Старшая Эдда (Перевод А. И. Корсуна) - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Фольклор (Песни о героях) #4

Жили три брата — сыновья конунга финнов, — одного звали Слагфид, другого Эгиль, третьего Вёлунд. Они ходили на лыжах и охотились. Пришли они в Ульвдалир* и построили себе дом. Есть там озеро, зовется оно Ульвсъяр*. Рано утром увидели они на берегу озера трех женщин, которые пряли лен, а около них лежали их лебяжьи одежды, — это были валькирии. Две из них были дочери конунга Хлёдвера: Хладгуд Лебяжьебелая и Хервёр Чудесная, а третья была Эльрун, дочь Кьяра из Валланда. Братья увели их с собой, Эгиль взял в жены Эльрун, Слагфид — Лебяжьебелую, а Вёлунд — Чудесную. Так они прожили семь зим. Потом валькирии умчались в битвы и не возвратились. Тогда Эгиль отправился искать Эльрун, Слагфид пошел на поиски Лебяжьебелой. А Вёлунд остался в Ульвдалире. Он был искуснейшим человеком среди всех людей, известных нам из древних сказаний. Конунг Нидуд велел схватить его, как здесь об этом рассказано.

Brœðr váru þrír, synir Finnakonungs. Hét einn Slagfiðr, annarr Egill, þriði Völundr. Þeir skriðu ok veiddu dýr. Þeir kómu í Úlfdali ok gerðu sér þar hús. Þar er vatn er heitir Úlfsjár. Snemma um morgin fundu þeir á vatnsströndu konur þrjár, ok spunnu lín. Þar váru hjá þeim álftarhamir þeira. Þat váru valkyrjur. Þar váru tvær dætr Hlöðvés konungs, Hlaðguðr svanhvít ok Hervör alvitr, in þriðja var Ölrún Kjársdóttir af Vallandi. Þeir höfðu þær heim til skála með sér. Fekk Egill Ölrúnar en Slagfiðr Svanhvítrar, en Völundr Alvitrar. Þau bjuggu sjau vetr. Þá flugu þær at vitja víga ok kómu eigi aftr. Þá skreið Egill at leita Ölrúnar en Slagfiðr leitaði Svanhvítrar, en Völundr sat í Úlfdölum. Hann var hagastr maðr, svá at menn viti, í fornum sögum. Níðuðr konungr lét hann höndum taka, svá sem hér er um kveðit:

О Вёлунде и Нидуде Frá Völundi ok Níðaði

С юга летели

над лесом дремучим

девы-валькирии,

битв искавшие;

остановились

на отдых у озера,

лен драгоценный

начали прясть.

Meyjar flugu sunnan,

myrkvið í gögnum,

Alvitr unga,

örlög drýgja;

þær á sævarströnd

settusk at hvílask,

drósir suðrænar,

dýrt lín spunnu.

Первая дева, —

нет ее краше, —

на плечи Эгилю

руки вскинула;

Сванхвит* вторая,

в одежде белой

из перьев лебяжьих;

а третья сестра

Вёлунда шею

рукой обвила.

Ein nam þeira

Egil at verja,

fögr mær fira,

faðmi ljósum;

önnur var Svanhvít,

svanfjaðrar dró,

en in þriðja

þeira systir

varði hvítan

háls Völundar.

Семь протекло

зим спокойных,

а на восьмую

тоска взяла их,

а на девятой

пришлось расстаться;

прочь устремились

в чащу леса

девы-валькирии,

битв искавшие.

Sátu síðan

sjö vetr at þat

en inn átta

allan þráðu

en inn níunda

nauðr um skilði;

meyjar fýstusk

á myrkvan við,

Alvitr unga,

örlög drýgja.

Вернулись с охоты

стрелок зоркоглазый*,

Слагфид и Эгиль

в дом опустелый,

бродили, искали,

вокруг озираясь.

За Эльрун к востоку

Эгиль на лыжах

и Слагфид на юг

за Сванхвит помчались.

Kom þar af veiði

veðreygr skyti,

[Völundr, líðandi

um langan veg],

Slagfiðr ok Egill,

sali fundu auða,

gengu út ok inn

ok um sáusk;

austur skreið Egill

at Ölrúnu

en suðr Slagfiðr

at Svanhvítu,

А Вёлунд один,

в Ульвдалире сидя,

каменья вправлять стал

в красное золото,

кольца, как змеи,

искусно сплетал он;

все поджидал —

вернется ли светлая?

Жена возвратится ли

снова к нему?

En einn Völundr

sat í Úlfdölum,

hann sló gull rautt

við gim fastan,

lukði hann alla

lind baugum vel;

svá beið hann

sinnar ljóssar

kvánar ef honum

koma gerði.

Ньяров владыка,

Нидуд проведал,

что Вёлунд один

остался в Ульвдалире.

В кольчугах воины

ночью поехали,

под ущербной луной

щиты их блестели.

Þat spyrr Níðuðr,

Níára dróttinn,

at einn Völundr

sat í Ulfdölum;

nóttum fóru seggir,

neklðar váru brynjur,

skildir bliku þeira

við inn skarða mána.

С седел сойдя

у двери жилища,

внутрь проникли,

прошли по дому.

Видят — на лыке

кольца подвешены, —

было семьсот их

у этого воина.

Stigu ór sölum

at salar gafli,

gengu inn þaðan

endlangan sal;

sáu þeir á bast

bauga dregna,

sjau hundruð allra,

er sá seggur átti.

Стали снимать их

и снова нанизывать,

только одно

кольцо утаили*.

Вёлунд пришел,

стрелок зоркоглазый,

из дальних мест

с охоты вернулся;

Og þeir af tóku

ok þeir á létu,

fyr einn útan,

er þeir af létu.

Kom þar af veiði

veðreygr skyti,

Völundr, líðandi

um langan veg.

мясо зажарить

медвежье хотел он;

горела как хворост

сосна сухая, —

высушил Вёлунду

ветер дрова.

Gekk hann brúnni

beru hold steikja,

ár brann hrísi

allþurr fura,

viðr inn vindþurri,

fyrir Völundi.

Сидя на шкуре,

кольца считал

альвов властитель, —

нет одного —

подумал: взяла его,

в дом возвратясь,

Хлёдвера дочь,

валькирия юная.

Sat á berfjalli,

bauga talði,

alfa ljóði,

eins saknaði;

hugði hann, at hefði

Hlöðvés dóttir,

Alvitr unga,

væri Hon aftr komin.

Долго сидел,

наконец заснул.

Проснулся и видит —

беда стряслась:

крепкой веревкой

руки связаны,

стянуты ноги

путами тесными.

Sat hann svá lengi

at hann sofnaði;

ok hann vaknaði

viljalauss;

vissi sér á höndum

höfgar nauðir,

en á fótum

fjötur of spenntan.

Вёлунд сказал:

Völundr kvað:

«Чьи это воины

здесь появились?

Кто меня накрепко

лыком связал?»

"Hverir ro jöfrar

þeir er á lögðu

besti bör síma

ok mik bundu?"

Ньяров владыка,

Нидуд крикнул:

«Откуда ж ты, Вёлунд,

альвов властитель,

в краю этом мог

добыть наше золото?»

Kallaði nú Níðuðr

Níára dróttinn:

"Hvar gaztu, Völundr,

vísi alfa,

vára aura

í Ulfdölum?"

Вёлунд сказал:

Völundr Kvað:

«Грани поклажи*

здесь ты не встретишь, —

Рейна холмы

отселе далёко*.

Помню я: больше

было сокровищ

в дни, когда вместе

жили мы, родичи:

"Gull var þar eigi

á Grana leiðu,

fjarri hugða ek várt land

fjöllum Rínar;

man ek, at vér meiri

mæti áttum

er vér heil hjú

heima várum.

Хладгуд и Хервёр,

Хлёдвера дочери,

и Кьяра дочь

красавица Эльрун».

Hlatguðr ok Hervör

borin var Hlöðvé

kunn var Ölrún

Kjárs dóttir."

16*

В дом войдя,

прошла вдоль палаты,

стала и молвила

голосом тихим:

«Из леса идущий

другом не станет».

[Úti stóð kunnig

kván Níðaðar],

hon inn of gekk

endlangan sal,

stóð á golfi,

stillti röddu:

"Er-a sá nú hýrr,

er ór holti ferr."

Конунг Нидуд отдал дочери своей Бёдвильд золотое кольцо, которое он снял с лыковой веревки у Вёлунда, а сам он стал носить меч Вёлунда. Тогда жена Нидуда сказала:

Níðuðr konungr gaf dóttur sinni, Böðvildi gullhring þann, er hann tók af bastinu at Völundar, en hann sjálfr bar sverðit, er Völundr átti. En dróttning kvað:

«Увидит ли меч он,

кольцо ли у Бёдвильд —

зубы свои

злобно он скалит;

глаза у него

горят, как драконьи;

скорей подрежьте

ему сухожилья, —

пусть он сидит

на острове Севарстёд!"

"Ámun eru augu

ormi þeim inum frána,

tenn hánum teygjask

er hánum er tét sverð

ok hann Böðvildar

baug of þekkir;

sníðið ér hann

sina magni

ok setjið hann síðan

í Sævarstöð."

Так и было сделано: ему подрезали сухожилья под коленями и оставили его на острове, что был недалеко от берега и назывался Севарстёд. Там он ковал конунгу всевозможные драгоценности. Никто не смел посещать его, кроме конунга.

Svá var gert, at skornar váru sinar í knésbótum, ok settr í hólm einn, er þar var fyrir landi, er hét Sævarstaðr. Þar smíðaði hann konungi alls kyns görsimar. Engi maðr þorði at fara til hans nema konungr einn.

Вёлунд сказал:

Völundr kvað:

«На поясе Нидуда

меч мой сверкает,

его наточил я

как можно острее

и закалил

как можно крепче;

мой меч навсегда

от меня унесли,

не быть ему больше

в кузнице Вёлунда;

"Skínn Níðaði

sverð á linda,

þat er ek hvessta,

sem ek hagast kunna

ok ek herðak,

sem mér hægst þótti;

sá er mér fránn mækir

æ fjarri borinn,

Sékk-a ek þann Völundi

til smiðju borinn

вот и у Бёдвильд

кольцо золотое

жены моей юной…

Как отмстить мне!»

Nú berr Böðvildr

brúðar minnar

— bíðk-a ek þess bót, —

bauga rauða."

Сон позабыв,

молотом бил он —

хитрую штуку

готовил Нидуду.

Двое сынов

Нидуда вздумали

взглянуть на сокровища

острова Севарстёд.

Sat hann, né hann svaf, ávallt

ok hann sló hamri;

vél gerði hann heldr

hvatt Níðaði.

Drifu ungir tveir

á dýr séa

synir Níðaðar,

í Sævarstöð.

К ларю подошли,

ключи спросили, —

коварство их здесь

подстерегало;

много сокровищ

увидели юноши, —

красного золота

и украшений.

Kómu þeir til kistu,

kröfðu lukla,

opin var illúð

er þeir í sáu;

fjölð var þar menja

er þeim mögum sýndisk

at væri gull rautt

ok görsimar.

Вёлунд сказал:

Völundr kvað:

«В другой раз еще

вдвоем приходите, —

золото это

получите оба!

Только молчите:

ни челядь, ни девы

пусть не знают,

что здесь вы были!»

"Komið einir tveir,

komið annars dags;

ykkr læt ek þat gull

of gefit verða;

sekið-a meyjum

né salþjóðum,

manni öngum,

at it mik fyndið."

Вскоре позвал

юноша брата:

«Брат, пойдем

посмотрим сокровища!»

К ларю подошли,

ключи спросили, —

коварство их здесь

подстерегало.

Snemma kallaði

seggur annan,

bróðir á bróður:

"Göngum baug séa!"

Kómu til kistu,

kröfðu lukla,

opin var illúð

er þeir í litu.

Головы прочь

отрезал обоим

и под меха

ноги их сунул;

из черепов

чаши он сделал,

вковал в серебро,

послал их Нидуду.

Sneið af höfuð

Húna þeira

ok und fen fjöturs

fætr of lagði

en þær skálar,

er und skörum váru,

sveip hann útan silfri,

seldi Níðaði.

Ясных глаз

яхонты яркие

мудрой отправил

супруге Нидуда;

зубы обоих

взял и для Бёдвильд

нагрудные пряжки

сделал из них.

En ór augum

jarknasteina

sendi hann kunnigri

kván Níðaðar,

en ór tönnum

tveggja þeira

sló hann brjóstkringlur

sendi Böðvildi.

Бёдвильд пришла

с кольцом поврежденным,

его показала:

«Ты ведь один

в этом поможешь».

Þá nam Böðvildr

baugi at hrósa

[bar hann Völundi],

er brotit hafði:

"Þorig-a ek at segja

nema þér einum."

Вёлунд сказал:

Völundr kvað:

«Так я исправлю

трещину в золоте,

что даже отец

доволен будет;

больше еще

понравится матери,

да и тебе

по душе придется».

"Ek bæti svá

brest á gulli

at feðr þínum

fegri þykir

ok mæðr þinni

miklu betri

ok sjalfri þér

at sama hófi."

Пива принес ей,

хитрец, и взял ее,

и на скамье

дева уснула.

«Вот отомстил я

за все обиды,

кроме одной

и самой тяжелой».

Bar hann hana bjóri

því at hann betr kunni

svá at hon í sessi

um sofnaði.

"Nú hef ek hefnt

harma minna

allra nema einna

íviðgjarna."

Вёлунд сказал;

«Теперь взлечу я

на крыльях*, что отняли

воины Нидуда!»

Вёлунд, смеясь,

поднялся на воздух;

Бёдвильд, рыдая,

остров покинула:

скорбела о милом,

отца страшилась.

"Vel ek," kvað Völundr,

"verða ek á fitjum

þeim er mik Níðaðar

námu rekkar."

Hlæjandi Völundr

hófsk at lofti,

grátandi Böðvildr

gekk ór eyju,

tregði för friðils

ok föður reiði.

У дома стоит

жена его мудрая,

в дом войдя,

прошла вдоль палаты;

а он на ограду

сел отдохнуть:

«Спишь ли, Нидуд,

Ньяров владыка?»

Úti stendr kunnig

kván Níðaðar

ok hon inn of gekk

endlangan sal,

— en hann á salgarð

settisk at hvílask — :

"Vakir þú, Níðuðr

Níára dróttinn?"

Níðuðr kvað:

«Нет, я не сплю, —

горе томит меня,

до сна ли теперь, —

сынов я лишился;

губительны были

твои советы!

Сказать бы хотел

Вёлунду слово.

"Vaki ek ávallt

viljalauss,

sofna ek minnst

síz mína sonu dauða;

kell mik í höfuð,

köld eru mér ráð þín,

vilnumk ek þess nú

at ek við Völund dæma.

Молви мне, Вёлунд,

альвов властитель,

как ты сгубил

сынов моих юных?»

Seg þú mér þat, Völundr,

vísi alfa,

af heilum hvat varð

húnum mínum."

Вёлунд сказал:

Völundr kvað:

33*

«Сперва поклянись мне

крепкой клятвой,

бортом ладьи

и краем щита,

конским хребтом

и сталью меча,

что не сгубил ты

супруги Вёлунда,

что не был убийцей

жены моей милой;

другую жену

мою ты знаешь, —

дитя родит она

в доме твоем!

"Eiða skaltu mér áðr

alla vinna,

at skips borði

ok at skjaldar rönd,

at mars bægi

ok at mækis egg

at þú kvelj-at

kván Völundar

né brúði minni

at bana verðir,

þótt vér kván eigim,

þá er ér kunnið,

eða jóð eigim

innan hallar.

В кузню пойди, —

ты сам ее строил,

кожу с голов

найдешь там кровавую:

головы напрочь

сынам я отрезал

и под меха

ноги их сунул.

Gakk þú til smiðju

þeirar er þú gerðir,

þar fiðr þú belgi

blóði stokkna;

sneið ek af höfuð

húna þinna,

ok und fen fjöturs

fætr um lagðak.

Из черепов

чаши я сделал,

вковал в серебро

и Нидуду выслал;

ясных глаз

яхонты светлые

мудрой отправил

супруге Нидуда;

En þær skálar,

er und skörum váru,

sveip ek útan silfri,

selda ek Níðaði;

en ór augum

jarknasteina

senda ek kunnigri

kván Níðaðar,

а из зубов

нагрудные пряжки

я изготовил

и Бёдвильд послал их.

Бёдвильд теперь

беременной стала,

ваша дочь,

вами рожденная».

En úr tönnum

tveggja þeira

sló ek brjóstkringlur,

senda ek Böðvildi;

nú gengr Böðvildr

barni aukin,

eingadóttir

ykkur beggja."

Нидуд сказал:

Níðuðr kvað:

«Горше слова

сказать не мог ты,

не было б слово

другое больнее!

Кто же, могучий,

тебя одолеет!

Кто же стрелой

пронзить тебя сможет,

когда ты паришь

высоко в небе!»

"Mæltir-a þú þat mál

er mik meir tregi

né ek þik vilja, Völundr,

verr of níta;

er-at svá maðr hár

at þik af hesti taki,

né svá öflugr

at þik neðan skjóti,

þar er þú skollir

við ský uppi."

Вёлунд, смеясь,

поднялся в воздух.

Нидуд в горе

один остался.

Hlæjandi Völundr

hófsk at lofti,

en ókátr Níðuðr

sat þá eftir.

Нидуд сказал:

Níðuðr kvað:

«Такрад, вставай,

раб мой лучший,

Бёдвильд зови,

светлоокую деву,

пусть придет,

с отцом побеседует.

"Upp rístu, Þakkráðr,

þræll minn inn bezti

bið þú Böðvildi,

meyna bráhvítu,

ganga fagrvarið

við föður ræða.

Правду ли, Бёдвильд,

поведали мне, —

была ли ты с Вёлундом

вместе на острове?»

Er þat satt, Böðvildr,

er sögðu mér;

sátuð it Völundr

saman í holmi?"

Бёдвильд сказала:

Böðvildr kvað:

«Правду тебе,

Нидуд, сказали:

с Вёлундом я

была на острове,

лучше б не знать мне

этого часа!

Я не смогла

противиться силе,

я не смогла

себя защитить!»

"Satt er þat, Níðuðr,

er sagði þér:

Sátum vit Völundr

saman í holmi

eina ögurstund,

æva skyldi;

ek vætr hánum

vinna kunnak,

ek vætr hánum

vinna máttak."

Примечания

Песнь эта — нечто среднее между мифологическими и героическими песнями. С одной стороны, ее герой — волшебный кузнец Вёлунд, «властитель альвов», и сказание о нем не имеет никакой исторической основы. С другой стороны, действие песни локализовано в реальном мире. Вёлунд — сын «конунга финнов», а его противник Нидуд — «конунг в Свитьоде» (Швеции). В песни явно две фабулы: основная — сказание о мести волшебного кузнеца Вёлунда и побочная (начало песни) — сказка о девушках-лебедях, которые улетают от тех, кто их поймал. Сказание о Вёлунде было распространено не только в Скандинавии, но и у западных германцев. Песнь обычно считается одной из древнейших в «Старшей Эдде».

Ульвдалир — «волчьи долины».

Ульвсъяр — «волчье озеро».

2. Сванхвит — «лебяжьебелая».

4. Стрелок зоркоглазый — Вёлунд.

8. …одно кольцо утаили… — Это кольцо жены Вёлунда (см. строфу 19). Нидуд отдает его своей дочери Бёдвильд, и поэтому она становится женой Вёлунда (см. строфы 26—28). Но некоторые исследователи предполагали, что это волшебное кольцо давало Вёлунду возможность летать и что он не мог подняться на воздух, пока не получил его обратно (ср. строфу 29).

14. Поклажа Грани — золото. Грани — конь Сигурда.

Рейна холмы отселе далеко — Рейн с его золотом отсюда далеко.

16. Речь идет о жене Нидуда.

29. Теперь взлечу я на крыльях… — О крыльях не было речи раньше. Высказывалось предположение, что и здесь речь идет не о крыльях, а о сухожилиях, которые ему подрезали люди Нидуда (см. строфу 17). Вместо «поднялся на воздух» (строка 6 этой же строфы) надо тогда читать «поднялся на ноги». Но тогда остается неясным смысл строф 37 и 38.

33. Смысл клятвы в том, что ладья, бортом которой Вёлунд клянется, потонет (щит не будет его защищать, конь споткнется под ним, меч поразит его самого), если он нарушит клятву. Ср. «Вторую Песнь о Хельги убийце Хундинга», строфы 31—33, где раскрывается смысл клятвы.

Песнь о Хельги, сыне Хьёрварда Helgakviða Hjörvarðssonar með Hrímgerðarmálum

О Хьёрварде и Сигрлинн Frá Hjörvarði ok Sigrlinn

Конунга звали Хьёрвард. Было у него четыре жены. Одну звали Альвхильд, сын их звался Хедин. Другую звали Серейд, их сын прозывался Хумлунг. Третья была Синриод, и у них был сын Хюмлинг.

Hjörvarðr hét konungr. Hann átti fjórar konur. Ein hét Álfhildr; son þeira hét Heðinn. Önnur hét Særeiðr; þeira son hét Humlungr. In þriðja hét Sinrjóð; þeira son hét Hymlingr.

Конунг Хьёрвард дал обет жениться на самой красивой женщине. Он узнал, что у конунга Свафнира есть дочь, которая всех прекраснее. Звали ее Сигрлинн.

Hjörvarðr konungr hafði þess heit strengt, at eiga þá konu, er hann vissi vænsta. Hann spurði, at Sváfnir konungr átti dóttur allra fegrsta; sú hét Sigrlinn.

Идмундом звали его ярла. У него был сын Атли. Он поехал сватать Сигрлинн от имени конунга. Он прожил зиму* у конунга Свафнира. Ярла, который воспитывал* Сигрлинн, звали Франмаром. У него была дочь по имени Алев. Ярл дал совет отказать Хьёрварду. И Атли уехал домой.

Iðmundr hét jarl hans; Atli var hans son, er fór at biðja Sigrlinnar til handa konungi. Hann dvalðist vetrlangt með Sváfni konungi. Fránmarr hét þar jarl, fóstri Sigrlinnar; dóttir hans hét Álof. Jarlinn réð, at meyjar var synjat, ok fór Atli heim.

Атли, сын ярла, стоял однажды у какой-то рощи, а над ним в ветвях сидела птица. Она слышала, что его люди жен Хьёрварда называют красивейшими женщинами. Птица защебетала, и Атли стал слушать ее. Птица сказала:

Atli jarls son stóð einn dag við lund nökkurn, en fugl sat í limunum uppi yfir hánum ok hafði heyrt til, at hans menn kölluðu vænstar konur þær, er Hjörvarðr konungr átti. Fuglinn kvakaði, en Atli hlýddi, hvat hann sagði. Hann kvað:

«Сигрлинн ты видел ли,

Свафнира дочь?

Нет ее краше

в целой вселенной!

Хоть и красивей

Хьёрварда жены

воинам кажутся

в Глясислунде».

"Sáttu Sigrlinn

Sváfnis dóttur,

mey ina fegrstu

í munarheimi?

Þó hagligar

Hjörvarðs konur

gumnum þykkja

at Glasislundi."

Атли сказал:

Atli kvað:

«Мудрая птица,

будешь ли дальше

беседовать с Атли,

Идмунда сыном?»

"Mundu við Atla

Iðmundar son

fugl fróðhugaðr,

fleira mæla?"

Птица сказала:

Fuglinn kvað:

«Буду, коль жертву

князь принесет мне;

сама ее выберу

у конунга в доме».

"Mun ek, ef mik buðlungr

blóta vildi

ok kýs ek þats vilk

ór konungs garði."

Атли сказал:

Atli kvað:

«Только не выбери

Хьёрварда князя,

ни его сыновей,

ни жен прекрасных,

жен, которыми

конунг владеет.

Торг будет честный, —

то дружбы обычай!»

"Kjós-at-tu Hjörvarð

né hans sonu,

né inar fögru

fylkis brúðir,

eigi brúðir þær,

er buðlungr á;

kaupum vel samam,

þat er vina kynni."

Птица сказала:

Fuglinn kvað:

«Выберу храм,

возьму алтари

и коров златорогих

из княжьего стада,

коль Сигрлинн будет

на ложе князя,

если за ним

последует всюду».

"Hof mun ek kjósa,

hörga marga,

gullhyrnðar kýr

frá grams búi,

ef hánum Sigrlinn

sefr á armi

ok ónauðig

jöfri fylgir."

Это было до того, как Атли поехал. А когда он вернулся и конунг спросил его, какие вести, — он ответил:

Þetta var, áðr Atli fœri, en er hann kom heim ok konungr spurði hann tíðenda, hann kvað:

«Наши старанья

даром пропали:

кони погибли

в горах высоких,

перебирались мы

вброд через Семорн;

а сватовство

к Свафнира дочери

в пышных уборах

не удалось нам».

"Höfum erfiði

ok ekki örindi,

mara þraut óra

á meginfjalli,

urðum síðan

Sæmorn vaða,

þá var oss synjat

Sváfnis dóttur,

hringum gœddrar,

er hafa vildum."

Конунг велел им поехать во второй раз и сам поехал с ними. А когда они поднялись на гору, то увидели повсюду в Сваваланде пожары и большие клубы пыли от скачущих коней. Конунг спустился с горы и остановился на ночь у одной речки. Атли остался на страже. Он перешел речку и увидел дом. Большая птица* сидела на доме, она сторожила его и заснула. Атли метнул копье в птицу и убил ее. А в доме он нашел Сигрлинн, дочь конунга, и Алёв, дочь ярла, и увез обеих. Это ярл Франмар обратился в орла и защищал их от воинов колдовством.

Konungr bað, at þeir skyldu fara annat sinn; fór hann sjálfr. En er þeir kómu upp á fjall, ok sá á Sváfaland lanzbruna ok jóreyki stóra. Reið konungr af fjallinu fram í landit ok tók náttból við á eina. Atli helt vörð ok fór yfir ána. Hann fann eitt hús. Fugl mikill sat á húsinu ok gætti, ok var sofnaðr. Atli skaut spjóti fuglinn bana, en í húsinu fann hann Sigrlinn konungs dóttur ok Álofu jarls dóttur ok hafði þær báðar braut með sér. Fránmarr jarl hafði hamazt í arnar líki ok varit þær fyrir hernum með fjölkyngi.

Звали Хродмаром конунга, который сватался к Сигрлинн. Он убил конунга свавов, а страну разграбил и пожег.

Hróðmarr hét konungr, biðill Sigrlinnar. Hann drap Sváfakonung ok hafði rænt ok brent landit.

Конунг Хьёрвард женился на Сигрлинн, а Атли — на Алёв.

Hjörvarðr konungr fekk Sigrlinnar, en Atli Álofar.

У Хьёрварда и Сигрлинн был сын, высокий и красивый. Он был молчалив. У него не было имени. Однажды он сидел на кургане и увидел, что скачут девять валькирий, и одна из них была самой статной. Она сказала:

Hjörvarðr ok Sigrlinn áttu son mikinn ok vænan. Hann var þögull; ekki nafn festist við hann. Hann sat á haugi; hann sá ríða valkyrjur níu ok var ein göfugligust. Hon kvað:

«Поздно ты, Хельги,

воин могучий,

казной завладеешь

и Рёдульсвеллиром, —

орел кричит рано*, —

коль будешь молчать,

пусть даже мужество,

князь, покажешь».

"Síð muntu Helgi

hringum ráða,

ríkr rógapaldr,

né Röðulsvöllum,

- örn gól árla, —

ef þú æ þegir,

þótt þú harðan hug

hilmir, gjaldir."

Хельги сказал:

Hjörvarðr kvað:

«Светлая дева,

что дашь в придачу*,

коль имя Хельги

ты дать мне властна!

О том, что скажешь,

подумай крепко!

Не будешь моей —

на что мне имя!»

"Hvat lætr þú fylgja

Helga nafni,

brúðr bjartlituð,

alls þú bjóða ræðr?

Hygg þú fyr öllum

atkvæðum vel,

þigg ek eigi þat,

nema ek þik hafa."

Валькирия сказала:

Valkyrja kvað:

«Мечи лежат

на Сигарсхольме,

четырьмя там меньше,

чем пять десятков;

есть там один

самый лучший,

золотом убран, —

гибель для копий.

"Sverð veit ek liggja

í Sigarsholmi

fjórum færi

en fimm tögu,

eitt er þeira

öllum betra

vígnesta böl

ok varit gulli.

С кольцом рукоять,

храбрость в клинке,

страх в острие

для тех, чьим он станет;

на лезвие змей

окровавленный лег,

другой обвивает

хвостом рукоять*».

Hringr er í hjalti,

hugr er í miðju,

ógn er í oddi

þeim er eiga getr,

liggr með eggju

ormr dreyrfáaðr,

en á valböstu

verpr naðr hala."

Одного конунга звали Эйлими. У него была дочь Свава. Она была валькирией и носилась по небу и по морю. Она дала Хельги имя и часто потом защищала его в битвах. Хельги сказал:

Eylimi hét konungr. Dóttir hans var Sváfa. Hon var valkyrja ok reið loft ok lög. Hon gaf Helga nafn þetta ok hlífði hánum oft síðan í orrostum. Helgi kvað:

«Неладно решил ты,

конунг Хьёрвард,

хоть ты и славен,

войск предводитель;

сожрать дал огню

князей жилища,

а ты вреда

не видел от воинов.

"Ert-at-tu, Hjörvarðr

heilráðr konungr,

folks oddviti,

þótt þú frægr séir;

léztu eld eta

jöfra byggðir,

en þeir angr við þik

ekki gerðu.

Но Хродмар владеть

смеет богатством,

что некогда было

у родичей наших;

мало за жизнь

свою он боится,

думает — мертвых

наследьем владеет».

En Hróðmarr skal

hringum ráða,

þeim er áttu

órir niðjar,

sá sésk fylkir

fæst at lífi,

hyggsk aldauða

arfi at ráða."

Хьёрвард сказал, что даст Хельги воинов, если тот хочет отомстить за деда. Тогда Хельги добыл меч, на который указала ему Свава. Они поехали с Атли, убили Хродмара и совершили много подвигов. Хельги убил великана Хати, который сидел на некоей горе. Они стояли на якоре в Хатафьорде. Атли был на страже первую половину ночи. Хримгерд, дочь Хати, сказала:

Hjörvarðr svarar, at hann mundi fá lið Helga, ef hann vill hefna móðurföður síns. Þá sótti Helgi sverðit, er Sváfa vísaði hánum til. Þá fór hann ok Atli ok feldu Hróðmar ok unnu mörg þrekvirki. Hann drap Hata jötun, er hann sat á bargi nökkuru. Helgi ok Atli lágu skipum í Hatafirði. Atli helt vörð inn fyrra hluta nætrinnar. Hrímgerðr Hatadóttir kvað:

Речи Хримгерд Hrímgerðarmál

«Кто эти воины

в Хатафьорде?

Щиты на бортах*,

смелы вы с виду,

ничто не страшит вас;

кто же ваш конунг?»

"Hverir ro hölðar

í Hatafirði?

Skjöldum er tjaldat á skipum;

frœknliga látið,

fátt hygg ek yðr séask,

kennið mér nafn konungs."

Атли сказал:

Atli kvað:

«Хельги наш конунг,

ты не смогла бы

зло причинить ему;

наши ладьи

железом окованы, —

ведьм не страшимся мы».

"Helgi hann heitir,

en þú hvergi mátt

vinna grand grami;

járnborgir ro

of öðlings flota;

knegu-t oss fálur fara."

Hrímgerðr kvað:

«Как ты зовешься,

воин могучий? —

молвила Хримгерд. —

Князь тебе верит,

если велел он

стоять на носу*».

"Hvé þik heitir,

halr inn ámáttki,

hvé þik kalla konir?

Fylkir þér trúir,

er þik í fögrum lætr

beits stafni búa."

Атли сказал:

Atli kvað:

«Атли мне имя,

дрожи, ужасайся*,

чудищ гублю я;

часто с ладьи

топил я в море

всадниц ночных*.

"Atli heiti ek,

atall skal ek þér vera,

mjök em ek gífrum gramastr;

úrgan stafn

hefi ek oft búit

ok kvalðar kveldriður.

Кто ты, ведьма,

жадная к трупам?

Отца назови мне!

В землю ступай,

и пусть из тебя

дерево вырастет!»

Hvé þú heitir,

hála nágráðug?

Nefndu þinn, fála, föður;

níu röstum

er þú skyldi neðar vera

ok œxi þér á baðmi barr."

Хримгерд сказала:

Hrímgerðr kvað:

«Хримгерд зовусь я,

Хати, отец мой,

великан был могучий;

женщин немало

из дома похитил;

Хельги убил его».

"Hrímgerðr heiti ek,

Hati hét minn faðir,

þann vissa ek ámáttkastan jötun;

margar brúðir

hann lét frá búi teknar,

unz hann Helgi hjó."

Атли сказал:

Atli kvað:

«Пред флотом героя

в устье фьорда

торчала ты, ведьма,

дружину вождя

Ран обрекая,

но копьем пронзена ты».

"Þú vart, hála,

fyr hildings skipum

ok látt í fjarðar mynni fyrir;

ræsis rekka

er þú vildir Rán gefa,

ef þér kœmi-t í þverst þvari."

Хримгерд сказала:

Hrímgerðr kvað:

«Ты, Атли, ошибся,

во сне ты грезишь!

То мать запирала

ладьи во фьорде,

я ж отпрысков Хлёдвера

в море топила.

"Duliðr ertu nú, Atli,

draums kveð ek þér vera,

síga lætr þú brýnn fyr bráar;

móðir mín

lá fyrir mildings skipum;

ek drekkða Hlövarðs sonum í hafi.

Теперь не заржешь,

холощеный Атли,

коль хвост задеру я!

Не в зад ли ушло

твое сердце, Атли,

хоть голосом конь ты!»

Gneggja myndir þú, Atli,

ef þú geldr né værir,

brettir sinn Hrímgerðr hala;

aftarla hjarta,

hygg ek, at þitt, Atli sé,

þótt hafir reina rödd."

Атли сказал:

Atli kvað:

«Испытай на себе —

каков жеребец я:

сойду на берег,

тебя растерзаю!

Стоит мне захотеть —

и хвост ты опустишь!»

"Reini mun ek þér þykkja

ef þú reyna knátt,

ok stíga ek á land af legi,

öll muntu lemjask,

ef mér er alhugat,

ok sveigja þinn, Hrímgerðr, hala."

Хримгерд сказала:

Hrímgerðr kvað:

«Сойди же на берег,

в силе уверенный, —

жди меня в Варинсвик!

Ребра я выпрямлю

воину храброму,

коль мне попадешься!»

"Atli, gakk þú á land,

ef afli treystisk,

ok hittumk í vík Varins,

rifja rétti

er þú munt, rekkr, fáa,

ef þú mér í krummur kemr."

Атли сказал:

Atli kvað:

«Нет, не сойду:

уснула дружина,

вождя стерегу я;

не стану дивиться,

под килем ладьи

ведьму увидев».

"Munk-a ek ganga,

áðr gumnar vakna,

ok halda of vísa vörð;

er-a mér örvænt,

nær óru kemr

skass upp und skipi."

Хримгерд сказала:

Hrímgerðr kvað:

«Хельги, очнись,

выкуп дай Хримгерд,

Хати убийца!

Ночь бы одну

переспать ей с князем, —

вот был бы выкуп!»

"Vaki þú, Helgi,

ok bœt við Hrímgerði,

er þú lézt höggvinn Hata;

eina nótt

kná hon hjá jöfri sofa,

þá hefr hon bölva bœtr."

Атли сказал:

Helgi kvað:

«Лодин — жених твой,

противна ты людям,

на острове Толлей

турс обитает,

злой великан, —

вот муж твой достойный».

"Loðinn heitir, er þik skal eiga,

leið ertu mannkyni,

sá býr í Þolleyju þurs,

hundvíss jötunn,

hraunbúa verstr,

sá er þér makligr maðr."

Хримгерд сказала:

Hrímgerðr kvað:

«Милей тебе, Хельги,

та, что с дружиной

гавань искала

ночью минувшей;

"Hina vildu heldr, Helgi,

er réð hafnir skoða

fyrri nótt með firum;

…

дева, вся в золоте,

сошла на берег,

ваш флот охраняла;

из-за нее-то

мне не расправиться

с войском конунга».

Marggullin mær

mér þótti afli bera;

hér sté hon land af legi

ok festi svá yðvarn flota,

hon ein því veldr,

er ek eigi mák

buðlungs mönnum bana."

Атли сказал:

Helgi kvað:

«Слушай, Хримгерд,

возмещу твое горе,

если князю поведаешь:

одна ли валькирия

флот охраняла

иль много их было?»

"Heyr nú, Hrímgerðr,

ef bœti ek harma þér,

segðu gerr grami,

var sú ein véttr,

er barg öðlings skipum,

eða fóru þær fleiri saman?"

Хримгерд сказала:

Hrímgerðr kvað:

«Три раза девять,

но светлая дева

мчалась пред ними;

кони дрожали,

с грив их спадала

роса на долины,

град на леса,

урожай обещая;

претило смотреть мне!»

"Þrennar níundir meyja,

þó reið ein fyrir

hvít und hjalmi mær,

marir hristusk,

stóð af mönum þeira

dögg í djúpa dala,

hagl í hóva viðu,

þaðan kemr með öldum ár,

alt var mér þat leitt er ek leit."

Атли сказал:

Helgi kvað:

«Взгляни на восток —

не разит ли Хельги

рунами смерти*?

На суше, на море

спаслась дружина

и княжьи ладьи!

"Austr líttu nú, Hrímgerðr,

ef þik lostna hefr

Helgi helstöfum,

á landi ok á vatni

borgit er lofðungs flota

ok siklings mönnum it sama."

Atli kvað:

Атли тебя

задержал до восхода, —

погибнешь теперь;

в камень приметный

у входа в гавань

ты превратишься!*»

"Dagr er nú, Hrímgerðr,

en þik dvalða hefr

Atli til aldrlaga,

hafnarmark

þykkir hlœgligt vera,

þars þú í steins líki stendr."

Конунг Хельги был величайший воин. Он пришел к конунгу Эйлими и посватался к Сваве, его дочери. Хельги и Свава обменялись обетами и любили друг друга очень сильно. Свава оставалась дома с отцом, а Хельги воевал. Свава была по-прежнему валькирией.

Helgi konungr var allmikill hermaðr. Hann kom til Eylima konungs ok bað Sváfu dóttur hans. Þau Helgi ok Sváfa veittust várar ok unnust furðu mikit. Sváfa var heima með feðr sínum, en Helgi í hernaði. Var Sváfa valkyrja enn sem fyrr.

Хедин жил дома, в Норвегии, со своим отцом, конунгом Хьёрвардом.

Heðinn var heima með föður sínum, Hjörvarði konungi, í Nóregi.

Ехал Хедин домой из леса в вечер под Йоль* и встретил женщину-тролля. Она ехала на волке*, и змеи были у нее удилами. Она предложила Хедину сопровождать его*. «Нет!» — сказал он. Она сказала: «За это ты заплатишь, когда будешь пить обетную чашу!» Вечером стали давать обеты. Привели жертвенного вепря. Люди возлагали на него руку и давали обеты, выпивая обетную чашу. Хедин дал обет жениться на Сваве*, дочери Эйлими, возлюбленной Хельги, его брата. И так начал в том раскаиваться, что ушел по дикой тропе на юг. Он встретил Хельги, своего брата. Хельги сказал:

Heðinn fór einn saman heim ór skógi jólaaptan ok fann trollkonu. Sú reið vargi ok hafði orma at taumum ok bauð fylgð sína Heðni. "Nei," sagði hann. Hon sagði: "Þess skaltu gjalda at bragarfulli." Um kveldit óru heitstrengingar. Var fram leiddr sonargöltr. Lögðu menn þar á hendr sínar ok strengðu menn þá heit at bragarfulli. Heðinn strengði heit til Sváfu Eylima dóttur, unnustu Helga bróður síns, ok iðraðisk svá mjök, at hann gekk á braut villistígu suðr á lönd ok fann Helga bróður sinn. Helgi kvað:

«Здравствуй, Хедин,

какие вести?

Что нового слышно

в земле норвежской?

За что тебя, вождь,

из дому выгнали,

почему ты один

идешь мне навстречу?»

"Kom þú heill, Heðinn,

hvat kanntu segja

nýra spjalla

ór Nóregi,

hví er þér, stillir,

stökkt ór landi

ok ert einn kominn

oss at finna?"

Хедин сказал:

Heðinn kvað:

«Худшее горе

меня постигло:

выбрал я деву,

рожденную конунгом, —

о невесте твоей

обет произнес я».

"[Erumk-a, stillir,

stökkt ór landi],

mik hefr miklu glœpr

meiri sóttan,

ek hef körna

ina konungbornu

brúði þína

at bagarfulli."

Хельги сказал:

Helgi kvað:

«Себя не вини!

Может быть, станет

правым обет твой

для нас обоих:

"Sakask eigi þú,

sönn munu verða

ölmál Heðinn

okkur beggja.

…

князь меня вызвал

на мыс песчаный,

на третью ночь

туда я направлюсь;

вряд ли смогу

назад возвратиться;

тогда твой обет

будет ко благу».

Mér hefr stillir

stefnt til eyrar,

þriggja nátta

skylak þar koma;

if er mér á því,

at ek aftr komak;

þá má at góðu

gerask slíkt, ef skal."

Хедин сказал:

Heðinn kvað:

«Хельги, сказал ты,

что Хедин достоин

добра от тебя

и даров богатых;

пристойней тебе

свой меч окровавить,

чем мир даровать

дерзким врагам».

"Sagðir þú, Helgi,

at Heðinn væri

góðs verðr frá þér

ok gjafa stórra;

þér er sœmra

sverð at rjóða,

en frið gefa

fjándum þínum."

Так сказал Хельги, ибо он предчувствовал свою смерть и подозревал, что это его духи-двойники* посетили Хедина, когда тот встретил женщину верхом на волке.

Þat kvað Helgi, þvíat hann grunaði um feigð sína ok þat at fylgjur hans höfðu vitjat Heðins þá er hann sá konuna ríða varginum.

Альвом звали конунга, сына Хродмара. Это он оградил ореховыми ветвями* поле на Сигарсвеллире, чтоб биться там с Хельги на третью ночь. Тогда сказал Хельги:

Álfr hét konungr, son Hróðmars, er Helga hafði öll haslaðan á Sigarsvelli á þriggja nátta fresti. Þá kvað Helgi:

«На волке верхом

ехала в сумерки

та, что хотела

стать его спутницей;

знала она,

что смерть ожидает

Сигрлинн сына

на Сигарсвеллире».

"Reið á vargi,

er rökvit var,

fljóð eitt er hann

fylgju beiddi;

hón vissi þat,

at veginn myndi

Sigrlinnar sonr

á Sigarsvöllum."

Там была великая битва, и в ней Хельги получил смертельную рану.

Þar var orrosta mikil, ok fekk þar Helgi banasár.

От Хельги тогда

Сигар был послан

за дочкой единственной

конунга Эйлими, —

пусть соберется

в дорогу скорее,

если живым

застать хочет князя.

Sendi Helgi

Sigar at ríða

eftir Eylima

eingadóttur;

"Bið bráðliga

búna verða,

ef hon finna vill

fylki kvikvan."

Сигар сказал:

Sigarr kvað:

«Хельги меня

сюда отправил,

чтобы с тобой

говорить мне, Свава;

конунг желает

тебя увидеть,

прежде чем он

расстанется с жизнью».

"Mik hefr Helgi

hingat sendan

við þik, Sváfa

sjalfa at mæla;

þik kvazk hilmir

hitta vilja,

áðr ítrborinn

öndu týndi."

Свава сказала:

Sváfa kvað:

«Что же с Хельги,

Хьёрварда сыном?

Ты мне приносишь

горе жестокое!

В волнах он погиб,

мечом ли зарублен, —

я отомщу

за гибель героя!»

"Hvat varð Helga

Hjörvarðs syni?

Mér er harðliga

harma leitat,

ef hann sær of lék

eða sverð of beit,

þeim skal ek gumna

grand of vinna."

Сигар сказал:

Sigarr kvað:

«Пал поутру

у Волчьего Камня

конунг, что был

лучшим под солнцем;

Альв победой

мог бы гордиться,

только напрасно

ее одержал он».

"Fell hér í morgin

at Frekasteini,

buðlungr sá er var

baztr und sólu;

Alfr mun sigri

öllum ráða,

þótt þetta sinn

þörfgi væri."

Хельги сказал:

Helgi kvað:

«Здравствуй, Свава!

Умерь свою скорбь!

Будет последнею

наша встреча:

кровью исходят

конунга раны;

меч поразил меня

рядом с сердцем.

"Heil vertu Sváfa,

hug skaltu deila,

sjá mun í heimi

hinztr fundr vera;

téa buðlungi

blœ?a undir,

mér hefr hjörr komit

hjarta it næsta.

Свава, невеста,

прошу я, не сетуй!

Если меня

послушаться хочешь —

Хедину ты

ложе постелишь,

конунга юного

будешь любить».

Bið ek þik, Sváfa,

— brúðr grát-at-tu — ,

ef þú vill mínu

máli hlýða,

at þú Heðni

hvílu gervir

ok jöfur ungan

ástum leiðir."

Свава сказала:

Sváfa kvað:

«Молвила я

в доме родимом

в день, когда Хельги

кольца мне выбрал:

если погибнет —

безвестного князя

не обниму я

по доброй воле».

"Mælt hafða ek þat

í munarheimi,

þá er mér Helgi

hringa valði,

myndig-a ek lostig

at liðinn fylki

jöfur ókunnan

armi verja."

Хедин сказал:

Heðinn kvað:

«Поцелуй меня, Свава!

Не суждено мне

ни в Рогхейм вернуться,

ни в Рёдульсфьёлль тоже,

пока не отмщу

за Хьёрварда сына,

что конунгом был

лучшим под солнцем!»

"Kyss mik, Sváfa,

kem ek eigi áðr

Rogheims á vit

né Röðulsfjalla,

áðr ek hefnt of hefik

Hjörvarðs sonar

þess er buðlungr var

baztr und sólu."

Говорят, что Хельги и Свава вновь родились.

Helgi ok Sváfa, er sagt, at væri endrborin.

Примечания

Песнь эта очень фрагментарна, и упоминаемые в ней лица, по-видимому, из разных сказаний. Как и в двух других песнях о Хельги, в ней есть викингские походы, перебранка героев, валькирия, покровительствующая герою, и много вымышленных географических названий. В песни настолько много прозы, что она похожа на сагу со стихотворными вставками.

Он прожил зиму… — Полагалось не открывать сразу цель посещения.

Ярла, который воспитывал… — Знатным людям полагалось отдавать своих детей на воспитание менее знатным людям.

Большая птица. — По-видимому, первоначально это была та самая птица, о которой говорилось в начале песни. Но эта сюжетная линия в песни забыта и не доведена до конца.

6. Орел кричит рано — герой должен смолоду проявить себя героем.

7. …что дашь в придачу… — Полагалось, чтобы тот, кто дает имя, сделал подарок.

9. …на лезвие змей окровавленный лег, // другой обвивает хвостом рукоять. — Речь идет о рисунке на лезвии и украшении на рукояти.

