Современники Ломоносова И. К. Кирилов и В. Н. Татищев

Другим деятелем, стоящим у истоков русской географической мысли XVIII века, является Василий Никитич Татищев.

Подобно И. К. Кирилову В. Н. Татищев был питомцем Петра I.

Блестящий администратор, выдающийся знаток горного дела В. Н. Татищев поражает всякого, изучающего его деятельность, необычайной одаренностью. Он интересовался самыми разнообразными отраслями знаний: историей, географией, экономикой, законодательством, археологией, этнографией, филологией, руководил картографическими съемками, занимался механикой и геометрией.

Это был образованнейший человек своего времени. Осведомленность В. Н. Татищева в русской и европейской литературе по всем интересовавшим его вопросам была очень велика. Он свободно владел немецким и польским языками; знал латинский. Русская реакционная знать ненавидела его за вольнодумство, враждебность к церковным обрядам, духовенству и суевериям. В. Н. Татищев верил в науку и в ее пользу для народа.

При прекрасном знании западноевропейской культуры, В. Н. Татищев оставался подлинно русским человеком, всегда был против рабского подражания всему иностранному и высоко оценивал силы и способности русского народа. Он боролся против немецкого засилья в правящих кругах и был врагом Бирона.

В. Н. Татищев давно признан первым русским историком, он же впервые заложил и основы отечественной географии. Эти две науки — история и география — всегда стояли у него на первом плане.

В. Н. Татищев прошел тяжелый жизненный путь, полный подъемов и падений, тревог и борьбы.

Родился он в 1686 году в Пскове (или родовом поместье около Пскова) и происходил из знатного, но захудалого дворянского рода. Благодаря родственным связям, В. Н. Татищев еще семилетним мальчиком был принят в число стольников при дворе царицы Прасковии Федоровны (жена царя Ивана Алексеевича, брата Петра I).

Учился В. Н. Татищев, как полагают, в московской артиллерийской и инженерной школе, заведывал которой крупный деятель петровской эпохи Я. В. Брюс.

В 1704 году (18 лет) он поступил на военную службу, был при осаде и взятии Нарвы; в 1709 году участвовал в знаменитой Полтавской битве, где Петр I окончательно разгромил шведские войска; в 1711 году — Прутском походе.

В период с 1713 по 1719 год В. Н. Татищева неоднократно посылают за границу для выполнения разных поручений. Он побывал в Берлине, Бреславле, Дрездене, Гданске. Отличаясь острой наблюдательностью, он из этих поездок много вынес для расширения своего умственного кругозора. В эти поездки он приобрел много книг, главным образом по математике и военным наукам, а также и по истории и географии[47]. В. Н. Татищев был страстным любителем книг и впоследствии не раз составлял себе огромные по тем временам библиотеки.

В 1719 году В. Н. Татищев состоял при президенте Берг- и Мануфактур-коллегии Я. Брюсе, высоко ценившем В. Н. Татищева с ученических лет.

Брюс поручил В. Н. Татищеву составить географию России. Петр I чрезвычайно интересовался этим вопросом, так как в школах не было пособий для изучения отечественной географии. Переводные географии были полны небылиц о России.

Таким образом В. Н. Татищев, даже ранее И. К. Кирилова занялся географией России, но замысел его с самого начала был сложнее, чем у последнего: его интересовали причины возникновения географических явлений. Вот почему он от географии невольно, — как говорит сам В. Н. Татищев, — перешел к истории[48]. Занятия эти продолжались недолго, но все же В. Н. Татищев, всегда имевший в виду практические цели, успел подать записку о межевании земель в России и о составлении ландкарт. В 1720 году он был назначен руководителем горного дела на Урале. Там он развил замечательную деятельность по строительству заводов, организации школ (первых на Урале), составлению инструкций для заводских управителей, организации работы по разведкам полезных ископаемых, картографическим съемкам и т. п. Но больше всего его мысль была сосредоточена на отыскании места и строительстве административно-экономического и культурного центра Урала, будущее значение которого в хозяйственной жизни России В. Н. Татищев отчетливо понимал. Он нашел это место на берегу небольшой, в то время заросшей лесом речке Исети, и начал здесь строительство, положив тем самым начало современному Свердловску.

С самого начала своего приезда на Урал, В. Н. Татищев столкнулся с А. Демидовым, чувствовавшим себя до этого полновластным хозяином. Демидов пробовал подкупить В. Н. Татищева для того, чтобы последний не строил казенных заводов на Урале и смотрел «сквозь пальцы» на многие нарушения законов, допускаемые Демидовым. Но В. Н. Татищев не пошел на это. Тогда Демидов отправил на него жалобу в Петербург, обвиняя В. Н. Татищева в том, что он тормозит доставку хлеба на его заводы и отобрал часть принадлежащей ему пристани на Чусовой. Были, видимо, и другие обвинения.

Для объяснений В. Н. Татищеву пришлось ехать в столицу.

20 февраля 1722 года он прибыл в Петербург и через 5 месяцев возвратился снова на Урал, но уже в качестве подсудимого, а не начальника.

Объяснялось это тем, что у Демидова при дворе были высокие покровители, в частности, граф Апраксин. Обвинения, повидимому, считались серьезными.

В. Н. Татищев, вспоминая об этом времени через 22 года, писал: «Демидов через адмирала графа Апраксина так меня перед его величеством оклеветал, что все думали о моей погибели»[49].

Крупному специалисту по горному делу и начальнику Олонецких заводов Генину было поручено ехать на Урал, наладить там заводское производство и произвести следствие по делу В. Н. Татищева. С Гениным на Урал для очной ставки с Демидовым поехал и В. Н. Татищев.

Генин, произведя тщательно расследование, стал на сторону В. Н. Татищева. Его оправдали, и весь 1723 год он был на Урале, деятельно помогая Генину в организации заводского дела.

Последний высоко ценил В. Н. Татищева. Многие инструкции и распоряжения, подписанные Гениным, составлялись В. Н. Татищевым. Им же построен ряд новых заводов и, в частности, Егошихинский медеплавильный завод, на месте которого теперь стоит гор. Молотов[50].

В ноябре 1723 года В. И. Татищев выехал в Петербург с докладом о заводских делах и был принят лично Петром I.

Обратно на Урал он не поехал — был оставлен в Берг-коллегии и вскоре получил продолжительную командировку в Швецию.

Во время пребывания в Швеции В. Н. Татищев ездил осматривать заводы, собрал множество чертежей, познакомился со многими шведскими учеными, в том числе и с королевским библиотекарем Бреннером и упсальским профессором Бензелем; там же он встретился с полковником Страленбергом, бывшим в плену в России во время русско-шведской войны и подготовившим в это время к печати свою книгу «Северо-восточная часть Европы и Азии» (на немецком языке), содержащую географические, этнографические и исторические сведения о Сибири (на нее В. Н. Татищев впоследствии написал 225 замечаний на неправильное изложение или освещение событий и 147 поправок неправильного написания русских названий).

При содействии этих ученых, всегда жадный до приобретения научных знаний, В. Н. Татищев знакомился с библиотеками, архивами и музеями Швеции, заинтересовался сведениями о славянах России, встречающихся в шведских летописях, из которых Бреннер сделал для него обширное извлечение на латинском языке. Кроме того, В. Н. Татищев приобрел в Швеции много книг по истории, политике, географии, механике и т. п.

В это же время В. Н. Татищев написал научное письмо к проф. Бензелю о местонахождении мамонтовых костей в Сибири. Оно было издано на латинском языке в 1725 году и привлекло внимание ученого мира. Письмо было дважды перепечатано в Швеции — в 1725 и 1729 годах, а в 1743 году было переведено на английский язык и издано в Лондоне. Это единственное, что В. Н. Татищев видел напечатанным из своих трудов.

Два года пробыл В. Н. Татищев в Швеции. Он хотел поехать также в Саксонию, но разрешения не получил.

В 1726 году В. Н. Татищев вернулся в Россию и составил отчет о своей поездке, где, между прочим, указал на необходимость некоторых перемен в монетном деле.

Очевидно, в связи с проектами в области монетного дела, В. Н. Татищева назначают членом монетной конторы в Москве, и в этой должности он пребывает до 1730 года. К этому же времени нужно отнести начало систематических занятий В. Н. Татищева историей, материалы по которой он начал собирать, как отмечалось выше, еще с 1720 года.

Выдающуюся роль играл В. Н. Татищев в событиях 1730 г. В этом году умер Петр II, и члены Верховного тайного совета избрали курляндскую герцогиню Анну Ивановну (дочь Ивана Алексеевича) императрицей на русский престол. При этом они хотели ограничить ее власть в пользу наиболее знатных фамилий, заставив подписать так называемые «кондиции». Это вызвало крайнее недовольство со стороны среднего и мелкого дворянства или, как тогда его называли, шляхетства.

В. Н. Татищев стоял за отмену кондиций и был главным теоретиком этого движения.

Еще до приезда Анны из Митавы в Москву, он составил записку «произвольное и согласное рассуждение и мнение собравшегося шляхетства русского о правлении государством».

После приезда Анны в Москву были поданы многочисленные челобитные от дворянства, и одну из них сочинил В. Н. Татищев и лично зачитал ее императрице в присутствии Верховного Тайного совета, сената, генералитета, духовенства и дворянских депутатов.

Анна порвала «кондиции». Партия В. Н. Татищева победила. В противном случае положение его было бы весьма печальным, так как верховники сулили ему висилицу и плаху, как он сам говорил в одном из писем.

В результате этих событий В. Н. Татищев получил повышение — был произведен в действительные статские советники и сделан главным судьею (председателем) монетной конторы.

Однако вскоре у В. Н. Татищева пошли нелады с графом М. Г. Головкиным, его непосредственным начальником.

В. Н. Татищев считал, что их ссорил Бирон, не терпевший В. Н. Татищева за его независимый характер и патриотическое направление мыслей. Кроме того, Бирон вообще не любил талантливых людей. Кончилось тем, что В. Н. Татищев был обвинен в разных злоупотреблениях, отрешен от должности и отдан под суд. Положение опять стало весьма серьезным.

Между тем, невзирая на все невзгоды, В. Н. Татищев продолжал заниматься науками. Он энергично писал свою «Историю» и в 1733 году начал одно из замечательных своих сочинений «Разговор о пользе наук», в котором доказывал необходимость широкого распространения в России научных знаний, дал классификацию наук и изложил план развития школьного дела в России.

В 1734 году решено было сменить Генина на Урале; им были недовольны правительственные круги, к тому же он сам не хотел больше оставаться на Урале.

Повидимому, трудно было найти кого-нибудь, кроме В. Н. Татищева, известного знанием горного дела и административными способностями.

Суд над В. Н. Татищевым был внезапно прекращен (он был, повидимому, прощен именным указом императрицы Анны).

Указом от 10 февраля 1734 года В. Н. Татищев назначается командиром уральских, сибирских и казанских горных заводов.

В. Н. Татищев отклоняет инструкцию Берг-коллегии по управлению горными заводами Урала и добивается принятия составленной им самим инструкции, по которой ему предоставляется такая власть, какой никогда ни до, ни после В. Н. Татищева не имели горные начальники на Урале.

24 марта 1734 года он выехал из Петербурга в Екатеринбург.

Итак — снова на Урале.

1734–1737 годы проходят в самой энергичной деятельности по строительству заводов, число которых возросло до 40 (В. Н. Татищев намечал построить еще 36, что и было осуществлено впоследствии), по проведению дорог, устройству городов и т. д. В этот же период В. Н. Татищев положил начало эксплоатации знаменитой железорудными богатствами горы Благодать, которой он дал и имя.

