Создатель призраков

10 ОХОТА НА ВЕДЬМ

Варл с видом фокусника сдернул свой камуфляжный плащ с лежащего на полу кадила. При этом грузовой отсек транспортного корабля погрузился в тишину.

Игра, которую он предлагал, была простой, затягивающей и, конечно же, полностью подтасованной. К тому же сержант Варл и мальчишка-талисман были весьма неплохой командой. У них была банка жирных скачущих мокриц, которых они наловили в зернохранилище корабля, и старое, побитое жизнью кадило, позаимствованное в часовне Экклезиархии. Кадило представляло собой полый шар из ржавого металла. Его можно было раскрыть, чтобы поместить внутрь и зажечь благовония. Сам же корпус был покрыт множеством звездообразных отверстий.

— Правила игры просты, — объявил Варл, встряхивая банку, чтобы все окружающие могли рассмотреть полдюжины крупных, размером с палец, жуков. Механизмы его искусственной руки жужжали и гудели при каждом движении.

— Это игра на интуицию. На удачу. Никакого мошенничества, никакого надувательства.

Варл был своего рода шоуменом, и Майло это очень нравилось. Майло причислял его к своеобразному внутреннему кругу Призраков: Варл был близким другом Корбека и Ларкина, одним из небольшой, но крепкой группы товарищей по ополчению Танит Магны до Основания. Поначалу острый язык и бесцеремонное поведение Варла лишили его всех шансов на повышение. Но потом он потерял руку на Фортисе Бинари, во время героического освобождения мира-кузни. Ко времени ныне легендарного сражения за Меназоид Ипсилон он уже был командиром отделения в звании сержанта. Многие считали, что он давно заслужил это повышение. На фоне бескомпромиссности таких командиров, как Роун и Фейгор, и строгой приверженности воинской дисциплине Маколла и самого комиссара Варл наравне со всеобщим любимцем полковником Корбеком привносил в офицерскую среду Призраков нотку человечности и искреннего сопереживания. Солдаты любили его: он умел шутить не хуже Корбека, а временами шутки его были даже смешнее (и грубее). Его искусственная рука свидетельствовала, что он не боится оказаться на переднем краю битвы. И он умел по-своему произнести неформальную, но вдохновляющую речь в момент, когда ему могла понадобиться полная отдача бойцов.

Но здесь, среди гулких грузовых отсеков, в окружении отдыхающих гвардейцев, он использовал свои вдохновляющие речи для другого. Для отвода глаз.

— Вот что я предлагаю вам, друзья мои, мои храбрые братья по оружию. Вот что я предлагаю, во славу Золотого Трона!

Он говорил медленно и четко, чтобы мелодичный танитский акцент не помешал окружающим солдатам понять его. Помимо Призраков, этот корабль перевозил еще три подразделения: крепких светловолосых здоровяков Пятидесятого Королевского Вольпонского полка, невысоких желтокожих и весьма беззаботных солдат Пятого Сламмабаддийского и высоких смуглых длинноволосых гвардейцев из Двадцатого Роанского, известного как Диггеры. Они говорили на одном языке, но принадлежали к разным культурам. Варл был очень точен и осторожен в своих словах, стараясь, чтобы все поняли его верно и до конца.

Он передал кадило Майло, который, в свою очередь, открыл его.

— Смотрите. У нас есть металлический шар с отверстиями. Мы кладем зерновых мокриц внутрь… — Варл выловил пару мокриц из банки и запустил в подставленное Майло кадило. — И мой юный друг закрывает шар. Обратите внимание, я нацарапал возле каждого отверстия номер. Тридцать три отверстия, и все пронумерованы. Никакого обмана, никакого мошенничества… Если угодно, можете осмотреть шар.

Сержант поставил шар на пол, чтобы любой мог рассмотреть его поближе. Большая шайба, на которую он ставил кадило, не давала тому кататься по полу.

— Теперь следите. Я ставлю шар на пол. Мокрица хочет выбраться на свет, верно? Так что рано или поздно одна из них вылезет наружу… через одно из отверстий. Собственно, в этом и заключается игра. Мы ставим на номер отверстия, из которого выползет мокрица.

— И все наши денежки уползают из карманов, — сказал один из стоящих впереди Диггеров с характерным для роанцев гнусавым акцентом.

— Мы все будем делать ставки, друг мой, — уверил его Варл. — Ты поставишь, я поставлю. И все, кто захочет, присоединятся. Если кто-то угадает или назовет номер ближе всего к верному, он получит все деньги. Никакого мошенничества, никакого надувательства.

Как по команде, из одного отверстия выскочила мокрица и посеменила по палубе, пока ее не раздавил мрачный вольпонец.

— Ничего страшного! — воскликнул Варл. — Там, где мы их набрали, их еще полно. Вы поймете, о чем я, если когда-нибудь бывали в местных зернохранилищах!

Эти слова вызвали общий взрыв смеха, подкрепленный ощущением единения через невзгоды солдатской жизни. Майло улыбнулся. Ему нравилось, как ловко Варл умеет выступать перед толпой.

— А что, если мы не поверим тебе, Призрак? — спросил огромный вольпонец, раздавивший жука.

Аристократ был в форменных ботинках и серых твидовых брюках с золотыми лампасами, но без кителя, в одной рубахе. Его тело бугрилось крепкими мышцами, а ростом он был выше Варла на добрых две головы. Вольпонец просто источал высокомерие.

Майло напрягся. Он знал, что с самого Вольтеманда между Призраками и Аристократами существовала вражда. Никто никогда не говорил об этом открыто, но, если верить слухам, командир Аристократов, стоявший во главе группы вторжения, отдал приказ накрыть артиллерийским огнем русло реки Вольтис. Тогда погибло немало танитцев. Аристократы — такие благородные и, прокляни их Император, могучие, — похоже, презирали «простолюдинов» Призраков. Впрочем, кого они не презирали? У огромного Аристократа с его сонными глазами и наглыми манерами было как минимум шестеро друзей в толпе, и все они были такие же могучие. «Чем они их там кормят, что они такими здоровыми вымахали?» — подумал Майло.

Немного растерявшись, Варл спустился с ящиков, которые он использовал как сцену, и подошел ближе к гиганту. Призрак с жужжанием протянул ему искусственную руку.

— Келган Варл, сержант. Танитский Первый и Единственный. Отдаю должное человеку, не стесняющемуся высказывать свои сомнения…

— Майор Гижом Данвер Де Банзи Хайт Жильбер, Пятидесятый Королевский Вольпонский полк. — Здоровяк не принял рукопожатие.

