Ставка на стюардессу

Глава 4

У гениального компьютерщика Андрея была любовь с Людмилой, биологической мамой Доши. Но у него также была семья, в ней подрастали двое мальчишек, которых он безумно любил. Андрей не хотел разводиться с женой, да и они уже вместе собрались отбыть в США. Его жена тоже была программистом, пусть и не таким суперталантливым, как он сам. Но их ждала работа, предполагались высокие заработки. Они хотели обеспечить будущее своих детей и свое собственное. Да и мужчина ведь может одновременно любить двух женщин.

– Учти это на будущее, – сказала мама Андрея. – Так нередко бывает. Такая уж у них природа, и ничего не поделаешь. Мой сын на самом деле любил обеих.

Людмила забеременела. Вероятно, она очень постаралась, зная, что Андрей уезжает. Ему она сказала, что просто хочет от него ребенка. Доша родилась за две недели до отъезда Андрея. Но умерла Людмила – роды были очень тяжелыми, еще ей занесли инфекцию, спасти ее не удалось. Близких родственников у Людмилы не было – родители погибли в автокатастрофе несколько лет назад. Она очень хотела ребенка, чтобы не остаться одной. Она, конечно, и о семье мечтала, но не о муже-алкаше. Все приличные были уже давно женаты.

У Людмилы имелась близкая подруга Галина, с которой они учились в одном классе. Галина жила с мамой, тоже не имела ни мужа, ни детей. Галина работала бухгалтером на небольшом заводике по переработке карельских даров леса. Людмила была школьной учительницей, а летом подрабатывала на сборе этих даров природы. Галина знала историю любви подруги с Андреем и, вероятно, завидовала. Но когда Людмила умерла, она тут же вышла на сцену и предложила Андрею удочерить его новорожденную девочку. Ну не в детский же дом ее отправлять? Андрей не мог взять с собой новорожденного ребенка, вообще не хотел жене сообщать о рождении ребенка на стороне. Галину он знал – женщина приличная, вместе со своей мамой девочку вырастят.

За взятки все документы были оформлены очень быстро. Галину записали матерью Доши, Андрея – отцом.

– А вы почему ее не взяли? – спросила я у матери Андрея. – Это же ваша внучка.

– У меня еще трое от дочери. То есть тогда было двое. И я не готова была заниматься младенцем. Но я регулярно навещала Дошу. Она росла здоровым и счастливым ребенком. Галина ею на самом деле занималась, ни в чем не отказывала. Мой сын помогал деньгами.

Андрей также помог Галине стать собственницей предприятия, на котором она работала (так мне тогда сказали). Это случилось незадолго до того, как Доша упала с качелей.

– Вероятно, там что-то очень сильно пошло не так… – вздохнула мать Андрея. – Мне сказали, что мог быть отек мозга. Точно выяснить не удалось – тело сильно обгорело.

– Мать что, не обращалась к врачам?!

– Обращалась. Но там не нашли ничего серьезного… Или не было серьезного с головой, а была ранка и начался сепсис. Сейчас уже никто не скажет! Но Галина поняла, что Доша умирает. Или что Доша никогда уже не будет нормальной.

– Скорее так, – высказала свое мнение баба Таня, которая явно не в первый раз слышала этот рассказ.

В общем, Галина вспомнила (или никогда не забывала), что у Людмилы (биологической матери Доши) имелась вроде бы троюродная сестра, и у этой сестры было несколько детей. Людмила ее жалела и неоднократно рассказывала про нее Галине.

При желании найти человека можно, в особенности в наше время. Пусть даже у этого человека нет интернета и он не зарегистрирован ни в каких социальных сетях. Галина нашла дальнюю родственницу Людмилы – мою родную мать.

– Ты лучше знаешь, Даша, о чем они договорились, – сказали мне мать Андрея и баба Таня.

Мне тогда было пять лет…

Насколько я поняла, Галина поменяла свою умирающую или ставшую ненормальной дочь на меня. То есть, конечно, не свою дочь, а удочеренную девочку, рожденную умершей Людмилой от Андрея. Я лучше подходила, чтобы сыграть роль Доши. Даже именем.

– Но как она могла? – не понимала я. – Ведь она не могла не привязаться к Доше! Она же растила ее фактически с первых дней жизни!