В это же время В. Н. Татищев старался внести правильность и устойчивость в систему горнозаводского управления, и с этой целью занялся разработкой первого горного устава. В частности, В. Н. Татищев заменил все названия горных чинов и горных работ с немецких на русские, бросив тем самым смелый вызов засевшим в правительстве и всесильным тогда немецким временщикам. Это был поступок высоко патриотический. В. Н. Татищев так и мотивировал его: «…сожалея, чтобы слава и честь отечества, а его труд теми именами немецкими утеснены не были, ибо по оным немцы могли себе ненадлежаще в размножении заводов честь привлекать, еще же из того и вред усмотри, что не знающие тех слов впадали в невинное преступление, а дела во упущение, яко полномочный все такие звания отставил, а велел писать русскими»[51]. Однако устав этот не был утвержден из-за противодействия Бирона.

Ведя большую организационную работу на Урале, преодолевая косность администрации и недовольство частных заводчиков, особенно А. Демидова и Строгановых, которые в начале 1736 года подали на него новую жалобу, В. Н. Татищев все же вел и огромную научно-исследовательскую работу — руководил розысками полезных ископаемых и картографическими съемками, собирал всевозможные данные в области природы, хозяйства, быта Урала и Сибири, продолжал писать свою «Историю» и приступил к осуществлению своих географических замыслов, составив первую в России научно разработанную анкету по географическому обследованию местности, географическое описание Сибири и т. д. Он вел также обширную переписку с Академией наук, доставляя туда сведения о местном крае.

В 1736 году произошли большие перемены в центральном горном управлении. По проискам Бирона был вызван из Саксонии барон Шемберг, а Берг-коллегия была реорганизована в Берг-директориум. Была задумана грандиозная спекуляция с передачей казенных заводов в частные руки, в результате которой нажился бы Бирон и его ставленники, которые вознамерились, по словам В. Н. Татищева, «оный великий государственный доход (т. е. доход от горных заводов. — Л. И.) похитить». В. Н. Татищев в качестве начальника горных заводов на Урале мешал осуществлению этих замыслов. Поэтому его повышают в чине (произведен в тайные советники) и переводят возглавлять Оренбургскую экспедицию на место умершего И. К. Кирилова.

26 мая 1737 года он выехал из Екатеринбурга в Мензелинск, оставив Екатеринбурской горной школе всю свою библиотеку — более 1000 книг. В. Н. Татищев пробыл начальником Оренбургской экспедиции два года. Он сразу не поладил с уфимским воеводой Шемякиным. За Шемякиным стояла целая клика его приверженцев, засыпавшая Петербург доносами на нового, непокладистого начальника. Кроме того, В. Н. Татищев окончательно восстановил против себя Бирона разоблачением деятельности Шемберга.

В 1739 году В. Н. Татищев поехал в Петербург с докладом о положении дел в Оренбургском крае, там его задержали и отрешили от должности. Тотчас же была создана специальная следственная комиссия. Бирон лично вмешался в это дело, что не предвещало ничего хорошего. Есть указания, что В. Н. Татищев был даже посажен в Петропавловскую крепость. В 1740 году Бирону удалось подвести под суд и казнить политических единомышленников В. Н. Татищева — Волынского, Еропкина, Хрущева и др. (Хрущев был помощником В. Н. Татищева во время его второго управления уральскими заводами), казалось, что выхода для В. Н. Татищева уже нет. Как сам он смотрел на дело, видно из того, что он решил написать для сына «Духовную», имеющую, кстати сказать, большой публицистический интерес. Его спасли, конечно, только смерть императрицы Анны и падение Бирона в ноябре 1740 года.

Оренбургский период также не был бесплоден в научном отношении. Прибыв в 1739 г. в Петербург, В. Н. Татищев привез законченный первый вариант своей «Истории». Она наделала шуму, но, как нередко бывает с работами, прокладывающими новые пути, принята была не только недружелюбно, а прямо враждебно: «Иному то, другому другое неправно было, — писал впоследствии В. Н. Татищев, — что один хотел, дабы просторнее и яснее писать, то самое другой советовал сократить или совсем оставить: да недовольно было того: явились некоторые с тяжким порицанием, якобы я в оной православную веру и закон опровергал». Указывали и на то, что В. Н. Татищев якобы недостаточно учен и т. п.

В Оренбургский же период В. Н. Татищев открыл и исследовал два важных историко-юридических памятника: Судебник Ивана IV и «Русскую Правду» — этим он положил начало науке по истории права в России.

В области географии больше всего внимания он уделял в это время картографическим съемкам, много хлопотал об улучшении ее качества. Им был написан интересный и обширный отзыв об инструкции для геодезистов, составленной И. Делилем. Кроме того, он собирал материал для своего «Лексикона Российского».

Отметим также, что В. Н. Татищев познакомился в это время с молодым Петром Рычковым, будущим крупным географом, на которого оказал большое влияние.

В 1741 году правительство Анны Леопольдовны назначило В. Н. Татищева в экспедицию на нижнюю Волгу.

В конце этого же года (25 ноября 1741 г.) при вступлении на престол Елизаветы Петровны было провозглашено возвращение к традициям Петра Великого. В. Н. Татищев, один из немногих оставшихся в живых сподвижников Петра I, мог рассчитывать на возвышение, но появились новые фавориты, а В. Н. Татищеву было объявлено «удовольствие» нового правительства, и он получил назначение губернатором в Астрахань.

Астраханская губерния занимала тогда огромное пространство, куда входили части Казахстана и Сев. Кавказа, она включала пестрый калейдоскоп национальностей со всеми сложными переплетами их взаимоотношений. Притом она была пограничной, и в ней большую роль играли вопросы обороны и внешней торговли.

Город Астрахань был одним из крупнейших и важнейших городов России, центром торговли с Персией и Средней Азией. Он представлял собой поразительную смесь народностей, в нем жили русские, татары, грузины, армяне, индусы, персы, бухарцы, черкесы и т. д. Астрахань была крупным центром текстильной промышленности (шелковые и бумажные фабрики) и рыболовства.

В. Н. Татищев, уже больной и в преклонном возрасте, с обычной энергией принялся за реорганизацию экономики Астраханской губернии, состояние которой он нашел плохим.

Делал он это, как всегда, на основе всестороннего изучения природы и всех сторон жизни населения.

Сохранились вопросы, которые В. Н. Татищев положил в основу изучения внешней торговли Астраханского края и соседних стран. Было точно выяснено, какие товары требовались за границу, какие в Россию, какие пути удобнее и т. п. Много внимания он уделял рыболовству, имевшему особое значение в этом крае, составил проект строительства городов и заселения Астраханской степи, покровительствовал торговле, дал, например, особые льготы армянским торговцам, снова вызвав к жизни их торговую компанию.

С английской торговой компанией В. Н. Татищев, наоборот, жестоко боролся, так как возглавлявший ее авантюрист Эльтон вел весьма двусмысленную игру и с Россией и с Персией. (Строил для персов флот на Каспийском море, снабжал Персию и ее войска жизненными припасами, перевозил персидские войска на своих судах, между тем как английская компания получала от России большие льготы и покровительство.)

Борьба с Эльтоном была одним из самых хлопотливых дел В. Н. Татищева во время его губернаторства в Астрахани. Но было много и других забот: борьба с морскими разбойниками, размен пленных с Турцией и т. д. К тому же все время существовала угроза вторжения со стороны Надиршаха (Персия), требовалась бдительность и осторожность на границе.

Интересны характеристики Татищева, данные двумя англичанами, бывшими в Астрахани: Ганвеем, ехавшим для ревизии дел английской компании, и путешественником Лерхом. Небольшие отрывки из них любопытно привести. Ганвей дал такой отзыв о В. Н. Татищеве: «Давно управляя этим краем, много сделал для устроения татар; у него была особенная склонность к наукам и торговле. В искусстве благоприобретения он высказывал большую опытность… Этот старик был замечателен своей сократической наружностью, изможденным телом, которое он старался поддерживать долголетним воздержанием, и, наконец, неутомимостью и разнообразием своих занятий»[52].

Лерх писал так: «В Астрахани губернатором был известный ученый Василий Никитич Татищев, который незадолго перед тем устроил новую Оренбургскую губернию. Он говорил по-немецки, имел большую библиотеку из лучших книг и был сведущ — в философии, математике и особенно в истории… Относительно религии он держался особенных убеждений, за которые многие не считали его православным. Он был болезнен и худощав и, несмотря на то, очень опытен и решителен во всех делах, умел каждому дать добрый совет и помощь, особенно купцам, которых он привел в цветущее состояние» и т. д. [53].

В астраханский период В. Н. Татищев написал крупную экономическую работу «Краткие экономические до деревни следующие записки» (1742 г.), представлявшую собою нечто вроде инструкции помещику, как нужно вести свое хозяйство. Работа эта содержит не мало дельных агрономических советов и показывает большую эрудицию В. Н. Татищева и в этой области, но общая ее идеологическая основа не возвышается над обычными для того времени понятиями самих помещиков, с точки зрения которых крестьянин рассматривался как подчиненное существо, требующее непрестанного надзора. Но и здесь В. Н. Татищев ратовал за развитие грамотности среди крестьян. Он продолжал работать над «Историей», своим «Лексиконом», и, как всегда, много хлопотал о картографических съемках.

Губернаторство В. Н. Татищева в Астрахани закончилось в 1745 году так же, как и все его предыдущие служебные поручения — отстранением от должности и отдачей под суд. Он был снова обвинен в различных злоупотреблениях и, кроме того, были подняты еще разные старые дела. Ганвей в цитированном выше письме так объясняет падение В. Н. Татищева: «Зависть к способностям Татищева между учеными, месть ханжей за его неверие, которое, я опасаюсь, было велико… сделали то, что Татищев был отправлен в ссылку на житие в собственное имение»[54].

В декабре 1745 года В. Н. Татищев выехал из Астрахани, перезимовал в симбирской деревне сына и затем направился в свою подмосковную деревню Болдино.

Государственная служба его кончилась; однако он продолжал служить русской науке. В. Н. Татищев в Болдине много и упорно работал, несмотря на то, что был серьезно болен. Он откликался на злободневные вопросы, например, написал весьма интересный трактат «Рассуждение о ревизии поголовной», в связи с проводившейся тогда второй ревизией. В этой работе есть ряд важных замечаний и практических предложений; она представляет собой серьезное экономическое сочинение того времени. Он хлопочет об организации вольных типографий для распространения науки «к великой пользе государства и к пресечению безумных суеверств и вредных рассуждений». Дает отзывы на академический атлас и работает над сочинениями по географии России: «Введение к географическому и историческому описанию Великороссийской империи» и «Россиа или как ныне зовут Руссиа», систематически изучает Геродота.

Но особенно много он работает над окончательным оформлением «Истории Российской» и предпринимает ряд попыток ее издать.

Увидеть изданным свой главный труд было мечтой старого ученого; его мучил страх, что рукописи его погибнут после смерти. Для помощи в этом деле он обращается к тогда еще только начинавшему свой орлиный взлет М. В. Ломоносову (очень немногие понимали тогда значение его деятельности для русской науки). В. Н. Татищев просит его написать для «Истории Российской» посвящение великому князю Петру Федоровичу (нечто вроде предисловия).

М. В. Ломоносов исполнил желание В. Н. Татищева и при этом дал высокую оценку «предизвещения о истории» (введение к работе В. Н. Татищева «История Российская»).

