Годы детства и юношества

Степан Николаевич Халтурин родился 2 января 1857 г. (21 декабря 1856 г. нов. ст.) в деревне Халевинской[1] Орловского уезда Вятской губернии. Он был младшим сыном в семье Николая Никифоровича и Ксении Афанасьевны Халтуриных, у которых, кроме Степана, было еще пять сыновей и две дочери. Родители Степана принадлежали к числу зажиточных государственных крестьян. По словам односельчан, это были трудолюбивые, отзывчивые люди, жившие в мире со всей деревней и не раз выручавшие соседей в нужде, оказывая им материальную помощь.

Николай Никифорович был человеком грамотным, отличался большой любознательностью. По мере сил он старался дать образование своим младшим сыновьям — Павлу и особенно любимцу родителей — Степану.

Маленькая деревушка Халевинская[2], насчитывавшая около 150 дворов, стояла на Котельническом тракте, неподалеку от тихого уездного города Орлов (ныне — Халтурин). Здесь и получил свое первоначальное образование Степан. Азбуке и чтению по складам он научился у приходского дьячка, а в 1868 г. поступил в единственное учебное заведение города — трехклассное уездное поселянское училище.

В училище Степан начал заниматься с большой охотой и перешел в следующий класс с наградой за «хорошие успехи». Однако развитого, любознательного, ловкого и подвижного мальчика не могла удовлетворить мертвящая школьная обстановка, которая царила в училище глухого уездного городка. Он много читает, часто в ущерб школьным дисциплинам. За короткое время Халтурин прочитал все, что было ему доступно в городской библиотеке. У местного фельдшера, высланного потом из Орлова за политическую неблагонадежность, Степан доставал книги. На втором году обучения он переводится в следующий класс, показав, как значится в школьных документах, «достаточные успехи». В конце третьего года он был «достоен выпуска со свидетельством об окончании полного курса учения». С этим документом, выданным в июле 1871 г., Степан Халтурин завершил свое начальное образование.

После окончания Орловского уездного училища Степан вынужден был вернуться домой, так как отец хотел, чтобы сын помогал в хозяйстве. Однако подросток не проявлял интереса к крестьянскому делу. Его больше интересовало овладение ремеслом, он тянулся к технике, знакомился с лучшими деревенскими мастерами, часто посещал Орлов, где встречался с известными столярами.

В 1872 г. в Вятке губернским земством было основано Вятское земское училище для распространения сельскохозяйственных и технических знаний и приготовления учителей. Следует заметить, что в Вятской губернии земство имело сравнительно демократический характер. Оно еще продолжало пользоваться правами земских учреждений, достигнутыми в результате реформ 60-х годов XIX в. Ставя своей основной задачей развитие народного образования, вятское земство большое внимание уделяло подготовке учителей.

Вятское земское училище было одним из лучших средних учебных заведений. Его программа была шире программ реальных училищ. При нем существовали двухклассная образцовая школа для педагогической практики, производственные мастерские, опытное сельское хозяйство, физический, химический и естественноисторический кабинеты, библиотека. Состав учащихся состоял из детей крестьян, мещан, духовенства, купцов, чиновников. Четырехлетний курс обучения давал солидное общее и техническое образование. Основное внимание было обращено на изучение технологии, механики, столярного, кузнечного, слесарного ремесел и отраслей сельского хозяйства.

Сочетание теоретических и практических занятий, чередование классных занятий с работой в производственных мастерских, на опытном поле способствовали улучшению здоровья учеников, прививали им любовь к физическому труду. Общая атмосфера и быт в училище были демократическими. В составе преподавателей были образованные, передовые люди. Власти враждебно относились к Вятскому земскому училищу. Они называли его «учреждением с сомнительной репутацией» и разными мерами притесняли учителей и учеников, что вынудило некоторых покинуть это образцовое учебное заведение. В 1880 г. оно было превращено в обыкновенное реальное училище.

