Становление советского рэкета

Федор Раззаков

Становление советского рэкета

Теория А. Черкасова. Банда Г. Корькова. Вячеслав Иваньков. Банда братьев Толстопятовых.

Залегшие на дно в начале 60-х воры в законе после смещения Н. Хрущева начали постепенно поднимать головы. Наряду со старыми представителями группировки обретали уверенность и более молодые, коронованные в начале 60-х годов в знаменитой Владимирке (крытая тюрьма во Владимире). Среди них были и свои знаменитости. Один из них - вор в законе Анатолий Черкасов по кличке Черкас, прославившийся тем, что в числе первых в те годы разработал новую концепцию воровского существования. Суть ее заключалась в следующем.

В связи с тем, что власть тогда явно ужесточила систему уголовного наказания и режим содержания в тюрьмах, перед авторитетами преступного мира встала проблема "отсидки". Раньше существовала система взаимопроверок ("ломка"), когда ворам в законе вменялось в обязанность раз в полгода (потом раз в три года) садиться в тюрьму. Теперь подобное положение должно было измениться. Но так как "ломку" пока никто не отменял, кое-кто из воров, тот же А. Черкасов, пришел к мнению: чтобы не попасться, надо грабить прежде всего тех, кто не заявит. Под эту категорию попадали прежде всего "цеховики", наркоманы, проститутки и т. д., то есть те, у кого рыльце в пушку. Однако, развивая свою концепцию дальше, А. Черкасов учил - грабить подобную категорию лиц надо с умом, оставляя потерпевшему на жизнь и не доводя его до отчаяния (такой может и в милицию заявить). Но самое главное, идя на дело, надо всегда иметь над собой хорошую "крышу" в лице кого-нибудь из среды высокопоставленных чиновников или представителей правоохранительных органов.

Пройдет совсем немного времени, и подобные идеи овладеют умами всех авторитетов уголовного мира страны. Вот тогда-то, в начале 70-х, и произойдет трансформация ордена воров в законе. В Киеве будет собрана представительная сходка, на которой в повестку дня станет основной вопрос о том, как выжить в новых условиях. После продолжительных дебатов было решено внести в воровской "кодекс законов" существенные изменения. Отныне в связи с тем, что за некоторые преступления - в частности, за карманную кражу будут давать большие сроки, среди воров отменили такую норму, как "ломка". Далее, в связи с тем, что в начале 70-х условия в советских тюрьмах сильно ужесточились, сходка постановила разрешить ворам в законе по возможности вообще не садиться и не запрещала "невинные" контакты с работниками милиции. Если, к примеру, вор в законе попадал в тюрьму, ему отныне разрешалось давать администрации ИТУ подписку, при этом звание вора в законе с него за это не снималось.

Эта сходка в Киеве будет иметь поистине историческое значение для преступного мира страны и явно укажет на то, что на смену "идейным" ворам приходит новое, молодое поколение. И это новое поколение воров в законе в скором времени возьмет реванш у властей за позор и унижение своей группировки в конце 50-х - начале 60-х годов. В те годы власть, либерализовав режим заключения, сумела отвадить от уголовного мира многие тысячи людей, лишив профессиональных преступников той массы заключенных, из которой они черпали свои нескончаемые ресурсы. Нынешняя власть, власть 70-х, не нашла ничего лучшего в борьбе с преступностью, как ужесточить до крайности режим заключения. Что из этого получилось, можно судить по словам свидетелей тех событий. Р. Джамилев вспоминал: "В 1957 году существовала система зачетов. Один день, если ты выполнял норму выработки на 120%, засчитывался за три дня. Людей в основном интересовали эти зачеты. И они, стараясь побыстрее освободиться, работали с охотой, меньше допускали нарушений...

Заключенные были сыты и не думали о том, где бы им кусок хлеба достать. И люди работали добросовестно. Утром рано встаем - никого нам не надо, никакого начальника, чтобы он нас пинал, будил, сажал в карцер за нарушение... Все решал бригадир, он мог оставить тебя в бараке, если ты плохо себя чувствуешь. Бригадир нес ответственность и за план, и за работу, и за дисциплину. Обычно на этой должности работали уважаемые, знающие дело люди. "Ментов" в "зоне" не видно было...

