Спиной к стене

Глава I

Машина резко остановилась у милицейского оцепления. На место происшествия прибыли следователь по особо важным делам Вербицкий и прокурор-криминалист Блохин. Протиснувшись сквозь толпу зевак, они скользнули под заградительную ленту и двинулись по направлению к зданию, где стояла карета «скорой помощи», несколько милицейских машин и один желтый бронированный фургон.

На месте произошедшей бойни работали кинологи с собаками, врачи, милицейские люди в штатском. Присутствовали и высокие чины.

Генерал милиции двинулся навстречу работникам прокуратуры.

– Приветствую, Илья Алексеич, – пожал он руку Вербицкому.

– Еще один налет?

– Как видишь. На этот раз бандитам не повезло, ушли пустые. Даже деньги бросили.

Вербицкий кивнул на парня с простреленной грудью и все еще держащего пистолет в руках. Возле раненого возились врачи.

– Он помешал?

– Да. Майор Гордеев. Наш парень. Живет тут рядом, заезжал домой пообедать. Машина за ним не вернулась, решил ехать на метро и нарвался.

– Откуда такие подробности, Михал Степаныч?

– Ребята связались с его райотделом. Патрульная уехала на рынок по вызову. Драка – скинхеды буйствуют. Потому и не сумели заехать за Гордеевым.

– Выкарабкается?

– Врачи надеются.

– Смелый мужик.

– Бывший морпех, они на компромиссы не идут. – Генерал помолчал. – У него жена на восьмом месяце беременности.

Вербицкий проводил взглядом носилки, которые уносили санитары.

– Да… картинка… Генерал обернулся и крикнул:

– Подполковник, давай сюда. Подполковником оказался неказистый мужичок лет сорока с блестящей лысиной. В штатском он выглядел, как завсегдатай пивных.

– Вот, Илья Алексеич, познакомься. Мякишев Сергей.

– Юрьевич, – добавил подполковник.

– Вот, вот, Юрьевич. Начальник убойного отдела. Пока и.о., а там посмотрим. Доложи прокуратуре обстановку, Сережа.

– Значится, так. Бандиты поджидали инкассаторскую машину в подъезде. О маршруте знали все до мельчайших подробностей…

– Секундочку, Сергей Юрьевич, – остановил его Вербицкий и сказал Блохину: – Ты, Коля, ты делай свое дело, мы тут пока разберемся.

Оглядевшись, спросил подполковника:

– Каким образом бронированный фургон оказался во дворе?

– Проходной, товарищ…

– Вербицкий Илья Алексеевич.

– Инкассаторы обычно сквозят через него. Так короче.

– Кто это сказал?

– Я позвонил в группу инкассации банка. Инкассаторов должно было быть трое. Один заболел, на маршрут вышли двое и шофер. Я позвонил заболевшему, это некий Кирилл Шумелов. Он и сказал, что они всегда так сокращают дорогу. В «Крокус-банк» ездят два раза в месяц, забирают валюту и перевозят в Центральное хранилище.

– Много денег везли?

– Семьсот семьдесят две тысячи пятьсот сорок евро.

– Это тоже он сказал?

– Накладные лежат в машине.

– Извините за дотошность, Сергей Юрьевич, – улыбнулся Вербицкий, – продолжайте.

– Шофер погиб прямо за рулем. Так и остался в кабине. Старший инкассатор сидел рядом с шофером. Его вывели и заставили открыть дверцу салона. Инкассатор, сидевший в салоне с деньгами, сопротивления не оказывал, но это его не спасло. Деньги взяли и обоих застрелили. Полагаю, в этот момент появился Антон Гордеев и не дал унести деньги. Завалил двух налетчиков, тех, что несли сумки. Другие смылись.

Вербицкий почесал подбородок, который украшала ямочка.

– Все очень складно получается, уважаемый Сергей Юрьевич. Этакий блиц. Сколько же было налетчиков? Вы сказали, они поджидали в нескольких подъездах. Не в одном, во всяком случае. Как они напали на бронированную машину, если она была на ходу?

Подполковник Мякишев немного нервничал. Следователь мягко стелил, но все знали, как спать на перинах Вербицкого. Его даже генерал побаивался. Слава о нем по всей области гремит. Жесткий мужик, только держись. Из всех душу вытрясет.

– Банки на всем экономят, кроме собственных доходов. Важен вид, оболочка. Стекла можно палкой разбить. Бандиты перерезали путь инкассаторам, развернув свою машину на узкой проезжей части между домом и огороженной детской площадкой. На снегу остались следы протекторов. Водителю фургона пришлось притормозить. В этот момент двое вышли из подъезда и открыли огонь из автоматов по лобовому стеклу. Шофера убили на месте. Старшего вынудили выйти и открыть салон. Мужик со страха обоссался – штаны мокрые. Тот, что сидел в салоне, сопротивляться не стал. С «пэмом» против автоматов не попрешь.

– Стреляют очередями. Водителя убили, а старшего не задели? Они же сидели рядом, – резко заметил следователь.

– Думаю, экономили время. Зачем копаться в карманах убитого в поисках ключей от салона? Старший сам откроет.

– Разумно. Сколько, по-вашему, было налетчиков?

– Четверо. Двоих убили, тех, что стреляли. До того как начиналась стрельба, их видела в подъезде жительница этого дома. Стояли на площадке второго этажа у окна, курили. Женщина выносила мусор, ее не тронули, но отвернулись к окну. В кармане одного из убитых найдена рация. Бытовая. С такими в лес по грибы ходят. Третий, как я думаю, находился на улице. Он и предупредил сообщников о приближении фургона. Четвертый – шофер. Услышав сигнал, он начал разворачиваться, чтобы перегородить проезд. Когда появился Антон Гордеев и поломал им всю игру, шофер не стал поднимать сумки с деньгами. Он не знал, что Гордеев ранен, воспринял ситуацию как ловушку и дал деру. Машину мы найдем. Наверняка угнанная и стоит где-нибудь в квартале от этого места. Одного из налетчиков я знаю. Федор Кочергин. Три ходки имел за разбой. Отморозок чистой воды. Двадцать девять лет, из них десять провел на нарах. Второго тоже опознали. А вот шофера и наблюдателя найти будет нелегко.

– Кочергин… Знакомая фамилия, – напрягая память, сказал Вербицкий.

– Старший, Никита, сидит, – напомнил генерал. – Получил десятку с вашей подачи, Илья Алексеич. Ему еще долго на нарах чалиться. Средний от братьев открестился, взял фамилию жены. Теперь он Постников. Леонидом зовут. Живет тихо. Двое детей, с братьями не якшается. Даже на суд не пришел к Никите.

– Вспомнил. Никита не простачок, работал по-умному. Случайно завалился, – заметил Вербицкий. – Какое это ограбление инкассаторов по счету?

– Пятое. Четыре прошли удачно. Работают очень быстро и, ясное дело, по наводке.

– Согласен. Берут только валюту, рубли их не интересуют. В данном случае мы можем подозревать кого-то из «Крокус-банка» и заболевшего вовремя инкассатора. Круг достаточно узок.

– Извините, Илья Алексеич, но у меня другое мнение, – подал голос подполковник Мякишев.

– Я весь внимание, Сергей Юрьевич. Следователь раздражал подполковника своей подчеркнутой вежливостью, словно издевался над ним, как над учеником.

– Если рассматривать все последние ограбления вкупе, то мы видим один и тот же почерк. Но вывод делать не берусь – одна банда работает или несколько.

– Несколько? – нахмурился генерал.

– Почему бы не продублировать удачно провернутое дело? Хорошие идеи и удачи всегда вызывают зависть конкурентов. И это удобно. Сработать под кого-то и уйти в тень.

– Конечно, – усмехнулся Вербицкий, – ведь первооткрыватели не регистрировали свою идею в конторе по охране авторских прав. Беда в том, что ничего нового никто еще не придумал. Оттого и уголовный кодекс у нас такой тощий. Извините, увлекся. Продолжайте, товарищ Мякишев.

Подполковник слышал – если Вербицкому слова собеседника не нравились, он начинал называть его по фамилии, но тем не менее продолжил:

– Деньги из разных банков везли в одну точку, а именно в Центральное хранилище Главного управления коммерческих банков нашей области. Надежное, неприступное место. Сами банки держат у себя только ту наличность, которая находится в обороте на данный момент.

– Хорошая мысль, – согласился Вербицкий. Значит «крота» надо искать там?

– Это только гипотеза, товарищ старший следователь по особо важным делам. В хранилище знают о доставке денег, но не знают конкретной суммы, маршрута инкассаторов и точного времени доставки. Примером может служить сегодняшняя ситуация. Кто из служащих хранилища мог знать, что бронированные фургоны сокращают путь через проходные дворы, игнорируют утвержденный маршрут и работают как им удобно?

– Ты меня совсем запутал, Мякишев, – сердито проговорил генерал.

– Я просто рассуждаю, Михал Степаныч. Мы приехали сюда вместе около часа назад, я не могу знать больше, чем вы.

Учитывая, что генерал вообще не высказал никакого предположения, подполковник хорошо подколол своего начальника. Вербицкий это оценил и поспешил на помощь, увидев легкое покраснение на лице генерала.

– Мне нравится ход мыслей подполковника, Михал Степаныч. Я возьмусь за это дело сам, пора остановить налеты. Хотел бы просить вас выделить его группу для поиска бандитов.

Генерал надул щеки.

– Нет проблем. Если прокуратура считает нужным, берите кого хотите. Мне важен результат. Но вы должны понимать одно. Если все налеты совершила одна банда, то на сегодняшний день в их кармане собралась сумма, составляющая больше трех с половиной миллионов в твердой валюте.

Генерал козырнул и направился к своей машине.

– Что еще скажешь, Сережа? – Вербицкий с легкостью перешел на «ты», глядя вслед уходящему генералу.

Мякишев не возражал против «Сережи», все лучше, чем «подполковник Мякишев». Тем более что он был ровесником Вербицкого.

– Дело начали еще летом, – быстро заговорил Сергей. – Налет на пост ГИБДД, тридцатый километр трассы «Е-20». Гаишников оставили живыми. Унесли шесть «калашниковых» без боеприпасов, их попросту не было, и пять пистолетов ПМ с обоймами. Первое ограбление совершили осенью на том же шоссе. Деньги везли из аэропорта. Налетчики были вооружены автоматами, но никого не убили.

– Патронов не было?

– Патроны для них не проблема. Одного вида «калаша» хватило. Сейчас они в упор расстреляли инкассаторов. Если автоматы принадлежат посту гаишников, то орудует одна и та же банда.

– Наводчик и есть глава банды, Сережа. Это очень умный, солидный и всеми уважаемый человек. Вряд ли исполнители знают его в лицо или по имени. Выдвигаю предположение, что в каждом налете используют новых отщепенцев. Одноразовый товар. Им дают схему, оружие и вперед. Дело сделал, получай долю, сдай оружие и гуляй.

– Гуляют. Где-нибудь на городской свалке. Вербицкий глянул на Сергея:

– Ты читаешь мои мысли.

– Они слишком прозрачны, вы же со мной в поддавки играете, Илья Алексеич.

– Хорошо, не буду.

– С чего начнем?

– С трупов, которые, как ни странно, умеют разговаривать. Первое ограбление совершено в сентябре. Сегодня на дворе март. Меня интересует, сколько бандитских разборок произошло за это время, кого убили, кто уцелел, кого задержали.

– Искать трупы на свалках не будем? – спросил подполковник.

– Нет, конечно. Они всегда вызывают вопросы, а бандитская разборка не вызывает, там все ясно. Как теперь модно говорить: «Не поделили сфер влияния» – тема закрыта. Вот почему боссу выгодно нанимать отморозков. Они делают свое дело, а потом подыхают на стрелках. Одно мне в этой схеме не нравится: им приходится отдавать долю. Проще не отдавать, но тогда их надо убирать сразу.

– Скажите, Илья Алексеич, почему так называемый босс должен быть чистым и пушистым? Почему не старым опытным волчарой, вором в законе?

– Тут все просто, Сережа. Три миллиона евро – серьезные деньги. Они не предназначены на карманные расходы и гулянки на малине. Их надо отмыть и пустить в дело, а не разбрасывать по кабакам. И в общак валюту не откладывают. На кутеже они давно попались бы. Но за последние полгода в автосалонах не продали ни одного достойного автомобиля, не купили ни одного загородного особняка за серьезные деньги. Мутная водичка отстаивается, и никто ее не тревожит.

– Но здесь не пуп земли. Их можно переслать в Москву, Питер. Там найдут им применение.

– Кто перешлет? Вор в законе? Да они матери собственной не доверяют. Среди воровской братии нет солидарности. О «понятиях» все давно забыли, беспредел правит бал. Увидимся вечером в конторе. Попроси ребят, пусть сгоняют в больницу – меня беспокоит судьба майора Гордеева. У него же жена на сносях. Как она выдержит такую новость.

