Ставка больше, чем жизнь

Апплет 1010. Денег там нет и в помине

В Москве, как всегда не сообразуясь ни с народными приметами, ни с календарем, ударили первые заморозки. Вполне серьезные и оскорбительные. Особенно, когда даешь дуба в троллейбусе третьего маршрута, а мимо тебя в иномарках проносятся вроде бы такие же, как и ты, люди в пиджаках, а то и вовсе в рубашках, и думающие о чем угодно, но только не о морозе.

Осипов же был вынужден беззвучно проклинать не только мороз и сконструированный садистами троллейбус, но и социальную несправедливость, которая почему-то особенно несправедлива к наиболее достойным людям, к коим он, естественно, относил и себя.

Вообще-то, он ещё и изрядно боялся. Боялся возвращаться домой, где его могло ожидать все что угодно. Не считая, конечно, его нового друга и компаньона Лени Степанова. «Вдвоем, в конце концов, и смерть красна», – сказал себе Алексей и, успокоившись, перестал дрожать. А потом вспомнил, что смерть красна не вдвоем, а на миру, однако дрожь не возобновилась.

А бояться ему было чего. Его провокации с целью выманивания на себя Сисдамина довольно долго не давали никакого результата. Он наглел все больше и больше, но это сетевое чудовище было совершенно невозмутимо, словно шкура у него была бронированная. Дошло до того, что Алексей при помощи искусной психологической акции навязал юзерской тусовке новый, обязательный для употребления, эпитет для Сисадмина. И практически все, поскольку это стало как бы модно, начали писать в своих эпистолах: «Мудак Администратор считает… мудак Администратор надеется… мудаку Администратору не мешало бы…»

Кто другой хотя бы чирканул матерное письмецо провокатору, поскольку Алексей умышленно подставлялся: хоть и прятался за ником, но адрес оставил свой. Точнее, не совсем свой, не тот, который имел от провайдера, а координаты почтового ящика на mail.ru, где найти человеке не проще, чем иглу в кармане кокаиниста.

Но этот стоически молчал, словно только что прослушал Нагорную проповедь и готов был без устали подставлять то левую, то правую щеку.

Однако сегодня утром, перед тем как поехать в контору, Алексей и Леонид, который исходя из интересов общего дела уже месяц жил у Осипова, устроили Сисадмину самую настоящую козью морду. Это был будь здоров какой ударчик, по самым что ни на есть гениталиям.

Алексей, который специально для расследования экспроприировал у одной хакерской банды мощный мэйнфрейм на шестнадцати процессорах, сломал защиту «Мегаполиса» в очень подходящий момент. Как раз в тотализаторе закончился прием ставок, и все стали дожидаться результатов очередного игрового тура. Одни, чтобы выиграть, другие, чтобы распрощаться с поставленными на неудачника долларами.

Однако, благодаря афере двух молодых лейтенантов, с деньгами расстались не только вторые, но и первые. Алексей при помощи нескольких ударов по клавиатуре стер информацию о том, кто, сколько и на что поставил.

Конечно, общую сумму ставок Сисадмин вполне мог определить и в этой ситуации. А потом разделить деньги на всех поровну. Однако таким решением проблемы вряд ли остались бы сильно довольны те, кто играл по крупному. Насторожились бы, впрочем, и все остальные, поскольку однажды возникнувшая техническая проблема вполне могла повториться, а то и стать систематической. И это было чревато массовым оттоком клиентов, несущих яички суммарной стоимостью в двадцать миллионов долларов в год.

И Осипов, и Степанов, служа в органах, прекрасно знали, что даже за десятую часть этой суммы людям медленно, с интервалом в пять минут, отрубают по пять сантиметров тела, начав со ступней. При этом бедра перетягивают жгутами, чтобы провинившиеся люди не умирали от кровопотери раньше времени.

Лифт как всегда не работал, и Алексей, прыгая через ступеньку, взбежал на свой третий этаж. Позвонил условленно – два длинных, короткий и опять два длинных, и с порога понял по лицу друга, что результат есть. Наконец-то Сисадмин соизволил откликнуться.

Взявшись за ручку двери, которая вела в комнату с компьютером, он почувствовал, как бешенно заколотилось сердце. И поймал себя на нелепой мысли: а вдруг он уже там сидит, с двумя мясниками?

На мониторе висело письмо:

boy или как тебя там!