В Вятское земское училище в сентябре 1874 г. и поступил Степан Халтурин. Профессиональное призвание Халтурина быстро определилось. Именно здесь родилось его влечение к столярному ремеслу, и он за один год показал такие способности, что его товарищи по занятиям шутя говорили: «На твоей полировке и блоха не вскочит — ноги скользят», а лучшие мастера отмечали: «Золотые руки у Степана». Впоследствии, где бы ни работал столяр Халтурин — в модельном ли цехе крупного петербургского завода или в царском дворце, о нем всегда отзывались как об искуснейшем мастере своего дела.

Пребывание в Вятском училище способствовало не только профессиональному развитию юноши. Именно здесь определились главные стороны его характера, получили развитие высокие моральные качества.

Так же как и в начальном училище, Халтурин целиком отдался чтению книг по разным отраслям знаний. Кроме специальной, он много читал художественной литературы.

Политическому пробуждению местной учащейся молодежи в значительной степени способствовали политические ссыльные. Отдаленная от центра Вятская губерния, тогда почти самый обширный по территории и населению край Российской империи, — издавна стала местом политической ссылки. Приток ссыльных значительно усилился в 60 — начале 70-х годов. В Вятской губернии находилось под политическим надзором несколько сот политических ссыльных. По данным местного краеведа, в 1872–1875 гг. число поднадзорных колебалось от 521 до 391 человека{5}.

Вятский губернатор писал о том влиянии, которое оказывали политические ссыльные на молодежь: «Ссыльные политической неблагонадежности, в большинстве своем люди образованные, исподволь разводят на месте ссылки знакомства с разными семействами, в особенности же с их детьми, воспитывающимися в учебных заведениях и… зачумляют их своими вредными идеями, а более восприимчивых — делают своими учениками и проповедниками своего зловредного учения между товарищами и подругами молодых людей». В другом докладе министерству внутренних дел губернатор сообщал: «Не будет преувеличением сказать, что вся так называемая вятская интеллигенция, начиная от духовенства и кончая учителями народных школ, воспитывалась под оппозиционным влиянием политических ссыльных»{6}.

Большое влияние на местную интеллигенцию оказывал, в частности, виднейший издатель России второй половины XIX в. Ф. Ф. Павленков. Н. А. Рубакин, известный прогрессивный издатель, писал о нем: «…Павленков весь свой век кипел и злобой и негодованием против старого режима… Павленков был одним из тех фанатичных издателей, которые поставили своей задачей создать книгу в целях создания кадров глубоко честных (да, не только сведущих и умных, но и честных) созидателей нового строя борцов против строя старого»{7}. Современные исследователи характеризуют Павленкова как «демократа-просветителя с революционной направленностью»{8}.

В следственных материалах говорится о его связях с Н. Г. Чернышевским, В. А. Обручевым, М. Л. Михайловым и другими революционными демократами 60-х годов.

Павленков был другом П. Л. Лаврова, сотрудником издаваемого им «Энциклопедического словаря». Он был дружен с Д. И. Писаревым, издавал его сочинения. При аресте у Павленкова были найдены фотографии Герцена, Чернышевского, Михайлова и Прудона. Павленков был посажен в Петропавловскую крепость, а в марте 1869 г. был выслан в Вятку, где пробыл до 1877 г. Здесь он вскоре приобрел широкий круг знакомых из числа передовой вятской интеллигенции. Это были владелец библиотеки для чтения и типографии А. А. Красовский, участник революционного движения 60-х годов врач и публицист В. О. Португалов, педагог П. Н. Блинов, будущая писательница М. Г. Селенкина, политические ссыльные М. П. Бородин, В. Ф. Трощанский, В. И. Обреимов, С. Хохряков и др.

В донесениях жандармов сообщалось, что у «Павленкова часто собираются молодые люди, на которых он имеет большое влияние, что он знаком и дружен с лицами, привлеченными к дознанию о государственном преступлении, что через него выписывают в Вятскую губернию книги, имеющие противоправительственное направление», что из окружения Павленкова «может составиться тесный кружок, не совсем благонадежный в политическом отношении»{9}.