12. Щиты на бортах… — На боевых ладьях щиты воинов располагались в ряд вдоль бортов.

14. …стоять на носу. — На нос боевой ладьи ставили наиболее смелых и надежных воинов.

15. Атли мне имя, дрожи, ужасайся… — Игра слов: имя Атли и слабая форма прилагательного «ужасный» звучат одинаково.

Ночные всадницы — ведьмы.

30. Руны смерти — магические руны, вырезанные на оружии, чтобы придать ему губительную силу.

31. …в камень… ты превратишься. — См. прим. к «Речам Альвиса».

Йоль — языческий праздник, связанный с культом плодородия и праздновавшийся в середине зимы. Считалось, что злые силы особенно опасны в это время.

Она ехала на волке… — Колдуний, ведьм и великанш всегда представляли себе верхом на волке.

Она предложила Хедину сопровождать его. — Она была дух-двойник, или фюльгья (буквально «спутница») Хельги и, чувствуя приближение его смерти, искала себе другого хозяина.

Хедин дал обет жениться на Сваве… — Такой обет заставила его дать женщина-тролль, которую он встретил в вечер под Йоль. В этом заключалась ее месть.

Духи-двойники. — Выше рассказывалось, что Хедина посетил один дух-двойник. Но, по-видимому, существовало поверье, что их может быть несколько у одного человека.

…оградил ореховыми ветвями… — Так принято было огораживать площадку, предназначенную для поединка.

Первая Песнь о Хельги убийце Хундинга Helgakviða Hundingsbana in fyrri

Здесь начинается Песнь о Хельги, убийце Хундинга и Хёдбродда.

Hér hefr upp kvæði frá Helga Hundingsbana ok þeira Höðbrodds

Песнь о Вёльсунгах Völsungakviða

В давние дни

орлы клекотали,

падали воды

со склонов Химинфьёлль;

Хельги тогда,

духом великий,

Боргхильд сын

родился в Бралунде.

Ár var alda,

þat er arar gullu,

hnigu heilög vötn

af Himinfjöllum;

þá hafði Helga

inn hugumstóra

Borghildr borit

í Brálundi.

Ночь была в доме,

норны явились

судьбу предрекать

властителю юному;

судили, что он

будет прославлен,

лучшим из конунгов

прозван будет.

Nótt varð í bœ,

nornir kvámu,

þær er öðlingi

aldr of skópu;

þann báðu fylki

frægstan verða

ok buðlunga

beztan þykkja.

Так нить судьбы

пряли усердно,

что содрогались

в Бралунде стены;

нить золотую

свили и к небу —

к палатам луны* —

ее привязали.

Sneru þær af afli

örlögþáttu,

þá er borgir braut

í Bráluni;

þær of greiddu

gullin símu

ok und mánsal

miðjan festu.

На восток и на запад

концы протянули,

конунга земли

нитью отметили;

к северу бросила

Нери сестра*

нить, во владенье

север отдав ему.

Þær austr ok vestr,

enda fálu,

þar átti lofðungr

land á milli;

brá nipt Nera

á norðrvega

einni festi,

ey bað hón halda.

Горе одно

у славного Ильвинга*

и юной жены,

радость родившей:

ворон голодный

каркнул ворону

с ветви высокой:

«Вести узнал я!

Eitt var at angri

Ylfinga nið

ok þeiri meyju,

er munúgð fœddi;

hrafn kvað at hrafni

— sat á hám meiði

andvanr átu — ;

"ek veit nökkvut.

Сигмунда сын

в кольчуге стоит:

день лишь ему,

но время приспело!

Взор его зорок —

взор воителя,

друг он волкам,

будет нам праздник!»

Stendr í brynju

burr Sigmundar

dœgrs eins gamall,

nú er dagr kominn;

hvessir augu

sem hildingar,

sá er varga vinr,

vit skulum teitir."

Дружина судила —

витязем станет,

доброе время

настало для воинов;

вождь приехал,

битву покинув,

лук благородный

герою вручил он*.

Drótt þótti sá

döglingr vera,

kváðu með gumnum

góð ár komin;

sjálfr gekk vísi

ór vígþrimu

ungum fœra

ítrlauk grami.

Имя дал Хельги

и земли: Хрингстадир,

Сольфьёлль, и Снефьёлль,

и Сигарсвеллир,

Хрингстёд, Хатун

и Химинвангар —

и крови змею*

брату Синфьётли*.

Gaf hann Helga nafn

ok Hringstaði,

Sólfjöll, Snæfjöll

ok Sigarsvöllu,

Hringstöð, Hátún

ok Himinvanga,

blóðorm búinn

brœðr Sinfjötla.

Начал расти

на радость друзьям

вяз благородный,

радости свет;

щедро давал он

верной дружине

жаркое золото,

кровью добытое.

Þá nam at vaxa

fyr vina brjósti

álmr ítrborinn

ynðis ljóma;

hann galt ok gaf gull verðungu,

sparði eigi hilmir

hodd blóðrœkinn.

Вождь недолго

с войною медлил,

пятнадцать зим

исполнилось князю,

когда убил он

Хундинга храброго,

властителя многих

земель и людей.

Skamt lét vísi

vígs at bíða;

þá er fylkir var

fimtán vetra,

ok hann harðan lét

Hunding veginn

þann er lengi réð

löndum ok þegnum.

Виры тогда

требовать стали

Хундинга родичи

у сына Сигмунда;

конунгу месть

замышляли они

за смерть отца

и все, что он отнял.

Kvöddu síðan

Sigmundar bur

auðs ok hringa

Hundings synir;

því at þeir áttu

jöfri at gjalda

fjárnám mikit

ok föður dauða.

Не дал конунг

выкупа родичам,

не заплатил

за убийство виры;

молвил, что ждет

бури великой,

копий железных*

и ярости Одина.

Lét-at buðlungr

bótir uppi

né niðja in heldr

nefgjöld fá;

ván kvað hann mundu

veðrs ins mikla

grára geira

ok gremi Óðins.

Спешат бойцы

на сходку мечей*,

быть ей — решили —

у склонов Логафьёлль;

кончен мир Фроди*

рыщут по острову

Видрира псы*,

трупов алкая.

Fara hildingar

hjörstefnu til,

þeirar er lögðu

at Logafjöllum;

sleit Fróða frið

fjanda á milli,

fara Viðris grey

valgjörn of ey.

Князь отдыхал

под Камнем Орлиным

после убийства

Альва и Эйольва,

Хьёрварда с Хавардом

Хундинга племя;

род изничтожил он

Мимира копий*.

Settisk vísi,

þá er vegit hafði

Álf ok Eyjólf,

und arasteini,

Hjörvarð ok Hávarð,

Hundings sonu;

farit hafði hann allri

ætt geirmímis.

Вдруг лучи

блеснули у Логафьёлль,

прянули молнии,

ярко сверкавшие:

Þá brá ljóma af Logafjöllum,

en af þeim ljómum

leiptrir kvámu,

…

девы в шлемах

с просторов небесных

мчались в кольчугах,

обрызганных кровью,

свет излучали

копья валькирий.

[Sá þar mildingr

meyjar ríða]

hávar und hjálmum

á Himinvanga;

brynjur váru þeira

blóði stoknar,

en af geirum

geislar stóðu.

Рано в лесу,

волчьем жилище,

конунг спросил

у дев валькирий,

с бойцами они

домой не поедут ли

нынче ночью;

а битва гремела.

Frá árliga

ór úlfíði

döglingr at því

dísir suðrœnar,

ef þær vildi heim

með hildingum

þá nótt fara;

þrymr vas álma.

С коня наклонясь,

Сигрун валькирия

конунгу молвила

(битва утихла):

«Есть и другие

у дев заботы,

чем пиво пить

с конунгом щедрым.

En af hesti

Högna dóttir

— líddi randa rym

ræsi sagði:

"Hygg ek, at vér eigim

aðrar sýslur

en með baugbrota

bjór at drekka.

Дочь отдать

обещал отец мой

грозному воину,

Гранмара сыну;

о Хёдбродде я

тебе говорю,

о конунге злом,

отродье кошачьем.

Hefir minn faðir

meyju sinni

grimmum heitit

Granmars syni;

en ek hefi, Helgi,

Höðbrodd kveðinn

konung óneisan

sem kattar son.

Близится время —

конунг придет,

коль место битвы

ему не укажешь

иль не отнимешь

деву у князя».

Þó kemr fylkir

fára nátta

[ok hefir heim með sér

Högna dóttur],

nema þú hánum vísir

valstefnu til,

eða mey nemir

frá mildingi."

Хельги сказал:

Helgi kvað:

«Убийцу Исунга*,

дева, не бойся!

Мечи загремят,

коль буду живым я!»

"Uggi eigi þú

Ísungs bana;

Fyrr mun dólga dynr,

nema ek dauðr séak."

Гонцов послал

оттуда властитель

по суше, по водам

скликать на битву,

щедро сулил

моря сверканье*

воинам сильным

и сыновьям их.

Sendi áru

allvaldr þaðan

of land ok um lög

leiðar at biðja,

iðgnógan

ógnar ljóma

brögnum bjóða

ok burum þeira.

Хельги сказал:

«Велите скорей

идти к кораблям,

чтобы отплыть

от острова Брандей!»

Там поджидал

конунг прибытья

рати несметной

с острова Хединсей.

"Biðið skjótliga

til skipa ganga

ok at Brandeyju

búna verða."

Þaðan beið þengill,

unz þingat kvámu

halir hundmargir

ór Heðinseyju.

От тех берегов,

от мыса Ставнснес,

вышли ладьи его,

золотом убраны;

Хельги тогда

спросил у Хьёрлейва*:

«Видел ли ты

властителя дерзкого?»

Ok þar of ströndum

ór Stafnsnesi

beit her út skriðu

ok búin gulli;

spurði Helgi

Hjörleif at því:

"hefir þú kannaða

koni óneisa?"

Ответил ему

юноша конунг,

что их и не счесть —

у мыса Трёноейр —

драконоголовых

ладей с дружиной,

что выплывали

из Эрвасунда.

En ungr konungr

öðrum sagði,

seint kvað at telja

af Trönueyri

langhöfðuð skip

und líðöndum,

þau er í Örvasund

útan fóru.

«Двенадцать сотен

верных мужей,

а вдвое больше

воинов в Хатуне —

вот князя войско, —

близится битва!»

"Tólf hundruð

tryggra manna;

þó er í Hátúnum

hálfu fleira

víglið konungs,

ván erum rómu."

Хельги сорвал

шатер на носу*

так, что дружина

от сна пробудилась;

воины видят —

рассвет наступил, —

проворно они

паруса расшитые

начали ставить

в Варинсфьорде.

Svá brá stýrir

stafntjöldum af,

at mildinga

mengi vakði,

ok döglingar

dagsbrún séa,

ok siklingar

sneru upp við tré

vefnistingum

á Varinsfirði.

Шумели весла,

железо звенело,

гремели щиты,

викинги плыли;

мчалась стремительно

стая ладей,

несла дружину

в открытое море.

Varð ára

ymr ok járna glymr,

brast rönd við rönd,

reru víkingar;

eisandi gekk

und öðlingum

lofðungs floti

löndum fjarri.

Грохот вставал,

когда налетали

сестры Кольги*

на длинные кили,

как будто прибой

разбивался о скалы.

Svá var at heyra,

er saman kvámu

kolgu systir

ok kilir langir,

sem björg eða brim

brotna myndi.

Выше велел

воинам Хельги

поднять паруса,

на смелых пловцов

рушились волны,

Эгира дочь*

опрокинуть пыталась

моря коней.

Draga bað Helgi

há segl ofar,

varð-at hrönnum

höfn þingloga,

þá er ógurlig

Ægis dóttir

stagstjórnmörum

steypa vildi.

Сигрун дружину

оберегала,

валькирия смелая;

стремилась ладья

от Ран* ускользнуть,

из рук ее рвался

моря олень*

близ Гнипалунда.

En þeim sjálfum

Sigrún ofan

fólkdjörf of barg

ok fari þeira,

snerisk ramliga

Rán ór hendi

gjálfrdýr konungs

at Gnípalundi.

Вечер настал,

в залив Унавагар

входили ладьи

в убранстве ярком,

смотрели на них

со склона Сваринсхауг,

скорбя, озирали

вражью дружину.

Samt þar of aptan

í Unavágum

flaust fagrbúin

fljóta knáttu;

en þeir sjálfir

frá Svarinshaugi

með hermðar hug

her könnuðu.

Тогда спросил

благородный Гудмунд*:

«Кто этот вождь,

с дружиной плывущий?

Чьи рати сюда

к берегу правят?»

Frá góðborinn

Guðmundr at því:

"hverr er landreki,

sá er liði stýrir,

ok hann feiknalið

fœrir at landi?"

Синфьётли крикнул,

вздернув на мачту

щит червленый*

с каймой золотою;

стражем он был,

в спорах искусным,

который героям

умел ответить!

Sinfjötli kvað

— slöng upp við rá

rauðum skildi,

rönd var ór gulli;

þar var sundvörðr,

sá er svara kunni

ok við öðlinga

orðum skipta — :

«Вечером скажешь,

скликая свиней

и псов собирая,

чтоб корм раздать им, —

Ильвинги славные,

битвы взалкав,

с востока пришли

из Гнипалунда!

"Segðu þat í aptan,

er svínum gefr

ok tíkr yðrar

teygir at solli,

at sé Ylfingar

austan komnir

gunnargjarnir

fyr Gnípalundi.

Там Хёдбродд найдет

конунга Хельги,

что бегства в бою

никогда не ведал,

нередко в битвах

орлов насыщал он,

пока ты дома

рабынь целовал».

Þar mun Höðbroddr

Helga finna,

flugtrauðan gram,

í flota miðjum,

sá er opt hefir

örnu sadda,

meðan þú á kvernum

kystir þýjar."

Гудмунд сказал:

Guðmundr kvað:

«Князь, позабыл ты

древние саги,

если героев

встречаешь бранью!

"Fátt mantu, fylkir,

Fornra spjalla,

er þú öðlingum

ósönnu bregðr.

Лакомство волчье —

падаль — глотал ты,

брата убийцей

был твоего,

всем ненавистный,

в груде камней

ползал ты, корчась*,

и раны зализывал!"

Þú hefir etnar

úlfa krásir

ok brœðr þínum

at bana orðit,

opt sár sogin

með svölum munni,

hefr í hreysi

hvarleiðr skriðit."

Синфьётли сказал:

Sinfjötli kvað:

«Колдуньей ты был

на острове Варинсей,

как злобная баба

ложь ты выдумывал;

говорил, что не хочешь

мужей в кольчугах,

что один лишь тебе

Синфьётли нужен!

"Þú vart völva

í Varineyju,

skollvís kona

bartu skrök saman;

kvaztu engi mann

eiga vilja,

segg brynjaðan,

nema Sinfjötla.

Ведьмой ты был,

злобной валькирией,

ты восставал,

дерзкий, на Одина;

Вальгаллы жители

распрю затеяли,

баба коварная,

из-за тебя!

Þú vart, in skœ?a

skass, valkyrja,

ötul, ámátlig

at Alföður;

mundu einherjar

allir berjask,

svevís kona,

of sakar þínar.

Девять волков

на мысе Саго

мы с тобой вывели, —

был я отцом им!»

Níu áttu vit

á nesi Ságu

úlfa alna,

ek var einn faðir þeira."

Гудмунд сказал:

Guðmundr kvað:

«Не был отцом ты

волков свирепых,

не был им старшим:

коль не забыл я,

тебя оскопили

у Гнипалунда

турсов дочери

на мысе Торснес!

"Faðir var-at-tu

fenrisúlfa

öllum ellri,

svá at ek muna,

síz þik geldu

fyr Gnípalundi

þursa meyjar

á Þórsnesi.

Валялся в лесу ты,

пасынок Сиггейра,

слушая волчьи

знакомые песни;

все на тебя

обрушились беды,

когда ты вонзил

в брата свой меч,

когда злодейством

себя прославил!»

Stjúpr vartu Siggeirs,

Látt und stöðum hreina

vargljóðum vanr

á viðum úti;

kvámu þér ógögn

öll at hendi,

þá er brœðr þínum

brjóst raufaðir;

gerðir þik frægjan

af firinverkum."

Синфьётли сказал:

Sinfjötli kvað:

«Был ты на Бравеллир

Грани женою*,

взнузданным был ты,

к бегу готовым,

я на тебе,

усталом и тощем,

немало скакал

по горным склонам!

"Þú vart brúðr Grana

á Brávelli,

gullbitluð vart,

gör til rásar;

hafðak þér móðri

mart skeið riðit

svangri und söðli,

simul, forbergis."

Гудмунд сказал:

Guðmundr kvað:

Был ты в те дни

юнцом бесчестным,

когда у Голльнира*

коз выдаивал,

потом оборванкой,

дочерью Имд*,

был ты однажды;

что мне ответишь?»

"Sveinn þóttir þú

siðlauss vera,

þá er þú Gullnis

geitr mólkaðir,

en í annat sinn

Imðar dóttir

tötrughypja;

vill þú tölu lengri?"

Синфьётли сказал:

Sinfjötli kvað:

«Дай мне раньше

у Волчьего Камня

трупом твоим

воронье насытить,

чем псов и свиней

твоих накормить;

пусть боги тебя

покарают, как должно!»

"Fyrr vilda ek

at Frekasteini

hrafna seðja

á hræum þínum,

en tíkr yðrar

teygja at solli

eða gefa göltum;

deili gröm við þik."

Хельги сказал:

Helgi kvað:

«Не лучше ли было б

тебе, Синфьётли,

битву вести

орлам на радость,

чем попусту речи

бросать на ветер,

хотя друг друга

вожди ненавидят?

"Væri ykkr, Sinfjötli,

Sœmra miklu

gunni at heyja

ok glaða örnu,

en sé ónýtum

orðum at bregðask,

þótt hringbrotar

heiptir deili.

Плохи, сдается мне,

Гранмара дети,

хотя о героях

лгать не годится, —

они показали

при Моинсхеймар,

что славно умеют

мечами разить».

Þykkja-t mér góðir

Granmars synir,

þó dygir siklingum

satt at mæla;

þeir hafa markat

á Móinsheimum,

at hug hafa

hjörum at bregða."

Погнали коней,

помчались до Сольхейма,

Свипуд и Свейгьод

их уносили

по склонам росистым

в темные долы,

дрожала земля

от бега коней.

Þeir af ríki

renna létu

Svipuð ok Sveggjuð

Sólheima til

dala döggótta,

dökkvar hlíðir;

skalf Mistar marr,

hvar er megir fóru.

У самых ворот

встретили воинов,

сказали, что князь

вражеский близко.

Был тут Хёдбродд

в шлеме железном, —

всадников видя,

так он подумал:

«Что это нынче

не веселы Хнифлунги*?»

Mœttu þeir tiggja

í túnhliði,

sögðu stríðliga

stilli kvámu;

úti stóð Höðbroddr

hjálmi faldinn,

hugði hann jóreið

ættar sinnar:

"hví er hermðar litr

á Hniflungum?"

Гудмунд сказал:

Guðmundr kvað:

«К берегу правят

ладьи боевые,

моря олени, —

длинные реи,

гладкие весла;

щитов там сотни, —

то войско морское,

веселы Ильвинги.

"Snúask hér at sandi

snæfgir kjólar,

rakka-hirtir

ok ráar langar,

skildir margir,

skafnar árar,

göfugt lið gylfa,

glaðir Ylfingar.

Пятнадцать дружин

сходят на берег,

еще семь тысяч

осталось в Согне;

у Гнипалунда

в гавани стали

ладьи черно-синие

в убранстве из золота.

Где еще было

столько их видно!

Хельги не станет

медлить с битвой».

Ganga fimtán

fólk upp á land,

þá er í sogn út

sjau þúsundir,

liggja hér í grindum

fyr Gnípalundi

brimdýr blásvört

ok búin gulli;

þar er miklu mest

mengi þeira,

mun-a nú Helgi

hjörþing dvala."

Хёдбродд сказал:

Höðbroddr kvað:

«Пусть кони мчатся

на тинг великий

и скачет Спорвитнир

к Спаринсхейд,

а Мельнир и Мюльнир

до чащи Мюрквид;

пусть не отстанет

никто из воинов,

из тех, чьи мечи

наносят удары!

"Renni raukn bitluð

til Reginþinga,

en Sporvitnir

at Sparinsheiði,

Mélnir ok Mýlnir

til Myrkviðar;

Látið engi mann

eptir sitja,

þeira er benlogum

bregða kunni.

Хёгни зовите

и Хринга сынов,

Ингви и Атли,

старого Альва, —

жаждут они

в битве сразиться;

Вёльсунгов рати

мы разобьем!»

Bjóðið ér Högna

ok Hrings sonum,

Atla ok Yngva,

Álf inum gamla,

Þeir ró gjarnir

gunni at heyja;

látum Völsunga

viðrnám fáa."

Вместе сошлись,

яростно сшиблись

стальные клинки

у Волчьего Камня;

Хельги, убивший

Хундинга в битве,

первым в бою был,

где б ни сражались,

рвался вперед он,

страха не ведал;

желудь духа*

княжий был крепок.

Svipr einn var þat,

er saman kvámu

fölvir oddar

at Frekasteini.

Ey var Helgi

Hundings bani

fyrstr í fólki,

þar er firar börðusk,

œstr á ímu,

alltrauðr flugar;

sá hafði hilmir

hart móðakarn.

Ринулись с неба

валькирии в шлемах

князю на помощь,

бой разгорался;

молвила Сигрун —

летали валькирии,

волк пожирал

ворона пищу:

Kvámu þar ór himni

hjálmvítr ofan

- óx geira gnýr —

þær er grami hlífðu;

þá kvað þat Sigrún,

sárvítr fluga

- át hálu skær

af hugins barri — :

«Будешь ты править

долго и счастливо,

конунг достойный,

Ингви* потомок;

ты ведь сразил

храброго князя, —

был он убийцей

страх порождавшего.

"Heill skaltu, vísi,

Virða njóta,

áttstafr Yngva,

ok una lífi,

er þú fellt hefir,

inn flugartrauða

jöfur, þann er olli

œgis dauða.

Отныне, властитель,

твои по праву

кольца из золота,

знатная дева;

будешь владеть

долгие годы

дочерью Хёгни

и Хрингстадиром

и многими землями;

кончена битва!»

Ok þér, buðlungr,

samir bæði vel

rauðir baugar

ok in ríkja mær;

Heill skaltu, buðlungr,

bæði njóta

Högna dóttur

ok Hringstaða,

sigrs ok landa.

Þá er sókn lokit.

Примечания

Сказание о Хельги Убийце Хундинга — несомненно скандинавского (датского) происхождения. Судя по некоторым именам, историческая основа этого сказания — события V в. Географические названия (их очень много в песни) указывают, по-видимому, на Данию, южное побережье Балтики, южную Швецию, но многие из них явно выдуманы для украшения и стоят на границе с именами нарицательными: Химинфьёлль — «небесные горы», Сольфьёлль — «солнечные горы». По содержанию песнь приближается к хвалебным песням скальдов. Она приближается к поэзии скальдов и по стилю. Песнь обычно считается сравнительно поздней.

3. Палаты луны — небо.

4. Нери сестра — норна.

5. Славный Ильвинг — Сигмунд, отец Хельги и также Сигурда Убийцы Фафнира. Первоначально Ильвинги — датский род, но в этой песни они отождествлены с Вёльсунгами.

7. …лук благородный герою вручил он. — Вручение растения при передаче земель было символическим обрядом, а лук (которому приписывалась целебная и волшебная сила) считался благороднейшей из трав.

8. Змея крови — меч.

Брат Синфьётли — Хельги.

12. Буря копий — битва.

13. Сходка мечей — битва.

Мир Фроди — см. «Песнь о Гротти».

Псы Видрира — волки. Видрир — Один.

14. Мимир копий — воин, в данном случае Хундинг. Мимир — один из асов.

21. Убийца Исунга — Хёдбродд. Кто такой Исунг, неизвестно.

22. Сверканье моря — золото.

24. Хьёрлейв — один из спутников Хельги.

27. Шатер на носу. — Такой шатер разбивали во время стоянки у берега и в нем спали.

29. Сестры Кольги — волны. Кольга — одна из дочерей морского великана Эгира.

30. Дочь Эгира — волна.

31. Ран — жена Эгира.

Олень моря — корабль.

33. Гудмунд — младший брат Хёдбродда.

34. Червленый (красный) щит — знак войны.

38. …в груде камней ползал ты, корчась… — На такие груды в Норвегии было принято бросать падаль, которую потом пожирали волки. Синфьётли, согласно сказанию, был одно время оборотнем и потом убил своего сводного брата.

44. Жена Грани — кобыла. Грани — конь Сигурда.

45. Голльнир — имя великана.

Имд — имя великанши.

50. Хнифлунги — в данном случае сыновья Гранмара. Но см. прим. к «Отрывку Песни о Сигурде».

55. Желудь духа — сердце.

57. Ингви — см. прим. к «Речам Регина».

Вторая Песнь о Хельги убийце Хундинга Helgakviða Hundingsbana önnur (Völsungakviða in forna)

О Вёльсунгах Frá völsungum

Конунг Сигмунд, сын Вёльсунга, был женат на Боргхильд в Бралунде. Они назвали своего сына Хельги в честь Хельги, сына Хьёрварда. Хагаль воспитал Хельги.

Sigmundr konungr Völsungsson átti Borghildi af Brálundi. Þau hétu son sinn Helga ok eftir Helga Hjörvarðssyni. Helga fóstraði Hagall.

Одного могущественного конунга звали Хундинг. По его имени страна называется Хундланд. Он был очень воинствен и имел много сыновей, которые воевали. Вражда и столкновения были между конунгом Хундингом и конунгом Сигмундом. Они убивали друг у друга родичей. Конунг Сигмунд и его род назывались Вёльсунги и Ильвинги*.

Hundingr hét ríkr konungr. Við hann er Hundland kennt. Hann var hermaðr mikill ok átti marga sonu þá er í hernaði váru. Ófriðr ok dylgjur váru á milli þeira Hundings konungs ok Sigmundar konungs. Drápu hvárir annarra frændr. Sigmundr konungr ok hans ættmenn hétu Völsungar ok Ylfingar.

Хельги отправился тайно разведать о дружине конунга Хундинга. Хеминг, сын конунга Хундинга, был дома. А когда Хельги уезжал, он встретил пастушка и сказал:

Helgi fór ok njósnaði til hirðar Hundings konungs á laun. Hemingr, son Hundings konungs, var heima. En er Helgi fór í brott, þá hitti hann hjarðarsvein ok kvað:

«Хемингу молви,

что Хельги помнит,

какого мужа

убили воины*;

серого волка*

в доме держали,

конунг Хундинг

думал — то Хамаль*».

"Segðu Hemingi

at Helgi man

hvern i brynju

bragnar felldu,

ér ulf gráan

inni höfðuð,

þar er Hamal hugði

Hundingr konungr."

Хамалем звали сына Хагаля. Конунг Хундинг послал людей к Хагалю, чтобы найти Хельги. А Хельги не мог укрыться иначе, как одеться рабыней и начать молоть зерно. Они искали и не нашли Хельги. Тогда сказал Блинд Злокозненный:

Hamall hét son Hagals. Hundingr konungr sendi menn til Hagals at leita Helga, en Helgi mátti eigi forðast annan veg en tók klæði ambáttar ok gekk at mala. Þeir leituðu ok fundu eigi Helga. Þá kvað Blindr inn bölvísi:

«Сверкают глаза

у рабыни Хагаля, —

уж не мужчина ли

жернов вращает?

Ломается жернов,

грохочет основа!

"Hvöss eru augu

í Hagals þýju;

er-a þat karls ætt,

er á kvernum stendr;

steinar rifna

stökk lúðr fyrir.

Тяжелая доля

досталась герою;

вождю довелось

зерна молоть*!

Руке той привычна

меча рукоять,

а вовсе не палка,

что жернов вращает».

Nú hefir hörð dæmi

hildingr þekit,

er vísi skal

valbygg mala;

heldr er sæmri

hendi þeiri

meðalkafli

en möndultré."

Хагаль ответил и сказал:

Hagall svaraði ok kvað:

«Дива тут нет,

что грохочет основа, —

конунга дочь

жернов вращает;

носилась она

над облаками,

сражаться могла,

как смелые викинги,

прежде чем Хельги

в плен ее взял;

это сестра

Хёгни и Сигара,

взор ее страшен —

взор Ильвингов девы».

"Þat er lítil vá

þótt lúðr þrumi

er mær konungs

möndul hrærir;

hon skævaði

skýjum efri

ok vega þorði

sem víkingar,

áðr hana Helgi

höftu gerði;

systir er hon þeira

Sigars ok Högna;

því hefir ötul augu

Ylfinga man."

Хельги спасся и отправился на боевой корабль. Он сразил конунга Хундинга, и с тех пор его стали звать Хельги Убийца Хундинга. Он стоял со своим войском в бухте Брунавагар, и там они порезали скот* и ели сырое мясо. Одного конунга звали Хёгни. У него была дочь Сигрун. Она была валькирия и носилась по воздуху и по морю. То была родившаяся вновь Свава*. Сигрун подъехала к кораблям Хельги и сказала:

Undan komst Helgi ok fór á herskip. Hann felldi Hunding konung ok var síðan kallatur Helgi Hundingsbani. Hann lá með her sinn í Brunavágum ok hafði þar strandhögg ok átu þar hrátt. Högni hét konungr. Hans dóttir var Sigrún. Hon var valkyrja ok reið loft ok lög. Hon var Sváfa endurborin. Sigrún reið at skipum Helga ok kvað:

«Кто там направил

ладью к побережью?

Где вы живете,

смелые воины?

Чего ожидаете

здесь в Брунавагар?

Куда отсюда

вы держите путь?»

"Hverir láta fljóta

fley við bakka?

Hvar, hermegir,

heima eiguð?

Hvers bíðið ér

í Brunavágum?

Hvert lystir yðr

leið at kanna?"

Хельги сказал:

Helgi kvað:

«Хамаль* направил

ладью к побережью,

все мы живем

на острове Хлесей*,

ветра попутного

здесь поджидаем,

путь мы хотим

держать на восток».

"Hamall lætr fljóta

fley við bakka,

eigum heima

í Hléseyju,

bíðum byrjar

í Brunavágum,

austr lystir oss

leið at kanna."

Сигрун сказала:

Sigrún kvað:

«Где ты сражался,

воин могучий,

где ты кормил

гусят валькирий*?

Почему кольчуга

обрызгана кровью,

ешь мясо сырое,

шлем не снимая?»

"Hvar hefir þú, hilmir,

hildi vakða

eða gögl alin

Gunnar systra?

Hví er brynja þín

blóði stokkin?

Hví skal und hjálmum

hrátt kjöt eta?"

Хельги сказал:

Helgi kvað:

«Вот что исполнил

на запад от моря

Ильвингов родич,

коль знать желаешь:

медведей убил я*

в Брагалунде

и племя орлов

накормил до отвалу;

"Þat vann næst nýs

niðr Ylfinga

fyr vestan ver,

ef þik vita lystir,

er ek björnu tók

í Bragalundi

ok ætt ara

oddum saddak.

вот и сказал я,

какая причина,

что мало жаркого

в море мы ели».

Nú er sagt, mær,

hvaðan sakar gerðusk,

því var á legi mér

lítt steikt etit."

Сигрун сказала:

Sigrún kvað:

«О победе ты молвишь;

Хельги причина,

что конунг Хундинг

в поле погиб;

битва была,

за родича мщенье,

хлынула кровь

струей на мечи».

"Víg lýsir þú,

varð fyr Helga

Hundingr konungr

hníga at velli.

Bar sókn saman

er sefa hefnduð

ok busti blóð

á brimis eggjar."

Хельги сказал:

Helgi kvað:

«Точно ли знаешь,

мудрая женщина,

что воинам этим

за родича мстил я?

Много сынов есть

смелых у конунга,

недружелюбных

к нашему роду».

"Hvat vissir þú,

at þeir séim,

snót svinnhuguð,

er sefa hefndum?

Margir ro hvassir

hildings synir

ok ámunir

ossum niðjum."

Сигрун сказала:

Sigrún kvað:

«Утром вчера

близко была я,

вождь дружины,

в час гибели князя;

хитрецом назову

Сигмунда сына,

что темные речи

ведет о победе.

"Vark-a ek fjarri,

folks oddviti,

gær á morgun

grams aldrlokum.

Þó tel ek slægjan

Sigmundar bur,

er í valrúnum

vígspjöll segir.

Тебя я не раз

видала и раньше,

стоял ты в ладье,

залитой кровью,

а вокруг ледяные

волны играли;

что ж хочешь, герой,

от меня таиться?

Хёгни дочь

Хельги узнáет».

Leit ek þik um sinn

fyrr á langskipum,

þá er þú byggðir

blóðga stafna

ok úrsvalar

unnir léku,

nú vill dyljask

döglingr fyr mér,

en Högna mær

Helga kennir."

Гранмаром звали могущественного конунга, который жил в Сварингсхауге. У него было много сыновей: первый Хёдбродд, второй Гудмунд, третий Старкад. Хёдбродд был на сходке конунгов. Ему была просватана Сигрун, дочь Хёгни. Но когда она узнала об этом, она поскакала с валькириями по воздуху и морю в поисках Хельги.

Granmarr hét ríkr konungr, er bjó at Svarinshaugi. Hann átti marga sonu: Höðbroddr, annarr Guðmundr, þriði Starkaðr. Höðbroddr var í konungastefnu. Hann fastnaði sér Sigrúnu Högnadóttur. En er hon spyrr þat þá reið hon með valkyrjur um loft ok um lög at leita Helga.

Хельги был тогда на горе Логафьёлль, он сражался с сыновьями Хундинга. Там сразил он Альва и Эйольва, Хьёрварда и Херварда. Он был очень утомлен боем и сидел под Орлиным Камнем. Там нашла его Сигрун, и бросилась ему на шею, и целовала его, и сказала, почему она пришла к нему, как об этом говорится в Древней Песни о Вёльсунгах*:

Helgi var þá at Logafjöllum ok hafði barizt við Hundings sonu. Þar felldi hann þá Álf ok Eyjólf, Hjörvarð ok Hervarð, ok var hann allvígmóðr ok sat undir Arasteini. Þar hitti Sigrún hann ok rann á háls honum ok kyssti hann ok sagði honum erindi sitt, svá sem segir í Völsungakviðu inni fornu:

Сигрун пришла

к счастливому князю,

Хельги она

гладила руки

и целовала

его приветно,

конунгу дева

тогда полюбилась.

Sótti Sigrún

sikling glaðan,

heim nam hon Helga

hönd at sækja,

kyssti ok kvaddi

konung und hjálmi;

þá varð hilmi

hugr á vífi.

Сказала ему,

что Сигмунда сына

она полюбила

прежде, чем встретила.

Fyrr lézt hon unna

af öllum hug

syni Sigmundar

en hon sét hafði.

Сигрун сказала:

Sigrún kvað:

«Хёдбродду я

в походе обещана,

но за другого

хотела бы выйти;

страшен мне гнев

старшего родича:

волю отца

я не исполнила».

"Var ek Höðbroddi

í her föstnuð

en jöfur annan

eiga vildak;

þó sjámk, fylkir,

frænda reiði,

hefi ek míns föður

munráð brotit."

Не стала дочь Хёгни

кривить душою,

сказала, что хочет

Хельги любви.

Nam-a Högna mær

of hug mæla,

hafa kvaðsk hon Helga

hylli skyldu.

Хельги сказал:

Helgi kvað:

«Стоит ли гнева

Хёгни страшиться

или вражды

вашего рода!

Дева, ты будешь

всегда со мною;

род твой, прекрасная,

мне не страшен».

"Hirð eigi þú

Högna reiði

né illan hug

ættar þinnar.

Þú skalt, mær ung,

at mér lifa;

ætt áttu, in góða,

er ek eigi sjámk."

Хельги собрал тогда большой флот и отправился к Волчьему Камню. Их застигла в море страшная буря. Над ними стали сверкать молнии, и они попадали прямо в корабль. Воины увидели в воздухе девять скачущих валькирий и узнали Сигрун. Тогда буря улеглась, и они в целости добрались до берега.

Helgi samnaði þá miklum skipaher ok fór til Frekasteins, ok fengu í hafi ofviðri mannhætt. Þá kómu leiptr yfir þá ok stóðu geislar í skipin. Þeir sá í loftinu at valkyrjur níu riðu ok kenndu þeir Sigrúnu. Þá lægði storminn ok kómu þeir heilir til lands.

Сыновья Гранмара сидели на некой горе, когда корабли подплывали к берегу. Гудмунд вскочил на коня и поехал на разведку на гору у гавани. Тогда Вёльсунги убрали паруса.

Granmarssynir sátu á bjargi nokkuru, er skipin sigldu at landi. Guðmundr hljóp á hest ok reið á njósn á bergit við höfnina. Þá hlóðu Völsungar seglum.

Тут сказал Гудмунд, сын Гранмара:

Þá kvað Guðmundr Granmarsson:

«Кто этот конунг,

ладьи ведущий?

Чей стяг боевой

по ветру вьется?

Мира то знамя

не обещает;

отблеск багряный

вокруг дружины».

"Hver er skjöldungr

sá er skipum stýrir,

lætr gunnfana

gullinn fyr stafni?

Þykkja mér fríð

í fararbroddi,

verpr vígroða

um víkinga.

Синфьётли сказал:

Sinfjötli kvað:

«Хёдбродд может

Хельги узнать,

храброго в битвах,

ладьи ведущего;

наследье богатое

вашего рода,

золото Фьёрсунгов

он захватил».

"Hér má Höðbroddr

Helga kenna,

flótta trauðan

í flota miðjum,

hann hefir eðli

ættar þinnar,

arf Fjörsunga,

und sik þrungit."

Гудмунд сказал:

Guðmundr kvað:

«Будем сначала

у Волчьего Камня

палками битвы*

с врагами спорить!

Хёдбродд, пора

для мести настала,

слишком часто

нас побеждали!»

"Því fyrr skulu

at Frekasteini

sáttir saman

um sakar dæma;

mál er, Höðbroddr,

hefnd at vinna

ef vér lægra hlut

lengi bárum."

Синфьётли сказал:

Sinfjötli kvað:

«Гудмунд, сперва

коз попаси ты,

по скалам крутым

за ними карабкайся,

крепче держи

ветку орешника, —

милей тебе это,

чем сходка мечей!

"Fyrr muntu, Guðmundr,

geitr of halda

ok bergskorar

brattar klífa,

hafa þér í hendi

heslikylfu.

Þat er þér blíðara

en brimis dómar.

Хельги сказал:

Helgi kvað:

«Не лучше ли было б

тебе, Синфьётли,

битву вести

орлам на радость,

чем попусту речи

бросать на ветер,

когда вожди

ненавидят друг друга.

"Þér er, Sinfjötli,

sæmra miklu

gunni at heyja

ok glaða örnu

en ónýtum

orðum at bregða,

þótt hildingar

heiftir deili.

Плохи, сдается мне,

Гранмара дети,

хотя о героях

лгать не годится, —

они показали

при Моинсхеймар,

что славно умеют

мечами разить».

Þykkja-t mér góðir

Granmars synir,

þó dugir siklingum

satt at mæla,

þeir merkt hafa

á Móinsheimum,

at hug hafa

hjörum at bregða;

eru hildingar

hölzti snjallir.

Гудмунд поехал домой рассказать о приближающемся войске. Тогда сыновья Гранмара собрали рать. Многие конунги пришли туда. Там был Хёгни, отец Сигрун, и его сыновья Браги и Даг. Произошла большая битва, и все сыновья Гранмара пали и вся их знать. Только Даг, сын Хёгни, получил пощаду и дал клятву Вёльсунгам.

Guðmundr reið heim með hersögu. Þá sömnuðu Granmarssynir her. Kómu þar margir konungar. Þar var Högni, faðir Sigrúnar, ok synir hans, Bragi ok Dagr. Þar var orrusta mikil ok féllu allir Granmarssynir ok allir þeira höfðingjar nema Dagr Högnason fekk grið ok vann eiða Völsungum.

Сигрун пришла на поле битвы и нашла Хёдбродда умирающего. Она сказала:

Sigrún gekk í valinn ok hitti Höðbrodd at kominn dauða. Hon kvað:

«Не будет у Сигрун,

девы из Севафьёлль,

Хёдбродд-конунг

в объятьях покоиться!

Часто волкам

достаются трупы, —

пали сыны

Гранмара в битве».

"Mun-a þér Sigrún

frá Sefafjöllum

Höðbroddr konungr,

hníga at armi,

liðin er ævi

— oft náir hrævi

gránstóð gríðar, —

Granmars sona."

Затем она нашла Хельги и очень обрадовалась. Он сказал:

Þá hitti hon Helga ok varð allfegin. Hann kvað:

«Тебе не во всем,

валькирия, счастье,

в иных событьях

норны повинны:

утром погибли

у Волчьего Камня

Браги и Хёгни, —

я их сразил!

"Er-at þér at öllu,

alvitr, gefit,

- þó kveð ek nökkvi

nornir valda — :

fellu í morgun

at Frekasteini

Bragi ok Högni,

varð ek bani þeira.

А конунг Старкад

пал на Стюрклейвар,

сыны же Хроллауга

на Хлебьёрг убиты;

видел я конунга,

в ярости страшного,

был обезглавлен,

а тело сражалось.

En at Styrkleifum

Starkaðr konungr,

en at Hlébjörgum

Hrollaugs synir.

Þann sá ek gylfa

grimmúðgastan,

er barðisk bolr,

var á brott höfuð.

Многих родичей

смерть настигла,

трупы их ныне

в землю зарыты;

ты не могла

битве препятствовать,

волей судьбы

раздор ты посеяла».

Liggja at jörðu

allra flestir

niðjar þínir

at náum orðnir.

Vannt-at-tu vígi,

var þér þat skapat

at þú at rógi

ríkmenni vart."

Тогда Сигрун заплакала. Он сказал:

Þá grét Sigrún. Hann kvað:

«Сигрун, утешься,

была ты нам Хильд*;

судьбы не оспоришь!»

"Huggastu, Sigrún,

Hildr hefr þú oss verið;

vinna-t skjöldungar sköpum."

Сигрун сказала:

Sigrún kvað:

«Оживить бы убитых

и в объятиях твоих

укрыться бы мне!»

"Lifna mynda ek nú kjósa

er liðnir eru,

ok knætta ek þér þó í faðmi felask."

Хельги женился на Сигрун, и у них были сыновья. Хельги не дожил до старости. Даг, сын Хёгни, принес Одину жертву, чтобы тот помог отомстить ему за отца. Один дал Дагу свое копье. Даг встретил Хельги, своего зятя, у рощи, которая называется Фьётурлунд*. Он пронзил Хельги копьем. Хельги пал, а Даг поехал в горы и рассказал Сигрун, что произошло:

Helgi fekk Sigrúnar ok áttu þau sonu. Var Helgi eigi gamall. Dagr Högnason blótaði Óðin til föðurhefnda. Óðinn léði Dag geirs síns. Dagr fann Helga, mág sinn, þar sem heitir at Fjöturlundi. Hann lagði í gögnum Helga með geirnum. Þar fell Helgi en Dagr reið til Sefafjalla ok sagði Sigrúnu tíðindi.

«Сестра, не хотел бы

о горе поведать

и слезы твои,

сестра, увидеть, —

убит поутру

под Фьётурлундом

герой, меж князьями

самый достойный,

себе подчинявший

воинов смелых».

"Trauður em ek, systir,

trega þér at segja,

því at ek hefi nauðigr

nifti grætta;

fell í morgun

und Fjöturlundi

buðlungr, sá er var

beztr í heimi

ok hildingum

á halsi stóð."

Сигрун сказала:

Sigrún kvað:

«Пускай тебя

покарают те клятвы,

которые дал ты

когда-то Хельги*,

клялся ты светлой

влагой Лейфтра*

и камнем Унн*

в холодной росе!

"Þik skyli allir

eiðar bíta

þeir er Helga

hafðir unna

at inu ljósa

Leiptrar vatni

ok at úrsvölum

Unnarsteini.

Пусть не плывет

отныне корабль твой,

как бы ни дул

ветер попутный!

Пусть не бежит

конь твой послушно,

когда от врагов

спасенья ты ищешь!

Skríði-at þat skip

er und þér skríði

þótt óskabyrr

eftir leggisk;

renni-a sá marr

er und þér renni

þóttú fjándr þína

forðask eigir.

33*

Пусть не разит

меч твой в битве,

разве что сам ты

сражен им будешь!

Было бы местью

за гибель Хельги,

если б ты волком

скитался в чаще,

нищим и сирым,

вечно голодным,

разве что трупы

тебя б насыщали!»

Bíti-a þér þat sverð

er þú bregðir

nema sjalfum þér

syngvi of höfði.

Þá væri þér hefnt

Helga dauða

ef þú værir vargr

á viðum úti,

auðs andvani

ok alls gamans,

hefðir eigi mat

nema á hræjum spryngir."

Даг сказал:

Dagur kvað:

«Сестра, ты безумна,

затмился твой разум,

коль беды зовешь

на голову брата!

Один повинен

в этом несчастье,

меж нами руны

раздора посеяв.

"Ær ertu, systir,

ok örvita

er þú brœðr þínum

biðr forskapa,

einn veldr Óðinn

öllu bölvi

því at með sifjungum

sakrúnar bar.

Золото брат

тебе предлагает,

Вандильсве весь

и Вигдалир тоже;

половина страны

выкупом станет

за горе твое

и твоих сыновей!»

Þér býðr bróðir

bauga rauða,

öll Vandilsvé

ok Vígdali;

hafðu halfan heim

harms at gjöldum,

brúðr baugvarið

ok burir þínir."

Сигрун сказала:

Sigrún kvað:

«Как ни богато

живу я в Севафьёлль,

жизни не рада

ни утром, ни ночью,

жду, не блеснет ли

войско князя,

Вигблер под князем

сюда не примчится ли,

как бы тогда я

конунга встретила!

"Sitk-a ek svo sæl

at Sefafjöllum

ár né um nætr

at ek una lífi

nema at liði lofðungs

ljóma bregði,

renni und vísa

Vígblær þinig,

gullbitli vanr,

knega ek grami fagna.

Так убегали

в страхе безмерном

перед Хельги враги

и родичи их,

как козы бегут

по горным склонам,

страхом гонимы,

спасаясь от волка.

Svá hafði Helgi

hrædda görva

fjándr sína alla

ok frændr þeira

sem fyr ulfi

óðar rynni

geitr af fjalli

geiskafullar.

Так возвышался

Хельги меж конунгов,

как ясень гордый

в зарослях терна

или олень,

росой обрызганный,

он из зверей

самый высокий,

рога его блещут

у самого неба!»

Svá bar Helgi

af hildingum

sem ítrskapaðr

askr af þyrni

eða sá dýrkalfr

döggu slunginn

er efri ferr

öllum dýrum

ok horn glóa

við himin sjalfan."

Холм был насыпан на могиле Хельги. И когда он попал в Вальгаллу, Один предложил ему править всем наравне с ним самим. Хельги сказал:

Haugr var gjörr eftir Helga. En er hann kom til Valhallar þá bauð Óðinn honum öllu at ráða með sér. Helgi kvað:

«Хундинг, сначала

всем ноги омоешь,

огонь разведешь,

и привяжешь собак,

и свиньям дашь поило,

коней попасешь, —

тогда только смеешь

об отдыхе думать».