– Я сам к нему поеду. Антон – лучший опер в моем отделе. Мужик он сильный, выкарабкается.

Единственным журналистом, которого допустили к «телу», как тут говорят, был Олег Громов. На входе в больницу выставили милицейский пост и отменили посещение, меры предосторожности задним числом. Шестнадцать пуль выпустили в тело беспомощного больного.

Громов сделал два десятка фотографий и вышел из палаты. В коридоре стояли главный врач, следователь Вербицкий и подполковник Мякишев. Всех Громов знал. Он начинал карьеру с репортера уголовной хроники пятнадцать лет назад, а сегодня руководил одной из самых читаемых газет города. Странно, что Вербицкий попросил именно его приехать на место происшествия – главный редактор не занимается подобными вещами. Но после того как он побывал в реанимационной палате, все встало на свои места. Он мог бы промолчать. Получил эксклюзив и радуйся. Но Громов с юных лет дружил с Вербицким, к тому же не считал себя глупее других. Его амбициозный характер не давал душе покоя и доставлял много неприятностей. Слишком часто он шел напролом там, где требовалась гибкость и осторожность. Старые друзья представляли собой два полюса со знаками плюс и минус, а они, как известно, притягиваются.

– И ты хочешь, чтобы я эти снимки поместил на первую полосу? – начал без обиняков Громов, подходя к тихо беседующим людям. Всем было понятно: вопрос обращен к Вербицкому.

– А для чего же, по-твоему, я тебя вызвал?

– Парень, которого расстреляли в упор прямо в реанимационной палате, никакого отношения к милиции не имеет. Убийцы могли этого не знать, но те, кто их послал, знают, кого хотели шлепнуть.

– Все ошибаются. Имя опера, подстрелившего налетчиков, они вычитали из газет. В какую больницу его увезла «скорая», тоже узнать нетрудно. Сложнее выяснить, в какую палату его поместили, и добраться до него. Но и это они сделали. Грубо, по-хамски, но сделали. Они ничего не боялись. Автоматная пальба подняла людей на ноги, но бандитам удалось уйти. На дворе стояла ночь.

– Но правда обычно всплывает на поверхность, Илья. Не строй иллюзий.

– Сошлемся на журналистов, мол, это они напутали. Антон Гордеев находится в командировке, а налетчиков на инкассаторов подстрелил Виктор Юсупов, обычный постовой. Завтра его портрет вывесят в черной рамочке в холле отделения милиции.

– И все отделение должно оплакивать парня, которого никто в глаза не видел? Конспиратор.

– А почему ты решил, что убитый не был милиционером?

– С того самого, товарищ следователь. Убит летчик. Капитан Мерешко. Он разбился три дня назад при посадке на военный аэродром. Шасси отказало.

– Кто об этом знает? Разве ты сообщал об аварии на страницах своей газеты?

– Начальник военного округа запретил.

– Вот видишь. Капитан служил в авиационном полку три месяца. Командировочный. Его никто не знает. Тело отошлем на родину, а милиционера-героя похороним с почестями в закрытом гробу. Нам нужна твоя помощь. Твоя газета имеет авторитет у читателей.

– Не подлизывайся, Илья. Я пойду на сделку, если вы мне скажете правду.

Вербицкий взглянул на врача и кивнул.

– К вечеру Гордееву стало хуже, – начал врач, – и мы перевели его в палату интенсивной терапии, а в его палату поместили капитана Мерешко, он находился в стабильном состоянии. Документально мы этот перевод не оформляли и потому в регистрационном журнале приемного покоя остались старые данные. Убийцы проникли в больницу ночью, взломали дверь справочной, проверили журнал, поднялись на третий этаж, оглушили ночную медсестру и, ворвавшись в палату, открыли огонь. Потом мгновенно исчезли.

– Что с Гордеевым? – спросил Громов.

– Плохо. Жить будет, но работать в милиции не сможет, – ответил врач.

Подполковник Мякишев тяжело вздохнул:

– Идем на воздух. Я не переношу запаха больницы.

Врач отправился к себе, остальные спустились вниз. Когда они вышли в больничный сквер, Вербицкий предложил прогуляться. Снег еще не сошел, но в воздухе пахло весной.

– Банда, грабившая инкассаторские машины, работает безукоризненно, – начал развивать тему Громов. – Они нигде ни разу не оступились. Я не понимаю их зверского поступка. Так или иначе, но они каждый раз идут на вооруженный налет, не имея гарантий, что не будет потерь. Сегодня вышли из дела сухими, завтра их замочили. Нормальный процесс. Месть тут ни при чем. Или, может, они хотят показать всем: так случится с каждым, кто встанет на нашем пути?

– А если посмотреть на ситуацию с другой стороны, – заговорил Мякишев. – Банды, как таковой, не существует. Есть один очень умный и расчетливый человек, в руки которого стекается много секретной информации. У него обширные связи с местным криминалитетом. Не у самого лично, а, скажем, у его ближайшего помощника. Костяк банды составляет не более трех человек и одного посредника, который держит связь с наемными бандитами. Посредник находит налетчиков и нанимает их на одно дело. Только на одно.

– Зачем же такие сложности? – спросил Громов. – Всегда надежней иметь слаженный коллектив, а не подбирать сброд на улице.

Подполковник не согласился.

– Банда – это коллектив. Добыча делится на доли, каждый получает свою. Представим себе общую картину. Четверо налетчиков, наводчик, главарь… Ну, пока хватит. Как минимум пятеро. За полгода они добыли больше трех миллионов. Тут надо заметить, что бандиты берут только валюту и знают, какими маршрутами ее возят. Хочу оговориться, отморозков валюта не интересует, с ней можно засветиться. А с рублями все гораздо проще, да и рублевых маршрутов в десяток раз больше. Зарплаты, сберкассы, выручки магазинов, ресторанов – рубли. Нет, этим нужна валюта! Зачем? Она нужна шефу. Человеку, связанному с валютными оборотами: нефть, никель, золото, платина, камни. Вот почему вдохновителем и разработчиком планов должен быть человек, стоящий на высокой ступени. Теперь поговорим о наемниках. В нашем случае они удобны. Рубли могли бы стянуть, то есть сработать на себя. А валюту не возьмут. Особенно если их пугнуть тем, что купюры переписаны. Куш они принесут в зубах и отдадут. Возможно, получат мизерный аванс. Нанимателя, то есть посредника, они знают и считают, что никуда он от них не денется. Посредник обещает перевести валюту в рубли в течение нескольких дней, у него есть связи. Налетчики соглашаются подождать, и ждать приходится недолго. Вечером того же дня они превращаются в трупы, а трупы доли не требуют.

– Это ваши домыслы или есть факты? – спросил Громов.

– Идея принадлежит Илье Алексеевичу, я тоже ее не сразу принял. Но вот что мне удалось установить. Девятое сентября – первый налет. Удачный и без крови. Унесли девятьсот сорок две тысячи евро. Десятого сентября на станции Сосенки банда Косого попадает в ловушку, и все восемнадцать человек превращаются в трупы. Диагноз стандартный: конкуренты сражались за сферы влияния. Следов не нашли. Пять машин были расстреляны из пулеметов с трех сторон. Выжить при таком свинцовом граде никому не удалось. Конкуренты в них стреляли или кто-то другой, мы не знаем. Но у конкурентов находятся другие враги. Их перебили через месяц, четырнадцатого октября, а тринадцатого был совершен второй налет на инкассаторов. И так до сегодняшнего дня.

– Идея мне понятна, – согласился Громов. – Главное, что вы, господа менты, не суете свой нос в бандитские разборки. За полгода четыре банды уничтожены без вреда для здоровья мирных граждан и государства. А на деле оказывается, что каждая потасовка стоит почти миллион евро.

– Деньги не государственные, они принадлежат частным банкам и к тому же застрахованы. Опять же в частных страховых компаниях.

– Еще бы! Стоит у государства украсть копейку, из вас душу вытрясут. А тут разгуливаете по парку, заложив руки за спину, рассуждаете и философствуете. За пропажу государственных денег видел бы я вас сейчас загнанными, с высунутыми языками.

Мякишев взглянул на Вербицкого, он не привык к такому тону. Вербицкий тихо сказал:

– Не бери в голову, Сережа.

– Но как ни крути, вы правы! – продолжил Громов. – Налеты отличаются один от другого. Они меняют детали, чтобы заморочить нам голову. Налетчики смеются над сыскарями. Похоже, они вышли из-под контроля хозяина. Двоим удалось уйти. Покушение на жизнь майора Гордеева могли устроить только они. Рисковали своей шкурой вторично, значит, один из убитых был им чем-то дорог. Так мстят за брата.

Вербицкий продолжил:

– Одного из убитых налетчиков звали Федором Кочергиным. У него два брата. Никита отбывает десятилетний срок в зоне. Тот еще фрукт. Леонид – бизнесмен. Женат, имеет детей. Он стыдится своих братьев и даже сменил фамилию. Папаша Кочергин в свое время тоже совершил немало дел. Что касается второго убитого налетчика, то он одинок, как бездомный шакал. Злобная тварь. Ни друзей, ни близких. За таких не мстят. Мы возвращаемся к твоему первому предположению. Убийство в больнице не месть, а акт устрашения. «Никакой пощады тем, кто стоит на нашем пути!» Они не станут уточнять, в того они попали или нет. Важна сама акция. Вот для чего нам нужна твоя статья и фотография в газете.

– Сделаю. И это сработает, если майор Гордеев появится на публике живым и здоровым в ближайшие дни: человек вернулся из вашей мифической командировки и понятия не имеет, что здесь произошло.

– Гордеев – мужик сильный, – сказал Мякишев. – Выкарабкается. Но на ближайшие дни я бы не рассчитывал.

– Значит, нам понадобится его двойник. Нужен снимок, на котором я беру интервью у Гордеева. Вот, мол, браток, извини, объявили тебя героем вместо постового милиционера. Поспешность горе-репортеров, безответственность.

– Идея не лишена смысла, – согласился Вербицкий, и Громов, пробормотав: «Надо это дело обмозговать» – пошел прочь, что-то насвистывая.

– Никогда не понимал репортеров, – сказал ему вслед Мякишев.

– Этот хамоватый тип лично раскрыл десяток преступлений, когда прокуратура безрезультатно билась о глухую стену.

– Вот уж не подумал бы. Меня удивила ваша откровенность с ним.

Вербицкий засмеялся.

– Это один из талантов Громова – выкачивать нужную ему информацию. Маленькая поправка, Сережа: я молчал, говорил только ты.

Мякишев снял шапку и почесал затылок.

– Да-с!

– Ладно. Ты мне что-то хотел сказать, но нам все время мешали. Что-то важное?

– Очень. В хранилище только три человека знают о поступлении денег в конкретный день. Информацию они получают за банкиров. Причем знают сумму каждой доставки.

– Ты был в хранилище? – насторожился Вербицкий.

– Был, хотя его сотрудники и не входят в число подозреваемых в причастности к ограблению. Им не известно, какая бригада, на какой машине, в какое время и каким маршрутом повезет деньги. Те трое, что знают сумму и день доставки, – управляющий хранилищем Скороспелов Эраст Петрович, главный бухгалтер Сумской Андрей Григорьевич и Руденко Виталий Семенович – начальник отдела индивидуальных сейфов спецхранилища. Все люди с безукоризненным прошлым, отличными характеристиками и многолетним опытом в банковской сфере.

– Но они тебе по каким-то причинам не нравятся.

– Нравиться или нет может женщина, Илья Алексеич. Они опытные финансисты. Старше нас и умнее. В своей сфере, разумеется. А мы занимаемся их делом.

– Но своими методами. Не тяни кота за хвост.

– Вчерашнее ограбление вывело нас на следы, которые в остальных случаях были скрыты: деньги уносили всегда. Вчера майор Гордеев помешал этому. Я заглянул в подшивки старых газет. После каждого налета печаталась сумма украденого. С каких небес ее брали?

– Небеса тут ни при чем, Сережа. Деньги уносили, а папки с накладными грабителям не нужны, документы оставались в машине. В них все указано. Сумма, валюта, фамилии ответственного кассира и прочее. Что дальше?

– Там так же указано количество инкассаторских сумок и их номера. Сумки, понятное дело, запломбированы, инкассатор рубля из нее не украдет. Все совпадает. И вчера все совпало. Шесть сумок, все шесть мы нашли. Вот только сумма не совпадает. Деньги пересчитывали трижды. Не хватает двухсот тысяч ровно. Чуть меньше третьей части от суммы, указанной в накладных.

Вербицкий закурил и сел на заснеженную скамейку.

– Управляющий, главбух или начальник хранилища. Кто-то из трех или все трое вместе.

– Вы правильно меня поняли, Илья Алексеевич.

