Станция

© Bentley Little, 2008

© Константин Хотимченко, перевод с англ., 2022

Дерек нетерпеливо поглядывал на часы, делая вид, что хочет, чтобы Джина поняла, как он раздражен. Но она была сосредоточена на своем кадре и либо не видела его, либо ей было все равно. Она присела на песок, поднесла видоискатель к глазам, постепенно смещаясь вправо, пытаясь поймать солнце, пробивающееся сквозь тонкую трещину между двумя валунами.

Почему ее новым хобби должна была стать фотография? Почему она не могла заняться судоку или рукоделием, чем-нибудь таким, что можно было бы делать в машине, пока они едут?

Суть в том, что он знал: она, скорее всего, перегорит на этом поприще еще до конца года, а может, и до конца лета. Это занятие пройдет путь всех других ее преходящих увлечений: скрапбукинга, аранжировки цветов, приготовления суши и, конечно, этого проклятого книжного клуба. Но сейчас она превращала и без того слишком короткий отпуск в ад, и он снова посмотрел на часы и громко сказал:

— Поторопись! Нам предстоит долгий путь, и если мы не зарегистрируемся в отеле до шести, они не будут держать для нас номер!

— Расслабься! — отозвалась Джина. — В этом месте около тысячи комнат. И это межсезонье. У нас все будет хорошо.

Она была права. Территория парка Фернес Крик, более известная как "Печной ручей", была огромной. И, кроме них самих, кто еще был настолько глуп, чтобы отдыхать в Долине Смерти в середине июля? Они, вероятно, могли бы войти в ближайший отель без всякой брони и получить самый лучший номер.

— Все равно поторопись! — крикнул он.

— Я пытаюсь! — отозвалась она.

Дерек открыл дверь машины, сел на пассажирское сиденье и утешил себя тем, что посмотрел на дорожную карту. До того, как Джина сбила их с пути, гоняясь за художественными пейзажами по этой боковой дороге, они неплохо продвигались, и если они смогут вернуться на шоссе в ближайшие полчаса или около того, то к середине дня смогут добраться до национального парка. Хотя он делал это уже тысячу раз, он еще раз просмотрел их маршрут, а затем наугад пролистал книгу "Путешествие для чайников" в поисках будущих мест отдыха. Когда несколько минут спустя он снова поднял глаза, полагая, что у нее было достаточно времени, чтобы сделать фото, и она шла обратно к машине, он увидел, что она не сдвинулась с места. Она находилась точно в таком же положении, как и десять минут назад.

Это было смешно.

Дерек захлопнул бардачок и зашагал по песку, готовый устроить ей настоящий ад. Джина стояла на пригорке.

— Я как раз собиралась за тобой идти, — восторженно воскликнула она. — Там есть старое здание. Смотри.

Она указала за валуны и вниз по наклонной равнине.

— О нет, — подумал он.

— Получилась бы отличная фотография. — Она протянула ему свой фотоаппарат.

— Господи Иисусе, — пробормотал он, но послушно посмотрел через фотообъектив. С этой точки обзора это была заброшенная автозаправочная станция (Esso, судя по форме железного скелета вывески). Он не заметил ни машин, ни людей. Дерек вернул камеру. — Тогда поторопись и сделай снимок.

— Нет, глупый, не отсюда! — Она ударила его по плечу. — Я хочу спуститься туда!

— Это уже слиш...

— Я сделаю это быстро, — пообещала она. — Ты даже не успеешь моргнуть.

— Знаешь, — сказал он ей, — если Долина Смерти была достаточно хороша для Энсела Адамса 1, то она должна быть достаточно хороша и для тебя.

— В этом-то и дело, — сказала она. — Это мой шанс. Все, кто туда ездит, делают фотографии. Однотипные. Но это что—то новое. Возможно, я буду единственной, кто когда-либо фотографировал это.

— Сомневаюсь, — сказал он, но согласился дать ей десять минут в здании, если они уедут прямо сейчас.

Она обогнала его и вернулась к машине.

— Ну давай уже быстрей, что ты так медленно ходишь!