"Þú skalt, Hundingr,

hverjum manni

fótlaug geta

ok funa kynda,

hunda binda,

hesta gæta,

gefa svínum soð

áðr sofa gangir."

Служанка Сигрун шла мимо кургана Хельги и увидела, что Хельги со многими людьми подъехал к кургану. Служанка сказала:

Ambótt Sigrúnar gekk um aftan hjá haugi Helga ok sá at Helgi reið til haugsins með marga menn. Ambótt kvað:

«Чудится мне,

или настал

света конец?

Мертвые скачут!

Что же вы шпорите

ваших коней,

разве дано вам

домой возвратиться?»

"Hvárt eru þat svik ein,

er ek sjá þykkjumk,

eða ragnarök,

— ríða menn dauðir,

er jóa yðra

oddum keyrið —

eða er hildingum

heimför gefin?"

Хельги сказал:

Helgi kvað:

«Нет, не почудилось

все, что ты видишь,

и не настал

света конец,

хоть мы и шпорим

наших коней,

но не дано нам

домой возвратиться».

"Er-a þat svik ein,

er þú sjá þykkisk,

né aldar rof

þóttú oss lítir,

þótt vér jóa óra

oddum keyrim,

né er hildingum

heimför gefin."

Служанка вернулась домой и сказала Сигрун:

Heim gekk ambótt ok sagði Sigrúnu:

«Сигрун, скорее

из Севафьёлль выйди,

если ты конунга

хочешь встретить!

Раскрылся курган,

Хельги вернулся!

Раны сочатся, —

просил тебя конунг

кровавые капли

его осушить».

"Út gakk þú, Sigrún

frá Sefafjöllum,

ef þik folks jaðar

finna lystir,

upp er haugr lokinn,

kominn er Helgi,

dolgspor dreyra,

döglingr bað þik

at þú sárdropa

svefja skyldir."

Сигрун пошла в курган к Хельги и сказала:

Sigrún gekk í hauginn til Helga ok kvað:

«Так радуюсь я

встрече с тобою,

как рады взалкавшие

Одина соколы*,

что убитых почуяли

теплое мясо

иль видят рассвет,

росою омытые.

"Nú em ek svá fegin

fundi okkrum

sem átfrekir

Óðins haukar

er val vitu,

varmar bráðir,

eða dögglitir

dagsbrún sjá.

Сперва поцелую

конунга мертвого,

а ты сними

доспех окровавленный;

иней покрыл

волосы Хельги,

смерти роса*

на теле конунга,

руки как лед

у зятя Хёгни;

как мне, конунг,

тебя исцелить?»

Fyrr vil ek kyssa

konung ólifðan

en þú blóðugri

brynju kastir,

hár er þitt, Helgi,

hélu þrungit,

allr er vísi

valdögg sleginn,

hendr úrsvalar

Högna mági;

hvé skal ek þér, buðlungr,

þess bót um vinna?"

Хельги сказал:

Helgi kvað:

«Ты в том повинна,

Сигрун из Севафьёлль,

что Хельги обрызган

горя росою*:

слезы ты льешь,

убрана золотом,

с юга пришедшая,

солнечноясная;

падают слезы

на князя кровавые,

жгут его грудь,

горем насыщены.

"Ein veldr þú, Sigrún

frá Sefafjöllum,

er Helgi er

harmdögg sleginn;

grætr þú, gullvarið,

grimmum tárum,

sólbjört, suðræn,

áðr sofa gangir.

Hvert fellr blóðugt

á brjóst grami,

úrsvalt, innfjalgt,

ekka þrungit.

Будем мы пить

драгоценный напиток,

хоть счастье и земли

мы потеряли!

Не запевайте

горести песен,

видя мои

кровавые раны!

Отныне в кургане

со мною, убитым,

знатная дева

вместе пребудет!»

Vel skulum drekka

dýrar veigar,

þótt misst hafim

munar ok landa;

skal engi maðr

angrljóð kveða

þótt mér á brjósti

benjar líti,

nú eru brúðir

byrgðar í haugi,

lofða dísir

hjá oss liðnum."

Сигрун постелила постель в кургане:

Sigrún bjó sæing í hauginum.

«Здесь тебе, Хельги,

ложе готово, —

радости ложе,

Ильвингов родич;

в объятьях твоих

уснуть бы хотела,

как с конунгом я

живым уснула б!»

"Hér hefi ek þér, Helgi,

hvílu görva

angrlausa mjök,

Ylfinga niðr,

vil ek þér í faðmi,

fylkir, sofna

sem ek lofðungi

lifnum myndak."

Хельги сказал:

Helgi kvað:

«Ныне нет ничего,

ни поздно, ни рано,

что невозможным

в Севафьёлль было б,

если в объятьях

мертвого спишь,

в кургане его,

Сигрун, дочь Хёгни,

ты, живая,

рожденная конунгом!

"Nú kveð ek enskis

örvænt vera

síð né snimma

at Sefafjöllum

er þú á armi

ólifðum sefr,

hvít, í haugi,

Högna dóttir,

ok ertu kvik

in konungborna.

Ехать пора мне

по алой дороге*,

на бледном коне*

по воздушной тропе;

путь мой направлю

на запад от неба,

прежде чем Сальгофнир*

героев разбудит».

Mál er mér at ríða

roðnar brautir,

láta fölvan jó

flugstíg troða;

skal ek fyr vestan

vindhjalms brúar

áðr Salgófnir

sigrþjóð veki."

Хельги и его воины ускакали, а Сигрун со служанкой вернулась домой. На следующий вечер Сигрун велела служанке стоять на страже у кургана. И в сумерки, когда Сигрун пришла к кургану, она сказала:

Þeir Helgi riðu leið sína, en þær fóru heim til bæjar. Annan aftan lét Sigrún ambótt halda vörð á hauginum. En at dagsetri er Sigrún kom til haugsins, hon kvað:

«Если б приехать

сюда собирался

Сигмунда сын

из дома Одина!

Нет, не приедет,

померкла надежда,

если орлы

на ясень садятся,

а люди идут

на тинг сновидений*».

"Kominn væri nú

ef koma hygði

Sigmundar burr

frá sölum Óðins;

kveð ek grams þinig

grænask vánir

er á asklimum

ernir sitja

ok drífr drótt öll

draumþinga til."

Служанка сказала:

Ambátt kvað:

«Не будь безумной,

одна не ходи ты,

конунга дочь,

в мертвых жилище!

Ночью сильней

становятся все

мертвые воины,

чем днем при солнце».

"Vertu eigi svá ær

at ein farir,

dís skjöldunga,

draughúsa til;

verða öflgari

allir á nóttum

dauðir dolgar, mær,

en um daga ljósa."

Сигрун вскоре умерла от скорби и печали.

Sigrún varð skammlíf af harmi ok trega.

В древнее время верили, что люди рождаются вновь, но теперь это считают бабьими сказками. Говорят, что Хельги и Сигрун родились вновь. Он звался тогда Хельги Хаддингьяскати, а она — Кара, дочь Хальвдана, как об этом рассказывается в Песни о Каре*. Она была валькирией.

Þat var trúa í forneskju at menn væri endrbornir en þat er nú kölluð kerlingavilla. Helgi ok Sigrún er kallat at væri endrborin. Hét hann þá Helgi Haddingjaskati en hon Kára Hálfdanardóttir, svá sem kveðit er í Káruljóðum, ok var hon valkyrja.

Примечания

Песнь состоит из нескольких частей, связанных прозой. Выделяется своей законченностью конец песни (строфы 30—51) — смерть и возвращение Хельги с того света на свиданье с Сигрун. Мотив возвращения мертвого к своей возлюбленной, широко представленный в народных балладах и сказках, трактован здесь с эмоциональной силой, единственной в эддической поэзии. Различные части этой песни датируются различно.

В издании С. Бюгге строфы 19—24 были переставлены после строфы 29, т. е. Бюгге переставил перебранку между Гудмундом и Синфьётли на то место, где она по смыслу должна стоять.

Вёльсунги и Ильвинги — первоначально эти родовые названия не были тождественны: Вёльсунги — южногерманский род, Ильвинги — датский.

1. …какого мужа убили воины. — Речь идет, по-видимому, об отце Хельги, и, следовательно, в этом фрагменте представлена та форма сказания, в которой Хельги еще не сводный брат Сигурда и в которой он мстит Хундингу за убийство отца (не Сигмунда!).

Серый волк — Хельги, поскольку он Ильвинг (буквально — «волчонок»).

…Хундинг думал — то Хамаль. — Хельги выдал себя за Хамаля, сына своего воспитателя.

3. Зерна молоть — занятие рабынь.

…там они порезали скот… — Во время викингских походов принято было сгонять захваченный скот к берегу и там его резать.

Свава — героиня «Песни о Хельги Сыне Хьёрварда».

6. Хамаль — так Хельги в шутку называет себя.

Хлесей — остров Лесё в Каттегате. Одно из немногих вполне конкретных географических названий в песнях о Хельги.

7. Гусята валькирий — вороны.

8. …медведей убил я… — т. е. воинов. Хельги говорит о совершенном им подвиге иносказательно, уклончиво.

Древняя песнь о Вёльсунгах. — Это название относится, по-видимому, к строфам 14—18. Но неясно, действительно ли эта часть песни древнее других ее частей.

…в Песни о Хельги. — См. «Первую Песнь о Хельги Убийце Хундинга», строфы 20 след.

…и это тоже уже было написано. — См. «Первую Песнь о Хельги Убийце Хундинга», строфы 34 след., и ср. ниже строфы 20 след.

…дал клятву Вёльсунгам. — Он дал клятву в том, что отказывается от кровной мести за отца.

21. Палка битвы — меч.

29. …была ты нам Хильд. — Хильд — героиня сказания о Хьяднингах, которая тоже была причиной распри между ее отцом и ее возлюбленным (но буквально Хильд — «битва», а также имя одной из валькирий). Каждой ночью, после дневного боя, Хильд оживляла своих воинов, павших в бою, и Сигрун в своем ответе намекает на это. Имя Хёгни, отца Сигрун, тоже из сказания о Хьяднингах.

Фьётурлунд — «роща оков». Считается, что в этом названии сохранилась память о священной роще семнонов, в которую, по словам Тацита, нельзя было входить иначе как в оковах.

31. …клятвы, которые дал ты когда-то Хельги… — т. е. клятвы в том, что он отказывается от кровной мести за отца.

Лейфтр — река в Хель.

Унн — одна из дочерей морского великана Эгира. Буквально — «волна».

33. Указывалось, что эта клятва очень похожа на клятву в договоре князя Игоря с византийским императором: «да не ущитятся щиты своими, и да посечены будуть мечи своими» и «Аще ли же кто… преступить се, …будеть достоин своим оружьем умрети» («Повесть временных лет», т. 1. М. — Л., 1950, с. 35 и 39).

43. Соколы Одина — вороны.

44. Роса смерти — кровь.

45. Роса горя — слезы.

49. Алая дорога — окрашенное утренней зарей небо.

Бледный конь — в поверьях — предвестник смерти.

Сальгофнир — петух в Вальгалле, который будит утром обитающих там героев — эйнхериев.

50. …идут на тинг сновидений — ложатся спать.

Песнь о Каре. — Эта песнь не сохранилась, но пересказ ее содержания есть в исландских римах XVI в.

О смерти Синфьётли Frá dauða Sinfjötla

Сигмунд, сын Вёльсунга, был конунгом во Фраккланде*. Синфьётли был его старшим сыном, вторым был Хельги третьим — Хамунд. У Боргхильд, жены Сигмунда, был брат, которого звали* […] И вот Синфьётли, её пасынок, и […] посватались оба к одной женщине, и поэтому Синфьётли убил его.

Sigmundr Völsungsson var konungr á Frakklandi. Sinfjötli var elztr sona, annarr Helgi, þriði Hámundr. Borghildr, kona Sigmundar, átti bróður, er hét […] En Sinfjötli, stjúpson hennar, ok […] báðu einnar konu báðir, ok fyrir þá sök drap Sinfjötli hann.

А когда он вернулся домой, Боргхильд велела ему уехать прочь, но Сигмунд предложил ей выкуп, и ей пришлось его принять. На тризне Боргхильд подавала пиво. Она взяла яд — большой полный рог — и поднесла Синфьётли. Но когда он заглянул в рог, он понял, что в нем яд, и сказал Сигмунду: «Мутен напиток, батюшка!» Сигмунд взял рог и выпил. Говорят, что Сигмунд был нечувствителен к яду, так что он не мог повредить ему ни снаружи, ни внутри. Но все сыновья его были нечувствительны к яду только снаружи.

En er hann kom heim, þá bað Borghildr hann fara á brott, en Sigmundr bauð henni fébætr, ok þat varð hon at þiggja. En at erfinu bar Borghildr öl. Hon tók eitr mikit, horn fullt, ok bar Sinfjötla. En er hann sá í hornit, skilði hann, at eitr var í, ok mælti til Sigmundar: "Göróttr er drykkurinn, ái." Sigmundr tók hornit ok drakk af. Svá er sagt at Sigmundr var harðgörr, at hvárki mátti hánum eitr granda útan né innan, en allir synir hans stóðust eitr á hörund útan.

Боргхильд поднесла Синфьётли второй рог и просила выпить, и снова произошло то же самое. И в третий раз поднесла она ему рог — и на этот раз понося его за то, что он его не пьет. Он снова сказал то же самое Сигмунду. Тот сказал: «Выпей, сын!»* Синфьётли выпил и сразу умер. Сигмунд понес его далеко в своих руках и пришел к некоему узкому и длинному фьорду, и там была небольшая ладья и на ней какой-то человек*. Он предложил Сигмунду перевезти его через фьорд. И когда Сигмунд внес труп на ладью, она стала нагруженной полностью. Человек сказал Сигмунду, чтобы тот ехал внутрь фьорда. Человек оттолкнул ладью и сразу же исчез.

Borghildr bar annat horn Sinfjötla ok bað drekka, ok fór allt sem fyrr. Ok enn it þriðja sinn bar hon hánum hornit ok ámælisorð með, ef hann drykki eigi af. Hann mælti enn sem fyrr við Sigmund. Hann sagði: "Láttu grön sía þá, sonr." Sinfjötli drakk ok varð þegar dauðr. Sigmundr bar hann langar leiðir í fangi sér ok kom at fyrði einum mjóvum ok löngum, ok var þar skip eitt lítit ok maðr einn á. Hann bauð Sigmundi far of fjörðinn. En er Sigmundr bar líkit út á skipit, þá var bátrinn hlaðinn. Karl mælti, at Sigmundr skyldi fara fyrir innan fjörðinn. Karl hratt skipinu ok hvarf þegar.

Конунг Сигмунд долго жил во владениях Боргхильд, после того как на ней женился. Затем Сигмунд поехал на юг во Фраккланд во владения, которые у него там были. Там он женился на Хьёрдис, дочери конунга Эйлими. Сигурд был их сын.

Sigmundr konungr dvalðisk lengi í Danmörk í ríki Borghildar, síðan er hann fekk hennar. Fór Sigmundr þá suðr í Frakkland til þess ríkis, er hann átti þar. Þá fekk hann Hjördísar, dóttur Eylima konungs. Þeira son var Sigurðr.

Конунг Сигмунд погиб в битве с сыновьями Хундинга, а Хьёрдис вышла замуж за Альва, сына конунга Хьяльпрека. Сигурд провел там детство.

Sigmundr konungr fell í orrostu fyrir Hundingssonum, en Hjördís giftist þá Álfi, syni Hjálpreks konungs. Óx Sigurðr þar upp í barnæsku.

Сигмунд и все его сыновья намного превосходили всех прочих мужей силой, ростом, мужеством и всеми доблестями. Но Сигурд превосходил их всех, и в преданиях все его называют первым из мужей и великолепнейшим из конунгов.

Sigmundr ok allir synir hans váru langt um fram alla menn aðra um afl ok vöxt ok hug ok alla atgervi. Sigurðr var þó allra framastr, ok hann kalla allir menn í fornfræðum um alla menn fram ok göfgastan herkonunga.

Примечания

Фраккланд — страна франков, Франция. Возможно, что это след франкского происхождения сказания.

У Боргхильд был… брат, которого звали… — Здесь в рукописи выпущено имя брата Боргхильд.

«Выпей, сын!» — Это место истолковывают и так, что Сигмунд якобы предложил сыну дать напиться усам, рассчитывая, что яд осядет в них. В «Саге о Вёльсунгах» говорится, что Сигмунд сказал так потому, что был пьян.

Какой-то человек — перевозчик мертвых, Один.

Пророчество Грипира Grípisspá

Грипиром звался сын Эйлими, брат Хьёрдис. Он правил землями и был мудрейшим из всех людей и знал будущее. Сигурд ехал один и приехал в палаты Грипира. Сигурда было легко узнать. Он встретил какого-то человека и обратился к нему снаружи перед домом. Тот назвался Гейтиром. Сигурд вступил с ним в разговор и спросил:

Grípir hét sonr Eylima, bróðir Hjördísar. Hann réð löndum ok var allra manna vitrastr ok framvíss. Sigurðr reið einn saman ok kom til hallar Grípis. Sigurðr var auðkenndr. Hann hitti mann at máli úti fyrir höllini. Sá nefndist Geitir. Þá kvaddi Sigurðr hann máls ok spyrr:

«Кто здесь живет

в этих палатах?

Как люди зовут

конунга славного?»

"Hverr byggir hér

borgir þessar?

Hvat þann þjóðkonung

þegnar nefna?"

Гейтир сказал:

Geitir kvað:

«Грипир зовется

людей повелитель,

народом он правит

и твердой землей».

"Grípir heitir

gumna stóri

sá er fastri ræðr

foldu ok þegnum."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Мудрого конунга

можно ль увидеть?

Будет ли он

со мной беседовать?

Многое надо мне

молвить владыке,

хочу поскорей

встретиться с Грипиром».

"Er horskr konungr

heima í landi,

mun sá gramr við mik

ganga at mæla?

Máls er þarfi

maðr ókunnigr,

vil ek fljótliga

finna Grípi."

Гейтир сказал:

Geitir kvað:

«Конунг счастливый

Гейтира спросит,

кто этот герой,

Грипира ищущий».

"Þess mun glaðr konungr

Geiti spyrja,

hverr sá maðr sé,

er máls kveðr Grípi."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Сигурд зовусь я,

Сигмунда сын,

Хьёрдис имя

матери воина».

"Sigurðr ek heiti

borinn Sigmundi,

en Hjördís er

hilmis móðir."

Гейтир пошел

Грипиру молвить:

«Там человек

прибыл неведомый;

обликом он

великолепен;

хочет, конунг,

с тобой говорить».

Þá gekk Geitir

Grípi at segja;

"Hér er maðr úti

ókuðr kominn;

hann er ítarligr

at áliti,

sá vill, fylkir,

fund þinn hafa."

Покинул владыка

мудрый палаты,

приветливо встретил

князя прибывшего:

«Добро пожаловать,

Сигурд, я ждал тебя!

Гейтир, прими

Грани, коня!»

Gengr ór skála

skatna dróttinn

ok heilsar vel

hilmi komnum:

"þiggðu hér, Sigurðr,

væri sœmra fyrr,

en þú, Geitir, tak

við Grana sjalfum."

Стали тогда

о многом беседовать

герои великие

в эту встречу.

Mæla námu

ok margt hjala

þá er ráðspakir

rekkar fundusk.

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Молви, коль знаешь,

матери брат:

что суждено

Сигурду в жизни?»

"Segðu mér, ef þú veizt,

móðurbróðir,

hvé mun Sigurði

snúa ævi."

Грипир сказал:

Grípir kvað:

«Будешь велик,

как никто под солнцем,

станешь превыше

конунгов прочих,

щедр на золото,

скуп на бегство,

обличьем прекрасен

и мудр в речах».

"Þú munt maðr vera

mæztr und sólu

ok hæstr borinn

hverjum jöfri,

gjöfull af gulli,

en glöggr flugar,

ítr áliti

ok í orðum spakr."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Скажи, благосклонный

конунг, Сигурду,

мудрый, ответь,

если ты знаешь:

какая удача

меня ожидает,

когда со двора

твоего уеду?»

"Segðu, gegn konungr

gerr en spyrjak

snotr, Sigurði,

ef þú sjá þykkisk,

hvat mun fyrst gerask

til farnaðar,

þá er ór garði emk

genginn þínum?"

Грипир сказал:

Grípir kvað:

«Сначала отмстишь

ты, князь, за отца,

за горький конец

конунга Эйлими;

сыновей ты сразишь

конунга Хундинга;

будет твоею

в битве победа».

"Fyrst muntu fylkir

föður of hefna,

ok Eylima

alls harms reka,

þú munt harða

Hundings sonu

snjalla fella,

muntu sigr hafa."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Скажи мне еще,

родич мой, конунг,

правду открой

в мудрой беседе:

видишь ли Сигурда

смелые подвиги,

каких на земле

еще не свершали?»

"Segðu, ítr konungr,

ættingi, mér

heldr horskliga,

er vit hugat mælum;

sér þú Sigurðar

snör brögð fyrir,

þau er hæst fara

und himinskautum?"

Грипир сказал:

Grípir kvað:

«Один ты убьешь

свирепого змея,

на Гнитахейд он

лежит, ненасытный;

Регина с Фафниром

ты победишь;

правду Грипир

тебе предвещает».

"Muntu einn vega

orm inn frána,

þann er gráðugr liggr

á Gnitaheiði,

þú munt báðum

at bana verða

Regin ok Fáfni;

rétt segir Grípir."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Великое счастье,

если свершу я

подвиг такой,

как ты поведал;

подумай, конунг,

и дальше открой мне,

что еще в жизни

сделать я должен».

"Auðr mun œrinn,

ef ek eflik svá

víg með virðum,

sem víst segir;

leið at huga

ok lengra seg,

hvat mun enn vera

ævi minnar?"

Грипир сказал:

Grípir kvað:

«Фафнира логово

ты отыщешь,

сокровище в нем

большое добудешь,

золота грузом

Грани навьючишь,

к Гьюки отправишься,

конунг воинственный».

"Þú munt finna

Fáfnis bœli

ok upp taka

auð inn fagra,

gulli hlœða

á Grana bógu;

ríðr þú til Gjúka

gramr vígrisinn."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Должен еще ты

в мудрой беседе,

конунг смелый,

вот что поведать:

гощу я у Гьюки,

его покидаю, —

что еще будет

в жизни моей?»

"Enn skaltu hilmi

í hugaðsrœðu,

framlyndr jöfurr,

fleira segja;

gestr em ek Gjúka

ok ek geng þaðan,

hvat mun enn vera

ævi minnar?"

Грипир сказал:

Grípir kvað:

«Спит на горе

конунга дочь*,

в доспехах она

по смерти Хельги;

будешь рубить

острым клинком,

броню рассечешь

убийцей Фафнира*».

"Sefr á fjalli

fylkis dóttir

björt í brynju

eftir bana Helga;

þú munt höggva

hvössu sverði,

brynju rísta

með bana Fáfnis."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Броню рассеку я,

вымолвит слово

юная дева,

от сна пробуждаясь;

что же скажет

Сигурду дева?

Счастье какое

ему предречет?»

"Brotin er brynja,

brúðr mæla tekr,

er vaknaði

víf ór svefni,

hvat mun snót at heldr

við Sigurð mæla

þat er at farnaði

fylki verði?"

Грипир сказал:

Grípir kvað:

«Научит тебя

рунам мудрым, —

усердно их люди

узнать стремятся, —

чужим языкам

и травам целебным;

благословен

да будешь ты, конунг!»

"Hon mun ríkjum þér

rúnar kenna,

allar þær er aldir

eignask vildu,

ok á manns tungu

mæla hverja,

líf með læking,

lifðu heill, konungr."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Понял тебя,

мудрость постиг я,

прочь оттуда

уехать собрался;

подумай, конунг,

и дальше открой мне,

что еще в жизни

сделать я должен».

"Nú er því lokit,

numin eru frœði

ok em braut þaðan

búinn at ríða,

leið at huga

ok lengra seg,

hvat mun meir vera

minnar ævi?"

Грипир сказал:

Grípir kvað:

«Ты посетишь

Хеймира дом,

радостным будешь

гостем у конунга;

кончил я, Сигурд,

сказал все, что знаю;

полно тебе

спрашивать Грипира!»

"Þú munt hitta

Heimis byggðir

ok glaðr vera

gestr þjóðkonungs;

farit er Sigurðr

þats ek fyrir vissak,

skal-a fremr en svá

fregna Grípi."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Слово твое

скорбно мне слышать, —

ты в грядущее

зорко глядишь;

о горе великом

Сигурда ведаешь;

Грипир, о нем

все расскажи!»

"Nú fær mér ekka

orð þatstu mæltir,

því at þú fram of sér

fylkir lengra,

veiztu ofmikit

angr Sigurði;

því þú, Grípir, þat

gerr-a segja."

Грипир сказал:

Grípir kvað:

«Встала вся юность

твоя предо мной,

ясно твой жребий,

я видел доныне;

напрасно слыву

мудрым провидцем, —

дальше не вижу

жизни твоей!»

"Lá mér um œsku

ævi þinnar

ljósast fyrir

líta eftir,

rétt em ek

ráðspakr taliðr

né in heldr framvíss,

farit þats ek vissak."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Я на земле

никого не знаю,

кто видит грядущее

Грипира зорче;

открой мне его,

пусть оно мерзко

иль в преступленье

я буду повинен!»

"Mann veit ek engi

fyr mold ofan,

þann er fleira sé

fram en þú Grípir;

skal-at-tu leyna,

þótt ljót séi,

eða mein gerisk

á mínum hag."

Грипир сказал:

Grípir kvað:

«Нет, в жизни твоей

не будет позора, —

знай это, Сигурд,

конунг достойный;

навеки прославится

между людьми,

бурю копий зовущий*,

имя твое!»

"Er-a með löstum

Iögð ævi þér,

lát, inn ítri, þat

öðlingr, nemask;

því at uppi mun,

meðan öld lifir,

naddéls boði,

nafn þitt vera."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Хуже всего,

кажется мне,

Сигурду с князем

на этом расстаться;

путь покажи,

все поведай,

конунг могучий,

матери брат!»

"Verst hyggjum því,

verðr at skiljask

Sigurðr við fylki

at sógöru;

leið vísa þú,

— lagt er allt fyrir —

mærr, mér, ef þú veizt

móðurbróðir."

Грипир сказал:

Grípir kvað:

«Будет Сигурду

сказана правда,

если меня он

к тому принуждает,

нелживое слово

мое послушай,

скажу я о дне

смерти твоей».

"Nú skal Sigurði

segja görva,

alls þengill mik

til þess neyðir;

muntu víst vita

at vætki lýgr;

dœgr eitt er þér

dauði ætlaðr."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Гнев твой навлечь

не хотел бы, Грипир,

конунг достойный,

советы дающий;

правду хочу

узнать, хоть печальную:

какая у Сигурда

будет судьба?»

"Vilk-at ek reiði

ríks þjóðkonungs,

góð ráð at heldr

Grípis þiggja;

nú vill víst vita,

þótt viltki sé,

hvat á sýnt Sigurðr

sér fyr höndum."

Грипир сказал:

Grípir kvað:

«Есть дева у Хеймира,

ликом прекрасная,

Брюнхильд ее

люди зовут,

ей Будли отец,

но отважную деву

конунг смелый

пестует Хеймир».

"Fljóð er at Heimis

fagrt álitum,

hana Brynhildi

bragnar nefna,

dóttir Buðla,

en dýrr konungr

harðugðigt man

Heimir fœðir."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Что до того мне,

что деву светлую,

ликом прекрасную,

пестует Хеймир?

Должен ты правду,

Грипир, поведать,

ибо мой жребий

ясен тебе».

"Hvat er mik at því,

þótt mær séi

fögr áliti

fœdd at Heimis?

Þat skaltu Grípir

görva segja,

því at þú öll of sér

örlög fyrir."

Грипир сказал:

Grípri kvað:

«Лишит тебя счастья

ликом прекрасная

светлая дева,

что пестует Хеймир;

забросишь труды,

забудешь людей,

сна лишишься,

с ней не встречаясь».

"Hon firrir þik

flestu gamni,

fögr áliti,

fóstra Heimis,

svefn þú né sefr

né of sakar dœmir,

gár-a þú manna

nema þú mey séir."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Как суждено

утешиться Сигурду?

Молви, Грипир,

если ты можешь:

возьму ли в жены,

вено отдам ли

за светлую деву,

конунга дочь?»

"Hvat mun til líkna

lagt Sigurði?

Segðu, Grípir, þat,

ef þú sjá þykkisk;

mun ek mey náa

mundi kaupa,

þá ina fögru

fylkis dóttur?"

Грипир сказал:

Grípir kvað:

«Все вы клятвы

дадите крепкие,

только из них

немногие сдержите;

едва у Гьюки

ночь прогостишь,

сразу забудешь

светлую деву».

"It munuð alla

eiða vinna

fullfastliga,

fá munuð halda;

verit hefr þú Gjúka

gestr eina nótt,

mant-at-tu horska

Heimis fóstru."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Что же тогда

сбудется, Грипир?

Буду ли я

душою нетверд?

Покину ли я

прекрасную деву,

которую, мнилось,

крепко любил?»

"Hvat er þá, Grípir,

get þú þess fyr mér,

sér þú geðleysi

í grams skapi,

er ek skal við mey þá

málum slíta,

er ek alls hugar

unna þóttumk."

Грипир сказал:

Grípir kvað:

«Будешь, князь,

коварно обманут,

горе узнаешь

от козней Гримхильд:

дочь ее, дева

светловолосая,

будет тебе

в жены предложена».

"Þú verðr, siklingr,

fyr svikum annars,

muntu Grímhildar

gjalda ráða,

mun bjóða þér

bjarthaddat man

dóttur sína,

dregr hón vél at gram."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Гуннара я

родичем стану,

деву Гудрун

в жены возьму?

Доброй женой

князю была бы,

когда б не жалел он

о том, что сделал».

"Mun ek við þá Gunnar

görva hleyti

ok Guðrúnu

ganga at eiga?

Fullkvæni þá

fylkir væri,

ef meintregar

mér angraði-t."

Грипир сказал:

Grípir kvað:

«Гримхильд коварно

козни придумает;

будет просить

к Брюнхильд посвататься

ради Гуннара,

готов* вождя;

дашь ты согласье

матери конунга».

"Þik mun Grímhildr

görva véla,

mun hón Brynhildar

biðja fýsa

Gunnari til handa,

Gotna drótni,

heitr þú fjótliga för

fylkis móður."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Вижу теперь —

нависла беда,

горе сулит

Сигурду жребий,

если я стану

свататься к деве,

мне дорогой,

ради другого».

"Mein eru fyr höndum,

má ek líta þat;

ratar görliga

ráð Sigurðar,

ef skal ek mærrar

meyjar biðja

öðrum til handa,

þeirar ek unna vel."

Грипир сказал:

Grípir kvað:

«Все вы друг другу

клятвы* дадите, —

Гуннар и Хёгни

и третьим ты, Сигурд;

в путь отъезжая,

обличьем сменяется

Гуннар с тобой;

Грипир не лжет!»

"Ér munuð allir

eiða vinna

Gunnar ok Högni,

en þú, gramr, þriði,

þá it litum víxlið,

er á leið eruð,

Gunnar ok þú;

Grípir lýgr-at."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Что это значит?

Как поменяемся

с князем обличьем,

в путь отъезжая?

Множатся козни,

не перечесть их,

коварных и страшных;

Грипир, скажи мне!»

"Hví gegnir þat,

hví skulum skipta

litum ok látum,

er á leið erum?

Þar mun fláræði

fylgja annat

atalt með öllu,

enn segðu, Grípir."

Грипир сказал:

Grípir kvað:

«На Гуннара ты

станешь похожим,

но сохранишь

красноречье и мудрость;

ты обручишься

с девой Хеймира;

не отвратить

этой судьбы».

"Lit hefr þú Gunnars

ok læti hans,

mælsku þína

ok meginhyggjur;

muntu fastna þér

framlundaða

fóstru Heimis,

sér vætr fyr því."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Сигурда люди

осудят за это,

горестный жребий

ему угрожает;

я не хотел бы

хитрить коварно

с достойной девой,

лучшей из дев».

"Verst hyggjum því,

vándr munk heitinn

Sigurðr með seggjum

at sógöru,

vilda ek eigi

vélum beita

jöfra brúði,

er ek œðsta veitk."

Грипир сказал:

Grípir kvað:

«Ты будешь покоиться,

князь благородный,

с девою рядом,

как сын возле матери;

будет за это

хвалимо навеки,

вождь народа,

имя твое».

"Þú munt hvíla,

hers oddviti,

mærr, hjá meyju

sem þín móðir sé;

því mun uppi,

meðan öld lifir,

þjóðar þengill,

þitt nafn vera."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«За Гуннара дева

достойная выйдет,

славная в мире,

молвишь ты, Грипир,

хоть и пробудет

три ночи* подряд

со мною на ложе?

Как мне поверить!»

"Mun góða kván

Gunnarr eiga,

mærr með mönnum,

— mér segðu, Grípir, —

þótt hafi þrjár nætr

þegns brúðr hjá mér

snarlynd sofit?

Slíks eru-t dœmi."

Грипир сказал:

Grípir kvað:

«Обе свадьбы

вместе сыграют*

Сигурд и Гуннар

в палатах Гьюки;

домой возвратясь,

обличьем обменитесь,

но каждый душу

свою сохранит».

"Saman munu brullup

bæði drukkin

Sigurðar ok Gunnars

í sölum Gjúka;

þá hömum víxlið,

er it heim komið;

hefr hvárr fyr því

hyggju sína."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«К счастью ли будут

эти женитьбы

обоим мужьям?

Молви мне, Грипир!

Будет ли Гуннару

жребием радость,

будет ли радость

уделом моим?»

"Hvé mun at ynði

eftir verða

mægð með mönnum,

mér segðu, Grípir;

mun Gunnari

til gamans ráðit

síðan verða

eða sjálfum mér?"

Грипир сказал:

Grípir kvað:

«Клятвы ты вспомнишь,

но будешь безмолвен,

с Гудрун станешь

счастливо жить;

а Брюнхильд замужество

горьким покажется,

она за обман

искать будет мести».

"Minnir þik eiða,

máttu þegja þó,

anntu Guðrúnu

góðra ráða,

en Brynhildr þykkisk

brúðr vargefin,

snót fiðr vélar

sér at hefndum."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Какой же выкуп

дева возьмет

за то, что мы деву

так обманули?

Деве светлой

клятвы давал я,

их не исполнил,

и дева разгневана».

"Hvat mun at bótum

brúðr sú taka,

er vélar vér

vífi gerðum?;

hefr snót af mér

svarna eiða

enga efnda,

en unað lítit."

Грипир сказал:

Grípir kvað:

«Гуннару скажет,

что не сдержал

клятв своих,

ему принесенных,

когда благородный

конунг Гуннар,

Гьюки наследник,

Сигурду верил».

"Mun hon Gunnari

görva segja,

at þú eigi vel

eiðum þyrmðir,

þá er ítr konungr

af öllum hug,

Gjúka arfi,

á gram trúði."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Что тогда, Грипир,

молви скорее!

Правым ли будет

ее обвиненье?

Иль клеветою

на нас обоих

будут слова ее?

Грипир, скажи мне!»

"Hvat er þá, Grípir,

get þú þess fyr mér,

mun ek saðr vera

at sögu þeiri,

eða lýgr á mik

lofsæl kona

ok á sjalfa sik?

Segðu, Grípir, þat."

Грипир сказал:

Grípir kvað:

«Разгневана будет

жена благородная,

от горя жестоко

с тобой обойдется;

не причинил ты

вреда достойной,

но вы обманули

княжью жену».

"Mun fyr reiði

rík brúðr við þik

né af oftrega

allvel skipa,

viðr þú góðri

grand aldrigi,

þó ér víf konungs

vélum beittuð."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Поверит ли Гуннар

гневным наветам

и Гутторм с Хёгни —

злым оговорам?

Обагрят ли клинки

Гьюки сыны

кровью их зятя?

Скажи мне, Грипир!»

"Mun horskr Gunnarr

at hvötun hennar

Gutþormr ok Högni

ganga síðan?

Munu synir Gjúka

á sifjugum mér

eggjar rjóða?

Enn segðu, Grípir."

Грипир сказал:

Grípir kvað:

«Горе на сердце

ляжет Гудрун, —

братья твоими

убийцами будут,

радость покинет

мудрую женщину;

Гримхильд одна

в горе повинна.

"Þá er Guðrúnu

grimmt um hjarta,

er brœðr hennar

þér til bana ráða,

ok at engu verðr

ynði síðan

vitru vífi;

veldr því Grímhildr.

В том утешенье,

князь, найдешь ты,

что счастья тебе

суждено немало:

здесь на земле,

под солнца жилищем*,

не будет героя,

Сигурду равного!»

Því skal hugga þik,

hers oddviti,

sú mun gift lagið

á grams ævi:

mun-at mætri maðr

á mold koma

und sólar sjöt,

en þú, Sigurðr, þykkir."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Простимся счастливо!

С судьбой не поспорить!

Ты, Грипир, по-доброму

просьбу исполнил;

предрек бы ты больше

удачи и счастья

в жизни моей,

если бы мог!»

"Skiljum heilir,

mun-at sköpum vinna,

nú hefr þú, Grípir, vel

gört sem ek beiddak;

fljótt myndir þú

fríði segja

mína ævi,

ef þú mættir þat."

Примечания

Эта песнь служит как бы введением к песням о Сигурде. Она дает обзор содержания всех песен о Сигурде. Песнь обычно считают самой поздней в «Старшей Эдде». Перечисление всех событий в жизни Сигурда мотивируется тем, что их предсказывает ему Грипир, его дядя. Сам Грипир нигде вне данной песни не упоминается. Предполагается поэтому, что он придуман при составлении сборника песен. Форма симметричных вопросов и ответов вызывает некоторые повторения и несообразности (см., например, прим. к строфе 42). Строфы 42—43 были переставлены С. Бюгге для симметрии вопросов и ответов.

15. Конунга дочь — валькирия, которую разбудил Сигурд. В этой песни она не отождествлена с Брюнхильд, т. е. восстановлена более ранняя форма сказания.

Убийца Фафнира — меч Грам.

23. Бурю копий зовущий — воин, герой.

35. Готы — в «Старшей Эдде» обычно южные народы или вообще воины. Но ср. прим. к «Гренландской Песни об Атли».

37. Клятвы — обет побратимства.

42. Три ночи. — Говоря о трех ночах, Сигурд как бы сам дополняет пророчество Грипира.

43. Обе свадьбы вместе сыграют… — Этот мотив есть только в «Песни о нибелунгах». Возможно, что он был в утерянных песнях «Старшей Эдды».

52. Жилище солнца — небо.

Речи Регина Reginsmál

Сигурд пошел в табун Хьяльпрека* и выбрал себе коня, который с тех пор стал называться Грани. Еще до этого к Хьяльпреку пришел Регин, сын Хрейдмара. Он был искуснейшим из людей и карлик ростом*. Он был мудр, свиреп и владел колдовством. Регин стал воспитателем и учителем Сигурда и очень любил его. Он рассказал Сигурду о своих предках и о том, как однажды Один, Хёнир и Локи пришли к водопаду Андвари. В этом водопаде было много рыбы. Одного карлика звали Андвари, он давно жил в этом водопаде в образе щуки и добывал себе там пищу. У меня был брат по имени Отр, — сказал Регин, — он часто плавал в водопаде в образе выдры. Однажды он поймал лосося, сел на берегу реки и ел, зажмурившись. Локи бросил в него камнем и убил его. Асам показалось это большой удачей, и они содрали с выдры шкуру. В тот самый вечер они искали пристанища у Хрейдмара и показали ему свою добычу. Тогда мы схватили их и предложили откупиться тем, чтобы наполнить шкуру выдры золотом и засыпать ее снаружи красным золотом. Тогда они послали Локи добыть золота. Он пошел к Ран, получил ее сеть, отправился к водопаду Андвари и забросил там сеть, чтобы поймать щуку. Она прыгнула в сеть. Тогда Локи сказал:

Sigurðr gekk til stóðs Hjálpreks ok kaus sér af hest einn, er Grani var kallaðr síðan. Þá var kominn Reginn til Hjálpreks, sonr Hreiðmars. Hann var hverjum manni hagari ok dvergr of vöxt. Hann var vitr, grimmr ok fjölkunnigr. Reginn veitti Sigurði fóstr ok kenslu ok elskaði hann mjök. Hann sagði Sigurði frá forellri sínu ok þeim atburðum, at Óðinn ok Hœnir ok Loki höfðu komit til Andvarafors. Í þeim forsi var fjölði fiska. Einn dvergr hét Andvari. Hann var löngum í forsinum í geddu líki ok fekk sér þar matar. "Otr hét bróðir várr," kvað Reginn, "er oft fór í forsinn í otrs líki. Hann hafði tekit einn lax ok sat á árbakkanum ok át blundandi. Loki laust hann með steini til bana. Þóttust æsir mjök hepnir verit hafa ok flógu belg af otrinum. Þat sama kveld sóttu þeir gisting til Hreiðmars ok sýndu veiði sína. Þá tóku vér þá höndum ok lögðum þeim fjörlausn at fylla otrbelginn með gulli ok hylja útan með rauðu gulli. Þá sendu þeir Loka at afla gullsins. Hann kom til Ránar ok fekk net hennar ok fór til Andvarafors ok kastaði netinu fyrir gedduna, en hon hljóp í netit. Þá mælti Loki:

«Какая в потоке

рыба плывет

и в беду попадает?

Попытайся у Хель

выкупить голову —

сыщи пламя вод!*»

"Hvat er þat fiska,

er rennr flóði í,

kann-at við víti varask?

Höfuð þitt

leystu helju ór,

finn mér lindar loga."

Андвари сказал:

Geddan kvað:

«Андвари мне имя,

Оин — отец мой,

в потоках я плавал;

злобная норна

так мне судила,

что плавать я должен».

"Andvari heiti ek,

Óinn hét minn faðir,

margan hef ek fors of farit,

aumlig norn

skóp oss í árdaga,

at skylda ek í vatni vaða."

Локи сказал:

Loki kvað:

«Молви мне, Андвари,

если ты хочешь

жить с людьми;

какая сынам

человечьим кара,

что словом разят?»

"Segðu þat Andvari,

ef þú eiga vill

líf í lýða sölum,

hver gjöld fáa

gumna synir,

ef þeir höggvask orðum á?"

Андвари сказал:

Andvari kvað:

«Тяжкая кара

для тех, кто Вадгельмир*

вброд переходит;

клеветники

за коварные речи

платятся долго».

"Ofrgjöld fáa

gumna synir,

þeir er Vaðgelmi vaða,

ósaðra orða,

hverr er á annan lýgr,

oflengi leiða limar."

Локи видел все золото, которое было у Андвари. Когда тот отдавал золото, он утаил одно кольцо, и Локи отнял его у Андвари. Карлик ушел в камень* и сказал:

Loki sá allt gull þat er Andvari átti. En er hann hafði framreitt gullit, þá hafði hann eftir einn hring, ok tók Loki þann af hánum. Dvergrinn gekk inn í steininn ok mælti:

«Золото это,

что было у Густа*,

братьям двоим*

гибелью будет,

смерть восьмерым

принесет героям*;

богатство мое

никому не достанется».

"Þat skal gull,

er Gustr átti,

brœðrum tveim

at bana verða

ok öðlingum átta at rógi;

mun míns féar

manngi njóta."

Асы отдали Хрейдмару золото, набили шкуру выдры и поставили ее на ноги. Затем они должны были засыпать ее золотом. Когда это было сделано, Хрейдмар подошел, увидел один волосок усов и велел засыпать его. Тогда Один вынул кольцо, принадлежавшее Андвари, и покрыл им волосок. Локи сказал:

Æsir reiddu Hreiðmari féit ok tráðu upp otrbelginn ok reistu á fœtr. Þá skyldu æsirnir hlaða upp gullinu ok hylja. En er þat var gört, gekk Hreiðmarr fram ok sá eitt granahár ok bað hylja. Þá dró Óðinn fram hringinn Andvaranaut ok hulði hárit. Loki kvað:

«Отдано золото,

выкуп немалый

за меня получил ты;

сын твой несчастлив —

смерть вам обоим

выкуп сулит!»

"Gull er þér nú reitt

en þú gjöld of hefr

mikil míns höfuðs,

syni þínum

verðr-a sæla sköpuð;

þat verðr ykkarr beggja bani."

Хрейдмар сказал:

Hreiðmarr kvað:

«Дары ты принес,

но не чую добра в них,

не от сердца они!

С жизнью простились бы,

если бы раньше

опасность увидел».

"Gjafar þú gaft,

gaft-at-tu ástgjafar,

gaft-at-tu af heilum hug;

fjörvi yðru

skylduð ér firrðir vera,

ef vissa ek þat fár fyrir."

Локи сказал:

Loki kvað:

«Хуже еще —

я это знаю

родичей ссоры;

конунгам новым,

еще не рожденным,

они суждены».

"Enn er verra

- þat vita þykkjumk, —

niðja stríð of neppt;

jöfra óborna

hygg þá enn vera,

er þat er til hatrs hugat."

Хрейдмар сказал:

Hreiðmarr kvað:

«Золотом красным

владеть собираюсь,

пока буду жив;

угрозы твои

мне не страшны,

прочь убирайся!»

"Rauðu gulli

hygg ek mik ráða munu,

svá lengi sem ek lifi;

hót þín

hræðumk ekki lyf,

of haldið heim heðan."

Фафнир и Регин потребовали у Хрейдмара виру, выплаченную за Отра, их брата. Он отказался отдать ее. И Фафнир пронзил мечом Хрейдмара, своего отца, когда тот спал. Хрейдмар стал звать своих дочерей:

Fáfnir ok Reginn kröfðu Hreiðmarr niðgjalda eftir Otr bróður sinn. Hann kvað nei við. En Fáfnir lagði sverði Hreiðmar föður sinn sofanda. Hreiðmarr kallaði á dœtr sínar:

«Люнгхейд и Лофнхейд!

Знайте — конец мне!

С нуждою не спорят!»

"Lyngheiðr ok Lofnheiðr,

vitið mínu lífi farit,

mart er þat, er þörf þéar."

Люнгхейд ответила:

Lyngheiðr sagði:

«Чем же сестра,

отца потеряв,

братьям отмстит!»

"Fá mun systir,

þótt föður missi,

hefna hlýra harms."

Хрейдмар сказал:

Hreiðmarr kvað:

«Дочь хоть роди,

если сына не будет

у князя и девы

с душою волчьей;

дай дочери мужа

в насущной нужде,

тогда их сын

за тебя отмстит!*»

"Al þú þó dóttur,

dís ulfhuguð,

ef getr-at son

við siklingi,

fá mey manni

í meginþarfar;

þá mun þeirar sonr

þíns harms reka."

Затем Хрейдмар умер, а Фафнир взял золото. Тогда Регин потребовал свою долю наследства, но Фафнир ему ничего не дал. Регин обратился за советом к сестре своей Люнгхейд, спрашивая, как ему получить отцовское наследство. Она сказала:

Þá dó Hreiðmarr, en Fáfnir tók gullit allt. Þá beiddisk Reginn at hafa föðurarf sinn, en Fáfnir galt þar nei við. Þá leitaði Reginn ráða við Lyngheiði, systur sína, hvernig hann skyldi heimta föðurarf sinn. Hon kvað:

«Брата просить

надо, как друга,

о любви и о золоте;

не подобает

мечом угрожать,

о наследстве радея!»