В ответном письме М. В. Ломоносов выразил свое уважение В. Н. Татищеву в следующих словах «…ибо кроме того, что особою вашего превосходительства к почтению всяк побужден быть должен, имел я издавна желание изыскать случай, как бы вашему превосходительству показать мою услужность, для того что об охоте вашей к российскому языку слыхал довольно, к которому я труд свой по силе прилагаю; сие желание паче моего чаяния ныне исполнилось».

Здесь будет уместным заметить, что В. Н. Татищев был прямым предшественником М. В. Ломоносова во многих областях знания, в частности в области географии.

Хлопоты по печатанию кончились ничем. 15 июля (ст. ст.) 1750 года В. Н. Татищев умер. Все последние годы он находился под следствием и у дверей его дома постоянно дежурили солдаты сенатской роты. Только накануне дня смерти, согласно семейному преданию, к нему был прислан курьер с указом о том, что он полностью оправдан и награжден орденом Александра Невского. В. Н. Татищев вернул орден, сказав, что умирает.

В. Н. Татищев во многих отношениях был человеком своего времени и своего круга. Он имел не мало пороков, свойственных тому кругу людей, к которому принадлежал. Он был убежденным сторонником крепостного права, и у него нельзя встретить таких мыслей, как у его современника И. Т. Посошкова, что «крестьянам помещики не вековые владельцы».

Но В. Н. Татищев обладал, несомненно, рядом черт, резко выделявших его среди сановников того времени. Как администратор он был чрезвычайно трудолюбив и энергичен, и его руководство никак нельзя назвать «канцелярским». Он никогда не считался ни с состоянием дороги, ни с расстояниями и, несмотря на слабое здоровье, всюду бывал лично, так что жизнь его прошла почти в беспрерывных разъездах. Он отличался замечательной доступностью, «хоронился гордости», как пишет в своей «Духовной» сыну, дверь его приемной была открыта для всех. Главной же замечательной чертой, высоко ставящей его не только над чиновничеством того времени, но и над последующими поколениями чиновников, — это его стремление основывать свою административную деятельность на детальном изучении природы, населения и хозяйства вверенной ему области. Здесь он незаметно переходил от практики к научной деятельности.

У него была живая душа полевого исследователя. Во время своих разъездов он непрерывно наблюдал, описывал, зарисовывал, беседовал с людьми разных национальностей и положений, собирал коллекции ботанические, минералогические и т. п. Эта была его глубокая потребность. Вот один из примеров: в период 1727–1733 годов он живет в Москве; в 1732 году на несколько дней ему удается вырваться в деревню. Что же он там делает? Оказывается, организует деревенских ребятишек на поиски разных «достопримечательностей» в природе, «нынче быв я в Дмитриевской моей деревне, и по известной вам речке Рохтале, посылая ребят малых, собрал каменья фигурных не малое число, между которыми суть весьма удивления достойные, а именно: раковина большая с ребрами, каковых здесь нигде не видал; корну аммонис, на котором со стороны лист дерева со всеми жилками изображен круглых колесцами со скважнями разных великостей более 100; губы березовые, окаменелые, довольно фигуру сохранивших, и другие тому подобные, которые, ежели потребно, могу прислать при случае во Академию»[55].

Это стремление — не только самому изучать, но и организовывать обследования через других, весьма характерно для В. Н. Татищева, и он широко использовал свои организаторские таланты в этом направлении; он, между прочим, стремился всячески материально поощрять тех лиц, которые могли принести пользу в этом отношении. Страсть его к познанию России, сознание необходимости этого для успехов Родины были столь велики, что он не жалел часто и своих собственных средств.

Интересный случай произошел с геодезистом Василием Шишковым, которого В. Н. Татищев посылал в Томск и Красноярск «для описи тамошних мест и положения на карту, а паче чтоб старался о древностях находящих и подземностях обстоятельно уведать, описать и, где можно, сознаменоватъ»[56].

В. Шишков выполнил задание хорошо — «ревностно описывал и куриозным местам учинил чертежи». В. Н. Татищев просил Академию наук наградить его[57] и пока что выдал ему 50 рублей из своих средств. Академия (президент Корф) отвечала: «оныя деньги ныне пятьдесят рублев на сщет принять; токмо к нему (т. е. В. Н. Татищеву) писать, что Академия на такие чрезвычайные расходы суммы не имеет». Тогда В. Н. Татищев ответил, что награждение Шишкову он принимает за свой счет, «…и если впредь так чрезвычайные курьезные вещи, кем найдены и объявлены будут, то хотя и Академия наук награждения дать не изволит, но я, не жалея своих денег, буду давать и в Академию оныя сообщать»[58].

Из этого видно, что В. Н. Татищев лучше понимал ценность и необходимость изучения страны, чем некоторые руководители Академии наук того времени.

В. Н. Татищев обладал качествами и кабинетного ученого. Он терпеливо сверял старинные летописи, штудировал массу книг, имел большой интерес к теоретическим построениям.

Наконец, отметим его огромную просветительную деятельность: он всюду создавал школы и стремился наладить правильную постановку преподавания в них. Он так же, как И. К. Кирилов много внимания уделял переводам и редактированию книг, нужных, по его мнению, для поднятия образования в России. Вел обширную переписку с Академией наук, написал для нее множество отзывов и рецензий на присылаемые ему рукописи, книги, инструкции и т. п.

Научная и просветительная деятельность В. Н. Татищева приносила ему только неприятности и расходы. В высших кругах его ненавидели. Когда он отправлялся в первый раз на Урал, враги напутствовали его: «он много руды накопает, да и самого закопают»; В. Н. Татищев был заклеймен в те времена ужасной кличкой «афеиста», т. е. атеиста. По этим причинам труды В. Н. Татищева не могли появиться в печати, и это составляло одну из главнейших трагедий его жизни. Насколько он сам презирал эти высшие придворные круги, видно из его характеристики двора Прасковии Федоровны, который по его мнению, «от набожности был госпиталь на уродов, юродов, ханжей и шалунов [т. е. шутов]».

Таким образом, только глубокий патриотизм, сознание необходимости научных исследований для родной страны и природная любознательность заставляли В. Н. Татищева заниматься научной деятельностью.

Работы В. Н. Татищева, к сожалению, не опубликованы полностью до сих пор. Это особенно относится к его географическим работам, многие к тому же еще не разысканы и, может быть, погибли совсем.

В дальнейшем мы остановимся более подробно на его географической деятельности. Но и географическая деятельность В. Н. Татищева была столь разнообразна и обширна, что в настоящей краткой статье мы не сможем коснуться всех ее сторон. Так мы не касаемся совсем его топонимических изысканий, а из его «практической географии» даем только очерк строительства Екатеринбурга.

СТРОИТЕЛЬ ЕКАТЕРИНБУРГА

Петровская Россия боролась за удобный выход к морским просторам. Для русского народа это была борьба за свое существование в качестве великой нации.

Это была пора

Нужен был металл — железо, медь. Рудные богатства Урала привлекали все большее и большее внимание.

В XVII веке пытались организовать на Урале металлургическое производство местными силами. Дело шло медленно и туго. Петр бросил туда экономические, производственные и культурно-технические ресурсы центра, направив на Урал целый поток мастеровых, рабочих, оборудования (молотков, подшипников, лопат, ломы, кочерги и т. п.), первое время на Урал направлялось даже железо[59]. Петр послал туда самых выдающихся организаторов металлургического производства — в начале века — Демидова, а в начале 20-х годов — В. Н. Татищева и Генина. Строительству металлургических заводов на Урале было придано общегосударственное значение и исключительные по тому времени темпы и размах.

В первые же годы XVIII века там строятся казной четыре крупных завода — Невьянский, Каменский, Алапаевский и Уктусский. Невьяновский завод вскоре отдается Демидову.

К началу 20-х годов XVIII века Демидовым и казной сооружается еще до десятка заводов; образуется уже целый горнорудный район. Нужно было строить заводы и дальше.

Урал был тогда единственным районом, где знали о месторождениях меди (не считая незначительных месторождений Заонежья), а медь была крайне нужна для чеканки введенной Петром медной монеты; ее ввозили из-за границы. Наиболее дальновидные люди видели возможность вывозить с Урала железо за границу, и тем самым Швецию, разбитую в войне, побить еще раз уже на поприще экономическом.

Между тем организационная сторона — управление заводами — находилась не на должной высоте. Заводы подчинялись до 1708 года сибирским воеводам, а после губернской реформы — сибирским губернаторам.

Губернаторы не уделяли заводскому делу необходимого внимания, а главное — мало в нем понимали.

Отсюда возникает мысль создать специальное горное управление сибирскими заводами (Урал относился тогда к Сибири).

В марте 1720 года по именному Указу Петра I Берг-коллегия назначила В. Н. Татищева первым начальником этого управления.

В. Н. Татищеву поручалось «в Сибирской губернии на Кунгуре и прочих местах, где обыщутся удобные разные места, построить заводы и из руд серебро и медь плавить, и для того туда ехать с бергмейстером Блиером, да с ним бергштрейберу Ивану Петрушкову, да с олонца штейгеру Гавриле Шейнфельду и с ним двум человекам русским ученикам».

Назначение В. Н. Татищева на такую ответственную должность не могло быть случайным. Повидимому, он, занимаясь географией, хорошо изучил Урал и поняв его роль и будущее значение в хозяйственной жизни России, выступал с определенными соображениями и проектами относительно организации горного дела на Урале.

Теоретическое знакомство В. Н. Татищева с Уралом видно также из того, что, буквально с первых дней появления своего на Урале, он стал действовать по определенной, строго продуманной программе и ориентировался в уральской обстановке с изумительной быстротой.

В широких планах В. Н. Татищева по поднятию производственной и общей культуры Урала центральной мыслью была постройка города, где бы сосредоточивалось управление всеми заводами Урала, находился большой показательный металлургический завод, который своим техническим оснащением и постановкой дела мог служить образцом для других заводов, и где можно было бы организовать школы, подготовляющие квалифицированные кадры уральских заводов.

Это был замысел, характерный для петровского времени. Государство считало необходимым проявлять инициативу и создавать известную направленность в хозяйственной жизни отдельных районов.

4 апреля 1720 года В. Н. Татищев прибыл из Петербурга в Москву, где задержался из-за различных дел до конца мая. От Москвы до Казани В. Н. Татищев ехал водою, а далее сухим путем и 30 июля прибыл в Кунгур; в сентябре он поехал из Кунгура в Соликамск, знакомясь с западным склоном Урала. Вернувшись затем обратно в Кунгур, он 25 декабря 1720 года отправился осматривать заводы восточного склона Урала и ночью с 29 на 30 декабря прибыл на Уктусский казенный завод, который он предполагал сделать местопребыванием Управления уральскими заводами и Горной канцелярии (позднее с осени 1721 г. названной Сибирским горным начальством)[60].

Однако В. Н. Татищев сразу же заметил, что местоположение Уктусского завода не дает ему возможности осуществить очерченный выше замысел постройки большого города, который бы являлся центром административного, технического и культурного руководства таким выдающимся, по мнению В. Н. Татищева, районом, как Урал.

На Уктусском заводе выплавлялся чугун, выделывались пушки и артиллерийские снаряды, плавилась медь. Но построен был завод на маловодной речке Уктусе, притоке Исети, и из-за недостатка воды значительную часть года производство находилось в бездействии. Исетская же равнина, где был расположен Уктусский завод, показалась В. Н. Татищеву весьма подходящей для намеченной цели. При помощи рабочих Уктусского завода В. Н. Татищев выбрал место недалеко от этого завода, на р. Исети.

На этой лесостепной Исетской равнине были уже тогда найдены значительные рудные богатства, леса были еще почти не тронуты, плодородные почвы обещали дешевый хлеб, а следовательно, дешевых рабочих, все вместе — дешевый металл.

