Созвездие Весов, или Рыцарь падшей королевы

Арина

«– …И никогда, никогда не суй свой нос во взрослые дела! – вслед за этим он дернул меня за косицу, сцепил указательный и большой пальцы и щелкнул меня по лбу. Было не то чтобы очень больно, но жутко обидно.

Я развернулась, сдернула с вешалки кепку и перчатки и так хлопнула дверью, что она прижала конец шарфа – пришлось, закусив губу, снова дергать дверь, высвобождать шарф, снова разворачиваться, снова хлопать дверью – и все это под его насмешливым взглядом, потому что он и не думал уходить, а стоял тут же, у вешалки, скрестив руки на груди и прищурив один глаз. Вся эта суматоха лишала мой поступок печати гордого презрения и выглядела, как всегда, жалко и несолидно.

Красная от обиды и унижения, я кубарем скатилась с лестницы и потрусила к метро.

Да. Тянуть больше нельзя. Пора его женить. Женить, или он совсем от рук отобьется!

Может быть, в устах семнадцатилетней девушки заявление о том, что она хочет женить собственного отца, звучит до странности непривычно, но я просто высказала мысль, которая преследовала меня уже лет пять. С тех самых пор, как лица его любовниц начали меняться так часто, что перестали различаться мною и слились в одну «собирательную» физиономию – непременно выхоленную, отреставрированную дорогой косметикой и обязательно с выражением легкой надменности (это когда она смотрит на отца) и жалостливого сочувствия (когда оборачивается ко мне). Сколько их перебывало в нашем доме, мне никогда уже не подсчитать даже на калькуляторе!

Только не надо думать, будто мой отец настолько циничен, что позволяет своим пассиям проходить в его спальню через мою «детскую». Поскольку наша жилплощадь состоит из двух отдельных, соединенных «карманом», квартир, то формальности всегда соблюдаются. Профессия фотохудожника дает отцу возможность именовать одну квартиру, ту, где царит наибольший бардак, – «студией», а вторая считается моей территорией. Или – «Арькиной половиной», потому что ко всем своим недостаткам отец имел остроумие назвать меня Ариадной!

Куда при том смотрела мама, я до сих пор не знаю. Она бросила нас с папой, когда мне было немногим более года. С тех пор мы живем с ним вдвоем. Если «жизнью вдвоем» можно назвать жизнь, когда каждая из его моделей (Ха-ха, «модели»! Да на них одних драгоценностей понавешано на миллион!) норовит поближе познакомиться с «бедной девочкой», то есть со мной.

Вообще-то, как женщина, я могу понять этих дур. Отец мой – мужчина хоть куда. Как мама могла его бросить, пусть даже ради жизни в Париже, о котором, если верить папкиным рассказам, она всегда мечтала? Эта мысль не дает мне покоя все последнее время.

К слову сказать, до пятнадцати лет я вообще верила, что моя мама была летчиком-испытателем и погибла при выполнении боевого задания. Когда вскрылась правда (спасибо внезапному откровению вечно пьяного соседа), я стала немножко меньше жалеть о том, что так не похожа на маму, чья фотография стоит у отца в студии на видном месте.

Мама – потрясающая красавица. На нее можно смотреть и смотреть. И я подозреваю, что отец мой, в те редкие минуты, когда остается в мастерской один, так и делает. Я даже догадываюсь, что в это время его лицо непроизвольно становится таким, каким я его больше всего люблю, – добрым, нежным и по-детски беззащитным.

В остальное время мой отец предпочитает казаться циничным и насмешливым.

Итак, я понимаю, конечно, что привлекает к нему всех этих надушенных дам в манто. Мало того что Максим Викторович Бардин очень привлекателен внешне – высокий, стройный длинноногий блондин с пышными всегда взъерошенными волосами, – так еще и профессия! Наверняка каждая из них считает, что спит не с фотохудожником, а со всей богемой сразу.

Много раз давала я себе обещание познакомить отца с какой-нибудь приятной во всех отношениях женщиной, достаточно разумной и милой, чтобы он захотел видеть ее возле себя каждый день. Считается, что взрослые дочери ревнуют отцов – я не такая! Я хочу женить его, пока чей-нибудь обманутый муж не подорвал нас в собственных постелях! Или пока он сам не влюбился в кого попало. Пока ничего не говорит о том, что такое может случиться, но…

Лучше, если я сама буду контролировать ситуацию…»

Теперь, когда решение принято, Арина почувствовала некоторое удовлетворение. И уже в нормальном, деловом настрое выныривала из метро «Китай-город» и вскоре подбегала к причудливому, увитому колоннами и мавританской лепниной зданию на Никольской – ее институту.

О готических окнах, словно в глазах, читался упрек: до первой пары оставалось не больше трех минут.

У гардероба толкалась очередь. Девушка в отчаянье остановилась. Не успеть!

– Арина! Бардина! – позвали почти от самой стойки. – Арька, давай сюда! Быстро!

Ф-фу, повезло!

Куртка с наспех засунутыми в рукав кепкой и шарфом поплыла по рукам и была подхвачена стоящим в начале очереди Валькой Сапруновым, одногруппником, ровесником и лучшим другом – именно так сказала бы Арина, если бы их знакомство имело чуть более продолжительную историю. Пока же оно насчитывало всего полтора месяца. Ровно столько прошло с первого сентября, когда их, первокурсников истфака, поздравлял низенький пузатый ректор. Валька оказался Арькиным соседом по парте, и они вместе с остальными от души потешались над ректорской манерой выражаться:

– Ну во-от, дорогие мои ребятушки, вот. Вы и студее-енты. Поздравляя-яю вас, гаврики мои. И надее-ееюсь, что эти стены будут. Гордиться ва-ами.

– Непреме-енно. Сте-ены будут. Просто ло-опаться от гордости, – в тон ему проблеял Валька – конечно, тихо-тихо проблеял, почти не раскрывая рта, но весь их ряд повалился на парту в приступе неудержимого веселья, а ректор долго оглядывал новичков поверх очков с выражением человека, оскорбленного в лучших чувствах.