– Деньги, – пожала плечами мать Андрея. – Ей требовались денежные вливания в ее предприятие. Кроме как у Андрея, денег взять было негде. Ее устраивал здоровый ребенок. Но она не была готова заниматься больным ребенком, даже если бы Доша выжила. Если бы это была ее родная дочь… Хотя кто знает, как бы она поступила и с биологической дочерью? Уже не спросишь.

Галина, как мне сказали, погибла в автокатастрофе в тот день, когда я оказалась в комнате принцессы. Ее мать с тяжелым инфарктом попала в больницу.

– А она жива?

– Жива. Но получить у нее информацию не удалось. Никому. Она твердит, что ничего не знала. Возможно, на самом деле не знала обо всех планах дочери. Галина увезла девочку лечить к каким-то знахарям – или так сказала ей, или Софья Леонидовна потом это придумала. Галина вернулась с другой девочкой. Софья Леонидовна утверждает, что не успела дочь ни о чем расспросить. Галина погибла в тот же день. Полиция же все проверяла, выстроила хронометраж событий. Галина оставила тебя матери и поехала на свой завод.

– Но Софья Леонидовна же общалась со мной… Она же мне доказывала, что я ничего не помню. Меня же к психиатру водили!

– Значит, так велела дочь, – сказала баба Таня.

– Наверное, они о чем-то договорились, – добавила мать Андрея. – Что-то, конечно, Галина успела сказать матери. По телефону ей могла звонить, пока домой ехала из твоего родного города. Ничего из этого теперь не узнать. И зачем? Но Галина явно планировала выдавать тебя за Дошу. Тебе было пять лет. Все можно было списать на травму головы, которую получила Доша. И ты бы обрадовалась, оказавшись совсем в другой жизни.

– Обрадовалась, – кивнула я.

– Если бы Галина не погибла… Тебя бы очень скоро убедили в том, что ты всегда жила в той квартире, ты бы быстренько «восстановила забытые знания», потом тебя бы научили, что говорить папе. Наверное, изменили бы прическу… Дети быстро растут и меняются. Андрей общался с Дошей по скайпу, а не напрямую! И он знал, что она болела. Галине и Софье Леонидовне все бы сошло с рук. А ты бы получила совсем другую жизнь. Причем в гораздо лучших условиях, чем те, в которых ты провела первые пять лет твоей жизни. Ты бы очень скоро забыла те первые годы.

– Но моя мама, сестра, братья, Доша…

– И их бы забыла, – уверенно заявила баба Таня.

– Там был поджог, – вздохнула мать Андрея. – Наверное, это сделала Галина. Но доказательств нет, отпечатков пальцев нет, и сама Галина мертва. Софья Леонидовна в этом точно не участвовала и, возможно, на самом деле не знала, что сделала ее дочь. Да, она включилась в игру, но… ей не смогли предъявить никаких обвинений. В чем?! По идее, дочь не успела ей ничего рассказать. Она привезла тебя и уехала на работу, а по пути домой попала в аварию. Все. Софья Леонидовна на самом деле больной человек. Речь об удочерении тебя ею даже не шла – после того, как ты оказалась в детском доме. Ты ей не родственница, и по здоровью она не подходила – не могла стать даже опекуном. И она тебя и не хотела брать. Полиции она говорила, что была в шоке, когда увидела тебя, но решила сделать все, что велела дочь, потом выслушать ее объяснения. Все валила на Галину. После рождения Доши Галина захотела ее взять и взяла. Потом тебя захотела взять – и взяла. Галина всегда все делала по-своему. Это и другие знакомые подтвердили, и сотрудники ее. Привезла тебя – поставила мать перед фактом. Ну не бежать же в полицию доносить на свою дочь? И деталей Софья Леонидовна наверняка не знала.

– Но ребенок, который рос у нее на глазах шесть лет…

– Доша не была ее внучкой, и мы не знаем, любила она ее или не любила. Она, скорее, работала как няня – судя по тому, что я видела и слышала. Дошей занималась Галина – в свободное от работы время. Но, опять же, мы не знаем, какие у Галины были планы на Дошу. Если бы, например, мой сын по каким-то причинам больше не смог помогать Галине материально…

Меня передернуло. Потом я задумалась: мне повезло или не повезло, что я оказалась у бабы Тани? По крайней мере, она моя родственница, пусть и дальняя. Бабушка Людмилы, биологической матери Доши, и бабушка моей родной матери были родными сестрами. Мать бабы Тани была их двоюродной сестрой. Но общей крови с Галиной и Софьей Леонидовной у меня нет. И с Андреем и его матерью нет. Я вообще никогда не знала, кто мой отец, да и моя родная мама, похоже, тоже не знала или не помнила. Но у нее не спросишь.

