Сплетающие сеть

Глава 25

Проснулся я поздно и с головной болью. Посмотрев в окно, я недовольно поморщился – над озером клубились низкие тучи, и накрапывал мелкий, занудливый дождик. Обычно в такую погоду, при резких перепадах давления, моя голова начинала вспоминать о старой контузии.

Утешившись тем, что бюро прогнозов обещало на этой неделе лишь кратковременные осадки, я встал, умылся и сел пить чай. В мозгах вяло ворочалась лишь одна мелкая мыслишка: нужно готовить для Каролины завтрак, а желания стоять у плиты нет никакого.

В конечном итоге я нашел вполне приемлемый выход – поджарил яичницу-глазунью. Быстро, дешево и сердито. Наполнив термос горячим кофе, я поставил еду в картонную коробку, и вышел во двор.

Там я для начала подмел дорожку, забил по шляпку торчавший из калитки гвоздь и наточил топор. Все это я делал для отвода глаз. Чтобы у тех, кто за мной следил, не было и тени сомнений, что в коробке, с которой я спустился в погреб, не еда для беглянки, а какая-то дребедень. Это на случай, если у них там есть сверхпроницательный человек, способный моделировать подобные ситуации. Такую вероятность всегда нужно учитывать.

Каролина встретила меня на удивление спокойно. Мало того – она была покорна как овечка. Вот и пойми после этого женскую душу…

– Извини, яичница остыла, пока я проделывал отвлекающие маневры.

Она слабо кивнула.

– Ничего, – сказала Каролина, устраиваясь возле тумбочки, служившей обеденным столом. – Я уже привыкла.

– И хлеб не первой свежести, – между тем продолжал я, с интересом наблюдая за ее реакцией на мои слова.

– Мн… мням… норм… – сказала она с набитым ртом, что я перевел как "нормально".

Сейчас она была так мила, так естественная и так близка, что я едва сдержался, чтобы ее не обнять. Да что же это такой, черт побери!? Иво, ты что, с ума спрыгнул в глуши? Желания разные еще можно оправдать – ведь мужское естество не вытравишь многодневным постом.

Но чтобы сердце так трепыхалось… бред! Нет, право бред, сдвиг по фазе. Наверное, отдаленные последствия контузии.

– Спасибо, – сказала Каролина, допивая вторую чашку кофе. – Как здорово почувствовать себя почти цивилизованным человеком. Если бы не эти стены… – Она с брезгливой гримасой небрежно взмахнула рукой, начертав в воздухе круг.

– Ну, эти унылые, печальные стены – еще далеко не финиш.

– Прости, не поняла…

– Я забыл тебе сказать… Вернее, если честно, не хотел говорить, дабы лишний раз не расстраивать… – Я замялся, подыскивая нужные слова, чтобы не огорошить девушку, не добить ее окончательно.

– Ну, ну!

– Дело в том… – Я старался на нее не глядеть. – В общем, дело худо. Совсем худо. То, что о тебе расспрашивали оперативники угрозыска, ты уже знаешь. Похоже, тогда их попросили это сделать в частном порядке. Но о том, что теперь на них надавили с самих верхов, – официальных верхов – ты еще не в курсе.

Вот такой компот.

Она на несколько мгновений застыла, прижав кулачки к подбородку. Нет, девушка не потеряла самообладание. По ее глазам я видел, что она лихорадочно соображает, как ей быть дальше.

Оно и понятно: одно дело – бандиты Ильхана, а другое – мощная государственная машина, у которой возможностей для розыска беглянки гораздо больше, нежели у самого крутого мафиози с большой мошной.

Каролине можно было только посочувствовать.

– Я уже не спрашиваю, что ты натворила. Теперь мы в одной лодке, так как отныне я считаюсь укрывателем.

Никого не убила – и ладно. Это я уже выяснил. Остальные прегрешения перед законом и частной собственность меня не щекочут.

– Ну, и как мне быть дальше? – спросила она, глядя на меня умоляющим взглядом.

– Имеется один вариант…

– И, конечно же, он неприемлем, – догадалась Каролина.

– Скорее всего, именно так.

– Не посвятишь?

– Здесь нет никаких секретов. Только совет: тебе нужно уходить отсюда. И чем скорее, тем больше надежд, что все у тебя получится. – Я на некоторое время умолк, а затем, вздохнув, продолжил: – Есть лишь одно "но"…

– Как всегда…

– Это точно. Видишь ли, из деревни на "большую" землю ведет единственная дорога. И ее-то как раз контролируют весьма бдительно. Я уже не говорю о железной дороге и так далее. Поэтому, в сторону полустанка тебе хода нет.

– Я пропала… – Каролина прошептала так тихо, что я даже не расслышал, а понял, о чем она говорит, по движению губ.

