Способ не заболеть в эпидемию

СПОСОБ НЕ ЗАБОЛЕТЬ В ЭПИДЕМИЮ

Секретный способ не заболеть

В интернете вызвали серьёзный интерес подробности чумы в Женеве в XVI веке в описании швейцарского летописца того времени Франсуа Бонивара. Это описание достаточно подробно изложено в первой книге М. В. Супотницкого и Н. С. Супотницкой «ОЧЕРКИ ИСТОРИИ ЧУМЫ. Чума добактериологического периода». Авторы сообщили интересующие нас подробности так:

«Э. Литгре привел выдержку из книги «История Женевы» Боннивара (1496–1570). Вот что писал Боннивар: «В этом году (1530) чума свирепствовала в Женеве и, людям, по-видимому, недостаточно было наказания, посланного Господом за их грехи; злоба человеческая, не удовлетворяясь страданиями, ниспосланными свыше на человеческий род, старалась еще усугубить их; и факт этот показался мне столь достойным сохранения в памяти, что я решился занести его в эту летопись.

Необходимо упомянуть, что в Женеве существовала и еще существует больница для зачумленных во время эпидемии; в этом госпитале есть надзиратель, который вместе с тем и хирург, чтобы перевязывать больных; духовное лицо, чтобы исповедывать и утешать больных; и прислужники, получающие хорошее вознаграждение за опасность, которой они подвергаются, в том числе и женщины для ухода за больными и для содержания помещений в чистоте. Этих женщин называют сиделками (sureresses), но не потому чтобы они оказывали помощь из милосердия, напротив того, они получают хорошее содержание, и еще пользуются незаконными барышами, которыми делятся с надзирателем и священником.

Однако, по милости божьей, чума стала ослабевать, что пришлось не по сердцу этим лицам, ибо люди, извлекающие пользу из зла, не могут желать добра и всегда предпочтут поддержать первое. Тут они вспомнили об одном юноше из хорошей фамилии, который занимался всякого рода плутнями. Он даже хвастался ими и гордился прозвищем злого, если его в то же время считали умным; но он еще не совершил такого поступка, за который подвергался бы телесному наказанию. Имя его было Михаил Кадцо. Наконец, он до того довел себя своим плутовством, что очутился без пристанища, и никто из родных и знакомых не хотел пускать его к себе в дом; тогда ему пришлось прибегнуть к отчаянной штуке, чтобы выпутаться из затруднения, он притворился заболевшим чумой, чтобы найти себе убежище и пропитание. Его немедленно отправили в больницу, с приказанием иметь за ним хороший уход, что и было исполнено, и его лечили даже больше вином, чем микстурами. Тут он сообразил, что эта жизнь дарового угощения не может продлиться более сорока дней, по истечении которых его спровадят из больницы, и он придумал средство, продлить ее. С этою цепью он стал убеждать надзирателя де Фосиж поддерживать чуму, которая, вредя другим, была им столь выгодна.

Во-первых, они решили отравлять или иным образом ускорять смерть привозимых в госпиталь пациентов, в случае если бы они выказывали расположение к выздоровлению.

Потом они стали вырезать нарывы с тел покойников, превращали их в порошок, и, смешав его с другими составами, давали принимать больным под видом лекарства. Этого мало; они посыпали таким порошком вышитые носовые платки, красивые подвязки и тому подобные вещи, а Михаил Кадцо разносил и разбрасывал их ночью по городу, выбирая преимущественно дома, где предвиделась богатая нажива, и даже натирал порошком замки дверей. Утром, когда слуга или служанка выходили из дома, им бросались в глаза эти красивые платки и подвязки; они радовались своей находке, а вечером запирали на замок натертые двери дома или лавки и нередко прикасались к своим господам. Так попадали они в сети, болезнь их приносила выгоды Каддо, надзирателям, священникам, фельдшерам и сиделкам.