То, что я увидел впоследствии в 1972 году и тем более в 1980-м, это просто страшно. Ввели массу ограничений - в письмах, посылках, свиданиях, деньгах. Очень ужесточили режим. Лагерь внутри разгорожен на локальные зоны ("локалки"), заборы по восемь метров высотой, металлические решетчатые заборы. Тюрьма в тюрьме. Даже там, внутри, запрещают общаться друг с другом. И вот это все давит на человека. Он озлоблен на государство, на общество... Зачем его так озлобляют? Сидит какой-то идиот, я не знаю кто, но не человек - это оборотень какой-то, какое-то существо - и из пальца высасывает все новые порядки, удушающие человеческие понятия. Понятия в человеке выжигают. Все условия создаются для того, чтобы человек прекратил себя понимать, себя уважать, чтобы у него не было самолюбия, чести, достоинства - ничего.

В 50-е годы не было такого наушничества в лагерях. Были некоторые, кто исподтишка ходил к начальнику докладывать, доносить, - без этого не бывает, но такой массовости, как в 70 - 80-е годы, не было...

Где насилие, там возникает и противодействие. Оттого, что меня в смирительную рубашку одели, оттого, что на мне прыгали, они не воспитали меня, они, напротив, меня ожесточили, и я буду с еще большей силой им противостоять.

Если сравнивать три периода в "исправительной" системе, хрущевские лагеря, по крайней мере до начала 60-х годов, были самые лучшие и по условиям содержания, и по эффекту - если задача в том, чтобы не делать человека хуже. С начала 60-х, когда ввели новое законодательство и разделили лагеря по разным режимам, положение с каждым годом становилось все ужаснее".

Гений Сталина в том и заключался, что, создав систему ГУЛАГа, он смог "грамотно", как истинный создатель и хозяин, этой системой управлять. Хрущев и Брежнев, не обладая подобной "гениальностью" и проводя политику "ни рыба ни мясо", лишь наплодили новых преступников и способствовали дальнейшей криминализации нашего и без того больного общества. С начала принятия нового уголовного законодательства в 1969 году в стране резко увеличилось число осужденных за различные преступления. За тридцать последующих лет их число возрастает до 24 миллионов, причем треть из них, попав первый раз в тюрьму, встанет затем на путь рецидива.

Однако вернемся на несколько лет назад, в конец 60-х, и вспомним все того же Анатолия Черкасова по кличке Черкас. Явив свету свою простую, как и все гениальное, концепцию, он сумел найти и тех, кто с удовольствием согласился претворить ее в жизнь. Так в Москве появилась первая крупная банда рэкетиров во главе с Геннадием Корьковым по кличке Монгол (1930 г. рождения).

Вставка к странице 115, второй абзац сверху, после строчки: "... с Геннадием Корьковым по кличке Монгол (1930 г. рождения)", далее следует текст:

Стоит отметить, что организованных преступных группировок в столице в те годы практически не было, поскольку не было почвы для их роста рыночных отношений. От Запада в этом отношении мы здорово отставали. Например, тот же Западный Берлин уже давно был поделен между собой несколькими преступными группировками, которые постоянно выясняли отношения с помощью огнестрельного оружия. В начале 70-го года настоящий бой разгорелся буквально в двух шагах от главной улицы города Курфюрстендамм. Итог сражения - один убитый, трое раненых. На поле боя также были найдены немецкий автомат "Вальтер", пистолеты "Бернаделли" итальянского производства и испанская "Астра". Поводом к перестрелке послужил конфликт между бандами по поводу дани, собираемой с владельцев ночных кабачков и торговцев наркотиками.