Я знала, что мою родную мать, сестру и маленького брата похоронили вместе в моем родном городе – за счет государства. Андрей подхоронил Дошу к ее биологической матери Людмиле. Галину хоронили ее подчиненные. Ее мать Софья Леонидовна тогда находилась в реанимации.

Акции завода Софья Леонидовна продала. И зачем они ей? Она осталась жить все в той же квартире, в которой я провела один день. Эта квартира в хорошем доме и хорошем районе получилась после того, как Галина продала квартиру Людмилы, завещанную ей еще года за два до смерти Людмилы (интересно, почему?), и их с матерью квартиру. Обе были в не самом лучшем состоянии и в совсем не лучших домах. Квартира моей родной матери (то, что от нее осталось) отошла государству. Она не была приватизирована. Мои интересы никто не учитывал. Меня же отдали бабе Тане. А на любую квартиру всегда найдется хозяин. Пусть и в нашем маленьком городке, пусть и после пожара. В России всегда и везде есть люди, которым нужна жилплощадь.

Я была зарегистрирована в деревне у бабы Тани. Когда мне восстанавливали свидетельство о рождении, я попросила записать меня Авдотьей, отчество мне дали Андреевна, а фамилия осталась какая у мамы и какая была у Людмилы – Салтыкова.

Баба Таня сказала, что в нашем роду нескольких женщин звали Авдотьями. Только меня звали Дашей, а не Дошей. Я сама так хотела. Баба Таня тоже была Салтыкова.

И еще баба Таня сказала, что раз я Салтыкова, то имя Дарья мне совсем не подходит. «Как твоя мать могла назвать дочь Дарьей?!» Тогда я этого возмущения не поняла. Поняла позже, когда узнала про Дарью Николаевну Салтыкову, печально известную Салтычиху, хотя она по рождению была Иванова, а Салтыковой стала по мужу. И наша ветвь к этой психически ненормальной женщине, замучившей много невинных людей, не имеет никакого отношения. Но лучше все равно не вызывать у людей таких ассоциаций. Лучше быть Авдотьей Андреевной!

– Про моего старшего брата так ничего и неизвестно?

Мать Андрея покачала головой. На пожаре он не погиб. Но куда мог деться? Да вполне мог подсесть в кабину к какому-нибудь дальнобойщику, которые посещали мою мать, и сейчас живет где-нибудь в Сибири. Или… все могло закончиться печально. Я очень надеялась, что мой брат жив и попал в хорошую семью.

До революции 1917 года

Следующий воспитанник оказался из семьи Салтыковых – но не от вдовца, у которого работала подруга Аполлинарии Антоновны Анна. Аполлинария Антоновна продолжала регулярно встречаться со своей подругой по Смольному институту. Про графа Разуваева Анна больше ничего не говорила, в газетах про него и семью Разуваевых ничего больше не писали. Аполлинария Антоновна понятия не имела, что случилось с законными дочерьми графа. Но что-то он явно оставил Анне. Подруга регулярно передавала Аполлинарии деньги на сына. Суммы были небольшие, но тем не менее. Или они были из тех денег, которые ей платил вдовец Салтыков? Отношения с новым нанимателем у Анны явно сложились доверительные. Или… Аполлинария Антоновна не решалась спрашивать. Она была очень деликатной женщиной. Но, самое главное, она была безумно благодарна Анне за ребенка, за то счастье, которое Петенька принес в их семью.

И еще была девочка – дочь банкира Синеглазова и балерины. Как можно было отказаться от такого ангелочка? Ведь у балерины не было веской причины, как у Анны! Анна-то боялась за жизнь ребенка.

На этот раз помощь требовалась то ли двоюродной, то ли троюродной сестре последнего нанимателя Анны, в девичестве Салтыковой. Она тоже вдовствовала, как и брат, от умершего мужа имела троих детей. Ей был не нужен четвертый и, главное, незаконнорожденный ребенок, происхождение которого потребовалось бы объяснять обществу. Вдова была богатой и была готова оплачивать его содержание в приличной семье. Аполлинарии Антоновне не сказали имени отца ребенка. Может, это был конюх или лакей, с которым вдовушка удовлетворяла соответствующие потребности? Да вроде и муж у нее был человеком весьма преклонного возраста. Может, и остальные дети не от него? Но пока он был жив, их появление на свет вполне можно было объяснить, приличия соблюдались, но теперь… Зачем вдовушке лишние проблемы?