Для горного центра важно было также, чтобы место было удобно связано с заводами, а также с центром Европейской России и Сибирью. И здесь В. Н. Татищев проявил свою замечательную прозорливость, свое понимание перспектив развития Урала. Несмотря на то, что Исетская равнина находилась тогда на южной окраине обжитой русской зоны, он, предвидя будущее, смело писал в Берг-коллегию: «здешнее место стало по середине всех заводов и места удобные». В. Н. Татищев понял, что Верхотурский тракт, который был единственной дозволенной дорогой из России в Сибирь, уже отжил свой век в связи с заселением южных частей Сибири и перенесением главного порта государства из Архангельска в Петербург[61]. В. Н. Татищев предвидел, что главная дорога в Сибирь должна пройти через центральную седловину Урала по линии Сылва — Исеть, так как она короче и удобнее соединяет Сибирь с центром.

В те времена основными путями для передвижения грузов были реки. И с этой стороны Исетская равнина была довольно подходящей. Чусовая — единственная река, дававшая водный выход на запад, прорезая Уральский хребет, подходила своими верховьями довольно близко к верховьям Исетского бассейна. Сама же Исеть, относясь к Обскому бассейну, могла служить водным путем в Сибирь[62].

В Берг-коллегию В. Н. Татищев послал в феврале донесение, в котором сообщал о своем замечательном проекте строительства. Он просил разрешения построить на Исети новый завод с четырьмя доменными печами и сорока кричными молотами. Здесь же он предлагал построить стальную, проволочную, дощатую, железную «фабрики» и «для распространения в народе» завести ремесла: токарное, камнерезное, черепичное и «приготовление часов».

Он просит также «прислать несколько нужнейших мастеров, слесарей, точильщиков, колокольщиков, жестяного и стального мастера, строителей мельниц с Олонецких заводов… Дозволить принимать на новый завод мастеровых и рабочих из вольных всякого чина людей… Допустить селиться шведских пленников».

Страстно увлеченный этой идеей, В. Н. Татищев немедленно приступает к делу. Расчищается лес на выбранном месте на берегу Исети, в деревни Тобольского и Верхотурского уездов рассылаются нарочные, завербованные рабочие заготовляют бревна, тес, строят избы и т. п.; ведутся приготовления к постройке плотины.

План его расширяется: побыв в начале января в Ирбите, на знаменитой уже тогда ярмарке, В. Н. Татищев находит, что она совершенно не на месте; к тому же там нет подходящих помещений для купцов и покупателей; В. Н. Татищев считает, что ярмарка должна быть перенесена в новый город на Исети.

Местные люди указали ему, что имеются две реки Кельтмы, подходящие близко друг к другу своими верховьями, но одна впадает в Вычегду, другая — в Каму.

В. Н. Татищев немедленно составляет проект соединения этих рек каналом, так как при этом его уральский центр соединится с Архангельском.

План созрел, но борьба за его осуществление только начиналась. В. Н. Татищев послал, как мы упоминали, в начале февраля в Берг-коллегию просьбу о разрешении строительства завода. В конце февраля В. Н. Татищев послал второе донесение в Берг-коллегию с подробной сметой и чертежом, где несколько изменил свой первоначальный проект (4 домны и 16 молотов вместо 40 — «для сбережения лесов»). Ответа, однако, не было. В. Н. Татищев, как мы знаем, начал уже строить завод.

В марте В. Н. Татищев уже едет в Тобольск, где хлопочет о перенесении главного пути в Сибирь на линию рек Сылва — Исеть через центральную седловину Урала, доказывая, что это кратчайший и удобнейший путь из Европейской России в Сибирь, в то время как путь через Верхотурье заставляет большинство проезжавших делать большой крюк, также он хлопочет о перенесении Ирбитской ярмарки.

В Тобольске начальство уклонилось от определенного ответа. Оно поручило В. Н. Татищеву рассмотреть «возможно ли оные проезды утвердить и о том донести». Он понял это как предложение составить конкретный проект по устройству новой дороги. После личного осмотра он представил сибирскому губернатору свои предложения, где нужно поставить заставы, чтобы не могло быть беспошлинного проезда купцам, где построить мосты через речки, расчистить лес и т. п.

Только в мае 1721 года на донесение В. Н. Татищева о строительстве завода и города на р. Исети приходит ответ Берг-коллегии, в котором говорится, что надо стараться размножать заводы серебряные, медные, квасцевые, «которых в России нет», а нового железного завода не строить, так как «железных везде довольно». Так решили чиновники в Петербурге, не видя грандиозных возможностей вывоза железа за границу, хотя вывоз начался уже со следующего, 1722 года.

Замысел В. Н. Татищева был подорван в самой основе. Он остановил строительство, заготовленные бревна и тес велел сложить в сухих местах.

Но В. Н. Татищев был не из тех людей, которые быстро сдавались. Он продолжал доказывать необходимость строительства города на Исети, и в Берг-коллегии начали колебаться под влиянием его доводов. Было разрешено некоторые домны и молоты перенести с Уктусского завода на Исеть. Окончательное решение должен был принять советник Берг-коллегии Михаелис, которого решили командировать на Урал управлять заводами совместно с В. Н. Татищевым.

Но к этому времени отношения с Демидовым достигли крайнего напряжения, и В. Н. Татищев, едва дождавшись приезда Михаелиса, отправился, как мы знаем, для объяснений в столицу.

Встретив Михаелиса в Кунгуре, В. Н. Татищев передал ему две записки, в которых обосновывал свои планы развития хозяйственной жизни Урала. В них он указывает места, где нужно строить заводы, что выгоднее строить небольшие заводы вблизи друг друга, или крупные, размещая их редко, отмечает необходимость переноса главной дороги из России в Сибирь, проектирует строительство бумажной фабрики, стекольного завода, фабрик ножевых, проволочных и часового мастерства для башенных и стенных часов и т. д.

Но Михаелис не хотел следовать по стопам В. Н. Татищева. Это был бестолковый немец, ни слова не говоривший по-русски. Он забраковал место, выбранное В. Н. Татищевым для постройки нового города-завода и написал, что строить плотину на Исети опасно: «При высокой воде Исеть река разобьет». Вместо этого Михаелис стал строить небольшой железный завод выше Уктусского завода, на той же маловодной речке. Но прежде, чем завод этот пущен был в действие, весной 1723 года плотину Михаелиса размыло и снесло.

Между тем на Урал был направлен Генин, крупнейший специалист в области горного дела, а с ним возвращался и В. Н. Татищев в качестве подследственного. В пути В. Н. Татищев познакомил Генина со своими планами в отношении Урала и особенно относительно любимого проекта построения города на Исети, и так убедил его в правильности своих идей, что Генин, став начальником Уральских заводов, целиком следовал планам В. Н. Татищева. В отношении же строительства на Исети Генин, мало считавшийся с Берг-коллегией благодаря особому покровительству Петра I, еще из Кунгура, не доехав до места, отдал распоряжение заведывавшему горными делами на Уктусе — Патрушеву, чтобы подготовлялся лес для строительства нового железного завода «…по росписи какову оставил г. капитан Татищев».

С этого времени строительство нового города-завода пошло полным ходом, и В. Н. Татищев был фактическим руководителем его. Сначала был построен крепостной вал «для безопасности от неспокойного народа» и квартиры для солдат Тобольского полка, которые использовались также в качестве рабочей силы, наряду с крестьянами окружающих слобод. Из Тобольска были присланы плотники и каменщики. К зиме 1723 года были закончены постройки плотины, домны, железоделательной, медеплавильной и медеочистительной фабрик, многих домов и нескольких лавок. В этом же году Генин дал имя городу в честь жены Петра I — Катеринбург. В. Н. Татищев, не терпевший из патриотических побуждений иностранных названий, в своей переписке называл его всегда Екатеринск. В город были перенесены из Уктуса главное Управление заводами и школы, организованные В. Н. Татищевым.

Таким образом, мечта В. Н. Татищева о построении города осуществилась при его жизни. Хуже обстояло дело с утверждением проекта нового, более короткого пути в Сибирь, благодаря которому, по мнению В. Н. Татищева, должны были «пошлина и торг умножиться».

Ответ на ходатайство В. Н. Татищева был таков: «Прочие дороги, кроме Верхотурья, которые проложены вновь в Сибири неуказанными местами, хотя может быть оные дороги в проезде и способнее, но однакож по указу великого государя, по прежней грамоте, присланной из Сибирского приказу прошлого 704 года запретить и теми дорогами с товары и без товаров никому не ездить и не пропускать».

Очевидно, в Петербурге считали, что в условиях равнинной местности центральной седловины Урала купцам легче объезжать заставы, и от этого будет теряться пошлина.

Из-за этих фискальных интересов правительство тормозило развитие торговых связей, нанося ущерб развитию производительных сил страны. Таковы были понятия правящих сфер того времени, обусловленные корыстными интересами определенных групп господствовавшего класса.

Но все же В. Н. Татищев пробил первую брешь и в этом деле — было разрешено пропускать по новой дороге казанских, уфимских и кунгурских купцов на Ирбитскую ярмарку. Впоследствии после возвращения из Швеции, упорный В. Н. Татищев снова хлопотал о разрешении свободного проезда по новому, более короткому пути в Сибирь. В замечательной записке, представленной им Екатерине I, видимо, в 1727 году, говорится, что огромные богатства Сибири «остаются тщетно» главным образом потому, «что надлежащие пути в весьма худом состоянии, а наипаче дороги над меру положены кривы, что провоз один цену привозных морем таких же вещей превосходит. О исправлении же оного и приведении в надлежащем состоянии трудится ль кто, о том мне неизвестно»[63]. И далее В. Н. Татищев, обладавший редким практическим умом, предлагает конкретный и довольно детальный план устройства новых путей из России в Сибирь и внутри Сибири.

«Возможно, — пишет В. Н. Татищев, — два пути от Москвы сделать, которые едва не половиною-ль ближе будут (Верхотурского тракта. — Л. И.) первой от Москвы через Владимер, Юрьевец, Вятку, Кунгур, Екатеринбурх, как возможно выкинув видимые обходимые кривизны, то до Тобольска дву тысяч верст не будет. Другая дорога в Дауры (южное Забайкалье. — Л. И.) для пользы купечества и ездящих в оные места от Москвы через Казань, Уфимский уезд, через Царев Курган, Тару, Томск и не захватывая Енисейска в Дауры, которые ежели прямо сделают, можно весьма надеяться, что три тысячи верст, еже не более умалится».

В заключение В. Н. Татищев снова повторяет, что «…таковым образом… ныне тщетно лежащие богатства во употребления придут и от купечества государство сугубою пользу получит»[64].

В. Н. Татищев, стремившийся всегда претворять свои планы в жизнь, непрочь был, видимо, сам взяться за это дело: некоторые намеки на это есть в записке.

Все это было оставлено без внимания косными правителями послепетровской России. Пути, намеченные В. Н. Татищевым, были официально признаны лишь через много лет после его смерти.

Правильность географических замыслов В. Н. Татищева подтверждена столетиями.

Свердловск, наследник Екатеринбурга, недавно праздновал 225-летие своего существования. Это — один из крупнейших и замечательнейших городов нашей страны. Нужно помнить, что первые камни этого города были заложены В. Н. Татищевым.

БОРЬБА ЗА СОЗДАНИЕ ГЕОГРАФИИ РОССИИ

Борьба за создание географии России была борьбой за создание русской географии вообще.

В те времена не было географии в современном смысле слова с ее синтетическим характером, обобщающим жизнь страны в целом — ее природу, экономику и культуру.

