Ротмистров Павел Алексеевич Стальная гвардия

Ротмистров Павел Алексеевич

Стальная гвардия

{1}Так обозначены ссылки на примечания. Примечания в конце текста книги.

Аннотация издательства: Автор рассказывает о начале своей службы в Красной Армии, о своем командирском становлении. В главах, посвященных Великой Отечественной войне, повествуется о мужестве и героизме, подвигах воинов 8-й (позже - 3-й гвардейской) танковой бригады и 5-й гвардейской танковой армии, первого в Красной Армии бронетанкового объединения нового типа, которое было сформировано под руководством П. А. Ротмистрова. В книге показаны действия танкистов на подступах к Москве, под Сталинградом, на Курской дуге и Днепре.

С о д е р ж а н и е

Глава первая. По зову партии

Глава вторая. Суровые испытания

Глава третья. На переломе

Глава четвертая. Танки против танков

Глава пятая. Через Днепр - на Кировоград

После Кировоградской операции. И. Крупченко

Примечания

Глава первая.

По зову партии

1918 год в центральной части Европейской России выдался неурожайным. Крестьяне, и без того разоренные четырехлетней империалистической войной, голодали. Не избежала этого бедствия и наша большая семья, проживавшая в маленькой деревеньке Сковорово, Селижаровского уезда, Тверской губернии (ныне - Калининская область). Уже осенью хлебные запасы у нас были на исходе.

Надо сказать, что даже в благополучные годы крестьянская беднота в нашей местности из-за малоземелья постоянно испытывала нужду в хлебе. Поэтому все мужчины на зиму, как правило, уезжали в города на так называемый отхожий промысел - трудились по найму плотниками, столярами, сапожниками, шорниками, кузнецами, лесорубами, покупая на заработанные деньги в купеческих лавках необходимые продукты питания, прежде всего зерно и муку.

Но в том году частная торговля хлебом запрещалась. Правительство молодой, еще не окрепшей Советской Республики в связи с острым недостатком зерна для населения промышленных городов вынуждено было ввести государственную хлебную монополию.

В ноябре я, в то время семнадцатилетний парень, по совету родителей отправился на заработки в Москву, где постоянно жил мой старший брат Леонид.

- Поезжай, сынок. Может, Леня пристроит тебя к делу. Хоть сам-то прокормишься, - вздыхала, провожая меня, мать.

- Ничего! - ободряюще басил отец. - Видишь, какой он крепкий. К тому же грамотный. Такой не пропадет!

И вот я с котомкой за плечами уже шагал по шумным, припорошенным снегом московским улицам, направляясь по хорошо знакомому адресу брата, у которого бывал еще в бурные дни революционных событий 1917 года. Он встретил меня с распростертыми объятиями, усадил на единственный скрипучий стул и начал расспрашивать о нашей деревенской жизни, а когда узнал, зачем, я приехал, как-то сразу помрачнел и грубовато сказал:

- Теперь больше в деревню подаются, а ты, видишь ли, наоборот. Здесь же хлеба по восьмушке выдают, да и то бывает, что не каждый день и не всякому. Люди мрут с голодухи как мухи. Тифозная вошь заедает...

- Не пугая, братуха! - запальчиво прервал я брата, соскакивая со стула. Устрой только на работу, как-нибудь проживу!

- Постой, не кипятись! - положил мне на плечо свою тяжелую, заскорузлую руку Леонид. - Ты ведь мне не чужой. Вот говоришь о работе, не зная, что в Москве безработных - хоть пруд пруди. Фабрики и заводы останавливаются. Не хватает сырья, топлива, электричества... - Присев на кровать, накрытую одеялом неопределенного цвета, брат умолк, упершись неподвижным взглядом в металлическую печку-"буржуйку", от которой хоботом тянулась к окну ржавая, изрядно помятая железная труба. - Вот и топить нечем, - кивнул он в сторону холодной печки. - Заборы и сараи попалили. Жгут даже мебель, у кого она есть...

Мой оптимизм, во власти которого я пребывал до встречи с братом, улетучился. Леонид не стращал меня, он говорил сущую правду. Положение трудящихся Москвы, да и многих других городов страны, действительно было чрезвычайно тяжелым.

Сразу же после победы Великой Октябрьской социалистической революции международный империализм в сговоре со свергнутыми в России эксплуататорскими классами предпринял попытки задушить первое в мире пролетарское государство. Империалисты, прежде всего Англии, США, Франции и Японии, не могли примириться с существованием Советской Республики, где к власти пришли рабочие и крестьяне, оказывающие революционное влияние на трудящихся капиталистических стран. К тому же они не хотели терять миллиарды рублей, данные взаймы царскому и буржуазному Временному правительствам, лишаться тех огромных прибылей, которые получали от принадлежавших им российских шахт и рудников, фабрик и заводов, не могли отказаться от грабежа природных богатств, перешедших в руки трудового народа.

Потеряв надежду на разгром Советской власти германской армией, правящие круги Англии, США, Франции и Японии десантировали свои войска в портах на севере, востоке и юге Советской Республики, захватив Мурманск, Архангельск, Владивосток, а затем Закавказье и часть Туркестана.

В конце мая 1918 года контрреволюционным офицерством и агентами Антанты был спровоцирован мятеж 40-тысячного чехословацкого корпуса, который с разрешения Советского правительства следовал по железной дороге через Сибирь и Дальний Восток во Францию, где еще продолжалась война блока империалистических государств (Антанты) с Германией. Мятежники захватили часть Поволжья, Урала и Сибири, при активной поддержке русской контрреволюционной белогвардейщины разгоняли органы Советской власти, восстанавливая диктатуру буржуазии.

Одновременно на борьбу против Республики Советов выступил ставленник германского империализма донской атаман Краснов, двинув свою белоказачью армию на Царицын (Волгоград) в расчете соединиться с мятежными чехословаками и контрреволюционным оренбургским казачеством. На Украине при помощи немцев пришел к власти бывший царский генерал гетман Скоропадский.

Советская Республика была зажата в кольцо контрреволюционных фронтов, лишилась важнейших продовольственных, топливных и сырьевых источников. Голод терзал трудящихся. В Москве, Петрограде и других промышленных городах хлебный паек был урезан до 50 граммов в день. Истощенное население косили холера, дизентерия и другие инфекционные болезни. Из-за недостатка топлива и нефти не работали электростанции, останавливались предприятия. Не хватало самого необходимого для жизни - пищи, одежды, обуви, керосина, мыла, спичек... Кроме того, повсюду зрели эсеро-меньшевистские заговоры, совершались диверсии, саботажи, убийства. 30 августа 1918 года было совершено злодейское покушение на жизнь вождя большевистской партии, создателя Советского государства Владимира Ильича Ленина.

Международной и внутренней контрреволюции казалось, что социалистическая революция в России стоит на краю гибели. Однако большевистская партия, возглавляемая В. И. Лениным, не дрогнула. Она подняла рабочих и крестьян на защиту молодой Советской Республики, создавая в ходе ожесточенных боев регулярную Рабоче-Крестьянскую Красную Армию, мобилизуя все свои силы на борьбу с голодом, холодом, нищетой. Уже осенью 1918 года Красная Армия нанесла сокрушительное поражение белочехам, вышибла их из Казани, Самары (Куйбышев), Симбирска (Ульяновск), ряда других городов Поволжья и европейской части Приуралья, остановила донских белоказаков на подступах к Царицыну.

О многом в тот ноябрьский вечер рассказал мне брат, хорошо знавший обстановку в стране. Утром, за завтраком, состоящим из остатков привезенной мною краюхи хлеба и вареной картошки, он вдруг спросил:

- Вот что, Павлик, если не хочешь возвращаться домой, не махнуть ли тебе в Самару?

О возвращении в деревню я действительно и не помышлял. Меня тянуло в гущу событий, происходивших в стране. Не Москва, так Самара - не все ли равно.

- Чехов там прогнали, - продолжал брат. - Слышно, что и с хлебом полегче. На днях двое моих приятелей уехали туда с продотрядом.

На этом и порешили. Купили железнодорожный билет, и часа через два я уже был в пути все с той же, но только пустой котомкой, поскольку достать что-либо съестное до отхода поезда нам не удалось. Леониду ничего не оставалось, как дать мне немного денег, чтобы я смог в дороге добыть что-либо из еды.

Вагон был переполнен разным людом. Ехали солдаты, чиновники, гимназисты в помятой форменной одежде, бородатые мужики, похожие на купцов, каких я встречал в Твери, когда бывал там с отцом и матерью; по проходу сновали цыгане, обвешанные набитыми невесть чем узлами.

Рядом со мной разместились какие-то бродячие артисты. Они рассказывали анекдоты, громко хохотали и аппетитно уплетали бутерброды с маслом и сыром.

Одна из артисток, розовощекая, полногрудая дама, держала на коленях меховую муфту и крошечную пушистую собачку. Она кормила своего питомца, брезгливо отмахиваясь от протянутой худой, давно не мытой ручонки кудрявого цыганенка, упрямо просившего подаяние.

Вначале я с любопытством смотрел на артистку и ее собачку, но вскоре так захотел есть, что, глотая слюну, отвернулся, а потом ушел в другую половину вагона.

Купить что-либо из еды долго не мог. На станциях ничего не продавали, кое-где лишь обменивали съестное на вощи. Только в Рязани, где поезд стоял довольно долго, мне, можно сказать, повезло. Перед входом в вокзал, на заплеванном и замусоренном перроне, сидел заросший сивой бородой безногий инвалид. Рядом лежала изрядно потрепанная солдатская папаха с кусками хлеба.

- Дяденька, может, поделитесь хлебцем? - остановился я около инвалида.

Тот опасливо потянул к себе папаху, подозрительно оглядывая меня с ног до головы.

- Да не задарма, а по-честному, - протянул я ему всю свою наличность.

- Ну, это другое дело. А то тут разные шляются. Сцапают - и деру, - ворчал старик, откладывая мне несколько зачерствевших хлебных ломтей.

Вернувшись в вагон, я с жадностью набросился на хлеб и не заметил, как ко мне подошел и присел рядом мужчина средних лет.

- Негоже, браток, всухомятку-то, - сказал он и протянул кружку с кипятком, потом поинтересовался, куда и зачем я еду, кто мои родители и как живут крестьяне в нашей местности. В руке у него была газета "Правда". Заметив, что я смотрю на газету, мой попутчик спросил:

- Грамотный?

- Читаю.

- Тогда возьми почитай и другим расскажи, о чем тут пишут.

...Поезд дошел только до Волги. Оказалось, что железнодорожный мост через реку был взорван. Пассажиры высаживались из вагонов и гурьбой бросались к саням ямщиков, перевозивших людей с их поклажей в Самару по льду Волги.

Денег у меня не было, и я растерянно толкался у саней, упрашивая то одного, то другого ямщика подвезти за какую-нибудь услугу.

Вдруг кто-то притронулся к моему плечу. Я оглянулся. Это был тот самый мужчина, который поделился со мной кипятком в вагоне.

- Идем, я заплачу за тебя, - сказал он и направился к молодому, лихому на вид парню, сдерживавшему тройку сытых вороных лошадей.

Ямщик зычно гикнул, и мы покатили по плотно укатанной дороге.

Не знаю, кто был этот добрый человек и почему он взял меня под свою опеку, но при его помощи я в тот же день устроился на бирже труда в артель грузчиков и нашел себе жилье у сухонькой добродушной старушки, два сына которой служили в Красной Армии.

Прощаясь, он пообещал навестить меня в ближайшие дни и поговорить о чем-то серьезном. Но, к сожалению, наша встреча так и не состоялась, о чем я очень жалел.

В артели собрались люди разных возрастов и национальностей, в основном русские, татары и башкиры. Работа была нелегкой, но трудились все дружно, на совесть. Перегружали различные товары, большей частью мешки с зерном и мукой, из вагонов на гужевой транспорт или, наоборот, с подвод в вагоны. На загруженных хлебом вагонах можно было прочитать надписи мелом или краской: "Восточный фронт - Москве!", "Самара - Питеру!".

Ко мне, пожалуй самому молодому в артели, все относились уважительно, и не только потому, что не уступал в работе старшим. В часы отдыха ежедневно я читал вслух своим неграмотным товарищам газеты, в которых публиковались решения Советского правительства, статьи по различным вопросам внутренней и международной жизни. Надо сказать, что благодаря газетам я постепенно расширял свой политический кругозор и все более убеждался в том, что мое место в рядах тех, кто с оружием в руках встал на защиту власти Советов, давшей землю крестьянам, фабрики и заводы - рабочим.

Из газет нам стало известно о поражении Германии в войне с Англией, Францией и США, что позволило Советскому правительству аннулировать грабительский Брестский договор, навязанный германскими империалистами, и оказать помощь трудящимся Украины, Белоруссии и Прибалтики в изгнании австро-немецких оккупантов. Германия, Австро-Венгрия, Болгария сотрясались революционными восстаниями солдат и пролетарских масс.

* * *

К весне 1919 года улучшившееся было после разгрома Красной Армией белоказачьих войск Краснова на Дону, освобождения Донбасса и частично Урала положение Советской Республики вновь резко осложнилось. Сокрушив Германию, империалисты Антанты получили возможность не только для расширения своей военной интервенции в России, но и организации объединенного похода против Страны Советов всех контрреволюционных сил. Они увеличили число своих войск на Севере и Дальнем Востоке, высадили десанты в черноморских портах, оказали помощь в формировании и вооружении белогвардейских армий адмирала Колчака в Сибири и генерала Деникина в районе Северного Кавказа, частей генералов Юденича и Миллера в Прибалтике и в районе Мурманска, Архангельска.