– Деньги в банках застрахованы, банкир свое вернет. А в этой афере отложит пару сотен тысяч в карман и выпишет накладную на нужную ему сумму. За мзду он за сутки докладывает святой троице из хранилища все детали перевозки. Банде дается время на подготовку. Вот почему ей с такой легкостью удавалось потрошить инкассаторов. Налетчики с самого начала были приговорены, их уничтожали. Банкир получал свою долю, а страховая компания ему компенсировала потери. Троица из хранилища либо кто-то один из них пускали деньги в оборот. Кому, как не им, отмывать грязные деньги. Мы тем временем ищем несуществующую супербанду, терроризирующую банковский бизнес. Гоняемся за миражом, а наши жалобщики пинают нас ногами, доказывая полную несостоятельность правоохранительных органов.

– Нам нужен капкан, Илья Алексеич. Согласен на браконьерские методы. С хищниками такого уровня чистыми руками не справиться.

– Есть одна мыслишка.

– Дать маршруту доехать до конца и накрыть их с недостачей?

– Пострадает банкир, а нам нужен получатель, главный механик хитроумной игры. Будем копать глубже.

Ради трех-четырех снимков в один из корпусов больницы привезли декорации, воспроизводящие уголок центрального парка города. На пол постелили целлофан грязного цвета и залили его водой – получилось вроде как лужи на асфальте. Осталось поставить скамеечку, присыпанную стружкой пенопласта, изображающего снег.

Тяжелее всего было бедолаге Гордееву. Майора одели и усадили на скамейку. Громов наблюдал за приготовлениями и поражался воле человека, перенесшего тяжелую операцию. Осветители установили свет, операторы приготовились к съемке. Олег Громов подсел к Гордееву:

– Привет, Антон. Извини, но, сам понимаешь, я тут ни при чем.

– Не бери в голову, Олег. Надо улыбаться, значит, будем веселиться. Расскажи мне пару свежих анекдотов, и я буду готов хоть Берлин брать по второму разу.

Интервью с «вернувшимся из командировки» живым и здоровым майором прошло блестяще. Недовольным остался только звукооператор – звук получился студийный, а не уличный, придется накладывать шумы и приглушать голоса.

– Ты отлично прошел испытание, Антон, – сказал Олег, когда съемка закончилась.

– Мне бы лечь. Не ровен час, сковырнусь с этой лавки.

Подошли врач, медсестры положили Гордеева на носилки и сделали обезболивающий укол. В палате тут же подсоединили капельницу.

Громов не отходил от раненого, несмотря на возражение врачей. От таких типов не просто избавиться, в конце концов на него махнули рукой.

– Что я хочу тебе сказать, Антоша…

– Лучше бы еще пару анекдотов. Не очень смешных. Когда гогочешь, живот трясется и больно до слез, – признался Гордеев.

– Тогда поговорим о грустном. Есть тихий мирный обыватель. Он поверит лабуде, только что отснятой. В принципе, мы этого и добивались. Бандюки, пришедшие добивать тебя в больнице, тоже могут поверить в нашу сказку, но есть люди, которых на мякине не проведешь. О том, что происходит на самом деле, знают Вербицкий и Мякишев. Фээсбэшники не в курсе, в управлении тоже. История заключается в следующем. Всех налетчиков после завершения дела убирали, свидетели никому не нужны. Покойники требований не выдвигают, им не надо выплачивать их долю. Есть босс, некто главный, он заправляет всем процессом. Пока я не вижу возможности выйти на него, но все стрелки указывают на Центральное хранилище банковских ресурсов. В определенных кругах полагают, что ты работаешь на босса, вычищаешь мусор. Ликвидатор или чистильщик, как ни назови, суть та же.

– Нет, Олег. Твоя теория не проходит. Зачем убивать налетчиков, пока они не закончили работу? Деньги никто не унес.

Громов встал, подошел к окну, приоткрыл фрамугу и закурил.

– Хранилище засветилось. Оно попало в поле зрения прокуратуры и валютного отдела ФСБ. Как и каким образом отвести от себя подозрение? Свалить все на банкиров, которые работают в сговоре. Они не докладывают деньги в мешки, а документы выписывают на полную сумму. Ни одна машина до хранилища не доехала, их опустошили по пути. Банкам возмещают ущерб страховые компании – сговор банкиров очевиден, а хранилище вроде бы ни при чем. Так вот, умные головы решили, что ты работаешь по наводке босса из хранилища.

– Красиво, черт побери, Олег! – Потрескавшиеся губы Гордеева растянулись в улыбке. – Но в твоих выводах зияет огромная дыра…

Вошла медсестра с миской горячей воды, салфетками и вазелином. Громов едва успел спрятать сигарету.

– Очередная экзекуция? – спросил майор.

– Я хочу смыть грим. Вас перемазали до неузнаваемости.

– Оставьте поднос, я сам этим займусь, – сказал Олег. – Вам же лучше, я быстрей уйду да еще что-то полезное сделаю.

Медсестра поставила поднос и вышла. Громов выбросил сигарету в окно и принялся за работу.

– О какой дыре ты говорил?

– Если банкиры возвращали свои деньги назад, то клали бы в сумки всю сумму, а они забирали свою долю, остальное шло, как вы говорите, боссу. И если налет лишь цирковой фокус, то автоматы не обязательно заряжать боевыми патронами. И главное. Зачем в сумки класть настоящие деньги? Глупый неоправданный риск. Блатные могут стянуть бабки, ищи их потом… Идея со сговором банкиров не проходит.

Слушая Гордеева, Олег не мог скрыть удивления.

– Для майора ты слишком умный.

– Принять твои слова как комплимент или недостаток?

– Я слышал, Антон, что у тебя два высших образования. А почему в майорах ходишь до сих пор?

– Мне нравится оперативная работа. Командовать и стучать кулаком по столу не в моем характере.

– А деньги?

– На шее жены сижу. Сначала переживал, даже сопротивлялся, но потом свыкся. Она юрист, у нее своя фирма, а папочка заправляет бюджетом области. Я бы его посадил, но тогда всех пришлось бы сажать. На себя я махнул рукой, только ради жены и живу.

– Она в роддоме. Когда узнала, что с тобой случилось, начались схватки.

– Я в курсе. Удачи мне в жизни не видать, Бог меня не любит. Я много глупостей наделал, теперь расплачиваюсь. Ради Елены бросил первую жену, а через три месяца она умерла. Скрывала от меня свою болезнь, но мой уход добил ее. Никогда себе этого не прощу.

– Ты же понимаешь, Антон, в ментуре твоя карьера кончилась. Ты инвалид.

– Жаль, что не сдох. Теперь обо мне тесть позаботится, пристроит в теплое местечко.

– Я знаю одно такое местечко. Там ты нужен больше, чем кто-либо другой.

Гордеев через силу улыбнулся.

– Центральное хранилище коммерческих банков? Я уже думал об этом.

– На ходу подметки рвешь. Только не считай начальников хранилища дураками. Несомненно, они сочтут тебя «кротом», ну и пусть считают. Работай на совесть и не суй нос, куда не следует. Их задача – выглядеть чистыми и пушистыми. Твоя задача – преуспевать по службе. У тебя глаз наметанный, сам увидишь все, что тебе надо увидеть.

– Как на это посмотрят Вербицкий и Мякишев?

– Все, что они хотели от тебя услышать, уже услышали. Для них ты пройденный материал. Пенсионер. Задачи у вас одинаковые, подход разный. Будут результаты, ты с ними свяжешься. Нет – на нет и суда нет. Зачем тебе нужно испытывать чье-то давление? Живи как живется и привыкай к новым условиям.

– Ты сказал, что я попал под подозрение? Каким боком?

– За тобой не приехала машина. Тебе позвонил дежурный и велел срочно приехать в райотдел. Ты пошел к метро проходными дворами и вляпался в передрягу.

– Все так.

– Дежурный тебе не звонил и никто в управлении в тебе не нуждался.

– Тогда кто же звонил?

– Тот, кто хотел втянуть тебя в это дело. И у них все получилось. Но Вербицкий видит картинку по-своему. Тебе надо самому разобраться в сложившейся ситуации. Крапленая колода, которой играют со следствием в преферанс, в хранилище, по-другому быть не может.

– Я подумаю.

– Конечно, старина. Я на стреме и всегда готов помочь, возможностей у меня не меньше, чем у Вербицкого.

– Наслышан. Увидимся, когда я встану на ноги. Громов закончил процедуру снятия грима и ушел, оставив на тумбочке гору грязных салфеток.

Дверь открыл мужчина лет тридцати пяти, вполне пристойного вида – интеллигентное лицо, приветливая улыбка.

– Вы, очевидно, ошиблись квартирой? – спросил он.

– Если вы Леонид Постников, то я к вам.

– Да, это я. С кем имею честь?

– Следователь Вербицкий.

– Прошу, заходите.

Хозяин проводил гостя в кабинет. По обстановке было понятно, что здесь живет состоятельный человек. Книги на полках говорили о широте его интересов. Похоже, они приобретались не для интерьера.

– Я слушаю вас, господин Вербицкий…

– Илья Алексеевич.

– Обычно людям вашей профессии не говорят: «Очень приятно». Не так ли? Присаживайтесь.

– Я долго вас не задержу, Леонид Родионович. Несколько вопросов. Вас видели на похоронах брата Федора. Вы знаете, при каких обстоятельствах он погиб. Мне говорили, будто вы не общаетесь со своими братьями и даже взяли фамилию жены, чтобы не иметь с ними ничего общего.

– Проводить в последний путь своего брата – обязанность каждого порядочного человека. У покойников нет ни прошлого, ни будущего. Не хотите рюмочку коньяка?

– Пожалуй, не откажусь. Погода мерзкая.

К удивлению Леонида, он не услышал в ответ на свое предложение штампованную фразу: «На службе не пью». Уже интересно. Следователь желает вести доверительную беседу. Постников достал из бара французский коньяк.

– Вас неправильно информировали, Илья Алексеевич. Я не приветствовал образ жизни своих братьев, но не отрекался от них. Что касается Федора, то я не считаю его преступником. Чистой воды шулер и авантюрист. Я не вмешивался в его дела. Нельзя сказать, будто мы враждовали. Он никогда не звонил мне, а я ему, у нас не было общих интересов.

– Авантюрист, говорите? Он выпустил в инкассатора десяток пуль. Хватило бы и двух.

– Загадка. Для меня это загадка. Боюсь, что его подставили. Человек с судимостями всегда виноват.

– В каком смысле «подставили»? – удивился Вербицкий.

– Предложили поучаствовать в розыгрыше. Я не верю, что Федор знал о том, что автоматы заряжены настоящими патронами.

Вербицкий сделал небольшой глоток коньяка и с интересом посмотрел на собеседника:

– И вы это серьезно?

– Федора убили. Второго дурачка тоже уложили. Я должен вам сказать, что Федор не умел стрелять, второй налетчик был взломщиком и вряд ли владел оружием настолько хорошо, чтобы убить милиционера с тридцати метров. И ваш милиционер не мог попасть из пистолета с такого расстояния. Я был на месте преступления. Обратите внимание на показания свидетелей. Пожилой полковник гулял с внучкой в скверике. Я не говорю о женщинах, они могут все перепутать. Но отставной военный – никогда. Он сидел на скамейке лицом к дому, все происходило у него на глазах. Милиционер успел сделать три выстрела. Сказочный стрелок: все три пули угодили в цель. Я был в морге и видел тела. Федор получил две пули. Одну в голову, другую в шею. Второй налетчик схлопотал свинец прямо в лоб. И это с тридцатиметрового расстояния из плохого пистолета? Проверьте пули, извлеченные из тел налетчиков.

– Пули ничего не дадут. Гильзы – другое дело.

– Гильзы говорят о выстрелах. Но у пуль было препятствие. Они не улетели в небеса, а попали в стену дома. Осмотрите ее повнимательней. Я думаю, что милиционер ни разу не попал в цель. К тому же он обязан был сделать предупредительный выстрел в воздух. Не соглашайтесь так просто с предложенной вам версией. В музее МВД мне приходилось видеть снайперскую винтовку, переделанную под пистолетные патроны.

– Вы проводили собственное расследование?

– Конечно. На нашем роду немало черных пятен, и половина из них прилеплена следствием. На «замарашек» все можно списать, когда сыщики не могут выйти из тупика.

– Другой ваш брат, Никита, тоже сидит зря?

– С Никитой я не общался. Он настоящий отморозок, хотя в уме и ловкости ему не откажешь. Но о покойниках плохо не говорят.

– Никита покойник?

– Убит при попытке к бегству. Я ездил в колонию опознавать тело. Это было полгода назад или чуть больше.

– И к каким же выводам вас привело собственное расследование?

– Есть вещи, требующие тщательного разбирательства. Если в налетчиков стрелял снайпер, то как он мог знать, что в эту минуту – ни раньше и ни позже – во дворе появится милиционер, готовый открыть огонь? Гордеев или тот постовой, о котором пишут в газетах, мог позвонить в милицию по мобильнику. Район оживленный, патрульных машин хватает, отделение милиции рядом. Преступников могли взять тепленькими. Он же видел машину налетчиков. Глупо стрелять из пистолета по бандитам, вооруженным автоматами, да еще с такого расстояния. И последнее. Убойная сила пистолета. Пуля, выпущенная с такого расстояния, не могла пробить голову человека насквозь. ПМ не обладает большой убойной силой.