– Не совсем. Надежда есть, но очень слабая. Нужно идти лесами, через болото. А это для тебя практически верная смерть.

– Какая разница, что так, что эдак.

– Э-э, не скажи… Ведь в ту сторону без проводника нечего и соваться. Утонешь в трясине сразу за озером. А это значит, что с тобой практически на верную гибель должен идти еще кто-то. То есть, Зосима. Только он знает окрестные леса. Но я очень сомневаюсь, что Зосима сподобится на такой подвиг. Годы уже не те.

– Я заплачу ему! Сколько он пожелает. Пять, десять тысяч баксов. Ему этих денег хватит на всю оставшуюся жизнь.

– Ага, это ты точно сказала – на всю оставшуюся жизнь. Которая может длиться до первой, не замеченной вами, бездонной ямины, когда вы ударитесь в бега. Нет, Зосиме гораздо дороже личное спокойствие, нежели мешок с деньгами. Много ли ему надо?

– Об этом я сама у него спрошу.

– Спроси. Кто против. Ты везучая, может, Зосима и клюнет на твою приманку. Только тебе от этого легче не станет.

– Почему?

– А ты представляешь тот путь, который тебе придется пройти?

– Не очень, – честно призналась Каролина.

– То-то. Чтобы добраться до цивилизованных мест, тебе придется топать по лесам и болотам более ста километров; это если по прямой. А по времени – дней десять-пятнадцать. В лучшем случае. По бездорожью вприпрыжку не побежишь.

– Это как будто недалеко… – сказала она неуверенно.

– Вот именно – как будто. – Я иронично ухмыльнулся. – Но когда это "как будто" у тебя под ногами, на которых натерты кровавые мозоли, и ты голоден, как бродячий пес, и весь в грязи, вот тогда только начинаешь понимать, что километр по болотам гораздо длиннее километра по шоссе.

– Значит, выхода нет… Но я все равно ему не дамся! Ильхан хуже дикого зверя. Он обещал… – Каролина нервно всхлипнула. – Он обещал нарезать из моей спины ремней. И я верю! Я видела… – Тут она спохватилась и испуганно закрыла рот ладонью.

Я не стал уточнять, что ей довелось видеть. Мне были знакомы такие отморозки.

– Ладно, я пойду. Может, удастся придумать что-либо иное. Не знаю. Посмотрим, как будут развиваться события…

События меня уже ждали. Когда я вышел из погреба, прихватив немного картошки и три морковки, то наткнулся на незнакомого мужика, в нерешительности топтавшегося у крыльца. Он был крепко сбит, русоволос и одет в выгоревшую на солнце клетчатую "ковбойку" и спортивные шаровары.

– Здравствуйте! – обрадовался он, и сделал шаг мне навстречу. – Я уже думал, что в избе никого нет. Звал, звал – никто не откликается…

– Зачем звали? – спросил я недружелюбно. – И вообще – кто вы такой?

– Вот, – показал мужик левую руку, ладонь которой была перевязана окровавленным носовым платком. – Порезался. Деревенские подсказали, что у вас есть аптечка и бинт. Помогите…

– Вы не ответили на вопрос – кто вы и что делаете в наших местах?

– Топографы мы, – ответил он. – Производим съемку местности. – В голосе мужика прозвучала обида; наверное, ему не понравилась моя черствость.

– Зачем? – опять спросил я, не обращая внимания на его тон.

– Про то знает начальство, – сурово ответил мужик, демонстрируя мне преданность долгу.

– Что ж, пойдемте в избу, я сделаю перевязку.

– Спасибо, – поблагодарил мужик и шагнул на крыльцо.

Мы вошли в избу. Пока я доставал аптечку, мужик успел обшарить глазами всю горницу. А глаза у него были, несмотря на внешнюю простоватость, острыми как лезвие бритвы.

И чего это мы такие любопытные? – подумал я, обрабатывая рану. На ладони мужика был длинный порез.

Кровь уже свернулась, а потому ничего радикального делать мне не пришлось. Я смазал рану йодом и наложил повязку.

– Вам нужно обратиться в больницу, – сказал я, закончив свои манипуляции. – Пусть на всякий случай вам сделают укол противостолбнячной сыворотки.

– Зачем? – удивился мужик. – На мне все заживает как на собаке.

– Дело хозяйское… – пожал я плечами. – Но должен вам доложить, что в деревне намедни были врачи из центра. По слухам, искали какую-то инфекцию. Нашли или нет, не знаю. Но на вашем месте я бы поберегся.

– Спасибо, учту. Вы тут один живете? – спросил он с простодушным выражением лица.

– Нет.

– Жена?.. – Его взгляд был ласков и кроток; собственно говоря, так и полагается говорить о лучшей половине человечества – с подчеркнутым уважением и почитанием.

– Кобыла.

– То есть!? – Он опешил, чего я и добивался.