— Ну что же, майор, я понимаю, что у вас нет никаких оснований доверять такому отребью, как я. Но, видите ли, это просто игра. Никакого жульничества, никакого мошенничества. Мы все делаем ставки, мы все веселимся, и так наше время в пути проходит немного быстрее.

Майор Жильбер явно оставался при своем мнении.

— Ты все подтасуешь. Мне с тобой играть неинтересно. — Вольпонец посмотрел через плечо Варла на Майло. — Пусть мальчишка играет.

— О, ну это же просто нелепо! — запротестовал Варл. — Он же еще пацан. Он ничего не понимает в тонком и благородном искусстве игры. Вы ведь хотите поиграть с настоящими профессионалами!

— Нет, — просто ответил Жильбер.

Из толпы раздались одобрительные возгласы, и не только со стороны вольпонцев. Кто-то уже потерял интерес и собрался уходить.

— Ну хорошо, хорошо! — драматически воскликнул Варл, будто это разбивало ему сердце. — Пусть парень играет вместо меня.

— Я не хочу, сэр! — пискнул Майло.

Он молился, чтобы беспокойство и испуг в его голосе звучали не слишком наигранно.

— Итак, дружище, — заговорил Варл, подойдя к Майло и осторожно положив бионическую руку на его плечо, — будь добр, сыграй, чтобы собравшиеся здесь джентльмены могли насладиться нехитрой игрой.

Едва заметно он подмигнул Майло. Адъютант из последних сил старался не расхохотаться.

— Х-хорошо, — согласился он.

— Парень будет играть вместо меня. — Варл повернулся к толпе и поднял руки. В ответ его окатило волной аплодисментов и одобряющих возгласов.

Игра началась. Вокруг немедленно собралась толпа. По рукам разошлись бумажные талоны, зазвенели монеты. Жильбер решил сыграть, и его примеру последовали двое роанских Диггеров и трое сламмабаддийцев. В толпе уже стали делать дополнительные ставки на победителей и проигравших. Варл открыл кадило и взялся за банку с мокрицами.

Жильбер немедленно выхватил ее, высыпал мокриц на пол и растоптал их. Затем он передал пустую банку одному из своих подручных:

— Рабалль! Ступай принеси новых из зернохранилища!

— Сэр!

— Да что же это? — Варл упал на колени и, как показалось Майло, смахнул самую настоящую слезу, глядя на раздавленных насекомых. — Неужели вы не доверяете даже моим мокрицам, майор Жильбер из Аристократов, сэр?

— Я не доверяю ничему из того, что могу раздавить. — Жильбер выглядел так, будто готов был раздавить и самого Варла.

По толпе прокатилась волна новых ставок. Кто-то сочувствовал оскорбленному Призраку и его погибшим питомцам, кто-то уловил жульничество и поставил деньги на майора Аристократов.

— Ты мог перекормить их или накачать наркотой. Они выглядели слишком смирными. Ты мог поставить на нижние отверстия и ждать, пока неуклюжие твари просто вывалятся оттуда под действием гравитации. — Жильбер улыбнулся своей собственной проницательности, и его приятели одобрительно зарычали.

К ним присоединилось несколько коварных сламмабаддийцев, и Майло почувствовал, что дело принимает неприятный оборот.

— Ладно, вот что я вам скажу, — произнес Варл, вставая. Помощник Аристократа уже вернулся с банкой, полной мечущихся мокриц и недоеденного ими зерна. — Мы будем использовать ваших жуков… И вы можете установить кадило так, как пожелаете.

Варл взял грузовой гак с ближайшего ящика, чтобы использовать его как подставку.

— Теперь довольны?

Жильбер кивнул.

Начались последние приготовления. Игроки, включая Майло, записали номера своих ставок на листах бумаги. Варл размял здоровое плечо, словно ощутил какую-то старую рану. Раздалась команда начинать тур.

— Дайте и мне сыграть!

Через толпу протолкнулся Каффран. Он шатался и распространял вокруг себя сильный запах сакры. Ему немедленно очистили место.

— Кафф, не надо! Ты не в том состоянии… — забормотал Варл.

Пьяный гвардеец тем временем уже вытаскивал толстую стопку монет немаленького достоинства.

— Дайте-ка бумажку… я ставку сделаю… — заплетаясь, говорил Каффран.

— Дай своему дружку Призраку сыграть, — зло ухмыльнулся Жильбер, глядя, как протестует Варл.

Всем окружающим казалось, что танитский фокусник окончательно потерял контроль над своей несложной игрой и, если в ней и был изначально какой-то подвох, какая-то хитрость, воспользоваться ею было уже невозможно.

Первая мокрица отправилась в кадило. Жильбер раскрутил шар и поставил на пол. Листки с номерами перевернули лицом вверх. Сламмабаддиец оказался ближе всего к верному номеру, промахнулся всего на три. Майло захныкал, видя, что совсем не угадал.

Каффран в ярости отдал свои деньги и достал новую порцию монет.

Победителю досталась честь крутить кадило следующим. Во втором раунде победил Диггер. Он промахнулся на целых пять отверстий. Но остальные оказались еще дальше. Майло умолял Варла позволить ему выйти из игры, но сержант только отмахнулся, поглядывая на озлобленного Жильбера.

Аристократ выиграл следующий раунд, промахнувшись на два. Он собрал большую горсть монет, и один из разочарованных Диггеров покинул игру. Уровень ставок в игре и вокруг нее серьезно вырос, и теперь на кону были настоящие деньги. Монеты ходили по рукам. Аристократы ликовали, как и некоторые другие. Кое-кто продолжал оплакивать свой проигрыш. Еще двое сламмабаддийцев и один Диггер присоединились к игре, на их ставки сбрасывались и их друзья. Никто из вольпонцев не решился играть против Жильбера.

Окрыленный выигрышем, майор поставил весь свой выигрыш и накинул сверху двойную сумму. Многие гвардейцы, особенно Призраки и Диггеры, никогда в жизни не видели такой горы наличных. Нервничающий Каффран глотнул сакры из бутылки и начал приставать к своему другу Бростину, прося денег взаймы. Тот нехотя дал.

В следующем раунде Жильбер и один из Диггеров ошиблись лишь на три значения. Они поделили поровну весьма внушительную сумму денег.

До следующего раунда продержались Жильбер, три сламмабаддийца, два Диггера, Майло и Каффран, который теперь клянчил деньги у обеспокоенного Раглона. Бростин в ярости ушел. Ставка была просто гигантской.