Главная роль в объединенном походе отводилась Колчаку, объявленному "верховным правителем" России. При обильной помощи англо-американских и французских империалистов ему удалось за короткий срок создать и вооружить почти 400-тысячную армию, в тылу которой находилось свыше 150 тысяч солдат и офицеров США, Англии, Франции, Японии, Италии и других капиталистических стран.

В марте колчаковские войска перешли в наступление через Уфу на Самару, стремясь прорваться к Волге и соединиться с белогвардейцами и интервентами, наступавшими с севера и юга для совместного удара на Москву.

Несмотря на героическое сопротивление частей Красной Армии, сильно ослабленных минувшими боями с белочехами и белогвардейцами, фронт их был расколот и колчаковцы при поддержке оренбургского и уральского зажиточного казачества быстро продвигались вперед.

Обстановка осложнялась наступлением деникинцев, захвативших Луганск и часть Донбасса, анархо-кулацкими мятежами на Украине, выдвижением из района Архангельска в юго-восточном направлении вдоль Северной Двины белогвардейских частей генерала Миллера и отрядов англо-американских интервентов. Из Прибалтики угрожал Петрограду генерал Юденич.

Народ поднялся на защиту своих революционных завоеваний. В. И. Ленин выдвинул задачу создания 3-миллионной Красной Армии. Партия в те дни призвала красноармейцев, трудящиеся массы прежде всего на разгром Колчака как главной ударной силы внутренней и внешней контрреволюции.

12 апреля 1919 года в газете "Правда" были опубликованы написанные В. И. Лениным "Тезисы ЦК РКП (б) в связи с положением Восточного фронта", в которых излагалась программа борьбы против колчаковского нашествия. "Надо напрячь все силы, - говорилось в этом документе партии, - развернуть революционную энергию, и Колчак будет быстро разбит. Волга, Урал, Сибирь могут и должны быть защищены и отвоеваны"{1}.

Эшелонами и походным порядком с запада в Поволжье и Прикамье прибывали мобилизованные партией тысячи коммунистов, членов профсоюзов, комсомольцев-добровольцев. В прифронтовых районах мобилизацией были охвачены поголовно все коммунисты. На фабриках и заводах ушедших на фронт мужчин заменяли женщины, старики и подростки. Все приволжские города готовились к обороне. Строительством оборонительных сооружений на подступах к Самаре руководил известный впоследствии военный инженер, будущий доктор военных наук, профессор, герой Великой Отечественной войны Д. М. Карбышев. Спешно восстанавливался железнодорожный мост через Волгу - тогда один из самых крупных в России. Все делалось для того, чтобы без задержки пропускать прибывающие эшелоны с пополнениями Восточному фронту. Они шли из Москвы, Петрограда, Иваново-Вознесенска, Твери, Калуги, многих других губернских городов с транспарантами на вагонах - "Все на борьбу с Колчаком!", "Смерть Колчаку!".

В один из апрельских дней я узнал, что Самарский губвоенкомат проводит набор добровольцев из рабочих в возрасте от 18 до 40 лет для отправки на фронт. Хотя к тому времени мне еще не было восемнадцати, я с одним из моих ровесников поехал в губвоенкомат. Оба мы были рослые, крепкого телосложения и поэтому не сомневались, что нас возьмут в Красную Армию. И не ошиблись. В помещении военкомата за обшарпанным конторским столом сидел широкоплечий человек в потертой кожаной куртке, записывая подходивших к нему добровольцев. Окинув нас изучающим взглядом, он повернулся к двери в соседнюю комнату и зычно распорядился:

- Эй, Галкин! Принимай пополнение!

Подошел коренастый, с Суровым скуластым лицом красноармеец, записал наши фамилии в свой блокнот и, потребовав утром явиться на место сбора, объявил, что отныне мы - бойцы Самарского рабочего полка, а он, Иван Галкин, - наш отделенный командир.

На следующий день мы на сборном пункте получили военное обмундирование, и наше отделение, в составе которого была в основном не служившая еще в армии молодежь, приступило к строевым занятиям. Вскоре мы получили винтовки и направились на стрельбище, где каждому было выдано по три патрона. Поставили мишени. Командир отделения объяснил, как заряжать винтовку, для чего у нее предназначены мушка и прорезь прицела, а затем вывел нас на линию огня.

Стрельбу я провел плохо, хотя и попал в мишень. Подойдя к ней, Галкин покачал головой и спросил:

- Ты когда-нибудь стрелял?

- Не приходилось, - честно признался я.

Неважно стреляли и другие бойцы. Галкину пришлось тут же снова и снова объяснять нам, как правильно прицеливаться и нажимать на спусковой крючок, разбирать и собирать затвор. Но до самой отправки на фронт мы больше не стреляли, - видимо, экономили патроны. Известно было, что боевые части остро нуждались в боеприпасах, производство которых резко упало из-за потери Советской Республикой ряда крупных патронных заводов. Принимались даже меры по сбору свинца, олова, меди, латуни и налаживанию производства патронов кустарным способом.

В начале апреля наступлением от Уфы в направлении Самары и Симбирска войска Колчака создали угрозу прорыва к Волге. Командование Восточного фронта принимало решительные меры по отражению колчаковских войск. На угрожаемое направление были переброшены части 25-й стрелковой дивизии под командованием уже прославившегося на Восточном фронте В. И. Чапаева, Иваново-Вознесенский и Самарский рабочие полки, а также маршевые пополнения. Под руководством командующего войсками Южной группы Восточного фронта М. В. Фрунзе (1, 4, 5-я и Туркестанская армии) был разработан план контрнаступления и разгрома противника ударом с юга на север по левому флангу его наиболее сильной, Западной армии.

Контрнаступление советских войск началось в конце апреля 1919 года. Мне довелось участвовать в боях под Бугульмой. На всю жизнь запомнился первый бой, в котором я по неопытности, откровенно говоря, натерпелся страху.

Из-за небольшой, поросшей мелким кустарником высотки наш батальон вышел на равнину и, рассыпавшись в цепи, двинулся к деревне, широко разбросанной вдоль берега речки. Там окопались белые. Вначале мы шли шагом, а потом, когда противник открыл огонь, с криком "ура" бросились вперед бегом. Свистели пули, с грохотом рвались снаряды, и мне почему-то казалось, что все они летят на меня. Я тоже кричал во все горло и несся что есть мочи, стараясь не отставать от своего командира отделения, но ни разу не выстрелил, так как не видел противника. Потом, после боя, мне сделал соответствующее внушение Иван Галкин, хотя он и похвалил меня за то, что не струсил.

- В общем, - одобряюще улыбаясь, сказал он, - и то уже хорошо, что бежал вперед, а не назад.

Только к вечеру мы вступили в деревню. Белых там уже не было. Они отступили на восток, в район Бугульмы, откуда 13 мая их выбила 27-я стрелковая дивизия 5-й армии, успешно наступавшая вдоль Волго-Бугульминской железной дороги.

В боях на Восточном фронте я постигал солдатскую науку, закалял волю, вырабатывал выдержку, научился умело вести огонь, маскироваться, действовать штыком и прикладом, - в общем, с помощью своего командира Ивана Галкина стал, как он говорил, полноценным бойцом.

Галкин же, будучи беспартийным, рекомендовал меня на собрании в члены Коммунистической партии, когда проводилась партийная неделя. В партию тогда принимались без кандидатского стажа, как говорилось, испытанные в борьбе за власть Советов рабочие и крестьяне. На собрания приглашались и беспартийные красноармейцы. К их мнению прислушивались. Когда обсуждалась моя кандидатура, поднялся мой командир и высказался примерно так:

- Хотя Ротмистрову Павлу всего восемнадцать лет, но он уже показал себя вполне преданным революции, проявил стойкость в боях за нашу рабоче-крестьянскую власть. К тому же он хороший товарищ, газеты бойцам читает, не курит и махорку отдает тем, кто в ней нуждается, не требуя взамен сахара или другого продукта. В общем, сознательный. Из него получится настоящий большевик, а по грамотности, может быть, и красный командир...

Галкина, пользовавшегося среди красноармейцев заслуженным авторитетом, все дружно поддержали, и я в свои 18 лет стал коммунистом.

В конце мая 1919 года меня зачислили курсантом Самарских советских военно-инженерных курсов. Проучился до середины августа. За это время участвовал в подавлении кулацкого мятежа в районе Мелекеса, там заболел малярией и был отправлен в отпуск по болезни домой, так как потребовалась перемена климата.

Во время моего пребывания в Поволжье нашу семью постигло большое несчастье. В боях на Южном фронте, сражаясь в войсках Красной Армии, погиб мой брат Василий.

Известие об этом нанесло непоправимый удар моей матери Марии Андреевне, к тому времени уже тяжело больной. Она не выдержала этой утраты и на второй день после получения похоронной умерла. Отец же, как ни тяжела для него была весть о гибели Василия, перенес ее стойко, сознавая, что на войне без жертв не бывает. Сын, говорил он, отдал свою жизнь за правое дело - счастье трудового народа. Но смерть жены основательно надломила его, подорвала его богатырские когда-то силы. Он до неузнаваемости похудел, ссутулился и постарел, стал угрюм и молчалив.

Мать была второй женой отца и заботливо воспитывала целую кучу детей четверых, оставшихся от рано скончавшейся его первой жены, и пятерых своих. Она безропотно терпела нужду, отдавая все детям, которых без различия нежно любила. Мать не только успевала управляться по дому, но и активно участвовала в общественной деревенской жизни. К ней часто приходили за добрым советом соседи и даже совсем незнакомые люди.

- Как теперь жить без нашей голубушки? - тяжко вздыхал отец, утирая рукавом набегавшие слезы.

Я, как умел, утешал и успокаивал его, помогал преодолеть тяжкое горе.

Часто вспоминал отец и о Василии. Он подходил к стене, где на самом почетном месте, пониже иконы, хранились два Георгиевских креста и две медали "За храбрость" моего деда Матвея, погибшего в бою под Плевной на болгарской земле в 1877 году, долго смотрел на эти боевые реликвии, потом спрашивал:

- Вот мой батяня сложил голову за царя и отечество, а Вася какому царю и отечеству поклонялся?

- Его величеству трудовому народу и нашей Советской Республике, - отвечал я, гордясь своей причастностью к защите рожденного революцией социалистического Отечества.

Через месяц мое здоровье пошло на поправку! молод был, да и лечение народными средствами помогло преодолеть недуг. Пошел в военкомат. Врачебная комиссия признала меня годным к военной службе. Но на Самарские военно-инженерные курсы я уже не вернулся. Шла война с буржуазно-помещичьей Польшей и Врангелем, представлявшими основные силы третьего похода Антанты против Советской Республики. Партия и Советское правительство принимали меры по укреплению Западного и Юго-Западного фронтов, пополняя их свежими силами.

Меня направили на Западный фронт, в 42-й этапный батальон 16-й армии. Но принять участие в боях с белополяками не довелось. Советские войска после успешного наступления потерпели неудачу под Варшавой и отходили. Но и панская Польша не в состоянии была продолжать войну. Во второй половине августа в Минске начались мирные переговоры между представителями советского и польского правительств. Они завершились в октябре подписанием мирного договора. Это позволило Красной Армии направить свои усилия на разгром белогвардейских войск Врангеля в Северной Таврии и Южном Приднепровье. После тяжелых и напряженных боев в конце октября - начале ноября 1920 года войска Южного фронта под командованием М. В. Фрунзе нанесли жестокое поражение врангелевцам, затем, переправившись вброд через Сиваш и штурмом овладев Перекопом, ворвались в Крым, завершив ликвидацию белогвардейских войск.

Разгромив войска Врангеля в Крыму, Советская Россия победоносно закончила гражданскую войну. Трудящиеся страны получили возможность приступить к мирному строительству. Однако начать это строительство в условиях тяжелейшего экономического разорения, причиненного империалистической и гражданской войнами, оказалось делом чрезвычайно сложным.

Воспользовавшись трудностями перехода Республики от войны к миру, контрреволюционные элементы - кадеты, эсеры, меньшевики, кулаки, анархисты вновь развернули лихорадочную борьбу против Советской власти. В ряде районов Тамбовской губернии, Украины, Дона, Сибири им удалось поднять апархо-кулацкие мятежи.

В начале марта 1921 года вспыхнул контрреволюционный мятеж в морской крепости Кронштадт, на подавление которого были направлены лучшие части Красной Армии, большая группа делегатов X съезда РКП (б), курсанты ряда военных курсов и школ красных командиров. 3-я Западная Смоленская пехотная школа красных командиров, в которой я в то время обучался, тоже была почти в полном составе срочно отправлена эшелонами в Петроград, где вошла в сводную курсантскую бригаду, получившую приказ двигаться на Кронштадт по льду Финского залива со стороны Лисьего Носа. Перед нашей ротой была поставлена задача взять форт No 6.

Весна в тот год пришла рано. Лед у берегов был уже покрыт талой водой. Атака началась ночью. Нас сопровождали петроградские лыжники-комсомольцы, которые хорошо ориентировались в Финском заливе. Мятежники яростно сопротивлялись. Рвались снаряды, вздымая фонтаны воды и куски льда, свистели осколки, роем жужжали пули. Мы несли потери, промокли до нитки, но продолжали атаковать. Когда до форта осталось несколько десятков метров, я бросился к одному из вражеских пулеметов и забросал его гранатами. Пулемет замолк. Наша рота дружно ринулась в атаку, и форт был взят.