"Bróður kveðja

skaltu blíðliga

arfs ok œðra hugar,

er-a þat hœft,

at þú hjörvi skylir

kveðju Fáfni féar."

Регин сказал это Сигурду. Однажды, когда он пришел к Регину, тот его хорошо принял и сказал:

Þessa hluti sagði Reginn Sigurði. Einn dag er hann kom til húsa Regins, var hánum vel fagnat. Reginn kvað:

«Вот пришел

Сигмунда сын,

юноша смелый,

в наше жилище;

он храбрее,

чем старые люди,

битвы я жду

от жадного волка*.

"Kominn er hingat

konr Sigmundar,

seggr inn snarráði,

til sala várra,

móð hefr meira

en maðr gamall

ok er mér fangs ván

at frekum ulfi.

Я воспитаю

конунга-воина;

Ингв* и потомок

у нас появился;

будет он князем

самым могучим,

лежат по всем странам

нити судьбы».

Ek mun fœða

folkdjarfan gram;

nú er Yngva konr

með oss kominn;

sjá mun ræsir

ríkstr und sólu;

þrymr um öll lönd

örlögsímu."

Сигурд был тогда постоянно с Регином, и тот сказал Сигурду, что Фафнир лежит на Гнитахейде, приняв облик змея. У него был шлем-страшило, которого боялось все живое.

Sigurðr var þá jafnan með Regin ok sagði hann Sigurði, at Fáfnir lá á Gnitaheiði ok var í orms líki. Hann átti œgishjalm, er öll kvikvendi hræddusk við.

Регин сделал Сигурду меч, который назывался Грам. Он был таким острым, что Сигурд окунал его в Рейн* и пускал по течению хлопья шерсти, и меч резал хлопья, как воду. Этим мечом Сигурд рассек наковальню Регина.

Reginn gerði Sigurði sverð, er Gramr hét. Þat var svá hvast, at hann brá því ofan í Rín ok lét reka ullarlagð fyrir straumi ok tók í sundr lagðinn sem vatnit. Því sverði klauf Sigurðr í sundr steðja Regins.

После этого Регин стал подстрекать Сигурда убить Фафнира. Сигурд сказал:

Eftir þat eggjaði Reginn Sigurð at vega Fáfni. Hann sagði:

«Смеялись бы громко

Хундинга родичи,

которые Эйлими*

жизни лишили,

если бы конунг

не мстить за отца,

а красные кольца

искать задумал».

"Hátt munu hlæja

Hundings synir,

þeir er Eylima

aldrs synjuðu,

ef meir tyggja

munar at sœkja

hringa rauða

en hefnd föður."

Конунг Хьяльпрек дал Сигурду дружину на кораблях, чтобы отомстить за отца. Их застигла большая буря, и они плыли против ветра у какого-то мыса. На утесе стоял некий человек*, и он сказал:

Hjálprekr konungr fekk Sigurði skipalið til föðurhefnda. Þeir fengu storm mikinn ok beittu fyrir bergsnös nökkura. Maðr einn stóð á berginu ok kvað:

«Кого это мчат

Ревиля кони*

по высоким валам,

по бурному морю?

Паруса кони*

пеной покрыты,

морских скакунов

ветер не сдержит».

"Hverir ríða þar

Rævils hestum

hóvar unnir,

haf glymjanda?

Seglvigg eru

sveita stokkin,

mun-at vágmarar

vind of standask."

Регин ответил:

Reginn kvað:

«Это с Сигурдом мы

на деревьях моря*;

ветер попутный

и нам и смерти;

волны встают

выше бортов,

ныряют ладьи;

кто нас окликнул?»

"Hér ro vér Sigurðr

á sætréum,

er oss byrr gefinn

við bana sjalfan,

fellr brattr breki

bröndum hæri,

hlunnvigg hrapa,

hverr spyrr at því?"

Хникар сказал:

Maðr kvað:

«Хникар* я звался,

убийство свершая

и радуя ворона,

Вёльсунг юный,

теперь я зовусь

человек на утесе,

Фенг или Фьёльнир*;

возьмите в ладью!»

"Hnikar hétu mik,

þá er hugin gladdak

Völsungr ungi

ok vegit hafðak;

nú máttu kalla

karl af bergi

Fengi eða Fjölni;

far vil ek þiggja."

Они пристали к берегу, человек взошел на корабль, буря утихла.

Þeir viku at landi ok gekk karl á skip ok lægði þá veðrit.

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Хникар, скажи мне,

ты многое знаешь:

какие приметы

для людей и богов

перед сраженьем

добрыми будут?»

"Segðu mér Hnikarr,

alls þá hvártveggja veizt

goða heill ok guma:

hver bözt eru,

ef berjask skal,

heill at sverða svipun."

Хникар сказал:

Hnikarr kvað:

«Много есть добрых,

знать бы их только,

знамений в битве;

спутник прекрасный

сумрачный ворон

для древа меча*.

"Mörg eru góð,

ef gumar vissi,

heill at sverða svipun;

dyggva fylgju

hygg ins dökkva vera

hrotta meiði hrafns.

Вторая примета:

если ты вышел,

в путь собираясь, —

увидеть двоих

на дороге стоящих

воинов славных.

Þat er annat,

ef þú ert út of kominn,

ok ert á braut búinn,

tvá þú lítr

á tái standa

hróðrfúsa hali.

Есть и третья:

если услышишь

волчий вой,

если увидишь

воинов раньше,

чем будешь замечен.

Þat er it þriðja,

ef þú þjóta heyrir

ulf und asklimum;

heilla auðit

verðr þér af hjalmstöfum,

ef þú sér þá fyrri fara.

Никто из бойцов

сражаться не должен,

лицо обратив

к закатному солнцу*;

те победят,

чьи очи зорки,

кто в сходке мечей

строится клином.

Engr skal gumna

í gögn vega

síð skínandi

systur Mána,

þeir sigr hafa

er séa kunnu,

hjörleiks hvatir,

eða hamalt fylkja.

Если споткнешься

перед сраженьем —

примета плохая:

дисы* коварные

рядом стали, —

раненым будешь.

Þat er fár mikit

ef þú fœti drepr,

þars þú at vígi veðr,

tálar dísir,

standa þér á tvær hliðar

ok vilja þik sáran sjá.

Чист и причесан

должен быть мудрый

и сыт спозаранку,

ибо как знать,

где будет к закату;

блюди свое благо».

Kembðr ok þveginn

skal kœnna hverr

ok at morgni mettr,

því at ósýnt er,

hvar at aftni kemr;

ilt er fyr heill at hrapa."

У Сигурда была большая битва с Люнгви, сыном Хундинга, и его братьями. В этой битве пал Люнгви и все три брата. После битвы Регин сказал:

Sigurðr átti orrostu mikla við Lyngva Hundingsson ok brœðr hans. Þar fell Lyngvi ok þeir þrír brœðr. Eftir orrostu kvað Reginn:

«Кровавый орел

острым мечом

у Хундинга сына

вырезан сзади!*

Всех сильней

траву обагривший

конунга сын

ворона радует!»

"Nú er blóðugr örn

bitrum hjörvi

bana Sigmundar

á baki ristinn,

engr var fremri,

sá er fold ryði,

hilmis arfi,

ok hugin gleddi."

Сигурд поехал домой к Хьяльпреку. Тогда Регин стал подстрекать Сигурда убить Фафнира.

Heim fór Sigurðr til Hjálpreks. Þá eggjaði Reginn Sigurð til at vega Fáfni.

Примечания

В этой и двух следующих песнях сюжетом являются сказания о молодости Сигурда. Сказания эти южногерманского происхождения. Историческая основа их совершенно не известна. Во всех трех песнях о молодости Сигурда строфы «эпические» (восьмистрочные) чередуются со строфами «гномическими» (шестистрочными). «Гномические» строфы (они преобладают) не развивают действия, они содержат различного рода поучения. В изданиях «Старшей Эдды» принято выделять «Речи Регина», «Речи Фафнира» и «Речи Сигрдривы» в самостоятельные песни. Но в сущности рукопись не дает для этого достаточного основания (в частности, названий этих в рукописи нет).

Хьяльпрек — отец отчима Сигурда.

…карлик ростом. — А дальше («Речи Фафнира», строфа 38) он назван великаном. Это противоречие — след того, что сказание о воспитателе-карлике первоначально не было связано со сказанием о драконе.

1. Пламя вод — золото.

4. Вадгельмир — река в Хель.

…ушел в камень. — Представляли себе, что карлики живут в камнях.

5. Густ — предок Андвари или, возможно, он сам.

Братьям двоим — Фафниру и Регину.

Восьмерым героям — Сигурду, Готторму, Гуннару, Хёгни, Атли, Эрпу, Сёрли и Хамдиру.

11. …за тебя отмстит! — Фафниру отмстил Сигурд, и, следовательно, он должен был бы быть сыном дочери Люнгхейд. Но сказанием это не подтверждается.

13. Битвы я жду от жадного волка — распространенная поговорка.

14. Ингви — бог Фрейр. Но Фрейр был родоначальником шведских и датских конунгов (Инглингов), а не Вёльсунгов (родоначальником которых был Один). Следовательно, здесь Сигурд втянут в скандинавскую родословную.

Рейн — след южногерманского происхождения сказания.

15. Эйлими — дед Сигурда со стороны матери.

Некий человек — Один.

16. Кони Ревиля — корабли (Ревиль — какой-то морской конунг).

Кони паруса — корабли.

17. Деревья моря — корабли.

18. Хникар — одно из имен Одина.

Фенг или Фьёльнир — имена Одина.

20. Древо меча — воин.

23. …к закатному солнцу. — Запад вообще считался несчастливой стороной, восток — счастливой.

24. Дисы — норны, валькирии.

26. Кровавый орел…вырезан сзади! — Раскроена спина, ребра оттянуты вперед в виде крыльев и легкие вытащены наружу (способ предания смерти, практиковавшийся в некоторых случаях викингами).

Речи Фафнира Fáfnismál

Сигурд и Регин отправились на Гнитахейд и нашли там след Фафнира, который он оставил, когда полз к водопою. Сигурд вырыл большую яму возле следа и засел в ней. И когда Фафнир пополз от сокровища, он изрыгал яд, и яд падал на голову Сигурда. И когда Фафнир проползал над ямой, Сигурд вонзил ему в сердце меч. Фафнир затрясся и стал бить головой и хвостом. Сигурд выскочил из ямы, и они увидели друг друга. Фафнир сказал:

Sigurðr ok Reginn fóu upp á Gnitaheiði ok hittu þar slóð Fáfnis, þá er hann skreið til vatns. Þar gerði Sigurðr gröf mikla á veginum, ok gekk Sigurðr þar í. En er Fáfnir skreið af gullinu, blés hann eitri, ok hraut þat fyrir ofan höfuð Sigurði. En er Fáfnir skreið yfir gröfina, þá lagði Sigurðr hann með sverði til hjarta. Fáfnir hristi sik ok barði höfði ok sporði. Sigurðr hljóp ór gröfinni, ok sá þá hvárr annan. Fáfnir kvað:

О смерти Фафнира Frá dauða Fáfnis

«Юнец, юнец!

Кем ты рожден?

Чей сын ты, ответь?

О Фафнира ты

свой меч окровавил;

в сердце стоит он!»

"Sveinn ok sveinn,

hverjum ertu svein of borinn,

hverra ertu manna mögr,

er þú á Fáfni rautt

þinn inn frána mæki;

stöndumk til hjarta hjörr."

Сигурд скрыл свое имя, потому что в древние времена верили, что слова умирающего могущественны, если он проклинает своего недруга, называя его по имени. Он сказал:

Sigurðr dulði nafn síns, fyrir því at þat var trúa þeira í forneskju, at orð feigs manns mætti mikit, ef hann bölvaði óvin sínum með nafni. Hann kvað:

«Я зверь благородный*,

был я всю жизнь

сыном без матери*;

нет и отца,

как у людей,

всегда одинок я».

"Göfugt dýr heiti ek,

en gengit hef ek

inn móðurlausi mögr,

föður ek ákk-a

sem fira synir;

æ geng ek einn saman."

Фафнир сказал:

Fáfnir kvað:

«Коль нету отца,

как у людей,

чем же рожден ты?»

"Veiztu, ef föður né átt-at

sem fira synir,

………

af hverju vastu undri alinn?"

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Род мой тебе

еще не ведом,

и сам я тоже:

Сигурд зовусь —

Сигмунд отец мой,

мной ты сражен».

"Ætterni mitt

kveð ek þér ókunnigt vera

ok mik sjalfan it sama;

Sigurðr heiti ek,

Sigmundr hét minn faðir,

er hefk þik vápnum vegit."

Фафнир сказал:

Fáfnir kvað:

«Кто тебя подстрекнул,

почему ты решился

жизнь отнять у меня?

Взор твой сверкает,

сын храбреца,

ты с детства был храбрым!»

"Hverr þik hvatti,

hví hvetjask lézt

mínu fjörvi at fara?

Inn fráneygi sveinn,

þú áttir föður bitran;

óbornum skjór á skeið."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Смелость вела,

помогали руки

и крепкий клинок мой;

храбрым не станет

стареющий воин,

если в детстве был трусом».

"Hugr mik hvatti,

hendr mér fulltýðu

ok minn inn hvassi hjörr;

fár er hvatr,

er hröðask tekr,

ef í barnœsku er blauðr."

Фафнир сказал:

Fáfnir kvað:

«Знаю: если б возрос

на груди у друзей, —

разил бы рьяно;

но, в неволе рожденный*,

стал ты рабом

и робеешь, как раб».

"Veit ek, ef þú vaxa næðir

fyr þinna vina brjósti,

sæi maðr þik vreiðan vega;

nú ertu haftr

ok hernuminn;

æ kveða bandingja bifask."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«К чему твой попрек,

что я далеко

от наследья отца!

Нет, я не раб,

хоть пленником был;

я свободен, ты видишь!»

"Því bregðr þú mér, Fáfnir,

at til fjarri séak

mínum feðrmunum,

eigi em ek haftr,

þótt væra ek hernumi,

þú fannt, at ek laus lifi."

Фафнир сказал:

Fáfnir kvað:

«Слышишь ты всюду

слово вражды,

но прав я, поверь:

золото звонкое,

клад огнекрасный,

погубит тебя!»

"Heiftyrði ein

telr þú þér í hvívetna,

en ek þér satt eitt segik:

it gjalla gull

ok it glóðrauða fé,

þér verða þeir baugar at bana."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Богатством владеть

всем суждено

до какого-то дня,

ибо для всех

время настанет

в могилу сойти».

"Féi ráða

vill fyrða hverr

æ til ins eina dags;

því at einu sinni

skal alda hverr

fara til heljar heðan."

Фафнир сказал:

Fáfnir kvað:

«Норн приговор

у мыса узнаешь*

и жребий глупца;

в бурю ты станешь

грести осторожно,

и все ж ты потонешь».

"Norna dóm

þú munt fyr nesjum hafa

ok örlög ósvinns apa,

í vatni þú druknar

ef í vindi rœr,

alt er feigs forað."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Фафнир, скажи мне,

ты мудр, я слышал,

и многое знаешь:

кто эти норны,

что могут прийти

к женам рожающим?»

"Segðu mér Fáfnir

alls þik fróðan kveða

ok vel margt vita:

hverjar ro þær nornir,

er nauðgönglar ro

ok kjósa mœðr frá mögum."

Фафнир сказал:

Fáfnir kvað:

«Различны рожденьем

норны, я знаю, —

их род не единый:

одни от асов,

от альвов иные,

другие от Двалина».

"Sundrbornar mjök

segi ek nornir vera,

eigu-t þær ætt saman,

sumar ro áskunngar,

sumar alfkunngar,

sumar dœtr Dvalins."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Фафнир, скажи мне,

ты мудр, я слышал,

и многое знаешь:

как остров зовется,

где кровь смешают*

асы и Сурт*?»

"Segðu mér þat Fáfnir,

alls þik fróðan kveða

ok vel margt vita:

hvé sá holmr heitir,

er blanda hjörlegi

Surtr ok æsir saman."

Фафнир сказал:

Fáfnir kvað:

«Оскопнир — остров,

богам суждено там

копьями тешиться;

Бильрёст* рухнет,

вплавь будут кони

прочь уносить их.

"Óskópnir hann heitir,

en þar öll skulu

geirum leika goð,

Bilröst brotnar,

er þeir á brú fara,

ok svima í móðu marir."

Шлем-страшило

носил я всегда,

на золоте лежа;

всех сильнее

себя я считал,

с кем бы ни встретился».

Ægishjalm

bar ek of alda sonum,

meðan ek of menjum lák;

einn rammari

hugðumk öllum vera,

fannk-a ek svá marga mögu."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Шлем-страшило

не защитит

в схватке смелых;

в том убедится

бившийся часто,

что есть и сильнейшие».

"Ægishjalmr

bergr einungi

hvars skulu vreiðir vega,

þá þat finnr,

er með fleirum kemr,

at engi er einna hvatastr."

Фафнир сказал:

Fáfnir kvað:

«Яд изрыгал я,

когда лежал

на наследстве отцовом».

"Eitri fnœstak,

er ek á arfi lá

miklum míns föður

………"

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Змей могучий,

шипел ты громко

и храбрым ты был;

оттого сильнее

людей ненавидел,

что шлемом владел ты».

"Inn fráni ormr,

þú gerðir frœs mikla

ok galzt harðan hug,

heift at meiri

verðr hölða sonum,

at þann hjalm hafi."

Фафнир сказал:

Fáfnir kvað:

«Дам тебе, Сигурд,

совет, — прими его:

вспять возвратись ты!

Золото звонкое,

клад огнекрасный,

погубит тебя!»

"Ræð ek þér nú, Sigurðr,

en þú ráð nemir,

ok ríð heim heðan;

it gjalla gull

ok it glóðrauða fé,

þér verða þeir baugar at bana."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«С тобой покончено,

я ж поспешу

к золоту в вереске;

Фафнир, валяйся

средь жизни обломков, —

Хель заберет тебя!»

"Ráð er þér ráðit,

en ek ríða mun

til þess gulls, er í lyngvi liggr,

en þú, Fáfnir,

ligg í fjörbrotum,

þar er þik hel hafi."

Фафнир сказал:

Fáfnir kvað:

«Предан я Регином,

предаст и тебя он,

погибнем мы оба;

сдается мне, Фафнир

с жизнью простится, —

ты, Сигурд, сильнее».

"Reginn mik réð,

han þik ráða mun,

hann mun okkr verða báðum at bana;

fjör sitt láta,

hygg ek at Fáfnir myni,

þitt varð nú meira megin."

Регина не было, когда Сигурд убивал Фафнира. Он вернулся, когда Сигурд вытирал кровь с меча. Регин сказал:

Reginn var á brott horfinn, meðan Sigurðr vá Fáfni, ok kom þá aftr, er Sigurðr strauk blóð af sverðinu. Reginn kvað:

«Привет тебе, Сигурд,

в бою победил ты,

с Фафниром справясь;

из всех людей,

попирающих землю,

ты самый смелый».

"Heill þú nú Sigurðr,

nú hefr þú sigr vegit

ok Fáfni of farit,

manna þeira,

er mold troða,

þik kveð ek óblauðastan alinn."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Как указать,

когда соберутся

богов сыновья,

кто самый смелый?

Многие смелы,

клинка не омыв

во вражьей крови».

"Þat er óvíst at vita,

þá er komum allir saman,

hverr óblauðastr er alinn,

margr er sá hvatr

er hjör né rýðr

annars brjóstum í."

Регин сказал:

Reginn kvað:

«Рад ты, Сигурд,

с Грама кровь

о траву отирая;

брат мой родной

тобою убит,

в том виновен я тоже».

"Glaðr ertu nú Sigurðr

ok gagni feginn,

er þú þerrir Gram á grasi;

bróður minn

hefr þú benjaðan

ok veld ek þó sjalfr sumu."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Виновен ты в том,

что сюда я приехал

по склонам священным;

богатством и жизнью

змей бы владел, —

ты к битве понудил».

"Þú því rétt,

er ek ríða skyldak

hélug fjöll hinig;

féi ok fjörvi

réði sá inn fráni ormr,

nema þú frýðir mér hvats hugar."

Тогда Регин подошел к Фафниру и вырезал у него сердце мечом, который называется Ридиль. Затем он стал пить кровь из раны.

Þá gekk Reginn at Fáfni ok skar hjarta ór hánum með sverði, er Riðill heitir, ok drakk hann blóð ór undinni eftir.

Регин сказал:

Reginn kvað:

«Спать я пойду,

ты ж подержи

в пламени сердце!

Его я потом

отведать хочу

с напитком кровавым».

"Sittu nú Sigurðr,

en ek mun sofa ganga

ok halt Fáfnis hjarta við funa,

eisköld ek vil

of etin láta

eftir þenna dreyra drykk."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Был ты далеко,

когда обагрял я

о Фафнира меч;

силами я

со змеем померился,

пока отдыхал ты».

"Fjarri þú gekkt,

meðan ek á Fáfni rauðk

minn inn hvassa hjör;

afli mínu

atta ek við orms megin,

meðan þú í lyngvi látt."

Регин сказал:

Reginn kvað:

«Ты дал бы лежать

долго в траве

старику исполину,

если за острый

не взялся бы меч, —

но ведь я его выковал».

"Lengi liggja

létir þú lyngvi í

þann inn aldna jötun,

ef þú sverðs né nytir,

þess er ek sjalfr gerða,

ok þíns ins hvassa hjörs."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Смелость лучше

силы меча

в битве героев, —

доблестный муж

одержит победу

мечом ненаточенным.

"Hugr er betri

en sé hjörs megin,

hvars vreiðir skulu vega;

því at hvatan mann

ek sé harðliga vega

með slævu sverði sigr."

Смелому лучше,

чем трусу, придется

в играх валькирий*;

лучше храбрец,

чем разиня испуганный,

что б ни случилось».

"Hvötum er betra

en sé óhvötum

í hildileik hafask;

glöðum er betra

en sé glúpnanda,

hvat sem at hendi kemr."

Сигурд взял сердце Фафнира и стал поджаривать его на палочке. Когда он решил, что оно изжарилось, и кровь из сердца запенилась, он дотронулся до него пальцем, чтобы узнать, готово ли оно. Он обжегся и поднес палец ко рту. Но когда кровь из сердца Фафнира попала ему на язык, он стал понимать птичью речь. Он услышал, как щебечут синицы в кустах. Синица сказала:

Sigurðr tók Fáfnis hjarta ok steikði á teini. Er hann hugði at fullsteikt væri ok freyddi sveitinn ór hjartanu, þá tók hann á fingri sínum ok skynjaði, hvárt fullsteikt væri. Hann brann ok brá fingrinum í munn sér. En er hjartablóð Fáfnis kom á tungu hánum, ok skilði hann fugls rödd. Hann heyrði, at igður klökuðu á hrísinu. Igðan kvað:

«Вот конунг Сигурд,

обрызганный кровью,

Фафнира сердце

хочет поджарить;

мудрым сочла бы

дарящего кольца*,

если б он съел

сердце блестящее».

"Þar sitr Sigurðr

sveita stokkinn,

Fáfnis hjarta

við funa steikir;

spakr þœtti mér

spillir bauga,

ef hann fjörsega

fránan æti."

Вторая сказала:

Önnur kvað:

«Вот Регин лежит,

он злое задумал,

обманет он князя,

а тот ему верит;

в гневе слагает

злые слова,

за брата отмстит

злобу кующий».

"Þar liggr Reginn,

ræðr um við sik,

vill tæla mög

þann er trúir hánum,

berr af reiði

röng orð saman,

vill bölvasmiðr

bróður hefna."

Третья сказала:

In þriðja kvað:

«Тула седого

пусть обезглавит, —

в Хель ему место!

Сокровищем всем,

что Фафнир стерег,

один владел бы».

"Höfði skemmra

láti hann inn hára þul

fara til heljar heðan,

öllu gulli

þá kná hann einn ráða,

fjölð því er und Fáfni lá."

Четвертая сказала:

In fjórða kvað:

«Умным сочла бы,

когда б он послушался

наших, сестры,

добрых советов;

о себе бы радел

и радовал ворона*;

волка узнаешь

по волчьим ушам*».

Horskr þœtti mér,

ef hafa kynni

ástráð mikit

yðvar systra,

hygði hann of sik

ok hugin gleddi;

þar er mér ulfs ván,

er ek eyru sék."

Пятая сказала:

In fimmta kvað:

«Не будет мудрым

ясень сраженья*,

каким я войска

считала вершину*,

если позволит

уйти человеку,

брат которого

был им убит».

"Er-at svá horskr

hildimeiðr

sem ek hers jaðar

hyggja myndak,

ef hann bróður lætr

á brot komask,

en hann öðrum hefr

aldrs of synjat."

Шестая сказала:

In sétta kvað:

«Глупо поступит,

когда пощадит

низкого недруга;

Регин лежит здесь,

предавший его,

зло он задумал».

"Mjök er ósviðr,

ef hann enn sparir

fjanda inn folkskáa,

þar er Reginn liggr,

er hann ráðinn hefr,

kann-at hann við slíku séa."

Седьмая сказала:

In sjaunda kvað:

«Пусть великану

он голову срубит

и кольца* отнимет;

тогда завладеет

золотом всем,

что у Фафнира было».

"Höfði skemmra láti hinn

þann inn hrímkalda jötun

ok af baugum búa,

þá mun hann fjár þess,

er Fáfnir réð,

einvaldi vera."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«У судьбы не возьмет

Регин той силы,

что смерть мне сулила б,

вдвоем должны

в Хель поспешать

братья отсюда».

"Verða-t svá rík sköp,

at Reginn skyli

mitt banorð bera;

því at þeir báðir brœðr

skulu bráðliga

fara til heljar heðan."

Сигурд отрубил голову Регину. Затем он отведал сердца Фафнира и отпил крови обоих — Регина и Фафнира. Тогда Сигурд услышал, как синицы говорили:

Sigurðr hjó höfuð af Regin, ok þá át han Fáfnis hjarta ok drakk blóð þeira beggja, Regins ok Fáfnis. Þá heyrði Sigurðr, hvar igður mæltu:

«Связывай кольца

красные, Сигурд,

долго тревожиться

конунг не должен!

Знаю, есть дева —

золотом убрана,

прекрасна лицом —

твоей быть могла бы.

"Bitt þú Sigurðr

bauga rauða,

er-a konungligt

kvíða mörgu;

mey veit ek eina

miklu fegrsta,

gulli gœdda,

ef þú geta mættir."

К Гьюки ведут

зеленые тропы,

страннику путь

укажет судьба!

Конунг достойный

дочь взрастил там,

Сигурд, за деву

ты вено заплатишь.

"Liggja til Gjúka

grœnar brautir

fram vísa sköp

folklíðöndum,

þar hefr dýrr konungr

dóttur alna;

þá munt þú Sigurðr

mundi kaupa."

Высокий чертог

на вершине Хиндарфьялль,

весь опоясан

снаружи огнем;

мудрые люди

его воздвигли

из пламени вод,

тьму озарившего.

"Salr er á hóu

Hindarfjalli,

allr er hann útan

eldi sveipinn,

þann hafa horskir

halir of görvan

ór ódökkum

Ógnar ljóma."

Знаю — валькирия

спит на вершине,

ясеня гибель*

играет над нею;

усыпил ее Один,

шипом уколов, —

не того сгубила,

кто был ей указан.

"Veit ek á fjalli

folkvitr sofa

ok leikr yfir

lindar váði;

Yggr stakk þorni,

aðra feldi

hör-gefn hali,

en hafa vildi."

Сможешь увидеть

деву под шлемом;

вынес из битвы

Вингскорнир деву;

не в силах Сигрдрива

сон побороть,

конунгов отпрыск, —

так норна велела».

"Knáttu mögr séa

mey und hjalmi,

þá er frá vígi

Vingskorni reið;

má-at Sigrdrífar

svefni bregða,

skjöldunga niðr,

fyr sköpum norna."

Сигурд поехал по следу Фафнира в его логово и нашел его открытым, и двери были железными, и дверная рама тоже. Железными были также все балки в доме, и дом был закопан в землю. Там Сигурд нашел очень много золота и наполнил им два сундука. Там он взял шлем-страшило, золотую кольчугу, меч Хротти и много сокровищ и нагрузил всем этим Грани. Но конь не хотел идти, пока Сигурд не сел на него.

Sigurðr reið eftir slóð Fáfnis til bœlis hans ok fann þat opit, ok hurðir af járni ok gætti; af járni váru ok allir timbrstokkar í húsinu, en grafit í jörð niðr. Þar fann Sigurðr stórmikit gull ok fylldi þar tvær kistur. Þar tók hann œgishjálm ok gullbrynju ok sverðit Hrotta ok marga dýrgripi ok klyfjaði þar með Grana, en hestrinn vildi eigi fram ganga, fyrr en Sigurðr steig á bak hánum.

Примечания

К этой песни относится все сказанное о предыдущей песни. Фафнир, умирая, произносит поучения потому, что умирающему приписывались особые знания и особая сила (см. прозу после строфы 1). Сигурд задает Фафниру вопросы (на которые может ответить только умирающий) и тем самым не дает ему сказать что-либо опасное для него, Сигурда.

2. Я зверь благородный… — По-видимому, этими словами Сигурд зашифровал свое собственное имя.

…без матери. — Возможно, что это след первоначальной (южногерманской) версии сказания, по которой Сигурд воспитывался у чужих и не знал своих родителей. Но в строфе 4 уже представлена скандинавская форма сказания.

7. …в неволе рожденный… — Хьёрдис, мать Сигурда, после гибели Сигмунда, его отца, была захвачена в плен Альвом и родила сына у Хьяльпрека, отца Альва. Потом Альв женился на ней.

11. Норн приговор у мыса узнаешь — в виду земли (т. е. когда уже не будешь думать об опасности); по другому толкованию — у мыса, где находится вход в Хель.

14. Мешать кровь — сражаться.

Сурт — в данном случае представитель злых сил, которые уничтожат асов. Ср. прим. к «Прорицанию вёльвы».

15. Бильрёст — радуга, мост с земли на небо, который рухнет, когда наступит гибель богов.

31. Игры валькирий — битвы.

32. Дарящий кольца — конунг.

35. Радовать ворона — сражаться.

Волка узнаешь по волчьим ушам — пословица, в данном случае — предательский замысел Регина можно узнать по его словам.

36. Ясень сраженья — воин (Сигурд).

Вершина войска — вождь (Сигурд).

38. Кольца — золото, сокровища.

43. Гибель ясеня — огонь.

Речи Сигрдривы Sigrdrífumál

Сигурд поднялся на гору Хиндарфьялль и направился на юг во Фраккланд. На горе он увидел яркий свет, как будто горел огонь, и зарево стояло до самого неба. Когда он приблизился, он увидел ограду из щитов и в ограде — знамя*. Сигурд вошел в огражденное место и увидел, что там лежит и спит человек в доспехах. Сигурд сперва снял шлем с его головы, и тут он увидел, что это женщина. Кольчуга сидела на ней крепко, словно приросла к телу. Тогда он рассек Грамом кольчугу от ворота вниз и еще поперек, по обоим рукавам. Затем он снял с нее кольчугу, и женщина проснулась, села, увидела Сигурда и сказала:

Sigurðr reið upp á Hindarfjall ok stefndi suðr til Frakklands. Á fjallinu sá hann ljós mikit, svá sem eldr brynni, ok ljómaði af til himuns. En er hann kom at, þá stóð þar skjaldborg ok upp ór merki. Sigurðr gekk í skjaldborgina ok sá, at þar lá maðr ok svaf með öllum hervápnum. Hann tók fyrst hjálminn af höfði hánum. Þá sá hann, at þat var kona. Brynjan var föst sem hon væri holdgróin. Þá reist hann með Gram frá höfuðsmátt brynjuna í gögnum niðr ok svá út í gögnum báðar ermar. Þá tók hann brynju af henni, en hon vaknaði, ok settist hon upp ok sá Sigurð ok mælti:

«Кто кольчугу рассек?

Кто меня разбудил?

Кто сбросил с меня

стальные оковы?»

"Hvat beit brynju?

Hví brá ek svefni?

Hverr felldi af mér

fölvar nauðir?"

Он ответил:

Hann svaraði:

«Сигмунда сын,

рубил недавно

мясо для воронов

Сигурда меч».

"Sigmundar burr,

— sleit fyr skömmu

hrafn hrælundir, —

hjörr Sigurðar."

Она сказала:

Hon kvað:

«Долго спала я,

долог был сон мой —

долги несчастья!

Виновен в том Один,

что руны сна

не могла я сбросить».

"Lengi ek svaf,

lengi ek sofnuð var,

löng eru lýða læ;

Óðinn því veldr,

er ek eigi máttak

bregða blundstöfum."

Сигурд сел и спросил, как ее зовут. Тогда она взяла рог, полный меда, и дала ему напиток памяти.

Sigurðr settist niðr ok spyrr hana nafns. Hon tók þá horn fullt mjaðar ok gaf honum minnisveig:

Она сказала:

«Славься, день!

И вы, дня сыны!

И ты, ночь с сестрою!

Взгляните на нас

благостным взором,

победу нам дайте!

"Heill dagr.

Heilir dags synir.

Heil nótt ok nift.

Óreiðum augum

lítið okkr þinig

ok gefið sitjöndum sigr.

Славьтесь, асы!

И асиньи, славьтесь!

И земля благодатная!

Речь и разум

и руки целящие

даруйте нам!»

Heilir æsir.

Heilar ásynjur.

Heil sjá in fjölnýta fold.

Mál ok mannvit

gefið okkr mærum tveim

ok læknishendr, meðan lifum."

Она назвалась Сигрдривой и была валькирией. Она рассказала, что два конунга вели войну: одного звали Хьяльм-Гуннар, он тогда был старым и очень воинственным, и Один обещал ему победу;

Hon nefndist Sigrdrífa ok var valkyrja. Hon sagði, at tveir konungar börðust. Hét annarr Hjálmgunnarr. Hann var þá gamall ok inn mesti hermaðr, ok hafði Óðinn hánum sigri heitit en

другого звали Агнар,

он был братом Ауды,

и его никто не хотел

взять под свою защиту.

"Annarr hét Agnarr,

Auðu bróðir,

er vætr engi

vildi þiggja."

Сигрдрива погубила в битве Хьяльм-Гуннара. А Один, в отместку за это, уколол ее шипом сна и сказал, что никогда больше она не победит в битве и что будет выдана замуж*. «Но я ответила ему, что дала обет не выходить замуж ни за кого, кто знает страх».

Sigrdrífa felldi Hjálmgunnarr í orrustunni, en Óðinn stakk hana svefnþorni í hefnd þess ok kvað hana aldri skyldu síðan sigr vega í orrustu ok kvað hana giftast skyldu — "en ek sagðak hánum, at ek strengðak heit þar í mót at giftast engum þeim manni, er hræðast kynni."

Тогда он просит поучить его мудрости, раз она знает, что нового во всех мирах. Она сказала:

Hann segir ok biðr hana kenna sér speki, ef hon vissi tíðindi ór öllum heimum. Sigrdrífa kvað:

«Клену тинга кольчуг*

даю я напиток,

исполненный силы

и славы великой;

в нем песни волшбы

и руны целящие,

заклятья благие

и радости руны.

"Bjór færi ek þér,

brynþings apaldr,

magni blandinn

ok megintíri,

fullr er hann ljóða

ok líknstafa,

góðra galdra

ok gamanrúna.

Руны победы,

коль ты к ней стремишься, —

вырежи их

на меча рукояти

и дважды пометь

именем Тюра*!

Sigrúnar skaltu kunna,

ef þú vilt sigr hafa,

ok rista á hjalti hjörs,

sumar á véttrinum,

sumar á valböstum,

ok nefna tysvar Tý.

Руны пива

познай, чтоб обман

тебе не был страшен!

Нанеси их на рог,

на руке начертай,

руну Науд* — на ногте.

Ölrúnar skaltu kunna,

ef þú vill annars kvæn

véli-t þik í tryggð, ef þú trúir;

á horni skal þær rista

ok á handarbaki

ok merkja á nagli Nauð.

Рог освяти,

опасайся коварства,

лук брось во влагу;

тогда знаю твердо,

что зельем волшебным

тебя не напоят.

Full skal signa

ok við fári sjá

ok verpa lauki í lög;

þá ek þat veit,

at þér verðr aldri

meinblandinn mjöðr.

Повивальные руны

познай, если хочешь

быть в помощь при родах!

На ладонь нанеси их,

запястья сжимай,

к дисам* взывая.

Bjargrúnar skaltu kunna,

ef þú bjarga vilt

ok leysa kind frá konum;

á lófum þær skal rista

ok of liðu spenna

ok biðja þá dísir duga.

Руны прибоя

познай, чтоб спасать

корабли плывущие!

Руны те начертай

на носу, на руле

и выжги на веслах, —

пусть грозен прибой

и черны валы, —

невредимым причалишь.

Brimrúnar skaltu rista,

ef þú vilt borgit hafa

á sundi seglmörum,

á stafni skal rista

ok á stjórnarblaði

ok leggja eld í ár,

er-a svá brattr breki

né svá bláar unnir,

þó kemstu heill af hafi.

Целебные руны

для врачевания

ты должен познать;

на стволе, что ветви

клонит к востоку,

вырежи их.

Limrúnar skaltu kunna,

af þú vilt læknir vera,

ok kunna sár at sjá;

á berki skal þær rista

ok á baðmi viðar,

þeim er lúta austr limar.

Познай руны речи,

если не хочешь,

чтоб мстили тебе!

Их слагают,

их составляют,

их сплетают

на тинге таком,

где люди должны

творить правосудье.

Málrúnar skaltu kunna

ef þú vilt, at manngi þér

heiftum gjaldi harm:

þær of vindr,

þær of vefr,

þær of setr allar saman,

á því þingi,

er þjóðir skulu

í fulla dóma fara.

Познай руны мысли,

если мудрейшим

хочешь ты стать!

Хрофт разгадал их

и начертал их,

он их измыслил

из влаги такой,

что некогда вытекла

из мозга Хейддраупнира

и рога Ходдрофнира.

Hugrúnar skaltu kunna,

ef þú vilt hverjum vera

geðsvinnari guma;

þær of réð,

þær of reist,

þær of hugði Hroptr

af þeim legi,

er lekit hafði

ór hausi Heiðdraupnis

ok ór horni Hoddrofnis.

Стоял* на горе

в шлеме, с мечом;

тогда голова

Мимира* молвила

мудрое слово

и правду сказала,

Á bjargi stóð

með Brimis eggjar,

hafði sér á höfði hjálm;

þá mælti Mímis höfuð

fróðligt it fyrsta orð

ok sagði sanna stafi.

что руны украсили

щит бога света*,

копыто Альсвинна

и Арвака уши*

и колесницу

убийцы Хрунгнира*,

Слейпнира* зубы

и санный подрез,

Á skildi kvað ristnar,

þeim er stendr fyr skínandi goði,

á eyra Árvakrs

ok á Alsvinns hófi,

ok á því hveli, er snýsk

undir reið Hrungnis,

á Sleipnis taumum

ok á sleða fjötrum.

лапу медведя

и Браги* язык,

волчьи когти

и клюв орлиный,

кровавые крылья

и край моста,

ладонь повитухи

и след помогающий*,

Á bjarnar hrammi

ok á Braga tungu,

á úlfs klóum

ok á arnar nefi,

á blóðgum vængjum

ok á brúar sporði,

á lausnarlófa

ok á líknarspori,

стекло и золото

и талисманы,

вино и сусло,

скамьи веселья,

железо Гунгнира*,

грудь коня Грани,

ноготь норны

и клюв совиный.

Á gleri ok á gulli

ok á gumna heillum,

í víni ok í virtri

ok vilisessi,

á Gugnis oddi

ok á Grana brjósti,

á nornar nagli

ok á nefi uglu.

Руны разные

все соскоблили,

с медом священным

смешав, разослали, —

у асов одни,

другие у альвов,

у ванов мудрых,

у сынов человечьих.

Allar váru af skafnar,

þær er váru á ristnar,

ok hverfðar við inn helga mjöð

ok sendar á víða vega,

þær ro með ásum,

þær ro með álfum,

sumar með vísum vönum

sumar hafa mennskir menn.

То руны письма,

повивальные руны,

руны пива

и руны волшбы, —

не перепутай,

не повреди их,

с пользой владей ими;

пользуйся знаньем

до смерти богов!

Þat eru bókrúnar,

þat eru bjargrúnar

ok allar ölrúnar

ok mætar meginrúnar,

hveim er þær kná óvilltar

ok óspilltar

sér at heillum hafa;

njóttu, ef þú namst,

unz rjúfask regin.

Теперь выбирай,

коль выбор предложен,

лезвия клен*, —

речь иль безмолвье;

решай, а несчастья

судьба уготовит».

Nú skaltu kjósa,

alls þér er kostr of boðinn,

hvassa vápna hlynr;

sögn eða þögn

hafðu þér sjálfr í hug;

öll eru mein of metin."

Сигурд сказал:

Sigurðr kvað:

«Не побегу,

даже смерть увидав,

я не трус от рожденья;

советы благие

твои я приму,

покуда я жив».

"Munk-a ek flæja,

þótt mik feigan vitir,

emk-a ek með bleyði borinn;

ástráð þín

ek vil öll hafa;

svá lengi sem ek lifi."

Сигрдрива сказала:

Sigrdrífa kvað:

«Первый совет мой —

с родней не враждуй,

не мсти, коль они

ссоры затеют;

и в смертный твой час

то будет ко благу.

"Þat ræð ek þér it fyrsta,

at þú við frændr þína

vammalaust verir;

síðr þú hefnir,

þótt þeir sakar geri;

þat kveða dauðum duga.

Совет мой второй —

клятв не давай

заведомо ложных;

злые побеги

у лживых обетов,

и проклят предатель.

Þat ræð ek þér annat,

at þú eið né sverir,

nema þann er saðr sé;

grimmar limar

ganga at tryggðrofi;

armr er vára vargr.

А третий совет —

на тинг придешь ты,

с глупцами не спорь;

злые слова

глупый промолвит,

о зле не помыслив.

Þat ræð ek þér þriðja,

at þú þingi á

deili-t við heimska hali,

því að ósviðr maðr

lætur oft kveðin

verri orð en viti.

Но и смолчать

ты не должен в ответ, —

трусом сочтут

иль навету поверят;

славы дурной

опасайся всегда;

назавтра убей

лжеца — тем отплатишь

за подлую ложь.

Allt er vant,

ef þú við þegir,

þá þykkir þú með bleyði borinn

eða sönnu sagðr;

hættr er heims kviðr,

nema sér góðan geti; —

annars dags

láttu hans öndu farit,

ok launa svá lýðum lygi.

Четвертый совет —

если в пути

ведьму ты встретишь,

прочь уходи,

не ночуй у нее,

если ночь наступила.

Þat ræð ek þér it fjórða,

ef býr fordæða

vammafull á vegi,

ganga er betra

en giska sé,

þótt þik nótt of nemi.

Бдительный взор

каждому нужен,

где гневные бьются;

придорожные ведьмы

воинам тупят

смелость и меч.

Fornjósnar augu

þurfu fira synir,

hvars skulu vreiðir vega;

oft bölvísar konur

sitja brautu nær,

þær er deyfa sverð ok sefa.

Пятый совет мой —

увидишь красивых

жен на скамьях,

да не смутится

твой сон, и объятьями

не соблазняй их!

Þat ræð ek þér it fimmta,

þóttú fagrar séir

brúðir bekkjum á,

sifja silfr

lát-a-ðu þínum svefni ráða;

teygj-at-tu þér at kossi konur.

Совет мой шестой —

если за пивом

свара затеется,

не спорь, если пьян,

с деревом битвы*, —

хмель разуму враг.

Þat ræð ek þér it sétta,

þótt með seggjum fari

ölðrmál til öfug,

drukkin deila

skal-at-tu við dolgviðu;

margan stelr vín viti.

Песни и пиво

для многих мужей

стали несчастьем,

убили иных

или ввергли в беду,

печальна их участь.

Söngr ok öl

hefr seggjum verit

mörgum at móðtrega,

sumum at bana,

sumum at bölstöfum;

fjölð er, þat er fira tregr.

Совет мой седьмой —

если ты в распре

с мужами смелыми,

лучше сражаться,

чем быть сожженным

в доме своем.

Þat ræð ek þér it sjaunda,

ef þú sakar deilir

við hugfulla hali,

berjask er betra

en brenna sé

inni auðstöfum.

Совет мой восьмой —

зла берегись

и рун коварных;

дев не склоняй

и мужниных жен

к любви запретной!

Þat ræð ek þér it átta,

at þú skalt við illu sjá

ok firrask flærðarstafi;

mey þú teygj-at

né manns konu

né eggja ofgamans.

Девятый совет —

хорони мертвецов

там, где найдешь их,

от хвори умерших,

в волнах утонувших

и павших в бою.

Þat ræð ek þér it níunda,

at þú náum bjargir,

hvars þú á foldu finnr,

hvárts eru sóttdauðir

eða eru sædauðir

eða eru vápndauðir verar.

Омой мертвецу

голову, руки,

пригладь ему волосы;

в гроб положив,

мирного сна

пожелай умершему.

Laug skal gera,

þeim er liðnir eru,

þváa hendr ok höfuð,

kemba ok þerra,

áðr í kistu fari,

ok biðja sælan sofa.

Десятый совет —

не верь никогда

волчьим клятвам*, —

брата ль убил ты,

отца ли сразил:

сын станет волком

и выкуп забудет.

Þat ræð ek þér it tíunda,

at þú trúir aldregi

várum vargdropa,

hvárstu ert bróður bani

eða hafir þú felldan föður;

ulfr er í ungum syni,

þó sé hann gulli gladdr.

Гнев и вражда

и обида не спят;

ум и оружие

конунгу надобны,

чтоб меж людей

первым он был.

Sakar ok heiftir

hyggja-t svefngar vera

né harm in heldr;

vits ok vápna

vant er jöfri at fá

þeim er skal fremstr með firum.

Последний совет мой —

друзей коварства

ты берегись;

недолго, сдается мне,

жив будет конунг —

множатся распри».

Þat ræð ek þér it ellifta,

at þú við illu séir

hvern veg at vini;

langt líf þykkjumk-a-k

lofðungs vita;

römm eru róg of risin."

Примечания

И к этой песни относится все сказанное о «Речах Регина». Сюжет этой песни — встреча молодого Сигурда с валькирией, усыпленной Одином шипом сна (мотив сказки о спящей красавице). Валькирия и в этой песни не отождествлена с Брюнхильд. Большую часть песни занимают поучения в рунической и прочей мудрости (строфы 6—37). Поучения эти вложены в уста Сигрдривы потому, что она проснулась от долгого сна, во время которого ее душа могла, как полагали, скитаться по другим мирам и, следовательно, приобрести тайные знания. Есть в песни две строфы гимнического характера (3—4). Конец песни падает на лакуну в рукописи.

…и в ограде — знамя. — Оно, видимо, было на копье валькирии.

Будет выдана замуж — перестанет быть валькирией, так как валькирии не выходили замуж.