Каффран промахнулся на два отверстия, сламмабаддиец на одно. Жильбер вообще оказался на другой стороне шара. Майло назвал точный номер.

Вопли, злость, радость, переполох.

— Ему просто повезло, — сказал Варл, собирая прибыль. — Ну как, остановимся на этом?

— Парнишка словил удачу, — сказал Жильбер, приказывая своим подчиненным опустошить карманы.

Была собрана новая огромная ставка. Диггеры вышли из игры, как и Каффран, которого утащил Раглон. Сламмабаддийцы собрали все свои сбережения в одну кучу.

Майло раскрутил кадило и опустил на землю.

Тишина.

Было слышно, как насекомое бьется о стенки шара.

Мокрица наконец выбралась наружу.

Майло снова угадал.

Кошмарная суматоха. Казалось, сейчас в грузовом отсеке начнется восстание. Варл сгреб выигрыш, подхватил кадило и вытянул Майло из толпы за шиворот. Люди вокруг вопили, метались, из-за одного пари на победителя началась драка.

В коридоре, ведущем к жилому отсеку танитцев, Варл и Майло встретили Каффрана, Раглона и Бростина. Все трое смеялись, а Каффран как-то слишком быстро протрезвел. Конечно же, ему придется теперь стирать свой китель, чтобы вытравить запах сакры…

Варл широко улыбнулся, показывая толстый мешок денег.

— Будем делить добычу, друзья! — объявил он, хлопнув Майло по спине бионической рукой.

Он так и не смог приноровиться к ее силе, в результате мальчишка чуть не упал.

Каффран привлек внимание остальных. Позади них в глубине коридора замаячили темные силуэты. Это были Жильбер и его сослуживцы.

— Ты заплатишь за этот обман, шлюхин сын! — пригрозил майор Варлу.

— Игра была честная, — начал было сержант, но тут же понял, что сладкими речами уже не отделаться.

С каждой стороны было по пятеро. И все Аристократы возвышались даже над Бростином, а он был самым рослым среди присутствующих танитцев. В таком тесном пространстве Призраки могли бы попытать удачу, даже драться на равных. Но в любом случае прольется кровь.

— Какие-то проблемы? — раздался голос шестого участника танитской шайки.

Брагг вышел из тени позади своих друзей, расслабленно глядя сверху вниз на Аристократов. Казалось, он заполнил собой весь коридор.

Призраки расступились, чтобы пропустить силача. Брагг шел медленной, угрожающей походкой, которую Варл отрепетировал с ним специально для таких случаев.

— Бегите, маленькие Аристократы, не заставляйте меня делать вам больно, — произнес он заученную фразу, тоже подсказанную Варлом.

Получилось чересчур пафосно и наигранно, но вольпонцы были слишком поражены размерами нового противника, чтобы обратить на это внимание. Аристократы развернулись и убрались восвояси. Бросив последний испепеляющий взгляд, Жильбер последовал за ними.

Призраки расхохотались до слез.

Под ним сиял Монтакс, зеленый и неизведанный.

Гаунт стоял перед обзорным окном гексобора «Святость», изучая планету, которую его войскам придется штурмовать всего через неделю. Время от времени он сверялся с картой, записанной в инфопланшете, уточняя подробности географии. Он уже понял, что главной проблемой станут густые джунгли. Он даже примерно не мог представить, какова численность врага там, внизу.

По предварительным данным разведки, крупные силы богомерзких хаосопоклонников, бежавших после недавней битвы при Пиолите, укрепились на Монтаксе. Военмейстер Макарот решил не испытывать судьбу. Вокруг огромного гексобора орбитальной станции, воздвигнутой здесь как точка сбора войск, постепенно скапливались имперские легионы. Больше десятка огромных транспортных кораблей уже пристыковались к зубчатым платформам доков, словно крупные поросята у сосков колоссальной матки. И буксиры как раз сопровождали на стыковку еще одно судно. И оно было далеко не последним. На высокой орбите стояли на якоре имперские крейсеры и эскортные корабли, включая фрегат «Наварра», на котором какое-то время были расквартированы Призраки Гаунта. Время от времени от боевых кораблей отделялись стайки ударных эскадрилий, вылетающих на боевые задания или на патрульные облеты.

Гаунт отвернулся от окна и спустился по короткой лестнице в большую прохладную камеру одного из основных тактических приделов «Святости», в Планетарий. По центру отсека в полу вращался огромный диск, не меньше тридцати метров в диаметре. Он состоял из соединенных вместе тончайших деталей из латуни и золота и более всего походил на гигантский часовой механизм. По мере вращения вместе с ним поворачивалась и трехмерная проекция планеты, созданная разноцветными лучами, исходящими из диска. Над ее сияющей поверхностью скользили информационные таблицы и сводки последних разведданных.

Офицеры Гвардии в строгих мундирах, служители Экклезиархии и Муниториума в длинных рясах, флотские офицеры в кителях сегмента Пацифик и закутанные в робы члены персонала самого гексобора сновали вокруг Светового Планетария, просматривали поступающую информацию или совещались небольшими группами. Изувеченные, высохшие сервиторы, свернувшиеся в стеклянных колыбелях, перешептывались сигналами и треском электроники. Из их глаз, ртов, рук и позвоночников тянулись провода, подключавшие их к машинам. Под сводчатыми потолками отсека с одинаковым интервалом были установлены столы с голографическими картами, на которых демонстрировались различные участки поверхности Монтакса. Вокруг каждого собирались группы штабных офицеров, планировавшие частные детали операции. Воздух звенел от многочисленных объявлений и корректировок информации, многие из которых перекрывал треск вычислительных машин. Диск Планетария развернулся, и на поверхности планеты появились новые сводки информации и маркеры размещения войск.

Гаунт прошелся по кругу, приветствуя знакомых ему офицеров и отдавая честь старшим чинам. В этом месте царила особая атмосфера. Словно какое-то огромное существо свернулось в пружину, задержав дыхание, готовое к броску.

Комиссар решил, что настало время посетить транспортный корабль Призраков. Солдаты наверняка беспокоятся в ожидании нового назначения и развертывания. А Гаунт очень хорошо знал, что, если не занятые ничем, нервничающие гвардейцы собираются в одном месте перед высадкой, жди беды.