Мои действия командование оценило очень высоко. Я был удостоен высшей тогда награды - ордена Красного Знамени.

В бою под Кронштадтом меня ранило в ногу, я сильно простудился и потому получил отпуск и уехал в родную деревню. Как только выздоровел, опять обратился в местный военкомат с просьбой направить меня в Красную Армию. Так военная служба стала делом всей моей жизни.

Как коммуниста, получившего неплохую подготовку в Смоленской пехотной школе, меня направили в Рязань на должность политрука роты 149-то стрелкового полка. Затем служил во Владимире политруком дивизионной конной разведки, откуда осенью 1922 года уехал учиться в Военную объединенную школу имени ВЦИК - ныне Московское высшее общевойсковое командное училище имени Верховного Совета РСФСР.

Вступительные экзамены по всем военным дисциплинам сдал уверенно. Чувствовал, что моя общеобразовательная подготовка значительно выше, чем у других курсантов, поэтому обратился к командованию школы с просьбой допустить меня к сдаче экзаменов за первый курс. Разрешение было дано, и вскоре я успешно выдержал эти экзамены. Больше того, был назначен старшиной второго курса 3-й пулеметной роты и удостоен высокого доверия - избран депутатом Московского Совета.

В школе было два пехотных и один пулеметный батальон, кавалерийский и артиллерийский дивизионы. Курсанты учились и одновременно несли караульную службу в Кремле. Кроме того, они привлекались к охране съездов партии и Советов, конгрессов Коминтерна, различных торжественных собраний и митингов.

Одним из самых ответственных и почетных караульных постов считался пост No 27 у квартиры В. И. Ленина. Мне неоднократно доводилось стоять на этом посту, но, к сожалению, Владимира Ильича, когда я был часовым, мне встретить не довелось. Ленин был болен и находился в Горках.

Учеба в Московской объединенной военной школе оставила в моей памяти неизгладимый след. Москвичи называли нас кремлевскими курсантами, и мы этим очень гордились, были счастливы, что почетным командиром нашей школы являлся сам великий Ленин. Нашими дорогими гостями часто бывали верные и ближайшие соратники В. И. Ленина - Ф. Э. Дзержинский, М. И. Калинин, М. В. Фрунзе, а также многие прославленные герои гражданской войны. Они выступали перед курсантами, а иногда и присутствовали на занятиях, делились своими знаниями и опытом.

21 января 1924 года скончался гениальный вождь трудящихся Владимир Ильич Ленин. Никогда не забыть, как потрясло, буквально ошеломило это страшное известие моих друзей - курсантов-кремлевцев. Слушали и не верили, не хотели верить.

В числе других курсантов мне было доверено стоять в почетном карауле у гроба любимого Ленина и сопровождать его тело на Красную площадь, до Мавзолея.

Вечером в притихшем расположении роты курсанты в который раз вчитывались, вдумывались в волнующие строки Обращения Центрального Комитета РКП (б) "К партии. Ко всем трудящимся" по случаю кончины В. И. Ленина. "Все, - говорилось в этом документе, - что есть в пролетариате поистине великого и героического бесстрашный ум, железная, несгибаемая, упорная, все преодолевающая воля, священная ненависть, ненависть до смерти к рабству и угнетению, революционная страсть, которая двигает горами, безграничная вера в творческие силы масс, громадный организованный гений, - все это нашло свое великолепное воплощение в Ленине, имя которого стало символом нового мира от запада до востока, от юга до севера"{2}.

В том же году я с отличием окончил Военную объединенную школу имени ВЦИК. Для прохождения службы меня направили в Ленинград, где я стал командиром взвода 31-го стрелкового полка 11-й стрелковой дивизии. Попал в роту, укомплектованную в основном красноармейцами приволжских и северных народностей. Командовал ротой бывший офицер старой армии Бурыгин. Это был настоящий военный профессионал. Он предъявлял жесткие требования к боевой подготовке, особенно большое внимание уделял стрелковому делу и штыковому бою, считая, что успех в схватках с врагом прежде всего зависит от того, насколько умело владеет воин доверенным ему оружием - метко ли он стреляет, умеет ли нанести врагу стремительный удар штыком или прикладом.

Однажды командир роты собрал нас, молодых командиров взводов, на стрельбище. Стреляли из винтовки стоя, с колена и лежа. Все выполнили упражнения, но, нужно сказать, не с блестящим результатом.

Бурыгин укоризненно покачал головой и, молча взяв винтовку, вышел на огневой рубеж. Одну за другой он быстро и метко поражал мишени, а закончив стрельбу, встал, отряхнулся и сказал:

- Вот так-то! Раз и навсегда запомните, что уважение красноармейцев, авторитет у них вы можете завоевать только личным примером.

Так мы получили наглядный урок, из которого сделали вывод: чтобы обучать, надо самому все уметь и знать лучше своих подчиненных.

К службе я относился очень серьезно, настойчиво добиваясь выполнения красноармейцами программы боевой и политической подготовки, четкого знания уставов и наставлений. Много уделял внимания ликвидации неграмотности, считая эту работу не только командирской обязанностью, но и долгом коммуниста. Не случайно мой взвод в первый же год стал лучшим в роте, а меня назначили командиром учебного взвода полковой школы, затем - командиром роты.

В Ленинграде я познакомился со своей будущей женой Еленой Константиновной. Она воспитывалась в интеллигентной семье, получила хорошее общее и музыкальное образование, владела тремя иностранными языками и оказала исключительное влияние на рост моего культурного и общеобразовательного уровня, настойчиво прививала мне тягу к знаниям. Мы часто бывали в театрах, кино, музеях, много читали. При помощи жены я довольно быстро подготовился к поступлению и в 1928 году поступил в Военную академию имени М. В. Фрунзе. Конечно, при большом конкурсе в тот год немаловажное значение имело то, что рота, которой я командовал, по боевой и политической подготовке заняла первое место в Ленинградском военном округе.

* * *

Военную академию имени М. В. Фрунзе недаром называют кузницей командного состава Советской Армии. Уже в начале двадцатых годов здесь действительно "ковали" - готовили разносторонне развитых и высокообразованных военных специалистов - выходцев из среды рабочих и крестьян, беззаветно преданных социалистическому Отечеству.

Многие видные военачальники вложили свой труд в становление академии и обучение ее слушателей. Но, пожалуй, наиболее качественный вклад в организацию учебного процесса и развитие научной работы в академии внес выдающийся пролетарский полководец и военный теоретик Михаил Васильевич Фрунзе. Он руководил академией сравнительно недолго - с 19 апреля 1924 года по 27 января 1925 года, одновременно являясь заместителем Председателя Реввоенсовета и начальником Штаба РККА. Однако за этот небольшой срок была проделана колоссальная работа по совершенствованию организационной структуры академии, повышению уровня учебного процесса, развертыванию научных исследований, завершению формирования кафедр и усилению руководства ими.

К руководству кафедрами и работе преподавателями были привлечены видные командиры и военачальники, крупнейшие военные специалисты, военные теоретики и ученые. Так, лекции по стратегии читал бывший начальник Штаба РККА М. Н. Тухачевский. В годы гражданской войны он в возрасте 25-26 лет последовательно командовал 1, 5 и 8-й армиями на Восточном фронте, сыгравшими ведущую роль в разгроме белогвардейских войск Колчака, затем был командующим войсками Кавказского и Западного фронтов. Курс армейских операций вел тогда начальник Оперативного управления Штаба РККА, талантливый военный ученый В. К. Триандафиллов. Во главе кафедры бронетанковых войск был поставлен командующий бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии К. Б. Калиновский один из первых советских теоретиков в области применения подвижных частей и соединений на полях сражений. Руководство кафедрой инженерного дела было возложено на выдающегося военного инженера профессора Д. М. Карбышева, в свое время служившего под командованием М. В. Фрунзе на Восточном и Южном фронтах.

Укрепляя академию, М. В. Фрунзе особое внимание уделял сочетанию опыта старых и творческого энтузиазма молодых военных специалистов. Он решительно выступал против проявлений нездорового отношения некоторых слушателей к преподавателям - бывшим офицерам и генералам старой армии. "К разрешению проблемы переработки старого опыта собственными силами, без помощи старых специалистов военного дела, - писал Михаил Васильевич,-не готовы не только молодые академики, но и мы все в целом, без всякого изъятия. Необходимо идти рука об руку с оставшимся от старой армии составом генерального штаба, широко используя его знания и стремясь переварить в нашем красном котле все те элементы его, которые честно и искренно, без всяких оглядок и оговорок (а таких немало), работают над укреплением мощи Советского Союза"{3}.

Эти указания Фрунзе имели исключительное значение не только для академии, но и для всей Красной Армии, где служила довольно большая группа бывших офицеров и генералов царской армии.

Известно, что в первые годы существования академии и особенно во время гражданской войны командиры - выходцы из рабочих и крестьян с недоверием относились к преподавателям - бывшим офицерам и генералам. Происходило это, с одной стороны, из-за обостренной войной классовой непримиримости и слабой подготовки красных командиров, с другой - в силу консерватизма некоторых профессоров, их приверженности к старым традициям и отжившим взглядам. Отдельные преподаватели стремились обучать слушателей на принципах так называемой "чистой военной науки", предусматривающей, в частности, что армия была и должна быть вне политики. Иногда в учебниках и лекциях сохранялись еще элементы абстрактного академизма, резкие расхождения теории с боевой практикой, подученной слушателями в боях с белогвардейскими войсками.

Позже генерал армии И. В. Тюленев рассказывал мне, что прибывший вместе с ним. в академию в ноябре 1918 года знаменитый начдив В. И. Чапаев настойчиво просил отчислить его на фронт, где, как он считал, принесет больше пользы своим участием в разгроме белогвардейских войск.

- Чему они меня могут научить, - говорил якобы Василий Иванович, - если я бью в хвост и в гриву царских офицеров и генералов вместе с их наукой?

Не знаю, так ли это было, но можно представить себе недоумение рабоче-крестьянских командиров, когда они узнавали, что им будет преподавать, например, бывший генерал, да еще военный министр контрреволюционного буржуазного Временного правительства А. И. Верховский.

М. В. Фрунзе наставил на путь истинный тех и других. Основу успешного обучения он видел в овладении марксистско-ленинской методологией, в единстве теории и революционной практики. Он требовал как от преподавателей, так и от слушателей систематического повышения своего идейно-теоретического уровня. Изучение основ ленинизма, писал Михаил Васильевич, не вызывается одним только желанием расширить общий кругозор, но является естественным обязательным дополнением в изучении чисто военного курса стратегии и курса общей тактики{4}.

Михаил Васильевич оказал огромное влияние на развитие советской военной науки, на постановку военно-научной работы в академии. Помнится, как мы, слушатели, часами засиживались в богатой академической библиотеке. А ведь многие научные труды по теории и истории войн, стратегии, тактике и новой отрасли военной науки - оперативному искусству были подготовлены и изданы в бытность Михаила Васильевича начальником академии. Назову лишь те, которые, на мой взгляд, положили начало дальнейшей разработке важнейших вопросов советской военной науки.

Так, коллектив преподавателей в составе Н. П. Сапожникова, А. Н. Лапчинского, Н. Н. Шварца, Н. Е. Варфоломеева и других издал труд "Ведение операций. Работа командования полевого управления". В нем впервые были научно изложены взгляды на ведение операций с применением тех сил и средств, которыми располагала Красная Армия, четко формулировалась цель операции и указывался метод действий - непрерывное наступление, переходящее в длительное преследование противника без пауз и остановок. Наступление, таким образом, представлялось в виде ряда последовательных операций, каждая из которых являлась промежуточным этапом на пути к достижению конечной цели - полному разгрому врага.

Идеи, изложенные в этом труде, легли в основу теории глубокого боя и глубокой операции, выдвинутой М. Н. Тухачевским, И. П. Уборевичем, К. Б. Калиновским и разносторонне исследованной в книге В. К. Триандафиллова "Характер операции современных армий".

Тогда же, в 1924 году, вышел в свет большой двухтомный труд профессора А. М. Зайончковского "Мировая война 1914-1918 гг." с описанием хода боевых действий на всех театрах этой войны. А. М. Зайончковский стал профессором еще задолго до революции и получил широкую известность в военных кругах по работам в области военной истории и тактики.

Коллективом профессоров и преподавателей проводилась большая работа по исследованию гражданской войны в СССР. Уже в 1928-1930 годах под общей редакцией А. С. Бубнова, С. С. Каменева и Р. П. Эйдемана был издан трехтомник "Гражданская война 1918-1921 гг.", в котором освещались этапы создания Красной Армии и ее военное искусство на полях сражений с войсками белогвардейцев и иностранных военных интервентов.

Преподаватели и профессора академии в последующем подготовили и опубликовали крупные работы по тактике различных родов войск. Эти труды обогащали военные знания слушателей, расширили их оперативно-тактический кругозор, развивали стремление к самостоятельному творческому мышлению. Изучение этих трудов весомо дополнялось прослушиванием интереснейших лекций профессоров и преподавателей кафедр академии.

Слушатели искренне уважали и любили своих профессоров. С особым почтением относились к профессорам А. Е. Снесареву, К. И. Величко, В. Ф. Новицкому, Д. М. Карбышеву, Г. С. Иссерсону. Мне хотелось бы рассказать читателю о некоторых из них.

