Сподвижники де Голля

Жак Сустель

Этот человек, входящий в плеяду знаменитых сподвижников де Голля и по праву открывающий нашу «картинную галерею», стал единственным, кто отрыто воспротивился воле генерала.

Сустель родился 3 февраля 1912 года в Монпелье на юге Франции в небогатой семье. Когда он был совсем маленьким, его родители переехали в пригород Лиона. Вскоре отец покинул семью, и мать через несколько лет вторично вышла замуж. Она была протестанткой и часто рассказывала сыну о его предках, бесстрашно сражавшихся за утверждение новой веры. Уже с детских лет мальчик запомнил, что «не хлебом единым жив человек» и что смысл жизни должен состоять в борьбе за свои убеждения и идеалы.

В детстве и отрочестве Жак много читал. Библиотека стала для него настоящим «островом сокровищ», особым духовным миром, в который он с удовольствием погружался, а книги – лучшими друзьями. Еще будучи ребенком, он мог предаваться чтению целые дни напролет. Ему доставляло огромное наслаждение просто держать в руках старые фолианты, осторожно перелистывать их страницы, перечитывать по несколько раз понравившиеся фрагменты. Когда Жак немного повзрослел, то стал регулярно ходить в публичную библиотеку. Он очень любил книги о путешествиях, географических открытиях. «Рассматривая гравюры в томах с красно-золотыми переплетами, – вспоминал Сустель много лет спустя, – я мысленно спускался на небольшом плоту по Амазонке, пробирался сквозь джунгли Ориноко или сидел у костра рядом с индейцами, высокомерно поднимающими голову, украшенную огромными орлиными перьями»[1]. В школе Жак проявлял незаурядные способности к гуманитарным наукам. Он получил степень бакалавра в Лионе, где окончил филологический факультет лицея.

В 1929 году семнадцатилетний Сустель приезжает в Париж, чтобы учиться дальше. Он сдает вступительные экзамены в Высшую нормальную школу (Эколь нормаль), одно из самых престижных учебных заведений межвоенной Франции, и проходит по конкурсу первым. Это был, несомненно, большой успех. Молодого Сустеля сразу заметили. Высшая нормальная школа, основанная Конвентом в 1794 году, была призвана готовить преподавателей и исследователей по гуманитарным, естественным и точным наукам. Она и сегодня гордится своими выпускниками. Ее окончили известный философ Анри Бергсон, писатель Ромен Роллан, поэт Шарль Пеги, знаменитый врач Луи Пастер, лидер социалистического движения Жан Жорес, премьер-министры Леон Блюм, Эдуар Эррио, Аллен Жюппе, президент республики Жорж Помпиду.

Сустель вспоминал, что во время его учебы в школе царила приподнятая творческая атмосфера. После занятий ученики часто собирались небольшими группами и живо обсуждали различные научные и политические проблемы. Сам Жак постоянно посещал «кружок», который возник вокруг одного из самых известных преподавателей той поры, знаменитого французского физика Поля Ланжевена[2]. Однако блестящий ученый не смог повлиять на выбор творческого пути Сустеля. Тот сразу предпочел гуманитарную сферу знания. Он интересовался многими дисциплинами – философией, историей, литературой, лингвистикой, антропологией, палеонтологией. Но свою научную судьбу Сустель решил связать с этнографией народов Америки. Его учителями и наставниками в этой области стали три известных французских этнографа, преподававших в Высшей нормальной школе: Люсьен Леви-Брюль, Поль Риве и Марсель Мосс.

В юности Сустель с симпатией относился к марксизму. Он посещал Клуб социальных исследований, созданный Рене Лефевром, и однажды выступил на его заседаниях с лекцией о французском социологе-позитивисте Эмиле Дюркгейме. В 1930-х годах в журнале «Les Masses», издаваемом Клубом, Сустель опубликовал несколько статей о происхождении семьи и частной собственности коренных народов Мексики. Молодой Сустель бывал также на заседаниях Клуба новой России[3].

В 1931 году Сустель женился на своей однокурснице Жоржет Фаго, а еще через год блестяще завершил высшее образование. Он лучше всех сдал экзамен, дающий право преподавать философию в лицеях, и защитил дипломную работу по этнографии. Какому пути следовать дальше? Сустель выбирает научную карьеру и уезжает вместе с женой на два года в Центральную Америку. Он изучает многовековую индейскую культуру, посещает самые глухие уголки региона, населенные индейцами, скрупулезно собирает полевой материал о духовной и материальной культуре коренного населения Америки. Круг его научных интересов сосредоточивается главным образом на народах, живущих в Мексике, – майя, ацтеках, отоми. «Мексика, – писал Сустель, – стала для меня буквально второй родиной. Я научился любить эту страну, любить ее горы, степи, пересеченные трещинами, ее таинственно покачивающиеся леса, ее народ, сохраняющий многовековые традиции, но в то же время постоянно устремленный к обновлению»[4].

По возвращении во Францию Сустель начинает публиковать собранный материал. В 1935 году вышла его первая книга: «Мексика – земля индейцев», в 1937 году – вторая: «Материальная культура индейцев лакандонов». Одновременно ученый защищает в Сорбонне докторскую диссертацию, посвященную группе индейских племен отоми, населяющих Центральную Мексику. Так в 25 лет Сустель становится одним из самых известных этнографов-американистов в своей стране. Он не только серьезный исследователь, но и великолепный стилист. Его книги написаны прекрасным литературным языком, поэтому читаются легко и с интересом. Пройдут годы, десятки лет. Сустель напишет более двадцати книг на самые разные темы. И все они будут отличаться особой, яркой манерой изложения.