Вербицкий слушал собеседника и улыбался:

– Вы разбираетесь в наших делах лучше многих опытных оперативников.

Постников покачал головой:

– Я нанял независимых экспертов из вашей когорты. Средства позволяют. Это их мнение, а не мое. Остается выяснить, для чего была заварена вся каша с кровавыми последствиями. Деньги никто не украл, значит, убийца преследовал другую цель.

– Но налетчики убили инкассаторов. Выходит, деньги имели значение.

– Может, да, а может, нет. Вы забываете о шофере, который перекрыл дорогу инкассаторскому фургону. В водителя фургона стрелял он – прямое попадание в ветровое стекло и в лоб. Налетчики выходили из подъезда дома, их пули могли попасть только в боковые окна машины, но не лобовое стекло.

– Секундочку. Они вышли из подъезда, подошли к машине спереди и открыли огонь.

– Ваши дознаватели плохо снимали показания со свидетелей. Налетчики открыли огонь, как только вышли из подъезда и стреляли по колесам. Зачем? Чтобы машина не сдала назад. Если бы они знали, что шофер мертв, то зачем пробивать шины? Лишний шум и потеря времени. Инкассаторов тоже мог убить шофер налетчиков из своей машины. Ни в одном теле не нашли множественных ранений. Инкассаторы получили по одной смертельной пуле. И водитель фургона убит выстрелом в лоб через ветровое стекло. Это не автоматная очередь.

– А что же?

– Карабин «СКС». Как вы знаете, в карабине и «калашникове» используются одни и те же патроны. В баллонах машины и бронированном корпусе нашли следы очередей. Пули ложились веером. Это значит, что стрелявшие не умели обращаться с подобным оружием, у них то и дело задирало ствол кверху. И вы хотите меня убедить в том, что такие стрелки могли попасть в милиционера с тридцати метров? Смешно! Вряд ли они видели того, кто в них стрелял.

– Кто же тогда стрелял?

– Человек, поджидавший оперативника. Стрелял он из окна подъезда из карабина с оптическим прицелом. И не раз. Милиционер прятался за деревом. Две пули угодили в ствол на уровне головы, третья попала в него. Снайпер решил, что ваш парень пригнется, и он влепит пулю ему в голову, когда тот высунется, но он не пригнулся, на свое счастье, и был только ранен.

Вербицкий допил коньяк:

– Слушаю вас, и меня не покидает мысль, будто вы были свидетелем событий.

Леонид Постников расплылся в улыбке и снова налил в рюмки коньяк.

– А еще лучше, участником событий. Ну как же… Брат налетчика. Но мысль эту вам все же придется оставить. Двенадцатого марта я выступал с речью на съезде предпринимателей как раз в то время, когда происходили трагические события. Четыре сотни свидетелей вас устроят?

– Не обижайтесь. Я пришел к вам как частное лицо, без санкций и в неслужебное время.

Будто подчеркивая свои слова, Вербицкий отпил коньяка.

– Я не обижаюсь. Наоборот, хочу, чтобы прокуратура тщательным образом разобралась во всем. Мелочи часто ускользают из поля зрения. Меня никто не торопит, я стараюсь взглянуть на вещи, разбирая их на мелкие детали. Как часовщик, работающий со сложным механизмом. Мой вывод таков. Шофер налетчиков перегородил фургону дорогу и стоял боком. Он стрелял из карабина через открытое окно боковой дверцы. Второй стрелок со снайперской винтовкой с пистолетными патронами стрелял из окна подъезда. Он убил двух налетчиков. Их смерть приписали меткому милиционеру. Остается неясным один момент. Шоферу с карабином было неудобно стрелять в милиционера. Чтобы попасть в него, ему пришлось бы выйти из машины. Но это слишком долгий процесс. И свидетели этот факт не подтвердили. Значит, существовал третий стрелок с карабином, целью которого был милиционер. Но тут же возникает новый вопрос. Кто мог знать о его появлении? Ответ. Милиционер был нанят, но ему не сказали одной мелочи – за свое участие он лишится жизни.

– Что еще интересного вы нашли на месте преступления?

– Дырку в косяке двери подъезда. Правая сторона, высота два метра шесть сантиметров. Уверен, что из этой дыры вы выковырите пистолетную пулю. Она может принадлежать пистолету милиционера. Они два раза в год выезжают на стрельбище. Посмотрите его отчеты по стрельбе, их заносят в личные дела, если я не ошибаюсь. Правда, в тире стреляют по мишеням с десяти метров, а не с тридцати.

– Я пройдусь по всем вашим замечаниям, Леонид Родионович. У нас с вами получился очень продуктивный разговор, несомненно, он принесет пользу следствию.

На широкой автостраде, в сотне метров от изгиба дороги, стояла милицейская «десятка» с голубыми номерами. В машине – никого, рядом стоял гаишник с жезлом. Уже смеркалось, и проезжавший на своей машине начальник загородного ГИБДД обратил внимание на номер и стоящего капитана с жезлом.

– Сбрось скорость, Володя, – попросил он шофера. – Видел?

– Видел, Виктор Степаныч. Парень бабки сшибает.

Полковник Кравченко предпочитал ходить в штатском и шофера обязал носить гражданскую одежду, пользовался обычной «Волгой», без милицейских атрибутов. Так он инспектировал узловые посты, появляясь везде, где его не ждали, без шума и помпы, свойственной начальникам высокого ранга. Но номера его машины были известны всему составу дорожной милиции.

– Прижмись к обочине, Володя.

Они перестроились в правый ряд, проехали немного вперед и остановились. Полковник выжидал.

– Что за проблема, Виктор Степаныч? Давайте вернемся.

– Хочешь сказать, он узнал меня?

– Конечно.

– Значит, сейчас смоется. Подождем. До разворота еще два километра. По-любому, он мимо нас проедет.

– Вы не учли проселочную справа, он может свернуть. Далее через мост, проскочит железнодорожный переезд и уйдет на девятую трассу.

Полковник отрицательно помотал головой:

– Зачем? Он же не думает, что мы его ждем. Нашу машину он не узнал, иначе отдал бы честь, как все остальные патрули. А если не узнал, то почему не остановил? Мы неслись под сто шестьдесят. И почему он один? Где напарник?

– В кусты отошел, пописать.

– Нет, Вова. Я разглядел номер, он принадлежит той машине, которую угнали от поста в Каменке, когда разоружили наших пацанов, как вислоухих лохов.

– Так это было полгода назад!

– И что? За это время номер прокис? Для чего-то бандитам понадобилось оружие, форма, даже рацию сперли. Вычистили пост под ноль.

Полковник достал из кармана мобильный телефон.

– Не хотите предупредить ребят по рации? – спросил шофер. – Парня легко взять в кольцо.

– Спугнем. Он может нас прослушивать. Не для того они налет устраивали, чтобы барыши стричь на дорогах, тут все гораздо серьезней. Этот тип поджидает конкретную машину.

Полковник набрал нужный номер.

– Алло! Кравченко говорит. Привет, Рома. Ты меня слышишь? Тут один тип на сорок втором километре скучает с жезлом в руках. На машине номера, украденные в Каменке. У меня, к сожалению, оружия нет, посижу на стреме, но большего сделать не смогу. Паленым за версту несет. Уверен, ребята из убойного отдела должны заинтересоваться. Думаю, он не один, хотя на виду никого. Только помните, бандиты вооружены «калашами», в Каменке восьми автоматов не досчитались. Лучше обходить их через девятую трассу. Место там самое подходящее, самая короткая перемычка между двумя шоссе. Идея понятна? И главное – милицейская волна может прослушиваться, соблюдайте молчание в эфире.

Полковник убрал телефон.

– А у меня пистолет есть, Виктор Степаныч.

– Ну ты герой! А я сейчас рогатку выстругаю.

Мотоцикл летел на бешеной скорости, обгоняя машины. Стемнело. Фонари на трассе отсутствовали, все включили фары, какой-то водитель обругал мотоциклистов, когда парочка сумасшедших в шлемах обошла его на мощном «Судзуки», едва не сбив боковое зеркало. Откровенное хулиганство.

– Идиоты! Дорога мокрая, скользкая, видать, жить надоело!

Мотоцикл быстро скрылся из вида, точно растворился в темноте.

– Хорошо, папочка, что он не взял у тебя изо рта сигарету, чтобы прикурить, – засмеялась девушка, сидевшая рядом с водителем. – В такого парня можно запросто влюбиться.

– Ты разглядела его физиономию через забрало шлема?

– Нет, конечно. Но это же мужик! От него так и несет мужиком. Это возбуждает.

– Фу! Ты же с отцом едешь!

– Вот именно. Не с мужем же. Тот только бабки считать умеет и больше ничего.

Тем временем мотоцикл с двумя сумасшедшими в кожаной одежде и в глухих тонированных шлемах продолжал лететь как угорелый. Впереди показались красные огни легковой машины. Мотоцикл снизил скорость, приблизился к «Шевроле-Ниве» на три метра, но обгонять не стал. Сидящий за спиной байкер вынул револьвер и сделал два выстрела. Сначала лопнуло правое заднее колесо «Нивы», затем переднее. Машину понесло к обочине, и она врезалась в грязный мартовский сугроб. Мотоцикл остановился рядом, седоки спешились. Рулевой разбил окна машины монтировкой, просунул руку и открыл дверцы. Его седок, не выпуская из рук револьвера, бросил сообщнику два пустых рюкзака. Пассажиры «Нивы», сидевшие на заднем сиденье, не пострадали, но они были настолько растеряны, что даже не шелохнулись. Водителю и сидящему рядом с ним пассажиру повезло меньше. Они не пристегнулись ремнями безопасности, головами расшибли ветровое стекло и на какое-то время потеряли сознание.

Мотоциклисты забрали две спортивные сумки, вытряхнули из них инкассаторские мешки с пломбами, вскрыли и распихали деньги по рюкзакам. Все произошло при полном молчании и очень быстро. Грабители надели на себя рюкзаки, оседлали своего двухколесного коня, и поминай как звали. Их словно ветром сдуло.

Полковник с шофером все еще ждали. Милицейская волна молчала, поэтому они не знали о том, что происходило.

– Час прошел, Виктор Степаныч. Не может же он до сих пор светиться. Глупо.

Мимо них на сумасшедшей скорости пролетел мотоцикл.

– Вот козел, – буркнул Кравченко.

– Да, за таким не угонишься.

– Ине перехватишь. «Ежа» перепрыгнет и сквозь елочки проскочит.

Полковник взял рацию.

– Внимание всем постам. Первый на связи. Мотоцикл «Судзуки», два ездока. Прошли тридцать восьмой километр одиннадцатой трассы по направлению к городу. Задержать за грубое нарушение скоростного режима. Конец связи.

Шофер рассмеялся.

– Издеваетесь, Виктор Степаныч?

– Посмотрим, на что способны наши толстопузые лодыри.

– Сами знаете на что.

– Меня министр поставил на эту должность, чтобы я вымел мусор из избы.

– Много министр понимает в нашем деле! Гаишники – психологи, никто ни у кого и ничего не просит, сами дают и спасибо говорят.

Возле машины полковника остановился «Ниссан». Водитель подошел к «Волге».

– Здравия желаю, ребята! – сказал он, как только Володя открыл окошко.

– Привет, Геннадий Палыч. С дачи? – спросил полковник.

– Да. Воскресный поток большой, решили с дочкой ехать в понедельник, сегодня трасса свободнее. Ночью бомжей пугал, хотели ставни в твоем доме взломать.

– Спугнул?

– Хлопнул пару раз из двустволки, они и разбежались. А ты чего тут скучаешь, Витя?

– Перекур с дремотой. Народ окончательно оборзел, уже на милицейские садовые товарищества налетает.

– Бродяги. Для них мы пустое место. Голод, Витя, не тетка, не на такие подвиги толкнет. Я вот почему притормозил. На сорок седьмом километре авария. «Шевроле-Нива» в сугроб угодила.

– А ты гаишника не видел на сорок втором километре?

– Машина там стоит, но никого рядом нет. Я подходил.

– Ладно, разберемся. Счастливо, Гена. Валюшке привет, – кивнул он на машину соседа по даче. Там сидела девушка, не пожелавшая выходить из теплого салона.

Как только Геннадий Палыч уехал, Кравченко вновь достал телефон и позвонил в дежурную часть:

– Кравченко на проводе. Что у вас?

– По вашему вызову выехала бригада подполковника Мякишева. Пока молчат. Что и как, мы не знаем.

– Мякишев из городского управления. Что не нашлось никого поближе?

– Виктор Степаныч, вопрос не ко мне, спрашивайте у генерала. Вы где сейчас?