5. Клен тинга кольчуг — воин. Тинг кольчуг — битва.

6. Тюр — бог войны и название руны «т».

7. Руна Науд — руна «н» (буквально — «нужда»).

9. Дисы — праматери.

14. Стоял… — подразумевается Один.

Голова Мимира — см. прим. к «Прорицанию вёльвы».

15. Бог света — солнце.

Альсвинн и Арвак — кони, везущие колесницу солнца. См. «Речи Гримнира», строфа 37.

Убийца Хрунгнира — Тор.

Слейпнир — конь Одина.

16. Браги — бог поэзии.

След помогающий. — По-видимому, речь идет о руне, нанесенной на след отсутствующего человека и помогающей ему.

17. Гунгнир — копье Одина.

20. Клен лезвия — воин.

29. Дерево битвы — воин.

35. Волчьи клятвы — клятвы сына или брата убитого.

Отрывок Песни о Сигурде Sigurðarkviða in meiri

Brot af Sigurðarkviðu

Eldr nam at æsask

en jörð at skjalfa

ok hár logi

við himni gnæfa

fár treystisk þar

fylkis rekka

eld at ríða

né yfir stíga

Sigurðr Grana

sverði keyrði

eldr sloknaði

fyrir öðlingi,

logi allr lægðisk

fyrir lofgjörðum,

bliku reiði

er Reginn átti

…

Brynhildr kvað:

"Sigurðr vá at ormi,

en þat síðan mun

engum fyrnask

meðan öld lifir;

en hlýri þinn

hvárki þorði

eld at ríða

né yfir stíga."

Út gekk Sigurðr

andspjalli frá,

hollvinr lofða

ok hnipnaði,

svá at ganga nam

gunnarfúsum

sundr of síður

sekr járnofinn.

Хёгни сказал:

Högni kvað:

. ..

«В чем пред тобою

Сигурд повинен,

что хочешь ты смелого

жизни лишить?»

"[hvat hefir Sigurðr

til] saka unnit,

er þú fræknan vill

fjörvi næma?"

Гуннар сказал:

Gunnar kvað:

«Сигурд обеты

дал мне и клятвы,

клятвы мне дал

и все нарушил:

меня обманул,

а должен был крепко

клятвы блюсти,

обеты исполнить!»

"Mér hefir Sigurðr

selda eiða,

eiða selda,

alla logna;

þá vélti hann mik,

er hann vera skyldi

allra eiða

einn fulltrúi."

Хёгни сказал:

Högni kvað:

«Брюнхильд тебя,

зло замышляя

и горе готовя,

к гневу понудила!

Не простит она Гудрун

счастливого брака

и то не простит,

что ею владел ты».

"Þik hefir Brynhildr

böl at gerva

heiptar hvattan

harm at vinna;

fyrman hon Guðrúnu

góðra ráða,

en síðan þér

sín at njóta."

Жарили волка

одни, а другие

резали змей,

иные же злобно

Готторму дали

вороньего мяса*

перед тем, как героя

смогли погубить.

Sumir ulf sviðu,

sumir orm sniðu,

sumir Goþormi

af gera deildu;

áðr þeir mætti

meins of lystir

á horskum hal

hendr um leggja.

Убит был Сигурд

к югу от Рейна, —

с дерева ворон

каркнул громко:

«Атли о вас

клинки окровавит!*

Злобных убийц

клятвы погубят!»

Soltinn varð Sigurðr

sunnan Rínar,

hrafn af meiði

hátt kallaði:

"Ykkr mun Atli

eggjar rjóða,

munu vígskáum

of viða eiðar."

Гудрун снаружи

стояла, дочь Гьюки,

такие слова

сказала она:

«Где же Сигурд,

воинов вождь,

если братья мои

первыми едут?»

Úti stóð Guðrún

Gjúka dóttir

ok hon þat orða

alls fyrst um kvað:

"Hvar er nú Sigurðr

seggja dróttinn,

er frændr mínir

fyrri ríða?"

Одно лишь в ответ

вымолвил Хёгни:

«Надвое Сигурда

мы разрубили,

конь склонился

над конунгом мертвым!»

Einn því Högni

andsvör veitti:

"Sundr höfum Sigurð

sverði höggvinn,

gnapir æ grár jór

yfir gram dauðum."

Сказала тогда

Брюнхильд, дочь Будли:

«Владейте на счастье

землей и оружьем!

Всем бы владел

Сигурд один,

если бы дольше

жизнь сохранил он.

Þá kvað þat Brynhildr

Buðla dóttir:

"Vel skuluð njóta

vápna ok landa;

einn mundi Sigurðr

öllu ráða,

ef hann lengr litlu

lífi heldi.

Не подобало

там ему править

Гьюки наследьем,

великой дружиной,

если пять сыновей

вырастил Гьюки,

к битвам готовых,

в правленье умелых!»

Væri-a þat sæmt,

at hann svá reði

Gjúka arfi

ok Gota mengi,

er hann fimm sonu

at folkræði,

gunnarfúsa,

getna hafði."

Брюнхильд тогда

от души рассмеялась,

так что жилье

все загудело:

«Долго владеть вам

землей и дружиной,

если смогли вы

князя убить!»

Hló þá Brynhildr

— bær allr dunði —

einu sinni

af öllum hug:

"Lengi skuluð njóta

landa ok þegna,

er þér fræknan gram

falla létuð."

Гудрун ответила,

Гьюки дочь:

«Речь ты ведешь

злую, преступную!

Гуннара, боги,

за зло покарайте!

Могильщика Сигурда

месть ожидает!»

Þá kvað þat Guðrún

Gjúka dóttir:

"Mjök mælir þú

miklar firnar;

gramir hafi Gunnar

götvað Sigurðar;

heiptgjarns hugar

hefnt skal verða."

Поздний был вечер,

выпили много,

каждый слова

говорил веселые,

потом улеглись

и спокойно заснули,

Гуннар один

дольше всех бодрствовал.

Fram var kvelda,

fjölð var drukkit,

þá var hvívetna

vilmál talið;

sofnuðu allir,

er i sæing kómu,

einn vakði Gunnarr

öllum lengr.

Стал ногой шевелить,

рассуждая долго,

о том начал думать

дружины губивший,

что ворон с орлом

промолвили с дерева,

когда возвращались

братья домой.

Fót nam-at hræra,

fjölð nam-at spjalla,

hitt herglötuðr

hyggja téði,

hvat þeir í bölvi

báðir sögðu

hrafn ey ok örn,

er þeir heim riðu.

Брюнхильд, дочь Будли,

конунга дочь,

рано она,

до рассвета, проснулась:

«Хотите иль нет —

о беде говорю я!

О горе скажу, —

как умолчать мне!»

Vaknaði Brynhildr

Buðla dóttir

dís skjöldunga

fyr dag litlu:

"Hvetið mik eða letið mik

— harmr er unninn —

sorg at segja

eða svá láta."

Это услышав,

все замолчали, —

понять не могли,

что с женщиной сталось,

отчего она, плача,

о том говорит,

о чем со смехом

просила героев.

Þögdu allir

við því orði,

fár kunni þeim

fljóða látum,

er hon grátandi

gerðisk at segja

þat er hlæjandi

hölða beiddi:

Брюнхильд сказала:

«Гуннар, я сон

страшный увидела*:

холод в палате

и ложе холодное,

а ты, конунг, едешь,

счастья лишенный,

закованный в цепи

между воителей

вражьей дружины:

так погибнет

весь Нифлунгов* род, —

вы нарушили клятвы!

"Hugða ek mér, Gunnarr,

grimmt í svefni,

svalt allt í sal,

ætta sæing kalda;

enn þú, gramr, riðir

glams andvani,

fjötri fatlaðr,

í fjánda lið;

svá mun öll yður

ætt Niflunga

afli gengin,

eruð eiðrofa.

Гуннар, ответь мне,

разве забыл ты,

что кровь вы смешали

в знак побратимства!

Плохо ему

ты платишь за дружбу, —

первым другом

тебя считал он!

Mant-at-tu, Gunnarr,

til görva þat,

er þit blóði í spor

báðir rennduð;

nú hefir þú hánum þat allt

illu launat,

er hann fremstan þik

finna vildi.

Когда отправился

смелый герой

сватать меня,

тогда доказал он,

что не по-вашему

клятве он верен*

той, что давал

юному конунгу:

Þá reyndi þat,

er riðit hafði

móðigr á vit

mín at biðja,

hvé herglötuðr

hafði fyrri

eiðum haldit

við inn unga gram.

меч положил,

убранный золотом,

конунг великий

меж нами на ложе, —

был клинок

в огне закален,

капли яда

таил он в себе…»

Benvönd of lét

brugðinn gulli

margdýrr konungr

á meðal okkar;

eldi váru eggjar

utan görvar,

en eitrdropum

innan fáðar."

О смерти Сигурда Frá dauða Sigurðar

Здесь в этой песни рассказывается о смерти Сигурда и говорится, что он был убит вне дома. Но некоторые говорят, что он был убит в постели, спящий*. А немецкие мужи говорят, что он был убит в лесу*. А в Древней Песни о Гудрун говорится, что Сигурд и сыновья Гьюки ехали на тинг, когда его убили*. Однако все говорят единогласно, что убийцы нарушили верность ему и напали на него лежащего и не готового к защите.

Hér er sagt í þessi kviðu frá dauða Sigurðar, ok víkr hér svá til, sem þeir drepi hann úti; en sumir segja svá, at þeir drepi hann inni í rekkju sinni sofanda. En þýðverskir menn segja svá, at þeir drepi hann úti í skógi, ok svá segir í Guðrúnarkviðu inni fornu, at Sigurðr ok Gjúka synir hefði til þings riðit, þá er hann var drepinn; en þat segja allir einnig, at þeir sviku hann í tryggð ok vógu at hánum liggjanda ok óbúnum.

Примечания

Сюжет этой и трех следующих песен — сказание о Брюнхильд и смерти Сигурда. Сказание это южногерманского (франкского) происхождения и известно особенно по «Песни о нибелунгах». Историческая основа этого сказания не поддается установлению. Исторически обосновываются в нем только имена Гуннара, Гьюки и Готторма. Но в данном сказании они не из истории, а из другого сказания (см. прим. к «Песни об Атли»). В «Отрывке Песни о Сигурде» сказание наиболее близко к первоначальной форме, — в частности, Брюнхильд еще не отождествлена с валькирией, разбуженной Сигурдом, и Сигурд убит в лесу, «к югу от Рейна» (единственное южногерманское географическое название, сохранившееся в песнях), а не в постели. Начало этой песни падает на лакуну в рукописи. По-видимому, конца песни тоже не хватает и последовательность строф нарушена (предполагаемая большинством издателей первоначальная последовательность строф указана нумерацией). Содержание лакуны восстанавливается по «Саге о Вёльсунгах». Оно сводится к следующему. Сигурд и Брюнхильд (она же разбуженная валькирия) обмениваются клятвами верности. Сигурд останавливается у Хеймира. Во время охоты ястреб Сигурда садится на окно Брюнхильд, Сигурд узнает ее, идет к ней, и они снова обмениваются клятвами. Гудрун, дочь Гьюки и сестра Гуннара, Хёгни и Готторма, видит вещий сон, отправляется к Брюнхильд, и та истолковывает ее сон. Гримхильд, мать Гудрун, дает Сигурду напиток забвения, и он забывает Брюнхильд, женится на Гудрун и заключает побратимство с ее братьями Гуннаром и Хёгни. Гуннар сватается к Брюнхильд, которая дала обет выйти замуж только за того, кто проедет через огненный вал, окружающий ее чертог, но он не может проехать через этот вал ни на своем коне, ни на коне Сигурда. Тогда Гуннар и Сигурд обмениваются обличьями, и Сигурд проезжает через огненный вал и проводит у Брюнхильд три ночи, но между ней и им лежит его обнаженный меч. Сигурд получает от Брюнхильд перстень возвращается обратно и снова меняется обличьями с Гуннаром. Гуннар женится на Брюнхильд, а Сигурд вспоминает о клятвах, которыми он когда-то обменялся с Брюнхильд. Во время купанья в реке Брюнхильд и Гудрун спорят о том, кто имеет право на место выше по течению, чей муж достойней, и Гудрун открывает Брюнхильд, что Сигурд, муж Гудрун, проехал через огненный вал, а не Гуннар, муж Брюнхильд, и показывает ей ее же перстень, который Сигурд, вернувшись из своей сватовской поездки к Брюнхильд, отдал своей жене Гудрун. В диалогах между Сигурдом и Гудрун, Гудрун и Брюнхильд, Брюнхильд и Гуннаром и особенно Брюнхильд и Сигурдом раскрывается обида и гнев Брюнхильд. Брюнхильд требует от Гуннара, чтобы он убил Сигурда, поскольку Сигурд обманул не только ее, но, по ее словам, и его. Гуннар советуется с Хёгни. Здесь начинается «Отрывок».

8. …вороньего мяса… — Готторма (который не был побратимом Сигурда, хотя тоже был братом Гудрун) кормили мясом волка, змеи и ворона, чтобы придать ему свирепость, необходимую для совершения убийства.

9. Атли о вас клинки окровавит! — Намек на будущие события. См. «Гренландскую Песнь об Атли».

20. …я сон страшный увидела… — Сон — вещий, см. «Песнь об Атли».

Нифлунги — в данном случае Гьюкунги, дети Гьюки. (Немецкое — Нибелунги.) Первоначально, в южногерманском сказании, нибелунги — это карлики (альбы), сокровищем которых завладел Сигурд. Потом это название распространилось на тех, кто завладел сокровищем после смерти Сигурда, т. е. на Гуннара и Хёгни и весь род Гьюкунгов, а также на любой род героев. По народной этимологии также Хнифлунги.

22. …клятве он верен… — Таким образом, Брюнхильд берет назад свое обвинение Сигурда в том, что он обманул доверие Гуннара в те три ночи, которые он провел у нее в обличье Гуннара.

…убит в постели, спящий. — Так рассказывается в «Краткой Песни о Сигурде», «Подстрекательстве Гудрун», «Речах Хамдира», «Саге о Вёльсунгах» и «Младшей Эдде».

…убит в лесу. — Так рассказывается во «Второй Песни о Гудрун», «Саге о Тидреке» и «Песни о нибелунгах».

…ехали на тинг, когда его убили. — Эта версия возникла, по-видимому, в результате неправильного истолковання одного места из «Второй Песни о Гудрун».

Первая Песнь о Гудрун Guðrúnarkviða in fyrsta

Гудрун сидела над мертвым Сигурдом. Она не плакала, как другие женщины, но грудь ее разрывалась от горя. Жены и мужи подходили утешить ее. Но это было нелегко.

Guðrún sat yfir Sigurði dauðum. Hon grét eigi sem aðrar konur; en hon var búinn til at springa af harmi. Til gengu bæði konur ok karlar at hugga hana, en þat var eigi auðvelt.

Говорят, что Гудрун отведала сердца Фафнира и поэтому понимала язык птиц.

Þat er sögn manna, at Guðrún hefði etit af Fáfnis hjarta ok hon skilði því fugls rödd. -

Вот что еще сложено о Гудрун:

Þetta er enn kveðit um Guðrúnu:

Песнь о Гудрун

Так было — смерти

желала Гудрун,

над Сигурдом мертвым

горестно сидя;

не голосила,

руки ломая,

не причитала,

как жены другие.

Ár var, þats Guðrún

gerðisk at deyja,

er hón sat sorgfull

yfir Sigurði;

gerði-t hon hjúfra

né höndum slá,

né kveina umb

sem konur aðrar.

Мудрые ярлы

к ней подходили,

скорбь ее

пытались рассеять.

Не было слез

горючих у Гудрун, —

горе великое

грудь разрывало.

Gengu jarlar

alsnotrir fram,

þeir er harðs hugar

hana löttu;

þeygi Guðrún

gráta mátti,

svá var hón móðhug,

mundi hon springa.

Знатные жены

ярлов сидели,

золотом убраны,

против Гудрун;

каждая горе

свое вспоминала,

речь заводила

о самом горьком.

Sátu ítrar

jarla brúðir,

gulli brúnar,

fyr Guðrúnu;

hvar sagði þeira

sinn oftrega,

þann er bitrastan

of beðit hafði.

Молвила Гьявлауг,

Гьюки сестра:

«Счесть невозможно

несчастья мои, —

я пятерых

мужей потеряла,

трех сестер,

трех сыновей,

восемь братьев —

и все ж живу я!»

Þá kvað Gjaflaug

Gjúka systir:

"Mik veit ek á moldu

munarlausasta;

hefi ek fimm vera

forspell beðit,

tveggja dœtra,

þriggja systra,

átta brœðra,

þó ek ein lifi."

Не было слез

горючих у Гудрун:

гибель юноши,

конунга смерть,

горе великое

камнем легло.

Þeygi Guðrún

gráta mátti,

svá var hón móðug

at mög dauðan

ok harðhuguð

of hrör fylkis.

Молвила Херборг,

владычица гуннов*:

«Горе мое

еще тяжелее, —

семь сыновей

на юге погибли,

муж мой тоже

в сече зарублен;

Þá kvað þat Herborg,

Húnalands dróttning:

"Hefi ek harðara

harm at segja,

mínir sjau synir

sunnan lands,

verr inn átti

í val fellu.

мать и отец

и четверо братьев

морю достались, —

ветер настиг их,

била волна

о борт корабля.

Faðir ok móðir,

fjórir brœðr,

þau á vági

vindr of lék,

barði bára

við borðþili.

Сама их одела,

сама убрала их,

сама схоронила

тела родимых.

В полгода всех

потерять довелось мне,

не было мне

ни в чем утешенья.

Sjálf skylda ek göfga,

sjálf skylda ek götva,

sjálf skylda ek höndla

hrör þeira;

þat ek allt of beið

ein misseri,

svá at mér maðr engi

munar leitaði.

В плен тогда же

сама я попала,

рабство изведала

в те полгода;

жену вождя

одевала и обувь

ей подавала

каждое утро.

Þá varð ek hafta

ok hernuma

sams misseris

síðan verða,

skylda ek skreyta

ok skúa binda

hersis kván

hverjan morgin.

Ревновала она,

бранила меня,

жестокими были

ее побои;

хозяина лучше

нигде не видала,

хозяйки хуже

нигде не встречала!»

Hon œgði mér

af afbrýði,

ok hörðum mik

höggum keyrði;

fann ek húsguma

hvergi in betra,

en húsfreyju

hvergi verri."

Не было слез

горючих у Гудрун:

гибель юноши,

конунга смерть,

горе великое

камнем легло.

Þeygi Guðrún

gráta mátti,

svá var hón móðug

at mög dauðan

ok harðhuguð

of hrör fylkis.

Гулльранд, дочь Гьюки,

молвила так:

«Мудрой слывешь ты,

приемная мать,

а жену молодую

утешить не в силах, —

пусть она видит

мертвого конунга!»

Þá kvað þat Gullrönd

Gjúka dóttir:

"Fá kanntu, fóstra,

þótt þú fróð séir,

ungu vífi

andspjöll bera."

Varaði hon at hylja

of hrör fylkis.

Сдернула саван

с тела Сигурда,

к ногам жены

подушку метнула:

«Вот он! Прильни

губами к устам, —

ведь так ты его

живого встречала!»

Svipti hon blæju

af Sigurði

ok vatt vengi

fyr vífs knéum:

"Líttu á ljúfan,

leggðu munn við grön,

sem þú halsaðir

heilan stilli."

Горестно взор

бросила Гудрун

на голову князя

в сгустках крови,

на очи героя,

померкшие ныне,

на жилье души*,

мечом рассеченное.

Á leit Guðrún

einu sinni,

sá hon döglings skör

dreyra runna,

fránar sjónir

fylkis liðnar,

hugborg jöfurs

hjörvi skorna.

Вскрикнув, грянулась

оземь Гудрун;

косы рассыпались,

вся покраснела,

хлынули слезы

дождем на колени.

Þá hné Guðrún

höll við bolstri,

haddr losnaði,

hlýr roðnaði,

en regns dropi

rann niðr of kné.

Горько заплакала

Гудрун, дочь Гьюки,

слез поток

оросил покрывало,

а во дворе

закричали громко

гуси, прекрасные

Гудрун птицы.

Þá grét Guðrún

Gjúka dóttir,

svá at tár flugu

tresk í gögnum,

ok gullu við

gæss í túni,

mærir fuglar,

er mær átti.

Молвила Гулльранд,

дочь Гьюки: «Знаю, —

большей любви.

чем ваша, не видели

между людьми,

на земле живущими!

Места себе ты

не находила,

сестра, если Сигурда

нету с тобою!»

Þá kvað þat Gullrönd

Gjúka dóttir:

"Ykkrar vissa ek

ástir mestar

manna allra

fyr mold ofan;

unðir þá hvárki

úti né inni,

systir mín

nema hjá Sigurði."

Гудрун сказала:

Guðrún kvað:

«Сигурд рядом

с сынами Гьюки

как стебель лука,

из трав встающий,

как в ожерелье

камень сверкающий,

самый ценный

среди каменьев!

"Svá var minn Sigurðr

hjá sonum Gjúka

sem væri geirlaukr

ór grasi vaxinn,

eða væri bjartr steinn

á band dreginn

jarknasteinn

of öðlingum.

Чтили меня

воины конунга

больше, чем дев

Одина* смелых.

Как ивы листва,

стала я жалкой, —

смерть повелителя

сделала это!

Ek þótta ok

þjóðans rekkum

hverri hæri

Herjans dísi,

nú em ek svá lítil

sem lauf séi

oft í jölstrum

at jöfur dauðan.

Ни на скамье его нет,

ни на ложе, —

в этом повинны

Гьюки сыны!

Гьюки сыны

повинны в несчастье,

горькие слезы

льет их сестра!

Sakna ek í sessi

ok í sæingu

míns málvinar,

valda megir Gjúka,

valda megir Gjúka

mínu bölvi

ok systur sinnar

sárum gráti.

Как ваши клятвы

ложными были,

пусть ваши земли

так опустеют!

Гуннар, не впрок

пойдет тебе золото;

эти запястья —

гибель твоя,

ты ведь Сигурду

клятвы давал!

Svá ér of lýða

landi eyðið,

sem ér of unnuð

eiða svarða;

mun-a þú, Gunnarr

gulls of njóta;

þeir munu þér baugar

þér at bana verða,

er þú Sigurði

svarðir eiða.

Двор наш видал

дни веселее,

чем день, когда был

оседлан Грани

и Сигурд к Брюнхильд

свататься ехал, —

к женщине злой,

в час зловещий!»

Oft var í túni

teiti meiri,

þá er minn Sigurðr

söðlaði Grana

ok þeir Brynhildar

biðja fóru,

armrar véttar,

illu heilli."

Молвила Брюнхильд,

Будли дочь:

«Пусть потеряет

детей и мужа

та, что нынче

слезы пролить

тебе помогла

и речь вернула!»

Þá kvað þat Brynhildr

Buðla dóttir:

"Vön sé sú véttr

vers ok barna,

er þik, Guðrún,

gráts of beiddi

ok þér í morgun

málrúnar gaf."

Молвила Гулльранд,

Гьюки дочь:

«Лучше молчи!

Ненавистна ты всем!

Ты виновна

в смерти героев!

Злой судьбы

волнами гонимая,

ты семерых

конунгов горе*,

ты мужьям

гибель несешь!»

Þá kvað þat Gullrönd

Gjúka dóttir:

"Þegi þú, þjóðleið,

þeira orða;

urðr öðlinga

hefr þú æ verit,

rekr þik alda hver

illrar skepnu,

sorg sára

sjau konunga

ok vinspell

vífa mest."

Молвила Брюнхильд,

Будли дочь:

«Атли тогда

зло совершил*,

от Будли рожденный

брат мой родной,

Þá kvað þat Brynhildr

Buðla dóttir:

"Veldr einn Atli

öllu bölvi

of borinn Buðla

bróðir minn.

когда мы увидели

в доме гуннов

на князе огонь

ложа дракона*.

Дорого стоило

то сватовство,

вечно о нем

я сокрушаюсь!»

Þá er vit í höll

húnskrar þjóðar

eld á jöfri

ormbeðs litum,

þess hefi ek gangs

goldit síðan;

þeirar sýnar

ek sáumk ey."

Став у столба,

собирала силы;

взор Брюнхильд,

дочери Будли,

ярко пылал,

ядом дышала,

глядя на раны

мертвого Сигурда.

Stóð hon und stoð,

strengði hon efli;

brann Brynhildi

Buðla dóttur

eldr ór augum,

eitri fnœsti,

er hon sár of leit

á Sigurði.

Гудрун ушла оттуда в лес, в пустыню, поехала в Данию и жила там у Торы, дочери Хакона, семь полугодий.

Guðrún gekk þaðan á braut til skógar á eyðimerkr ok fór alt til Danmarkar ok var þar með Þóru Hákonardóttur sjau misseri.

Брюнхильд не хотела жить после смерти Сигурда. Она велела убить восьмерых своих рабов и пять рабынь. Затем она пронзила себя мечом насмерть, как об этом рассказывается в Краткой Песни о Сигурде.

Brynhildr vildi eigi lifa eftir Sigurð; hon lét drepa þræla sína átta ok fimm ambóttir; þá lagði hon sik sverði til bana, svá sem segir í Sigurðarkviðu inni skömmu.

Примечания

Эта песнь — наиболее законченная из так называемых героических элегий в «Старшей Эдде». Содержание таких песен-элегий — одна трагическая ситуация из сказания и связанные с ней переживания и воспоминания героини. В данном случае это Гудрун скорбит над телом своего мужа Сигурда. Указывалось на близость данной песни (и вообще этого типа песен) к датским и немецким народным балладам на сходные сюжеты.

6. Гунны… — В «Старшей Эдде» так называются южные народы вообще. Сигурд называется «гуннским конунгом» и т. д., но ср. прим. к «Гренландской Песни об Атли».

14. Жилье души — грудь.

19. Девы Одина — валькирии.

24. Семерых конунгов горе — см. прим. к «Речам Регина».

25. Атли тогда зло совершил… — Подразумевается, что Атли принудил Брюнхильд принять сватовство Гуннара, когда Брюнхильд увидела Сигурда рядом с Гуннаром и полюбила его. Ср. «Краткую Песнь о Сигурде», строфы 35 след.

26. Огонь ложа дракона — золото.

Краткая Песнь о Сигурде Sigurðarkviða in skamma

Давно это было, —

Сигурд-воитель,

юный Вёльсунг,

у Гьюки гостил;

клятвы он принял

от братьев обоих*,

верности клятвы

от воинов смелых.

Ár var, þats Sigurðr

sótti Gjúka,

Völsungr ungi,

er vegit hafði;

tók við tryggðum

tveggja brœðra,

seldusk eiða

eljunfræknir.

Сигурду дали

казну и невесту —

юную Гудрун,

Гьюки дочь;

пиры и беседы

долгими были

у Гьюки сынов

и юного Сигурда,

Mey buðu hánum

ok meiðma fjölð,

Guðrúnu ungu,

Gjúka dóttur;

drukku ok dæmðu

dægr margt saman

Sigurðr ungi

ok synir Gjúka.

пока не уехали

свататься к Брюнхильд,

и Сигурд с ними

вместе поехал,

юный Вёльсунг,

в битвах искусный.

Женой назвал бы

ее, если б мог!

Unz þeir Brynhildar

biðja fóru,

svá at þeim Sigurðr

reið í sinni

Völsungr ungi,

ok vega kunni;

hann of ætti,

ef hann eiga knætti.

Юноша с юга

меч положил

обнаженный на ложе

меж ней и собой;

женщину он

не целовал,

не обнимал

гуннский конунг,

деву сберег он

для сына Гьюки*.

Sigurðr inn suðræni

lagði sverð nökkvit,

mæki málfán

á meðal þeirra,

né hann konu

kyssa gerði,

né húnskr konungr

hefja sér at armi,

mey frumunga

fal hann megi Gjúka.

Она в своей жизни

позора не знала,

обид от судьбы

еще не изведала,

не знала тревог

ни мнимых, ни истинных,

но путь преградила

злая судьба!

Hon sér at lífi

löst né vissi

ok at aldrlagi

ekki grand,

vamm þat er væri

eða vera hygði;

gengu þess á milli

grimmar urðir.

Сидя под вечер

около дома,

так, не таясь,

дева сказала:

«Будет Сигурд

в объятьях моих,

юный герой,

или умрет!

Ein sat hon úti

aptan dags,

nam hon svá margt

um at mælask:

"Hafa skal ek Sigurð,

— eða þó svelta, —

mög frumungan

mér á armi.

Так я сказала,

а после раскаюсь:

Гудрун — жена его,

я — жена Гуннара,

норны сулили нам

долгое горе!»

Orð mæltak nú,

iðrumk eptir þess:

kván er hans Guðrún,

en ek Gunnars;

ljótar nornir

skópu oss langa þrá."

Часто выходит,

полная злобы,

на льды и снега

в вечернюю пору,

когда он и Гудрун

в постель ложатся

и Сигурд жену

обвивает покровом

и в объятья берет ее

гуннский конунг.

Opt gengr hon innan

ills of fylld,

ísa ok jökla,

aptan hvern,

er þau Guðrún

ganga á beð

ok hana Sigurðr

sveipr í ripti,

konungr inn húnski

kván frjá sína.

«Нет у меня

ни мужа, ни радости, —

радость из гнева

себе изготовлю!»

"Vön geng ek vilja

vers ok beggja,

verð ek mik gæla

af grimmum hug."

Ненавидя, она

убийство задумала:

«Гуннар, ты скоро

навек потеряешь

землю мою

и меня вместе с нею —

с конунгом мне

счастья не видеть!

Nam af þeim heiptum

hvetjask at vígi:

"Þú skalt, Gunnarr,

gerst of láta

mínu landi

ok mér sjalfri;

mun ek una aldri

með öðlingi.

Поеду туда,

откуда приехала,

там я жила

у родичей близких:

там я останусь

для жизни сонной,

коль не убьешь ты

конунга Сигурда,

если над ним

ты не возвысишься!

Mun ek aptr fara,

þars ek áðan vark

með nábornum

niðjum mínum;

þar mun ek sitja

ok sofa lífi,

nema þú Sigurð

svelta látir

ok jöfurr öðrum

æðri verðir.

Сын пусть отправится

вслед за отцом!

Волка кормить*

больше не будет!

Легче вравкда

идет к примиреньго,

если в живых

нет больше сына».

Látum son fara

feðr í sinni,

skal-at ulf ala

ungan lengi.

Hveim verðr hölða

hefnd léttari

síðan til sátta,

at sonr lifi?"

Гуннар печально

повесил голову,

день целый сидел он

в смятенье горестном;

не ведал совсем,

как поступать

ему подобало,

не видел он вовсе,

как поступить

ему в этом деле, —

ибо он знал,

что Вёльсунг погибнет

и будет ужасной

эта потеря.

Hryggr varð Gunnarr

ok hnipnaði,

sveip sínum hug,

sat of allan dag;

hann vissi þat

vilgi görla,

hvat hánum væri

vinna sæmst

eða hánum væri

vinna bezt,

alls sik Völsung

vissi firrðan

ok at Sigurð

söknuð mikinn.

Долгое время

томился в, раздумье:

прежде такого

еще не бывало,

чтоб конунгов жены

царство бросали.

С Хёгни он стал

совещаться тайно,

тот ему верным

во всем был другом.

Ýmist hann hugði

jafnlanga stund:

þat var eigi

afartítt,

at frá konungdóm

kvánir gengi;

nam hann sér Högna

heita at rúnum,

þar átti hann

alls fulltrúa.

Гуннар сказал:

«Всех мне дороже

Брюнхильд, дочь Будли,

всех женщин она

лучше и краше;

скорее готов я

с жизнью расстаться,

чем этой жены

потеряю сокровища!

"Ein er mér Brynhildr

öllum betri

of borin Buðla,

hon er bragr kvenna;

fyrr skal ek mínu

fjörvi láta

en þeirar meyjar

meiðmum týna.

Не хочешь ли князя

убить и богатства

княжьи присвоить?

Отлично владеть

сокровищем Рейна*

и жить в довольстве,

правя страною

И радуясь счастью!»

Vildu okkr fylki

til fjár véla?

Gótt er at ráða

Rínar malmi

ok unandi

áði stýra

ok sitjandi

sælu njóta."

Одно лишь в ответ

вымолвил Хёгни:

«Не подобает нам

так поступать —

мечом рассечь

памп данные клятвы,

клятвы, что дали мы,

наши обеты!

Einu því Högni

andsvör veitti:

"Samir eigi okkr

slíkt at vinna,

sverði rofna

svarna eiða,

eiða svarna,

unnar tryggðir.

Не знаем людей

счастливее нас,

пока вчетвером*

дружиной мы правим,

пока невредим

гуннский Бальдр войска*;

родства на земле

не найти достойнее,

если бы впятером

за долгую жизнь

взрастить сынов

знатного рода!

Vitum-a vit á moldu

menn in sælli,

meðan fjórir vér

folki ráðum

ok sá inn húnski

her-Baldr lifir,

né in mætri

mægð á foldu;

ef vér fimm sonu

fæðum lengi,

áttumgóða

æxla knættim.

Знаю, откуда

дороги ведут:

Брюнхильд страсть

слишком сильна!»

Ek veit görla,

hvaðan vegir standa:

eru Brynhildar

brek ofmikil."

Гуннар сказал:

Gunnarr kvað:

«Готторма мы

толкнем на убийство,

младшего брата,

еще неразумного!

Не произнес он

клятвы, что дали мы,

клятв, что давали мы,

наших обетов».

"Vit skulum Guthorm

gerva at vígi,

yngra bróður

ofróðara;

hann var fyr útan

eiða svarna,

unnar tryggðir."

Легко согласился

поспешный в поступках:

Сигурду меч

в сердце вонзил.

Dælt var at eggja

óbilgjarnan,

stóð til hjarta

hjörr Sigurði.

Отмстить захотел

воинственный конунг,

меч свой метнул

в юнца неразумного:

с силою Грам

брошен был в Готторма,

светлый клинок,

рукою смелого.

Réð til hefnda

hergjarn í sal

ok eptir varp

óbilgjörnum;

fló til Guthorms

Grams ramliga

kynbirt járn

ór konungs hendi.

Надвое был

рассечен убийца,

прочь голова

отлетела с плечами,

рухнули ноги,

назад завалились.

Hné hans um dolgr

til hluta tveggja,

hendr ok höfuð

hné á annan veg,

en fóta hlutr

féll aptr í stað.

Гудрун заснула,

горя не зная,

на ложе своем

с Сигурдом рядом —

но пробудилась

в печали и страхе,

увидев на ложе

кровь друга Фрейра*.

Sofnuð var Guðrún

í sæingu

sorgalaus

hjá Sigurði;

en hon vaknaði

vilja firrð,

er hon Freys vinar

flaut í dreyra.

Так сильно она

всплеснула руками,

что духом могучий

поднялся на ложе:

«Гудрун, не плачь,

жена моя юная, —

братья твои

живы еще!*

Svá sló hon svárar

sínar hendr,

at rammhugaðr

reis upp við beð:

"Grát-a-ðu, Guðrún,

svá grimmliga,

brúðr frumunga!

þér bróðr lifa.

Есть у меня

юный наследник,

как его вызволить

из вражьего дома?

Братья твои

задумали новое,

замыслы их

злобны и пагубны.

Á ek til ungan

erfinytja,

kann-at hann firrask

ór fjándgarði;

þeir sér hafa

svárt ok dátt

enn nær numit

nýlig ráð.

Сына сестры их

такого но будет,

хотя б семерых

ты породила!

Твердо я знаю

причину беды:

Брюнхильд одна

во всем виновата!

Ríðr-a þeim síðan,

þótt sjau alir,

systursonr

slíkr at þingi;

ek veit görla,

hví gegnir nú:

ein veldr Brynhildr

öllu bölvi.

Дева любила

меня одного,

но Гуннару я

не нанес ущерба;

узы родства

соблюдал и клятвы,

чтоб другом жены его

не был я прозван».

Mér unni mær

fyr mann hvern,

en við Gunnar

grand ekki vannk;

þyrmða ek sifjum,

svörnum eiðum,

síðr værak heitinn

hans kvánar vinr."

Жена застонала, —

конунг скончался:

так сильно она

всплеснула руками,

что зазвенели

кубки в углу,

а во дворе

откликнулись гуси.

Kona varp öndu,

en konungr fjörvi,

svá sló hon svárar

sínar hendr,

at kváðu við

kálkar í rá

ok gullu við

gæss í túni.

Тогда рассмеялась

Брюнхильд, дочь Будли,

единственный раз

от души рассмеялась,

когда на ложе

своем услыхала

рыданья громкие

дочери Гьюки.

Hló þá Brynhildr

Buðla dóttir

einu sinni

af öllum hug,

er hon til hvílu

heyra knátti

gjallan grát

Gjúka dóttur.

Сказал тогда Гуннар,

вождь дружины:

«Не от веселья

и не от радости

ты рассмеялась,

злобная женщина!

Отчего покраснела,

чудовищ родившая?

Скоро умрешь ты! —

так мне сдается.

Hitt kvað þá Gunnarr

gramr haukstalda:

"Hlær-a þú af því,

heiptgjörn kona,

glöð á gólfi,

at þér góðs viti.

Hví hafnar þú

inum hvíta lit,

feikna fæðir?

Hygg ek, at feig séir.

Тебе подобало б

своими глазами

увидеть, как Атли

мы изрубили бы,

брата увидеть

раны кровавые,

могла бы ты их

ему перевязывать!»

Þú værir þess

verðust kvenna,

at fyr augum þér

Atla hjöggim,

sæir bróðr þínum

blóðugt sár,

undir dreyrgar

knættir yfir binda."

Брюнхильд сказала:

Brynhildr kvað:

«Тебя не виню:

ты храбро бился!

Злобы твоей

не страшится Атли.

Из вас двоих

проживет он дольше,

и силой тебя

он превзойдет.

"Frýr-a maðr þér, Gunnarr,

hefir þú fullvegit;

lítt sésk Atli

ófu þína;

hann mun ykkar

önd síðari

ok æ bera

afl it meira.

Скажу я, Гуннар, —

ты сам это знаешь, —

поспешно вы

преступленье свершили!

Свободна во всем,

запретов не зная,

в богатстве жила

я в братнином доме.

Segja mun ek þér, Gunnarr,

— sjalfr veiztu görla, —

hvé er yðr snemma

til saka réðuð;

varð ek til ung

né ofþrungin

fullgædd féi

á fleti bróður.

И замуж я

идти не хотела,

покуда вы, Гьюкунги,

к нам не приехали, —

трое* верхом,

великие конунги, —

лучше бы не было

этой встречи!

Né ek vilda þat,

at mik verr ætti,

áðr þér Gjúkungar

riðuð at garði

þrír á hestum

þjóðkonungar;

en þeira för

þörfgi væri.

Тому обещалась,

кто, в золоте весь.

правил Грани;

ничем на вас

он не был похожим,

ни взором своим,

ни своим обличьем —

хоть вы и казались

князьями великими!

Þeim hétumk þá

þjóðkonungi,

er með gulli sat

á Grana bógum;

var-at hann í augu

yðr um líkr,

né á engi hlut

at álitum,

þó þikkizk ér

þjóðkonungar.

Тогда мне Атли

тайно поведал,

что он делить

достоянье нe станет,

ни земли, ни золота,

мне не отдаст

моей половины,

коль замуж не выйду, —

те земли, что мне,

молодой, обещал,

казну ту, что мне,

молодой, отсчитал он.

Ok mér Atli þat

einni sagði,

at hvárki lézk

höfn of deila,

gull né jarðir,

nema ek gefsk létak,

ok engi hlut

auðins féar,

þá er mér jóðungri

eigu seldi

ok mér jóðungri

aura talði.

В смятенье тогда

душа моя стала:

убивать ли бойцов мне?

Кольчугу надев,

разить ли дружинников

брату в подмогу?

Все бы тогда

это проведали,

и многим тогда

беды грозили бы.

Þá var á hvörfun

hugr minn um þat,

hvárt ek skylda vega

eða val fella

böll í brynju

um bróður sök;

þat myndi þá

þjóðkunnt vera

mörgum manni

at munar stríði.

Мы наш уговор

блюсти согласились:

очень хотела я

золото взять —

красные кольца

сына Сигмунда, —

сокровищ иных

я не желала.

Létum síga

sáttmál okkur,

lék mér meir í mun

meiðmar þiggja,

bauga ráða

burar Sigmundar,

né ek annars manns

aura vildak.

Один, а не многие,

был мне дорог,

женщины дух

не был изменчивым!

Атли в этом

сам убедится, —

когда он услышит

о смерти моей, —

Unnak einum

né ýmissum,

bjó-at of hverfan

hug men-Skögul;

allt mun þat Atli

eptir finna,

er hann mína spyrr

morðför görva,

что не слабой была

жена, если заживо

в могилу идет

за мужем чужим, —

то будет месть

за обиду мою!»

at þeygi skal

þunngeð kona

annarrar ver

aldri leiða;

þá mun á hefndum

harma minna."

Поднялся Гуннар,

конунг великий,

на плечи женщине

руки вскинул;

начали все,

один за другим,

ее отговаривать,

силой удерживать.

Upp reis Gunnarr

gramr verðungar

ok um hals konu

hendr of lagði;

gengu allir

ok þó ýmissir

af heilum hug

hana at letja.

Всех оттолкнула

она от себя,

всех, кто мешал

долгой поездке.

Hratt af halsi

hveim þar sér,

lét-a mann sik letja

langrar göngu.

Хёгни он стал

звать на совет:

«Хочу, чтобы воины

были в палате

твои и мои!

Эту жену

не должно пускать

в поездку смертельную,

пока не возникнет

помеха другая:

тогда пусть вершится,

что предназначено!»

Nam hann sér Högna

hvetja at rúnum:

"Seggi vil ek alla

í sal ganga

þína með mínum

— nú er þörf mikil, —

vita, ef meini

morðför konu,

unz af méli

en mein komi;

þá látum því

þarfar ráða."

Одно лишь в ответ

вымолвил Хёгни:

«Пусть не мешают

долгой поездке,

не вернется она

никогда оттуда!

Злобной она

родилась у матери,

рожденной была,

чтобы горе чинить,

многих людей

в беду повергая!»

Einu því Högni

andsvör veitti:

"Leti-a maðr hana

langrar göngu,

þars hon aftrborin

aldri verði;

hon kröng of komsk

fyr kné móður,

hon æ borin

óvilja til,

mörgum manni

at móðtrega."

Беседу окончив,

печальный ушел он.

А земля ожерелий*

делила сокровища.

Hvarf sér óhróðugr

andspilli frá,

þar er mörk menja

meiðmum deildi.

Добро свое все

она оглядела,

мертвых рабынь

и служанок убитых*,

надела кольчугу, —

горестно было ей, —

прежде чем меч

в себя вонзила.

Leit hon um alla

eigu sína,

soltnar þýjar

ok salkonur;

gullbrynju smó,

— var-a gott í hug, —

áðr sik miðlaði

mækis eggjum.

Упала она

сбоку на ложе

и, сталью пронзенная,

так промолвила:

Hné við bollstri

hon á annan veg

ok hjörunduð

hugði at ráðum:

«Пусть подойдут

те, кто золото хочет

и серебро

мое получить!

Каждой я дам

золотые запястья,

покрывала в узорах,

пестрые ткани!»

"Nú skulu ganga,

þeir er gull vili

ok minni því

at mér þiggja;

ek gef hverri

of hróðit sigli,

bók ok blæju,

bjartar váðir."

Все были безмолвны,

все размышляли,

и вместе ей

так все ответили:

«Довольно убитых!

Жизнь дорога нам!

Не надо служанкам

оказывать чести».

Þögðu allir,

hugðu at ráðum,

ok allir senn

andsvör veittu:

"Ærnar soltnar,

munum enn lifa,

verða salkonur

sæmð at vinna."

Тогда, подумав,

жена молодая,

в одежде льняной,

слово промолвила:

«Я не хочу,

чтобы жизни лишались,

из-за меня

смерть принимая!

Unz af hyggjandi

hörskrýdd kona

ung at aldri

orð viðr of kvað:

"Vilk-at ek mann trauðan

né torbænan

um óra sök

aldri týna.

Пусть на ваших костях

но будут обильны

уборы богатые,

Меньи сокровища*,

когда доведется

встретиться нам.

Þó mun á beinum

brenna yðrum

færi eyrir,

þá er ér fram komið,

neitt Menju góð,

mín at vitja.

Гуннар, послушай,

вот что скажу я:

жить для меня

не стало надежды.

Но и ваша ладья

на пути опасном,

пусть даже я

с жизнью расстанусь!

Sezktu niðr, Gunnarr,

mun ek segja þér

lífs örvæna

ljósa brúði;

mun-a yðvart far

allt í sundi,

þótt ek hafa

öndu látit.

54*

Скорей, чем думаешь,

с Гудрун помиритесь,

хоть славной жене,

живущей у конунга,

горестно помнить

о муже погибшем.

Sátt munuð it Guðrún

snemr, en þú hyggir,

hefir kunn kona

við konungi

daprar minjar

at dauðan ver.

Деву она

там родила, —

будет Сванхильд

как солнечный луч,

будет светлее

ясного дня.

Þar er mær borin,

— móðir fæðir, —

sú mun hvítari

en inn heiði dagr

Svanhildr vera,

sólar geisla.

Гудрун, что многим

гибель несла,

замуж ты выдашь

за славного мужа,

но брак тот не будет

очень счастливым;

Атли ее

в жены возьмет,

Будли рожденный,

брат мой родной.

Gefa muntu Guðrúnu

góðra nökkurum

skeyti skæða

skatna mengi;

mun-at at vilja

versæl gefin,

hana mun Atli

eiga ganga

of borinn Buðla,

bróðir minn.

Много могу я

припомнить недоброго

о том, как жестоко

была я обманута,

как я жила,

лишенная радости!

Margs á ek minnask,

hvé við mik fóru,

þá er mik sára

svikna höfðuð,

vaðin at vilja

vark, meðan ek lifðak.

Ты, Гуннар, на Оддрун

захочешь жениться,

но Атли тебе

не даст согласья;

томиться вы станете

тайным желаньем:

полюбит тебя,

как я бы любила,

если б судьбой

то было назначено!

Muntu Oddrúnu

eiga vilja,

en þik Atli

mun eigi láta;

it munuð lúta

á laun saman,

hon mun þér unna,

sem ek skyldak,

ef okkr góð of sköp

gerði verða.

Атли тебя

будет преследовать,

будешь ты в яму

змеиную брошен.

Þik mun Atli

illu beita,

muntu í öngan

ormgarð lagiðr.

Вскоре за этим

другое последует:

с жизнью простится

Атли, теряя

земли свои

и своих сыновей,

ибо в отчаянье

Гудрун его

на ложе пронзит

лезвием острым.

Þat mun ok verða

þvígit lengra,

at Atli mun

öndu týna,

sælu sinni

ok sona lífi,

því at hánum Guðrún

grýmir er á beð

snörpum eggjum

af sárum hug.

Лучше бы Гудрун,

вашей сестре,

за первым мужем,

за мертвым последовать,

если б ей дали

добрый совет

иль смелостью мне

была б она равной!

Sæmri væri Guðrún,

systir ykkur,

frumver sínum

[at fylgja dauðum],

ef henni gæfi

góðra ráð,

eða ætti hon hug

ossum líkan.

