Совок-15

Глава 1

И снова моя дверь открылась без стука. Похоже, что никто из моих посетителей не настроен соблюдать элементарные этические нормы. На этот раз на пороге моего кабинета замер Виталий Николаевич Захарченко. Заместитель начальника Октябрьского РОВД по оперативной работе. Мужик неплохой и гадостей мне он пока еще ни разу не делал. До сей поры, во всяком случае.

Оба мои посетителя напряглись. Я тоже забеспокоился. Как бы бандитствующие вояки не переоценили визит зама по опер и не начали преждевременных боевых действий. В них мы с капитаном Захарченко им ни разу не соперники. Им и половина нашего райотдела не преграда, если они вдруг увидят в пришедшем капитане угрозу и пойдут вразнос. Не дай бог, расстроятся от непонимания и начнут всех крушить. Направо и налево. И пока их не завалят откуда-нибудь издалека, десятка полтора ментов мирного времени они голыми руками превратят в покойников. Даже не прикасаясь к огнестрелу. Который, и это не исключено, у них сейчас при себе запросто может иметься.

— Здравия желаю, товарищ капитан! — подскочил я со стула, чтобы хоть как-то обозначить для вояк обыденность ситуации и разрядить их безосновательный напряг, — Вот, работаю со свидетелями по резонансному цыганскому делу, Виталий Николаевич! Сами понимаете, сроки поджимают, а я сегодня Данилину обвинительное заключение пообещал к завтрашнему утру!

Захарченко мельком глянув на «свидетелей», по-хозяйски шагнул через порог.

— Понятно! Не беспокойся, Корнеев, надолго я тебя не задержу. Уделишь мне минут пять? — остановился он напротив моего стола, — Да, чего ты вскочил-то? Садись! А свидетели твои пусть в коридоре подождут. Пять минут, граждане, буквально пять минут! Отдохните пока в коридоре! — строгим взором обвёл он моих посетителей.

Старший из пришельцев едва заметно кивнул своему ведомому напарнику и они оба вышли в коридор.

— Странные они какие-то! — проводив взглядом вышедших бугаёв и дождавшись, когда за ними закроется дверь, вопросительно посмотрел на меня зам по опер. — На свидетелей совсем не похожи!

— Это коллеги наши из Кировского райотдела! — быстро сориентировался я, сообразив, что Захарченко прав на все сто насчет непохожести, — Мне их в усиление дали, товарищ капитан! Наш Данилин, он большой молодец, похлопотал за меня перед кировским Сидоренко! Мне их для задержаний и обысков выделили. Теперь вот даже их вынужден допрашивать. Всеми силами страхуюсь и доказуху в деле закрепляю! Чтобы хитрожопые цыгане не спрыгнули с приговора. Больно уж адвокаты у них крученые-верченые, товарищ капитан!

— Это да! Слышал я про этих адвокатов! — согласился главный опер Октябрьского РОВД, — Молодец ты, Сергей! Я тут с Дергачевым сегодня говорил, хвалил он тебя! Да сядь ты уже! — махнул он мне рукой, не принимая от меня излишнего чинопочитания к своей персоне.

Дождавшись, когда я сяду за стол, Захарченко и сам устроился на освободившемся стуле Иноземцевой, тяжело откинувшись на заскрипевшую спинку.

— Петрович говорит, что ты со своим Данилиным до сих пор никак общего языка найти не можешь? Это так? — лицо зама по опер с обманчивым простодушием разгладилось и ничего, кроме сонливого любопытства вроде бы не выражало, — Чего молчишь, старлей? — нетерпеливо подстегнул он меня, — Поясни, может, наш мудрый начальник ошибается? Или это я что-то неправильно понимаю? — теперь уже капитан Захарченко не выглядел безразличным и бесхитростным.

Интерес дергачевского заместителя относительно моих взаимоотношений с начальником следственного отделения меня удивил. Но анализировать его вопрос и своё недоумение я не стал. Ибо голова моя сейчас была занята более важными проблемами. Животрепещущими и лично для меня жизненно важными. В буквальном смысле этого слова.

— Сергей, я вижу, что ты и в самом деле ни о чем, кроме своих цыган сейчас думать не в состоянии! — ненамного отклонился от истины в своём предположении зам по опер, — Ладно, чего там, не буду ходить кругами и прямо тебе скажу! Переходи ко мне в розыск! Поверь моему опыту, на оперативной работе у тебя гораздо больше перспектив будет! Всё, что я тебе прежде обещал, я выполню и ты в этом не сомневайся! Старшего опера получишь месяца через три, не позже! Три месяца! А это уже майорская должность, чтоб ты знал!