Сейчас Валька, всучив свою и Арькину куртки флегматичному гардеробщику, пробирался к подруге. Арина кинула взгляд на часы – до звонка полторы минуты! Ровно столько, сколько нужно, чтобы добежать до аудитории!

– Понеслись, – схватил ее за руку Валька.

Вид у парня был помятый, волосы лохматились, но глаза блестели неким подобием азарта. Он был горд собой и, возможно, рассчитывал, что и Арина сумеет оценить выдержанную им Трафальгарскую битву.

И они понеслись.

– Слыхала новость? – спрашивал он на бегу. – Кубышкин заболел, что-то серьезное, в больницу слег, надолго. Вместо него бабец какой-то.

– А кто? – спросила Арина, притормаживая.

– Ну так щас и узнаем!

Первой парой у них с Валькой как раз история Древнего мира. До сих пор эту дисциплину, насквозь пропахшую ароматом античности, вел Петр Петрович Кубышкин – малюсенький сморщенный старичок, почти такой же древний, как и сама история. У всех первокурсников создавалось впечатление, что, кроме Урарту, киммерийцев и скифов, этого человека ничего не интересовало. Даже перхоть на его костюме казалась пылью египетских пирамид.

Заболел. Ну надо же! Арина нарастила скорость, подстегиваемая теперь еще и любопытством; новый бабец среди преподавателей – это интересно! Воображение сразу же подсунуло ей тетку с химической завивкой, поджатыми губами и плоской грудью. Да… Такая одними семинарами замордует.

Валька первым встал на пуанты и прокрался в аудиторию. Аринка шмыгнула за ним, скромно опустив глазки, одной половиной лица выражая извинения, а другой – намек на то, что опоздание вызвано трагическими причинами. Да. Переводили бабушку через дорогу. Как минимум.

– …В этот период на престол Ассирии вступил Ашшурнасирапал II, который подчинил себе всю Месопотамию вплоть до финикийского побережья. – Недовольство их вторжением стоящая у кафедры молодая женщина выразила лишь легким напряжением очень, надо признаться, мелодичного голоса. – Преемники этого царя Тикультиапалэшарр III и Шульманашаред IV двинулись в большой поход на Сирию и Палестину, где встретились с организованным сопротивлением противника…

Девушка села на место и с удивлением уставилась на «бабца». В первую очередь ее поразило, как легко, на одном дыхании и нисколечко не запинаясь, она произносит все эти совершенно невозможные имена ассирийских царей – Ашшурнасирапал… Тикультиапалэшарр… Шульманашаред… Арина бы захлебнулась уже на втором слоге. А во вторую… Во вторую очередь ее изумило, до чего интересные девушки ходят теперь в институтских преподавателях.

Хорошо, ну допустим, не девушка – тридцать-то ей наверняка есть. Или даже чуть больше. Вот такие еле заметные складочки у рта и голубые тени под глазами не появляются в двадцать пять лет… особенно если у тебя все хорошо в личной жизни. Она перевела взгляд на тонкую руку, рисующую на доске схему сражений. Длинные пальцы выпачканы мелом, маникюр безукоризненен, но – так и есть! – обручальное кольцо отсутствует.

Ага!!!

«Как зовут?» – нацарапала она на парте. И указала глазами на преподшу сидевшей рядом Светке Матюшиной, старосте группы.

«Анна Витальевна, – ответила Светка. И добавила: – Березнева, к.и.н.».

И кандидат исторических наук к тому же! Значит, красивая и не дура. Мысль, которая совсем скоро послужит причиной больших несчастий, еще не оформилась у Арины в голове. Но к визуальному изучению Анны Витальевны Березневой она приступила еще более заинтересованно.

– Дальнейшие годы, в общем, были свидетелями временного ослабления Ассирии, – говорила женщина, она перенесла указку на карту, где стала очерчивать промежуток между Черным и Средиземным морями. – Страна оказалась полностью отрезана от месторождений железа в Малой Азии…

«А у нее очень плавная, я бы даже сказала изящная, жестикуляция, – подумала Арина, все больше разжигая в себе интерес. – Вот только почему Анна (про себя она уже звала ее именно так) носит такие простые коричневые туфли на низкой платформе? Эти стройные ноги следовало бы подчеркнуть, и не только «шпилькой»! Юбкой, например, и не такой, как сейчас, – чуть ниже колена. Наоборот, коленки ей хорошо бы обнажить… Хотя плиссированные складки – это неплохо, можно оставить…

Дальше. За свободной трикотажной кофточкой не видно, какая у нее грудь, но шея длинная и плечи ровные, не широкие и не узкие – нормально, подойдут…»

Она вдруг поймала себя на мысли, что начинает рассматривать Анну, словно племенную кобылу, тряхнула головой и перестроилась.

Начнем с начала, то есть с лица.

Лицо – правильный нежный овал, «обрамленный», как пишут в романах, гладкими каштановыми волосами, разделенными на правильный прямой пробор. Тонкие брови, кажется, совсем не подправленные пинцетом. Большие строгие глаза – то ли серые, то ли зеленые, отсюда не видно… Идеально прямой нос. Губы… губы самые обыкновенные. Чуть тронуты неброской помадой. Вообще косметики на лице минимум. Ну, это можно исправить…

Явный недостаток один – за все время она ни разу не улыбнулась, даже вскользь. Но в целом подойдет.

«Для отца моего подойдет, – уточнила она про себя. – В качестве жены.

Да, именно так. А чего тянуть-то?»

Нет, ну конечно, предстоит еще выяснить про все ее душевные качества, нравственный облик, хозяйственную жилку, коммуникабельность и незлобивость – но уже сейчас ясно, что она не станет колотить мужа зонтиком, изменять ему с соседом или, допустим, подсыпать в суп сушеных пауков. Анна понравилась Арине с первого взгляда. «Пару разведывательных вылазок, чтобы узнать подробности, – и можно будет их сводить!»

Фу, как мерзко звучит. Не сводить, а знакомить.

Остальное время, благополучно пропуская мимо ушей дальнейшие злодеяния ассирийских правителей, Арина всесторонне обдумывала эту мысль и в конце концов окончательно ее одобрила. И решила разузнать про Анну все дополнительные подробности. Начиная с того, где она живет, и заканчивая тем, как ей там живется. И сделать это нужно именно сегодня.

