К двенадцати часам 29 декабря танкисты и мотострелки корпуса после упорных уличных боев полностью очистили Котельниково от противника, о чем я донес командующему 2-й гвардейской армией генерал-лейтенанту Р. Я. Малиновскому. А на следующий день под рубрикой "В последний час" в газетах было опубликовано сообщение Совинформбюро:
"29 декабря наши войска овладели городом и железнодорожной станцией Котельниково. Захвачены большие трофеи, среди которых много авиационного и танкового имущества, а также 17 исправных самолетов и эшелон с танками. Трофеи подсчитываются..."
Если добавить к этому сообщению, что в наших руках оказалось 800 бочек с горючим, 14 складов, из них 8 с боеприпасами и 6 продовольственных, то трофеи были солидными{31}.
В ходе наступления 7-й танковый корпус за четыре дня продвинулся с боями на 80 километров, уничтожил около 2000 вражеских солдат и офицеров, 25 танков, 65 орудий и минометов. Свыше 300 гитлеровцев было взято в плен.
Нас радовало, что наряду с разгромом котельниковской группировки противника, остатки которой, минуя Котельниково, бежали в калмыцкие степи и за Маныч, крупных успехов добились войска Юго-Западного и левого крыла Воронежского фронтов, отбросив противника на 150 - 200 километров. Стремительно наступая на Среднем Дону, они основательно потрепали немецкую оперативную группу "Холлидт", завершили разгром 3-й румынской армии и буквально разнесли в пух и прах 8-ю итальянскую армию, захватив в плен более 15 тысяч ее солдат и офицеров.
Приятно было, что на острие этого сокрушительного удара действовали родные нам танковые и механизированные войска. Упомяну лишь о блестящем успехе 24-го и 17-го танковых корпусов. 24-й танковый корпус под командованием генерал-майора танковых войск В. М. Баданова, громя тылы 8-й итальянской армии, за пять дней наступления продвинулся на 240 километров и 24 декабря захватил станцию Тацинская, уничтожив огромное количество боевой техники противника, в том числе много самолетов. А введенный в прорыв на левом крыле Воронежского фронта 17-й танковый корпус, который возглавлял генерал-майор танковых войск П. П. Полубояров, после мощного броска по скованной трескучим морозом заснеженной степи овладел городом и станцией Кантемировка, захватив эшелоны с военным имуществом. Оба эти соединения стали гвардейскими и получили почетные наименования: первый - Тацинского, второй - Кантемировского.
30 декабря мы принимали весьма лестные для нас и всего личного состава корпуса поздравления с успехом. Теплые, сердечные приветствия были получены от Военных советов 2-й гвардейской армии и Сталинградского фронта, Котельниковского райкома партии и райисполкома. Не забыл поздравить нас и мой старый сослуживец командующий 5-й ударной армией генерал-лейтенант М. М. Попов.
А в середине дня состоялся массовый митинг жителей Котельниково, бойцов, командиров и политработников корпуса. Когда слово было предоставлено мне, я от имени своих боевых соратников-танкистов заверил Коммунистическую партию и Советское правительство, всех присутствующих на митинге, что мы, советские воины, будем и впредь беспощадно громить ненавистного врага, сражаться за освобождение священной советской земли, не жалея своей крови и самой жизни.
Слезы выступали на глазах мужественных, суровых, опаленных пороховым дымом моих боевых собратьев по оружию, когда они слышали душераздирающие рассказы о зверствах фашистов в Котельниково.
После митинга у меня родилась идея отпраздновать нашу победу традиционной встречей наступающего Нового, 1943 года, пригласить на наше торжество командование 2-й гвардейской армии и Сталинградского фронта, А. М. Василевского и других представителей Ставки, командиров бригад и их заместителей, наиболее отличившихся в боях танкистов, партийных и советских руководителей города.
Заместитель командира корпуса по политчасти Н. В. Шаталов возразил:
- Что вы, Павел Алексеевич, война идет, а мы тут праздновать... Начальство наломает нам бока за такое...
- Да брось ты, Николай Васильевич, осторожничать. Что мы, не заслужили? Вот только Вовченко подвел. Опять его ранило.
- Ну раз решено, товарищ генерал, то надо отдать соответствующие распоряжения, - предложил начальник штаба полковник В. Н. Баскаков и, улыбнувшись, добавил: - Расходы, разумеется, за счет противника.
Я посмотрел на Шаталова. Он пожал плечами: делайте, мол, как хотите...
Незадолго до полуночи все было готово. Разделить с нами радость победы прибыли начальник Генерального штаба А. М. Василевский, заместители Наркома обороны СССР Я. Н. Федоренко и И. Т. Пересыпкин, из 2-й гвардейской армии командующий Р. Я. Малиновский, член Военного совета И. И. Ларин и начальник штаба С. С. Бирюзов, партийные и советские руководители города.
Наши гости искренне удивились, когда увидели накрытый всевозможной снедью праздничный стол. Здесь были сыры из Голландии, масло и бекон из Дании, всевозможные рыбные консервы из Норвегии, вина и фрукты из Франции. Рядом стояли со свечами маленькие искусственные елочки.
- Павел Алексеевич, откуда такое богатство?! - воскликнул генерал Бирюзов.
- С немецких продовольственных складов.
- Ох и балуют же вас немцы! - заметил шутя Я. Н. Федоренко.
- Нет, - в тон ответил я, - они, видимо, сами хотели отпраздновать здесь, под Сталинградом, Новый год, да не получилось! Дело в том, что на всех ящиках с этим добром наклеены этикетки: "Только для немцев!" А наши танкисты не умеют читать по-немецки - вот и произошло недоразумение. Спасибо немцам мы, конечно, не скажем. Вот только свечи, пожалуй, вернем Гитлеру. Пусть зажжет их во время траура по армии Паулюса...
На правах хозяина я пригласил всех к столу и попросил А. М. Василевского как старшего по положению среди присутствующих сказать первое слово.
Александр Михайлович сообщил, что ему звонил И. В. Сталин, поручив передать войскам нашего корпуса благодарность Верховного Главнокомандования за отличную боевую работу и поздравление с одержанной над врагом очень важной победой. Он сказал также, что 7-й танковый корпус преобразовывается в 3-й гвардейский с присвоением ему почетного наименования Котельниковского.
Это сообщение было встречено горячими аплодисментами и троекратным "ура".
Последовали тосты за нашу партию, советский народ и его героическую Красную Армию.
Выступивший представитель местной власти заверил, что трудящиеся Котельниково, все жители Котельниковского района навсегда сохранят чувство глубокой благодарности к своим освободителям.
Сейчас одна из улиц города названа улицей Танкистов, другая - именем моего племянника П. Л. Ротмистрова, павшего в боях под Котельниково.
Мне хотелось бы сказать несколько теплых слов об этом офицере, пользовавшемся у нас большим и заслуженным авторитетом. На фронте Петр Леонидович находился с первых дней войны. В битве за Москву занимал скромную должность начальника 5-й ремонтно-восстановительной базы, а в январе 1942 года был назначен помощником командира 3-й гвардейской танковой бригады по технической части. За полтора года войны под его руководством было отремонтировано свыше 750 танков и до 450 автомашин. Это был мастер высокой квалификации. Он, например, добился того, что после ремонта моторов наших танков они работали по 500 и более часов вместо нормативных 150.
Вместе с тем П. Л. Ротмистров не раз проявлял бесстрашие и мужество, лично эвакуируя подбитые танки с поля боя, нередко под огнем артиллерии и минометов или бомбежкой авиации противника.
Настоящие танкисты любят и почти одухотворяют свою боевую машину. Видел я и их неподдельную радость при возвращении в строй танка, "вылеченного" заботами П. Л. Ротмистрова, труженика и бойца.
* * *
1 января 1943 года директивой Ставки Верховного Главнокомандования Сталинградский фронт был переименован в Южный. Перед ним была поставлена исключительно важная задача - ударами на Новочеркасск, Ростов, Сальск, Тихорецк отрезать немецко-фашистским войскам пути отхода с Северного Кавказа и во взаимодействии с Черноморской группой войск Закавказского фронта окружить и разгромить кавказскую группировку противника.
Судя по глубине ударов, решающую роль должны были сыграть подвижные соединения, а они на нашем фронте к началу наступления имели большой некомплект боевой техники. Уже в первый день после создания Южного фронта его командование обратилось в Ставку с просьбой выделить для имеющихся у него двух механизированных и одного танкового корпусов 300-350 танков. Но был получен ответ, что в ближайшее время эта просьба может быть удовлетворена только наполовину. Тем не менее, даже не получив этой обещанной половины боевых машин, войска фронта начали операцию.
Наш 3-й гвардейский Котельниковский танковый корпус после трехдневного отдыха и ремонта поврежденных танков получил новую боевую задачу форсированным маршем выйти в район станиц Семикаракорская, Константиновская, захватить здесь переправу через Дон и обеспечить наступление 2-й гвардейской армии на Новочеркасск, Ростов.
4 января 1943 года войска корпуса в составе 3-й гвардейской тяжелой, 18-й гвардейской (бывшей 62-й), 19-й гвардейской (бывшей 87-й) танковых бригад и 2-й гвардейской (бывшей 7-й) мотострелковой бригады выступили из Котельниково по заранее разработанным маршрутам.
Настроение у гвардейцев было приподнятое, боевое. На митингах, состоявшихся в связи с присвоением корпусу и бригадам гвардейского звания, танкисты и мотострелки перед лицом своих товарищей, перед своим Боевым Знаменем, поклялись Родине, партии, что не посрамят боевой славы Советской гвардии, будут верны своему воинскому долгу и гвардейскому званию до последнего дыхания.
Не омрачала их высокого боевого духа и неблагоприятная погода - лютый холод и снежная пурга. Хорошо еще, что снежный покров был неглубоким. Это позволяло танкам двигаться на предельных скоростях. Громя мелкие группы противника, главным образом отставшие от уходивших за реку Маныч вражеских войск тыловые подразделения, корпус все дальше продвигался на запад, накоротке задерживаясь лишь в полуразрушенных или дотла сожженных хуторах для дозаправки машин и приема личным составом горячей пищи.
Впереди продвигалась 3-я гвардейская танковая бригада. Я рад был, что ее по-прежнему вел И. А. Вовченко - теперь уже не полковник, а гвардии генерал-майор танковых войск. Ранение, полученное им в боях за Котельниково, было серьезным, но крепкий организм переборол недуг.
Кстати, и другие командиры бригад, большинство командиров батальонов и рот тоже были повышены в воинских званиях и удостоены правительственных наград. Мне было присвоено воинское звание генерал-лейтенанта танковых войск. Президиум Верховного Совета СССР также наградил меня орденом Суворова II степени за номером 2. Этот орден за номером 1 получил генерал В. М. Баданов, а третий был вручен тоже танкисту - генералу П. П. Полубоярову. Все мы восприняли награждение нас этим высоким полководческим орденом как признание выдающихся заслуг танковых войск в контрнаступлении под Сталинградом и на Среднем Дону.
...К четырнадцати часам 5 января передовой разведывательный отряд 3-й гвардейской танковой бригады вступил в станицу Семикаракорская и в районе Ново-Золотовского захватил небольшой плацдарм на южном берегу Дона. На следующий день главные силы корпуса завязали бой за крупный районный центр станицу Константиновская. Пока он шел, боевая разведка под командованием гвардии капитана Н. Перлика проникла в станицу Богаевская. Комбриг И. А. Вовченко, передав Семикаракорскую подошедшей мотострелковой бригаде, выдвинул свои танки на рубеж Богаевская, хутора Верхне-Соленый и Нижне-Соленый и начал подготовку к захвату переправы через реку Маныч у хутора Веселый.
Главным силам корпуса к этому времени удалось разгромить противника в Константиновский, форсировать Дон и развить наступление на станицу Манычская.
Сопротивление гитлеровцев с каждым днем нарастало, повысилась активность вражеской авиации, нами было установлено прибытие в Батайск крупных танковых сил и выдвижение их к Манычу.
Немецко-фашистское командование, конечно, хорошо сознавало, какую угрозу таит в себе продвижение советских войск в ростовском направлении, и принимало экстренные меры по усилению этого направления, особенно в нижнем течении Дона и Маныча.
Уже в первых числах января сюда началась переброска с Северного Кавказа частей 1-й немецкой танковой армии. И как только наш корпус форсировал Манычский канал, немедленно последовали яростные контратаки танков и мотопехоты противника, особенно на рубеже станица Манычская, хутор Резников. Для отражения натиска гитлеровцев пришлось ввести в бой основные силы корпуса. Разгорелись упорные и очень тяжелые для нас бои.
Положение усугублялось тем, что наступил острый кризис в снабжении войск боеприпасами и особенно горючим. Армейские базы находились от нас очень далеко, на расстоянии 350-400 километров, а фронтовые - еще дальше. Они остались на тех же местах, где были, когда существовал еще Сталинградский фронт, и могли использовать для подвоза войскам всего необходимого единственную, и то сильно разрушенную противником, железную дорогу Сталинград - Тихорецк, от которой наш корпус тоже был на большом удалении.
Начальник штаба корпуса полковник В. Н. Баскаков по моему указанию то и дело докладывал штабу 2-й гвардейской армии о нашем бедственном положении со снабжением. Но толку от этого не было.
Наконец на мой КП приехали командующий фронтом генерал-полковник А. И. Еременко, член Военного совета фронта Н. С. Хрущев и командующий 2-й гвардейской армией генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский.
Я доложил им, что сопротивление противника возрастает, а корпус находится на голодном пайке по всем видам снабжения.
