Спартак

ГРОЗНОЕ ИМЯ

Спартак стал известен всей Италии. Толпами стекались к нему южноиталийские рабы, в особенности храбрые полудикие луканские пастухи, увидевшие неожиданную возможность свободы. Число восставших в несколько месяцев достигло семидесяти тысяч человек.

Плодородная область Кампания, только что оставленная Спартаком, снова была им быстро занята. Целый римский корпус[24], посланный туда для защиты поместий богачей, был рассеян и уничтожен. Теперь уже вся Южная Италия оказалась в руках освободившихся рабов.

Самые значительные города были взяты штурмом. Раньше хозяева распинали всякого непокорного раба, теперь бывшие рабы сами распинали надменных аристократов на воротах захваченных городов.

Во многих деревнях и городах начались восстания. Рабы убивали своих притеснителей, разбивали цепи, разносили тюрьмы. Множество крестьян, разоренных поборами, оставляло плуги и заступы, пастухи бросали стада и присоединялись к восставшим.

Спартака любили за беспримерную отвагу, за разумную решительность и за ту справедливость, с которой он управлял своими отрядами и делил между воинами добычу.

Когда Спартак овладел гаванью Фурии (на южном берегу Италии), морские купцы стали помогать ему, доставая медь, бронзу, железо и все необходимое для войска. Множество кузнецов работало дни и ночи, изготовляя оружие.

Отовсюду к Спартаку съезжались торговцы, чтобы скупать захваченную добычу. Но Спартак запретил им под угрозой казни являться в лагерь с золотом или драгоценностями, разрешив привозить только продовольствие и оружие, необходимое для ведения войны.

БЕСПЕЧНЫЕ ГАЛЛЫ

Зимний вечер опустился клубами тумана на лагерь гладиаторов, где ровными рядами вытянулись маленькие шатры из звериных шкур и шалаши, сплетенные из ветвей. Бесчисленные костры ярче запылали в сизых сумерках, освещая красным светом суровых воинов, обросших бородами и огрубевших в тяжелой походной жизни.

Вокруг одного костра сидели, кутаясь в шерстяные бурые плащи, начальники отдельных частей. Ветер порывисто налетал, раздувая угли, подхватывал искры и уносил их вверх, к серым, свинцовым тучам.

Иногда сыпалась легкая снежная пыль, и тогда плотнее кутались воины в свои плащи; вспышки огня озаряли смуглые, потрескавшиеся от солнца и ветра мускулистые руки, нахмуренные брови и сверкающие глаза воинов.

«Что же делать дальше?» Эта мысль давно тревожила всех. Многие уже высказали свое мнение, но большинство молчало.

К костру подошел воин с копьем и небольшим круглым щитом на левой руке. Медный шлем с тремя красными перьями и медными нащечниками закрывал почти все лицо.

— Привет тебе, вождь! — сказал воин. — Только что к воротам нашего лагеря подошли два неизвестных человека. Они говорят, что принесли из Рима очень важные вести, но скажут их только Спартаку. Кто их разберет, что это за люди! Может быть, и врут. Мой начальник прислал меня спросить: что с ними делать?

Хриплые голоса ответили:

— Пускай расскажут здесь. По их песням мы узнаем, что это за птицы.

— Приведи их! — сказал Спартак.

Часовой утонул во мраке и вскоре вернулся. За ним следовали двое в широкополых соломенных шляпах. Оба имели вид путников, идущих издалека.

Короткие плащи укутывали их до колен, на ногах были сбитые сандалии, в руках — посохи. Один — с длинными кудрями и вьющейся седой бородой, с изможденным, худым лицом; другой — толстый и румяный, с черными бегающими маслеными глазами; приветливо улыбаясь, он окидывал взглядом сидевших и кивал всем головой, точно стараясь задобрить молчаливых вождей.

— Привет вам, непобедимые борцы и смелые герои! — сказал толстяк. — Могу ли я, грек Эльпидор, весельчак, актер, певец и танцор, увидеть прославленного вождя Спартака? Мы идем к вам прямо из Рима.

— Садись к костру, обогрейся. Может быть, потом ты его и увидишь.

— А ты из какого племени? — обратился один из вождей к старику.

— Я свободный грек, философ Аристомен, искатель истины и любитель знаний. Родом я из далекого города Синопы, на берегу сурового Эвксинского моря, но учился я мудрости в прекраснейшем городе Греции — Афинах. Римляне меня схватили, незаконно обратили в рабство и привезли в Рим, чтобы там я учил красноречию и философии детей благородных патрициев. Там я стал рабом богача Марка Лициния Красса.

— И ты не примирился с этим?

— Можно надеть цепи на тело, но нельзя сковать и обратить в рабство свободную волю и мысль философа. Как только я услыхал о вашем восстании, я стал искать случая убежать от моего господина, и наконец мне удалось окольными дорогами прийти к вам.

— Что же ты думаешь здесь делать? Чем бы ты мог помочь нам?

— Я слаб, чтобы владеть мечом. Но я умею залечивать раны. Я хочу быть вместе с вами, какие бы опасности вам ни грозили.

— Садитесь к нашему огню. Какие важные новости вы принесли?

Актер Эльпидор сделал многозначительное лицо; он тревожно оглянулся, наклонился вперед и, подняв палец, стал говорить шепотом:

— Я прямо из Рима; там все в испуге и смятении; кричат, что Рим — вечный город и господин всего мира — в опасности, все пропало. Что смотрят консулы? О чем думают «отцы отечества» — сенаторы? Тогда, по приказанию сената, высшие правители страны, оба консула, сами стали во главе войск.

На днях они должны выступить в поход, но что они смогут сделать с вами?

Ведь при первой встрече их легионеры разбегутся, как зайцы! Вы — непобедимые герои!

— Пускай придут сюда! — воскликнул один из гладиаторов. — Они тогда узнают, сладко ли попасть в лапы разъяренных медведей.

Эльпидор засмеялся:

— Хотя и я думаю то же самое, но удивляюсь: почему, вместо того, чтобы радоваться и праздновать, вы все такие задумчивые и хмурые? И где проводите вы отдых? Здесь, в поле, под дождем и снегом? Кто и что может устрашить вас? Никто! Почему же вы не расположились в городе, в теплых домах, где ветер не продувает, где дождь не льет на макушку? Там не пришлось бы коптиться, как сейчас, близ костра. Зачем вам прозябать, как рабам, когда вы сами можете иметь рабов, стать господами других, жить без забот, веселиться и петь песни?

— Ты мне нравишься! — сказал молодой воин. — Сегодня ты будешь гостем галла Крикса и споешь нам лучшие свои песни. Мы, галлы, любим веселые игры и пляски.