После защиты диссертации Сустель становится заместителем директора парижского Музея Человека. Его пригласил на эту должность сам директор музея, один из его бывших учителей – Поль Риве. В 1938 году молодой ученый начинает также преподавательскую деятельность – читает курсы по этнографии в Коллеж де Франс и в Колониальной школе. Один из них, «Космологическое мышление древних мексиканцев», опубликован в 1940 году в виде небольшой книги. Итак, научная карьера Сустеля обещает быть блестящей. Однако он не становится «кабинетным» ученым и не замыкается исключительно на научной деятельности.

В середине 1930-х годов Франция переживает бурные события, ознаменовавшиеся массовыми выступлениями против фашистской угрозы. Сустель, как и многие другие представители французской интеллигенции, вносит свой вклад в эту борьбу. Еще в 1934 году, находясь в Мексике, ученый узнал о создании во Франции Комитета бдительности интеллигентов-антифашистов, обнародовавшего свой «Манифест к трудящимся». Тогда он сразу же передал через Поля Риве, что заочно присоединяется к комитету, призывавшему все прогрессивные силы страны сплотиться перед лицом фашистской опасности[5]. Манифест подписали более 82 тысяч представителей французской интеллигенции. Имя Сустеля значится в списке одним из первых и стоит рядом с именами таких известных французских ученых, как Поль Ланжевен, Фредерик Жолио-Кюри, Эмиль Борель, Люсьен Леви-Брюль, Поль Риве.

В 1936 году Сустель приветствовал создание во Франции правительства Народного фронта, а также выступил сторонником молодой Испанской Республики, сражавшейся против генерала Франко. Двумя годами позже ученый решительно осудил Мюнхенское соглашение и стал генеральным секретарем Союза французской интеллигенции, основной целью которого была провозглашена борьба против гитлеровской и расистской пропаганды. Так в предвоенные годы Сустель прочно завоевал репутацию человека, придерживавшегося левых политических взглядов. Однако его симпатии к Советскому Союзу постепенно ослабевали. Германо-советский пакт о ненападении положил им конец.

Вторая мировая война, начавшаяся в сентябре 1939 года, поначалу мало сказалась на жизни Франции. На Западном фронте военные действия пока не развивались. Недаром такую ситуацию очень быстро окрестили «странной войной». И жизнь Сустеля тоже протекала в спокойном темпе. После объявления войны стоящий у власти кабинет Эдуара Даладье создал так называемый Комиссариат по информации, призванный выполнять роль официального правительственного телеграфного агентства. Комиссариат направил во многие страны мира своих представителей. В Мексику предложили ехать Сустелю, который был лейтенантом запаса. Он согласился и тут же отбыл за океан. Тем временем весной 1940 года на Западном фронте началась настоящая война. Мало того, для Франции она обернулась катастрофой из-за стремительного наступления немецких войск. В Париже новый кабинет сформировал маршал Петен, убежденный сторонник капитуляции. Вскоре он подписал печально известное перемирие с Германией.

Многие французы считали, что Петен, создавший профашистское правительство Виши, спас Францию: прекратил кровопролитную войну и вернул стране покой и порядок. Но были и другие, которые иначе восприняли сложившуюся ситуацию. В июньском перемирии они увидели разгром и унижение родины и мнимому спокойствию предпочли продолжение сопротивления фашистской Германии. Среди таких людей сразу оказался и Сустель.

Он твердо решил не возвращаться в Париж и начал думать о том, что можно предпринять. И вот в конце июня ученый узнал от английского консула в Мехико, что в Лондоне сейчас находится какой-то генерал, который намерен продолжать сражаться. «Я спросил его имя, – вспоминал Сустель, – мне ответили: де Голль. Я никогда о нем не слышал»[6]. О пятидесятилетнем генерале, будущем знаменитом политике, никогда не слышал не только Сустель, тот был почти не известен у себя на родине. Однако Вторая мировая война подняла этого человека на гребень волны. Де Голль решительно отказался смириться с капитуляцией. Он вылетел в канун перемирия в Лондон и произнес 18 июня ставшую знаменитой речь. Генерал призывал своих соотечественников присоединяться к нему, чтобы вместе на стороне непокоренной Англии начать борьбу за освобождение Франции. Для этой цели он основал в Лондоне организацию Свободная Франция. Уже в 1940 году к де Голлю стали съезжаться французы, военные и гражданские, которых война застала в самых разных уголках планеты. Ехали из Африки, Азии, Америки и даже Австралии. Во что бы то ни стало добраться до Лондона решил и Жак Сустель. Из Мексики он отправился в США, оттуда – в Канаду, там добрался до одного из небольших портовых городов на атлантическом побережье и сел на судно, отплывающее в Англию. На нем Сустель прибыл в Ливерпуль, а затем поездом – в Лондон. «Сколько я буду жить на свете, – писал он в своих воспоминаниях о войне, – столько буду помнить первые месяцы существования Свободной Франции и мой приезд в Лондон под покровом ночи: зловещая тень катастрофы, нависшей над Францией, сумерки канадского порта, из которого я отплывал в Великобританию, “блак-аут” английских городов, над которыми носились улюлюканья сирен и гул вражеских самолетов»[7].

Сустель, так же, как и любой француз, пожелавший присоединиться к де Голлю, явился в ставку Свободной Франции на Карлтон-Гарденс, 4. В глаза ему бросились две вещи: «Лотарингский крест (первоначально эмблема лондонской организации, а затем символ голлистского движения. – М. А.), прикрепленный у входной двери, и французская каска часового на посту. «Да если бы он был и без каски, – подчеркивал Сустель, – сразу можно было понять, что это не англичанин, потому что по его лицу и виду было ясно, что он из наших. Увидеть этого солдата и эту эмблему для нас означало вновь обрести родину»[8]. В тот же день Сустель познакомился с де Голлем. Вскоре он стал одним из самых близких его соратников – «голлистом первого часа».

Теперь известный французский этнограф, так же как и генерал, начинал новую, вторую жизнь. О научных исследованиях пришлось надолго забыть.