Он закатил глаза, но ничего не сказал.

Дерек ехал быстро, поднимая за собой облако пыли. Дорога не была асфальтирована, и вряд ли она когда-либо была таковой. Более того, едва сохранившаяся тропа заканчивалась у бензоколонки. Странно, подумал он. Обычно станции техобслуживания строились вдоль шоссе. Сами по себе они, как правило, не являлись пунктами назначения. Что-то в этом казалось неправильным, но он сказал себе, что, поскольку это была, вероятно, единственная заправка на сотни миль, путешественники, вероятно, не возражали бы проехать пару лишних миль по второстепенной дороге.

Он остановился между пустым островом и закрытой дверью гаража, которая была серьезно потрепана стихией, но, на удивление, не имела граффити. Насосов не осталось, только металлические фундаменты, вбитые в бетон, из которых торчали обрезки труб и шлангов. Они вдвоем вышли из машины.

— О, это замечательно, — сказала Джина. — Так много хороших ракурсов и такой высокий контраст света и тени.

— Десять минут, — напомнил он ей. — Или я уеду без тебя.

Ему не нравилось это место. Его беспокоило это место в конце дороги, да и в самом здании было что-то такое, что не давало ему покоя. Он обошел станцию сзади и посмотрел на закрытую дверь гаража со сколами краски, вмятинами и необъяснимым отсутствием граффити. У основания двери гаража скопился небольшой нанос песка, но линия песка была слишком ровной, слишком идеальной, и это ему тоже не нравилось.

Он направился к офису. Разбитое окно было давно заколочено, но дверь отсутствовала, и Дерек заглянул внутрь. Все выглядело примерно так, как он и ожидал. Стул. Металлический стол, покрытый пылью, пожелтевшими бумагами и пепельницей. Стол с пустой картонной упаковкой предохранителей и одним сломанным ремнем вентилятора. Доска объявлений с рекламой шин и убогим календарем с чизкейком 1955 года.

Не было ничего, чего не должно было быть там. И все же все это казалось неправильным, и он уже собирался отступить и сказать Джине, что им пора идти, когда она протиснулась мимо него и вошла в кабинет.

— У-у-уу, — сказала она, обдувая воздух перед своим лицом. — Трэш.

В стене рядом со столом была закрытая дверь, и прежде чем он успел сказать хоть слово, она прошла через весь кабинет, открыла ее и заглянула в затемненную комнату.

Дерек приготовился к ее реакции, потому что каким-то образом знал, что она будет.

И это было так.

— О Боже, — сказала она, пошатываясь, отступая назад, глаза расширились, лицо потеряло цвет. — Боже мой.

Он уже двигался за ней, чтобы посмотреть самому. Комната была темной и без окон, но из внешнего офиса проникало достаточно света, чтобы он смог увидеть, что в центре комнаты стоит единственный стул с прямой спинкой, пол, потолок и стены которого, в отличие от металла и стекла остальной части здания, были сделаны из гниющего некрашеного дерева.

В кресле лежало тело мертвого человека.

Это было бы достаточно шокирующим, но именно кем был этот человек, заставило Дерека пошатнуться.

* * *

Это был президент Соединенных Штатов Америки — хотя президент должен был находиться в турне по Азии, и Дерек видел его в новостях сегодня утром, произносящим речь на банкете в Токио. Он был одет так же, как и сегодня утром, в модифицированный смокинг, но его лицо было серым и пастозным, глаза широко раскрыты и пристально смотрели на него. Это мог быть пародист, кто-то загримированный под президента, но Дерек почему-то знал, что это не так. В этом человеке даже в смерти была харизма, осязаемая царственность, которая заставляла не сомневаться в подлинности его тела.

Может быть, двойник был человеком в Японии, прикрывавшим президента, который был... что? Встреча с кем-то здесь, посреди пустыни? Посетить эту заброшенную заправочную станцию? Ни один из сценариев, которые он мог себе представить, не имел смысла, и это беспокоило его больше всего. Если бы для этого была понятная причина, если бы существовало хоть малейшее правдоподобное объяснение тому, что он нашел труп президента в задней комнате этого заброшенного здания в пустыне, тогда бы он не чувствовал себя таким совершенно потерянным и таким продрогшим до костей. Но здесь не было и намека на рациональность, и в эту секунду он испугался больше, чем когда-либо в своей жизни.