Вот уже месяц я с нарастающим изумлением слежу за твоими безумствами. Честно признаюсь, до сегодняшнего дня они мне даже чем-то импонировали. Приятно наблюдать плоды, создаваемые талантливым человеком. Особенно хороша твоя хохма с «мудаком».

Однако сегодня ты влез туда, куда тебе не следовало соваться. Это, прежде всего, в твоих же интересах, потому что жизнь дается человеку только раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно.

Вероятно, ты полагаешь, что смог нанести компании «Мегаполис» большой финансовый ущерб. Это наивное заблуждение. Положение компании столь стабильно, что её не в состоянии ничто серьезно озаботить. Поэтому ты должен знать, если твоя сегодняшняя выходка повторится, то тебя придут закапывать живьем вовсе не за то, что ты якобы способен разорить и тем самым разрушить проект.

Нет и ещё раз нет. Тебе будут делать полостную операцию без наркоза не сведущие в медицине люди лишь потому, что в современном отечественном предпринимательстве существует свод этических норм, которые не позволено нарушать никому. И я, видя в тебе человека одаренного, даже при всем своем желании не смогу тебя спасти.

Да и не захочу:(

И последнее. Я, конечно, подозреваю, какими мотивами ты руководствуешься для приближения своего мучительного конца. Вполне возможно, что я и ошибаюсь, и тобой движут атавистические благородные мотивы. Но как бы то ни было, все это меня нисколько не интересует. Поэтому не задаю никаких вопросов.

Более того, до такой степени не стремлюсь получить ответ, что включаю на своем аутлуке опцию уничтожения писем с твоим адресом прямо на почтовом сервере. Так что можешь и не пытаться.

Тебя для меня больше не существует.

Надеюсь, ты все понял:(((((((((((

administrator

Письмо было, конечно, плохим. Но не потому что в нем были угрозы, это-то как раз было известно заранее. Именно на такую реакцию они и рассчитывали. Однако неприятно удивило нежелание выяснить мотивы их хакерства. Пока ещё о каких-то переговорах думать было, естественно, рано, но мог бы, козел, просто поинтересоваться: кто такой этот boy, что за человек, что ему надобно?

Было понятно, что Сисадмин, пытаясь изобразить безразличие к финансовой стороне дела, просто-напросто блефует. Но как-то это у него выходило чересчур убедительно.

Читать подобные угрозы, конечно, очень неприятно. Но слишком уж мал был шанс, что их вычислят, и придут делать «полостную операцию». Так что можно было продолжать в том же духе. Вначале, сгоряча, начинающие шантажисты так и решили поступить – бить в найденную болевую точку до победного конца. Но потом Степанов, как следует поразмыслив, высказал абсолютно предательские соображения.

– Уверен ли ты, – нервно затянувшись сигаретой, спросил он в лоб Осипова, – что реально существуют все эти двести с лишним тысяч абонентов «Мегаполиса», которые несут золотые яички?

– А ты, что, сомневаешься что ли? – опешил Осипов.

– Да, я только что начал сомневаться.

– Ну, а как же ставки, которые мы сегодня угробили? Деньги – это очень серьезное доказательство того, что их платят реальные люди.

– Леша, дорогой, погубит тебя жадность, ох погубит. То, что абонентов и их письма на сайт может имитировать программный автомат, с этим-то ты, надеюсь, согласен? То есть, поскольку Сисадмину никто не пишет, то он сам пишет в умопомрачительных объемах. Кстати, вряд ли твою хохму с «мудаком» так уж безоговорочно приняла бы нормальная, естественная аудитория. А автомат клюнул.

– Да, но как же со ставками?

– И тут тоже все может быть. Сисадмин, то есть тот же самый автомат, постоянно тасует какой-то определенный фонд, так сказать, делает ставки от имени фиктивных юзеров. И им же «рассылает» выигрыш. Денег для этого много не надо. Мы с тобой посчитали, что годовая прибыль «Мегаполиса» что-то порядка двадцати лимонов. Это десять процентов от суммы ставок, то есть от двухсот лимонов. Но игра происходит еженедельно. Так что делим двести лимонов на пятьдесят две недели и получаем чуть меньше четырех лимонов. Именно столько и надо, чтобы осуществить всю эту фикцию. Согласен?

– Согласен. Но это же бред, полный бред! – Алексей вскочил со стула и начал нервно ходить по комнате. – Какому идиоту понадобилось городить такой огород?! Зачем?! Зачем нужна эта обманка?

