Спецотдел

Первый шаг сделать было легко. На втором он будто завяз в болоте: монстр облепил ноги и тянул вниз. А на третьем Кошкин ощутил, как сквозь зимние ботинки и плотные штаны пробирается жар от жижи. Словно он не по «воде» идёт, а по бродит зачем-то по кипящей лаве.

Мозг на мгновенье впал в панику: бежать отсюда! Надо срочно бежать отсюда или мы сгорим!

Но Максим тут же запретил себе паниковать. Нечего поддаваться на уловки какого-то жалкого подвального монстра, выросшего из баночной плесени. Тоже мне, гроза солёных помидорок!

Страх отступил. Теперь надо нырнуть и попытаться найти девочку. Вот такая у них работа: помогать тем, кто не может помочь себе сам.

Давай, Макс!

Кошкин присел, погружаясь в «чернильницу». Не дышать, не открывать глаза, не паниковать — всё просто.

Надеюсь, Азамат не ошибся, и это действительно всего лишь иллюзия…

Нет, это невозможно терпеть! Как же горячо! Жжётся! Больно!

Кошкин не выдержал и выскочил из «воды». Чёрные потёки тут же склеили немедленно зазудевшую кожу.

Нет, сейчас не время вслушиваться в ощущения. Надо спасать ребёнка.

Максим почти силой заставил себя нырнуть.

Теперь его будто вморозило в вязкий лёд. Заледенели пальцы и уши, промёрзли суставы и мышцы, а кожа, кажется, проледенела насквозь. Того и гляди растрескается и развалится на куски при неосторожном движении.

Кошкин с трудом вытянул почти не слушающуюся руку.

Где ты, девочка? Где ты, Маша?

Мы ищем тебя и обязательно найдём.

Максим, слепо шаря рукой по полу перед собой, сделал два-три шага, а затем пришлось вынырнуть и отдышаться.

Давай, надо продолжать. Надо снова окунуться в то ли ледяное, то ли кипящее нечто. И найти человека.

Давай.

Он стиснул зубы и засунул себя в «чернильницу», несмотря на протесты тела и мозга. И телу, и мозгу хотелось в безопасность, в комфорт и приятное тепло. Не шариться во внутренностях монстра в поисках незнакомой девочки, рискуя промёрзнуть или изжариться. Не рисковать собой. Не мучить себя.

Он порезал пальцы об осколки разбитой банки, валяющейся на полу подвала в недрах существа. В открывшиеся ранки тут же сунулось что-то густое и чуждое. Но впитаться в тело «спеца» существо не сумело, лишь неприятно защипало татуировку под левой ключицей. Такая есть у каждого в спецотделе: типовая защита от вселения.

Кошкин вынырнул, поглядел на пальцы: они опухли и люто чесались. Ерунда!

Он снова погрузился в вязкую неприятную жижу, затекавшую в уши и в нос, забиравшуюся под одежду ледяными и жгучими потёками. Сколько он уже тут возится? И где коллеги, которым позвонила хозяйка дома? Жива ли ещё девочка? Не поздно ли?..

От таких мыслей становилось совсем тошно, и Кошкин упорно нырял в чёрную жижу.

Надо искать девочку. Надо найти её и спасти.

И на пятый или шестой раз его порезанные пальцы ткнулись во что-то мягкое и живое. Нашёл!

Кошкин от радости чуть не вдохнул «чернильницу», но вовремя сдержался. Аккуратно ощупал тело, подхватил под мышки и попробовал приподнять ребёнка. Монстр не пускал — Максим рванул сильнее, рефлекторно вдохнул, хлебнул вязкой мерзости и закашлялся.

Надо вынырнуть и отдышаться. Надо отпустить ребёнка и вынырнуть. Но тело, ещё недавно не желавшее нырять, теперь вцепилось в найдёныша. Максим дёрнул сильнее, вдыхая «чернильницу» полной грудью, — рот, нос и лёгкие наглухо забило вязкой дрянью. Но Кошкин продолжал тащить ребёнка. Казалось, он сейчас надорвётся. Сил не хватит, и монстру достанется и девчонка, и незадачливый спасатель.

Ещё сильнее! Давай!

Он сам не понял, как вырвал девочку из вязкого нутра. Вокруг вместо чёрной гадости вдруг оказался воздух, наполненный слабо различимыми вспышками сияющих знаков. И этот воздух обжигал покруче монстра. Кошкин пытался дышать, но получалось только хрипеть.

Мерзкая жижа склеила всё: Максим почти не видел, почти не слышал и совсем не мог вдохнуть и выдохнуть.

— Отпусти! Ну! — послышался смутно знакомый голос.

В затуманенном сознании всплыла мысль:

«Это Егор. Он старший — ему можно верить».

И Кошкин с трудом разжал руки, выпуская то, что держал. Пошатнулся и упал бы, если б его не подхватили и не понесли.

— Держу, порядок, — прогудел кто-то.

Скоро Максима опустили на что-то твёрдое и жёсткое. Потом в лицо ударил ослепительно яркий знак.

Максим наконец смог вдохнуть — и тут же судорожно раскашлялся.

— Всё, теперь задышит, — радостно сказал кто-то.

Пока Кошкин приходил в себя, до Анны Михайловны как раз добрались вызванные «спецы»: М-три.

Слегка повозмущались, почему, мол, Б-четыре не сообщили, что заказ у них? Но разобраться с монстром помогли.

Вика вызвала скорую для девочки.

Медики решили забрать и Максима, но он заупрямился.

— С девочкой всё будет в порядке? — это всё, что его интересовало.

Его заверили, что да: стандартная процедура очищения плюс специфический цикл восстановления после «чернильницы» — и уже через неделю ребёнок будет бодр и весел.

— Зря отказываешься! — заявил Азамат. — Ты, конечно, недолго внутри «чернильницы» был и мог бы отделаться одышкой и хрипами, как при сильной простуде, на пару дней. Но ты ж порезался, так что кто знает, не покроешься ли ты плесенью к вечеру? Езжай в больницу.

Максим вяло запротестовал, но коллеги его не поддержали.

— Ты плохо выглядишь и тяжело дышишь, — заметила Вика. — Давай-ка в больницу.

Стажёр кивнул, и даже М-три, собирающиеся возвращаться в спецотдел, согласились, что Максиму надо лечиться. Пришлось сесть в машину рядом с Анной Михайловной.

Та сказала на прощание:

— Спасибо, милые мои! Будете уходить, скажите Петровне, чтоб за домом присмотрела, — она махнула рукой в сторону соседнего дома.

Её заверили, что Петровне всё передадут.

— Закончим с обходом — позвоним! — крикнул на прощание Максиму Азамат.

Наконец машина тронулась и бодро понеслась в сторону первой горбольницы.

Кошкин смотрел на лежащую на каталке девочку и, хрипло дыша, думал, что жизнь — не такая уж и плохая штука.

Место под солнцем. Часть 1

11 февраля

День с самого утра не задался. Во-первых, Эдуард не сразу обнаружил, что по стояку вырубили горячую воду. Во-вторых, задумался, наливая чай и еле успел увернуться от выплеснувшегося из кружки кипятка. В-третьих, машина ни с того, ни с сего отказалась заводиться и, как ни старался Эд, на работу пришлось ехать с пересадками: сначала на автобусе, потом на трамвае.

Эдуард пытался дозвониться до Егора, чтобы предупредить, что опоздает. Но тот упорно не брал трубку. После третьей безуспешной попытки Эд написал старшему Б-четыре, но сообщение всё висело не прочитанным. Так что после пятого неудачного звонка он позвонил Максиму Кошкину.

— Опоздаешь? Сильно?

— Нет, буду минут через пятнадцать, — Эд глянул в окно трамвая. — Сейчас на «Лицее» еду.

— О, так ты на автобусе?

— На трамвае. Машина не завелась.

— Понял, хорошо. У нас тут и Егор опаздывает — дивное дело. А Аза Иваныч к себе вызвал: надеюсь, скоро все соберутся. А то скинет Иваныч нам дело, а тут половины группы нету, — вздохнул Максим. — Ладно, ждём.

Кошкин отключился.

Когда Эдуард добрался до спецотдела, Азамат всё ещё был у начальства, а Егора по-прежнему не было ни в кабинете, ни на связи.

Эд только хотел спросить, что полагается делать в таких случаях, как у непривычно хмурой Вики зазвонил телефон.

— Егор! С тобой всё в порядке?

Она включила громкую связь.

— Да, всё нормально. Скоро буду, — послышался голос старшего. — Заеду на СТО: надо кровь в салоне отмыть.

— Кровь? — настороженно переспросила Вика.

Эдуард и Максим переглянулись.

— Не моя. Барона в ветеринарку возил. У вас всё нормально?

— Да. Азамата только вызвали к Антону Иванычу.

— Ладно. Приеду через полчаса, не позже. Извини, что не предупредил.

Егор отключился.

— А Барон — это кто? — спросил Эдуард.

— Не знаю, — пожал плечами Максим Кошкин. — Но раз к ветеринару — значит, кот или пёс. Питомец какой-то. Не знал даже, что у Егора домашнее животное.

— Вряд ли. Он же один живёт — кто будет зверя кормить, выгуливать и всё такое? — заметила Вика. — Может, знакомым помогал?

— Наверное… Эд, а у тебя кошки-собаки-попугайчики есть?

— Нет.

— Тоже один живёшь? Или просто живность не любишь?

— Первое, — коротко отозвался Эдуард.

— Да мы, кажется, все одиночки, — хмыкнул Максим. — Ну, кроме Азамата, конечно.

Дверь распахнулась, и вошёл Азамат собственной персоной.

— О, как раз о тебе говорили! Ну что там?

— Надеюсь, говорили только хорошее? А то меня уже в дурдом отправляют, дорогие коллеги. Когда вернусь — неведомо! — трагично заявил спец по редким существам и тут же спросил нормальным тоном:

— От Егора новостей ещё нет?

— Скоро приедет, — заверила Вика. — Ты на освидетельствование?

— Ага. Всё, убегаю.

Он забрал сумку и умчался прочь.

Эдуард посмотрел ему вслед и спросил:

— А зачем Азамату на освидетельствование?

— Не, не его освидетельствовать будут, — улыбнулся Максим. — Видимо, следы существа нашли в ком-то из пациентов, а какого именно — неясно. Вот Аз и будет разбираться. В психиатрии вообще много видящих работает. А если что не так, зовут нас.

За разговорами о процессуальных тонкостях различных типов экспертиз полчаса пролетели незаметно.

Приехал Егор, поздоровался со всеми и уселся за свой стол разбирать какие-то бумаги. В разговор старший не вмешивался, но и болтать коллегам не мешал.

Максим рассказал пару занятных случаев из истории спецотдела. Один о том, как эксперты разоблачали человека, уверяющего, что он совершенно нормальный, а что девять человек убил и пытался продать мертвецов через онлайн-аукцион, так это с кем не бывает. А второй о том, как пришлось обычного видящего, косящего под психа, проверять: он утверждал, что буквально вчера пришёл из далёкого прошлого и потому ничего не знает о преступлениях, в которых его обвиняют и вообще неподсуден современным законам, но яростно осуждал ГМО и вакцинацию против коронавируса.

К концу второй истории вернулся Азамат. Привёз две папки с документами и любопытный рассказ.

— Так, тут недавно вот какая история вышла. Мужик зарезал парня в трамвае. Свидетелей куча плюс видеозапись. Нам её скинули, сейчас найду.

Азамат сел за свой компьютер и вскоре открыл нужный файл.

— Вот. Смотрите.

На записи в полупустой трамвайный салон зашёл мужчина средних лет. На первый взгляд самый обычный: невысокий, неброско одетый, без особых примет. Устремился к месту у окна. Но на выбранное им сиденье плюхнулся парень в светлом пуховике.

Мужчина угрожающе навис над парнем. Тот демонстративно отвернулся и уставился в окно. Оно и понятно: не последнее же место занял. Перед ним пустое кресло. За ним целых два друг за другом. Справа двойные сиденья тоже пустуют. Можно сесть куда угодно.

Но мужчина без особых примет, видимо, думал по-другому. Он вытащил из-под куртки нож и дважды ударил парня в шею.

Несчастный задёргался, вскинув руки к горлу. Кровь стремительно залила светлый пуховик. Люди вокруг забегали, засуетились, замахали руками. Кто-то кинулся к дверям. Кто-то схватился за телефон.

Мужик с ножом остался на месте. Стоял над сползающим с кресла телом, еле заметно шевеля губами.

Трамвай резко встал: на ногах устоял только пожилой кондуктор. Двери открылись, и люди ринулись наружу.

Азамат остановил запись и повернулся к коллегам.

— Вот такая жуть. Бедолага в пуховике скончался на месте. Этот, — Аз кивнул в сторону экрана, — так и стоял, пока его полиция не повязала. Не сопротивлялся, только повторял: «Он занял моё место». Раз за разом.

— Раз тебя вызвали, значит, существо там было, — полувопросительно произнёс Егор.

— Ага. Остаточные следы. Все анализы чистые, то есть ни алкоголя, ни наркоты. На учёте ни в наркодиспансере, ни в психоневрологическом гражданин Алёхин не состоит. Но на вменяемого он определённо не похож. Твердит, что это было его место. В остальном, правда, вполне адекватен. Защита настояла на проведении психиатрической экспертизы, а там наш коллега остаточные следы заметил. Они есть — подтверждаю. Но вот кто побывал в этом Алёхине, я не знаю.

Лицо Азамата светилось радостью первооткрывателя. Эдуарду эта радость показалась неуместной, но он благоразумно держал своё мнение при себе. В конце концов лёгкая одержимость редкими тварями — не самое странное, что он в своей жизни видел. И не самое опасное, пожалуй.

— Иди к Иванычу, отчитайся, — велел Егор. — Это дело, видимо, нам и поручат.

— Надеюсь! Жутко же интересно, что там такое, — потёр руки спец по редким существам.

— И куда оно делось, — негромко добавила Вика.

Егор кивнул.

Азамат мигом слетал к начальству и, вернувшись, подтвердил предположение старшего: разбираться с делом гражданина Алёхина поручили группе Б-четыре.

— Так, Вика, езжай в отделение, просмотри материалы дела и собери на всякий случай данные по свидетелям. Я тебя до отделения подброшу.

Девушка кивнула, поправив очки.

— Аз, вы со стажёром поговорите с Алёхиным. Вдруг он нарочно кого-то в себя подселил? Макс, мы с тобой в морг — проверим тело. Времени, конечно, уже много прошло, но глянуть всё равно надо. Держим связь. Вопросы есть? Нет? Тогда за работу.

…В здании психиатрического диспансера общего режима было мрачно и неуютно. Эдуард не считал себя слишком уж впечатлительным, но здесь и правда было жутковато. Вроде и здание светлое, и никаких страшных звуков нет, и день погожий, а всё равно не по себе.