Вся злачная жизнь Москвы концентрировалась в центре города и для того чтобы контролировать эту часть города хватало сил одной группировки. Этой группировкой была бауманская и создавалась она еще в 60-е под патронажем воров в законе (совместно с бригадами из Днепропетровска, Тбилиси и Киева бауманцы контролировали и окраины, в частности - аэропорт Внуково). Большим подспорьем в деятельности этой группировки было то, что именно в Бауманском районе (на Большой Почтовой улице) в 60-е годы воздвигли дома для многодетных семей. Когда через несколько лет эти дети подросли, многие из них встали под знамена бауманских, сразу увеличив численность группировки на несколько десятков человек. Если учитывать, что почти все эти ребята были записаны в секции борьбы или бокса, то можно себе представить какая серьезная сила была у бауманских. Кстати, и упоминаемая банда Геннадия Карькова одно время имела свою штаб-квартиру именно на Большой Почтовой улице. Сам Карьков был уроженцем Калужской области, который отсидев три года на зоне за кражу, приехал за лучшей долей в Москву. Под патронажем Черкасова он сколотил себе банду из 31 (!) участника, костяк которой состоял из матерых рецидивистов. К примеру, один из бандитов по прозвищу Косой имел за плечами восемь (!) судимостей, Сиська - пять, Муха - четыре, Жора, Галка, Миха - по три.

Еще одним участником банды был Вячеслав Иваньков, известный ныне как Япончик. Он родился 2 января 1940 года в Москве и детство его было вполне типичным, если не считать того, что отец у него был репрессирован и парень, в сущности, рос без отца. В дворовой компании Иваньков всегда слыл заводилой и старался ни в чем не уступать не только своим сверстникам, но и тем, кто был старше его. В те годы в среде московских мальчишек было весьма распространено увлечение боксом, и Иваньков записался в одну из таких секций. Вскоре успехи на этом поприще позволили ему сдать норматив кандидата в мастера спорта и выступать как на городских, так и на республиканских соревнованиях. Однако в конце концов спорт не стал для Иванькова делом всей жизни. В 18 лет он женился, и в этом браке у него появилось двое сыновей. А в середине 60-х он близко сошелся с Карьковым, которому весьма импонировали многие качества Иванькова, но в первую очередь - его смелость и незаурядный ум (большинство членов банды имели всего 4-5 классов образования). Именно Иванькову молва приписывает разработку и осуществление самых дерзких преступлений, совершенных бандой Монгола.

По инициативе Япончика бандиты обзавелись двумя "Волгами" и грузовиком, включив в состав группировки двух таксистов и шофера ремстройконторы (кличка Золотой). Кроме этого бандиты купили по знакомству две формы МВД - зеленую и милицейскую, после чего раздобыли и необходимые под эту форму документы. Причем эту операцию провернул все тот же Иваньков. Вместе с Жорой он познакомился на улице с сотрудником 128-го отделения милиции, что на территории Тушино и уговорили его выпить на брудершафт в ресторане гостиницы "Северная". Там они незаметно подсыпали милиционеру в стакан с водкой снотворное и, когда тот вырубился, похитили у него документы.

Именно благодаря Иванькову банда заимела надеждную блатхату на Большой Почтовой. Закадрив у ресторана "Узбекистан" 20-летнюю красотку Таню, специализирующуюся на торговле морфием, Иваньков вскоре привлек ее к делам банды, наградив кличкой Плутиха. Таня, как наверняка догадался читатель, жила как раз на Почтовой. Кстати, именно Плутиха стала наводчиком банды в наркосреде столицы.

Банда Монгола хорошо знала свое дело: за год своего существования она сумела взять в оборот с десяток столичных "теневиков" и ни разу не прокололась, поскольку никто из ее жертв даже не подумал идти в милицию. Понимали: себе дороже. Так, в сентябре 70-го в число жертв попала некая Фатима, снабжавшая наркотиками весь центр столицы. Сама она была прописана в Узбекистане, однако периодически наезжала в Москву, где скидывала товар и собирала деньги с клиентов. На ее след "монголов" вывела небезызвестная Плутиха. Она же подсказала подельникам как лучше всего выйти на след Фатимы - через ее постоянного клиента Минаева. Так и сделали. В один из сентябрьских дней бандиты числом в четыре человека во главе с самим главарем, который сидел за рулем "Волги", подъехали к дому N26 по Байкальской улице, где проживал Минаев. Двое "монголов" поднялись к нужной квартире и постучали в нужную дверь условной дробью. Тот, естественно, купился. Не успел Минаев опомниться, как его подхватили под руки и быстренько спустили вниз, к машине. Там, переодетый в форму майора внутренней службы, бандит распахнул перед ним дверцу и попросил не сопротивляться: мол, сопротивление властям чревато плохими последствиями. Минаев поверил и в этот спектакль - безропотно сел в автомобиль.