А еще им было скучно. Вот что было паршивее всего. Именно в таких случаях всплывало множество проблем по части дисциплины, какой бы это ни был полк. Здесь и начиналась самая напряженная работа комиссаров Имперской Гвардии. Можно было ожидать ссор, драк, воровства, пьянства, а в более варварских полках — даже убийств. И такие беспорядки распространялись как пожар, стоит лишь немного ослабить хватку.

Гаунт заметил в зале генерала Штурма, командующего Пятидесятым Вольпонским полком, и нескольких его старших помощников. Штурм, кажется, его не заметил или предпочел не заметить. Гаунт не собирался приветствовать его. Несмотря на прошедшие месяцы, преступление, совершенное вольпонцами на Вольтеманде, было все еще свежо в памяти. Дурные предчувствия зародились у него в тот самый момент, как он узнал, что здесь, на Монтаксе, Призраки и Аристократы встретятся впервые после Вольтеманда. Битва за Меназоид Ипсилон во всей красе показала ему, к чему может привести долгосрочная вражда между полками. Но возможности перевестись на другой театр уже не было, и Гаунт уверил себя, что проблема была исключительно в генерале Штурме и его старших офицерах. Простым солдатам Призраков и Аристократов было нечего делить, и они наверняка могли спокойно дождаться высадки в соседних бараках, пока наступление не разведет их в стороны.

И в отличие от Вольтеманда Штурм здесь уже не командовал. Наступлением на Монтаксе командовал лорд-милитант генерал Булледин.

Гаунт заметил комиссара Волового, приписанного к полку роанских Диггеров, и остановился поговорить с ним. В основном это был пустой разговор. Однако Воловой упомянул, что, по слухам, генерал Булледин испросил совета астропатов. В войсках поползли слухи о колдовстве на планете. Поговаривали, что дальнейший ход операции решали предсказания и гадания на Таро.

— Вот это последнее, что мы хотели бы услышать, — негромко говорил Воловой Гаунту. — Последнее, что я хотел бы услышать. Роанцев чертовски сложно держать в узде. Нет, они отличные бойцы, когда удается расшевелить их. Но большую часть времени они ни черта не делают. Пара недель в трюмах корабля — и мне придется каждому из них персонально надрать задницу, чтобы загнать в десантные челноки. Апатичные, ленивые… так мало того, это самые суеверные засранцы, которых мне доводилось встречать. Когда до них дойдут слухи о колдовстве, моя работа станет вконец невыносимой.

— Понимаю, сочувствую, — сказал Гаунт.

Он не врал. Гирканцы, его бывший полк, были тверже стали. Но бывали времена, когда лишь один слух о псайкерском безумии буквально выбивал почву у них из-под ног.

— А как у тебя, Гаунт? — поинтересовался Воловой. — Я слыхал, ты теперь служишь с каким-то отсталым сбродом. Не скучаешь по гирканской дисциплине?

Гаунт покачал головой:

— Танитцы вполне дисциплинированны… на свой лад, конечно.

— Ты ведь командуешь ими непосредственно, не так ли? Весьма необычно. Для комиссара, во всяком случае.

— Это последний дар Слайдо, упокой Император его душу. Поначалу я противился такой судьбе, но теперь смотрю на нее по-другому.

— Слышал, ты многого с ними добился. Я читал доклады о Меназоидской кампании прошлого года. А еще говорят, что именно твои ребята подобрали ключик к дверям Буцефалона.

— Да, у нас были успехи.

Гаунт вдруг понял, что Воловой что-то разглядывает у него за плечом.

— Не оборачивайся, Гаунт, — продолжил говорить роанский комиссар, не меняя интонации. — У тебя уши не горят? Тут кое-кто шепчется о тебе.

— Кто, например?

— Генерал Аристократов. Штурм, кажется? Надменный кусок ячьего говна. Один из его офицеров только что поднялся на палубу и что-то поет ему на ухо. И они оба смотрят тебе в спину.

— Дай угадаю, — не поворачиваясь, проговорил Гаунт. — Пришедший офицер — такой здоровенный детина с заплывшими глазами?

— Разве они не все так выглядят?

— Нет, этот здоров даже по вольпонским стандартам. Майор.

— Ага, это он, судя по петлицам. Знаешь его?

— Не то чтобы близко… Но все равно ближе, чем хотелось бы. Звать его Жильбер. Восемнадцать месяцев назад на Вольтеманде он, я и Штурм… немного разошлись во мнениях.

— И сильно разошлись?

— Да, это стоило мне нескольких сотен бойцов.

Воловой присвистнул:

— Тогда это ты должен шептаться о нем!

Несмотря на полумрак, было видно, что Гаунт улыбается.

— А разве мы не шепчемся о нем, Воловой?

Комиссар собрался уходить. Пересекая Планетарий, он смог как следует разглядеть штабных офицеров вольпонцев. Жильбер уже стоял один. Его пылающий взгляд неотрывно следил за Гаунтом. Штурм в окружении своих адъютантов поднимался по длинной лестнице в личные покои лорд-милитанта в шпиле.

Корбек, шагая рядом с Гаунтом по палубе пассажирского отсека, вводил своего командира в курс последних событий:

— Да, действительно. Была небольшая драка из-за пайков, ерундовая, я быстро всех разнял. Костин и двое его друзей надышались парами растворителя для краски и надолго выпали из общей жизни. Правда, Костин потом упал по-настоящему, сломал голень.

— Я же предупреждал техников, чтобы закрывали на замок подобные материалы…

— Они так и делали, но Костин дружит с замками, ну, вы понимаете…

— Пусть доложатся по форме, потом отправь их на гауптвахту.

— Я думаю, Костин и так достаточно поплатился за свой неразумный… — начал Корбек.

— Я не потерплю этого! Солдатам выдали положенные порции грога и сакры. Мне не нужны надышавшиеся наркоманы!

— Вы, конечно, правы, сэр, — Корбек поскреб бороду, — но, видите ли, люди маются со скуки. Многие выхлебывают всю свою порцию сакры в первые же дни.

Гаунт развернулся к своему заместителю, в глазах блеснули искорки гнева.

— Пусть все уяснят вот что, Колм. Император жалует своим солдатам сигареты и алкоголь для отдыха. Если они начнут злоупотреблять этой милостью, в моей власти лишить их ее. Всех. Это ясно?

Корбек кивнул. Офицеры остановились у поручня балкона и посмотрели вниз, в пассажирский отсек. Воздух потяжелел от запахов табака и пота. Внизу тянулись ряды из сотен коек. И там же были сотни людей. Спали, разговаривали, играли в кости, молились или просто сидели, глядя в пустоту. Между рядов коек двигались священники, даря успокоение и благословляя тех, кто просил или просто нуждался в этом.