Их с Азаматом без лишних вопросов проводили в палату Алёхина. Азу только пришлось дважды показать документы и расписаться в трёх журналах. В последнем подпись попросили оставить и стажёра.

Вживую Алёхин оказался невыспавшися заросшим щетиной мужиком с блуждающим взглядом и хриплым голосом.

— Что, опять вопросы? — мужчина приподнялся и уселся на кушетке.

— Да, — подтвердил Азамат. — Я сяду вот на этот стул, вы не возражаете?

Алёхин дёрнулся, будто стоящий в палате стул был его личным сокровищем, оскалился даже, но тут же взял себя в руки и молча кивнул.

Азамат уселся, будто бы и не заметив эмоционального всплеска.

— Итак, — спец по редким существам достал блокнот и ручку, — как вас зовут?

— Алёхин Николай Владимирович, — устало проговорил мужчина. — Дата рождения — десятое апреля. Год — тысяча девятьсот восемьдесят второй.

— Замечательно. Теперь расскажите, пожалуйста, о том, что случилось в понедельник, пятого февраля.

— Ну как вы не понимаете? — вскинулся Алёхин. — Он занял моё место. Моё!

— В трамвае ведь были и другие места…

— Но это было моё! Никто не может занимать моё место! Моё!

— А кто-то ещё хотел занять ваше место?

— Да! И Колян с работы, и та баба в очереди, и Серёга, хоть и брат, а всё туда же! Они все, понимаете? Все хотят занять моё место. В магазине, в трамвае, в парке на скамейке, в столовой, в аптеке, у банкомата, на парковке, у киоска… Везде. Все хотят. А это моё место! Моё!

Глаза Алёхина лихорадочно блестели и неотрывно следили за человеком с блокнотом. Однако стоило Эдуарду, стоящему у дверей, шевельнуться, мужчина зыркнул на него и шёпотом повторил:

— Моё место. Моё…

— А нож вы взяли, чтобы отстоять своё место? — уточнил Азамат.

— Да. Я, знаете, давно понял, что своё место под солнцем надо отстаивать. Всегда знал, а вот недавно прям понял. И взял нож. На кухне, в ящике-выдергушке.

— А когда вы прям поняли это?

— Что? А, ну не знаю, в понедельник и понял. До этого просто знал, а тут решил, что надо действовать. Понимаете?

Азамат кивнул и продолжил расспрашивать:

— А на прошлой неделе как вы себя чувствовали? Может быть, стали хуже спать? Или заболело что-то?

Мужик задумался, уставившись в зарешеченное окно. Потом сказал:

— Я вот на новый год был как обычно. А на старый новый год уже понял, что на моё место все хотят. Сесть, встать, забрать. В магазине, представляете, все покупатели так и тянутся к тому, что я выбрал! Мой хлеб, моё молоко, мои макароны! Моё! Моё место!

— Так что насчёт сна?

— Что? А, сплю нормально. То есть тут, в этой дурке, не очень. Жутко так. И сон не сон, и явь не явь. А дома спал хорошо, как всегда. И не болело ничего. Я здоровый вообще. Ну был, сейчас — не знаю. Может, тут моё здоровье забрать хотят, а?

Азамат ручкой быстро начертил в воздухе поиск, но Алёхин не обратил на знак никакого внимания.

На все прочие вопросы видящие внятных ответов не получили: Николай Владимирович ничего не находил и не терял, никуда не ездил, не заводил новых знакомств, ни с кем не ссорился. Просто однажды проснулся и понял, что на его место метят другие. Намёки на ритуалы Алёхин не воспринял всерьёз, так что не похоже было, что он кого-то или что-то вызвал.

Эдуард вычертил по памяти пару специфических связок опознания, но, как он и предполагал, в гражданине Алёхине не бывал ни сонный кромешник, ни «мозговик». В общем-то их присутствие и проявляется по-другому, но просто стоять истуканом Эдуарду было невмоготу.

Когда они с Азаматом вышли из диспансера, спец по редким существам сказал:

— Судя по материалам дела, Алёхин за последний год не лежал в больнице, не выезжал заграницу и не попадал в поле зрения полиции.

— Надо к нему домой съездить, — прогудел Эдуард. — Может, он нашёл что-то? Ну, или ему подбросили…

— Отличная идея!

Азамат позвонил Егору и отчитался: никаких свидетельств в пользу того, что убийца кого-то вызвал, нет. Видимо, оно само в нём поселилось. В морге, по словам старшего, тоже было чисто: в труп существо не перебралось.

— Мы на квартиру Алёхина съездим, ладно?

Егор долго молчал, потом сказал:

— Езжайте. Осмотритесь снаружи. Мы тоже скоро подъедем.

Алёхин жил далеко от диспансера. Азамат прикинул, сколько придётся ехать, и решил, что проще вызвать такси.

Старенькая бежевая «хонда» довезла их до улицы Розы Люксембург за полчаса.

Егор уже ждал их у дома номер семнадцать. Правда, не с Б-четыре, а с незнакомым парнем с цепким взглядом.

— Это Богдан Немиров, он из органов. Приглядит, чтобы осмотр квартиры прошёл по протоколу.

После обмена рукопожатиями Немиров вытащил связку ключей и впустил видящих в подъезд. Быстро взлетел на четвёртый этаж и загремел ключами.

Егор на ходу вполголоса пояснил:

— Вику и Макса я отправил в депо. Пусть проверят, не вселилась ли тварь в сам вагон. Ну, или не вызвал ли её кто-то прямо туда.

В квартире Алёхина, грязной и уже пропахшей пылью, никаких существ не было. Следов какого-либо ритуала тоже. Что ж, и тут пусто.

Видимо, Алёхин подцепил своего монстра где-то в другом месте.

Видящие на всякий случай дважды осмотрели неуютную однушку со старой мебелью и отклеивающимися обоями, проверив её всеми известными связками знаков. Но никаких существ не нашли. Даже обычных тварюшек, с удовольствием селящихся в мусоре и пыли.

Минут через сорок позвонил Максим: в депо тоже пусто.

— Ладно, — решил Егор, — пора обедать, потом по свидетелям пойдём. Если не ясно, откуда тварь взялась, то надо хотя бы выяснить, куда она делась.

— Нам тут порекомендовали заведение, — сказал Максим, — давайте сюда. Адрес сейчас скину.

— Скоро будем.

Видящие собрались в кафе «Наталья» в паре шагов от трамвайного депо.

В уютном бело-жёлтом кафе было пусто и приятно пахло выпечкой.

Минут десять все раздевались, вешали куртки, мыли руки, усаживались. Подошла симпатичная светловолосая официантка и приняла заказ.

Как только она отошла, Егор уточнил:

— Кондуктора проверили?

— Да, — ответила Вика. — Всё чисто. На всякий случай базовую проверку всех сотрудников, какие были на месте, провели. Никаких монстров.

Старший одобрительно кивнул.

— Хорошо, молодцы. Ты адреса свидетелей в отделении взяла?

— Конечно. Есть десять адресов, хотя на видеозаписи больше людей было, я точно помню. Не все дождались полиции. Адреса делим?

— Делим, — согласился Егор. — Вика, ты с Азаматом, вам три адреса. Макс, ты со стажёром, вам тоже три адреса. Мне ещё три. А десятый… Кстати, по районам там как?

Старший вопросительно посмотрел на Вику.

Та явно была готова ко всему:

— Шесть адресов за мостом, два в центре, один на Лысой горе, один в районе Луговки.

— Так, тогда вы те, что за мостом делите, а я центр и окраины возьму. Стажёр на машине?

Егор спросил не то чтобы у самого Эдуарда. Старший глядел в сторону, будто не очень замечая новичка.

— Сегодня нет, — почти хором сказали Эд и Азамат.

— Тогда на своих двоих.

Принесли заказы Вики, Аза и Егора. Они живо накинулись на еду и покончили с нею ещё до того, как принесли оставшиеся заказы.

— Главная задача — проверить, нет ли в ком-то из свидетелей незнакомого существа или следов его пребывания. Если знакомые существа встретятся, берите на заметку и сообщайте мне и в отдел. Для протокола пару вопросов задать нужно. Ну, это формальности, вы сами в курсе. Всё, я поехал, — Егор поднялся из-за стола, следом тут же встали Вика и Азамат.

Пока они одевались, официантка принесла пасту и лазанью.

Лазанья оказалась вкусной, но почему-то не радовала. Наверное, потому, что Егор всем своим видом показывал: стажёру в Б-четыре не место. Ну и пусть. В конце концов есть и другие группы. Эдуарду уже предлагали уйти в ночную смену.

Он всё-таки не выдержал и сказал, покосившись на Максима:

— Я, похоже, Егору не нравлюсь.

— Ну, нашему старшему вообще никто поначалу не нравится, — улыбнулся Максим. — Он долго привыкает к людям. Но если привыкнет — это навсегда. Понимаешь, Б-четыре — это как семья, только ближе.

Максим снова улыбнулся. А Эдуард задумался: быть частью команды, которая ближе семьи, — это ведь именно то, чего ему так не хватает. Или нет?

— Ладно, поехали по свидетелям.

— Ага.

Место под солнцем. Часть 2

Увы, опрос свидетелей ничего не дал. Доставшиеся Эдуарду и Максиму люди не смогли рассказать ничего нового о происшествии и не были одержимы никакими существами.

Эду казалось, что они совершенно бессмысленно потратили остаток дня, ни на шаг не приблизившись к разгадке. Максим был настроен философски: мол, отсутствие результата — тоже результат.

— Привыкай, Эд. Наша работа по большей части — это и есть безрезультатные разговоры, — беззлобно усмехнулся Кошкин. — А ещё куча бумаг: протоколы, отчёты, формы, заявки. На каждый случай. Ладно, позвоним Егору, отчитаемся — и по домам.

Эдуарда такие перспективы не вдохновляли, но ничего не поделаешь: знал ведь, на что идёт, когда решил идти работать в спецотдел. Государственная структура — это всегда бюрократия, бумажки и отчётности.

Где-то на периферии сознания мелькнула насмешливая ухмылка Полоза, но Эд не стал в неё вглядываться. Он и так знал, что мог бы сказать его мёртвый лучший друг. И в глубине души не был уверен, что Полоз так уж не прав. Однако он выбрал работу, а значит, надо работать.

Эдуард надеялся, что другие члены Б-четыре что-нибудь разузнали, но его надежды не оправдались: Максим, закончив разговор с Егором, развёл руками.

— Пока тоже ничего. Но Вика с Азом одного свидетеля не нашли: уехал куда-то. А у Егора аж двое не проживают по тем адресам, которые полиции оставили. Так что, может, завтра что-то узнаем. Но не факт.

Остаток вечера Эд разбирался с автосалоном, где родители купили подаренную ему машину. Если б машина не была новой, он и сам бы заглянул проверить, что там к чему, но тогда никакого гарантийного ремонта, так что пришлось звонить, спрашивать и уточнять. Его заверили, что завтра авто заберут в сервисный центр и со всем разберутся. Всё бы ничего, но сервисник в соседнем городе, так что Эд чуял, что придётся ему превратиться в пешехода на неопределённый срок. Что ж, говорят, что ранние подъёмы полезны.

Добравшись до кровати, Эдуард улёгся и долго не мог уснуть, перебирая в памяти всё, что ему известно о монстрах, способных влиять на разум.

На следующее утро все собрались в кабинете вовремя.

Егор выдал распоряжения:

— Мы с Викой ловим оставшихся свидетелей. Аз, съезди на работу к Алёхину: вряд ли там есть что-то подозрительное, но, может, коллеги расскажут, когда он изменился. Ну или ещё что полезное. Потом наведайся к его брату с теми же вопросами. Макс, проверь статистику правонарушений и несчастных случаев в районе проживания Алёхина.

— А мне что делать? — хмуро поинтересовался Эдуард.

— Максу помоги, — пожал плечами Егор, вставая из-за стола. — Если что, на связи. Вика, идём.

Следующие полтора часа Эд внимательно изучал сводки криминальных новостей и происшествий в нужном районе, мысли то и дело перескакивали на монстров, их характеристики и инструкции из дневников Леона, Шпиля и Полоза.

Эд волевым усилием заставлял себя переключаться на сводки. Не хватало ещё пропустить что-то важное, отвлекаясь на умозрительное разглядывание чужих дневников.

Однако ничего примечательного в новостях не было.

У Макса тоже пусто.

От долгого сидения на месте и утомительного чтения с экрана у Эда затекла шея и разболелась голова. Ещё и деловой костюм, который он ответственно носил на работу, был ужасно неудобным: там тёрло, тут пережимало — бр-р-р!

Эдуард уже заметил, что не все коллеги так щепетильны в вопросах дресс-кода. Если Вика и Макс всегда выглядели официально, то Егор ходил на работу в джинсах. А Азамат хоть и надевал костюм, но постоянно пачкал его светящимися крошками и пёрышками, то и дело терял галстук и уже к середине дня больше походил на киношного безумного учёного, чем на сотрудника оперативной группы.

У Максима зазвонил телефон.

— Аз, привет! Что? А, конечно, без проблем. У нас тут всё чисто. Ты там один справишься? Ладно. Хорошо. Удачи!

Кошкин положил телефон на стол и сказал:

— Азамата срочно вызвали домой: у него кто-то из домашних созданий убежал. Съездим к брату Алёхина вместо Аза?

— С удовольствием! — искренне заверил Эдуард и тут же спохватился и виновато прогудел:

— Я, правда, без колёс…

— Ну, на нашу зарплату можно себе позволить такси, — улыбнулся Максим. — Так, Аз адрес скинул — едем мы с тобой на улицу Северную.

Улица Северная притаилась на окраине, в стороне от торговых центров, городских парков и шумных проспектов. По пути Эдуард всё думал и думал, где и как можно найти загадочное существо — и отметал вариант за вариантом.

Таксист попетлял между двух- и трёхэтажных деревянных бараков и, наконец, остановился у дома номер тридцать шесть.

Алёхин Сергей Владимирович проживал в пятой квартире.

Звонка возле нужной двери не было, так что Максим постучал.

— Да иду я, Петрович… — в дверном проёме возник опухший с похмелья мужик, один в один похожий на безумного убийцу, лежащего в диспансере.

— А вы кто? — спросил он, недоуменно оглядывая визитёров.

Кошкин привычно махнул «корочками»:

— Спецотдел, нам нужно задать вам несколько вопросов о вашем брате.

Сергей понуро кивнул и отступил, давая им возможность войти в пропахшую несвежей одеждой и алкоголем квартиру.

— Эх, Колька, конечно, дал маху, — вздохнул он. — Вы извините, у меня тут неубрано. Выходные, то сё…

Он махнул рукой и проводил нежданных гостей на тесную обшарпанную кухню.

— Так, расскажите, когда вы в последний раз виделись с братом?