Дерек повернулся, схватил Джину за руку, и они вдвоем пробежали через офис, вышли с заправки и вернулись к машине. Он не стал ждать, пока она пристегнет ремень безопасности, а с грохотом и облаком грязи рванул с места. Они выехали прямо на шоссе, выскочили на асфальт и помчались на север так быстро, как только могла нести их "Тойота", не разговаривая до тех пор, пока через два часа они не добрались до платной стоянки на въезде в нацпарк Долина Смерти.

Долина Смерти.

Подходящее название.

Они зарегистрировались в Фернес Крик как раз перед прибытием автобуса с немецкими туристами, и, перетащив багаж в номер, Джина сразу же приняла душ, а Дерек включил телевизор, не желая оставаться один в комнате с тишиной.

К тому времени, как Джина закончила принимать душ, он уже получил всю картину происходящего. Она вышла из ванной, одетая, причесанная, и остановилась на месте, уставившись на изображение на стене телевизора.

"Смерть президента" — гласила надпись в нижней части экрана, в то время как небольшой кадр токийской больницы, переполненной репортерами, находился в углу большого изображения ведущих обозревателей CNN в Вашингтоне.

— У него был сердечный приступ, — сообщил Дерек. — Сегодня утром на банкете. Он умер мгновенно.

Она посмотрела на него.

— Его тело... пропало?

— Насколько я слышал, нет.

Джина глубоко вздохнула.

— Что мы тогда видели? — спросила она. — Что там произошло?

— Я не знаю, — признался он.

Наступила пауза.

— Я хочу вернуться.

— Что? — Он сел прямо на кровати.

— Я хочу сфотографировать его, — поделилась своей идеей Джина. — Я должна была сфотографировать его в первый раз.

— Нет, — сказал он ей, качая головой. — Ни за что.

— Никто еще не фотографировал это. Я буду первой! Это будет совершенно уникально...

— Нет и еще раз нет. Даже не думай!

— Мы единственные, кто знает об этом, единственные, кто видел это.

— Мы никуда не поедем. Мы останемся здесь. Сфотографируй песчаные дюны. Или эти как их... скалы.

— Мы уже были там, и с нами ничего не случилось. Это не опасно, это просто странно.

— Это... — Он с трудом подбирал нужное слово. Неправильно? Зло? Ни одно из этих слов не было точным, но любое из них подошло бы.

Ее лицо застыло и выражало полную решительность.

— Я вернусь. С тобой или без тебя.

Спор продолжался еще минут двадцать, но, по правде говоря, на этом все и закончилось. Был поздний вечер, и он уговорил ее подождать до следующего утра — никто из них не хотел оставаться в этом месте ночью, — но на рассвете они выписались, упаковали вещи в машину и поехали обратно тем же путем, каким приехали.

Они добрались до заправочной станции в середине утра, и хотя жара в пустыне была палящей, Дерек чувствовал что мерзнет. Джина тоже нервничала, хотя и отказывалась признаться в этом. Она пыталась делать вид, что все в порядке, но ее голос был дрожащим, а руки тряслись, когда она поднимала камеру с заднего сиденья.

Они на мгновение замерли перед открытой дверью, заглядывая в кабинет. Воздух был неподвижен, слишком неподвижен, и даже при ярком полуденном солнце свет проникал только в переднюю комнату, оставляя ту секретную камеру в задней части, с открытой дверью, которую они оставили открытой в спешке бегства, затененной.

Он пожалел, что не взял с собой фонарик, но его и не было.

Джина шагнула первой, держа камеру перед собой, как защитный талисман, и он последовал за ней, проходя мимо металлического и пыльного стола в заднюю комнату.

И они увидели это.

