8

Йенсен встал и подошел к окну, испещренному струйками дождя. Затем, не оборачиваясь, спросил:

— Что вы намерены предпринять?

— Вы должны выяснить, насколько это возможно, что произошло в стране.

— Здесь вы не можете мне приказывать.

— Мы знаем. И все-таки мы это делаем. Вы попытаетесь как можно быстрее оценить обстановку и сообщите нам результаты.

— Каким образом?

— В этой стране у нас есть определенные контакты. Официально она для нас не существует, поэтому мы не нуждаемся в соблюдении дипломатического протокола. Вертолет доставит вас в любое место по вашему выбору, затем вернется в заранее условленное время и заберет вас. Вы вернетесь сюда. Вам разрешается отсутствовать не более трех суток, в крайнем случае вы должны прислать сообщение до истечения этого срока, иначе…

— Договаривайте.

— …иначе нам придется прибегнуть к другим мерам.

— Каким именно?

Собеседники о чем-то зашептались за спиной Йенсена. Но он не обернулся, ожидая ответа. Через несколько минут раздался голос министра:

— Та великая дружественная держава, о которой я говорил, по ряду важных политических и экономических причин заинтересована в нашей стране. К сожалению, она втянута в тяжелый конфликт в другой части земного шара и не хотела бы вмешиваться напрасно, особенно сейчас, когда положение неясно. Однако, если выяснится, что подрывные элементы пытаются использовать создавшееся положение, мы можем обратиться к ней и получить военную помощь. По крайней мере, я на это надеюсь. Разумеется, речь может идти о помощи в ограниченных размерах. Как я уже сказал, эта великая держава ведет войну в другом полушарии. Но она обещала нам помочь. При условии, конечно, что подрывные элементы не успеют захватить в свои руки органы управления и утвердиться там. Впрочем, это исключено.

— Кого вы называете подрывными элементами?

В ответе можно было не сомневаться.

— Коммунистов.

Внезапно наступила тишина. Смолк рев моторов на аэродроме. И только непрекращающийся дождь продолжал монотонно бить в стекла.

— Итак, Йенсен, вы согласны ехать?

— Да.

— Немедленно?

— Да.

— Превосходно.

Йенсен промолчал.

— У вас есть оружие?

— Нет.

— Видимо, вам следует взять пистолет.

— Зачем?

— На всякий случай. Но об этом мы позаботимся.

Йенсен продолжал стоять, неподвижный, как изваяние.

— Еще один вопрос, — сказал он.

— Ну, что еще?

— Непосредственно перед тем, как начался мой отпуск по болезни, я получил приказ об аресте сорока трех врачей, работавших в пределах шестнадцатого участка, в том числе нашего полицейского врача. Остальные полицейские участки тоже получили аналогичные приказы?

— Нам об этом ничего не известно, — поспешно ответил министр. — Это дело полиции.

— Можно ли считать, что эти аресты как-то связаны с последующими событиями? — невозмутимо продолжал Йенсен.

— Ни в коем случае, — парировал министр просвещения.

— Я ведь уже сказал, что между этими событиями нет никакой связи, — поддержал его министр.

Вновь все замолчали. Тишину нарушил министр:

— Где вы намерены приземлиться?

— В столичном аэропорту.

— У вас бедное воображение, — с сожалением отметил министр просвещения.

— Да, — согласился Йенсен. — Вы совершенно правы.

Министру просвещения не было и сорока лет. У него были синие, немного косящие глаза и по-женски пухлые губы. Но, несмотря на молодость, очевидно, именно ему принадлежало здесь решающее слово.

Загрузка...