— Я ж вашим рассказывал…

Максим строго нахмурился, и Алёхин тут же пошёл на попятную.

— Ладно, ладно, понял. Всё. Рассказываю. Мы с Колькой не виделись с тридцатого января. Звонил он мне в феврале два… нет, три раза. Чё-то втирал про то, что я Машку у него увёл в десятом классе. Ну, он в десятом был, а я в восьмом: какая мне там Машка? Я и не помню её, а он чё-то бухтел, что я типа на его место лезу, ещё про детство вспомнил, про бабку в деревне и место у окна… Я, короче, решил, что он пьяный.

— Он много пил?

— Да не, как все, — пожал плечами мужик. — Ну, по праздникам там. На выходных малёха. Но так-то странно, да: в феврале-то никаких праздников ещё не было. Ну мало ли опять же чё…

— А в январе он был такой же, как обычно?

— Ну да. Я бы ни в жизнь не подумал, что Колька убить может… Он же по жизни спокойный такой, тихий. Ну даже малёха мямля, если чё. Пока женат был, Катька его вообще гнобила.

— В разводе?

— Не, она померла. Лет пять назад. Болячка какая-то.

— Дети есть?

— Дочка есть, Нинка, но она с папкой не общается. Усвистела в Германию ещё до этой короны, там и живёт.

— Брат не рассказывал о странных знакомствах? Или, может быть, странных подарках? — Максим внимательно посмотрел на собеседника, но тот в очередной раз покачал головой.

— Неа.

— А про какие-нибудь инциденты он не рассказывал? — влез Эд, которого посетила идея.

Вдруг эта тварь перебирается через убийства? Из Алёхина выскочила, когда порезал парня, а что, если она в него и забралась после того, как он стал свидетелем чьей-то смерти?

— Про чё?

— Аварии, убийства, пожары… — начал перечислять Эдуард.

— А, не, ничё такого. А драка считается?

— Ваш брат с кем-то подрался? — встрепенулся Кошкин.

— Не, мы с ним в «Бирхаусе» сидели — вон, в соседнем доме, там мужики подрались какие-то. Кровищи море! Менты приезжали, скорая. Ну, мы ушли, конечно, чё там светиться? И так всё понятно: по пьяной лавочке сцепились — и на тебе.

— Вы близко сидели? Ваш брат не пострадал?

— Не, мы далеко были. Колька испугался, правда. Весь обмер, глаза стеклянные. Тихий такой стал сразу. Вы чё, думаете, он из-за этой драки крышей поехал, что ли? Ну так не бывает же, а?

— Какого числа была драка? — Максим проигнорировал вопрос Алёхина, но тот не обиделся.

— Перед Рождеством, в субботу… Шестого января, получается. Слышьте, а если он с ума сошёл, его же судить не будут? Он же типа это, не того?

— Судебная экспертиза покажет, того он или не того, — строго ответил Кошкин.

— Ваш брат всегда так на конфликты реагирует? — уточнил Эдуард. — Замирает, когда рядом дерутся?

— Ну не то чтобы прям замирает… Не любит разборки всякие. Ну, не любил то есть. Щас не знаю даже…

Максим порасспрашивал Алёхина насчёт друзей и знакомых брата, отношений с коллегами и соседями, но больше ничего интересного Сергей Владимирович видящим не сообщил.

Уже на улице Эд поинтересовался:

— Думаешь, тогда он и подцепил эту тварь?

— Запросто. Надо уточнить, что с этими драчунами сейчас. Так, позвоню Егору, пусть он с полицией свяжется.

Через четверть часа старший сообщил, что драка в «Бирхаусе» на улице Северной шестого января действительно была. И зачинщик, и жертва скончались по пути в больницу от полученных повреждений.

Егор скупо похвалил Максима и велел им обоим возвращаться в спецотдел.

— Так, что у нас есть? — Егор оглядел команду и даже на стажёра покосился.

— Редкое для наших краёв существо, — взял слово Азамат. — Очевидно, паразит. Судя по настораживающей пустоте в квартире Алёхина, паразит сильный — вон как мелочь распугал. Или съел. Влияет на эмоциональное состояние носителя, меняет его поведение. Явного физического вреда носителю не наносит. Переселяется, надо полагать, во время убийства.

— Всех свидетелей мы проверили, — кивнул Егор. — Медиков и полицейских сегодня тоже навестили — чисто.

— Если я правильно поняла, — сказала Вика, дождавшись паузы, — то момент переселения можно заметить. На видео из трамвая все ведут себя более-менее естественно, но там не всех видно. Нужно либо опросить свидетелей ещё раз: не видел ли кто-нибудь, чтоб кто-то рядом замер, либо…

Вика замолчала, открывая файл с записью инцидента на своём компьютере:

— … найти запись с другого ракурса. Вот, смотрите, этот парень снимает происходящее на телефон. Максим, ты с ним говорил?

— Да. Сейчас найду его номер… где-то же был записан… и попрошу скинуть видео.

— А почему этой видеозаписи с телефона в материалах дела нет? — с недоумением спросил Эдуард.

— Так тут свидетельских показаний достаточно. Плюс Алёхин вину признал сразу, — пояснил Азамат. — Вроде как даже видео из трамвая приобщили к делу только по требованию защиты.

Максим быстро переговорил со свидетелем и радостно оповестил коллег, что запись сейчас будет.

Кошкин открыл файл у себя на телефоне и развернул его так, чтобы всем было удобно смотреть.

Под возгласы «Ни фига себе!», «Твою мать, псих!», «Вот чёрт!» видящие посмотрели на убийцу и жертву ещё раз. Потом снимающий развернул телефон, захватывая в кадр ошарашенных свидетелей. Затем снова на труп и убийцу. Потом на открывшиеся двери и ломящихся прочь людей. Снаружи в вагон пытались заглянуть любопытные прохожие. Камера снова дёрнулась, перемещаясь на убийцу и его жертву.

Послышалось восхищённо-напуганное:

— Обалдеть!.. — и запись закончилась.

— В вагоне все вроде бы реагируют адекватно, — заметил Максим. — В основном паникуют.

— Включи заново, — попросил Азамат.

Снова послышались возгласы и на экране появился Алёхин.

Когда в кадре мелькнули окна трамвая и стоящие за ними люди, пытающиеся понять, что происходит, Эдуард заметил подозрительного высокого мужчину в серой куртке. Тот не пытался заглянуть в окно, не расспрашивал стоящих рядом, просто стоял, неподвижно уставившись в пространство перед собой.

— Вот он! — азартно воскликнул Азамат, тыкая в экран пальцем.

Видящие пересмотрели короткий эпизод с участием человека в серой куртке и постановили: да, очень похоже, что это действительно тот, в кого перебрался монстр.

Егор сделал скриншот подозрительного мужика и отправил фото знакомым в полицию.

— Пусть пробьют по базам и по системе опознавания лиц. Макс, поищи по фото в соцсетях. Теперь только ждать.

— Долго? — спросил Эд.

— Столько, сколько нужно, — отрезал старший. — Пока займитесь бумагами. Раз мы со смежниками работаем и дело, видимо, забираем, то все документы должны быть в порядке.

Время тянулось долго-долго, а бумажки казались нескончаемыми. Оформлять документы, конечно, несложно, но так муторно, что Эдуард предпочёл бы гоняться за каким-нибудь монстром.

Тем временем Максим нашёл заброшенную страницу очень похожего мужчины во ВКонтакте. Зайцев Олег, день рождения — шестое марта, на странице несколько репостов из сообществ с красивыми фото природы, последний был сделан в августе.

Из полиции сообщили, что Зайцев Олег Петрович проходил потерпевшим по делу об ограблении два года назад. Есть адрес, телефон и место работы.

Егор набрал номер Зайцева, но дозвонился лишь до недовольной женщины, объяснившей, что этот номер уже полгода принадлежит ей и никаких Олегов она не знает.

— Так, Макс, звони Зайцеву на работу.

В больнице, где Зайцев числился санитаром, его не видели уже неделю.

— Едем к нему домой.

«Форд» Егора домчался до места проживания Олега Зайцева за семь минут. Улицы медленно погружались в февральские сумерки. Фонари, фары встречных машин, окна и витрины. Редкие прохожие и привычные зимние существа. Этот город неуловимо походил на родной городок Эда и в то же время был отчётливо чужим.

— Вика, Макс, остаётесь на улице. Стажёр, подождёшь в подъезде. Аз, со мной.

Вика и Максим вышли из машины, но далеко от «форда» отходить не стали. Эд пошёл за Егором и Азаматом к видавшей виды девятиэтажке.

Старший ткнул в домофон, тот противно запиликал и тут же отозвался женским голосом:

— Кто там?

— Спецотдел, старший сотрудник Брянцев, гражданин Зайцев дома?

— Ой… А он тут не живёт… Мы у него квартиру снимаем…

— Откройте, гражданочка.

— Да, конечно. Сейчас.

Домофон пискнул, и дверь открылась.

Егор сказал:

— Стажёр, иди с нами. И не отсвечивай.

Лифт не работал, так что пришлось тащиться на восьмой этаж пешком. Хотя, с точки зрения Эдуарда, это всё-таки было гораздо лучше, чем заполнять отчёты или таращиться в бесконечные новостные сводки.

На нужном этаже в дверях самой левой квартиры стояла испуганно переминающаяся с ноги на ноги молодая женщина в линялом плюшевом костюме. За ней пряталась девчушка лет пяти, одетая в розовую пижаму с кошачьими ушками.

— Заходите скорее! — женщина заскочила в квартиру и чуть не споткнулась о ребёнка. — Юлька, ну-ка кыш в кровать!

Тесная, но уютная квартирка. Крошечная прихожая со светлыми обоями в золотых цветах. Подозрительно щурящаяся на незваных гостей серая кошка у кухонной двери.

— Вас как зовут, гражданочка? — осведомился Егор.

— Женя… Евгения Усольцева. Вы из полиции, да? — не дав гостям ответить, женщина затараторила. — Я мужу позвонила, но он на смене, так сразу приехать не сможет. С Олегом Палычем что-то случилось? У него проблемы? А то он нас ни с того ни с сего выгоняет! Представляете? Позвонил в пятницу и говорит: типа, съезжайте в понедельник! А мы куда съедем? И потом, мы же договаривались, что надолго въезжаем. И заплатили за полгода сразу. Всего три месяца прошло! Олег Палыч так-то спокойный такой, а сегодня на Пашку моего как начал орать!

— Говорил, что это его место? — встрял Азамат.

— Да! Вот так и сказал: «Это моё место!» Но он же эту квартиру сдаёт. Тут раньше моя знакомая жила…

— Сегодня? — нахмурился Егор. — Вы же сказали, что Зайцев звонил в пятницу?

— Ну да. И ещё сегодня утром звонил. Но Пашка мой ему сказал: нет, мы тут будем жить! Заплатили же, договорились, мы…

Азамат и Эдуард переглянулись: вполне возможно, что именно квартирантов Зайцев и собирается убить.

— Так, у вас есть номер Зайцева? — требовательно спросил старший.

— У мужа есть…

— Звоните мужу и дайте мне с ним поговорить. Живо, гражданочка.

Женщина испуганно ойкнула и вытащила из кармана домашних штанов телефон.

— Паш, приезжай скорее, тут…

Егор бесцеремонно выхватил телефон и с нажимом заговорил:

— Старший сотрудник спецотдела Брянцев. Вы должны немедленно передать нам номер Зайцева. Нужно убедить его приехать сюда. Да, оперативная необходимость. Да, конечно, вашу семью мы спрячем. Не волнуйтесь. Да, мы его задержим.

Егор закончил разговор, и тут же на телефон пришло сообщение.

— Евгения, вы должны позвонить Зайцеву и вызвать его сюда. Потом одеваетесь, собираете ребёнка и спускаетесь вниз. Там вас встретят наши сотрудники. Готовы?

— Ой, нет… я боюсь… — женщина побледнела и, кажется, готова была заплакать.

Не заставлять же её. Но вызвать Зайцева надо. Вдруг он уже наметил жертву? Или завтра утром убьёт кого-нибудь в очереди или в автобусе?

Что бы сделал Полоз?..

— Давайте я, — прогудел Эд.

Он взял телефон, который Егор протягивал Евгении, нашёл номер в последнем сообщении и позвонил.

Азамат, подхватив кошку, тихонько подгонял женщину собираться, а старший говорил с кем-то по телефону: наверное, с оставшимися внизу членами Б-четыре.

— Алё, Олег? Эт сосед снизу. Топишь ты меня, слышь! Я пришёл, а тебя на месте нету. Щас приедешь? Ну ладно, жду.

Эдуард нажал отбой и выдохнул.

Из комнаты в дальнем конце короткого коридора высунулся Азамат и улыбнулся:

— Классно придумал, Эд!

В голове эхом отозвалось: «Десять баллов за сообразительность!»

Через пять минут Азамат вывел из квартиры Евгению с дочкой и вынес кошку. Пока он провожал их вниз, чтоб передать с рук на руки Максу и Вике, Егор и Эд обошли квартиру. Всё чисто. За шкафом притаился пыльный ползун, но с ним разобраться — один знак.

— Как будем действовать? — спросил Эдуард, когда они закончили беглый осмотр.

— Дверь оставим открытой, свет в коридоре включим. Встречать его буду я: вы с Азом страхуете внутри. Аз на кухне, ты в проходной комнате.

— Будем с ним говорить? Или сразу знаками?

— По обстоятельствам, — пожал плечами Егор, глядя куда-то в район переносицы стажёра.

Эд только хотел спросить, в чём, собственно, дело, но тут вернулся Азамат, взбежавший на восьмой этаж, судя по всему, бегом.

— Всё, передал! — слегка задыхаясь, отчитался он. — Вика вызвала машину из отдела — отвезут их пока в одну из наших квартирок.

Егор коротко проинструктировал спеца по редким существам, и тот послушно удалился на кухню. Оттуда Азамату хорошо была видна прихожая, а значит, и существо. Что ж, а Эд уж было подумал, что его старший отправляет в дальнюю комнату, чтоб на глаза не попадался лишний раз.

Зайцев появился через двенадцать минут.

Сначала снизу позвонил Максим, предупредив старшего.

Вскоре в подъезде послышался шум захлопнувшейся двери и шаги. Зайцев шёл тяжело, но решительно. Целеустремлённо преодолевал пролёт за пролётом, чтобы, видимо, занять наконец своё место.

Остановился у приоткрытой двери в квартиру, резко дёрнул за ручку и стремительно вошёл.

— Кто тут? — хрипло крикнул Зайцев.

Эд уставился на него из полумрака своего временного убежища.

Голову высокого мужчины в серой куртке облепил незнакомый монстр. Больше всего тварь походила на паука, растущего вокруг человеческой головы. Десяток длинных многосуставчатых ног с острыми крючками на концах неприятно шевелились у лица Зайцева, будто он был жуткой неправильной Медузой Горгоной. Эд видел её изображение в сборнике мифов.