А. И. Еременко, крайне расстроенный, опираясь на трость (у него разболелись старые раны), взволнованно ходил по комнате и раздраженно говорил:
- У меня нет ничего, а задачу следует выполнять! Надо взять Ростов - там у немцев всего полно.
- Ну и как же мы будем...
- Слушай, - перебил меня А. И. Еременко. - Ты возглавишь механизированную группу. Я передаю в твое подчинение второй и пятый гвардейские механизированные корпуса. Объединяйте свои танки, сливайте горючее из подбитых и вышедших из строя машин. Делайте все, что хотите, но овладейте Батайском и Ростовом. Больше того, я подброшу тебе аэросанные батальоны. Они нагонят немцам страху...
Я впервые услышал об аэросанных батальонах и в недоумении спросил:
- А что это такое?
- Фанерные ящики с пропеллером на лыжах, - иронически усмехнулся Р. Я. Малиновский.
Потом, когда мне довелось увидеть эту диковинку, я не мог не поразиться нелепости затеи ее создателей. В аэросанях был установлен пулемет и сидело несколько автоматчиков. Предполагалось, что применение этих машин при боевых действиях в зимних условиях даст большой эффект, особенно в моральном отношении.
Но на поверку оказалось, что аэросани не годятся не только как боевые машины, но даже и как средство передвижения, особенно на Дону, где мороз зимой нередко чередуется со слякотью и даже дождем. Аэросани часто терпели аварии, а главное - были легкой добычей вражеской авиации.
Командование фронта и армий уехало, а на следующий день поступил приказ о подчинении мне 2-го и 5-го гвардейских механизированных корпусов, которые вместе с 3-м гвардейским танковым корпусом временно объединялись в механизированную группу. Но оказалось, что механизированные корпуса имели на ходу мизерное количество танков и тоже испытывали острую нужду в боеприпасах и горючем.
После обмена мнениями с командирами корпусов генералами К. В. Свиридовым и Б. М. Скворцовым я принял решение создать, насколько это будет возможно, сильный авангард, вернее, передовой отряд мехгруппы и сосредоточить его за 3-й гвардейской танковой бригадой. Эта бригада в течение 24-25 января отражала атаки противника силою от 40 до 50 танков и двух полков мотопехоты. За два дня ожесточенных боев она уничтожила 20 немецких танков, 17 автомашин с пехотой, 2 бронемашины, 2 шестиствольных миномета, до 850 солдат и офицеров. Наши зенитчики сбили 3 вражеских самолета.
Успех бригады генерала И. А. Вовченко позволил ночью ввести в сражение передовой отряд с задачей стремительным броском перерезать железную дорогу Тихорецк - Ростов и овладеть Батайском.
Вскоре отряду в составе 8 танков Т-34, Т-70, 5 бронемашин, 9 бронетранспортеров и 200 автоматчиков, возглавляемому командиром 19-й гвардейской танковой бригады гвардии полковником А. В. Егоровым, удалось, двигаясь по маршруту Малая Западенка, Красный, Койсуг, перерезать железную дорогу, уничтожить под Батайском 10 самолетов, 2 орудия, тяжелый миномет и атаковать город.
Однако Батайск оказался сильно укрепленным. Противник открыл по отряду мощный противотанковый огонь, подбил 5 наших танков Т-34 и 2 Т-70, а затем крупными силами перешел в контратаку. Отбиваясь от наседавшего противника, Егоров вынужден был занять круговую оборону в районе совхоза имени В. И. Ленина и поселка имени ОГПУ.
Предпринятое в этот же день наступление главных сил 2-го и 5-го гвардейских механизированных корпусов в направления станицы Ольгинская тоже не увенчалось успехом. К вечеру они вели бои с противником на рубеже Манычская, Самодуровка, Красный Лес.
В течение двух дней отряд полковника Егорова вел тяжелые бои в окружении, израсходовав почти все снаряды. В связи с тем что кончалось и горючее, я приказал Егорову ночью пробиваться на север, организовав навстречу ему удар 3-й гвардейской танковой бригады. Маневр был проведен удачно, и остатки группы Егорова соединились с главными силами корпуса.
26 января мною было направлено командующему 2-й , гвардейской армией донесение, в котором я докладывал, что части механизированной группы 24, 25 и 26 января вели упорные бои с превосходящими силами противника, подошедшими с юга, в составе 120-150 танков, 3-4 полков мотопехоты при очень активной поддержке авиации и артиллерии, что в этих боях мы понесли большие потери как в личном составе, так и в материальной части и артиллерии. Сообщалось, что противник, опасаясь захвата силами механизированной группы Батайска, на участке Манычская, Красный подвел крупные части из основных сил кавказской армии с задачей отбросить войска механизированной группы, подошедшие уже р Ольгинской, за реку Маныч. В заключение делался вывод, что части механизированной группы в результате сложившейся обстановки и тяжелых потерь сейчас самостоятельных действий вести не могут.
* * *
Командующий 2-й гвардейской армией Р. Я. Малиновский, видимо, сумел убедить командующего фронтом, что при таком положении мехгруппа действительно наступать не в состоянии. На следующий день мне было приказано отвести ее на северный берег Маныча и занять жесткую оборону.
Конечно, мы сознавали исключительное стратегическое значение Ростова, являвшегося воротами на Северный Кавказ, и были огорчены, что не смогли прорваться к этому городу, перехватить пути отхода кавказской группировки фашистов. Но вместе с тем если объективно оценить обстановку, учесть наличие крупных сил и средств противника в этом районе, истощение своих войск, то у нас не оставалось никаких сомнений, что дальнейшее наступление не только бесплодно, но и чревато тяжелыми последствиями. Следовало пополнить войска личным составом и материальной частью, подтянуть далеко отставшие тылы, подвезти боеприпасы, горючее и продовольствие, а затем уже развивать наступление, начатое под Сталинградом и на Среднем Дону.
В первых числах февраля, когда мы занимались этой работой, восстанавливая боевую мощь корпуса, поступило волнующее сообщение о капитуляции сталинградской группировки противника. Все были вне себя от радости, которую многие бойцы и командиры выражали такой пальбой из автоматов и пистолетов, что мне в целях экономии патронов пришлось срочно отдать строгое распоряжение о прекращении самовольной стрельбы.
Вскоре стали известны и результаты операции войск Донского фронта по разгрому противника в районе Сталинграда. Они уже не раз приводились в нашей военно-исторической и мемуарной литературе.
Разгромив гитлеровские войска между Волгой и Доном, Советские Вооруженные Силы основательно надломили гигантскую фашистскую военную машину, полностью и окончательно взяли в свои руки стратегическую инициативу, перешли в наступление на огромном фронте от Ленинграда до Новороссийска и внесли решающий вклад в достижение коренного перелома не только в Великой Отечественной, но и во всей второй мировой войне.
"Для Германии, - пишет в своей книге "Поход на Сталинград" бывший гитлеровский генерал Г. Дёрр, - битва под Сталинградом была тягчайшим поражением в ее истории, для России - ее величайшей победой"{32}.
Да, это так, что впоследствии признавали даже самые реакционные военные историки Запада.
Глава четвертая.
Танки против танков
Боевой опыт в контрнаступлении Красной Армии под Сталинградом и на Среднем Дону убедительно доказал, что советские танковые войска могут добиваться решающих успехов, когда они при поддержке мощной противотанковой артиллерии и авиации действуют массированно на направлениях главных ударов.
К тому времени наша танковая промышленность уже набрала высокие темпы выпуска бронетанковой техники. Это позволило продолжать формирование новых отдельных танковых и механизированных корпусов, а также объединять их в танковые армии.
В середине февраля 1943 года, когда 3-й гвардейский Котельниковский танковый корпус приводил себя в порядок после тяжелых боев под Батайском и Ростовом, меня вызвали к командующему войсками Южного фронта генерал-полковнику Р. Я. Малиновскому, сменившему на этом посту генерал-полковника А. И. Еременко.
- Вы, Павел Алексеевич, - сказал Родион Яковлевич, - как говорится, танкист до мозга костей, притом убежденный сторонник массированного применения танков. В Ставке Верховного Главнокомандования и на военных советах фронтов обсуждается вопрос о формировании танковых армий. Москва интересуется мнением командиров танковых корпусов, в частности вашими взглядами на то, какой должна быть танковая армия.
- Кстати, мне только что звонил из Генштаба генерал Боков, - вмешался в разговор член Военного совета фронта Н. С. Хрущев. - Он ждет вас и при необходимости организует встречу с товарищем Сталиным.
- Что ж, я готов доложить свое мнение Верховному Главнокомандующему, заверил я.
- Вот и хорошо, Павел Алексеевич, - улыбнувшись, сказал Р. Я. Малиновский. - Отправляйтесь в Москву.
Командующий фронтом приказал мне возложить временное командование корпусом на генерала А. И. Вовченко и по прибытии в Москву до встречи с Ф. Е. Боковым переговорить с командующим бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии Я. Н. Федоренко.
На следующий день я самолетом прибыл в столицу. Москва встретила шумным оживлением, сигналами большого потока автомашин и перезвоном трамваев. Было заметно, что большинство москвичей в хорошем, бодром настроении. Их, как и весь наш народ, радовали крупные победы советских войск. И улицы выглядели более просветленными: громоздившиеся на них в 1942 году различные оборонительные сооружения были убраны. Правда, в окнах домов виднелись приспущенные черные полотнища - по ночам еще соблюдалась светомаскировка.
После беседы со мной генерал Я. Н. Федоренко сказал, чтобы я ехал в Генштаб, к Ф. Е. Бокову.
Федор Ефимович принял меня душевно, подробно информировал о существе дела, по которому я вызван с фронта.
- Вопрос, о реорганизации созданных еще в прошлом году танковых армий смешанного состава, - говорил он, - уже давно назрел. Опыт показал, что управлять армией, имеющей в своем составе танковые, пехотные и кавалерийские соединения с различной степенью подвижности и маневренности, весьма сложно, особенно в наступлении. Вам, Павел Алексеевич, как теоретику и практику, видимо, это хорошо известно.
- Положим, Федор Ефимович, теоретиком в полном смысле этого слова я себя не считаю. А практика со всей очевидностью установила, что для развития успеха на большую глубину в крупных наступательных операциях войска фронта или фронтов должны иметь высокоподвижные, обладающие большой ударной силой и огневой мощью танковые соединения и объединения. Только они могут решать задачи такого рода, обеспечить массирование танков на важнейших направлениях и в решающий момент.
- Яков Николаевич Федоренко сообщил мне, что вы просите организовать вам встречу с товарищем Сталиным, Это так? - спросил Ф. Е. Боков.
- Вообще-то с такой просьбой к генералу Федоренко я не обращался, а говорил ему лишь о готовности доложить Верховному свое мнение по обсуждаемому в Ставке вопросу...
Тут на столе у Федора Ефимовича зазвонил телефон.
- Слушает Боков, - поднял трубку генерал. - Здравствуйте, товарищ Сталин! Сию минуту... - Он торопливо раскрыл папку, доложил Верховному последнюю сводку с фронтов, затем, ответив на несколько вопросов Сталина, скосил взгляд на меня и сказал: - Прибыл с Южного фронта генерал Ротмистров. Прошу, товарищ Сталин, чтобы вы его приняли.
Лицо Бокова расплылось в широкой улыбке. Видимо, Сталин сказал что-то шутливое.
- Слушаюсь! - погасив улыбку, коротко ответил генерал и положил трубку. Боков встал и, кивнув на телефонный аппарат, весело сказал: - Хорошее настроение у Верховного... Велел вас приглашать. Примет сразу же после моего доклада о положении на фронтах...
Он тут же позвонил секретарю И. В. Сталина А. Н. Поскребышеву и заказал для меня пропуск.
Вечером мы прибыли в Кремль.
В приемной Верховного находился только Поскребышев. Поздоровавшись, он, обращаясь к Бокову, сказал, что И. В. Сталин беседует с группой конструкторов и просит немного подождать.
Вскоре высокая дверь раскрылась, и из кабинета Сталина начали выходить конструкторы, перебрасываясь короткими фразами и угощая друг друга папиросами.
Пригласили Ф. Е. Бокова, а я остался в приемной наедине с Поскребышевым, который, казалось, не замечал меня, сосредоточенно разбирая документы и отвечая на телефонные звонки.
Присев по его приглашению на стул, я обдумывал, как более коротко и четко доложить Верховному свое мнение, зная, что он не любит пространных рассуждений.
И вот наконец Поскребышев предложил мне зайти в кабинет Верховного Главнокомандующего. За длинным столом сидели члены Политбюро ЦК ВКП(б), Ставки и правительства. Почему-то в первое мгновение мой взгляд скользнул по лицу В. М. Молотова, поправлявшего пенсне. Сталин, стоявший в глубине кабинета с неизменной трубкой в слегка согнутой руке, медленно двинулся мне навстречу. Я остановился и по-уставному доложил о прибытии по его приказанию.
- Я вам не приказывал, я вас приглашал, товарищ Ротмистров, - подал мне руку Сталин. - Рассказывайте, как громили Манштейна.
Меня это несколько смутило: ведь Верховному наверняка в подробностях было известно о боях с войсками противника, рвавшимися на выручку группировке Паулюса, окруженной под Сталинградом. Но коли он спрашивает, я начал рассказывать, анализируя эти бои, тактику действий 3-го гвардейского танкового корпуса в наступлении на Рычковский и Котельниково.
Сталин бесшумно прохаживался вдоль стола, изредка задавая мне короткие вопросы. Внимательно слушали меня и все присутствующие. Мне даже подумалось, что Верховный предложил рассказать про бои с Манштейном скорее всего именно для них.
Как-то незаметно Сталин перевел разговор на танковые армии.