12 сентября 1874 г. у Павленкова был произведен обыск и изъяты 70 писем, главным образом от политических ссыльных. Арест его и заключение в Вятском тюремном замке, где он пробыл год, были широко известны, особенно участникам нелегальных кружков учащейся молодежи. Организаторами их были политические ссыльные В. Ф. Трощанский, студент Петербургского политехнического института и бывший гимназист М. П. Бородин.

В этих кружках читались запрещенные произведения революционных демократов — Белинского, Чернышевского, Добролюбова, Писарева. Молодежи были известны и знаменитые «Исторические письма» (1868–1869) П. Л. Лаврова, в которых развивались мысли о долге интеллигенции перед народом и особой роли «критически мыслящих личностей» в развитии общества.

Популярной в то время была книга о Пугачеве, написанная П. А. Кропоткиным и Л. А. Тихомировым. В конспиративных целях она была издана под названием «Емелька Пугачев, или любовь казака».

Широкое распространение в кругах революционно настроенной молодежи получила книга П. Берви-Флеровского «Положение рабочего класса в России» (1869). Книга была издана легально, но, узнав о ее популярности, власти запретили ее распространение.

К. Маркс проявил огромный интерес к книге Берви-Флеровского. 24 марта 1870 г. Маркс писал членам русской секции Первого Интернационала об этой книге: «Это настоящее открытие для Европы… Это — труд серьезного наблюдателя, бесстрашного труженика, беспристрастного критика, мощного художника и, прежде всего, человека, возмущенного против гнета во всех его видах, не терпящего всевозможных национальных гимнов и страстно делящего все страдания и все стремления производительного класса. Такие труды, как Флеровского и как вашего учителя Чернышевского, делают действительную честь России и доказывают, что ваша страна тоже начинает участвовать в общем движении нашего века»{10}.

В кружок революционно настроенной молодежи Степан Халтурин вступил вскоре после начала его занятий в земском училище. Из рапорта вятского полицмейстера губернатору весной 1875 г. узнаем, что ученики земского училища, которые проживают на своих квартирах, почти каждый день устраивают в доме политического ссыльного Хохрякова и домах некоторых учеников «сходбища», где «проявляются между ними стремления к распространению противоправительственных идей. Приобретая разными путями книги противоправительственного содержания, они передают их для чтения из рук в руки, стараясь не только посеять преступную мысль в среде своих товарищей, но и домогаются проникнуть в народ»{11}. В приложенном к донесению списке учеников — участников «сходбищ» упоминается в числе других имя Степана Халтурина.

Власти с самого начала недоверчиво относились к земскому училищу и уже в 1874 г. произвели в учебном корпусе и квартирах учеников обыски и привлекли к следствию ряд учеников.

Через две недели после поступления Степана в училище у бывшего ученика Павла Кудрявцева при обыске были найдены рукописные песни «возмутительного содержания» и книги: «Положение рабочего класса в России», «История французской революции», «Деятели сорок восьмого года», «История одного города», «История политической литературы», «Рабочий вопрос и средства его разрешения», «Русские общественные вопросы», «История Соединенных штатов», сочинения Добролюбова.

У Клавдии Кувшинской были найдены книги: «Историческое развитие Интернационала», «Государственность и анархия», «Сила солому ломит». В том же 1874 г. у М. П. Бородина, энергично действовавшего в революционном подполье Вятки и установившего связь с местными рабочими с целью создания производственной артели, при аресте были изъяты ряд номеров органа русской секции Первого Интернационала — журнала «Народное дело», издававшегося в Женеве, и книга К. Маркса «Гражданская война во Франции». В то же время у актера Бронина (А. Г. Сидоренко) при обыске были обнаружены экземпляры журнала «Народное дело» и работа Герцена «Историческое развитие революционных идей в России»{12}.

Предполагают, что журнал «Народное дело», который знакомил с деятельностью Первого Интернационала и взглядами членов русской секции на задачи русских революционеров, попал в Вятку через В. Ф. Трощанского, участника нелегальных кружков Петербурга, связанного в вятской ссылке с М. П. Бородиным и А. Г. Сидоренко{13}.