Зайцев заметил Егора и тут же прошипел:

— Это моя квартира! Вон отсюда! Это моё место!

Пять или шесть крючковатых ног вытянулись в сторону видящего, но тут же отдёрнулись, наткнувшись на защиту.

Егор вытащил удостоверение и сказал:

— У нас несколько вопросов по поводу убийства, которые вы недавно видели. Пройдёмте с нами, гражданин Зайцев.

— А у вас ордер есть? Нет? Тогда никуда я с вами не пойду! Не обязан!

— Не хотите свидетельские показания давать?

— Нет.

— Ладно, — покладисто согласился Егор. — Не хотите и не надо. Тогда давайте объяснительную напишем в отделении — и всё.

Из кухни высунулся Азамат, восхищённо глядя на монстра. Поймал взгляд старшего и покачал головой: мол, не знаю, что это.

Монстр потянулся было к видящему, но тут же убрал лапы-щупальца, прижав весь десяток к носителю.

— Не хочу в отделение! Давайте тут напишу.

— А паспорт у вас с собой?

— Нет…

— Тогда поедем к вам. Напишете заявление, паспортные данные внесём — и свободны.

Егор говорил спокойно, мягко, но настойчиво убеждая Зайцева пойти с ними и сесть в машину. Правильно: пусть сядет, а там можно будет его в спецотдел увезти.

Зайцев с подозрением уставился на собеседника. Потом оглянулся на стоящего в дверях кухни Азамата и сказал:

— А квартиранты где? Сбежали?

Он сунулся в комнату, где стоял Эд, и испуганно шарахнулся в сторону. Лапы-щупальца сначала растопырились, метясь в человека, но, ощутив защиту, снова съёжились вокруг лица Зайцева.

Вид у него был совершенно безумный. Блуждающий взгляд, круги под глазами, дёргающиеся губы, словно он всё пытался что-то сказать, но сдерживался из последних сил.

Но голос звучал почти спокойно:

— Так, тут всё чисто.

Он сунулся в дальнюю комнату, потом в санузел, бормоча под нос что-то о том, что его квартира хорошая. Эдуард вышел за ним в коридор.

Напоследок Зайцев заглянул на кухню, постоял в дверях, качая головой, обошёл Азамата и заглянул в холодильник.

— Ладно, идёмте. Вроде всё нормально.

Егор, стоявший на пороге кухни, отошёл в сторону, выпуская Олега, тот шагнул к двери — и вдруг схватил Азамата и с силой выпихнул его в коридор. Захлопнул дверь, щёлкнул шпингалетом.

Егор выругался, оттолкнув коллегу. Метнулся к двери, из-за который слышался неясный шум. Примерился и высадил хилую межкомнатную дверь плечом.

Эдуард протолкнулся по узкому коридору мимо Азамата, потирающего ушибленное плечо, к кухне.

— Стой! — заорал Егор.

Эд успел заметить, как Зайцев запрыгнул на подоконник и ухнул вниз. Эдуард ринулся к окну, топча скинутые одержимым с подоконника вещи, но, конечно, не успел.

Тело Олега Зайцева неподвижно лежало на обледенелом асфальте у подъезда.

— Вниз, живо! — рявкнул Егор. — Оно переселяется!

Эдуард стиснул зубы, борясь с нахлынувшей откуда-то дурнотой, и развернулся. Быстрее. Надо успеть задержать того, в кого забрался монстр.

Быстрее.

Эд выскочил из квартиры, обогнав Азамата.

Егор нёсся на три шага впереди.

Ещё быстрее.

Мелькали пролёты и двери, загорающиеся лампы и электрощитки. И снова двери.

Наконец Эд вслед за Егором выскочил из подъезда, в стылый вечер с обжигающе-холодным воздухом.

Эдуард не мог не смотреть на труп: нелепо вывернутая голова, тёмное пятно под ней, широко раскинутые руки — и ни следа монстра. В двух шагах от тела стояла Вика.

— Взял человека. За домом. Макс там.

Егор и Эд, обгоняя друг друга, кинулись в обход дома.

Кошкина они заметили почти сразу: тот мчался через детскую площадку в сторону соседнего дома.

А вот и мужчина с многоногим светящимся «капюшоном», плотно обхватившим его голову. Одержимый бежал со всех ног, подстёгиваемый монстром.

Эдуарда гнала следом мысль: вдруг этот мужик ускользнёт? Вдруг удерёт по незнакомому видящим району? Вдруг поиск не покажет монстра? Как тогда его искать? В сумерках мужика толком не разглядеть, фигуру скрадывает зимняя одежда. Что тогда? Ждать, пока он кого-то убьёт?

Погоня длилась недолго. Мужика, свернувшего налево к гаражам, сшиб с ног Егор. Одержимый вырывался, как мог, но всё, на что хватило его прыти — съездить разок противнику по физиономии.

Монстр размахивал лапами, но, к счастью, пробить защиту не мог.

Старший скрутил извивающегося мужика и велел подбежавшему Максиму сходить за наручниками. Тот кивнул и умчался.

— Куда его теперь? — спросил, отдышавшись, Эдуард.

— В нашу… больницу, — отозвался Егор, с трудом удерживая рвущегося на свободу одержимого.

— Давай я… — начал было Эд, но старший одарил его таким взглядом, что стажёр не только замолчал, но и отодвинулся в сторону.

Вернулся запыхавшийся Максим с наручниками, и вдвоём они с Егором зафиксировали руки одержимого и поволокли его к машине. Благо он перестал дёргаться, то ли обессилев, то ли выжидая удобного момента.

Послышался звук приближающихся сирен: видимо, кто-то вызвал полицию.

Когда они вышли из-за дома, в двор как раз въезжала полицейская машина. Следом прибыла и скорая.

Полицейские сразу направились к подозрительной компании, но Егор махнул корочками:

— Спецотдел, старший сотрудник Брянцев. Оперативные мероприятия.

Полицейские внимательно изучили документы Егора, Максима и Эда, затем, козырнув, отошли к трупу.

У «форда» ждали Вика и Азамат. Спец по редким существам зачарованно уставился на многолапого монстра, кажется, не заметив фингал под глазом старшего.

— Вика, останешься здесь, — велел Егор. — Аз тебя просветил?

Девушка кивнула.

— Хорошо. На вопросы ответишь, бумаги заполнишь — в общем, сама знаешь.

— Конечно.

— Мы в больницу.

Одержимого посадили между Азаматом и Максимом, и «форд» покатил к первой городской больнице. Спец по редким существам по пути позвонил медикам и предупредил, что за «подарочек» им везут.

Эдуард смотрел в окно на мелькающие столбы и дома и старался не думать о Зайцеве. О неподвижном теле, на которое смотришь с высоты, зная, что безнадёжно опоздал на доли секунды.

Не думать получалось плохо.

В больнице одержимого в сопровождении рослых санитаров и не менее крепкого врача проводили в отдельный бокс, изрисованный знаками от пола до потолка.

Азамат остался в боксе, пообещав позвонить, как только будут новости.

Когда видящие спустились в больничный двор, Максим сказал:

— Егор, Эд, а давайте зайдём куда-нибудь кофе выпить?

— Мне к Иванычу надо. Отчёт, — покачал головой старший.

— Рабочий день уже кончился, — возразил Кошкин.

— Ладно, — подумав немного, согласился Егор.

Эдуард молча кивнул. Всё лучше, чем сидеть в пустой квартире и пытаться не думать о мертвеце с торчащей из груди арматурой.

В круглосуточной кофейне на стенах висели золотистые гирлянды. Умопомрачительно пахло кофе, и ничто не напоминало о том, что где-то есть одержимые, самоубийцы и монстры.

Эд пил чашку за чашкой, глядя больше в свой кофе, чем на Макса и Егора, но никаких пророчеств в кофейной гуще так и не увидел. Вроде и рядом с коллегами, а не в одной команде. То ли дело со Змеями — душу захлестнула тягучая тёмная тоска. Хоть вой.

Позвонила Вика, сказала, что с вопросами и отчётами закончила, вызвала такси и едет домой спать ближайшие десять часов. Кошкин звал её в кафе, но она отказалась.

Минут через десять позвонили Максиму, и он, извинившись, вышел из-за стола.

Эд поймал на себе взгляд Егора и вдруг спросил:

— Ты не хочешь меня в Б-четыре брать, да?

— Не хочу, — спокойно отозвался старший.

— Почему?

— Потому что команда строится на доверии. Ты когда собирался рассказать о своей банде?

Змеи не банда.

Нет.

В груди стало холоднее и тяжелее, чем было.

«Есть свои и чужие, Ужик, — улыбнулся из небытия Полоз. — У тебя своих больше нет».

Вернулся Максим.

— Что случилось? — тут же спросил он, нахмурившись.

— Ничего, — пробормотал Эд. — Мне пора.

Он встал, чуть не опрокинув стол.

Одержимые боролись за своё место. А у него, кажется, места нет.

Февраль

25 февраля

7:05. Будильник. Подъём.

Он уснул только в четыре, глядя на круглую яркую луну на фоне неотвратимо светлеющего неба. Проклятый февраль.

Три часа сна плюс гололёд — значит, за руль сегодня нельзя.

Контрастный душ. Комплекс упражнений.

Чтобы взбодриться — чёрный кофе с чёрным перцем на кончике ножа: «секретный рецепт» старшего. Есть не хотелось, но он заставил себя приготовить яичницу с колбасой и бутерброды с сыром.

Он ненавидел вставать рано утром. Особенно по выходным. Но правила есть правила: просыпаться всегда в одно и то же время полезно. Там, правда, было ещё что-то о том, что и засыпать нужно в одно и то же время, но это из области фантастики.

После завтрака и кофе вырубиться прямо за столом уже не тянуло.

Он сходил за телефоном, лежавшим на прикроватной тумбочке, и нашёл номер Валентины Семёновны. Она встаёт рано, так что обычно он начинал выходной с неё.

— Алло, — проскрипел старческий голос, — кто это?

Опять не посмотрела, кто звонит. Предупреждал же, чтоб не брала с незнакомых.

— Здравствуйте, Валентина Семёновна. Это я…

— А, Егорушка! — обрадовалась бабушка, даже голос будто помолодел. — Здравствуй, дорогой мой, здравствуй!

— Я к вам заеду через полчасика?

— Конечно, приезжай.

— Что привезти?

— Да всё есть, касатик. Себя привози, — рассмеялась Валентина Семёновна.

— Хорошо. Скоро буду.

Если «всё есть», значит, соседка вчера сходила в магазин и купила молока, яиц, хлеба и масла. За крупами, мукой, макаронами, чаем и бытовой химией Егор возил Валентину Семёновну сам раз в полтора-два месяца. Старушка почти не выходила из дома, отваживаясь выбираться «в люди» только в компании. Раньше внука, теперь — Егора.

Стоило подумать о Никите, как ежеутреннее тошно превратилось в невыносимо. Чёртов февраль.

Егор быстро собрался и вышел из дома. Любимые чужой бабулей эклеры можно будет купить в кондитерской возле её дома, а пока на остановку. Он быстро зашагал в нужную сторону, мысленно кляня себя за то, что надел куртку, а не пуховик. Совсем отвык от пешей жизни.

Неделю назад ударили морозы, и город за ночь выстывал до ледяного звона. Промёрзшие деревья через одно тонкими узорами накрывали выползшие из-под земли полупрозрачные инейцы: смотрится красиво, но по теплу деревья начнут трескаться и хиреть. Куда только комитет городского хозяйства смотрит?

В душной и одновременно холодной маршрутке пришлось трястись почти сорок минут вместо ожидаемых двадцати пяти: все встречные светофоры, как назло, давали красный. Ладно, торопиться всё равно некуда.

Егор смотрел в окно и думал, что должен справиться. Да, каждый февраль жизнь становилась абсолютно беспросветной, а в этом году — особенно. Но это закономерно.

Потом наступит март, и станет легче.

Всё нормально. Всё почти хорошо. Подумаешь, бессоница.

Подумаешь, сорвался в тот раз на стажёра. Бывает. И так был на взводе из-за Барона: дурной пёс выскочил за ворота и сиганул под машину. Иришка чуть с ума не сошла, когда выбежала за Бароном, а он — весь в крови, в двух метрах от дороги, отброшенный ударом.

Четыре пса у Иришки во дворе, три кошки, а достаётся всегда Барону. Хорошо, что спасли ушастого негодяя: знакомые ветеринары — волшебники.

Он попытался представить идущего на поправку пса в дурацкой послеоперационной попонке.

Но вместо поправляющегося Барона в голове возник укоризненный Кошкин. Макс пару смен после инцидента со стажёром бросал на Егора печальные упрекающие взгляды, а сам стажёр перестал попадаться на глаза и вроде как начал работать с ночными. Ну и пусть. Если за два месяца не нашёл времени и желания обсудить свои перспективы в Б-четыре, значит, не очень-то и хотел.

Собственно, Егор и сам полагал, что они не сработаются. Петров слишком своевольный, слишком самостоятельный: приказов не слушается, самодеятельность разводит. А с такими привычками можно не только самому погибнуть, но и команду погубить.

Хотя в том, что со стажёром, только что видевшим смерть человека, стоило быть помягче, Максим, пожалуй, прав. Но теперь-то что — было и было.

Егор вышел на «Перекрёстке» и, ёжась от холода, поспешил в кондитерскую.

— Пять эклеров, пожалуйста.

— Обычные, фисташковые или шоколадные? — улыбнулась хорошенькая блондинка в голубом форменном платье.

— Обычные.

Валентина Семёновна больше всего любила именно такие.

А вот потом, по пути к Иришке, можно будет шоколадные купить: они с Тёмой всё шоколадное обожают. Хотя через весь город на маршрутке стоит ли? Всё-таки на своей машине несравнимо удобнее.

Егор, не отвечая на улыбку продавщицы, расплатился и забрал коробку с пирожными.

Уже у самого подъезда зазвонил телефон.

Он глянул на экран: Наташа.

— Да, Наташ.

— Егор, привет. Прости, что так рано… И ещё раз прости, мне ужасно стыдно, но у тебя же выходной? Ты же приедешь сегодня?

Кажется, она всхлипнула. Женькина жена… вдова всегда была чувствительной и чуть что готовой расплакаться. Женя считал её эмоциональность ужасно милой и искренне старался жену не расстраивать.

— Да, конечно, Наташ. Как всегда.

— Ты не должен, Егор! Я тебе каждые выходные твержу: ты не должен! То есть сегодня… ой, я такая глупая! Ты прости, — она всё-таки всхлипнула. — Лена заболела, вот и я вся на нервах. И Кир тоже…

— Что-то серьёзное? — перебил насторожившийся Егор.