– На тридцать восьмом километре.

– С сорок седьмого звонок поступил. Машину с деньгами ограбили двое мотоциклистов, я выслал туда дежурную группу. Может, подъедете? Вы же рядом.

– Все понял. Мотоцикл «Судзуки» сейчас уже около города. Усильте все прилегающие районы нарядами, поднимите с постелей участковых. Такой мотоцикл пропустить невозможно, не «Жигули». И пооперативней. Шевелитесь.

«Скорая» приехала на место происшествия раньше милиции. Шоферу и пассажиру с переднего сиденья оказали необходимую помощь, в госпитализации они не нуждались. Вскоре прибыл полковник Кравченко. Членораздельно могла изъясняться только пассажирка с заднего сиденья, полная немолодая женщина с приятным лицом, которое портил шрам на левой скуле у виска.

– Только прошу все рассказать по порядку. Не торопитесь. Будем считать нашу беседу репетицией перед тем, как ваши слова запротоколируют.

– Покажите ваши документы, – потребовала женщина.

Полковник немного растерялся, у него уже лет пять никто не требовал документов. Но он прибыл на место происшествия один, в штатском, на обычной машине, пришлось представиться и предъявить документы. Не помогло.

– Вы же гаишник. Вам надо разговаривать с шофером, а я бухгалтер, и речь идет об ограблении.

– Согласен. Вам выгодно терять время? Грабители уехали на транспортном средстве, вас ограбили в машине на дороге. Без нас следствие не обойдется.

– Ладно. Слушайте. Что произошло с машиной, я не знаю, ее два раза дернуло и понесло к обочине. Потом был удар. Сильный удар. Сугроб нам спас жизнь. Разбились стекла, открылись двери. На сиденье рядом со мной стояли две сумки, они валяются у обочины. В них мы везли деньги в опечатанных спецмешках.

– Много?

– Два миллиона евро. Везли в главное хранилище уже не впервой, и никогда ничего не случалось. А тут появились эти двое на мотоцикле. Оба молодые. Один высокий, тот, что сидел за рулем мотоцикла, другой, пониже, держал нас на мушке. Главарь – водила, это понятно, но не уверена, что они профи.

– Это почему же?

– У меня опыт. – Женщина указала на шрам: – Память об одном ограблении. Тогда я сидела за кассой в операционном зале банка. Шелохнулась и получила рукояткой по лбу. Чуть-чуть, и попал бы в висок. Тогда они нас заставляли перегружать деньги в мешки, а сами наблюдали. Этот все делал сам. Второй, с пистолетом, имел плохой обзор, стоял в двух метрах от машины, а в салоне было темно. Если бы охранник не струсил, мог бы достать свою пушку и перебить их.

Рядом с женщиной сидел мужчина пенсионного возраста, в очках. Из такого охранник, как из манной каши пуля.

– И еще, – продолжала женщина. – Они не забрали у нас сотовые телефоны. Я позвонила в милицию сразу же, как они уехали. Уже сорок минут прошло.

– В милиции знают, что надо делать. Сейчас все дороги перекрывают, а с вами можно и попозже поговорить.

– Поумнели, наконец. Помню, в банке меня три часа допрашивали. Начали с вопросов о моем детстве и оценок в школе, грабители успели сесть в поезд, и с концами. Их так и не нашли.

– Я бы вас заподозрил в соучастии.

– Не получится. Я не знала, когда мы повезем деньги, сколько и куда. Я их паковала и о том, что мне придется сопровождать груз, узнала в последний момент, когда подогнали машину.

– Вы опытная женщина, наверняка запомнили что-нибудь необычное.

– Заметила. О лицах говорить бесполезно, мотоциклисты не снимали шлемов, а стекла были темными. Ну прямо-таки средневековые рыцари в доспехах. У того, что перекладывал деньги в рюкзаки, на правой руке часы «Ролекс» на браслете с золотой прожилкой. У моего сына такие же. Удивительно, что он высыпал пачки денег на землю и, теряя время, перекладывал их в рюкзаки. Сидел на корточках, вытянув правую ногу, как будто у него колено не сгибается. Напарник стоял с револьвером. Невысокий такой, хлюпик. В остальном они выглядели как эти… как их…

– Байкеры?

– Ну да. В коже, клепках, тяжелых ботинках, как у водолазов.

– Ну бегать им незачем, если есть колеса. Скажите, почему такую крупную сумму не повезли инкассаторы на банковской машине?

– Мы не банк, а строительная организация. Банк за инкассаторские услуги такие деньги ломит, что проще самим отвезти. Не первый раз возили, и ничего, обходилось.

– А почему так поздно?

– У нас по пути машина сломалась, ждали другую около двух часов.

– Ясно, что налет совершен по наводке, но вы сменили машину, и все же вас обчистили. Либо за вами следили, либо наводчиком был тот, кто знал, какую машину вам выслали взамен.

– Мне позвонил управляющий и сказал номер высланной машины. Шофер, подогнавший ее, остался со сломанной колымагой, а мы всей бригадой пересели в «Ниву». Думаю, за нами следили.

– Вы ждали замену два часа, стоя у обочины. Почему бы не использовать такой удобный шанс?

– Тоже верно.

– Если среди вас нет наводчика, то значит, кто-то прослушивает телефонную линию. Тогда грабителей можно выловить только чудом, а в чудеса я давно не верю.

Чудо совершилось. А может быть, наша милиция, и впрямь, работает неплохо.

Мотоцикл заехал в подворотню старого шестиэтажного дома. Как раз напротив кондитерской, где участковый Матвеев покупал себе булочки с маком. Характерный звук мотора привлек его внимание, он оглянулся. У парнишки екнуло сердце. Их только что всех подняли из дома «пасти» темные переулки старого района, и это в отвратную сырую погоду, когда хороший хозяин собаку не выгонит во двор, но и шпана по дворам не шастает, отсиживается по чердакам и подвалам.

Забыв на прилавке булочки, Матвеев направился в подворотню. Каменный арочный свод десятиметрового тоннеля, соединяющего переулок и двор, усиливал стук его ботинок, но он слышал только биение своего собственного сердца. Младший лейтенант служил в милиции полгода и еще не освоился. Проскочив темную арку и прильнув к стене, выглянул во двор. Мотоцикл остановился у подъезда, над которым слабо светила грязная лампочка. Двое мужчин слезли с мотоцикла открыли железную дверь ключом и вошли в подъезд. Судя по рюкзакам за спинами парней в коже, это были те самые грабители. Матвеев достал пистолет и стал выжидать. Через пару минут на пятом этаже зажегся свет сразу в двух окнах. Лейтенант включил рацию.

– Центральная? Матвеев на связи. Сенчин переулок, дом семь. Третий подъезд со двора, пятый этаж. Подъезд сквозной, можно зайти с улицы, но там тоже железная дверь. Окна выходят во двор. Мотоциклисты в квартире. Дом выселен, в нем никто не живет.

– Стой на месте и не рыпайся, парень, – ответила рация. – Без тебя разберемся.

Через пять минут во дворе и на улице было не меньше семи патрульных машин. Подъезжали «с музыкой», сирену за пару километров было слышно. Матвеев морщился и ругался матом: «Козлы! Все испортили!»

В дом врывались через окна, ломая решетки. Деревянная дверь квартиры висела на соплях, но ее брали приступом, с криками, прикрываясь щитами, в касках. От удара стражи порядка пролетели половину семиметрового коридора и свалились горкой. Гранату бы в эту кучу остолопов, и дело сделано. Квартира гостиничного типа, старая коридорная система: слева стена, справа шесть дверей. Штурмом брали каждую, хотя на них висели ленточки с печатями. В выселенном доме одна комната оказалась жилой, но она не была заперта. На кровати лежали кожаные костюмы, шлемы и два пустых рюкзака.

Улыбка, радость, слезы, грусть и нежность – так встретила жена вернувшегося из больницы Антона Гордеева. Они не виделись больше трех недель и пережили немало. У Гордеева тоже навернулись слезы. Они долго стояли на пороге, крепко обнявшись, и молчали. Слов не требовалось. Потом Лена взяла мужа за руку и повела в спальню, где стояла детская кроватка.

– Вылитая ты! – с гордостью сказала она. Антон нагнулся, всматриваясь в личико новорожденной.

– Не дыши на нее, Антоша, ты же с улицы. Антон отпрянул.

– Красавица. Ты уже дала ей имя?

– Как же без тебя? Папа хочет назвать Катей. В честь мамы.

– Чтобы у нее была такая же судьба? Не дай бог. Мы назовем ее… Не знаю как… Подумаем. Но не Катей.

– Пусть спит. Идем. Увидишь ее глазки, когда проснется.

– Твой отец здесь? Я видел его пальто в коридоре.

– А кто же мне помогает? На улицу я выходить не могу, боюсь весеннего гриппа. Папа приезжает каждый день, как только находит время.

В гостиной у окна стоял высокий представительный мужчина, курил и выдыхал дым в открытую форточку. Отец и муж Лены не любили друг друга и не скрывали этого. Но оба обожали Леночку и делали вид, будто понимают друг друга.

– Выжил? Повезло дураку! – так приветствовал тесть зятя.

– Выжить выжил, но работы лишился. Теперь запишут в инвалиды.

– Сидел бы в главке, никто бы тебя не уволил. Сто раз предлагали повышение. Нет! Тебе, дураку, интересно играть в «казаки-разбойники». В детстве не наигрался. И что теперь? На пенсию будешь содержать семью?

– Папа! – подала голос Лена.

Антон промолчал. Семью, а точнее – дочь, содержал отец. Леночка выросла избалованной, папочка ей ни в чем не отказывал. Скандал между ними разразился лишь однажды, когда Лена решила выйти замуж за милиционера. Отец в конце концов смирился. Или сделал вид. Трехкомнатную квартиру подарил, пообещав, если родится внук, поменять ее на пятикомнатную. У богатых свои заморочки. По мнению Антона, и в этой места много, можно в футбол играть. Конечно, отец хотел дочери не такого жениха, мент не ровня его Леночке. Как же, папочка один из самых богатых и влиятельных людей города, крупный бизнесмен, а тут вдруг мент в семью затесался.

Антон не знал матери своей жены, она погибла, когда девочке исполнилось девять лет. Дочь воспитывал отец. Он утверждал, что у Лены такой же строптивый характер, как у мамы.

Они во всем были похожи. Гордые, независимые, неуступчивые, не терпящие обмана. Лена как-то сказала Антону, что мать все равно развелась бы с отцом, так говорила ей бабушка. Он изменял жене. Хитрил, как мог, но все же попался. После неожиданной смерти Екатерины Георгиевны и бабушки у Лены остался только отец. Когда она вышла замуж, его злило, что дочь счастлива с каким-то ментом, и он продолжал надеяться, что Лена одумается.

– Как вам наша дочка? – спросил Антон, чтобы прервать затянувшуюся паузу после «приветствия» тестя.

– Хуже не бывает! И виноват в этом ты! Лену на «скорой» увезли. Какой-то идиот из твоих ментов позвонил ей и сказал, что тебя убили. Ребенок родился с врожденным пороком сердца. Теперь вы с ним намучаетесь. Доволен?

Лена заплакала и вышла из комнаты.

– Кто-то должен работать в милиции, наводить порядок, чтобы таким, как вы, вольготно жилось.

– Ладно, хватит препираться. Работу я тебе найду. Может, в люди выбьешься, еще не поздно.

– Устройте меня в Центральное банковское хранилище. Я ведь их деньги спасал, пусть оценят.

– Подумаю. Надо посмотреть их вакансии и зарплаты. Банковский клерк – это не профессия.

– Они крутят деньги, а не только их охраняют. Хорошие проценты имеют. Вы же знаете Скоро-спелова, директора хранилища. Он не беднее вас, Михал Игнатьич.

– Кстати, он мне должен. Я поговорю с ним. Но что он может предложить менту-инвалиду без образования? Кресло своего заместителя?

Михаил Игнатьевич выбросил окурок в окно и молча направился к двери – он никогда ни с кем не здоровался и не прощался.

Антон облегченно вздохнул. Теперь наконец-то они с женой остались вдвоем… Нет, черт побери, втроем! Теперь у них есть дочь!

Осмотр со стороны двора дал сыщикам почву для раздумий. Дом с аркой в переулке Сенчина не примыкал ни к одному другому зданию. Следы вели на крышу и там же обрывались. Мякишев и Вербицкий приехали на место на следующий день, когда суматоха улеглась, и лишь в комнате, где обитали мотоциклисты, работали эксперты.

– Спрыгнуть с восьмого этажа они не могли, – рассуждал подполковник. – По крышам уйти тоже не могли. Пожарной лестницы здесь нет.

– А должна быть, – заметил Вербицкий.

– Дом выселен. Лестницу бомжи на металлолом разобрали. Видите дыры в стенах – следы от поперечных крепежей.

– Ладно, поднимемся на крышу. Так что ты говорил, Сережа, о шоссе?

