Спор с дьяволом

10

Лейтенанта Риттера погубила самоуверенность.

Его ничуть не мучила смерть эскимосов и Р.Финна. В конце концов, Р.Финн первым схватился за оружие, а лейтенант Риттер был обязан думать о благополучии горных стрелков и, разумеется, о благополучии Третьего рейха. Упусти он датчан или эскимосов, они вполне могли добраться до Ангмагсалика и вызвать британскую авиацию. Он, лейтенант Риттер, не мог им этого позволить: германская армия, разбросанная по всему континенту, нуждалась в погоде, а погоду с севера теперь давали его горные стрелки.

Шерфиг тоже не вызывал у лейтенанта особого любопытства. Ну да, вечерние допросы-беседы, это разнообразит жизнь, но не похоже, чтобы с датчанином можно было развлечься. Лейтенант даже особой вражды к нему не испытывал. Как, собственно, и к Дании. Такая маленькая страна не может существовать самостоятельно. Пока что ей просто везло. Везло при Карле XII, – не потерпи он сокрушительного поражения, Дания и сейчас оставалась бы провинцией Швеции; ей везло и в XIX веке, – не вмешайся в дело Россия, пруссакам досталась бы вся Ютландия…

Лейтенант Риттер твердо знал: мир должен принадлежать Германии. Это было точное знание, оно не требовало доказательств.

На каждого человека эйфория действует по-своему.

Упоенный легкой победой над датчанами, лейтенант Риттер устроил привал. Именно на привале, воспользовавшись удобным моментом, Мат Шерфиг отнял у него оружие.

В первый момент датчанин хотел пристрелить Риттера. Это развязало бы ему руки. Он мог добраться до Ангмагсалика и тайна германской метеостанции перестала бы быть тайной. Но он вовремя перехватил взгляд лейтенанта – самоуверенный, даже наглый взгляд. Этот взгляд его отрезвил. Он, Шерфиг, не уберег эскимосов, он не уберег гордость Дании – Р.Финна, было бы непростительно просто так отправить Риттера на тот свет. Он должен доставить лейтенанта Риттера в Ангмагсалик, только таким образом лейтенант будет лишен чувства внутренней правоты.

…Они шли через круглое береговое озеро, промерзшее до самого дна.

На отшлифованный ветром лед, тусклый и гладкий, как потертое зеркало, медленно падали вычурные крупные снежинки. Их кристаллические лучи сцеплялись, как шестеренки, лед на глазах покрывался фантастическими фигурами, впрочем, их тут же сдувал злобный ветерок, вдруг прорывающийся с промерзлого плато.

На западе, далеко, равнодушно стыли мертвые склоны внутренней Гренландии – обитель мрачных духов, возглавляемых Торнарсуком. Туда, на запад, стекаются души умерших людей. Эти склоны отливали голубизной утиного яйца, такие же голубоватые, но полные внутренней мощи. Стояли над льдами пролива айсберги, терпеливо ожидая того часа, когда воды вскроются и они, наконец, торжественно двинутся в свой извечный путь – туда, к мысу Фарвел…

Север в изображении Беллингера завораживал.

Я не знал, видел ли сам Беллингер заполярные пейзажи. Я не знал, умел ли он сам обращаться с оружием. Да, в его сейфе лежал «вальтер», но это еще ни о чем не говорило. Да, он уже десять лет укрывается от мира на своей вилле, но ведь это могло не иметь никакого отношения к его роману.