Ученый и военный, два очень разных по характеру и темпераменту человека, Сустель и де Голль постепенно сближались. В ту долгую зиму 1940/41 года они часто оставались вдвоем в кабинете генерала на Карлтон-Гарденс. От обсуждения задач и проблем Свободной Франции и конкретных событий на фронтах разговор иногда переходил на более общие и даже философские темы. Сустель с первых дней знакомства с де Голлем начал понимать, что перед ним не простой мятежный генерал. Ученый быстро убедился, что де Голль образованный и талантливый человек с давно сложившимися жизненными установками и идеалами. Главным в своей жизни он считал служение Франции.

Офицеры и солдаты Свободной Франции постоянно принимали участие в военных операциях, разворачиваемых союзниками. Гражданские лица выполняли самые различные миссии. В начале 1941 года они работали главным образом в штабе и информационной службе лондонской организации. Сустель трудился в бюро информации.

В марте де Голль решил направить в разные регионы мира своих людей, с тем чтобы они постарались добиться признания Свободной Франции со стороны различных иностранных держав. Сустель, конечно, не удивился, когда ему было поручено ехать в Латинскую Америку. Его другу, археологу Жюлю Акену, предложили отправиться в страны Ближнего и Среднего Востока, в те места, где до войны он вел археологические раскопки. И Сустель и Акен осознавали важность своих миссий.

Два еще совсем молодых человека расстались в Лондоне мартовским вечером, обоюдно пожелав удачи и договорившись, что постараются не терять друг друга из виду. Сустель добрался до берегов Америки. Первым городом, в который он прибыл, стал Мехико. И там он узнал, что Акен, покинувший Англию вслед за ним, погиб в пути. Судно, на котором тот отплыл, вскоре было торпедировано. Таковы были суровые реалии войны. Сколько имен она еще унесет! Они останутся только в памяти тех, кто доживет до долгожданного мира. А ведь именно благодаря бесстрашной деятельности этих людей, которые предпочли спокойной жизни борьбу, Франция с невероятными усилиями продвигалась к победе. Недаром известный деятель французского сопротивления Пьер Броссолет, погибший в фашистских застенках в 1944 году, сказал о них: «Поклонитесь им, французы! Они подпорки славы»[9].

Сустель пробыл в Латинской Америке почти год. Он буквально исколесил все ее страны. Ученый написал позднее, что порой во время его трудной миссии у него перед глазами возникали картинки из детства. Он был еще мальчиком, когда в их город приходили проповедники. В их поклаже не было ничего, кроме Библии и брошюр о протестантской вере. И вот теперь он сам чувствовал себя таким проповедником «с легким багажом, но твердо убежденным в правоте своей веры и готовым без устали доносить ее до других людей»[10]. Поначалу дела у Сустеля складывались нелегко. Но постепенно ему удалось достичь неплохих результатов. Благодаря его деятельности, в Центральной и Южной Америке узнали о де Голле и Свободной Франции. А в некоторых странах пошли на прямое признание лондонской организации. Первой такой страной стала Куба[11].

18 июня 1941 года Сустель организовал в Мехико празднование годовщины знаменитого призыва де Голля. В своем письме-отчете он писал: «В полдень я в окружении сторонников Свободной Франции возложил цветы, переплетенные в виде Лотарингского креста, к памятнику героям мексиканской Независимости. Целью этой акции было отдать дань эпопее освобождения Мексики и одновременно отметить исторический поступок генерала де Голля». Вечером того же дня большое количество людей, симпатизирующих Свободной Франции, собралось в одном из публичных зданий Мехико. Сустель произнес перед собравшимися краткую речь. Затем, как он сам указывает далее в своем письме, были торжественно прочитаны знаменитая речь де Голля от 18 июня 1940 года, а также подписанные им Манифест и Органическая декларация. Все это происходило в большом зале, украшенном плакатами Свободной Франции и большим портретом генерала, и произвело на присутствующих сильное впечатление. Сустель сообщил также, что подобные акции·прошли в городах Оризаба, Веракрус и Толука в Мексике и в столицах Сальвадора, Пуэрто-Рико и Кубы. Он отправил свое письмо-отчет в Лондон, которое там опубликовали в Информационном бюллетене Свободной Франции[12].

В Мексике Сустель узнал, что правительство Виши лишило его французского гражданства и наложило арест на его имущество. Но его это мало взволновало. Он гораздо больше беспокоился, как бы власти не нанесли ущерба его родным, жившим в лионском пригороде. К счастью, такого не случилось. Уже после освобождения Франции Сустелю стало известно, что как только его мать и отчим поняли, что их сын в Лондоне, рядом с де Голлем, они сразу одобрили его выбор[13]. Жена Сустеля почти всю войну провела рядом с ним. При назначении его на новые места службы она всегда переезжала если не одновременно с мужем, то вскоре после этого.

Свободная Франция постепенно утверждалась на мировой арене, главным образом благодаря твердому и решительному характеру де Голля. Осенью 1942 года генерал учредил так называемый Французский национальный комитет, временно осуществлявший функции государственной власти. Возглавил его работу он сам. Ему помогали комиссары, за каждым из которых были закреплены определенные функции. Зимой 1942 года де Голль отзывает Сустеля из Мексики. Сначала генерал хотел назначить его директором французского радиовещания со ставкой в городе Браззавиле во Французском Конго, контролируемом Свободной Францией. Об этом он сообщил ему официальным письмом от 18 февраля 1942 года[14]. Однако вскоре де Голль изменил свое решение и попросил Сустеля вернуться в Лондон. Он доверил ему более значительный пост – комиссара по информации.