Они направились к мрачному подъезду, где пахло затхлостью и мочой.

– Мы опоздали. Машину они бросили и уехали на другой. В лесу нет ни одного следа. Патрульная машина не та, что угнали от поста ДПС. Но сделано все грамотно. Номер настоящий. Теперь можно с уверенностью сказать: работает одна группа. Та, что обчистила пост ГИБДД в Каменке. В случае с инкассаторами использовали автоматы, украденные у гаишников, в случае на шоссе пригодился номер с угнанной с того же поста машины.

– «Ниву» с деньгами преследовала машина налетчиков. Задача «гаишников» – остановить «Ниву». Тут же подъезжает вторая машина, деньги перегружаются в нее. Далее перевозчиков пристрелили бы из автоматов, заметь. Пистолетами они не пользуются. После чего могли бы продолжить путь по параллельному шоссе с ворованными номерами, если план срабатывает нормально. Но мотоциклисты поломали им всю игру. У банды появились серьезные конкуренты. Рисуем себе следующую картинку. Кто-то напрашивается в долю к грабителям. Им отказывают. Ладно. Не хотите по-хорошему, поступим по-плохому. Налетчикам срывают операцию с инкассаторским фургоном во дворе. Не помогло. Теперь у них из-под носа уносят два миллиона евро. Мотоцикл – оригинальная идея.

– За рулем сидел виртуоз.

– Этот виртуоз крал деньги, как картошку с овощной базы. Бездарней не придумаешь.

– Не согласен, – отмахнулся Мякишев. – Мотоциклисты были хорошо информированы, Илья Алексеич. У охранников из «Нивы» было травматическое оружие. И они об этом знали. Так же как знали о появлении майора Гордеева во дворе и запаслись снайперской винтовкой с пистолетными патронами. Эти мотоциклисты готовят операции тщательно и продуманно.

– Мы знаем, что все ограбления связаны с Центральным хранилищем. Нам известно, что в хранилище работают три осведомленных человека. А почему не предположить, что конкуренция идет между этими тремя, а не между какими-то бандами? Один снабжает информацией автоматчиков, другой – мотоциклистов, решив поработать на себя, а не делить куш на доли.

Вербицкий и Мякишев выбрались на крышу дома и тщательно обследовали каждый метр. Никаких следов.

– Похоже, мы имеем дело с нечистой силой, Илья Алексеич, – пожал плечами Мякишев. – Они снайперы, они виртуозные мотоциклисты, и у них есть крылья. С этой крыши невозможно уйти. Разве что прыгнуть с раскрытым зонтиком.

Вербицкий по привычке потер подбородок:

– Ну-ка прикинь, Сережа, какое расстояние до соседнего дома.

– Метров двадцать. Я бы прыгать не стал.

– Зачем прыгать? Электрокабель видишь? Мы на крыше восьмиэтажного дома, а крыша соседнего – на уровне седьмого этажа.

– Так ведь током убьет.

– А ты за второй не хватайся. Их же два, плюс и минус. Идут под наклоном. Другого способа я не вижу. Надо кого-то послать на соседнюю крышу, а пока зайдем к ребятам, может, чего и нарыли.

Ребята «нарыли» в буквальном смысле слова. Паркет в комнате был вскрыт, на столе лежали упакованные пачки денег – пять кирпичиков купюр по двести евро и четыре – по пятьсот.

– Сколько денег, Коля? – спросил Вербицкий криминалиста.

– Три миллиона, Илья Алексеич. Упаковки стандартные, запаянные в целлофан, печатей на банковских ленточках и подписей кассиров нет. Могут принадлежать одному источнику, а могут и разным. Двухсотки разнобойные, а пятисотки серийные, прямо со станка. Напечатаны во Франции.

– Банкиры знают номера и серии?

– Вряд ли. Пачки не вскрывались, на пятисотках ленточки монетного двора.

– Наша теория летит к чертовой матери, – пробурчал Мякишев.

– Ты это о чем, Сергей?

– О том, что банки покрывают свои потери.

– Деньги, два миллиона, переправляла строительная фирма, а не банк. Они наличность не страхуют. Но откуда взялся третий миллион? Значит, это не первая вылазка мотоциклистов!

– Не могу понять, Илья Алексеич, – нахмурил брови Мякишев, – почему они деньги бросили, не взяли их с собой. Ушли ни с чем.

– Чтобы сохранить себе жизнь! – раздраженно ответил Вербицкий.

– Не успели, – предположил криминалист Бло-хин. – Деньги лежали под паркетом: мотоциклисты вернулись с дела и спрятали добычу в тайник. Достать их не так просто: опять паркет разбирать. Когда загудели сирены и набежала толпа омоновцев, не до того было. Чудо, что ноги успели унести.

Блохин взял со стола газету и протянул Вербицкому:

– Прочитай объявление, обведено красной ручкой. «Продается мотоцикл „Судзуки“, новый. Дорого». Телефон не указан, но есть адрес. Это за городом.

– Надо бы навестить продавца. Чего еще интересного нашли?

– Ничего.

– Думаешь? Оставили кожаные костюмы, значит, они во что-то переоделись. Или в трусах убежали?

– Времени у них не было. В кожаном не удобно, да и жарко работать. Они скинули костюмы, чтобы заняться тайником. Спрятав деньги, решили отметить удачу. На столе была початая бутылка коньяка. Стаканы разбили о стену вдребезги. Очевидно из-за отпечатков. На бутылке отпечатков нет, есть следы талька.

– Значит, под кожаными перчатками они носили резиновые. О чем это говорит? О том, что эти ребята есть в нашей дактилоскопической картотеке.

– Это еще не все. На подоконнике лежал заряженный наган. Самовзвод сорок пятого года, номер сохранился, отпечатков нет. – Блохин потряс в воздухе целлофановым пакетом, в котором лежал вороненый револьвер. – Из него недавно произвели два выстрела. Ствол гарью воняет, две гильзы в барабане пробиты.

– Ну вот, Сережа, я прав! – гордо заявил Вербицкий. – Мотоциклисты к ограблению поста ГАИ не имеют никакого отношения, если пользуются такой архаикой. И еще понятно: уходя, они отстреливаться не собирались, значит, были уверены в безопасности отхода. Система отхода разрабатывалась заранее и была грабителями опробована.

– Давай-ка сами осмотрим соседнюю крышу, Илья Алексеич, – сказал Мякишев.

Соседний дом оказался не моложе выселенного, но в нем был сделан евроремонт, установлен скоростной лифт. В подъезде с важным видом сидел консьерж.

Мякишев показал удостоверение. Прочитав его, пожилой мужчина встал и вытянулся в струнку.

– Здравия желаю, товарищ подполковник.

– Вот только кричать не надо. Садитесь. Как звать?

– Лепестков Арсений Борисович.

– Вы работали вчера вечером?

– Так точно. Заступил в девять вечера, в девять утра должен был смениться, но сменщик позвонил, сказал, задерживается. У него трое внуков…

– Хорошо. Значит, вы в курсе вчерашней заварушки.

– Да, конечно. Весь дом на дыбы подняли.

– А теперь сосредоточьтесь и вспомните, кто выходил из дома после приезда милиции в течение… ну, скажем, часа.

– Мелисса Марковна с мужем и Топтунов Георгий Ваныч. Больше никто не выходил.

– Черного хода в доме нет? – спросил Вербицкий.

– Нет.

– Расскажите, что вы знаете об этих людях?

– Не очень много. Тут все живут скрытно, богатые не любят болтать. Да и работаю я всего лишь третий месяц. Мелисса из Прибалтики, у нее легкий акцент остался. Шикарная женщина. Ее имя пишется с двумя «с», если не ошибаюсь. Муж называет ее Мэлой. Ей лет тридцать, ему под сорок, зовут Вениамин Борисович. Судя по всему, она провожала его на вокзал, он нес чемодан. В командировки ездит очень часто. Через час Мелисса вернулась одна. Живут в сорок третьей квартире. Чем занимается Георгий Иванович Топтунов, я не знаю, но он очень богато одевается и за ним всегда приезжает машина, в разное время. Значит, на службу не ходит. Ему около тридцати. Живет в тридцать первой квартире. Вчера куда-то торопился, домой не вернулся до сих пор.

– А Мелисса дома?

– Думаю, да. Я под утро задремал, но во дворе стоит ее белый «Мерседес». Гляньте во двор.

– Успеется. Нам нужен ключ от чердака.

– А он не заперт. Там теплицу организовали, выращивают цветы для жильцов дома. Под заказ. Что пожелаете, хоть ананасы.

– Понятно. Мы поднимемся, – закончил опрос Мякишев.

С отделкой дома, и впрямь, постарались: стены выложены мрамором, на площадках золоченые канделябры. Чердак выглядел не хуже. Грядки тянулись на всю длину дома, под покатой крышей висели люминесцентные лампы. Женщина в фартуке и перчатках возилась с молодой порослью.

Мякишев указал Вербицкому на слуховые окна, ведущие на крышу.

– Стеклопакеты.

– И что?

– Влезть сюда непросто.

– Посмотрим.

Женщина о жильцах дома знала больше, чем консьерж. Практически все были ее клиентами, для каждой квартиры она выращивала цветы.

– Молодцы! – воскликнул Мякишев. – Оказывается, и у нас можно жить цивилизованно. А на крышу часто народ вылезает?

– Очень, – посетовала хозяйка оранжереи. – Там же не меньше двух десятков спутниковых антенн, а работают они плохо, настройщики то и дело шастают.

– И холодный воздух запускают с улицы. У вас же тут парилка.

– Было дело. Но Жора Топтунов толкнул хорошую идею – сделать ручки на рамах с другой стороны: вышел на крышу, закрой за собой окно. Сделали.

– Вы говорите о Георгии Топтунове из тридцать первой квартиры?

– Да, да, о нем. У него тоже есть антенна, но он ее настраивает сам. Технарь. Рукастый, толковый парень.

– Мы прогуляемся по крыше.

Вылезть в слуховое окно ничего не стоило. И влезть обратно тоже.

– Ну вот провода. И что дальше? – пожал плечами подполковник.

– Не на провода смотри. Видишь, грязь размазана у опоры. Крыша покатая. Приходилось прыгать. Ногами не дотянуться, провода высоко висят. Один из них поскользнулся. Если мы вызовем экспертов, они докажут, что здесь есть следы с той крыши, а может, и из квартиры.

– Вызываем наших? – спросил Мякишев.

– Ни в коем случае, Сережа. Мы и виду не должны подавать, будто разгадали план побега грабителей.

– А как они узнают… Минутку. Вы думаете, что у мотоциклистов в этом доме есть квартира?

– Такие деньги не бросают на произвол, они должны быть всегда под рукой. Живут здесь, а тайник в соседнем доме.

– Здесь живут только состоятельные люди, а наши «герои» прячут свои пальчики под перчатками.

– Три миллиона, найденные под паркетом, это не состояние? Может, они обчистили десятки денежных кормушек. Мы ничего о них не знаем. Пошли отсюда, здесь все понятно.

Они вернулись в оранжерею в тот момент, когда женщина выбрасывала сорняки в мусоропровод. Вербицкий тихо сказал:

– Чердак и крышу осмотрели, теперь меня интересует подвал.

– А жильцы? – поинтересовался Мякишев.

– Они никуда не денутся.

– Понятно. Подвал сбежит.

– Нет, Сережа. Мусор вывезут.

Подвал был заперт, его пришлось открывать. Включили свет. С потолка свисали две мусоропро-водные трубы, под которыми стояли контейнеры.

– Твой правый, Сережа, мой левый.

– Вы это серьезно?

– Вполне. Мы всю жизнь в мусоре копаемся. Теперь покопаемся в прямом смысле слова.

– Но что искать-то?

– Не знаю. Найдешь, сам поймешь. Знаю только, что до дна нам рыть не придется, искать надо сверху. За одну ночь много не накидали.

– Боже, какая вонища! – сморщился подполковник.

– Вот я и говорю, квартир-то мало, контейнеры стоят неделю, а нас интересует ночной мусор. Верхний слой.

Предчувствие Вербицкого не обмануло, Мякишев обнаружил два стальных карабина из альпинистского снаряжения, с продетыми в них ремнями с застежками.

– Черт! Хороший дорогой товар выбрасывают! – воскликнул он.

– Это то, что мы искали, Сережа! – Вербицкий взял находку. – Карабин застегивается на проводе, в ременную петлю просовывается рука, толчок – и поехали. С учетом короткого расстояния и угла уклона трюкач развивает небольшую скорость. У противоположной крыши выставляет ноги вперед, упирается в стойку. Карабины снимаются, и конец всем проблемам. Ночью в оранжерее никого нет. Они проникли в нее через слуховое окно, выбросили карабины в мусоропровод и спокойно ушли отсюда.

– Значит, отход был предусмотрен заранее?

– У них все предусмотрено заранее. С деньгами получилась осечка – довольно сложный тайник.

