В конце 1933–1934 годов внештатные батальоны ОСНАЗа формируются в структурах кадровых дивизий Московского, Ленинградского, Украинского, Среднеазиатского, Северо-Кавказского, Приволжского и Белорусского военных округов. Все четыре ранее существовавших БОНа приказом председателя Реввоенсовета СССР переданы в подчинение вновь сформированным отдельным батальонам ОСНАЗа. Причем, следует констатировать факт, что согласно приказу Сталина элитность вновь сформированных частей специального назначения (СПЕЦНАЗ), помимо обязательных нашивок «ОСНАЗ» и отличного офицерского сукна, подчеркивалась особым пайком бойцов, приравненным к летному: сливочное масло, белый хлеб, фруктовый компот.

В 1936 году, после краха республиканской армии в Испании, Реввоенсовет СССР принимает решение о переформировании батальонов ОСНАЗа в авиационные бригады особого назначения (АБОН). Размещение бригад АБОН Генштаб СССР приказал провести в Белорусском и Киевском округах, а в составе Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армии сформировать три отдельных авиационных полка особого назначения (АПОН). В сентябре 1936 года на маневрах Белорусского военного округа была впервые применена выброска с самолета ТБ-3 одновременно 1800 парашютистов с задачей захвата стратегических объектов и диверсий в тылу «противника». Наблюдавшие за учениями германские военные специалисты были поражены размахом и стратегией нового вида войск в СССР, и после доклада лично Гитлеру в Германии формируются такие же элитные воздушно-десантные войска на основе дивизии спецназа СС «Бранденбург». Сталин приказал Генштабу Красной армии итоги этих военных учений положить в основу стратегической военной доктрины РККА, закрепив Временным Полевым Уставом (ПУ-36), развитым и дополненным генштабистами лишь в 1940 году.

В 1938 году все элитные части АПОНа были переформированы в воздушно-десантные бригады. Всего таких бригад в ВДВ было шесть с общей численностью бойцов в 4000 штыков.

Это был период интенсивной дружбы Сталина и Гитлера, приведший к суперсекретному договору «Молотова — Риббентропа» о военном разделе мира, подписанному в Москве летом 1939 года, по которому Германия отдавала СССР Западную Украину, Финляндию, Бессарабию, Прибалтику.

1 сентября 1939 года германский спецназ «Бранденбург-800», переодетый в польскую форму, захватил немецкую радиостанцию, спровоцировав начало советско-германской агрессивной войны за передел мира. Но Сталин вел свою «хитрую» политику выжидания, благодаря которой СССР так и не попал в списки международного агрессора: Кремль 2 сентября вначале публично осудил агрессивные военные действия Германии и только в ночь со 2 на 3 сентября 1939 года провел решительную военную спецоперацию по захвату Львова и Буковины. Осенью 1939 года в составе Западного и Юго-Западного фронтов две воздушно-десантные бригады были десантированы в район Львова и почти бескровно, в течении суток, захватили город. Польская армия к тому времени была полностью уничтожена эсесовскими дивизиями спецназа «Викинг» и «Бранденбург-800».

Начало 1940 года вошло в советскую военную историю как блицкриг против Финляндии.

В январе 1940 года в Детское село под Ленинградом на зимние базы квартирования 201-й воздушно-десантной бригады ЛВО были срочно переброшены 214-я ВДБр Белорусского особого военного округа и 204-я ВДБр Киевского военного округа. И уже 1 февраля 1940 года 201-я десантная бригада спецназа была десантирована за линию Маннергейма, в тыл финских войск. А 204-я и 214-я ВД бригады, встав на лыжи, через замерзшую реку Свирь пошли во фланг считавшейся неприступной линии обороны маршала Финляндии Маннергейма. Прорвать линию Маннергейма советскому спецназу удалось лишь с третьего кровопролитного штурма, заплатив за хмурый упрек Сталина гибелью 201-й и 204-й ВДБр.

Секретное военное соглашение с Гитлером по срокам срывалось, и Сталин приказал срочно заключать с упрямой Финляндией мир, забрав в качестве военного трофея Карельский перешеек, а все силы спецназа НКВД бросить на захват Прибалтики и Бессарабии.

В июне 1940 года 214-я бригада была десантирована с ТБ-3 в Лиду, Шауляй и Ригу. После прибытия сухопутных стрелковых и танковых дивизий и передачи им захваченных в стремительном броске стратегических объектов прибалтийских столиц десантники спецназа были переброшены по железной дороге в Винницу, где Южным фронтом тогда командовал генерал Жуков. По приказу Жукова спецназ бригады был десантирован с ТБ-3 в Бессарабию и Северную Буковину наводить порядок и устанавливать там советскую власть.

В апреле 1941 года в армии провели новое штатное реформирование воздушно-десантных частей: из всех десантных бригад сформировали в каждом из пяти военных округов — Белорусском, Московском, Киевском, Ленинградском и Прибалтийском — воздушно-десантные корпуса трех бригадного состава, включая артиллерийский дивизион и танковый батальон.

Генштаб СССР в срочном порядке уже разработал в декабре 1940 года план стратегического наступления тремя фронтами на польско-висленском направлении для удара в самое сердце Германии: на Франкфурт — Гамбург — Берлин. На карте Европы должен был появиться Союз социалистических европейских государств — давняя мечта Ленина и Троцкого. Мировая общественность должна была признать СССР как государство-освободитель от фашистского нашествия. Начиная с 1941 года началось перевооружение Красной армии и эшелонированное движение трех фронтов к польско-германской границе. Генштаб СССР даже мысли не допускал о строительстве оборонительных фортификационных заграждений на западной границе СССР. В результате четкой работы Абвера (военной разведки Германии) к концу 1940 года на стол Гитлера лег план «Барбаросса», который должен был на две недели опередить военные приготовления Сталина.

Необходимо учитывать многие политико-экономические факторы того тяжелого для советского народа периода времени, когда Гитлер к 1938 году практически полностью милитаризировал экономику Германии и с молчаливого согласия Франции и Англии захватил Австрию. Несмотря на секретный военно-стратегический германо-советский Пакт 1939 года «Молотова — Рибентропа» о начале Второй мировой войны и новом военном переделе мира, Сталин приказал Генштабу СССР подготовить секретный военно-стратегический план стремительного военного захвата Европейских стран. Опираясь на мнение серьезных военных историков, как русских, так и иностранных, и рассекреченные политико-военные архивы Политбюро и Министерства обороны СССР, можно с уверенностью сказать, что именно Сталин предотвратил уничтожение России как государства. Можно плохо или хорошо говорить о Сталине как вожде народов, можно усмехаться по поводу его каторжного прошлого, но роль его личности в аспекте исполнения исторических законов — отрицать невозможно. 1 сентября 1939 года, именно в первый день начала Второй мировой войны, на секретном заседании Политбюро ЦК ВКП(б) был утвержден сталинский план милитаризации армии и экономики СССР: «План реорганизации сухопутных сил Красной армии на 1939–1940 гг.», по которому только за один год с июня 1940 по июнь 1941 года было сформировано 79 новых авиационных дивизий, 61 танковая дивизия и 57 моторизованных.

Согласно «Статистическому сборнику № 1», выпущенному Министерством обороны в 1994 году, «…танков КВ на 21 июня 1941 года было поставлено в армию 711, Т-34 — ровно 1400, что составило в общей сложности 2111 боевых единиц». Чем хорош этот справочник — он указывает конкретно: кто, когда и сколько танков и самолетов выпустил какой завод, когда, сколько и в какие части отгрузил. И что самое важное: все цифры из данного справочника подтверждены архивными данными.

Среди военных историков, как русских, так и западных, принято за аксиому, что Сталин готовился, и очень серьезно, к агрессивным военным действиям на территории Европы, чтобы осуществить заветный план Ленина «о превращении Европейских стран в социалистический союз Европы». Только за один предвоенный 1941 год Генштабом СССР было развернуто три стратегических наступательных эшелона на Западном фронте (в зоне действия Белорусского и Киевского военных округов). Но репутация Сталина и Советского Союза в целом, в отличие от Гитлера, весьма зависит от ответа на вопрос, было нападение Гитлера вынужденным 21 июня 1941 года или же это была ответная попытка неожиданного военного удара по недавнему союзнику, ставшему стратегическим противником. В первом варианте Сталин — агрессор, во втором — невинная жертва истории. Бывший военный историк, также бывший полковник ГРУ В. Корзун, бежавший в годы перестройки на Запад и ныне обретающийся под литературным псевдонимом «Виктор Суворов», придерживается в своих книгах о Второй мировой войне как раз теории «Сталин — агрессор».

В книге очень серьезного военного историка, научного сотрудника НИИ архивного дела М. И. Мельтюхова «Упущенный шанс Сталина», считающейся среди иностранных историков фундаментальным исследованием по всей предыстории Второй мировой войны, сказано: «Комплексное исследование архивных материалов, в совокупности составляющих советский оперативный план, обеспечивающий организованное развертывание и вступление в боевые действия Красной армии в соответствии с целями и задачами первых стратегических операций, все еще остается загадкой. В конкретных военных приготовлениях СССР ключевое место занимала деятельность Генерального штаба по военному планированию нападения на Германию».

В 1991 году журнал «Родина» напечатал статью военного историка А. Донгарова о секретной встрече Председателя СНК и наркома иностранных дел СССР Молотова в Кремле ночью 3 июля 1940 года, т. е. за год до войны, с министром иностранных дел Литвы В. Креве-Мицкявичусом, где приведены прямые слова Молотова:

«Сейчас мы убеждены более чем когда-либо еще, что гениальный Ленин не ошибался, уверяя нас, что Вторая мировая война позволит нам завоевать власть во всей Европе, как Первая мировая война позволила захватить власть в России. Сегодня мы поддерживаем Германию, однако ровно настолько, чтобы удержать ее от принятия предложений о мире до тех пор, пока голодающие массы воюющих наций не расстанутся с иллюзиями и не поднимутся против своих руководителей. Тогда германская буржуазия договорится со своим врагом, буржуазией союзных государств, с тем чтобы объединенными усилиями подавить восставший пролетариат. Но в этот момент мы придем к нему на помощь, мы придем со свежими силами, хорошо подготовленные, и на территории Западной Европы… произойдет решающая битва между пролетариатом и загнивающей буржуазией, которая и решит навсегда судьбу Европы!» Комментарии излишни.

Согласно опубликованным архивным данным РГАСПИ (ф. 17, оп. 125, д. 27, л. 84-121) сталинским приказом наступление трех стратегических эшелонов Юго-Западного фронта Красной армии на Варшавско-Краковском направлении силами 152 дивизий против 100 германских и на Западном фронте силами 45 дивизий 3-й, 4-й, 10-й и 13-й армий должно было начаться 12 июня 1941 года.

С военно-научной точки зрения такие военные историки России, как М. Мельтюхов, В. Невежин, А. Донга-ров, И. Павлов и целый ряд иностранных ученых уже поставили точку в споре и доказали, что именно Сталин готовил нападение на Германию и страны Европы летом 1941 года и неожиданность нападения Гитлера 22 июня 1941 года на Советский Союз уже не могла предотвратить крах военной машины Германии, так как уже 12 февраля 1941 года, согласно Постановлению Политбюро ЦК КПСС, в СССР прошла мобилизация резервистов в Красную армию («Мобплан № 23») и должны были быть развернуты и сформированы около 235 дивизий общевойскового типа, 7 дивизий НКВД, 7 корпусов спецназа ВДВ и отдельные бригады спецназа в военных округах. Согласно РГАСПИ ф. 19, по данным главного специалиста НИИ архивного дела М. А. Мельтюхова, всего Сталин и Генштаб СССР намечали развернуть для военных действий в Европе 8 фронтовых и 29 армейских управлений, 29 механизированных, 4 кавалерийских, 5 воздушно-десантных и 8 авиакорпусов, 177 стрелковых, 10 горно-стрелковых, 61 танковую, 13 кавалерийских, 31 моторизованную, 10 артиллерийских и 79 авиационных дивизий. Гитлеру разведка Канариса (военная разведка Абвер) доложила, что после мобилизации Красная армия к июню 1941 года будет иметь наступательного ресурса 8,9 млн бойцов, 106 тысяч орудий, 37 тысяч танков, 22 тысяч боевых самолетов, 10 тысяч бронеавтомобилей, 595 тысяч автомашин и 91 тысяча тракторов. И если бы Красная армия успела отмобилизовать свои резервы в установленный Сталиным период к 12 июня 1941 года войскам Германии справиться с огромной военной машиной Советского Союза было бы не под силу.

