Статьи

Уничтожение Ирака

12 сентября 2007

Давно испытанная, апробированная техника пытки: наполнить сознание жертвы страхом, лишить привычных атрибутов повседневности, а затем стереть воспоминания. В 2003 году все эти приемы активно применялись Соединенными Штатами в Ираке. А когда режим Хусейна пал, Вашингтон принялся 'восстанавливать' израненную страну при помощи катастрофической по своим последствиям программы тотальной приватизации и капитализации. В отрывке из своей книги Наоми Кляйн рассказывает о том, как это происходило.

В 2002 году гражданин Канады Махер Арар (Maher Arar) стал очередной жертвой программы 'чрезвычайной экстрадиции'. Его арестовали в аэропорту имени Кеннеди, перевезли в Сирию и подвергли допросу по давно отработанной методике. Арар рассказывает: 'Меня посадили в кресло, а затем один из присутствовавших стал задавать вопросы. . . Если я не отвечал сразу, он указывал на металлический стул в углу и говорил: 'Ты что, хочешь пересесть туда?' Я был в ужасе, я хотел избежать пытки. Я бы сознался в чем угодно, лишь бы меня не мучили'. Методика, которую описал Арар, называется 'демонстрация инструментов', а на жаргоне американских военных - fear-up, 'запугивание'. Палачам известно, что их сильнейшее оружие - собственное воображение пленника, и часто бывает эффективнее просто показать человеку орудия пытки, чем применить их на деле.

Срок, назначенный для вторжения в Ирак, близился. Пентагон провел мобилизацию американских СМИ и отдал им приказ 'запугать' Ирак. За два месяца до войны канал Си-Би-Эс начал очередной репортаж с таких слов:

и будут такими, что солдаты Саддама больше не смогут, да и не захотят сражаться'. Затем зрителям представили Харлана Ульмана (Harlan Ullman), автора доктрины 'Шок и трепет'. Вот что рассказал Ульман:

'Мы собираемся добиться одновременного эффекта, примерно как в Хиросиме - не за несколько дней или недель, а за несколько минут'. Ведущий Дэн Радер (Dan Rather) в заключение передачи сказал следующее: 'Заверяем вас, что, по мнению министерства обороны, данный репортаж не содержал никакой информации, полезной для иракской армии'. Напрашивалось продолжение в том духе, что данный репортаж, как и многие другие, ему подобные, были важной составляющей общей стратегии министерства обороны - стратегии запугивания.

Долгими месяцами граждане Ирака смотрели эти наводящие ужас репортажи по контрабандным спутниковым тарелкам, узнавали новости по телефону от родственников, живущих за границей, - и воображали себе кошмарные картины 'шока и трепета'. Само название стратегии оказалось сильным психологическим оружием. Иракцы гадали: будет ли страшнее, чем в 1991 году? Нанесут ли американцы ядерный удар - раз они подозревают, что у Саддама есть оружие массового поражения?

На один из вопросов ответ был дан за неделю до вторжения. Пентагон организовал для военного отдела пресс-службы Белого дома специальное турне на военно-воздушную базу Эглин во Флориде, где журналистам продемонстрировали испытания ракеты Moab (официально аббревиатура расшифровывается как Massive Ordnance Air Blast, 'массированный воздушно-снарядный удар', но в армии более известен другой вариант: Mother of All Bombs, 'мать всех бомб'). Она весит двадцать одну тысячу фунтов (8,2 тонны) и представляет собой мощнейшее в мире неядерное взрывное устройство (по словам корреспондента Си-Эн-Эн Джеми МакИнтайр (Jamie McIntyre), взрыв этой ракеты создаст 'грибообразное облако высотой в три километра - и на вид, и по ощущениям точь-в-точь как ядерный взрыв'.

В своем репортаже МакИнтайр заявил, что, даже если эта ракета не будет взорвана, одно только ее существование 'способно отправить в психологический нокаут', - тем самым молчаливо признав свое собственное участие в нанесении нокаутирующего удара. Жителям Ирака наглядно продемонстрировали орудие пытки - совсем как арестованным на допросе. В той же программе министр обороны Дональд Рамсфелд заявил: 'Наша цель - продемонстрировать мощь коалиции так четко и ясно, чтобы у иракской армии не осталось ни малейшего желания воевать'.