— Нет! Ну, то есть не по вашей части. Просто болеют: температура, насморк, слабость, голова болит. Кир из садика заразу принёс. Лена плакать начинает, если я хоть на шаг отхожу. Ты можешь нам лекарств купить? Я вчера не всё нашла в соседней аптеке. Ночь не спала: устала, тоже заболею, видимо. Прости, что дёргаю…

— Нормально, Наташ. Я сейчас у Валентины Семёновны, поднимусь к ней — и сразу к вам.

— Да нет, не надо сразу. Старушке поговорить охота, я понимаю. Я так рано позвонила, чтобы всё уточнить. Приезжай, как сможешь, ладно? Прости, что я так…

Где-то рядом с Натальей заплакала дочка.

— Всё нормально. Я приеду.

— Спасибо, Егор, — она отключилась.

Он сунул телефон в карман и позвонил в домофон. Дверь тут же открылась, впуская его в полутёмный сравнительно тёплый подъезд.

Егор поднялся на третий этаж и стукнул в правую дверь.

— А я в окошко смотрю, жду машинку знакомую, а тут ты, — улыбнулась Валентина Семёновна, впуская его в крошечную квартирку, пахнущую выпечкой и чем-то неуловимо домашним, родным.

Обычно эти запахи и компания чужой бабули успокаивали Егора. Но не в феврале. Не в шаге от первой за четыре зимы годовщины.

Выпили чаю: Валентина Семёновна с эклерами, гость — с домашними булочками. Поболтали ни о чём: о погоде, о политике, о ценах, о бабушкиных соседях.

Перед уходом Егор на всякий случай перепроверил защиту квартиры. Всё чисто, надо только обновить знаки у окна в спальне. Пять минут — и всё в порядке.

Стоя в дверях, уже одетый и обутый, он напомнил:

— Валентина Семёновна, вы смотрите всё-таки, кто звонит, а? Мошенников сейчас много развелось.

— Знаю, Егорушка, знаю. Новости-то смотрю. Но с меня что взять-то мошенникам? — старушка рассмеялась.

И тут же добавила тихо-тихо:

— Я всё жду, что Никитка позвонит. Особенно сейчас, в феврале. Тело-то не нашли ведь, так что всё надеюсь.

Она шагнула к застывшему у входной двери Егору, обняла его и зашептала:

— Ты прости, хороший мой, прости старую. Знаю, как ты мучаешься. Да только ни в чём ты не виноват, Егорушка. Так уж вышло.

Он высвободился, стараясь не обидеть бабушку. Пообещал заехать первого или второго марта и почти выскочил в подъезд.

Нет, Никита не вернётся. Ни он, ни Женя, ни Пал Палыч. Никто не вернётся.

Он вышел в холодный февраль.

Надо ехать к Наташе. Надо навестить Иришку. Как и каждые выходные, год за годом.

Его, Егора, жизнь тоже закончилась в прошлый високосный год. Но он хотя бы может помогать родным тех, чьи жизни прервались и физически.

Поначалу Валентина Семёновна всё плакала, отказывалась ехать в магазин и в поликлинику с чужим человеком и спрашивала, когда же вместо Егора придёт её любимый единственный внучок Никитка. Иришка дичилась: мол, нам с сыном ничего не надо. Только Наташа не стала гнать его с порога. Ей с младенцем и двухлетним малышом на руках любая помощь была кстати.

Со временем Егор научился мерить давление и ставить уколы, подогревать детское питание и менять подгузники, давать таблетки собакам и стричь когти котам.

А вот жить без П-четыре так и не научился.

У Наташиного дома Егор позвонил уточнить, какие именно лекарства нужны. Договорились, что Егор повесит пакет на дверную ручку и позвонит, а заходить не будет: Наташка ужасно боялась его заразить.

Он зашёл в аптеку, потом в соседнем киоске купил обожаемые Ленкой и Киром груши и апельсины. На всякий случай взял хлеб, курицу на бульон, масло и сыр: вдруг варить бульон Наташке будет слишком тяжело? Сама она никогда не скажет, что нужно что-то купить. Обычно он молча проходил на кухню и заглядывал в холодильник, но сегодня не выйдет.

Зря она, конечно, так скромничает: зарплата у «спецов» хорошая. А Егору и тратить её не на кого.

В знакомом дворе он осмотрелся, проверил знаками: всё чисто. В подъезде тоже всё в порядке.

Егор повесил пакет, позвонил в дверь и поднялся на пролёт выше.

Замученная Наташа с опухшим носом и покрасневшими глазами высунулась в подъезд и забрала пакет.

— Это дядя Егол плишёл? — спросил из квартиры Кир.

— Нет, солнышко. Дядя Егор не придёт. Он нам привет передал. Смотри, что тут…

Дверь закрылась.

Егор проверил знаками лестничную площадку Наташи и дверь её квартиры. Никаких признаков опасности. Видимо, и правда просто зараза, которую принёс из садика Кирилл. Хоть что-то относительно хорошо.

Иришка жила в частном доме на границе города и пригорода. Егор купил по пути к остановке шоколадных пирожных и кучу жильных костей для псов. Позвонил Иришке, спросил, что ещё нужно. Захватил чай, два пакета молока и пяток крупных морковок.

Ехать до «Пятого километра» на общественном транспорте долго, тряско, ещё и с пересадкой. Даже представлять неохота. Он вызвал такси, и вскоре синяя «хонда» быстро, несмотря на гололёд, домчала его до нужного дома.

Во дворе его сразу облепили собаки: первым подскочил чёрно-белый пушистый Барон в голубой послеоперационной попонке. За ним примчались бодрый белогрудый Тиль и здоровяк Калуга с брылястой мордой мастифа и лохматыми, как поношенная песцовая шуба, боками. Последней степенно притрусила престарелая рыжая Мамаша.

Искренняя доверчивая радость, мокрые носы и добродушные собачьи приветствия немного примирили Егора с февралём. Пусть и ненадолго.

— Здорово, Егор! — на крыльцо вышел Тёма.

Как вытянулся пацан за прошедший год. А ведь совсем мальчишкой был, когда потерял того, кого Егор никогда не сможет заменить.

Разобрали пакеты, выпили чаю: Иришка предлагала поесть, как следует, но Егору кусок в горло не лез. Он притворился, что поел у Валентины Семёновны, но Иришка, кажется, не поверила. Впрочем, уговаривать не стала — и ладно.

Перед тем, как уйти, Егор поиграл с собаками и проверил знаки в доме и во дворе. Тёма и сам был видящим, но лучше перестраховаться, чем потом корить себя, что недоглядел. Парнишка показал, как обновил защиту у себя в комнате и на входной двери — Егор одобрил: ровные ряды знаков сплетались в сложный защитный узор, который Пал Палыч придумал сам.

Возвращаться в пустую квартиру не хотелось, но сегодня, как назло, Иришкино подворье не требовало ремонта, ничего не надо было никуда увозить или откуда-нибудь привозить. Всё было в порядке. По крайней мере с вещами и собаками.

Наконец оттягивать прощание стало совсем неприлично. Либо говори, что хочешь остаться, либо уходи.

Егор попрощался и пешком пошёл вдоль улицы к автобусной остановке. Сейчас перспектива трястись в автобусе с пересадкой казалась почти приятной. Чем дольше добираешься до дома, тем меньше проведёшь в наполненной воспоминаниями пустоте. Малодушно, конечно, но…

От внутреннего монолога Егора отвлекла странная тень, отмеченная краем глаза. Он остановился и посмотрел туда, где ему померещилось движение.

Не померещилось: над домом на соседней улице пузырился серый полупрозрачный купол. Будто вместо дома там стоял гигантский котёл, из которого выкипало подозрительное бурлящее варево. Чем дольше Егор смотрел на него, тем темнее становился купол, наливаясь тьмой и, кажется, пузырясь всё активнее.

— Диспетчер, это Брянцев. Неясная аномалия в частном секторе возле остановки «Пятый километр».

Егор пробежался по улице и вскочил в проулок, описывая диспетчеру по телефону существо.

— Точный адрес — улица Восьмого марта, двадцать.

В ворота накрытого «куполом» дома колотила испуганная девчонка лет двадцати в розовом пуховичке. Рядом стояла белая «тойота» с ещё одной взволнованной девушкой за рулём.

— Тим, открой! — кричала «розовая», стуча по воротам. — Тим! Это я!

— Что происходит, девушка? — спросил Егор, пряча телефон.

Девчонка обернулась на голос и затараторила:

— Там мой парень… бывший парень… Он сообщение оставил, что он меня любит и что я ещё пожалею… Он, кажется, что-то с собой сделал! Я сразу приехала, а он не открывает. А последнюю сторис из дома точно грузил… Вы поможете?

Егор спросил, может ли быть дома ещё кто-то, но девушка в розовом покачала головой:

— Нет, тётя Рита в командировке, дядя Ваня Вику повёз к бабушке. Тим там один, он…

Девчонка расплакалась, и из машины выскочила её подружка.

— Успокойся, Сонь. Он дурит просто.

Егор велел им сесть в машину и подождать.

На заборе стояла базовая защита, но знаки будто подтаяли, словно что-то дохнуло на них жаром изнутри двора.

Придётся разобраться на месте. Егор подпрыгнул, ухватился за навершия, подтянулся и перелез через забор.

Поиск. Нужно убедиться, что существо только в доме.

Набрать номер Азамата. Описать бурлящее нечто, проросшее сквозь дом.

Спец по редким существам явно обрадовался. Как правило, это не означало ничего хорошего для обычных людей. Для видящих тоже.

— Оно растёт, Егор?

Пузырящаяся масса, словно в ответ на вопрос Азамата, тут же увеличилась на полметра, как тесто, прущее из гигантской кадушки.

— Да. И быстро.

— Чернеет, если на него смотреть. Пузырится на вид. И размером с целый дом! Дом видящих?

— На заборе защита есть, да.

— О, тогда оно поглотило какой артефакт и разом вымахало с дом! Круто!

— Аз!

— Ой, прости. Это, судя по всем, фервенс. Видимо, большой.

В доме что-то вспыхнуло. Потом ещё раз. Это знаки!

Видимо, тот парень, которого звала девчонка в розовом, действительно в доме и пытается драться с существом.

— Насколько опасный? Внутри человек.

— Само собой, фервенса обычно вызывают! А так он опасный, да. Старается обездвижить человека, потом быстро высасывает жизнь. Эффект будет как будто жертва надышалась угарного газа.

— Как быстро?

— От десяти минут до получаса, но, вроде как, чем он больше, тем быстрее справляется. А про такого, чтоб с целый дом, я и не слышал.

— Я за человеком. Защита выдержит? Наших уже вызвал.

— Свяжусь с диспетчером: потороплю. Жертву надо, по возможности, на свежий воздух поскорее. Давай.

Аз отключился.

Вспышек больше не было. Видимо, фервенс сумел-таки обездвижить жертву.

Егор шагнул на крыльцо, погружаясь в пузырящееся тело монстра. Защита на куртке тут же засветилась. Вспыхнули амулеты на шнурках и на браслете.

Дверь заперта. Егор попробовал выбить створку, но не сумел. Тогда он обошёл дом, приглядываясь к окнам. Нашёл приоткрытое на втором этаже. Так, туда можно забраться с крыши гаража у дома.

С поленницы на крышу гаража. Осторожно к окну. Проверка знаками. Теперь внутрь.

Защита на куртке светилась совсем слабо: скоро окончательно разрядится. Значит, надо действовать очень быстро.

Поиск. Знаки, светясь, полетели из комнаты — Егор следом, затем по коридору направо.

Эту дверь он высадил без проблем.

На ковре, возле незнакомых символов, вычерченных тёмным по светлому ворсу, лежал тощий парнишка с пирсингом в носу. Бледный, дыхание неровное, на раздражители не реагирует.

С крыши гаража его в одного нормально не снять. На крыше не оставить: фервенс уже поглотил её и полз дальше. Надо стащить парня вниз и открыть одно из окон на первом этаже.

Внезапно накатило головокружение, и тут только Егор заметил, что куртка больше не светится.

Техника безопасности в таких случаях велит спасать спецотделовца, а не гражданское лицо. Тем более, что помощь уже близко.

Сколько он тут лежит? Минуты три. Не дотянет до приезда спецов.

Да и пусть: сам же вызвал тварь, судя по всему.

Егор ругнулся и взвалил парня на плечи.

Голова закружилась сильнее. Дыхание билось где-то в горле, никак не желая проходить ниже, в лёгкие.

Егор вышел в коридор, кренясь под тяжестью человека. Налево тупик с окном, направо, кажется, лестница.

Не навернуться бы со ступеней.

Егора мотало, как пьяного. Он вцепился в перила и с упрямством идиота тащил парня вниз. Дышать уже толком не получалось, только хрипеть, отрывисто и надсадно.

Вот и ступеньки кончились. Он чуть не рухнул, шагнув на ровный пол, но чудом удержался и, шатаясь, побрёл к окну.

Егор спустил парня на пол и еле справился с ручкой: в дом пахнуло морозом.

Вдали слышались сирены. Подкрепление? Или глюк?

Он наклонился и приподнял парня, весившего целую тонну. Перевалить гражданского через подоконник. Выбраться самому. Вытащить человека. Оттащить к забору. Упасть в снег и задохнуться. Отличный план. Пал Палыч бы одобрил.

На пункте «вытащить человека» откуда-то набежали люди. Отняли гражданского и унесли. Подхватили под руки самого Егора и, что-то укоризненно бормоча, потащили прочь.

Очнулся Егор в палате. Слабо пахло больницей и цитрусовым освежителем. Больно не было, дышалось нормально. Хотелось спать и ни о чём не думать.

Рядом кто-то был. Наверняка команда. Как тогда, когда он угодил в разрывателя. Сейчас он откроет глаза, а там, у окна, Никитка следит за прозрачной птицей. В кресле Пал Палыч с книгой, в очках для чтения. На стуле у кровати встревоженный Женя.

Егор позволил себе чуть-чуть побыть рядом со своими — на самом деле наверняка в палате всего лишь медсестра — и открыл глаза.

У окна стоял Азамат, с вниманием кошки изучая что-то скачущее по подоконнику. В кресле сидел Максим с блокнотом. А у кровати стояла Вика, с тревогой вглядываясь в пострадавшего коллегу.

— Очнулся! — сказала она, поправляя очки, и к старшему тут же подошли Максим и Азамат, бурно радуясь его пробуждению.

После обмена приветствиями Егор спросил:

— Пацана откачали?

— Да, — весело отозвался Азамат. — Он действительно вызвал фервенса, чтобы распрощаться с жизнью из-за несчастной любви, представляешь?

— Откуда узнал про ритуал?

— Из дедовых записей. Дед, оказывается, был нашим коллегой в своё время и, видимо, не все бумаги сдал, когда на пенсию вышел.

— Почему монстр?