И теперь огромную роль в будущих военных действиях должны были играть войска специального назначения.

В Генштабе Красной армии и Реввоенсовете СССР столкнулись генеральскими лбами две военные стратегические доктрины видения в будущей войне спецподразделений элитных диверсионно-штурмовых частей.

Спор должен был решить сам Хозяин, который еще не был готов ответить на все вопросы своих генералов.

С одной стороны, Хозяин уже почистил свои военные конюшни от «холопов» германской стратегии, учившихся воевать и мыслить в берлинском Генштабе Рейхсвера — маршалов Тухачевского и Блюхера. 18 000 высших офицеров, генералов армии и флота СССР были расстреляны в 1937-38 годах за неправильное представление о гениальности военно-стратегического мышления Хозяина. Начальник Генерального штаба РККА генерал Мерецков ждал ответа Хозяина Кремля на свои военные предложения о стратегии использования частей спецназа, сидя на нарах Бутырской тюрьмы. Предложения генерала по созданию подразделений спецназа в силовых структурах государства были очень необычны и впрямую касались огромного комплекса вопросов национальной безопасности СССР. Так, в одном из пунктов своего доклада Мерецков настаивал на разделении НКВД СССР на два наркомата: госбезопасности и внутренних дел, что само по себе было чересчур революционно для 1941 года, а для Хозяина Кремля — проблематично и требовало времени для раздумий. По последним отчетам начальника ГРУ генерала Голикова и начальника Иностранного управления НКВД Фитина выходило, что все страны: Англия, Германия, Италия, Венгрия, Румыния — уже сформировали свои спецназы, а в СССР их еще как таковых не существовало. Все, на что надеялся генерал Мерецков, сочиняя по ночам, около тюремной параши, свои стратегические разработки военной доктрины СССР, — это уйти от 1-й категории (расстрела) и заработать на пайку хлеба в далеком сибирском лагере ГУЛАГа. А поэтому его стратегические замыслы по формированию элитных подразделений во всех родах войск носили прямо противоположный характер всем существовавшим в СССР теориям заслуженных маршалов и генералов. На «шконке» (койке) опального генерала лежала монография врага народа — маршала Тухачевского — о формировании и стратегической необходимости существования в армии подразделений специального назначения. Тухачевский писал в 1936 году: «Операции против бандитов и басмачей должны вестись с непогрешимой методичностью, так как бандитизм лишь тогда будет сломлен морально и физически, когда самый характер подавления будет внушать к себе уважение своей последовательностью и жестокой настойчивостью. Против каждой выдающейся банды следует выделить особый надежный и сильный отряд, который должен иметь своей целью непрерывное преследование и наседание на банду, должен не давать ей нигде останавливаться и отдыхать, а тем более комплектоваться.

Чтобы лишить бандитов преимущества в скорости передвижения, в состав спецгрупп антипартизанских включать мобильные ударные группы, в состав которых должны входить бронеотряды, легковые и грузовые авто с установленными на них пулеметами, а иногда и авиация. Имея преимущество в скорости, они будут лишать бандитов свободы маневра, отрезать им путь отхода, громить с тыла и флангов».

Спокойный, размеренный быт тюремной камеры располагал генерала Мерецкова к раздумьям и теоретическим выкладкам. Сталин это тоже поймет в ходе войны, и в ГУЛАГЕ появится спецуправление конструкторского бюро Туполева и других видных разработчиков новой техники, так называемые в тюремном народе — «шарашки».

Мерецков рассеянно посмотрел на открывшийся лоток камеры, куда надзиратель небрежно бросил пайку тюремной баланды. Взяв «шлепку» (миску) тюремной капустной бурды, генерал также задумчиво ее проглотил и углубился в чтение монографии «Малая война: партизанство и диверсии» выпуска 1932 года генерала М. А. Дробова, преподавателя Академии Генштаба РККА, уже расстрелянного как пособника английской разведки. Дробов — основоположник научного подхода к проблемам анализа ведения партизанских и антипартизанских войн — проводил исторический анализ локальных, «малых», войн и писал: «Малая война есть совокупность вспомогательных, импровизированных (з противоположность однообразию и постоянству регулярных типов) активных действий борющегося за свои интересы класса (нации) для нанесения своему противнику непосредственного материального или иного ущерба всюду, где это возможно, и всеми доступными ему средствами в целях лучшей для себя подготовки решающих результатов на главных фронтах борьбы.

Малая война с точки зрения ее применения противником будет играть значительную роль в будущем. Следовательно, должно быть наше адекватное противодействие. Последнее требует заблаговременной проработки вопросов теории и практики малой войны, соответствующего учета данных о действиях противника и разработки специальных планов борьбы.

Успех этой работы всецело зависит от того, насколько полно учитываются и используются преимущества и уровень современной техники, достижения в области организации и тактики, а также конкретная политическая и экономическая обстановка.

Малая война чрезвычайно самобытна и динамична в своих формах и методах. Рецепты и схемы гибельны для нее. Она растет творчеством масс в процессе борьбы. Регулярное начало чуждо ей.

Организация сил и средств, определение объектов удара, способы действий и другое в малой войне строго соответствует каждому моменту, каждому району (территории), каждой боевой задаче, каждой операции, по этому творческая и целесообразная импровизация в малой войне (во всех ее формах) — необходимейшее условие для ее ведения».

Генерал Мерецков отложил монографию Дробова и задумался: «Если Сталин все же прочитает мою докладную записку, а Поскребышев, я уверен, не посмеет не показать ее Хозяину, то самое малое что я выиграю — это отмену расстрела, а на будущей войне, а в том что Гитлер рано или поздно нападет на СССР, я не сомневаюсь, мой опыт всегда может пригодиться, даже в ГУЛАГе».

Генерал Мерецков настаивал в записке Сталину на образовании нового рода войск — Воздушно-десантных бригад и частей специального назначения, как, например, в Германии полковой спецназ «Брандербург-800» и в Англии 22-й полк САС. И главное — на разделении всесильного наркомата НКВД на два наркомата: НКВД и НКГБ СССР.

Пока же воздушно-десантные бригады подчинялись командующим армий и дивизий, к которым они были приписаны. Терялся маневр и менялась тактика боя.

Сталин нервно ходил по кабинету, посасывая трубку: с одной стороны, войны с Германией не должно быть. Германия заключила с СССР секретный договор о разделе сфер военного влияния в Европе. С другой стороны, из всех загранрезидентур НКВД поступала тревожная информация о разработанном германским Генштабом и утвержденном Гитлером плане «Барбаросса» — плане военного нападения на СССР. На зеленом сукне сталинского письменного стола лежало 85 донесений со всего мира, подписанных начальником ГРУ генералом Голиковым и начальником Иностранного отдела генералом Фитиным, о надвигающейся военной угрозе Советскому Союзу. Отдельно лежала сафьяновая папка «НКВД СССР», где на подпись членам Политбюро были приготовлены еще 15 расстрельных списков высших офицеров Генштаба РККА. Сталин особо строго следил за тем, чтобы, кровью были замараны все члены его команды: Политбюро и ЦК партии. Каторжное и тюремное прошлое Иосифа Джугашвили на всю дальнейшую жизнь наложило отпечаток на характер и душевное равновесие Вождя.

Сталин подвинул поближе к свету настольной лампы докладную записку наркома обороны СССР маршала Тимошенко, который утверждал, что на советско-польской границе полная тишина и взаимопонимание с армией Гитлера.

Сталин нажал кнопку звонка. На массивной приставке стола перекидной календарь показывал 3 февраля 1941 года.

Офицер личного секретариата вытянулся по стойке «смирно». С одного взгляда было видно, что Хозяин чем-то разгневан.

— А вызовите мне срочно начальника Генштаба генерала Жукова, наркома внутренних дел товарища Берию и генерала Меркулова.

Такие поздние вызовы в Кремль не предвещали ничего хорошего для вызываемых.

Сталин подошел к столу и еще раз перечитал докладную начальника ГРУ генерала Голикова о формировании в Германии и Англии спецназов. «Ишь ты, даже в Венгрии и Румынии завели себе войска спецназначения», — зло подумал он.

Нельзя было сказать, что его, хозяина огромной советской империи, занимавшей на карте пол-Европы, совсем не волновало наглое продвижение фашистских дивизий Третьего рейха по Европе.

Сталин подвинул к свету красную папку, где на сафьяновом переплете золотым тиснением было выведено — «НКВД СССР».

Открыл, взял справку начальника тюремного управления НКВД генерала Бочкова, бывшего начальника Особого отдела армии, с визой наркома внутренних дел генерала Берии: «Согласовано». Сталин всмотрелся в каллиграфический почерк Бочкова: «Товарищ народный комиссар внутренних дел СССР! Настоящим сообщаю Вам, что на сегодняшний день все приговоры суда и военного трибунала приведены в исполнение. Согласно особому распоряжению товарища Сталина, ждут исполнения 1-й категории в Бутырской тюрьме лишь два подследственных — бывший начальник Генштаба генерал Мерецков и бывший нарком боеприпасов генерал Голованов.

Настоящим довожу до Вашего сведения, что из 139 членов ЦК расстреляно 110 человек, из 80 членов Реввоенсовета СССР расстреляно 75 человек. В Красной армии расстреляно 35 000 офицеров высшего комсостава и 18 комиссаров государственной безопасности, из 12 высших офицеров аппарата НКВД расстреляно 11 человек. Начальник тюремного управления НКВД СССР генерал Бочков».

Сталин задумался, поморщился и с колебанием, но все же подписал Приказ о разделении НКВД СССР на два наркомата: НКВД и НКГБ СССР.

Резко зазвонил телефон. Сталин снял трубку. Звонил его лучший друг Клим Ворошилов. Вот действительно друг: Сталин мгновенно вспомнил, как в далеком 1906 году жил два месяца в Стокгольме в одной комнатке с Ворошиловым. Тогда они, молодые, полные самых радужных революционных надежд, были делегатами очередного съезда РСДРП. «Как давно это было!» — вздохнул Сталин.

— Что тебе, Клим? У меня сейчас совещание с военными, и если ты по вопросу просмотра сегодня ночью новых фильмов…

— Да нет, Коба, извини, совсем нет. Просто ты обещал сегодня приехать на встречу старых большевиков в Большой театр. Потом будет ужин с балеринами…

— Мне не до этого сегодня, Клим. У меня важное совещание. Я сделал маленькое обрезание Лаврентию, зарвался наш Лаврентьюшка. Передай Лазарю Кагановичу, чтобы перестал мне подсовывать расстрельные списки на генералов без своей визы. А я сейчас позвоню коменданту спецдачи НКВД Матрене Ивановне, чтобы она в Кремль на встречу со старыми маразматиками послала моего двойника.

Сталин в раздражении бросил трубку.

Хозяин любил проводить музыкальные вечера перед ночным просмотром новых кинофильмов: Жданов всегда музицировал на старинном рояле, а Ворошилов, до революции певший в церковном хоре, выводил заунывные грузинские мелодии, которые так любил Сталин.

В кабинет вошли генералы Жуков, Меркулов и Берия. Меркулов был встревожен вызовом. И это явно просматривалось на его лице. Сталин усмехнулся: он любил, когда его боялись.

— Разрешите доложить, Иосиф Виссарионович, мои сотрудники внешнего наблюдения доложили, что чиновники германского посольства заказали три вагона и вывозят в Германию свое добро. Семьи немецких дипломатов уже выехали вчера вечером в Берлин.

— Поручите своим офицерам перепроверить достоверность этих сведений, а потом доложите мне. Сегодня я подписал Указ о разделении НКВД на два наркомата: внутренних дел и госбезопасности. Вы, генерал Меркулов, назначаетесь Народным комиссаром госбезопасности СССР. У тебя, Всеволод Николаевич, будут в подчинении разведка, контрразведка и все оперативные отделы. А тебе Лаврентий, — видя, как нахмурилось лицо Берии, улыбнулся Сталин, — отойдет все остальное хозяйство: милиция, пожарная охрана, пограничные, конвойные и внутренние войска, исправительные лагеря.