Потом кухарка родила от профессорского сына. Профессор Смоленский был очередным знакомым вдовца Салтыкова, который и подсказал дедушке, не желавшему иметь внука от неграмотной деревенской бабы, к кому обратиться. Кухарка осталась в семье, так как готовила божественно. Сынок был отправлен учиться за границу. Ребенок оказался у Аполлинарии Антоновны. Дедушка-профессор выплачивал на его содержание ежемесячное пособие.

Лесопромышленник Мещеряков захотел скрыть позор дочери. Кому она нужна обесчещенная? Конечно, найдутся желающие получить приданое, но как относиться-то к ней будут? Как она могла?! Воспитывали ее в строгости, с раннего детства внушали, как должна себя вести приличная девушка. Да еще и влюбилась в вольнодумца, брата подруги. А он, негодник, не только идеями революции проникся, но и на дочь достойного человека позарился. Хотел, чтобы и девка-дура прониклась идеями революции и на эту самую революцию отцовские деньги потратила. Она уже успела немало отнести этому прохвосту. Вольнодумец отправился на каторгу, дочь родила в самом дальнем отцовском поместье, ребенок оказался у Аполлинарии Антоновны. Опять же с выплатой ежемесячного содержания, и весьма щедрого.

Обворожительная итальянская певица Каролина, уже известная в Европе, появилась и на петербургской сцене. В родной Италии, в Риме, она начала выступать рано, в тринадцать лет. Вначале пела на улицах и в небольших кафе, потом стала выступать в мюзик-холлах, кабаре и так называемых увеселительных садах. Она была исключительно хороша собой, и успех ее скорее объяснялся этой красотой и очарованием молодой девушки, а не вокальными данными. Они-то были довольно скромными. Но ведь она не единственная певица в истории, на которую приходили в первую очередь смотреть. Не первая и точно не последняя.

La belle[2] Каролина пела исключительно итальянские песенки, веселые и задорные. Ей обычно аккомпанировали мандолинисты. Она блистала в Париже и Лондоне, а потом появилась в Петербурге и очень заинтересовала местную публику. И в Петербурге, как и в других местах, в первую очередь говорили и писали о ее внешности.

Можно сказать, что Каролина стала одной из первых фотомоделей в истории. Огромными тиражами издавались открытки с ее изображением, которые раскупали и женщины, и мужчины. Мужчины любовались ими. Женщины пытались копировать ее наряды.

Конечно, у нее было много поклонников, самым заметным среди них стал князь Воротынский. Он заказал для итальянской певицы три нити жемчуга у прославленного ювелира Карла Фаберже. Неизвестно, кто подарил ей бриллианты. Газеты того времени писали о том, что певица появлялась то там, то тут в бриллиантах, по самой скромной оценке, тянущих тысяч на двести. Тех, старых русских рублей! Опять Воротынский?

Князь Воротынский хотел жениться на итальянке Каролине и даже запрашивал разрешение у царя. Дело в том, что его родители были категорически против этого брака, что, в общем-то, неудивительно. Не хотели титулованные родители видеть в невестках певиц, актрис и балерин. Князь был вынужден подчиниться воле монарха, категорически отказавшегося давать разрешение на этот брак, и желанию родителей.

Но Каролина родила ребенка. От этого князя или от другого – история умалчивает. Экспертизы ДНК в те годы не существовало. Она собиралась покинуть Россию и вернуться в Италию. Возвращение с незаконнорожденным ребенком создало бы большие трудности.

Девочка оказалась в семье Аполлинарии Антоновны. Практически сразу же стало видно, что она унаследовала внешность матери.

Поскольку Каролина не знала, сможет ли перечислять деньги на содержание дочери и как это можно делать технически, она оставила Аполлинарии Антоновне три нити редкого жемчуга, про которые писали петербургские газеты, и брошь, усыпанную бриллиантами.

У мужа Аполлинарии Антоновны больше не было необходимости ходить на службу. Они теперь вместе занимались воспитанниками.