Как только началась война, жителей Багдада в массовом порядке подвергли изощренной пытке, известной под названием 'сенсорная депривация'. Городу ампутировали все органы чувств - один за другим.

В ночь на 28 марта 2003 года, когда американские войска наступали на Багдад, загорелось разбомбленное здание министерства связи. Та же участь постигла и четыре багдадских телефонных узла: мощные противобункерные снаряды уничтожили телефонную связь по всему городу, отрезав миллионы аппаратов от сети. Этим дело не кончилось, и ко второму апреля в городе не осталось практически ни одного рабочего телефона. Все двенадцать телефонных узлов были уничтожены. В рамках той же кампании были нанесены удары по радио- и телевизионным трансмиттерам. Теперь багдадские семьи, забившись по домам, не могли поймать даже слабенького сигнала, чтобы узнать, что происходит на улице.

По словам многих жителей Ирака, обрыв телефонной связи стал самым изнурительным психологическим испытанием, связанным с бомбардировками. Слышать и ощущать взрывы за окнами и не быть в состоянии ни позвонить возлюбленной, живущей через несколько кварталов, ни успокоить обезумевших родственников за границей - для людей это было сущим кошмаром. Журналистов, разместившихся в городе, буквально осаждали толпы отчаявшихся граждан, умолявших одолжить на секунду сотовый телефон или впихивавших в руки бумажки с номерами, чтобы те позвонили брату в Лондоне или дядюшке в Балтиморе. 'Передайте им, что все в порядке! Передайте, что мать с отцом живы! Передайте привет! Передайте, чтобы не беспокоились!' Из всех аптек города исчезли снотворные и успокоительные таблетки. Багдадцы подчистую скупили все запасы валиума.

Вслед за ушами город потерял глаза. 4 апреля Guardian сообщала: 'Никто не слышал взрыва, ничто не изменилось в будничной рутине бомбежек, но пятимиллионный город в одно мгновение погрузился в кошмарную, бесконечную ночь'. Темноту 'рассеивали лишь фары проезжающих мимо автомобилей'. Багдадцы были заперты в своих домах, как в ловушках, и не могли даже поговорить друг с другом или хотя бы увидеть друг друга. Подобно узнику ЦРУ, угодившему в 'черную точку', весь город вдруг почувствовал себя в кандалах и с черной повязкой на лице.

А вскоре - и раздетым. При агрессивных допросах на первом этапе психологической 'ломки' у заключенного отбирают одежду и все личные вещи, благодаря которым он чувствует себя самим собой (так называемые 'обиходные предметы'). Часто допрашивающие специально глумятся над предметом, который может быть дорог жертве (например, Коран, или фотография любимой). Ты - никто, говорят тебе допрашивающие, ты - будешь тем, что мы захотим из тебя вылепить. В этом вся суть бесчеловечного, антигуманного подхода. Из этой чаши Ирак хлебнул сполна, ведь на глазах у иракцев осквернялись их самые важные общественные институты, бесцеремонно складывалась в грузовики и увозилась их история.

Бомбежки искалечили Ирак, но не сдерживаемая оккупантами вакханалия мародерства уничтожила самое сердце страны.

'Сотни мародеров колотили древние керамические сосуды, обчищали музеи, набивали карманы золотом и предметами старины из экспозиции Национального музея Ирака. Разграблению подверглись атрибуты первого общества в истории человечества. Восемьдесят процентов из ста семидесяти тысяч бесценных экспонатов исчезло' - сообщали Los Angeles Times. Здание национальной библиотеки, где хранились экземпляры каждой книги и докторской диссертации, когда-либо публиковавшейся в Ираке, превратилось в чернеющие руины. Из министерства по делам религии исчезли тысячелетние Кораны, почитавшиеся веками, а от самого здания остался лишь обгорелый остов. По словам одного преподавателя из Багдада, 'наше национальное наследие утрачено'. Другой багдадец, лавочник, рассказывая о гибели музея, сказал так: 'Он был душой Ирака. Если музею не вернут похищенные сокровища, я буду чувствовать себя так, как будто кто-то украл частицу моей души'. Археолог из Чикагского университета МакГайр Гибсон (McGuire Gibson) сказал, что это 'сильно напоминает лоботомию; уничтожена глубинная память целой культуры, культуры, существовавшей на протяжении тысячелетий'.