Несмотря на забитость головы другими заботами, предложение Захарченко меня торкнуло. Я и сам давно уже подумывал, как бы ненавязчиво спровоцировать с ним разговор на эту тему. Дабы реанимировать его давнюю инициативу со сватовством меня в уголовный розыск. Но беспокойные мысли по поводу сегодняшнего мероприятия по похищению Вовы, всё же взяли своё.

— Спасибо, Виталий Николаевич! — ничуть не лукавя, искренне поблагодарил я Захарченко, — Я вам очень благодарен за это предложение и готов написать рапорт на перевод! Если разрешите, я завтра к вам с ним зайду? — снова привстал я над столом, ненавязчиво показывая своему будущему начальнику, что ему пора бы покинуть мой кабинет.

Понимая, что не с того я начинаю свои служебные отношения с Виталием Николаевичем, я, тем не менее, натянул на лицо виноватую улыбку и еще больше выпрямил спину.

— Ну и отлично! — мудро не ударился в амбицию и не полез в бутылку мой потенциальный, и очень неглупый шеф, — Правильное решение ты принял, Корнеев! И, что про службу крепко помнишь, вдвойне молодец! Уважаю! — главный опер райотдела добродушно подмигнул мне и двинулся на выход.

— Заходите, товарищи! — открыв дверь, пригласил он моих «свидетелей» в кабинет, — Продолжай, Корнеев, работай, а завтра я тебя жду у себя. С рапортом жду, не забудь! — кивнул он мне, выходя в коридор.

— Кто такой? — снова усевшись напротив меня, задал вопрос старший пары. — Начальник твой?

— Будущий. Из следствия к себе в опера зовёт, — скрывать своих карьерных перемен я не видел смысла, — Майорскую должность обещает и всяческое свое покровительство! — с превосходством оглядел я обоих троглодитов, не обращая внимания на их ответные глумливые ухмылки.

Эти муд#аки по своей кирзовой недалёкости реально думают, что мне невдомёк, какая незавидная судьба меня ожидает. В самой ближайшей перспективе. Что из списка живых они меня давно уже вычеркнули. И, что жить мне осталось ровно до того момента, когда мы с Вовой-Лунёвым приведём их к воровской заначке с дензнаками и драгметаллами.

— Ну и где твой друг Анатолий? — на этот раз нетерпение проявил младший из костоломов, — Ты случаем, нас не динамишь, парень? — состроил он на своём, отнюдь не профессорском, лице признаки великосветской мигрени.

— На часы глянь, еще почти десять минут! — раздраженно огрызнулся я, — Толик парень пунктуальный! Слово держит и обещания свои всегда выполняет! Он деловой человек, за районом смотрит. А родной дядька у него и вовсе законник! — снисходительно глядя на любопытствующего воен-гопника, важно ответствовал я ему.

— Законник⁈ — включился в разговор его старший напарник, — Вор, что ли? Вор в законе? — озадаченно нахмурился он. — А чего ты раньше об этом молчал?

Я мысленно ухмыльнулся. Теперь они до самой финальной сцены будут вести себя чуть аккуратнее. Намерений своих по отношению к нам они, разумеется, не пересмотрят, но вести себя будут приличнее.

— А вы меня об этом не спрашивали! — пожал я плечами. — А дядька у Толяна вор известный!

Лихоимцы переглянулись. Не думаю, что статус придуманного мной лунёвского родственника сможет как-то повлиять на их недобрые намерения. Но их мыслительный процесс я из заранее продуманной колеи вытряхнул. На какое-то время.

— Здешний? — бригадир принялся уточнять полученную от меня информацию, — Как его кличут? Я про лунёвского дядьку?

— Московский он, — спокойно ответил я и, осторожно побултыхав электрочайником, проверяя, есть ли в нём вода, включил его в розетку. — Год уже, как в Москве обитает. А до того в Ленинграде и в Краснодарском крае жуликами рулил и цеховиков ошкуривал. Вова Геленджикский его зовут. Это он Толика к Водовозову на «ликёрку» пристроил.

Хмурые, но любознательные бойцы снова переглянулись.

— Чёй-то пуржишь ты, старлей! Не слышал я про такого вора! — с дебильной самонадеянностью снова и совсем не к месту прорезался второй номер, — Вова Геленджикский, говоришь? А ты ничего не путаешь?

Кроме показного пренебрежения, этот чудак всем своим видом пытался изображать обоснованную подозрительность. Профессиональный специалист по организованной преступности и по её лидерам, твою мать!