Андрей Евгеньевич Снесарев был разносторонне образованным человеком. В молодости он блестяще окончил математический факультет Московского университета и защитил кандидатскую диссертацию, затем учился в Московской консерватории и пел на сцене Большого театра. Поступив на военную службу, Снесарев с отличием завершил учебу в военном училище и академии генерального штаба, участвовал в ряде географических экспедиций, владел четырнадцатью языками, написал много военных, педагогических и военно-географических трудов. На фронтах первой мировой войны он командовал полком, бригадой, дивизией и корпусом, имел воинское звание генерал-лейтенанта. В ряды Красной Армии вступил добровольно, являлся военным руководителем Северо-Кавказского военного округа, принимал участие в обороне Царицына, возглавлял войска Западного района обороны. В июле 1919 года по рекомендации Центрального Комитета большевистской партии и Советского правительства А. Е. Снесарева назначили начальником Академии Генерального штаба{5}. Маститый ученый, обладавший к тому же опытом первой мировой и гражданской войн, Андрей Евгеньевич внес крупный вклад в организацию учебного процесса и научной работы в академии. В 1928 году постановлением ЦИК СССР за долголетнюю и полезную деятельность по строительству Советских Вооруженных Сил ему первому из военачальников было присвоено почетное звание Герой Труда.

С глубоким уважением относились мы к профессору Д. М. Карбышеву руководителю кафедры инженерного дела. Его лекции, несмотря на сложность предмета, особенно для общевойсковых командиров, имевших порой недостаточную общеобразовательную подготовку, отличались простотой и доступностью. Дмитрий Михайлович считал себя учеником выдающегося русского военного инженера-фортификатора, автора проекта крепости Порт-Артур, создателя инженерных укреплений Владивостока и на сопках Маньчжурии, организатора инженерного обеспечения знаменитого брусиловского прорыва русских войск в первой мировой войне, бывшего председателя инженерной коллегии по обороне революционного Петрограда Константина Ивановича Величко. И надо сказать, ученик был достоин своего именитого учителя. Он внес большой вклад в создание теории долговременной фортификации, инженерных заграждений и их преодоления, в развитие тактики инженерных войск.

Запомнился мне заслуженный деятель науки и техники профессор В. Ф. Новицкий. Он пользовался мировой известностью как крупный ученый по истории войн и военного искусства. Его научные труды были переведены на многие иностранные языки, а во французской военной академии приняты к преподаванию.

До революции Василий Федорович успешно окончил Михайловское артиллерийское училище, куда принимали самых талантливых юношей, и академию генерального штаба, участвовал в военно-географических экспедициях в Монголию, Афганистан и Индию. В годы первой мировой войны он командовал бригадой и пехотной дивизией. После Февральской революции был последовательно помощником военного министра, командиром корпуса, командующим 12-й армией и главкомом Северного фронта. После свержения буржуазного Временного правительства Новицкий добровольно перешел на сторону Советской власти, работал заместителем военного руководителя Высшей военной инспекции Красной Армии, а потом - профессором Академии Генштаба РККА.

На чтение своих лекций он всегда приходил в идеально отутюженном френче, отличался строгой пунктуальностью и нетерпимостью к опоздавшим.

- Если вы, молодой человек, не уважаете мой предмет, так извольте хотя бы уважать своих коллег, - выговаривал профессор опоздавшему на его лекцию, потом протягивал руку в сторону свободного места и, глубоко вздохнув, уже мягко приглашал: - Прошу садиться.

Другой раз он напоминал, что военачальнику, как никакому другому специалисту, следует ценить время, и тут же приводил пример из прошлого, когда кто-то запоздал подтянуть резервы и проиграл сражение.

В. Ф. Новицкий обладал огромным запасом знаний и феноменальной памятью. Читая лекции по истории первой мировой войны, он безошибочно называл соотношение сил сторон, десятки населенных пунктов, имена многих немецких, английских и французских генералов, глубоко анализировал и четко объяснял самые сложные процессы боя и войны в целом, делал поучительные выводы и требовал от слушателей в их будущей боевой практике быть вдумчивыми при принятии решений, не забывать о тех, кто своей кровью добывает победы и расплачивается жизнью за ошибки и фантазии военачальников.

Была у этого великолепного ученого и педагога одна странность: работая дома, он облачался в генеральский мундир с погонами и, прохаживаясь по кабинету, вслух обсуждал различные проблемы военного искусства.

В те годы преподаватели нередко давали консультации слушателям у себя на квартире. Я, например, неоднократно бывал у профессоров Д. М. Карбышева, Г. С. Иссерсона и других.

Так вот однажды слушатель, кажется по фамилии Егорычев, прибыл на квартиру к В. Ф. Новицкому. Дверь ему открыла опрятно одетая старушка.

- Пожалуйста, проходите, - вежливо пригласила она. - Василий Федорович у себя.

- Здесь, ваше превосходительство, требуется иное решение, - услышал Егорычев через приоткрытую дверь голос Новицкого и, войдя в кабинет, остолбенел: профессор стоял перед ним в парадном генеральском мундире старой армии.

- Вы ца-царский ге-генерал... Не з-знал, - залепетал, заикаясь, растерявшийся слушатель, подозрительно озираясь, разыскивая глазами того, с кем разговаривал Новицкий.

- Вас озадачил мой мундир?-усмехнулся профессор. - Да-с, молодой человек, как изволите видеть, я генерал, только не царский, а русский, и сей чин получил не за верноподданность его императорскому величеству, а за службу на пользу великой России, своему Отечеству. - Поправив пенсне и приподняв голову, он с гордостью добавил:-Представьте себе, я имел честь быть консультантом Владимира Ильича Ленина по некоторым военным вопросам, приходил к нему вот в этом мундире, и он не изволил меня разжаловать.

- Не может этого бы-быть! Тут что-то не то, - с недоумением смотрел Егорычев на профессора, все еще считая, что он кого-то прячет в своем кабинете.

- В таком случае, молодой человек, нам с вами не о чем разговаривать, уже раздраженно оборвал Новицкий. - Приходите на консультацию в другой раз и предварительно наведите обо мне соответствующие справки в ВЧК.

Егорычева словно ветром сдуло. Он выскочил из квартиры и опрометью бросился к комиссару академии Е. А. Щаденко.

- Товарищ комиссар! Понимаете, на профессоре Новицком царский мундир. Сам только что видел.

У комиссара был довольно крутой нрав, и, когда ему казалось, что человек говорит неумные вещи, он начинал сердиться и не выбирал выражений.

- Толком объясни, в чем дело? - грозно нахмурил он лохматые брови.

Егорычев рассказал.

- Ну и что? - сверкнул зеленоватыми глазами Ща-денко. - Известно, ли тебе, сколько заслуг у таких генералов, как Новицкий, и перед Красной Армией, и перед академией?! Ленина надо читать. И профессор стал красным, когда тебя нельзя было еще назвать даже розовым... Идите извинитесь перед профессором за свое поведение.

Вскоре об этой истории стало известно всем слушателям, и некоторые из них долго еще подтрунивали над Егорычевым, а авторитет В. Ф. Новицкого еще больше поднялся, когда мы узнали, что он встречался с Владимиром Ильичей Лениным, который прислушивался к его мнению как крупного военного специалиста.

* * *

Окончив военную академию в мае 1931 года, я получил назначение на должность начальника первой части (оперативного отделения) штаба 36-й Забайкальской стрелковой дивизии. Дивизия дислоцировалась в районе Читы и входила в состав Особой Краснознаменной Дальневосточной армии, которой командовал прославленный герой гражданской войны Василий Константинович Блюхер.

Распрощавшись с Москвой, я, воодушевленный оказанным мне доверием, ехал в героическую ОКДВА, служба в которой считалась большой честью.

К новому месту моей службы без ропота отправились жена с трехлетним сынишкой и мать жены. Надо сказать, что Елена Константиновна ехала в суровое Забайкалье не только для того, чтобы заботиться об уюте мужа, но и из желания отдать свои силы и знания благородному делу обучения и воспитания школьников в тех военных гарнизонах, где мне доведется служить. Забегая несколько вперед, хочу отметить, что эту миссию она выполняла добросовестно, без жалоб на трудности. Помимо работы в школе, так же как в свое время меня, готовила многих командиров к поступлению в высшие учебные заведения, учила детей музыке.

...После величавой Москвы Чита производила впечатление захолустного провинциального города с потемневшими от премени, в основном деревянными одноэтажными домами и узкими пыльными улицами. Стоял май, но было еще довольно холодно.

Прибыв в штаб, как и положено, пошел представиться начальнику штаба. Но оказалось, что его вызвали в штаб ОКДВА. Направился к комдиву.

Командовал дивизией Е. В. Баранович - бывший полковник старой русской армии. Ефим Викентьевич встретил меня приветливо, расспросил о прошлой службе и учебе в академии, сказал, что штаб дивизии нуждается в образованных командирах, и пожелал мне успеха.

Опыта штабной службы у меня не было, и пришлось основательно потрудиться, чтобы освоиться с оперативной работой, разработкой планов боевой подготовки частей и других документов.

36-я стрелковая дивизия имела славную боевую биографию и считалась одним из передовых соединений Забайкальской группы войск Особой Краснознаменной Дальневосточной армии. В этом значительная доля заслуг была ее хорошо сколоченного штаба, укомплектованного грамотными командирами. В дивизию часто приезжали высшие руководители Красной Армии, инспекторские группы Штаба РККА, командования Сибирского военного округа и ОКДВА.

В июне 1931 года Читу посетил в сопровождении командующего войсками ОКДВА В. К. Блюхера Нарком по военным и морским делам К. Е. Ворошилов. Он присутствовал на занятиях частей нашей дивизии, беседовал с бойцами, осмотрел красноармейские казармы, ленинские комнаты и артиллерийские парки.

В честь приезда наркома состоялся парад войск Читинского гарнизона. Приняв рапорт командующего парадом, К. Е. Ворошилов, как мне запомнилось, выступил с большой речью, в которой отметил высокую строевую и боевую подготовку частей и выразил уверенность в том, что воины-забайкальцы добьются новых успехов в совершенствовании своего воинского мастерства, призвал к постоянной боевой готовности.

Обстановка на Дальнем Востоке в те годы вновь начала обостряться. Создав в Маньчжурии марионеточное государство Маньчжоу-Го во главе с императором Пу И, японские империалисты начали подбираться к Китайско-Восточной железной дороге, находившейся в совместном пользовании СССР и Китая. По их указке учинялись нападения на профсоюзные и кооперативные организации, советских рабочих и служащих, производились массовые аресты, захватывались железнодорожные эшелоны. В течение 1932 года советские представители в правлении КВЖД более 100 раз обращались к японским властям с протестами на незаконные действия и насилие. Но провокаторы не унимались: летели под откос поезда, совершались бандитские налеты на станции и склады с советским имуществом. Японская печать предприняла антисоветскую кампанию, стала организатором антисоветских демонстраций, было даже совершено разбойное нападение на советское посольство в Токио.

Одновременно японская военщина наращивала силы оккупировавшей Маньчжурию Квантунской армии, засылала на советскую территорию шпионов и диверсантов, создавая конфликтные ситуации на всем протяжении советско-маньчжурской границы. Особенно агрессивно вели себя японцы на границе нашего Приморья с Кореей.

В этих условиях Центральный Комитет Коммунистической партии и Советское правительство вынуждены были принимать неотложные меры по укреплению наших дальневосточных рубежей. Для усиления Особой Дальневосточной Краснознаменной армии перебрасывались стрелковые соединения из внутренних военных округов, отдельные танковые, артиллерийские, авиационные части и подразделения. Уже в 1931 году численность наших вооруженных сил на Дальнем Востоке по сравнению с 1929 годом увеличилась втрое. Войска, находившиеся на наиболее опасном, приморском направлении, сводились в Приморскую группу. Командующим группой и заместителем командующего ОКДВА был назначен В. К. Путна, а затем Иван Федорович Федько. РВС СССР направил на Дальний Восток многих талантливых, имевших боевой опыт командиров и политработников Красной Армии, в том числе К. А. Мерецкова, В. И. Чуйкова, Н. И. Крылова, М. К. Левандовского, М. П. Ковалева, К. К. Пашковского, Г. Д. Стельмаха, А. И. Мезиса, Л. Н. Арнштама и других.

Большое внимание было уделено укреплению Тихоокеанского флота и Амурской Краснознаменной речной флотилии, которая в оперативном отношении подчинялась командующему ОКДВА.

В широких масштабах развернулись военно-строительные работы. С этой целью на Дальний Восток были переброшены отдельный военно-строительный и железнодорожный корпуса, несколько отдельных военно-строительных бригад и батальонов. Они построили много важных военных объектов, оборонительных укреплений, красноармейских казарм, клубов, школ, артиллерийских парков, складов, подъездных путей.

Успехи индустриализации позволили создать в стране развитую военную промышленность, обеспечить Красную Армию первоклассным по тому времени вооружением и боевой техникой. В войска ОКДВА поступили новые ручные и станковые пулеметы, зенитные установки, артиллерийские орудия, в том числе большой мощности, танки и самолеты. В состав армии вошли специальные части и подразделения, которых она раньше не имела, - ПВО, химические, саперные и другие. Армия получила отдельные механизированные бригады, во всех стрелковых дивизиях формировались танковые батальоны по 60 танков в каждом.