Таких ушлых хитрованов нужно для начала оглоушить. А то в разговоре с воспитанным человеком, который терпеть не может лести и угодничества, они перебирают от непротивления меру, и начинают шарить не только по закоулкам души, но и еще кое-где.

– Вы не ослышались. Мой лучший друг в этих местах – кобыла Машка. Она любит сахар, а я -доверительное общение. Главным в таких отношениях является то, что Машка никому не расскажет о наших разговорах.

Я смотрел ему прямо в глаза и мило улыбался. Мне хотелось дать ему понять, что не имею намерения болтать с незнакомым человеком, а тем более – на личные темы.

– Ха-ха… – рассмеялся мужик, оценив мое высказывание. – Что верно, то верно. Я вам завидую, что у вас есть такая подружка.

Он явно нарывался на продолжение диалога. А у меня почему-то вовсе не было желания разговаривать с этим уж больно скользким типом. Его рана была настоящей, но для пользы дела – например, чтобы войти со мною в близкий контакт – некоторые штатские способны пойти и на большие жертвы.

– Вот потому позвольте с вами распрощаться, – сказал я решительно. – Машка ждет своей порции сахара.

Вовремя не принесу – обидится.

Мне очень хотелось расспросить его, где обосновалось его коллеги и сколько их. Но я благоразумно сдержался. Зачем ему знать, что этот вопрос меня сильно заинтересовал?

Врачи-эпидемиологи, затем топографы… Неужели они заявились в наши Богом забытые места по мою душу? Или гвоздем программы все-таки является Каролина? Поди, знай…

Сеть. Она плетется ежедневно, ежечасно. Мне даже начало казаться, что я вижу переплетенные в мелкие ячейки шелковые нити, медленно опутывающие окрестные леса. Шелк пока был очень тонок и прозрачен, а потому невидим, но я знал почти наверняка, что вскоре он приобретет прочность закаленной стали и станет осязаемым.

– Да, да, конечно… – Мужик поднялся. – Большое спасибо за помощь. С меня причитается.

Он никак не мог поверить, что его миссия провалилась, и пытался узаконить предлог для следующей встречи.

– Извините, я практически не пью. В особенности крепкие напитки. Врачи не рекомендуют.

– Почему?

– Сердце… и еще что-то там. Мне прописали абсолютный покой и свежий сельский воздух.

– Печально…

– Ничего, как-нибудь переживем. Всего вам доброго.

– До свидания… – Мужик в нерешительности топтался на месте, – наверное, хотел продолжить треп – но, наткнувшись на мой твердый непреклонный взгляд, направился к выходу.

Подозрительный топограф ушел, оставив меня в глубоких раздумьях. Похоже, назревали серьезные события, а я пока не был внутренне к ним готов. Мне до сердечной боли не хотелось расставаться с размеренным, спокойным образом жизни, к которому я уже начал привыкать.

Явление топографов было очень похожим на начало широкомасштабной спецоперации. Топографическая съемка местности – великолепное прикрытие для ее участников. Можно совершенно открыто занимать необходимые пункты и эффективно контролировать ситуацию.

Меня смущало лишь одно обстоятельство: почему все делается так открыто? Неужто меня считают круглым идиотом, не способным просчитывать различные варианты развития ситуации?

Стоп, Иво, стоп! А не заболел ли ты вирусом шпиономании? Это когда и глупая мышь, нечаянно забежавшая в горницу, кажется миниатюрной самодвижущейся видеокамерой, которая подброшена врагами.

Может, все гораздо проще, примитивней. И целью "топографов" является не дачник Арсеньев, и даже не девица по имени Каролина, а некто иной, скрывающийся в этой местности. Почему не предположить, что спецслужбы заинтересовались теми вооруженными людьми, которые встретились мне в лесах?

А что, вполне возможно. Деревня – отличная база для операции. Сюда соглядатая не зашлешь. Чужой человек в нашей глуши виден сразу – как прищ на носу. Что и требуется доказать – секретность мероприятия будет сохранена.

Остановка за малым: нужно тщательно проверить жителей деревни. Не всех – старики не в счет. Вот парни и ходят по домам. А другие устраивают проверки на дорогах.

Я сокрушенно вздохнул, подошел к зеркалу и растянул губы в широкой улыбке. Так я стоял, пялясь на свое отражение, минуты три. Говорят, подобная мимическая гимнастика создает хорошее настроение.

Выдержать гляделки более трех минут я не смог. Как я ни старался изобразить веселье, все равно на меня смотрел угрюмый тип, которому сделали неудачную пластическую операцию, превратив рот в щель почтового ящика.

Да пошло оно все!..

Я решительно налил полстакана настойки и выпил, не закусывая. Пойду к Зосиме, решил я, открывая новую пачку "Мальборо".

Интересно, как там поживает Пал Палыч?