Имевшиеся работы носили узко практический, чисто справочный характер. Сводных работ о всей стране не было, за исключением «Книги Большого чертежа», составленной еще в XVI веке и содержавшей преимущественно данные о путях сообщения и имевшей характер «дорожника».

Между тем новый этап в развитии России, последовавший за Петровскими реформами, настойчиво требовал более высокой культуры управления во всех областях народной жизни — административной, хозяйственной и т. д. и нельзя было уже обойтись без углубленного знания страны и особенностей ее отдельных местностей.

Вместе с ростом мирового значения русского государства и расширением его территории особая появилась необходимость понимать источники силы государства и более отчетливо представлять будущий путь страны.

География была введена в программы преподавания в создаваемых тогда школах.

Отсюда возникла потребность в географии, в ее новой, более широкой постановке.

За эту работу взялся вначале Я. В. Брюс, один из наиболее культурных сподвижников Петра I, но из-за занятости или по другим причинам с этой задачей он не справился и в 1719 году передал дело составления географии России В. Н. Татищеву.

В. Н. Татищев, принявшийся за дело со свойственной ему энергией, сразу же убедился в отсутствии необходимых материалов. Кроме того, в поисках причин возникновения тех или иных географических явлений, он столкнулся с неизученностью русской истории. Это послужило толчком для его занятий русской историей; географию в сущности он оставляет на четырнадцать лет. Только в 1734 году по приезде вторично на Урал В. Н. Татищев снова берется за осуществление своей основной научной мечты — создание географии России.

В инструкции, которая была дана В. Н. Татищеву Берг-коллегией перед отправкой на Урал, в пункте 13 он себе записал (эта инструкция была составлена в действительности самим В. Н. Татищевым): 1) дать географические карты отдельных уездов, 2) составить «обстоятельное географическое описание Сибири»[65].

В помощь В. Н. Татищеву по части географии были переданы все имевшиеся на Урале и в Сибири геодезисты.

Для выполнения географического описания Сибири перед В. Н. Татищевым прежде всего стоял вопрос о материалах. Он имел, как мы увидим из следующей главы, весьма серьезные теоретические представления о географической науке и не мог удовлетвориться теми случайными и разрозненными данными, которые собирались в различных ведомственных канцеляриях.

В первые же месяцы своего пребывания на Урале он составляет для правительственных учреждений и рассылаемых в разные места геодезистов вопросник — первую в России научно-разработанную анкету по обследованию местности; этим он положил начало методике географических исследований. Правда, и до В. Н. Татищева, еще в XVII веке, посылались иногда вопросы, давались наказы экспедициям и существовали так называемые «распросные речи», но все это делалось от случая к случаю, имело узкую цель, было лишено единообразия и системы.

В. Н. Татищев впервые соединил все это в обширнейшую программу исследований, придал ей универсальный и строго научный характер.

Татищевский вопросник открывает собой целый период анкетных обследований России Академией (знаменитая анкета М. В. Ломоносова), сенатом, Вольным экономическим обществом и др.[66].

Одна только эта анкета обессмертила имя В. Н. Татищева в истории русской географической науки.

Вначале В. Н. Татищевым был составлен 81 вопрос, но к концу того же года (1734) анкета разрослась до 198 вопросов[67]; он включил туда вопросы по истории, этнографии и лингвистике. Последние две группы вопросов он считал необходимыми для изучения национальных особенностей народов Сибири.

Назвав свою анкету «Предложение о сочинении истории и географии российской» В. Н. Татищев послал ее для рассмотрения в Академию наук, прося отпечатать ее в достаточном количестве экземпляров. Однако официального утверждения своего «Предложения» он так и не мог добиться, несмотря на свои неоднократные попытки в течение нескольких последующих лет. До 1737 года эта выдающаяся работа В. Н. Татищева вообще не получала никакой оценки от Академии наук, что, повидимому, объясняется отсутствием в эти годы в составе Академии специалиста по затронутым в анкете вопросам (Миллер был в Камчатской экспедиции)[68]. В общем Академия не оказала В. Н. Татищеву никакой помощи в его замечательном начинании.

«Предложение» В. Н. Татищева состоит из небольшого предисловия, где он кратко излагает свое понимание истории и географии, о чем речь будет ниже, и обширного вопросника, разбитого на три раздела: первый относится ко всем губерниям (107 вопросов), второй лишь к тем, в которых жили народы «идолопоклоннические», третий раздел относится к народностям магометанского вероисповедания, и в нем есть подотдел с вопросами, общими для всех народностей Сибири[69].

Первый раздел делится на главы: 1) О званиях, 2) О свойстве и «действе воздуха», 3) О границах, 4) О водах, 5) О природном состоянии земли, 6) О «подземностях», 7) О жителях, 8) О жилищах.

Трудно передать все богатство научного содержания, вложенное В. Н. Татищевым в его прекрасно продуманные вопросы.

В главе «О званиях» он интересуется старыми названиями мест, полей и урочищ, прославившихся в истории «…яко Куликово поле от Мамаева поражения», а также «…когда и каким случаем тот предел (т. е. район, местность. — Л. И.) под власть Российскую пришел».

В главе «О границах» задаются вопросы об изменении границ и о том, что представляет собою граница в природном отношении (реки, горы, болота и т. д.).

Далее идут вопросы о «действе воздуха»: когда наступает зима, вскрываются реки, время наибольших дождей, бывает ли северное сияние, какие признаки «природа нам открывает» для предсказания перемены погоды; переходя к водам, В. Н. Татищев, интересуется морями, озерами, заливами, губами; их пригодностью для стоянки кораблей, режимом рек, судоходными качествами рек, колодцами, минеральными ключами и, наконец, искусственными сооружениями — каналами, причем спрашивает «…нет ли мест, способных для пользы купечества, канал или прокоп, откуда и какой долготы, какая в том удобность или невозможности видимы».

В следующей главе «О природном состоянии земли» имеются вопросы о характере рельефа, о почвах, где какие посевы, насколько удовлетворено местное население продуктами и что приходится завозить и какие сельскохозяйственные культуры лучше удаются. При этом В. Н. Татищев приводит в качестве примера несколько местностей, славящихся тем или другим видом сельскохозяйственных культур, что представляет интерес для изучения географии России того времени. Так, например, он указывает, что в Коломне — лучшая рожь, в Муроме — пшеница, в Юрьеве — ячмень, Пскове — лен крупный, Суздали — лен мягкий, Стародубе — пенька, Владимире — хмель, Ростове — лук, Боровске — чеснок, Дмитрове — огурцы, Муроме — овес, огуречные и другие семена, Астрахани — арбузы и т. д. Далее идут вопросы о садах, о лесах и травяной растительности, животном мире, домашнем животноводстве, рыбах и т. д.

В вопросах «О подземностях» речь идет главным образом о полезных ископаемых. Большой интерес представляет подробное перечисление известных тогда металлов и минералов. Сюда он включает и вопрос об «окаменелых вещах», раковинах, отпечатках в камне и т. п., которые он просит собирать, а если слишком велики, то зарисовывать и в Академию присылать.

В отношении населения («О жителях») В. Н. Татищев интересуется составом племен, сословием, делением по роду занятий, особенностями управления, спрашивает, какие распространены ремесла и славится ли данная местность производимыми товарами. Поясняя последнее примерами, он опять сообщает интересные данные: в Москве — пиво, в Ярославле — кожа, в Новгороде — уксус, в Вологде — свечи, вино и «коробьи», в Угличе — толокно, в Калуге — тесто «соложенное», в Казани — козлиные кожи, в Нижнем — медная посуда, в Устюге — финифтяная работа[70], в «Колмогорах» — оковка сундуков и костяное, в «Переславле» — сельди копченые, в Вятке — каповая посуда, т. е. из наплывов на дереве, и т. д.

В конце дано несколько вопросов, относящихся к народному здравию.

Большое количество вопросов посвящено изучению городов и селений («О жилищах»), и о времени основания пункта, топографические данные о нем, о промышленности и торговле, об исторических событиях в данном пункте и т. д.

Разделы 2-й и 3-й посвящены главным образом вопросам быта сибирских народностей. Особое внимание обращено на присущие этим народам обычаи, обряды, религиозные верования, приметы, заговоры, суеверия. При этом В. Н. Татищев делает такое методическое указание: все вопросы выяснять без принуждения, «но паче ласкою» и через сведущих людей, «знающих силу сих вопросов». Спрашивать он советует нескольких людей, так как это поможет выяснить истину. В. Н. Татищев обещает «надлежащее награждение» для тех, кто будет прилежно трудиться над выяснением вопросов предлагаемой им анкеты.

Из этого краткого перечня вопросов видно, что В. Н. Татищев стремился широко и всесторонне охватить жизнь местности. Он включает вопросы о значении тех или иных природных объектов для хозяйственной деятельности населения, зачастую стремится выяснить возможности переделки природы на пользу человека.

В этой программе можно отметить не мало существенных пропусков, также не безупречна и сама система; В. Н. Татищев, например, часто соединяет в одном разделе явления чисто физико-географические и экономические. Но для своего времени это была блестящая программа обследования, стремившаяся как можно полнее охватить жизнь России.

Не дождавшись ответа от Академии, В. Н. Татищев, привыкший действовать на свой страх и риск, разослал разработанную им анкету по губернским и провинциальным канцеляриям Сибири и Казанской губернии; и, начиная с 1735 года, благодаря настойчивости В. Н. Татищева, многократно посылавшего напоминания, стали поступать ответы, хотя все же медленнее, чем хотелось ему. Ответы были мало удовлетворительны.

Вопросы В. Н. Татищева иногда впервые заставляли канцелярских чиновников задуматься над географическими явлениями. Связанные с анкетой В. Н. Татищева расследования несомненно пробуждали интерес к географии среди сравнительно широких слоев местного населения. Анкета вручена была также геодезистам, которые одновременно со съемкой местности собирали по ней сведения.

К 1736 году у В. Н. Татищева накопился все же значительный материал анкетных обследований, полученный главным образом из Западной Сибири. Можно было уже приступить к географическому описанию Сибири. Кроме сведений, собранных по анкетам, материалом для работы послужили и некоторые печатные и рукописные источники.

Составленный В. Н. Татищевым в 1736 году «Порядок общего географического описания всей Сибири» не опубликован до сих пор.

Известны два списка этого сочинения — один в Ленинграде[71], другой в Москве[72].

Московский список (более полный) содержит подробнейший план всей работы и девять первых глав из предполагавшихся 19 глав (1-й части). Написано было, повидимому, больше, чем сохранилось (или пока найдено), но несомненно, что В. Н. Татищеву не удалось закончить эту работу.

Программа «Описания всей Сибири» и сохранившаяся часть сочинения позволяют, однако, утверждать, что мы имеем дело с замечательным географическим произведением.

План работы обширен и разработан с редкой детальностью. Из него видно, что В. Н. Татищев задумал написать весьма обстоятельный труд по географии Сибири в двух частях. Первая часть должна была дать общее описание Сибири, вторая — описание каждой провинции в отдельности.

Программа общей части такова: 1) о имени (обзор развития географических представлений о Сибири и происхождение названия страны); 2) о границах; 3) о величине; 4) о воздухе; 5) о водах; 6) о положении Земли; 7) «о внутренных Земли»; 8) «о солях»; 9) «о рудах металлей»; 10) о полуметаллах; 11) «о расчениях» (растениях); 12) о животных; 13) о жителях или народах (здесь предполагалось описать каждую народность отдельно по особой программе); 14) о власти политической; 15) о правлении церковном; 16) о народных промыслах, о рукоделиях собственных, о фабриках; 17) о заводах: серебряных, медных, железных; 18) о фабриках «метальных» (проволочных, жестяных, кровельного железа и т. п.); 19) о ружье.