По инициативе коммунистов и комсомольцев в дальневосточных войсках широко развернулось социалистическое соревнование за овладение новой боевой техникой в кратчайшие сроки и умелое ее применение во всех видах боя в любое время гада и суток, в сложных условиях горно-лесистой и болотистой местности. Большой размах получило родившееся в ОКДВА движение "Технический подход" - борьба за безаварийность в работе боевых машин, экономию горючего и смазочных материалов, сокращение сроков ремонта и норм приведения техники в полную боевую готовность.

Застрельщиками этого похода явились танковые экипажи. Лучший механик-водитель П. А. Андреев обратился через газету "Красная звезда" ко всем механикам-водителям Красной Армии с призывом начать общеармейское соревнование. Эту инициативу одобрил Военный совет ОКДВА и поддержал Наркомат обороны СССР. В честь XVII съезда ВКП(б) танкисты 12-й стрелковой дивизии совершили марш на 1010 километров, в ходе которого продемонстрировали отличную боевую выучку, высокое воинское мастерство и такие же высокие боевые качества бронетанковой техники.

* * *

Весной 1933 года мне было поручено провести рекогносцировку советско-маньчжурской границы по реке Аргунь в районе станции Отпор. Задание я, видимо, выполнил хорошо, так как вскоре был вызван в Хабаровск и назначен начальником 1-го сектора - заместителем начальника оперативного отдела штаба ОКДВА.

Руководил отделом П. Г. Ярчевский. Вскоре его направили на учебу в академию, а я по представлению начальника штаба ОКДВА и заместителя командующего армией комкора М. В. Сангурского возглавил этот отдел.

В период службы в штабе ОКДВА мне часто приходилось встречаться с легендарным Блюхером и даже сопровождать его в многочисленных поездках по войскам. В. К. Блюхер пользовался в стране, и особенно на Дальнем Востоке, необычайно широкой популярностью. Его имя звучало как символ высочайшего мужества в борьбе за власть Советов, беззаветной преданности коммунистическим идеалам. Рабочий-революционер, большевик ленинской школы, он прошел сложный и тернистый путь схваток с царским самодержавием, познал мрачные тюремные застенки, солдатом проливал свою кровь в развязанной империализмом первой мировой войне.

О Блюхере теперь уже много написано. И все же мне хотелось бы напомнить читателю, что он первым в Советской Республике еще в 1918 году был удостоен высшей награды - ордена Красного Знамени. Под его командованием вооруженная частью деревянными макетами винтовок и трещотками, имитирующими стрельбу пулеметов, 10-тысячная армия южноуральских партизан совершила 1500-километровый переход по Уралу, занятому белогвардейскими войсками, и вышла на соединение с Красной Армией в районе Кунгура. После разгрома Колчака, командуя 51-й стрелковой дивизией, Блюхер сражается на знаменитом каховском плацдарме, затем участвует в беспримерном штурме перекопских укреплений и Ишуньских позиций врангелевцев в Крыму. Подвиги красного командира под Перекопом и Каховкой были отмечены еще двумя орденами Красного Знамени. В 1921 году Василий Константинович назначается военным министром и главнокомандующим войсками Дальневосточной республики. С присущей ему энергией он укрепляет Дальневосточную армию, которая под его непосредственным руководством наносит сокрушительное поражение белогвардейским войскам в районе Волочаевки, освобождает Хабаровск, положив начало изгнанию контрреволюционных банд и японских интервентов с Дальнего Востока. Блюхер был награжден четвертым орденом Красного Знамени. Пятым знаком этого ордена он был отмечен за плодотворную работу в качестве главы советских военных советников в Китае при национальном правительстве Сунь Ятсена.

Осенью 1929 года Особая Дальневосточная армия во главе с В. К. Блюхером наголову разгромила войска китайских милитаристов в военном конфликте на КВЖД.

ОДВА становится Краснознаменной, а В. К. Блюхер, опять же первым из советских военачальников, награждается орденом Красной Звезды. Одновременно ему в числе первых вручается орден Ленина за выдающиеся заслуги в защите социалистической Родины и беззаветную преданность советскому народу.

Никогда не забыть мне первую встречу с В. К. Блюхером.

Я робко вошел в кабинет командарма. Василий Константинович разговаривал с кем-то по телефону. Жестом он пригласил меня сесть и, закончив разговор, спросил:

- Это правда, что вы при назначении на должность начальника оперативного отдела высказали опасения насчет своих способностей руководить этим отделом?

- Так точно, товарищ командующий. Опыта мало...

- Напрасно, - прервал меня Блюхер. - У вас хорошие знания, а опыт - дело наживное.

Василий Константинович встал и подошел к висящей на стене большой географической карте Советского Союза, расправляя на ходу складки туго перетянутой ремнем гимнастерки. Проникающие через окно солнечные лучи веселыми огоньками плясали на эмали и металле орденов Блюхера. Широкой ладонью он провел по карте, охватывая территорию от Байкала до Камчатки:

- Вот эту землю партия доверила оберегать нашей армии!

Потом он начал рассказывать мне о Дальнем Востоке, его сказочной природе, разнообразном животном мире, огромнейших запасах ценных пород леса, пушнины, рыбы, неисчерпаемых кладовых полезных ископаемых - начиная с графита, слюды, каменного угля и кончая нефтью, различными рудами.

- Так вот, - сказал он, явно взволнованный собственным рассказом, - мы обязаны надежно защищать эту нашенскую благодатную землю от врага. А враг у нас под боком. Японские империалисты не расстаются с планами захвата советского Дальнего Востока от Приморья до Байкала. Они не только планируют нападение, но и ежедневно, ежечасно готовятся к нему. Это коварный, наглый, сильный и опытный противник, о чем мы всегда должны помнить и сделать все, чтобы дать ему сокрушительный отпор. - Блюхер вернулся к своему рабочему столу, опустился в кресло и, пристально глядя на меня, спросил: - Вы коммунист?

- Да, с девятнадцатого года.

- А говорите - не справитесь, - улыбнулся Василий Константинович. Коммунистам все должно быть по плечу.

- Буду стараться, товарищ командующий!

- Это хорошо. Что не ясно, не стесняйтесь обращаться к моему заместителю Михаилу Владимировичу Сангурскому. Он милейший человек и Дальний Восток знает не хуже меня...

Действительно, как я потом убедился, М. В. Сангурскый был не только прекрасным человеком, но и опытнейшим командиром. У него я многому научился.

Василий Константинович снова встал, с хрустом расправил, широкие плечи и прошелся по кабинету. В его плотно сбитой фигуре, твердой поступи, в смуглом волевом лице с высоким, тронутым морщинками лбом угадывалась незаурядная сила ума и характера.

Я тоже поднялся со стула, считая, что командарм закончил разговор. Но он предложил мне садиться и, остановившись у карты, продолжал:

- Вам следует тщательно изучить Дальневосточный театр военных действий, основные и второстепенные операционные направления со всеми особенностями местности, климатическими условиями и другими факторами, которые необходимо учитывать при развертывании войск и ведении боевых действий. И изучайте не только по бумагам, а на месте. - Блюхер окинул взглядом Приморье и посоветовал: - Побывайте в штабах моряков - амурцев и тихоокеанцев. Японцы явно боятся наших подводных лодок, но у нас еще недостаточно окреп надводный флот, и в случае заварушки не исключена возможность одновременных ударов врага на суше с высадкой морских десантов.

Ушел я от Блюхера окрыленным, готовым не щадить себя в работе и оправдать его доверие.

* * *

Первый год моей службы в штабе ОКДВА совпал с завершением мероприятий по усилению армии. В Приморье и Забайкалье передислоцировались переведенные на штаты кадровых стрелковых соединений 12-я имени Сибревкома, 21-я Пермская дважды Краснознаменная, а также 40-я и 57-я территориальные стрелковые дивизии. В марте 1934 года были переброшены из Приволжского военного округа части 32-й Саратовской и 34-й Средневолжской стрелковых дивизий. В конце того же месяца в состав ОКДВА вошел 18-й стрелковый корпус под командованием прославленного героя гражданской войны С. С. Вострецова.

В этот год особенно много проводилось командно-штабных учений, полевых занятий, маневров. Некоторыми из них руководил лично В. К. Блюхер. Накануне учений и после них Василий Константинович очень много работал: досконально изучал документы, анализировал итоги, делал четкие выводы. Его работоспособность была просто поразительной. Он мог, видно, трудиться без сна по двое суток, периодически прерываясь, чтобы выпить чашечку черного кофе или заняться физзарядкой.

Командарм не имел академического военного образования, но, как я убедился, систематически и упорно занимался самообразованием. Свой природный талант он постоянно обогащал теоретическими знаниями, имея в своем распоряжении солидную библиотеку военной, исторической и художественной литературы. Присущ ему был живой интерес к искусству, и особенно к красноармейской художественной самодеятельности. В дни праздников или культурно-массовых мероприятий его можно было видеть в гарнизонных клубах. Вообще это был человек на редкость общительный и жизнерадостный, умевший создавать обстановку непринужденности и доверия в беседах с бойцами, командирами и политработниками, рабочими и крестьянами, комсомольцами и пионерами. Это мне довелось не раз наблюдать в поездках с Блюхером по Дальнему Востоку.

Удивляла меня еще и необыкновенная физическая выносливость Блюхера. Как-то мне довелось сопровождать его на военно-морских учениях. Мы шли по сильно штормившему морю на флагманском эсминце. Корабль то круто кренило с борта на борт, то высоко поднимало на гребень могучего морского вала и стремительно бросало в пучину. Я чувствовал себя настолько отвратительно, что думал, не перенесу этой ужасной болтанки. А Блюхер .как будто родился и вырос на море. Он спокойно, и даже улыбаясь, стоял на командирском мостике рядом с командующим Тихоокеанским флотом М. В. Викторовым.

Потом мы присутствовали во Владивостоке на разборе морских учений. В. К. Блюхер, которому тогда Тихоокеанский флот подчинялся в оперативном отношении, внимательно слушал доклад М. В. Викторова и время от времени задавал вопросы. Чувствовалось, что он хорошо знает особенности тактики флота и основы его взаимодействия с сухопутными войсками. В своем выступлении Василий Константинович дал глубокий анализ положения дел на флоте и поставил перед моряками-тихоокеанцами конкретные задачи по боевой подготовке.

На обратном пути в Хабаровск мы побывали в штабе командующего Приморской группой войск Ивана Федоровича Федько.

Впервые я увидел этого богатыря с четырьмя орденами Красного Знамени на груди в штабе ОКДВА, когда он прибыл принимать Приморскую группу от В. К. Путны. Я знал, что, еще будучи комсомольцем, Федько стал командующим армией и главкомом советских войск на Северном Кавказе.

В апреле 1919 года И. Ф. Федько принимал в Кремле В. И. Ленин. Позже, вспоминая об этом, Иван Федорович писал: "Слушал меня Владимир Ильич внимательно, прищуривал глаза, как будто очень важное вспоминал. А когда я ответил, он спросил:

- У вас удивительно молодое лицо. Сколько вам лет?

- Двадцать два.

- А какое у вас военное образование?

- Окончил Киевскую школу прапорщиков в семнадцатом году.

Владимир Ильич хорошо так улыбнулся всем лицом:

- Прапорщик-командарм. Бывший прапорщик бьет белых генералов! Очень хорошо! Великолепно, батенька..."{6}

Блюхер искренне любил Федько. В их характерах, в отношении к военной службе, манере общения с бойцами и командирами было много сходного.

Иван Федорович большое внимание уделял физической закалке бойцов, с живым интересом относился к строевой подготовке и спортивно-массовой работе. В 1933 году, будучи командующим войсками Приволжского военного округа, он лично возглавил окружную спортивную команду на Всеармейских соревнованиях в Москве и сам участвовал в одном из состязаний по бегу.

Это пристрастие Федько к спорту, его требовательность к повышению уровня строевой подготовки нравились Василию Константиновичу. Сам он как-то на встрече с младшими командирами говорил: "Нужно крепко запомнить, что выработка высоких качеств строевой подготовки (выправка, подтянутость, умение подойти, отчетливо ответить на вопрос начальника) в значительной степени способствует общему военному развитию и физической выносливости бойца, придает ему бодрый, смелый и уверенный вид, невольно его самого подтягивает, делает требовательным к себе и окружающим"{7}.

...В состав Приморской группы входило семь дивизий - шесть стрелковых и одна кавалерийская. Эти войска прикрывали многие сотни километров сухопутных и морских границ, несли службу в трудных условиях неустойчивой погоды и горно-лесистой местности с заболоченными, часто непроходимыми падями, а в южной части - заводненными низинами. С активизацией провокационных действий японцев на приморском направлении командование ОКДВА перебросило из Хабаровска и Благовещенска в Никольск-Уссурийский и бухту Де-Кастри два стрелковых полка 2-й Приамурской дважды Краснознаменной стрелковой дивизии, а 1-ю Тихоокеанскую стрелковую дивизию полностью сосредоточило в районе Владивостока.

В. К. Блюхер поделился с И. Ф. Федько впечатлениями о маневрах Тихоокеанского флота и рекомендовал ему встретиться с М. В. Викторовым и еще раз обсудить вопросы взаимодействия.

- Михаил Владимирович рассказывал мне, как командовал Балтийским флотом. Но надо иметь в виду, что здесь не Балтика, да и флот еще младенец, не набравший сил, - говорил Василий Константинович.