С трудом говорю,

но совет мой она

слушать не станет —

себя не убьет:

ее понесут

высокие волны

в иные края,

в Йонакра земли.

Ört mæli ek nú,

en hon eigi mun

of óra sök

aldri týna;

hana munu hefja

hávar bárur

til Jónakrs

óðaltorfu.

…

Йонакра дети;

а Сванхильд ушлет

в другую страну,

дочь, от Сигурда

ею рожденную.

[Ala mun hon sér jóð,

erfivörðu],

erfivörðu,

Jónakrs sonum;

mun hon Svanhildi

senda af landi,

sína mey

ok Sigurðar.

Погубит Сванхильд

Бикки совет,

ибо Ёрмунрекк

гибель приносит, —

так исчезнет

Сигурда род,

чтоб Гудрун больше

слез проливала.

Hana munu bíta

Bikka ráð,

því at Jörmunrekkr

óþarft lifir;

þá er öll farin

ætt Sigurðar,

eru Guðrúnar

græti at fleiri.

Просьбу одну

тебе я выскажу, —

просьба моя

будет последняя, —

сложить прикажи

костер погребальный,

пусть будет для нас

для всех просторен,

для тех, кто умер

с Сигурдом вместе.

Biðja mun ek þik

bænar einnar,

— sú mun í heimi

hinzt bæn vera — :

Láttu svá breiða

borg á velli,

at undir oss öllum

jafnrúmt sé,

þeim er sultu

með Sigurði.

Украсьте костер

коврами, щитами,

рабов положите

и яркие ткани;

пусть рядом со мной

сожжен будет конунг.

Tjaldi þar um þá borg

tjöldum ok skjöldum,

valarift vel fáð

ok Vala mengi;

brenni mér inn húnska

á hlið aðra.

Будет конунг сожжен

рядом с моими

рабами в уборах

богатых и ярких;

двух ястребов

в головах положите,

тогда будет все

как должно исполнено.

Brenni inum húnska

á hlið aðra

mína þjóna

menjum göfga,

tveir at höfðum

ok tveir haukar;

þá er öllu skipt

til jafnaðar.

И пусть лежит

меч между нами

острый клинок,

как в ночи былые,

когда мы с Сигурдом

вместе лежали

и назывались

женой и мужем.

Liggi okkar enn í milli

malmr hringvariðr,

egghvast járn,

sem endr lagit,

þá er vit bæði

beð einn stigum

ok hétum þá

hjóna nafni.

И пусть ему

пяту не отрежет

дверь*, на которой

кольцо с украшеньем,

если за ним

вслед я поеду —

наш свадебный поезд

бедным не будет!

Hrynja hánum þá

á hæl þeygi

hlunnblik hallar

hringi litkuð,

ef hánum fylgir

ferð mín heðan;

þeygi mun ór för

aumlig vera.

Пять рабынь мы возьмем

и слуг восьмерых

высокого рода

с собой на костер,

рабынь, что выросли

в доме отцовом,

и то наследье,

что Будли мне отдал.

Því at hánum fylgja

fimm ambáttir,

átta þjónar

eðlum góðir,

fóstrman mitt

ok faðerni,

þat er Buðli gaf

barni sínu.

Много сказала я,

больше смогла бы,

когда б мне судьба

на то дала время!

Голос мой глух,

раны горят,

правду одну

говорю, умирая!»

Mart sagða ek,

munda ek fleira,

er mér meir mjötuðr

málrúm gæfi;

ómum þverr,

undir svella,

satt eitt sagðak,

svá mun ek láta."

Примечания

В этой песни подразумеваются те же события, что и в «Отрывке Песни о Сигурде», но трактуются они иначе: в центре внимания оказывается Брюнхильд и ее переживания. Речи занимают в этой песни во много раз больше места, чем повествование. Песнь эта (она одна из наиболее длинных в «Эдде») называется «краткой» потому, что существовала еще одна песнь о Сигурде — «Большая Песнь о Сигурде», которая была еще длинней и в которой речи играли еще большую роль. «Краткую Песнь о Сигурде» обычно считают наиболее поздней из песен на сюжеты из южногерманских сказаний.

В издании Бюгге некоторые строфы были переставлены.

1. Братьев обоих — Гуннара и Хёгни.

4. Сын Гьюки — Гуннар.

12. Волка кормить… — Сын убитого врага считался опасным, как волк.

16. Сокровище Рейна — сокровище, которым завладел Сигурд, убив Фафнира, и которое впоследствии (но не Сигурдом, а Гьюкунгами!) было спрятано на дне Рейна.

18. …вчетвером… — Речь идет, по-видимому, о трех сыновьях Гьюки (Гуннаре, Хёгни и Готторме) и Сигурде.

Гуннский Бальдр войска — Сигурд. Бальдр войска — воин, герой.

24. Друг Фрейра — Сигурд.

25. …братья твои живы еще! — Сигурд утешает Гудрун тем, что у нее остались братья (несмотря на то, что именно эти братья были причиной его смерти!), потому что брат считался лучшей защитой сестры и смерть брата — наибольшим горем (ср. строфу 32).

35. …вы, Гьюкунги… трое… — Речь идет о Гуннаре, Хёгни и Сигурде. В следующих строфах подразумевается та же форма сказания, что и в строфах 25–26 «Первой Песни о Гудрун».

46. Земля ожерелий — женщина, Брюнхильд.

47. …мертвых рабынь и служанок убитых… — Они были убиты, чтобы последовать на погребальный костер за своей хозяйкой. Из ответа оставшихся служанок (строфа 50) следует, что Брюнхильд хотела подарками побудить их тоже последовать за ней на костер. Из строфы 70 следует, что всего было убито пять рабынь и восемь слуг.

52. Сокровища Меньи — золото. Ср. «Песнь о Гротти».

54. В этой и следующей строфах Брюнхильд предсказывает события, о которых рассказывается во «Второй Песни о Гудрун», «Плаче Оддрун», «Песни об Атли» и «Подстрекательстве Гудрун».

69. И пусть ему пяту не отрежет // дверь… — Речь идет, по-видимому, о двери в Хель, которая опустится за ним.

Поездка Брюнхильд в Хель Helreið Brynhildar

После смерти Брюнхильд было сложено два костра; один — для Сигурда, и этот костер сгорел первым, а Брюнхильд была сожжена на другом костре. Она была в повозке, увешанной драгоценными тканями. Говорят, что Брюнхильд поехала в этой повозке в Хель мимо двора, в котором жила некая великанша.

Eptir dauða Brynhildar váru gör bál tvau, annat Sigurði, ok brann þat fyrr, enn Brynhildr var á öðru brennd, ok var hon í reið þeiri, er guðvefjum var tjölduð. Svá er sagt, at Brynhildr ók með reiðinni á helveg ok fór um tún, þar er gýgr nökkur bjó.

Великанша сказала:

Gýgrin kvað:

«Ты не дерзнешь

через двор мой ехать,

из камня ограда

его окружает;

ткать бы тебе

больше пристало,

чем ехать следом

за мужем чужим!

"Skaltu í gögnum

ganga eigi

grjóti studda

garða mína;

betr semði þér

borða at rekja,

heldr en vitja

vers annarrar.

Зачем из Валланда*

ты явилась?

Зачем, неверная,

в дом мой проникла?

Золота Вар*, —

если знать ты хочешь,

руки твои

в крови человечьей!»

Hvat skaltu vitja

af Vallandi,

hvarfúst höfuð,

húsa minna?

þú hefir, Vár gulls,

ef þik vita lystir,

mild af höndum

manns blóð þvegit."

Брюнхильд сказала:

Brynhildr kvað:

«Меня не кори,

в камне живущая,

за то, что бывала я

в бранных походах!

Из нас двоих лучшей

я бы казалась,

если бы люди

меня постигли».

"Bregðu eigi mér,

brúðr ór steini,

þótt ek værak

í víkingu;

ek mun okkur

æðri þikkja,

hvars menn eðli

okkart kunna."

Великанша сказала:

Gýgrin kvað:

«Брюнхильд, дочь Будли,

для бед великих

тебе довелось

на свет родиться

ты погубила

Гьюки сынов,

ты разорила

дома их и земли».

"Þú vart, Brynhildr

Buðla dóttir,

heilli verstu

í heim borin;

þú hefir Gjúka

of glatat börnum

ok búi þeira

brugðit góðu."

Брюнхильд сказала:

Brynhildr kvað:

«Мудро тебе

из повозки отвечу,

если захочешь

ты, глупая, знать,

как Гьюки сыны

меня заставляли

жить без любви

и обеты нарушить!

"Ek mun segja þér

svinn ór reiðu

vitlaussi mjök,

ef þik vita lystir,

hvé gerðu mik

Gjúka arfar

ástalausa

ok eiðrofa.

Там в Хлюмдалире

Хильд* шлемоносной

меня называли

все мудрые люди.

Hétu mik allir

í Hlymdölum

Hildi undir hjalmi

hverr er kunni.

Annar hét Agnarr,

Auðu bróðir,

er véttr engi

vildi týja.

Конунг смелый

наши одежды*,

восьми сестер,

под дубом схватил;

двенадцать зим

мне было в ту пору,

когда обещала я

конунгу помощь.

Lét hami vára

hugfullr konungr

átta systra

undir eik borit;

var ek vetra tolf,

ef þik vita lystir,

er ek ungum gram

eiða seldak.

В готском краю*

я тогда отправила

в сторону Хель

Хьяльм-Гуннара старого,

победу отдав

Ауды брату:

очень был этим

Один разгневан.

Þá lét ek gamlan

á Goðþjóðu

Hjalmgunnar næst

heljar ganga;

gaf ek ungum sigr

Auðu bróður,

þar varð mér Óðinn

ofreiðr of þat.

Воздвиг для меня

из щитов ограду

белых и красных,

края их смыкались;

судил он тому

сон мой нарушить,

кто ничего

не страшится в жизни.

Lauk hann mik skjöldum

í Skatalundi

rauðum ok hvítum,

randir snurtu;

þann bað hann slíta

svefni mínum,

er hvergi lands

hræðask kynni.

Вокруг ограды

велел он еще

ярко гореть

губителю дерева*;

судил лишь тому

сквозь пламя проехать,

кто золото взял

из логова Фафнира.

Lét hann um sal minn

sunnanverðan

hávan brenna

her alls viðar;

þar bað hann einn þegn

yfir at ríða,

þanns mér færði gull,

þats und Fáfni lá.

Приехал герой

на Грани своем

туда, где пестун мой*

правил владеньем;

лучшим он был,

бойцом храбрейшим,

викинг датский*,

во всей дружине.

Reið góðr Grana

gullmiðlandi,

þars fóstri minn

fletjum stýrði;

einn þótti hann þar

öllum betri

víkingr Dana

í verðungu.

Ложились мы с ним

на ложе одно,

как если б он был

братом моим;

восемь ночей

вместе мы были —

хотя бы рукой

друг друга коснулись!

Sváfu við ok unðum

í sæing einni,

sem hann minn bróðir

um borinn væri;

hvárki knátti

hönd yfir annat

átta nóttum

okkart leggja.

Гудрун, дочь Гьюки,

меня упрекала

за то, что спала я

в объятьях Сигурда;

тут я узнала —

лучше б не знать мне!

горький обман

брачного выбора.

Því brá mér Guðrún

Gjúka dóttir,

at ek Sigurði

svæfak á armi;

þar varð ek þess vís,

er ek vildig-a-k,

at þau véltu mik

í verfangi.

Долго придется

в горькой печали

рождаться на свет

мужам и женам!

С Сигурдом я

теперь не расстанусь!

Сгинь, пропади,

великанши отродье!»

Munu við ofstríð

alls til lengi

konur ok karlar

kvikvir fæðask;

við skulum okkrum

aldri slíta

Sigurðr saman.

Sökkstu, gýgjar kyn."

Примечания

И эта песнь — героическая элегия, но только героиня здесь не Гудрун, а Брюнхильд (ср. прим. к «Первой Песни о Гудрун»). Брюнхильд отождествлена в этой песни с валькирией, усыпленной Одином и разбуженной Сигурдом, а пробуждение этой валькирии и сватовство Сигурда к Брюнхильд объединены в одно событие (ср. «Речи Сигрдривы» и прим. к ним). Песнь относят к наиболее позднему слою.

2. Валланд — в данном случае южные страны вообще.

Вар золота — женщина. Вар — имя одной богини.

6. Хильд — имя валькирии, буквально — «битва».

8. Конунг смелый наши одежды // восьми сестер под дубом схватил. — Здесь в сказанье вплелся сказочный мотив девушек в лебяжьих рубашках (ср. начало «Песни о Вёлунде»).

9. Готский край — см. прим. к «Пророчеству Грипира».

11. Губитель дерева — огонь.

12. Пестун мой — Хеймир. О нем упоминается в «Пророчестве Грипира», строфы 19, 27—29.

Викинг датский. — Неясно, в результате какой контаминации Сигурд назван так.

Вторая Песнь о Гудрун Guðrúnarkviða in forna

Убийство Нифлунгов Dráp Niflunga

Гуннар н Хёгни взяли тогда все золото, наследье Фафнира. Между Гьюкунгами и Атли была тогда вражда. Он обвинял Гьюкунгов в смерти Брюнхильд. Помирились на том, что они должны были отдать ему в жены Гудрун. Они дали ей выпить напиток забвения, прежде чем она согласилась выйти замуж за Атли. Сыновей Атли звали Эрп и Эйтиль. А Сванхильд была дочерью Сигурда и Гудрун.

Gunnarr ok Högni tóku þá gullit allt, Fáfnis arf. Ófriðr var á milli Gjúkunga ok Atla. Kenndi hann Gjúkungum völd um andlát Brynhildar. Þat var til sætta, at þeir skyldu gifta hánum Guðrúnu, ok gáfu henni óminnisveig at drekka, áðr hon játti at giftast Atla. Synir Atla váru þeir Erpr ok Eitill, en Svanhildr var Sigurðar dóttir ok Guðrúnar.

Конунг Атли пригласил к себе Гуннара и Хёгни и послал к ним Винги и Кнефрёда. Гудрун знала коварный замысел и написала им рунами, чтобы они не приезжали. В подтверждение она послала Хёгни кольцо Андвари, которое она обвязала волчьим волосом.

Atli konungr bauð heim Gunnari ok Högna ok sendi Vinga eða Knéfröð. Guðrún vissi vélar ok sendi með rúnum orð, at þeir skyldu eigi koma, ok til jartegna sendi hon Högna hringinn Andvaranaut ok knýtti í vargshár.

Гуннар сватался к Оддрун, сестре Атли, но ему ее не отдали. Тогда он женился на Глаумвёр. А Хёгни был женат на Костбере. Сыновей их звали Солар, Сневар и Гьюки.

Gunnar hafði beðit Oddrúnar, systur Atla, ok gat eigi. Þá fekk hann Glaumvarar, en Högni átti Kostberu. Þeira synir váru þeir Sólarr ok Snævarr ok Gjúki.

Когда Гьюкунги приехали к Атли, Гудрун велела своим сыновьям просить оставить Гьюкунгов в живых. Но они не захотели. У Хёгни вырезали сердце, а Гуннара бросили в змеиный ров. Он играл на арфе и усыпил змей, но одна гадюка укусила его в печень.

En er Gjúkungar kómu til Atla, þá bað Guðrún sonu sína, at þeir bæði Gjúkungum lífs, en þeir vildu eigi. Hjarta var skorit ór Högna, en Gunnarr settr í ormgarð. Hann sló hörpu ok svæfði ormana, en naðra stakk hann til lifrar.

Конунг Тьодрек был у Атли и потерял там большую часть своих людей. Тьодрек и Гудрун жаловались друг другу на свои несчастья. Она сказала ему,

Þjóðrekr konungr var með Atla ok hafði þar látit flesta alla menn sína. Þjóðrekr ok Guðrún kærðu harma sín á milli. Hon sagði hánum ok kvað:

Песнь о Гудрун

«Девой счастливейшей

в женских хоромах

я родилась,

любила я братьев,

покуда мне Гьюки

золота не дал, —

золото дал он

и выдал за Сигурда.

Mær var ek meyja,

— móðir mik fæddi, —

björt í búri,

unna ek vel brœðrum:

unz mik Gjúki

gulli reifði,

gaf Sigurði.

Таким был Сигурд

пред Гьюки сынами,

как стебель лука,

из трав встающий,

как легкий олень

меж тварей лесных,

как золота пламя

пред оловом тусклым.

Svá var Sigurðr

of sonum Gjúka,

sem væri grœnn laukr

ór grasi vaxinn

eða hjörtr hábeinn

of hvössum dýrum

eða gull glóðrautt

af gráu silfri.

Зависть братьев

моих обуяла —

муж мой был лучшим

между героями;

спать не могли,

ни дела обсуждать,

пока они Сигурда

не погубили.

Unz mér fyrmunðu

mínir brœðr,

at ek ætta ver

öllum fremra;

sofa þeir né máttu-t

né of sakar dæma,

áðr þeir Sigurð

svelta létu.

Грани примчался, —

слышен был топот, —

Сигурд тогда

сам не приехал;

были все кони

обрызганы кровью,

в пути утомясь,

убийц привезли они.

Grani rann at þingi,

— gnýr var at heyra, —

enn þá Sigurðr

sjálfr eigi kom;

öll váru söðuldýr

sveita stokkin

ok of vanið vási

und vegöndum.

С Грани пошла я

беседовать, плача,

стала расспрашивать,

слезы роняя;

Грани понурил

голову низко —

знал о беде он:

не стало хозяина.

Gekk ek grátandi

við Grana ræða,

úrughlýra

jó frá ek spjalla;

hnipnaði Grani þá,

drap í gras höfði:

jór þat vissi,

eigendr né lifðu-t.

Долго терзалась я,

долго молчала,

все же спросить

решилась у Гуннара.

Lengi hvarfaðak,

lengi hugir deildusk,

áðr ek of frægak

folkvörð at gram.

Голову скорбно

Гуннар склонил;

Хёгни сказал мне

о смерти жестокой:

«Лежит изрубленный

там за рекой

убивший Готторма*, —

отдан волкам он.

Hnipnaði Gunnarr,

sagði mér Högni

fra Sigurðar

sárum dauða:

"Liggr of höggvinn

fyr handan ver

Gothorms bani

of gefinn ulfum.

Взгляни на юг —

вот Сигурд лежит!

Слушай, как воронов

каркает стая,

добычу орлы

с клекотом делят,

волки над мужем

твоим завывают».

Líttu þar Sigurð

á suðrvega;

þá heyrir þú

hrafna gjalla,

örnu gjalla

æzli fegna,

varga þjóta

of veri þínum."

Гудрун сказала:

«Хёгни, зачем ты

счастья лишенной

о горе подобном

поведать вздумал?

Пусть сердце твое

ворон терзает

в далекой земле,

которой не знаешь ты».

"Hví þú mér, Högni,

harma slíka

viljalaussi

vill um segja?

Þitt skyli hjarta

hrafnar slíta

við lönd yfir,

en þú vitir manna."

Одно лишь Хёгни

молвил в ответ, —

сумрачен был он

от сильного горя:

«Гудрун, тебе бы

сильней горевать

о том, что сердце

склюют мне вороны!»

Svaraði Högni

sinni einu

trauðr góðs hugar,

af trega stórum:

"Þess áttu, Guðrún,

græti at fleiri,

at hjarta mitt

hrafnar slíti."

Одна я ушла

после этой беседы

в лес, чтобы взять

волчью добычу:

не голосила,

руки ломая,

не причитала,

как жены другие,

как мертвая, сидя

над телом Сигурда.

Hvarf ek ein þaðan

annspilli frá

á við lesa

varga leifar;

gerðig-a ek hjúfra

né höndum slá

né kveina um

sem konur aðrar,

þá er sat soltin

of Sigurði.

Ночь мне казалась —

как в новолунье,

когда над Сигурдом

в горе сидела я;

мнилось, что волки

благо бы сделали,

если б меня

жизни лишили!

Если б сгорела

я, как береза!

Nótt þótti mér

niðmyrkr vera,

er ek sárla satk

yfir Sigurði;

ulfar þóttumk

öllu betri,

ef þeir léti mik

lífi týna,

eða brenndi mik

sem birkinn við.

Пять дней я спускалась

по горным склонам,

пока не увидела

Хальва палаты.

Fór ek af fjalli

fimm dægr talið,

unz ek höll Halfs

háva þekðak.

Прожила я у Торы

семь полугодий,

у дочери Хакона

в датской земле.

Шитьем золотым

меня забавляла,

вышивая палаты

и витязей датских.

Sat ek með Þóru

sjau misseri

dætr Hákonar

í Danmörku;

hon mér at gamni

gullbókaði

sali suðræna

ok svani danska.

Вышили с ней мы

конунгов подвиги,

были на тканях

воины князя,

щиты червленые,

гуннов воители,

с мечами и в шлемах

княжья дружина;

Hafðu vit á skriptum

þat er skatar léku

ok á hannyrðum

hilmis þegna,

randir rauðar,

rekka Húna,

hjördrótt, hjalmdrótt,

hilmis fylgju.

по морю струги

Сигмунда плыли —

драконьи морды

и штевни резные;

вышили мы,

как бились на юге

Сигар и Сиггейр*

на острове Фьоне*.

Skip Sigmundar,

skriðu frá landi,

gyltar grímur,

grafnir stafnar;

byrðu vit á borða

þat er þeir borðusk

Sigarr ok Siggeirr

suðr á Fjóni.

Проведала Гримхильд,

готская женщина,

где я живу

Оставила вышивку,

вызвала сына,

чтобы спросить

своенравного воина,

согласен ли он

сестре отплатить

иль выкуп за мертвого

мужа отдаст он.

Þá frá Grimildr

gotnesk kona,

hvat ek væra

hyggjuð —;

hon brá borða

ok búri heimti

þrágjarnliga

þess at spyrja:

hverr vildi son

systur bæta

eða ver veginn

vildi gjalda.

Гуннар готов был —

и Хёгни тоже —

выплатить золото,

выкуп за распрю.

Спросила она,

кто согласится

коня оседлать,

в повозку запрячь,

скакать на коне,

сокола взвить,

луком из тиса

стрелы пуская.

Görr lézk Gunnarr

gull at bjóða

sakar at bæta,

ok it sama Högni;

hon frétti at því,

hverr fara vildi

vigg at söðla

vagn at beita,

hesti ríða,

hauki fleygja,

öðrum at skjóta

af ýboga.

Вальдар датский,

и Ярицлейв с ним,

Эймод третий,

а с ними и Ярицкар

в палату вошли,

подобны князьям,

Лангбарда* воины,

в красных плащах,

кольчуги их в золоте,

острые шлемы,

мечи у бедра,

волосы темные*.

Valdarr Dönum

með Jarizleifi,

Eymóðr þriði

með Jarizskári

inn gengu þá

jöfrum líkir;

Langbarðs liðar,

höfðu loða rauða,

stuttar brynjur,

steypða hjalma,

skalmum gyrðir,

höfðu skarar jarpar.

Каждый пытался

подарок вручить мне,

подарок вручить

и в печали утешить,

как будто могли

горе мое

этим унять,

но им я не верила.

Hverr vildi mér

hnossir velja,

hnossir velja

ok hugat mæla,

ef þeir mætti mér

margra súta

trygðir vinna, —

né ek trúa gerða.

Гримхильд напиток

мне поднесла

терпкий, студеный,

чтоб горе забыла я:

сдобрен он был

силой земли,

холодной волной

и кровью вепря.

Forði mér Grímhildr

full at drekka

svalt ok sárligt,

né ek sakar munðak;

þat var of aukit

jarðar magni,

svalköldum sæ

ok sónum dreyra.

Были на роге

багряные руны —

что они значат,

прочесть не могла я:

вереска рыба*,

Хаддинги края

несрезанный колос*,

звериная пасть.

Váru í horni

hvers kyns stafir

ristnir ok roðnir,

— ráða ek né máttak;

lyngfiskr langr,

lands Haddingja

ax óskorit,

innleið dyra.

Были в той браге

многие беды,

листья и желудя

жженого пепел,

роса очага*

и жертв требуха,

печень свиная,

свары гасящая.

Váru þeim bjóri

böl mörg saman,

urt alls viðar

ok akarn brunnin,

umdögg arins,

iðrar blótnar,

svíns lifr soðin,

því at hon sakar deyfði.

Забыли тогда,

что совершили

[непонятное место]

Трое князей

ко мне подошли,

прежде чем мне она

молвила слово.

En þá gleymðu,

er getit höfþu,

öll jöfurs

jórbjúg í sal;

kómu konungar

fyr kné þrennir,

áðr hon sjalfa mik

sótti at máli.

Grimhildr kvað:

«Дам тебе, Гудрун,

золота груду,

все, что отец

в наследье оставил,

кольца червленые,

Хлёдвера земли,

ковер драгоценный

за конунга мертвого.

"Gef ek þér, Guðrún,

gull at þiggja,

fjölð alls féar

at þinn föður dauðan;

hringa rauða,

Hlöðvés sali,

ársal allan

at jöfur fallinn.

Девушек гуннских,

ткущих искусно,

золотом шьющих

тебе на забаву, —

Будли сокровища

будут твоими,

вся в золоте выйдешь

замуж за Атли!»

Húnskar meyjar,

þér er hlaða spjöldum

ok gera gull fagrt,

svá at þér gaman þykki;

ein skaltu ráða

auði Buðla

gulli göfguð

ok gefin Atla."

Гудрун сказала:

Guðrún kvað:

«Нет, не бывать

браку такому,

никогда я за брата

Брюнхильд не выйду!

Мне не пристало

с отпрыском Будли

род умножать

и радостно жить!»

"Vilk eigi ek

með veri ganga

né Brynhildar

bróður eiga;

samir eigi mér

við son Buðla

ætt at auka

né una lífi."

Гримхильд сказала:

Grímhildr kvað:

«Враждебной не будь

к героям воителям,

хоть и повинны

мы пред тобою!

Снова все будет,

как если б жили

Сигурд и Сигмунд*, —

роди сыновей лишь!»

"Hirð-a-ðu hölðum

heiptir gjalda,

því at vér höfum

valdit fyrri;

svá skaltu láta,

sem þeir lifi báðir

Sigurðr ok Sigmundr,

ef þú sonu fæðir."

Гудрун сказала:

Guðrún kvað:

«Гримхильд, постылы мне

шумные пиршества,

как уступлю я

желаниям Атли,

если трупов чудовище*

с Хугином вместе

Сигурда кровь

пили из сердца!»

"Mák-a ek, Grímhildr,

glaumi bella

né vígrisins

vánir telja,

siz Sigurðar

sárla drukku

hrægífr, huginn

hjartblóð saman."

Гримхильд сказала:

Grímhildr kvað:

«Великого конунга

я тебе выбрала,

первым из всех

он признан повсюду;

с ним проживешь ты

до самой смерти,

а не захочешь —

не быть тебе замужем!»

"Þann hefi ek allra

ættgöfgastan

fylki fundit

ok framarst nökkvi;

hann skaltu eiga,

unz þik aldr viðr,

verlaus vera,

nema þú vilir þenna."

Гудрун сказала:

Guðrún kvað:

«Нет, не стремись,

к сварам привычная,

злое родство

мне навязать!

Гуннару он

зло причинит,

сердце у Хёгни

вырвет из ребер.

Не буду спокойной,

пока не убью

того, кто забавы

мечей затевает*».

"Hirð-a-ðu bjóða

bölvafullar

þrágjarnliga

þær kindir mér;

hann mun Gunnar

grandi beita

ok ór Högna

hjarta slíta,

munk-at ek létta,

áðr lífshvatan

eggleiks hvötuð

aldri næmik."

Горько рыдая,

молвила Гримхильд,

беды сынов

и родичей видя,

злые напасти

для них ожидая:

Grátandi Grímhildr

greip við orði,

er burum sínum

bölva vætti

ok mögum sínum

meina stórra.

Grímhildr kvað:

«Еще я дам земли

и с ними дружину,

Винбьёрг и Вальбьёрг,

коль взять ты согласна, —

до смерти владей

и счастлива будь!»

"Lönd gef ek enn þér,

lýða sinni,

Vinbjörg, Valbjörg,

ef þú vill þiggja;

eigðu um aldr þat

ok uni, dóttir."

Гудрун сказала:

Guðrún kvað:

«Выбор я сделаю,

конунга выберу,

но так поступить

родня принуждает:

не суждено мне

счастливой быть с мужем,

братьев беда

не спасет сыновей!»

"Þann mun ek kjósa

af konungum

ok þó af niðjum

nauðig hafa;

verðr eigi mér

verr at ynði

né böl brœðra

at bura skjóli."

Воины все

на коней вскочили,

вальские* жены

сели в повозки:

семь дней мы ехали

по землям студеным,

семь дней веслами

волны месили

и семь еще дней

посуху шли.

Senn var á hesti

hverr drengr litinn,

en víf valnesk

hafið í vagna;

vér sjau daga

svalt land riðum,

en aðra sjau

unnir kníðum,

en ina þriðju sjau

þurt land stigum.

Тогда вратари

высокого града

открыли ворота,

чтоб въехать во двор нам.

Þar hliðverðir

hárar borgar

grind upp luku,

áðr í garð riðum.

Разбудил меня Атли —

в тревоге была я,

предчувствуя смерть

родичей милых.

Vakði mik Atli,

en ek vera þóttumk

full ills hugar

at frændr dauða.

Атли сказал:

Atli kvað:

«Норны меня

пробудили недавно,

зловещую мне

дали загадку:

мне снилось, ты, Гудрун,

дочь Гьюки, вонзила

отравленный меч

в тело мое».

"Svá mik nýliga

nornir vekja," —

vílsinnis spá

vildi at ek réða, —

"hugða ek þik, Guðrún

Gjúka dóttir,

læblöndnum hjör

leggja mik í gögnum."

Гудрун сказала:

Guðrún kvað:

«Сон про железо

огонь предвещает, —

женщины гнев —

желанья пустые:

язву я выжгу

и вылечу хворь,

хоть бы тебя

я ненавидела».

"Þat er fyr eldi,

er éarn dreyma,

fyr dul ok vil

drósar reiði;

mun ek þik við bölvi

brenna ganga,

líkna ok lækna,

þótt mér leiðr séir."

Атли сказал:

Atli kvað:

«Снилось еще,

что здесь во дворе

упали побеги, —

их посадил я, —

вырваны с корнем,

облиты кровью,

лежат на столе, —

я должен жевать их.

"Hugða ek hér í túni

teina fallna,

þá er ek vildak

vaxna láta,

rifnir með rótum,

roðnir í blóði,

bornir á bekki,

beðit mik at tyggva.

Снилось, что пущены

соколы мною,

голодные птицы,

навстречу погибели;

как будто сердца их,

набухшие кровью,

в горе смешал я

с медом и съел их.

Hugða ek mér af hendi

hauka fljúga

bráðalausa

bölranna til;

hjörtu hugða ek þeira

við hunang tuggin,

sorgmóðs sefa,

sollin blóði.

Снилось, что пущены

мною щенята,

два их, и воют

оба уныло;

снилось, что падалью

стало их мясо,

что его пожирать

принуждают меня».

Hugða ek mer af hendi

hvelpa losna,

glaums andvana

gylli báðir;

hold hugða ek þeira

at hræum orðit,

nauðigr nái

nýta ek skyldak."

Гудрун сказала:

Guðrún kvað:

43*

«То воины будут

улов обсуждать,

у белых рыб

отрывая головы:

дохлыми станут

в недолгое время,

перед рассветом

люди съедят их.

"Þar munu seggir

um sæing dæma

ok hvítinga

höfði næma;

þeir munu feigir

fára nátta

fyr dag litlu,

drótt of bergja."

Atli kvað:

Не легла, не спалось мне,

жаждавшей мести,

на ложе моем —

ясно я помню…»

"Lega ek síðan,

né ek sofa vildak,

þrágjarn í kör;

þat man ek görva."

Примечания

И эта песнь — героическая элегия. Но форма эта не выдержана: местами речи персонажей развивают действие. Имена некоторых из персонажей (см. строфу 19) указывают на русско-скандинавские связи XI в. Ярицлейв — это явно Ярослав: Вальдар — возможно, Владимир; Эймод — Эймунд (об одном норвежце с этим именем в так называемой «Эймундовой саге» рассказывается, что он был предводителем варяжской дружины Ярослава Мудрого). Неясно, как эти имена попали в песнь. Есть в песни ряд бытовых сцен, которые всегда привлекали внимание историков культуры (это особенно относится к сценам женского вышиванья, строфы 14—16).

7. Убивший Готторма — Сигурд. См. «Краткую Песнь о Сигурде», строфы 22–23.

9. Гудрун намекает в этой строфе на будущую гибель Хёгни.

16. Сигар и Сиггейр — герои датского сказания.

Остров Фьон — Фюн (в Дании).

19. Лангбард — буквально — «длиннобородый», в данном случае, по-видимому, Атли.

…волосы, темные… — признак их южного, возможно, гуннского, происхождения.

22. Вереска рыба — змея.

Несрезанный колос края Хаддинги — водоросль. Край Хаддинги — море. Другие толкователи считают, что край Хаддинги — это царство мертвых, и ставят запятую не после «рыба», а после «края». Получается — змея царства мертвых.

23. Роса очага — сажа.

28. Сигмунд — сын Гудрун от Сигурда.

29. Чудовище трупов — волчица.

31. Тот, кто забавы мечей затевает — воин, в данном случае Атли.

35. Вальский — чужестранный, буквально — кельтский, романский.

43. Смысл этой строфы неясен.

Третья Песнь о Гудрун Guðrúnarkviða in þriðja

Херкьей звалась служанка Атли. Она когда-то была его любовницей. Она сказала Атли, что видела Тьодрека и Гудрун вместе. Атли очень опечалился. Тогда Гудрун сказала:

Herkja hét ambótt Atla, hon hafði verit frilla hans; hon sagði Atla, at hon hefði séð Þjóðrek ok Guðrúnu bæði saman. Atli var þá allókátr. Þá kvað Guðrún:

Песнь о Гудрун

Гудрун сказала:

«Что с тобой, Атли,

сын Будли, скажи мне!

Отчего ты невесел,

чем ты встревожен?

Были бы ярлы

более рады,

коль ты привечал бы

людей и меня!»

"Hvat er þér, Atli,

æ, Buðla sonr?

Er þér hryggt í hug?

Hví hlær þú æva?

Hitt mundi æðra

jörlum þykkja,

at við menn mæltir

ok mik sæir."

Атли сказал:

Atli kvað:

«Недоброе, Гудрун,

дочь Гьюки, узнал я, —

Херкья сейчас мне

в палате сказала:

с Тьодреком ты

уснула на ложе,

обняв его ласково

под покрывалом».

"Tregr mik þat, Guðrún

Gjúka dóttir,

mér í höllu

Herkja sagði,

at þit Þjóðrekr

und þaki svæfið

ok léttliga

líni verðið."

Гудрун сказала:

Guðrún kvað:

«В том я поклясться

тебе готова

клятвой на белом

священном камне*:

с сыном Тьодмара*

я не свершала

дел, недостойных

мужчины и женщины!

"Þér mun ek alls þess

eiða vinna

at inum hvíta

helga steini,

at ek við Þjóðrek

þatki áttak,

er vörðr né verr

vinna knátti.

Не обнимала

его никогда я,

вождя дружины,

достойного конунга.

С ним встречаясь,

речи вели мы,

и скорбными были

наши беседы.

Nema ek halsaða

herja stilli,

jöfur óneisinn,

einu sinni;

aðrar váru

okkrar spekjur,

er vit hörmug tvau

hnigum at rúnum.

Тьодрек привел

тридцать воителей,

никто из дружины

в живых не остался!

С близкой родней

меня разлучили.

нет моих братьев.

ни воинов храбрых!

Hér kom Þjóðrekr

með þría tegu,

lifa þeir né einir

þriggja tega manna.

Hrink þú mik at brœðrum

ok at brynjuðum,

hnöggt þú mik at öllum

höfuðniðjum.

За Сакси пошли,

за князем южан*:

он может котел

освятить кипящий!»

Sentu at Saxa

sunnmanna gram,

hann kann helga

hver vellanda."

Семь сотен людей

в палату вступили,

прежде чем Гудрун

к котлу подошла.

Sjau hundruð manna

í sal gengu,

áðr kvæn konungs

í ketil tæki.

Гудрун сказала:

Guðrún kvað:

«Гуннара с Хёгни

позвать не могу я,

братьев моих

мне не увидеть, —

Хёгни мечом бы

отмстил за обиду, —

сама я должна

позор этот смыть».

"Kemr-a nú Gunnarr,

kallig-a ek Högna,

sékk-a ek síðan

svása brœðr;

sverði mundi Högni

slíks harms reka,

nú verð ek sjalf fyrir mik

synja lýta."

Ладонь в кипяток

до дна погрузила,

со дна подняла

драгоценные камни*.

Brá hon til botns

björtum lófa

ok hon upp of tók

jarknasteina:

Гудрун сказала:

«Взгляните, вот суд

свершился священный, —

пусть влага кипит

в котле — я оправдана!»

"Sé nú, seggir,

synk em ek orðin

heilagliga,

hvé sá hverr velli."

У Атли в груди

душа взыграла,

когда он руки

Гудрун увидел.

Hló þá Atla

hugr í brjósti,

er hann heilar sá

hendr Guðrúnar:

Атли сказал:

«Пусть Херкья теперь

к котлу подойдет,

та, что сгубить

собиралась Гудрун!»

"Nú skal Herkja

til hvers ganga,

sú er Guðrúnu

grandi vændi."

Жалок для взора

вид был у Херкьи,

руки свои

в котле обварившей.

Повели тогда деву

в глухое болото —

так смыть обиду

Гудрун смогла.

Sá-at maðr armlikt,

hverr er þat sá-at,

hvé þar á Herkju

hendr sviðnuðu;

leiddu þá mey

í mýri fúla.

Svá þá Guðrún

sinna harma.

Примечания

В этой песни о Гудрун появляются два персонажа, нигде больше в «Старшей Эдде» не представленные, но известные по «Песни о нибелунгах» и другим немецким произведениям: Тьодрек (в немецкой героической поэзии — Дитрих Бернский, исторически — остготский король Теодорих, умерший в 526 г.) и Херкья (в немецкой поэзии — Хельха, жена Этцеля, исторически — Крека или Керка, жена гуннского короля Аттилы). Мотивы и персонажи немецкой героической поэзии скомбинированы в этой песни по-новому: Херкья — служанка Атли и его наложница, а не жена, и т. д. Сюжет песни — происки коварной любовницы против верной жены — характерен для средневековых народных баллад, но не для героической поэзии. Песнь обычно относят к наиболее позднему слою в «Старшей Эдде».

3. Белый священный камень. — Фаллические белые камни найдены в значительном количестве на западном побережье Норвегии. Возможно, что на них произносились некогда торжественные клятвы.

Сын Тьодмара — Тьодрек.

6. Князь южан — немецкий князь.

9. …драгоценные камни. — Взять из кипящего котла надо было камень или кольцо. О том, что этот камень должен быть драгоценным, нигде, кроме этой песни, не говорится.

Плач Оддрун Oddrúnarkviða (Oddrúnargrátr)

О Боргню и Оддрун

Одного конунга звали Хейдрек. Его дочь звали Боргню. Вильмундом звали того, кто был ее любовником. Она не могла разродиться, пока не подоспела Оддрун, сестра Атли. Оддрун была раньше возлюбленной Гуннара, сына Гьюки. Об этом здесь рассказывается.

Heiðrekr hét konungr, dóttir hans hét Borgný. Vilmundr hét sá, er var friðill hennar. Hon mátti eigi fæða börn, áðr til kom Oddrún Atla systir; hon hafði verit unnusta Gunnars Gjúkasonar. Um þessa sögu er hér kveðit:

Слышал рассказ я

в древних сагах,

как дева* явилась

однажды в Морналанд*;

никто из людей

на земле не мог ей

дочери Хейдрека,

помощь подать.

Heyrða ek segja

í sögum fornum,

hvé mær of kom

til Mornalands;

engi mátti

fyr jörð ofan

Heiðreks dóttur

hjalpir vinna.

Услышала Оддрун,

Атли сестра,

что тяжкие боли

деву схватили;

из стойла взяла

удилам покорного,

на вороного

седло возложила.

Þat frá Oddrún

Atla systir,

at sú mær hafði

miklar sóttir;

brá hon af stalli

stjórnbitluðum

ok á svartan

söðul of lagði.

Пустила коня

по ровным путям,

пока не достигла

палат высоких;

в дом войдя,

прошла вдоль палаты,

с коня усталого

скинув седло,

и сразу сказала

слова такие:

Lét hon mar fara

moldveg sléttan,

unz at hári kom

höll standandi;

svipti hon söðli

af svöngum jó,

ok hon inn of gekk

endlangan sal,

ok hon þat orða

alls fyrst of kvað:

«Что на земле здесь

достойно вниманья?

Какие услышу

в Хуналанд* вести?»

"Hvat er frægst

hér á foldu,

eða hvat er hlézt

Húnalands?"

Служанка сказала:

Ambótt kvað:

«Боргню лежит здесь,

боль ее мучит,

подруге твоей

не поможешь ли, Оддрун?»

"Hér liggr Borgný

of borin verkjum,

vina þín, Oddrún,

vittu, ef þú hjalpir."

Оддрун сказала:

Oddrún kvað:

«Кто же в позоре

этом повинен?

Откуда у Боргню

внезапные боли?»

"Hverr hefir vísir

vamms um leitat,

hví eru Borgnýjar

bráðar sóttir?"

Служанка сказала:

Ambótt kvað:

«Вильмунд зовется

воин, что деву

покровом окутывал

целых пять зим, —

в этом отцу

она не призналась».

"Vilmundr heitir

vinr haukstalda,

hann varði mey

varmri blæju

fimm vetr alla,

svá hon sinn föður leyndi."

Больше ни слова

они не сказали:

сев рядом с девой,

радея о помощи,

громко запела,

могуче запела

Оддрун для Боргню

благие заклятья.

Þær hykk mæltu

þvígit fleira,

gekk mild fyr kné

meyju at sitja;

ríkt gól Oddrún,

rammt gól Oddrún

bitra galdra

at Borgnýju.

Двойня родилась —

мальчик и девочка,

славные дети

убийцы Хёгни*.

Слово промолвила

в муке предсмертной

дева, молчанье

дотоле хранившая;

Knátti mær ok mögr

moldveg sporna,

börn þau in blíðu

við bana Hagna;

þat nam at mæla

mær fjörsjúka,

svá at hon ekki kvað

orð it fyrra:

«Пусть тебе Фригг

и Фрейя помогут

и боги другие,

благо дающие,

как ты отвела

от меня погибель!»

"Svá hjalpi þér

hollar véttir,

Frigg ok Freyja

ok fleiri goð,

sem þú feldir mér

fár af höndum."

Оддрун сказала:

Oddrún kvað:

«Не потому я

пришла на помощь,

что тебя считала

того достойной;

исполнила я,

что обещала,

когда делили

добычу конунги*:

всем помогать,

кто помощи ищет».

"Hnék-at ek af því

til hjalpar þér,

at þú værir þess

verð aldregi;

hét ek ok efndak,

er ek hinig mælta,

at ek hvívetna

hjalpa skyldak,

þá er öðlingar

arfi skiptu."

Боргню сказала:

Borgný kvað:

«Безумна ты, Оддрун,

твой разум затмился, —

зачем ты, озлобясь,

меня осуждаешь?

А я от тебя

оторваться не в силах,

как будто отцы наши

братьями были!»

Ær ertu, Oddrún,

ok örvita,

er þú mér af fári

flest orð of kvatt;

enn ek fylgðak þér

á fjörgynju,

sem vit brœðrum tveim

of bornar værim."

Оддрун сказала:

Oddrún kvað:

«Я помню слова,

что ты молвила вечером,

Гуннару я

напиток готовила:

деве другой

не довелось бы

так поступить,

как я поступила.

…

"Man ek, hvat þú

mæltir enn um aftan,

þá er ek Gunnari

gerðag drekku;

slíks dæmi kvað-at-tu

síðan mundu

meyju verða

nema mér einni."

Села тогда

жена и скорбно

о горе своем

рассказывать стала.

Þá nam at setjask

sorgmóð kona,

at telja böl

af trega stórum:

Оддрун сказала:

«Вскормили меня

в княжьих хоромах —

всем на радость —

по воле людей.

Владела я счастьем

и отчей землей

всего лишь пять лет,

пока жив был отец мой.

"Var ek upp alin

í jöfra sal

— flestr fagnaði —

at fira ráði;

unða ek aldri

ok eign föður

fimm vetr eina,

svá at minn faðir lifði.

Последнее слово

конунг промолвил,

пред смертью своей

так повелел он:

надеть мне уборы

из красного золота

и замуж идти мне

за сына Гримхильд*;

Þat nam at mæla

mál ið efsta

sjá móðr konungr,

aðr hann sylti:

mik bað hann gæða

gulli rauðu

ok suðr gefa

syni Grímhildar.

Брюнхильд он шлем

взять повелел,

сказал, что валькирией

быть суждено ей;

сказал, что другой

на свете не будет

девы, мне равной,

коль не умру я».

En hann Brynhildi

bað hjalm geta,

hana kvað hann óskmey

verða skyldu;

kvað-a hann ina æðri

alna mundu

mey í heimi,

nema mjötuðr spillti.

Брюнхильд в покоях

ткала покровы,

дружина и земли

ее окружали;

земля и небо

покоились мирно

в час, когда Сигурд

чертог увидел.

Brynhildr í búri

borða rakði,

hafði hon lýði

ok lönd um sik;

jörð dúsaði

ok upphiminn,

þá er bani Fáfnis

borg of þátti.

Вальским клинком

воин ударил,

Брюнхильд палаты

были разрушены;

следом затем

все она сведала,

как ей чинили

обманные козни*.

Þá var víg vegit

völsku sverði

ok borg brotin,

sú er Brynhildr átti;

var-a langt af því,

heldr válítit,

unz þær vélar

vissi allar.

За это она

отомстила жестоко,

все испытали мы

беды великие:

в мире повсюду

молва разнесется,

как Брюнхильд себя

убила на Сигурде!

Þess lét hon harðar

hefndir verða,

svá at vér öll höfum

ærnar raunir;

þat mun á hölða

hvert land fara,

er hon lét sveltask

at Sigurði.

Гуннар был дорог

мне, как Брюнхильд

должен был конунг

стать дорогим.

En ek Gunnari

gatk at unna

bauga deili,

sem Brynhildr skyldi.

Много колец

красного золота

и выкуп большой

брату предложен был;

а мне предложил он

пятнадцать дворов

и Грани поклажу*,

когда б пожелала я.

Buðu þeir árla

bauga rauða

ok brœðr mínum

bætr ósmáar;

bað hann enn við mér

bú fimmtían,

hliðfarm Grana,

ef hann hafa vildi.

Но Атли сказал,

что от Гьюки сынов

взять никогда

не захочет он вена.

А мы побороть

любовь не могли,

и я к плечу

князя прильнула.

En Atli kvaðsk

eigi vilja

mund aldrigi

at megi Gjúka;

þeygi vit máttum

við munum vinna,

nema ek helt höfði

við hringbrota.

Многие родичи

речи вели

о том, что вместе

видели нас;

И Атли молвил,

что мне не пристали

греховный поступок

и дело позорное.