Это оставалось скрытым некоторое время, но дьявол более радеет об увеличении числа грехов, нежели о сокрытии их. Когда Кадцо достаточно поработал ночью, то он не утерпел, чтобы не продолжать свое дело днем, и однажды, в постный день следующего года, кинул сверток с порошком посреди Констанцкой улицы, воображая, что никто его не заметит. Однако нашелся человек, который это увидел, и, не помышляя, что тут может быть опасность, а предполагая скорее шутку, сказал: «Этот кот, Михаил Кадцо, что-то бросил сюда, чтобы подтрунить над народом», – и хотел поднять сверток. Но другой более рассудительный человек сказал: «Не годится в нынешнее время дотрагиваться до неизвестной вещи, подними ее чем-нибудь, но не руками, и посмотрим, что это такое». Они достали щепки и с их помощью подняли и открыли сверток, из которого немедля распространилась страшная вонь. Все были в изумлении и не могли постичь, в чем дело, зa исключением одной бедной женщины, которая незадолго перед тем выписалась из больницы, и она сказала: «Наверно, господа, это сделано из чумного нарыва». И все крайне изумились и пошли известить о том синдиков, которыми в то время были Иоганн Базлард, Иоганн Ами, Ботемер, Перрин Вильмет и Иоганн Лерье; и они созвали совет, обсудить дело и дали приказание немедленно схватить Михаила Кадцо. Сольтье, полицейский агент, поймал его в ту самую минуту, когда он думал укрыться в доме Рива.

Он был схвачен и заключен в тюрьму, где синдики вместе с другими делегатами совета учинили ему допрос и требовали его сознания. И на первых порах, он представлял из себя шута, говоря синдикам: «Вы напрасно, господа, так утруждаете мою голову и мешаете мне как следует приготовиться к исповеди (здесь игра слов Confesser un crime: сознаться в преступлении и исповедоваться); подождите до Пасхи, и я все расскажу вам». Синдики отвечали ему: «Вы должны, прежде всего, сознаться нам». Видя, что он виляет, поднесли к нему веревку. Тогда он стал объяснять, что в брошенном свертке была материя из раны, бывшей у него на ноге. Когда же у него спросили, с какою целью он это сделал, то он ответил: «Над моею раною насмехались, и я хотел наказать насмешников». Синдики, не удовлетворясь ответом, подвергли его пытке, и тогда он обличил надзирателя, сиделок и фельдшеров и открыл, с помощью какого предохранительного средства они могли прикасаться к чуме, не подвергая себя опасности; об этом средстве уже было опубликовано, так что не стоит упоминать о нем здесь.

Немедленно правительство распорядилось арестовать его сообщников, которым делали допросы, очные ставки и которых подвергали пытке. Они все говорили на один лад, за исключением одного прислужника, по имени Лентиль, которому удалось спастись; ему, впрочем, не придавали особого значения и не давали себе труда отыскивать его. Заключенные в тюрьме дожили до Пасхи, по прошествии которой их казнили, но не всех за раз и в один день. Их возили на телеге по всему городу, привязанных к столбу и обнаженных до пояса. И палач держал на телеге готовый огонь, в котором он калил свои щипцы, и когда они накалялись, то на каждом перекрестке вырывал у них кусок мяса. После того их привезли на площадь Моляр, где им отрубили головы на эшафоте; тела же их четвертовали, и части эти разнесли, чтобы выставить в различных местах, за исключением сына надзирателя, которому, во внимание к его молодости, только отрубили голову; он признался, что умеет составлять микстуру отца, и его лишили жизни не ради мести, но чтобы помешать распространению зла» (Боннивар, Хроника Женевы, т. II, с. 395-401).

Случай, приведенный Литтре, отличается от тех, которые приписывали евреям и прокаженным во время эпидемии чумы 1346-1351 гг. (очерк V). Заговорщики подбрасывают не колдовские ладанки с головами ящериц и лапками жаб, а вещи, пропитанные гноем, извлеченным из чумных бубонов, т.е. содержащие возбудитель чумы».

Этот текст вызвал обсуждение в интернете, в том числе и на моём сайте. Разумеется, текст вызвал недоверие по целому ряду вопросов, которые в ходе обсуждения были в общем логично разрешены, но остался вопрос, на который у комментаторов не нашлось вразумительного ответа. Это вопрос о том, как сами врачи защищались от чумы?