- Наши танковые войска, - сказал он, - научились успешно громить противника, наносить ему сокрушительные и глубокие удары. Однако почему вы считаете нецелесообразным иметь в танковой армии и пехотные соединения?
Верховный остановился и прищуренным взглядом пристально посмотрел мне в глаза. Я понял, что кто-то сообщил ему мое мнение.
- При наступлении стрелковые дивизии отстают от танковых корпусов. При этом нарушается взаимодействие между танковыми и стрелковыми частями, затрудняется управление ушедшими вперед танками и отставшей пехотой.
- И все же, - возразил Сталин, - как показали в общем-то смелые и решительные действия танкового корпуса генерала Баданова в районе Тацинской, танкистам без пехотинцев трудно удерживать объекты, захваченные в оперативной глубине.
- Да, - согласился я. - Пехота нужна, но моторизованная. Именно поэтому я считаю, что в основной состав танковой армии помимо танковых корпусов должны входить не стрелковые, а мотострелковые части.
- Вы предлагаете пехоту заменить механизированными частями, а командующий танковой армией Романенко доволен стрелковыми дивизиями и просит добавить ему еще одну-две такие дивизии. Так кто же из вас прав? - спросил молчавший до этого В. М. Молотов.
- Я доложил свое мнение, - ответил я. - Считаю, что танковая армия должна быть танковой не по названию, а по составу. Наилучшим ее организационным построением было бы такое: два танковых и один механизированный корпус, а также несколько полков противотанковой артиллерии. Кроме того, следует обеспечить подвижность штабов и надежную радиосвязь между ними, частями и соединениями...
И. В. Сталин внимательно слушал меня, одобрительно кивал и, улыбаясь, посматривал на В. М. Молотова, который вновь перебил меня вопросом:
- Выходит, вы не признаете противотанковые ружья, если, по существу, хотите их заменить противотанковой артиллерией. Но они ведь успешно используются против танков и огневых точек. Разве не так?
- Дело в том, товарищ Молотов, что противотанковые ружья были и остаются эффективным средством борьбы с танками противника в оборонительных операциях, когда огонь ведется из окопов с расстояния не более трехсот метров. А в маневренных условиях они не выдерживают единоборства с пушечным огнем вражеских танков, открываемым на дистанции пятьсот метров и больше. Поэтому и желательно иметь в танковых и механизированных корпусах хотя бы по одной противотанковой бригаде.
Обсуждение вопроса продолжалось около двух часов. И. В. Сталина заинтересовали и высказанные мною взгляды на применение танковых армий в наступательных операциях. Они сводились к тому, что танковые армии следует использовать как средство командующего фронтом или даже Ставки Верховного Главнокомандования для нанесения массированных ударов прежде всего по танковым группировкам противника на главных направлениях без указания им полос наступления, которые лишь сковывают маневр танков.
Чувствовалось, что Сталин хорошо понимает значение массированного применения танковых войск и не одного меня заслушивал по этому вопросу.
- Придет время, - сказал он, как бы вслух размышляя, - когда наша промышленность сможет дать Красной Армии значительное количество бронетанковой, авиационной и другой боевой техники. Мы скоро обрушим на врага мощные танковые и авиационные удары, будем беспощадно гнать и громить немецко-фашистских захватчиков. - Сталин заглянул в лежавший на столе блокнот и снова двинулся по кабинету, продолжая рассуждать: - Уже сейчас у нас имеется возможность для формирования новых танковых армий. Вы могли бы возглавить одну из них, товарищ Ротмистров?
- Как прикажете, - быстро поднялся я со стула.
- Вот это солдатский ответ, - сказал Верховный и, снова пристально посмотрев на меня, добавил: - Думаю, потянете. Опыта и знаний у вас хватит.
У присутствовавших, вероятно, были дела, требовавшие срочных решений Сталина, и, считая, что наш разговор затянулся, они начали проявлять заметное нетерпение. Сталин уловил это и попрощался.
Через день я был вызван в Генштаб. Там уже находился командующий бронетанковыми и механизированными войсками генерал-полковник Я. Н. Федоренко. Генерал Боков сообщил, что при его очередном докладе И. В. Сталину Верховный полностью одобрил высказанные мною предложения и подписал директиву о формировании 5-й гвардейской танковой армии, поручив Генштабу совместно с управлением Я. Н. Федоренко тщательно разработать проект структуры новых танковых армий.
Одновременно был подписан приказ о назначении командования 5-й гвардейской танковой армии. Командармом назначался я, моим первым заместителем генерал-майор И. А. Плиев, вторым - генерал-майор К. Г. Труфанов, членом Военного совета-генерал-майор танковых войск П. Г. Гришин и начальником штаба армии - полковник В. Н. Баскаков.
- А ты опять улизнул от меня, - лукаво посмеиваясь, сказал Я. Н. Федоренко. - Честно говоря, упрашивал я товарища Сталина назначить тебя моим заместителем. Но он ответил как отрезал: "Канцеляристов и так в Москве развелось много!"
Радовало, что моими заместителями были назначены опытные генералы, служившие в коннице - родоначальнице и носительнице маневра, хорошо знавшие тактику подвижных родов войск.
К Иссе Александровичу Плиеву я проникся искренним уважением еще в ходе боев под Сталинградом. Это был командир твердого характера, смелый и решительный. К сожалению, наша совместная служба оказалась непродолжительной. Еще до начала боевых действий 5-й гвардейской танковой армии его назначили на должность заместителя командующего Степным округом (в последующем преобразованным в Степной фронт) по кавалерии.
Генералов К. Г. Труфанова и П. Г. Гришина я лично не знал, но их биографические данные, с которыми меня ознакомили, говорили сами за себя.
Кузьма Григорьевич Труфанов - член большевистской партии с 1924 года, активный участник гражданской войны, за подвиги в боях против белогвардейцев и контрреволюционных банд был награжден двумя орденами Красного Знамени. В действующую армию он прибыл с должности начальника Ташкентского кавалерийского училища.
Петр Григорьевич Гришин вступил в члены ВКП(б) в 1930 году, показал незаурядные способности на политработе, участвуя в боях с первых дней войны, до назначения членом Военного совета 5-й гвардейской танковой армии занимал должность заместителя командира 6-го танкового корпуса по политчасти.
Лучше всех я знал полковника, а с 7 июня генерал-майора танковых войск Владимира Николаевича Баскакова - бывшего начальника штаба 3-го гвардейского танкового корпуса, образованного офицера, хорошо знавшего штабную работу и обладавшего завидным упорством в труде.
Вскоре мы приступили к решению многочисленных организационных вопросов, разработке плана боевой и политической подготовки личного состава соединений и армейских частей, приему эшелонов с пополнением, техникой, боеприпасами и различными военными грузами.
Первоначально в состав армии включались 3-й гвардейский Котельниковский и 29-й танковые корпуса, 5-й гвардейский Зимовниковский механизированный корпус, 6-я зенитно-артиллерийская дивизия РГК, 1-й отдельный гвардейский мотоциклетный, 678-й гаубичный артиллерийский, 76-й гвардейский минометный, 994-й отдельный авиационный, 108-й и 689-й истребительно-противотанковый артиллерийские полки, 4-й отдельный полк связи и 377-й отдельный инженерный батальон{33}. 3-й гвардейский Котельниковский танковый корпус генерал-майора танковых войск И. А. Вовченко срочно убыл под Харьков, и в основном составе армии остались пока что два корпуса - 29-й танковый и 5-й гвардейский Зимовниковский механизированный.
Нужно сказать, что они по численности, боевому опыту и боевым возможностям имели свои отличия. 5-й гвардейский механизированный корпус генерал-майора танковых войск Бориса Михайловича Скворцова (начальник штаба генерал-майор танковых войск Иван Васильевич Шабаров) проявил себя в Сталинградской битве, особенно под Зимовниками, Цимлянской, в междуречье Волги и Дона. Но после тяжелых боев в районе Ростова в корпусе недоставало 2000 солдат и офицеров и 204 танка. Надо было в короткие сроки восстановить боевую мощь соединения и обучить новое пополнение на опыте минувших сражений, в совершенно иных условиях боевой деятельности.
29-й танковый корпус формировался из отдельных танковых бригад, ранее действовавших в качестве соединений непосредственной поддержки пехоты. Командиру корпуса генерал-майору танковых войск Федору Георгиевичу Аникушкину и его штабу во главе с полковником Евгением Ивановичем Фоминых надлежало свести бригады в единый боевой организм, способный смело и решительнодействовать в оперативной глубине, а самое главное - наносить массированные танковые удары по танковым группировкам противника во встречных сражениях и наступательных операциях. Для решения таких задач необходимо было не только изменить тактические приемы применения танков в бою, но и психологически подготовить личный состав бригад к новым формам боя.
27 апреля 1943 года в командование 29-м танковым корпусом вступил генерал-майор танковых войск Иван Федорович Кириченко, очень опытный танковый командир, возглавлявший в Московской битве 9-ю танковую бригаду. Под его энергичным руководством началась упорная и напряженная работа по сколачиванию танковых экипажей, взводов, рот и батальонов. Личный состав стремился максимально использовать имевшееся время для изучения накопленного боевого опыта, приказов и наставлений по боевому использованию родов войск, прежде всего танков, в различных видах боя, с учетом условий ведения маневренной войны. Совершенствовали также свое огневое мастерство орудийные и минометные расчеты, стрелки и пулеметчики, готовились к боям связисты, саперы, воины всех специальностей.
Боевая учеба сочеталась с воспитанием у личного состава высоких морально-боевых качеств - мужества, стойкости, смелости, воли и отваги, чувства ответственности за выполнение поставленных задач, горячей любви к Родине и беззаветной преданности Коммунистической партии.
Предметом особой заботы Военного совета армии, командиров и политорганов было всемерное повышение уровня партийно-политической работы, укрепление партийных и комсомольских организаций частей и подразделений. На 1 апреля 1943 года у нас насчитывалось 2158 членов, 1675 кандидатов в члены партии и 5142 комсомольца. Активно работали 130 первичных, 212 ротных партийных организаций и 10 партгрупп, 124 первичные и 322 ротные комсомольские организации. Только в марте 1943 года в партию вступили 196 бойцов и командиров, а в комсомол - 265 молодых воинов{34}.
Формированию, укомплектованию 5-й гвардейской танковой армии личным составом и техникой, подготовке к отправке ее на фронт большое внимание уделялось Ставкой Верховного Главнокомандования и Генеральным штабом. Меня неоднократно вызывали в Москву с докладами о ходе боевой подготовки и материального обеспечения войск, во всем оказывали помощь.
При посещении столицы мне довелось встречаться с рядом партийных и государственных деятелей, известными писателями и журналистами.
Запомнились теплые, душевные беседы с А. И. Микояном, который, будучи членом Государственного Комитета Обороны, руководил снабжением Красной Армии продовольствием, обмундированием, горючим, боеприпасами и другими материальными средствами. Благодаря его вниманию и заботе 5-я гвардейская танковая армия за короткий срок была обеспечена всем необходимым.
Очень взволновала встреча с М. И. Калининым во время вручения правительственных наград. Михаил Иванович сердечно поздравил награжденных, рассказал о героическом труде советского народа во имя победы и призвал к быстрейшему освобождению родной земли от немецко-фашистских захватчиков.
Вручая мне орден Суворова II степени, он просил передать горячий привет и добрые пожелания героям-танкистам, сказал, что вся страна восхищена их подвигами и ждет новых побед над ненавистным врагом.
Однажды к себе в гости меня пригласил А. Н. Толстой. Замечательного советского писателя очень интересовало, как он признался, живое слово фронтовика.
- Я представлял вас несколько иным, - сказал, здороваясь, Алексей Николаевич, - этаким лихим, разудалым командиром. А в вашем облике есть что-то профессорское.
- Очки подводят. Впрочем, если бы не война, может, и стал бы профессором, - пошутил я.
Толстой сказал, что желание побеседовать со мной у него появилось после того, как он прочитал в газете "Красная звезда" статью под названием "Мастер вождения танковых войск", в которой рассказывалось обо мне.
Задушевная беседа у нас продолжалась, вероятно, часа два. Писатель расспрашивал меня о боевых действиях танковых войск, тактических приемах и конкретных примерах героизма танкистов.
- Наши командиры и бойцы научились воевать по-настоящему, - не без гордости говорил я. - Тактика теперь проверена у нас на практике: стремительный натиск крупных масс танков на главном направлении удара. Это как нельзя более соответствует природе танковых войск, сила которых заключается не только в их броне и огне, но и в высокой подвижности. И второе - мы прилагаем все усилия к тому, чтобы сохранить за собой поле боя, если даже у нас много подбитых танков.
- Простите за сугубо штатский, может быть, наивный вопрос: почему? спросил Алексей Николаевич.
- Потому что поврежденные танки мы исправим в походных мастерских, и они снова встанут в строй. В начальный период войны мы были не в силах, а иногда и просто не умели этого делать. Поэтому наши подбитые танки попадали в руки противника. Теперь картина другая...
Касаясь итогов Сталинградской битвы, Алексей Николаевич говорил:
- Уничтожение шестой армии фон Паулюса под Сталинградом оказалось для немцев большой катастрофой... Немцы начали сомневаться в непогрешимости своих генералов и с нарастающей тревогой страшатся окружения. После Сталинграда только глупец может сомневаться в грядущей полной победе советских войск. - Он на минуту умолк, приподняв свою массивную, лобастую голову, затем, глубоко вздохнув, добавил: - Эх, найдется ли у нас такой гигант в литературе, как Лев Толстой, способный создать об этой войне такое же эпическое полотно, как "Война и мир"?..
И я тогда подумал, что самому ему под силу создание такого произведения...