В функции Сустеля входило курирование всех периодических изданий лондонской организации и установление контактов с представителями английской прессы. Он также принимал участие в подготовке всех радиопередач Свободной Франции, осуществляемых через Би-би-си в Лондоне и другие радиостанции. Комиссар по информации работал без устали и делал все, чтобы передачи были интересными. Он приглашал для участия в них солдат, моряков, партизан, прибывших в Лондон из оккупированной Франции, и просил их рассказать соотечественникам о своем вкладе в общее дело борьбы против фашистской Германии. Журналист Жан Марэн, один из редких свидетелей деятельности Сустеля на посту комиссара по информации в тот далекий военный год, так представил нам его портрет: «Пылкий, гораздо более живой, чем часто казался, забавный, остроумный. Он любил Свободную Францию и движение Сопротивления почти чувственной любовью»[15]. Отношения Сустеля с де Голлем становились все более тесными и доверительными. Они виделись, как правило, два раза в день и обсуждали как важнейшие политические проблемы, так и другие самые разные дела.

1943 год стал для организации де Голля, недавно переименованной в Сражающуюся Францию, переломным. Еще в самом конце 1942-го крупные англо-американские силы высадились в Алжире и Марокко, французских колониях, находящихся под контролем Виши. Черчилль и Рузвельт даже не сочли нужным поставить де Голля в известность о готовящейся операции. Мало того, они считали, что генерал слишком несговорчив и амбициозен. Английский премьер и американский президент вынашивали планы заменить его более покладистым человеком и прочили на его место французского генерала армии Жиро. Так в декабре 1942 года весь довольно значительный контингент французских войск в Северной Африке перешел на сторону союзников. А генерал Жиро был назначен гражданским и военным главнокомандующим. В результате де Голль оказался просто перед фактом ловкой игры союзников за его спиной. Возглавляемая им Сражающаяся Франция, первая зажегшая факел борьбы против немецких оккупантов, оказалась оттесненной на второй план. И глава лондонской организации опять начал упорную борьбу за свое признание. Он вызывает Жиро на своеобразную дуэль, которая продлится почти год. А «секундантами» де Голля стали его верные соратники, давно уже уверовавшие в политический талант и счастливую звезду своего лидера. Одним из них опять-таки был Жак Сустель.

Черчилль и Рузвельт выступали за объединение Сражающейся Франции и сил, находящихся под командованием Жиро. Тот не возражал против этого, но считал, что де Голль должен ему подчиниться. Глава же лондонской организации меньше всего хотел оказаться в зависимом положении. Он явился в Алжир и начал переговоры об объединении, только заручившись поддержкой внутреннего Сопротивления на территории Франции. Генерал привез с собой телеграмму от своего личного представителя в оккупированной Франции Жана Мулена. В ней говорилось, что «французский народ… требует быстрейшего учреждения в Алжире Временного правительства под председательством генерала де Голля»[16]. С таким крупным козырем на руках де Голль предстал перед общественным мнением в качестве национального лидера, пользующегося поддержкой Сопротивления. 3 июня 1943 года в алжирской столице де Голль и Жиро подписали ордонанс, учреждающий Французский комитет национального освобождения (ФКНО), и стали его сопредседателями.

Сразу после создания ФКНО де Голль начал борьбу за завоевание авторитета во французских войсках и за постепенное отстранение Жиро. Одну из самых трудных задач в этом деле он возложил на Жака Сустеля. В июле 1943 года генерал вызвал его из Лондона в Алжир, а в конце осени поставил во главе так называемого Центрального бюро осведомления и действия (БСРА), иными словами, секретных разведывательных служб. Жиро воспротивился этому назначению, полагая, что на таком посту может работать только военный. Но де Голль сумел настоять на своем. И Сустель смело приступил к исполнению новых обязанностей. Он создал сплоченную организацию со строго централизованной структурой. БСРА развернуло активную деятельность на территории оккупированной Франции. Она была направлена на то, чтобы поддерживать и всячески развивать контакты с движением все ширившегося Сопротивления. ФКНО помогал организациям Сопротивления деньгами, оружием и боеприпасами. Под руководством Сустеля на территорию Франции постоянно засылались преданные де Голлю люди. В их задачи входило привлечение на сторону ФКНО по возможности всех борющихся за освобождение сил.

Разведывательные службы Сустеля интенсивно работали вплоть до освобождения Франции. Надо сказать, что деятельность БСРА не осталась незамеченной его же «коллегами» из СССР. Об этом свидетельствуют несколько интересных документов, хранящихся в Архиве Коминтерна (части РГАСПИ). Еще в мае 1944 года в Москве было получено подробнейшее схематическое изображение и описание структуры голлистских полицейских и разведывательных служб, действующих на территории Алжира и Франции[17]. В июле 1944 года на имя Георгия Димитрова, бывшего председателя Коминтерна, официально распущенного в мае 1943 года, поступила секретная информация от начальника иностранного отдела НКВД П. М. Фитина. В его письме, в частности, говорилось: «Нами получены агентурные данные о том, что разведка де Голля БСРА в настоящее время усиленно занимается разработкой деятельности коммунистической партии Франции через своих людей в префектурах и полиции… БСРА известно, что коммунисты в настоящее время ведут подготовку к восстанию, хотя и наталкиваются на оппозицию других групп сопротивления… Согласно данным БСРА, коммунисты ведут политику лавирования между де Голлем и группами сопротивления и надеются на победу СССР, чтобы заговорить в полный голос… По данным БСРА, коммунисты якобы перехватили английскую почту из Франции в Алжир, и из этой почты ЦК французской компартии узнал, что англичане рекомендуют проводить политику сотрудничества с ВИШИ и направленную против коммунистов…»[18]

Письмо Фитина Димитрову от 16 августа 1944 года еще более любопытно. «Нами получены непроверенные данные о том, – пишет Фитин, – что разведкой де Голля (Б. С. Р. А.) якобы перехвачен циркуляр Парижского комитета французской коммунистической партии, которым коммунисты, состоящие в различных группах сопротивления, будто бы предупреждаются о том, что в случае высадки союзных войск во Франции они должны быть готовы к захвату власти… Один из руководителей разведки Сустель будто бы докладывал об этом циркуляре лично де Голлю…»[19]