Часть ценностей удалось спасти, главным образом благодаря усилиям священнослужителей, организовавших спасательные работы прямо посреди оргии мародерства. Многие иракцы, однако, до сих пор уверены, что лоботомию им сделали специально - в рамках американской стратегии уничтожения самых корней их культуры и насаждения взамен своей собственной. Газета Washington Post опубликовала слова 70-летнего Ахмеда Абдуллы: 'Багдад - мать-прародительница всей арабской культуры, а они хотят стереть ее с лица земли'.

Конечно, зачинщики войны немедленно обвинили в мародерстве самих иракцев. Да, Рамсфелд не планировал подвергать Ирак разграблению, но он не отдал распоряжений ни по предупреждению мародерства, ни по его пресечению. Такие ошибки нельзя сбрасывать со счетов как мелкие просчеты.

Во время войны 1991 года нападениям мародеров подверглись тринадцать музеев в Ираке. Учитывая это, нельзя было не догадаться, что бедность, ненависть к старому режиму и общий хаос неизбежно подтолкнут часть иракцев к грабежам (кстати, за несколько месяцев до начала войны Саддам Хусейн выпустил из тюрем всех заключенных). Ведущие специалисты по археологии предупреждали Пентагон о необходимости выработать специальную стратегию для защиты музеев и библиотек от бомбежек. 26 марта Пентагон выпустил меморандум, в котором перечислялось 'шестнадцать наземных целей, не предназначенные для бомбардировок, в порядке убывания важности'. Национальный музей числился в данном списке на втором месте. Кроме того, Рамсфелда предупреждали о необходимости разместить в городе международный полицейский контингент для обеспечения порядка. К этим советам военные не прислушались.

Но даже и без международной полиции американских солдат в Багдаде было достаточно, чтобы обеспечить охрану основных объектов, имеющих культурную ценность, - и тем не менее это не было сделано. Известно множество случаев, когда солдаты прогуливались возле своей бронетехники и спокойно наблюдали, как мимо проезжали грузовики, полные награбленного добра - яркая иллюстрация принципа 'ничего, бывает', исходящего непосредственно от Рамсфелда. Кое-какие подразделения по собственной инициативе останавливали грабежи; где-то, наоборот, солдаты присоединялись к мародерам. Те же солдаты изуродовали международный аэропорт Багдада. По сообщению газеты Time, они сначала разбили всю мебель, а затем добрались до стоявших на взлетно-посадочной полосе самолетов. 'Американские солдаты в поисках удобных сидений и сувениров вырывали с корнем оборудование, резали сидения, повреждали приборы в кабине пилота, выбили все иллюминаторы'. В результате иракская государственная авиакомпания понесла ущерб на сумму в сто миллионов долларов - кстати, эта же самая компания стала одной из первых в списках на срочную приватизацию.

Два человека, сыгравшие ключевую роль в оккупации Ирака, - старший экономический советник Пола Бремера (Paul Bremer) Питер МакФерсон (Peter McPherson) и директор программы реконструкции высшего образования Джон Агресто (John Agresto) - сообщили кое-какие факты, пролившие свет на причины равнодушия американских властей к мародерству. МакФерсон разъяснил, что американцев не волновало, когда иракцы присваивали государственную собственность (автомобили, автобусы, оргтехнику в министерствах и т. д.). Задачей администрации было радикальное снижение роли государства в экономике страны и приватизация его активов; таким образом, мародеры играли американцам на руку. По словам МакФерсона, ему 'казалась вполне нормальной своего рода естественная приватизация, когда человек садился за руль легкового или грузового автомобиля, ранее принадлежавшего государству, и уезжал по своим делам'. Подобную форму грабежа МакФерсон, работавший еще в администрации Рейгана и твердо верящий в принципы чикагской экономической школы, предпочитает называть 'ужиманием' общественного сектора.