— А что скажешь ты, философ Аристомен? Прав ли твой спутник? Нужно ли нам перебираться в город? — Спросивший глядел пристально светлыми холодными глазами, и серьга в левом ухе блестела при вспышках костра.

Возле него сидел кудрявый загорелый мальчик и с любопытством переводил взгляд то на вождя, то на философа.

— Если вы подняли восстание против могучего, всесильного Рима, — сказал философ, — то вы проявили мужество, равного которому до сих пор не было места в истории. Если вы будете думать только о том, чтобы устроить людям счастливую, свободную жизнь, без рабства, и на это отдадите ваши силы, то все угнетенные, изнемогающие от страданий рабы со всего мира порвут свои цепи и направятся к вам, и не будет такой силы, которая смогла бы вам противостоять. И если бы даже на вас обрушились несчастья и вас постигла неудача, то многие столетия все угнетенные станут повторять ваши имена и говорить: «Вот были же смелые люди! Почему бы и нам не сбросить цепи и не умереть за свободу?..»

— Старик, ты хорошо сказал! — воскликнул вождь с серьгой в ухе. — Сегодня ты будешь гостем Спартака.

— А узнаешь ли ты меня? — спросил мальчик. — Помнишь ли, как ты вместе со мной и фракиянкой Амикой приплыл в трюме купеческого корабля в гавань Фурии, и как нас всех продавали потом на невольничьем рынке?

— И ты еще укусил за палец толстяка? — ответил философ. — Я рад видеть тебя, мальчик, в этом лагере, рядом с героями. А где же танцовщица Амика?

— Она храбро и беззаветно переносит все невзгоды походной жизни и всегда рядом с нами, даже во время битвы! — сказали сидевшие вокруг костра.

Через день беспечный Крикс с двадцатью тысячами галлов и германцев отделился от главного войска Спартака. Они ушли на север, к богатому городу, известному фруктовыми садами, и стали там своим отдельным лагерем.

С ними ушел актер Эльпидор.

А еще через несколько дней к Спартаку примчались на усталых взмыленных конях шесть галлов. Они были перевязаны тряпками, кровь и грязь покрывали их. С трудом слезли они с коней и попросили лекаря и воды.

Вот что они рассказали Спартаку, захлебываясь от слез и горя:

— Все двадцать тысяч наших товарищей, галлов и германцев, перебиты.

Это консул Луций Геллий подослал к нам лазутчика — Эльпидора, который, перебежав обратно к римлянам, известил их, что мы, галлы, стали отдельным лагерем. И вот, в то время, как мы беззаботно пировали и устроили веселые пляски, римляне внезапно окружили нас громадным войском и стремительно напали, когда мы даже не подозревали об их близости. Мы отчаянно защищались, но оружие римлян было лучше нашего и…

— А где Крикс? — прервал речь галлов Спартак.

— Крикс дрался, как лев! Он перебил множество врагов, но был изрублен римскими мечами!.. — и галльские воины в отчаянии стали кричать и рвать на себе одежду.

УДАР СПАРТАКА

Спартак схватил ближайшего галла за плечи и стал трясти его, повторяя:

— Воину не пристало квакать, подобно лягушке на болоте! Замолчи, иначе я всех вас выгоню из лагеря бичами!..

Его голос был грозен, и все кричавшие замолкли.

— Сядьте! Сейчас наши лекари вам помогут. Вы отвечайте мне на вопросы, и очень кратко, так как времени нет, даже чтобы испечь в золе одно яйцо. Где был бой? Сколько было вражеских воинов? Что они делали, когда вы бежали оттуда: остались там же или ушли с поля битвы?

Галльские воины, перебивая друг друга, отвечали на вопросы Спартака, рассказывая, как произошло избиение их отряда.

— Римляне еще остались на поле сражения, — закончили свой рассказ галлы. — Они еще сдирают доспехи с павших и грабят наш лагерь.

— Довольно! — воскликнул Спартак. — Трубите сбор, подымайте тревогу!

Мы сейчас выступаем. Нам придется идти всю ночь. Повозки оставить здесь.

Еды брать на два дня. Поняли ваш долг, смелые воины? Отмстим за погибших товарищей!

— Поняли! — ответили воины Спартака и быстро направились к своим частям и палаткам.

Во всех концах лагеря рожки трубили сбор. Гладиаторы с оружием бежали на площадки между палатками и строились в ряды, готовясь к походу. Весь лагерь ожил. Вскоре передние сотни воинов потянулись через ворота.

Спартак на вороном коне проехал мимо костра, возле которого сидела фракиянка в красной одежде. Ее черные глаза тревожно провожали уходивших гладиаторов.

— Прощай, Амика! — сказал Спартак. — Или победа, или смерть!

Гета, закутавшись в плащ, дремал, греясь при последних вспышках потухавшего костра. Среди ночи фракиянка его разбудила:

— Вставай, Гета! Едем догонять наших бойцов. Может быть, они погибают, тогда и мы погибнем вместе с ними. Но, может быть, мы сумеем воинам, истекающим кровью, перевязать раны и дать глоток воды.

Они отвязали коней, прихватили сумки с едой и чистыми тряпками.

Лагерь был почти пуст. Только кое-где около костров сидели раненые и больные.

Часовой узнал Амику и пропустил, махнув рукой:

— Вернись с хорошими вестями!

Дорога вилась между холмами. В сумерках ночи раза два пришлось проезжать через брошенные жителями селения — бедные хижины с тростниковыми крышами. Вой голодных собак провожал всадников. На рассвете встретилась группа жителей. С корзинами на плечах они торопливо погоняли быков и ослов, навьюченных жалким скарбом.

— Там! Там много воинов! — кричали они, указывая на север. — Там еще идет страшный бой! Не надо ехать туда — вас убьют!..

— Но там сражаются смелые бедняки, чтобы улучшить жизнь и вашу, и всех угнетенных, — отвечала Амика. — Пойдемте вместе, поможем им!..

Юноши-поселяне остановились, как будто готовые повернуть обратно, а старик завопил:

— Ты говоришь безумные слова! Не слушайте ее! Нам суждено богами всю жизнь терпеть и страдать. Можем ли мы сломить могучую власть римских богачей?!.

— И вы навсегда останетесь рабами своих господ?..

— Сами боги хотят этого! Идемте!.. — и старик, увлекая за собой юношей, пошел дальше.

Утром одно селение пришлось объезжать — дорога через него была завалена бревнами и камнями. За ними прятались испуганные жители, вооруженные кольями, косами и топорами. Они никого не подпускали близко и встретили путников градом камней…

К вечеру вдали, на дороге, показались первые группы римских легионеров. Один ехал на коне, и набухшие кровью повязки говорили о его тяжелых ранах. По сторонам шли воины и поддерживали раненых товарищей.