— О чем задумались, сэр? — спросил Корбек.

— Похоже, будут неприятности, — произнес Гаунт. — Я пока не знаю точно какие. Но мне это все очень не нравится.

В прихожей кто-то был.

Гаунт проснулся. На корабле наступила искусственная ночь, и автоматы управления погасили свет. Комиссар и не заметил, как заснул на своей койке, уронив на грудь кипу документов и инфопланшет.

Движение в прихожей за стеной его спальни заставило его проснуться.

Он бесшумно поднялся с кровати и переложил документы на полку. Его револьвер и цепной меч остались висеть на деревянной вешалке снаружи. Поэтому он достал из прикроватной тумбочки короткий лазерный пистолет и заткнул за пояс за спиной. Комиссар был в сапогах, брюках на подтяжках и рубахе. Поначалу он хотел надеть и китель с фуражкой, но быстро отбросил эту идею.

Дверь спальни была чуть приоткрыта, и комиссар разглядел узкий луч света от фонаря. Кто-то рылся в его вещах.

В следующее мгновение Гаунт резко пнул дверь, ворвался в комнату. Атаковав противника со спины, он развернул его, заломил ему руки и со всей силы впечатал его лицом в круглое обзорное окно прихожей. Закутанный в робу человек, неуклюже дергаясь, пытался вырываться, пока удар о стекло не сломал его нос и он не потерял сознание.

Включился свет. Гаунт вдруг понял, что за его спиной стоят еще двое. До слуха донеслось гудение заряжающейся батареи лазгана.

Развернувшись на месте, Гаунт швырнул тело своей первой жертвы в одного из противников, свалив его с ног. Второй попытался прицелиться, но Гаунт пригнулся, ушел в сторону и одним ударом сломал челюсть стрелку. Только теперь, через несколько секунд после начала драки, он осознал, что только что покалеченный им человек носил коричневую броню гарнизона гексобора. Его напарник, сбросивший с себя бесчувственное тело, начал подниматься. Гаунт перехватил его вытянутую руку, легко сломал ее в локте и нокаутировал противника прямым ударом в переносицу.

Гаунт выхватил из-за пояса короткий пистолет и оглядел комнату. Два солдата гарнизона гексобора и человек в длинном балахоне лежали у его ног, стеная и корчась от боли.

Распахнулась дверь.

— Многие бы осудили столь жестокие методы, комиссар, — мягко произнес чей-то голос.

— Многие бы осудили взлом и вторжение в чужое жилище. — Гаунт прицелился чуть ниже подбородка вошедшего. — Назовитесь!

Гость сделал шаг вперед, на свет.

Она оказалась довольно высокой. Вся ее одежда — сапоги, брюки и китель — была весьма простой и сплошь черной. Пепельно-белые волосы собраны в тугой пучок на затылке, узкое, точеное лицо бесстрастно и прекрасно.

— Меня зовут Лилит. Инквизитор Лилит.

Гаунт опустил пистолет, затем положил его на столик.

— Вы не потребовали показать инсигнию. Значит, верите мне на слово?

— Я слышал о вас. Простите, мэм, но немногие женщины имеют столь высокий титул и подобный род занятий.

Лилит вошла в комнату и легонько пнула одного из солдат. Тот застонал и приподнялся.

— Выметайся. И этих двоих прихвати с собой.

Окровавленный солдат с трудом встал и покинул помещение, таща на себе своих товарищей.

— Приношу извинения, комиссар, — заговорила Лилит. — Согласно моим данным, вы были на совещании. Я бы не стала посылать сюда своих людей, зная, что вы отдыхаете у себя.

— То есть, если бы меня здесь не было, вы бы обыскали мою каюту?

Она повернулась к нему и рассмеялась. Обворожительно, уверенно — и громко.

— Конечно! Я же инквизитор, комиссар. Это моя работа.

— Так что конкретно вам здесь нужно?

— Мальчишка. — Лилит подтянула к себе стул и села, расслабленно откинувшись на спинку. — Я хочу разузнать о нем. О вашем мальчишке, комиссар.

Гаунт стоял на месте, в упор глядя на инквизитора.

— Мне не нравится ваш тон и ваши методы, — прорычал он. — Если я в скором времени не поменяю к ним своего отношения, то уверяю вас, тот факт, что вы женщина…

— Вы и в самом деле угрожаете мне, комиссар?

Гаунт глубоко вдохнул:

— Да, думаю, так оно и есть. Вы видели, как я поступил с вашими приспешниками. Я не собираюсь терпеть все это, если у вас нет на то серьезной причины.

Лилит вздохнула и вытянула длинные бледные пальцы. Через мгновение она уже направляла на Гаунта короткий лазерный пистолет.

Комиссар не верил своим глазам. Она даже не пошевелилась, а пистолет, лежавший в другом конце комнаты, уже был в ее руках.

— И насколько же серьезной должна быть эта причина? — улыбаясь, спросила она.

Гаунт отшатнулся.

Лилит улыбнулась и бросила пистолет на колени. Скрестив руки, она снова откинулась на спинку стула.

— Что ж, хорошо. Начнем. Именем и словом Высочайшего Императора, я, слуга его воли до глубины души и до конца времен, как служитель Инквизиции, повелеваю тебе дать мне ответы правдивые и истинные, не утаивая ничего. Кара за ложь да будет многообразной и бесчисленной. Понимаешь ли ты это?

— Хватит уже.

— Вы нравитесь мне, комиссар, — улыбнулась инквизитор. — Сам дьявол, как мне и говорили. Действительно.

— Кто говорил?

Лилит не ответила. Она встала, расслабленно держа пистолет в левой руке, и обошла комиссара по кругу. Ее неженский рост и прямой взгляд раздражали Гаунта.

— Раз вы просите, оставим формальности. Почему бы вам не рассказать мне о вашем мальчике?

— Каком мальчике?

— Как безыскусно. Его зовут Брин Майло, уроженец Танит. Он состоит в вашем полку, но, по сути, гражданский.

— И что вы хотите знать, инквизитор?

— О, я хочу знать все, Ибрам. Все.

Гаунт откашлялся.

— Майло… он здесь по воле случая. Полковой волынщик, наш талисман… мой адъютант.

— Почему?

— Он умен, сообразителен, энергичен. Все его любят. Он способен исполнять мои поручения быстро и точно.

Лилит подняла палец вверх:

— Начнем сначала. Почему он оказался у вас?