В мае 1875 г. был произведен обыск у воспитанника земского училища Николая Башкирова, друга старшего брата Степана — Павла Халтурина. Жандармам, однако, не удалось найти запрещенную литературу. Позднее у учеников земского училища при обысках было обнаружено много книг и брошюр. В их числе «Очерки фабричной жизни», «Огюст Конт и положительная философия». «Политическая история нового времени», «Общество не умеет быть самим собою», «Об экономическом положении крестьян Бузынинского общества», «Шаг за шагом», «Социально-педагогические условия умственного развития русского народа», «Работник Сибири», «Политическое положение русского народа» и др.{14}.

Этот далеко не полностью выявленный круг литературы показывает, что даже в отдаленных местностях страны к середине 70-х годов в результате «хождения в народ» революционной интеллигенции демократические и утопически-социалистические идеи получили распространение.

Книголюб, одаренный мечтательной натурой и громадным любопытством, Степан успел прочитать в библиотеках Вятки все, что его заинтересовало в легальной и нелегальной литературе. Новыми глазами смотрел с тех пор 18-летний юноша на окружающий его мир.

Интерес юного Халтурина к политической жизни зародился в условиях совершавшихся глубоких перемен в экономической и общественной жизни, происходивших в стране после крестьянской реформы 1861 г.

Сохранившиеся пережитки крепостничества: крупное помещичье землевладение, малоземелье и безземелье крестьянства, выкупные платежи, многочисленные крестьянские повинности и поборы помещиков и царской власти, полное политическое бесправие народа — все это оказывало разрушающее действие на крестьянское хозяйство, на жизнь и быт крестьянской массы, доведенной до нищеты.

Необычайно ускорился процесс разложения крестьянства. Сельская буржуазия и сельские пролетарии и полупролетарии стали характерной чертой социального облика деревни.

Последствия крестьянской реформы ярко проявились и в Вятском крае. В период проведения реформы крестьянство ответило здесь массовым отказом от подписания уставных грамот. Крестьяне протестовали против закрепления за землевладельцами лучших земель, сокращения душевого надела, сноса крестьянских дворов и целых деревень, ограбления их выкупными платежами.

Хотя Степан вырос в зажиточной крестьянской семье, обезземеливание и ограбление крестьянской массы в результате реформы не прошло мимо впечатлительного мальчика.

Крестьянство Вятского края после реформы оказалось в тяжелом положении. Составляя 87 % населения, оно не могло прокормить себя. Крестьяне страдали не только от малоземелья, но и от неурожаев и недородов, а также непосильных налогов.

Налоги и всякого рода поборы значительно превышали доходность крестьянской земли. Крестьянство разорялось. Возмущение крестьянства выливалось в бурные протесты. По данным местного исследователя, в 60-х годах в Вятской губернии произошло 220 крестьянских выступлений. В следующем десятилетии имело место 61 выступление{15}. Сокращение крестьянских выступлений в 70-х годах объясняется главным образом жестокими мерами их подавления.

Тяжелым было и положение рабочих.

В 60 — начале 70-х годов в Вятской и соседних с ней Пермской, Вологодской и Казанской губерниях, по неполным данным, имели место 26 случаев волнений и стачек рабочих. Из них 10 — в самой Вятской губернии{16}. Ряд выступлений носил бурный характер.

В 1871 г., в год окончания Степаном Орловского училища, произошла громадная стачка 1,5 тыс. рабочих Холуницкого железоделательного завода в Вятской губернии. Рабочие требовали увеличения расценок и заключения договора. Стачка была подавлена. К дознанию были привлечены десятки рабочих, многие из них понесли тяжелые наказания. В том же 1871 г. в Вятской губернии произошли волнения рабочих на химических заводах.

Степан не мог не знать об этих выступлениях. Учащаяся молодежь Вятки внимательно следила за событиями в стране, была в курсе событий не только в своей, но и соседних губерниях, особенно Пермской. Из бесед и книг участники кружков уже в середине 70-х годов знали о положении рабочих и их борьбе не только в России, по и на Западе. Юный Халтурин, таким образом, еще в Вятке был знаком с «рабочим вопросом».