Mæltu margir

mínir niðjar,

kváðusk okkr hafa

orðit bæði;

en mik Atli kvað

eigi mundu

lýti ráða

né löst gera.

Но отрекаться

нельзя от любви,

где править людьми

она начинает!

En slíks skyli

synja aldri

maðr fyr annan,

þar er munúð deilir.

Атли своих

послал соглядатаев

тайно за мною

в темную чащу, —

пришли, — хоть туда

идти бы не след им, —

когда наш покров

постлать мы хотели.

Sendi Atli

áru sína

um myrkvan við

mín at freista;

ok þeir kómu þar,

er þeir koma né skyldu-t,

þá er breiddum vit

blæju eina.

Красные им

посулили мы кольца*,

чтоб скрыли они

от Атли, что видели,

но поспешили

посланцы Атли

в дом возвратиться

и все рассказать.

Buðum vit þegnum

bauga rauða,

at þeir eigi

til Atla segði;

en þeir hvatliga

heim skunduðu

ok óliga

Atla sögðu.

Но Гудрун от них

ничего не узнала,

а ей бы вдвойне

пристало то ведать.

En þeir Guðrúnu

görla leyndu því,

at hon heldr vita

halfu skyldi.

Цокот раздался

копыт золотых,

прибыли к нам

наследники Гьюки, —

вырвали сердце

из ребер у Хёгни,

в ров змеиный

Гуннара ввергли.

Hlymr var at heyra

hófgullinna,

þá er í garð riðu

Gjúka arfar;

þeir ór Högna

hjarta skáru,

enn i ormgarð

annan lögðu.

Случилось тогда

быть мне у Гейрмунда,

там я питье

принялась готовить,

а Гуннар играть

на арфе начал, —

подумал он, видно,

конунг великий,

что помощь ему

оказать поспешу я.

Var ek enn farin

einu sinni

til Geirmundar

gerva drykkju;

nam horskr konungr

hörpu sveigja,

því at hann hugði mik

til hjalpar sér

kynríkr konungr

of koma mundu.

Ко мне донеслись

с острова Хлесей*

струн голоса,

горестно певшие;

служанкам велела

в дорогу собраться,

князя от смерти

хотела спасти я!

Nam ek at heyra

ór Hléseyju,

hvé þar af stríðum

strengir gullu;

bað ek ambáttir

búnar verða,

vilda ek fylkis

fjörvi bjarga.

Ладья поплыла

через пролив,

пока не достигла

Атли палат.

Létum fljóta

far sund yfir,

unz ek alla sák

Atla garða.

Но тут приползла*

коварная мать

конунга Атли, —

истлеть бы проклятой! —

Гуннару в сердце

жало вонзила,

и конуга я

спасти не могла.

Þá kom in arma

út skævandi

móðir Atla,

— hon skyli morna — ,

ok Gunnari

gróf til hjarta,

svá at ek máttig-a-k

mærum bjarga.

Нередко дивлюсь,

как ныне могу я,

женщина, в горести

жить и томиться,

если властитель,

мечи вручавший,

в битвах могучий,

как жизнь, мне был дорог!

Oft undrumk þat,

hví ek eftir mák,

linnvengis Bil!

lífi halda;

er ek ógnhvötum

unna þóttumk

sverða deili,

sem sjalfri mér.

Слушала ты

скорбные речи

о горестных судьбах

моих и родни моей.

Желанья людские

жизнью правят —

так кончается

Оддрун плач».

Sattu ok hlýddir,

meðan ek sagðak þér

mörg ill of sköp

mín ok þeira;

maðr hverr lifir

at munum sínum."

Nú er of genginn

grátr Oddrúnar.

Примечания

Сюжет этой героической элегии не восходит к сказанию о нибелунгах, хотя некоторые события из этого сказания упоминаются в ней. Характерна, однако, сентиментальная трактовка, которую здесь получают эти события: Атли бросает Гуннара в змеиный ров в наказанье за связь с Оддрун, а не для того, чтобы завладеть сокровищем, и Гуннар играет в змеином рву на арфе, чтобы призвать на помощь Оддрун, а не для того, чтобы показать свое презрение к смерти. Песнь обычно относят к поздним.

В издании С. Бюгге некоторые строфы были переставлены местами.

1. Дева — Боргню.

Морналанд — в данном случае, видимо, то же, что Хуналанд ниже. Этимологически — Мавритания.

4. Хуналанд — южная страна вообще. Буквально — «страна гуннов».

8. Убийца Хёгни. — Следовательно, согласно данной песни, Вильмунд был дружинником Атли, вырезавшим сердце у Хёгни.

10. …когда делили добычу конунги — вероятно, когда умер Будли, отец Оддрун, и делили его наследство.

15. Сын Гримхильд — Гуннар.

18. Обманные козни — сватовство Сигурда в обличье Гуннара.

21. Поклажа Грани — золото.

26. Красные кольца — золото.

30. Хлесей — Лесё (остров в Каттегате).

32. Но тут приползла… — В данной песни, следовательно, мать Атли превращается в змею. В других песнях этого сказочного мотива нет.

Гренландская Песнь об Атли Atlakviða in grœnlenzka

Смерть Атли Dauði Atla

Гудрун, дочь Гьюки, отомстила за своих братьев, как об этом много рассказывалось: она убила сначала сыновей Атли, а потом самого Атли и сожгла его палаты и всю его дружину. Об этом сложена такая песнь:

Guðrún Gjúkadóttir hefndi brœðra sinna svá sem frægt er orðit. Hon drap fyrst sonu Atla, en eptir drap hon Atla ok brenndi höllina ok hirðina alla. Um þetta er sjá kviða ort:

Атли когда-то

отправил к Гуннару

хитрого мужа

по имени Кнефрёд;

в вотчину Гьюки,

к Гуннару прибыл он,

в дом, к очагу,

к вкусному пиву.

Atli sendi

ár til Gunnars

kunnan segg at ríða,

Knéfröðr var sá heitinn;

at görðum kom hann Gjúka

ok at Gunnars Höllu,

bekkjum aringreypum

ok at bjóri svásum.

Дружинники пили

в вальгалле* вино

и гуннам не верили,

молчали предатели*;

Кнефрёд воскликнул

недобрым голосом, —

на высокой скамье

сидел южанин.

Drukku þar dróttmegir,

en dyljendr þögðu,

vín í valhöllu,

vreiði sásk þeir Húna;

kallaði þá Knéfröðr

kaldri röddu,

seggr inn suðræni

sat hann á bekk háum:

«Атли я послан

сюда с порученьем,

верхом проскакал я

сквозь чащу Мюрквид*

просить вас с Гуннаром

к Атли в гости,

в дом свой зовет он

вас, шлемоносные!

"Atli mik hingat sendi

ríða erendi

mar inum mélgreypa

myrkvið inn ókunna,

at biðja yðr, Gunnarr,

at it á bekk kæmið

með hjalmum aringreypum

at sækja heim Atla.

Дадут вам щиты

и пики на выбор,

в золоте шлемы,

попоны расшитые,

множество гуннов,

рубахи червленые,

стяги на копьях,

ретивых коней!

Skjöldu kneguð þar velja

ok skafna aska,

hjalma gullroðna

ok Húna mengi,

silfrgyllt söðulklæði,

serki valrauða

dafar darraðar,

drösla mélgreypa.

Широкое даст

Гнитахейд поле*,

пики звенящие,

челны златоносные.

золота груды,

и Данпа* земли,

и лес знаменитый,

что Мюрквид зовется!»

Völl lézk ykkr ok mundu gefa

víðrar Gnitaheiðar,

af geiri gjallanda

ok af gylltum stöfnum,

stórar meiðmar

ok staði Danpar,

hrís þat it mæra,

er meðr Myrkvið kalla."

Гуннар тогда

повернулся к Хёгни:

«Что скажешь,

брат младший?

Не знаю я золота

с полей Гнитахейд,

что нашей добычей

давно бы не стало!

Höfði vatt þá Gunnarr

ok Högna til sagði:

"Hvat ræðr þú okkr, seggr inn æri,

alls vit slíkt heyrum?

Gull vissa ek ekki

á Gnitaheiði,

þat er vit ættim-a

annat slíkt.

У нас семь палат,

полных мечами,

их рукояти

в резьбе золотой,

конь мой, я знаю,

коней всех ретивей,

острее мой меч,

красивей мой шлем

из Кьярова* дома,

кольчуги из золота,

и лук мой лучше

всех гуннских луков!»

Sjau eigum vit salhús

sverða full,

hverju eru þeira

hjölt ór gulli;

minn veit ek mar beztan,

en mæki hvassastan,

boga bekksæma,

en brynjur ór gulli,

hjalm ok skjöld hvítastan

kominn ór höll Kíars;

einn er minn betri

en sé allra Húna."

Хёгни сказал:

Högni kvað:

«Почему нам жена*

кольцо прислала

в волчьей одежде?

Остеречь нас хотела?

Волос вплетен был

волчий в кольцо —

по волчьей тропе

придется нам ехать!»

"Hvat hyggr þú brúði bendu,

þá er hon okkr baug sendi

varinn váðum heiðingja?

hygg ek at hon vörnuð byð.

Hár fann ek heiðingja

riðit í hring rauðum,

ylfskr er vegr okkarr

at ríða erendi."

Не подстрекали

родичи Гуннара,

молчали советчики,

воины смелые;

велел тогда Гуннар,

как должно владыке

от щедрой души,

на пиршестве княжьем:

Niðjar hvöttu Gunnar

né náungr annarr,

rýnendr né ráðendr

né þeir er ríkir váru;

kvaddi þá Gunnarr,

sem konungr skyldi,

mærr í mjöðranni

af móði stórum:

«Фьёрнир*, вставай!

Пусть вкруговую

ковши золотые

пойдут по рукам!

"Rístu nú, Fjörnir,

láttu á flet vaða

greppa gullskálir

með gumna höndum.

Пусть волки наследье

отнимут у Нифлунгов —

серые звери, —

коль я останусь!

Пусть мирные хижины

станут добычей

белых медведей*,

коль я не поеду!»

Ulfr mun ráða

arfi Niflunga,

gamlir, gránvarðir,

ef Gunnars missir,

birnir blakkfjallir

bíta þreftönnum,

gamna greystóði,

ef Gunnarr né kemr-at."

Простились люди

с конунгом, плача,

когда уезжал он

из гуннского дома;

сказал тогда юный

наследник Хёгни:

«Путь свой вершите,

как дух вам велит!»

Leiddu landrögni

lýðar óneisir,

grátendr gunnhvata

ór garði húna;

þá kvað þat inn æri

erfivörþr Högna:

"Heilir farið nú ok horskir,

hvars ykkr hugr teygir!"

Рысью пустили

резвых коней

по горным склонам

сквозь чащу Мюрквид;

Хунмарк* дрожал

от топота конского,

гнали покорных

по травам зеленым.

Fetum létu fræknir

um fjöll at þyrja

mari ina mélgreypu

Myrkvið inn ókunna;

hristisk öll Húnmörk

þar er harðmóðgir fóru,

ráku þeir vandstyggva

völlu algrœna.

Атли владенья

они увидели,

воинов Бикки*

на стенах высоких;

в палатах южан

скамьи поставлены,

на стенах тарчи,

щиты и доспехи,

стяги на копьях;

Атли там пил

в вальгалле вино;

стража была

наготове снаружи,

чтоб Гуннара встретить,

когда бы затеял он

с конунгом битву.

Land sáu þeir Atla

ok liðskjalfar djúpa,

Bikka greppar standa

á borg inni háu,

sal of suðrþjóðum

sleginn sessmeiðum,

bundnum röndum,

bleikum skjöldum,

dafar darraðar;

en þar drakk Atli

vín í valhöllu,

verðir sátu úti

at varða þeim Gunnari,

af þeir hér vitja kvæmi

með geiri gjallanda

at vekja gram hildi.

Первой сестра

братьев приметила —

хмельной не была она —

у входа в палату:

«Гуннар, ты предан!

Гунны коварны,

не справишься с ними, —

спасайся скорее!

Systir fann þeira snemst,

at þeir í sal kómu

brœðr hennar báðir, —

bjóri var hon lítt drukkin:

"Ráðinn ertv nú, Gunnarr.

Hvat muntu, ríkr, vinna

við Húna harmbrögðum?

Höll gakk þú ór snemma.

Лучше б тебе

кольчугу надеть,

а не шлем, окованный

кольцами золота,

ясные дни

проводил бы в седле,

дал бы бледные трупы

норнам оплакивать*,

дев гуннских воинственных

впряг в борону бы,

вверг бы ты Атли

в ров змеиный,

а ныне вы сами

в него попадаете!»

Betr hefðir þú, bróðir!

at þú í brynju færir,

sem hjalmum aringreypum

at séa heim Atla,

sætir þú í söðlum

sólheiða daga,

nái nauðfölva

létir nornir gráta,

Húna skjaldmeyjar

herfi kanna,

en Atla sjalfan

létir þú í ormgarð koma;

nú er sá ormgarðr

ykkr of folginn."

Гуннар сказал:

Gunnarr kvað:

«Не успеть мне, сестра,

Нифлунгов кликнуть,

далеко искать

удалую дружину,

с холмов красных Рейна

воинов храбрых!»

"Seinat er nú, systir,

at samna Niflungum,

langt er at leita

lýða sinnis til,

ef rosmufjöll Rínar

rekka óneissa."

Схвачен был Гуннар,

накрепко скован,

друг бургундов*,

связан надежно.

Fengu þeir Gunnar

ok í fjötur settu

vin Borgunda

ok bundu fastla.

Хёгни сразил

мечом семерых,

восьмого спихнул

в огонь пылавший.

Так должен смелый

сражаться с врагом,

как Хёгни бился,

себя защищая.

Sjau hjó Högni

sverði hvössu,

en inum átta

hratt hann í eld heitan;

svá skal frækn

fjándum verjask

[sem] Högni varði

hendr [sínar].

[…

…]

Спросили, не хочет ли

готов властитель*

золото дать,

откупиться от смерти.

[…

…] Gunnars;

frágu fræknan,

ef fjör vildi,

gotna þjóðann,

gulli kaupa.

Гуннар сказал:

Gunnarr kvað:

21*

«Пусть сердце Хёгни

в руке моей будет,

сердце кровавое

сына конунга,

острым ножом

из груди исторгнуто».

"Hjarta skal mér Högna

í hendi liggja

blóðugt, ór brjósti

skorit balldriða

saxi slíðrbeitu

syni þjóðans."

Вырвали сердце

у Хьялли из ребер,

на блюде кровавое

подали Гуннару.

Skáru þeir hjarta

Hjalla ór brjósti,

blóðugt ok á bjóð lögðu

ok báru þat fyr Gunnar.

Гуннар воскликнул,

владыка дружины:

«Тут лежит сердце

трусливого Хьялли,

это не сердце

смелого Хёгни, —

даже на блюде

лежа, дрожит оно, —

у Хьялли в груди

дрожало сильнее!»

Þá kvað þat Gunnarr

gumna dróttinn:

"Hér hefi ek hjarta

Hjalla ins blauða,

ólíkt hjarta

Högna ins frækna,

er mjök bifask,

er á bjóði liggr,

bifðisk halfu meirr,

er í brjósti lá."

Вождь рассмеялся —

страха не ведал он, —

когда грудь рассекли

дробящего шлемы

и сердце на блюде

подали Гуннару.

Hló þá Högni,

er til hjarta skáru

kvikvan kumblasmið,

klökkva hann sízt hugði;

blóðugt þat á bjóð lögðu

ok báru fyr Gunnar.

Гуннар сказал,

славный Нифлунг?

«Тут лежит сердце

смелого Хёгни,

это не сердце

трусливого Хьялли,

оно но дрожит,

лежа на блюде,

как не дрожало

и прежде, в груди его!

Mærr kvað þat Gunnarr

geirniflungr:

"Hér hefi ek hjarta

Högna ins frækna,

ólíkt hjarta

Hjalla ins blauða,

er lítt bifask,

er á bjóði liggr,

bifðisk svági mjök,

þá er í brjósti lá.

Атли, ты радости

так не увидишь,

как не увидишь

ты наших сокровищ!

Я лишь один,

если Хёгни убит,

знаю, где скрыто

сокровище Нифлунгов!

Svá skaltu, Atli,

augum fjarri,

sem munt

menjum verða;

er unt einum mér

öll of folgin

hodd Niflunga,

lifir-a nú Högni.

Был жив он — сомненье

меня донимало,

нет его больше —

нет и сомненья:

останется в Рейне

раздора металл, —

в реке быстроводной

асов богатство!

Пусть в водах сверкают

вальские кольца,

а не на руках

отпрысков гуннских!»

Ey var mér týja,

meðan vit tveir lifðum,

nú er mér engi,

er ek einn lifik;

Rín skal ráða

rógmalmi skatna,

svinn, áskunna

arfi Niflunga;

- í veltanda vatni

lýsask valbaugar,

heldr en á höndum gull

skíni Húna börnum."

Атли сказал:

Atli kvað:

28¹

«Готовьте повозку,

пленник закован!»

"Ýkvið ér hvélvögnum,

haptr er nú í böndum."

Атли могучий

ехал на Глауме,

[непонятное место]

Гудрун богов

…

слез не лила,

войдя в палату.

Atli inn ríki

reið Glaum mönum,

sleginn rógþornum,

sifjungr þeira.

…

Guðrún sigtífa,

varnaði við tárum

vaðin í þyshöllu.

Гудрун сказала:

Hon kvað:

«Клятвы тебя

пусть покарают,

которые Гуннару

часто давал ты,

клялся ты солнцем,

Одина камнем*,

ложа конем*

и Улля* кольцом!»

"Svá gangi þér, Atli,

sem þú við Gunnar áttir

eiða oft of svarða

ok ár of nefnda,

at sól inni suðrhöllu

ok at Sigtýs bergi,

hölkvi hvílbeðjar

ok at hringi Ullar."

28²

И стража сокровищ,

Одина битвы*,

поводья рвущий

на гибель повез.

Ok meir þaðan

menvörð bituls

dolgrögni dró

til dauðs skokkr.

Воины конунга

взяли живого,

в ров положили.

где ползали змеи;

в гневе один

Гуннар остался,

пальцами струн

на арфе касаясь;

струны звенели;

так должен смелый —

кольца дарящий* —

добро защищать!

Lifanda gram

lagði í garð,

þan er skriðinn var,

skatna mengi,

innan ormum;

en einn Gunnarr

heiptmóðr hörpu

hendi kníði,

glumðu strengir;

svá skal gulli

frækn hringdrifi

við fira halda.

Атли направил

в путь обратный

коня своего

после убийства.

С топотом копи

теснились в ограде,

звенели доспехи

дружины вернувшейся.

Atli lét

lands síns á vit

jó eyrskáan

aptr frá morði;

dynr var í garði,

dröslum of þrungit,

vápnsöngr virða,

váru af heiði komnir.

Вышла Гудрун,

чтоб Атли встретить

с кубком в руках

золотым, как пристало;

«Конунг, прими

в палатах твоих

от Гудрун зверенышей,

в сумрак ушедших!*»

Út gekk þá Guðrún

Atla í gögn

með gylltum kálki

at reifa gjöld rögnis:

"Þiggja knáttu, þengill,

í þinni höllu

glaðr at Guðrúnu

gnadda niflfarna."

Звенели чаши,

от пива тяжелые,

когда собрались

гунны усатые,

в палате толпились

храбрые воины.

Umðu ölskálir

Atla vínhöfgar,

þá er í höll saman

Húnar tölðusk;

gumar gransíðir

gengu inn hvatir.

Плавно вошла

с питьем яснолицая,

еду подала

побледневшему Атли,

сказала ему

слова оскорбленья:

Skævaði þá in skírleita

…

veigar þeim at bera,

afkár dís, jöfrum

ok ölkrásir valði

nauðug, neffölum

en níð sagði Atla:

«С медом ты съел

сердца сыновей —

кровавое мясо,

мечи раздающий*!

Перевари теперь

трупную пищу,

что съедена с пивом,

и после извергни!

"Sona hefir þinna,

sverða deilir,

hjörtu hrædreyrug

við hunang of tuggin;

melta knáttu, móðugr!

manna valbráðir,

eta at ölkrásum

ok í öndugi at senda.

Не подзовешь,

не возьмешь на колени

Эйтиля с Эрпом*,

веселых от пива;

не увидишь, как дротики

крепят на древки,

гривы стригут,

скачут верхом!»

Kallar-a þú síðan

til knéa þinna

Erp né Eitil

ölreifa tvá;

sér-a þú síðan

í seti miðju

gulls miðlendr

geira skepta,

manar meita

né mara keyra."

Вопили неистово

люди в палате,

коврами увешанной,

плакали гунны;

одна только Гудрун

не стала оплакивать

братьев смелых

и милых сынов,

юных, немудрых,

от Атли рожденных

Ymr varð á bekkjum,

afkárr söngr virða,

gnýr und guðvefjum,

grétu börn Húna;

nema ein Guðrún

er hon æva grét

brœðr sína berharða

ok buri svása,

unga, ófróða,

þá er hon við Atla gat.

Золото сеяла

лебяжьебелая,

челяди кольца

дарила червонные;

судьбе покорясь,

раздавала сокровища,

капищ она

не жалела*, щедрая.

Gulli söri

in gaglbjarta,

hringum rauðum

reifði hon húskarla;

sköp lét hon vaxa,

en skíran malm vaða,

æva fljóð ekki

gáði fjarghúsa.

Атли беспечный

пьян был от пива,

меча не схватил,

не противился Гудрун

иными бывали

их прежние встречи,

когда он при всех

обнимал ее нежно!

Óvarr Atli

óðan hafði hann sik drukkit,

vápn hafði hann ekki,

varnaði-t hann við Gudrúnu;

oft var sá leikr betri,

þá er þau lint skyldu

oftar um faðmask

fyr öðlingum.

Постель она с лезвия

кровью насытила

рукой, в Хель ведущей,

выгнала псов,

дверь заперла,

подняла домочадцев,

дом запалила

в отплату за братьев.

Hon beð broddi

gaf blóð at drekka

hendi helfússi

ok hvelpa leysti;

hratt fyr hallar dyrr

ok húskarla vakði

brandi brúðr heitum,

þá lét hon gjöld brœðra.

Всех предала

огню, кто вернулся

из Мюркхейма вспять

после Гуннара смерти;

рушились балки,

дымилось капище,

Будлунгов двор,

щитоносные девы

падали мертвые

в жаркое пламя.

Eldi gaf hon þá alla,

er inni váru

ok frá morði þeira Gunnars

komnir váru ór Myrkheimi;

forn timbr fellu,

fjarghús ruku,

bær Buðlunga,

brunnu ok skjaldmeyjar

inni aldrstamnar,

hnigu í eld heitan.

Довольно об этом!

Жены другие

кольчуг не наденут

для мести подобной!

Трем конунгам смерть

она принесла,

прежде чем гибель

ее постигла!

Fullrætt er um þetta,

ferr engi svá síðan

brúðr í brynju

brœðra at hefna;

hon hefir þriggja

þjóðkonunga

banorð borit

björt, áðr sylti.

Еще подробнее об этом рассказано в Гренландских Речах Атли.

Enn segir gleggra í Atlamálum inum grœnlenzkum.

Примечания

Сюжет этой и следующей песни — сказание о гибели Гуннара и Хёгни и смерти Атли. Сказание это южногерманского происхождения. Форма этого сказания в «Песни об Атли» древнее, чем в «Песни о нибелунгах». Основное отличие заключается в том, что в «Песни об Атли» Гудрун мстит своему мужу Атли за то, что он убил ее братьев Гуннара и Хёгни, тогда как в «Песни о нибелунгах» Кримхильда (Гудрун) мстит, наоборот, братьям за то, что они убили ее мужа Зигфрида (Сигурда). Более древняя форма сказания отражает мораль родового общества (братья ближе мужа), менее древняя — мораль феодального общества (муж ближе братьев). Исторической основой сказания считаются следующие факты, относящиеся к V в. В 437 г. гунны разрушили королевство бургундов на среднем Рейне, причем погиб король бургундов Гундихарий (исл. Гуннар, нем. Гунтер) «вместе со своим народом и родичами». Отца Гундихария звали Гибика (исл. Гьюоки, нем. Гибих), а братьев — Годомар (исл. Готторм, нем. Готмар) и Гислахарий (нем. Гизельхер). В 453 г. вождь гуннов Аттила (исл. Атли, нем. Этцель) умер от удара на ложе своей жены Ильдико (уменьш. от Хильд, откуда нем. Кримхильда, в исландском замененное на Гудрун). Исследователи обычно относят песнь к древнейшим в «Старшей Эдде». «Песнь об Атли» и «Речи Хамдира» (см. примечания к этой песни) — единственные песни в «Эдде», в которых племенные названия готов и гуннов обозначают конкретные народы, а не южные народы или воинов вообще. «Песнь об Атли» также единственная в «Эдде» песнь, в которой Аттила (Атли) изображен с готской точки зрения — как жестокий и жадный деспот. Обычно считается, что название «гренландская» перенесено на эту песнь по ошибке со следующей песни. Но ср. прим. к строфе 11. В нумерации строф отразилась перестановка, сделанная в издании С. Бюгге.

2. Вальгалла. — Так названы палаты Атли в данной песни (обычно Вальгалла — палаты Одина).

Предатели — посланцы Атли, гунны.

3. Мюрквид — буквально — «темный лес». В представлении исландцев — большой пограничный лес где-то на юге.

5. Поле Гнитахейд. — Один исландский памятник XII в. локализует это поле в Вестфалии. Но согласно сказанию — это поле, где дракон Фафнир лежал на своем золоте, и возможно, что в данном случае речь идет именно о золоте. Ср. ответ Гуннара.

Данп — Днепр.

7. Кьяр — в данном случае, вероятно, византийский император.

8. Жена — Гудрун.

10. Фьёрнир — слуга или дружинник Гуннара (?).

11. …белых медведей… — Некоторые считают это упоминание белых медведей доказательством того, что песнь эта действительно возникла в Гренландии. Другие исследователи не соглашаются с этим.

13. Хунмарк — «страна гуннов».

14. Бикки — советник Ёрмунрекка (см. «Подстрекательство Гудрун»). Почему он здесь упоминается, непонятно. Возможно, что надо читать «Будли», а не «Бикки».

16. …дал 6ы бледные трупы норнам оплакивать… — убивал бы своих врагов.

18. Друг бургундов. — Это в «Эдде» единственное место, где сохранился след того, что гьюкунги были бургундами (см. выше). Не случайно в предыдущей строфе упоминается Рейн (на котором было королевство бургундов с центром в городе Вормсе, разрушенное гуннами). Слово, переведенное нами как «красные холмы», истолковывается так же как искаженное название Вормса.

20. Властитель готов — Гуннар. Готы и бургунды были близко родственными племенами, поэтому память о гибели бургундов могла сохраниться среди готов и бургунд Гундихарий, т. е. Гуннар, мог стать в их представлении «властителем готов».

21. Гуннар и Хёгни поклялись друг другу держать в тайне, где они спрятали сокровище, пока один из них знает, что другой жив.

30. Камень Одина — см. примечание к «Третьей Песни о Гудрун».

Конь ложа — дом.

Улль — см. примечание к «Речам Гримнира».

28². Один битвы — воин, в данном случае Гуннар.

31. Кольца дарящий — конунг.

33. Звереныши, в сумрак ушедшие — двусмысленно: приготовленные в пищу домашние животные и ею убитые сыновья.

36. Мечи раздающий — конунг.

37. Эйтиль и Эрп — сыновья Атли. Исторически сыновей Атли звали Эллак и Эрнак. Имя Эрп имеет немецкие соответствия.

39. …капищ она не жалела… — Капище было в то же время сокровищницей.

Гренландские Речи Атли Atlamál in grœnlenzku

Слышали люди

о сходке воителей,

державших совет,

для многих опасный:

беседы их тайные

беды несли,

сынов же Гьюки

измена сгубила.

Frétt hefir öld ófu,

þá er endr of gerðu

seggir samkundu,

sú var nýt fæstum,

æxtu einmæli;

yggr var þeim síðan

ok it sama sonum Gjúka,

er váru sannráðnir.

Конунгам гибель

готовил жребий,

Атли ошибся,

хоть не был он глупым! —

он помощь отринул,

с бедой повстречался —

когда братьев жены

призвал он поспешно.

Sköp æxtu skjöldunga

— skyldu-at feigir, —

illa réðsk Atla,

átti hann þó hyggju;

felldi stóð stóra,

stríddi sér harðla,

af bragði boð sendi,

at kvæmi brátt mágar.

Мудро придумала

умная Гудрун,

все она знала

беседы их тайные;

трудно ей было —

чем братьям поможешь! —

По морю к ним

ей плыть невозможно.

Horsk var húsfreyja,

hugði at mannviti,

lag heyrði hon orða,

hvat þeir á laun mæltu;

þá var vant vitri,

vildi hon þeim hjalpa,

skyldi of sæ sigla,

en sjalf né komsk-at.

Руны нарезала*,

Винги их спутал,

прежде чем отдал, —

злодейства вершитель;

за Лимфьорд* тогда,

где жили герои,

путь свой направили

Атли посланцы.

Rúnar nam at rista,

rengdi þær Vingi

— fárs var hann flýtandi, —

áðr hann fram seldi;

fóru þá síðan

sendimenn Atla

um fjörð Lima,

þar er fræknir bjuggu.

Радушно их встретили,

огонь разожгли, —

не знали коварных

замыслов воинов;

подарки Атли

приняли дружески,

в доброе веря,

на столб их повесили*.

Ölværir urðu

ok elda kyndu,

hugðu vætr véla,

er þeir váru komnir;

tóku þeir fórnir,

er þeim fríðr sendi,

hengðu á súlu,

hugðu-t þat varða.

Костбера вышла,

Хёгни жена, —

обоих приветить

старалась усердно;

с радостью Глаумвёр,

супруга Гуннара,

заботливо стала

гостей принимать.

Kom þá Kostbera,

kvæn var hon Högna,

kona kapps gálig,

ok kvaddi þá báða;

glöð var ok Glaumvor,

er Gunnarr átti,

fellsk-at saðr sviðri,

sýsti of þörf gesta.

Стали звать Хёгни,

чтоб Гуннар поехал —

взор увидал бы

зоркий ловушку! —

Гуннар сослался

на Хёгни согласье,

Хёгни сказал:

пусть Гуннар решает.

Buðu þeir heim Högna,

ef hann þá heldr færi,

sýn var svipvísi,

ef þeir sín gæði;

hét þá Gunnarr,

ef Högni vildi,

Högni því nítti-t

er hinn of réði.

Мед наливали,

несли угощенье, —

вдоволь рогов

выпили пива.

Báru mjöð mærar,

margs var alls beini,

fór þar fjölð horna,

unz þótti fulldrukkit.

Ложе постлать

постарались удобное.

Костбера знала,

как руны разгадывать,

при ярком огне

про себя прочитала их, —

язык за зубами

держала крепко, —

но смысл был неясен

спутанных рун.

Hjú gerðu hvílu

sem þeim hægst þótti,

kennd var Kostbera,

kunni hon skil rúna;

innti orðstafi

at eldi ljósum,

gæta varð hon tungu

í góma báða,

váru svá villtar,

at var vant at ráða.

Легли они вместе

с Хёгни на ложе;

не скрыла достойная

снов, что привиделись,

про них, пробудясь,

поведала конунгу:

Sæing fóru síðan

sína þau Högni,

dreymði dróttláta,

dulði þess vætki,

sagði horsk hilmi,

þegars hon réð vakna:

«Ты ехать собрался —

еще поразмысли!

Редкий средь нас

постичь может руны;

разгадала я те,

что резала Гудрун, —

недоброго жди,

горек твой жребий!

"Heiman gerisk þú, Högni,

hyggðu at ráðum,

fár er fullrýninn,

far þú í sinn annat;

réð ek þér rúnar

er reist þín systir,

björt hefir þér eigi

boðit í sinn þetta.

Одному я дивлюсь,

объяснить не умею,

что с мудрой случилось:

все спутаны руны!

Понять удалось,

что смерть угрожает,

коль вы поспешите

путь свой начать;

ей рун не хватило,

иль чья-то здесь хитрость!»

Eitt ek mest undrumk,

mák-at ek enn hyggja,

hvat þá varð vitri,

er skyldi villt rísta;

því at svá var á vísat,

sem undir væri

bani ykkarr beggja,

ef it bráðla kvæmið;

vant er stafs vífi,

eða valda aðrir."

Хёгни сказал:

Högni kvað:

«Подозрительны жены,

мой нрав не таков,

вражды не ищу я,

коль не за что мстить мне!

Подарит нам золото

конунг звенящее;

меня не страшат

слухи тревожные!»

"Allar ro illúðgar,

ákk-a ek þess kynni,

vilk-a ek þess leita,

nema launa eigim;

okkr mun gramr gulli

reifa glóðrauðu,

óumk ek aldregi,

þótt vér ógn fregnim."

Костбера сказала:

Kostbera kvað:

«Плохо придется вам,

если поедете!

Встречи сердечной

теперь вы не ждите!

Снилось мне, Хёгни, —

скрывать я не буду, —

не выгрести вам,

иль напрасно страшусь я!

"Stopalt munuð ganga,

ef it stundið þangat;

ykkr mun ástkynni

eigi í sinn þetta.

Dreymði mik, Högni,

dyljumk þat eigi,

ganga mun ykkr andæris,

eða ella hræðumk.

Мне снилось — огонь

охватил покров твой,

высокое пламя

сквозь дым прорывалось!»

Blæju hugða ek þína

brenna í eldi,

hryti hár logi

hús mín í gögnum."

Хёгни сказал:

Högni kvað:

«Простынь здесь немало,

не страшен убыток:

сгорят они скоро, —

вот сна объясненье».

"Liggja hér línklæði,

þau er lítt rækið,

þau munu brátt brenna,

þau er þú bleju sátt."

Костбера сказала:

Kostbera kvað:

«Мне снилось — в палате

медведь появился,

столбы вырывал

и лапами взмахивал

с топотом громким;

дрожали мы в страхе, —

многие в пасть

к нему попадали!»

"Björn hugða ek hér inn kominn,

bryti upp stokka,

hristi svá hramma,

at vér hrædd yrðim;

munn oss mörg hefði,

svá at vér mættim ekki;

þar var ok þrömmun

þeygi svá lítil."

Хёгни сказал:

Högni kvað:

«Твой сон перемену

погоды сулит нам:

был белым медведь? —

это буря с востока!»

"Veðr mun þar vaxa,

verða ótt snemma,

hvítabjörn hugðir,

þar mun hregg austan."

Костбера сказала:

Kostbera kvað:

«Мне снилось: летел

орел вдоль палаты, —

беда нам грозит! —

он обрызгал нас кровью, —

то Атли двойник,

я узнала по клекоту!»

"Örn hugða ek hér inn fljúga

at endlöngu húsi,

þat mun oss drjúgt deilask,

dreifði hann oss öll blóði,

hugða ek af heitum

at væri hamr Atla."

Хёгни сказал:

Högni kvað:

«Скот мы зарежем —

вот кровь и прольется;

приснятся орлы —

то быков предвещает!

Нет в Атли предательства,

хоть сны и тревожны».

На том и конец,

как и всякой беседе.

"Slátrum sýsliga,

séum þá roðru,

oft er þat fyr öxnum,

er örnu dreymir;

heill er hugr Atla,

hvatki er þik dreymir."

Lokit því létu,

líðr hver ræða.

Пробудясь, ту же речь

повели благородные:

Глаумвёр встревожилась,

сны вспоминая,

но их объяснили

они различно.

Vöknuðu vel borin,

var þar sams dæmi,

gettisk þess Glaumvör

at væri grand svefna,

[. .] við Gunnarr

at fáa tvær leiðir.

Глаумвёр сказала:

Glaumvör kvað:

«Мне снилось: повесить

тебя собирались,

и змеи тебя

живого терзают, —

свершилась судьба, —

как сон разгадаешь?»

"Görvan hugða ek þér galga,

gengir þú at hanga,

æti þik ormar,

yrða ek þik kvikvan,

gerðisk rök ragna;

ráð þú, hvat þat væri."

Гуннар сказал:

Gunnarr kvað:

[. .]

Глаумвёр сказала:

Glaumvör kvað:

«Мне снилось: кровавый

меч извлечен

из одежды твоей, —

об этом молчать бы мне!

Мне снилось: копье

тебе в сердце ударило,

волчий вокруг

слышался вой».

"Bólðgan hugða ek mæki

borinn ór serk þínum

— illt er svefn slíkan

at segja nauðmanni, —

geir hugða ek standa

í gögnum þik miðjan,

emjuðu ulfar

á endum báðum."

Гуннар сказал:

Gunnarr kvað:

«Псы с громким лаем

стаями бегают:

копий полет*

их лай предвещает».

"Rakkar þar renna,

ráðask mjök geyja,

opt verðr glaumr hunda

fyr geira flaugun."

Глаумвёр сказала:

Glaumvör kvað:

«Мне снилось: поток

течет вдоль палаты,

с ревом свирепым

несется по скамьям,

сбивает вас с ног,

братьев обоих,

не справиться с ним, —

это к несчастью!»

"Á hugða ek hér inn renna

at endlöngu húsi,

þyti af þjósti,

þeystisk of bekki,

bryti fætr ykra

brœðra hér tveggja,

gerði-t vatn vægja;

vera mun þat fyr nökkvi."

Гуннар сказал:

Gunnarr kvað:

[. .]

Глаумвёр сказала:

Glaumvör kvað:

«Мне снилось: умершие

жены* сошлись, —

почти без одежды, —

тебя выбирали,

призвать спешили

в палаты свои:

значит, бессильна

защита дис!»

"Konur hugðak dauðar

koma í nótt hingat,

væri-t vart búnar,

vildi þik kjósa,

byði þér bráðliga

til bekkja sinna;

ek kveð aflima

orðnar þér dísir."

Гуннар сказал:

Gunnarr kvað:

«Поздно раздумывать,

так решено уж;

судьбы не избегнуть,

коль в путь я собрался;

похоже, что смерть

суждена нам скоро».

"Seinat er at segja,

svá er nú ráðit,

forumk-a för þó,

alls þó er fara ætlat;

margt er mjök glíkligt,

at mynim skammæir."

Собрались на рассвете,

ехать решили,

удержать их другие

старались усердно.

Впятером поскакали,

а слуг вдвое больше

дома осталось, —

неразумно то было!

Сневар и Солар —

Хёгни сыны —

и брат жены его,

Оркнинг по имени,

воин приветливый,

с ними поехали.

Litu er lýsti,

létusk þeir fúsir,

allir upp rísa,

önnur þau löttu;

fóru fimm saman,

fleiri til váru

halfu húskarlar

hugat var því illa,

Snævarr ok Sólarr,

synir váru þeir Högna,

Orkning þann hétu,

er þeim enn fylgði,

blíðr var börr skjaldar

bróðir hans kvánar.

До фьорда нарядные*

ехали с ними,

напрасно стараясь

назад воротить их.

Fóru fagrbúnar,

unz þau fjörðr skilði;

löttu ávallt ljósar,

létu-at heldr segjask.

Глаумвёр сказала,

супруга Гуннара, —

с Винги вступить

в беседу решилась:

«За встречу у нас

как вы отплатите?

Звать в гости преступно,

вражду затаив!»

Glaumvör kvað at orði,

er Gunnarr átti,

mælti hon við Vinga,

sem henni vert þótti:

"Veitk at ek, hvárt verðlaunið

at vilja ossum;

glæpr er gests kváma,

ef í gerisk nakkvat."

В ответ начал клясться

Винги усердно:

пусть его великаны

возьмут, если лжет он!

Пусть удавят его,

если мир он нарушит!

Sór þá Vingi,

sér réð hann lítt eira:

"Eigi hann jötnar,

ef hann at yðr lygi,

galgi görvallan,

ef hann á grið hygði."

Промолвила Бера*,

сердцем приветная:

«Доброго плаванья

вам и победы!

Пусть все свершится,

у вас без помехи!»

Bera kvað at orði

blíð í hug sínum:

"Sigli þér sælir

ok sigr árnið;

fari sem ek fyr mælik,

fæst eigi því níta."

Хёгни ответил —

добра им желал он:

«Полно скорбеть вам,

чтоб там ни свершилось!

Помощи мало

от пожеланий,

не помогают

путникам проводы».

Högni svaraði,

hugði gótt nánum:

"Huggizk it, horskar,

hvégi er þat gervisk;

mæla þat margir,

missir þó stórum,

mörgum ræðr litlu,

hvé verðr leiddr heiman."

Посмотрели они

друг на друга, прощаясь;

так решила судьба —

разошлись их пути.

Sásk til síðan,

áðr í sundr hyrfi,

þá hygg ek sköp skiptu,

skilðusk vegir þeira.

Грести принялись,

полкиля сломали,

гребли очень сильно —

гнев обуял их —

порвали ремни,

разломали уключины;

причалив, корабль

не привязали*.

Róa námu ríki,

rifu kjöl halfan,

beystu bakföllum,

brugðusk heldr reiðir,

hömlur slitnuðu,

háir brotnuðu,

gerðu-t far festa,

áðr þeir frá hyrfi.

Потом увидали,

к цели приблизясь:

двор возвышается —

Будли владенье;

затрещали ворота, —

Хёгни стучал в них.

Litlu ok lengra,

— lok mun ek þess segja — ,

bæ sá þeir standa,

er Buðli átti;

hátt hriktu grindr,

er Högni kníði.

Тогда молвил Винги

(молчал бы лучше!):

«Прочь ступайте отсюда

опасность грозит вам!

Сейчас вас сожгут,

изрубят вас скоро,

я ласково звал вас,

но ложь здесь таилась!

Сделаю петлю, —

повешены будете!»

Orð kvað þá Vingi

þats án væri:

"Farið firr húsi,

— flátt er til sækja,

brátt hefi ek ykkr brennda,

bragðs skuluð höggnir,

fagrt bað ek ykkr kvámu,

flátt var þó undir —

ella heðan bíðið,

meðan ek hegg yðr galga."

Хёгни ответил —

не стал отступать он,

не страшился грядущих

испытаний суровых:

«Что вздумал пугать нас?

Впустую те речи!

Молчи, или плохо

придется тебе!»

Orð kvað hitt Högni,

hugði lítt vægja,

varr at véttugi,

er varð at reyna:

"Hirða þú oss hræða,

hafðu þat fram sjaldan,

ef þú eykr orði,

illt muntu þér lengja."

На Винги они

набросились вместе,

захрипел он, сраженный

секирами тяжкими.

Hrundu þeir Vinga

ok í hel drápu,

öxar at lögðu,

meðan í önd hixti.

Атли созвал

дружинников смелых;

доспехи надев,

дошли до ограды;

бросали друг другу

брань и угрозы:

«Решили давно мы

лишить вас жизни!»

Flykðusk þeir Atli

ok fóru í brynjur,

gengu svá görvir,

at var garðr milli;

urpusk á orðum

allir senn reiðir:

"Fyrr várum fullráða

at firra yðr lífi."

«Не видать, что давно

вы это решили, —

вы еще не готовы,

а воин уж мертв, —

выбыл один

из вашего войска!»

"Á sér þat illa,

ef höfðuð áðr ráðit,

en eruð óbúnir,

ok höfum einn felldan,

lamðan til heljar,

liðs var sá yðvars."

Разъярились, услышав

речи такие,

задвигали пальцами,

схватились за копья,

их стали метать,

схоронясь за щитами.

Óðir þá urðu,

er þat orð heyrðu,

forðuðu fingrum

ok fengu í snæri,

skutu skarpliga

ok skjöldum hlífðusk.

Вести дошли

до сидевших в доме,

громко о схватке

крикнул слуга им.

Inn kom þá andspilli,

hvat úti drýgðu,

halir fyr höllu,

heyrðu þræl segja.

В ярости Гудрун

ту весть услыхала,

ожерелья свои

сорвала и бросила,

кольца разбила,

на землю кинув.

Ötul var þá Guðrún,

er hon ekka heyrði,

hlaðin halsmenjum,

hreytti hon þeim gervöllum,

slöngði svá silfri,

at í sundr hrutu baugar.

Вышла во двор,

двери открыв,

бесстрашно вела себя,

братьев встречая,

как подобало,

приветствуя Нифлунгов

приветом последним,

и так им промолвила:

Út gekk hon síðan,

yppði-t lítt hurðum,

fór-a fælt þeygi

ok fagnaði komnum;

hvarf til Niflunga,

sú var hinzt kveðja,

fylgði saðr slíku,

sagði hon mun fleira:

«Защитить вас хотела,

не выпустить из дому, —

кто ж рок переспорит —

пришлось вам приехать!»

Мудро просила,

миром не кончат ли, —

отвергли советы,

не стали мириться.

"Leitaða ek í líkna

at letja ykkr heiman,

sköpum viðr manngi,

ok skuluð þó hér komnir."

Mælti af manviti,

ef mundu sættask;

ekki at reðusk,

allir ní kváðu.

Увидела знатная:

беда угрожает —

задумала смелое,

сбросила плащ,

меч обнажила,

родных защищая, —

трудна была схватка

воинов с нею!

Sá þá sælborin,

at þeir sárt léku,

hugði á harðræði

ok hrauzk ór skikkju;

nökðan tók hon mæki

ok niðja fjör varði,

hæg var-at hjaldri,

hvars hon hendr festi.

Двоих повалила

бойцов дочь Гьюки

и еще брата Атли

изранила тяжко,

отсекла ему ногу, —

пришлось унести его.

Dóttir lét Gjúka

drengi tvá hníga,

bróður hjó hon Atla,

bera varð þann síðan,

skapði hon svá skæru,

skelldi fót undan.

И другого воителя

в Хель отправила,

сразив наповал

твердой рукой.

Annan réð hon höggva,

svá at sá upp reis-at,

í helju hon þann hafði,

þeygi henni hendr skulfu.

Воспели потом

ту битву великую;

бились отважно

отпрыски Гьюки,

Нифлунги стойко,

до смертного часа

мечами разя,

рассекали кольчуги,

шлемы рубили,

рьяно сражаясь.

Þjörku þar gerðu,

þeiri var við brugðit,

þat brá of allt annat,

er unnu börn Gjúka;

svá kváðu Niflunga,

meðan sjalfir lifðu,

skapa sókn sverðum,

slítask af brynjur,

höggva svá hjalma,

sem þeim hugr dygði.

Утро и полдень

прошли в сраженье,

вечер настал,

и ночь миновала, —

было все поле

залито кровью;

восемнадцать легло

воинов вражьих,

два сына Беры

и брат ее тоже.

Morgin mest vágu,

unz miðjan dag líddi,

óttu alla

ok öndurðan dag;

fyrr var fullvegit,

flóði völlr blóði,

átján áðr fellu,

efri þeir urðu

Beru tveir sveinar

ok bróðir hennar.

Атли был гневен,

но все же молвил:

«Страшно взглянуть —

мы в этом виновны!

Тридцать нас было

смелых бойцов:

одиннадцать стало, —

тяжек урон наш!

Röskr tók at ræða,

þótt hann reiðr væri:

"Illt er um litask,

yðr er þat kenna;

várum þrír tigir,

þegnar vígligir,

eftir lifum ellifu,

ór er þar brunnit.

Нас пятеро было —

по смерти Будли, —

двое в Хель уж давно,

и двое убиты.