– А я откуда знаю? – Леонид изумленно всплеснул руками, словно и сам считал выдвинутую гипотезу полным идиотизмом.

– Так значит, этого не может быть никогда?

– Не скажи! Могут быть резоны, могут. Ну, например, кому-то понадобилось сформировать такую фиктивную, а лучше – виртуальную среду. Для того, скажем, чтобы в ней могли существовать какие-нибудь виртуалы. И виртуалы виртуальные, и среда тоже… Чтобы, значит, они взаимодействовали и развивались. Может быть, эксперимент, может, ещё что-нибудь. Это я в порядке бреда.

Но что абсолютно точно, так это то, что при таком раскладе «Мегаполис» не может быть коммерческим проектом. Значит, это дело государственное, бюджетное. И Сисадмин пригрозил потому, что мы начали вторгаться во что-то такое, чего не должны знать простые смертные. Просто, Леша, мы с тобой, видать, не из тех органов. И я тебе честно говорю, вот сейчас я маленько испугался.

– Так, значит.

– Да, так. Знаешь, не хотелось бы совать руки в колеса этой самой машины. Точно не знаю какой, но уже боюсь.

На этом самом месте совместное предприятие, которое всего лишь месяц назад ставило перед собой грандиозные задачи, распалось. Каждый из бывших компаньонов пошел своим путем. Леонид вернулся к расследованию уголовных преступлений, совершенных в Краснопресненском районе, чтобы, когда представится возможность, схватить за хвост птицу счастья, вскочить на подножку поезда, идущего в Эльдорадо, сорвать банк, имея на руках четырех тузов и джокера.

Алексей же с удвоенной силой продолжил погоню за химерой. Однако ставки решил больше не смешивать, а выбрал ещё более опасную стратегию.

Осипов начал исследовать финансовые потоки, чтобы выяснить, на каких счетах оседают деньги компании. Начал без всякой подстраховки, на свой страх и риск, не получив у Завьялова санкции на хакерскую операцию, поскольку не хотел посвящать старого пердуна в свою нелегальную деятельность.

Это было уже полным и абсолютным безумием. Потому что с каждым дерзнувшим внедриться в локальную сеть какого-либо банка, обходятся предельно жестко, чтобы продемонстрировать как можно большему числу потенциальных преступников не только неотвратимость возмездия, но и его неадекватность проступку. Так хакеру, который умыкнул тысяч десять долларов, за несколько сеансов насильно суют ещё миллионов тридцать. Именно за эту сумму ему приходится держать ответ на суде.

Но если бы было обнаружено несанкционированное внедрение в корпоративную сеть Осипова – мента!, который наведался для того, чтобы разнюхать!! банковские!!! секреты!!!!, то последствия были бы ужасными.

Хотя Алексею большой срок и не понадобился бы, поскольку преступившие закон милиционеры живут в зоне не более двух месяцев.

Однако ему повезло, крупно повезло. Мощный мэйнфрейм не только имел невероятную производительность при переборе и анализе логинов и пассвордов, но и практически не оставлял следов. Войдя в базу Трейд-банка, на который указывали реквизиты основного счета «Мегаполиса», он произвел совсем мизерное воздействие на систему безопасности, подобное кратковременной ряби на воде, возникшей от легкого дуновения июльского ветерка. Ни тревоги, ни облавы, ни сканирования несанкционированно внедрившегося компьютера – ничего этого не последовало.

Вместо этих полицейских процедур на мониторе выскочила главная страничка, с вилкомом ин зе Трейд-банк, и заиграла веселенькая американская мелодия. Но ничего этого Алексею не нужно было. С помощью фар-менеджера он осторожно, на цыпочках, словно банальный вор, прошел в основной каталог. Есть! Потом закурил и начал внимательно осматриваться: «Сотрудники», «Партнеры», «Бизнес-планы», «Активы», «Филиалы»… Вот, наконец-то: «Клиенты». Однако подкаталог запросил дополнительный пароль. Мэйнфрейм вновь зажужжал всеми своими жесткими дисками, словно медвежатник, подбирая отмычку, поворачивая колесики с кодовыми цифрами и дожидаясь вожделенного щелчка…

Есть!

Счет «Мегаполиса» – Алексей тщательно, чтобы не ошибиться, трижды сравнил последовательность цифр – был открыт три года назад на имя Юрия Константиновича Иртышова. И хоть Осипов кинул к себе координаты Иртышова, но он его интересовал в минимальной степени, поскольку по логике игры такого человека не должно быть. Вместо него был лишь паспорт и больше ничего.

