Спейс работает по найму

XII

– Вам не встречался Джимми?

Задав этот вопрос, я повернулся к псолицему, который был велик и космат, как банковская стена. Звали его Хам Бодин и он никогда не говорил трех слов, если можно было сказать два, и двух, если достаточно было одного.

Он сказал:

– Нет!

– Когда он был последний раз?

– Неделю назад.

– Один?

– Нет.

– Кто был с ним?

– Как обычно.

Он имел в виду ТеТе. Джимми Хорвел был слишком глуп и безобразен, чтобы иметь иную жену, чем ТеТе, бывшую Мочильницу, чьи лучшие дни (и ночи) были уже позади.

– Она, выходит, все еще болтается с ним?

– Да.

– Где?

– Трудно сказать.

Я отстегнул ему пятерку.

– А теперь легче?

Мы сидели за столом в одном из самых убогих притонов на Луне, а в таком местечке, как это, кредитки не стоит держать на виду. Вот почему я протянул ему пятерку под столом. Большая толстокожая лапа улеглась на нее, а в глазах, по-собачьи ярких, появился блеск.

– Старая Каланча, – сказал он. – Второй блок от перекрестка по черно-кратерной дороге. Можете попытаться.

– Должен, – сказал я.

Черно-кратерная дорога была вырублена в лунной поверхности в дни основания первой лунной колонии, и сейчас находилась не в лучшей форме, даже если, имея с ней дело, приходилось прибегать к посредству пескохода.

Местность была первобытной и окоченевшей. Зловонные помойки разрушенных куполопостроек и случайных биохоников – их заселяли лунорабочие в те времена, когда колония еще действовала.

Пескоход, который я арендовал, был примерно так же подготовлен к эксплуатации как и дорога. Я уже начал проклинать убогие способности этой машины, когда на виду вдруг появился богоховник Джимми, стоявший на песчаном холме.

Он был там, где и указывал Бодин – как раз через одну халупу от перекрестка. Я заметил извечный Джиммин псевдовелосипед – это означало, что он находится внутри. Вместе с ТеТе, разумеется.

Я выключил тягу и выбрался из машины.

Скалодверь богоховника была не заперта, и я не стал утруждать себя стуком. Джимми был моим старым приятелем.

Он был там, это верно. Но он был не в состоянии даже сказать «привет». Сильный запах луносока ударил мне в нос, когда я вошел.

Джимми лежал навзничь на разбитой псевдолежанке у стены – руки раскинуты, рот раскрыт, дыхание тяжелое – и что-то невнятно бормотал. Он насосался сока до поросячьего визга.

– Это еще что за пират? – спросила меня ТеТе. Она сидела за столом, перед ней стояла выпивка – этакая марсианская синеблондиночка в потертой упаковке. Упаковка имела дыры на обоих локтях. Гнев в ее глазах позволил мне понять, что она достаточно трезва для разговора.

– Если тебе это важно, сестренка, то меня зовут Спейс. – Я кивнул в сторону Джима. – Быстренько разбуди его… Влей в него землекофе. Этот парень мне нужен.

– А ну-ка, не пытайся мне приказывать, ты… – я шлепнул ее разок и она заткнулась, понимая, что, в случае чего, я могу это и повторить.

– Слышала? Пошевеливайся.

Она привела Джима в сидячее положение, чтобы разбудить, заорала на него, и видеть ее в эту минуту было не слишком-то большим удовольствием.

– Фух! Фух! Фух! – зафыркал он. – В чем дело?

Я подошел и схватил его за грудки, наполовину приподняв с кушетки.

– Проснись, Хорвел! У тебя есть то, что мне нужно, и ты собирался мне это дать! Ну же, вставай!

Я встряхнул его. Он закашлял, моргая и собирая меня в фокус.

– Сэм… Сэм, старый дружище…

– Да, – сказал я и жестко врезал ему тыльной стороной ладони, другой рукой я его в это время придерживал. – Это я, твой старый друг, пришел забрать должок.

– Тебе не повезло, Спейс, – кислым голосом произнесла ТеТе. – Джимми никому не сможет уплатить долгов. Он пуст.

– Однажды я спас этому забулдыге жизнь на Деймосе. Лохматозверь принял его за осла. Я пристрелил лохматозверя, и за это он мне должен. Но мне не нужно то, чего у него нет. Я пришел сюда не за кредитками.

– Тогда чего же тебе нужно? – она посмотрела на меня, задержав на мгновение руку с кофейником.

– Информация. – Я тряс Хорвела до тех пор, пока у него не выпучились глаза. Затем я снова его треснул. Это мало помогло. Он плюхнулся на псевдостул у стола и застыл, обхватив руками голову.

– Влей в него кофе, – сказал я. – Давай.

– Погодь две секундочки, ларсе, – лопотала ТеТе на древнем Лунном. Кофейник булькал и шипел.

– Давай, я сказал!

– Ладно, – сказала она, наклонившись над дымящимся кофейником. Она подставила чашку и наполнила ее.

Я дал эту дрянь Хорвелу, заставив его выпить все без остатка. Он закашлялся и стал плеваться, но все же проглотил.