- Обязательно встречусь с моряками, - обещал Федько. - Меня особенно беспокоит Де-Кастри. Уж слишком нахально японские корабли там шныряют...

- Вот и посоветуйся с Викторовым. Может, туда для острастки подтянуть подводные лодки или торпедные катера, - предложил Блюхер.

Однажды, объезжая приграничные гарнизоны, группа командиров штаба ОКДВА во главе с В. К. Блюхером прибыла на станцию Волочаевка.

Еще при подходе поезда к Волочаевке кто-то запел: "Штурмовые ночи Спасена, волочаевские дни..."

- Это поэт так написал, - глядя в окно вагона, задумчиво проговорил Василий Константинович. - А сперва-то была Волочаевка, а потом уже - Спасск.

Все, как сговорившись, обратились к Блюхеру с просьбой рассказать о волочаевских боях и показать на месте, где они происходили.

Командующий согласился. Со станции мы выехали в поле, вернее, на равнину, поросшую мелким березняком, и остановились на опушке небольшой рощицы.

Василий Константинович долго всматривался в даль, окидывая взором подступы к Волочаевке и, видимо, вспоминая события тех незабываемых дней, воспетых в песне.

Потом, повернувшись к нам, рассказал предысторию волочаевских событий.

...Вынужденные вывести свои войска из Забайкалья и Приамурья весной 1920 года в связи с образованием Дальневосточной демократической республики, японцы осели в Приморье, не расставаясь с надеждой осуществить колонизацию Дальнего Востока.

На переговорах в Дайрене, в которых участвовал и В. К. Блюхер как военный министр ДВР, японские представители вели себя вызывающе. Они потребовали не устанавливать на Дальнем Востоке "коммунистического режима", объявить Владивосток вольным городом, передать Японии в аренду Северный Сахалин сроком на 80 лет, обеспечить, в том числе для японцев, право частной собственности на землю и ее недра, различные преимущества в горной и лесной промышленности, рыболовстве, торговле и судоходстве по внутренним рекам, ликвидировать оборонительные укрепления на морском побережье и границе с Кореей, не иметь военного флота в Тихом океане.

Когда делегация ДВР с негодованием отвергла эти наглые требования, японцы заявили, что они найдут другое русское правительство, с которым быстро договорятся по всем вопросам. Речь шла о прояпонском "правительстве" купцов братьев Меркуловых, созданном во Владивостоке и опиравшемся на вооруженную японцами так называемую "повстанческую армию", сколоченную из банд атамана Семенова и остатков белогвардейских частей Колчака, бежавших в Маньчжурию и переброшенных в Приморье через Корею.

Пытаясь оказать давление на ДВР, японцы в ноябре 1921 года двинули войска этой армии из Приморья вдоль железной дороги на Хабаровск.

- Положение для нас сложилось чрезвычайно тяжелое, - говорил В. К. Блюхер. - Народно-революционная армия Дальневосточной республики состояла тогда из партизанских отрядов, которые были еще в стадии переформирования в регулярные части. Против двух хорошо вооруженных белогвардейских корпусов под общим командованием генерала Молчанова мы имели вначале всего лишь два полка, растянутых на огромном пространстве от Бикина до Благовещенска. Переброска подкреплений из Забайкалья затруднялась страшной разрухой на железной дороге: большинство станций было сожжено, водокачки лежали в развалинах, не хватало подвижного состава, паровозов и топлива. Приходилось в пути заготавливать дрова и таскать снег для паровозных котлов.

Мы с интересом слушали Василия Константиновича, хотя в целом и знали историю событий под Волочаевкой.

- И все же, - продолжал он, - нам удалось остановить противника, наступавшего под авантюристическим лозунгом "Вперед, к Кремлю!". Вначале Коммунистический отряд и прибывший из Читы особый Амурский полк, отважно сражаясь, затормозили продвижение белогвардейцев, а затем на станции Ин батальоны 5-го и 6-го стрелковых полков при поддержке 4-го кавалерийского полка решительной контратакой отбросили их в район Волочаевки. Об этом мне доложил командующий Восточным фронтом товарищ Серышев, и я с радостью поздравил героев-народноармейцев.

Будучи главнокомандующим Народно-революционной армией, Василий Константинович в те дни выехал на фронт, чтобы лично разобраться в обстановке и разработать операцию по разгрому белогвардейских войск. Кое-кто предлагал приостановить боевые действия до весны, но Блюхер настоял на безотлагательной подготовке к наступлению, считая, что затягивание активных боевых действий может привести к серьезным осложнениям как внутреннего, так и международного порядка. Дальнейшее продвижение белогвардейцев создало угрозу возобновления гражданской войны и оккупации Дальнего Востока японскими интервентами.

- Надо было, - говорил Блюхер, - как можно скорее дать по зубам белогвардейской сволочи и тем самым отбить у японцев охоту на вторжение в пределы Дальневосточной республики. И мы подняли на ноги всех. Чита послала на фронт пятьсот коммунистов; Амурская парторганизация дала для Народно-революционной армии пятьдесят процентов своего состава. Из Забайкалья к Ину шли эшелоны с частями группы товарища Томина. - Василий Константинович подошел к стройным, кудрявым березкам: - Подросли, похорошели, - улыбнулся он. - А тогда здесь был мелкий и редкий березнячок, придавленный к земле сугробами снега. И вообще, товарищи, вам, пожалуй, трудно теперь, да еще летом, представить обстановку, в которой проводилась Волочаевская операция. Свирепствовали лютые морозы, доходившие до сорока пяти градусов. Заброшенные в необитаемые, заснеженные районы Волочаевской равнины, плохо одетые, недоедавшие бойцы терпели невероятные лишения. Но они решительно шли вперед на штурм Волочаевки, которую белые называли дальневосточным Верденом. Это была действительно крепость, защищенная могучим ледяным валом, опутанная несколькими рядами проволочных заграждений, насыщенная пулеметами и артиллерией. - Блюхер посмотрел на Волочаевку: - Видите сопку? Называется Июнь-Коран. Она господствует над всей окружающей местностью. Там белогвардейцы оборудовали тогда пулеметные гнезда, установили артиллерийские орудия, выдвинули бронепоезд, прикрывавший своим огнем подступы к Волочаевке...

Наступление было назначено на 10 февраля. Идея операции, разработанной В. К. Блюхером, сводилась к следующему: фронтальным ударом сводной бригады Я. З. Покуса в полосе железной дороги и глубоким обходом Волочаевского укрепленного района группой войск Н. Д. Томина овладеть Волочаевкой, не допуская отхода противника на Хабаровск.

- Три дня и три ночи продолжался невиданный по упорству и самоотверженности наших бойцов штурм Волочаевки. В лютую стужу, на пронизывающем до костей ветру они под вражеским свинцовым ливнем делали проходы в заграждениях лопатами и прикладами, рвали колючую проволоку окоченевшими руками. Легкораненые оставались в цепях атакующих. И все же в первый день ворваться в Волочаевку не удалось. Наутро открыла огонь наша артиллерия. Не успели смолкнуть канонада и грохот взрывов, вздымавших в воздух куски проволоки и мерзлой земли, фонтаны снега и бревна, как народноармейцы с криком "ура" бросились в штыковую атаку. Но снова плотный, убийственный огонь врага положил их в снежные сугробы. Очень мешал продвижению белогвардейский бронепоезд "каппелевец", обстреливавший косоприцельным огнем боевые порядки наших частей. У нас тоже был свой бронепоезд, но он уже израсходовал все снаряды. Решили поставить впереди него платформу с тяжелым грузом и нанести таранный удар по вражескому бронепоезду. Но вдруг грозная бронированная махина белых начала на всех парах отходить к запылавшему позади железнодорожному мосту. Оказалось, что мост поджег отряд народноармейцев, посланный накануне Покусом в обход Волочаевки с бочками керосина и взрывчаткой...

12 февраля обходная колонна Н. Д. Томина ударом по флангу противника отвлекла часть его сил из Волочаевки. Это позволило 4-му и 6-му стрелковым полкам, наступавшим с фронта, вновь броситься в атаку и ворваться в расположение белогвардейцев. Остатки их разбитых частей в панике откатились к Хабаровску и, не задерживаясь в городе, бежали в Приморье.

- Так завершилась волочаевская эпопея, положившая начало полному освобождению Дальнего Востока от белогвардейских банд и японских интервентов, - закончил свой рассказ В. К. Блюхер.

Василий Константинович не раз ставил в пример необычайно высокое мужество волочаевцев, их железную стойкость и поразительную выносливость. Именно эти качества, умение переносить любые трудности он неутомимо воспитывал у бойцов ОКДВА. На учениях и маневрах они выполняли задачи в самых сложных условиях погоды и местности, учились в распутицу и при снежных заносах преодолевать крутые подъемы и таежную глухомань, при 20-30-градусном морозе организовывать ночлеги вне населенных пунктов, вести непрерывный бой до полного уничтожения противника. Не случайно прибывшие с Дальнего Востока и из Сибири части и соединения в ноябре - декабре 1941 года на заснеженных полях Подмосковья проявили удивительную стойкость, упорство и высокое воинское мастерство.

Исключительное внимание В. К. Блюхер уделял повышению военно-технических знаний командиров и политработников, уровня их личной огневой подготовки, считая, что только командиры и политработники, в совершенстве владеющие оружием, могут успешно обучать бойцов. Сам он отлично стрелял из всех видов оружия, умел даже готовить данные для стрельбы артиллерии с открытых и закрытых позиций. Василий Константинович часто и, как правило, внезапно появлялся на стрельбищах, лично проверяя результаты стрельбы командного и политического состава.

Делал это он по-своему. Узнав, какое упражнение по Курсу стрельб отрабатывается, просил оружие и вместе со всеми выходил на огневой рубеж. После двух-трех пробных выстрелов командарм вел огонь по-снайперски. И горький конфуз испытывал тот, кто рядом с ним стрелял плохо. Блюхер обычно лишь спрашивал фамилию командира и укоризненно говорил: "Как же вы, дорогой товарищ, можете обучать своих подчиненных, если сами так скверно стреляете?" Тот, конечно, сгорал от стыда. Зная, что командующий обладает превосходной памятью и в следующий раз обязательно спросит о нем, оплошавший в стрельбе настойчиво совершенствовал свою огневую подготовку.

В поездках по Дальнему Востоку Василий Константинович посещал села и города, встречался с колхозниками и рабочими предприятий, комсомольцами и пионерами. Дальневосточники знали и искренне уважали его не только как советского полководца, героя гражданской войны, но и как человека, который внес выдающийся вклад в развитие промышленности и сельского хозяйства Дальневосточного края. Будучи членом бюро Далькрайкома партии, президиума крайисполкома и ВЦИК, а затем ЦИК СССР, В. К. Блюхер принимал активное участие в экономическом развитии Дальнего Востока, в закладке фабрик и заводов, организации строительства предприятий и города Комсомольска-на-Амуре. Многое сделал он и для развития сельскохозяйственного производства в крае.

- Нехорошо получается, - говорил Василий Константинович, - земли у нас много, земля плодородная, а сами себя снабдить хлебом и кормами для скота не можем. Все тащим из центральных районов страны, забиваем железную дорогу невыгодными, излишними перевозками...

Блюхер выдвинул идею продовольственного обеспечения армии силами ее самой. Его поддержали Военный совет ОКДВА и крайком партии, одобрили замысел в Москве. 17 марта 1932 года Политбюро ЦК ВКП(б) постановило сформировать в составе ОКДВА особый колхозный корпус (ОКК), с тем "чтобы укрепить безопасность советских дальневосточных границ, освоить богатейшие целинные и залежные земли, обеспечить население Дальнего Востока и армию продовольствием, значительно сократить ввоз хлеба и мяса из Сибири на Дальний Восток, развить экономику Дальнего Востока"{8}.

Постановление СНК СССР определяло структуру ОКК. В его составе предусматривалось иметь управление, три стрелковые и одну кавалерийскую дивизии общей численностью до 60 тысяч человек. Корпус обеспечивался кадрами специалистов, сельскохозяйственной техникой, семенами, необходимыми для воспроизводства животными и птицей.

По рекомендации В. К. Блюхера командиром корпуса был назначен помощник командующего ОКДВА по снабжению, герой гражданской войны, награжденный двумя орденами Красного Знамени, М. В. Калмыков.

Командующий хорошо знал и высоко ценил Михаила Васильевича, который был сподвижником Блюхера по знаменитому походу Уральской партизанской армии в 1918 году, возглавлял крупный отряд рабочих Богоявленского завода. Вместе с Блюхером он прошел славный боевой путь от Урала до Байкала, затем участвовал в разгроме войск Врангеля и ликвидации махновских банд на Украине. После гражданской войны М. В. Калмыков окончил военную академию, командовал Туркестанской стрелковой дивизией, затем 1-м и 19-м стрелковыми корпусами.

М. В. Калмыков проявил себя превосходным хозяйственным руководителем. Уже к середине 1933 года колхозный корпус под его руководством превратился в значительную экономическую силу, стал активным участником социалистического преобразования сельского хозяйства Дальнего Востока. В 1935 году все хозяйства корпуса стали рентабельными, полностью обеспечивали армию мясом, фуражом, а себя - семенами, сдали государству десятки тысяч центнеров зерна, картофеля и овощей.

Кроме того, в корпусе развернулось обучение воинов сельскохозяйственным специальностям. За три с половиной года курс подготовки прошли 12 883 человека{9}, многие из которых после увольнения в запас остались работать в дальневосточных колхозах и совхозах.

Разумеется, одновременно части и соединения особого колхозного корпуса настойчиво повышали боевую и политическую подготовку.

1935 год для Особой Краснознаменной Дальневосточной армии был знаменательным. За высокие результаты, достигнутые в боевой и политической подготовке, освоении нового вооружения и техники, Родина удостоила большую группу воинов-дальневосточников высоких правительственных наград, а их командарму было присвоено только что учрежденное воинское звание "Маршал Советского Союза".

Мне запомнился этот год и рядом крупных общевойсковых учений. На одном из них в Приморской группе на практике проверялись тактико-технические и боевые свойства бронетанковой техники, ее влияние на тактику и организационную структуру войск. На очень сложной местности испытывались танки БТ, Т-26 и плавающий танк Т-37, который показал замечательные боевые качества.

Накануне учений в штаб ОКДВА прибыл начальник автобронетанкового управления РККА командарм 2 ранга И. А. Халепский. На меня он произвел большое впечатление, в частности своим докладом о принципах массированного применения танков на основе теории глубокой операции. Пожалуй, впервые тогда я по-настоящему заинтересовался танками, не зная еще, что недалеко то время, когда сам стану танкистом.

* * *

В июне 1937 года меня назначили командиром 63-го Краснознаменного стрелкового полка имени М. В. Фрунзе 21-й дважды Краснознаменной Приморской стрелковой дивизии имени С. С. Каменева. Полк был очень сильной боевой частью. Я был рад новому назначению, так как давно стремился к самостоятельной командной службе. Полк находился в постоянной боевой готовности, его часто вызывали по тревоге на границу и проверяли всевозможные комиссии. Результаты этих проверок в целом были всегда положительными. Видимо, и поэтому мне вскоре было присвоено воинское звание "полковник".

В октябре 1937 года я неожиданно получил предписание передать полк своему заместителю и срочно убыть в Москву, в распоряжение Главного управления по командному и начальствующему составу Красной Армии. Там мне также неожиданно предложили должность преподавателя тактики в недавно созданной Военной академии моторизации и механизации РККА (ныне Военная академия бронетанковых войск имени Маршала Советского Союза Р. Я. Малиновского). Мотивировали это назначение тем, что за время службы на Дальнем Востоке, и особенно в штабе ОКДВА, я, мол, достаточно хорошо ознакомился с танковыми частями и подразделениями, видел их в действии в ходе учений и маневров, к тому же хорошо знал общевойсковую тактику.

На следующий день меня уже принимал начальник академии дивизионный инженер И. А. Лебедев.

- Как же я буду преподавать тактику танкистам, если не был танкистом? спросил я Лебедева.

- Все мы когда-то не были танкистами. Потребовали обучать танкистов - учим и сами учимся, - хмурясь, ответил Иван Андреевич.

- Тогда прошу дать мне некоторое время для изучения техники и подготовки к проведению занятий со слушателями.

- Вот это другой разговор, - улыбнулся Лебедев и крепко пожал мне руку. Уверен, что вы полюбите свою новую работу и наши молодые, но весьма перспективные бронетанковые войска.

Я основательно занялся изучением материалов по истории бронетанковых войск, теории и практике их боевого применения, законспектировал ряд работ, сделал массу выписок, вычертил схемы операций, в которых участвовали танки, выучил наизусть тактико-технические данные советских и зарубежных танков, состоявших в то время на вооружении. Многие часы просиживал я за книгами в академической библиотеке, не раз с пользой побывал на кафедре бронетанковых войск, созданной в Военной академии имени М. В. Фрунзе.

* * *

...Преподавательская работа пришлась мне по душе. Я с увлечением готовился к лекциям, накапливая знания для себя и передавая эти знания слушателям академии.

Богатый материал для изучения практики боевого применения танков дали бои по защите республиканской Испании, а также при отражении нападения японских войск в районе озера Хасан, неподалеку от Владивостока, и на берегах реки Халхин-Гол в Монгольской Народной Республике, обратившейся к Советскому Союзу за помощью в изгнании японцев, захвативших часть ее территории.

Доскональное изучение опыта боевых действий танковых частей позволило мне написать и защитить диссертацию на соискание ученой степени кандидата военных наук. Потом я был удостоен и ученого звания доцента.

Казалось, и дальше буду трудиться на педагогическом поприще, но судьба распорядилась по-иному.

В конце ноября 1939 года, когда в Европе уже полыхал пожар второй мировой войны, развязанной фашистской Германией, Финляндия по воле своих правящих кругов и международной реакции была вовлечена в вооруженный конфликт с Советским Союзом.

Финские реакционные круги на протяжении многих лет проводили антисоветскую политику, с помощью германского, англо-французского и американского капитала укрепляли и вооружали свою армию, строили вблизи советских границ систему мощных укреплений, получивших название линии Маннергейма.

Особую враждебность к СССР финская реакция начала проявлять, получив обещание западных держав поддержать Финляндию в войне против Советского Союза не только вооружением, но и собственными войсками.

Разумеется, Советское правительство не могло оставаться безучастным к тому, что замышлялось вблизи наших северо-западных границ. Крупнейший промышленный и культурный центр страны, насчитывавший тогда столько же населения, сколько имелось во всей Финляндии, колыбель Октябрьской революции Ленинград находился всего в 32 километрах от границы, в досягаемости обстрела дальнобойной артиллерией. Вход в Финский залив оставался незащищенным, и это создавало угрозу нашему флоту. Под ударом был и единственный на севере незамерзающий порт Советского Союза Мурманск, так как прикрывающие его полуострова Рыбачий и Средний частично принадлежали Финляндии.

В целях обеспечения безопасности Ленинграда и Мурманска Советское правительство предложило правительству Финляндии отодвинуть на несколько десятков километров финскую границу на Карельском перешейке в обмен на вдвое большую территорию в Советской Карелии, а также сдать в аренду Советскому Союзу полуостров Ханко у входа в Финский залив, с тем чтобы СССР мог построить там военно-морскую базу для обороны залива.

Однако правительство Финляндии по совету правительств Англии и Франции не только отвергло советские предложения, но и приступило к оперативному развертыванию финской армии на границах с Советским Союзом, а 26 и 29 ноября финская артиллерия предприняла провокационные обстрелы советских войск, дислоцированных под Ленинградом. 30 ноября Финляндия объявила войну СССР.

В этих условиях Главное Командование Красной Армии вынуждено было отдать приказ войскам Ленинградского военного округа о переходе в наступление.

На первом этапе боевых действий советские войска, наступавшие на Карельском перешейке при поддержке авиации и флота, в результате ожесточенных боев преодолели мощную зону заграждений глубиной от 25 до 65 километров, вышли к главной оборонительной полосе - линии Маннергейма, но прорвать ее с ходу не смогли. Некоторые соединения оказались не подготовленными к ведению боевых действий зимой в озерно-лесистой местности при необычайно сильных, 45-50-градусных, морозах и глубоком снежном покрове, не имели опыта прорыва долговременных железобетонных и гранитных укреплений, прикрытых обширными лесными завалами, минными полями, фугасами, противотанковыми рвами, каменными надолбами и другими препятствиями. Недостаточно мощным было также артиллерийское и авиационное обеспечение наступления. Не на должном уровне находилось и управление войсками, снабжение их всеми видами довольствия.

В дни боев меня по моей же просьбе командировали на Карельский перешеек для изучения опыта войны и главным образом боевых действий танковых войск. Когда я прибыл в штаб 7-й армии, мне предложили должность в оперативном отделе этого штаба. Поблагодарив за доверие, я попросил, однако, направить меня в какую-либо танковую часть. Мою просьбу удовлетворили и послали в 35-ю легкую танковую бригаду, которой командовал полковник В. Н. Кошуба.

О полковнике Кошубе мне довелось слышать как об одном из опытных и отважных командиров. Еще в годы гражданской войны он сражался на трофейном танке "Рикардо", за мужество, проявленное в боях с белогвардейцами, был награжден орденом Красного Знамени. В мирное время Владимир Нестерович в числе первых командиров-танкистов успешно окончил Академию моторизации и механизации Красной Армии.

Прибыв в бригаду, я узнал, что полковник Кошуба тяжело ранен. Его временно замещал начальник штаба, который информировал меня, что самым трудным, почти непреодолимым препятствием для танков являются многорядные гранитные надолбы, неподдающиеся разрушению снарядами танковых пушек, полковой и даже дивизионной артиллерии. Саперам тоже подорвать их не удается, так как финны прикрывают зону заграждений сильным перекрестным и многослойным пулеметным огнем.

С разрешения начальника штаба бригады я отправился для изучения боевых действий танкистов в один из батальонов бригады. Случилось так, что к моменту моего прибытия командир этого батальона был убит и мне пришлось взять командование подразделением на себя. Танкисты готовились атаковать совместно с пехотой. Все вопросы взаимодействия были уже отработаны.

С утра началась атака. Танки двигались на малом ходу, чтобы не отрываться от пехоты. При нашем приближении к надолбам противник открыл шквальный артиллерийский и пулеметный огонь. Проходов в надолбах для танков не оказалось, хотя мне говорили вечером, что за ночь они будут проделаны. Лишь кое-где отдельные гранитные глыбы были повалены или частично разрушены, но за ними стояли другие, преграждая путь к бетонированным или прикрытым толстыми броневыми щитами укрытиям противника. Пройдя через пролом в первом ряду препятствий, наш головной танк повис на надолбах второго ряда и тут же был расстрелян противотанковой артиллерией. Некоторые танки попадали в замаскированные ямы-ловушки или наталкивались на глубокие рвы.

Под сильным вражеским огнем пехота залегла, а затем начала отходить. При отходе пехотинцев в мой командирский танк Т-26 угодил снаряд и, пробив броню, насмерть поразил командира орудия. Механик-водитель и я чудом остались невредимы. Но мне пришлось выйти из боя, временно командовать батальоном я поручил начальнику штаба.

На командном пункте, когда было вынесено из танка тело командира орудия, я обратился к членам запасных танковых экипажей с предложением добровольно занять место погибшего товарища.

- Мы все готовы! - в один голос заявили стоявшие рядом танкисты.

Один из них сказал, что пал его друг и он будет теперь сражаться за двоих. Танкист молча влез в танк, и вскоре мы снова находились в боевых порядках батальона.

И последующие бои все же не принесли успеха не только танкистам, но и всем нашим войскам. Требовался иной метод боевых действий.

7 января 1940 года на базе Ленинградского военного округа был создан Северо-Западный фронт под командованием командарма 1 ранга С. К. Тимошенко. Из войск 7-й и 13-й армий образовывалась мощная ударная группировка, усиленная большим количеством тяжелой артиллерии, танков и бомбардировочной авиации. Так, например, в состав только 7-й армии вошли 12 стрелковых дивизий, 7 артиллерийских полков резерва Главного Командования, 4 корпусных артиллерийских полка, 2 дивизиона артиллерии большой мощности, 5 танковых бригад, стрелково-пулеметная бригада, 10 авиационных полков и 2 отдельных тяжелых танковых батальона.

Почти месяц продолжалась подготовка к решительным боевым действиям. 11 февраля после сокрушительной артиллерийской и авиационной подготовки советские войска вновь перешли в наступление и прорвали главную полосу финской обороны. Сопротивление армии противника было сломлено.

Перед соединениями фронта открылся путь в центральную часть Финляндии и к ее столице городу Хельсинки. Это вынудило финляндское правительство 12 марта 1940 года подписать мирный договор. Финляндия была обязана отодвинуть границу с СССР на Карельском перешейке северо-западнее Ладожского озера и в районе Куолоярви, передать Советскому Союзу часть полуостровов Рыбачий и Средний, а также сдать в аренду на 30 лет полуостров Ханко с прилегающими островами.

Подписание мирного договора обеспечивало безопасность Ленинграда, Мурманска и Мурманской железной дороги и создавало благоприятные условия для развития добрососедских советско-финляндских отношений.

В боях на Карельском перешейке воины Красной Армии проявили высокое мужество, безграничную преданность своей Родине. За успешное выполнение боевых задач только в 7-й армии двенадцать стрелковых дивизий и пять танковых бригад были награждены орденами Ленина и Красного Знамени. Советское правительство удостоило ордена Красного Знамени и 35-ю легкую танковую бригаду. Тысячи воинов были награждены орденами и медалями. Я также был отмечен орденом Красной Звезды.

Советские танки в войне с Финляндией показали высокие боевые качества, особенно при действиях в составе подвижных групп, вводимых в прорыв вражеской обороны. Эти группы, как правило, создавались на базе танковых бригад, усиленных стрелковыми батальонами и саперами. Но опыт войны еще раз подтвердил, что развитие противотанковой артиллерии настоятельно требует усиления броневой защиты наших танков и повышения мощи их артиллерийского вооружения.

Наши танковые конструкторы успешно решали эту проблему. В декабре 1939 года, когда уже шла советско-финляндская война, был принят на вооружение тяжелый танк КВ, толщина брони которого достигала 75 мм. На танке весом 47,5 тонны (экипаж из пяти человек) устанавливались четыре пулемета и 76-миллиметровая пушка. Имея мощный дизельный двигатель В-2, тоже созданный советскими конструкторами, он мог развивать скорость около 35 километров в час.