Теперь предстояло самое сложное. Необходимо было проследить движение денег на счету. Персональный компьютер справиться с этим не смог бы, потому что карусель была фантастическая. Однако мэйнфрейм уперся и сортировал, сортировал, сортировал…

Результат был очень похож на то, о чем говорил Леня Степанов. Получалась замкнутая система, внутри которой и циркулировали деньги – сколько на основной счет прибывало, примерно столько же тут же и убывало.

Однако были и выходы наружу. И вот они-то и были главным искомым. Алексей обнаружил и то, что на наружные счета деньги только лишь перечислялись, не возвращаясь назад. Причем, начисления шли не еженедельно, как в подавляющем большинстве случаев, а примерно раз в месяц. То есть это было очень похоже на зарплату.

А зарплату дают исключительно реальным людям, а не симулякрам.

Алексей вычленил «ежемесячников» и обнаружил, что таковых было четверо. «Не столь уж и велик этот дружный трудовой коллектив, не так уж и много у них может быть стволов и любителей „полостной хирургии“, – отметил он с удовлетворением.

Однако это было отнюдь не так. Все четыре счета находились в разных банках, не в Трейде. Наудачу полез в первый попавшийся, который был в Транш-банке. И вновь мэйнфрейм осторожно примерялся к системе безопасности, делал какие-то известные лишь ему финты и обводки, которые отличались от тупой писюшной крякалки, как человек от червяка.

Осипов ждал, ерзал, даже начал обгрызать ноготь на указательном пальце. И тут его пронзила запоздалая мысль: ах, блин, надо было попробовать в Трейде убить к чертовой матери этот счет, обанкротить эту облезлую обезьяну, путь тогда попляшет, зараза!

И тут же он услышал, отчетливо услышал, как кто-то или что-то у него внутри, в самых мозгах, сказало: «Леша, остановись, ты плохо кончишь!» И интонация была четкая, интонация была совершенно конкретная – не предостережение, а констатация факта.

«Заткнись! – зло огрызнулся он. – Поговори у меня тут еще!»

И испугался. Испугался себя, потому что это было уже из ментовского лексикона, – «поговори у меня тут»… – из ментовского обычая, с ментовской злостью. «Леша, – это уже он сам себе, в смятении от неожиданного прозрения, – куда тебя на хрен несет, без стержня, но с головой, которой о камни…»

Но тут на экран монитора взорвался энергичной анимацией, и на все девятнадцать дюймов выросло «Wou!», которое хакеры, бывшие владельцы машины, присобачили как сигнал успешного взлома. Осипов был в Транш-банке, и уже никто и ничто – ни внутренний голос, ни ангел-хранитель, ни безжалостная правоохранительная машина – не могло его становить.

На счету сидело восемнадцать человек со своими субсчетами. Открытие было не из приятных. Алексей начал читать список, как и положено, когда не очень представляешь, что же делать дальше, сверху вниз: Артемьев, Викторов, Григорович, Елисеев, Журба, Кадыров, Митник, Нерлер, Петросянц, Родионов, Тихвинский, Уфимцев… Стоп! Родионов, Роман Петрович! Рома Родионов! И этот там!

Такой удачи он не ожидал. Если, конечно, не однофамилец и не тезка, то именно с ним Осипов учился в Академии приборостроения и информатики. Были они в разных группах, но на одном факультете. Хоть и шапочно, но были знакомы.

Однако на его искренность рассчитывать не приходилось. В институте он был, что называется, себе на уме. Контакты только по делу, выгодному для него. Ну, а теперь, попав в эту лафу, паренек, наверняка, совсем оборзел. Такого придется колоть в поте лица своего.

Клиент Транш-банка, ежемесячно получающий перечисления в размере пяти тысяч долларов, оказался именно тем самым Родионовым, которого Осипов не видел уже два года, прошедшие после получения диплома. Приглядываясь и принюхиваясь к хитромудрому Роме, подступаясь и примериваясь, чтобы провести молниеносный прием, припечатать ловкача к ковру обеими лопатками, Осипов вскоре понял, что тот времени даром не терял. Пока Алексей, как ошпаренный, бегал за пивом для Завьялова и тусовался на Митинском рынке, Родионов уверенно поднимался вверх по социальной лестнице.