Описание каждой провинции должно было составляться примерно по такой же программе, но особым пунктом добавлялась глава о городах[73].

Описание Сибири было первым этапом для осуществления главной цели — составления географии России. В. Н. Татищев посылает свою работу в Академию, одновременно снова просит внести поправки, утвердить и размножить его «Предложение» (анкету), чтобы разослать его по всей России от имени Академии наук.

На этот раз Академия проявила некоторую «активность».

Она одобрила географию Сибири, поручила В. Н. Татищеву по этому образцу описать всю Россию и отдала «Предложение» на просмотр некоторым членам академии.

Однако обсуждение анкеты в Академии, повидимому, так и не состоялось.

В 1737 г. В. Н. Татищев был переведен в Оренбургскую экспедицию на место умершего И. К. Кирилова. Новые заботы затормозили написание географии России. Его внимание в этот период устремилось на картографические работы.

Особым указом было подтверждено, что ему передаются все дела по составлению «ландкарт всей Российской империи»; таким образом, В. Н. Татищев заменил И. К. Кирилова и в руководстве всем картографическим делом России (до этого он руководил картографическими съемками, но в более узком масштабе). Он нашел необходимым прежде всего поднять качество картографических работ. Первым его шагом в этом направлении было требование, переданное через сенат в Академию наук, составить обстоятельную хорошую инструкцию для геодезистов. Затем он обращается непосредственно к Академии с требованием присылки инструментов и т. д. Зная медлительность Академии, В. Н. Татищев составляет сам инструкцию, хотя и не считает себя в этой области достаточно подготовленным. Эта инструкция, однако, сыграла заметную роль в поднятии картографического дела в России.

Инструкция Академии наук была все же составлена в 1738 г. Делилем. В то время в правительственных кругах мало придавали значения точности картографических съемок. Только В. Н. Татищев относился к этому делу серьезно, но, видя неосуществимость в тогдашней России предложений Делиля, он разработал свой план, который и изложил в отзыве об инструкции в 1739 г.[74]

Предложения В. Н. Татищева были оставлены без внимания, но вызванное им обсуждение вопросов картографии повлияло в дальнейшем на улучшение картографического дела в России.

Кстати отметим, что в этом отзыве на инструкцию Делиля В. Н. Татищев снова, через 5 лет после составления своей анкеты, просит, чтобы ее «… повелели рассмотреть, исправить, дополнить или в чем уменьша, напечатав, також по городам разослать с повелением, чтобы по тому сочиня известии, немедленно присылали куда правительствующий сенат заблагорассудит, дабы каждой провинции описание купно с ландкартою издать было можно».

В последней фразе, как и в других местах отзыва, интересен взгляд В. Н. Татищева на связь географического описания с картой, на чем мы остановимся в дальнейшем особо.

Последние работы В. Н. Татищева по географии писались в Астрахани и в имении Болдино. Они не имеют законченного характера (по крайней мере то, что до нас дошло), но представляют все же значительный интерес.

В. Н. Татищев давно задумал написать «Лексикон» (словарь) энциклопедического типа. Форма словаря привлекла его, очевидно, в силу желания систематизировать скопившиеся у него огромные материалы по разным областям знания, которые трудно было еще обработать монографическим порядком.

Он успел написать слова до буквы К, хотя еще раньше, особенно с буквы Е, начинают попадаться слова, объяснения которых не закончены. Эта часть «Лексикона» издана в 1793 году и включает около 1 500 слов. Но словник (список слов) был составлен для «Лексикона» полностью, что доказывается сохранившейся рукописью «Звания городов, урочищ, рек, озер, чинов, фамилий, денег и обстоятельств, в России употребляемых, собраны для обстоятельного описания в статском и гисторическом лексиконах, что куда принадлежит». В этой рукописи заключается более 2 000 слов от Клязьмы до Яузы с самыми краткими заметками при них или вовсе без заметок.

Полное название словаря следующее: «Лексикон Российской исторической, географической, политической и гражданской». Из заглавия видно, что он посвящен не только географии, но географический материал занимает в нем видное место. Это преимущественно описание губерний, провинций, городов, волостей, рек, озер, урочищ.

Экономико-географические объекты обычно характеризуются краткими топографическими данными, перечислением крупнейших исторических событий и указанием на главные отрасли хозяйства. Изредка приводятся и цифровые данные.

Объекты физико-географические обычно сопровождаются небольшой хозяйственной оценкой. Нужно заметить, что статьи в «Лексиконе» не равноценны, есть довольно обстоятельные, некоторые же из них носят характер беглых заметок. В целом же «Лексикон» содержит, несомненно, ценнейший материал для характеристики географии середины XVIII века и для изучения истории народного хозяйства России.

Приведем несколько примеров:

Вот характеристика города Вязьмы: «Город Смоленской губернии, провинциальный, на реке Вязьме, которая выше города началась 20, а впала в Днепр, слева, ниже города Вязьмы 30, от Дорогобужа 70, от Можайска 110 верст. Прежде было удельное княжение Смоленских, которые литовскими князи выгнаны, даднесь в России не беззнатны. В сем городе купечество достаточное, довольно пеньки и жит в Санк-Петербург отпущают, которому Кжатская пристань к провозу водою способствует. В нем делаются славные коврижки и далеко развозятся, уезд пространной, граничит с Дорогобужским, Вельским, Зубцовским, Волоцким и Можайским, и хотя многоводен и лесист, однако, жит и пеньки родится довольно».

Вятская провинция — «…в Казанской губернии по реке Вятке и впадающим во ону, народ древней Вотяки, и сами сию землю Арима, т. е. крайняя земля именуют, оною великий князь Василий V овладал, но в совершенное подданство царем Иоаном I по взятии Казани приведена. В ней городы главный Хлынов[75], потом Слободской, Шестаков. Орлов, Котельнич и Кайгород, границы на север с уездом Соли Вычегодской, на Восток Пермь, на Юг Казанской уезд, на Запад Галицкой провинции. Сия провинция хотя многими лесами и болотами наполнена, однакож жить от избытка не малое число к городу Архангельскому, и вниз до Астрахани отпущают, к тому медов и зверя довольство, из рукоделий сея провинции знатно есть каповая посуда, которой не мало делается и довольно ценою и суще весом гораздо дороже серебра продается, к тому множество простых, и едва не перед всеми лучших сукон развозят».

Мы видим, что очерки богаты содержанием; они составлены деловито и точно. Важно отметить стремление к обобщающей характеристике, хотя моментов объяснения и раскрытия причинной связи явлений в них явно не достает.

Нужно заметить, что это писалось в то время, когда в сочинениях по географии попадались всевозможные курьезы. Так, в вышедшем в 1742 году кратком руководстве по географии разделение Европы пояснялось так же, как и в географии Гибнера, напечатанной в XVI веке «как разделяется Европа? на подобие сидящей девицы, у которой: 1. фонтанж есть Португалия, 2. лицо Гишпания, 3. грудь Франция, 4. левая рука Англия, Шотландия и Ирландия, 5. правая Италия, 6. под левою рукою лежат Нидерланды, 7. под правою Швейцария, 8. до тела надлежит Германия, Польша и Венгрия, 9. колена изъявляют Дания, Норвегия и Швеция, 10. юпка Россия, 11. задняя сторона Турецкии провинции в Европе и Греция».

Физико-географическим объектам посвящено в «Лексиконе» много внимания. Одна из самых больших статей относится к Каспийскому морю, которое В. Н. Татищев, видимо, основательно изучил. В статье он пишет о представлениях об этом озере географов древнего мира, дает характеристику его величины, заливов, впадающих рек, указывает на течения и колебания его уровня. В заключение пишет о необходимости продолжать наблюдения.

Приведем описания Вишеры: «Река в великой Перьми не малая, течет из гор пояса и впадает в Каму, с левой стороны выше соли Камской 18 верст, близ ее на реке Колве, город Чердынь, а выше оного по Вишере, 2 горы знатные: 1-е Говорливая, которая противо оной на другом берегу стоящему преизрядное эхо, или отзыв делает. 2-е Писана, о которых смотри под имянами. Сия река течет весьма быстро, некоторые реки впадающие в нее, особливо река не малая Колва, впадшая с лева, вершинами весьма близко реки Печоры, куда без великого труда лодки ловли рыбной, ездящие перетаскивают».

Большой интерес представляют помещенные в «Лексиконе» характеристики народностей России и некоторых смежных государств, например башкир, кабардинцев, зюнгорцев и некоторых других. Наконец, весьма любопытны объяснения географической терминологии, как, например: дол, долгота, губа, залив, гавань и т. п.

Существенный интерес исторический и теоретический представляет раскрытие В. Н. Татищевым таких понятий, как город, завод и т. д.

Ценность для географа «Лексикона» В. Н. Татищева заключается, таким образом, не только в том, что он богат фактическим материалом, но и в том, что даже в незаконченном виде он дает отчетливое представление о географическом кругозоре и географических понятиях того времени; в этом отношении важна даже сама его номенклатура — набор понятий и терминов.

«Лексикон» был первой попыткой создания энциклопедического словаря в России, попыткой смелой, которая была по плечу только многостороннему и выдающемуся дарованию В. Н. Татищева[76]. Географическая часть «Лексикона» послужила прообразом словаря Полунина, затем эта работа была продолжена Максимовичем, Щекатовым, Семеновым (Тян-Шанским)[77].

Но В. Н. Татищева не удовлетворяла форма «Лексикона», он стремился к монографическому, связному, всестороннему описанию России и оставил нам два незаконченных сочинения, являющихся попыткой осуществления этой задачи.

Первое имеет такое заглавие: «Введение к историческому и географическому описанию великороссийской Империи, часть первая: как древнее, так и нынешнее состояние того, великого государства и обитающих в нем народов и другая к ведению принадлежащая обстоятельства по возможности и на первый к сочинению исправнейшей и обстоятельнейшей истории вновь собрана и кратко описана». В первой главе говорится о имени сего великого государства и о древнем его разделении; во второй о границах Всероссийской Империи по ее нынешнему состоянию; в третьей о великости Империи; в четвертой о водах; в пятой о знатнейших горах; в шестой о внутренностях земли; в седьмой о растении и плодах земных; в восьмой о животных; в девятой о жителях Империи; в десятой о силе воинской; в одиннадцатой о доходах государственных; в двенадцатой о заводах, фабриках и мануфактурах; в тринадцатой об академиях и училищах; в четырнадцатой о правлении духовном и политическом, о разделении епархиальном и губернском.

Все эти разделы изложены кратко по Европейской части и несколько подробнее по Сибири[78]. Рукопись эта не опубликована.

Мы не имеем возможности более подробно анализировать эту работу, обратим только внимание на то, что в заглавии указывается «как древнее, так и нынешнее состояние». Это стремление В. Н. Татищева рассматривать географические отношения, не только «нынешние», но и прошедшие, чрезвычайно важно в теоретическом отношении. Что это не случайная обмолвка, мы покажем на примере второго сочинения; вернее, наброска географии России, имеющего название «Россиа, или как ныне зовут Руссиа». Работа эта опубликована в журнале Министерства внутренних дел в 1839 г.[79].

На этот набросок до сих пор не обратили должного внимания, между тем он имеет существенный интерес.

В нем имеется конкретная попытка дать географические описания ряда исторических этапов. В небольшом введении говорится, что география России, «по ее многим из древности переменам, пространству земель и множеству различных прежде живших и ныне находящихся народов и вер», должна делиться на пять периодов:

1) до 862 года — пришествие Рюрика,

2) период от начала монархии Рюрика до нашествия татарского (862—1238 г.),

3) татарское время до 1475 года, когда Иван III «…татарскую власть опроверг и монархию утвердил»,

4) до 1613 г. — избрания первого Романова,

5) современный период, следовательно, до 40-х годов XVIII века.