Боясь, что легионеры отнимут коней, Амика и Гета, быстро свернув с дороги, поскакали прямо полями, по несжатой, осыпавшейся пшенице. Группы римских воинов попадались все чаще; воины падали от ран и усталости.

— Римляне бегут! Кажется, победа на нашей стороне! — сказал Гета.

НОВЫЙ ПОХОД

Вдруг впереди, на равнине, где посевы были вытоптаны тысячами прошедших воинов, засверкали бесчисленные огни. Кони шарахнулись в сторону — поперек тропинки лежали тела убитых римлян.

Амика и Гета с трудом отыскали Спартака. Он стоял, прямой и неподвижный, перед большим костром. Целые деревья были навалены одно на другое. Пламя охватывало тела, положенные поверх костра. Спартак шептал:

— Вот все, что осталось от веселого, храброго Крикса и его смелых товарищей!..

Около костра собралось несколько десятков оставшихся в живых галлов и германцев. Держа над головой мечи, они затянули хором боевую песнь, мрачную, как стон осеннего ветра, и двинулись цепью вокруг костра. Ударяя мечами по щитам, они долго пели, вспоминая храбрость Крикса и других павших товарищей, затем сошлись, тесным кольцом, скрестив мечи.

— Ганник, сюда! Ганник будет нашим вождем! — кричали они.

Молодой, покрытый ранами воин вошел в середину кольца, встал на скрещенные лезвия, и воины его подняли на мечах, как на щите, избрав своим вождем на место павшего Крикса.

Рожки тревожно прозвучали, снова сзывая всех воинов в поход. Многие подходили, уже в римском вооружении, снятом с убитых врагов. Все строились в отряды и ждали приказаний.

Спартак долго еще стоял перед костром с телами Крикса, галлов и германцев, и ветер окутывал его дымом и осыпал искрами.

Наконец он очнулся и вскочил на подведенного ему коня. Он въехал на холм. Вокруг стояли терявшиеся в сумерках ряды усталых, запыленных и легкораненых гладиаторов и добровольцев, примкнувших к восставшим.

— Храбрые друзья! — обратился Спартак к войску. — Сегодня вы совершили великий подвиг. Вы не только отомстили за убитых наших товарищей, но и уничтожили войско богачей, работорговцев, которые уже собирались снова заковать нас в цепи. Однако если мы сейчас начнем праздновать победу и беспечно пойдем отдыхать в роскошные виллы, мы так же погибнем без всякой пользы для нашего дела, как погибли здесь неосторожные галлы и германцы. Слушайте внимательно, доблестные воины! На нас надвигается новое войско, под начальством другого консула. Они ищут нас, и они уже близко!..

— Слушайте! Слушайте!.. — загудели ряды гладиаторов.

— Поэтому, — продолжал Спартак, — у нас только один выход: мы сами должны внезапно напасть на это римское войско и его уничтожить! Я знаю, вы очень устали, но вспомните о своей далекой родине, о хижинах, где ждут ваши семьи и дети. Мы сможем снова почувствовать сладкий дым наших очагов, если будем свободны. А свободу мы добудем только своим мечом. Поэтому мы сейчас же выступаем дальше, в новый поход, для встречи с врагом. На острие вашего меча — свобода или новые цепи!..

Громкий крик вырвался из тысячи мужественных грудей:

— Свобода! Свобода! Вперед, бойцы! Веди нас, Спартак, к победе!..

Рожки протрубили выступление, и бесконечной вереницей ряды гладиаторов двинулись вперед.

Армия рабов сделала неслыханный по быстроте огромный переход и напала на второе войско, высланное Римом под начальством второго консула.

Гладиаторы отчаянно бились и бросались на копья легионеров, словно презирая смерть. Под их натиском не смогли устоять пять римских легионов, несмотря на отличное вооружение и подготовку. Они были смяты, опрокинуты и, покинув свои обозы, обратились в бегство. Наемники римских торговцев, денежных менял и крупных землевладельцев не могли устоять против тех, кто бился за свою жизнь и волю, за счастье угнетенных бедняков.

НАЧАЛО РАЗНОГЛАСИЙ

После двух решительных побед все дороги Италии были открыты перед армией гладиаторов, и не было больше силы, которая бы могла задержать ее.

Почему же так сумрачен Спартак? Почему он так суров с приходящими отовсюду толпами людей, рабов и бедняков, желающих присоединиться к войску гладиаторов.

— Для чего вы пришли сюда? — говорил он старикам рабам. — Нам нужны воины, лекари, кузнецы и медники, полезные для нашего дела, а не бесполезные едоки. Почему вы шли в армию борцов за свободу, а не позаботились захватить с собой меч, копье или даже большой нож? Вы пришли помочь нам, или же вы хотите, чтобы мы вас кормили и содержали? Мы с трудом можем прокормить наших раненых воинов, искалеченных в боях. Их мы возим с собой в повозках, и они затрудняют нам быстроту переходов.

— Но мы хотим освободиться от цепей! — отвечали старики.

— Ждите, пока мы разобьем угнетателей, тогда и вы станете свободны.

Теперь же вы будете связывать нам руки, и мы, поднявшие меч для борьбы, бесцельно погибнем.

— Лучше мы умрем здесь, на свободе, — восклицали старики, — но мы не вернемся к цепям!

И они оставались около лагеря Спартака, не желая вернуться в прежнее рабство.

На совещаниях вождей армии рабов стали возникать споры и несогласия.

Пока всех соединяла общая опасность, все беспрекословно подчинялись Спартаку. Его стремительные нападения, его умение разгадать и расстроить планы противника приносили победу за победой. Но когда опасность как будто миновала, когда армия гладиаторов овладела половиной Италии, многие из вождей начали осуждать действия Спартака и грозили образовать особые, самостоятельные армии.

Тогда Спартак твердо заявил:

— Теперь мы должны уйти из Италии. Пойдем на север, переберемся через Альпийские горы и вернемся к себе на родину!

— Рано еще уходить! — отвечали некоторые вожди. — Теперь Италия в наших руках. Мы можем здесь провести еще год, захватить самые крупные города и, собрав большие богатства, с ними вернуться к себе на родину!

В этих спорах горячо выступал старый философ Аристомен:

— Безумцы! Как вы можете отказываться от мудрого плана Спартака?

Вспомните, чем вы были год назад? Разве могли вы тогда мечтать о возвращении на родину? Вам всем грозил один конец — позорная смерть от руки своего же брата, гладиатора, на арене цирка. Теперь, когда все пути открыты, зачем вы медлите? Тучи опять собираются над нашими головами.