В процессе освобождения и в последние месяцы Второй мировой войны на секретные службы де Голлем были возложены новые функции. В своем письме Сустелю от 24 октября 1944 года генерал писал: «Мой дорогой Сустель, в результате успеха битвы за Францию наши Специальные службы, которые так ему способствовали, теперь завершили часть возложенной на них миссии: действия на территории метрополии. В настоящее время под Вашим руководством службы должны укрепиться и направить свою деятельность вовне. Такие функции для них не новы, но более широки. В то же время службам предстоит следить зa военной безопасностью страны…»[20]

По окончании Второй мировой войны во Франции началось бурное возрождение политической активности. Оно тут же буквально захлестнуло Жака Сустеля. Он сложил с себя полномочия начальника БСРА, так как генерал де Голль назначил его комиссаром республики в Бордо. Комиссары должны были, по замыслу генерала, заменить по всей стране префектов, служивших при правительстве Виши. Однако едва Сустель приступил к исполнению новых обязанностей, де Голль, давно ставший главой Временного правительства Франции, в мае 1945 года принял решение предложить своему верному соратнику портфель министра информации.

Любопытно, что назначением нового министра информации заинтересовались даже в Москве. В Архиве внешней политики Российской Федерации хранится документ, в котором дана его краткая, правда, совершенно неадекватная характеристика: «Сустель – это молодой человек 33-х лет. В 1936 году он заигрывал с коммунистами, но вскоре связался с троцкиствующими, в частности с Ривэ. Съездил в Мексику, оттуда вернулся с написанными там несколькими довольно серьезными трудами по этнографии (это его специальность). В 1938 году он выступает как яростный мюнхенец. В 1939 году он участвует в кампании против германо-советского пакта и против коммунистов. Отныне его политическая марка: “левый интеллигент, антикоммунист”»[21].

В октябре 1945 года во Франции состоялись выборы в Учредительное собрание. Сустель хотел выдвинуть свою кандидатуру. Так как де Голль не возглавлял никакого политического объединения, его министру пришлось искать партию, от которой он мог бы баллотироваться. Сустель остановил свой выбор на Демократическом и социалистическом союзе Сопротивления (ЮДСР), небольшом объединении левого толка, возглавляемом Рене Плевеном и Франсуа Миттераном. Друзья министра нашли для него «удобный» департамент Майенн на западе страны, где у Сустеля не могло оказаться сколько-нибудь серьезных соперников. Он быстро выставил свою кандидатуру и прошел в депутаты.

При переформировании правительства де Голля в конце 1945 года Сустель получил портфель министра колоний. Но пребывание на этом посту оказалось для него совсем непродолжительным. В январе 1946 года генерал внезапно ушел в отставку, разойдясь во взглядах по внутриполитическим проблемам с представителями левых партий страны. Де Голль был сторонником сильной исполнительной власти. Большинство же депутатов Учредительного собрания считали, что главная роль в политической жизни Франции должна принадлежать парламенту. Именно в таком духе парламентской комиссией был разработан проект новой конституции. Но французы на всеобщем референдуме отвергли его. Тогда в июне 1946 года были опять проведены выборы и избрано новое Учредительное собрание.

Сустель, вновь выдвигавший свою кандидатуру, на этот раз не прошел в депутаты. А новое собрание снова взялось за разработку конституционного проекта. Согласно новому проекту конституции реальное управление страной опять отводилось парламенту, а не сильному, не зависимому от партий президенту республики, как того желал де Голль. В октябре 1946 года проект был одобрен французами.

В ноябре прошли выборы теперь уже в Национальное собрание страны. Сустель решил в них не участвовать, понимая, что не имеет шансов на успех. Во Франции начала свое существование Четвертая республика. А в политической деятельности бывшего молодого министра наступило некоторое затишье. Казалось бы, он мог возобновить этнографические изыскания и продолжить столь успешно продвигавшуюся до войны научную карьеру. Однако этого не произошло. Сустель увлекся другим занятием: он стал писать свои знаменитые мемуары о войне «Вопреки всему», в которых живо и красочно обрисовал деятельность де Голля и его окружения в военные годы. Мемуары выдержали несколько многотиражных изданий и пользовались большой популярностью среди французов. Читать их и сегодня – истинное удовольствие.

Тем временем в начале 1947 года де Голль решил возобновить политическую деятельность. Он пригласил в свое имение Коломбэ-ле-дёз-Эглиз некоторых бывших соратников военных времен, среди которых был и Сустель. Генерал объявил им, что намерен создать объединение, целью которого будет борьба против политических институтов Четвертой республики. По его поручению Сустель и другие верные голлисты совершили ряд многочисленных поездок по Франции. Они оповестили бывших сподвижников Свободной Франции и участников движения Сопротивления о том, что генерал готовит создание нового политического объединения, и попытались подать это событие как повторение призыва 18 июня.

Так весной 1947 года в несколько этапов было провозглашено создание Объединения французского народа (РПФ), своеобразной оппозиционной режиму партии, требующей коренной конституционной реформы. РПФ буквально вихрем ворвалось в политическую жизнь Франции. Объединение развернуло активнейшую пропагандистскую деятельность. Голлисты постоянно организовывали по всей стране митинги и манифестации. РПФ добилось небывалого успеха на муниципальных выборах в октябре 1947 года, собрав около 40 процентов голосов избирателей. В первый год существования РПФ насчитывало в своих рядах почти миллион человек. Возглавлял объединение сам де Голль, он был его председателем. А пост генерального секретаря генерал сразу предложил Сустелю. Таким образом, ученый-этнограф, ближайший соратник де Голля времен войны и Временного правительства, стал фактически вторым лицом в партийной иерархии и одним из главных руководителей голлистского движения периода Четвертой республики. Некоторые друзья Сустеля, которых он знал еще до войны, упрекали его в том, что он принес в жертву свои левые политические убеждения ради удовлетворения амбиций одного человека. Сустель каждый раз отвечал им: «Да. Но какого человека!» Де Голль давно вызывал у него чувство некоего «зачарованного восхищения»[22].