Вот уж воистину дебил! Даже я в лучшие свои годы не помнил всех союзных воров поимённо и по кличкам. Их и невозможно всех упомнить. Да и зачем помнить всех, если оперативного интереса на данный момент кто-то из них для тебя не представляет? Этого отребья слишком много, чтобы перегружать свой не безразмерный разум таким количеством информационного мусора. О мусоре биологическом. С учетом грузинских «апельсинов», численность коронованного поголовья порой доходила едва ли не до четырёхсот особей. Попробуй их всех тут упомнить! Особенно скороспелых и не шибко уважаемых. А этот неуёмный армеут вдруг решил с какой-то стати поумничать там, где сам ни хера не смыслит! Учил бы лучше строевой Устав вооруженных сил СССР, придурок!

— А кто ты такой есть, чтобы про всех воров знать и слышать⁈ — осознанно пошел я на обострение, — Может, ты в МУРе работаешь? Или в Главке уголовного розыска МВД СССР? Или ты сам законник? Не веришь мне, так смотайся тогда в Геленджик и посмотри на самый большой особняк на всём черноморском побережье! Там рядом с городом село такое есть, Прасковеевка называется. Вот там и стоит дачка Вовы Геленджикского! Дворец, а не дачка! Со своей аква-дискотекой и грязелечебницей внутри! — выкатив глаза, продолжал я напирать на сволочного обидчика моей головы.

— И похер, что в этом плешивом жулике росту всего метр шестьдесят! Зато ему генералы со всем своим уважением козыряют! И армейские, и даже наши, милицейские! — продолжил я возмущенно витийствовать, описывая гениального геостратега всех времён и народов. Делая это в самой превосходной и уважительной форме.

— Тихо! Тихо ты, старлей! — прервал мой пламенный монолог старший военбандит, — Остынь, говорю тебе! Чего ты так раздухарился-то? Как будто это твой дядька, а не кореша твоего! Ты лучше чайник вон свой выключи, вскипел он уже!

Как булькает электрочайник я и сам прекрасно слышал. Но прерывать свой, якобы, стихийно образовавшийся нервный всплеск посредине пика волны было бы безграмотно и неправильно. Теперь же, после замечания старшего урода, это стало вполне уместным. Выдернув вилку чайника из розетки, я незаметно для окружающих прислушался, пытаясь уловить приближающиеся нагаевские шаги. Уже более минуты, как Вова напрочь рушил созданный мной ему имидж уголовного педанта.

В это самое мгновенье и распахнулась дверь моего кабинета. И опять без вопрошающего стука. На этот раз, в дверном проёме стоял тот, кто в данной ситуации был многим лучше любого, пусть и самого достопочтимого татарина. По той простой причине, что Вова Нагаев был мною зван.

Как мы с ним и договаривались, мой друг, увидев в моём кабинете посторонних людей, проходить вовнутрь служебного помещения не стал. Он замер и вопросительно уставился на меня. Излучая тревогу и подозрительность битого жизнью уголовника.

А я, как бы только для него единственного, неопределённо пожал плечами. В соответствии с оговорённым вчера планом, показывая, что и сам не ожидал лишних визитёров, которые сейчас находятся в моём кабинете.

— Здорово, Толик! — убедившись, что всё, что я хотел показать злодеям, они заметили и проглотили, поприветствовал я подставного Лунёва. — Это товарищи мои! Мои сослуживцы из Советского! — кивнул я на уставившихся на Вову охотников за халявными бриллиантами. — Проходи, давай, чего встал! Тут такое дело, Толян, ребята были в нашей канцелярии по своим вопросам, ну и сам видишь, поздравить меня зашли! Заодно…

— Знакомьтесь, мужики, это мой хороший друг, его Анатолием зовут! — развернулся я от друга и широким ленинским жестом представил я воякам Лжелунёва. — Тоже, как видите, с поздравлениями явился. Всё-таки, внеочередная звезда и орден, это вам не хухры-мухры! Ну и попутно денег мне взаймы принёс, машину я себе новую присмотрел! — понизив голос, доверчиво добавил я, безмятежно глядя на своих потенциальных убийц.

Последним деваться было некуда и, поочерёдно протянув руки Нагаеву, они представились. Старший назвался Николаем, а второй по-простецки нарёк себя Лёхой.

Я даже подумал, что с именами они нас, скорее всего, не обманули. В их глазах мы с Вовой всё равно уже не жильцы. А проколоться, забывшись и запутавшись в собственных именах, может им слишком дорого обойтись.

— Дрожжи давай сюда! — открывая сейф, потребовал я у фиктивного другана-Анатолия. — Мужиков можешь не стесняться, они свои!

Не глядя на Вову, после секундного колебания сунувшего руку во внутренний карман пиджака, я достал из недр железного ящика две бутылки «Столичной». Потом газетный свёрток с уже нарезанной крупными холостяцкими ломтями «Докторской». И точно такой же второй, но с хлебом и помидорами. Обратно в сейф я сунул уголовное дело, в которое за весь сегодняшний день так и не вложил ни одной буквы.