Решение синдиков скрыть «с помощью какого предохранительного средства они могли прикасаться к чуме, не подвергая себя опасности», с одной стороны, понятно – синдики не хотели, чтобы это средство было использовано преступниками для подобных целей заражения чумой граждан. Но, с другой стороны, протестует логика – если такое средство было в наличии (мало того, его рецепт был ещё и как бы опубликован), то почему бы не сообщить о нём всему населению, чтобы и оно могло предотвратить собственное заболевание?

Почему синдики скрыли это «предохранительное средство» от народа? Почему убили невиновного сына надзирателя только ради того, чтобы он не смог рассказать народу об этом средстве? Вопрос, казалось бы, неразрешим, посему получается, что логичнее предположить, что рассказ Боннивара является выдумкой.

Ну, а если в этом рассказе речь идёт не о некой противочумной микстуре, которую могли бы использовать все? Ну, а если это было некое «средство» против чумы в широком смысле слова? Ну и что было делать синдикам, если это средство было доступно только работникам чумного госпиталя?

Но тогда что это может быть?

Почему эпидемии заканчиваются

Отвлечёмся на попутный вопрос.

В те годы летальность при бубонной форме чумы достигала 95 %, при лёгочной – практически 98−100 %. При всей ужасности чумы, всё равно хоть кто-то из заболевших – хоть пятеро, хоть один из ста – выздоравливали и оставались в живых. Само наличие госпиталя куда свозили больных и то, что заболевших везли сначала в госпиталь, а не сразу в церковь для отпевания, как и то, что выживших выписывали через 40 дней, говорит о том, что и в Женеве умирали не все. Кто-то выживал. Кто-то, находясь в полном окружении чумной заразы, оказывался сильнее её! Авторы сообщают о чуме того времени: «Смерть заболевшего человека следовала, по большей части, в течение первых трех дней. Кто пережил третий день, мог надеяться на выздоровление».

Но тогда получается, что в те годы обычные люди редко бывали в компании выживших, особенно в начале эпидемии, – заболевших боялись, как огня, и старались спровадить их умирать в госпиталь или подальше от дома. Авторы цитированной выше книги, к примеру, сообщают: «Когда скончался от оспы французский король Людовик XV, тело его наскоро было сброшено в гроб, и все бежали от него подальше. Только несколько священников были единственными жертвами, обреченными не покидать останков короля».

А ведь в госпиталях их служащие и врачи имели контакт не только с больными в активной фазе, но и с выздоравливающими! И чумный госпиталь в Женеве был профессиональным, то есть в нём накапливался опыт лечения многих предшествовавших эпидемий чумы. Вот и представьте себя на месте «надзирателя» этого госпиталя, понявшего, почему он не заболевает сам и как спастись от чумы. К примеру, ему присылали новых врачей и служащих, и он их ставил ухаживать за вновь поступившими больными (в начальной фазе болезни)… и эти врачи и служащие умирали. А некоторых он сначала ставил ухаживать за выздоравливающими и…

И что могло оказаться? А могло оказаться, что после некоторого времени ухода за выздоравливающими, этих врачей и служащих можно было ставить ухаживать за вновь поступившими в госпиталь чумными больными, потому что после такой стажировки и эти врачи и служащие уже не болели чумой.

Может ли общение с выздоровевшими быть тем «предохранительным средством» при помощи которого «они могли прикасаться к чуме, не подвергая себя опасности»? Может ли контакт с теми, кто победил болезнь, быть чем-то вроде вакцинации?

Но если это не так, то тогда как объяснить, что эпидемии вообще прекращаются, причём внезапно, хотя ещё много народу так и не заболеет? Ведь, несмотря на страшную летальность той же чумы (95-100%), даже при самых страшных эпидемиях вымирали не все города подряд, в живых, порою, оставалось гораздо больше населения даже в очаге эпидемии. Скажем, в 1665-66 года чума в Лондоне унесла даже не 95, а всего 20% населения, если, в данном случае уместно сказать «всего».

Или вот конец пресловутого «испанского гриппа»: «Насколько стремительным был в США уход «испанки», можно судить, взглянув на данные статистики в отдельных регионах. Вот, скажем, Филадельфия. В отчете, составленном 16 октября 1918 года, указано, что за предыдущую неделю от эпидемии в городе умерло без малого 4600 человек. А меньше, чем через месяц, – 11 ноября здесь не было зафиксировано вообще ни одного нового случая...»