— Не поверишь, чтоб маму с папой не расстраивать! — взмахнул руками Аз, то ли возмущаясь, то ли поражаясь. — Пусть бы, говорит, подумали, что это случайность. Ну, думал, хватит времени следы ритуала убрать. Опять же фервенс — это небольно и нестрашно.

Вика покачала головой, явно не одобряя выбранный парнем метод решения проблем. Максим вздохнул.

Азамат продолжал:

— Он решил, что защиты на его комнате хватит — монстр упокоит его и исчезнет. Не учёл только, что фервенс является в пределах определённого диаметра, и на стены с защитой ему в момент проявления наплевать.

— А чего он расти начал?

— Поглотил пару артефактов вроде ловца снов с отпугиванием кошмарников и цветочного солнцелова. Ничего незаконного, мелочь всякая! Но фервенсу хватило, чтоб сверхъестественной энергией напитаться — и ап! А тут как раз ты мимо проходил.

— Очень удачно для «молодого Вертера», — заметил Максим.

Вика фыркнула, а Егор так и не сообразил, что имел в виду Кошкин. Видимо, что-то из классики. Как ни старался Макс делать вид, что он самый обычный рядовой «спец», воспитание давало о себе знать. Но, надо полагать, не понимал его отсылок только Егор. Однако к счастью для Б-четыре, это не смущало ни Кошкина, ни самого Егора.

Выпускать пациента раньше, чем через сутки непрерывного наблюдения, медики отказались категорически, так что Б-четыре пришлось оставить старшего в больнице.

…Как оказалось, в палате может быть так же тоскливо, как и в собственной квартире. В общем-то, неудивительно: в феврале нет разницы, где лежать без сна и пытаться не думать о том единственном, что имеет значение.

Високосный год

29 февраля

Вчера удалось отключиться почти на десять часов — измотанный бессонницей организм взял своё, так что в последний день зимы Егор вышел на смену.

Рабочий день прошёл без происшествий. Опросили свидетелей по текущему делу, проверили оказавшуюся ложной информацию о вызове ледяного существа в районе Лысой горы, заполнили бумаги и выслушали отчёт Азамата о росте популяции малых надснежников в Кирилловом лесу. Раз малые, то нестрашно. Собственно, Аз и отчёт выдал только для того, чтоб лишний раз поумиляться зубастыми «цветами».

После смены Егор развёз коллег по домам: сначала Аза, потом Вику, затем Максима.

Когда «форд» подъехал к пятиэтажке, в которой снимал квартиру Кошкин, тот спросил:

— Егор, а может в кафе? Проводим зиму, попьём кофе, клипы, которые там крутят, посмотрим? На музканалах иногда такое показывают, что ого-го!

Макс улыбнулся, но в его глазах светилось беспокойство. Конечно, Максим был в курсе, что именно двадцать девятое февраля значит для старшего. Все в Б-четыре были в курсе. Но Вика, как здравомыслящий человек, наверняка полагала, что навязываться Егору не стоит: если старшему понадобится компания, он даст знать. А Азамат, вполне вероятно, забыл, что памятная дата — именно сегодня.

— Нет, — ответил Егор. — Спасибо, Макс. Правда — спасибо. Но нет. Иди домой.

Максим вздохнул и вышел из машины.

Красный «форд» отъехал от дома номер восемь и свернул в соседний двор. Егор заглушил двигатель и задумался.

Куда теперь?

Возвращаться в отдел смысла не было: Иваныч строго-настрого запретил брать по две смены подряд. В первый год после инцидента Антон Иваныч отправил Егора отдыхать в самом конце февраля, но от тупой бездеятельности тот чуть не рехнулся и с тех пор из года в год выходил если не на дежурство — с бессонницей шутки плохи, то хотя бы в архив или на склад. Но только одну смену.

Домой? Рано или поздно придётся. Но не сейчас.

Он включил магнитолу. Салон заполнили тревожные аккорды «Восхождения чёрной луны».

Как наяву послышался голос Пал Палыча:

— Вот! Вот, что есть настоящая музыка! Не чета твоим «Фарадензам», Кит!

— Да вы что, Пал Палыч! — горячился Никита. — Да это же постмодерн! Деконструкция искусства! Свобода и стиль!

Они уже пару лет как нашли общий «музыкальный» язык, но всё продолжали подкалывать друг друга ко взаимному, насколько понимал Егор, удовольствию.

Пал Палыч нежно обожал «Оргию праведников», «Rammstein», «Led Zeppelin», «Deep Purple». Первые месяцы совместной работы он до хрипоты спорил с Никиткой, фанатом «Little Big», «Шесть часов» и всяческой альтернативы. Женька посмеивался над обоими меломанами, а Егор, совершенно далёкий от музыки, поначалу отмалчивался, боясь, что его сочтут тупым пеньком. Но коллеги, узнав, что в музыке Брянцев не сечёт, только обрадовались.

— О, неофит! — ликовал Пал Палыч. — Я тебя приобщу к старому доброму року!

— Старое и доброе — это, конечно, хорошо, — фыркал Никита, — но что такое настоящая бомба, ты узнаешь от меня!

— Вы его будто в секты заманиваете! — веселился Женька. — «Пс-с-ст, парень, не хочешь немного классной музычки?»

А Егор впитывал и музыку, и споры. Оказывается, можно спорить весело, а не шарахая кулаком по столу. Оказывается, чего-то не знать — это повод просветиться, а не «ты что, идиот?».

Оказывается, так бывает, что ты важен и как часть команды, и сам по себе.

Через полгода после первой встречи меломаны сошлись на том, что круто в музыке может быть по-разному и составили командный плей-лист, куда Женька добавил «Мумий Тролля», «Evanescence» и «Linkin Park».

Месяц за месяцем, год за годом командный плей-лист по чуть-чуть обновлялся, всегда по сути оставаясь прежним: дико разнородным и прекрасным в своей странной гармонии, понятной только П-четыре.

…С прошлого високосного года в плей-лист добавилась лишь одна песня «Электрослабости», последнего музыкального увлечения Кита. В апреле Егору приснился Никита, с горящими глазами повторяющий «хочу, хочу, хочу». Когда выяснилось, что у его любимцев вышел новый альбом, Егор закинул в плей-лист заглавный трек.

На смену Калугину пришёл Тиль Линдеман и запел о Германии.

П-четыре ещё рядом, пока последний из них слушает командный плей-лист.

Дичь. Глупость. Идиотия.

Егор прибавил громкость.

…Говорят, годовщины гибели можно встречать на кладбище. Но у П-четыре нет могил. Егор ходил к Сторожу, чтобы хоть что-то узнать, но тот лишь покачал головой в ответ на расспросы. Задавать вопросы Сторожу Иваныч, как и двойные смены, запретил, но в отличие от смен проконтролировать этот момент не мог.

Так странно, что у ребят первая годовщина, хотя прошло уже четыре года. Наверное, это по-своему забавно. Егор попытался улыбнуться, но губы онемели и не слушались.

…Ещё, говорят, помогает напиться, но, как и многие видящие, он не надеялся найти покой в алкогольном забытьи.

Конечно, любой из Б-четыре составил бы ему компанию, стоило только попросить. Но Егор не просил.

Вот и сидел теперь в машине, глядя в сгущающуюся темноту последнего февральского вечера.

Из полузабытья Егора вывел телефонный звонок.

Он глянул на экран: «Наташа».

Отвечать не хотелось. Что он мог сказать вдове в годовщину гибели её мужа? Ничего.

Егор принял звонок.

— Пливет, дядя Егол!

— Кир? Привет.

Почему звонит мальчик, а не его мама? Что-то случилось?

— Егол, а почему папа к нам не зашёл?

— Ты о чём⁈

— Плиходил папа. Он маму заблал, а в квалтилу не зашёл. Он нас с Леной, навелное, забыл…

— Как так — папа? Кир, я сейчас приеду!

— Плиезжай, — разрешил мальчик. — Мама телефон забыла. Очень ладовалась и плакала, когда папа плишёл. Я видел в двель. Хотел к ним выйти, но я же должен спать, а я пло диназавлов читал…

Егор торопливо вывел машину на проезжую часть и помчался к дому Наташи.

— Мама давно ушла?

— Не очень. Плимелно пять минут плошло. Почему папа к нам не зашёл, а?

— Это точно был папа, Кир?

— Да! Я его не помню, но фотоглафии же мама показывает всё влемя. Это точно папа Женя. И мама говолила «Женя, Женя, ты велнулся…» и всё плакала. Он сказал: «Пойдём» из подъезда, и она пошла, плямо в тапках. А мы с Ленкой остались.

Егор повторил, что скоро приедет, и отключился.

Что за чёрт⁈ Женька погиб. Как и все остальные. Ну, почти все.

«Форд» мчался по обледенелой дороге, а Егор вспоминал.

…В тот карантинный год двадцать девятое февраля выпало на рабочую субботу. Весь день пришлось ловить снежных пчёл — назойливых паразитов, пьющих жизненные силы из всех, кто проходит мимо их «улья». Пчёлы ловиться не желали и пытались спасаться по всему кварталу.

Конец смены П-четыре встретили на окраине города, уставшие, но довольные. Порешили отчётами заняться во вторник, а пока Пал Палыч позвонит Иванычу и доложит, что всё пчёлы пойманы и развеяны, а команда, не заезжая в отдел, отправляется по домам.

— Поехали к нам! — пригласил Пал Палыч, отзвонившись начальству. — Иришка пирог испекла на проводы зимы. Творожно-вишневый — вкуснотища!

— Эх, я бы рад, — вздохнул Женька, — но меня Наташка ждёт. Мелкие её уже с ума свели, а с меня какая ни есть помощь.

— Но ты ж целый день работаешь! — хмыкнул неженатый Никита.

— Так и она не прохлаждается. Эх, молодой ты ещё, Кит, глупый!

На деле Женька был старше Никиты всего на два года, но любил шутя подчёркивать солидный статус отца и мужа.

— Успею ещё поумнеть и состариться, — привычно отмахнулся Кит.

— Эт точно! — кивнул старший.

— Тогда давайте Женьку домой закинем — и к Палычу? — предложил Никита.

— Окей, — кивнул Женя.

— Вот и славно! А вы с Наташей завтра к нам приезжайте, по весне уже, — улыбнулся Пал Палыч. — Мы с Иришкой рады будем.

Егор предвкушал чудесный вечер. Дома у старшего было уютно и по-доброму суетно: тут и там сновали собаки и коты, носился по коридорам шебутной Тёмка — нежно любимый Палычем внук. И пахло в этом доме то блинами, то пирогами, то наваристым супом. Выросший с вечно занятой матерью Егор раньше думал, что домашняя еда — это «ешь, чё дают!», а у Иришки всё выходило обалденно вкусно. Сам Палыч, кстати, тоже прекрасно готовил: и шашлыки, и рыбу в фольге, и жареную картошку.

Стоило сесть по местам: Никита за руль, Палыч рядом, Женька и Егор позади, как затрещала рация.

— Диспетчер вызывает П-четыре.

— П-четыре на связи, — отозвался Палыч.

— Срочный вызов на Заводскую, шестьдесят три. Вы же рядом?

— Да, мы на Заводской, восемь.

— Понимаю, что ваша смена закончена, П-четыре. Ночных уже отправила на этот адрес. Но в этом направлении авария на мосту — Ю-три и С-четыре минут сорок будут в объезд добираться, — в голосе диспетчера прозвучали извиняющиеся нотки.

— Вас понял. Что за вызов?

— Видящие по соседству говорят, что в кафе по адресу странные вспышки. И потом люди из дома, в котором находится кафе, зачем-то идут в него в домашней одежде.

— О, ментальщик! Выезжаем.

Палыч кивнул Никите, и красный «форд» покатил по Заводской.

Вскоре показался торец нужного дома с большими цифрами «63». Машина въехала в соседний двор, и вскоре П-четыре подошли к точке вызова.

Типовая пятиэтажка. На первом этаже салон сотовой связи, магазин игрушек, кафе с немудрёным названием «Еда». И никакой сверхъестественной мелочи вокруг.

На крыльце заведения стояла женщина в пушистом бежевом халате и с полотенцем, намотанным на голову. Из-под полотенца свисала влажная тёмная прядь. Женщина открыла дверь и шагнула внутрь.

Из глубин кафе послышался усиленный микрофоном хрипловатый голос:

— … и джентльмены! Наше…

П-четыре переглянулись.

— Поиск на счёт три! — скомандовал Палыч. — Раз, два, три!

Учетверённый символ полетел прямо к окну кафе и влетел в него. Значит, существо действительно там, а не прячется, скажем, в подвале или в соседнем здании.

— О, «спецы»! — раздалось откуда-то справа. — Никитос, здорово!

К П-четыре подскочил тощий совсем юный «частник» в куртке со знаками. Кит поздоровался с ним, представил знакомца Лешим и спросил, что тут.

— Да я не в курсе! — дёрнул плечом частник. — Живу в соседнем доме, спустился посмотреть, что за фигня творится.

— Тогда Кит и Женька останутся тут с Лешим, а мы с Егором проверим, что там, — распорядился Палыч.

Никто не спорил.

В полутёмном кафе с нарисованными на стенах пейзажами на барной стойке сидел плотный мужчина средних лет с микрофоном в руках и самозабвенно вещал:

— … шикарная вечеринка! Вас ждёт самое впечатляющее шоу в вашей жизни!

Люди, сидящие за столиками, на столиках и просто на полу, зачарованно слушали мужчину. Одна старушка покачивалась из стороны в сторону и всё бормотала себе под нос: «Ох, мой хороший… наконец-то, мой хороший! Пришёл…» Остальные тоже что-то шептали: насколько уловил Егор, в основном повторяли слова мужика на стойке: «Шоу… в жизни… шикарная…»

Верхняя одежда видящих слабо светилась, но в остальном Егор ничего подозрительного не ощущал и не видел. Ни полупрозрачных нитей, ни светящихся щупалец, ни лишних теней на стенах. Видимо, это действительно ментальщик: существо, влияющее на восприятие и туманящее разум. Наверняка создало иллюзию, заманив людей. А «спецы» со своей защитой ему не по зубам.

— Выводим людей, — велел вполголоса старший.

Егор взял за руку ближайшую к нему женщину и потянул к себе. Она безвольно подчинилась. Тогда он приподнял за локоть пожилого мужчину в домашнем костюме и смешных тапочках. Тот тоже не сопротивлялся.

Старший подхватил на руки ребёнка, а свободной рукой повёл к выходу то ли молодую мать, то ли старшую сестру.

На улице «околдованные», стоило их отпустить, попытались вернуться в кафе. Пришлось придержать их снова.

— Давайте-ка защитку круговую, — велел Пал Палыч.

Никита и его приятель живо начертили защитный круг на подтаявшем снегу. Егор завёл своих подопечных в круг и отпустил. Кит замкнул круг. Люди замерли, пустыми глазами таращась на кафе, но не пытаясь выйти за знаки.