Первые сомнения шевельнулись в Минаеве в тот момент, когда "Волга" миновала черту города. Но было уже поздно. В безлюдном месте бандиты выволокли жертву из машины и принялись дубасить, требуя выдать им деньги, ценности и наркотики, а также сказать адрес Фатимы. Но Минаев оказался крепким орешком и с первого раза не сломался. Тогда кто-то из "монголов" предложил отвезти его в свою деревню Маклино, что в Калужской области и там основательно с ним поработать. Однако везти жертву на "Волге" было опасно, поэтому решили подогнать грузовик. За ним съездил Золотой. Когда Минаев забрался в кузов, то увидел там деревянный ящик. Он уже собирался на него сесть, когда кто-то из бандитов, скривив лицо в ухмылке, произнес:

- Ты перепутал: это не стул, а гроб. Ложись в него!

Минаев поначалу посчитал это неудачной шуткой, но когда двое бандитов тумаками заставили его лечь в ящик, ему стало по- настоящему страшно. Однако окончательно его добила ночь в сыром подвале в одном из домов в богом забытой деревеньке. Там бандиты достали двуручную пилу и приказали Минаеву ложиться на лавку. "Сейчас тебя по частям пилить будем", - сообщили они. Этого жертва вынести не смогла и согласилась отдать требуемое. Утром следующего дня Минаева привезли в Москву, на Профсоюзную улицу, откуда он позвонил своей любовнице и попросил принести в обусловленное место 5 тысяч рублей, облигации 3-процентного займа, золотые часы и 50 граммов морфия. Что касается адреса Фатимы, то Минаев сумел убедить бандитов в том, что он ему неизвестен. Однако история на этом не закончилась.

Спустя несколько дней Минаев, которого, видимо, душила жаба от потерянного, решил отомстить Плутихе, заподозренную им в наводке на него. Зная, где она живет, он нагрянул на Большую Почтовую... и влип в новую историю. Плутиха была дома не одна, а в компании все тех же "монголов".

- Ба, кого мы видим! - радостно загалдели бандиты и насильно усадили к себе за стол нежданного гостя.

В ходе застолья вновь возникла тема Фатимы. Плутиха стала горячо уверять своих подельников, что Минаев должен знать ее координаты. Тот же это отрицал. Конец этому спору положил один из бандитов, который достал на свет пистолет и заявил, что "грохнет гада, если тот не скажет правду". Видимо, учитывая, что все "монголы" были уже под изрядными парами, а в таком состоянии от них можно было ожидать любых неожиданностей, Минаев счел за благо больше не юлить. Он назвал адрес Фатимы: улица Дзержинского, дом 17. И уже на следующий день бандиты нанесли туда визит. Причем, вновь устроили спектакль с переодеванием. Один из них был переодет в ту же зеленую форму майора внутренних служб, а трое других бандитов, среди которых был и Иваньков, разыграли из себя следователя и двух понятых. Фатима в этот маскарад поверила и впустила гостей в дом. Бандиты обыскали квартиру, но обнаружили мелочь: полкилограмма морфия, пару золотых часов и три червонца. Раздасадованные такими результатами и тем, что женщина наотрез отказывалась сдать свой главный тайник, бандиты решили действовать хитростью. Они вывезли ее на квартиру жены Сиськи и предложили заключить сделку: мол, ты платишь нам 10 000 рубчиков, а мы закрываем дело. Фатима, которая продолжала верить, что перед ней представители власти, с радостью на такое предложение согласилась. Что для нее были 10 "кусков" - тьфу, а не деньги. Но она жестоко ошибалась, думая, что гроза миновала.