* * *

Президента не было, но в кресле сидел другой человек. Он тоже был мертв, только причина его смерти была очевидна сразу: удар тупым предметом по голове. Вся задняя часть его черепа была раздроблена, и белые куски кости были видны среди матовой массы красной крови и коричневых волос. Его глаза были закрыты, но рот был открыт, губы застыли в крике шока и агонии.

— Т-ты узнаешь его? — прошептала Джина. Что-то в этом месте просило тишины.

Дерек покачал головой, боясь заговорить. Его мозг отчаянно пытался понять смысл происходящего, найти причину в иррациональности. Был ли это рай? Или ад? Быть может, это какая-то станция, ведущая в загробный мир? Это имело наибольший смысл, учитывая тот факт, что тело президента исчезло и было заменено трупом другого, но если бы это было так, то тела должны были появляться и исчезать каждую секунду. Люди умирали постоянно.

Поддавшись импульсу, он шагнул вперед, протянул руку и коснулся руки мертвеца. Рука была твердой. Он наполовину ожидал, что это будет какая-то бесплотная фигура, призрак или тень — в конце концов, тело президента было на виду у свидетелей в Японии в то же время, когда они видели его здесь, — но осязаемая реальность его существования сделала все еще более запутанным.

Комнату осветила вспышка, когда Джина сделала снимок.

Дерек подскочил, от неожиданности и страха.

Последовала еще одна вспышка.

Было ли другое выражение на лице мертвеца?

Он не мог сказать, но казалось, что в чертах лица произошли какие-то изменения, и он отступил от кресла, сердце бешено колотилось.

— Я делаю это так быстро, как только могу, — сказала Джина, словно читая его мысли. — Я хочу выбраться отсюда как можно скорей. Мне не нравится это место.

Дерек опередил ее, увернувшись от объектива и вернувшись в офис. Она немедленно последовала за ним, явно боясь остаться в комнате одна.

— Пойдем. Пойдем!

Он бросил быстрый взгляд назад. С этого угла он мог видеть только ноги мертвеца, но на затененной поверхности стены из гнилого дерева было видно то, что казалось лицом, сформированным из контуров досок неправильной формы, — тревожное, напряженное лицо с глазами из плесени, носом из тени и ртом из дерева. Это могло ничего не значить, могло быть совпадением, но в этом месте при таких обстоятельствах в это трудно было поверить, и он мгновенно повернулся лицом вперед и поспешил на солнечный свет, не осмеливаясь оглянуться, когда оббегал машину и садился в нее.

Они помчались прочь — в последний раз, пообещал он себе, и когда машина подпрыгивала на неровной грунтовой дороге, он выдохнул воздух, не зная до этого момента, что задержал дыхание. Джина тоже вздохнула с облегчением, хотя это было больше похоже на стон, чем на вздох, и она сжала фотоаппарат на коленях, словно боясь, что кто-то может попытаться его украсть.

— Мне следовало взять с собой и цифровую камеру, — сказала она. — Тогда мы могли бы посмотреть на снимки сразу же.

Она повернулась к нему лицом.

— А что, если фотографии не получатся? Что, если все будет темным или светлым, или... этой штуки не будет?

Он не ответил. Он не хотел отвечать. И они выехали на шоссе и направились на юг, к дому.

* * *

Фотографии получились, не засвеченные и не размытые, что впрочем учитывая их содержание не очень то и радовало. Дерек внимательно рассматривал напечатанные фотокарточки, сделанные Джиной, и его внутренности сжались в тугой клубок страха. Было всего три снимка мертвого человека в кресле, но они были настолько четкими и реальными, что он сразу же вернулся в ту ужасную комнату. Он почти чувствовал запах пыли, почти слышал гнетущую тишину. На первом снимке, боковом, Джина сосредоточилась на голове и верхней части туловища неизвестного. Он мог видеть вдавленную часть черепа, мог даже различить кровь, которая капала на воротник рубашки. С этого ракурса открытый рот казался не криком, а гротескным уродством. Следующим был снимок всего тела, и он напоминал "Мать" Уистлера 2 , только портретом в центре композиции был труп убитого человека. Дерек изучал фон, ища то лицо на стене, и не был уверен, испытывает ли он облегчение или тревогу от того, что не может его найти.