Дальше идет крайне конспективное изложение, вернее развернутая программа предполагаемого содержания отдельно по Европейской России и Сибири.

По Европейской России сначала дается историческая география по следующей программе: 1) древнее имя, где имеются историко-филологические изыскания о названиях восточно-европейской равнины у разных старинных авторов, объяснение этих названий и пр.; 2) пространство, где говорится об изменениях границ государства; 3) разделение древней Руси. Отдельно характеризуется Великая Русь, Малая Русь, Белая Русь, Червонная Русь, Черная Русь, болгары — указываются жившие народы и города.

Второй раздел «Настоящая Руссиа» имеет следующее содержание: 1) имя; 2) воды — перечисление морей, окаймляющих Россию, озер, рек; 3) границы русской империи в Европе. Здесь В. Н. Татищев из разнородных мнений о границе между Европой и Азией избирает то, которое принято и сейчас, т. е. по Уралу и реке Урал; 4) разделение гражданское — дается краткое обоснование и районирование Европейской России весьма дробное. Затем идут главы:

5) о верах; 6) о крепостях; 7) о подземных богатствах; 8) о фабриках; 9) о довольстве от животных; 10) о житах и овощах; 11) горы знатные; 12) степи или полупустыни.

Описание Сибири имеет такое деление: 1) имя, 2) граница, 3) народности, 4) настоящее разделение Сибири, 5) острова великие в морях, 6) воды, 7) горы, 8) степи, 9) о подземных сокровищах, 10) фабрики метальные лучшие, 11) жита (т. е. посевы. — Л. И.), 12) скот, 13) рыбы.

В структуре описания Европейской России обращает внимание некоторая несообразность: природные элементы разорваны — «воды» в начале, а «горы» и «степи» в конце. Это, вероятно, носит случайный характер, так как в описании Сибири воды, горы и степи следуют по порядку. Любопытно, что пропущена лесная область. Это, вероятно, не случайно. Углубленных научных наблюдений тогда не было, и автор не мог сообщить читателю чего-нибудь такого, чего последний сам не знал из личного опыта. Поэтому, очевидно, В. Н. Татищев включил лишь районы, резко отличающиеся по природным условиям от средней России — горы и степь. Тундра же почему-то вообще опущена.

Мы уже говорили о стремлении В. Н. Татищева дать географию не в статике, а в историческом разрезе, в потоке времени. Мы остановимся на этом еще в следующей главе.

Очень серьезного изучения заслуживают 4-е разделы в Европейской России и Сибири «О разделении гражданском». В них В. Н. Татищев дает свой проект районирования. Эти разделы не содержат развернутого обоснования, а представляют собой перечисление губерний, провинций и городов. С административным делением тогдашнего времени разделение В. Н. Татищева не сходится. О цели его В. Н. Татищев указывает только, что оно произведено «для лучшего знания и памяти древней истории и титула императорского». Это как будто нужно понять так, что цели районирования познавательные. Но можно уверенно сказать, что В. Н. Татищев скрыл свои намерения, и представленное им перечисление губерний и провинций представляет составленный им проект административного деления России. Это видно из записки В. Н. Татищева, посланной академику Миллеру[80]. Она посвящена критике существовавшего тогда административного деления. Из нее мы узнаем, во-первых, что В. Н. Татищев, повидимому, имел уже неприятности из-за этой критики: «…я хотя представление (об изменении административного деления. — Л. И.) начерно написал, но представлять опасаюсь, чтоб кто по ненависти оное мое доброе намерение в зло или предерзость истолковать не имел причины»; во-вторых, в этой записке, где определенно говорится об административном делении, выдвигается тот же основной принцип, что и в «Россиа», а именно: необходимость отразить области, бывшие княжеские владения и т. п., упомянутые в титуле императорском.

В этой записке имеются очень любопытные замечания о несообразности существовавшего тогда административного деления. К Астрахани, например, приписан Кизляр, находящийся от нее в 500 верстах, и Саратов — в 730, к Тобольску — Березов — в 860, Томск — в 1 286 верстах и т. д. В. Н. Татищев считает, что эти пункты должны быть центрами самостоятельных провинций. Затем указывается, что многие уезды «…так смешаны, что одного в середине другого уезда деревни лежат, или уезд около другой город обошел, как мне по ландкартам видимо». Это тоже иллюстрируется примерами.

Таким образом, В. Н. Татищев проделал, очевидно, какую-то работу с использованием картографического материала по изучению административного деления России.

Однако вернемся к вопросу о том, что означали слова В. Н. Татищева, что целью его районирования является лучшее познание титула императорского.

В императорском титуле перечисляются области и народности, постепенно входившие в состав России, так что он, в сущности, отражал процесс территориального и национального формирования Российской империи. Поэтому требование отражения в административном делении императорского титула практически сводилось к требованию учета географического размещения народностей в административном делении, с чем абсолютно не считались при установлении губернских и уездных границ.

В упомянутых выше главах сочинения «Россиа», где перечислены губернии и провинции, запроектированные В. Н. Татищевым, мы находим такие генерал-губернии, как Великороссийская, Белороссийская, генерал-губернамент Болгарский, Малороссийский и т. д. Среди провинций мы видим Югорскую, Мордовскую, Черемискую, Башкирскую, Чуваскую, Киргизскую, Черкескую, Мещерскую, Лифляндскую, Эстляндскую, Вогулицкую, Удорскую, Якутскую — все это глубочайшим образом, в самых основах, расходилось с существовавшим административным делением.

Повидимому, есть основание приписать В. Н. Татищеву какое-то понимание необходимости считаться с географическим размещением народностей для правильного построения административного деления России. В упомянутой записке Миллеру он сообщал также, что у него есть «расписание на губернии, провинции и уезды и показания о каждом природного и политического состояния» (разрядка наша. — Л. И.), но он побоялся это прислать, так как «…без высочайшего рассмотрения не удобно». Общий ход мыслей В. Н. Татищева, вероятно, можно было бы уловить при нанесении его «деления» на карту.

Во всяком случае, он едва ли не первый серьезно и научно пытался подойти к проблеме административного районирования России.

Отметим еще, что в других главах разбираемого сочинения, написанных очень бегло и бессистемно, можно найти ряд интересных сведений по географии полезных ископаемых: золота, серебра, свинца, меди, железа, соли, драгоценных камней; по географии промышленных заведений — оружейных, шелковых, льняных, суконных, кожевенных, железных и по географии земледельческих культур и скота. Подробности в этих заметках не даются. Отмечаются только самые общие и крупные черты.

Последним значительным выступлением В. Н. Татищева по делам текущей географической жизни страны были его отзывы на вышедший в 1745 году академический «Российский Атлас». Один отзыв направлен Шумахеру еще из Астрахани, другой Разумовскому уже из Болдина. Выражая свою радость по поводу издания Атласа и высоко оценивая его в целом, В. Н. Татищев делает ряд критических замечаний. Он возражает прежде всего против мнения, будто бы до работы над Атласом географией в России не занимались. Затем он делает ряд замечаний относительно отсутствия в Атласе некоторых значительных населенных пунктов, отсутствия надписей некоторых известных рек, озер, гор, отмечает неправильности в проведении границ, причем, как человек деловой, он никогда не ограничивался только критикой, а тут же немедленно для помощи и исправления ошибок и пропусков послал «Книгу Большого Чертежа», им самим выправленную на основании скопившихся у него богатейших материалов и многих наблюдений и местами снабдил примечаниями. Эта интереснейшая работа В. Н. Татищева тоже не опубликована. Кроме того, он указал, что охват территорий, изображенных на отдельных листах Атласа, носит случайный характер; можно было на каждом листе Атласа изображать губернию, но В. Н. Татищев не советует делать этого, так как он, как мы видели, весьма отрицательно относился к административному делению того времени; лучше, говорит он, разделить территорию России по равному числу градусов, хотя препятствием к этому служит различная густота населения. Поэтому В. Н. Татищев предлагает для следующего издания поступить так: «…взять по четыре или пять градусов широты, начав с северного 75 к югу, а по долготе — как придет, в Сибири же, яко мало населенном и частью недостаточно известном крае по 8 или 12»[81].

Таковы главнейшие черты трудов В. Н. Татищева, направленных на изучение географии России.

Из рассмотренных нами работ нужно особо выделить его блестящую по тому времени разработку вопросника (анкеты), легшего в основу многих последующих обследований России.

О Татищеве-географе можно сказать то же, что известный историк С. Соловьев сказал о В. Н. Татищеве как историке: «Он начал дело, как следовало начать» — оценка очень высокая.

Работы В. Н. Татищева по составлению географического описания России представляют значительный интерес своей структурой, сообщаемыми фактами и разрешением отдельных вопросов, но они остались, как мы видели, незаконченными. В чем причина этого? Ответ отчасти дает биография В. Н. Татищева, с которой мы познакомились выше.

Но главное в другом: В. Н. Татищев имел весьма развитые и высокие теоретические представления о географии как науке. Но если это помогло ему глубоко разработать программу географических обследований для сбора первичных материалов по географии России, то при составлении самой географии России в силу этого же он попадал в тяжелое положение, в мучительное противоречие между большими замыслами и скудностью имевшегося в наличии фактического материала.

ТЕОРЕТИК ГЕОГРАФИИ

В. Н. Татищев был первым теоретиком географии в России и оставил нам весьма развернутое изложение своих взглядов в ряде работ.

Такова еще одна выдающаяся заслуга В. Н. Татищева перед отечественной наукой.

Теоретические построения В. Н. Татищева по своему уровню не только не уступали западноевропейским, но и значительно превосходили их во многих отношениях.

Для характеристики В. Н. Татищева как теоретика географии важны следующие его работы: «Разговор о пользе наук» (стр. 81), «Лексикон» (сл. географ, географиа, географиа гисторическая или политическая, географиа математика), особенно же предисловие к «Предложению» и большая глава в «Истории Российской», так и озаглавленная: «О географии вообще и о русской»[82].

Географические воззрения В. Н. Татищева сложились на основе практических потребностей того времени. Будучи выдающимся практическим деятелем, он знал эти потребности лучше, чем кто-либо другой, но при этом он серьезно изучил труды своих предшественников в России и западноевропейскую географическую литературу.

Глава «О географии» показывает, что В. Н. Татищев интересовался как историей европейской географии, так, в особенности, историей русской географии, и той и другой он посвятил по специальному разделу. Говоря о европейской географии, он упоминает имена Александра Милетского, Страбона, Аристарха, Геродота, Плиния, Птоломея; затем, «оставя многих», В. Н. Татищев нашел нужным остановиться на работах Французской Академии наук, которая «…через славных математиков и географов пойдя на большие затраты средств и труда, измерила линию меридиана, составила правильные карты Франции и установила подлинный вид земли: к полюсам плосковоротее, а диаметр экватора доле, нежели меридиана». Наконец, В. Н. Татищев хвалит виденные им шведские карты, отмечая, что большие затраты на правильную постановку картографических работ вполне себя оправдывают.

То, что ему удалось найти по истории русской географии, было довольно скудным по сравнению с тем, что мы знаем теперь. Первым, положившим начало «географическому искусству» в России, В. Н. Татищев считает Нестора, далее упоминается великий князь Константин Мудрый, который «описал все народы и пределы, но оного до нас не дошло». Особо В. Н. Татищев останавливается на «Книге Большого Чертежа», важнейшем памятнике допетровской географии. Он, как мы упоминали, детальнейшим образом изучил эту книгу, и, поскольку нашел, что «…оная для географии русской весьма нужна и полезна», то и пополнил ее, исправил ошибки, написал примечания и приложил алфавитную роспись. В. Н. Татищеву известны были также некоторые старинные карты, относящиеся ко времени Бориса Годунова и первых Романовых. Некоторые из них он нашел в Сибири «у одного дворянина».