Уже на следующий день в ресторане "Узбекистан", что на Неглинной, ее разыскала Плутиха. Поскольку Фатима и в мыслях не держала, что красотка связана с ее вчерашними визитерами, она встретила девушку с распростертыми объятиями - усадила к себе за стол, налила вина. После пары-тройки бокалов полусладкого Плутиха, как бы невзначай, предложила Фатиме провернуть одно дельце. "Какое?" - с интересом спросила Фатима. Но Плутиха подалась вперед и зашептала, что дело, мол, серьезное и лучше поговорить о нем в другом месте. "Приходи сегодня вечером на улицу Энгельса (там жила мать Плутихи), там и поговорим".

Фатима явилась в точно назначенное время. Мать Плутихи, которая была в курсе всех дел своей дочери, накрыла на стол, однако в разговор не вмешивалась, предпочитая хлопотать на кухне. Суть же разговора двух подруг свелась к следующему: Плутиха предложила очередные услуги в деле сбыта наркотиков, обещала найти новых клиентов. Фатима не возражала. Так они просидели до позднего вечера, а когда гостья начала собираться домой, молодая хозяйка вызвалась ее проводить. На удачу прямо возле дома они заметили зеленый огонек позднего такси. Фатима смело села в автомобиль, не подозревая, что все происходящее - всего лишь ловко разыгранный спектакль. На самом деле за рулем такси сидел один из "монголов", а трое его подельников ожидали неподалеку, чтобы затем подсесть в машину. Как только это произошло, Фатиму тумакими заставили лечь на пол, и "Волга" рванула в деревню Маклино. Там женщине пришлось пережить три дня сплошных издевательств: ее били, таскали за волосы, прижигали сигаретами. В какой-то момент бандиты почувствовали, что женщина уже "дозрела" и привезли ее в Москву - на одну из своих блат-хат. Однако там в Фатиме взыграла восточная кровь и она сунула своим мучителям фигу под нос: вот вам, а не деньги! Взбешенные бандиты вновь обрушили на женщину град ударов. Чашу весов перетянул на сторону бандитов их штатный палач - 42- летний Людоед, числившийся подсобным рабочим в продовольственном магазине. Он накинул на шею Фатимы веревочную петлю и, встав ей на грудь, стал затягивать ее. После этой экзекуции воля жертвы была сломлена и она назвала бандитам адрес гостиницы, где хранила деньги и наркотики: Сущевский вал, 50, номер 23. В тот же день в руках у "монгольской братвы" оказалась сумка, где хранились 1300 рублей и пакетик с 26 граммами наркотиков.

Следующей жертвой банды Монгола стала буфетчица шашлычной Ломакина, у которой, как узнали бандиты, в тайном месте были припрятаны не только "огромные тыщи", но и драгоценности. Однако будучи бабой ушлой и хитрой, она долго не шла в расставленные бандитами сети, как будто зная, что за ней охотятся. Операцию по ее раскрутке "монголы" обсудили 27 мая 1971 года на стадионе "Динамо", где проходил прощальный матч короля мирового футбола Льва Яшина. То есть совместили приятное с полезным: и футбол посмотрели, и о делах покалякали.

Ломакину было решено накрыть прямо возле ее дома N3 по Бескудниковскому бульвару. Зная время, когда она возвращается с работы, бандиты подъехали к подъезду за полчаса до положенного срока и стали терпеливо дать. Их терпение было вознаграждено. Ломакина появилась точно в срок и не успела рта раскрыть, как из стоявшей на обочине "Волги" выскочили двое дюжих мужиков, скрутили ей руки и без всяких церемоний запихнули в салон. Еще мгновение - и машина сорвалась с места.

В салоне первым делом женщине воткнули в рот кляп и вырвали из рук сумочку, в которой оказалось ни много ни мало 630 рублей. Приличные деньги по тем временам. Однако бандитов интересовали другие деньги, чем эти жалкие шесть сотен. Однако на все угрозы указать место своего тайника женщина упрямо мотала головой: дескать, нет у меня ничего. А когда ее рот освободили от кляпа, повторила это вслух:

- Нет у меня денег! Да и откуда взяться таким деньгам при моей работе?!

- Что ты гонишь? - взвился один из налетчиков. - Денег, говоришь, нет, а сама в сумочке по шесть сотен таскаешь?

Ломакиной потребовались секунды, чтобы найти оправдание присутствию в своей сумочке столь крупной суммы:

- Не мои это деньги, а общественные. Из кассы взаимопомощи взяла.