Главные римские военные силы пока далеко, за пределами страны, в Испании и Фракии, но они могут вернуться в Италию, и тогда вам не увидеть родных селений!

— Если римские войска вернутся, мы их так же расколотим, как колотили до сих пор! — самоуверенно смеялись вожди.

— О, неразумные щенки! — сердился Аристомен. — Вы должны поступить так, чтобы все страдающие, все угнетенные аристократами пришли к нам и поддержали нашу борьбу. Зачем же некоторые пытаются опозорить свои руки грабежом мирных селений бедняков-крестьян и тружеников-ремесленников?

Зачем вы отталкиваете тех, кто мог бы стать нашими друзьями? Зачем вы, бывшие рабы, сами готовы обратить свободных граждан в рабов? Зачем вы завели себе столько повозок, нагруженных награбленной добычей?

Однажды среди спора Спартак встал и поднял руку. Все затихли.

— Послушайте меня, беспечные безумцы! Я вас еще раз зову уйти из Италии, уйти, пока не поздно! Впереди Альпийские горы. Если мы перейдем через них, то окажемся в стране, куда не доберутся хищные лапы римских богачей. Там мы найдем свободу. Вы слышите это чудесное, могучее слово: СВОБОДА! Мы построим там свое небывалое государство свободных, равноправных, счастливых людей. Это будет государство солнца и радости. Мы покажем пример, и к нам примкнут другие народы, наши ряды будут расти с каждым днем. Сейчас восставших сто двадцать тысяч. Их станет во много раз больше!..

— Но это сказка! — воскликнул один из стоявших поблизости вождей. — Этого нигде до сих пор не было!

— Но это будет! — воскликнул Спартак.

— Однако впереди нас еще город Мутина[25], — заметил другой вождь гладиаторов, — где наше войско готовится встретить римский проконсул со своими легионами. Он уже поджидает нас…

— …чтобы мы разбили его! — прервал Спартак.

— Где этот проконсул? — раздались крики. — Он сейчас, верно, дрожит, ожидая, что мы нападем на него и сметем с лица земли!

— Идем вперед, к Мутине, и дальше, прочь отсюда! — продолжал Спартак.

— Если вы не хотите, я уйду один! Я не имею никакого имущества. Мой плащ, мой меч и шкура для спанья — вот все, что я возьму с собой.

— Я пойду с тобой! — сказал философ Аристомен.

— И я пойду! — воскликнул Гета.

— Нет, ты нас не покинешь! — закричали вожди и стоявшие кругом воины.

— Ты первый поднял восстание, ты создал великую, непобедимую армию бывших рабов и гладиаторов! Мы отняли у римских воинов их мечи и оружие, и теперь мы не боимся никого!..

Спартак молчал и ждал, пока затихли крики.

— Смерть нам грозит всегда. Я готов драться и умереть вместе с вами.

Но ходить с вами грабить города, как простой разбойник, я не стану. Чем выше будет наша цель, тем дальше будет наш славный путь!

Некоторые из вождей говорили:

— Почему нам не пойти прямо на Рим — гнездо богачей, тиранов, денежных менял, пьющих кровь всего мира? Если мы сломим его силу и освободим бесчисленных рабов, угнетенные народы сбросят римское иго и начнут новую свободную жизнь!

— Останься с нами! — кричали другие вожди. — С тобой мы пойдем всюду, куда ты нас поведешь!

Совещание вождей продолжалось долго и бурно.

Вопреки уговорам Спартака, большинство заявило, что на Рим идти еще рано, что нужно подождать и передохнуть, что уходить теперь из Италии они не хотят. Спартаку было предложено отвести войско в южные, плодородные провинции для временной стоянки.

Армия рабов и гладиаторов двинулась на юг и прошла мимо трепетавшего от ужаса «вечного города», не тронув его.

«СЕНО НА РОГАХ»

Когда в Риме были получены первые известия о разгроме гладиаторами армий обоих консулов, в столице поднялась паника. Убегавшие из поместий перепуганные патриции распространяли невероятные басни об ужасах, творимых восставшими рабами. Они осаждали знатных сенаторов, умоляя спасти их жизнь и имущество:

— Наши виллы горят, рабы побросали работу и бегут к Спартаку. Этот беспорядок необходимо прекратить! Надо жестоко наказать всех рабов, которые дерзко подымают головы и уже перестают нас слушаться!

Властители Рима волновались, приходя в ужас от мысли о том, что будет, если Спартак подойдет к воротам «Вечного города».

— Тогда рабы всех нас перережут! — шептали римляне друг другу. — Ведь рабов в Риме во много раз больше, чем свободных граждан!..

Толпа богатых патрициев, бежавших из своих имений, явилась в сенат, который без конца заседал и не мог найти выхода из тяжелого положения.

Сенаторы вышли навстречу просителям и старались их успокоить обещаниями «принять нужные меры».

Один сенатор объяснял:

— Мы никак не можем выбрать подходящего полководца. Мы назначили нескольких, но все отказываются. А лучшие наши полководцы с нашими отборными войсками находятся далеко, в других странах!

Нетерпеливые просители стали выкрикивать:

— К чему говорить о полководцах, которых нет, или о тех, кто в минуту опасности боится выступить против презренных рабов? Надо послать на них «быка с сеном на рогах», такого, которого свои воины боялись бы больше, чем врага.

— Верно! Послать «быка с сеном на рогах»!

У римлян был обычай: злому, бодливому быку рога обматывали сеном, чтобы встречные, издали видя сено, остерегались. Такова была кличка у знаменитого землевладельца, богача Красса, человека злобного и мстительного, которого надо было остерегаться и от которого можно было ожидать больших неприятностей. Красс искал славы, и многие из кричавших были им подкуплены.

— Сделать начальником войск Красса! Послать Красса! — стали раздаваться крики просителей-патрициев. — Мы знаем Красса! У кого больше всего жгут дома и склады хлеба? У кого больше всего земли и рабов, как не у него? Он больше всех страдает теперь от рабов и потому особенно их ненавидит.

Сенаторы согласились и решили послать воевать со Спартаком самого крупного рабовладельца, богача, домовладельца, ростовщика и купца-спекулянта Рима — Марка Лициния Красса. А в помощь ему дать лучших военачальников, знатоков своего дела.

Красс, коренастый, лысый, с жирным затылком и угрюмым лицом, принял предложение сената спокойно, но выставил свои условия:

— Я согласен взяться за борьбу с разбойниками, если мое участие полезно республике. Но я требую, чтобы все воинские силы республики были предоставлены мне, под мое начальство, чтобы я имел право без суда карать и миловать всякого, чтобы мне были даны все средства, которые я потребую, и чтобы я мог призвать для этой войны граждан всех возрастов, — тогда я поймаю бешеного фракийца и его бунтовщиков…

Сенат заседал всю ночь и согласился на требования Красса, объявив его «императором»[26].