Итак, для Жака Сустеля опять начались интенсивные рабочие будни. Теперь он ежедневно осваивал роль профессионального политика в мирное время. Очевидцы вспоминали, что ему это удавалось хорошо. Пожалуй, главной отличительной чертой РПФ была его авторитарность. Председатель движения осуществлял руководство, сосредоточив в своих руках всю полноту власти. Он формировал в общих чертах стратегию и тактику объединения. А вот их детальной разработкой и «запуском» в жизнь занимался генеральный секретарь. Товарищи Сустеля по РПФ утверждали, что он «с ходу мог предугадать намерения де Голля и с блеском воплотить в жизнь его замыслы»[23]. О конкретной повседневной деятельности генерального секретаря РПФ Сустель поведал сам: «Я работал по двенадцать часов в сутки. Я исколесил всю Францию, чтобы наладить работу местных комитетов, я председательствовал на собраниях, я пытался играть роль арбитра при мелких внутренних ссорах… Но я ко всему привык. Я знал, что нельзя терять самообладания. И хочу признаться, что пользовался полным доверием Генерала»[24]. Добавим к этому, что Сустель также выступал на проходивших раз в год съездах РПФ с основным докладом.

Те, кому довелось работать вместе с Сустелем в то время, отмечали, что он был скорее человеком рассудка, чем эмоций. «Он всегда носил очки с толстыми стеклами, – рассказывает о генеральном секретаре РПФ Андре Асту, – его ум был проницательным и язвительным, но без чувственности. Теплота его сердца была скрыта за холодным рассудком. Его металлический голос не был лишен, однако, мелодичных интонаций, но таких строгих, что в них не оставалось места для сентиментальности»[25]. Многие голлисты считали, что Сустель был личностью скрытной, холодной, человеком загадочным, замкнутым, со сложным характером[26]. Не всех он располагал к себе, не всем нравился. Иногда в отзывах о нем чувствуется уважительное отношение. «Он казался человеком таинственным и немного суровым, – отмечает Оливье Гишар, – и, как показала жизнь, натурой увлекающейся… Меня всегда восхищали его холодная трезвость рассудка, его удивительная способность обобщения и изложения фактов… Всегда, когда он думал о чем-то, имел привычку теребить прядку своих волос»[27]. Но есть, например, и такая характеристика, данная Пьером Лефраном: «Всегда непроницаем. Никогда невозможно было понять, доволен он или нет. Он мог сталкивать людей. В нем чувствовалась подозрительность. У него не было близких друзей»[28]. Отметим еще, что в период РПФ Сустель получил от соратников по объединению прозвища, которые надолго закрепились за ним, – «Большой Жак» и «Толстый кот».

РПФ требовало роспуска Национального собрания, рассчитывая на новых выборах получить большинство голосов избирателей и сформировать правительство во главе с де Голлем. Однако достичь такой цели объединению не удалось. Пришлось ждать очередных парламентских выборов, которые состоялись в 1951 году. Желанного успеха голлисты не добились. Они собрали только 22,3 процента голосов и получили 118 мандатов в Национальное собрание. Возглавить коалиционный кабинет де Голль отказался, поэтому РПФ по-прежнему оставалось в оппозиции, правда, имея уже сильную парламентскую фракцию.

Жак Сустель вновь стал депутатом. На сей раз он баллотировался от департамента Рона в Лионском районе, с которым издавна его связывали семейные узы. Учитывая большой организационный опыт Сустеля, де Голль решил, что именно он как никто другой хорошо справится с функциями председателя группы РПФ в Национальном собрании. Так летом 1951 года бывший генеральный секретарь голлистского объединения опять приступает к новым обязанностям. В том же году в его жизни произошло еще одно событие. Наконец он после долгого перерыва возобновляет научную деятельность. Сустель согласился занять место профессора социологии в Высшей практической школе, престижном учебном заведении Франции. Правда, бо́льшую часть его времени по-прежнему занимала политика.

Парламентская деятельность пришлась Сустелю по душе. Но в ней быстро возникли трудности. Де Голль, как всегда, требовал полного подчинения своей власти и строгого соблюдения дисциплины голосования в Национальном собрании. Под его руководством РПФ продолжало острую критику «режима партий» Четвертой республики. Однако скоро депутаты голлистского объединения начали выражать недовольство чересчур строгой, на их взгляд, политикой руководства. Сустель вместе с другими голлистами даже специально ездил к генералу в Коломбэ, чтобы обсудить вопрос о дисциплине голосования и просить его отмены. Но де Голль наотрез отказался изменить свое решение. Мало того, он был явно недоволен тем, что Сустель вообще счел возможным ставить перед ним подобный вопрос.

А в январе 1952 года впервые более чем за десять лет совместной деятельности у Сустеля с де Голлем возник серьезный конфликт. После очередного правительственного кризиса президент республики социалист Венсан Ориоль пригласил Сустеля в Елисейский дворец и предложил ему начать консультации с целью формирования нового кабинета. Иными словами, президент наметил председателя парламентской фракции РПФ на пост председателя совета министров. Сустель дал предварительное согласие и тут же отправился к де Голлю в Коломбэ. Он подробно объяснил генералу, почему не стал отвергать предложение Ориоля, хотя и понимал, что успехом его попытка формирования кабинета увенчаться не может. Среди главных причин Сустель назвал следующие: «Придать парламентской группе объединения уверенность в самой себе, попробовать наладить путем предложенных консультаций контакты с лидерами различных политических группировок, использовать в течение двух-трех дней недоступные ранее средства массовой информации, чтобы изложить перед общественным мнением наши цели и наши идеи, получить доступ к финансовым, военным и дипломатическим досье и таким образом иметь самые достоверные сведения о политической обстановке в стране»[29].

Де Голль слушал председателя фракции РПФ почти полночи. По словам Сустеля, он одобрил его действия[30]. Тем не менее случившийся инцидент вбил клин между Сустелем и де Голлем. Как заявил известный деятель голлистского движения Жак Шабан-Дельмас, в их отношениях появилась первая трещина[31]. Скорее всего, председатель РПФ и председатель его парламентской фракции не поняли друг друга или же, может быть, в первый раз не захотели прямо что-то сказать. По некоторым свидетельствам, Сустель был одним из самых преданных сторонников генерала – подчинялся ему всегда и во всем и буквально «говорил его устами»[32]. В данной ситуации он, видимо, хотел сделать как лучше, но вызвал только раздражение генерала. И хотя де Голль ничего ему не сказал, он был явно недоволен тем, что Сустель сразу не заявил президенту республики, что только председателю РПФ можно предлагать формировать правительство. Вполне возможно, что генерал усмотрел в подобном поведении своего соратника некий «сговор» с Четвертой республикой. А ведь главная задача голлистского движения на данном этапе заключалась в том, чтобы всеми силами способствовать ее уничтожению.

В партийных кругах были буквально взбудоражены сложившейся ситуацией. Одни одобрили действия председателя фракции, другие же посчитали, что он поступил бестактно по отношению к генералу и проявил свои личные амбиции. Некоторые голлисты считали, что в тот момент Сустель, по всей вероятности, действительно был бы рад стать премьер-министром[33]. Сам председатель парламентской группы был явно раздосадован некоторым разладом в отношениях с де Голлем. Вскоре Сустель заявил, что совсем запустил свои этнографические исследования, и попросил освободить его от занимаемой должности в Национальном собрании.

Сустель и на самом деле начинает, а вернее, после долгого перерыва возобновляет, интенсивную научную деятельность. Бывший председатель парламентской фракции РПФ занимается со студентами в Высшей практической школе. Он пишет также одну из своих самых известных этнографических книг – «Повседневная жизнь ацтеков». В работе над ней ученый использовал полевой материал, собранный еще до войны. Книга увидела свет в 1954 году и по сей день остается настольной для всех специалистов по древним цивилизациям Америки.

Некоторая «углубленность» Сустеля в научные изыскания не означала, однако, его отхода от политики. Он был по-прежнему активным деятелем голлистского движения и продолжал депутатскую работу. Но РПФ вступило в полосу кризиса, и его деятельность начала клониться к упадку. После явной неудачи объединения на муниципальных выборах 1953 года де Голль решает постепенно распустить его и сам прекращает активную политическую борьбу. При такой ситуации многие голлисты оказались «безработными». И некоторые из них, особенно парламентарии, решили интегрироваться в политическую систему Четвертой республики. С середины 1953 года сторонники де Голля начали систематически входить в состав правительственных кабинетов. В самом начале 1955 года своеобразный министерский портфель был предложен Сустелю. Председатель совета министров Франции радикал Пьер Мендес-Франс доверил ему пост министра-резидента Алжира.

На первый взгляд такое назначение не представляло ничего особенного. Тем не менее оно стало для Сустеля одним из ключевых моментов всей его жизни и оказало решающее воздействие на его последующую судьбу. Итак, в январе 1955 года известный ученый и политик прибывает в Алжир. В то время вся полнота власти в этой колонии находилась в руках европейцев, главным образом французов. Юридически Алжир даже не считался ни колонией, ни протекторатом, а просто причислялся к «заморским департаментам» Франции. В течение долгих десятилетий многим поколениям французов со школьной скамьи внушалось, что Алжир – это неотъемлемая часть Франции и что защита ее интересов там – патриотический долг каждого гражданина республики. Именно поэтому, когда в ноябре 1954 года в Алжире под руководством Фронта национального освобождения (ФНО) началось восстание против французских властей, правительство сразу же встало на путь его подавления. Но повстанцы все время расширяли свои действия.

Сустель пробыл в Алжире один год. Сначала он был встречен там настороженно. Местная верхушка долго приглядывалась к присланному к ним интеллектуалу и голлисту. Между тем новый министр-резидент постепенно сблизился с жившими здесь французами, отстаивающими так называемые ультраколониалистские лозунги «Алжир – это Франция», «французский Алжир». Во время пребывания на своем посту Сустель написал книгу «Любимый и страдающий Алжир». В ней он рассказал о своей деятельности в «заморских департаментах», поведал обо всех ужасах колониальной войны, а также выдвинул идею интеграции Алжира с Францией. Эта идея предусматривала улучшение социально-экономического положения алжирцев, ограниченную реформу землепользования, перестройку местного самоуправления, введение обучения на арабском языке, отделение мусульманской религии от государства, расширение доступа коренного населения к общественным и административным должностям[34]. Вся эта система мер была направлена на то, чтобы постепенно полностью интегрировать алжирские территории в состав Франции и предоставить алжирцам равные права с французами.

В результате во время работы на посту министра-резидента Сустель снискал себе большую популярность среди французов Алжира. Когда в январе 1956 года он был отозван в Париж и покидал алжирскую столицу, «ультра» устроили ему торжественные проводы. Его вышло провожать буквально все европейское население города. Толпа кричала бывшему министру-резиденту: «Не уезжайте!», «Мы не хотим прощаться!», «Это только “до свидания!”»[35].