* * *
...К середине марта штаб армии, армейские части, главные силы 29-го танкового и 5-го гвардейского Зимовниковского механизированного корпусов сосредоточились в Миллерово. Однако гитлеровцы, видимо, обнаружили здесь большое скопление наших танков и подвергли нас сильной бомбардировке. Под удар авиации противника попали и стоявшие на станции эшелоны полевого управления армии. Но потерь мы не понесли. Выручили отлично подготовленные расчеты частей 6-й зенитно-артиллерийской дивизии, которой командовал гвардии полковник Г. П. Межинский. Метким и плотным огнем они отогнали фашистские самолеты, принудив их сбрасывать бомбовый груз где попало.
На фронте в то время немецко-фашистские танковые и моторизованные соединения, вновь захватив Харьков, теснили войска нашего Юго-Западного фронта в Донбассе на восток, к Северскому Донцу. Воронежский фронт войсками левого крыла тоже отошел за Северский Донец, оставив Белгород.
Командование Степного военного округа, в состав которого вошла 5-я гвардейская танковая армия, приняло решение передислоцировать ее ближе к фронту, в район города Острогожска.
Здесь продолжалась плановая боевая учеба частей и соединений армии. Большое внимание уделялось подготовке штабов. На командно-штабных учениях и ежедневных тренировках отрабатывались вопросы управления войсками, организации устойчивой связи, непрерывного взаимодействия между танками, пехотой, артиллерией и авиацией в различных условиях боевой обстановки, изучались особенности ввода танковой армии в прорыв в целях развития тактического успеха в оперативный, боевые действия в глубине обороны противника, способы окружения и уничтожения крупных группировок врага, нанесения фланговых ударов во взаимодействии с войсками, наступающими с фронта.
Подготовка штабов завершилась в июне большими армейскими командно-штабными учениями, на которых мы с удовлетворением убедились, что штабы стали надежными органами управления войсками.
Подводя итоги боевой учебы, мы доложили Военному совету Степного округа, что по своей подготовленности штабы могут справиться с задачами управления боем в сложной обстановке, а соединения и части сколочены и готовы к выполнению боевых задач.
* * *
Был на исходе июнь 1943 года. Все острее ощущалось приближение грозных событий. По тем данным, которыми мы располагали, можно было предположить, что они развернутся на орловско-курском и белгородско-харьковском направлениях. Здесь советские войска после овладения Курском продвинулись на запад до линии Севск, Рыльск, Сумы. Образовался так называемый Курский выступ. Дугообразная конфигурация фронта при наличии у противника крупных группировок севернее выступа, в районе Орла, и южнее, в районе Белгорода, позволяла ему нанести встречные удары на Курск в целях окружения и уничтожения главных сил наших Центрального и Воронежского фронтов с последующим развитием наступления в восточном направлении.
Осуществление таких ударов, как известно, являлось излюбленной и хорошо освоенной формой оперативного маневра немецко-фашистских войск, и гитлеровское командование, конечно, не могло не воспользоваться сложившейся ситуацией попытаться взять реванш за . поражение в зимней кампании, чтобы вновь овладеть стратегической инициативой и повернуть ход войны в свою пользу.
В то время гитлеровская армия представляла еще достаточно мощную силу, способную выдержать длительную и напряженную борьбу. Путем спешно проведенной тотальной мобилизации фашистскому руководству удалось значительно восполнить потери в личном составе войск и довести общую численность вооруженных сил до 10,3 миллиона человек, из которых около 5,3 миллиона находилось в действующей армии{35}. Одновременно было резко увеличено производство вооружения, выпуск которого к концу лета намечалось довести до наивысшего уровня.
Для восстановления военного и политического престижа фашистской Германии, упавшего в глазах ее союзников после сокрушительных зимних поражений, Гитлеру нужна была крупная победа, и он шел на все, чтобы ее добиться.
Как стало известно позже, уже в середине апреля гитлеровское командование завершило разработку плана крупнейшей стратегической наступательной операции на советско-германском фронте, получившей кодовое наименование "Цитадель". Этим планом предусматривалось развернуть мощное наступление именно в районе Курска силами групп армий "Центр" и "Юг" с использованием их нависающего положения над флангами советских войск, занимавших Курский выступ.
К операции привлекалось до 50 полностью укомплектованных, наиболее боеспособных немецких дивизий, в том числе 14 танковых и 2 моторизованные, 2 танковые бригады, 3 отдельных танковых батальона, 8 дивизионов штурмовых орудий, а всего - около 70 процентов танковых и до 30 процентов моторизованных соединений, действовавших против Красной Армии{36}.
Большие надежды гитлеровцы возлагали также на новейшую боевую технику средние и тяжелые танки Т-V ("пантера") и Т-VI ("тигр"), самоходные орудия "фердинанд", самолеты "Фокке-Вульф-190А" и "Хеншель-129", имевшие сильное пушечное и пулеметное вооружение.
Советские войска тоже активно готовились к наступлению. Бывая в штабе Степного военного округа, я был ориентирован, что немецко-фашистской группировке на Курской дуге противостояли войска двух наших фронтов Центрального под командованием генерала армии К. К. Рокоссовского и Воронежского, которым командовал генерал армии Н. Ф. Ватутин. Эти талантливые советские военачальники хорошо были знакомы мне.
Непосредственно за Центральным и Воронежским фронтами находился Степной военный округ, вскоре преобразованный в Степной фронт, возглавляемый генерал-полковником И. С. Коневым. "Степному фронту, - писал Г. К. Жуков, отводилась весьма важная роль. Он не должен был допустить глубокого прорыва наступавшего противника, а при переходе наших войск в контрнаступление его задача заключалась в том, чтобы нарастить мощь удара наших войск из глубины. Расположение войск фронта на значительном удалении от противника обеспечивало ему свободный маневр всеми силами фронта или частью их"{37}.
Таким образом, войска Степного фронта готовились и обороняться, и наступать, опираясь на создаваемый им рубеж и на государственный рубеж обороны по левому берегу Дона.
Готовилась к решительным боевым действиям и наша армия. Получив сведения о том, что гитлеровцы в предстоящих боях применят новые танки, и узнав их тактико-технические данные, мы внесли соответствующие поправки в подготовку экипажей и артиллерийских расчетов. С командирами батальонов, полков, бригад и корпусов были проведены специальные занятия, а также детальная рекогносцировка наиболее вероятных маршрутов на обоянском и белгородском направлениях.
Армия могла вступить в сражение непосредственно с марша. Поэтому мы заблаговременно создали передовой сводный отряд в составе 53-го гвардейского танкового, 1-го отдельного гвардейского мотоциклетного и 678-го гаубичного артиллерийского полков. Командование этим отрядом было возложено на заместителя командующего армией генерал-майора К. Г. Труфанова.
Основной упор при подготовке частей отряда делался на изучение способов действий в качестве авангарда армии и в отрыве от ее главных сил на 100-150 километров. В завершение подготовки провели тактическое учение с боевой стрельбой на тему: "Действия передового отряда по захвату и удержанию выгодного рубежа". Присутствовавшие на учениях представители командования Степного фронта дали высокую оценку боеспособности войск 5-й гвардейской танковой армии.
...5 июля 1943 года начальник штаба Степного фронта генерал-лейтенант М. В. Захаров сообщил мне по телефону, что на Центральном и Воронежском фронтах завязались ожесточенные бои.
- В основной состав вашей армии дополнительно включается восемнадцатый танковый корпус генерала Б. С. Бахарова. Свяжитесь с ним. Приведите все войска армии в полную боевую готовность и ждите распоряжений, - потребовал он.
А на следующий день в армию прилетел командующий Степным фронтом генерал-полковник И. С. Конев. Он уже более подробно информировал меня о боевой обстановке.
- Наиболее мощный удар противник наносит на курском направлении из района Белгорода. В связи с этим, - сказал Иван Степанович, - Ставка приняла решение о передаче Воронежскому фронту вашей и пятой гвардейской армий. Вам надлежит в очень сжатые сроки сосредоточиться вот здесь. - Командующий очертил красным карандашом район юго-западнее Старого Оскола.
Примерно через час после того, как улетел И. С. Конев, позвонил по ВЧ И. В. Сталин.
- Вы получили директиву о переброске армии на Воронежский фронт? - спросил он.
- Нет, товарищ Иванов, но об этом я информирован товарищем Степиным{38}.
- Как думаете осуществить передислокацию?
- Своим ходом.
- А вот товарищ Федоренко говорит, что при движении на такое большое расстояние танки выйдут из строя, и предлагает перебросить их по железной дороге.
- Этого делать нельзя, товарищ Иванов. Авиация противника может разбомбить эшелоны или железнодорожные мосты, тогда мы не скоро соберем армию. Кроме того, одна пехота, переброшенная автотранспортом в район сосредоточения, в случае встречи с танками врага окажется в тяжелом положении.
- Вы намерены совершать марш только ночами?
- Нет. Продолжительность ночи всего семь часов, и, если двигаться только в темное время суток, мне придется на день заводить танковые колонны в леса, а к вечеру выводить их из лесов, которых, кстати сказать, на пути мало.
- Что вы предлагаете?
- Прошу разрешения двигать армию днем и ночью...
- Но ведь вас в светлое время будут бомбить, - перебил меня Сталин.
- Да, возможно. Поэтому прошу вас дать указание авиации надежно прикрыть армию с воздуха.
- Хорошо, - согласился Верховный. - Ваша просьба о прикрытии марша армии авиацией будет выполнена. Сообщите о начале марша командующим Степным и Воронежским фронтами.
Он пожелал успеха и положил трубку.
Мы тут же наметили маршруты движения армии. Для марша была определена полоса шириной 30-35 километров с движением корпусов по трем маршрутам. В первом эшелоне двигались два танковых корпуса, во втором - 5-й гвардейский Зимовниковский мехкорпус, другие боевые части и тылы.
6 июля - день моего рождения. Естественно, что мне хотелось отметить его в кругу своих боевых друзей. Заранее были разосланы приглашения на товарищеский ужин командованию корпусов, офицерам и генералам полевого управления армии. С изменением обстановки я решил приглашений не отменять, а воспользоваться обором командиров для отдачи предварительных распоряжений на марш.
Каково же было удивление собравшихся, когда вместо празднично накрытого стола они увидели меня за оперативной картой. Я информировал их о предстоящей переброске армии и поставил задачи. Но все же после обсуждения всех вопросов, связанных с маршем, было подано трофейное шампанское и боевые друзья поздравили меня с юбилеем и высказали добрые пожелания.
Командиры убыли в свои штабы для выполнения полученных указаний. Начальник штаба армии генерал В. Н. Баскаков с начальниками подчиненных ему отделов, командующим артиллерией генерал-майором артиллерии И. В. Владимировым, начальником инженерных войск полковником Б. Д. Исуповым приступил к обеспечению маршрутов движения корпусов, организации противовоздушной обороны и комендантской службы на марше, составлению графика прохождения войск по рубежам и подготовке необходимых боевых документов.
Большая ответственность возлагалась на начальника управления бронетанкового снабжения и ремонта полковника С. А. Солового. Он и его подчиненные должны были составить план технического обеспечения армии на марше и принять все меры к тому, чтобы ни один танк не вышел из строя.
Закипела работа в войсках и штабах всех степеней. Командиры и бойцы с большим воодушевлением восприняли известие о выступлении на фронт, скрупулезно проверяли готовность танков и другой боевой техники к маршу. В частях и подразделениях прошли открытые партийные и комсомольские собрания с участием всего личного состава. На них можно было услышать высказывания о том, что пришла пора рассчитаться с гитлеровцами за все их злодеяния, беспощадно громить врага и неотступно гнать его со священной советской земли.
Вечером были получены директива Ставки и приказ командующего фронтом на перегруппировку армии. Через час я уже уточнил задачи командирам корпусов и армейских частей. Передовой отряд должен был немедленно выступить в район Проточное, занять там выгодный рубеж и обеспечить выход главных сил армии в назначенный район сосредоточения.
В 1.30 7 июля армия начала форсированный марш двумя эшелонами. В первом эшелоне двинулись 29-й и 18-й танковые корпуса. 5-й гвардейский Зимовниковский механизированный корпус составлял второй эшелон. Штаб армии следовал с главными силами. Такое построение на марше позволяло управлять армией и быстро развернуть наши танковые корпуса для нанесения мощного танкового удара с ходу.
Коротка июльская ночь. Казалось, и вовсе не было ее. Мало кто сумел вздремнуть. С рассветом связался по радио с командирами корпусов. Все в порядке! Колонны их частей идут размеренно и четко. Над колоннами армий в безоблачном небе барражируют наши истребители. Потом И. С. Конев говорил мне, что он и сам с самолета следил за продвижением наших колонн.
Уже в восемь часов утра становится жарко и пыльно, К полудню густая дорожная пыль поднялась на несколько метров, покрывая толстым серым слоем придорожные кусты, зреющие хлеба, танки и автомашины. Через серую завесу пыли едва просматривается багровый диск солнца.
На пути в деревнях женщины и дети с тревогой и надеждой смотрели вслед уходившим колоннам. В глазах у них слезы и немой вопрос: "Неужели и эти отступят?".
И каждый наш воин, глядя на людей, исстрадавшихся под игом оккупантов, мысленно отвечал: "Нет, мы не отступим. Не дадим вас в обиду. Прогоним фашистов. Видите, какая у нас могучая сила. Это идет стальная Советская гвардия!"
Нескончаемым потоком шли танки, самоходно-артиллерийские установки, тягачи с орудиями, бронетранспортеры, автомашины. От пыли и выхлопных газов почернели лица бойцов. Нестерпимо душно. Мучает жажда. Мокрые от пота гимнастерки липнут к телу.