И об этом красноречиво свидетельствовали не только внешние атрибуты успеха – двухкомнатная квартира в элитном доме, отгороженном от мира неудачников и середняков высоким забором с охранниками по периметру, новенький БМВ, обтекаемый до такой степени, что казалось, к нему не пристает не только осенняя московская грязь, но и жизненные невзгоды, импозантные костюмы, которые хозяин менял с той же частотой, с которой чистоплотные россияне меняют блеклое от частых стирок белье.

Успех стал уже внутренним, въевшимся в каждую пору, в каждую хромосомную клеточку Романа. И все окружавшие его атрибуты успеха уже, что называется, не красили Романа, а напротив – соприкасаясь с хозяином, сами приобретали дополнительный блеск и лоск, не предусмотренный технологией их изготовления. Встретив этого человека даже на грибной тропе, даже в затрапезной брезентовой хламиде с дедовского плеча и обвислой фетровой шляпе времен начала освоения космоса, обмануться было невозможно – всякому было ясно, что это победитель.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что Родионов не сразу узнал Осипова. Минуты две радушно улыбался, силясь вспомнить свою прежнюю жизнь, к которой уже не было возврата, вежливо спрашивал о делах, о перспективах. И наконец-то, когда Осипов напомнил о курсовике по Паскалю, который когда-то дал передрать своему преуспевающему собеседнику, тот вспомнил. Хоть воспоминание было и не вполне приятным. Вспомнил, что стало понятно не по дежурному «да, как же, как же», а по мелькнувшей в глазах досаде.

Предложил подбросить до дома, хоть и потерял уже к Алексею всякий интерес. Мент он и есть мент, и возобновлять с ним знакомство было бы совсем уж противоестественно.

Однако Осипов предложил совсем уж несусветное: «А, может, к тебе двинем? Вспрыснем встречу, повспоминаем годы молодые».

Роман удивился такое ломовой непонятливости. Казалось бы, уже как десять лет в стране капитализм, а этот все ещё живет какими-то дремучими отцовскими иллюзиями. Ответил, почти откровенно, что дома у него бардак, поэтому пригласить к себе никак не может, стыдно перед старинным приятелем.

Все это было понятно и заранее. Поэтому у Осипова на руках был козырь, который позволял не набиваться в гости в качестве бедного родственника, а стать гостем желанным, зазываемым, затаскиваемым за рукав с заискивающей улыбкой. Кто же не пригласит в гости знакомого милиционера, у которого есть сведения о грозящей тебе по их ведомству большой неприятности?

Поэтому через полчаса Осипов и Родионов уже сидели за наспех накрытым столом и совершали пробное чокание.

– Так что там стряслось-то? – неумело пытаясь скрыть тревогу, спросил Родионов.

– Да так, ничего особенного, – начал Осипов с правильной интонации. – Обычная история. Налоги платят только одни идиоты. Все же остальные изо всей силы увиливают. Ну, и кто-то попадается. Единицы.

– Ничего не понимаю! При чем здесь я? – совершенно резонно изумился Родионов.

– Да, конечно, Рома, ты здесь ни причем! Я же говорю, что никто не платит. Просто тебя случайно крючком зацепили. Только и всего.

– Но при чем здесь я? Чего цеплять-то? Я все плачу.

– С трех тысяч?

– С каких трех тысяч?

– Рублей. Не долларов же. У тебя ведь столько долларов отродясь не было.

– Ну, рублей? Ну и что? – Родионова разговор уже начал раздражать. Не столько сам разговор, сколько издевательские интонации, которые появились в голосе мента. – Сколько в кассе получаю, с того контора деньги и платит.

– А что за контора-то? Ты мне так толком ничего про себя и не рассказал.

– Да шел бы ты куда подальше! – Родионов наконец-то не выдержал и сорвался. – Тебе-то какое дело?!

– Ты зря так раскипятился, Родя, – Осипов, почуяв, что леска натянулась, задергалась, начал ещё больше нажимать на язвительные интонации, – это не в твоих интересах. Ты, наверное, считаешь, что приперся неудачник, завистник, у которого слюна капает при виде твоей занюханной бээмвэшки. Что на понт берет, хочет штуку-другую баксов слупить. Ты ошибаешься. Я хочу тебе помочь. Поэтому ты должен быть со мной предельно искренен. Так чем ты все же в своей конторе занимаешься?

– Я тебе уже сказал: иди откуда пришел! В свою ментарню!