Расчет простой. Чтобы выяснить все эти подробности, нужно за ней проследить, а чтобы проследить качественно, надо остаться неузнанной. Сегодняшний день подходит для слежки идеально! За неполных полтора часа, которые Арина просидела перед Анной в аудитории в числе еще ста пятидесяти человек, Анна ее наверняка не запомнила. А через день-два она уже начнет различать своих студентов по лицам.

После лекции Бардина понеслась в деканат, и завертелась юлой возле рослой тетки в полупрозрачном блузоне и с высокой прической. На эту прическу был вылито столько лака для волос, что она казалась сделанной из картона.

– Татьяна Васильевна, – лебезила Аринка, – вы уж простите, отвлекаю вас расспросами, знаю, заняты, знаю, нас много, а вы одна… Но как бы мне узнать? Вот Березнева, Анна Витальевна, которая у нас на первом курсе вместо заболевшего Кубышкина историю Древнего мира читает, – она сегодня во сколько освободится?

Не прерывая артиллерийской канонады на компьютерной клавиатуре, секретарша декана скосила на Арьку равнодушные, густо подведенные зеленым глаза.

– А тебе зачем это знать, Бардина?

– Понимаете… Мне ее манера преподавания страшно понравилась. Хочу тему для курсовой попросить.

Татьяна Васильевна еще разок выбила на клавишах стремительную дробь, поставила жирную точку и, не вставая с места, потянулась к набитому папками шкафу напротив. В разрезе ее блузона прямо перед Арининым лицом мелькнули шарообразные груди, под тяжестью которых едва не лопался кружевной бюстгальтер.

– Березнева, Березнева… Вопрос еще, будет ли эта Березнева тобой заниматься. Она первый день к нам на работу вышла.

– Я знаю.

Секретарша вздохнула во всю мощную грудь, отчего по кабинету пронесся ветер, и, раскрыв нужную папку на нужной странице, отчеркнула ядовито-зеленым ногтем нужную графу:

– Вот. Три пары у нее сегодня. Лекция – она уже прошла, семинар на третьем курсе и коллоквиум на втором.

Папка захлопнулась со звуком, похожим на короткий выстрел.

– Спасибо! – Арина постаралась перекричать вновь начавшийся треск (удивительно, как от ее напора клавиши не разлетаются во все стороны!) и понеслась обратно.

Пока все получалось очень удачно. У Анны три пары, у Аринкиной группы тоже три. Остается только не потеряться по дороге!

В два часа дня она затаилась в институтском холле. Там был очень удобный наблюдательный пункт: под большими электронными часами, рядом с нанизанными на металлический стержень пластмассовыми стульями, у зеркала, в котором отражаются все, кто спускается по лестнице к выходу. Здесь она и дислоцировалась.

Вертелась у зеркала минут сорок, с нарочитой медлительностью распустив косу и взбивая волосы – кстати, очень неумело, потому что понятия не имела, как их взбивают. И вообще волосы жалко было портить, но ради дела…

«Может быть, я и не похожа на Элину Быстрицкую или там Софи Лорен, однако волосы у меня и вправду классные…» – промелькнула посторонняя мысль. Тяжелая и длинная светло-русая шевелюра – если судить по фотографии в отцовской мастерской, – единственное, что досталось Арине по наследству от матери. «Ну и пусть, и вообще сегодня мне не до этого!»

Упорно работая расческой, Арина видела, как злобно косились на нее вертлявые студентки со старших курсов. Их бесило, что она перекрыла подход к единственному зеркалу в полный рост – ничего, потерпят!

Девушка упрямо продолжала превращать волосы в мочалку, пока не заметила наконец Анну – она совсем по-девичьи сбегала по ступенькам, застегивая на груди зелененькое пальтецо в талию. Через плечо у нее была перекинута лакированная сумочка на тонком ремешке.

Не останавливаясь, она на ходу надела берет, достала из карманов перчатки, пересекла холл и толкнула дверь на улицу.

Арина еле успела натянуть на всклокоченную голову кепку. Надвинув ее до самых бровей и подхватив рюкзачок, кинулась следом. Ну понятно, не сломя голову кинулась – она же читает детективы! Глянула на часы и, скорчив испуганную мину, поспешила к выходу. Старшекурсницы зашипели вслед, и Арька нарочно пару раз дерзко вильнула задом.

– Арька! – крикнули сзади. – Подожди! Я с тобой!

«Валька! Тьфу, черт! Тебя только не хватало», – ругнулась она про себя. Не оборачиваясь, махнула рукой – спешу, мол! – но Валька, прижав подбородком пакет с конспектами, уже торопился навстречу, на бегу всовывая руки в рукава куртки.

– Куда ты? Арька!

– Ну, чего тебе?

– Я хотел… Да подожди ты! У тебя что, пожар – так несешься?

– Что хотел – говори быстро! – сказала она с досадой. Тонкая спина Анны Березневой пока маячила впереди, но из-за этого приставалы Арька вот-вот может ее упустить! Свернет в переулок или того хуже – нырнет в метро, остановит такси, и жди потом второго такого случая!

– Ты спешишь, да?

– Валька! Или скажи, что тебе надо, или давай отложим до завтра, а?

– Да я… Я, собственно, так, без всякого дела. Хотел просто предложить…

– Что?

– Ну, прогуляться.

– А!.. – судя по всему, Анна действительно направлялась к дымной пасти метро, и Арька начала нервничать. – Ну так сегодня мне некогда, извини. Я занята.

– Занята? А что ты делаешь?

– Прогуливаюсь!

Ответ прозвучал не очень логично, более того – грубо, и, честное слово, ей совсем не хотелось обижать Вальку. Арина брякнула первое, что пришло в голову. Но он обиделся. Отвернулся, засовывая в карман сложенный вчетверо пакет с конспектами. Несильный ветерок высыпал на Вальку пару горстей сухих листьев с ближайшего деревца, листвяная труха осела на непокрытой голове и плечах. Он остановился и встряхнулся, став похожим на потерявшуюся собаку.

Моментально почувствовав раскаянье, Арина взяла его за рукав дутой куртки.