Тяжелее всех механикам-водителям. Члены экипажей всячески старались облегчить их положение, периодически подменяли у рычагов, давали отдых на коротких остановках. Трудно им, но надо терпеть. Каждый час дорог.
И выдержали танкисты! Утром 8 июля главные силы армии после напряженного, изнурительного марша вышли в район юго-западнее Старого Оскола. Если считать, что наступивший день был потрачен на подтягивание тылов и окончательный выход частей в указанные им районы, то и с учетом этого времени армия за двое суток фактически преодолела 230-280 километров. Количество боевых машин, отставших по техническим причинам, исчислялось единицами, но и они после устранения неисправностей скоро возвратились в строй.
Это был первый опыт переброски танковой армии своим ходом на такое большое расстояние по пыльным дорогам, в жару. Он явился серьезной проверкой уровня подготовки инженерно-технического состава по обеспечению бронетанковой техники на марше.
День прошел в подготовке к боям. Экипажи и расчеты проверяли и приводили в порядок материальную часть, заправляли машины, чистили личное оружие. Командиры и штабы были заняты сбором сведений о районе предстоящих боевых действий и организовывали противовоздушную оборону. Штаб армии, разместившийся в селе Долгая Поляна, осуществлял контроль за исполнением отданных мною распоряжений.
В первом часу ночи 9 июля был получен боевой приказ - к исходу дня выйти в район Прохоровки в готовности вступить в сражение. Предстоял еще один, на этот раз 100-километровый марш. Новую задачу армия тоже с честью выполнила. Штаб армии подготовил все необходимые расчеты. Соединения и части, поднятые по тревоге, своевременно прошли рубежи регулирования и, несмотря на высокую запыленность воздуха, жару и усталость, точно в установленный срок заняли район на рубеже Веселый, Прохоровка в готовности к дальнейшим действиям.
* * *
10 июля 5-я гвардейская танковая армия вошла в состав Воронежского фронта. Меня срочно вызвали на КП командующего фронтом генерала армии Н. Ф. Ватутина, размещенный в районе Обояни. Здесь же находились представитель Ставки Верховного Главнокомандования Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский, координировавший действия Воронежского и Юго-Западного фронтов, и начальник штаба фронта генерал-лейтенант Семен Павлович Иванов. Они тепло поздоровались со мной, а затем обстоятельно ориентировали меня в сложившейся обстановке на Воронежском фронте.
Уже шестой день войска отражали яростный натиск мощной группировки немецких войск в составе восьми танковых, одной моторизованной и пяти пехотных дивизий группы армий "Юг", возглавляемой уже известным нам по боям под Сталинградом генерал-фельдмаршалом Манштейном.
Противник перешел в общее наступление в шесть часов 5 июля из района севернее Белгорода, нанося главный удар на Обоянь, Курск силами 4-й танковой армии под командованием тоже нашего старого "знакомого" генерал-полковника Гота.
Оба эти генерала были в фаворе у Гитлера, и он, по-видимому, не сомневался в их успехе, тем более что войска Манштейна и Гота имели лучшие танковые соединения, в том числе цвет немецких бронетанковых сил - дивизии СС "Адольф Гитлер", "Райх", "Мертвая голова" и моторизованную дивизию "Великая Германия".
Наступлению главной ударной группировки противника содействовала ударом в северо-восточном направлении на Корочу оперативная группа "Кемпф", в составе которой действовал 3-й танковый корпус с частями усиления.
В ходе ожесточенных боев противнику ценой значительных потерь удалось продвинуться на обоянском направлении до 35 и корочанском - до 10 километров.
Командующий фронтом пригласил меня поближе к карте и, указывая карандашом на район Прохоровки, сказал:
- Не сумев прорваться к Курску через Обоянь, гитлеровцы, очевидно, решили перенести направление главного удара несколько восточнее, вдоль железной дороги на Прохоровку, Сюда стягиваются войска второго танкового корпуса СС, которые должны будут наступать на прохоровском направлении во взаимодействии с сорок восьмым танковым корпусом и танковыми соединениями группы "Кемпф". - Н. Ф. Ватутин взглянул на А. М. Василевского и потом, обращаясь ко мне, продолжал: - Так вот, Павел Алексеевич, мы решили противопоставить эсэсовским танковым дивизиям нашу танковую гвардию - нанести контрудар противнику пятой гвардейской танковой армией, усиленной еще двумя танковыми корпусами.
- Кстати, танковые дивизии немцев имеют новые тяжелые танки "тигр" и самоходные орудия "фердинанд". От них очень пострадала первая танковая армия Катукова. Знаете ли вы что-либо об этой технике и как думаете вести борьбу с ней? - спросил А. М. Василевский.
- Знаем, товарищ маршал. Их тактико-технические данные мы получили из штаба Степного фронта. Думали и над способами борьбы.
- Интересно! - заметил Н. Ф. Ватутин и кивнул мне: мол, продолжайте.
- Дело в том, что "тигры" и "фердинанды" имеют не только сильную лобовую броню, но мощную восьмидесятивосьмимиллиметровую пушку с большой дальностью прямого выстрела. В этом их преимущество перед нашими танками, вооруженными семидесятишестимиллиметровой пушкой. Успешная борьба с ними возможна лишь в условиях ближнего боя, с использованием более высокой маневренности танков Т-34 и ведения огня по бортовой броне тяжелых машин немцев.
- Образно говоря, идти в рукопашную схватку, брать их на абордаж, - сказал командующий фронтом и снова вернулся к разговору о предстоящем контрударе, в котором должны были принять участие также 1-я танковая, 6, 7 и 5-я гвардейские общевойсковые армии.
5-я гвардейская танковая армия усиливалась 2-м гвардейским Тацинским и 2-м танковыми корпусами, 1529-м самоходно-артиллерийским, 1522-м и 1148-м гаубичными, 148-м и 93-м пушечными артиллерийскими полками, 16-м и 80-м полками гвардейских минометов. В целом в нашей армии с приданными танковыми соединениями насчитывалось около 850 танков и САУ.
Н. Ф. Ватутин выразил опасение, что немецкие танки могут прорваться к Обояни, и был приятно удивлен, когда я по своей инициативе предложил прикрыть его КП частью сил своего резерва. Тут же я связался с К. Г. Труфановым по рации, установленной в моей машине, и отдал соответствующее приказание. Через два часа передовой отряд частью сил занял оборону по большому ручью впереди КП командующего фронтом и установил связь с 6-й гвардейской армией генерала И. М. Чистякова.
Во второй половине дня я вернулся на свой командный пункт с боевым приказом. Армии надлежало с утра 12 июля перейти в решительное наступление совместно с 1-й танковой, 5-й гвардейской общевойсковой армиями, уничтожить противника юго-западнее Прохоровки и к исходу дня выйти на рубеж Красная Дубрава, Яковлево{39}.
Не теряя времени, я провел с командирами корпусов рекогносцировку района действий и поставил корпусам боевые задачи. Район развертывания главных сил армии был избран несколько западнее и юго-западнее Прохоровки, на фронте до 15 километров. Учитывая, что предстояло вступить в сражение с очень сильной танковой группировкой противника, имевшей, по полученным сведениям, на прохоровском направлении около 700 танков и САУ, в том числе более 100 "тигров" и "фердинандов", решено было развернуть в первом эшелоне сразу все четыре танковых корпуса (18-й, 29-й, 2-й гвардейский Тацинский и 2-й). Второй эшелон составил 5-й гвардейский Зимовниковский механизированный корпус. В резерве оставались части передового отряда и 689-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк. Командование резервом возлагалось на моего заместителя генерала К. Г. Труфанова.
Около девятнадцати часов 11 июля на мой КП прибыл маршал А. М. Василевский. Я доложил ему о боевом построении армии и задачах, поставленных корпусам и приданной артиллерии. Он одобрил мое решение и сообщил, что у него состоялся разговор с Верховным Главнокомандующим И. В. Сталиным, который поручил ему неотлучно находиться в 5-й гвардейской танковой и 5-й гвардейской общевойсковой армиях, координировать их действия в ходе сражения и оказывать необходимую помощь. Командующему фронтом Н. Ф. Ватутину И. В. Сталин приказал оставаться на своем КП в Обояни. На корочанское направление выехал начальник штаба фронта генерал-лейтенант С. П. Иванов.
Оставалось еще достаточно светлого времени, и маршал предложил осмотреть намеченные мною исходные районы 29-го и 18-го танковых корпусов.
Наш путь проходил через Прохоровку на Беленихино.
Юркий "виллис", подпрыгивая на ухабах, обгонял продвигавшиеся к фронту автомашины с боеприпасами и горючим. Навстречу медленно шли транспорты с ранеными. Кое-где на обочинах дороги стояли поврежденные грузовики и разбитые повозки.
Дорога протянулась через обширные поля пожелтевшей пшеницы. За ними начинался лес, примыкавший к селу Сторожевое.
- Там, на северной опушке леса, исходные позиции двадцать девятого танкового корпуса. Правее будет наступать восемнадцатый танковый корпус, пояснял я А. М. Василевскому.
Он пристально всматривался в даль и прислушивался к все нарастающему гулу боя. По клубам дыма, разрывам авиабомб и снарядов угадывалась линия фронта наших общевойсковых армий. Справа, километрах в двух, показались хозяйственные постройки совхоза "Комсомолец".
Вдруг Василевский приказал водителю остановиться. Машина свернула на обочину и резко затормозила у запыленных придорожных кустов. Мы открыли дверцы, отошли на несколько шагов в сторону. Явно послышался рокот танковых моторов. Потом показались и сами танки.
- Генерал! В чем дело? - резко повернувшись ко мне, с досадой в голосе спросил Александр Михайлович. - Вас же предупреждали, что о прибытии ваших танков противник не должен знать. А они гуляют средь бела дня на главах у немцев...
Я мгновенно вскинул бинокль. Действительно, через поле, подминая созревшие хлеба, в боевом порядке шли десятки танков, на ходу стреляя из короткоствольных пушек.
- Но это, товарищ маршал, не наши танки. Немецкие...
- Так... Где-то противник прорвался. Хочет упредить нас и захватить Прохоровку.
- Этого допустить нельзя, - сказал я А. М. Василевскому и по радио дал указание генералу Кириченко немедленно выдвинуть две танковые бригады навстречу немецким танкам и остановить их продвижение.
Вернувшись на мой КП, мы узнали, что немцы предприняли активные действия почти против всех наших армий.
Так обстановка неожиданно осложнилась. Ранее намеченный нами исходный район для контрудара оказался в руках гитлеровцев. В связи с этим подготовку к наступлению, и в частности выбор огневых позиций артиллерии, рубежей развертывания и атаки, следовало проводить заново, В сжатые сроки требовалось уточнить задачи, организовать взаимодействие между корпусами и частями, пересмотреть график артиллерийской подготовки и сделать все для четкого управления войсками в бою.
Задача по срокам крайне сложная. Но с ней все органы штаба армии, командиры и штабы корпусов, бригад и частей справились буквально в считанные часы. В боевой приказ были внесены необходимые коррективы. 18-му танковому корпусу генерал-майора танковых войск Б. С. Бахарова надлежало наступать на правом фланге. Кроме ранее приданной артиллерии он усиливался еще полком 57-мм противотанковых пушек 10-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригады. На корпус возлагалась задача, наступая вдоль реки Псел, атаковать противника, занимавшего позиции на рубеже Андреевна, роща северо-западнее совхоза "Комсомолец". В центре наносил удар 29-й танковый корпус генерал-майора танковых войск И. Ф. Кириченко. Этому соединению с приданным 1529-м самоходно-артиллерийским полком предстояло разгромить вражескую танковую группировку, действовавшую западнее железной дороги на Прохоровку. На левом фланге с рубежа Ясная Поляна, Беленихино должен был наступать 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус, которым командовал гвардии полковник А. С. Бурдейный. Во 2-м танковом корпусе генерал-майора танковых войск А. Ф. Попова осталось мало танков, поэтому ему было приказано вместе с 10-й истребительно-противотанковой бригадой поддерживать своим огнем главные силы армии и прикрывать фланги 29-го и 2-го гвардейского Тацинского танковых корпусов. 5-му гвардейскому Зимовниковскому механизированному корпусу генерал-майора танковых войск Б. М. Скворцова, наступавшему во втором эшелоне, следовало быть в готовности развить успех 29-го танкового корпуса. Моему резерву, возглавляемому генерал-майором К. Г. Труфановым, ставилась задача сосредоточиться в районе Правороть и прочно обеспечить левый фланг армии.
В ночь на 12 июля в частях и подразделениях армии, как и перед маршем, прошли партийные и комсомольские собрания, которые продемонстрировали высокий боевой дух гвардейцев-танкистов, всех наших воинов, их непоколебимую решимость во что бы то ни стало выполнить поставленные задачи. Многие воины просили перед боем принять их в ряды ВКП(б).
В последние часы перед сражением командиры и полит-органы стремились довести до каждого боевой приказ, зачитывали в подразделениях обращение Военного совета армии к личному составу. На совещаниях с командным составом вплоть до командиров танков еще раз обсуждались и детализировались приемы и способы ведения боя, напоминались уязвимые места боевой техники противника.
В полевом управлении армии не умолкая звонили телефоны. Приезжали с донесениями офицеры связи и, получив необходимые распоряжения, уезжали в войска. Начальник штаба армии генерал В. Н. Баскаков, с утомленным, осунувшимся лицом и воспаленными от недосыпания глазами, то и дело появлялся передо мной, докладывая последние данные об обстановке. Я тут же анализировал их, делал необходимые поправки на своей оперативной карте и отдавал дополнительные распоряжения.