Но именно третья фотография привлекла его внимание. По какой-то причине вспышка на этом снимке не сработала, и композиция была слишком темной. Мертвый мужчина в кресле был лишь силуэтом на размытом и зернистом фоне. Однако даже во мраке Дерек смог разглядеть то, что выглядело как платье поверх мужских брюк, и тонкие женские пальцы, направленные вниз с висящей руки на боку кресла.

Джина успела заснять труп, когда он превращался из избитого мужчины в мертвую женщину.

Возможно, подумал Дерек, эта штука в кресле была каким-то перевертышем, который впитывал физические характеристики немедленно ушедших, улавливая сущность мертвых, как антенна или радар.

Нет. Он прикасался к последнему трупу. Это был человек. И он был настоящим.

Именно комната и станция были такими неправильными и злыми, а не фигуры в кресле. Они были пешками... или жертвами... или чем-то еще...

Зазвонил телефон, и Джина подняла трубку. Она не назвала его по имени, так что это явно было не для него, и он сначала не обратил внимания на эту обыденную ситуацию. Он продолжал рассматривать фотографии, в том числе снимок бензоколонки, сделанный с помощью зум-объектива из района валунов. Но постепенно он начал понимать, что тон ее голоса слишком мрачен и она мало говорит в ответ. Он поднял глаза, когда она спросила:

— Когда он умер?

Подслушанная последняя часть ее половины разговора ничего ему не сказала, но в конце концов она ошеломленно положила трубку и посмотрела прямо в глаза.

— Муж Сью умер. Сердечный приступ.

Его первой реакцией был шок — Джим был на два года моложе его, — но страх победил печаль в качестве эмоции, которая последовала за этим. Он снова встретил взгляд Джины.

— Ты думаешь, он пошел... туда?

Она быстро отвела взгляд, но он знал, что она задавалась тем же вопросом, и он посмотрел вниз на снимки в своей руке, на верхнюю темную фотографию, где мужчина превращается в женщину, и задрожал.

* * *

Той ночью, в постели, Джина повернулась к нему как раз в тот момент, когда он собирался перевернуться и заснуть.

— Я тут подумала, — сказала она.

Он не хотел этого слышать. С этой фразы не может начинаться ничего хорошего.

— Насчет этой станции.

Он молчал, отказываясь заглотить наживку.

— Ты думаешь, все попадают туда, когда умирают?

— Нет.

— Но кто это делает? И почему?

Она переместилась на бок, найдя более удобное положение.

— Должен быть способ узнать это, проверить. Что, если мы будем знать, что кто-то умрет? — спросила она. — Я имею в виду, неминуемо. Один из нас мог бы подождать с человеком, а другой — на заправочной станции, и у нас обоих были бы мобильные телефоны...

Дерек покачал головой.

— Или, еще лучше, мы могли бы взять человека туда! И когда он умрет — или она — мы могли бы посмотреть, что произойдет. Прямо в тот самый момент.

Ему не нравилось направление, в котором двигалась их беседа, и он прервал разговор, сказав, что устал и ему нужно поспать. Но во сне Джина похитила маленького мальчика, вывезла его в пустыню, задушила в задней комнате заброшенной станции и с волнением наблюдала, как в кресле появляется копия ребенка.

Утром, когда он проснулся, Джины уже не было. Он не стал сомневаться, сказал себе, что она просто занимается спортом, гуляет по району, может быть, зайдет в Starbuck's, чтобы выпить латте. Но когда он увидел, что она взяла его "Тойоту" вместо своего старого "Доджа", и когда она не вернулась через час, он понял, что произошло, он знал, где она.

Она едет по дороге на станцию.