— Когда Хаос обрушился на Танит и поглотил ее, я принял решение отступить и спасти столько боеспособных солдат, сколько смогу. На моем пути к спасению оказалась преграда. Парень вмешался и помог мне, и в благодарность я забрал его с собой. Он еще слишком юн, чтобы служить, так что я определил его в адъютанты.

— Из-за его навыков?

— Да. И еще потому, что никакого другого занятия для него я не придумал.

Лилит подошла ближе и заглянула Гаунту прямо в глаза:

— И что же это за навыки?

— Расторопность, сообразительность, умение…

— Бросьте, комиссар. Признайте. Вам приглянулся этот юный, чистый мальчишка, и вы…

В закрытом помещении каюты пощечина оказалась весьма звонкой. Лилит даже не поморщилась. Отвернувшись, она рассмеялась:

— Очень хорошо. Очень честно. Значит, можно отбросить всю эту чепуху, так? У меня есть информация, что мальчишка уличен в колдовстве. Что скажете на это?

— Это неправда, — сглотнул Гаунт. — От колдовства варпа меня выворачивает наизнанку. Неужто вы думаете, что я стал бы хоть на мгновение якшаться с тем, кто с ним связан? — Комиссар сделал паузу. — За исключением вас, конечно.

Лилит продолжала ходить кругами.

— Но ведь он такой полезный. Я провела расследование, Гаунт. Он предсказывает события, точно угадывает их до того, как они произойдут… нападения врага, несчастные случаи или то, какие бумаги потребуются комиссару. Что комиссар пожелает съесть на завтрак…

— Это не колдовство. Он просто внимательный, смышленый парень.

— Была тут игра… небольшое мошенничество в бараках. Ваш мальчишка произвел впечатление. Он знал, как выиграть. Ни разу не ошибся. Что можете ответить?

— Я лучше спрошу: кто вам об этом рассказал?

— Это важно?

— Штурм, так ведь? И его ручной бык Жильбер. У них есть свои мотивы. Как вы можете им верить?

Лилит остановилась и внимательно посмотрела на Гаунта.

— Конечно, у них есть мотив. Они неспособны скрыть это от меня. Штурм и Жильбер ненавидят и презирают вас и ваших Призраков. Они уже пытались уничтожить вас на Вольтеманде, но потерпели неудачу. И теперь они пытаются погубить вас любыми средствами.

Гаунт едва не потерял дар речи.

— Вы все это знаете и тем не менее идете у них на поводу?

— Я же инквизитор, Ибрам, — с улыбкой ответила Лилит. — Штурм и его подчиненные грубы и бесхитростны. Мне нет никакого дела до их мелких обид на вас и ваших людей. Но лорд-милитант генерал Булледин запросил моей помощи в оценке колдовской угрозы во время освобождения Монтакса. Вражеского колдовства… и того, что скрыто в наших собственных рядах, словно опухоль. Мальчишка попал в поле моего зрения, и долг обязывает меня изучить улики. У меня есть информация, что он ведьмак. Меня не интересует, кто и чего хочет добиться этим обвинением. Но если они правы… Вот почему я здесь. Так что же, Майло проклят? Он псайкер? Не нужно защищать его, Гаунт. Вы только серьезно навредите себе.

— Вы ошибаетесь. Все это не более чем подковерная грызня. Аристократы нащупали нашу слабину.

— Увидим. А теперь я хочу пообщаться с этим Майло. Сейчас.

Вызовы посреди ночи были для Брина Майло не в новинку. Всегда находились какие-то срочные поручения, которые требовалось исполнить немедленно. Но еще на подходе к каюте Гаунта он понял, что в этот раз случилось неладное. Комиссар был одет по всей форме, включая китель и фуражку. Его лицо помрачнело. Рядом с ним стояла необычно высокая женщина в черном, от которой веяло чем-то неприятным, даже угрозой.

— Эта служительница Императора хочет поговорить с тобой, — пояснил Гаунт, сознательно уходя от пугающего слова «инквизитор». — Отвечай ей прямо и искренне.

Не проронив ни слова, Лилит повела их по длинному коридору к стыковочному шлюзу. Вскоре они оказались в самом гексоборе. Майло начал беспокоиться. Никогда прежде он не ступал на палубу орбитальной станции. Сам воздух здесь был иным — холодным и пропитанным священными таинствами. Он был так непохож на удушливую жару транспортного корабля. Масштабы отсеков, которые они проходили, поражали воображение. На пути они встречали только священнослужителей в длинных рясах, одетых в коричневую броню солдат и небольшие группы старших офицеров. Майло словно попал в другой мир.

Лилит вела их не менее двадцати минут, миновав несколько основных пределов и отсеков, включая и Планетарий. Гаунт быстро понял ее тактику. Весь этот путь был нарочито длинным, с расчетом на то, что все эти грандиозные картины поразят и обескуражат парня, ослабив его психологическую защиту. Хитрость инквизитора граничила с жестокостью.

Коридор наконец уперся в радужную переборку, окруженную витражами. Повинуясь легкому движению руки Лилит, створки люка спиралью разошлись в стороны. Жестом велев Майло войти, она снова закрыла переборку, чтобы поговорить с Гаунтом.

— Вы можете присутствовать при допросе, но не вмешивайтесь. Гаунт, вы ценный офицер. Если мальчишка окажется тронут порчей, я могу сделать так, что вы получите лишь незначительное взыскание за то, что пребывали в неведении о его истинной сущности.

— Щедрое предложение. И каковы же условия?

— Мы с вами — взаимодополняющие инструменты, Гаунт, вы и я, — улыбнулась Лилит. — Моя задача в том, чтобы выискивать скверну, ваша же — в том, чтобы карать ее. Если Майло окажется проклят, вы очистите себя, лично исполнив приговор. Это покажет, насколько вас разгневало это обстоятельство и как вы полны решимости очистить свой полк.

Гаунт молчал. Даже мысль о таком развитии событий была невыносима.

— Другого способа спасти вашу репутацию, карьеру и звание просто нет. Более того, ваша жизнь может оказаться на кону, если выяснится, что вы укрывали отродье Тьмы. Слышите, что я вам говорю, Гаунт?

— Я слышу, что вы угрожаете моей жизни и моему будущему. Сражаться с такими угрозами — моя профессия.