Уже было подписано и отправлено боевое донесение о том, что армия заняла исходное положение для контрудара и готова к выполнению поставленной задачи. Но в четыре часа утра последовало приказание командующего фронтом генерала армии Н. Ф. Ватутина срочно направить мой резерв в полосу действий 69-й армии. Оказалось, что противник вводом в сражение главных сил 3-го танкового корпуса оперативной группы "Кемпф" отбросил части 81-й и 92-й гвардейских стрелковых дивизий и овладел населенными пунктами Ржавец, Рындинка, Выползовка. В случае дальнейшего продвижения подвижных частей врага на север создавалась не только угроза левому флангу и тылу 5-й гвардейской танковой армии, но и нарушалась устойчивость всех войск левого крыла Воронежского фронта.
Связался по радио с генералом К. Г. Труфановым и приказал немедленно форсированным маршем двинуть подчиненные ему части в район прорыва противника на участке 69-й армии и совместно с ее войсками остановить танки врага, не допуская их продвижения в северном направлении.
* * *
В шесть часов утра 12 июля я с группой офицеров приехал на командный пункт 29-го танкового корпуса. Он был избран моим наблюдательным пунктом, и весьма удачно. С холма юго-западнее Прохоровки хорошо просматривалась впереди лежащая местность, которой суждено было стать полем грандиозного танкового побоища. Из прочно построенного блиндажа в сожженном и вырубленном наполовину яблоневом саду открывался широкий обзор всхолмленной равнины с перелесками и оврагами. За пожелтевшей, позолоченной первыми лучами солнца тучной нивой виднелась темная опушка большого лесного массива. Там укрывался враг.
Генерал И. Ф. Кириченко доложил, что ночь прошла относительно спокойно. Гитлеровцы вели редкий артиллерийский огонь и пускали осветительные ракеты. Но разведчики слышали в ночной темноте рокот многочисленных моторов. Видимо, противник выводил на исходные позиции свои танковые и моторизованные части.
А пока стояла тишина, нарушаемая лишь разноголосым говором телефонистов и радистов, разместившихся в окопах вокруг блиндажа и по соседству, в овраге, где стояли замаскированные мотоциклы и бронемашины связи. Но по всем признакам чувствовалось, что недалек тот час, когда эту тишину с адским грохотом разверзнут сотни орудий, тысячи бомб и под Прохоровкой закипит, забушует огнем и металлом жестокая танковая битва.
В 6.30 в небе появились "мессеры", чтобы очистить воздушное пространство. А это означало, что скоро последует бомбовый удар вражеской авиации.
Примерно в семь часов послышался монотонный гул немецких самолетов. И вот в безоблачном небе обозначились десятки "юнкерсов". Выбрав цели, они перестраивались и, блеснув на солнце стеклами кабин, тяжело кренились на крыло, переходя в пике. Фашистская авиация наносила удары в основном по населенным пунктам и отдельным рощам. Над лесом и деревнями вздымались фонтаны земли, облака дыма, прорезаемые багровыми языками вспышек. В различных местах загорелись хлеба.
Вражеские самолеты еще не успели отбомбиться, как появились звенья советских истребителей. В воздухе завязались жаркие схватки. Один за другим запылали самолеты и, оставляя за собой густые шлейфы черного дыма, охваченные пламенем врезались в землю. Большинство "юнкерсов", преследуемые нашими истребителями, поворачивали назад, где попало сбрасывая свой бомбовый груз или уходя, не отбомбившись.
А вот в воздухе и наши бомбардировщики! Они шли на юго-запад волна за волной, соблюдая четкое равнение. Их сопровождали истребители, всей своей решительностью показывая, что они хозяева неба. Контрудар поддерживала 2-я воздушная армия генерал-лейтенанта авиации С.А.Красовского, которая, кстати говоря, настолько надежно прикрывала 5-ю гвардейскую танковую армию на марше, что немцы так и не узнали о ее появлении под Прохоровкой.
Наконец грянули первые залпы армейской артиллерийской группы. Ударили артиллерийские батареи непосредственной поддержки танков. Артиллерия вела огонь в основном по площадям - предполагаемым районам скоплений танков врага и огневым позициям его артиллерии. У нас не было времени для того, чтобы точно установить, где расположены вражеские батареи и сосредоточены танки, поэтому определить эффективность артиллерийского огня не представлялось возможным.
Еще не умолк огневой шквал нашей артиллерии, как раздались залпы полков гвардейских минометов. Это начало атаки, которое продублировала моя радиостанция. "Сталь", "Сталь", "Сталь", - передавал в эфир начальник радиостанции младший техник-лейтенант В. Константинов. Тут же последовали сигналы командиров танковых корпусов, бригад, батальонов, рот и взводов.
Смотрю в бинокль и вижу, как справа и слева выходят из укрытий и, набирая скорость, устремляются вперед наши славные тридцатьчетверки. И тут же обнаруживаю массу танков противника. Оказалось, что немцы и мы одновременно перешли в наступление. Я удивился, насколько близко друг от друга скапливались наши и вражеские танки. Навстречу двигались две громадные танковые лавины. Поднявшееся на востоке солнце слепило глаза немецких танкистов и ярко освещало нашим контуры фашистских танков.
Через несколько минут танки первого эшелона наших 29-го и 18-го корпусов, стреляя на ходу, лобовым ударом врезались в боевые порядки немецко-фашистских войск, стремительной сквозной атакой буквально пронзив боевой порядок противника. Гитлеровцы, очевидно, не ожидали встретить такую большую массу наших боевых машин и такую решительную их атаку. Управление в передовых частях и подразделениях врага было явно нарушено. Его "тигры" и "пантеры", лишенные в ближнем бою своего огневого преимущества, которым они в начале наступления пользовались в столкновении с другими нашими танковыми соединениями, теперь успешно поражались советскими танками Т-34 и даже Т-70 с коротких дистанций. Поле сражения клубилось дымом и пылью, земля содрогалась от мощных взрывов. Танки наскакивали друг на друга и, сцепившись, уже не могли разойтись, бились насмерть, пока один из них не вспыхивал факелом или не останавливался с перебитыми гусеницами. Но и подбитые танки, если у них не выходило из строя вооружение, продолжали вести огонь.
Это было первое за время войны крупное встречное танковое сражение: танки дрались с танками. В связи с тем что боевые порядки перемешались, артиллерия обеих сторон огонь прекратила. По той же причине не бомбила поле боя ни наша, ни вражеская авиация, хотя в воздухе продолжались яростные схватки и вой сбитых, объятых пламенем самолетов смешивался с грохотом танковой битвы на земле. Отдельных выстрелов не было слышно: все слилось в единый грозный гул.
Напряжение сражения нарастало с потрясающей яростью и силой. Из-за огня, дыма и пыли становилось все труднее разобрать, где свои и где чужие. Однако, имея даже ограниченную возможность наблюдать за полем боя и зная решения командиров корпусов, получая их донесения по радио, я представлял, как действуют войска армии. Что там происходит, можно было определить и по улавливаемым моей радиостанцией приказаниям командиров наших и немецких частей и подразделений, отдаваемым открытым текстом: "Вперед!", "Орлов, заходи с фланга!", "Шнеллер!", "Ткаченко, прорывайся в тыл!", "Форвертс!", "Действуй, как я!", "Шнеллер!", "Вперед!", "Форвертс!". Доносились и злые, ядреные выражения, не публикуемые ни в русских, ни в немецких словарях.
Танки кружили, словно подхваченные гигантским водоворотом. Тридцатьчетверки, маневрируя, изворачиваясь, расстреливали "тигров" и "пантер", но и сами, попадая под прямые выстрелы тяжелых вражеских танков и самоходных орудий, замирали, горели, гибли. Ударяясь о броню, рикошетили снаряды, на куски рвались гусеницы, вылетали катки, взрывы боеприпасов внутри машин срывали и отбрасывали в сторону танковые башни.
Наиболее тяжелый, крайне ожесточенный бой вел 29-й танковый корпус генерала И. Ф. Кириченко, наступавший вдоль железной и шоссейной дорог. Враг бросил против него основные силы танковых дивизий СС "Адольф Гитлер" и "Мертвая голова", упрямо предпринимая одну за другой настойчивые попытки прорваться к Прохоровке. Однако войска корпуса дрались с исключительным упорством и не уступали достигнутых рубежей.
Отлично действовала в центре боевого порядка одна из лучших бригад - 32-я танковая - под командованием полковника А. А. Линева. Справа от железной дороги сражались батальоны 31-й танковой бригады полковника С.Ф.Моисеева. Кстати, в этом соединении действовали танки колонны "Москва", построенные на средства, собранные трудящимися Краснопресненского района столицы.
Во втором эшелоне наступали подразделения 25-й танковой бригады, возглавляемой полковником Н. К. Володиным. Танкистов успешно поддерживал 1446-й самоходно-артиллерийский полк, которым командовал гвардии капитан М. С. Лунев.
Упорно продвигался вперед 18-й танковый корпус. Командир корпуса генерал Б. С. Бахаров, детально изучив особенности местности, построил боевой порядок в три эшелона. Прижимаясь правым флангом к восточному берегу реки Псел, корпус наращивал силу удара, закрепляясь на выгодных рубежах. В первом эшелоне атаковали 181-я и 170-я танковые бригады, которыми командовали подполковники В. А. Пузырев и А. И. Казаков. Я слышал их голоса, четкие и краткие распоряжения. Вторым эшелоном в боевом порядке действовали подразделения 32-й гвардейской мотострелковой бригады подполковника И. А. Стукова и 36-й отдельный гвардейский танковый полк. Третий эшелон составляла 110-я танковая бригада гвардии полковника И. М. Колесникова.
А положение на левом фланге армии по-прежнему оставалось тревожным. Около 70 вражеских танков, овладев Ржавцом и Рындинкой, теснили 92-ю гвардейскую стрелковую дивизию 69-й армии и развивали удар на север. Генерал Труфанов доложил мне по радио, что его отряд уже сосредоточился в Больших Подъяругах. Но этих сил было недостаточно. По распоряжению А. М. Василевского я приказал командиру 5-го гвардейского Зимовниковского механизированного корпуса генералу Б. М. Скворцову направить 11-ю и 12-ю гвардейские механизированные бригады из района Красное для совместных действий с Труфановым. Одновременно командир 2-го гвардейского Тацинского танкового корпуса полковник А. С. Бурдейный получил указание развернуть 26-ю гвардейскую танковую бригаду полковника С. К. Нестерова в районе населенного пункта Плота фронтом на юг и прикрыть левый фланг армии.
Вскоре командующий Воронежским фронтом генерал армии Н. Ф. Ватутин приказал объединить части резерва 5-й гвардейской танковой армии, 11-ю и 12-ю гвардейские мехбригады, 26-ю гвардейскую танковую бригаду в группу под командованием генерала К. Г. Труфанова, которая совместно с 81-й и 92-й гвардейскими стрелковыми дивизиями 69-й армии должна окружить и уничтожить противника в районе Рындинка, Ржавец и к исходу дня выйти на рубеж Шахово, Щелоково.
В исключительно упорном бою эта группа вместе со стрелковыми частями и 96-й танковой бригадой 69-й армии нанесла поражение 6-й немецкой танковой дивизии и отбросила ее в исходное положение. В схватке с врагом особенно отличились артиллеристы 689-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка майора И. С. Гужвы и 53-й отдельный гвардейский танковый полк гвардии майора Н. А. Курносова.
В середине дня четко обозначился успех на главном направлении. Первый эшелон 5-й гвардейской танковой армии настойчиво теснил противника, нанося ему большие потери в живой силе и боевой технике. Мы выиграли территорию не так уж значительную, но сделали главное - во встречном сражении остановили и смяли ударную группировку врага, наступавшую вдоль железной дороги на Прохоровку. Острие танкового клина противника, надломленное в районе Обоянского шоссе, было сломлено. 18-му танковому корпусу удалось выйти на рубеж в двух километрах восточнее деревни Андреевка. 29-й танковый корпус, совместно с подразделениями 53-й мотострелковой бригады подполковника Н. П. Липичева, сломив сопротивление частей танковых дивизий СС "Мертвая голова" и "Адольф Гитлер", достиг совхоза "Комсомолец". Бригады 2-го гвардейского Тацинского танкового корпуса гвардии полковника А. С. Бурдейного, отбрасывая части дивизии СС "Райх", энергично наступали в направлении Виноградовки и Беленихино. 2-й танковый корпус генерал-майора А. Ф. Попова активными действиями обеспечивал стык между 29-м и 2-м гвардейским Тацинским танковыми корпусами, имея в дальнейшем задачу развить их успех.
Однако в это время тяжелое положение сложилось на правом фланге армии. Не добившись успеха в центре, на прохоровском направлении, противник силами 11-й танковой дивизии 48-го танкового корпуса обошел наш 18-й танковый корпус и нанес удар по 33-му гвардейскому стрелковому корпусу генерала М. И. Козлова 5-й гвардейской армии. К 13 часам вражеским танкам удалось прорвать боевые порядки 95-й и 42-й гвардейских стрелковых дивизий на участке Красный Октябрь, Кочетовка и продвинуться в северо-восточном и восточном направлениях до рубежа Веселый, Полежаев. Следовало немедленно ликвидировать угрозу правому флангу и тылу армии, а также выручать своего соседа - 5-ю гвардейскую армию генерал-лейтенанта А. С. Жадова. Это объединение совершенно не имело своих танков и не располагало достаточными средствами артиллерийского усиления. Кроме того, оно вступило в сражение, по существу, с ходу, развертывая главные силы под воздействием наступавшего противника.
