Старинные Чешские Сказания

О ПРШЕМЫСЛЕ

Было то ранней осенью, в тихий, солнечный день. Быстро и уверенно бежал Либушин конь; никому из послов не пришлось править им или понукать его. Так уверенно шел он, словно направлялся к своей конюшне. Поразились послы и подумали, что, пожалуй, не раз приходилось коню шагать той дорогой, что этой тайной тропой не раз проезжала вечерними сумерками молодая княжна и до того, как запоют петухи, вновь возвращалась в свой замок.

Ни на один шаг не уклонился белый конь с дороги. Ничто не сбило его с пути. Не раз приходилось им миновать пасущиеся табуны коней; навстречу белому коню неслось веселое ржанье и манило его за собой. Но, не взглянув ни вправо, ни влево, конь шагал вперед. А когда в чистом поле садились послы отдохнуть под дикою грушей или под сенью красноствольной сосны, конь княжны первым вставал и отправлялся в дальнейший путь.

Так проехали они через горы и долы и на третий день утром приблизились к селенью, что лежало среди косогоров в узкой долине, по которой протекала река. Навстречу подъезжавшим выбежал мальчик.

– Эй, отрок, не это ли Стадицы? – спросили послы. – И нет ли тут у вас мужа, по имени Пршемысл?

– Да, это Стадицы, – ответил отрок. – А вон и Пршемысл погоняет в поле волов.

Тут увидели они поодаль человека высокого роста, обутого в лыковые лапти. Твердо шагая за плугом, погонял он ореховым прутом упряжку пестрых волов: у одного из них была голова белая, у другого от лба по хребту шла белая полоса и задние ноги тоже были белы, как снег.

Поехали послы к пахарю по широкой меже, и когда очутились с ним рядом, остановился вдруг конь княжны, встал на дыбы и радостно заржал. Затем подогнул он передние ноги и склонил шею перед молодым пахарем. Вытащил Пршемысл плуг из земли и остановил волов.

И сняли владыки с белого коня княжеские одежды – сукню, отороченную дорогим мехом, богатый плащ, пояс и сапоги, – подошедши к Пршемыслу, низко ему поклонились и приветствовали его такими словами:

– Муж счастливый, князь, богами нам суженный, будь здрав и будь благословен! Отпусти волов своих, смени одежду, сядь на коня и следуй за нами. Княжна Либуша и весь наш народ шлют тебе наказ, чтобы ехал ты с нами в Вышеград и принял там власть над чешским народом, предназначенную тебе и потомкам твоим. Избрали мы тебя своим князем, судьей и защитником.

Молча слушал Пршемысл. В том же молчании воткнул он в землю ореховый прут, распряг волов и сказал:

– Идите, откуда пришли!

Только сказал, волы помчались и скрылись мгновенно. В большой скале возле селенья исчезли они. Открылась скала и тотчас закрылась – и следа от них не осталось.

Тогда молвил послам Пршемысл:

– Жаль, что вы рано пришли. Если б успел я допахать это поле, родился бы хлеб в изобилии во все времена. Но так как вы поспешили и мне помешали, то знайте, что часто будет голод в нашей стране.

Тем временем сухой ореховый прут, что воткнул Пршемысл в землю, словно набравшись жизненных соков, стал распускаться, как распускается куст весенней порой. Протянулись от него три побега, три ветки, и зазеленели на них новые листья и молодые орехи.

Изумились послы, глядя на это диво. А Пршемысл стал просить их сесть за стол и разделить с ним трапезу. Перевернул он плуг и, взяв с межи плетенную из лыка корзину, вынул из нее хлеб и сыр и положил на лемех, блестевший на солнце.

«Вот тот железный стол, о котором говорила Либуша», – подумал с душевным трепетом каждый из послов.

А пока, сидя с Пршемыслом за плугом, послы ели и пили из его жбана, засохли две ветви на ореховом пруте и тотчас отпали; третья, однако, быстро и буйно разрасталась вверх и вширь. Объял гостей страх. Указав на это чудо, спросили они Пршемысла, почему две ветви погибли и осталась лишь третья.

– О том вам поведаю, – молвил Пршемысл. – Знайте, что из моего поколения многие будут властвовать над вами, но только один господин и правитель останется.

Потом спросили Пршемысла послы, почему ест он не на меже, а на лемехе.

– Потому я ем на железном столе, – ответил избранный князь, – чтобы вы знали, что род мой будет править вами железной рукой. Но вы уважайте железо! Им в мирное время пашете вы землю, а в лихое – обороняетесь от врагов. Доколе у чехов будет стол из железа, не страшны им будут враги. А когда отнимут чужеземцы у них этот стол, лишатся чехи свободы.

Так сказав, встал Пршемысл и пошел с послами в селенье проститься со своим родом, отныне столь возвеличенным. Потом надел он княжеское облаченье, блестящий пояс, обувь княжескую и сел на весело заржавшего под ним белого коня.

Дорогой послы спросили Пршемысла, для чего он взял с собой корзину и лапти из липового лыка. И ответил он им:

– Взял для того, чтобы дать их вам на вечное сохранение; пусть знают потомки мои, откуда они происходят, пусть живут они в страхе перед богами, не ослепляясь гордыней и не угнетая подвластных людей, ибо все мы равны.

Когда близился путь их к концу и подходили они к Вышеграду, вышла им навстречу Либуша. Серебряный венец сверкал на ее голове, дорогие кораллы, янтари и халцедоны украшали белую шею. Прекрасная и величавая, шла она в белоснежных одеждах, и радостное волнение сияло в ее глазах, издалека заметивших во главе посольства старейшин и Пршемысла на белом коне. С княжной шли ее девушки, шли старейшины и знатные люди всех родов, которые ждали на вече посольство и нового князя.

Возрадовались все, увидев красивого, статного мужа, а больше всех – молодая княжна. Видалась она с женихом еще в Будече. Подали они друг другу руки и радостно вступили в замок, а с ними и весь народ в великом веселье. При общем ликовании был посажен Пршемысл на каменный княжеский трон, и славили все нового князя и брак его с княжной Либушей. Прославляли князя и в замке, на горе, и под стенами замка. Усевшись в просторной палате и на широком дворе за столы, пировали старейшины и гости. Ели обильные яства, пили мед, пели песни, слушали, как перебирают струны певцы, распевая старинные сказания о героях и боях минувших времен. Все славили избрание князя, славили брак Либуши с Пршемыслом, славили днем, славили ночью, при свете огней и смоляных факелов. А когда погасли огни и зарумянилась над лесами утренняя заря, еще ликовал Вышеград, еще оглашались окрестности замка звонким весельем, и утренний ветер нес его звуки за реку, к темным лесам, окутанным беловатым туманом.