– Ну что же, тогда искренним буду я. Полюбуйся, пожалуйста. – И Осипов достал из кейса два листочка. На одном была распечатка начислений на его банковский счет. На другом – сведения об уплаченных им налогах. – Сравни, пожалуйста. А потом сходи к юристу, и узнай у него, что тебе за это светит. И он тебе скажет, что по статье 198 УК РФ за уклонение от уплаты налога в особо крупном размере тебе положено три года лишения свободы. Можешь не сомневаться!

Родионов внимательно изучил листочки, убедился в их подлинности, однако пока ещё ничего не понял:

– Это с какой стати особо крупные размеры?

– Да с такой. Будем считать по минимуму. За два года ты получил 120 штук баксов, с которых не заплатил в казну ни цента. А должен был отстегнуть, опять же по минимуму, по десять процентов для сильного округления, 12 штук. Опять же по очень приблизительному курсу, по 25 за доллар, это получается 300 тысяч рубликов, которые не получило государство. Особо крупные размеры начинаются от пятисот минимальных размеров заработной платы, которая сейчас равна 132 рублям. Делим 300 тысяч на 132… – Осипов достал калькулятор, потыкал в кнопки, – получаем 2273 минимальных размеров заработной платы. Так что три тебе года, совершенно железно.

– Так, значит, ты все-таки пришел торговаться? – уже без прежнего апломба спросил Родионов. Однако не без цинизма, присущего людям, успевшим осознать могущество денег. – И, вероятно, хочешь сказать, что с этими цифирками пока знаком только ты. Так?

– Так.

– У меня сейчас есть только десять штук. Больше нет.

– Ты меня не совсем правильно понял.

– Хорошо, месяца через полтора будут ещё десять штук. Больше тебе никто не даст. За такие деньги я куплю с потрохами налогового инспектора, который курирует наш микрорайон. Так что бери половину, а остальное потом.

– Опять ты меня не понял.

– А ты уверен, что, не наследил, когда в банк вломился? Тут ведь я тебя могу тоже очень сильно достать. Там ведь счет пойдет уже не на года, а на предсмертные страдания, банкиры такие дела сильно не любят. Так что уйми свои аппетиты. Жадность очень многих сгубила.

– Нет, – как можно уверенней ответил Осипов, – не наследил. А денег мне твоих, представь себе, не надо.

У Ромы от удивления вытянулось лицо, и отвисла нижняя губа. Он стал похож на лошадь, которая впервые в жизни увидела скачущую по тропинке лягушку. Осипов начал развивать свою очень нетривиальную идею:

– Сейчас ты мне все рассказываешь про «Мегаполис», где тебе, уж не знаю за что, платят твои черные баксы. И мы по-хорошему расходимся. Вот и все. И ты продолжаешь оставаться добропорядочным налогоплательщиком.

Удивление Родионова возросло ещё больше, отчего тотдаже как-то по-дебильному приоткрыл рот:

– Леша!Я не думаю, что ты после этого долго проживешь. Вот в чем дело-то! Опомнись!

– А ты меня не пугай. Дюймовочка что ли замочит?

– Да ты совершенно не понимаешь в чем тут дело-то. Я-то, к счастью, не все знаю. А ты даже принципа не представляешь! Еще раз говорю, бери деньги и отваливай. Если ещё не поздно.

– Не выводи меня из себя. А то ведь завтра эти две распечатки будут уже на Новокузьминской, в налоговой полиции. А там все ваше блядское гнездышко раскрутят. Там, чувствую, не тремя годами пахнет.

Этот тягостный разговор продолжался довольно долго. Каждый твердо стоял на своем. Потому что Родионов хотел предостеречь Осипова от необдуманного поступка. Впрочем, не так уж и хотел, поскольку судьба этого оборзевшего мента его мало интересовала. У него самого могли возникнуть серьезные неприятности, если подробности их общения станут кому-нибудь известны.

А вот кому станут известны – он это тоже не вполне представлял. Потому что заказчиков от исполнителей, к коим принадлежал Роман, разделяла непроницаемая завеса секретности. Можно было лишь предполагать, что вся эта карусель раскручена государством, каким-либо его сильно мускулистым департаментом, а не бандитской корпорацией. Хотя утверждать что-либо наверняка было невозможно.

В конце концов Роман сдался. Потому что мент оказался абсолютно неуправляемым, а сидеть в тюрьме даже год Роману сильно не хотелось. Не такой уж он незаменимый в проекте, чтобы его стали отбивать у правосудия, рискуя засветиться.