Поскольку мой резерв был уже задействован и ушел на юг, мне пришлось для помощи А. С. Жадову выделять силы из главной группировки. Было приказано направить 24-ю гвардейскую танковую бригаду гвардии полковника В. П. Карпова в район совхоза имени К. Е. Ворошилова, где во взаимодействии с правофланговыми частями 18-го танкового корпуса и пехотой 5-й гвардейской армии разгромить противника у Полежаева. Одновременно 10-я гвардейская механизированная бригада под командованием полковника И. Б. Михайлова спешно выдвигалась к району Остренький (9 километров северо-восточнее Прохоровки) с задачей не допустить продвижения врага в северо-восточном направлении. Стремительный маневр этих бригад в указанные им районы и решительный их встречный удар по прорвавшимся танкам гитлеровцев стабилизировал положение на смежных флангах 5-й гвардейской танковой и 5-й гвардейской армий. Противник вынужден был здесь отступать, а затем переходить к обороне.
Хочется подчеркнуть, что на всех участках развернувшегося 12 июля грандиозного сражения воины 5-й гвардейской танковой армии проявили изумительное мужество, непоколебимую стойкость, высокое боевое мастерство и массовый героизм, вплоть до самопожертвования.
На 2-й батальон 181-й бригады 18-го танкового корпуса обрушилась большая группа фашистских "тигров". Командир батальона капитан П. А. Скрипкин смело принял удар врага. Он лично одну за другой подбил две вражеские машины. Поймав в перекрестие прицела третий танк, офицер нажал на спуск... Но в то же мгновение его боевую машину сильно тряхнуло, башня наполнилась дымом, танк загорелся. Механик-водитель старшина А. Николаев и радист А. Зырянов, спасая тяжелораненого комбата, вытащили его из танка и тут увидели, что прямо на них движется "тигр". Зырянов укрыл капитана в воронке от снаряда, а Николаев и заряжающий Чернов вскочили в свой пылающий танк и пошли на таран, с ходу врезавшись в стальную фашистскую громадину. Они погибли, до конца выполнив свой долг.
Отважно сражались танкисты 29-го танкового корпуса. Батальон 25-й бригады, возглавляемый коммунистом майором Г. А. Мясниковым, уничтожил 3 "тигра", 8 средних танков, 6 самоходных орудий, 15 противотанковых пушек и более 300 фашистских автоматчиков.
Примером для воинов служили решительные действия комбата, командиров рот старших лейтенантов А. Е. Пальчикова и Н. А. Мищенко. В тяжелом бою за село Сторожевое машина, в которой находился А. Е. Пальчиков, была подбита разрывом снаряда сорвало гусеницу. Члены экипажа выскочили из машины, пытаясь устранить повреждение, но сразу же из кустов их обстреляли вражеские автоматчики. Воины заняли оборону и отбили несколько атак гитлеровцев. В этом неравном бою пал смертью героя Алексей Егорович Пальчиков, получили тяжелые ранения его товарищи. Лишь механик-водитель кандидат в члены ВКП(б) старшина И. Е. Сафронов, хотя тоже был ранен, мог еще вести огонь. Укрываясь под танком, превозмогая боль, он отбивался от наседавших фашистов, пока не подоспела помощь.
Сафронову удалось быстро исправить повреждения, а затем вывести машину с телом командира и ранеными танкистами в укрытие.
По-моему, в этот день не было танкистов, артиллеристов, мотострелков, связистов, которые бы не проявили отваги и боевой доблести в схватках с врагом. Все, кто бился в Прохоровском сражении, были настоящими героями.
Командир 1-й батареи 1000-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка лейтенант И. Ф. Юдин подобрался непосредственно к переднему краю обороны противника и из подбитого немецкого танка корректировал огонь своих орудий. Когда этот мужественный офицер погиб, его место занял командир взвода лейтенант М. К. Бородин, Получив ранение, он сделал себе перевязку и до конца управлял батареей, которая нанесла значительный урон противнику.
Комсомолец-связист старший сержант А. И. Егоров, награжденный медалью "За отвагу", под сильным артиллерийским огнем семь раз восстанавливал телефонную связь между огневыми позициями, командным и наблюдательными пунктами 16-го гвардейского минометного полка гвардии подполковника Я. Т. Петраковского.
Раненые не уходили с поля боя, танкисты, потерявшие свои боевые машины, дрались в пешем строю, расчеты противотанковых пушек бились до последнего человека...
На исходе дня 12 июля противник вводом в бой вторых эшелонов и резервов усилил сопротивление, особенно на прохоровском направлении. Одно за другим начали поступать донесения командиров корпусов о мощных контратаках свежих танковых частей врага. В условиях, когда гитлеровцы добились явного превосходства в танках, наступать было нецелесообразно. Оценив обстановку, я с разрешения представителя Ставки А. М. Василевского приказал всем корпусам закрепиться на достигнутых рубежах, подтянуть артиллерийские противотанковые полки и отбивать атаки противника огнем танков и артиллерии. За ночь танковые корпуса должны были дозаправить машины горючим, пополнить боеприпасы, накормить людей и с утра быть в готовности возобновить наступление. Предстояло также оказать помощь раненым, собрать и похоронить убитых, отбуксировать в тыл подбитые танки и приступить к их ремонту.
* * *
Наступила ночь, тревожная и душная. Боевые действия прекратились на всем фронте. Я вышел из блиндажа поразмяться, стряхнуть усталость. Пахло гарью и пороховым дымом. В безбрежном космическом океане мерцали далекие звезды. Луна бросала холодный, тусклый свет на изуродованную сражением землю. На западе и юго-западе трепетало зарево пожаров. Горели нескошениые нивы, леса, деревни.
Противник вел себя как-то странно. В его расположении раздавались взрывы. Потом выяснилось, что немцы подрывали свои подбитые танки, которые нельзя было эвакуировать. Изредка в районах расположения наших корпусов ухали тяжелые снаряды, вспыхивали и медленно гасли осветительные ракеты.
Вблизи блиндажа прослушивались различные шумы, осторожные приглушенные голоса, позвякивание металла, урчание автомобильных моторов. Это занимались своим делом ночные труженики войны: саперы пробирались к передовой, чтобы заминировать танкоопасные направления, медики эвакуировали раненых, снабженцы подвозили боеприпасы, продовольствие, горючее и смазочные материалы.
В раздумье я прохаживался по испаханной гусеницами танков высотке, мысленно перебирая события минувшего дня и стараясь предугадать, что нас ожидает утром. Ясно было, что гитлеровцы готовятся к новому натиску. Появление в районе Прохоровки мощной советской танковой группировки и ее решительные действия явились для фашистского командования полной неожиданностью. Не предполагали немцы и того, что наши боевые машины способны противостоять их новым танкам и штурмовым орудиям. Из этого, конечно, противник сделает соответствующие выводы, постарается перестроить свои боевые порядки и изменить тактические приемы. Он еще располагает крупными резервами, которые начал вводить в сражение только к вечеру. Ошеломить нас сокрушительным танковым ударом, захватить инициативу, навязать нам свою волю - такими, примерно, представлял я предстоящие действия врага.
Между тем близился рассвет. Надо было немного отдохнуть. Спал не раздеваясь часа два. Разбудили сотрясающие землю разрывы тяжелых авиабомб. Налет немецкой авиации. Значит, минут через 20-30 надо ожидать наступления противника. Связываюсь с командирами корпусов. Все они на местах и докладывают о готовности войск к бою. Рекомендую всем активнее использовать противотанковую артиллерию, особенно на флангах.
В это время в небе появились наши истребители. Они стремительно ворвались в боевой порядок "юнкерсов" и начали расстреливать их. Вражеские самолеты, не завершив прицельную бомбежку, поворачивали на запад, сбрасывая бомбы уже на территорию, занятую немецкими войсками. Три "юнкерса" с воем ухнули вниз, оставляя за собой полосы серо-черного дыма.
Не успели скрыться вдали "ястребки", как прошла волна наших штурмовиков и бомбардировщиков, обрушивая свой смертоносный груз на скопления вражеских танков и мотопехоты.
Думая о событиях тех дней, с благодарностью вспоминаю о помощи авиаторов нам, танкистам. Летчики 2-й воздушной армии генерала С. А. Красовского не только прикрывали нас от ударов фашистской авиации, но и вели успешную борьбу с танками противника, применяя противотанковые бомбы кумулятивного действия. Штурмовые самолеты, имевшие в бомбоотсеке до 200 таких бомб, создавали большую зону поражения и наносили значительный урон врагу. Вообще надо сказать, что в Курской битве наша авиация заметно господствовала в воздухе.
...В то утро, когда я уже находился на КП 29-го танкового корпуса, после короткого артиллерийского налета гитлеровцы первыми атаковали 18-й танковый корпус. Более 50 танков противника, за которыми следовали цепи мотопехоты, стреляя на ходу или с коротких остановок, двинулись на наши позиции. Но войска корпуса сумели за ночь подготовиться к встрече врага. Подпустив фашистов на дистанцию 500-600 метров, противотанковая артиллерия и наши танки открыли по ним огонь прямой наводкой. Несколько вражеских машин застыли на месте с перебитыми гусеницами или заметались по полю объятые пламенем. Те же, которые еще продвигались вперед, нарвались на мины. Однако фашистская мотопехота еще шла. Но тут последовал залп 80-го гвардейского минометного полка подполковника А. И. Семченко. Огонь наших "катюш" всегда приводил фашистов в ужас. Понеся большие потери, противник вынужден был откатываться назад, оставляя горящие танки, трупы убитых солдат и офицеров.
Прикрывшись частью сил справа в связи с отходом левого фланга 5-й гвардейской общевойсковой армии, 18-й танковый корпус главными силами развил наступление на Андреевку и после короткого боя ворвался в это село. Его 181-я танковая бригада подполковника В. А. Пузырева внезапно атаковала колонну вражеских танков, продвигавшуюся к Михайловке, и, преследуя отходившего противника, овладела Васильевкой.
Части 29-го танкового корпуса вели упорные бои в районе совхоза "Комсомолец" с танковой дивизией СС "Мертвая голова". После ввода в сражение второго эшелона эта дивизия начала теснить 53-ю мотострелковую бригаду. Только большими усилиями удалось остановить врага в одном километре юго-восточнее совхозного поселка "Сталинское отделение".
2-й гвардейский Тацинский танковый корпус без одной бригады (она была переброшена в полосу 69-й армии) после перегруппировки перешел в наступление и, преодолевая упорное сопротивление противника, к двенадцати часам силами 25-й гвардейской танковой и 4-й гвардейской мотострелковой бригад достиг западного берега реки Лога. Но действовавшая в стыке между 2-м и 2-м гвардейским Тацинским танковыми корпусами танковая дивизия СС "Райх" предприняла мощные фланговые атаки в направлении Сторожевое и к пятнадцати часам захватила это село, а также северную окраину деревни Виноградовка. В результате создалась непосредственная угроза выхода противника на тылы сразу двух наших танковых корпусов. Ликвидировать нависшую угрозу должны были они сами.
Ожесточенные бои в этом районе продолжались до позднего вечера, причем в одном месте наши танкисты и мотострелки контратаковали врага, в другом отбивали его контратаки. Только с наступлением темноты обе стороны, измотанные напряженным боем, перешли к обороне.
Успешно вели бои войска 5-го гвардейского Зимовниковского механизированного корпуса. С рассветом они выдвинулись в район Александровна, Большие Подъяруги, где сражался сводный отряд генерала К. Г. Труфанова из частей моего резерва и 69-й армии. 11-я гвардейская механизированная бригада полковника Н. В. Грищенко, достигнув села Покровка, с ходу развернулась и устремилась в атаку на Рындинку. Танкисты 26-й гвардейской танковой бригады 2-го гвардейского Тацинского танкового корпуса атаковали гитлеровцев в Щелоково. В это время полковник Г. Я. Борисенко искусным маневром вывел свою 12-ю гвардейскую механизированную бригаду во фланг и в тыл противника, скованного боем с 11-й гвардейской механизированной и 26-й гвардейской танковой бригадами. Решительными действиями бригада овладела населенными пунктами Краснов Знамя, Рындинка, Выползовка.
Во второй половине дня воины 5-го гвардейского Зимовниковского механизированного корпуса во взаимодействии с 92-й гвардейской стрелковой дивизией 69-й армии и при активной поддержке артиллерии и авиации отбросили врага в южном направлении и закрепились на рубеже Щелоково, Рындинка, балка юго-восточнее Выползовки, прочно обеспечив смежные фланги 7-й гвардейской и 69-й армий. В ходе боев потерпела поражение 19-я танковая дивизия 3-го немецкого танкового корпуса, а ее 73-й и 74-й моторизованные полки были полностью разгромлены.
Вернувшись на свой командный пункт, я неожиданно встретил здесь заместителя Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза Г. К. Жукова. С ним находился и член Военного совета Воронежского фронта генерал-лейтенант Н. С. Хрущев. Маршал был почему-то мрачным. Он молча выслушал мой доклад о сложившейся обстановке в полосе действий 5-й гвардейской танковой армии и приказал ехать с ним в 29-й танковый корпус.
- Слушаюсь! - коротко ответил я маршалу и предложил ему садиться в мою машину.
- Почему? - недоуменно спросил он.
- Я только что от генерала Кириченко. На местности много неразорвавшихся снарядов и мин. Мой шофер знает полевую дорогу и поедет по своим следам.
Георгий Константинович направился к моему "виллису", и, как только он сел, машину мигом облепила охрана.
- Так мы не доедем, рессоры лопнут, - усмехнулся я.
Жуков жестом руки удалил охрану, оставив в машине лишь адъютантов, своего и моего - Василия Земскова. За нами тронулась машина Н. С. Хрущева с офицерами охраны.