После возвращения во Францию Сустель создал «Союз за спасение и обновление французского Алжира» (ЮСРАФ) с целью распространения идеи интеграции среди французов метрополии. Первым делом он начал искать сторонников в голлистских рядах, и ему это удалось. К объединению примкнули Мишель Дебре, Жорж Помпиду, Пьер Пикар и другие. В ЮСРАФ вступили также члены других политических партий, известные деятели науки и культуры. Деятельность организации заключалась в основном в проведении публичных митингов, конференций, лекций, в публикации статей и брошюр с целью пропаганды интеграции Алжира. Воплощение ее в жизнь сам Сустель стал теперь прибавлять ко всем основным голлистским требованиям. Отныне, как отметил Оливье Гишар, в его жизни было уже три страсти: «Ацтеки, Генерал и Алжир»[36]. По мнению многих голлистов, «проблема Алжира» так глубоко запала в душу бывшего министра-резидента, что буквально изменила и трансформировала всю его суть[37].

В начале 1956 года прошли выборы в Национальное собрание. Голлистское движение находилось в то время в глубоком упадке, переживая период «перехода через пустыню». На политической арене страны голлисты были представлены небольшой партией «социальных республиканцев», члены которой решили продолжать дело де Голля даже без него. На выборах сторонники генерала получили всего 21 мандат. Среди них в Национальное собрание был избран и Сустель. В 1957 году премьер-министр страны Ги Молле посылает его в Нью-Йорк в качестве представителя Франции при ООН. А по возвращении Сустель опять включается в политическую борьбу.

К концу 1957 года проблемой номер один для всей французской политики стала алжирская война. Французская армия в Алжире терпела неудачи в сражениях с повстанцами. Правящие же круги Парижа, с одной стороны, держались курса на подавление национально-освободительного движения алжирцев, а с другой – вели секретные переговоры с ФНО. Поэтому в рядах армейского командования постепенно росло убеждение, что правительство просто не способно разрешить «алжирский вопрос». Такого же мнения придерживались алжирские «ультра». И те и другие к началу 1958 года по существу перешли в оппозицию к официальным парижским властям.

Такие перемены в «заморских департаментах» вызвали оживление в рядах голлистов. Они приступили к решительным действиям, начав по всей Франции широкую кампанию за возвращение к власти де Голля. В самом начале 1958 года сторонники генерала распространили ее также на Алжир, где разгоралось недовольство «слабым режимом». Руководящий комитет партии «социальных республиканцев» направил туда голлистов Леона Дельбека и Люсьена Нейвирта. Там они связались с представителями алжирских «ультра» и офицерами французской армии и попытались привлечь их на свою сторону. Сделать это сразу не удалось. В течение зимы и весны 1958 года командование армии, «ультра» и голлисты оставались разрозненными, не имеющими общей цели группировками. Сустель принимал самое активное участие в кампании, развернутой голлистами. Он возглавлял группу «социальных республиканцев» в Национальном собрании, продолжая, таким образом, отстаивать дело голлизма в парламенте. Его отношения с генералом уже не были столь доверительными, как раньше. И все же Сустель все еще считал себя преданным сподвижником де Голля и время от времени навещал его в Коломбэ.

Обстановка в алжирской столице накалилась до предела, когда после очередного правительственного кризиса новый кабинет было поручено сформировать представителю Народно-республиканского движения (МРП) Пьеру Пфлимлену, стороннику переговоров с ФНО. В ответ на это 13 мая 1958 года, в день утверждения кандидатуры премьера в Национальном собрании, «ультра» подняли мятеж. Их действия одобрили военные и по-прежнему находящиеся в Алжире голлисты Дельбек и Нейвирт. Мятежники образовали так называемый Комитет общественного спасения и потребовали создания в Париже правительства общественного спасения, не уточняя, что они под таковым подразумевают. Де Голль находился в Коломбэ и пока хранил молчание. А его сторонники тем временем сами приняли решение действовать.

В сложившейся ситуации голлисты хотели во что бы то ни стало воспрепятствовать утверждению Пфлимлена на посту премьера. 13 мая Сустель находился в Бурбонском дворце, чтобы принять участие в дебатах. Но как только он узнал, что в алжирской столице вспыхнул мятеж, он тут же решил отправиться на место событий. Бывший министр-резидент надеялся склонить мятежников выступить с призывом к де Голлю. Самолет был давно найден его друзьями. Однако в правительственных кругах были готовы к тому, что Сустель может предпринять такой шаг и повлиять на мятежников. Поэтому за ним был установлен постоянный надзор. С большим трудом ему удалось ускользнуть от своих «сопровождающих» и незаметно покинуть Бурбонский дворец. Но оказалось, что правительство отдало распоряжение о прекращении всей почтовой, телеграфной и телефонной связи с Алжиром и запретило самолетам и судам покидать французские аэродромы и порты. Сустель уже направлялся в аэропорт, когда его машину остановил полицейский патруль и заставил вернуться в Париж[38].

В Алжире в это время Дельбеку удалось убедить военных и «ультра» выступить с призывом к генералу де Голлю. Но положение оставалось нестабильным и нервозным, главным образом из-за того, что Пфлимлена все-таки утвердили в качестве премьера. Дельбек с нетерпением ждал подкрепления из Парижа. Ему нужен был рядом опытный, пользующийся в Алжире авторитетом человек. Разумеется, им мог стать только Сустель. Голлисты в Париже придерживались такого же мнения. Но как бывшему министру-резиденту, находящемуся под постоянным надзором, было выбраться из Франции? Для начала он объявил, что у него грипп с высокой температурой, и уже второй день не выходил из дома. А 15 мая решение было найдено. Оказалось, что Гастон и Моника Дюфур, хозяева особнячка, часть которого снимал Сустель, были в приятельских отношениях с давнишним другом Сустеля Жоффруа де Ля Тур де Пеном. Машина хозяев всегда стояла во внутреннем дворике дома, удаленном от глаз полицейских. Самих Дюфуров полиция хорошо знала.