То есть, огромное число людей просто не заболело. Почему?

Кроме того, хотя в максимальной зоне риска находятся врачи, они не являются главными жертвами эпидемий. Вот американская писательница Элеонора МакБин, пережившая в детстве «испанку», рассказывает о своём собственном опыте: «Когда грипп достиг пика, все магазины были закрыты, а также школы, предприятия и даже больницы… На улицах никого не было, это было похоже на город-призрак. Мы, казалось, были единственной семьей, которая не заболела гриппом, поэтому мои родители ходили из дома в дом, делая всё возможное, чтобы ухаживать за больными, так как им было невозможно вызвать доктора. Если бы микробы, бактерии, вирусы или бациллы могли вызвать заболевание, у них было много возможностей напасть на моих родителей, когда они проводили много часов в день в больничных комнатах. Но они не заболели гриппом, и они не принесли никаких бактерий домой, которые могли бы напасть на нас – детей. Ни у кого из нашей семьи не было гриппа – даже насморка – и это было зимой с глубоким снегом на земле».

Но всё это – проценты, числа умерших – это статистика, а статистика не имеет смысла, без попытки уяснить физику процесса – почему так происходит? Почему люди, находившиеся у выздоравливающих больных, подчеркну, не просто у больных, а у выздоравливающих больных, приобретают то, что называется иммунитетом? Почему выздоровевшие и вернувшиеся в общество больные начинают защищать от болезни ещё не болевших – почему выздоровевшие как бы передают ещё не болевшим свой иммунитет, и эпидемии прекращаются? Даже эпидемии самых страшных болезней.

Физика выздоровления общества

Я буду исходить из современных воззрений официальной медицины, чтобы «не множить сущности без необходимости». А эти воззрения таковы.

Иммунитет для борьбы с проникшим в организм патогеном – теми же бациллами или вирусами – вырабатывает антитела. Это не клетки, не живые организмы, а очень сложные молекулы, по официальной версии, не убивающие патоген, а соединяющиеся с ним в единую молекулярную структуру, и этим не дающие патогену проникнуть в клетку.

И что из этого?

А из этого получается следующее. Если человек, заражённый бациллой или вирусом, распространяет их чиханием или кашлем на здоровых людей, и этим их заражает, то выздоровевший человек, у которого этот патоген и обезврежен, и продолжает обезвреживаться антителами, точно так же распространяет и заражает окружающих… обезвреженным вирусом!

Надо думать, что иммунитету человека при встрече с «боевым» патогеном нужно время, чтобы подобрать способ, как от этого патогена защититься, скажем, хотя бы подобрать молекулу антитела того строения, которая способна вступить в химическую реакцию и этим прицепится к патогену, обезвредив его.

Если патоген сильный, скажем, бацилла чумы, то иммунитет редкого человека успевает в три дня подобрать антитело или успевает его подобрать вовремя. И человек, которому не повезло, у которого иммунитету не удалось быстро подобрать оружие против патогена (антитело нужного состава), умирает. Но у некоторых людей иммунитету удаётся подобрать антитела достаточно быстро, и такие люди всего лишь переболеют этой болезнью или вообще её не заметят.

Но получается, что такие люди уже будут иметь в своём организме обезвреженный патоген, плюс в их организм эти «боевые» патогены будут продолжать поступать извне… и обезвреживаться!

А что такое вакцина в самом изначальном своём виде? Это обезвреженный патоген, который вводят человеку, после чего иммунитет этого человека, увидев врага, пусть и обессиленного, начинает подбирать антитела для его обезвреживания, а поскольку патоген полудохлый, то у иммунитета есть время этим заняться. А подобрав антитела, иммунитет спокойно относится и к попаданию в организм уже и «боевых» патогенов. Он их тоже обезвреживает.

Вот статистика из той же книги Супотницких. Из населения Европы в эпидемию чумы 1348 года («черная смерть») заболели две трети и почти никто не выздоровел. Через 13 лет, в 1361 заболела половина, опять выздоровели очень немногие из заболевших. Ещё через 10 лет, в 1371 заболела одна десятая часть, из которых многие выздоровели, и ещё через11 лет, в 1382 году, заболела одна двадцатая и выздоровело большинство. И никаких вакцинаций!