По дороге маршал несколько раз останавливал машину и пристально осматривал места прошедшего танкового сражения. Взору представилась чудовищная картина. Всюду искореженные или сожженные танки, раздавленные орудия, бронетранспортеры и автомашины, груды снарядных гильз, куски гусениц. На почерневшей земле ни единой зеленой былинки. Кое-где поля, кусты, перелески еще дымились, не успев остыть после обширных пожаров.
Георгий Константинович подолгу задерживал взгляд на изуродованных таранами танках и глубоких воронках.
- Вот что значит сквозная танковая атака, - тихо, как бы сам себе, сказал Жуков, глядя на разбитую "пантеру" и врезавшийся в нее наш танк Т-70. Здесь же, на удалении двух десятков метров, вздыбились и будто намертво схватились "тигр" и тридцатьчетверка.
Маршал покачал головой, удивленный увиденным, и даже снял фуражку, видно отдавая дань глубокого уважения нашим погибшим героям-танкистам, которые жертвовали своей жизнью ради того, чтобы остановить и уничтожить врага.
До КП генерала И. Ф. Кириченко доехали благополучно. В пути я доложил Г. К. Жукову, что основную тяжесть удара противника в сражении 12 июля выдержал 29-й танковый корпус и частично соединения 18-го танкового корпуса. Поэтому после доклада комкора маршал поблагодарил Ивана Федоровича и в его лице весь личный состав корпуса за проявленное мужество в борьбе против немецко-фашистских захватчиков, приказал генералу представить наиболее отличившихся к правительственным наградам. Затем он в течение часа с НП комкора наблюдал за боем. К тому времени стороны, исчерпав свои наступательные возможности, вели лишь огневой бой. Изредка рвались снаряды, посвистывали пули, вдали, в расположении противника, наблюдалось передвижение танков, бронетранспортеров и автомашин.
Вернувшись на мой КП, Г. К. Жуков дал ряд указаний и сообщил, что он назначен представителем Ставки Верховного Главнокомандования на Воронежском и Степном фронтах. А. М. Василевскому Ставка поручала координировать боевые действия Юго-Западного и Южного фронтов.
...На исходе был второй день грандиозного танкового сражения, в котором одновременно участвовало до 1200 танков и самоходных орудий. Гитлеровцы превосходили нас по количеству боевых машин, особенно тяжелых. Но бронированная фашистская армада натолкнулась на величайший героизм советских воинов и со скрежетом "забуксовала", обливаясь кровью своих солдат и офицеров, задыхаясь в огне и дыму. Урон врагу был нанесен огромный. Только за 12 июля в боях с 5-й гвардейской танковой армией противник лишился свыше 350 танков и потерял более 10 тысяч человек убитыми{40}. Но даже ценой таких жертв фашисты не добились поставленной цели: их сила натолкнулась на нашу несокрушимую мощь.
Мы тоже потеряли немало танков, особенно легких, погибли в яростных схватках многие отважные гвардейцы. Однако поставленную перед нами задачу выполнили: решительным контрударом на главном направлении остановили грозного противника и локализовали его действия на флангах с 5-й гвардейской и 69-й армиями.
В донесении А. М. Василевского И. В. Сталину обстоятельно излагалась боевая обстановка в районе Прохоровки, и поэтому я позволю себе привести его содержание: "Согласно Вашим личным указаниям с вечера 9.VII.43 г. беспрерывно нахожусь в войсках Ротмистрова и Жадова на прохоровском и южном направлениях. До сегодняшнего дня включительно противник продолжает на фронте Жадова и Ротмистрова массовые танковые атаки и контратаки против наступающих наших танковых частей. Ликвидация прорыва армии Крюченкина, создавшая 11.VII серьезную угрозу тылам главных сил армии Ротмистрова и корпусу Жадова, потребовала выделения двух мехбригад из 5-го механизированного корпуса и отдельных частей Ротмистрова в район Шахово, Авдеевка, Александровская. Ликвидация же прорыва армии Жадова в районах Веселый, Васильевка, Петровка 12.VI 1.43 г. вынудила бросить туда остальные части 5-го механизированного корпуса. То и другое в значительной мере ослабило силы основного удара Ротмистрова со стороны Прохоровка в юго-западном направлении. По наблюдениям за ходом происходящих боев и по показаниям пленных, делаю вывод, что противник, несмотря на огромные потери как в людских силах, так и особенно в танках и в авиации, все же не отказывается от мысли прорваться на Обоянь и далее на Курск, добиваясь этого какой угодно ценой. Вчера сам лично наблюдал к юго-западу от Прохоровки танковый бой наших 18-го и 29-го корпусов с более чем двумястами танков противника в контратаке. Одновременно в сражении приняли участив сотни орудий и все имеющиеся у нас РСы. В результате все поле боя в течение часа было усеяно горящими немецкими и нашими танками.
В течение двух дней боев 29-й танковый корпус Ротмистрова потерял безвозвратными и временно вышедшими из строя 60% и 18-й корпус - 30% танков. Потери в 5-м механизированном корпусе незначительны. На завтра угроза прорыва танков противника с юга и район Шахово, Авдеевка, Александровская продолжает оставаться реальной. В течение ночи принимаю все меры к тому, чтобы вывести сюда весь 5-й механизированный корпус, 32-ю мотобригаду и четыре полка ИПТАП. Учитывая крупные танковые силы противника на прохоровском направлении, здесь на 14.VII главным силам Ротмистрова совместно со стрелковым корпусом Жадова поставлена ограниченная задача - разгромить противника в районе Сторожевое, севернее Сторожевое, совхоз "Комсомолец", выйти на линию Грязное - Ясная Поляна и тем более прочно обеспечить прохоровское направление.
Не исключена здесь и завтра возможность встречного танкового сражения. Всего против Воронежского фронта продолжают действовать не менее одиннадцати танковых дивизий, систематически пополняемых танками. Опрошенные сегодня пленные показали, что 19-я танковая дивизия на сегодня имеет в строю около 70 танков, дивизия "Райх" - до 100 танков, хотя последняя после 5.VII.43 уже дважды пополнялась. Донесение задержал в связи с поздним прибытием с фронта.
2 ч. 47 м. 14.VII.43. Из 5-й гвардейской танковой армии"{41}.
* * *
14 и 15 июля бои продолжались с наибольшей активностью на флангах армии, где гитлеровцы еще пытались прорваться в наш армейский тыл. На левом фланге соединения 3-го немецкого танкового корпуса во взаимодействии с танковой дивизией СС "Райх" перешли в наступление вдоль Северского Донца, нанося удар по боевым порядкам 2-го гвардейского Тацинского танкового корпуса. Противнику удалось несколько потеснить наши части. Но гвардейцы, пропустив вражеские танки в глубину обороны, смело вступили с ними в бой, отрезая врагу пути отхода. Здесь снова отличились артиллеристы 689-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка майора И. С. Гужвы. С дистанции 150-200 метров они расстреливали "тигры", а лишь немногим из них удалось вырваться из огневого мешка. Совместными усилиями частей 5-й гвардейской танковой и 69-й армий гитлеровцы были остановлены, а затем отброшены на 5-6 километров.
Успешно наступали на правом фланге армии 24-я танковая и 10-я механизированная гвардейские бригады 5-го гвардейского Зимовниковского механизированного корпуса, взаимодействуя с 18-м танковым корпусом и частями 5-й гвардейской армии генерала А. С. Жадова. В ходе боев в районе совхоза имени К. Е. Ворошилова они нанесли поражение 11-й танковой дивизии 48-го немецкого танкового корпуса, а затем выбили танковую дивизию СС "Мертвая голова" из Полежаева.
Героически сражалась танковая рота старшего лейтенанта М. Д. Калинина из второго батальона 24-й гвардейской танковой бригады. В течение дня воины роты трижды водили свои боевые машины в атаку, подбили 19 вражеских танков, в том числе 2 "тигра", разбили и раздавили 20 противотанковых орудий, несколько бронемашин и истребили до 400 солдат и офицеров противника{42}. Храбрейшим из храбрых был экипаж гвардии младшего лейтенанта Л. М.Татаринова, уничтоживший 4 вражеских танка и 4 бронемашины с пехотой.
Гитлеровцы возобновили атаки против 18-го и 29-го корпусов, как только они по моему приказу перешли к жесткой обороне. Противник вынужден был изменить тактику. Он уже не шел сразу на пролом нашей обороны крупными силами в плотных боевых порядках, а первоначально выдвигал небольшие разведгруппы из 3-5, обычно тяжелых, танков с мотопехотой. Они стремились вызвать на себя огонь наших противотанковых средств и раскрыть систему обороны. Затем следовала артиллерийская и минометная обработка переднего края, а уж после начинались массированные атаки танковых частей на широком фронте. Но все они были отражены огнем истребительно-противотанковых батарей и танками, окопанными в земле, при активной поддержке штурмовой и бомбардировочной авиации.
К вечеру 15 июля на всем фронте нашей армии наступило затишье. Противник прекратил атаки и даже не вел по нашему расположению беспокоящего артиллерийского огня.
Вот когда мы почувствовали, что перелом наступил. Враг выдохся и, видимо, окончательно осознал бесплодность своих попыток прорваться на Курск. Из распоряжения командующего Воронежским фронтом прекратить наступательные действия, повсеместно перейти к жесткой обороне я понял, что обстановка коренным образом изменилась.
Ночью меня вызвали на КП генерала армии Н. Ф. Ватутина. К моему приезду А. М. Василевский уже улетел в штаб Юго-Западного фронта, а Г. К. Жуков отдыхал.
Командующий фронтом информировал меня о положении на Воронежском, Центральном, Западном и Брянском фронтах.
- По имеющимся у нас данным, - говорил Н. Ф. Ватутин, - успехи советских войск под Орлом поставили немецкое командование перед необходимостью принять решение об отводе четвертой танковой армии и оперативной группы "Кемпф" на рубежи, с которых они начинали наступление. - В комнате было душно, и распахнутые настежь окна не приносили прохлады. Ватутин расстегнул воротник гимнастерки и продолжал: - Так вот, нам надо не упустить момент, когда противник начнет отводить свои войска, наседать на него, бить, как говорится, в хвост и в гриву. А это лучше всего могут сделать наши подвижные соединения танковые и механизированные корпуса.
- Все правильно, - согласился я. - Но у нас, товарищ командующий, еще много разбитых машин, хотя к восстановлению поврежденной боевой техники наши ремонтники приступили уже тридцатого июля.
- Понимаю, Павел Алексеевич, - мягко притронулся к моему плечу Николай Федорович. - Я сам внес предложение вскоре после перехода в контрнаступление вывести вашу армию в резерв для пополнения личным составом и боевой техникой. А пока танкистам следует еще раз надавить на фашистов.
Решено было перегруппировки армии не производить. Ее соединениям надлежало наступать в тех же направлениях, на которых они действовали.
Вернувшись на свой КП, я созвал Военный совет армии и изложил свое решение на наступление. Для разработки задач корпусам и подготовки к наступлению оставалось немногим меньше суток.
Большое значение придавалось политическому обеспечению предстоящего контрнаступления. Во всех частях и подразделениях был зачитан мой приказ, в котором я объявлял благодарность войскам армии за успешные действия в сложной боевой обстановке встречного сражения, ставшие возможными благодаря боевому мастерству, высокому моральному духу всех бойцов и командиров, их беспримерному мужеству и непреклонной вере в победу над врагом, сколоченности штабов и жизнестойкости служб.
В приказе особо отмечались боевые заслуги войск под командованием генералов И. Ф. Кириченко, Б. М. Скворцова, Б. С. Бахарова, полковников А. А. Линева, Г. Я. Борисенко, Н. К. Володина, С. Ф. Моисеева, подполковников В. Д. Тарасова, В. А. Докудовского, В. А. Пузырева и майора Н. А. Курносова. Отмечена была также четкая и плодотворная работа оперативного и политического отделов армии{43}.
...Утром 17 июля после короткой, но мощной артиллерийской подготовки 5-я гвардейская танковая армия перешла в наступление. Однако темпы продвижения были невысокими. Противник сдерживал наши соединения сильными арьергардами, в составе которых действовали гренадерские полки, танки, артиллерия, минометы, саперы. Они минировали подступы к высотам и населенным пунктам, опушки леса, перекрестки дорог и оказывали упорное огневое сопротивление.
Наступавший вдоль железной дороги 29-й танковый корпус только к исходу дня овладел совхозом "Комсомолец", а части 18-го танкового корпуса, действовавшие правее, с трудом захватили несколько высот. 2-й и 2-й гвардейский Тацинский танковые корпуса продвинулись за день всего от 3 до 4 километров.
Анализируя ход боевых действий армии, я пришел к выводу о необходимости перегруппировать ее главные силы к правому флангу и в тесном взаимодействии с 5-й гвардейской общевойсковой армией нанести удар в направлении Малые Маячки, Яковлеве, далее на Томаровку. Выбор направления главного удара оказался удачным. Армия прорвала вражескую оборону и за двое суток продвинулась с боями на правом фланге до 25-30, на левом - до 15 - 20 километров.
Однако на рубеже Яковлево, Быковка разгорелись ожесточенные бои с основными силами 4-й немецкой танковой армии. Особенно жаркие, похожие на прохоровские, схватки завязались в районе высот восточнее Яковлево. В этих боях опять прозвучало уже упомянутое мною имя лейтенанта Л. М. Татаринова. 21 июля он, атакуя противника, занимавшего высоту 243,2, уничтожил два танка и два броневика, вывел с поля боя свою поврежденную машину, а на следующий день расправился еще с двумя вражескими танками, раздавил два орудия и истребил до ста гитлеровцев. Но этот бой стал для него последним. Отважный офицер скончался от смертельных ран.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги