Стань неуязвимым. Как обрести ментальную броню, научиться читать людей и жить без страха

Глава 1 Как мы боимся

Внутрь хлынули потоки холодной воды, и я сделала глубокий вдох, чтобы в последний раз глотнуть воздуха – прежде чем с головой уйти под воду. Помню, как опрокинулась кабина, и это тянущее ощущение в животе, какое бывает при погружении под воду, и как напряглось тело, пытаясь вырваться из пут ремня безопасности, а потом я ударилась боком о воду. По венам побежал адреналин, и я уже готова была запаниковать. Потом вдруг все стихло. Я расцепила руки и постаралась абстрагироваться. Паника не поможет – только думать станет труднее, и я потеряю драгоценные секунды. Вокруг все было темно, ни единого проблеска света, который мог бы привести меня к спасению. Но если я хочу выбраться, придется искать выход. Я пошарила слева от себя в поисках замка ремня безопасности… Или он справа? Может быть, я перевернулась, и все вокруг меня перемешалось? Наверное, так и было. Я растерялась и совершенно перестала ориентироваться в пространстве. Не паниковать. Найди пряжку. Нажми на кнопку. Плыви к выходу. Я все повторяла и повторяла про себя эти слова, шаря в темноте. Черт, где этот проклятый замок? Наконец пальцы нащупали U-образный рычаг и я потянула за него, чтобы открыть. Сковывающие меня нейлоновые ремни медленно ослабли, и я, вывернувшись, рванула к двери кабины. Я знала, что нужно отплыть от нее как можно дальше и только потом подниматься на поверхность. Легкие горели, сердце бешено колотилось. Еще несколько секунд – и я вырвусь на свободу. Наконец я с силой оттолкнулась ногами и устремилась вверх. Прорвавшись сквозь водную гладь, я жадно глотнула ртом воздух – казалось, я не дышала целую вечность.

– Отлично, Пумпурас! Ты не утонула! – закричал инструктор Секретной службы. – Выбирайся из бассейна. Следующий!

В этот день в Академии проходила учебная симуляция крушения вертолета в огромном тренировочном бассейне. Каждому новобранцу завязывали глаза и пристегивали к сидению вертолета-симулятора. Затем кабину вертолета переворачивали, погружали под воду, и агенту предстояло высвободиться, расстегнув ремень безопасности, проплыть через подводный лабиринт и выплыть на поверхность. Целью тренировки было научить каждого из нас выживать, окажись мы в подобной ситуации.

Симуляция эта была не просто «гипотетическим» сценарием – она вошла в учебную программу после смерти агента Секретной службы в самом настоящем крушении вертолета, произошедшем 26 мая 1973 года. В тот вечер двадцатипятилетний спецагент Дж. Клиффорд Дитрих с шестью другими агентами и тремя военными – членами экипажа – летели с острова Ки-Бискейн (штат Флорида) на остров Гранд-Ки в составе Багамских островов. Там им предстояло в течение всего вечера обеспечивать охрану президента Никсона. Перед самой посадкой двухмоторный вертолет Sikorsky VH-3A рухнул в Атлантический океан. Некоторое время он держался на плаву, потом опрокинулся, и кабина быстро заполнилась водой. Всем пассажирам удалось выбраться, погиб только агент Дитрих. Когда обнаружили его тело, оно было все еще пристегнуто к сидению ремнем безопасности. По заключению медицинской комиссии, причиной смерти стала асфиксия вследствие утопления. Наш инструктор рассказывал, что у Дитриха были сломаны оба больших пальца, значит в момент удара вертолета о воду он был еще жив и в сознании, но задохнулся из-за того, что не смог расстегнуть ремень. В состоянии стресса агент, скорее всего, вспомнил то, что знает о ремнях безопасности каждый человек: нужно нажать на кнопку большим пальцем. Так устроены ремни в автомобиле – но в вертолете принцип совершенно другой, однако затуманенный паникой разум позабыл об этом.

И хотя умом я понимала, что вряд ли погибну, ведь это не настоящая авария, мне с трудом удалось побороть оцепенение. Мозгу было все равно, что это всего лишь тренировка, что все под контролем, страх утонуть был вполне реальным. Для того, чтобы справиться с этой задачей, не нужны были ни сила, ни ловкость. Подобно Гудини, я искала способ вырваться из пут, а целью этой симуляции аварии было научиться контролировать собственные эмоции.

Страх – это вполне здоровая и естественная реакция на очевидную угрозу. Паника же заставляет нас забыть о том, что мы знаем и умеем. Поддавшись ей, мы перестаем мыслить рационально, не можем адекватно анализировать информацию и планировать действия. В экстремальной ситуации паника может убить быстрее, чем сам объект, вызывающий страх. Если вы когда-нибудь испытывали паническую атаку – учащенное сердцебиение, повышенное возбуждение, тремор, ощущение, что вы вот-вот умрете, – то можете себе представить, что чувствовал тот агент, оказавшись вверх ногами в темноте, под водой, когда от спасения его отделял лишь щелчок пальцами и рывок к поверхности воды. Должно быть, на оценку обстановки, планирование и спасение у него была всего лишь пара минут, но паника сделала это невозможным.

Теперь подумайте об автомобильных авариях. Большинство людей в подобной ситуации инстинктивно отпускают руль, тогда как по логике должны вцепиться в него еще сильнее. Паника заставляет их бросить то, что может их спасти. А куда они подносят руки? К лицу! В тот самый момент, когда для спасения в первую очередь нужен хороший обзор и руль, – отказываются и от того, и от другого.

Задача этой книги – не в том, чтобы помочь вам навсегда избавиться от страха как такового, а в том, чтобы научить понимать его природу и брать его под контроль. Я хочу чтобы вы умели обуздывать собственный страх, не давая ему перерасти в панику в тот самый момент, когда вам жизненно необходимо мыслить рационально и трезво.

Страх сковывает и ограничивает, мешает преследовать поставленную цель, говорить с людьми открыто и честно, быть тем, кем мы в действительности являемся. Когда мы сталкиваемся с угрозой, страх как будто отбрасывает нас назад, отрезая от внешнего мира. Если это чувство вам знакомо, я помогу изменить к нему отношение. Покажу, как познать свой страх, довериться инстинктам и принимать решения, благодаря которым вы станете сильнее и обеспечите собственную безопасность.

С самого рождения мы живем с двумя типами страхов, являющихся неотъемлемой частью нашей системы выживания. Ученые называют эти страхи врожденными – это боязнь падения и боязнь громких звуков.

Большинство из нас хоть раз в жизни видели сон о том, как падают в пропасть – и резко просыпались. Этот страх падения сопровождает нас с самого рождения. Новорожденных детей постоянно пеленают, потому что они еще не могут четко различать, где заканчивается их тело и начинается внешний мир, и оттого все время сучат конечностями, как при падении. Этот страх снижается по мере роста самосознания. Кроме того, младенцы, как правило, отказываются ползать по поверхностям из прозрачного оргстекла – даже когда впереди их зовет мама. Они замирают у самого края и начинают плакать, но ни за что не сделают и шага, чтобы преодолеть этот «визуальный обрыв». Их врожденный страх падения сильнее даже самой мощной связи между матерью и ребенком.

Еще один мощный раздражитель, который люди инстинктивно связывают с опасностью, – громкие звуки. Когда мы слышим их, в нас моментально срабатывает акустический рефлекс страха, и тело тут же реагирует. Вот почему мы отпрыгиваем от автомобиля, когда слышим выхлоп, и именно поэтому дети плачут на шоу фейерверков, и по той же причине все мы немедленно падаем на землю, услышав звук, напоминающий выстрел или взрыв.

Все прочие страхи – приобретенные. Мы наследуем их от родителей или получаем в процессе роста и взрослении. Если ваша мать боится собак, велика вероятность того, что и вы вырастите с этим страхом. Источники у подобных страхов самые разные: семья, друзья, общество в целом, новости, которые мы смотрим, а также – то зло, что нам довелось увидеть или испытать на себе.

За долгую жизнь у человека накапливается бесчисленное множество страхов. У каждого поколения будет свой тип социального страха. В 1950-х были Красная угроза и коммунизм. Эпохой страха за личную безопасность стали 1960-е – после Кубинского ракетного кризиса, а также убийств президента Джона Ф. Кеннеди, доктора Мартина Лютера Кинга-младшего и кандидата в президенты Роберта Ф. Кеннеди. В 1970-е был кризис импортной нефти, политическая нестабильность после импичмента президента Никсона и резкий рост преступности в США. В 1980-х появился страх внешней угрозы по отношению к США – в особенности со стороны Ирана и Советского Союза. В 1990-е – «страх перед Миллениумом»: мы боялись, что с наступлением нового тысячелетия всему технологическому прогрессу и жизни вообще придет конец. В начале 2000-х появилась новая глобальная угроза, не имевшая аналогов в прошлом: терроризм.

Сегодня у нас – массовые расстрелы. По данным исследовательского центра «Пью», более 50 % подростков обеспокоены тем, что в их школе может произойти стрельба, причем, 25 % из них «очень обеспокоены». Этот страх остается даже несмотря на статистически малую вероятность того, что объектом захвата и обстрела станет конкретная школа. В течение 180 дней в году американские общеобразовательные школы посещает более 50 миллионов детей и подростков, так что шанс погибнуть при обстреле школы составляет 1 на 614 миллионов. Для сравнения, вероятность поражения молнией – 1 на 1,2 миллиона в год. Однако даже подчеркивание столь малой вероятности подобных происшествий не помогает снизить уровень беспокойства и страха среди учеников и их родителей. Не менее бесполезно доказывать, что совершенно бессмысленно бояться нападения акулы (вероятность 1 на 3,7 миллиона) или гибели в авиакатастрофе (1 на 5,4 миллиона).

Страх – в особенности перед чем-то нереальным или маловероятным – лишает нас силы и способности наслаждаться жизнью. Именно он может помешать человеку подняться на борт самолета или поплавать в океане. Такие люди скорее отправятся на пляж, где вода едва достает колен, или поедут в путешествие на машине, чем рискнут выбрать океан и самолет. Эти варианты кажутся им более безопасными, а между тем частота случаев гибели в автомобильных авариях гораздо выше, чем количество смертей в результате нападения акулы или крушения самолета. По статистике, каждый год в автокатастрофах гибнет 1 из 102 человек.

Так почему же люди не боятся того, что гораздо чаще становится реальной причиной смерти – например, аварий? Почему нас так беспокоит то, что по статистике происходит удивительно редко? Страхи наши связаны с целым рядом факторов, и первый из них – то, что СМИ способны раздуть любое происшествие до масштабов катастрофы. Когда происходит то, что случается редко, это само по себе инфоповод. Вы с гораздо большей вероятностью запомните пост в соцсетях или репортаж о жертве какой-нибудь маловероятной трагедии (например, о серфере, на которого напала большая белая акула на калифорнийском побережье), чем если бы речь шла о столкновении двух машин, в результате которого один из водителей попал в больницу. Последнее случается так часто, что вряд ли из этого будут делать новость. Именно благодаря необычности и быстрому распространению информации подобные происшествия кажутся нам гораздо более реальными. Страх перед ними мешает нам логически и рационально оценить степень вероятности того, что это может произойти с нами. Кроме этого, в нас генетически заложен инстинкт избегать того, что может привести к мгновенной смерти – будь то большая зубастая рыба, разряд молнии или падение с неба.

Я вовсе не хочу заставить вас бояться машины больше, чем самолета. Моя задача – помочь трезво оценить и взвесить в уме то, чего вы больше всего боитесь, разобраться в причинах этого страха и посмотреть на его объекты с логической точки зрения, а не сквозь дымовую завесу ужаса, сгущенную страшилками из интернета и телевизора.

Когда мне было шестнадцать, мы с семьей перебрались из Лонг-Айленд-Сити в более благополучный район Квинс. И хотя в этой части Нью-Йорка также существовала преступность, по масштабам ей было ой как далеко до того места, откуда мы уехали. С деньгами у нас было не очень, и потому мы с младшим братом Теодоросом по выходным помогали родителям после их основной работы убирать в офисных зданиях. Однажды воскресным вечером, закончив раньше обычного, мы с мамой возвращались домой. Отец с братом задержались на несколько минут, чтобы все закрыть. Когда машина подъехала к дорожке, ведущей к нашему дому, я заметила, что рольставни в гостиной приподняты и в комнате горит свет.

– А почему свет горит? – спросила я маму. – И ставни подняты.

– Не знаю, – растеряно ответила она. – Мы их всегда закрываем.

Лишь когда мама открыла входную дверь и мы вошли в дом – поняли, в чем дело. В этот момент я увидела, как какой-то мужчина пытался второпях скрыться через боковой выход. Мама застыла на месте – в буквальном смысле, перестала двигаться, как будто ноги ее приросли к полу. Я же, не медля ни минуты, бросилась за ним.

– Нет! – закричала мама. – Стой!

При этом кричала она не вору, а мне. Но я уже бежала за ним. Оказавшись у боковой двери, увидела, как он перепрыгивает через соседскую ограду и скрывается в ночи. Ушел.

– Может быть, тут спрятались и другие! – крикнула я маме и принялась осматривать комнату за комнатой.

– Нет, – умоляла мама – прекрати сейчас же!

Она страшно за меня испугалась, но ее крики доносились как будто издалека – я была вне себя от ярости. Сначала как следует прочесала подвал, потом побежала наверх. Я твердо намеревалась защитить наш дом и маму – что бы ни случилось. Пусть была всего лишь подростком, но ворам, пробравшимся в наш дом, понадобилась бы помощь всех высших сил. Не знаю как, но я не собиралась отпускать их до тех пор, пока не приедет полиция и не отправит их за решетку.