30 января 1941 года генералу Берии было присвоено звание генерального комиссара государственной безопасности, и он был назначен заместителем Председателя Совнаркома СССР. Берия стал курировать наркоматы лесной промышленности, цветной металлургии, нефтяной промышленности и речного флота. Это была большая хозяйственная ответственность. Берия сразу же понял, что доктрина Мерецкова о формировании спецназов почему-то понравилась Хозяину больше, чем его собственная. Лаврентий Павлович моментально смекнул, чем ему это может грозить лично:

— Вы, Иосиф Виссарионович, приказали мне проанализировать докладную генерала Мерецкова. Я поручил это крайне нужное для армии и страны дело двум профессиональным теоретикам из Академии Генштаба армии, которые дали положительное заключение на предложения генерала Мерецкова: части специального назначения необходимо формировать даже вне зависимости от военных условий мировой необходимости. А чтобы бойцы спецназа не смогли подпасть под вражескую агитацию, следует чаще менять командирские кадры этих подразделений.

Жуков нахмурился: опять этот ублюдок Берия перебегает ему дорожку. Придет время, ионе ним посчитается: и за страх перед арестом, и за негласные обыски на даче, и за свой страх за семью… Все припомнит этому педерасту и говнюку. Не зря же в Генштабе ходили слухи, что Берия обожает по ночам допрашивать пассивных педерастов. В 1953 году, после своего ареста, маршал Берия подтвердил эти слухи, под протокол, следователю МГБ СССР.

Судьба бывшего начальника Генштаба Красной армии была решена: 28 октября 1941 года, когда всех заключенных Бутырской тюрьмы, по приказу генерала Берии, поведут на расстрел, генерал Мерецков предстанет перед Хозяином в генеральском мундире. Вместе с ним освободят и наркома боеприпасов генерала Голованова.

Ночью 28 октября 1941 года в расстрельной камере Бутырской тюрьмы будут «оприходованы» по 1-й категории (расстреляны) бывший член Коллегии ВЧК М. С. Кедров, бывший начальник личной охраны Ленина и Менжинского генерал А. Я. Беленький, генерал-лейтенант авиации, дважды Герой Советского Союза Я. В. Смушкевич, генерал-лейтенант авиации П. В. Рычагов, генерал-полковник Генштаба армии, Герой Советского Союза Г. М. Штерн, заместитель наркома обороны, начальник 5-го разведуправления Красной армии генерал-лейтенант И. И. Проскуров.

Сталин предпочитал расстреливать генералов, чем отправлять их на фронт или выплачивать им повышенную военную пенсию и выдавать продпайки.

В апреле 1941 года Сталин дает приказ начальнику Генштаба Красной армии генералу Жукову о создании в Киевском особом военном округе 1-го воздушно-десантного корпуса в трехбригадном составе.

В 1-й ВДК вошли: местная 204-я и 211-я, переброшенная из Дальневосточной армии, воздушно-десантные бригады, с Северо-Кавказского военного округа был переведен отдельный горнострелковый батальон особого назначения (БОН).

ВДК отдали местный артиллерийский дивизион, три минометных дивизиона, танковый батальон, имеющий в своем составе 50 легких плавающих танков Т-38 и Т-40, а также укомплектовали подразделениями обслуживания.

В Киеве расположился штаб корпуса. К ВДК была приписана эскадрилья бомбардировщиков ПС-84 и «Дуглас-3». Общая численность ВДК составила 10 000 бойцов и офицеров.

Командовать корпусом назначили генерал-майора В. А. Глазунова, который в октябре 1941 года стал первым главнокомандующим Воздушно-десантных войск СССР. Корпусу присвоили третий номер. Генерал Глазунов был веселым, симпатичным, компанейским, но весьма строгим офицером.

Лучшим другом у генерала ходил начальник Особого отдела Генштаба Красной армии и бывший начальник Генштаба, сосед по даче, генерал Мерецков, бредивший в дачной тишине парковых аллей созданием в СССР подразделений спецназа по типу английских «коммандос», за что, собственно, и поплатился арестом.

Генерал Глазунов приказал поставить ВДК на усиленное питание, выдать бойцам новое спецобмундирование с шевронами спецназа, ввести знаки отличия в десантных бригадах: нашить шевроны на внутренней и внешней стороне обмундирования с обязательным обозначением принадлежности к частям.

Горно-егерский стрелковый батальон особого назначения (БОН) был выделен в отдельное спецподразделение 214-й воздушно-десантной бригады с методикой обучения бойцов диверсионно-подрывному и разведывательно-штурмовому делу. На шевронах БОНа командир ВДК разрешил оставить когтистый силуэт беркута на фоне гор. Позывной БОНа был «Беркут».

Три роты батальона были специализированы на обучение по различным видам боевого специального применения: диверсии, разведка, минирование, штурмовая рота. На вооружении батальона стояли ручные и станковые пулеметы, 45, 50 и 82-мм минометы, противотанковые и 76-мм горные пушки, ранцевые огнеметы и даже три плавающих танка Т-40. Отделения взводов состояли из командира, снайпера, минера и его помощника, разведчика и двух автоматчиков. При необходимости, по мере постановки боевой задачи, они могли соединяться в связки из трех-пяти отделений. В других отделениях взвода на место минера были поставлены пулеметчик и его помощник. Защищенные огнем снайпера, пулеметчик или минеры могли спокойно занять позиции и выполнить поставленную командиром боевую задачу.

К батальону был прикреплен отряд планеров А-7 КБ Олега Антонова. Бойцы БОНа обязаны были уметь управлять этим громоздким планером. Вооружены бойцы были пистолетом-пулеметом ППД или ППШ, который во время прыжка всегда пристегивался слева на бедре. Полностью экипированный парашютист нес на себе два парашюта (основной на спине и запасной на груди), вещмешок и личное оружие (автоматы обязательно с вынутым магазином), финский нож, саперную лопатку.

Оружие не упаковывалось в чехлы, как это делалось у немцев и англичан, а крепилось за левым плечом в вертикальном положении, стволом вниз. Каски из-за неудачной конструкции амортизатора и подбородочного ремня практически не применялись при десантировании, так как шлем постоянно сползал с головы и при ударе о землю мог повредить шейные позвонки бойца. В спецназах иностранных частей были приняты на вооружение специальные шлемы с указанием на них принадлежности к частям и звания бойца.

Под комбинезоном спецназ носил армейскую форму с голубыми петлицами. Околыш офицерской фуражки был голубым. На тулье фуражки — вышитые золотистые крылья со звездочкой в центре или темно-синяя пилотка с голубым кантом и суконной звездой, поверх которой крепилась эмалевая красная звездочка. Главным отличием спецназа от летчиков, имевших на левом рукаве летные эмблемы — пропеллер с крылышками, была эмблема в виде пропеллера с перекрещенными мечами. Двубортные темно-синие командирские шинели с ромбовидными петлицами и темно-синими кантами по вороту надевались обычно в выходные дни. Также и офицерский китель по обрезу ворота-стойки и обшлагам рукавов украшался голубым кантом.

Различные знаки квалификации бойцов и офицеров спецназа, а также знаки принадлежности к тем или иным десантным частям, носились на левом рукаве или левой груди, иногда и на комбинезоне. На ноги полагались меховые унты.

Так подробно я описываю материально-техническое обеспечение фактически первых частей спецназа Советского Союза с целью подчеркнуть — особенно на тот весьма тяжелый для СССР экономический период — ту заботу и внимание, которое Сталин уделял формированию частей спецназа.

Специальное отделение БОНа занималось вождением танка Т-40 конструкторского бюро Астрова, представлявшего собой неплохую боевую машину десантирования. Механик-водитель сидел справа, командир — в башне танка. Вооружен танк был мощным по тем временам 12,7-мм пулеметом ДШКТ, спаренным с пулеметом ДТ 7,62-мм, пробивающими легкоброневые цели противника.

Корпус танка был защищен 13-мм броней. В кормовой части установлен четырехполосный гребной винт и рули. Шести цилиндровый мотор «ГАЗ-11» в 70 л. с. давал возможность разгона на суше до 50 км/час и по воде до 6 км/час. Танк мог преодолеть препятствие в 34 градуса, применение раций гарантировало хорошую управляемость боем.

В иностранных армиях в частях спецназа на этот период вообще пока не было специальной бронетехники.

Бойцы батальона особого назначения, которых в корпусе называли «беркутовцами», тренировались отдельно от остальных десантников. Основными задачами диверсионных групп были действия в тылу противника и дезорганизация управления и снабжения тылов противника, разведка боем и скрытое наружное наблюдение.

Минеры учились правильно и грамотно закладывать взрывчатку, минировать разные объекты, искать пути отхода, уметь снайперски стрелять и ездить на бронетехнике.

Начальник разведки штаба военного округа, напрямую подчиненный начальнику Главного разведывательного управления генералу Голикову, докладывал в Москву, что такие же спецчасти, как в 3-м ВДК, необходимо иметь и в его распоряжении.

Вспоминает генерал-лейтенант И. И. Затевахин:

«В мае 1941 года я был командиром 212-й воздушно-десантной бригады 3-го воздушно-десантного корпуса. Располагались мы тогда под Белой Церковью. Недалеко от нас, в соседнем военном городке, расположились две роты горно-стрелкового егерского батальона особого назначения. Занимались они по особой программе с лучшими инструкторами корпуса. И начальство к ним относилось как-то иначе — все самое лучшее возилось в этот батальон, роты которого поочередно несли охрану штаба округа в Киеве.

Как увидишь на танцах офицера с нашивками “Беркута”, считай, пропало, драка обеспечена. А им все нипочем, сам командующий округом их покрывал. Командиром батальона был серьезный мужик, полковник Орлов, он и муштровал своих десантников день и ночь. Иногда по неделе их не было в казарме, все по лесам и болотам лазали.

В мае звонок из штаба военного округа: мол, на переправе у Днепра объявилась какая-то саперная часть, не то инженерные, не то десантные войска. Боевая задача: необходимо срочно проверить, кто такие и зачем лезут к понтонной переправе.

А слухи о близкой войне уже шелестели в армии, ведь мы с границей рядом служили.

По Карпатам шастали банды бандеровцев, а немецкие десанты иногда даже до Винницы доходили, я не говорю уже об Ужгороде и Львове. Они так и остались польскими городами. Все никак мы не могли им привить советскую власть.

Вызвал командир корпуса генерал Глазунов к себе Орлова и приказал проверить ту информацию. Мы, офицеры, все смеялись за рюмкой водки, почему Орлов своих бойцов орлятами не назвал.

Егеря же орлы — все как один. И ведь действительно десант у Днепра оказался фашистским. Разведчики это сразу выявили.

Дивизия “Бранденбург”, оказывается, получила приказ перед началом войны занять все стратегические подходы к Киеву. Ведь мы тогда не знали, что Гитлер, трешь его мать, замыслил сходу Киев взять и операцию специальную для этого подготовил. А мосты и переправы — это первое дело в каждой серьезной войсковой операции.

Первыми ушли на десантирование бойцы “Беркута”, а уж потом, взяв “языка” и перепугав до смерти фашистов снайперским огнем, Орлов вызвал по рации подмогу. Десантировали тогда с ТБ-3 — “табуреток”, как мы их звали — два батальона моей 212-й бригады. Ну мы, конечно, фрицев в огненное кольцо зажали и всю их десантную группу покрошили. Серьезные там были спецы у фашистов: вышколенные, отлично обученные и вооруженные, упитанные, все в нашей форме, а уж по-русски лучше меня чешут. Да уж у БОНа боевая выучка оказалась намного лучше».

24 июня 1941 года Сталин издает распоряжение о слиянии двух наркоматов: НКГБ и НКВД в один — НКВД СССР. И уже 27 июня 1941 года генеральный комиссар государственной безопасности Берия издает приказ о создании Учебного центра по подготовке специальных разведывательно-диверсионных отрядов для действия в тылу врага. Начальником 4-го разведывательно-диверсионного управления НКВД СССР назначается комиссар госбезопасности П. А. Судоплатов.

В сентябре 1941 года в этом антидиверсионном центре числилось две бригады и несколько рот спецназа: саперноминная, автомобильная и рота связи.

Красная армия, не готовая к оборонительной войне, обезглавленная репрессиями, отступала на всех фронтах.

Фашистский профессиональный спецназ Абвера дивизии «Бранденбург», переодетый в нашу форму, совершал диверсии на прифронтовых дорогах Украины, Белоруссии и Прибалтики.