– Валька! Честно-честно, я прогуливаюсь и одновременно занята. Ну если хочешь, ну давай прогуляемся вместе, только ты не спрашивай меня ни о чем, ладно?

– Ладно. – Он заметно повеселел. А она, оглянувшись и поймав глазами зеленое пальто, обладательница которого уже спускалось по ступенькам подземки вниз, включила третью скорость.

Добрых полчаса, прилепившись к стеклам последнего вагона, Арина стерегла Анну, как львица добычу. Впрочем, это не составляло особого труда – «жертва» спокойно читала то ли книгу, то ли журнал и едва ли замечала, что происходит вокруг. Так они доехали до самой конечной. На «Планерной» Анна вышла – Арина за ней, а Валька следом – и быстрой, летящей походкой стала пересекать площадь, направляясь к автобусной остановке.

Они еле успели – до автобуса оставалось еще добрых метров тридцать, когда Арина увидела Анну, легко заскакивающую на подножку.

Всю дорогу «моя будущая мачеха», как уже стала звать Анну Арина, спокойно читала журнал, сидя у окошка слева. Было совершенно ясно, что место ей уступил тип ловеласного вида, который теперь нависал над нею, вцепившись в поручень, и, судя по шевелящимся губам, всячески старался завязать знакомство. Пару раз Анна подняла на него глаза, вежливо улыбнулась, поправила съехавшую полу пальто, оголившую ее ноги в обтягивающих сапогах, и снова уткнулась в журнальчик.

Слава богу! Она не кокетка.

– На какой остановке нам выходить? – спросил Валька прямо в ухо. – Парочку остановок проедем или до конца?

– Не знаю я пока ничего, Валька! Ты же обещал не спрашивать!

– Ладно, молчу. Дурацкая ситуация…

С этим нельзя было не согласиться, но ничего не поделаешь. Ради счастья родного отца Арина готова кататься в этом автобусе хоть вечность. Даже целую неделю! Безвылазно.

…Надо признать, что ехали они действительно долго. Уже и пассажиры сменились раза по три-четыре, и ехавшая с ними армия теток с баулами вышла где-то в районе Сходни, и дышать стало посвободнее. Скоро в салоне появились свободные места, на одно из которых, как раз позади Анны, молодые люди и опустились. А автобус все катил и катил себе, поселяя тоскливую мысль, что, ввиду шарообразной формы Земли, он может никогда не упереться в действительно нужную остановку.

За окном городской пейзаж давно сменили холмы, перелески и кажущиеся бесконечными заброшенные пустыри. Потом вновь показались признаки цивилизации – замелькали столбы, провода… И вдруг снова косяком поплыли городские дома. Но какие! Необжитые, безликие, похожие на огромные спичечные коробки. Дворов и детских площадок не было и в помине. Вместо них там и сям громоздились кучи строительного мусора и тянули свои жирафоподобные шеи подъемные краны.

– Никогда здесь не была… – прошептала Арина скорее для самой себя.

– Да? – удивился Валька. – Это ж Куркино.

А-а. Ну надо же! Новостройки, а как неуютно… Одинокая женщина никогда не почувствует себя счастливой в таком доме. Арина открыла рот, чтобы шепнуть Вальке эту мысль, но глянула на Анну и напряглась: молодая женщина стала проявлять неожиданную деловитость. Журнальчик, который она продолжала читать всю дорогу, исчез в сумочке, руки поглубже подтянули берет, подняли воротник пальто, нырнули в перчатки. Анна встала, поправила на плече ремешок и остановилась у двери, готовясь выйти на следующей остановке.

– Валька! Готовность номер один! – приказала Арина, не разжимая губ.

– Сейчас? – он почему-то удивился.

– Да!

Автобус остановился, двери распахнулись – Анна пригнулась, придерживая полу пальто, и сошла. Арина схватила Вальку за рукав и вместе с ним выпрыгнула в другую дверь. Молодые люди сразу же притаились за пустующей тумбой для афиш.

Хотя могли бы и не прятаться. Не оборачиваясь, Березнева быстро шла по широкой бетонированной дорожке по направлению к новостройкам. Перетягивающий пальто пояс подчеркивал ее стройную талию, и походка у женщины была славная, летящая и в то же время спокойная – определенно, Анна нравилась Арьке все больше и больше.

Кроме того, она шла, совершенно не оглядываясь по сторонам, и это Арине тоже пришлось по душе. Значит, они с Валькой сумеют-таки остаться незамеченными.

– Я понял, – подал он голос. – Ты… то есть мы за ней следим.

– За кем?

– Да ладно тебе, ну! За ней, за Анной Витальевной. Так?

– Ну, так. Только ты обещал ни о чем не спрашивать!

– А я и не спрашиваю – я констатирую. Между прочим, если бы ты сказала мне об этом сразу, то сэкономила бы кучу нервов. И времени. Она живет вон в том доме, – и Валька указал на один из новоделов, до половины выкрашенных коричневой краской. Возле дома лежали останки нескольких расколотых плит, из которых во все стороны угрожающе торчали куски арматуры.

На секунду Арина выпустила из поля зрения Аннину спину и уставилась на Вальку:

– Серьезно?! А ты откуда знаешь?

– Оттуда, что это и мой дом.

– Что-о-о?!

– Представь себе! Мы вместе въезжали. Еще в конце лета. Она в первый подъезд, мы в восьмой. Соседей пока мало, вот я и запомнил. Красивая женщина. Только я не знал, что она историю преподает.

– А что ты еще о ней знаешь?

– Да больше ничего, мы же незнакомы. Просто я ее запомнил.

Эх, жалко! Такое счастливое совпадение – и совершенно бесполезное. Арина твердо посмотрела Сапрунову в глаза:

– Валька! Если ты хочешь мне помочь, слушай и молчи. Я действительно за ней слежу, то есть не слежу, а… как бы это выразиться… ну, словом, желаю узнать про ее жизнь побольше. Интересуют все подробности, но больше всего…

Она вдруг запнулась и смешалась. Сбили с толку Валькины глаза. Оказывается, за полтора месяца знакомства Арина совсем не замечала, какие у него интересные глаза, серо-стальные, с темными крапинками по радужной оболочке. Никогда ей не приходилось видеть глаз в крапинку! И еще ресницы – пушистые, с загнутыми вверх кончиками. Зачем молодому человеку такие ресницы?

Стоп! Не туда.

– …но и больше всего меня интересует, есть ли у Анны Витальевны…

Арина не удержалась, снова глянула ему в глаза и, конечно, сбилась.

– Кто? – не выдержал Валька.

– Сердечный друг, – буркнула она, отворачиваясь. Теперь пришлось с досады кусать губы. Тоже мне, Арина Родионовна! «Сердечный друг»!

– То есть жених или любовник, – уточнил Валька. – Ясно. А зачем тебе это надо – можно спросить?

– Нельзя!

Она больше не хотела смотреть на него. И может быть, именно поэтому выскочила из-за тумбы и рванулась за Анной. Кстати сказать, она уже успела уйти достаточно далеко.

– Арина, стой! – Валька поймал девушку за шарф, по этой причине она просто вынуждена была притормозить, крутануться на месте и упереться руками ему в грудь, чтобы не потерять равновесие. – Надо – значит, надо, узнаем все, никуда она от нас не денется. Но не таким же глупым способом! Ты что, в ее окна собираешься подглядывать?

– Хотя бы!

– Высоко подпрыгивать придется. У нее квартира на девятом этаже.

В Валькином голосе нельзя было не уловить насмешки, и Арина хотела было надуться, но Валька, не обращая внимания на эти обиды, крепко взял ее за руку и повел – Арина еще не понимала, куда именно, но послушно топала за ним по бетонной дорожке.

«Когда меня властно берут за руку и ведут – я теряю волю к сопротивлению».

На улице было совсем пустынно. Четыре часа дня, а такое безлюдье. Наверное, Валька прав, и во всех этих коробках пока еще живет совсем мало народу. Они прошли дорожку, обогнули несколько куч мусора, перепрыгнули грязное болотце, оставленное следами экскаваторных шин, и поравнялись со вторым от дороги домом, тем самым, на который Валька указал с самого начала.

Анны не было видно.

– Нам сюда, – сказал Валька. Не отпуская Арининой руки, он шагнул в крайний справа подъезд.

Когда подъездные двери со стуком захлопнулись за их спинами, они окунулись в неожиданную холодную темноту. Зловещую тьму перечеркивали лишь редкие и тусклые полосы дневного света, которые пробивались из немытых окон на лестничных площадках.

– У вас что, света нету? – спросила Арина трусливым шепотом.

– Издержки отечественного строительства. Жильцов впустили, а лампочки в подъездах не вкрутили. Придется на ощупь пробираться. Я, кстати, привык. И романтично даже – не находишь? – весело ответил Валька, на минуту отпуская ее руку и шаря по карманам.

– Знаешь, если я ноги переломаю, эта твоя романтика такой прозой жизни обернется!

Вместо ответа в Валькиных руках щелкнула зажигалка. Слабый дрожащий огонек заходил по сторонам, осветил серые от цементной пыли ступени без перил, и такие же маркие стены.

– Куда идти?

– За мной, – его рука снова крепко сжала Аринину. Вторую, с зажигалкой, он вытянул вперед. Как Данко. – Ты альпинизмом никогда не занималась?

– Нет, а что?

– Сейчас начнешь. Моя квартира тоже на девятом этаже.

– А лифт?

– К Новому году обещали пустить.

Их голоса гулко отражались от небеленых стен, и от этого Арине было, прямо скажем, жутковато. И кроме них – ни души! На минуту она почувствовала себя узницей замка Иф, которую вот-вот запрут на полных четырнадцать лет в каменном мешке на краю родного города.

– Не трусь. Всего восемнадцать пролетов!

Хорошо, что он рядом.

Вообще-то Арина была довольно физкультурной девицей. На лыжах или роликовых коньках могла тому же Вальке сто очков вперед дать (она не пробовала, но подозревала). Однако покорение этого Монблана далось ей ценой усиленного сердцебиения, колотья в боку и краски, прихлынувшей к холодным до сих пор щекам. На последних пролетах Вальке даже пришлось подталкивать ее в спину.

– Прибыли! – сказал он, когда они остановились у нужной двери, и зазвенел ключами.

– Ты один живешь?

– Какое там! Мама, отец, брат-лоботряс – полный комплект. Но сейчас никого нет. Ленька в школе. Родители на работе… Прошу! – И он распахнул еще пахнувшую новой обивкой дверь.

Арина, конечно, вошла и с преувеличенной тщательностью вытирала ноги о коврик у порога. Она почувствовала, что начинает злиться. Проклятый Валька, сбил с панталыку, затащил к себе, даже предлог какой-нибудь выдумать не удосужился! Что они тут будут делать – чаи гонять? А может… Ведь родителей-то дома нет… Может, он это самое… хочет покуситься? На честь ее девичью…

Валька тем временем стащил с девушки куртку, пристроил ее на вешалке, ушел в комнаты и тут же вернулся. Бросил к Арининым ногам пару симпатичных тапочек с помпонами:

– Проходи. Располагайся. Сейчас будем чай пить…

(Начинается!)

– …и заодно про твою Анну Витальевну все узнаем.

– Каким образом? – Арина послушно прошла за ним на маленькую кухню.

– Самым примитивным. – Валька указал сперва на телефон, стоящий на подоконнике возле банок с сыпучими продуктами, а потом почему-то в окно.

– Видишь, вон те окна точно напротив наших? Это ее окна.

Дом имел форму правильной буквы П. Первый подъезд располагался прямо напротив восьмого. И, вспомнив, что Аннина квартира тоже размещается на девятом этаже, Арина наконец постигла Валькин расчет: его жилище было превосходным наблюдательным пунктом. Правда, много увидеть отсюда вряд ли удастся… Аннины окна были наполовину зашторены, темны и холодны.