Его коллега Джон Агресто, просматривая телевизионные репортажи о мародерствах в Багдаде, тоже увидел события в радужном свете. Свою работу он называет 'приключением, которое случается только раз в жизни', а главной задачей считает создание в Ираке новой системы образования - с нуля. В таком контексте ограбление местных университетов и министерства образования, по его словам, стало 'отличной возможностью начать все заново', а также возможностью установить в иракских школах 'лучшее современное оборудование'. Многие искренне верили в то, что миссия США в Ираке - создание новой нации; в таком случае все, что было связано со старой нацией, оставалось только убрать прочь с дороги. Агресто ранее работал директором колледжа имени святого Иоанна в Нью-Мексико, где применялась методика обучения 'по великим книгам' (требовавшая от учащихся чтения большого количества текстов). Агресто признался, что не знал об Ираке абсолютно ничего и даже перед отправлением в страну специально не стал ничего узнавать о ней, чтобы приехать 'настолько открытым, насколько это возможно'. То есть и предполагаемые иракские колледжи, и сам Джон Агресто представляли собой 'чистый лист'.

Но если бы Агресто озаботился чтением хотя бы пары книг об Ираке, то, возможно, он бы призадумался над тем, есть ли смысл начинать жизнь в этой стране с чистого листа. В этом случае он мог бы узнать, например, что до введения удушающего ярма экономических санкций Ирак имел лучшую систему образования в регионе и самый высокий показатель в арабском мире (89 процентов). Для сравнения: в родном штате Агресто Нью-Мексико 46 процентов населения функционально неграмотны, а 20 процентов неспособны произвести в уме простейшие арифметические вычисления, нужные, чтобы подсчитать общую сумму на чеке в магазине. Однако Агресто был на сто процентов уверен в абсолютном превосходстве Америки и в мыслях не имел, что иракцам вздумается спасать свою культуру или горько сожалеть о ее потере.

Тема подобной неоколониалистской слепоты снова и снова всплывает в разговорах о войне с террором. В американской тюрьме в Гуантанамо есть специальная комната, известная под названием 'рай в шалаше'. Сюда привозят тех заключенных, которых признали невиновными и собираются выпустить на свободу. В 'шалаше' пленникам разрешают смотреть голливудские фильмы и есть мусорную пищу из американских фаст-фудов. Один из трех заключенных в Гуантанамо граждан Великобритании Асиф Икбал побывал там несколько раз перед отправкой на родину. 'Нам давали смотреть фильмы по DVD, есть еду из 'МакДоналдса' и 'Пицца-Хата' и вообще расслабляться. Там не надевали наручников. . . Мы не представляли, зачем они так обращаются с нами. Остальную неделю мы опять сидели в клетках, как обычно. . . Однажды Лесли [офицер ФБР] принес пачку чипсов Pringles, мороженое и шоколадки. Это было в последнее воскресенье перед отправкой в Англию'. Друг Икбала Рухел Ахмед предположил, что особое отношение к ним объяснялось 'знанием, что они плохо обращались с нами в течение двух с половиной лет, и надеждой, что мы сразу забудем об этом'.

Ахмед и Икбал были схвачены силами Северного альянса в Афганистане, куда они приехали на свадьбу своих друзей. В течение двадцати девяти месяцев их жестоко избивали, вкалывали неизвестные препараты, часами держали в неудобных позах, не давали спать, насильно брили и лишали всех законных прав. И все это должен был заглушить несравненный аромат чипсов Pringles. Кто-то всерьез рассчитывал, что это сработает.

Трудно поверить, но в общих чертах так и выглядел генеральный план Вашингтона: запугать всю страну до полусмерти, намеренно уничтожить ее инфраструктуру, попустительствовать варварскому разграблению истории и культуры, а потом отделаться улыбкой и неограниченным запасом дешевых бытовых приборов и мусорной еды. На территории Ирака зловещая теория уничтожения и замены культуры за считанные недели обернулась былью.