Дерек понятия не имел, удастся ли "Доджу" выехать из округа Орандж, не говоря уже о том, чтобы доехать до середины пустыни Мохаве, но у него не было другого выбора, кроме как последовать за женой. Он не притворялся, что понимает, что ею движет, что послужило толчком к ее паломничеству. Но если быть до конца честным с самим собой, разве он тоже не чувствовал этого? Заброшенная автозаправочная станция напугала его, и, будь его воля, он бы никогда больше не видел и даже не вспоминал об этом здании. Черт, он хотел бы, чтобы они никогда не сталкивались с ним. Но в то же время в глубине души у него был импульс вернуться, едва осознаваемое, почти подсознательное желание узнать, что происходит в той задней комнате, увидеть, кто теперь сидит в кресле.

У нее было больше часа форы. Возможно, два, возможно, три. Даже если он поедет на максимальной скорости и машина не сломается где-нибудь по дороге, она окажется на станции задолго до него.

Что произойдет, когда она приедет туда? На что она рассчитывает?

Он не знал.

Он боялся даже думать об этом.

Он ехал так быстро, как только могла ехать машина, намного превышая допустимую скорость, и только глупое везение не позволило ему получить штраф. Несмотря на скорость, поездка, казалось, длилась вечность — разве это не одна из теорем Эйнштейна? — и было уже почти полдень, когда он наконец съехал с шоссе на необозначенную грунтовую дорогу, ведущую к заправочной станции. Потрясенный, он пронесся мимо скопления валунов, которые изначально привлекли Джину в это место, проклиная и само место, и одержимость фотографией, которая привела ее сюда. Преодолев подъем, он увидел внизу, на пустынной равнине, заброшенную автозаправочную станцию.

И красная "Тойота", припаркованная рядом с одним из пустых островов, солнечный свет сверкал на ее лобовом стекле.

Сердце Дерека лихорадочно билось в груди, и его охватил холодный страх, намного превосходящий все, что он испытывал ранее. Он посигналил, надеясь, что шум выманит Джину, но не увидел никакого движения ни через разбитое окно, ни через открытую дверь офиса, и у него задрожали руки, когда он остановился рядом с "Тойотой" и заглушил машину.

Он открыл водительскую дверь и вышел.

— Джина! — позвал он так громко, как только мог. Он боялся заходить внутрь здания, хотел, чтобы она вышла и встретила его, но знал, что этого не произойдет.

— Джина! — позвал он снова, на этот раз сердито. — Джина!

Ничего.

Мир был безмолвен.

Дерек захлопнул дверцу машины, и шум получился ровным, приглушенным гнетущей жарой и тяжелым воздухом. В офисе не было видно никакого движения, а дверь в заднюю комнату была абсолютно темной. Он поспешил туда, жалея, что не продумал все более тщательно и не захватил с собой что-нибудь. Фонарик. Оружие.

Оружие?

Да, подумал он, проносясь мимо ставшего уже привычным металлического стола. На всякий случай.

Он остановился в дверях тайной и мистической комнаты.

— Джина?! Ты слышишь меня?

Он не знал, зачем она пришла сюда, что планировала сделать или что произошло на самом деле, но ее тело лежало на пыльном полу, не шевелясь, одна рука была вытянута, словно тянулась к цифровой камере, которая находилась совсем рядом.

Она также сидела в кресле.

С непроизвольным криком страдания Дерек упал на колени и прижался лицом к лицу Джины. Кожа ее щеки была холодной, а веки застыли на полпути над зрачками, как будто она умерла, мгновенно моргнув. Он потянулся к ее руке, схватил ее, но она тоже была холодной. Неподвижная и тяжелая одновременно. Она была мертва, но он понятия не имел, как она умерла, и в поисках подсказки посмотрел на тело в кресле. Однако, кроме того, что она сидела, а не лежала на полу, ничто не указывало на причину смерти.

Он был слишком ошеломлен, чтобы плакать, хотя ему было трудно дышать, и низкий непрерывный стон вырывался из его губ. Он знал, что должен был ожидать этого, но почему-то не ожидал, и шок, казалось, лишил его способности связно мыслить.

Он вдруг понял, что тело в кресле может исчезнуть в любой момент, сменившись трупом другого, и он быстро схватил эту Джину за талию и с немалым трудом опустил ее на пол. Поддавшись импульсу, он опрокинул стул и задвинул его в угол маленькой комнаты.