По этому поводу Красс устроил бесплатное угощение для всех римлян, выставив на улицах города несколько тысяч столов с едой. Каждому дал еще пшена для питания на три месяца. Он обещал особое вознаграждение всем старым, опытным воинам. Римская богатая молодежь была призвана «спасать республику» и образовала особые, привилегированные, прекрасно вооруженные конные отряды.

Для начала Красс собрал десять легионов; в них вошли вновь призванные легионеры и остатки войск, разбитых раньше Спартаком.

Окружив себя опытными военачальниками, Красс принял особые меры для своей безопасности.

— Для того чтобы предохранить себя от покушения какого-нибудь раба, — объяснял он своим близким друзьям, — я нанял двух римлян, очень похожих на меня. Одетые так же, как я, в красные плащи императора, они будут объезжать войска, проверять посты, ободрять уставших воинов и даже, если нужно, участвовать в сражении. Я же буду в скрытом месте руководить всем!..

ФРАКИЙСКИЙ ЛЕВ

Рабы, пробравшиеся из Рима к Спартаку, донесли ему, что против него выступила стотысячная армия Красса. В ней шестьдесят тысяч обученных римских легионеров и сорок тысяч «союзных»[27] войск.

— У них прекрасное вооружение, — говорили прибывшие.

— Тем лучше, — заметил Спартак, — у нас оружия мало.

— У них большие обозы с продовольствием.

— Тоже нам понадобятся!

— У них несколько тысяч конницы.

— И коней у нас не хватает, — отвечал Спартак. — Мы, фракийцы, как и скифы, привыкли воевать на коне. Нам трудно ходить пешком. И мы отберем у них коней!

Войска Спартака в это время стояли в плодородной местности. У него было ядро отлично обученного войска, безусловно ему послушного — тридцать тысяч фракийцев, греков и сирийцев. Затем было еще около сорока тысяч воинов других племен: галлов, кельтов, германцев, иберов и прочих племен и народов. Все они имели своих вождей, часто отделялись от главного ядра армии, уходили бродить по Италии, захватывали и грабили города, жгли поместья и привозили в лагерь награбленные вещи.

Когда дошел слух о движении войска Красса, все вожди пришли к Спартаку на совещание.

— Веди нас на Рим! — потребовали они.

Спартак молча слушал и по привычке чистил свой меч. Как и раньше, сидел он на леопардовой шкуре перед костром, и конская попона свешивалась над ним на кольях, защищая от ветра. Возле него сидел мальчик-фракиец и держал в руках кожаную круглую коробку для рукописей.

Спартак встал, достал из коробки один свиток и обратился к сидевшим вокруг костра вождям:

— Теперь вы требуете, чтобы я повел вас на Рим. А вот что пишет нам мой друг философ Аристомен, которого вы все здесь видели. Теперь Аристомен пробрался в Рим и под видом нищего бродит по площадям и слушает, что там говорят. Он слышал обращение Красса к воинам, и вот что заявил наш главный противник: «Меня зовут „быком с сеном на рогах“. Но я бык не только злобный, но и упрямый. Я буду долго преследовать Спартака и наконец сумею припереть рогами к стене этого фракийского разбойника. Когда я соберу достаточно войска и буду в два раза сильнее Спартака, я его раздавлю моими легионами, как стадо диких быков топчет в камышах могучего льва»…

— Фракийский лев сумеет задрать римского быка! — воскликнул один из вождей.

— Вот видите, друзья, — продолжал Спартак, — нам нужно быть готовыми к большому и решительному бою. Мы должны стать подвижными, как львы, и уметь быстро уходить от врага, если нам невыгодно с ним драться. Если же представится возможность нашей победы, мы должны стремительно на него напасть. Но похожи ли на львов наши воины? Вы нагрузили свои шатры мебелью, дорогими вазами, коврами и даже тяжелыми статуями. Кто вы: торговцы старыми вещами или воины? Поэтому объявляю: я выступлю в поход завтра же на рассвете. Я беру с собой повозки и вьючных животных, но на них будут только запасы еды и тяжелораненые. Весь драгоценный хлам, который вы набрали, будет сожжен сегодня же! А кто хочет сохранить награбленное, пусть остается и ждет римлян. Вы знаете, что Красс любит скупать за бесценок чужое имущество. Может быть, он и у вас купит этот старый хлам, когда встретится с вами, чтобы посадить всех вас на колья! А я уйду без вас!

— Сжечь все награбленное имущество! — раздались дружные крики. — Долой торгашей и старьевщиков! Мы все идем с тобой, Спартак!..

Во всех концах лагеря запылали огромные костры — горело добро, привезенное беспечными воинами из разграбленных поместий.

На рассвете войско Спартака покинуло лагерь.

Быстрыми переходами, каждый раз меняя направление, сбивая с толку конных разведчиков Красса, спартаковцы шли вперед, а за ними двигалась стотысячная армия римлян.

СМЕРТЬ ПО ЖРЕБИЮ

Красс издал приказ, чтобы его отряды следили за войском Спартака, но сами пока избегали боя с гладиаторами, ожидая его указаний. Передовым отрядом у Красса командовал молодой Муммий. Он наткнулся со своими людьми на отдыхавшую у подножия горы часть войска гладиаторов. У них дымились костры; в глиняных и бронзовых котлах варилась пища.

— Победителей не судят! — сказал Муммий своим воинам. — Если мы захватим этих грязных оборванцев и приведем их к императору Крассу, он не осудит нас за победу!

Затрубили рожки, призывая к бою. Легионеры с воинским кличем «барра» беглым шагом двинулись на гладиаторов. Те близко подпустили римлян. Тогда загудели барабаны, увешанные погремушками, и с могучим криком «улала!» отряд рабов стремительно бросился навстречу. Это были воинственные спартаковцы — фракийцы и сирийцы. Яростно врезались они в ряды римлян, а из-за холма вылетела фракийская конница, скрывавшаяся в засаде, и отрезала легионерам путь к отступлению.

Римские воины смешались, повернули обратно и побежали врассыпную.

Только небольшая часть отряда добралась до лагеря Красса.

Тогда Красс решил показать, что у него действительно «сено на рогах», и объявил немедленно «десятисмертие» — древний воинский обычай, много лет не применявшийся в Италии.

Войско было построено квадратом вокруг площадки, где стоял каменный жертвенник. На нем пылал огонь, и жрецы в длинных одеждах пели и приплясывали, выкрикивая молитвы и заклинания.