— Хорошо! Женька, жди тут. Остальные со мной. Леший, ты тоже останься, пожалуйста. Приказывать тебе не могу, но мне спокойнее будет, — попросил Пал Палыч.

— Я за вами, тих и осторожен! — заверил «частник». — Людей же надо выводить, так что чем нас больше, тем лучше.

Палыч кивнул, и четверо видящих вернулись в кафе.

Егор надеялся, что ментальщик снова их проигнорирует, но стоило начать поднимать людей, как мужчина на стойке сказал:

— Кажется, у нас гости! И очень сомнительные, раз пытаются испортить всё веселье! — он вскочил на стойку и погрозил пальцем. — Так не пойдёт!

— Не слушайте, — отрезал Палыч. — И поторопитесь.

Егор схватил за рукава четверых: парня, девчонку, женщину в халате и деда. Потащил к выходу. Люди шли медленно, мешали друг другу, но он волок их изо всех сил. Распахнул дверь и вывел гражданских на улицу. Женька сообразил начертить незамкнутый защитный круг и был занят следующим. Егор заволок людей в круг и закрыл его.

Из кафе показался Палыч. Он тащил нескольких человек на «поводке» из ремня, кажется, связав их запястья, и ещё одного волок свободной рукой. Потом вышел Женька с тремя девушками.

Егор поспешил обратно в кафе и чуть не столкнулся с Лешим, ведущим двоих одурманенных.

В предбаннике у гардероба его нагнали Палыч и Женька.

— Пока существо не агрессивно, не трогаем, — велел старший. — Продолжаем выводить людей.

В зале Егор всё же глянул на одержимого: тот стоял на стойке, широко раскинув руки и запрокинув голову, и не обращал никакого внимания на то, что творилось вокруг.

— Живо! — поторопил старший.

Так, сосредоточиться. Не отвлекаться. Хватать людей за рукава и руки.

Егор не смотрел гражданским в глаза, ведь вглядываться в лица —это тоже отвлекаться. Локти. Запястья. Халаты. Рубашки. Пара курток. Спортивные костюмы. Одна кружевная штука на тонких бретельках.

Выводить столько, сколько можешь удержать. Завести в круг.

Вернуться обратно.

В кафе Егор снова покосился на одержимого. Мужик на стойке медленно начал сводить руки — и воздух в кафе вдруг задрожал, как в жаркий-прежаркий день.

— Искажение пространства! — крикнул Палыч. — Хватайте, кого можете — и на улицу! Живо!

Егор схватил и потащил.

За ним, пыхтя и ругаясь, волок кого-то Кит.

Вот и улица.

В круг их. Вот так, хорошо. Вывел своих людей Никита, за ним Леший. Потом Палыч.

Всех в круг.

Леший метнулся обратно к кафе.

— Нет, стой! — крикнул Палыч.

— Там всего двое осталось! И ребёнок мелкий. Я успею, — крикнул на бегу парень и юркнул в кафе.

— Я прикрою, — подался следом Кит.

— Что там? — встрял Женька.

— Искажение пространства, — мрачно ответил Палыч.

— Нашей защиты должно хватить. Я быстро! — настаивал Кит.

Его перехватил Женька.

— У вас защита уже всё, а у меня цела.

И побежал к кафе. За ним заскочил внутрь Кит, желая то ли помочь, то ли остановить. Следом на крыльцо взлетели Палыч и Егор.

Воздух дрожал уже снаружи, у больших окон кафешки.

Палыч вдруг обернулся к Егору и неожиданно сильно толкнул его в грудь. Егор отлетел на пару метров, рванулся с земли, но кафе вместе со старшим, застывшим у двери, растаяло у него на глазах.

Только что было — и нет.

Как же так?

Он смотрел, не смея ни дышать, ни моргать, на то место, где только что была кафешка, и пытался осознать её отсутствие. Получалось из рук вон плохо.

Через десять ударов сердца кафе снова появилось.

Палыча на крыльце не было. Но он, конечно, просто зашёл внутрь. Да.

В нарушение всех инструкций Егор подскочил к двери, рванул её и заскочил внутрь, крича на бегу:

— Палыч! Кит! Женька!

Но в заведении было пусто.

Стояли на местах столы и стулья. Тускло поблёскивали бутылки за барной стойкой. Зеленели нарисованные деревья на стенах. А людей не было.

Никого.

Нигде.

Мир опустел раз и навсегда.

Безвозвратно.

Он искал всюду: в подсобке, на кухне, в гардеробе. В кабинете директора. В туалете. Под столами. За шторами. Нигде. Никого.

В голове безостановочно крутилось «Где все? Где все? Где все?».

Егор, не понимая, что и зачем делает, вышел на улицу.

Во дворе, в кругах, сидели и стояли люди с безучастными лицами. С ними надо что-то делать.

Что?

С трудом удалось припомнить инструкцию.

Он, с трудом переставляя ноги, еле дошёл до машины в соседнем дворе. Взял рацию и вызвал диспетчера.

— Искажение пространства. П-четыре пропали.

— Повторите.

— П-четыре пропали.

— Кто говорит?

— Егор Брянцев.

Диспетчер ещё о чём-то спрашивала, но он уронил рацию и осел на место Палыча.

Там и сидел в тупом оцепенении, пока не приехали другие «спецы», медики и начальство.

Егора отправили в больницу.

Общественности сообщили об утечке газа и чудом не случившемся взрыве. Из здания кафе было эвакуировано тридцать шесть человек. Павел Пастухов, Никита Лесков, Евгений Морозов и Иван Залесный были признаны безвестно отсутствующими, а через год — погибшими.

Выйдя из больницы, Егор днями и ночами просиживал в архиве и в библиотеке. Изучал всё, что можно, но так и не понял, что это был за монстр и куда он делся.

Видимо, выбрался из подпространства и ушёл туда же, как делают «удильщики» и некоторые другие твари.

Случаи исчезновения по стране, выпадающие на двадцать девятое февраля, были. Но были они и в другие дни. Так что связать их с «високосником» — так Егор прозвал ту тварь — никак не получалось. Возможно, монстр появляется в разных городах. Возможно, не двадцать девятого февраля, а в последний день каждого месяца. Или каждого сезона. Или именно зимы.

Вариантов слишком много.

Антон Иваныч тяжело вздыхал, сочувствовал от всей широкой души и объяснял, что такова жизнь: увы, монстров, которых не поймать, много. И некоторые их них способны покалечить или убить человека. Ты либо можешь жить с этим и работать, либо нет.

Ещё Иваныч заповедовал не делать глупостей. Глупостей Егор делать и не собирался. А вот особый, не положенный по уставу амулет сделал. Подвесил неприметным украшением на браслет. На случай, если однажды всё-таки встретится с «високосником» снова.

Неужели?..

…«Форд» подъехал к знакомому дому. Егор притормозил, не глуша двигатель, и позвонил Наташе.

— Пливет!

— Мама не вернулась?

— Нет. С ней всё в полядке, Егол? Или это был не папа?

— Я разберусь, Кир. Приглядывай за сестрой.

Сунул телефон в карман. Если в прошлый раз было кафе, может, и сейчас тварь манит людей в какое-нибудь заведение? С другой стороны дома, в соседней пятиэтажке пивнушка: надо проверить.

Егор поехал вдоль дома. По улице наперерез проехала знакомая чёрная машина: наверняка ночные.

«Тойота» встала, и из салона выбрались Я-три и здоровяк-стажёр. Уставились в сторону пивной.

Егор остановил «форд» в паре метров от чужого авто.

Старший Я-три повернулся и, увидев коллегу, кивнул.

К пивной подошла пожилая дама в домашнем платье и тапках. За ней плёлся заспанный внук лет пяти.

Егор ощутил, как сердце судорожно запульсировало где-то в висках, как накатила жаркая волна азарта и ярости — и рванул за ними.

— Стой! — крикнул Яковлев. — Мы спецназ вызвали! Стой!

Да, спецназ может успеть. А может и не успеть.

Мысли набегали одна на другую, подстёгивая двигаться быстрее.

Что если та старуха не страдала галлюцинациями? Что если «високосник» пришёл к ней в виде исчезнувшего четыре года назад сына или внука? Что если он всегда принимает образ кого-то из тех, кем удалось поживиться в прошлый раз?

Значит, сейчас к Наташе реально пришёл «Женя». Значит, Егор должен спасти её. Это существо не утащит Женькину жену — и точка.

Монстр, кем бы он ни был, способен действовать быстро. Пока он ещё только собирает жертв, но, судя по прошлому разу, он может изменить пространство в считанные минуты.

В спину летели крики Яковлева:

— Стоять! Я тебе запрещаю! Стоять! Это приказ!

Егор, заскакивая в пивнушку, успел слабо удивиться, с чего это старший Я-три вздумал ему приказывать, но тут входная дверь распахнулась — и следом ввалился стажёр.

— Чего тебе? — нахмурился Егор, не глядя на Петрова. В забитой людьми крошечной пивнушке он искал взглядом Наташу.

Но нашёл не её.

— О, кого я вижу! — Женькин голос, а интонации чужие. Женькины глаза, а взгляд чужой. — Здравствуй, коллега! Скучал без нас? Или жил себе и радовался, а? Быть живым — это же весело!

— Уводи людей, — бросил Егор стажёру и начал проталкиваться к существу, бросая взгляды по сторонам.

Где же Наташа?

— Вот уж нет! — возразил «Женя». — Второй раз этот фокус у вас не пройдёт!

И погрозил пальцем точь-в-точь как тот мужик на барной стойке в том кафе.

— «Давай вечером с тобой встретимся, поиграем в декаданс!» — пропел бывший коллега, незнакомо рассмеялся и раскинул руки.

Егор рванулся ближе, сдёрнул с браслета подвеску-снежинку, испещрённую сложной вязью знаков. Кидать рискованно. Надо подойти вплотную.

«Женя» начал сводить руки — и воздух вокруг знакомо и страшно задрожал.

На миг нахлынул отвратительный ужас беспомощности: ничего не изменить, всё будет как тогда, только пострадавших больше!

Егор зарычал и, отпихнув кого-то с дороги, оказался рядом с бывшим коллегой.

— Гор, Гор, это я, — вдруг зашептал тот, — он пока не слышит, занят искажением. Помоги мне, Егор! Помоги нам!

И голос, и взгляд — настоящие, и только ухмылка чужая. Сердце сжала мучительная смесь боли и надежды. А руки вонзили край снежинки в раскрытую ладонь.

Колоссальная вспышка заполнила пивнушку, выжигая свет и воздух.

«Женя» закричал, беззвучно разинув рот. Его лицо исказилось, став на миг лицом Палыча, потом незнакомого мужчины, веснушчатой девушки, пожилой женщины, старика, Кита, снова Жени.

Тело бывшего коллеги наполовину оплыло, будто было сделано из свечного воска. Но, кто бы это ни был, он продолжал сводить раскинутые руки: правая — целая, от левой видимыми остались только часть плеча и два пальца.

Рядом из ниоткуда возник стажёр. Протянул руку с зажатым в кулаке амулетом на длинном шнурке и впечатал его в полуисчезнувшую грудь «Женьки».

Новая вспышка полностью оглушила Егора. Всполохи света разорвали остатки видимого тела в пыль, и на фоне ослепляющего света проявился тонкий чёрный силуэт, будто сплетённый из тысяч подрагивающих нитей.

— Уничтожение, — сказал Егор самому себе.

Вычертил знак, и тот вдруг удвоился. Вспыхнул и врезался в тёмный силуэт, испепеляя его дотла.

Когда Егор снова обрёл способность видеть, слышать и двигаться, он огляделся. Все в пивной, кроме них со стажёром, валялись на грязном полу. Глаза закрыты, никто не двигается, но, кажется, дышат.

Егор достал телефон и позвонил в отдел.

— Нужны медики. Люди без сознания. Находились под воздействием неустановленного сильного существа. Предположительно того, что уничтожило П-четыре.

Сил на то, чтобы отвечать на вопросы всполошившегося диспетчера, не было, и он прервал звонок.

Медленно оглядел лежащих, по-прежнему неподвижных людей и нашёл взглядом Наташу. Та слабо вздрогнула и шевельнула рукой, не открывая глаз. Жива.

Потом повернулся к стажёру.

— Ты зачем за мной полез?

Тот хмуро ответил:

— Если ты лезешь, значит, так надо.

Егор несколько секунд вглядывался в стажёра. Потом сказал:

— Извини за тот раз. Я… был не прав.

И протянул руку.

Петров удивился и, кажется, обрадовался. Торопливо пожал руку.

— Имей в виду, — добавил Егор, — у меня в группе старшего надо слушаться. Если меня, конечно, не уволят теперь.

Он криво улыбнулся, и стажёр неловко, но искренне ухмыльнулся в ответ.

В дверь громко постучали, и чей-то бас пророкотал:

— Брянцев! Это спецназ! Что там у вас?

— Мы выходим, — громко и хрипло сказал Егор.

— Только медленно и осторожно, ясно?

— Уговорили.

Егор кивнул стажёру, чтоб тот шёл за ним, и, перешагивая через распростёртые на полу тела, направился к двери.

…Егора допросили восемь раз. Проверили и перепроверили знаками и медиками раз двадцать.

Он рассказал обо всём, добавив от себя только то, что позвал с собой стажёра. И поскольку стажёр официально приписан к Б-четыре, то он естественно воспринял слова старшего как приказ. Так что вся ответственность на нём, на Егоре.

Начальство ворчало и сомневалось, но заставить его поменять показания не смогло.

Утром позвонила Наташа.

— Как ты, Егор?

— Нормально. Ты сама как? Как дети?

— Кир теперь боится, что меня снова заберёт папа, — вздохнула Наташа. — Знаешь, Егор, я решила уехать.

— Куда⁈

— Меня сестра давно зовёт к себе, в Подмосковье. А я всё никак не могла решиться: тут же квартира, садик, соседи знакомые, ты… и столько мест, где мы с Женькой гуляли, на свидания ходили…

Она судорожно вздохнула и замолчала на несколько секунд.

Потом продолжила:

— А теперь я как проснулась. Пора уезжать. Давно пора. Я… неважно… опять я о себе да о себе.

Он хотел сказать, что всё нормально, но Наташа не дала себя перебить:

— Егор, спасибо, что был с нами. Спасибо, что спас меня. Ты настоящий друг, Егор. Уверена, Женя… настоящий Женя тобой гордится. И Пал Палыч, и Никита.

— Я… — все слова вылетели из головы, и Егор не знал, что сказать.

— Мы через две недели уезжаем. Ты, как выйдешь из больницы, заходи, ладно?

— Конечно. Наташ, ты уверена?..

— Да. Как никогда. Пора идти дальше. А Женя, он всегда со мной.

Наташа отключилась.