Летом 1875 г. кружки учащихся Вятки, включая кружок земского училища, были разгромлены властями. Степан случайно избежал ареста.


В конце августа 1875 г. Халтурин, овладев за один год ремеслом краснодеревщика, ушел из Вятского земского училища. С несколькими своими знакомыми он решил отправиться в Северную Америку.

В 60-х годах XIX в. в кругах русских революционеров широкое распространение получила идея ассоциации добровольных производственных объединений на коллективных началах. Она заключалась в стремлении претворить в жизнь социалистическую теорию великого русского мыслителя, главы русской революционной демократии Н. Г. Чернышевского. Новое в этой идее после герценовской концепции преобразований России на социалистических началах состояло, между прочим, в том, что, кроме общинного землевладения, она охватывала и промышленность. Огромное влияние в распространении этой идеи среди молодежи оказал знаменитый роман Чернышевского «Что делать?» Передовые русские журналы 60 — начала 70-х годов также проявили большой интерес к производительным ассоциациям{17}.

Во второй половине 60-х годов в Петербурге, Москве и в других местностях возникли переплетные и швейные артели. Имелся даже замысел организации артельного завода в Калужской губернии. Эти и другие попытки подобного рода окончились неудачей.

Социалистические идеи уже тогда занимают Халтурина. В кружках передовой молодежи под влиянием политических ссыльных велись, видимо, беседы не только о русской сельской общине и рабочих артелях, которые тогдашние революционеры-народники считали базой социализма в России. Шла речь и о коммунистических колониях в Северной Америке.

Халтурин и его четыре товарища загорелись мечтой о поездке в Америку с целью образования там производственной коммуны. Движение в ряде стран Западной Европы за создание в только что возникшем самостоятельном государстве — США, считавшемся тогда самой свободной страной, производительных ассоциаций, началось еще в последней четверти XVIII в. Уже в первой трети XIX в. в общинных экспериментах в Соединенных Штатах участвовало много эмигрантов из Англии, Франции и Германии. Известные писатели А. Токвиль, Ч. Диккенс и другие захватывающе описывали опыт многочисленных коммун. Многие их участники принадлежали к различным религиозным сектам, преследуемым в странах Западной Европы. Однако наряду с созданием религиозных общин имелся и опыт общин, созданных последователями великих социалистов-утопистов Р. Оуэна и Ш. Фурье. Сам Роберт Оуэн создал в Северной Америке общину «Новая Гармония», но вскоре его предприятие потерпело неудачу.

В 30–40-х годах XIX в. в Англии и Германии появились первые исследования об организации коммунистических и социалистических общин, действовавших тогда в США. Этот опыт приковывал внимание многих, интересовавшихся социальным вопросом. В середине 40-х годов XIX в. молодой Энгельс в полемике с противниками идей социализма также ссылался на практику этих коммун. В статье «Описание возникших в новейшее время и еще существующих коммунистических колоний» он показывал преимущества коллективного ведения хозяйства над частновладельческим, практическую возможность осуществления социализма при определенных условиях{18}.

Однако существование этих коммун не могло быть продолжительным. Идея создания коммунистических поселений в условиях капиталистического общества сама по себе была утопической. Пока власть, фабрики, заводы, транспорт, торговля остаются в руках капиталистов (при этом капитализм в США в то время находился в расцвете сил), коллективные хозяйства не имели будущего. К середине 70-х годов, когда Степан Халтурин и его друзья собрались ехать в Америку, от многочисленных коммун первых десятилетий XIX в. мало что осталось. Однако слухи о коммунистических колониях в далекой Америке, об обширных свободных землях все еще распространялись. Правда, в России эти идеи не получили такого распространения, как, например, в Германии. Все же отдельные случаи поездки в Америку для общинного эксперимента имели место также и в России.

В 1872 г. с этой целью в Америку отправился народнический публицист Г. А. Мачтет. Он прожил там два года, добывая средства к жизни поденными заработками на частных предприятиях. Из его мечты о коммуне ничего не получилось. В 1874 г. он вернулся в Россию и в журнале «Неделя» в ряде очерков, опубликованных в 1875–1876 гг., изложил свои впечатления.