Пятьсот воинов из передового отряда Муммия, которые первые повернули и бежали от врага, были разделены на десятки. Каждые десять легионеров по очереди подходили к жертвеннику. Жрецы держали вазу с водой. В ней лежало десять камешков: девять белых и один черный. Каждый легионер вынимал камешек, отдавал жрецам и отходил прочь. Кто вынимал белый камешек, тот шел направо, а у кого оказывался черный, тот поворачивал влево. Там стояли люди, закутанные с головой в плащи, и большими камнями убивали подходившего легионера.

Таким образом на глазах всего войска был убито пятьдесят воинов, бежавших с поля битвы, и тела их запрещено было хоронить.

Красс сказал войску речь. Он объявил, что всякий должен бояться своего главного полководца больше, чем Спартака, и если легионеры еще раз в бою побегут обратно, то опять получат «десятисмертие».

«КНЯЗЬЯ МОРЯ»

Красс самыми суровыми мерами устанавливал порядок и дисциплину в своем войске, вербовал новые легионы и шел следом за Спартаком, по-прежнему избегая битвы.

— Я зажму Спартака в таком горном ущелье, — говорил он, — где сразу одним ударом раздавлю этих разбойников!

Спартак все уходил на юг. Он вошел в гористую Луканию и снова добрался до моря и до гавани Фурии, где армия рабов уже стояла два года назад. Здесь он повел переговоры с морскими купцами, корабельщиками.

На обрывистом морском берегу стояли Спартак и несколько его товарищей. Впереди раскинулась оживленная гавань, куда входили суда с косыми белыми и красными парусами, скользили многочисленные рыбачьи лодки.

Множество раскрашенных купеческих галер покачивалось близ берега, и полуголые гребцы, почерневшие от ветра и солнца, дремали на скамьях, прикованные за ногу цепями.

Море было неспокойно. Осенний ветер кудрявил белыми барашками зеленые волны. Одинокая финикийская пальма покачивала своей зонтичной взлохмаченной верхушкой. Вершины Луканских гор, уже покрытые снегом, говорили о том, что зима близко.

Несколько моряков в пестрых длинных одеждах, войлочных красных колпаках, с ножами в деревянных ножнах за поясом, подошли к Спартаку и заговорили грубыми голосами, коверкая латинскую речь:

— Мы явились по твоему зову. Прими эти дары моря!

Они поставили перед Спартаком ивовую корзину, наполненную морскими улитками, устрицами и большими темными крабами.

Спартак спросил:

— Сколько людей могли бы вы перевезти на ваших судах?

— Смотря по тому, кого везем; рабов-то мы набиваем, как рыбу, в трюмы, где они не могут ни встать, ни двинуться, пока не приедут на место; а свободных граждан в трюм не загонишь!

— Сколько у вас судов?

— Сколько судов? Мы — «князья моря»[28]. Плаваем туда, где нам выгоднее.

Если будет хорошая плата, сюда слетятся, как чайки, тысячи судов!

— Платой не обидим, только сумейте сдержать слово и доставить в срок.

— Куда плыть?

— На остров Сицилия.

— Сейчас море бурное. Лучше вам пройти дальше, до Мессинского пролива, отделяющего Италию от Сицилии. Там переезд будет короче и легче.

А отсюда в бурную погоду везти и труднее и дальше. Но только деньги надо уплатить вперед, теперь.

Спартак дал купцам много золота и договорился, что сейчас они заберут две тысячи тяжелораненых и перевезут их в Сицилию. Затем эти корабельщики будут ждать в Мессинском проливе с большим числом судов и переправят на остров все остальное войско гладиаторов. За несколько лет перед этим в Сицилии произошло восстание рабов. Рим жестокими мерами усмирил их, и поэтому армия гладиаторов могла рассчитывать на поддержку бунтовавших сицилийцев.

В этот же день сорок судов с тяжелоранеными воинами Спартака отплыли из гавани и направились вдоль берега на запад.

ОПЯТЬ ЗАПАДНЯ

Когда последнее судно еще стояло у пристани, готовое к отплытию, «князья моря» попросили Спартака посетить корабль, чтобы навестить уезжавших тяжелораненых рабов.

Спартак взошел на корабль вместе с мальчиком Гетой.

— Спустись по этой лестнице вниз, в трюм. Там твои друзья! — сказал Спартаку с низкими поклонами кормчий корабля.

Спартак остановился. Ему показались подозрительными те усмешки, которые скользнули по лицам моряков, когда кормчий произносил это приглашение. Он заметил также, что Гета, стоявший рядом с ним, с ужасом всматривался в окошечко будки кормчего. В оконце за занавеской мелькнуло злобное старушечье лицо. «Здесь западня!» — подумал Спартак и быстро оглянулся. К нему подкрадывалось несколько моряков, мечи блеснули в их руках.

В это же время по команде кормчего корабль оттолкнулся от пристани, гребцы ударили по воде длинными веслами, и кверху со скрипом поднялся косой красный парус. Спартак подхватил Гету и вместе с ним бросился через борт в воду.

Яростные крики понеслись с корабля и повторились громким эхом на берегу, где стояла большая толпа провожавших.

— Спартак с нами! — кричали на берегу. — Он не покинул нас! Купцы уверяли, что он на корабле хочет уехать на свою родину!

— Смерть Спартаку! — кричали на корабле, и больше всех визжал и бесновался толстяк со старушечьим лицом.

— Глядите! На корабле казначей Красса! Это он подкупил убийц, чтобы зарезать Спартака!

Несколько стрел, пущенных с корабля, плеснуло по волнам, но Спартак и Гета доплыли до берега и при радостных криках толпы поднялись на пристань.

Наполненный ветром парус все дальше уносил корабль купцов, которые, подкупленные Крассом, неудачно пытались похитить и увезти вождя бесстрашной армии свободных рабов.

Войско гладиаторов двинулось береговой дорогой. По склонам гор тянулись фиговые, миндальные и виноградные сады. Повсюду попадались деревья со спелыми гранатами. Все это располагало к мирной, счастливой жизни. Но утомленные воины не думали об отдыхе.

Спартак ехал на вороном жеребце. Рядом с ним шагал высокий, худой философ Аристомен.

— Нужно торопиться переправиться в Сицилию, — громко говорил Аристомен. — Разве римляне допустят, чтобы взбунтовавшиеся рабы ускользнули без наказания из их жестоких рук? Красс приложит все усилия, чтобы помешать переправе через пролив.