Сейчас, читая эту историю, вы, должно быть, думаете: «Ого, какая ты храбрая!» или «Послушай маму, идиотка! Тебя же убьют!»

Что бы вы ни думали обо мне и моей храбрости – или глупости, – я рассказываю это с совершенно иной целью. Во-первых, вернемся назад, к самому началу истории: мы подъехали к дому и тут же заметили – что-то не так. Первым делом мы почувствовали страх и растерянность. Войдя в дом, мы увидели убегающего человека. Страх усилился вместе с осознанием того, что к нам забрались воры. И что же произошло? Что сделала моя мама? А я? Мама застыла на месте. Я же бросилась за вором. Храбрость? Не думаю.

Мы с мамой столкнулись с одной и той же угрозой, но продемонстрировали полярные реакции. Их принято называть F3-реакциями (от английского – Fight, Flight or Freeze – бей, беги или замри). Моя мама перешла в режим «замри», я же выбрала «бей», а вор, за которым я погналась, стал спасаться бегством.

По мнению исследователей, реакция активируется раньше, чем мы успеваем ее осознать – так мы оцениваем уровень угрозы. Если мы думаем, что сможем противостоять объекту, то выбираем вариант «бей». Если нам кажется, что мы быстрее – спасаемся бегством. Если ни то, ни другое не представляется нам возможным, мы замираем. У разных людей реакция на один и тот же стимул может быть совершенно противоположной – что мы и наблюдаем на примере меня и мамы. Но независимо от типа реакции, важнее всего – знать и понимать, что мы можем эту реакцию контролировать.

Через эти реакции ваше тело пытается помочь вам защититься. Это ваш физиологический ответ на возникшую угрозу. Ваша суть, только с обостренными до предела инстинктами. Сердце бьется быстрее, перегоняя по телу кровь – чтобы вам было легче оказать физическое сопротивление или убежать. У таких людей, как я, естественно переходящих в режим «бей» перед лицом опасности, на инстинктивном уровне заложено желание немедленно дать отпор, независимо от того, насколько это рискованно для жизни. Если кто-то бьет тебя, ты бьешь в ответ. Если кричит – кричишь на него. Подобная агрессивная реакция своего рода защита: тело принимает боевую стойку не зависимо от источника.

Реакция «беги» включается, когда вы чувствуете: то, что вам угрожает, сильнее, и вы с ним не справитесь. Люди, склонные «бежать», скорее уйдут от возникшей опасности, чем встретят ее лицом к лицу. Если кто-то угрожает им нападением, они немедленно спасутся бегством (что чаще всего – оптимальное решение). Также, в случае вербальной атаки, они сделают все возможное, чтобы уйти от конфликта. Реакция «бег» – это защита от неблагоприятных обстоятельств посредством скорейшего (по мере человеческих возможностей) ухода от них.

Реакция «замри» возникает, когда масштаб угрозы так велик, что вы не в состоянии немедленно на нее реагировать. Видели ли вы когда-нибудь человека, который неподвижно застывал на месте, подобно оленю, ослепленному светом фар? Это, скорее всего, и была реакция замирания. Чаще всего, когда подобное случается, кажется, что тело тебе не подчиняется – ты не можешь думать, искать выход, не можешь сделать ничего. Просто замираешь как вкопанный на месте, в надежде, что угроза минует сама собой.

В человеческом организме имеются конкурирующие неврологические пути – симпатическая и парасимпатическая нервные системы. Обе они являются частью автономной нервной системы, а это значит, что управлять ими произвольно нельзя. Симпатическая реакция – или состояние стресса – активируется, когда мы пугаемся. В этот момент тело пытается приобрести сверхчеловеческие способности, наполняется норэпинефрином и адреналином. В организме происходит выброс химических веществ, в результате чего потеют руки, учащается сердцебиение и дыхание, напрягаются мышцы, расширяются зрачки – все это нужно нам физически для того, чтобы справиться с угрозой в данный конкретный момент. Взгляд фокусируется до предела, оттого, что тело вспотело, ухватиться за него становится сложнее, мышцы наливаются кровью и кислородом, готовые в любой момент незамедлительно отреагировать на опасность.

В свою очередь, парасимпатическая система – это то, что помогает нам успокоиться, расслабиться и восстановиться. Именно она активируется после того, как мы поели, а также помогает нам уснуть. По сути, ее действие противоположно симпатической. Вместе они обеспечивают поддержание в организме постоянного гомеостаза – физического состояния полного равновесия.

Теперь вы можете определить тип своего поведения – то есть типичную F3-реакцию на опасность или конфликт. То, как я отреагировала на вторжение в наш дом, было характерным для меня: моей мгновенной реакцией было «бей». И по сей день, почувствовав угрозу, я немедленно иду в атаку.