Таким образом получается, что в любой эпидемии выжившие люди являются вакцинаторами остальных – заражая их уже обезвреженными патогенами, выжившие вакцинируют общество, создавая коллективный, общественный (социальный, а американцы называют его ещё и «стадным») иммунитет. И эпидемия прекращается. Конечно, эпидемии страшных болезней могут длиться годами, но слабые болезни, к которым надо отнести и ОРЗ, заканчиваются практически в сезон – в пару месяцев, поскольку в ходе эпидемий ОРЗ сразу образуется большое сообщество удачно переболевших людей, стающих вакцинаторами и начинающих «прививать» остальных. Посему и зараза, вызывающая эпидемию ОРЗ, которую относительно быстро обезвреживают, вынуждена меняться к следующему сезону, и всё повторяется сначала.

Этим и объясняется, почему в странах, в которых не вводились карантины, ограничения и масочные режимы, итоги эпидемии ОРЗ за 2020 год даже лучше, чем во многих тех странах, в которых эти ограничения вводились. Без карантинных ограничений в таких странах был быстро получен общественный иммунитет, и вызвавший ОРЗ патоген был обеззаражен. А в странах с карантинами и ограничениями, которые воспрепятствовали созданию коллективного иммунитета, этот патоген продолжал действовать ещё долгое время, в результате общая смертность от ОРЗ в таких странах будет расти и в этом сезоне, и в следующем сезоне за счёт осложнений, вызываемых не только новым штаммом, но и старым патогеном. Как это происходит, к примеру, в России.

Смотрите, несмотря на то, что из-за местных неурядиц и паники в Швеции в 2020 году была высокая смертность стариков от острого респираторного заболевания (ОРЗ) под названием COVID-19, однако, повторю, в итоге по году общая смертность в Швеции оказалась 9,39 на 1000 жителей. Это, не только ниже, чем в перепуганной и замордованной карантинами Италии (12,4 умерших на 1000 жителей), но и ниже, чем в ходивших весь год в намордниках соседних Дании и Финляндии, в которых этот коэффициент равен 9,9 умерших на 1000 жителей, и гораздо ниже, чем в находящейся на той же широте, замордованной карантинами Шотландии – 11,7 умерших на 1000 жителей, и ниже, чем коэффициент смертности, общий для всей Великобритании – 9,44 на 1000 жителей. И читаем 9 ноября 2021 года:

«Экономика Швеции не только пришла в норму быстрее, чем в любой другой стране ЕС, но и последние данные показывают, что она также преуспела в плане количества жизней, потерянных во время пандемии, чем большинство других стран.

По данным исследовательской платформы Оксфордского университета «Наш мир в данных», в Швеции зарегистрировано почти 1500 подтвержденных случаев смерти от коронавируса на миллион человек, что ниже, чем в среднем по Европе (1800 на миллион).

Для сравнения, в Великобритании, которая пережила три общенациональные блокировки и несколько региональных локдаунов, этот показатель составляет 2100 на миллион, в то время как в Бельгии и Италии этот показатель превышает 2000.

Если посмотреть на избыточную смертность во время пандемии, Швеция занимает 21-е место из 31 европейской страны, где с марта прошлого года умерло на 5 процентов больше, чем можно было ожидать. С другой стороны, в Великобритании, Италии и Испании умерло примерно на 10 процентов больше, чем в среднем во время COVID.

Статистики говорят, что избыточная смертность – это наиболее точный способ измерить ущерб от пандемии для здоровья людей, поскольку он объясняет различия в тестировании между странами и включает в себя случайные смертельные случаи.

В Швеции уровень инфицирования в настоящее время ниже, чем в большинстве стран ЕС: всего 100 человек на миллион ежедневно получают положительный результат по сравнению с 800 в Австрии, почти 700 в Бельгии и Ирландии и 500 в Великобритании».

Напомню, что Швеция не позорила себя намордниками и остановками общественной жизни.

***

В итоге.

Способ не заболеть инфекционной болезнью – тесно общаться с теми, кто ею переболел. Правда, это следует не из рекомендаций официальных медиков, а из логических воззрений на постулаты официальной медицины – на то, чем иммунитет борется с проникшими в организм патогенами, – на суть антител.

Ю.И. МУХИН