Пол Бремер, человек, которого Буш назначил главой оккупационной власти в Ираке, не отрицает, что в момент его прибытия в Багдад мародерство шло полным ходом, и ни о каком порядке не было и речи. 'Я ехал по дороге из аэропорта и видел, что город в буквальном смысле горит. На улице не было машин, нигде не было электричества, остановилась добыча нефти, остановилась всякая экономическая деятельность, нигде не было ни одного полицейского'. И что же предложил этот человек для решения кризиса? Полностью открыть границы для ничем не ограниченного импорта, без тарифов, пошлин, инспекций и налогов. Через две недели по прибытии Бремер объявил Ирак 'готовым к бизнесу'. За одну ночь страна превратилась из одной из самых закрытых в мире (санкции ООН запрещали даже минимальную внешнюю торговлю) в самый открытый рынок мира.

Итак, грузовики с музейными ценностями отправлялись в Иорданию, Сирию и Иран, где их ждали счастливые перекупщики, а навстречу им двигались бесчисленные платформы, груженные китайскими телевизорами, DVD с голливудскими фильмами и иорданскими спутниковыми тарелками. Все это вскоре должно было быть вывалено на тротуары торгового района Карады. Одну культуру растаскали и сожгли, другую быстренько привезли, распаковали и инсталлировали.

New Bridge Strategies, фирма, основанная бывшим главой федерального агентства США по чрезвычайным ситуациям Джо Албо (Joe Allbaugh), стала одним из форпостов экспериментального 'приграничного' капитализма. Благодаря хорошим связям на самом верху фирма обещает транснациональным корпорациям выгоднейшие контракты. По словам одного из работников фирмы, 'те же права на распространение продукции Procter amp; Gamble - это золотое дно! Один хорошо укомплектованный супермаркет 7-11 разорит тридцать иракских магазинов, а один Wal-Mart просто завоюет всю страну'.

Подобно узникам Гуантанамо, весь Ирак собираются купить поп-культурой и чипсами Pringles. К этому и сводятся идеи администрации Буша о послевоенном управлении Ираком.

Юэн Кэмерон (Ewen Cameron) - психиатр, в 1950-х годах на деньги ЦРУ проводивший эксперименты с воздействием электричеством и сенсорной депривацией на людях без их согласия. Изучая историю его работы, я наткнулась на замечание, сделанное одним из его коллег, психиатром Фредом Лоуи (Fred Lowy): 'Фрейдистская школа разработала массу сложных методик 'шелушения луковицы' с целью добраться до сердцевины, а Кэмерон хотел наплевать на все промежуточные слои и решить все разом. Но потом мы выяснили, что никакой сердцевины вовсе нет, так что единственный путь - разбираться со слоями'. Кэмерон полагал, что ему удастся выжечь личность пациента и создать на ее месте новую. Но перерождения не происходило; были лишь смятение, травмы, коллапс.

Адепты шоковой терапии лихо прорубились сквозь все слои в попытке добраться до неуловимого последнего слоя под названием 'чистый лист', чтобы на его основе строить нацию по новой модели. Но все, что они нашли, - это горы обломков, которые они сами же создали, и миллионы психологически и физически сломленных людей - сломленных режимом Хусейна, сломленных войной, сломленных борьбой друг с другом. Специалисты по 'экономике катастроф' из команды Буша пытались очистить Ирак, а вместо этого взбаламутили его. Вместо 'белого листа', очищенного от истории, перед ними уходящая корнями в древность вражда, которую только разбередили нападения на мечети в Кербеле и Самарре, на рынки, на министерства, на больницы. Ни люди, ни страны от сильного удара не 'перезагружаются', как компьютеры, а ломаются.