Но этот трюк у нее не прошел. Бандиты знали больше, чем она могла предположить. Один из них так и сказал:

- Я за тобой несколько дней наблюдал: видел, как ты ловко клиентов кидаешь. Гони деньги, если жизнь дорога!

В подтверждение своих слов на свет была извлечена остро отточенная финка, которой жертву стали тыкать в бок. Но и после этого она продолжала твердить свое: нет, у меня денег, нет! "Ах, нет?!" - взвились вконец потерявшие терпение бандиты. - Тогда мы сейчас свернем в лесочек и закопаем тебя в глубокой ямке. Не веришь?". И "Волга" действительно свернула в сторону кольцевой. Эта угроза сломала сопротивление и она согласилась отдать бандитам все, что те просили. "Волга" вновь повернула в сторону города.

В квартиру Ломакину вызвались сопровождать двое - сам Карьков и Иваньков. Но они явно недооценили свою жертву. Едва они вошли в подъезд и стали подниматься по лестнице, как женщина рванула вперед и во все горло завопила: "Караул! Грабят!". Кричала она так истошно, что переполошила весь дом. Бандитам не оставалось ничего иного, как спешно ретироваться. Однако было бы наивным полагать, что после этого они оставили в покое буфетчицу. Через пару-тройку недель они все равно заставили ее врасплох и заставили раскошелиться, причем на этот раз накрутили еще и проценты - "за динаму".

Между тем именно в июне 71-го сыщикам МУРа удалось наконец выйти на след банды Монгола. Произошло это случайно. Инспекторы из 2-го отдела (начальником его в ту пору был полковник милиции Евгений Калугин) майоры милиции Виктор Иванов и Георгий Арсентьев задержали двух домушников Лимона и Вадима, грабивших квартиры состоятельных москвичей. Кроме вещдоков с места преступления у них изъяли около 500 штук ключей и отмычек. С последнего "скачка" домушники взяли более килограмма золотого лома, около двухсот золотых монет царской чеканки, хрусталь, кухонное серебро и еще кое-какую мелочь. Когда воров задержали, у них обнаружили практически все похищенное, кроме 189 золотых монет и килограмма золотого лома, общая стоимость которого превышала все найденное в несколько раз. На вопрос "куда дели "рыжье"?, воры ответили: мол, никуда - мы его не брали. "Как это не брали?" - удивились сыщики. - Были в квартире, а самое ценное оставили?". Но домушники продолжали стоять на своем. огда муровцы пошли на компромисс: пообещали ворам оформить явку с повинной, если они расскажут как все было на самом деле. Только после этого те раскололись.

Оказалось, хату они ограбили под чистую, а украденное спрятали на квартире любовницы Лимона. Эта девица имела право на часть добычи, поскольку именно ее брат дал ворам наводку на богатого клиента. Он же пообещал найти под "рыжье" надежных покупателей из числа "черных" (кавказцев). Однако дальше события стали развиваться совсем по иному сценарию. Однажды вечером в квартиру любовницы, где отдыхали после трудов праведных домушники, ворвались шестеро здоровенных лбов, среди которых один был одет в милицейскую форму, а еще один - в форму майора внутренней службы. Матерые домушники сразу просекли подвох в экипировке гостей, но виду не подали - себе дороже. Тем временем гости чуть ли не пинками заставили их выгрести из тайника украденное золотишко и забрали его себе.

- Кто же это был? - поинтересовались у воров сыщики.

- Не знаем, начальник, - ответили домушники, которые действительно в первый раз видели своих экспроприаторов. - Не иначе какой козырный фраер на нас наехал (козырный фраер - начинающий вор).

Тогда муровцы подняли на ноги всю свою агентуру в криминальной среде и вскоре выяснили, чьих рук этот налет - Монгола и его людей. С этого момента началась охота на "монголов", длившаяся около двух месяцев. Взяли бандитов так.