Но они не знают, нашли мы деньги или нет. А значит, вернутся в соседний дом.

– Ловкачи! Снайперы, мотоциклисты, альпинисты.

– Я вот что подумал, Сережа. В цирке используют такие карабины все, кто работает под куполом. Вспомни, как они спускаются вниз.

– Наши мотоциклисты могут иметь отношение к цирку?

– Не исключено. Хотя и зритель может взять такой прием на заметку. Да… С одной стороны – дерзкое бесшабашное ограбление, с другой – все просчитано наперед.

– Но консьерж говорит, что из дома выходили только мужчина с женщиной и парень, но один.

– Консьерж не видел посторонних. А если так, то настоящие грабители могли вообще не выходить из дома. Прятать им нечего, деньги остались в тайнике. От кого и зачем им удирать? Они сидят у себя, в полной безопасности, и с любопытством наблюдают в окна за происходящим на улице. В переулке стояла дюжина милицейских машин, проверяли каждого прохожего, зачем же лезть на рожон?

– И что вы предлагаете?

– Выйти из подвала, пока мы не провоняли окончательно. Ты поедешь по объявлению, к продавцу мотоцикла, а я опрошу соседей. Встретимся в управлении.

– Как скажете.

Дверь открыла очень приятная женщина лет тридцати. Не красавица, но с невероятным обаянием, очень женственная и хрупкая.

– Вы к Вене?

– А его нет?

– Он вчера уехал в командировку, будет через неделю.

– Вы Мелисса Марковна?

– Да. Я его жена.

У нее был очень приятный мягкий прибалтийский акцент, голос низкий, глубокий, что плохо вязалось с нежным личиком.

– Я из прокуратуры. Меня зовут Вербицкий.

– Не слышала такого имени. Это же фамилия.

– Илья Алексеевич.

– Заходите, Илья Алексеевич. Какое у вас дело к Вене?

– Ничего определенного. Опрашиваю соседей. Вчера возле вашего дома совершено преступление, и мы ищем свидетелей.

Женщина провела гостя в гостиную. Просторно, светло, ничего лишнего – белый тюль, белые стены, кресла, диван, плазменная панель на стене, столики со стеклянными крышками и на каждом ваза с цветами.

– Значит, нам с мужем повезло. Мы вышли из дома, когда улица уже была заполнена людьми в милицейской форме.

– Да, консьерж мне сказал, что вы выходили. Меня интересует другое. Вы видели кого-нибудь в подъезде до выхода на улицу? Преступников поймать не удалось, они могли забежать в любой дом. Консьержу я не очень доверяю, похоже, он больше спит, чем следит за порядком.

Мелисса рассмеялась. Это был очень заразительный смех. Вербицкого восхитили ее дивные зубы. В рекламных роликах показывают хуже.

– Вы правы. Арсений у нас любит «придавить», как он сам выражается. Нет, мы никого не видели. Через час, когда я возвращалась домой, мне показалось, что на лестничной клетке этажом выше, точнее, между этажами, были слышны мужские голоса и пахло табачным дымом. Возможно, соседи выходили покурить. Не придала этому факту никакого значения.

– Вы видели этих мужчин?

– Нет. Шахта лифта загораживает площадку. Надо подняться на несколько ступеней, чтобы что-то увидеть, но зачем мне это нужно? К тому же они замолкли, услышав стук шпилек моих сапог.

– А соседи часто курят на площадке?

– Никогда не видела. Тут живут очень неприветливые люди. Даже не здороваются. Странно это. Я родилась в Риге, там прожила большую часть жизни и привыкла к другим взаимоотношениям.

– В то время и у нас люди были приветливее. Спасибо за беседу, Мелисса Марковна, и извините за вторжение.

– Не извиняйтесь, это ваша работа. Люди обязаны вам помогать.

– Не все такие сознательные, как вы. Но в вашем доме многие могут быть знакомы, как мне казалось. Вы же пользуетесь одной оранжереей. Я имею в виду соседей. – Вербицкий кивнул на цветы.

– Это правда. Очень остроумное решение хозяина дома. Я мало с кем сталкиваюсь в оранжерее. Знаю только Жоржа. Он что-то делал с окнами на чердаке, и я попросила его помочь мне поменять замок. Он согласился. На следующий день пришел его отец. Я поразилась. Он выглядел лет на сорок, а Жоржу тридцать. Оказалось, что отцу уже пятьдесят. В жизни не подумаешь. Сильный, крепкий, ловкий. Молоток выронил и тут же его поймал, на лету.

– Они живут вдвоем?

– Не знаю, не спрашивала.

– Вы упомянули хозяина дома. Похоже, квартиры сдаются в наем и здесь нет постоянных жильцов и собственников.

– Совершенно верно. Но меньше чем на год вам квартиру не сдадут, оттого многие пустуют.

– Дорого?

– Не то слово. Но у кого есть деньги, могут себе позволить эту роскошь. Мы с мужем работаем, неплохо зарабатываем. Нас такие условия устраивают. Мы не живем в одном городе больше двух лет. У всех свои причины арендовать квартиры.

– Наверняка. Но люди, зарабатывающие большие деньги, не вставляют замки соседям и не делают рамы на чердаках.

– Вы не правы. Отец и сын очень приятные люди.

– Ваш муж умеет вставлять замки в двери?

– Он гвоздь в стену вбить не сможет.

– И я о том же. Всего наилучшего. Они мило простились.

На площадке между этажами Вербицкий не увидел ни окурков, ни следов на полу. Внизу, в холле, уборщица мыла пол.

– Вы уже вымыли лестничные клетки? – спросил следователь.

– Конечно, – удивилась женщина.

– Окурков много было?

– Ни одного.

Вербицкий подошел к консьержу.

– Сменщик так и не пришел?

– Черт его знает, где его носит. Ничего, отработает. Мы часто друг друга выручаем. Сегодня ночью он должен дежурить, но мы поменялись. У меня встреча с ветеранами, и мне нужен свободный день.

– Привет ветеранам, Арсений Борисович! Вербицкий вышел в безлюдный узкий переулок.

Ну чем не место для совершения преступлений!

Власть или влияние тестя в действительности оказались безграничными. Как иначе можно объяснить такую помпезную встречу – бывшего мента, инвалида без специального образования встретил сам управляющий Центрального банковского хранилища Эраст Петрович Скороспелов. Встал, вышел из-за стола и пожал руку Гордееву, будто встретил старого друга.

– Рад, очень рад нашей встрече. Вы знаете, Антон, я бы не принял вас на работу без рекомендаций, приди вы с улицы. Для меня не секрет, что именно вы предотвратили налет на инкассаторов. Обывателю знать об этом не обязательно. Похоронили какого-то милиционера с почестями, и бог с ним. Правильный ход. Таких людей, как вы, надо беречь. Честность сегодня редкое качество. Для работников банка, где ежедневно имеют дело с миллиардами наличных, честность – главный критерий. Правда, года через два вы перестаете воспринимать деньги как платежное средство, они превращаются для вас в бумагу, груз, который приходится перевозить с места на место. Присаживайтесь.

Управляющий показался Гордееву обаятельным милым человеком предпенсионного возраста, энергичным. И открытым, насколько это возможно.

Антон устроился в кресле. Кабинет напоминал проходной двор, дверь не закрывалась: входили и уходили какие-то люди с бумагами, на которых Скороспелов оставлял свой автограф. Начальника то и дело отвлекали телефонные звонки.

Один из посетителей привлек внимание Гордее-ва. Ему показалось, что они уже виделись. Именно этому человеку управляющий представил своего гостя:

– Вот, Андрей Григорьевич, познакомьтесь. Наш герой. Я беру его на должность заведующего ИССХ. А это наш главный счетовод. Шутка. Главбух Сумской Андрей Григорьевич.

Антон встал, они пожали друг другу руки.

– Рад знакомству, – сказал главбух. – У нас заведение консервативное, люди практически не меняются. Изо дня в день мы видим одни и те же лица. Так вы на место Руденко заступаете?

Антон пожал плечами.

– Да-с, – сказал управляющий. – Виталий Семеныч собрался на пенсию. Устал человек, что поделаешь. Ему хватит месяца, чтобы ввести Антона в курс не очень сложной работы.

– Желаю удачи.

Главбух забрал свою папку и ушел.

– Честно говоря, я не очень понял, какую должность мне предлагается занять. Что такое ИССХ?

– Индивидуальные сейфы спецхранилища. Есть организации и люди, которые не хотят или не могут вкладывать деньги в акции, ценные бумаги, прокручивать их и так далее. Им нужна наличность, живые деньги. Мы берем их на хранение. В отличие от индивидуальных банковских ячеек, клиенты не имеют прямого доступа к сейфам. Простой пример. Вы наверняка слышали об ограблении машины на шоссе.

– Громкая история.

– Да. Замять ее не удалось. Так вот. Клиент строит особняк и заплатил строительной компании деньги наличными. Строители не могут хранить такую сумму в конторе, за определенную плату мы принимаем их деньги на хранение.

– С такой суммы можно получать хорошие проценты, – удивился Антон.

– Не совсем так. Деньги идут на покупку стройматериалов. Скажем, цемента. Цементный завод может не принимать наличность, если они работают «по-белому», тогда мы перечисляем деньги клиента на счет завода. Проблема решена. Но и тут есть подводные камни. Деньги могут пролежать у нас год или два. Например, у строительной фирмы полно цемента, закупленного по старым ценам, а с клиента они хотят получить согласно сегодняшним. Клиент возражает. Они воюют между собой, но нас этот вопрос не волнует. Наша задача – вовремя ставить в известность налоговые органы о поступлении денег. Мы работаем честно, престиж хранилища для нас превыше всего. За десять лет ни одного нарекания. О! – вдруг воскликнул Скоро-спелов, глядя на дверь. Антон обернулся. На пороге стоял неказистый чиновник на тонких ножках, но с очень большим животом и длинным крючковатым носом.

– Заходите, Виталий Семеныч. Хочу познакомить вас с преемником.

Антон встал. Он был на голову выше вошедшего и почувствовал себя не очень удобно.

– Азартными играми не увлекаетесь? – спросил Руденко.

– Не приходилось.

– Тогда не проворуетесь. Под вашим контролем будут бешеные деньги. В том числе и заначки вашего тестя. Наслышан о вас, мне ваша кандидатура нравится.

– Вы так говорите, будто я собираюсь запустить руку в чужой сейф, – смущенно улыбнулся Антон.

– Хуже всего, что это возможно. Мало того, вы не попадетесь. Но если однажды накроют, тогда уж, извините, лет десять обеспеченно наблюдения за звездами через решетку.

– Виталий Семеныч шутник, он вас пугает. В вашей порядочности никто не сомневается.

– Полагаю, вам, молодой человек, зарплаты хватит на содержание семьи и трех любовниц.

– С такой зарплаты и на пенсию? – спросил Антон.

– С тех пор как меня бросила моя последняя пассия, я в деньгах больше не нуждаюсь. Денег на букетик для могилки моей старушки у меня хватит. Скоро и мне пора отправляться на кладбище.

– Не нуди, Виталий Семеныч, ты еще нас переживешь, – оптимистически заметил Скороспелов. – Ну ладно, ребята, идите разбирайтесь в своей кухне, а мне надо поработать.

– Прошу в подвалы скупого рыцаря, буду хвастаться своими сокровищами, – сказал странный старикан.

Антону понравился этот маленький человек с носом, как у бабы Яги, хотя казалось, будто старик видит его насквозь, знает даже, сколько мелочи лежит в его кармане.

Олег Громов второй час сидел в машине, куря одну сигарету за другой. Наконец появился Антон. Радостного блеска в его глазах заметно не было. Когда Гордеев сел в машину, Олег спросил:

– Что? Не взяли?

– Взяли. Еще как взяли. По сути дела, я буду третьим человеком в их иерархии. Оклад сумасшедший, ответственность бешеная.

– А что-нибудь нормальное есть?

– Я буду знать обо всех предстоящих поступлениях. Деньги на моей ответственности. Тот, кого я замещаю на посту главного хранителя, не похож на заговорщика, или я ничего не понимаю в людях.

– Это не те люди, с которыми ты имел дело на службе. Ты попал в экзотический зоопарк. Ходи и удивляйся. Каждый день будешь знакомиться с новой макакой.

– Слушай меня, Олег. Я видел там одно лицо, это до сих пор не дает мне покоя. Ты был в морге и видел трупы, один из них – Федор Кочергин.

– Видел, помню. Его брата Леонида навещал Вербицкий. Он откололся от братьев. Фирмач. Чем занимается, не знаю. Третий, Никита, погиб при бегстве из колонии.

– По моей милости он туда угодил. Я участвовал в задержании и ранил его в ногу, уйти парню не удалось.

– Может, он побег устроил, чтобы сказать тебе спасибо за простреленную ногу?