Считается, конечно, что ломать нужно и дальше, - увеличивая дозировку, дольше удерживая рычаг, причиняя больше боли, сбрасывая больше бомб, применяя более жестокие пытки. Бывший заместитель госсекретаря Ричард Армитадж (Richard Armitage) сначала предсказывал, что иракцы смирятся без особых усилий, теперь говорит, что США просто вели себя чересчур мягко. По его словам, 'гуманные методы, которыми коалиция вела войну, привела к тому, что управлять людьми стало не легче, а труднее. В Германии и Японии [после второй мировой войны] население было истощено и в высшей степени шокировано произошедшим, а в Ираке все было наоборот. Быстрый разгром сил врага привел к тому, что перед нами не то затравленное население, с которым мы имели дело в Японии и Германии. . . Американцам придется мириться с тем, что иракцы не испытывают ни шока, ни трепета'. В отчете, на основе которого строилась стратегия нападения, в качестве цели заявлялась 'успешная зачистка центра Багдада'.

В 1970-х годах, когда крестовый поход корпораций только начинался, применялись методы, которые суды сочли открытым геноцидом: целенаправленное уничтожение целого сегмента населения. В Ираке произошло нечто еще более чудовищное: была стерта не некоторая часть населения, но вся страна. Ирак исчезает, распадается на части. Началось, как это часто бывает, с того, что женщины начали прятаться за чадрами и дверьми; затем дети перестали ходить в школу (в 2006 году в стране не училось две трети детей). Следом пропали профессионалы: врачи, преподаватели, предприниматели, ученые, фармацевты, судьи, адвокаты. После вторжения США в Ираке было расстреляно около трехсот ученых, включая нескольких деканов факультетов. Многие тысячи бежали из страны. Врачам пришлось еще хуже: по данным на февраль 2007 года, погибло 2000, бежало 12000. В ноябре 2006 года комиссия ООН по делам беженцев оценила количество иракцев, ежедневно покидающих свою страну, в три тысячи человек. К апрелю 2007 года, по данным той же организации, четыре миллиона человек (то есть приблизительно одна седьмая населения) были вынуждены покинуть свои дома. Лишь несколько сотен из них нашли убежище в США.

Иракская промышленность практически остановилась, и единственной процветающей отраслью стало похищение людей. Всего за три с половиной месяца в начале 2006 года в стране было похищено почти двадцать тысяч человек. Западные СМИ уделяют внимание подобным событиям лишь тогда, когда похищают европейцев или американцев, однако огромное большинство жертв - сами иракцы, которых ловят по дороге на работу и с работы. Семьям похищенных остается только одно из двух - отдать похитителям несколько десятков тысяч долларов или ходить в морг на опознание тела. Повсеместно применяются пытки. Различными комиссиями по правам человека описано множество случаев, когда полицейские требовали тысячи долларов у родственников арестованного в обмен на прекращение пыток. Так выглядит 'капитализм катастроф' по-иракски.

Конечно, администрация Буша имела в виду не это, говоря о своем намерении сделать Ирак моделью для всего арабского мира. Оккупация началась с радостных разглагольствований о 'чистом листе' и новых стартах. Вскоре, однако, эти разговоры прекратились, уступив место заявлениям в стиле 'с корнем вырвать исламизм' в Садр-сити и Наджафе, 'удалить раковую опухоль исламского радикализма' в Фаллудже и Рамади. Грязные пятна, как известно, следует оттирать сильными движениями.

Вот что случается, когда кто-то пытается построить образцовое общество в отдельно взятой чужой стране. Кампании по зачистке редко бывают заранее обдуманными. И лишь тогда, когда люди, издавна живущие на своей земле, не желают отказываться от своего прошлого, мечта о чистом листе может превратиться в своего уродливого двойника: реальность выжженной земли. И только тогда видение созидания сменяется реальностью тотального уничтожения.

Никем не предвиденная волна насилия, захлестнувшая Ирак, является прямым следствием смертоносного оптимизма милитаристов. Ее предопределила внешне невинная и даже идеалистичная формула: 'образец для всего Ближнего Востока'. Распад Ирака коренится в идеологии, требовавшей для себя чистой доски, tabula rasa. А раз желание не сбылось, пришлось обратиться к ударам, взрывам и снова ударам - в напрасной надежде обрести обетованный удел.

"The Guardian", Великобритания