Роман попал в контору совершенно случайно. Приятель отца, Игорь Петрович, узнав, что он не знает, куда можно сунуться с новеньким дипломом, здоровымчестолюбием и стремлением не выпасть в осадок с молодых лет, решил помочь парню.

Для начала прощупал, а точнее как следует проэкзаменовал Романа, оставшись довольным не столько глубиной знаний, сколько способностью к парадоксальному мышлению. Знания по нынешним временам – капитал хоть и необходимый, но постоянно обновляемый, по дороге можно добрать все необходимое, чтобы потом, раз пятьдесят, сбрасывать устаревшее, как отмершие клетки кожи, и наращивать новые, современные сведения о мире беспрерывно обновляющихся цифровых технологий.

А после этого, первого этапа проверки на соответствие представил Романа начальнику проекта. Не всего, конечно, проекта, а лишь его части, над которой и работала контора. Шеф, встретившись с молодым программистом, устроил свою проверку, гораздо более пристрастную, поскольку был не другом семьи, а человеком, на которого возложили серьезнейшее дело и поставили большие деньги.

Роман выдержал и этот экзамен. После чего был зачислен в штат отдела в» – 11 на стартовую зарплату, которая двадцатидвухлетнего человека, начинавшего жить, более чем устроила.

Правда, перед этим была ещё одна процедура – собеседование с начальником службы безопасности, человеком с весьма интеллигентными повадками и лексиконом, за которыми отчетливо проступал холодный цинизм по отношению не только к личности человека, но и к его жизни.

В результате Роман понял, что отныне в правовом отношении он стал кем-то типа советского разработчика первой ядерной бомбы. Со всеми вытекающими из этого как минусами, так и плюсами. Плюсов, естественно, было гораздо больше.

И наконец-то, Родионова начали учить «плавать», по старинной педагогической традиции, что называется, швырнув его, очумевшего, истошно машущего руками и ногами, в воду. Правда, было там не столь и глубоко, поэтому не было никакого риска ни для педагогов, ни для стажера, ни для работы. То есть ничего напортачить новичок не смог бы, если бы даже очень захотел.

А через полгода он уже был практически наравне со всеми. И ему дали свой кусок. Это была разработка интеллектуальной самообучающейся программы нового типа, базирующейся не в конкретном компьютере, а в Интернете. Такова была тематика их конторы. Другие делали то же самое с различными вариациями.

Дело было интересным и чрезвычайно перспективным, поскольку очень напоминало создание живого человека, точнее – его сознания. В качестве базы для программы брались, как объяснили, записи биопотенциалов конкретного мозга в самых разнообразных режимах, в связи с чем работали вместе с нейрофизиологами. И задача Романа состояла в том, чтобы навешивать на это «человеческое» ядро, что называется, «мясо».

То есть Роман адаптировал этот, если можно так сказать, «рассудок» к существованию в Интернете. Дополнял «органами чувств», «двигательным аппаратом», «пищеварением», позволявшим длительное время существовать автономно, и прочими необходимыми программными приложениями. Но главное, конечно, заключалось в формировании механизма мотивации поведения, выбора цели.

Да, все это очень походило на человека, но только «безоболочкового». Программа, которую делал Роман, называлась «Танцор». Нейрофизиологи, которые были гораздо больше посвящены во всю эту биологическую подоплеку, иногда проговаривались, из чего можно было понять, что прототипом программы стал какой-то действительно то ли актер, то ли танцор, с которым что-то такое случилось года два назад.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что Роман довольно скоро начал звать свое детище Танцором, без всяких кавычек. И это было вполне естественно, поскольку он, как и положено всякой эвристической программе, вел себя зачастую непредсказуемо. То есть обладал «характером», «личностью», со временем у него сформировались свои «привычки». А ещё через некотороевремя Роман отбросил кавычки и в словах характер, личность, привычки. Для лучшего понимания процессов, которые протекали в недрах Танцора, гораздо удобней было воспринимать его не только живым, но и разумным существом.

Конечно, ни общаться с ним, ни читать его мысли было невозможно – в обычном, человеческом, смысле этих действий. По той простой причине, по какой люди и создавший их Бог не могут вступить в контакт. Опять же и в человеческом смысле этого слова, и в божественном. Можно было говорить лишь об импульсе создания, о задачах, вложенных в Танцора Романом, которые ему предстояло выполнять уже самостоятельно, не понимая их смысла. Опять же, возвращаясь к тайне создания человека, можно провести параллель со «смыслом жизни», который никому не дано постичь.