Валька снова куда-то исчез. От нечего делать Арина принялась рассматривать кухню: а она, в общем-то, уютная, хоть и не устроенная окончательно – не все вещи стоят на своих местах, кое-что даже не вынималось из упаковочных коробок. И стены голые, без обоев. Ну, новая квартира – понятно… А скатерть на столе миленькая, уютненькая такая, в желто-красно-белую клетку, совсем-совсем домашняя…

– Вот, – Валька вошел и положил на эту скатерть семикратный охотничий бинокль. «Беркут» – у Арининого отца есть точно такой же. – Бери, настраивай и смотри сколько надо. А я пока перекусоном займусь. Ты голодная? Я жутко голодный! Слона бы слопал!

Он уже переоделся в домашнее. И девушка не могла не заметить, что надетая поверх майки мягкая клетчатая рубашка ужасно идет невысокому, плотно сбитому Вальке. Жаль, что у него такой небогатырский рост. Зато плечи вон какие широкие. Накачанный…

Разозлившись за себя на то, что последние полчаса она думала о Вальке Сапрунове гораздо больше, чем он того заслуживает, – в конце концов, у нее сейчас совсем другие цели! – Арина схватила бинокль и навела его на окна напротив. Ни зги не видно!

Так. Спокойно. Берем себя в руки. Медленно и хладнокровно крутим колесико настройки…

Конечно, если бы был вечер, да в окнах горел свет, да если б еще кто шторы до конца в сторону отодвинул, то вся Аннина жизнь раскрылась бы перед ними как на ладони. Сейчас же из размытого «ничего» постепенно выступали неясные очертания почти такой же не устроенной до конца квартирки со следами недавнего переезда, как и та, в которой Арина сейчас находилась. Не было совершенно никакой возможности определить, сумел ли в этом доме наследить хоть какой-нибудь мужчина.

И самой Анны, кстати, тоже не было видно.

– Ну, что? – спросил Валька. Не оборачиваясь, он ловко бил яйца и лил их на сковородку.

– Да ничего! Видимость – как под водой. И совершенно неясно, куда она подевалась!

На этих словах объект Арининого любопытства вдруг показался в зоне внимания. Наверное, вышла из ванной – на ней был толстый махровый халат. На секунду отразилась в кухонном окне, исчезла… Появилась в другом оконце. Ходила по комнате, то появляясь, то исчезая.

– Кажется, она одна сейчас…

– Это ровно ничего не значит, – возразил Валька, нарезая хлеб. – Времени сколько, не забывай. Может, муж на работе, дети – в школе, мама – в больнице, и так далее.

– Черт, как же тогда узнать?!

– Ты чай будешь или кофе?

– Чай… В домоуправление, что ли, позвонить? Спросить, сколько человек там прописано?

– Давай уж сразу в милицию – узнаем ее паспортные данные! Так тебе сразу все и выложили.

– Что же делать?

– Ешь. – Валька отнял у нее бинокль и выдал вместо него нож, вилку, тарелку и хлеб. – И подай мне телефон.

– Сам же сказал – глупо звонить!

– Это смотря куда.

Валька взял в одну руку бутерброд с сыром и колбасой, в другую – телефонную трубку и в два счета узнал по справочной домашний номер Анны Витальевны Березневой. Затем он сделал три быстрых жевка, в результате которых бутерброд перестал существовать, погладил себя по животу, подмигнул Арине и набрал на телефоне номер Анны.

Арина ничего не понимала.

Но, подчиняясь Валькиному жесту, снова подняла к глазам тяжелый бинокль. В квартире напротив опять началось шевеление – было видно, как Анна поспешно пересекла комнату и скрылась за шторой.

Валька кивнул Арине и нажал кнопку спикерфона.

– Да, – послышался из динамика слегка искаженный Аннин голос.

– Аня? – спросил Валька. Его невозможно было узнать – он говорил сипло, с заметной хрипотцой. – Анюта, это ты?

– Да. Кто это?

– Это я. Не узнаешь?

Она молчала.

– Аня… Я тут простыл немного, не обращай внимания. Аня. Я хочу тебя видеть. Наедине. Как раньше. Только ты и я…

– Нет.

Это прозвучало так неожиданно резко, что Валька и Арина даже чуть отпрянули от телефона.

– Анюта! – продолжал хрипеть Валька. – Нам необходимо встретиться, я прошу тебя. Если я не увижу тебя, то могу… могу… могу натворить глупостей.

– Боже мой, – устало вздохнули в трубке. – Боже мой, ты же обещал…

– Это выше моих сил, – возразил Валька (на Аринин взгляд, немного театрально). – Анюта… Я сейчас приеду к тебе. Ты сегодня одна?

– Нет! – почти крикнула она. – Нет, миленький, это невозможно. Хорошо… да, хорошо, давай встретимся, если ты так… больше не можешь. Но только не у меня.

Арина нахмурилась. «Миленький!» Что это еще за миленький?!

– Где? – кашлял Валька.

– Где? – повторила она. – Где… Боже мой, ты же болен! Я приду к тебе, да, приду. Неужели она не ухаживает за тобой? Впрочем, неважно. Я приду…

– Когда? Анюта…

– Вечером, – твердо ответили ему. – Я приду вечером. В шесть часов. Когда она будет дома. И не возражай, пожалуйста!

Валька снова закашлялся, на этот раз всерьез – играть сопящего простуженного и в самом деле чревато срывом голоса.

– И не звони мне больше, милый. Я обещала и приду. Целую тебя. До встречи.

Она положила трубку и снова возникла в окне – Арина едва успела вскинуть бинокль. Анна стояла у окна, немного ссутулившись и опустив голову, глубоко засунув руки в карманы халата. По всему было видно, что этот звонок не доставил ей удовольствия.

– «Миленький…» – снова сказала Арина, на этот раз вслух. – Что это еще за миленький? Кто в наше время так называет любимого мужчину? Что он ей – ребенок, что ли!

– Кто бы он ни был, заметь: она ни разу не назвала этого типа по имени! – сказал Валька с набитым ртом. Он хищно поедал свою порцию яичницы и был очень собой доволен.

Арина ковыряла вилкой в куда большей задумчивости.

Повод для раздумий был следующий: из вышеприведенного телефонного разговора вытекало, что у Анны Березневой, которую девушка наметила в жены собственному отцу, была связь с каким-то мужчиной. И этот мужчина ей настолько близок, что она даже называет его этим дурацким словечком «миленький»… И еще у этого типа есть жена. Конечно, жена! Иначе почему Анна так удивилась, что какая-то она не дежурит возле постели больного?

И еще… Пожалуй, что это даже самое главное… Каковы бы ни были отношения между Анной и мужиком, роль которого сыграл Валька, – женщина хочет с этой связью покончить! Разве стала бы она настаивать, чтобы их встреча состоялась исключительно в присутствии третьего лица?

Она хочет порвать с женатым мужчиной, вот что! «А это значит, что у нас с отцом есть все шансы на успех!» – с торжеством подумала Арина.

– Что мы будем делать дальше? – спросил Валька, подчищая тарелку корочкой хлеба.

Она хотела было ему ответить, что надо подождать час-другой, оставшийся до назначенного Анной времени свидания, и снова попробовать проследить, что это за «миленький» отравляет невесте ее отца жизнь. Почему-то Арина была уверена, что жизнь он ей именно что отравляет.

Но перед этим следовало ввести-таки Вальку в курс дела. И Арина собралась было с духом, чтобы посвятить одногруппника в тайну затеянного сватовства (хоть и рискуя увидеть, как он строит недовольную мину и выразительно крутит пальцем у виска), но перед этим опять нацелила на окна окуляры бинокля. Ее ждал неприятный сюрприз.

Анна по-прежнему стояла у окна, но теперь у нее в руках была трубка радиотелефона. Она сосредоточенно набрала невидимый номер и поднесла трубку к уху, ожидая ответа.

– Черт!!! А если она ему перезванивает?!

Женщина стояла к ней вполоборота. Изо всех сил напрягая зрение, Арина видела, что она беззвучно шевелит губами. Значит, ей ответили.

Разговор продолжался недолго. Анна отняла телефон от уха, положила его на подоконник и с минуту стояла в задумчивости, машинально перебирая пальцами поясок халата. Даже при плохой видимости не было сомнений: она чем-то сильно расстроена.

– Похоже, обломились мы с тобой, Арька! – в Валькином голосе слышалось не столько действительно горькое сожаление, сколько робкий вопрос.

– Похоже… – вздохнула Арина.

Анна вновь исчезла в глубине квартиры. Арина обернулась к Вальке: навалившись на стол, он с крайним интересом ее рассматривал.

«Не буду я его больше мучить. И потом, неизвестно еще, как все сложится! Во всяком случае, помощник мне пригодится!»

Арина тоже облокотилась на стол, подперла руками голову и, время от времени отводя от Вальки взгляд (чтобы не поддаваться совсем другим мыслям), все ему рассказала.

Против ожидания, одногруппник ничем не показал, что принимает Арину за полную идиотку. Но и перспектива женить человека, которого он ни разу в жизни не видел, тоже не заставила Сапрунова прыгать от радости.

– Ты уверена, что он, то есть твой отец, без нашей помощи ну никак не обойдется?

– Абсолютно. Он вообще не хочет жениться!

– Так зачем же его заставлять?

– Затем… Затем, что… Затем, что ты знаешь, к чему приводят беспорядочные половые связи?

– К увеличению рождаемости? – стыдливо предположил Валька.

Арина фыркнула. Чисто мужская логика!

– Представь себе, они ведут к деградации личности, духовной нищете и нарушению родословной! А кроме того – разрушают институт семьи, распространяют болезни и плодят безотцовщину!

– Ни фига себе! – присвистнул Валька очень уважительно, но что-то мешало Арьке поверить, что за этим уважением не скрывается насмешка. – Откуда знаешь?

– Из жизненного опыта! – Не говорить же ему, что из брошюры «Здоровая семья», которую она прочитала накануне.

– Сдаюсь, – согласился Сапрунов. И отвернулся, загремев в раковине посудой – слишком быстро отвернулся, чтобы она не заподозрила, что парень прячет свою чертову ухмылку. Ну погоди ж ты у меня!

– Так ты будешь мне помогать? – спросила она, нахмурившись.

– Безусловно! – бросив на нее быстрый взгляд, пропел он, надраивая тарелки. – Я даже готов за невестой шлейф таскать, если понадобится. Ради тебя.

Арина насупилась еще больше: вот уж лирика эта здесь совсем ни к чему! Отвлекает.

Но самое удивительное, если не сказать – страшное, событие этого вечера (да, уже спускался вечер, и по недавно еще безлюдному двору потянулись редкие люди, шедшие с работы) было еще впереди.

По-прежнему сидя у стола и по-прежнему не спуская глаз с окна напротив, Арина заметила, что обстановка комнаты и отдельные предметы стали различаться гораздо более четко.

– Она включила свет в комнате, – сказала Арина вслух и почему-то шепотом. – Зачем? А! Понятно! Собирается на свидание!

Анна действительно пару раз мелькнула в окне совсем в ином виде, чем они видели ее до сих пор, – не в купальном халате, а в прежних юбке и пуловере. Остановилась у зеркала. Несколько минут вглядывалась в свое отражение и только потом поднесла к волосам руку со щеткой.

– Не торопится, совсем не торопится… И даже не в настроении! Я бы даже сказала – она готовится пойти к этому «миленькому» с большой неохотой! Прямо как из-под палки!

– Радуешься? – спросил за спиной Валька.

– Констатирую! – передразнила она его, не оборачиваясь.

Оборачиваться не было времени: события в окне напротив стали разворачиваться с головокружительной быстротой. Сначала плечи женщины, которая продолжала неторопливо водить расческой по волосам, вздрогнули и замерли на секунду – в бинокль было теперь хорошо видно, как она медленно, очень медленно опустила руку, положила расческу на подзеркальник и вышла из комнаты.

Арина открыла было рот, чтобы приказать Вальке быть начеку: если свет в Аннином доме погаснет, значит, она покинула квартиру и, следовательно, они должны быть готовы последовать за ней. А для этого предстоит еще преодолеть спуск из подъезда! Но… через минуту или две женщина вернулась.

И вернулась она не одна. Вернее будет сказать, ее ввели за руку – вошел в комнату совершенно незнакомый мужчина в низко натянутой на лоб вязаной шапочке, он тянул ее за собой. Делал он это твердо, но, кажется, не грубо – по крайней мере, Анна нисколечко не казалась испуганной. Неизвестный усадил женщину на диван и присел рядом на корточки.