В это же время в конструкторском бюро, возглавляемом М. И. Кошкиным, а затем А. А. Морозовым, завершилось конструирование легендарного среднего танка Т-34 весом 30,9 тонны, который имел усиленную броневую защиту и был вооружен пушкой 76-миллиметрового калибра и двумя пулеметами. Мощность дизеля В-2 позволяла развивать этой машине максимальную скорость до 55 километров в час, а ее широкие гусеницы обеспечивали высокую проходимость по самой разнообразной местности. Превосходные конструктивные данные тридцатьчетверки позволили впоследствии без существенного увеличения первоначального ее веса повысить толщину брони в наиболее уязвимых местах, усилить мощь вооружения и внести ряд усовершенствований в отдельные узлы и механизмы.

После тщательного изучения опыта боев советско-финляндской войны и массового применения танков в начавшейся второй мировой войне немецко-фашистской армией стало очевидным, что армия, не располагающая крупными бронетанковыми соединениями на главных направлениях, не может выиграть решающих сражений, особенно в наступательных операциях, где победа достигается стремительным развитием тактического успеха в оперативный прорыв подвижных войск в глубину обороны противника.

В связи с этим решено было приступить к созданию в Красной Армии крупных бронетанковых соединений - механизированных корпусов. Механизированный корпус как высшая организационная единица бронетанковых войск включал 2 танковые и моторизованную дивизии. По штатам танковая дивизия должна была иметь 2 танковых полка, моторизованный и артиллерийский полки, зенитно-артиллерийский дивизион и подразделения обеспечения. В мотострелковой дивизии было 2 мотострелковых полка, по танковому и артиллерийскому полку, примерно те же обеспечивающие специальные части и подразделения, что и в танковой дивизии.

Формирование механизированных корпусов проводилось в два этапа. За 1940 год было образовано 9 мехкорпусов. В феврале - марте 1941 года началось формирование еще 20.

Конечно, радовало то, что так быстро увеличивается количество крупных бронетанковых соединений. Однако танковая промышленность в то время еще не имела возможности в такие сжатые сроки обеспечить новой бронетанковой техникой все вновь создаваемые корпуса. В результате даже соединения, находившиеся в западных приграничных военных округах, не были полностью укомплектованы новыми танками.

В этом я убедился лично, когда в декабре 1940 года был назначен заместителем командира 5-й танковой дивизии 3-го механизированного корпуса Прибалтийского Особого военного округа. Корпусу было положено по штату 1011 танков разных типов, в том числе 126 тяжелых К В и 420 средних Т-34. Однако на 1 января 1941 года в наличии имелось всего 640, из них 52 КВ и 50 Т-34. Остальные боевые машины представляли собой в основном легкие танки устаревших конструкций БТ и Т-26 с тонкой броней, слабым вооружением и основательно изношенными моторамп. По плану укомплектования корпус в 1941 году должен был получить 103 танка Т-34, а поставка недостающих 74 КВ на этот год вообще не предусматривалась{10}. Полное укомплектование корпуса новыми боевыми машинами планировалось на 1942 год.

Таково было положение в корпусе с материальной частью. Значительным также оставался в дивизиях некомплект командного и технического состава, недостаточно технически оснащенной выглядела ремонтная база, не хватало средств связи.

5-я танковая дивизия дислоцировалась в районе литовского города Алитус. В связи с тем что ее командир находился на курсах усовершенствования командного состава, временно командовать дивизией было приказано мне. Свои главные усилия я направил на всемерное повышение боевой готовности частей, понимая, как и многие другие командиры соединений, что война неизбежна. Фашистская Германия сокрушала одно за другим государства Европы. Уже второй год стонал под немецко-фашистским игом многострадальный народ Польши. Под пятой захватчиков находилась Чехословакия. У ног фашистских завоевателей лежала поверженная Франция. Немецкая военщина хозяйничала в Бельгии, Голландии, Дании и Норвегии. Используя шантаж, подкуп и предательство реакционных элементов в правительствах стран Юго-Восточной Европы, гитлеровская клика подчинила себе Венгрию, Румынию и Болгарию. Жертвой немецко-фашистских захватчиков стала Югославия, патриоты которой мужественно отстаивали свою свободу и независимость. Вместе со своей союзницей - Италией, оккупировавшей Албанию и вторгшейся в Северную Африку, Германия терзала Грецию. Нанеся поражение английским войскам в Северной Франции, немецко-фашистские войска создали угрозу вторжения через Ла-Манш на Британские острова.

Весной 1941 года фашистские разведывательные самолеты начали систематически нарушать воздушное пространство приграничных районов нашей страны. В Прибалтике они в отдельных случаях проникали до Риги, Шяуляя, Каунаса, Вильнюса и Алитуса.

Тучи военной грозы нависали над нашей страной.

Глава вторая.

Суровые испытания

В конце мая 1941 года меня назначили начальником штаба 3-го механизированного корпуса. Корпус дислоцировался на территории Литвы: 2-я танковая дивизия северо-западнее города Каунас в Россиенах (Расейняй), части 84-й мотострелковой дивизии восточнее Каунаса в Кайшадирах (Кайшядорас), а 5-я танковая дивизия - значительно южнее, в городе Алитусе.

Сдав 5-ю танковую дивизию вернувшемуся с командных курсов полковнику Ф. Ф. Федорову, я выехал в Каунас, 1 до размещался штаб корпуса с частями корпусного подчинения.

Командовал корпусом генерал-майор танковых войск А. В. Куркин - человек твердого характера и редкой работоспособности. С первых же дней у нас сложились хорошие взаимоотношения на основе единства взглядов по принципиальным вопросам обучения и воспитания войск, в оценке крайне накаленной к тому времени военно-политической обстановки в Европе, создавшей угрозу безопасности нашей страны.

Оба мы были абсолютно убеждены, что недалеко то время, когда, охмеленная легкими победами на Европейском континенте, гитлеровская армия ринется на Советский Союз. И даже известное Заявление ТАСС от 14 июня 1941 года о беспочвенности слухов, касающихся подготовки немцами войны против СССР, не поколебало нашей убежденности. Зачем тогда, рассуждали мы, гитлеровцы перебрасывают крупные военные силы в Восточную Пруссию, а их самолеты откровенно ведут воздушную разведку советской территории?

В этой тревожной обстановке мы совершенствовали боевую и политическую подготовку личного состава частей и соединений, проводили полковые и дивизионные учения, направляя все усилия командиров и штабов на поддержание постоянной боевой готовности личного состава корпуса.

21 июня, буквально за несколько часов до вторжения немецко-фашистских войск в Литву, к нам в Каунас прибыл командующий войсками Прибалтийского Особого военного округа генерал-полковник Ф. И. Кузнецов. Торопливо войдя в кабинет генерала Куркина, у которого я в то время был на докладе, он кивнул в ответ на наше приветствие и без всякого предисловия сообщил как ударил:

- Есть данные, что в ближайшие сутки-двое возможно внезапное нападение Германии.

Мы молча переглянулись. И хотя нас в последние дни не оставляло предчувствие этой беды, сообщение Кузнецова ошеломило.

- А как же Заявление ТАСС? - изумленно спросил Куркин. - Ведь в нем говорилось...

- Но ведь это же внешнеполитическая акция, которая к армии не имела прямого отношения, - сказал командующий. Он устало опустился на стул, вытирая носовым платком вспотевшее, сильно осунувшееся лицо. - Не надо сейчас заниматься обсуждением этих проблем. У нас есть свои достаточно важные. Немедленно под видом следования на полевые учения выводите части корпуса из военных городков в близлежащие леса и приводите их в полную боевую готовность.

- Товарищ командующий, - обратился комкор к Кузнецову, - разрешите собрать корпус на каком-то одном указанном вами операционном направлении.

Ф. И. Кузнецов, с минуту подумав, отклонил просьбу А. В. Куркина.

- Поздно заниматься перегруппировками, - сказал он. - Авиация немцев может накрыть ваши части на марше.

Мое предложение о подготовке к эвакуации семей командиров и политработников в глубь страны тоже не получило поддержки командующего.

- Возможно это и необходимо, - сказал он, - но нельзя не учитывать, что такая мера может вызвать панику.

После отъезда командующего войсками округа мы тотчас же занялись выполнением его распоряжений. Во все дивизии были срочно направлены ответственные работники штаба и политотдела корпуса. Им предстояло оказать помощь командованию в выводе частей и соединений в районы их сосредоточения, в подготовке к обороне этих районов, оборудовании командных и наблюдательных пунктов, организации связи, управления и полевой разведки.

Управление 3-го механизированного корпуса во главе с генералом А. В. Куркиным убыло в Кейданы (Кедайняй), севернее Каунаса. Отсюда мы установили связь со 2-й танковой и 84-й мотострелковой дивизиями, а также со штабом 11-й армии, от которого, кстати, узнали, что наша 5-я танковая дивизия, оставаясь на самостоятельном алитусском направлении, подчинялась непосредственно командующему армией.

Чтобы представить, в каких невыгодных условиях Прибалтийский Особый военный округ, преобразованный в начале войны в Северо-Западный фронт, встретил вторжение гитлеровских полчищ в Прибалтику, следует, очевидно, познакомить читателя с некоторыми данными.

К июню 1941 года округ имел в своем составе 2 общевойсковые армии (8-ю и 11-ю), насчитывавшие 25 дивизий и 1 бригаду, в том числе 4 танковые и 2 мотострелковые дивизии (3-й и 12-й мехкорпуса). Кроме того, у Пскова дислоцировались 2 стрелковые дивизии и бригада окружного подчинения, с началом войны объединенные в 27-ю армию. Из всех соединений 1 стрелковая дивизия прикрывала побережье Балтийского моря у Вентспилса (Виндава) и Лиепаи (Либава), 7 стрелковых дивизий предназначались для обороны сухопутной границы Литовской ССР с Германией (Восточной Пруссией) на фронте 300 км. Однако большинство соединений находилось в летних лагерях, и каждое имело у государственной границы прикрытие от роты до батальона.

В тот день, когда нас посетил командующий округом, в боевую готовность были приведены механизированные корпуса и только 6 стрелковых дивизий, при этом им (стрелковым соединениям) еще предстояло совершить марш к госгранице из районов лагерей и военных городков.

В 4.00 утра 22 июня 1941 года немецкая авиация нанесла в Прибалтике массированные удары с воздуха по нашим аэродромам, крупным железнодорожным узлам, портам, городам Рига, Виндава (Вентспилс), Либава (Лиепая), Шяуляй, Каунас, Вильнюс, Алитус и другим. Одновременно тяжелая артиллерия противника начала мощный обстрел населенных пунктов и наших войск вдоль всей литовско-германской границы. Даже до Кейданы (Кедайняй) доносился гул артиллерийской канонады и грохот разрывов авиационных бомб.

В 5.30-6.00 вражеская пехота после повторного налета авиации, нарушив границу, перешла в наступление. В 8.30 - 9.00 немцы бросили в бой крупные силы мотомеханизированных войск по трем направлениям: Таураге, Шяуляй; Кибартай, Каунас и Калвария, Алитус.

Тогда мы еще не знали, каким огромным преимуществом в силах и средствах располагал противник. Лишь позже было установлено, что на наши войска здесь фашистское командование обрушило удар всей германской группы армий "Север", а также 3-й танковой группы и двух левофланговых армейских корпусов 9-й армии, входившей в состав немецких армий "Центр". Они имели в своем составе 40 дивизий, из них 25 (в том числе 6 танковых), наступавших в первом эшелоне.

На направлениях своих главных ударов гитлеровское командование создало подавляющее превосходство. Так, например, наша левофланговая 125-я стрелковая дивизия 8-й армии, развернувшаяся на фронте в 40 километров, была атакована частями трех танковых и двух пехотных дивизий, за которыми следовали во втором эшелоне еще три моторизованные дивизии 4-й танковой группы немцев.

Такими же превосходящими по численности силами были атакованы части 188, 126 и 128-й стрелковых дивизий 11-й армии. Против их пяти развернувшихся для боя полков на фронте до 100 километров наступали, составляя первый эшелон, шесть пехотных и три танковые дивизии, за которыми вторым эшелоном следовали одна пехотная, три моторизованные и одна танковая дивизии 3-й танковой группы противника. Эта вражеская армада средних и тяжелых танков, лавина пехоты на бронетранспортерах и автомашинах поддерживалась большим количеством самолетов, непрерывно бомбивших наши войска, их штабы и тылы, резервы и коммуникации.

Упреждающее оперативное развертывание мощных сил, имеющих почти двухлетний опыт войны, массированное применение авиации и бронетанковых войск сразу же обеспечили гитлеровцам крупный успех. Уже в первый день войны наши слабые части прикрытия, штатный состав большинства которых был укомплектован молодыми бойцами лишь в 1940 году, оказались смятыми. К вечеру 22 июня войска 4-й танковой группы противника вышли на рубеж реки Дубисса (35 километров северо-западнее Каунаса), а вражеские дивизии первого эшелона 3-й танковой группы, используя захваченные в районе Алитуса и Меркиса мосты, переправились через Неман.

Пытаясь задержать продвижение противника на Немане, командование 11-й армии бросило в бой 5-ю танковую дивизию. Командир дивизии полковник Ф. Ф. Федоров успел выдвинуть к мосту у Алитуса только артиллерию 5-го мотострелкового полка, отдельный зенитно-артиллерийский дивизион и 2-й батальон 9-го танкового полка. Артиллеристы и танкисты, подпустив танки врага на 200-300 метров, открыли огонь прямой наводкой. За 30-40 минут боя они подбили 16 вражеских машин и на время задержали танковую колонну 39-го моторизованного корпуса фашистов.

Загрузка...