Смысл жизни Танцора заключался во взламывании и уничтожении серверов. Романа, конечно, никто не посвящал в стратегию всего проекта. Однако он, как человек весьма неглупый, понимал, что делает что-то типа солдата третьей мировой войны, когда боевые действия будут вестись в основном в виртуальной сфере, в Мировой паутине. И одержанные там победы будут в реальной жизни для противника катастрофическими, поскольку лет через двадцать – тридцать от исправной или неисправной работы управляющих компьютеров жизнь каждого человека будет зависеть процентов на девяносто.

Разрушил управление Чикаго, и тут же Чикаго погружается в хаос техногенных катастроф, пожаров, взрывов, ядовитых выбросов, мгновенного одичания толп, мародерства… И на следующий день в Чикаго уже нет не только ни одного целого оконного стекла, но нет и промышленности, и городской инфраструктуры, и транспорта. Нет и ни одного психически здорового человека, поскольку человек, на несколько часов погруженный в первобытную стихию, возвращается из неё с огромным трудом и главное – с большой неохотой. В процессе падения всякий предмет, а человек, по твердому убеждению Романа, тоже является предметом, расходует всю свою потенциальную энергию, и на движение в обратном направлении ничего не остается.

Роман был доволен полученным результатом. Его Танцор принципиально отличался от всех моделей, созданных до него. Он обладал ярковыраженным интуитивным мышлением, что позволяло ему находить совершенно неожиданные решения, сбивавшие с толку противников.

Все же остальные были чисто логическими машинами, поступающими абсолютно предсказуемо. Такие могли проломиться сквозь компьютерную систему безопасности противника лишь при помощи грубой силы. Брали, что называется, не умением, а числом. И отразить их атаку при наличии солидных программно-аппаратных ресурсов было делом нехитрым.

Танцор же работал почти безукоризненно, ничем не выдавая свое приближение, ошеломляя парадоксальностью наносимых ударов и используемой защиты, не оставляя абсолютно никаких следов. Лишь горы дымящихся, догорающих файлов, искореженные теги, разбросанные кровоточащие ошметки операционной системы. А кто все это натворил, узнать было невозможно.

Конечно, Роману пришлось повозиться с Танцором. Его неординарная личность постоянно пыталась взбунтоваться против создателя. Что, впрочем, было вполне естественно, ведь не болванчиком же его сделали, а, как говорится, по образу и подобию, со всеми вытекающими из этого обстоятельства следствиями.

Поэтому, чтобы связать лишние степени свободы наиболее естественным образом, для него пришлось сделать «женское» приложение, Стрелку. Это усилило мотивацию поступков Танцора. Вдвоем со Стрелкой, рациональной и расчетливой, они образовали великолепную команду. И хоть период тренировок пока ещё не закончился, и Танцор пока ещё громил сервера в пределах русской сети, но, Роман был убежден, никакое хваленое западное железо, набитое пусть и супер-софтом, не устоит перед его разработкой.

Что же касается игры «Мегаполис», то в конторе никто к ней всерьез не относился. Считали, что где-то там наверху, где координируется реализация всего проекта, люди с жиру бесятся. Ни Роман, ни кто бы то ни было ещё к этим игрушкам не имели ни малейшего отношения. Считали, что это что-то типа наглядной иллюстрации, показывающей результаты сравнительного тестирования боевых программ.

Вопрос о том, что какие-то реальные люди, имеющие имена разработок отдела в» – 11, бегают по Москве и реально мочат конкретных людей, никем всерьез не рассматривался. Все считали сайт «Мегаполиса» чем-то вроде художественной самодеятельности изнывающего от скуки и безделья неведомого начальства.

Больше Роман ничего не знал. Да и знать не хотел, потому что был программистом, профессионалом, и к праздности относился с плохо скрываемым пренебрежением.

– Деньги? – переспросил он Алексея. – Деньгами интересуешься? Для того чтобы, на твоем уровне, дорогой Леша, претендовать на приличные халявные деньги, необходимо создать банду, крупную банду, стволов на сто пятьдесят – двести. И чтобы народ был отпетый, закаленный где-нибудь на Кавказе, а лучше в Африке. Но в данном конкретном случае, тебя не спасет и десантная дивизия. Ты, Леша, покойник.