Они заговорили. Сначала мирно, причем говорил большей частью он – Анна слушала. И слушала очень внимательно, даже, я бы сказала, заботливо – выражение сочувствия на ее лице вскоре сменила жалость.

Она мягким, сестринским жестом сняла с головы визитера шапку, взъерошила его волосы, наклонилась к нему, что-то сказала или прошептала, почти касаясь губами его щеки.

Вдруг он схватил ее руку, на миг прижал к лицу, затем стал часто-часто покрывать быстрыми поцелуями, заворачивая рукав свитера, подбираясь к локтю и выше, выше….

Она резко поднялась, испуганная, посерьезневшая, попятилась к стене, встала, прижавшись к ней спиной и не спуская с него глаз… Губы ее шевельнулись – раз, другой…

И тут этого типа как будто подбросило! Он вскочил с колен, метнулся к ней, как зверь – вот именно, как зверь! – схватил за плечи, стал трясти, встряхивать, будто куклу…

И вдруг ударил!! Да-да, ударил ее, сперва по лицу, ладонью, крепко – голова ее мотнулась от пощечин раз, другой, – а потом эта сволочь ткнула Анну кулаком в живот – она охнула и упала на колени, согнувшись чуть не до пола, по-прежнему не спуская с него огромных глаз, и тогда он в третий раз саданул ее, на этот раз ногой, он пнул ее, и, обезумев, пинал еще и еще!

Арине больше не было видно Анну – наверное, она лежала на полу навзничь, но тип, которого она впустила в дом, еще некоторое время бесновался возле распростертого на полу тела.

И вдруг застыл. Натурально – как изваяние. Простоял так несколько секунд. Затем машинально, будто автомат, натянул на голову вязаную шапочку и вышел…

Валька уже давно что-то быстро говорил возле Арининого уха и тянул за ремешок бинокля. Она отмахнулась – «не мешай!» – и, понуждаемая желанием рассмотреть еще хоть что-то, взгромоздилась с биноклем на подоконник, попутно опрокинув какие-то банки с сыпучими продуктами и пару тарелок. Окуляры вплотную прижались к оконному стеклу – оно даже затрещало под напором, черт, только этого не хватало, как бы не разбить, – но все равно было не видно, совсем ничего не видно!!!

– Арька! – пробился наконец до ее сознания настойчивый Валькин голос. – Арька! Слезь с окна, ты так ничего не увидишь, все без толку! Слезь с окна и расскажи, что происходит!

Арина рухнула бы на пол, если бы Валька не поддержал, в такое лихорадочное состояние ввергло ее все увиденное. Расширенными от ужаса глазами она смотрела на него долго, наверное, лет сто. В голове у нее клубилась метель из обрывков самых разных мыслей: что с Анной? А вдруг он ее убил? Надо ли звонить в милицию? Кто этот подонок, который нападает на одиноких женщин? Вдруг он маньяк?

Выходит, Анна в опасности?!!

– Дело, безусловно, серьезное, но не настолько, чтобы объявлять всеобщую мобилизацию, – сказал Валька, выслушав Аринин рассказ. Он хмурился и мрачнел прямо на глазах. Взял из ее рук бинокль, повертел, отложил в сторону. Снова подумал.

Притянул к себе телефон.

– Опять? Опять ей звонить?

– У нас нет другого выхода. Если не ответит, наведаемся сами. Или «Скорую» с милицией вызовем.

Арина хотела было сказать, что нечего время тянуть, а надо сразу бежать и смотреть, что с Анной, но, опережая ее возражения, Валька, как и в прошлый раз, нажал кнопку громкой связи. Полились длинные гудки. Такие длинные, что они изматывали душу.

Наконец в телефоне щелкнуло.

– Да, – устало сказали в трубке. У Арины из груди будто вынули камень: жива!

– Анна Витальевна? – сказал Валька совершенно новым, официально-бездушным голосом.

– Да…

– Из домоуправления беспокоят. Гражданка Березнева, вы чего ж это график благоустройства двора срываете?

– Что? Я не понимаю… – сказала она слабо.

– Я говорю, почему вы деньги не сдаете на зеленые насаждения. Саженцы надо покупать, рощицу высаживать, все сдали, вы одна манкируете!

На том конце провода молчали. Мы слышали только прерывистое дыхание.

– Алеу! Вы слышите меня? Что там у вас происходит, Березнева?!

– Да… Я слышу. Я все поняла. Я зайду к вам… завтра.

Она отключилась.

– Жива. И даже, кажется, здорова, – сказал Валька, опуская трубку.

– Вижу.

Арина действительно опять видела Анну, но совсем недолго – женщина появилась в поле зрения всего на несколько секунд, чтобы пересечь комнату и выключить свет.

Все исчезло.

– Какие еще зеленые насаждения? – проворчала Арина. – Октябрь на дворе!

– Сказал первое, что пришло в голову. Главное, было ее услышать. Верно? А вот ты чисто по-женски поддалась эмоциям и упустила самое главное!

– Что-что?! – возмутилась Арина.

– Да! Про этого типа забыла? Ведь за ним можно было проследить! Или хотя бы точно узнать, покинул он квартиру или нет – ты ведь даже этого не заметила, так испугалась!

– Не за себя – ты ведь знаешь!

– Ладно.

Это он сказал примиряюще и даже потянулся, чтобы взять ее руку, а скорее всего – погладить по голове. Аринка отстранилась: проклятый рост! В Арине всего-навсего метр пятьдесят два, и эта карликоватость чуть ли не в первом встречном вызывает желание приласкать ее, как маленькую! И еще: из-за этого роста окружающие до сих пор не принимают ее всерьез.

Как бы там ни было, а в «Следствии по делу Анны Березневой» (как окрестила Арина про себя затеянное мероприятие) главной будет именно она!

– В конце концов, у кого отец на выданье – у меня или у тебя? – спросила Арина грозно, и Валька преувеличенно капитулирующим жестом поднял вверх обе руки.

Шут гороховый.