Он повернулся, чтобы посмотреть на свою жену. Обе ее версии. Кроме позы, они были совершенно одинаковыми, вплоть до полуопущенных век и частично открытого рта. Его взгляд привлекло тусклое поблескивание фотоаппарата, который лежал чуть дальше того, что он считал настоящим телом Джины. Это была ее цифровая камера, а не 35-миллиметровая, и его осенило, что если она сделала какие-то снимки, то он сможет их посмотреть.

Он действительно этого хотел?

Этот вопрос Дерек даже не рассматривал. Он поднял камеру и нажал на кнопку, чтобы прокрутить назад последние сделанные снимки. Он промахнулся, и ему пришлось прокрутить вперед серию фотографий, сделанных в День матери: Джина с мамой, разворачивает подарки, ест в буфете салат. Грусть была острой и болезненной, она принесла с собой логистические и практические проблемы, а также воспоминания. Затем он миновал личные фотографии и оказался в пустыне. Заправочная станция. Главный офис. Задняя комната. В кресле сидел ребенок, темнокожий, почти голый мальчик, который, похоже, умер от недоедания. И последний кадр: мальчик исчезает, на его место приходит Джина, обе фигуры бесплотны и почти прозрачны.

Дерек уставился на маленький экран камеры, пытаясь понять, что происходит в кадре. Насколько он мог судить, мертвая Джина начала появляться в кресле даже тогда, когда настоящая Джина была жива и фотографировала сцену. Он понятия не имел, как такое возможно и что это значит, но Джина больше не фотографировалась. Что бы с ней ни случилось, это произошло тогда или сразу после. Он посмотрел на лежащее на земле тело с вытянутой рукой. Должно быть, она что-то увидела, потому что после того, как ее ударили или поразили, или как бы то ни было, она все еще пыталась достать упавшую камеру. Последним ее действием была попытка сделать снимок, и его охватило чувство вины за то, что он когда-либо принижал ее страсть и умение отдавать себя всю любимому делу.

Его взгляд остановился на участке стены, напоминающем лицо. Оно выглядело точно так же, как и раньше: гнилое дерево, тень и плесень — все вместе создавало этот тревожно напряженный лик. Только под этим углом черные глаза, казалось, смотрели прямо на него с тем, что могло быть гневом.

Он хотел снести это здание, хотел вернуться с гребаным бульдозером и разрушить его. Он даже подумывал о том, чтобы сбегать к машинам, достать из каждого багажника шиномонтажные домкраты и вернуться, чтобы разбить этот стул и выколотить лицо, сломать стены, оторвать доски и разрушить как можно больше комнаты.

Но он этого не сделал. Вместо этого он посмотрел на тело своей жены, пытаясь прочитать выражение, которое было на обоих лицах. Она умерла в полуобморочном состоянии, решил он, и из-за частичного закрытия глаз трудно приписать ее смерти какую-либо эмоцию. Язык тела сказал больше. Сидящая Джина выглядела восторженной, как будто смотрела или слушала что-то совершенно захватывающее. Джина, лежащая на полу и тянущаяся к камере, казалось, отчаянно пыталась запечатлеть что-то жизненно важное. Ни одна из них, похоже, не испытывала боли, но хотя его жена умерла не в муках, она умерла, и он, вероятно, никогда не узнает, почему и как.

Он подошел к лицу на стене и плюнул на него.

Вблизи оно даже не напоминало лицо. Отдельные компоненты выглядели так, как выглядели: гниль и плесень, тень и зерно. Но ничто здесь не было тем, чем казалось. Он взглянул на опрокинутый стул в углу, затем подошел, поднял его и снова поставил на то же место, где он стоял раньше.

Он должен уехать отсюда, вернуться к цивилизации, позвонить в полицию, принять меры. Но он смотрел на двух самых любимых женщин на планете Земля и понимал, что не может уйти. Неважно, как сильно он ненавидел это место. Как бы ему ни было страшно.

Как и она, он должен знать. Знать что здесь происходит.

Сделав глубокий вдох, он сел в кресло.

И стал ждать.