Никто не расскажет об этом лучше, чем очевидец — герой тех далеких лет, бывший начальник 4-го РДУ НКВД СССР, комиссар госбезопасности 3-го ранга П. А. Судоплатов:

«В первый день войны мне было поручено возглавить всю разведывательно-диверсионную работу в тылу германских войск. Для этого в НКВД было сформировано специальное подразделение — Особая группа при Наркомате внутренних дел. Приказом по НКВД мое назначение начальником группы было оформлено 5 июля 1941 года.

Моим заместителями стали Эйтингтон, Мельников, Какучая. Начальниками ведущих направлений по борьбе с фашистами стали Серебрянский, Маклярский, Лебедев, Тимашков, Мордвинов. Начальники всех служб и подразделений НКВД согласно приказу обязаны были оказывать Особой группе помощь людьми, техникой, вооружением для проведения разведывательно-диверсионной работы в ближнем тылу немцев.

Главными задачами Особой группы было: ведение разведопераций против Германии и ее сателлитов, организация партизанской войны, создание агентурной сети на захваченной врагом территории, руководство специальными радиоиграми с немецкой разведкой с целью дезинформации противника.

В сентябре 1941 года было создано войсковое подразделение Особой группы — отдельная мотострелковая бригада особого назначения (ОМСБОН НКВД СССР), которой в разное время командовали Гриднев и Орлов. По решению ЦК партии и Коминтерна всем политическим эмигрантам, находившимся на территории СССР, было предложено вступить в это соединение Особой группы войск НКВД.

В первые дни бригада формировалась на стадионе “Динамо”. Под своим началом мы имели более двадцати пяти тысяч солдат и командиров, из них две тысячи иностранцев: немцев, австрийцев, испанцев, чехов, поляков, болгар, румын, китайцев, вьетнамцев и даже американцев.

В нашем распоряжении находились лучшие советские спортсмены, в том числе чемпионы по боксу и легкой атлетике, — они стали основой диверсионных формирований, посылавшихся в тыл врага».

В октябре 1941 года Особая группа в связи с расширением объемов работ была реорганизована в самостоятельный 2-й отдел НКВД в подчинении Берии.

В состав ОМСБОНа вошли:

— управление;

— 1-й и 2-й мотострелковые полки трехротного состава (в каждой роте — три мотострелковых и пулеметных взвода);

— минометная и противотанковая батарея;

— инженерно-саперная рота;

— рота парашютно-десантной службы;

— рота связи;

— автомобильная рота;

— подразделения материально-технического обеспечения.

Личный состав бригады комплектовался сотрудниками аппарата НКВД — НКГБ, в том числе офицерами Главного управления пограничных войск, курсантами Высшей школы НКВД, добровольцами-спортсменами Центрального государственного института физкультуры. Небольшая оперативная часть бригады была укомплектована иностранными коммунистами, членами Коминтерна.

Первым командиром ОМСБОНа стал полковник М. Ф. Орлов.

Для личного состава бригады разработали специальную программу боевой подготовки. В задачи ОМСБОНа вошли устройство минно-инженерных заграждений, минирование и разминирование особо важных военных объектов, парашютно-десантные операции, проведение диверсионных и разведывательных рейдов. Кроме общей программы обучения бригада проводила подготовку специалистов для выполнения особо важных задач на передовой и за линией фронта. По своей штатной организации бригада фактически являлась мотострелковым соединением, каковых в войсках НКВД на период войны было немало.

В период битвы за Москву ОМСБОН в составе 2-й мотострелковой дивизии войск НКВД особого назна-нения использовалась на передовой, но и в этот период в ее составе, в зависимости от фронтовой обстановки, формировались боевые группы, предназначенные для заброски в тыл врага.

В типовой состав групп спецназа входили: командир, радист, подрывник, его помощник, снайпер и два автоматчика. В зависимости от поставленной боевой задачи боевые группы спецназа могли объединяться или дробиться.

В критические дни боев за Москву мобильные отряды ОМСБОНа провели множество дерзких рейдов и налетов в тылу врага. Некоторые спецгруппы использовались для ведения разведки и диверсий в интересах штабов общевойсковых армий. Большинство рейдов закончилось успешно, но ОМСБОН понес большие потери в период защиты Москвы. Практически вся ответственность за несение патрульно-постовой службы на КПП вокруг Москвы, выявление диверсантов Абвера и гестапо, борьба с уголовным элементом в Москве и ее пригородах в качестве групп захвата, все эти боевые задачи выполняли отряды спецназа ОМСБОНа.

Рассказывает участник событий, ныне здравствующий ветеран пограничных войск НКВД СССР, в 1945 году адъютант заместителя командующего внутренних войск НКВД генерал-лейтенанта Сладкевича, награжденный именными грамотами Берии, Андропова, Крючкова, Путина, полковник КГБ СССР в отставке Чинченко Павел Иванович, 1920 года рождения:

«В 1941 годуя был курсантом второго года обучения Петергофского военно-политического пограничного училища им. Ворошилова. В конце года пришел из Москвы приказ выделить три роты курсантов-пограничников для формирования в Москве части специального назначения. Наши три лучшие роты курсантов эшелоном отправили в Москву. Для чего и зачем — была строгая военная тайна.

Прибыли мы в Балашиху, на базу подготовки диверсантов и разведчиков 40-го управления НКВД СССР. Встречал нас лично Судоплатов, начальник Управления разведывательно-диверсионной службы НКВД. Тренировали нас по полной программе диверсантов. И стрелять из всех видов оружия учили, и ездить на любой марке советской и иностранной автомашин. Кормили намного лучше, чем в училище. Мы ждали пополнения. Формировали полк особого назначения. Командиром полка дали нам начальника Бутырской тюрьмы майора Сазонова.

В 1959 году эту учебную базу отдали пограничникам под боевую подготовку.

В начале 1942 года из Саратова прибыли две роты курсантов Саратовского военно-политического училища НКВД. Так я познакомился с твоим отцом (Малеваный Василий Федорович в 1941 году был курсантом Саратовского училища НКВД СССР. — авт.).

Придали нам отряд специального назначения, два месяца еще тренировали для проведения боевых действий в горных условиях и наконец сформировали полк особого назначения. На все учебные дела — свой инструктор и свои нормативы. Уложился в нормативы — спи спокойно, не уложился — утюжь на пузе землю.

В свободное от тренировок время ходили в патрульную службу по Москве, ездили в Подмосковье брать группы немецких шпионов, дежурили на городских въездных КПП. В наряды практически не ходили, все делали бойцы из роты обслуживания. Учебный центр охраняли сами, по очереди.

Однажды весной 1942 года подняли нашу роту по тревоге ночью. Рассвет, тишина. Птички поют. На востоке солнце едва начало из-за горизонта подниматься. Разбили нас на группы по несколько человек: командир, снайпер, пулеметчик, его помощник, два автоматчика, радист, два разведчика.

Командир полка поставил задачу каждой группе спецназа: взять, желательно живыми, две группы немецкого спецназа, просочившиеся в наш тыл через линию фронта, целью которых было покушение на самого товарища Сталина. Нас предупредили, что немецкие диверсанты одеты в нашу офицерскую форму и открыто разъезжают по проселочным дорогам на наших мотоциклах и автомашинах. Видимо, и наши разведчики неплохо работали в немецких штабах и диверсионных школах. Нам дали ориентировку, что диверсантов-террористов забросили в наш тыл на планере.

Командир полка и офицеры разведки расставили наши спецгруппы по проселочным дорогам в шахматном порядке вокруг Москвы и приказали, чтобы ни одна крыса не прошмыгнула мимо нас. На дороге командир оставил только двух человек, якобы патруль, а основная группа сидела в засаде вдоль дороги.

Сидели так, что не различишь — есть в кустах кто или нет. Мы уже получили пятнистые маскхалаты. Снайпер занял позицию на высокой сосне.

Оперативный поисковый штаб расположился на другой стороне Москвы, во Внукове, там стояла правительственная эскадрилья, и командиры боялись нападения и уничтожения правительственных самолетов Ставки Верховного командования.

Тогда бы никому из начальства головы не сносить, а нас бы опять переформировали.

Кого мы только не повязали за неделю поисков: и бандитов, и беглых зеков, одних дезертиров человек десять задержали. И даже двух шпионов взяли из абверовской школы “Ост”.

Всех подозрительных два наших спеца без лишних разговоров били под дых и клали мордой в землю. Потом по рации вызывали из штаба полка офицеров контрразведки НКВД на опознание. Что самое удивительное, такой же улов из диверсантов и бандитов был и в других спецгруппах.

Поработали мы на славу. И все-таки взяли ожидаемых диверсантов. К полудню со стороны Ленинграда появилась штабная машина “эмка”. Почему диверсанты решили выбрать дорогу со стороны Ленинграда — до сих пор не пойму. Едет себе важный такой полковник с бабенкой смазливой. И все бы ничего, если бы не сигнал снайпера нашему радисту. Разглядел снайпер в оптику, что на заднем сиденье “эмки” лежат объемистый вещмешок, автомат и три связки гранат. Зачем такое вооружение штабному полковнику?.. А вдруг это настоящий полковник, боязно его мордой в грязь пихать, как бы потом на губу не загреметь. Радист вызвал старшего группы — лейтенанта спецназа, тот проверял в это время другой спецпост. А пока лейтенант мчался к нам на мотоцикле, автоматчики держали полковника на мушке, а снайпер бил с сосны по машине одиночными выстрелами, давая понять, что здесь чуть ли не целый полк засел. Второго шпиона, который ехал на мотоцикле в форме майора НКВД, да еще с настоящими документами, взяла группа спецназа твоего отца из роты капитана Белана. И ведь тоже баба-диверсантка сидела у лже-майора в коляске. Отец твой тогда был старшим в этой группе спецназа.

Пойманных диверсантов сразу же два полковника отвезли на Лубянку. В приказе на, с с твоим отцом отметили, а мы уже вечером расслабились по-настоящему: подняли по стопочке фронтовой за упокой наших двух бойцов, попавших в бандитскую засаду.

Летом 1942 года наш спецполк особого назначения выгрузили из эшелонов в Моздоке и подчинили Гроздненской дивизии НКВД. Затем мы с боями двинулись на Сунженский и Терский перевалы, навстречу бойцам дивизии “Эдельвейс”, которые заняли кавказские перевалы и рвались к Баку — к огромным запасам нефти и бензина.

В моей спецгруппе отец твой был пулеметчиком, а я его помощником. Командиром роты у нас был капитан Белан.

Самое тяжелое было взбираться на Эльбрус по Чегетскому ущелью. Красоты неописуемые. Как только мы проехали колонной на “Студебеккерах” поселок Тырнауз, нас сразу же обстреляли фашистские егеря из засады. Пришлось их выбивать с небольшой горы. За час наш горный спецназ их оттуда буквально выкурил огнем огнеметов. Только трупы немецких спецназовцев шлепались с обрыва.

Потом мы уже маршировали пешком. Дорога вьется вдоль подошвы горы, внизу шумит нарзанная река. Дышится отлично. Горный воздух с сосновым запахом щекочет ноздри. А подойти и попить водички из нарзанной реки нельзя: снайперы простреливают все Чегетское ущелье. Налево через перевал — Черное море, направо — Азербайджан. Прямо — седая вершина Эльбруса.

Экипированы мы были по-горному: альпенштоки, саперная лопатка, финский нож и спецверевки. Ребята из спецназа горных егерей в горах как у себя дома все знают наперед, — и откуда огонь может быть открыт, и откуда опасность грозит. Выбили мы с перевалов хваленый “Эдельвейс”. Погибло много наших бойцов.

Зимой 1943 года нас погрузили в эшелоны и отправили в Алма-Ату доучиваться в пограничное училище, где уже начало работать эвакуированное из Москвы пограничное училище.

В апреле 1944 года нас построили на плацу, и командир училища лично ходил с генералом из Москвы, потом я уже узнал, что это начальник личной охраны Сталина генерал Власик, который отбирал бойцов для “черной сотни” личной охраны Сталина.

Я и твой отец попали в эту сотню бравых лейтенантов. По дороге в Москву твой отец и познакомился с твоей матерью, красавицей Зиночкой, хотя ухаживали мы за ней оба, а выбрала она Ваську. Зиночка возвращалась из эвакуации с мамой, работавшей начальником секретно-шифровального отдела НКВД.

Когда мы прибыли в Москву, нас расселили в казармах Московского погранучилища, а потом перевели в Лефортовские казармы.

Потом лично командир 1-й дивизии НКВД генерал Пиящев построил нас, 100 орлов-пограничников, и объявил, что после спецподготовки мы поступаем в личное распоряжение генерала Власика. По приказу заместителя министра НКВД Ванникова нас переодели в новую форму НКВД: двубортные кителя с синими галунами. Такую форму лично товарищ Сталин разрешил носить своей “черной сотне” личной охраны. А посередине кителя бойца “черной сотни” разрешил товарищ Сталин носить боевые награды, хотя в войсках все награды носили бойцы только сбоку.

Четыре месяца мы занимались строевой подготовкой, разведывательно-диверсионной подготовкой, вечером учились танцевать. Несмотря на усталость, этого блаженного часа офицеры “черной сотни” ждали с нетерпением.

Потом были Ялтинская, Постдамская мирные конференции, где мы охраняли высшее руководство стран антигитлеровской коалиции. Отец твой был в личной охране Черчилля, а я — Рузвельта.

9 мая 1945 года наша “черная сотня” бросала флаги побежденной Германии к ногам членов Политбюро у мавзолея Ленина.

Потом была война в 1946 году с “лесными братьями” в Прибалтике и с бандеровцами на Западной Украине».

С 1942 года основной задачей бригады ОМСБОН НКВД СССР стала подготовка отрядов спецназа для действий в тылу врага. К началу осени в тыл врага было заброшено 58 таких отрядов. Как правило, выведенная в немецкий тыл разведгруппа спецназа становилась ядром партизанского отряда. Почему-то принято считать, что партизанское движение зародилось само по себе. Но на самом деле это вовсе не так. Только целенаправленная работа командиров ОМСБОНа и НКВД — НКГБ привели к концентрации в тылу врага разведывательно-диверсионных групп ОМСБОНа, которые впоследствии уже обрастали крестьянами из соседних деревень и хуторов.

Ярчайший пример этого — мало кому известная операция лета 1943 года, когда фактически за одну ночь решилась судьба переломной битвы Второй мировой войны — битвы на Курской дуге, где уже на тот момент было сосредоточено пять бронетанковых армий. Знаменитые танковые баталии и авиа-артиллерийские удары под Прохоровкой не смогли бы принести успеха советским войскам, если бы никому не известный подвиг отряда спецназа «Храбрецы» бригады ОМСБОНа.

Да, уже не секрет — был чемодан секретной информации по броне немецких танков «Фердинанд» и «Пантера» от агента НКВД в Британии, одного из суперагентов «кэмбриджской пятерки», личного агента второго председателя ВЧК Вячеслава Менжинского-Кэрнкросса. Была от секретного агента отдела международных связей Коминтерна и ГРУ Генштаба РККА Рихарда Зорге сверхсекретная информация по количеству танковых армий Вермахта, стянутых к Прохоровке. Была суперсекретная информация из Берлина по тактике удара германских сил по Прохоровке от личного сверхсекретного агента Дзержинского — Ольги Чеховой. Но в решающий июльский день 1943 года все танковые армии врага должны были на чем-то ездить и чем-то стрелять. Для них необходимо было горючее и боеприпасы.

Четыре эшелона с горючим и боеприпасами шли из Германии через Белоруссию к Курску, где расположились материально-технические базы армий Третьего рейха.

Ночное летнее небо грохотало грозовыми всполохами молний и далекими раскатами орудийных залпов. Моторы американского дальнего бомбардировщика «Дуглас» упорно гудели в ночной темноте. Впереди мелькнули огни Гомеля, и командир экипажа молча поднял руку. Замигала красная лампочка над кабиной пилотов. Четырнадцать бойцов отряда спецназа «Храбрецы», подготовленные на учебной базе ОМСБОНа в Балашихе по специальной программе, встали и подошли к открытой двери самолета. Ночная темнота приняла с свои объятия четырнадцать человек, которые, по секретному приказу генерального комиссара госбезопасности Берии, должны, были незаметно пройти рейдом по тылам врага к станции Осиповичи, где в это время стояли четыре фашистских эшелона с горючим и боеприпасами для танковых армий на Курской дуге. Там спецназ должен был войти в контакт с местными подпольщиками и передать составителю поездов Федору Крьиовичу две, новейшей модели, английские магнитные мины. Сама группа спецназа должна была служить огневым прикрытием для подпольщиков.

Через двое суток отряд спецназа «Храбрецы» прибыл в условленное место в двух километрах от станции Осиповичи. По итогам предварительной разведки выходило, что все четыре эшелона с горючим и боеприпасами уже находились в тупике станции под усиленной охраной жандармов, полицаев и роты СС.

Когда магнитные мины разведчиками отряда спецназа были переданы связному Федора Крыловича, спецназовцы блокировали подходы к станции и разбили обзор обстрела на сектора, выделив, на случай неудачи минирования эшелонов, зоны минирования рельс и уничтожения эшелона с 18 вагонами солярки и бензина.

Но этого делать не пришлось. Федор Крылович, воспользовавшись своим служебным положением, незаметно для охраны закрепил обе магнитные мины на первом и последнем вагоне эшелона с горючим, поставив часовой механизм на два часа ночи.

Грохотало до трех часов дня — это рвались снаряды и патроны, в соседних эшелонах.

А отряд спецназа «Храбрецы» гомельскими дремучими лесами уже подходил к линии фронта, доложив по рации в Москву о выполнении боевой задачи.

Грандиозная битва Второй мировой войны на Курской дуге была выиграна, враг не смог предоставить своим войскам горючее для танков и боеприпасы, для артиллерии.

За время войны было сформировано 212 групп и отрядов спецназа общей численностью 7216 человек. Всего подготовлено по различным специальностям свыше 11 000 бойцов и офицеров ОМСБОНа. Основную часть из этого количества — 5255 бойцов — составляли подрывники, а десантники-диверсанты — 3000 солдат и офицеров.

В числе других военно-учетных специальностей были радисты, подрывники, снайперы, минометчики, водители, химики, санинструкторы. Кроме того, инструкторы специальных опергрупп, действовавшие в тылу врага, за два-три года из партизан подготовили еще 3500 подрывников-минеров. На учебных базах ОМСБОНа диверсионно-разведывательную подготовку прошли еще 580 стажеров из гвардейских частей, в основном десантники.

Результатом боевой деятельности ОМСБОНа за четыре года войны стало уничтожение 145 танков, 51 самолета, 335 мостов, 1232 эшелонов врага, испорчено 148 километров железнодорожных путей и совершено 400 иных диверсий.

135 оперативных групп ОМСБОНа передали 4418 разведывательных донесений, в том числе 1358 — в Генштаб, 619 — командующему авиацией дальнего действия и 420 — командующим фронтами и Военным Советам фронтов.

В начале 1943 года ОМСБОН была переформирована в Отряд особого назначения при НКВД — НКГБ СССР (ОСНАЗ). Этот спецназ уже был ориентирован на решение разведывательно-диверсионных задач. Как признался в своих воспоминаниях ас фашисткой разведки Вальтер Шеленберг, анализируя тяжелые потери фашистских спецназов и разведгрупп: «Противодействовать специальным силам НКВД, чьи части почти на 100 % укомплектованы снайперами, было невозможно».

В конце 1945 года ОСНАЗ был расформирован. Некоторые его функции перешли к спецотрядам МВД — КГБ, которые на тот момент вели тяжелую борьбу с отрядами прибалтийских и украинских националистов.

27 декабря 1945 года Указом Президиума Верховного совета СССР, в связи с переходом на работу в Политбюро, от занимаемой должности Наркома НКВД был освобожден генеральный комиссар госбезопасности Л. П. Берия.

После войны Берия стал опасен Сталину, находясь практически во главе всех силовых структур СССР. И Сталин сделал ход конем: он ввел Берию в состав Политбюро, а наркомом НКВД СССР назначил молодого, энергичного, умеющего себя подать, 38-летнего генерал-полковника С. Н. Круглова, отличившегося в хлебосольстве на Ялтинской конференции, где за свои лакейские манеры получил от английской королевы звание рыцаря ордена Британской империи, а от президента США Рузвельта — орден «Легион достоинства».

19 марта 1946 года приказом Сталина НКГБ СССР был преобразован в Министерство государственной безопасности, а министром был назначен генерал В. С. Абакумов.

Борьба с националистами в Прибалтике и Западной Украине была поручена специальным бригадам особого назначения БрОН МГБ СССР. Война с националистическими бандами в Прибалтике и Западной Украине стала приоритетной задачей спецназа МГБ СССР.

В любые периоды существования государства формирование спецназа, его боевые задачи, были неотделимы от вопросов национальной безопасности.

В этот период спецназ МГБ отличился великолепными тактическими и боевыми успехами в почти десятилетней войне с бандами бандеровцев и «отрядами лесных братьев» в Прибалтике.

Одна лишь операция с двумя фальшивыми лжепартизанскими отрядами спецназа МГБ, действовавшими в лесах Прибалтики с 1947 по 1954 год, стоит того, чтобы ее изучали в учебниках по подготовке офицерского состава частей специального назначения.

Продолжение воспоминаний непосредственного участника тех спецопераций в Прибалтике полковника КГБ СССР в отставке П. И. Чинченко:

«Наш 9-й Краснознаменный полк особого назначения особой дивизии имени Дзержинского в конце февраля 1946 года был срочно переброшен по воздуху в Литву — в Шауляй и Вильнюс. А 1-й полк спецназа, где замполитом служил твой отец Малеваный Василий Федорович, в эти же дни скрытно перебазировали в Трускавецкие военные лагеря для борьбы с отрядами бандеровцев.

В Латвии и Литве весной 1946 года должны были состояться свободные выборы в органы советской власти, а у местного населения, затуманенного вражеской агитацией английских шпионов, не хватало своих мозгов для видения будущего.

К нашему полку был прикреплен отряд спецназа, который в совершенстве владел искусством диверсионно-разведывательных операций. Также в леса Курземе и под Шауляй были выброшены две группы московского спецназа нашей дивизии под кодовыми именами якобы двух лже-партизанских отрядов “лесных братьев”, с которыми наши оперативники также имели связь. Их боевой задачей было оттягивать на себя оперативные планы и финансовую помощь английской разведки. Нашей задачей было обеспечение свободы выборов в органы советской власти и вооруженная борьба с настоящими отрядами “лесных братьев”.

В полку было три роты, в каждой — по четыре взвода. Командиром моей роты был капитан Данилин. Я тогда носил звание старшего лейтенанта и командовал третьим взводом. Я отлично знал топографию. Меня специально обучали в Балашихе в учебном центре МГБ. Я мог только раз посмотрев на карту, сфотографировать ее в памяти. Потом я уже водил спецназ вслепую.

Работали мы по сигналам председателей сельсоветов, оперуполномоченных МГБ по Литве и Латвии, а также по спецкомандам содействия лже-партизанским, т. е. нашим отрядам спецназа. Как только в штаб поступал сигнал, дежурный взвод грузился в два трехосных “Студебеккера” и мчался на хутора изживать контру. Один взвод ходил на ночные спецоперации, один — на дневные, и так посменно все взводы участвовали в спецоперациях по уничтожению “лесных братьев”.

Жили мы под Шауляем в Доме культуры: на каждом этаже по два взвода. Естественно, и охраняли мы круговой обороной свое расквартирование тоже повзводно.

Иногда мне приходилось, вернувшись из ночного рейда, поспать всего два-три часа и с дневным взводом снова идти в рейд.

Как и учили нас в московском Учебном Центре, передвижение в лесу моего взвода я организовал следующим образом: дозор справа, дозор слева и дозор с тыла. Я в центре с боевой группой пулеметчиков и снайперов. Снайперы ходили всегда по бокам, чтобы успеть засечь огневые позиции противника.

Однажды из хуторского сельсовета нам поступила информация, что в хутор пришла банда “лесных братьев”, которая измывается над населением. Мой взвод за несколько минут погрузился в машину, и через час мы уже были на месте. Заходим в сельсовет, а председатель сидит в углу, схватившись за голову, ревет. А жинка его голосит звонче сирены. А я на подъезде к хутору оставил вокруг него на опушках засады спецназа. Снайперы сели на деревья.

Подхожу к председателю, а у него из ушей кровь хлещет и ушей нет — срезали, сволочи, напрочь уши председателю. Я велел санинструктору перебинтовать председателя, а бойцам приказал действовать на уничтожение. Всех бандитов постреляли, никто не ушел.

Тех, кто хотел к лесу прорваться, снайперы с деревьев достали, а особо упрямых и наглых — пулеметчики скосили. Пленных в той лесной войне мы почти не брали. Если уж особисты или оперативники попросят для своих дел, тогда спецназ ходил в лес брать “языка”.

Все неопознанные трупы мы доставляли в Шяуляй к церкви, и там уже родственники их опознавали и забирали.

Раз выехали мы на совместную с операми из МГБ операцию в большой хутор, где трижды уже бандиты жгли избирательный участок.

Весна, лес запахами полон, птички вовсю поют. Подъехали мы к хутору, спецназовцы окружили его со всех сторон, и мы с особистом вошли в самый большой дом в хуторе. Почти голая красавица застыла у кровати, а под подполом скребется кто-то. Два часа шел обыск в доме, трех бандитов уже вытащили из схрона, а баба та, как восковая фигура, замерла у своей постели.

Я переглянулся с особистом и дал бойцам рукой предупреждающий знак — три поднятых вверх пальца означали: “Осторожно, возможно применение оружия!” Сержант Савельев с бойцом подошли сбоку к женщине и, косясь на ее оголенные выпуклости, неожиданно ткнули штыком в перину. Из-под перины бесом выскочили два бандита — и к окну. Одного сержант Перепелица у печки сбил с ног, а второму удалось выпрыгнуть. Снайперы поддержки, естественно, с первого выстрела сняли бандита уже в огороде, а второго сержант взял в оборот, и тот признался, что в лесном схроне, недалеко от хутора, живут два английских шпиона и с десяток лесных бандитов. Три часа мы ходили по лесу, каждый кустик обшарили — нет схрона и все тут. А передвигаемся мы как обычно, боевым клином, дозор справа, дозор слева и сзади основная боевая группа.

В лесу красотища, а нам не до красоты лесной, озираемся, как бы пулю из бандитской засады не получить — ведь я в ответе за жизнь своих бойцов. Вдруг я почуял запах дыма, а откуда он идет — не пойму, показываю на пальцах сержанту Соловьеву, чтобы прикрыл особиста. Спецназ встал, и все втягивают носом воздух. И тут сержант Печерица показал на неприметный пенек, из которого шел дымок. Пень как пень, а из-под корневища струйка дыма поднимается еле заметно, и кусок ржавой трубы из земли виден. Бойцы убрали дерн вокруг и елочки молодые, а под ними — деревянный щит, аккуратно заделанный свежей травой и мхом. Подняли бойцы щит да пару связок гранат вниз бросили, потом спустились вниз.

Я сзади по лестнице спустился и понял, что еще есть ход ниже. И тут сержант Печерица показывает куда-то вниз и делает предупреждающие знаки. А там идет замаскированная лестница на второй подземный этаж, где мирно лежат пять английских диверсантов. Никогда прежде мне не встречались двухэтажные схроны.

Штыками бойцы потыкали сено и еще “подняли” трех лесных бандитов. Первым же рейсом всех британских разведчиков отправили в МГБ в столицу. Потом много чего интересного рассказали английские шпионы на допросах в Москве».

Надо отметить, что спецназ крепко-накрепко привязан к силовым ведомствам, руководители которых всегда тяготеют к определенной властной структуре государства. Поэтому настолько велика роль руководителей силовых структур в решении вопросов национальной безопасности государства. Мало кому известный пример из истории нашего государства. Когда в 1927 году на внеочередном съезде партии ставился вопрос о дальнейшем существовании трех фракций в Кремле: сталинской, бухаринской и троцкистко-зиновьевской, вопрос был разрешен Председателем ОГПУ СССР Вячеславом Менжинским в пользу сталинской команды. Поддержи Менжинский тогда Троцкого — и страна пошла бы по совершенно другому политическому пути, обретя, скорее всего, признаки леворадикального, еврейского государства.

Первой в партии ВКП (б) Сталин, опираясь на помощь ОГПУ, расстрелял через два года фракцию Троцкого, отправив самого лидера в бессрочную ссылку — сначала в Казахстан, а затем в Мексику. Потом пришел черед и фракции Бухарина, зятя Ленина. И уже много позже, начиная с 1935 года, Сталин смог тасовать колоду из руководителей силовых ведомств по своему усмотрению.

В апреле 1946 года Сталин дает поручение Министру МГБ СССР Абакумову состряпать уголовное дело на маршала Жукова, который, по донесениям информаторов МГБ, стал приписывать себе все военные победы в Отечественной войне.

В рамках этого «липового» дела 11 мая 1946 года были арестованы и преданы суду Военной коллегии Верховного суда СССР 70 высших офицеров Красной армии, в том числе маршал Новиков, член военного совета ВВС Н. С. Шиманов, заместитель главнокомандующего ВВС А. К. Репин, начальник главного управления заказов ВВС Н. П. Селезнев, заведующие отделами кадров ЦК партии А. В. Будников и Г. М. Григорян и еще 65 человек высшего комсостава Красной армии, оправданные лишь после смерти Сталина. При физическом воздействии следователей МГБ в подвалах внутренней тюрьмы МГБ маршал Новиков подписал следующие показания на маршала Жукова: «Жуков очень хитро и в осторожной форме пытается умалить руководящую роль в войне Верховного главнокомандующего. Нисколько не стесняясь, он переоценивает свою роль в войне как полководца и даже заявляет, что все основные военные планы операций разработаны им самим».

На основании этих показаний Жукова сняли с поста Главнокомандующего Сухопутных войск СССР и МГБ. Ночными арестами друзей-генералов и боевых соратников маршала стало сжиматься кольцо вокруг самого Жукова.

В 1947 году Сталин возьмется за адмиралов ВМФ, приговорив каждого из четверых арестованных адмиралов флота к десяти годам лагерей с лишением воинских званий и наград. В этом списке был и заместитель наркома ВМФ адмирал Галлер, который в 1950 году, не выдержав нечеловеческих пыток следователей, умер в камере Лефортовской тюрьмы.

Чтобы читатель понял, как формирование частей специального назначения зависит от политической конъ-юктуры того временного и исторического интервала, в котором необходимо это для укрепления национальной безопасности государства, приведу лишь два исторических примера кровавых войн силовых министерств: МГБ (КГБ) и МВД СССР. Насколько часто происходили переформирования силовых ведомств — читатель может понять из предисловия к настоящей книге, а вот каким образом переформирование силовых структур государства напрямую приносит кровавые всходы — это мало кому известные страницы истории советских спецслужб.

Итак, первая кровавая междоусобная война советских спецслужб пришлась на последние годы правления Сталина — 1949-1952-е.

На территории Германии после войны столкнулись интересы трех силовых ведомств: СМЕРШа, НКВД и НКГБ. Постепенно верх одержал генерал Абакумов, возглавлявший военную контрразведку СМЕРШ. После окончания войны в 1945 году Абакумов понял, что время СМЕРШа приходит к концу и ему нужна какая-то кадровая поддержка в Москве.

Из Германии в тот период генералы всех родов войск эшелонами везли на Родину конфискованное у немцев добро: картины, золото, посуду, меха, антиквариат. На этой почве у Абакумова вышла с генералом Серовым целая — пока рукописная — война. Абакумов пишет из Германии Сталину следующую докладную на Серова: «Серов, со свойственным ему нахальством, пытается командовать структурами военной контрразведки и разражается непристойными ругательствами в мой адрес, отзываясь обо мне похабнейшими словами».

Генерал Серов уже успел раздарить членам Политбюро, и лично Сталину, кое-что из награбленного им немецкого добра, которое он сумел вовремя вывезти в четырех эшелонах. Сталина интересовали лишь книги, и осторожный Серов сумел через личного секретаря вождя советской империи Поскребышева укомплектовать личную библиотеку Сталина редчайшими книгами и старинными раритетами. Не забыл генерал и многих своих друзей в ЦК партии.

25 февраля 1947 года генерал Серов занимает кресло первого заместителя министра внутренних дел СССР, где будет удобно сидеть в течении семи лет, до 13 марта 1954 года, когда, виртуозно отправив на плаху Абакумова, сам возглавит КГБ СССР.

Генерал Абакумов после расформирования в 1946 году Сталиным СМЕРШа занимает кресло министра МГБ СССР. И вражда между МГБ и МВД вспыхивает с новой силой. Когда паны дерутся — у холопов чубы трещат, как гласит пословица. Страдают от этой вражды силовых советских ведомств рядовые сотрудники, попадающие в результате на тюремные нары и в лагеря ГУЛАГа. 140 высших чинов МВД оказались в Лефортовской тюрьме, но Серов пока не досягаем.

Абакумов забирает через спецотдел ЦК партии у МВД почти все присущие ей функции. Решением Политбюро от октября 1949 года Абакумову в МГБ передаются все пограничные войска и некоторые части внутренних войск МВД.

А вот что совсем неизвестно читателю, так это то, что генерал Абакумов добился у Сталина разрешения на формирование в МГБ СССР двух спецбюро: 9 сентября 1950 года Политбюро ЦК ВКП(б) в секретном Постановлении разрешило Абакумову сформировать Бюро № 1 — для диверсий за границей и Бюро № 2 — для выполнения специальных заданий на территории СССР. Говоря формальным языком историка спецслужб, необходимо признать, что это и есть дата рождения спецназа госбезопасности СССР. Генерал Абакумов смотрел далеко вперед: он хотел в структуре МГБ СССР объединить два своих Главка: Бюро № 1 и ГРУ Министерства обороны — в единое ГРУ МГБ СССР. Это было уже слишком, и военные в Генштабе забеспокоились, поскольку слияние почти всех силовых структур в одну к добру привести не могло. Слушок, пущенный на генеральских дачах, вскоре достиг ушей Вождя. А Абакумов продолжал войну с Серовым.

Очередная записка Абакумова отправилась к всесильному маршалу Берии: «Товарищ Серов известен своими провокационными выходками и склоками, которые он иногда допускает, пора положить этому конец».

Злополучные сотрудники обоих ведомств боялись пожать друг другу руку, ходили и оглядывались. Даже совместное партийное собрание в честь дня рождения Ленина было отменено и проведено раздельно коллективами двух враждующих министерств.

Серов не сдавался. Он тоже писал на Абакумова подметные докладные записки, зная наперед, что подарки привезенные им из Германии для Жукова и Сталина всегда могли прикрыть ему тыл.

Тогда Абакумов, после очередной посадки в тюрьму пяти офицеров МВД, видя необычную непотопляемость милицейского врага, написал Сталину докладную на генерала Серова: «Иосиф Виссарионович! Сообщаю Вам, что заместитель наркома внутренних дел Серов возит из Германии барахло целыми вагонами и что Звезду Героя Советского Союза Жуков дал ему по дружбе».

Обычно такие доносы самому Сталину всегда кончались Лефортовской тюрьмой или ГУЛАГом. Но Вождю стало интересно знать все про своих силовых министров, тем более что из опыта своего каторжного прошлого он знал, насколько эти склоки полезны лично ему, держателю трона великой российской империи. Серова не тронули — Сталин не дал отмашку, ожидая новых разоблачений силовиков. Тем более что от этой склоки уже пострадали 430 офицеров обоих ведомств. А с учетом их семей, отправленных по 2-й категории в ГУЛАГ, было репрессировано в три раза больше.

И генерал Серов, получив от своих информаторов в МГБ нужные сведения, в феврале 1948 года делает точный шахматный ход. Он пишет Сталину целую секретную петицию, доставшуюся нам в виде архивных материалов:

«Осенняя операция МГБ по украинским националистам была известна националистам еще за десять дней до ее начала, многие из них скрылись. Это факт. А Абакумов за операцию представил сотни своих сотрудников к наградам. Этой запиской я хочу рассказать несколько подробнее, что из себя представляет гражданин Абакумов.

Несомненно, Абакумов будет стараться свести личные счеты не только со мной, но также и с остальными своими врагами — это тов. Федотов, Круглов, Мешик, Рапава, Мильштейн и другие.

Еще в 1943 году Абакумов заявил мне, что он все равно когда-нибудь Мешика застрелит. А теперь, в должности министра, у него имеется масса возможностей найти другой способ мести. Мешик это знает и остерегается. Также опасаются и другие офицеры и честные товарищи. Сейчас под руководством Абакумова созданы невыносимые условия совместной работы органов МГБ и МВД.

На всех официальных совещаниях Абакумов презрительно заявляет, что “теперь мы очистились от этой милиции, МВД больше не болтается под ногами”.

Между органами МВД и МГБ никаких служебных отношений, необходимых для пользы дела, не существует. Генерал Серов».

Обстоятельная докладная записка генерала Серова была подкреплена многочисленными информационными приложениями агентов и личным мнением лучшего друга Серова — Н. С. Хрущева и не могла не вызвать у Сталина ответной реакции.

Сталин решил разрубить весь силовой узел одним ударом.

В 1951 году указом Сталина министра МГБ СССР генерала Абакумова освободили от занимаемой должности и через три дня арестовали. Вместе с ним арестовали и его жену, офицера морской разведки, с годовалым сыном, отправив их по этапу в Магаданский лагерь ГУЛАГа.

Арестовали и заместителя МГБ СССР генерала Е. П. Питовранова. Самого генерала Абакумова пять месяцев пытал старший следователь по особо важным делам Тюрин в холодильной камере Бутырской тюрьмы, обливая водой и выбивая нужные следователям показания резиновой дубинкой с металлическим стержнем. Но согнуть силу воли бывшего начальника СМЕРШа было невозможно, он стойко выдержал все пытки и не дал компрометирующих показаний на своих боевых друзей. Расстрелял упрямого генерала уже после смерти Сталина, по распоряжению Хрущева, Военный трибунал Верховного суда СССР в 1954 году. Расстреляли через год и следователя Тюрина, признавшегося на следствии в связях с английской разведкой.

Министром МГБ Сталин назначил генерала С. Д. Игнатьева, который проработал на этом посту до 1953 года.

Генералу Питовранову повезло намного больше. Сразу же после ареста он, вместо прошения о помиловании, сел писать в тюремной камере Сталину постулат концепции работы разведки и контрразведки в новых условиях построения социализма в рамках военного блока Варшавского договора. Генерал Питовранов был убежден, что такие бумаги всегда кладутся на стол лично Сталину. И он не ошибся.

Сталин прочитал теоретические разработки арестованного заместителя министра госбезопасности, и… ему эта концепция понравилась. Да и слюнтяйства Сталин терпеть не мог. По воспоминаниям генерала Судоплатова, Сталин сказал маршалу Берии: «А может быть, мы поторопились с арестом товарища Питовранова? Не зря ли он сидит? Может, следует нам дать возможность товарищу Питовранову реабилитировать себя перед партией и народом?»

В этот же день генерал Питовранов был освобожден из тюрьмы, назначен начальником разведки МГБ и уже вечером провожал товарища Сталина на отдых в Цхалтубо.

Последнюю свою войну в жизни, корейскую, Сталин блестяще выиграл опять же благодаря сформированному в годы войны и обласканному Вождем советскому спецназу.

Принято почему-то считать, что у Сталина в последние годы его жизни и правления мозги перестали работать из-за приписываемого ему множества болезней, и мало кто знает, что именно Сталин не пошел в 1950 году на конфронтацию с США и ООН и на военное сотрудничество с бывшим капитаном советской армии, президентом Северной Кореи Ким Чен Иром, начавшим войну с Южной Кореей в июне 1950 года.

Именно Сталин схитрил и после победоносного наступления южнокорейских войск Ли Сын Манна и захвата Пхеньяна натравил своего китайского друга по социалистической религии Мао Дзе Дуна на войска генерала Ли Сын Манна, южнокорейского президента.

Именно в Корее советский спецназ показал себя как самый профессиональный и боеспособный, сумев противопоставить свое профессиональное мастерство американской «Дельте» и «Морским котикам».

Именно советские ракетно-зенитные комплексы С-75, направленные в Корею Сталиным, успешно расправлялись с американской авиацией в небе Кореи.

И когда уже советским военным советникам совсем стало невозможно руководить обороной Пхеньяна из-за ковровых напалмовых бомбежек американской авиации, это Сталин послал в Корею в 1951 году эскадрилью спецназа новейших реактивных МИГ-15, и 200 лучших советских ассов высшего пилотажа ВВС СССР наводили страх на знаменитых летчиков США.

Сразу после смерти Сталина и смерти президента США Трумена война в Корее прекратилась, а корейские войска были разведены на прежние границы.

7 марта 1953 года, на 3-й день после смерти Хозяина великой Советской империи, в Политбюро было принято срочное решение о объединении МВД и МГБ в единое министерство МВД СССР. Министром был назначен генерал С. Н. Круглов.

13 марта 1954 года Совет министров принимает решение о формировании Комитета государственной безопасности СССР при Совете министров СССР. Первым председателем КГБ СССР Хрущевым был назначен непотопляемый генерал И. А. Серов, который руководил КГБ до 1958 года.

За два года председатель КГБ при Совмине СССР генерал Серов уволил из органов 16 тысяч чекистов как «не внушающих политического доверия злостных нарушителей социалистической законности, карьеристов, морально неустойчивых, а также малограмотных и отсталых работников».

Две тысячи чекистов убрали из центрального аппарата, а сорок генералов были лишены генеральского звания. Резиденты-разведчики, вызываемые на беседу к генералу Серову, отмечали незнание им иностранных языков и полное отсутствие профессионализма в их делах. Все досье, собранные маршалом Л. П. Берией, были по личному распоряжению Хрущева вывезены из подвалов КГБ в архивы ЦК, а материалы, касающиеся непосредственного участия Хрущева в репрессиях, по приказу генерала Серова были сожжены во дворе внутренней тюрьмы КГБ осенью 1954 года. По воспоминаниям офицеров спецназа и тюремной охраны, в течении трех дней невозможно было открыть окна зданий внутренней тюрьмы — такой поднимался дым от сжигаемых секретных архивов НКВД — НКГБ СССР.

Хрущев и Серов сжигали мосты в свое прошлое.

В 1956 году были расформированы две дивизии особого назначения ОМСБОНа имени Дзержинского и практически все отряды специального назначения за исключением тюремных конвойных войск. Отряды спецназа были переформированы и откомандированы на Дальний Восток в помощь конвойным войскам МВД для подавления бунтов в многочисленных лагерях республики ГУЛАГ.

Профессионалов спецназа диверсионно-разведывательной подготовки отправили служить в общевойсковые соединения.

Хрущев, стуча ботинком по трибуне ООН, сказал, что спецназ социализму не нужен, а подавить бунты в тюрьмах и восстания контрреволюционных, антисоветских элементов можно с помощью ядерной дубинки и раздавить траками танков. Что и случилось в 1956 году в Венгрии и Новочеркасске.

В течении десяти лет Хрущев не допускал даже мысли о создании частей спецназа. Он хорошо помнил, какой реальной силой бывает спецназ для смены власти в Кремле. К 1964 году малограмотный Хрущев превратился в кремлевского князька, а после неурожая 1963 года и знаменитой «кукурузной эпопеи» Хрущеву пришлось почти полностью использовать золото-валютные запасы СССР для закупки зерна за границей. Хрущев постоянно реорганизовывал партийный и государственный аппарат, чем вызывал недовольство партийных товарищей. Главный идеолог партии Суслов и секретарь ЦК Шелепин решили заменить руководителя СССР, поручив силовое прикрытие кремлевского переворота председателю КГБ генералу Семичастному.

В мае 1963 года был расстрелян изменник Родины полковник военной разведки Олег Пеньковский, лучший друг и собутыльник начальника ГРУ Генштаба армии генерала Серова, державшего все силовые структуры СССР в своем крепком кулаке.

Полетели погоны и должности. Серова едва не арестовали, и если бы не вмешательство Хрущева, генерала Серова ждал бы ГУЛАГ.

На этот момент в ГРУ Минобороны существовало 17 отдельных разведывательно-диверсионных рот, которые к 1961 году были сведены в несколько отдельных Учебных центров ГРУ МО СССР.

В КГБ вплоть до 1969 года существовал 13-й отдел «мокрых дел», то есть секретный спецназ, специально обученный для диверсий за границей и ликвидации неугодных советской политике в данном регионе людей или предателей Родины.

Но лучше всего тему ликвидаторов КГБ СССР раскрыл в своей нашумевшей в мировой прессе книге «Ликвидаторы КГБ — Спецоперации советских спецслужб в 1941–2004 годах» Александр Колпакиди, поэтому специально останавливаться на этой странице рождения спецназа я не буду, лучше Колпакиди уже ничего не расскажешь нашему читателю.

После побега в 1969 году в американское ЦРУ майора КГБ Хохлова и нелегального «ликвидатора» Сташинского было принято решение переименовать 13-й отдел КГБ в секретный отдел «В» ПГУ КГБ СССР, который также продолжал заниматься «мокрыми делами» за границей.

Новой областью работы отдела «В» стала подготовка срочных планов диверсий в зарубежных капиталистических странах на случай войны или политического кризиса. Весной 1971 года английской разведкой МИ-5 был завербован майор КГБ СССР Лялин, который сообщил англичанам все планы подготовки диверсий в случае начала военных действий в Лондоне, Париже, Бонне, Вашингтоне. Лялин рассказал английской разведке, что кроме вербовки нелегальной сети агентов в его компетенцию входило в день кризиса в данной стране отслеживание передвижения всех политических лидеров страны и их ликвидацию в случае начала войны. Например, Лялин сообщил прессе, что план диверсий в Лондоне включает в себя затопление метро, взрыв радарных станций раннего оповещения ракетной угрозы в Файлингдейле (Северный Йоркшир) и уничтожение с помощью бомбометания и наземных взрывов стратегически важных военных и политических объектов. Главной задачей непосредственно Лялина было уничтожение военных объектов и физическая ликвидация политических лидеров государства. Видимо, слаба была работа психологов в КГБ при подготовке секретного спецназа на тот момент, если Лялин не выдержал обычных морально-психологических нагрузок работы на иностранной территории.

Отдел «В» — секретный спецназ КГБ — после громкого провала в Лондоне и высылки из Англии 90 сотрудников КГБ и ГРУ постановлением Политбюро расформировали, но уже в 1976 году в Управлении «С» КГБ СССР (нелегальная разведка) был сформирован суперсекретный 8-й отдел, фактически повторявший по своим задачам и тактике работы отдел «В» и 13-й отдел «мокрых дел».

При исследовании причин формирования спецназа в СССР необходимо вспомнить такой вид секретного спецназа, как электронная разведка, включающая в себя все виды дешифровки, кодирования и разблокировки кодов любой сложности.

Электронной разведкой занималось 8-е управление КГБ, но после многочисленных провалов в зарубежных резидентурах в 1969 году было сформировано суперсекретное 16-е Управление электронной разведки под руководством генерал-майора Николая Андреева. 16-е Управление работало в тесной связи с 16-м отделом ПГУ КГБ СССР, который полностью контролировал все операции Первого главного управления КГБ по добыче иностранных кодов, шифров и внедрению своих агентов в электронные службы иностранных разведок.

Так, например, куратор по линии контрразведки в Вашингтоне Олег Калугин сделал блестящую карьеру, став в 1974 году самым молодым генералом в ПГУ КГБ, на простом мичмане Джонни Уокере, дежурном офицере связи в штабе подводного флота США. Мичман Уокер сумел в течении шести лет работы передавать Калугину месячные ключи для шифровальной машины КА-47 и множество переснятых фотодокументов флота США.

В Западном Берлине с 1968 по 1977 год на станции электронного слежения британских ВВС в Гатове работал суперпрофессионал-нелегал, обычный капрал Артур Прайм, нанесший ущерб родной Англии и США (по оценкам Пентагона) в 1 миллиард долларов, передав кураторам 3-го Управления (военная контрразведка) КГБ СССР секретные данные о персонале и базах ШКПС в Англии и за рубежом и все детали двух сверхсекретных американских спутниковых разведсистем «Биг Берл» и «Райолайт».

В марте 1964 года с тайной мыслью поддержки будущего дворцового переворота в поселке Чучково Рязанской области формируется диверсионно-штурмовой отряд спецназа, состоящий в основном из ветеранов-резервистов Учебного центра НКВД.

Летом 1964 года бежал за границу резидент КГБ майор Юрий Носенко. Погонами и должностью начальника Второго управления КГБ за этот побег поплатился начальник контрразведки генерал Олег Грибанов.

Это были бурные годы формирования отрядов спецназа за границей.

В 1962 в США, в учебном центре Северной Каролины «Форт-Брэгг», генерал Тейлор провел первый ускоренный выпуск 3500 бойцов и офицеров спецназа «зеленых беретов».

В 1963 году генерал Тэйлор выпустил уже в тренировочном лагере «Форт-Шеман» 30 000 бойцов спецназа «зеленых беретов».

В октябре 1964 года случился очередной дворцовый переворот, и Хрущева, решившего вдруг создать две партии: крестьянскую и рабочую, и едва не начавшего Третью мировую войну в Карибском заливе, практически все члены ЦК КПСС и Политбюро решили заменить молодым и энергичным Брежневым.

14 октября 1964 года, после заседания Политбюро и полной потери кремлевской власти, садясь в машину, Хрущев плакал. Он навсегда покидал Кремль. Председателя КГБ Семичастного, поддержавшего дворцовый переворот, избрали в члены ЦК КПСС. Уже 15 октября Брежнев подписал Указ о награждении отличившихся в дворцовом перевороте бойцов и офицеров спецназа и присвоении семидесяти офицерам КГБ, ГРУ, Минобороны генеральских званий. Семичастному, ни дня не служившему в армии, сразу же было присвоено звание генерал-полковника. Брежнев знал, что с людьми в погонах надо дружить.

В марте 1965 года приказом Министра обороны СССР был сформирован в Крыму 165-й Учебный сверхсекретный центр (УЦ-165) подготовки иностранных военнослужащих для частей спецназа, в котором готовили офицеров для афганской армии. Первым заместителем начальника УЦ-165 был назначен подполковник спецназа Михаил Стрекозов, прослуживший в Центре до 1970 года. Старшим преподавателем и комендантом центра назначили майора В. С. Кинчевского, служившего в чучковском центре спецназа замполитом отряда. Майор Кинчевский прослужит в УЦ-165 до его закрытия в 1991 году.

Первая группа курсантов из 75 человек прибыла из Гвинеи-Бисау летом 1965 года.

Вспоминает подполковник КГБ СССР в отставке Владилен Кинчевский:

«Помню, спускаются по трапу — все черные, как сажа. Мы давай разбираться с переводчиком, на каком языке гвинейцы говорят. Выяснилось, что португальский язык знают от силы человек десять, а остальные говорят на племенных наречиях. Но что делать — пришлось обучать их военному делу.

Курсанты-иностранцы усердно учились взрывать здания и железнодорожные пути, штурмовать дома в городских экстремальных условиях, совершать налеты на полицейские участки, учились азам партизанской войны — бесшумно снимать часовых, снайперски стрелять из всех видов оружия, в том числе американского и английского производства.

Преподавателями в крымском центре были советские офицеры-спецназовцы, прошедшие свой боевой путь еще в военные годы.

Фактически в этом учебном центре УЦ-165 готовили будущих международных террористов. В противовес великолепно и профессионально подготовленному израильскому спецназу советские инструктора готовили будущих диверсантов развивающихся стран со всего земного шара. Этот учебный центр Минобороны под эгидой ГРУ и КГБ готовил диверсантов-террористов из стран Африки, Пакистана, Анголы, Афганистана и Ливана. Попадали в этот центр и разведчики других стран, чтобы изучить тактические стороны Программы обучения и найти в них ошибки и слабые стороны. Так, например, командира гвинейских партизан генерала Амилкара Кабрала в 1972 году убили двое выпускников УЦ-165, оказавшиеся агентами португальской разведки и специально прошедшие курс обучения в советском центре спецназа, где ознакомились со всеми тактико-стратегическими слабинками Программы обучения.

Следует отметить, что были проколы и посерьезнее. Так, в 1966 году в УЦ-165 обучалась группа из 20 мозамбикских партизан. Лучше всего у мозамбикских курсантов получалось по-обезьяньи лазить по макетам городских домов. Ровно через месяц после выпуска и вручения всей группе Дипломов об окончании УЦ-165, по прилете в Мозамбик, вся группа была арестована и расстреляна тайной полицией только лишь за то, что у командира этой группы полицейские обнаружили советские часы с гравировкой “На память друзьям. СССР”.

Кто это сделал — КГБ выяснить не удалось».

Вспоминает бывший первый заместитель начальника УЦ-165, полковник в отставке Михаил Стрекозов:

«Мы никогда не готовили экстремистов. Иностранцев обучали по той же программе, что и наших разведчиков. Помимо боевой подготовки курсантов нагружали и марксизмом-ленинизмом. Мы пытались, насколько это возможно, вбить в головы африканских и афганских партизан немного нашей идеологии. Полковник Антипов, который читал лекции по идеологической подготовке, всегда говорил курсантам: “Сначала надо научить — в кого стрелять, а потом уже учить — как стрелять”».

В 1980 году УЦ-165 был переформирован в Симферопольское военное объединенное училище (СВОУ). Из программы исчезли специфические партизанские предметы, а обучение стало проводиться только на русском языке. Срок подготовки увеличился до двух лет. В СВОУ уже готовили не партизан, а кадровых офицеров спецназа дружественных армий. По окончании учебы курсанты получали в своих национальных армиях лейтенантские погоны. Параллельно в СВОУ работали «курсы повышения квалификации».

За 12 лет существования училища офицерскую спецподготовку по тематике спецназа прошли 18 000 человек из Эфиопии, Гвинеи, Мадагаскара, Монголии, Афганистана, Кубы, Мали, Вьетнама, Лаоса, Кампучии, Никарагуа, Йемена, Ливана, Ливии, Палестины, Индии, Замбии, Танзании, Конго, Бенина, Гренады, Сан-Томе и Принсипи.

Приезжал в СВОУ и министр обороны Афганистана генерал Мухаммад, чтобы познакомиться с условиями жизни и обучения курсантов и офицеров из армии Афганистана.

В 1983 году в СВОУ на учебу поступили подполковник и три майора ливийской армии полковника Муамара Каддафи. Режим в Ливии уже в те годы называли оплотом терроризма, поэтому США регулярно бомбили Ливию, а бойцы спецназа Каддафи захватывали заложников в приграничных странах по программе советского спецназа.

Продолжение воспоминаний полковника КГБ СССР в отставке Михаила Стрекозова:

«Ливийские офицеры, узнав, что наши “Жигули” стоят всего 10 000 рублей, решили сразу же взять себе по две машины. Они часто уезжали в Симферополь обедать в ресторане “Океан” и платили таксистам по 50 рублей за ездку — бешеные деньги по тем временам. Таксисты и проститутки за ливийцами просто в очередь стояли. Вот было дел нашим особистам. В сознании ливийцев белый человек — это эксплуататор.

Уникальность крымского училища СВОУ заключалась в том, что там готовили солдат, у которых по сути не было армии и поначалу даже государства. Мы готовили бойцов, воюющих в тылу врага. Хотя стоит признать, что мы зациклились на слове “социализм” и часто действовали в ущерб себе, надеясь на то, что их страны пойдут по социалистическому пути развития.

И вообще, все они к нам относились без особого доверия.

За обучение своих курсантов платили только Эфиопия, Лаос и Ливия. Остальных всех курсантов содержало Министерство обороны СССР. На содержание одного бойца в год выделялось в среднем 8000 рублей.

В эту сумму входило кроме материального обеспечения и денежное довольствие курсанта — 20 рублей в месяц. Кроме того, полагалась пиджачная пара, рубашка, галстук, шляпа, туфли и плащ — всего на сумму 260 рублей.

Нас в то время кормили на 90 копеек в день, а курсантам СВОУ выделялось по летной норме — 3 рубля 50 копеек в день.

В настоящее время на территории СВОУ базируется отдельная 84-я механизированная бригада 32-го армейского корпуса Украины, созданная в 1992 году».

В 1966 году председатель КГБ СССР генерал Семичастный совершил грубейшую политическую ошибку: поверив в свою неуязвимость и могущество председательского кресла, Семичастный сформировал на базе Балашихинского центра Спецназа Отдельный учебный центр КГБ по подготовке бойцов спецназа, назвав его Курсами усовершенствования оперативного состава (КУОС). Руководить КУОС Семичастный поставил закаленных спецназовцев: И. Старинова, Г. Бояринова и Б. Баранова. Семичастному нужна была своя боевая дубинка, на которую он бы мог положиться в тяжелую минуту.

Брежневу же, конечно, сразу же доложили о подозрительной инициативе председателя КГБ Семичастного.

Брежнев отлично помнил, насколько легко с помощью КГБ он устранил от политической власти и проводил на пенсию всесильного Хрущева. В стране до этого практически не было отрядов спецназа, кроме малочисленного спецназа ГРУ, армейских разведбатов и диверсионного центра для иностранцев в Крыму (УЦ-165).

А тут КГБ, по примеру иностранных спецназов, решило формировать для своего ведомства учебный диверсионный центр, в котором стали обучать диверсионно-штурмовому делу. Сразу возникал вопрос — для каких целей это потребовалось Семичастному. Шелепин, Суслов, Андропов и Шелест стали нашептывать кремлевскому вождю, что молодой и энергичный председатель КГБ метит в генсековское кресло.

В 1966 году Брежнев возвращает Президиуму ЦК партии старое название — Политбюро. Но убрать без видимых причин могущественного председателя КГБ практически невозможно, да и опасно.

И тут Брежневу повезло: 7 марта 1967 года за границей осталась дочь Сталина — Светлана Аллилуева, которой Семичастный лично дал разрешение съездить в Индию на похороны пятого мужа — индийского коммуниста. Американский посол в Дели с нескрываемой радостью предоставил дочери Сталина политическое убежище, раструбив на весь мир, что сама дочь Сталина недовольна строительством социализма в СССР.

19 мая 1967 года, буквально за одну ночь — так его боялся Брежнев — Семичастный на Политбюро был освобожден от занимаемой должности. Председателем КГБ СССР назначили 53-летнего секретаря ЦК партии Ю. В. Андропова. Семичастного назначают заместителем председателя Совета министров Украины. Это была бессрочная ссылка.

Пользуясь случаем, уже в июне 1967 года Брежнев увольняет на пенсию своевольного Николая Егорычева, первого секретаря Московского горкома партии, а в сентябре — и Александра Шелепина, «Железного» Шурика, секретаря ЦК КПСС, курировавшего все силовые структуры страны.

Андропов не стал разгонять «куосовские» курсы спецназа, а наоборот, предвидя серьезные изменения в политической структуре блока социалистических стран Варшавского договора, укрепил курсы лучшими офицерами-инструкторами, что пригодилось уже через полгода.

Фактически только агрессивная политика советских спецслужб после войны и силовое вмешательство отлично тренированного «энкэвдэшного» спецназа смогли удержать в рамках социалистических границ идеологически разные страны: Чехословакию, Румынию, Югославию, Прибалтику, Западную Украину, Бессарабию. А что касается Прибалтики, то только кровавое вмешательство спецназа смогло подавить инакомыслие и свободолюбие прибалтийских народов, люто ненавидевших русских за эту политику.

В 1968 году в Чехословакии началась «пражская весна». Начальник ПГУ КГБ СССР генерал Сахаровский приказал стянуть в Прагу со всей Европы 30 офицеров-нелегалов, а ГРУ перебросило 12 своих лучших офицеров спецназа. Это была первая проба сил для офицеров «куосовских» курсов.

Советский спецназ расклеивает по всей Чехословакии листовки призывающие к свержению режима Дубчека и делает многочисленные схроны складов с оружием и боеприпасами, которые потом объявляются в прессе фактами вторжения войск НАТО.

20 августа части 24-й тактической воздушной армии заняли все аэродромы Чехословакии. Сотни мощных АНов выбросили десанты на стратегические объекты. Одновременно войска Варшавского договора перешли границу ФРГ. Чешская армия была нейтрализована, а танки бундесвера оказались в огненном капкане. Президент Дубчек и шесть его министров были блокированы спецназом в Пражском Кремле, арестованы и спецрейсом переправлены в Москву. 22 августа Дубчека на Политбюро заставили подписать соглашение о нормализации политической обстановки и отказе от капиталистических реформ. Или тюрьма, или свобода. Дубчек выбрал свободу — он подписал все бумаги, что ему принесли от Андропова.

Это была первая крупная победа советского спецназа, полностью подтвердившая необходимость формирования отрядов спецназа в СССР.

В маленьком Израиле на тот момент уже существовало 24 профессиональных спецназа.

Впереди была война в Афганистане.