Войско рабов шло до пролива три дня и на четвертый прибыло в условленное место, в городок Регий. Там их уже должны были ждать купеческие суда. Берега Сицилии ясно вырисовывались за синим проливом; при попутном ветре до них можно было добраться за несколько часов. Но ни одного паруса не показалось на море, и ни одного судна в гавани не оказалось. Коварные корабельщики обманули.

— Жестокий Красс не пожалел золота, чтобы подкупить «князей моря», — сказал Аристомен. — Эти грабители, конечно, сюда не явятся!

— Нам нужно идти обратно и мечом проложить себе дорогу, — говорили рабы.

Но путь обратно оказался отрезанным: с необыкновенной быстротой и напряжением сил вся армия Красса в несколько дней выкопала глубокий ров с высоким валом, перерезав от берега до берега весь полуостров Бруттий.

Красс ликовал и за эту работу выдал большие награды своим воинам.

— Теперь фракийский лев в мешке, и в крепком мешке! — говорил Красс.

— Я его прижал рогами к морскому берегу и заставлю его там подохнуть!

Действительно, съестные припасы у гладиаторов были на исходе, и каждому воину стали выдавать только четвертую часть обычной порции. Скорая гибель, казалось, была неизбежна.

ЗИМНЕЙ НОЧЬЮ

Бурный ветер со снегом и дождем проносился над полуостровом Бруттий.

Все жители городка Регия и окрестных селений попрятались в свои дома и хижины. А в лагере Спартака было шумное веселье. Уже вторую ночь Спартак громко ободрял своих воинов, обходя ряды кожаных палаток.

— Ешьте, пейте и веселитесь! Не жалейте ничего! Отпразднуем последние дни перед славной смертью. Мы не сдадимся надменным римлянам, а сами в последнюю минуту заколем себя, чтобы умереть свободными!..

У Красса были лазутчики среди армии рабов. Они перебежали к нему и рассказали о странных речах и пиршестве в лагере Спартака.

— Тем лучше, спасения им нет! — ликовал Красс.

Возле пылающих костров свистели флейты, завывали дудки, а фракийцы, обхватив друг друга за пояса, длинной извивающейся цепью плясали, подвигаясь то вправо, то влево. Все вожди вместе со Спартаком, по древнему обычаю, участвовали в боевой пляске рядом с простыми воинами и пели старинные военные песни.

Потом гладиаторы хором запели песню, сложенную уже в походе:

Нумидийцы плясали, размахивая мечами, делая громадные прыжки, греки выходили парами и кружились, искусно рассекая мечами воздух вокруг головы и ударяя меч о меч.

Костры догорали, ветер с воем раздувал огонь, подхватывал искры и крутил дым по земле. Снег валил все гуще, большими хлопьями засыпая шумный лагерь рабов.

В темноте осторожно двигалась передовая часть войска гладиаторов к заранее намеченному месту римского заградительного рва и вала. Каждый нес бревно, охапку хвороста или землю на щите. Быстро забросали ров и сложили мост, пригодный для лошадей и повозок.

Часть гладиаторов еще шумела у костров, свистели флейты и гудели пустые сосуды, обтянутые кожей, а половина армии уже перешла через ров.

Фракийские всадники пронеслись на ближайшие холмы по большой дороге и зажгли там костры, указывая всем гладиаторам место, куда собираться среди темной ночи.

В лагере римлян начался невероятный переполох, завыли трубы, поднимая спавших легионеров. Отряды строились в темноте, сталкиваясь друг с другом.

Пылающие факелы, раздуваемые ветром, двигались со всех сторон.

Несмотря на кровавые схватки отдельных отрядов легионеров и рабов, римляне уже не в силах были задержать ядро армии гладиаторов, и к утру Спартак со своим войском был далеко, в пустынных ущельях Луканских гор.

ВЕДИ НАС НА РИМ!

Горной каменистой дорогой тянулись вереницы гладиаторов. Угрюмо поднимались по сторонам скалы, заросшие невысокими соснами. Оборванные, обросшие бородами, с мечами, кольями и топорами в руках, воины шли тяжелым шагом; сквозь грязные повязки проступала кровь. Они шли, не зная, куда теперь ведет их путь и придется ли дожить до ночи, но одна мысль связывала всех: не покориться врагу!

Иногда веселая песня вспыхивала в рядах воинов, тогда распрямлялась грудь, легче ступали ноги и слышались ободряющие шутки.

Спартак на вороном жеребце, окруженный несколькими всадниками, то показывался впереди, среди конных разведчиков, то ободрял отстававших в последних рядах.

— Не отставайте! — настаивал он. — Римские собаки уже нам кусают пятки!..

Луканские пастухи, завернутые в козьи шкуры, спускались с гор и приносили воинам ягнят, мед диких пчел и свежий сыр. Спартак расспрашивал пастухов об удобных дорогах и перевалах через горы и быстро вел свое войско вперед, все время меняя направление, сбивал с пути шедшую по его следам римскую армию.

Около горного озера часть войск, состоявшая главным образом из галлов и германцев, соблазнилась красивым местом и зеленым лугом, где паслись большие стада коров и овец. Вопреки запрещению Спартака, эта часть войска решила сделать здесь остановку. Все другие отряды гладиаторов ушли вперед через крутые горные перевалы.

Вскоре Спартака настигло страшное известие, что легионеры Красса напали на беспечно отдыхавших галлов и в беспощадной битве истребили их всех.

Тогда Спартак снова переменил направление пути своей армии и повернул на юг, уходя от преследовавших его легионов Красса, продолжавших настойчиво идти по пятам Спартака.

Армия Красса разделилась на два крыла. Как клещами, стремился Красс охватить неуловимых спартаковцев.

Умышленно делая вид, что его армия спешно отступает, Спартак бросал на дороге вьючных животных и повозки. Когда римляне в погоне за отставшими растянулись по дорогам, уверенные, что гладиаторы теряют последние силы, Спартак быстро повернул свое войско и внезапно напал на одно крыло, половину легионов Красса. Это нападение привело римлян в такой ужас, что они обратились в повальное бегство, едва успев увезти из боя своего раненого начальника.

Ободренные этой неожиданной победой и уверенные в том, что никто больше не сможет устоять против них, рабы и гладиаторы собрались вокруг Спартака и, потрясая оружием, потребовали, чтобы он повел их на Рим.

— В войне нельзя делать ошибок, — ответил Спартак. — Теперь прежде всего мы должны разделаться с Крассом!

— Мы ничего не боимся! — кричали воины. — Кто сможет победить нас? Но мы устали воевать и хотим последним ударом покончить с ненавистным Римом.

Мы хотим отдохнуть в его дворцах. Веди нас на Рим!..

ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА

В это время Рим уже не надеялся, что Красс один сможет уничтожить армию Спартака, и в помощь ему вторым главнокомандующим был назначен Помпей, вернувшийся к тому времени из Испании, а в Брундизи находился со своими войсками Лукулл, недавний победитель Митридата в Малой Азии.

Таким образом Спартак оказался запертым.

И вот произошла последняя встреча войска рабов и гладиаторов с римскими легионами Красса.

Наступил вечер. Римляне приблизились к стоянке гладиаторов и на их глазах стали строить свой лагерь по военным правилам, окапываясь валом и глубоким рвом.

Спартаковцы, увидя римлян, начали беспорядочно выбегать им навстречу, прыгали в ров и нападали на тех, кто в нем работал. С обеих сторон легионеры и рабы бросались на помощь своим, и схватка разгоралась все сильнее.

Спартак был в отчаянии: «Где же подчинение? Где стройные ряды воинов и порядок войска? Наверное, Красс приготовил нам здесь ловушку!»

В своем провидении Спартак был прав. Когда большая часть рабов беспорядочно выбежала на помощь своим воинам, из-за холмов выступили скрытые прежде свежие отряды римских легионеров. Они ожидали в засаде и в решительный момент сомкнутыми рядами, плечо к плечу, двинулись на беспорядочно бившихся гладиаторов.

Быстро подвезенные римлянами баллисты и катапульты[29] поражали гладиаторов камнями и громадными стрелами.

Спартак, наблюдавший за боем, вдруг спросил Гету:

— Где мой конь? Приведи его сюда!

Гета побежал и быстро вернулся с любимым вороным конем Спартака.

Бывшие поблизости гладиаторы заговорили:

— Смотрите! Неужели Спартак решил нас покинуть?

— Не может быть! Он обещал не оставлять нас и вместе броситься сегодня в бой с римлянами, даже если это будет наш последний бой.

— Друзья! — воскликнул Спартак. — Разве я когда-нибудь обманывал вас?

Разве я когда-нибудь покидал вас в опасности? Я сегодня выполню свое обещание!

Спартак ласково потрепал по крутой шее своего вороного коня, вынул блестящий меч и вонзил его коню в сердце.

— Что ты сделал! Зачем? — воскликнул со слезами Гета, видя, как бьется в смертельной агонии, упав на землю, красавец конь.

— Сейчас начался наш последний бой! — ответил Спартак. — На этом коне враги много раз видели меня, а я хочу добраться до Красса, чтобы покончить со злобным тираном. Пешему мне легче будет это сделать.

Сражение становилось все более ожесточенным.

Спартак с необычайной ловкостью и силой пробивался сквозь ряды врагов, разыскивая Красса. Он перебил несколько римских начальников, но и сам был тяжело ранен в бедро. Упав на колено и прикрываясь круглым щитом, Спартак еще долго бился против наступавших на него со всех сторон легионеров.

В этой кровавой схватке погиб бесстрашный вождь гладиаторов.

Битва продолжалась до темноты. Число жертв с обеих сторон было огромно. Только несколько тысяч спасшихся гладиаторов отступили в горы и долго еще там скитались, преследуемые римскими отрядами.

Ночью, при багровом свете дымящихся факелов, на поле битвы явился Красс. Впереди шагали флейтисты и два воина-ликтора с фасциями[30] на плечах.

Красса окружала многочисленная свита и охрана. С трудом прошли они по равнине, где лежали нагроможденные тела сражавшихся. Отовсюду слышались стоны тяжелораненых и умирающих…

— Завтра мы устроим торжественные похороны, — сказал Красс, — и сожжем на кострах тела павших римлян…

Когда Красс со свитой удалился и серебристое мерцание луны осветило поле недавней битвы, из-за скалы показались три фигуры. Они осторожно пробирались между павшими воинами и всматривались в их лица.

— Все наши друзья погибли! — говорил Аристомен. — Вот смелые нумидийцы, вот доблестные греки, вот галлы и сирийцы!.. Я вижу также бедных римских земледельцев и пастухов… И они примкнули к боровшимся за свободу и вместе погибли смертью храбрых!..

— Сколько друзей мы уже увидели, заснувших вечным сном! — сказала женщина, закутанная в плащ. — Но где же Спартак? Я хочу пролить душистого масла на его тело и закрыть его бесстрашные глаза…

— Не горюй, Амика, — отвечал старик. — Не беда, если мы не найдем его тело. Здесь все лежат как братья. Окропи душистым маслом одинаково всех.

Твоим последним приветом ты почтишь память героев.

— Гета! — сказала Амика. — У тебя зоркие глаза. Всматривайся в лица павших, может быть, мы еще найдем Спартака.

Трое осиротевших друзей медленно прошли через все поле, где, смешавшись в предсмертной схватке, лежали рабы и римские легионеры. Видно было, что восставшие сражались бесстрашно, так как погибали только от раны в грудь.

Тело Спартака ни тогда и ни после найдено не было.

Утром громадные костры запылали по всей долине, сжигая тела погибших римлян.

Пустынными горными тропинками шли Аристомен, Амика и Гета.

— В Фуриях у меня есть друзья — греки, — говорил старый философ. — Они помогут нам переправиться на корабле ко мне, на мою дорогую родину.

Вдали от жестокого Рима мы начнем другую жизнь, и там наш маленький друг Гета вырастет спартаковцем, борцом за свободу, достойным своего великого друга и учителя!

После этой победы, купленной римлянами ценой громадных жертв, войска аристократов произвели ужасный разгром рабов по всей Италии. Они хотели окончательно задушить последние искры борьбы и надежды на свободу.

Однако прошло еще около десяти лет, прежде чем Риму удалось разбить последние отряды восставших рабов.

Спустя год после гибели Спартака консулу Помпею пришлось столкнуться с пятитысячным отрядом рабов в Этрурии. Держались спартаковцы и на юге Италии, где целая область близ Фурий еще в 63 году[31] находилась во власти их отрядов.

Кроме того, некоторой части восставших рабов удалось достигнуть Сицилии, где римлянам в течение долгого времени пришлось подавлять отдельные вспышки восстаний.

Кровавым памятником победы Красса над Спартаком стали шесть тысяч крестов, на которых были распяты живыми захваченные в плен гладиаторы. Эти кресты победители поставили по всему пути от города Капуи, где началось восстание, до стен Рима.

Знатные властители столицы ликовали и устраивали пышные празднества и новые гладиаторские игры.

Но в народе передавались из поколения в поколение рассказы о бесстрашном Спартаке, друге угнетенных и рабов, и эти предания, распространившись далеко за пределами Италии, сохранили до наших дней память о свободолюбивом фракийце, ставшем путеводным маяком для всех угнетенных, борющихся за свободу.