– Еще, – велел я. – Он все еще наполовину вырублен, а я хочу, чтобы он говорил.

Мы продолжали эту возню, пожалуй, до пятой чашки. Затем я схватил его за голову и запрокинул ее.

– Мне нужна информация, Джимми. Ты понимаешь это?

– Конечно… конечно, Сэм. «Джус Лем» поможет мне собраться. Голова у меня болит.

Я стоял над ним, пока он не налил сока. Он хорошо принял, но горячая «Ява»[2] и моя побудка все же подняли его на поверхность.

– Ты знаешь на Луне каждого головореза, – сказал я. – Мне нужны трое из них.

– Кого… которые, Сэм?

Хорвел некогда перевозил контрабандные товары, табачные сорта, затем он нырнул в мутную лохань черного рынка. У него была даже конюшня потаскушек, пока они не спихнули его в канаву. Он понял, кого я ищу.

– Трое Луни, которые работают на Кэйна, – продолжал я. – Они дважды пытались шлепнуть доктора Умани в Пузырь-Сити на Марсе. В последний раз они захватили его дочку. Мне нужны их имена. И еще я хочу знать, где их найти.

Хорвел потер лоб.

– Ты хочешь много знать, Сэм. Я могу влипнуть в большую беду, если я капну тебе.

Глаза мои сузились, и я наклонился над столом, опустив лицо на один уровень с его лицом. Я выглядел так внушительно неспроста.

– Говори, или я устрою тебе беду похлеще лунной. Я затолкаю тебя в пескоход, увезу на Землю и верну тебя О'Мелли. У него большие кулаки и долгая память. Он сделает из тебя отбивную.

– О, Сэм… ты не поступишь так с другом.

– Не поступлю, если ты будешь петь то, что я хочу.

Он застонал, поднятые руки его задрожали. Он был в западне и знал это. Ему ничего не оставалось делать, кроме как дать мне то, что я просил.

ТеТе глядела на нас из дальнего угла лачуги. Она скорчилась там, не желая вмешиваться и не желая связываться с таким парнем, как я.

– Я… я думаю, что знаю жуликов, которых ты ищешь, – сказал Джимми. – Они у Кэйна в постоянном списке. Он бросает их время от времени на работу, где нужны крепкие косточки. Хотя они не распускают об этом языки. Они считают делом чести выполнять грязную работу для Короля Роботов.

– Имена, – потребовал я.

– Я их знаю только по кличкам, – хмыкнул Хорвел. – Одного зовут Фрукт, потому что он любит трескать все их виды. Особенно он любит ягодные сливы с Венеры. Обычно у него этих слив полная пазуха.

– Хватит, – зарычал я. – Остальные?

Джимми поскреб щеку. Он нервничал, но говорил, и это было уже хорошо.

– Второго зовут Паук. У него такая внешность – волосатый и толстый. Третьего зовут Улыбающийся Малыш, потому что он никогда не улыбается. Так сказать, ироническое прозвище.

– Я уловил, – сказал я. – Где они болтаются?

Лицо его было потным и дрожащим от страха.

– Я не… я не уверен, что смогу…

Я сжал кулаки. Хорвел отвернулся.

– Подожди секунду! Я вспоминаю. Ага, я уже вспомнил.

– Тебе повезло, что у тебя такая хорошая память, – ухмыльнулся я. – Она спасла твой нос от раскваски.

Он вернул мне улыбку, поменяв ее на кислую и неуверенную.

– Загляни в «Струю Сока» в Обод-Сити, головорезы Кэйна ходят туда пропустить стаканчик.

– Какие у них хлопушки?

– Фрукт обычно таскает с собой скорострельный рукопашный Регби-Пауэлл 2,20—70. Паук без жезла, у него в туфле спрятан нож с длинным лезвием. Улыбчивый Малыш предпочитает Виккерс-Спейшл 20—40 с боковым автоматическим магазином. И все трое умеют обращаться с тем, что они таскают. Плохие это новости, Сэм?

– В первый раз в Пузырь-Сити у них были тяжелые микролазеры 45 Сидлей-Армстронг, – сказал я.

– Это не лунное снаряжение. Здесь они болтаются с хламом полегче. Но они могут обращаться почти со всем на свете. Кэйн нанял на это дело не первых встречных.

– Что еще мне надо знать?

– Ничего, за исключением того, что тебе лучше не упоминать мое имя. Если кто-нибудь из Луни возьмет в голову, что я проболтался насчет их, то тогда я труп.

– Ты слишком много беспокоишься, – сказал я, вручая ему чашку. – Выпей, Джимми.

Он вернул мне пустую чашку, схватил бутылку Луносока и присосался к ней.

– Этот кофе сгноит мои внутренности, – сказал он, оторвавшись.

Я повернулся к ТеТе. Она не шевелилась.

– Тебе нужен новый мужчина, сестренка, – сказал я. – У этого сокохлеба нет будущего.

Она ничего не ответила, лишь еще пристальнее взглянула на меня из-за угла.

Джимми все еще трясся, когда я садился в пескоход.