И только после этого принял из рук липового смотрящего Лунёва завёрнутые в первую полосу «Правды» два брикета в банковских упаковках. Развернув и быстрым взглядом оценив коричневые «котлеты» со стольниками, я небрежно бросил их на верхнюю полку сейфа. Потом, согласно инструкции, тщательно закрыл его на оба замка. По три оборота. И, плюнув на кругляш личной печати, опечатал дверцу. Сделав оттиск в наполненном пластилином круглом алюминиевом гнезде с провздетыми в него суровыми нитками.

— Что и пересчитывать не будешь? — ухмыльнулся изображающий наглого уголовника лейтенант Нагаев.

— Не те это деньги, дружище, чтобы их пересчитывать! — напыщенно произнёс я в ответ ему, с удовлетворением заметив, с какой голодной жадностью сверкнули глаза двух военнослужащих.

Я ни секунды не сомневался, что двадцати тысяч рублей зараз они в своей жизни ни разу не видели.

— Ну, что, дорогие мои, отметим мои заслуги перед Родиной? — с энтузиазмом потёр я ладони, — Ведь для того мы здесь сегодня и собрались⁈ — весело оглядел я сначала двух подложных, а потом и настоящего своего друга, — Что там ни говори, а орденами нашего брата следака не каждый день награждают! — чисто по-басмачески поднял я к потолку указательный палец. Как это в будущем будет делать один чеченский генерал-полковник, а по совместительству еще и академик. К слову, так и не окончивший начальную восьмилетку в своём ослолюбивом ауле…

Пока двое моих заклятых «друзей» нерешительно пожимали плечами и улыбчиво переглядывались со своим будущим пленником «Анатолием», я прошелся по кабинету. По часовой стрелке, как на обыске. Собирая гранёные стаканы, которые позаимствовал сегодня в нашей ровэдэшной столовой. Два, мутных от пыли, которой я сам же их и испачкал, взял с подоконника. Где они тоскливо соседствовали с таким же мутным графином, позаимствованном в ленкомнате. Один стакан, с остатками заварки на дне, я забрал со своего стола. И четвёртый, так же с острой очевидностью нуждающийся в помывке, мне подал близкий друг. Друг моей многострадальной головы, то есть, милейший парень Лёха. Взял он его со столика с чайными принадлежностями и подал мне. Потому что об этом его попросил я.

— Схожу тару пока помою! — на правах хозяина и тамады будущего застолья, объявил я присутствующим, — А вы тут сидите тихо, начальство еще не ушло! Не боись, Толя, я вас с той стороны на ключ пока закрою, вы только не шумите! — пресёк я вскинувшегося в беспокойном порыве Нагаева. Всё было сделано точно так, как мы с ним и обговаривали вчера вечером. Первая из трёх частей нашего самодеятельного спектакля была отыграна. Осталось еще две.

Собрав в телескопический столб четыре гранёных стакана и подняв связку ключей со стола, я шагнул к двери.

— Водку пока открывайте! — кивнул я военным на бутылки со «Столичной».

Вова, как и было ранее обговорено, тем временем расстилал на столе Иноземцевой газеты и на бланках протоколов допросов выкладывал хлеб, колбасу и помидоры.

А старший из злодеев подхватил со стола бутылку. И внимательно её оглядев, не особо задерживаясь на этикетке, занялся пробкой.

Удостоверившись, что всё идёт так, как и должно было идти, я вышел в коридор и, вставив ключ в дверной замок, дважды его провернул. Теперь предстоит выполнить самую ответственную часть преступного замысла. О которой зависит успех всего нашего сегодняшнего предприятия. Или его полнейший крах…

В предбаннике туалета, там, где располагался фаянсовый умывальник и настенное зеркало, я закрываться не стал. По той простой причине, что ничего предосудительного я пока еще не делал. Зачерпнув каустической соды из тарелки на рядом стоящей тумбочке и, не жалея собственного носового платка, я принялся остервенело натирать стакан. Не только изнутри, но и снаружи. Добившись абсолютной его прозрачности и благородно-хрустального блеска, я взялся за следующий…

Отдраив реквизит до стерильного скрипа, я протёр два стакана изнутри досуха. Именно для этого действа сегодня я захватил с бельевой полки шифоньера не один, а два носовых платка. Внимательно осмотрев на свет гранёную тару и, убедившись в полном отсутствии влаги на внутренней поверхности, я шагнул к двери и только теперь защелкнул шпингалет. Потому как с этой секунды мои манипуляции с питейной посудой переставали быть законными.