Bæðr várum fimm,

er Buðla misstum;

hefir nú Hel halfa,

en höggnir tveir liggja.

Со многими связан

родством я, не скрою, —

но от родни

счастья не знал я!

Покоя не ведал

с тех пор, как женился:

губила ты родичей,

дом разоряла,

сестру ввергла в Хель*, —

вот худшее горе!»

Mægð gat ek mikla,

mák-a-k því leyna,

kona váliga,

knák-a ek þess njóta;

hljótt áttum sjaldan,

síz komt í hendr ossar;

firrðan mik frændum,

féi oft svikinn,

senduð systur helju,

slíks ek mest kennumk."

Гудрун сказала:

Guðrún kvað:

«Как можешь ты, Атли,

снова корить меня!

Ты сгубил мою мать

и сокровища отнял,

племянницу смерти

предал голодной.

Смешно, что сам ты

счеты затеял!

За все твои беды

славлю богов я!»

"Getr þú þess, Atli,

gerðir svá fyrri:

móður tókt mína

ok myrðir til hnossa,

svinna systrungu

sveltir þú í helli;

hlæglikt mér þat þykkir,

er þú þinn harm tínir,

goðum ek þat þakka,

er þér gengsk illa."

Атли сказал:

Atli kvað:

«Жены этой гордой

горе умножить

вам, ярлы, велю, —

я хочу это видеть!

Гудрун заставьте

горько печалиться,

видеть я жажду

великую скорбь ее!

"Eggja ek yðr, jarlar,

auka harm stóran

vífs ins vegliga,

vilja ek þat líta;

kostið svá keppa,

at klökkvi Guðrún,

séa ek þat mætta,

at hon sér né ynði-t.

Заживо Хёгни

взрежьте ножом,

вырвите сердце, —

вы так должны сделать!

На крепкой веревке

вздерните Гуннара,

к змеям швырнув его,

подвиг свершите!»

Takið ér Högna

ok hyldið með knífi,

skerið ór hjarta,

skuluð þess görvir;

Gunnar grimmúðgan

á galga festið,

bellið því bragði,

bjóðið til ormum."

Хёгни сказал:

Högni kvað:

«Делай как хочешь!

Готов ко всему я,

бесстрашным я буду, —

бывало и хуже!

Защищались мы стойко,

пока были силы,

но слабеем от ран

и сдаться должны мы!»

"Ger, sem til lystir,

glaðr munk þess bíða,

röskr munk þér reynask,

reynt hefi ek fyrr brattara;

höfuð hnekking,

meðan heilir várum,

nú erum svá sárir,

at þú mátt sjalfr valda."

Бейти промолвил,

Атли приспешник:

«Хьялли возьмем мы,

а Хёгни не тронем!

Пусть умрет нерадивый,

на смерть обречен он;

не долго протянет

прослывший ленивцем».

Beiti þat mælti,

bryti var hann Atla:

"Tökum vér Hjalla,

en Högna forðum,

högum vér halft yrkjum,

hann er skapdauði,

lifir-a svá lengi,

löskr mun hann æ heitinn."

Страх охватил

котла хранителя*,

был он труслив,

в бегство пустился;

клял их ссоры,

скорбел о трудах своих,

о жребии тяжком, —

свиней он жалел

и обильную пищу,

к которой привык он.

Hræddr var hvergætir,

helt-a in lengr rúmi,

kunni klökkr verða,

kleif í rá hverja;

vesall lézk vígs þeira,

er skyldi váss gjalda,

ok sinn dag dapran

at deyja frá svínum,

allri örkostu,

er hann áðr hafði.

На повара Будли

нож обнажили;

взвыл жалкий раб,

лезвие видя:

клялся, что станет

поля унавоживать,

труд самый грязный

готов он исполнить,

он милости ждал,

молил о пощаде.

Tóku þeir brás Buðla

ok brugðu til knífi,

æpði illþræli,

áðr odds kenndi;

tóm lézk at eiga

teðja vel garða,

vinna it vergasta,

ef hann við rétti,

feginn lézk þó Hjalli,

at hann fjör þægi.

Позаботился Хёгни, —

кто так поступил бы! —

просил отпустить

раба обреченного:

«Смертные муки

считаю игрой;

зачем нам внимать

воплям несчастного!»

Gættisk þess Högni

— gerva svá færi —

at árna ánauðgum,

at undan gengi:

"Fyrir kveð ek mér minna

at fremja leik þenna;

hví mynim hér vilja

heyra á þá skræktun?"

Был схвачен могучий —

нельзя было медлить

и воинам замыслы

откладывать злобные:

Хёгни смеяться

начал — то слышали, —

стойко терпел он

муки тяжелые.

Þrifu þeir þjóðgóðan,

þá var kostr engi

rekkum rakklátum

ráð enn lengr dvelja;

hló þá Högni,

heyrðu dagmegir,

keppa hann svá kunni,

kvöl hann vel þolði.

Арфу взял Гуннар,

ветвями подошвы*

по струнам ударил —

плакали жены,

мужи скорбели,

кто только мог слышать;

рвал струны, Гудрун

весть посылая.

Harpu tók Gunnarr,

hrærði ilkvistum,

sláa hann svá kunni,

at snótir grétu,

klukku þeir karlar,

er kunnu görst heyra;

ríkri ráð sagði;

raptar sundr brustu.

Утро не кончилось —

умерли славные,

как должно героям,

встретили гибель.

Dó þá dýrir,

dags var heldr snemma,

létu þeir á lesti

lifa íþróttir.

Атли был горд

победой над братьями,

мудрую стал он

корить сурово:

«Вот утро, Гудрун,

где ж твои родичи!

Ты тоже виновна

в этом несчастье!»

Stórr þóttisk Atli,

sté hann um þá báða,

horskri harm sagði

ok réð heldr at bregða:

"Morginn er nú, Guðrún,

misst hefir þú þér hollra;

sums ertu sjalfskapa,

at hafi svá gengit."

Гудрун сказала:

Guðrún kvað:

«Счастлив ты, Атли!

Ступай, похваляйся!

Будешь ты каяться,

с бедами встретясь!

Наследством моим

насытишься вдоволь:

не знать тебе счастья,

пока не умру я!»

"Feginn ertu, Atli,

ferr þú víg lýsa,

á munu þér iðrar,

ef þú alt reynir;

sú mun erfð eftir,

ek kann þér segja:

ills gengsk þér aldri,

nema ek ok deyja."

Атли сказал:

Atli kvað:

«Знаю вину свою,

вижу, как мог бы

заставить тебя

забыть о распрях:

рабынь тебе дам,

дорогие уборы,

как снег серебро, —

все будет твоим!»

"Kann ek slíks synja,

sé ek til ráð annat

hálfu hógligra

— höfnum oft góðu — ,

mani mun ek þik hugga,

mætum ágætum,

silfri snæhvítu,

sem þú sjalf vilir."

Гудрун сказала:

Guðrún kvað:

«Надежду оставь —

все это отвергну!

Я мир разорвать

давно уж решила;

была я неистовой —

яростной буду!

Терпела я жизнь,

пока жив был Хёгни.

"Ón er þess engi,

ek vil því níta;

sleit ek þá sáttir,

er váru sakar minni;

afkár ek áðr þótta,

á mun nú gæða,

hræfða ek um hotvetna,

meðan Högni lifði.

В одном мы доме

вскормлены были,

вместе резвились,

в роще играли;

дарила нам Гримхильд

дорогие уборы;

как позабуду

братьев убийство!

Кто мне поможет

с ним примириться!

Alin vit upp várum

í einu húsi,

lékum leik margan

ok í lundi óxom,

gæddi okkr Grímhildr

gulli ok halsmenjum;

bana muntu mér brœðra

bæta aldrigi,

né vinna þess ekki,

at mér vel þykki.

Жены покорствуют

мужам жестоким, —

ствол весь погибнет,

коль высохли ветви,

корень подрубишь —

и падает дерево:

отныне ты, Атли,

один здесь владыка!»

Kostum drepr kvenna

karla ofríki,

í kné gengr hnefi,

ef kvistir þverra;

tré tekr at hníga,

ef höggr tág undan;

nú máttu einn, Atli,

öllu hér ráða."

Легковерен был конунг,

коварства не ждал;

обман бы он понял,

когда б остерегся.

Гудрун притворно

правду таила,

веселой казалась,

скрывая коварство;

Gnótt var grunnýðgi,

er gramr því trúði,

sýn var sveipvísi,

ef hann sín gæði;

kröpp var þá Guðrún,

kunni of hug mæla,

létt hon sér gerði,

lék hon tveim skjöldum.

пиво несла

для тризны по братьям,

и Атли правил

по близким тризну.

Æxti hon aldrykkjur

at erfa brœðr sína,

samr lézk ok Atli

at sína gerva.

На том и конец;

наготовила пива,

грозным был пир,

горе сулил он!

Гибель потомкам

Будли готовила

Гудрун, за братьев

месть совершая.

Lokit því létu,

lagat var drykkju,

sú var samkunda

við svörfun ofmikla;

ströng var stórhuguð,

stríddi hon ætt Buðla,

vildi hon ver sínum

[vinna] ofrhefndir.

Детей позвала,

на постель уложила,

плакать не стали,

хоть было им страшно;

прильнув к ней, спросили,

что сделать задумала.

Lokkaði hon litla

ok lagði við stokki,

glúpnuðu grimmir

ok grétu þeygi,

fóru í faðm móður,

fréttu, hvat þá skyldi.

Гудрун сказала:

Guðrún kvað:

«Молчите! Готовлю

обоим я гибель,

от старости вас

спасти я хочу».

"Spyrið lítt eftir,

spilla ætla ek báðum,

lyst várumk þess lengi

at lyfja ykkr elli."

Мальчики сказали:

Sveinarnir kváðu:

«Кто тебе запретит

зарезать детей, —

но не надолго

местью натешишься!»

"Blótt, sem vill, börnum!

bannar þat manngi,

skömm mun ró reiði,

ef þú reynir görva."

Так предала смерти

братьев свирепая,

обоим вонзила

лезвие в горло.

Атли спросил,

куда сыновья

играть убежали,

что он их не видит.

Brá þá barnæsku

brœðra in kappsvinna,

skipti-t skapliga,

skar hon á hals báða.

Enn frétti Atli,

hvert farnir væri

sveinar hans leika,

er hann sá þá hvergi.

Гудрун сказала:

Guðrún kvað:

«Пойти я готова,

чтоб Атли поведать, —

узнаешь всю правду

у дочери Гримхильд;

тебя не порадую

новостью, Атли;

ты зло пробудил,

погубив моих братьев!

"Yfir ráðumk ganga

Atla til segja,

dylja munk þik eigi

dóttir Grímhildar;

glaða mun þik minnst, Atli,

ef þú görva reynir;

vakðir vá mikla,

er þú vátt brœðr mína.

Сна я не знала,

с тех пор как погибли,

жаждала мщенья:

весть о нем слушай!

Вот утро, — ты молвил, —

мне памятно это!

Что ж, вечер теперь, —

ты иное узнаешь!

Svaf ek mjök sjaldan,

síðans þeir fellu,

hét ek þér hörðu,

hefi ek þik nú minntan;

morgin mér sagðir,

man ek enn þann görva,

nú er ok aftann,

átt þú slíkt at frétta.

Сынов ты лишился

своих любимых, —

из их черепов

я сделала чаши,

для крепости пиво

смешала с их кровью.

Maga hefir þú þinna

misst, sem þú sízt skyldir,

hausa veizt þú þeira

hafða at ölskálum,

drýgða ek þér svá drykkju,

dreyra blett ek þeira.

Взялась их сердца

на вертеле жарить,

тебе их дала

и сказала — телячьи:

один ты их съел,

ни с кем не делился,

крепко сжевал

коренными зубами.

Tók ek þeira hjörtu,

ok á teini steikðak,

selda ek þér síðan,

sagðak at kalfs væri:

einn þú því ollir,

ekki réttu leifa,

töggtu tíðliga,

trúðir vel jöxlum.

Теперь все узнал ты, —

не выдумать горше, —

я так поступила,

поверь, не лгала я!»

Barna veiztu þinna,

biðr sér fár verra;

hlut veld ek mínum,

hælumk þó ekki."

Атли сказал:

Atli kvað:

«Свирепа ты, Гудрун,

коль сделала это,

если кровь сыновей

с пивом смешала,

погубила напрасно

отпрысков наших,

несчастья мои

несчетно умножила!»

"Grimm vartu, Guðrún,

er þú gera svá máttir,

barna þinna blóði

at blanda mér drykkju;

snýtt hefir þú sifjungum,

sem þú sizt skyldir,

mér lætr þú ok sjalfum

millum ills lítit."

Гудрун сказала:

Guðrún kvað:

«Тебя б самого

предала я смерти, —

не выдумать казни

для князя такого!

Ты и прежде свершал

преступлений немало

жестоких и злобных

на этой земле;

теперь совершил ты

злодейство тягчайшее, —

сам себе тризну

ты приготовил!»

"Vili mér enn væri

at vega þik sjalfan,

fátt er fullilla

farit við gram slíkan;

drýgt þú fyrr hafðir

þat er menn dæmi vissu-t til

heimsku harðræðis

í heimi þessum;

nú hefir þú enn aukit

þat er áðan frágum,

greipt glæp stóran,

gört hefir þú þitt erfi."

Атли сказал:

Atli kvað:

«Костер тебя ждет,

камнями побьют тебя, —

все ты получишь

сполна, по заслугам!»

"Brend muntu á báli

ok barið grjóti áðr,

þá hefir þú árnat

þatstu æ beiðisk."

Гудрун сказала:

Guðrún kvað:

«Жди поутру

подобного горя!

Прекраснее смерть

себе я задумала!»

"Seg þér slíkar

sorgir ár morgin,

fríðra vil ek dauða

fara í ljós annat."

Так в доме своем

друг друга корили,

злобные речи

вели разгневанно.

В ярости Хнифлунг*

на подвиг решился,

он Гудрун поведал,

что Атли погубит.

Sátu samtýnis,

sendusk fárhugi,

hendysk heiptyrði,

hvártki sér unði.

Heipt óx Hniflungi,

hugði á stórræði,

gat fyr Guðrúnu,

at hann væri grimmr Atla.

Припомнила участь

убитого Хёгни,

сулила успех

убийству грядущему;

скоро для Атли

смерть наступила, —

сын Хёгни отметил

с помощью Гудрун.

Kómu í hug henni

Högna viðfarar,

talði happ hánum,

ef hann hefnt ynni.

Veginn var þá Atli,

var þess skammt bíða,

sonr vá Högna

ok sjalf Guðrún.

От сна пробудись

могучий промолвил, —

раны свои

запретил перевязывать:

«Кто смерть причинил

Будли потомку?

То скверная шутка —

не справлюсь я с нею!»

Röskr tók at ræða,

rakðisk ór svefni,

kenndi brátt benja,

bands kvað hann þörf enga:

"Segið it sannasta,

hverr vá son Buðla;

emk-a ek lítt leikinn,

lífs tel ek ván enga."

Гудрун сказала:

Guðrún kvað:

«Правды не скроет

дочь Гримхильд, слушай:

я в том виновна,

что ты умираешь,

сын Хёгни нанес

раны смертельные!»

"Dylja mun þik eigi

dóttir Grímhildar,

látumk því valda,

er líðr þína æfi,

en sumu sonr Högna,

er þik sár mæða."

Атли сказал:

Atli kvað:

«Взялась ты за меч —

неладно ты сделала:

друг, тебе веривший,

предан тобою!

Тебя против воли

я в жены взял, Гудрун;

"Vaðit hefir þú at vígi,

þótt væri-t skaplikt,

illt er vin véla

þannz þér vel trúir;

beiddr fór ek heiman

at biðja þín, Guðrún.

вдовою была

и властной слыла ты:

недаром тебя

такою считали.

С дружиной великой

сюда мы вернулись, —

и наши пути

нам счастье сулили.

Leyfð vartu ekkja,

léto stórráða,

varð-a ván lygi,

er vér of reyndum;

fórtu heim hingat,

fylgði oss herr manna,

allt var ítarligt

um órar ferðir.

Нас окружали

знатные воины,

обилен доход был

от стада огромного,

многим на пользу

богатство мы множили.

Margs var alls sómi

manna tíginna,

naut váru ærin,

nutum af stórum,

þar var fjölð féar,

fengu til margir.

Вено достойной

досталось немалое, —

тридцать рабов,

семь рабынь хороших,

много к тому

серебра я прибавил.

Mund galt ek mærri,

meiðma fjölð þiggja,

þræla þríá tigu,

þýjar sjau góðar,

sæmð var at slíku,

silfr var þó meira.

Все это малым

тебе показалось:

доход от земель,

завещанных Будли,

по козням твоим

мне не достался.

Свекровь твоя часто

слезы роняла,

не стало доверия

между супругами».

Léztu þér alt þykkja,

sem ekki væri,

meðan lönd þau lágu,

er mér leifði Buðli,

gróftu svá undir,

gerði-t hlut þiggja;

sværu léztu þína

sitja oft grátna,

fann ek í hug heilum

hjóna vætr síðan."

Гудрун сказала:

Guðrún kvað:

«Неправду сказал ты,

но что до того мне!

Была я строптивой,

во сто раз ты хуже:

вы, юные братья,

вражду разжигали,

и в Хель половина

из вас очутилась,

все сокрушилось —

и богатство и счастье.

"Lýgr þú nú, Atli,

þótt ek þat lítt rekja,

heldr var ek hæg sjaldan,

hóftu þó stórum;

börðuzk ér brœðr ungir,

báruzk róg milli,

halft gekk til heljar

ór húsi þínu,

hrolldi hotvetna

þat er til hags skyldi.

Было нас трое*

ко всем беспощадных,

за Сигурдом вслед

страну мы оставили;

каждый правил

своим кораблем,

когда на восток

судьба привела нас.

Þrjú várum systkin,

þóttum óvægin,

fórum af landi,

fylgðum Sigurði;

skæva vér létum,

skipi hvert várt stýrði,

örkuðum at auðnu,

unz vér austr kvómum.

Конунг убит был,

а край захвачен,

херсиры* в страхе

стали покорны;

оружьем могли мы

любого оправдывать,

щедро богатство

делили меж бедными.

Konung drápum fyrstan,

kurum land þaðra,

hersar oss á hönd gengu,

hræðslu þat vissi;

vágum ór skógi

þanns vildum syknan,

settum þann sælan,

er sér né átti-t.

100

Умер князь гуннов*,

кончилось счастье;

горько мне было

вдовой называтья, —

худо жилось мне

в хоромах Атли,

потерю мою

позабыть не могла я!

Dauðr varð inn húnski,

drap þá brátt kosti,

strangt var angr ungri

ekkju nafn hljóta;

kvöl þótti kvikri

at koma í hús Atla,

átti áðr kappi,

illr var sá missir.

101

Знали мы: с тинга

когда б ты ни прибыл —

тяжбу ты вел,

но не видел удачи,

вечно несмелый,

вечно уступчивый,

молчал ты о том,

как тебя обижали».

Komt-a-ðu af því þingi,

er vér þat frægim,

at þú sök sættir

né slekðir aðra;

vildir ávallt vægja,

en vætki halda,

kyrrt of því láta,

[. .]"

Атли сказал:

Atli kvað:

102

«Лжешь ты, Гудрун!

Не легче от спора

наша судьба

и страдания наши.

Все приготовь,

как пристало с тобой нам,

когда выносить

меня станут воины!»

"Lýgr þú nú, Guðrún,

lítt mun við bætask

hluti hvárigra,

höfum öll skarðan;

gerðu nú, Guðrún,

af gæzku þinni

okkr til ágætis,

er mik út hefja."

Гудрун сказала:

Guðrún kvað:

103

«Струг раздобуду

и гроб разукрашенный,

саван вощеный

для трупа я сделаю, —

как если бы в мире

вместе мы прожили».

"Knörr mun ek kaupa

ok kistu steinda,

vexa vel blæju

at verja þitt líki,

hyggja á þörf hverja,

sem vit holl værim."

104

Атли скончался,

скорбели родичи.

Все, что сулила,

исполнила светлая.

Гудрун сама

помышляла о смерти,

но дольше пришлось

прожить ей на свете.

Nár varð þá Atli,

niðjum stríð æxti,

efndi ítrborin

allt þats réð heita;

fróð vildi Gudrún

fara sér at spilla,

urðu dvöl dægra,

dó hon í sinn annat.

105

Счастье тому,

чьи сыны, вырастая,

героями будут,

как Гьюки потомки;

памятны вечно

их смелые подвиги

всюду, где станут

их воспевать!

Sæll er hverr síðan,

er slíkt getr fæða

jóð at afreki,

sems ól Gjúki;

lifa mun þat eptir

á landi hverju

þeira þrámæli,

hvargi er þjóð heyrir.

Примечания

У этой песни совершенно тот же сюжет, что и у предшествующей, но есть в ней новые детали. «Речи Атли» в два с половиной раза длиннее «Песни об Атли». Распространение произошло за счет увеличения количества речей, введения новых персонажей и новых сцен, замедления темпа действия, повторений, пояснений, размышлений. В песни есть реализм, необычный для песен «Эдды». Песнь обычно считается поздней. Многие считали, что песнь названа «гренландской» потому, что она действительно возникла в Гренландии, и ссылались на белого медведя в строфе 18, длинный переезд по морю и т. п. Другие предполагали, что песнь возникла в Гренланде — области на юго-востоке Норвегии. Но возможно также, что она возникла в Исландии. Скачки в нумерации строф объясняются тем, что С. Бюгге предполагал в этих местах пропуски.

4. Руны нарезала… — В «Песни об Атли» более древняя черта — Гудрун послала кольцо с волчьим волосом.

Лимфьорд — залив северной Ютландии. Таким образом, действие локализуется в Дании (?).

5. …на столб их повесили. — Подарено было, видимо, оружие, которое повесили, как было принято, на столбы в доме.

25. Копий полет — в данном случае охота.

28. Умершие жены — праматери, дисы.

31. Нарядные — жены Гуннара и Хёгни.

34. Бера — Костбера.

37. …корабль не привязали — чтобы отрезать себе путь к отступлению в тем самым биться до последней капли крови. Аналогичный мотив есть в «Песни о нибелунгах».

56. …сестру ввергла в Хель… — была причиной смерти Брюнхильд.

62. Хранитель котла — повар. В сцене с поваром снижение героического стиля достигает максимума.

66. Ветви подошвы — пальцы на ноге.

88. Xнифлунг — сын Хёгни. В «Эдде» он больше нигде не упоминается, но он есть в нижненемецких и фарерском источниках.

98. Было нас трое… — Гуннар, Хёгни и Гудрун. О том, что они вместе с Сигурдом ходили в викингский поход (который описывается в строфах 98—99), нигде, кроме этой песни, не говорится.

99. Херсиры — племенные вожди в Норвегии до образования государства.

100. Князь гуннов — Сигурд.

Подстрекательство Гудрун Guðrúnarhvöt

О Гудрун Frá Guðrúnu

Гудрун пошла тогда к морю, после того как она убила Атли. Она вошла в море и хотела покончить с собой. Но она не могла утонуть. Ее отнесло через фьорд в землю конунга Йонакра. Он на ней женился.

Guðrún gekk þá til sævar, er hon hafði drepit Atla. Gekk hon út á sæinn ok vildi fara sér. Hon mátti eigi sökkva. Rak hana yfir fjörðinn á land Jónakrs konungs. Hann fekk hennar.

Их сыновей звали Сёрли, Эрп и Хамдир*. Там же воспитывалась и Сванхильд, дочь Сигурда. Ее выдали замуж за Ёрмунрекка Могучего. У него был советник Бикки. Бикки посоветовал Рандверу, сыну конунга, овладеть ею и все рассказал конунгу. Тот велел повесить Рандвера и приказал, чтобы Сванхильд была растоптана конями. Когда об этом узнала Гудрун, она обратилась к своим сыновьям.

Þeirra synir váru þeir Sörli ok Erpr ok Hamðir. Þar fæddist upp Svanhildr Sigurðardóttir. Hon var gift Jörmunrekk inum ríkja. Með honom var Bikki. Hann réð þat, at Randvér konungs son skyldi taka hana. Þat sagði Bikki konungi. Konungr lét hengja Randvé, enn troða Svanhildi undir hrossa fótum. Enn er þat spurði Guðrún, þá kvaddi hon sonu sína.

Я слышал укоры,

слова обидные,

в горе великом

их говорила

твердая духом

Гудрун сынам своим,

в битву зовя их

речью суровой:

Þá frá ek sennu

sliðrfengligsta,

trauð mál talið

af trega stórum,

er harðhuguð

hvatti at vígi

grimmum orðum

Guðrún sonu:

«Что вы сидите?

Что спите беспечно?

Как могут смешить вас

беседы веселые?

Если Ёрмунрекк смел

сестру вашу бросить,

юную деву,

коням под копыта,

вороным и белым,

на дороге войны,

серым, объезженным

готским коням!

"Hví sitið ér,

hví sofið lífi,

hví tregr-at ykkr

teiti at mæla,

er Jörmunrekr

yðra systur,

unga at aldri,

jóm of traddi,

hvítum ok svörtum,

á hervegi,

grám, gangtömum

Gotna hrossum.

Нет, вы не схожи

с Гуннаром смелым,

храбрость у вас

не та, что у Хёгни, —

мести искать

за сестру вы должны бы,

будь вы подобны

братьям моим

иль духом крепки,

как гуннские конунги!*»

Urðu-a it glíkir

þeim Gunnari,

né in heldr hugðir

sem var Högni;

hennar munduð it

hefna leita,

ef móð ættið

minna brœðra

eða harðan hug

Húnkonunga."

Хамдир сказал,

духом отважный:

«Не похвалила б ты

подвига Хёгни*,

когда они Сигурда

сон прервали;

платки сине-белые,

пестрые ткани

багряными стали

от крови супруга.

Þá kvað þat Hamðir

inn hugumstóri:

"Lítt myndir þú

leyfa dáð Högna,

þá er Sigurð vökðu

svefni ór;

bækr váru þínar

enar bláhvítu

roðnar í vers dreyra,

folgnar í valblóði.

Была тебе месть

за братьев горестна,

когда сыновей

предавала ты смерти, —

если б могли мы,

единодушные,

сильному князю

отметить за сестру!

Urðu þér beggja

brœðra hefndir

slíðrar ok sárar,

er þú sonu myrðir;

knættim allir

Jörmunrekki

samhyggjendr

systur hefna.

Выносите доспехи

конунгов гуннских!

К тингу мечей*

ты нас побудила!»

Berið hnossir fram

Húnkonunga;

hefir þú okkr hvatta

at hjörþingi."

Гудрун, смеясь,

в кладовую пошла,

выбрала шлемы,

что были в ларях,

и кольчуги стальные,

снесла сыновьям, —

на резвых коней

вскочили могучие.

Hlæjandi Guðrún

hvarf til skemmu,

kumbl konunga

ór kerum valði,

síðar brynjur,

ok sonum færði;

hlóðusk móðgir

á mara bógu.

Хамдир сказал,

духом отважный:

«Назад вернется

к матери в дом

воин, погибший

в готском краю,

чтоб тризну справила

ты по убитым,

по юной Сванхильд

и сыновьям твоим».

Þá kvað þat Hamðir

inn hugumstóri:

"Svá kemsk meirr aptr

móður at vitja

geir-Njörðr hniginn

á Goðþjóðu,

at þú erfi

at öll oss drykkir,

at Svanhildi

ok sonu þína."

Гудрун, дочь Гьюки,

пошла, рыдая,

села, печальная,

перед воротами,

стала в слезах

вспоминать былое,

перебирать

горести прежние?

Guðrún grátandi,

Gjúka dóttir,

gekk hon tregliga

á tái sitja

ok at telja

tárughlýra

móðug spjöll

á margan veg:

«Три я знала огня,

три очага,

трое мужей

в дом меня брали;

лучшим средь них

был конунг Сигурд, —

братья мои

умертвили его!

"Þrjá vissa ek elda,

þrjá vissa ek arna,

var ek þrimr verum

vegin at húsi;

einn var mér Sigurðr

öllum betri,

er brœðr mínir

at bana urðu.

Горшего я

горя не видела,

но злей для меня

задумали горе,

замуж отдав

за конунга Атли!

Svárra sára

sák-at ek né kunna,

[- -]

meirr þóttusk

mér of stríða,

er mik öðlingar

Atla gáfu.

Мальчиков смелых

к себе призвала я;

одна мне в несчастье

месть оставалась:

сынов обезглавить,

Нифлунгов юных.

Húna hvassa

hét ek mér at rúnum,

máttig-a-k bölva

betr of vinna,

áðr ek hnóf höfuð

af Niflungum.

Пошла я на берег,

на норн озлобясь.

хотела избегнуть

их ярого гнева —

подняли волны

меня высокие,

мне не дало

море погибнуть.

Gekk ek til strandar,

gröm vark nornum,

vilda ek hrinda

stríðgrið þeira;

hófu mik, né drekkðu,

hávar bárur,

því ek land of sték,

at lifa skyldak.

Взошла я на ложе —

на счастье надеясь! —

князя могучего,

третьего мужа;

детей родила,

наследство хранящих,

наследство хранящих

Йонакра отпрысков.

Gekk ek á beð,

hugðak mér fyr betra,

þriðja sinni

þjóðkonungi;

ól ek mér jóð,

erfivörð,

[erfivörðu]

Jónakrs sonum.

Около Сванхильд

сидели рабыни,

дочь мне была

детей всех дороже;

ярко сияла

Сванхильд в палате,

как солнечный луч

сияет и блещет!

En um Svanhildi

sátu þýjar,

er ek minna barna

bazt fullhugðak;

svá var Svanhildr

í sal mínum,

sem væri semleitr

sólar geisli.

Одевала ее

в драгоценные ткани,

выдала замуж

в готскую землю —

горше не знала я

черного горя:

светлые косы,

волосы Сванхильд

втоптаны в грязь

копытами конскими!

Gædda ek gulli

ok guðvefjum,

áðr ek gæfak

Goðþjóðar til;

þat er mér harðast

harma minna

of þann inn hvíta

hadd Svanhildar,

auri tröddu

und jóa fótum.

И горе не меньшее —

муж мой Сигурд,

победы лишенный,

убит был в постели;

и горе жестокое —

к сердцу Гуннара

змеи блестящие

злобно приблизились;

и острое горе —

из груди конунга

вырезать сердце

враги осмелились.

En sá sárastr,

er þeir Sigurð minn

sigri ræntan,

í sæing vágu;

en sá grimmastr,

er þeir Gunnari

fránir ormar

til fjörs skriðu;

en sá hvassastr,

er til hjarta

konung óblauðan

kvikvan skáru.

Много я помню

зла и печалей.

Серого, Сигурд,

коня оседлай.

пусть быстрый скакун

сюда прибежит!

Нету со мной

ни невестки, ни дочери,

что Гудрун дары

принесли б драгоценные!

Fjölð man ek bölva,

[- -];

beittu, Siguðr,

inn blakka mar,

hest inn hraðfæra

láttu hinig renna;

sitr eigi hér

snör né dóttir,

sú er Guðrúnu

gæfi hnossir.

Помнишь ли, Сигурд,

что сказано было,

когда мы с тобою

сидели на ложе?

Из Хель ты ко мне

хотел возвратиться,

а я для тебя —

расстаться с миром.

Minnsktu, Sigurðr,

hvat vit mæltum,

þá er vit á beð

bæði sátum,

at þú myndir mín,

móðugr, vitja

halr, ór helju,

en ek þín ór heimi.

Ярлы. Сложите

самый высокий

из дуба костер

для мертвого конунга:

пусть огонь пепелит

грудь, полную горя,

злую печаль

в сердце растопит!»

Hlaðið ér, jarlar,

eikiköstinn,

látið þann und hilmi

hæstan verða;

megi brenna brjóst

bölvafullt eldr,

þrungit um hjarta

þíðni sorgir."

Пусть у всех ярлов

несчастье пройдет,

пусть жены забудут

печали свои,

когда о горестях

повесть окончится!

Jörlum öllum

óðal batni,

snótum öllum

sorg at minni,

at þetta tregróf

of talit væri.

Примечания

Большая часть этой песни представляет собой обзор прошлого в форме монолога героини, т. е. героическую элегию. Ситуация в ее начальных строфах совпадает с начальной ситуацией в «Речах Хамдира». Обычно предполагают заимствование из «Речей Хамдира». Однако возможно, что сходные строфы в этих двух песнях восходят к одному источнику, но сохранились в разных устных традициях. Песнь обычно считается поздней.

Сёрли, Эрп и Хамдир — см. прим. к «Речам Хамдира».

3. Гуннские конунги — см. прим. к «Первой Песни о Гудрун».

4. Подвиг Хёгни — см. прим. к «Речам Хамдира».

6. Тинг мечей — битва.

Речи Хамдира Hamðismál

Злые дела

там свершились,

когда наступило

печальное утро;

в утренний час

черные мысли

о бедах людских

скорбны бывают!

Spruttu á tái

tregnar íðir

græti alfa

in glýstömu;

ár of morgin

manna bölva

sútir hverjar

sorg of kveykva.

Не нынче то было

и не вчера,

это свершилось

в давнее время,

даже не в древности —

в годы древнейшие;

Гьюки рожденная

Гудрун звала

сынов отомстить

за дочь свою Сванхильд.

Var-a þat nú

né í gær,

þat hefir langt

liðit síðan,

— er fátt fornara,

fremr var þat halfu, —

er hvatti Guðrún

Gjúka borin,

sonu sína unga

at hefna Svanhildar:

Гудрун сказала:

«Сванхильд — имя

вашей сестры,

что Ёрмунрекк бросил

коням под копыта,

вороным и белым,

на дороге войны,

серым, объезженным

готским коням!

„Systir var ykkur

Svanhildr of heitin,

sú er Jörmunrekkr

jóm of traddi,

hvítum ok svörtum

á hervegi,

grám, gangtömum

Gotna hrossum.

Слава померкла

конунгов рода!

Одни вы в роду

остались в живых.

Eftir er ykkr þrungit

þjóðkonunga,

lifið einir ér

þátta ættar minnar.

Я одинока,

что в роще осина,

как сосна без ветвей,

без близких живу я,

счастья лишилась,

как листьев дубрава,

когда налетит

ветер нежданно!»

Einstæð em ek orðin,

sem ösp í holti,

fallin at frændum,

sem fura at kvisti,

vaðin at vilja,

sem viðr at laufi,

þá er in kvistskæða

kemr um dag varman.“

Хамдир сказал,

духом отважный:

«Не похвалила б ты

подвига Хёгни*,

когда они Сигурда

сон прервали,

ты сидела на ложе,

а убийцы смеялись.

Hitt kvað þá Hamðir

inn hugumstóri:

„Lítt myndir þú þá, Guðrún,

leyfa dáð Högna,

er þeir Sigurð vökðu

svefni ór,

seztu á beð,

en banar hlógu.

Платки сине-белые,

пестрые ткани

багряными стали

от крови супруга:

Сигурд скончался,

над ним ты сидела,

горько скорбя, —

в том Гуннар виновен!

Bækr váru þínar

inar bláhvítu

roðnar völundum,

flutu í vers dreyra;

svalt þá Sigurðr,

saztu yfir dauðum,

glýja þú né gáðir,

Gunnarr þér svá vildi.

Ты думала скорбь

Атли доставить

Эрпа убийством

и смертью Эйтиля, —

себе же на горе:

разить неразумно

острым мечом,

коль сама себя ранишь!»

Atla þóttisk þú stríða

at Erps morði

ok at Eitils aldrlagi,

þat var þér enn verra;

svá skyldi hverr öðrum

verja til aldrlaga

sverði sárbeitu,

at sér né stríddi-t.“

Мудрым был Сёрли,

так он молвил:

«Спорить не стану

с матерью нашей,

но одного

вы еще не сказали:

что просишь ты, Гудрун,

беду накликая?

Hitt kvað þá Sörli,

— svinna hafði hann hyggju — :

„Vilk-at ek við móður

málum skipta,

orðs þikkir enn vant

ykkru hváru,

hvers biðr þú nú, Guðrún,

er þú at gráti né fær-at?

Братьев оплакивай,

милых сынов,

родичей близких,

в битве погибших!

Обоих нас тоже

ты, Гудрун, оплачешь,

всадников смелых! —

к смерти мы близки».

Brœðr grát þú þína

ok buri svása,

niðja náborna

leidda nær rógi;

okkr skaltu ok, Guðrún,

gráta báða,

er hér sitjum feigir á mörum,

fjarri munum deyja.“

Из дому вышли,

фыркая в ярости,

двинулись в путь

через влажные горы

на гуннских конях,

к мести готовые.

Gengu ór garði

görvir at eiskra,

liðu þá yfir ungir

úrig fjöll

mörum húnlenzkum

morðs at hefna.

Им повстречался

хитрец* по пути.

Fundu á stræti

stórbrögðóttan:

Хамдир сказал:

«Чем может помочь

черныш* в нашем деле?»

„Hvé mun jarpskammr

okkr fulltingja?“

Сводный брат обещал,

что помощь окажет,

как ноги друг другу

идти помогают.

Svaraði inn sundrmæðri,

svá kvaðsk veita mundu

fullting frændum,

sem fótr öðrum.

Хамдир сказал:

«Как может нога

ноге быть в помощь

и руки друг другу

как пособят?»

„Hvat megi fótr

fæti veita

né holdgróin

hönd annarri?“

Сказал тогда Эрп

слова такие, —

герой на коне

возвышался, гарцуя:

«Плохо дорогу

показывать трусам!»

«Очень уж смел

ублюдок», — сказали.

Þá kvað þat Erpr

einu sinni,

— mærr of lék

á mars baki: — :

„Illt er blauðum hal

brautir kenna.“

Kóðu harðan mjök

hornung vera.

Из ножен вынули

ножен железо*,

взялись за мечи,

великанше* на радость:

на треть у себя

отняли силу —

сразили юнца

ударом смертельным.

Drógu þeir ór skíði

skíðiéarn,

mækis eggjar

at mun flagði;

þverrðu þeir þrótt sinn

at þriðjungi,

létu mög ungan

til moldar hníga.

Встряхнули плащи,

мечи прикрепили,

оделись богато

богорожденные.

Skóku loða,

skalmir festu,

ok góðbornir

smugu í guðvefi.

Нашли они путь —

несчастья дорогу —

и сына сестры*

под ветром студеным

на древе казненных

от двора на закат;

мертвец качался, —

там не было радостно.

Fram lágu brautir,

fundu vástigu

ok systurson

sáran á meiði,

vargtré vindköld

vestan bæjar,

trýtti æ trönu hvöt,

titt var-at bíða.

Весело пили

воины в доме,

за шумом не слышали

стука копыт,

пока им рогом

не подали знака.

Glamr var í höllu,

halir ölreifir,

ok til gota ekki

gerðu at heyra,

áðr halr hugfullr

í horn of þaut.

Сказали тогда

Ёрмунрекку,

что стража увидела

воинов в шлемах:

«Обороняйтесь!

Приехали сильные, —

под копытами конскими

погибла сестра их!»

Segja fóru ærir

Jörmunrekki,

at sénir váru

seggir und hjalmum:

„Ræðið ér um ráð,

ríkir eru komnir,

fyr máttkum hafið er mönnum

mey of tradda.“

Ёрмунрекк смелый

в ответ усмехнулся,

разгладил усы,

не взялся за меч,

вином возбужденный,

тряхнул волосами,

на щит поглядел,

кубком играя

из золота жаркого.

Hló þá Jörmunrekkr,

hendi drap á kampa,

beiddisk-at bröngu,

böðvaðisk at víni;

skók hann skör jarpa,

sá á skjöld hvítan,

lét hann sér í hendi

hvarfa ker gullit.

Ёрмунрекк сказал:

«Счастлив я был бы

Сёрли и Хамдира

видеть в палатах,

принять их обоих:

связал бы я сразу

сынков тетивами,

им петли на шеи

обоим накинул бы!»

„Sæll ek þá þóttumk,

ef ek sjá knætta

Hamði ok Sörla

í höllu minni,

buri mynda ek þá binda

með boga strengjum,

góð börn Gjúka

festa á galga.“

22*

Сказала тут славная*,

стоя с героями,

тонкопалая молвила

родичу так:

…

«Ведь так говорят,

что тихо не будет,

и смогут два мужа

тысячу готов

связать иль побить

в высоких палатах».

Hitt kvað þá Hróðrglöð,

stóð of hleðum,

mæfingr mælti

við mög þenna:

…

„Því at þat heita

at hlýðigi myni,

megu tveir menn einir

tíu hundruð Gotna

binda eða berja

í borg inni háu.“

Шум поднялся.

падали чаши,

ступали герои

по крови готов.

Styrr varð í ranni,

stukku ölskálir,

í blóði bragnar lágu,

komit ór brjósti Gotna.

Вымолвил Хамдир,

духом отважный:

«Ждал ты нас, Ёрмунрекк,

видеть желал нас,

братьев принять

в высоких палатах:

вот ноги твои

и руки твои,

Ёрмунрекк, брошены

в жаркий огонь!»

Hitt kvað þá Hamðir

inn hugumstóri:

„Æstir, Jörmunrekkr,

okkarrar kvámu

brœðra sammæðra

innan borgar þinnar;

fætr sér þína,

höndum sér þú þínum,

Jörmunrekkr, orpit

í eld heitan.“

Рычаньем ответил

богами рожденный,

конунг в кольчуге,

как ярый медведь:

«Бросайте в них камни,

ни копья, ни лезвия

их не разят —

отпрысков Йонакра!»

Þá hraut við

inn reginkunngi

baldr í hrynju,

sem björn hryti:

„Grytið ér á gumna,

alls geirar né bíta,

eggjar né éarn

Jónakrs sonu.“

Сёрли сказал:

«Ты злое свершил,

этот мех развязав,

извергает он часто

речи опасные!

Hitt kvað þá Hamðir

inn hugumstóri:

„Böl vanntu, bróðir,

er þú þann belg leystir,

oft ór þeim belg

böll ráð koma.“

Sörli Kvað:

Ты, Хамдир, смел,

да смышленым ты не был —

обездолены те,

в ком ума не хватает!»

„Hug hefðir þú, Hamðir,

ef þú hefðir hyggjandi;

mikils er á mann hvern vant,

er mannvits er.“

Хамдир сказал:

Hamðir kvað:

«Голова бы скатилась.

будь Эрп в живых,

смелый наш брат,

нами убитый,

воинственный муж,

дисы вмешались,

хранимого в битвах

стремясь уничтожить!

„Af væri nú höfuð,

ef Erpr lifði,

bróðir okkarr inn baðfrækni

er vit á braut vágum,

verr inn vígfrækni,

— hvöttumk at dísir, —

gumi inn gunnhelgi,

— gerðumk at vígi.“

Sörli kvað:

Волки для нас

недобрый пример —

грызться не будем,

как норн злые псы*,

что вражды не таят,

вырастая в пустыне!

„Ekki hygg ek okkr

vera ulfa dæmi,

at vit mynim sjalfir of sakask,

sem grey norna,

þá er gráðug eru

í auðn of alin.

Мы стойко бились, —

на трупах врагов

мы — как орлы

на сучьях древесных!

Со славой умрем

сегодня иль завтра, —

никто не избегнет

норн приговора!»

Vel höfum vit vegit,

stöndum á val Gotna,

ofan eggmóðum,

sem ernir á kvisti;

góðs höfum tírar fengið,

þótt skylim nú eða í gær deyja;

kveld lifir maðr ekki

eftir kvið norna.“

Сёрли погиб

у торцовой стены,

у задней стены

был Хамдир сражен.

Þar fell Sörli

at salar gafli,

enn Hamðir hné

at húsbaki.

Это называется Древние Речи Хамдира.

Þetta eru kölluð Hamðissmál in fornu.

Примечания

Сюжет этой песни — древнейшее из героических сказаний, представленных в «Старшей Эдде». Историческая основа этого сказания — события IV в. Историк Аммиан Марцеллин рассказывает (ок. 390 г.), что король остготского царства у Черного моря Эрманарих (исл. Ёрмунрекк) в 375 г. покончил с собой из страха перед нашествием гуннов. Готский историк Йордан сообщает (в середине VI в., и, может быть, уже на основе готской героической песни), что братья из племени росомонов, Сарус и Аммиус, напали на Эрманариха и пронзили ему бок мечом, мстя за свою сестру Сунильду (исл. Сванхильд), которую Эрманарих велел привязать к хвостам коней и разорвать на части в наказание за ее измену мужу. Сказание это известно также из ряда более поздних скандинавских и немецких источников. По-видимому, уже в Скандинавии это сказание связали со сказанием о Сигурде и Гьюкунгах. Сванхильд — дочь Сигурда, Гудрун — мать Сванхильд, а также Хамдира и Сёрли.

Песнь обычно считают одной из наиболее древних в «Старшей Эдде». Предполагают, что она имела готский прообраз. Может быть, след этого — то, что и в этой песни (как и в «Песни об Атли») племенное название готов имеет вполне конкретное значение.

В издании 1975 г., как и в издании Бюгге, некоторые строфы были переставлены местами.

6. Подвиг Хёгни — убийство Сигурда. В других песнях «Старшей Эдды» Сигурда убивает Готторм, но в немецких сказаниях его убивает Хаген (Хёгни).

12. Хитрец — Эрп. См. прим. к строфе 22.

Черныш — намек на иноплеменное (возможно, гуннское) происхождение Эрпа.

15. Ножен железо — меч.

Великанша — Хель, т. е. смерть.

17. Сын сестры — Рандвер. По «Саге о Вёльсунгах» он — пасынок Сванхильд, сестры Хамдира и Сёрли, и сын Ёрмунрекка (ср. «Подстрекательство Гудрун»).

22. В тексте представлен наш вариант перевода строфы (за предложенный перевод спасибо Renee Perelmutter!).

Знак вопроса в конце строфы сюда был добавлен Куном, в манускрипте его нет, и в синтаксисе ничего не указывает на интеррогатив. Если это не вопрос, смысл становится яснее: Славная предупреждает Ёрмунрекка, что люди говорят, что так просто два брата не сдадутся — т. е. не будет тишины, поскольку эти двое смогут в одиночку побороть двести гуннов. Женский голос в эддических поэмах — почти всегда предупреждение-пророчество (как например в «Песни об Атли», «Речах Атли»), которое правитель не слушает. Славная не сказала бы того, что и так всем понятно («как могут два человека побить двести?»). Кроме того, она стоит близко к королю (в кругу советников и родичей) и может дать ему совет тихо, чтобы не услышала дружина. (Комментарий Renee Perelmutter)

Эта строфа у А. Корсуна переведена так:

Молвила славная,

стоя с героями,

так говорила

этому юноше:

…

могут ли двое тысячу готов

связать иль побить

в высоких палатах?»

Славная — Гудрун (?). — Если дальше следует обращение Гудрун к Эрпу, то строфа была бы больше на месте перед строфой 14. Гудрун, вероятно, велит Эрпу помочь Хамдиру и Сёрли и говорит ему, что справиться с Ёрмунрекком могут только трое (двое отрубят руки и ноги, а третий — голову; ср. строфу 24). Она должна бы также предупредить его, что им нельзя позволить Ёрмунрекку заговорить (ср. строфу 26), так как он может открыть, что их доспехи заколдованы против железа, но не против камня (ср. строфу 25). Все эти мотивы были, вероятно, использованы в несохранившихся строфах.

29. Псы норн — волки.