Егор озадаченно глядел на экран телефона. А в мессенджере один за другим всплывали сообщения от Б-четыре.

«Возвращайся скорее!»

«Мы уже скучаем!»

«Я тебе такую штуку покажу — она милейшая!!!»

«Можно приехать?»

«Мы ждём тебя».

Только между нами

11 марта

После смены Максима Кошкина поймала Аллочка. Коварно дождалась, когда остальные члены Б-четыре и стажёр, выйдут из кабинета, и не дала Максиму присоединиться к коллегам, оттеснив его от двери. Вид у Аллочки был одновременно решительный и в то же время как будто смущённый. Смущённой её Кошкин видел впервые в жизни, и потому слегка насторожился.

— Ты-то мне и нужен, Максим! — заявила она.

— Чем могу помочь? — вежливо осведомился Кошкин.

— У меня проблема… точнее не у меня… и возможно, даже не проблема, — сбивчиво заговорила женщина. — Я, знаешь ли, не до конца уверена, но… всё-таки он не на связь не выходит…

— Так, давайте по порядку. Что и у кого случилось?

— В общем пропал борзописец… — невнятно пробормотала Аллочка, словно стеснялась того, что говорит.

— Кто? Борзописец? Журналист? — озадаченно уточнил Кошкин.

— Да нет, Борзый Песец! — строго поправила Аллочка.

Потом вздохнула и попыталась объясниться более связанно.

— Понимаешь, я подписана на один канал про всякие паранормальные явления. Борзый Песец — это блогер. Он про городские легенды пишет, про мифических существ, про полтергейстов и всё такое. Бодро пишет, кстати сказать, живенько.

Максим мысленно развеселился: вот чего не ожидал, так это того, что секретарь начальника городского спецотдела увлекается мистическими историями.

— Так, Максим, я прекрасно вижу, о чём ты подумал! Ничего подобного. У Данилы на канале всякая ерунда, я знаю, — Аллочка строго воззрилась на Максима. — Но мама Данилы, Танюша Борзова, — моя старинная подруга. А сам он так-то мальчик хороший, хоть и с придурью. Видящий, кстати. Нет бы к нам пойти работать, а он сайты делает, каналы ведёт. Эх…

Она покачала головой и продолжила:

— Утром Даня сказал, что поедет в СНТ «Тюльпан» к месту силы. Ну знаешь, там родник, которому всё какую-то магию приписывают. Он утром, видимо, поехал, а днём должен был мать отвезти к стоматологу. И пропал. К маме не приехал, на телефонные звонки не отвечает. Танюша уже в полицию хотела идти, но что она там скажет? Что парень двадцати лет не перезвонил маме?

Телефон Максима тренькнул.

«Тебя ждать?» — Егор.

«Нет».

— Он каждый день в девять утра записывает кружок — так это называется? — ну, снимает себя в реальном времени, показывает, где он и что делает и подписчикам предлагает делиться кружочками. В четыре у него выходит текст про какое-нибудь мифическое существо или городскую легенду, а вечером снова видео с планами. Текст сегодня вышел, а кружок вечером нет… А ведь Данила и в больнице кружки свои снимал, когда ногу сломал, и когда с температурой под сорок дома пластом валялся. В общем, я беспокоюсь, Максим!

— Давно он канал ведёт?

Вдруг парню просто надоело?

— Третий год. И каждый день — повторяю: каждый! — пишет свои кружочки. В общем я беспокоюсь, — повторила Аллочка. — Можешь съездить в то СНТ, Максим?

— Да, конечно, — согласился Кошкин. — Вы меня одного выловили, потому что это… м-м-м, конфиденциально?

— Да, дорогой мой. Никому не слова! Это только между нами! Вдруг Данила всё-таки просто загулял? Или без связи остался? В общем не хочу, чтобы неловко вышло.

— Понял.

Максим попросил и тут же получил ссылку на канал Борзого Песца «Истина прямо тут».

О, живенько тут! И комментариев куча, и реакций всяких разных. А подписчиков сколько? Нехило: почти сто тысяч.

Утром Борзый Песец действительно собирался ехать в СНТ «Тюльпан»: рассказывал, как долго туда добираться и какие классные фотки сделает у родника.

У Песца-Данилы были стильные очки, светлые волосы, выбивающиеся из-под ярко-жёлтой шапки с тремя металлическими кольцами и вышитым глазом, жёлто-белый шарф с двумя значками — «X-files» и перо на фоне свитка. Говорил парень чётко и чуть иронично, смотрел в камеру уверенно, и, наверное, поэтому не выглядел в своём прикиде смешно.

— Я съезжу, — сказал Максим, пряча телефон, — проверю, но если там что-то серьёзное, вызову ночных.

— Конечно, — кивнула Аллочка. — Если получится, не упоминай меня: и Даня сердиться будет, и вообще несолидно.

Кошкин кивнул, но про себя вздохнул: главное, чтоб этот Даня был жив и здоров и мог сердиться, остальное — мелочи.

— Хорошо, скажу, в случае чего, что это я на канал подписан и сам решил проверить.

— Спасибо, дорогой ты мой! — расцвела Аллочка. — Вот не зря я тебя считаю самым миленьким в дневной смене!

Максим смущённо кашлянул и заявил, что ему пора ехать.

— И своим не проболтайся! — напутствовала его на прощание секретарь Антона Иваныча.

— Понял вас.

Через полчаса Кошкин расплатился с таксистом и вышел из машины на окраине СНТ, с сожалением подумав, что так и не успел перекусить по пути. Что ж, сначала работа, потом ужин.

Вдоль заборов белели рыхлые сугробы, а расчищенные съезды вели только к трём домам. Оно и понятно: тут в основном дачи, так что зимой здесь почти никто не живёт.

Чтобы попасть к роднику, надо пройти через весь посёлок по центральной улице, потом, насколько помнил Максим, через мост и налево.

Он зашагал по обледеневшей после дневной оттепели дороге.

Возле одного из домов с расчищенной дорожкой Максим невольно замедлил шаг: защитных знаков на заборе перед этим домом было больше, чем на двери спецотделовского архива. Но ничего запрещённого или действительно подозрительного вроде бы не видно, так что ладно, идём дальше.

Вскоре Кошкин пересёк мостик и обнаружил тропинку: видимо, на выходных к роднику приезжали страждущие и любопытствующие.

Человека он заметил издали. Тот методично приседал примерно в метре от родника.

— Эй, — окликнул Максим, — вы в порядке?

Невозможно глупый вопрос, но на большее его фантазии не хватило.

Человек тут же вскочил на ноги и замахал руками, явно делая знак «Стой!»

Кошкин на всякий случай остановился, и человек снова замахал руками.

На этот раз он рисовал знак.

Стандартный поиск засветился в воздухе и полетел направо.

Максим покосился в ту сторону и увидел мерцающую тень, крадущуюся в его сторону. Вот чёрт!

Он сдёрнул с плеча сумку: в ней и ножик, и ручка со знаками. Да и на самой сумке защита.

Из-за дерева выбралось приземистое существо размером с крупную собаку. Три злобно прищуренных глаза на приплющенной башке с длинными ослиными ушами. Крепкое тело с четырьмя когтистыми короткими лапами. Длинный изогнутый хвост.

Лесной бродильщик!

Тварь оскалилась и кинулась на человека. Максим встретил её ударом сумки по морде. Защита вспыхнула — тварь недовольно застрекотала и отскочила. Теперь типовую защиту второго уровня: она бродильщиков почему-то не столько отпугивает, сколько замедляет. Монстр жутковато вывернул лапы в другую сторону и пополз в лес, злобно сверля взглядом несостоявшийся ужин.

Кошкин пожал плечами и пошёл к человеку. Судя по приметному шарфу, шапке и очкам, на снегу в криво начерченном круге с пятью защитными знаками стоял Борзый Песец в светлом пуховике и с большим рюкзаком за спиной.

— Привет! Ты кто? — хрипловато спросил он, и Максим окончательно убедился, что перед ним Данила.

— Телефон есть? Звони скорей в спецотдел! Тварь тут не одна.

— Сколько?

— Четыре штуки.

Кошкин кивнул, встал в круг и достал телефон.

— Диспетчер, говорит Максим Кошкин, Б-четыре. Тут за СНТ «Тюльпан» группа бродильщиков. Да, человека уже нашли. Что? Нет, не меня. Да, гражданский. Нет, не покусали…

Он вопросительно посмотрел на Песца, и тот покачал головой.

— Но переохлаждение гражданский наверняка заработал, так что медиков тоже пришлите.

Диспетчер пообещала прислать Д-четыре и скорую и отключилась.

— Коллеги подъедут минут через сорок, — пояснил Кошкин. — А пока подождём тут, в круге. Если здесь одна стая, то ничего страшного: бродильщики туповаты.

— А если две? — приподнял бровь Данила.

— Тогда будут проблемы, — вздохнул Кошкин. — Чем больше бродильщиков, тем они становятся умнее и материальнее. Я, кстати, Максим.

— Данила, — блогер пожал протянутую руку.

— А где твой телефон?

Песец кивнул в сторону ручья.

— Утром хотел фотку сделать, а мне кто-то позвонил. Тут тварь на меня и кинулась. Телефон в воду, я в сторону. Хорошо, что она за телефоном потянулась. Я хотел сбежать, но перетрусил. Начертил защиту на снегу — думал, отсижусь. Ну, надоест тварине, она слиняет. А она ещё и приятелей позвала.

— О, бродильщики очень привязчивы. Не в смысле приручаемости, а в смысле гастрономической настойчивости. И резкие звуки не любят. Как ты тут не промёрз насквозь?

— Кто сказал, что не промёрз? — хмыкнул Песец. — Жилет с подогревом уже разрядился, перчатки тоже. Карманная грелка ещё осталась. И чай горячий в термосе был.

Он попрыгал на месте и вдруг замер.

— О, вот кстати, и бродильщики, — парень махнул рукой за спину Максиму. — Что ты там говорил о проблемах из-за их количества?

Спецотделовец обернулся и увидел, как из-за деревьев выбираются восемь… нет, десять… двенадцать бродильщиков!

У двоих почему-то было всего по три ноги, а у одной из тварей как-то странно был помят бок, но Максима не тянуло их разглядывать.

Он снова вытащил телефон и сообщил диспетчеру о проблеме.

Бродильщики окружили дерево, растущее шагах в пяти от круга, и несколько секунд глядели на него молча и неподвижно. А потом начали карабкаться по стволу. Дерево заскрипело и накренилось.

— Так, я понимаю, что ты замёрз, Песец, но сейчас придётся бежать. Пока к нам не подкрался твой тёзка. На счёт три. Раз, два… — Максим вычертил простую связку знаков типовой защиты второго уровня. — Три!

Знаки врезались в монстров под деревом, а Макс схватил Данилу за руку и побежал к мосту.

Песец бежал не очень бодро, так что приходилось периодически разворачиваться и замедлять бродильщиков знаками.

Есть шанс добраться до «Тюльпана». А там закинуть гражданского за тот забор с крутой защитой и самому туда спрятаться.

А пока бежать!

Сердце колотилось где-то в ушах, в куртке и свитере под ней было жарко, а наледь под ногами то и дело предательски скользила и грозила падением и переломами.

Снова замедлить бродильщиков. Не поскользнуться. Бежать.

Вот и забор со знаками!

Максим оглянулся. Самые прыткие члены стаи уже показались на том конце улицы.

— Давай наверх. Я тебя подсажу! — выдохнул Кошкин.

Песец не стал пререкаться и вскоре оказался на заборе. Протянул руку, помогая спецотделовцу забраться. Стоило очутиться рядом с Данилом, как тут же накатила волна потустороннего ужаса.

Бр-р-р, эти твари ещё и так умеют?

Сидеть на заборе и искушать бродильщиков смысла не было, и Максим спрыгнул во двор. Песец следом.

О, внутри знаковая защита тоже хороша!

Но отдышаться и повосхищаться символами Максиму не дали.

— Сзади! — хрипло крикнул Данила.

Кошкин инстинктивно отскочил, отбежал в сторону дома и только тогда оглянулся.

У забора восседала тварь раза в четыре побольше самого крупного бродильщика. Раззявленная пасть, из которой свешивался метровый язык, «радовала» огромными зубами. Гибкое тело твари выглядело пугающе сильным и подвижным.

Существо ощерилось и ринулось на людей.

— В стороны! — Максим очень надеялся, что тварь побежит за ним, а не за гражданским.

Монстр не стал рушить надежды спецотделовца. Вместо этого он обрушил самого «спеца». Максим покатился по снегу, но вовремя сгруппировался и почти не ушибся. Вскочил, размахнулся сумкой, готовясь ударить. Но существо тут же отпрянуло. Видимо, почуяло знаки.

Чудище тряхнуло громадной башкой и отпрыгнуло ещё дальше, к Песцу.

— Ну-ка иди сюда! — прикрикнул Кошкин.

Но монстр не послушался и кинулся на гражданского. Сбил Песца с ног — полыхнуло защитой. Отскочил, ошарашенно тряся башкой. Потом снова прыгнул к человеку и замахнулся здоровенной лапой.

— Не смей! — Кошкин вычертил в воздухе изгнание.

Знак полетел к существу, но оно уклонилось и хищно развернулось к Максиму.

— Давай-ка, иди сюда, «пёсик»! — позвал Кошкин, выудив из сумки нож.

Существо, крадучись, заскользило к Максиму, демонстрируя в оскале клыки длиннее человеческой ладони.

Давай, давай, монстр. Иди сюда.

Тварь прыгнула, легко взвившись в воздух, и Кошкин приготовился. Сейчас его будут пытаться убивать — и, возможно, даже успешно. Ну что ж, такая у него работа. Главное, чтобы ночные успели спасти человека.

— Стоять! — рявкнул кто-то так мощно, что тварь буквально зависла в воздухе, а Максим, наоборот, едва не подпрыгнул.

Монстр опустился на снег и потрусил к дому с таким видом, словно вовсе и не собирался никого жрать.

На крыльце стоял хмурый здоровый мужик в накинутой на майку куртке.

— Вы какого хрена на мой участок забрались, а⁈ — рыкнул он.

Существо улеглось у крыльца и делало вид, что его тут и вовсе нет.

Максим, всё ещё не веря, что его передумали есть, хрипло выдохнул и спросил:

— Кто это?

Мужик посмотрел себе под ноги и спросил чуть тише:

— Где?

Неужели незаконное владение опасным монстром? И без знаков понятно, что тут не безобидный фамилиар.

— Нарушаем? — строго уточнил Максим.

— А вам какое дело? Сами ко мне незаконно проникли!

— Он из спецотдела, — веско вставил Песец.

— И что? Если из «спецов», то можно вламываться? — возмутился мужик. — Там и табличка на воротах висит «Осторожно злая собака».

— Собака! — фыркнул Песец.

— А что мне писать? «Осторожно, монстр»?