— Тогда я скажу проще. Штурм дал толчок этому расследованию, так как он считает это лучшим способом погубить вас и ваших Призраков. Если Майло тронут порчей и вы не дистанцируетесь от него, не поступите, как подобает комиссару, ваши дни будут сочтены. А Призраков немедленно распустят — об этом Штурм позаботится. Он уже подал Булледину идею: если один из Призраков испорчен, то и все остальные могут оказаться такими же. Первый Танитский будет взят под стражу Инквизицией, после чего все до единого бойцы полка пройдут процедуру экстремального дознания. Большинство погибнет. Выживших вышвырнут, как неспособных продолжать службу в Имперской Гвардии. Долг обязывает меня проводить расследование по наводке Штурма. Я не хочу помогать ему в его мести Танитскому Первому, но мне придется делать это независимо от моего желания, если вы не будете содействовать мне по собственной воле.

— Понимаю. Благодарю за прямоту.

— Хаос — это величайший враг человечества, Гаунт. Мы не можем позволить психической силе угнездиться в неподготовленном разуме. Если парень проклят, его следует уничтожить.

— То есть ему не нужно проходить оценку на Черном Корабле… как вам?

Лилит резко посмотрела на него и сдвинула брови.

— Не в этот раз. Политическая ситуация очень непроста. Если Майло окажется ведьмаком, его следует умертвить, чтобы удовлетворить все стороны.

— Понимаю.

Кивнув Гаунту, она направилась вслед за Майло. Гаунт медлил. Он обнаружил, что смотрит на свой пистолет. Сможет ли он это сделать? Если жизнью Майло придется заплатить за жизни каждого из Призраков… Приложить столько усилий, чтобы завести их так далеко, спасти их, дать им смысл жизни — все это он не мог просто пустить по ветру. Он поклялся танитцам сделать все, что в его силах, чтобы защитить их. Но казнить Майло… парня, который так самоотверженно спас его, так преданно служил ему… это было настолько против его понятий о чести, что одна эта мысль сдавливала грудь.

И все же если парень действительно был проклят, запятнан несмываемой порчей Хаоса…

С мрачной, холодной гримасой на лице комиссар нырнул в люк, и створки бесшумно сошлись за его спиной.

Помещение оказалось просторным, с высоким потолком. В нем совсем не было окон, лишь круглый иллюминатор в потолке. Только свет звезд, лившийся сквозь него, да маленькие лампы в полу по углам комнаты разгоняли мрак. На полу был расстелен толстый, плотный ковер, на котором был выткан имперский орел. В центре него стояли кресло с высокой деревянной спинкой и резными подлокотниками и маленький скромный стул. Лилит присела на стул и жестом указала Майло сесть на огромном кресле. Казалось, его грандиозное величие поглотило юного танитца. Гаунт стоял в стороне, обеспокоенно глядя на происходящее.

— Как твое имя?

— Брин Майло.

— Я — Лилит. Инквизитор.

Наконец это тяжелое, страшное слово обожгло воздух своей жуткой силой. Глаза Майло расширились от ужаса. Лилит начала задавать ему вопросы о Танит, о его жизни там, о прошлом. Он отвечал поначалу медленно, с напряжением. Но по мере того, как продолжался разговор — незатейливый, безобидный разговор о его воспоминаниях, — Майло начал говорить увереннее.

Потом она попросила его пересказать первые впечатления о Гаунте, затем — о падении Танит и о том, почему он решил помочь Гаунту тогда.

— Зачем? Ведь ты не был солдатом. Ты и сейчас не солдат. Почему же ты решил защитить иномирца, которого едва знаешь?

Майло бросил взгляд в сторону Гаунта.

— Курфюрст Танит, при дворе которого я был слугой и музыкантом, приказал мне оставаться рядом с комиссаром и сделать так, чтобы он ни в чем не нуждался. В тот момент он нуждался в спасении собственной жизни. Он сражался, и у него не было шансов выжить в том бою. И я поступил так, как мне было приказано.

Лилит побарабанила пальцами по колену:

— Знаешь, Майло, меня занимает одна вещь. Ты до сих пор не спросил, почему ты находишься на этом допросе. Большинство моих подследственных реагируют очень бурно, кричат о своей невиновности и вопрошают, почему с ними так поступают. Но не ты. Из своего опыта могу сказать, что по-настоящему виновные всегда знают, в чем причина их допроса, и редко что-то спрашивают. Ты знаешь, в чем причина?

— Догадываюсь.

Гаунт замер. «Неверный ответ, Брин, совсем неверный!»

— Что ж, выскажи свою догадку, — предложила Лилит. — Говорят, у тебя это хорошо получается.

Кажется, Майло вздрогнул.

— Многие считают меня лишним. Некоторым танитцам не нравится мое присутствие. Я не такой, как они.

«Фес, Майло! Я сказал тебе отвечать искренне, но под искренностью имел в виду совсем не это!» — мрачно подумал Гаунт. Сердце забилось чаще.

— Что ты хочешь сказать? Почему ты не такой, как остальные?

— Я… я другой. Это их нервирует.

— И чем же ты другой? — едва скрывая нетерпение, подтолкнула она.

— Я не солдат.

— Ты… что?

— Все они — солдаты. Вот почему они здесь, вот почему они пережили гибель Танит. Все они были уже записаны в гвардейцы, им было и так суждено покинуть Танит. Комиссар забрал их с собой именно потому, что они ценны для армий Императора. А я — нет. Я гражданский. Меня тут не должно быть. Я не должен был выжить. Другие танитцы видят меня и спрашивают: «Почему этот мальчишка выжил? Что он здесь делает? Если выжил он, то почему не мой брат, моя дочь, мой отец, моя жена?» Я для них — живое воплощение возможности выжить, которой были лишены все их родные.

Инквизитор несколько мгновений молчала. Гаунт с трудом сдерживал улыбку. Ответ Майло был безупречен. Он сделал вид, что его загнали в ловушку, только чтобы уйти от нее вот так легко.

Лилит встала и подошла к Гаунту. На ее лице читались раздражение, гнев.

— Вы тренировали парня? — шепотом спросила она. — Готовили его к подобному случаю?

Гаунт отрицательно помотал головой:

— Конечно нет. К тому же, если бы я так поступил, разве это не значило бы, что Майло есть что скрывать?

Тихо выругавшись, Лилит задумалась.

— К чему вообще весь этот спектакль с вопросами? — спросил комиссар. — У вас есть дар, так? Почему просто не проникнуть в его мысли?

— Да, вы знаете о моем даре, — кивнула инквизитор. — Но настоящий опасный псайкер умеет скрывать свои силы. Допрос — это эффективный метод взломать его защиту и выжать правду. И если в разуме этого мальчика, как мы думаем, пылает огонь проклятия, я не хочу прикасаться к нему напрямую.