Таким образом, он не только широко изучил географическую литературу, но и пытался выяснить историю развития этой науки.

Теоретические взгляды В. Н. Татищева основывались на серьезном изучении географической мысли прошлого.

Что касается понимания практического значения географии, то по этому поводу В. Н. Татищев высказывался многократно и очень подробно. Это было вызвано не только желанием распространить в русском обществе правильный взгляд на значение географии (значение этой науки тогда вообще понимали очень немногие), но и потому, что В. Н. Татищеву не раз приходилось выдерживать борьбу с правительственными учреждениями за ассигнования средств на географические работы. Ему приходилось выслушивать мнения о том: «яко бы оное (т. е. география) к знанию не весьма нужно» и что «не потребно на то так великое иждевение полагать, какого на то по представлениям… моим… требуется».

В. Н. Татищев утверждал новый взгляд на географию, взгляд, явившийся отражением возросших хозяйственных и политических потребностей страны после петровских реформ, до которых задачей географии, как мы уже говорили, были по преимуществу цели, транспортные или военнофискальные; так появились «дорожники», строельные книги разрядного приказа, писцевые книги и т. п.

У В. Н. Татищева же предмет охвачен шире. Он указывал на необходимость знания хозяйства, населения и природы страны в целом. Он вполне понимал государственное значение такой географии не только для решения частных вопросов, но, что важнее, — для понимания истоков силы государства и определения общего направления развития страны.

Он выразил довольно четко свою мысль в «Разговоре о пользе наук»: «Землеописание или география показует не токмо положение мест, дабы в случае войны и других приключений знать все оного во укреплениях и проходах способности и невозможности, [но] притом нравы людей, природное состояние воздуха и земли, довольство плодов и богатств избыточество и недостатки во всяких вещах, наипаче же собственного отечества, потом пограничных, с которыми часто некоторые дела яко надежду к помощи и опасность от их нападения имеем, весьма обстоятельно знать, дабы в государственном правлении и советах, будучи о всем со благоразумием, а не яко слепой о красках рассуждать мог»[83].

Во многих своих сочинениях и записках В. Н. Татищев старался убедить русское дворянство в полезности и необходимости развития в нашей стране такой новой научной географии. Наиболее полно о пользе географии В. Н. Татищев сказал в главе «О географии». Здесь он объединил все имеющиеся в других работах замечания по этому поводу (см. предисловие к «Предложению», отзыв на инструкцию Делиля и др.).

В. Н. Татищев старался излагать свои мысли по этому вопросу как можно более популярно и начал с двух примеров, взятых из жизни и показывающих, к каким печальным последствиям и убыткам для помещика может вести незнание даже своего собственного хозяйства, небольшого сравнительно со всей страной. Так, один помещик завел конский завод, «не ведая», что воды в его имении мало, и она плохого качества; узнал он это «…уже со вредом, когда дорогою ценою купя жеребцов и кобыл поморил». Другой помещик, узнав, что его сосед имеет большой доход от мельницы, построил такую и у себя, однако затопил при этом столько лугов, «…что вдвое убытки в сене, нежели дохода от мельницы получал, принужден паки оную разрыть».

Этими примерами он хотел показать, что если для управления небольшого помещичьего имения необходимы знания, то тем более это нужно для управления областями и всем государством.

Незнание государственного хозяйства, пишет В. Н. Татищев, нужно только тем, «…которые более о собственной, нежели отечественной пользе прилежат… ибо им лучше в мутной воде рыбу ловить, и несведующих о состоянии вымышленным известии обманывать»[84].

Отсюда В. Н. Татищев делает вывод о том, «…что во всех гражданских правительствах от нижнего до верхнего знание географии и точное известие о пределах (т. е. местностях, краях) и весьма правильные ландкарты иметь необходимо нужно».

Затем он переходит к доказательству того, что и военным нужна география не меньше, чем гражданским: «…ибо не редко то случалось, что мудрые полководцы сильного неприятеля единою удобностью положения побеждали».

Гражданское управление и военное дело находилось тогда целиком в руках дворянства. Поэтому В. Н. Татищев старается убедить дворянство в необходимости изучать географию с детства, в школах. Это была одна из любимых идей В. Н. Татищева, всюду им проводимая; он рекомендовал географии обучиться, «… перво соседственных областей с достаточными известиями, через что они во всяких рассуждениях гораздо способнее, нежели незнающие»[85], и весьма сокрушался, что «Российского Государства доднесь никакой географии не сочинено».

Мы говорили о задачах, общем охвате и пользе географии в понимании В. Н. Татищева.

Перейдем теперь к определению сущности географии В. Н. Татищевым[86].

География, говорит В. Н. Татищев, это — землеописание. Он считает, что сюда входит описание земной поверхности и вод: «…так неудобно описателю земли миновать описание вод, так описателю вод невозможно берегов не коснуться». Между тем тогда нередко отделяли географию — описание земли от гидрографии — описания вод.

Географию В. Н. Татищев делит на: 1) «универсальную или генеральную», охватывающую всю землю с водами, или ее крупные части; 2) «специальную и участную» — описание стран; затем он выделяет 3) «топографию или пределоописание» — описание частей страны, как, например, Саксония в Германии или Великая, Малая Русь, Сибирь в России. Сюда же он относил описание совсем маленьких территорий: «…когда один град с его присудом опишется».

Таким образом, объектами описания он считал, очевидно, земной шар, материки, отдельные страны и части стран, представляющие собой или определенные исторические образования или административные единицы.

Разделяя географию на упомянутые три раздела, В. Н. Татищев справедливо видит, очевидно, известное различие в приемах описаний, но пояснений к этому не дает.

Затем он дает другое деление географии «по качествам» — на математическую, физическую и политическую, что соответствует современной экономической. Его определения этих частей географии представляют значительный интерес. Задачей математической географии В. Н. Татищев считает (почти по современному) построение системы координат, имея в виду определение положения пунктов на земной поверхности. Математическая география является «…основанием по знанию земного шара и ландкарт».

Физическая география, по мнению В. Н. Татищева, «…показует по разности положений, разность пременений воздуха, теплоты, и стужи и происходящего из того природного довольства и недостатка, не токмо на поверхности, но внутрь земли и воды родящегося, которое к рассуждению в преумножении пользы и отвращении вреда весьма полезно и нуждно».

Политическая (экономическая. — Л. И.) география «…описание представляет селения великия и малыя, яко грады, пристани и пр. Правительства гражданские и духовные, способности, прилежности и искусства, в чем либо того предела (местности. — Л. Г.) обыватели упражняются и преимуществуют, яко же их нравы и состояние, и как сии обстоятельства по временам переменяются»[87].

Таким образом, в физической географии В. Н. Татищевым был осознан уже принцип комплексного изучения от «места к месту», причем ведущее и преувеличенное значение придано климатическому фактору. В отношении экономической географии довольно верно указан перечень объектов изучения, но не отмечена причинная связь между ними, нет ведущего фактора. Зато подчеркивается, что «сии обстоятельства» должны рассматриваться в историческом разрезе.

Но кроме частной географии должна быть, по мнению В. Н. Татищева, и география как таковая (см. ст. в «Лексиконе»), которая объединяет материал всех этих частных географий.

Кроме этих формальных определений, для более углубленного раскрытия теоретических взглядов В. Н. Татищева важны его рассуждения об отношениях между географией и картографией, географией и историей.

Сотрудничество с этими науками он считал важнейшим и непременным условием успешного развития географической науки.

Картография нужна для точной пространственной фиксации. «К яснейшему знанию землеописания, — пишет В. Н. Татищев в отзыве об инструкции Делиля — необходимо нужно чертеж или ландкарта всего государства, также по разделению губерний, провинций и уездов особливые, без которого положение мест, расстояние городов, течение рек, гор, болот, озер и пр. по описанию понять не можно». Мысль о том, что описание должно сопровождаться картами и что «одно без другого недостаточно», высказывалась В. Н. Татищевым многократно. От географа он требовал знаний, достаточных для того, чтобы не только все обстоятельно описать, но и, по меньшей мере, руководить геодезическими работами, причем он подчеркивал, что руководство в картографических съемках должно принадлежать именно географу, что геодезисты «…употребляются к сочинению ландкарт, которые подчинены географу, или землеописателю», — таковы совершенно верные мысли В. Н. Татищева о значении карты в географии[88].

Выдающийся интерес представляют идеи В. Н. Татищева об отношении географии к истории.

Прежде всего любопытен его взгляд на то, чем отличается география от истории. В предисловии к своему «Предложению» он формулирует это так: «…гистория же всякая хотя действа и времена от слов имеют нам ясно представить; но где, в каком положении или расстоянии, что учинилось, какие природные препятствия к способности тем действам были, також, где который народ прежде жил и ныне живет, как древние городы ныне именуются и куда перенесены, оное география и сочиненные ландкарты нам изъясняют; и тако, — заключает В. Н. Татищев, — гистория, или деесказания и летописи, без землеописания (географии) совершенного удовольствования к знанию нам подать не могут».

Два момента отмечает В. Н. Татищев как специфические для географии; она изучает: 1) вопросы размещения географических объектов (это нам ясно было и из его взгляда на значение для географии карты, хотя в сколько-нибудь отчетливой форме В. Н. Татищев, конечно, не видел закономерностей, вытекающих из «соседских» отношений географических объектов, что является ценнейшим теоретическим приобретением современной географии); 2) взаимоотношения между географической средой и общественным развитием, новая для того времени, чрезвычайно важная идея, нигде в других работах В. Н. Татищева, к сожалению, не повторявшаяся. Причем, хотя В. Н. Татищеву не были известны движущие силы человеческой истории, он считал таковыми ум человеческий или его глупость (в век, когда все относили за счет «промысла божьего», — это был прогрессивный взгляд), но он дал поразительную для того времени формулировку отношения исторического процесса к природе: «какие природные препятствия к способности тем действам были». Это показывает также, что мысль В. Н. Татищева работала уже в направлении синтетической географии и отходила от описательной географии.

В этом же направлении шло настойчивое и многократно повторяемое требование В. Н. Татищева рассматривать географические явления в историческом разрезе. Мы знаем, что это требование он не только выдвигал теоретически, но пытался осуществить в своей работе «Россиа или…Руссиа» (см. выше) и хотя круг поставленных вопросов там невелик (о имени, формировании границ, о живущих в древности народах, размещении старинных городов), все же это доказывает серьезность его намерения вести по этому пути географию. Теоретически же он требовал, как видно из приведенного выше определения политической географии, исторического подхода ко всему комплексу географических явлений: «как сии обстоятельства по временам переменяются».

В. Н. Татищев очевидно понимал, что необходимо географическим глазом просмотреть страницы истории, что для правильной постановки науки и получения наибольших практических результатов нужно изучать географический опыт поколений и по странам и по временам (т. е. в историческом разрезе). Между тем в дальнейшем нередко метафизически противопоставляли историю и географию как прошлое настоящему и сводили географию «к последней странице истории».

Эти вопросы о взаимоотношении истории и географии представляют живой интерес и для теории современной географии.

Географическая деятельность В. Н. Татищева, так же как И. К. Кирилова, является еще одним доказательством давнего развития географии в России, выдвинувшей уже в первой половине XVIII в. блестящих ученых-географов.