– Я и сам был ранен в той перестрелке. В глаза его не видел, во время суда в госпитале лежал. Да и он не мог знать, кто его подстрелил. Но Мякишев мне показывал фотографии убитых налетчиков. Найди семейные архивы братьев Кочергиных и их родственников. Копай все и везде, но не обращайся к Леониду, от него ты ничего не добьешься, а спугнуть можешь.

– Ты хоть понимаешь, о чем просишь? Где же я найду такие материалы? Преступники не заводят семейные альбомы.

– Попробуй через военкомат, они служили в армии. В то время трудно было косить и гребли всех под чистую. Существуют номера частей. С кем они служили. Друзья. Армейские альбомчики все хранят до гроба. Младший тоже сидел. Где-то ходят его подельники. Наверняка многих он кинул, люди на него зуб имеют и сдадут с потрохами.

– Да что ты вцепился в этих братьев?

– Понимаешь, то лицо в хранилище… Мне показалось, будто Федор ожил. Потом понял, что вроде они не очень похожи, но я доверяю первому впечатлению. Эту ниточку следствие трогать не станет. Если мы за нее не потянем, можем потерять главный шанс прийти к разгадке. Вербицкий и Мякишев идут своим путем, мы им не советчики.

Они начальники, им виднее. Но я знаю, что ты не раз обыгрывал Вербицкого.

– Ладно, по сути дела у нас нет ничего стоящего. Пока ты будешь обнюхивать контору, я займусь братьями.

Они ударили по рукам.

Труп с проломленным черепом лежал посреди гаража. Мякишева встретил старый приятель полковник Кравченко, руководитель дорожной милиции области.

– Со мной все понятно, Сережа, я вычислил, кому принадлежит единственный «Судзуки», и потому здесь. А ты как сюда попал?

– Привет, Витя. – Мякишев похлопал приятеля по плечу. – Мы вышли на мотоциклистов. Поймать не поймали, но нашли их базу. Там валялась эта газетка.

Он показал Кравченко обведенное красным карандашом объявление о продаже «Судзуки».

– Понятно. Но я тебе ничем помочь не смогу, и покойник тоже. Гараж находится у «железки», в километре от дома хозяина мотоцикла. Жена сказала, что слышала разговор мужа по телефону. Кто-то ему звонил, и он объяснял человеку как пройти к гаражу. Потом ушел, сказав, что нашелся покупатель. Они очень обрадовались. Тачка дорогущая, год не могли ее продать. «Судзуки» принадлежал их сыну, он на нем разбился год назад. Вдребезги. А мотоциклу ничего, пара царапин.

– Но покупатель денег платить не стал, – кивнул головой Мякишев. – Все правильно. Мотоцикл ему был нужен на один раз. Зачем платить, когда можно отнять.

– Убийца запер труп в гараже, – сказал Кравченко. – Жена уже приходила сюда. Увидела замок и ушла. Решила, что ее старик получил большие деньги и загулял. Так и ждала бы его дома, но тут мы появились.

Санитары положили труп на носилки и вынесли из гаража. Мякишев что-то бубнил себе под нос.

– Молишься, что ли? – усмехнулся полковник.

– Погоди. Девятнадцать, двадцать… двадцать четыре. Гаражному кооперативу лет двадцать, а то и больше?

– Угадал. Для ветеранов строили.

– Гараж покойничка находится по центру. Слева пять, справа шесть и напротив двенадцать. Уверен, половина этих сараев забита старыми «Жигулями». Старики обожают копаться в моторах. Кто-то должен был видеть убийцу и хозяина. Сделай милость, Витя, опроси владельцев гаражей. И еще. Станции тут нет. Убийца живет в городе, значит, его кто-то привез.

– Он мог сам приехать на машине.

– А уехать на мотоцикле? Нет. Его привезли. А потом машина сопровождала мотоциклиста. Если бы его попытались остановить, она бы отвлекла внимание на себя. Ты же знаешь фокусы угонщиков.

– Ладно, поспрашиваем народ.

К полковнику подошел медэксперт:

– Череп проломлен монтировкой, она там и валяется. Не менее суток прошло.

– Тютелька в тютельку все просчитали. Сегодня угнали мотоцикл, завтра совершили налет. Им все было известно заранее. А главное, о машине с деньгами, которую в пути поменяли. Кто об этом мог знать?

– Я могу рассчитать тормозной путь машины, но не больше, – начал было Кравченко, но Мякишев перебил его:

– Не притворяйся. В гаишники тебя из уголовного розыска перекинули. Хочешь в сторонке отсидеться?

– Ладно, не кипятись, Сережа, сделаю, что смогу.

Два опытных офицера смотрели вслед уезжающей труповозке и почему-то чувствовали себя виноватыми.

Вербицкий выслушал доклад Мякишева с равнодушным видом, будто знал заранее о результатах поездки подполковника, и начал свой рассказ.

– В доме четырнадцать квартир. Дом сдан в эксплуатацию полгода назад. На данный момент занято девять квартир. Многие живут в них не более трех месяцев. Четыре квартиры мы исключаем, там проживают только женщины.

– У женщин есть любовники.

– Я говорю о пожилых женщинах, – уточнил Вербицкий.

– Тем более. У них есть любимые сыновья. Где, как ни у мамочки, можно надежно спрятаться. Ты там не живешь и не попадаешь под подозрение, в отличие от квартиросъемщиков.

– Уговорил. Подозреваем всех. Придется просить подкрепление у твоего начальства. Целая бригада нужна, чтобы проверить каждого. Список жильцов я достал. И еще. Дом, где находится тайник, под снос не идет. Его купил тот же человек, что владеет соседним. Через несколько месяцев начнется реконструкция.

– Все подъезды заколочены, а тот, в который вошли мотоциклисты, был заперт на замок, они открывали его ключом. Замок врезной, дорогой, а дверь железная. Омоновцы врывались в дом через окна первого этажа, заколоченные фанерой и загороженные решеткой.

– Я знаю, Сережа. Технику-смотрителю платили за молчание. Практически он сдавал одну из квартир в пустом доме, но не нашим мотоциклистам, а собачникам. В помещении на втором этаже одна семейка разводила собак. Породистых, разумеется. Продавали щенков через газету, где мы нашли объявление о продаже мотоцикла. Я не исключаю, что мотоциклисты покупали у них щенка. Им нужен был слепок ключа. Собаку они могли и не купить, она им не нужна, но ключик из кармана выдернули. О квартире на пятом этаже никто ничего не знал, собачники наверх не поднимались.

– Господи, – развел руками Мякишев. – Как все гладко складывается. Грабители родились в сорочке и засыпались на такой ерунде. Сопляк-участковый их засек! Это не стечение обстоятельств, это судьба.

– Судьба, говоришь? Вот только мы их не поймали, и они для нас до сих пор недосягаемы. А если это семья Топтуновых, то они могли к данному моменту добраться до Южного полюса.

– Жора Топтунов?

– Именно. Тот, что окна делал на чердаке, а его папаша хорошо врезает замки в двери. Я видел его работу, золотые руки у мужика. Оба живут в доме два месяца. Чем на хлеб зарабатывают, неизвестно, однако не бедствуют. Месячная аренда квартиры равна годовой зарплате хорошего специалиста. И еще любопытный факт. Отец Жоры – бывший циркач.

– Как узнали?

– Увидел плакат в РЭУ. И где? В комнате техника-смотрителя. Полюбопытствовал. Так, между прочим. Техник мне рассказал, что сам мечтал стать циркачом, а плакат ему подарил Иван Васильевич Топтунов, отец Жоры. Почему Топтунов, если на плакате написано Сарафановы? Псевдоним. Отец, сын, мать, плюс трое наемных называли себя братьями Сарафановыми. Черт-те чего вытворяли на арене. Ходили по проволоке, делали кульбиты с трамплина, строили пирамиды. Когда мать погибла во время трюка, группа прекратила свое существование. Отец еще какое-то время подрабатывал каскадером в кино, сын занялся электроникой. Что дальше, я не знаю. На звонки мне не ответили, дома никого. Для поисков нет оснований.

– Мотоцикл, стрельба по мишеням, прослушивание раций, врезание замков, цирковая ловкость. Двое мужчин в одной квартире, окна на чердаке. Что еще нужно?

– Доказательства, Сережа. Следов в квартире, где находился тайник, мы не нашли, отпечатки не обнаружены. Мы ничего и никому предъявить не можем. Есть еще одно совпадение, нам на них везет. Воистину мир тесен. Пустующий дом купил Мирзоев Михаил Игнатьевич, человек очень известный в городе. У него все и везде схвачено. Ему же принадлежит и дом, где живут Сарафановы. Мирзоев – друг мэра и десятка влиятельных банкиров.

– Ну а он тут при чем?

– Не знаю. Его дочь Елена Мирзоева теперь носит фамилию Гордеева. Она жена Антона, твоего лучшего опера, которого подстрелили при налете на банковский фургон.

– Э… брось, Илья Алексеич. Антон – человек твердой породы, такие не ломаются.

– Его же списали, он инвалид.

– Надо бы ему позвонить. Спасибо, что напомнили. Вы и Антона подозреваете? Он же пулю схлопотал.

– Тесть его терпеть не может. Если бы не дочь…

– Ерунда. Точка!

– Не повышай тон, товарищ подполковник. Из личного дела майора Гордеева нам известно, что он лучший стрелок в райотделе. Тридцать метров для него не расстояние. Мы нашли все выпущенные из его пистолета пули. Но не в телах налетчиков, а в стене дома. Ближайшая легла в трех метрах от цели.

– Не докажете. Может, Антон поразил цели, а снайпер из винтовки с «пээмовскими» патронами умышленно мазал. И вообще, эта идея принадлежит Леониду Кочергину, брату убитого налетчика. Почему я должен ему верить?

– Мы нашли шесть пуль от «пээма», Гордеев стрелял только три раза. Три пули легли в цель, три мимо. Я ни на чем не настаиваю и ни на кого не качу баллоны. Мы разбираемся.

– Дело о налете на фургон ведет вспомогательная группа, а наше дело – мотоциклисты, – отмахнулся Мякишев.

– Но мы-то с тобой знаем, что имеем дело со звеньями одной цепи.

– Нет никакой цепи. Есть цепочка, разорванная на клочки. А сколько еще таких, нами не найденных? Тупик, товарищ руководитель следственно-поисковой группы. Только от безвыходности можно заподозрить лучшего опера в причастности к зверским преступлениям.

В кабинете повисла пауза.

Деньги поступали в хранилище через бухгалтерию после пересчета и оформления накладной с подписью кассира. Гордееву не приходилось бывать в кабинете управляющего раньше, для этого не было повода.

Вызов в кабинет Скороспелова считался здесь плохой приметой. Антон не видел за собой никаких грехов и оплошностей. Старый главбух оказался отличным учителем и очень быстро научил новичка всем тонкостям профессии. Они даже подружились. Виталий Семенович был бездетным, Антон годился ему в сыновья, и Руденко привязался к парню, удивлялся его бесхитростности и прямоте.

В конторе работали люди скрытные, даже в курилке стояла гробовая тишина.

Антон поднялся на шестой этаж и зашел в кабинет «императора». Так за глаза называли управляющего. Наступила неловкая пауза – в креслах сидели Мякишев, бывший начальник майора, и следователь Вербицкий. Похоже, они тоже не ожидали увидеть Гордеева в качестве одного из начальников Центрального банковского хранилища.

– Я думаю, вы знакомы, дорогие друзья, – нарушил молчание Скороспелов. – Антон Филип-пыч нынче заведует всей наличностью, попадающей к нам из неофициальных источников.

– Вот оно как? – удивился Вербицкий.

– Именно так, – улыбнулся управляющий. – Эти деньги не принадлежат прокуратуре, они у вас по распоряжению суда. Я принимаю вашу заявку, и деньги будут храниться у нас без оплаты аренды сейфа.

– Я не понимаю, о чем идет речь, Эраст Петрович, – сказал Гордеев.

– Ну уж тебе-то, Антон, должно быть понятно. Господа сыщики принесли нам три миллиона евро, так как ни в прокуратуре, ни в милиции такую сумму хранить негде. Тумбочка из ДСП не подходит, хозяину деньги вернуть не могут. Они изъяты с места преступления и являются обычной уликой. Так сказать, доказательной базой. Они будут храниться у нас до суда.

– Это срок немалый. Сначала надо найти мотоциклистов, доказать их причастность к преступлению, выдвинуть обвинение, закрыть дело и только потом передавать его в суд…

– Будем стараться, Антон, – ухмыляясь, сказал Мякишев. – А ты пока постереги наши денежки. И не беспокойся, мотоциклистов мы найдем. Может, не сразу, а через год, но найдем.

– Надеюсь.

– Составь опись и расписку для господ сыщиков, – распорядился управляющий. – Но только после того, как касса пересчитает наличность, чтобы потом к нам не было претензий.

– Все сделаем, как полагается.

Антон заметил, что Вербицкий смотрит на него, как на подследственного. Ему захотелось все бросить и уйти – бывший майор испытывал очень неприятное ощущение.