Развернувшись, Лилит обошла кресло Майло.

— Расскажи мне об игре, — сказала она из-за спины.

— Игре?

— О той самой игре, в которую ты со своими танитскими друзьями играешь в бараках.

Снова встав лицом к Майло, она вытянула вперед правую руку, сжатую в кулаке. Повернув ладонь вверх, она разжала пальцы. На ладони оказалась живая, извивающаяся зерновая мокрица.

— Вот об этой игре.

— А, об этой, — понял Майло. — Это своего рода пари. Нужно угадать, из какого отверстия выползет мокрица.

Инквизитор положила жука на колено Майло, и тот даже не попытался убежать. Юноша с живым интересом посмотрел на существо. Лилит отошла и взяла что-то из ниши в стене. Предмет был обернут бархатной тканью. Она сорвала покров так, будто собиралась показать фокус. У Варла все равно получалось лучше.

Она протянула ржавое кадило Майло.

— Открой и положи насекомое внутрь.

Юноша подчинился.

— Итак, Майло. Это не игра, это мошеннический трюк. Танитцы пользуются им, чтобы вытрясти деньги из других гвардейцев. А если это все трюк, то ему нужен некий ключевой элемент. Надежный способ сделать так, что выигрыш останется за танитцами. Этот ключ — ты, правильно? Когда нужно, ты можешь угадать правильно. Потому что именно это ты и умеешь, так? Твой разум — это ключ, который позволяет превратить возможное в неизбежное.

Майло покачал головой:

— Это просто игра…

— У меня есть серьезные доказательства, что это не так. Если это просто игра, почему же вы играете с солдатами из других полков, которые ничего о ней не знают? Согласно собранным мною сведениям, за последние несколько дней вы этой игрой облегчили карманы гвардейцев других подразделений. Больше, чем можно было бы заработать на одной удаче.

— Я дога… предполагаю, что нам просто повезло.

— Невозможно провернуть аферу на одной лишь удаче. Как вам на самом деле удается заставить мокрицу выползти из нужного отверстия?

Брин поднял кадило и встряхнул насекомое внутри.

— Хорошо. Если это так важно, я покажу вам. Выберите отверстие.

— Шестнадцать, — сказала Лилит и откинулась на спинку стула в ожидании.

— Я ставлю на девятку, — сказал Майло и опустил кадило на землю.

Мокрица выползла из отверстия под номером двадцать.

— Вы выиграли, ваш номер ближе.

Инквизитор пожала плечами. Майло поймал мокрицу и положил обратно в кадило.

— Это был первый раунд. Теперь вы более уверены в победе. Вы будете играть дальше. Выбирайте.

— Семь.

— Двадцать пять, — загадал Майло.

Несколько мгновений ожидания. Мокрица выползла из отверстия номер шесть и запрыгала по ковру.

— Вы снова выиграли. Теперь вы чувствуете себя еще увереннее, так? Две победы подряд. Будь вы в казарме, вы бы уже собрали немало монет и могли повысить ставки. Теперь вы имеете право положить жука внутрь.

Лилит опустила мокрицу и передала кадило Майло.

— Ваше слово?

— Девятнадцать. Все мои деньги, все деньги моих товарищей по оружию, все — на девятнадцать.

— Номер один, — улыбнулся Майло.

Мокрица выползла из отверстия номер один.

— И вот я забираю свой огромный выигрыш, смотрю на ваше перекошенное изумлением лицо и говорю вам «доброй ночи». — Майло расслабленно опустился в кресло.

— Великолепная демонстрация. Вот только она может стать последним доказательством твоей вины. Как ты мог угадать, да еще и в самый нужный момент, откуда появится мокрица, если только ты не знал заранее?

— Вы и вправду так уверены, что все дело в моей голове, мэм? — Майло постучал пальцем по виску. — Так уверены, что здесь замешано нечто зловещее? Что я псайкер, не так ли?

— Разубеди меня, — с каменным лицом ответила Лилит.

— Это вовсе не в голове, все дело вот в этом, — Майло похлопал по нагрудному карману.

— Объясни.

— В начале каждого раунда мы лезем в карман за деньгами для новой ставки. Я позволяю вам положить жука внутрь и все такое прочее. Но последним к кадилу прикасаюсь именно я. Мокрицы любят сахарную пудру. В уголке моего кармана припрятано немного. Я окунаю в нее палец каждый раз, когда лезу за деньгами. А потом, когда я ставлю кадило на землю, я смазываю пудрой то отверстие, из которого должна будет выползти мокрица. Среди всей этой ржавчины пудру, конечно, невозможно заметить. Подвох в том, что я всякий раз знаю, откуда появится мокрица. И первые несколько раундов я позволяю вам побеждать, а потом, когда самоуверенность одолеет вас и вы поставите на кон побольше, я начну играть на собственную победу.

Лилит резко встала и раздавила каблуком мокрицу. На одном из клювов имперского орла, вытканного на ковре, осталось коричневое пятно. Инквизитор повернулась к Гаунту:

— Забирайте его. Я доложу обо всем Штурму и Булледину. Дело закрыто.

Гаунт кивнул и повел Майло к дверям.

— Комиссар! — бросила вслед инквизитор. — Возможно, он и не ведьмак, но я бы хорошенько подумала, прежде чем приближать к себе такого мелкого жулика, как он.

— Я учту это, инквизитор, — кивнул Гаунт, прежде чем покинуть камеру.

Вдвоем они шли назад сквозь залы гексобора. Ночной цикл подходил к концу. В огромных пределах и отсеках вокруг них проходили утренние службы и молитвы. В воздухе разливались аромат ладана и песнопения.

— Молодец. Прости, что заставил тебя пройти через все это.

— Вы ведь думали, что ей удастся прижать меня? — спросил Майло.

— Я никогда не сомневался в твоей искренности и чистоте, Брин, но меня давно уже беспокоило твое умение угадывать все наперед. Всегда боялся, что кто-нибудь это заметит и мы все влипнем в историю.

— И вы бы расстреляли меня в случае провала, так?

Гаунт остановился.

— Расстрелял бы тебя?

— Если бы я подвел вас и втянул бы всех Призраков в неприятности. Если бы я оказался… тем, о чем она говорила.

— Ах да. — Комиссар двинулся дальше. — Да, я бы так и поступил. У меня не было бы выбора.

Майло пожал плечами.

— Так и думал, что вы это скажете, — пробормотал он.