В один из дней Карьков встал раньше обычного и сразу позвонил Мухе (Ибрагимов), назначив ему "стрелку" возле булочной в Бабьегородском переулке, что недалеко от метро "Октябрьская". Однако Муха до места встречи не дошел. После звонка он отправился на обычную утреннюю прогулку со своей болонкой и на улице имел несчастье обратиться к двум незнакомым мужчинам дать ему прикурить. Ну, те и дали. Едва Муха протянул руку за коробком со спичками, как тут же на ней защелкнулись наручники.

Муха уже "парился" на Петровке, когда Карьков без пяти одиннадцать вышел на улицу, где стояла его бежевая "Победа" "МКЕ- 51-71". Усаживаясь в нее, он не обратил внимание на черную "Волгу", которая стояла чуть в стороне от его подъезда. А зря: это был "хвост" из сотрудников МУРа, который довел его аккурат до места "стрелки". Монгол вышел из машины, снял пиджак и, перекинув его через руку, неспеша двинулся к булочной. Навстречу ему двигались двое мужчин, которые что-то оживленно между собой обсуждали. "И чего это они не поделили?" - подумал про себя Карьков, поравнявшись со спорщиками. Ответ он получил через несколько секунд, когда незнакомцы с обеих сторон повисли у него на плечах, лихо заломили ему руки за спину и впихнули в черную "Волгу", которая тормознула прямо напротив входа в булочную.

В течение нескольких дней практически весь костяк банды был переловлен. Ускользнуть удалось нескольким "монголам", в том числе Япончику и Балде. Но последнего вскоре поймали. Дело было так. Балда залег на дно в одном из тихих городков в средней полосе России. Но вскоре его там едва не поймали и он вновь ударился в бега. Бегал он от милиции в течение нескольких месяцев, пока не устал. Встал вопрос: где переждать опасное время? И тут ему в голову пришла простая мысль: а не вернуться ли в Москву, где МУР его наверняка не ждет. К тому же на носу Новый год, а в такое время какой сыщик станет рыть землю в его поисках? В Москве у Балды был верный адрес в отношении которого он был уверен - в уголовке про него не знают. Это был серый неприметный домик на Бауманской улице. И в своем предположении Балда вроде бы не ошибся: в доме его встретили как родного: обогрели, накормили. Но лафа продолжалась пару-тройку часов, поскольку затем в квартиру пришли серьезные мужчины в штатском и предъявили свои красные книжечки. Сил, чтобы бежать, у Балды к тому времени уже не осталось. Судили банду Монгола в июле 1972 года в Бауманском районном суде. За последние два десятилетия это был первый суд над столь крупной бандой в столице. Именно этим объяснялось то, что меры безопасности в здании суда и его окрестностях были предприняты беспрецедентные: туда нагнали милицию, военных, случайные люди на процесс не допускались. 12 июля был вынесен приговор: Карьков получил 10 лет тюрьмы и 5 лет ИТК строгого режима (умрет Карьков 22 года спустя - 14 октября 1994 года), еще четверо его подельников были осуждены на предельные сроки от 10 до 12 лет. Вячеслава Иванькова на скамье подсудимых не было, поскольку его имя из уголовного дела было выведено. Между тем спустя некоторое время - в марте 1974 года - Иваньков стал одним из участников самой громкой разборки того времени - перестрелки в подмосковном ресторане "Русь". Беспрецедентное по тем временам побоище имело шумный резонанс не только среди жителей столицы, но и благодаря свидетелям-иностранцам получило огласку на Западе. Там тогда впервые заговорили о советских мафиози, не боящихся ничего и никого. Что касается Иванькова, то он тогда легко отделался: суд приговорил его всего лишь к 7 месяцам и 15 дням лишения свободы по статье 196 УК РСФСР (при нем в "Руси" был поддельный паспорт и водительское удостоверение). И все же разборка в ресторане "Русь" не являлась тогда типичной для московских бандитов. Огнестрельное оружие в те годы довольно редко появлялось в их руках. Чего нельзя сказать о других регионах Российской Федерации. Так, ростовские бандиты братья Толстопятовы без пальбы не мыслили своего существования, для чего и обзавелись суперавтоматами собственного производства. Поскольку эта банда оставила не менее заметный след в криминальной истории России, чем банда Монгола, о ней тоже стоит рассказать более подробно...