Халтурину и его товарищам все это не было известно. Степану шел тогда 18-й год. Душа его была полна смутных революционных стремлений. Ему казалось, что своим самоотверженным трудом в поселении, построенном на коммунистических началах в условиях свободной страны, какой многие еще считали тогда Соединенные Штаты Америки, можно будет добиться заветной цели — освобождения труда от эксплуатации.

Начались хлопоты о заграничных паспортах. Дошедшее до нас прошение Степана Халтурина о получении заграничного паспорта — едва ли не единственный письменный памятник будущего знаменитого рабочего-революционера за весь период пребывания его в Вятском крае. Приведем его целиком.

«Его превосходительству господину исправляющему должность Вятского губернатора

Прошение

Желая ознакомиться ближе с сельским хозяйством, я вздумал посмотреть на германские хозяйственные фермы, но не имея возможности выехать без заграничного паспорта, я покорнейше прошу Вас о выдаче мне оного впредь на шесть месяцев, при сем прилагаю документы: паспорт и удостоверение и необходимые пять рублей (5 рублей).

Проситель — государственный крестьянин Вятской губернии, Орловского уезда, Левинской волости деревни Халевинской Степан Николаев Халтурин»{19}.

Прошение было подано Степаном 18 июня 1875 г. Идея о поездке в Америку для создания там коммуны зародилась в кружке, в котором он состоял, видимо, еще зимой 1874/75 гг. Уже весной 1875 г., когда умер отец Степана и сыновья решили поделить наследство, он тогда отказался вернуться в деревню и согласился получить небольшую сумму.

Халтурин и его товарищи скрыли от властей действительную цель их путешествия. Всем вятичам была известна одна из слабостей их губернатора, объявившего себя покровителем местных крестьянских и кустарных промыслов. Просьбу юноши о желании познакомиться с опытом ведения сельского хозяйства в Германии было решено удовлетворить. После ряда проволочек и запросов 25 июля 1875 г. Степан получил заграничный паспорт. Паспорта получили и остальные товарищи Степана, за исключением одного, по фамилии Селантин. Это был авантюрист, сосланный в Вятку за двоеженство. Здесь он выдал себя за политического ссыльного и вошел в доверие к группе молодежи, собравшейся ехать в Америку.

Путешественники отправились в Петербург, откуда намеревались выехать за границу. По пути в столицу они остановились в Москве. Здесь Селантин, сославшись на болезнь, попросил Степана поехать к своим родственникам в Рязань за паспортом и денежной помощью. Отзывчивый и неопытный юноша поверил этому. Степан, оставив товарищам на хранение свои деньги и паспорт, отправился в дорогу. Конечно, никаких родственников в Рязани по указанному адресу не оказалось, а по возвращении в Москву Степан обнаружил, что его спутники уехали, не дождавшись его.

Мечты о поездке в Америку, которые, казалось, были совсем близки к осуществлению, потерпели крах. 18-летний Халтурин очутился в чрезвычайно тяжелом положении.

Оставшись не только без средств, но и без документов, Степан, видимо, сообщил об этом родным. Узнав о случившемся, мать и брат зовут его домой. Степан на перепутье: куда ехать? В знакомую, недавно оставленную им Вятку или же в далекий, чужой и незнакомый Петербург? Вернуться домой — это значит погрязнуть в обывательской жизни глухого захолустья. Отсюда он лишь недавно вырвался, преисполненный горячим желанием отдать все свои силы революционному делу. Направиться в Петербург — это означает пойти навстречу неизвестности и начать полную лишений трудовую жизнь пролетария. Но столица манит своими заводами и фабриками, кипением общественной жизни. Все невзгоды, которые так неожиданно обрушились на юношу, не разочаровали его в правильности избранного им пути. На предложение матери и брата вернуться домой он отвечает отказом{20}.

Несколько недель Степан работает в железнодорожных мастерских Москвы. Собрав необходимые денежные средства, он отправился в Петербург, куда прибыл в сентябре 1875 г.

Загрузка...